Художница и её тень (гет)

Глава 4. Все дороги ведут в Хогвартс

Вплотную заняться поисками загадочного автора Эшли смогла только после того, как распрощалась с друзьями Лили. Джеймс и Сириус пользовались каминной сетью для перемещения, а вот Петтигрю, так же как и Мэри с Лили, должны были добираться на метро. Уже у входа в Дырявый котёл, Эшли сделала вид, что совершенно внезапно вспомнила об одном важном деле:

­ — Не нужно меня ждать, я могу задержаться. Встретимся через неделю в поезде!

Нора и Питер ожидаемо удивились такому поведению подруги, а вот Мэри бросила на Эшли тоскливый взгляд: похоже, странная девушка чувствовала себя не очень комфортно в компании других сокурсников.

— Ладно, мы тебя отпускаем, — усмехнулась Нора, — но в поезде тебя ждёт допрос с пристрастием.

«Что-нибудь придумаю» — успокоила себя Эшли и, проводив взглядом эту троицу, кинулась обратно во Флориш и Блоттс.

Желание школьницы встретиться с автором книги удивило продавца, но ответил он без колебаний: «На этот счёт вам нужно поговорить в издательстве. Это они заключали контракт с автором, мы только закупали книги». К счастью, оказалось, что центральный офис издательства Обскурус находится на той же улице. Эшли без особого труда отыскала двухэтажное здание с приметной вывеской: белый месяц на фоне чёрного круга.

Издательство встретило Эшли внезапной тишиной, разбавляемой лишь мерным шелестом: желтоватые листы сами укладывались в печатный станок, сами вылетали оттуда и ровными столбиками оседали на длинных столах. За стоящим у входа письменным столом сидел молодой мужчина, на вид лет 25 -30. Густая щетина на его лице скорее наводила на мысли о безалаберности, чем о мужественном стиле. Примерно на те же мысли наводил и род занятий сотрудника: он был поглощён собиранием карточного замка — в воздухе.

— Извините, вы здесь работаете?

Учитывая карточный замок, вопрос можно было бы посчитать бестактным, но этого господина было не просто смутить. Одним движением палочки он убрал все карты, выпрямился и тоном директора фирмы произнёс:

— Карадок Дирборн. Чем могу быть полезен?

Эшли объяснила, что ей нужно. Для убедительности добавила, что книга произвела на неё сильное впечатление, поэтому ей очень бы хотелось пообщаться с автором: лично или хотя бы написать письмо.

Дирборн направил палочку на большое бюро со множеством ящичков и громко произнёс: «Джоан Роулинг». Один из ящичков, сдавленно скрипнув, открылся, и от туда вылетела стайка конвертов, а затем ровной линией выстроилась на столе. Дирборн бегло просмотрел несколько писем, многозначительно хмыкнул, и сказал:

— Боюсь, тут я мало чем могу вам помочь. Имя сразу показалось мне знакомым. Обычно у меня плохая память на имена, но это я запомнил. И вот почему: этот автор — едва ли не самый скрытный из всех, с кем нам доводилось работать. Письма всегда доставляла её личная сова и дожидалась ответного письма. Даже контракт мы заключали по переписке. Так что, формально, у нас нет даже адреса. Хотя…, — голубые глаза волшебника хитро прищурились, — вы умеете хранить секреты?

— Да, конечно, — сейчас Эшли была готова на всё, чтобы узнать больше.

— Только между нами, потому что это, вроде как, не законно. Один раз я не удержался и наложил на письмо чары слежения. И они привели — знаете куда? В Хогвартс! Потом их сняли: видимо мой коварный план раскрыли. Но я практически уверен, что автор кто-то из преподавателей. И, скорее всего, Роулинг — это псевдоним.

— Спасибо за информацию. Буду присматриваться к преподавателям.

— «Спасибо» мне ни к чему. Лучше расскажите потом об успехах вашего расследования. Я ужасно любопытен.

Эшли плохо запомнила, как добиралась обратно. На этот раз она почти не смотрела по сторонам — её сознание было заполнено мыслями и впечатлениями. Кто скрывается за именем человека, столь подробно описавшего этот мир? Существовала, конечно, вероятность, что это и есть сама Джоан Роулинг. Но воспользоваться этим именем мог и любой другой человек, знакомый с книгами о Гарри Поттере, то есть — человек из мира Эшли. В любом случае, напрашивался вывод: Эшли здесь не единственный «пришелец».

