Маркер (джен)

Утро было раннее, но восходящее солнце уже потихоньку выкатывало свои бока, освещая спящий город. Птицы, разбуженные ранними солнечными лучами, летали с ветки на ветку, иногда запевая свои заливистые песни.

Сайтама поморщился от противного яркого луча, что пробрался в квартиру сквозь неплотную занавеску. Пытаясь скрыться от назойливого света, он перевернулся на другой бок, плотнее прилегая к твердой и холодной стене.

Зажмурившись, он широко зевнул и потерся носом о стену, тут же царапая его о какой-то слишком угловатый выступ. Что-то неразборчиво выкрикнув от слегка саднящей боли, Сайтама резко сел. Сразу же испарилась вся сладость сна, и он, проморгавшись, поднялся с постели.

Глаза еще слипались, поэтому Сайтама тер припухшие веки пальцами. Все еще находясь в неком коматозном состоянии и по-прежнему потирая веки, он не сразу заметил Геноса, который, разлегшись на полу, находился на временной подзарядке.

Запнувшись о его голову, Сайтама полетел вниз. Его глаза в этот момент были открыты как никогда, а заторможенная и так реакция дала сбой. Он упал пластом, во-второй раз за это утро раня нос.

Сайтама шумно выдохнул, смотря в пол. Он чувствовал, как нос начинает гореть огнем от сильной раздирающей боли. Дышать с каждым разом становилось все труднее.

Встав на четвереньки, он обернулся на Геноса, который уже не спал, а с отрешенным видом смотрел на лодыжку Сайтамы, все еще лежащую на его лице.

— С добрым утром, Учитель, — невнятно проговорил Генос. Он все время касался губами ноги Сайтамы, когда говорил.

— С добрым, — прогундосил тот в ответ, только сейчас замечая, что нос стал кровоточить.

Поднявшись с пола, а заодно и с Геноса, Сайтама как будто бы невзначай пнул того в бок ещё раз, после чего унесся в ванную, потому что с его подбородка начали срываться вниз капли крови.

* * *

День набирал свои обороты. Солнце стояло в зените и вовсю палило землю, забираясь своими проворными лучами во все уголки города.

Вот и в квартире у Сайтамы было ужасно солнечно. Маленькие занавески трепетали от редкого прохладного ветерка, проникающего с улицы.

Сайтама сидел рядом с котацу. Его нос был слегка распухшим от утренних происшествий, поэтому он до сих пор дышал с присвистом, изредка шмыгая. Генос же сидел за котацу и, склонившись над чистыми листами, что-то писал черным маркером.

Ветерок с улицы подул слишком сильно, что заставило занавески покорно взметнуться вверх, к самому потолку. Луч солнца в это время проник в комнату и, отразившись от лысины Сайтамы, начал светить прямо в глаз Геносу.

Занавески вновь опустились, принимаясь изредка трепыхаться, пока все не повторилось вновь: сильный ветер, занавески, отсвечивающая лысина.

Генос старался не обращать на это внимание, но это становилось все труднее с каждым дуновением ветра. Этот проклятый луч, отраженный от лысины, слишком ярко светил в глаз, ослепляя.

— Учитель, я все понимаю, но это невыносимо, — с этими словами Генос подполз к сопящему Сайтаме и, зажав его голову в захвате для меньшего сопротивления, начал интенсивно чиркать маркером.

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем Генос отвалил от Сайтамы.

Вернувшись обратно к своим записям, Генос перестал обращать внимание на все, включая Сайтаму.

А тот, пребывая в неком недоумении, встал на четвереньки и пополз к зеркалу, которое валялось на маленькой тумбе.

Взяв его, он взглянул на себя: неровными мазками на его лысину ложился черный маркер, больше напоминая грязь от угля.

— Стильно, — тихо пробормотал Сайтама, все еще крутясь перед зеркалом.