Круг замыкается (джен)

* * *

Июнь 2765 года Т.Э.

Серые камни Вороньей высоты дышат жаром. Время далеко за полдень, но зной все не спадает. Стража попряталась в тени, и на дозорных башнях нет никого, кто мог бы их заметить, но Фрерина все равно что-то беспокоит.

— Мы же должны быть у Аэгила, — бормочет он, карабкаясь вслед за старшим братом по крутой каменистой тропке. — Вести эти дурацкие беседы о былых днях. Если кто-то донесет, что мы вместо занятий опять лазали сюда, отец будет недоволен. А уж если он узнает, что ты потащил с собой еще и Дис…

— Не узнает, — не оборачиваясь, отвечает Торин, уверенно выбирающий путь среди здоровенных валунов. — Аэгил доносами не занимается, а здесь нас никто не увидит. Этой тропы с башен не видно, как ни высматривай. А Дис давно просилась посмотреть на дальние земли. Верно, Дис?

Он хлопает по сапожку сидящую у него на плечах девочку лет пяти, не старше.

— Верно! — пищит та, цепляясь за волосы брата, в которых она за время пути уже успела наплести неумелых косичек.

Они выбираются на гребень отрога и по высеченным в камне ступеням спускаются к блестящему серебром Родниковому озеру. Питаемое снежниками и подземными ключами оно в свою очередь служит истоком для реки, которая там, далеко внизу, на равнине, впадает в озеро Долгое. Каменистый берег зарос жесткой горной травой, среди которой белеют звезды эдельвейса. Два молодых гнома и их сестра бредут вдоль по берегу к обрыву — туда, где вытекающая из озера река с огромной высоты обрушивается в долину. С обрыва хорошо видна бурлящая повседневной жизнью плодородная равнина. Медленно ползут обозы по трактам, зеленеют поля, далеко на юг тянется море черепичных крыш Дейла. Но никто вниз не смотрит. Что там осталось такого, чего бы они еще не видели? Другое дело затянутые туманной дымкой дали. Взгляды всех троих прикованы к западу, где за равниной, темная даже в солнечный день, тонкой полосой угадывается граница Лихолесья.

— Далекоооо, — восхищенно тянет Дис, приложив ладошку козырьком, чтобы прикрыть глаза от солнца.

Фрерин переводит взгляд южнее. Летний день ясен, и на юго-западе, за далеким лесом, если хорошо присмотреться, видна тонкая цепь гор, затянутых сизой дымкой.

— Я смотрел карты Аэгила, — говорит Фрерин так, будто только что совершил великое открытие. — Это ведь Эмин Дуир, Темные горы. Кажется, что они далеко, а на карте вот на таком крохотном расстоянии от Эребора. Каков же тогда весь остальной мир? Мне бы хотелось увидеть его.

— Мне тоже, — отвечает Торин. — И юг, и запад, и восток тоже, хоть про него и болтают разное.

— Я говорил об этом с Двалином, — добавляет он после недолгого молчания. — Он тоже думает о странствиях и собирается наняться в охрану к караванщикам. Лет через десять, потому что раньше все равно не возьмут.

Торин улыбается.

— Двалин счастливчик. Боюсь, что мне, чтобы пойти с ним, придется сбегать ночью. Если владыка Трор узнает о моем намерении, то закует в кандалы и отправит в самый глубокий каземат, какой отыщет, чтобы остудить голову. А отец еще и двойную решетку на двери распорядится поставить для верности.

— Это да, — смеется Фрерин. — Знаешь, братец, если надумаешь сбегать, скажи и мне тоже. Я с тобой пойду.

— А я? — встревает Дис.

— А ты сейчас слезешь с моей шеи, — говорит Торин. — Только с обрыва прыгать не вздумай.

Он спускает девочку на землю, тянется, чтобы размять плечи, и падает навзничь на разогретую траву, закладывая руки за голову.

— А я? — не успокаивается Дис. — Я тоже с вами пойду?

— А ты выйдешь замуж, — сообщает Фрерин. — Будешь ткать гобелены и ждать нашего возвращения.

— Я не хочу замуж! — Дис капризно топает ногой. — Я тоже хочу в поход! У меня уже есть пони, а дядя Фундин обещал сделать мне топор. Такой же большой, как у него.