Но каким бы интригующим ни было это открытие, сейчас Эшли больше волновало другое. Волшебный мир, диковинные животные, тайны, которые интересно разгадывать и весёлые друзья: она получила всё то, о чём мечтала, когда зачитывалась книгами о юном волшебнике, но от чего-то Эшли стало грустно. От Лондона до Коукворта она уже добиралась в темноте, и, глядя в зеркально-черные окна автобуса, вспоминала лица друзей Лили: трогательно-угловатая Мэри, зеленоглазая и беловолосая, как лесная дриада, Нора, порывистый Джеймс, обманчиво-спокойный Сириус, который, даже изображая расслабленность, сохраняет прямую осанку, — на последнем образе Эшли позволила себе задержаться чуть дольше… И все они смотрят на неё с дружеским участием. «Неужели я, и правда, собираюсь годами врать им в лицо? Делать вид, что их подруга, а в случае Джеймса ещё и любимая девушка, всё ещё здесь, рядом с ними, но от чего-то её чувства переменились? Впрочем, вряд ли это продлится несколько лет — скорее меня разоблачат на первом же занятии».

Оказавшись дома, в окружении людей, с которыми она чувствовала неподдельную связь, Эшли немного успокоилась. Но предстоящая жизнь в Хогвартсе уже не казалась ей таким весёлым приключением.

Оставшиеся дни до первого сентября прошли под знаком чтения. Ту самую книгу: «Магия и творчество: единство или противоречие?» Эшли прочитала от корки до корки, выискивая скрытые намёки. Никаких указаний на личность автора в ней не было. Но и без них, книга оказалась достаточно любопытной.

«Если вы взяли в руки эту книгу, если вам интересна тема искусства, то вы наверняка задумывались: неужели все великие художники — магглы? Неужели среди нас, людей от природы наделённых большими способностями, не появляются свои Моцарты и Шекспиры? Казалось бы, в мире, где силой мысли можно зажечь и погасить огонь, убить или исцелить, творческое вдохновение должно давать поистине колоссальные возможности. Если в маггловском мире искусство воспринимается как чудо, в нашем мире искусство должно быть чудом по сравнению с остальной магией. Так должно быть, но в реальности мы наблюдаем совсем другую картину».

После такого вступления Эшли надеялась на какую-нибудь секретную методику по раскрытию своих супер-способностей, но дальше шли весьма пространные рассуждения о причинах такого печального положения. Автор прошлась и по образовательной системе: «Большинство предметов преподаются по принципу: «Смотри на меня и делай как я», словно мы не будущее магической Британии воспитываем, а дрессируем цирковых обезьянок». Раскритиковала зависимость волшебников от палочек, политику министерства и так далее, всё в том же духе. Эшли уже начало клонить в сон от этого потока красноречия, когда одна фраза заставила её встрепенуться:

«Но главная причина творческой бедности современных магов, заключена, как ни странно, в самой магии. Суть творчества в способности изменять мир, сделать его таким, каким он не был прежде. И ощутив в себе эту способность, большинство магов испытывает страх. Такой вот парадокс: мы чувствуем страх и одиночество от собственной силы, и отступаем назад, в уютные рамки обыденности. Не бойтесь своего страха — следуйте за ним. Только так вы придёте к истине: своему настоящему творческому дару».

На этом пафосном пассаже теоретическая часть заканчивалась, и начиналась часть практическая. Автор предлагала упражнения, сильно напоминающие медитативные техники, якобы направленные на снятие внутреннего блока. Правда, опробовать их сейчас Эшли не рискнула: автор особо предупреждала о возможности неконтролируемых магических выбросов. «Придётся отложить эти эксперименты до Хогвартса», — подумала Эшли, и сама удивилась своему облегчению: «следовать за страхом» прямо сейчас как-то не хотелось.

Эшли уже думала, что больше ничего особенного не произойдёт до самого Хогвартса, но за день до отъезда в открытое окно спальни влетела пёстрая взъерошенная сова, и бросила на стол объёмный конверт. На конверте не было адреса, только имя: Джоан Роулинг.

Сова облегчённо ухнула, и сразу улетела, не дожидаясь положенного угощения, а Эшли занялась посылкой. Из какого-то суеверного чувства «вскрытие» она проводила с особой аккуратностью, но в конверте оказался только чистый лист пергамента, скатанный в трубку, и небольшая записка:

«Здравствуй, друг! Этот свиток — универсальная шпаргалка по магическому миру, которая поможет тебе освоиться в твоей новой жизни. Просто напиши то, о чём хочешь узнать, и на свитке появится вся доступная информация. Пользуйся им с умом и не болтай о нём».

Всё ещё с некоторой опаской, Эшли рискнула опробовать это чудо магической мысли. Она начала с простого: названий волшебных животных. Стоило ей написать на пергаменте «книззл», и на листе, словно поднимаясь из глубины, стали проступать буквы. Это была целая статья: описание животного, особенности ухода и т.д. Подобные статьи появлялись и когда Эшли писала другие магические термины: заклинания (правила произношения, диаграмма движения волшебной палочки, особенности использования), зелья (рецепт, применение и т.д.). Особенно Эшли обрадовалась поэтажному плану Хогвартса, на котором была обозначена даже Выручай-комната. При этом стоило ей отвести взгляд, все записи пропадали.

Поэкспериментировав со стандартными запросами, Эшли попробовала кое-что необычное: «Переселение души», «Лиловый шар», «Джоан Роулинг» и, даже, «Привет! Кто ты?». Ни один из них не дал результата.

Сначала Эшли была в восторге от волшебного подарка: «Это же магическая википедия!» Теперь её учёба в Хогвартсе представлялась более реальной. Но когда первый восторг улёгся, Эшли почувствовала себя неуютно. Возможно, всё дело было в излишней подозрительности, которая выработалась у Эшли при содействии миссис Хиггинс, но она не любила подарки с намёками от незнакомых людей. И сейчас Эшли показалось, что ею манипулируют. «Эта записка написана с полной уверенностью, что я продолжу играть роль Лили Эванс. Как будто не может быть других вариантов».

Вот и наступил долгожданный день — первое сентября, день отбытия в Хогвартс. До вокзала Кингс-Кросс Эшли провожала вся семья, включая Петунью. Прощание с близкими далось Эшли тяжелее, чем она ожидала. Мама, хоть и улыбалась, выглядела печальной, и от того вдруг стала точь в точь как настоящая мама Эшли, из другой реальности. От этого совпадения у неё что-то болезненно сжалось внутри.

— Береги себя, дорогая. Мы будем очень скучать.

— А может мне никуда не ехать? Пойти в местную школу и быть рядом с вами круглый год.

Сказано это было как бы в шутку, но на мгновение Эшли, и правда, страстно захотелось остаться. Ей представились уютные семейные ужины с обсуждением безобидных школьных приключений. Тёплый, уже ставший родным дом, вместо огромного замка, в котором она совершенно чужая. И никакой войны…

— Не унывай, рыжик! — папа словно читал её мысли, — Ты же Эванс. Хогвартс пропадёт без твоего благоразумия.

На счёт собственного благоразумия у Эшли были большие сомнения. И всё же слова отца её подбодрили.

Петунья буркнула себе под нос что-то про то, что магия и благоразумие — вещи не совместимые. Эшли не стала с ней спорить, только сказала:

— Береги папу и маму. Я на тебя рассчитываю.

Петунья, со значением, кивнула. Это не были дежурные слова: Эшли составила целую памятку о том, что делать в случае нападения магов: война могла начаться в ближайшие месяцы. На самих родителей в этом вопросе положиться было нельзя: при всей их симпатии к миру магии, они всё ещё относились к нему не вполне серьёзно.

— И ты не ввязывайся в неприятности, — проявила заботу сестра. А Эшли почувствовала себя виноватой, ведь именно этим она и собиралась заняться: влезть в неприятности по самые уши.