— Топор? — Фрерин со смехом щелкает сестру по носу. — Да ты его даже не подымешь, малявка.

— А вот и подниму! Я сильная! Вот тебе! Вот!

— Ну хватит, Дис, хватит, я сдаюсь! Ты — великий воин!

Фрерин с хохотом валит на траву увлеченно молотящую его кулачками девочку. Торин улыбается, глядя в небо, где клонящееся к закату летнее солнце красит редкие облака в золото и багрянец…

* * *

Декабрь 2941 года Т.Э.

Серые камни Вороньей высоты дышат холодом. Колючий ледяной воздух рвет легкие, и дышать с каждым вздохом становится все труднее. Хотя виноват в этом, конечно, не воздух. И не холод. Последний наоборот помогает, немного притупляя пульсирующую в груди боль. Торин морщится и зажимает пальцами рану от орочьего клинка, лишь каким-то чудом прошедшего мимо сердца, хотя понимает, что прока от этого действия немного. Кровь все равно продолжает просачиваться сквозь пальцы, и слабая струйка усиливается при каждом выдохе. Пока еще усиливается.

Торин с трудом выпрямляется, мутным взглядом обводя каменистый берег и лед Родникового озера, испещренные черными пятнами орочьих трупов. Азог тоже здесь. Наконец-то мертвый — теперь уже точно и навсегда. Эта мысль не вызывает ожидаемого ликования, только усталость и облегчение от того, что противостояние, растянувшееся на полторы сотни лет, все же завершилось. И тревогу — от того, что нигде не видно Двалина, с которым они плечом к плечу прорубали путь к озеру. Штандарты, при помощи которых отдавались приказы орочьему войску, порублены и сброшены на лед, а значит, до командной высоты его друг добрался. Но что было потом? Сил для того, чтобы отправляться на поиски, уже не остается. Боевой запал, давший ему возможность нанести ответный удар Бледному орку, а затем и довершить начатое, постепенно стихает, и вместе с тем все больше слабеют ноги. Прежде, чем они откажут окончательно, он должен успеть сделать кое-что еще.

Торин, шатаясь, бредет вдоль по берегу к обрыву — туда, где вытекающая из озера река с огромной высоты обрушивается в долину. Зимний день короток, но ясен, и на юго-западе, за далеким лесом, если хорошо присмотреться, видна тонкая цепь гор, затянутых сизой дымкой. Торин на горы не смотрит. Что там осталось такого, чего бы он еще не видел за долгие годы скитаний? Сощурившись, чтобы разогнать застилающий глаза туман, он напряженно всматривается в происходящее на затянутой дымом костров и испепеленной огнем дракона равнине, над которой бесшумно кружат исполинские птицы. Рядом со знаменами Даина реют стяги лесного народа, и это вселяет надежду. Значит, Трандуил Лихолесский все же не отвел войска, решив сражаться до последнего. Торин смотрит, как далеко внизу бело-золотые клинья союзных войск разбивают ряды орков, оставшихся без предводителя, и думает, что если люди Барда тоже еще стоят, то не все потеряно. Откуда-то приходит знание, что да, стоят. А за ним уверенность, что еще до полной темноты все будет решено, и завтрашнее утро будет утром победы. Эта мысль придает сил. Будь у Торина крылья, он рванул бы в гущу боя наравне с орлами. Еще на нескольких орков его бы хватило… если бы, конечно, не подвели предательски подкашивающиеся ноги.

Камни под подошвами сапог и дальний горизонт начинают мерно покачиваться, как рыбацкая лодка из Озерного города при хорошем волнении на воде. Торин устало оседает наземь, откинувшись на заснеженные камни и уже не чувствуя их жесткости. Холод тоже понемногу начинает отступать. Откуда-то издалека доносятся смех Дис и голос Фрерина, говорящего, что пора идти, потому что отец с дедом, должно быть, их уже заждались. Торин улыбается, глядя в небо, где клонящееся к закату зимнее солнце красит редкие облака в золото и багрянец…

* * *

Воронья высота. Здесь когда-то все начиналось, и здесь же всему суждено закончиться. Круг замыкается.