После трудного прощания с семьёй, пройти через кирпичную стену показалось делом пустяковым. И всё же, перед самой колонной, Эшли инстинктивно задержала дыхание, зажмурилась и, пройдя несколько шагов вслепую, врезалась во что-то твёрдое. Открыв глаза и увидев перед собой кирпичную кладку, Эшли уже готова была расстроиться — всё-таки мир магии не признал в ней волшебницу. Но потом она увидела сверкающую на солнце трубу паровоза и радостно рассмеялась: оказалось, что она уже прошла барьер, даже не заметив этого, и врезалась в стену — уже на платформе девять и три четверти. С некоторым беспокойством Эшли посмотрела на стоящую неподалёку группу волшебников — не заметил ли кто её конфуз — но никто, кажется, даже не смотрел в её сторону. На платформе было ещё более суетно, чем в Косом переулке. Кто-то прощался с родителями, кто-то уже отыскал своих друзей и оживлённо обсуждал события минувшего лета. У одной девочки сова выпорхнула из клетки, и теперь её хозяйка бегала по всему перрону, предлагая сове какие-то лакомства. Сова подношения проигнорировала, сделала несколько кругов над платформой и уселась на металлической вывеске под самой крышей. Эшли показалось, что сова ухмыляется.

Для Эшли первое сентября всегда было праздничным днём. Так уж сложилось, что в летние каникулы Эшли, сколько себя помнила, всегда ощущала пустоту и одиночество. Жизнь для неё будто останавливалась на лето, а первого сентября возобновляла своё течение. И так каждый год. Каждое первое сентября — как новое начало, новая надежда на то, что что-то изменится к лучшему.

И сейчас ей особенно хотелось разделить это состояние радостного предвкушения, которое она видела на лицах многих школьников. Вот только постоянно саднила мысль, что она занимает чужое место. Что для этого мира, даже для друзей Лили, особенно для друзей Лили, её существование здесь — ошибка.

Эшли тряхнула головой, отгоняя грустные мысли: «Сегодня, всего один день, я позволю себе пожить жизнью Лили Эванс».

— Эй, Лили! — Раздался звонкий голос. Откуда-то с другого конца платформы, вприпрыжку, бежала девушка в школьной форме, и полосатый гриффиндорский шарф развевался у неё за спиной.

— Марлин, — вот и всё, что успела сказать Эшли, прежде чем её заключили в крепкие объятия.

— Привет, красавица! — Круглое лицо со вздёрнутым носом излучало решительность и какой-то детский восторг. Модная для этого времени стрижка — с подкрученными наружу концами волос — придавала Марлин особенно задорный вид.

— Так рада тебя видеть! Как ты? Что-нибудь интересное произошло за месяц?

Произошло много чего, но говорить об этом сейчас не было никакой возможности, поэтому Эшли покачала головой:

— Нет. Всё интересное у меня впереди, — к счастью, Марлин не заметила горечи в голосе подруги. Ей не терпелось рассказать о своих делах.

— А я, представляешь, со скуки залезла в папину библиотеку, нашла там шикарную книгу по чарам — совсем не такую занудную, как наши учебники — и потом весь Август развлекалась созданием всяких зачарованных штук. Так что слизеринцев ждёт весёлое начало учебного года… Хотя тебе об этом говорить не стоило: ты же у нас староста, — последнее слово Марлин произнесла так, словно речь шла о какой-нибудь болезни.

— Скажу тебе и как староста и как друг: не стоит с ними связываться. Ты можешь заработать неприятности похуже, чем штрафные очки.

— Что ты, какие неприятности, просто дружеское приветствие. А если серьёзно, должны же мы поквитаться за Мэри. Ты же сама говорила, что банда Мальсибера, — это имя Марлин произнесла с особой брезгливостью, — в последнее время совсем потеряла страх. Считают себя неприкасаемыми. Нужно их как-то проучить, так что Марлин МакКиннон выходит на тропу войны! — девушка шутливо подняла волшебную палочку, словно рапиру.

Но Эшли не засмеялась. Она ощутила противный холодок где-то в области затылка. Хотя она читала книги достаточно давно, фамилия МакКиннон в одном предложении со словом война всколыхнули воспоминания. Книга «Орден феникса»: Аластор Муди перечисляет погибших в первую магическую войну, и Марлин МакКиннон — одна из них. «Но теперь-то всё будет по-другому, наверное…»

— Ты чего такая серьёзная? — Марлин пристально посмотрела ей в глаза, — Я ведь просто дурачусь.

От необходимости придумывать ответ Эшли спас незнакомый, неприятно тягучий голос:

— Так-так, Эванс пренебрегает обязанностями старосты. Что же ты, МакКиннон, не следишь за подругой? Как представители чистокровных семей, мы должны направлять наших дикорастущих собратьев.

Голос у этого представителя элиты был вкрадчивый, а вот взгляд колючий и цепкий. Даже Эшли стало не по себе, хотя смотрел он только на Марлин.

— Отстань, Мальсибер. По-хорошему прошу, — в голосе Марлин появились шипящие кошачьи интонации, — Ты меня знаешь: я пожертвую сотней баллов Гриффиндору ради удовольствия подпортить твою смазливую физиономию.

Мальсибер самодовольно усмехнулся:

— О, я знал, что ты ко мне не равнодушна… Протего!

Эшли не расслышала, какое заклятие использовала Марлин, но Мальсибер ловко отразил его, и, отвесив насмешливый поклон, направился в сторону поезда. Марлин собиралась запустить в него чем-то ещё, но тут уж Эшли решила вмешаться:

— Не надо. Кажется, он специально тебя провоцирует. Худшее, что ты можешь с ним сделать — перестать обращать внимание.

— Да я это знаю. Просто не могу его выносить. Каждый раз, когда он смотрит на меня, мне потом хочется помыться. Дважды.

— Выкинь его из головы. Лучше помоги мне найти Ремуса — нам ведь вместе патрулировать.

— Я видела Ремуса. Кажется, он пошёл в вагон старост. Но ты уж прости, я с тобой туда не пойду — Мальсибер ведь тоже там будет.

Проходя по вагонам, в одном из купе, Эшли заметила Снейпа. К сожалению, он был не один. В купе находилось ещё пятеро ребят, причём Северус сидел дальше всех от прохода, у окна. Встретившись с ним взглядом, Эшли успела поймать проблеск радости на его лице, но в следующий момент он уже снова отвернулся к окну.

— Ого, кто к нам пожаловал: грязнокровка из Гриффиндора! — осклабился высокий блондин в голубой мантии, — А где твоя черепаха? Ещё не доползла?

Похоже, тут был какой-то издевательский подтекст, которого Эшли не понимала. А вот мальчишки отметили эту фразу дружным ржанием — все, кроме одного черноволосого мальчика, явно младше остальных, и Северуса — тот только нервно передёрнул плечами и продолжал гипнотизировать перрон. Эшли решила, что здесь ей делать больше нечего, и пошла дальше.

Вагон старост оказался следующим. Правда, поняла это Эшли не сразу, так как первое, что она увидела, открыв дверь — уже знакомую ей компанию: Джеймс, Сириус, Питер и его сестра. Нора стояла, прислонившись к окну, со скучающим видом, только пальцы выдавали внутреннее напряжение, выбивая сложную дробь по стеклу. Первым появление Эшли заметил Джеймс, и тут же заулыбался, словно ребёнок при виде фейерверка. Эшли поспешила отвернуться. Этот сияющий взгляд каждый раз вызывал у неё скребущее чувство вины.

— Ты очень вовремя, — в полголоса проговорила Нора, приобняв подругу за плечи, — а то бедняге Ремусу приходится отбиваться в одиночку.

И правда, ребята обступили ещё одного гриффиндорца и о чём-то оживлённо спорили.

— Я уже сказал, что не буду участвовать в этой авантюре, и вам не советую, — юноша с крупными плавными чертами лица, выглядел как человек с мягким характером, который пытается проявить твёрдость.

— Но он уже готов вступить в ряды Пожирателей! — вскричал Сириус. У него сейчас был какой-то отчаянный, полубезумный взгляд, — И говорить с ним в присутствии этих его «друзей» невозможно: Рег рядом с ними как под Конфундусом.

— И ты рассчитываешь завоевать его доверие с помощью…, — последнее слово Ремус произнёс шёпотом, но Эшли послышалось «похищение».

— А у тебя есть предложение получше? — резко ответил Сириус. И как бы спохватившись, уже спокойнее: — Я должен поговорить с братом. Переубедить его, пока ещё не поздно.

Джеймс положил руку на плечо друга:

— Мы обязательно что-нибудь придумаем.

­ — Интересно, есть ли какой-нибудь способ передать другому свои чувства? Скажем, через зачарованный предмет..., — Эшли высказала свои мысли вслух и тут же пожалела об этом. Теперь все взгляды были направлены на неё, и Сириус явно ждал от старосты Гриффиндора какого-нибудь остроумного предложения.

— Не знаю, может это безумная идея. Но просто мне почему-то кажется, что на Регулуса нужно воздействовать не через логику, а через чувства. Может, если бы он узнал, что чувствуют те, над кем издеваются его друзья…

Взгляд Сириуса просветлел, а лицо озарилось выражением мальчишеского азарта:

— А в этом что-то есть! Не знал, что ты так хорошо понимаешь моего брата, — ухмыльнулся тот в своей заразительной манере, и атмосфера враждебности сразу рассеялась.

— Правда, я никогда не слышал о такой магии.

— Придётся основательно порыться в библиотеке, — с неожиданным энтузиазмом подключился Джеймс, — Рем, мы на тебя рассчитываем.

— Есть ещё один возможный источник, — вспомнила Эшли, — Марлин говорила про какую-то замечательную книгу по чарам из библиотеки её отца.

— О нет, только не Марлин, — вздохнул Ремус.

— А в чём дело?

— Без обид, Марлин чудесная девушка, но в серьёзном деле она не лучший компаньон. Порой у неё слишком много энтузиазма.

— А ещё её энтузиазм может неожиданно перескакивать с одного предмета на другой, — заметил Питер.

Эшли вспомнила пружинящую походку Марлин: девушка и правда напоминала небольшой лёгкий мячик.

— Помните, как она поставила всех на уши со своим проектом по созданию невидимых шпаргалок? А потом прочитала какую-то маггловскую сказку, и стала грезить о волшебных зеркалах. Шпаргалки были благополучно забыты.

— Эх, мальчишки, вы просто не можете простить девушке, что она обошла вас по чарам, — усмехнулась Нора.

Ребята засмеялись, но, похоже, замечание Норы попало в цель: возразить им было нечего.

В купе заглянул смуглый юноша с синим шарфом на шее:

— Может, вы поищите другой вагон для дружеского воссоединения? Это вообще-то вагон для старост, и мне нужно переодеться.

Джеймс, Сириус и Петтигрю ушли искать Марлин с её чудо-книгой, а Эшли закрылась в купе для старост девушек. В данный момент здесь никого не было, только лежали чьи-то вещи. Оставшись, наконец, одна, Эшли сделала то, о чём мечтала с момента получения письма из Хогвартса: проверила, может ли она колдовать. Начала с простой левитации: движением палочки подняла тяжёлую сумку в воздух и заставила её кружить по купе. Потом она решила попробовать «акцио»: всё же телекинез — одно из самых полезных умений.

— Акцио, сумка! — заклинание подействовало, но одного Эшли не учла: в купе были и другие сумки. Целых пять увесистых сумок обрушились на неё, повалив на пол. Но, даже не смотря на полученные ушибы, сейчас Эшли готова была прыгать от радости: она ведьма!

После отправления поезда Эшли и Ремус прошлись по вагонам. Всё было спокойно, если не считать сомнительных острот некоторых старшекурсников Слизерина. И ещё пришлось пресечь завязавшуюся драку между двумя второкурсниками. Эшли сама применила заклинание Экспеллиармус и так радовалась успеху, что даже Ремус покосился на неё с некоторой тревогой.

Самое главное дело Эшли откладывала до последнего, словно не веря до конца, что решится на это. И всё же, когда во время последнего патруля Эшли и Ремус оказались одни в пустом коридоре, слова как-то сами слетели с её губ, легко и естественно.

— Ремус, у меня к тебе есть одна просьба. Собери после отбоя ребят в гостиной: только ты, Джеймс, Сириус, ну и Питер, больше никого. У меня для вас есть одно важное объявление.

— Какого рода объявление? Плохое или хорошее?

— Скорее… плохое. Только, пожалуйста, не говори ничего до ночи. Я не хочу расспросов.

Теперь Ремус выглядел всерьёз обеспокоенным, а вот Эшли — напротив, словно сбросила тяжёлую ношу. Сделав Ремуса поверенным своего решения, Эшли почувствовала, что ей легче дышать. «По крайней мере, я успею посмотреть на Хогвартс».