"Новое ам-плу-а" (гет)

Когда наступает вторая годовщина отношений, влюблённые, как правило, либо отправляются в какую-нибудь романтическую поездку, либо дарят подарки, или, по крайней мере, поздравляют друг друга с годовщиной. Обычные влюблённые парочки, да.

Но не Панси и Блейз.

Эти двое ограничились тем, что устроили очередную встречу в доме Блейза, которые всё равно как по расписанию проводили каждую неделю.

«И тебя это не задевает?» — часто всплывал в голове Паркинсон вопрос Миллисенты, с тех пор как та задала его приблизительно неделю назад.

«Ничуть» — таков был тогда ответ Панси. Всецело лживый и неубедительный ответ даже для сидевшего рядом Гойла, прислушивавшегося к их разговору.

На самом деле её это очень даже задевало. Настолько, что мучавший целую неделю вопрос от бывшей однокурсницы оказал на Паркинсон серьёзное влияние и привёл к окончательному принятию одного давно надуманного, но от этого не менее трудного решения.

— Блейз, — осторожно обратилась она. Блейз сидел напротив неё за столом и, со степенным видом прожевав еду, скучающим взглядом посмотрел на Панси.

— Что? — кратким вопросом ограничился Блейз.

— О, перестань вести себя как напыщенный павлин и выслушай мою просьбу, — с раздражением приказала Паркинсон, закатив глаза.

— Ладно-ладно, — хмыкнул он и, откинувшись на спинку стула, специально принялся пристально разглядывать Панси, чтобы её подразнить. — Так в чём дело?

— Представь меня своей матери, — решительным тоном сказала она. А Блейз вздохнул, мигом утратив весёлый настрой. Ну разумеется, ведь Паркинсон за последнее время не единожды поднимала эту тему на их тайных свиданиях.

— Не сейчас, — медленно покачал он головой и скрестил руки на груди.

— Когда ты вообще расскажешь ей о наших отношениях? — поинтересовалась Панси и, хихикнув, язвительно добавила. — Она уже, вероятно, начинает несправедливо подозревать, что ты нетрадиционной ориентации, не так ли?

— Не думаю, что это будет здравой идеей, — резко ответил Блейз, чуть нахмурившись от её издёвки.

— Почему? — обиженно протянула Паркинсон, отпив из бокала глоток вина.

— Потому что это может быть опасно для тебя, — пояснил Блейз, уставившись ей прямо в глаза.

— Мне надоели твои отговорки. Сколько ещё времени ты собираешься скрывать наши отношения? — поморщилась она и с явно выраженным недовольством отставила бокал с недопитым вином обратно на стол.

— Ты не понимаешь, Панси. Моя мать ужасная женщина. И если ты ей вдруг не понравишься, то она просто уничтожит тебя. А я не хочу, чтобы это случилось, — признался Блейз.

— Знаешь, Блейз, мне надоело прятаться. Так надоело, что я намереваюсь это раз и навсегда прекратить, — решительным тоном сообщила Паркинсон. — Поэтому, если я тебе действительно нужна, подумай немножко. И в следующий раз дай мне конкретный ответ. Пожалуйста. А пока мне нужно идти. До свидания, — и, поднявшись, она направилась к выходу.

Блейз не стал ни останавливать её, ни следовать за ней. Он ничуть не шелохнулся и даже не посмотрел в её сторону, когда Панси проходила мимо него. Это практически до слёз причинило боль Паркинсон, но она не собиралась показать ему слабость. Как и не собиралась проронить при нём ни единой слезинки. Поэтому Панси ускорила шаг, чтобы ускользнуть из его поля зрения.

Иногда её бесило показное равнодушие Блейза. Она прекрасно осознавала, что он таким способом скрывает неуверенность, но от этого Паркинсон не становилось легче. Напротив, она мечтала, чтобы Блейз хотя бы изредка давал волю эмоциям.

Аппарировав к себе домой, Панси, наконец, перестала сдерживать слёзы. Единственное, в чём она сейчас нуждалась более всего — это лечь в постель и надолго забыться каким-нибудь пустым сном, несмотря на то, что на улице было ещё только дневное время суток. Так Паркинсон и поступила, после того как приняла быстрый душ. Хоть с трудом, но всё же она заснула, стараясь при этом не думать о неудачном разговоре с Блейзом, чтобы не огорчиться сильней и опять не начать понапрасну проливать никому не нужные слёзы.

Проснувшись за пару часов до рассвета, Панси долго валялась в кровати. И не горела желанием вставать и чем-либо заниматься. Паркинсон хотелось только продолжать лежать, не шевелясь и ни о чём не думая. Хотелось избавиться от чувств и превратиться в равнодушную каменную статую никому не известной девушки. Но, к сожалению, реальность не соответствовала желаниям Панси. Её чувства были обострены, и она невольно себя продолжала пытать, мыслями возвращаясь к Блейзу.

Паркинсон ненавидела ту неопределённость, с которой закончился её вчерашний конфликт с Блейзом. Заново прокручивая их разговор, Панси пыталась привести его к наиболее подходящему варианту. Но сколько бы она не представляла, в её фантазии всё приводило к их конфронтации. Блейз даже в воображении Паркинсон упрямо гнул свою линию. И тогда Панси оставалось только снова и снова грозить ему расставанием, чего она в равной степени не желала, так же как и не желала более держать их отношения втайне от родителей. Так Паркинсон продолжала себя накручивать и усугублять своё негативное состояние.

А это никуда не годилось. Она понимала, что ей срочно нужно было переключиться на что-нибудь другое. Поэтому Панси резко поднялась, игнорируя дискомфорт в конечностях, онемевших от неподвижного лежания в неудобной позе, и, пошатываясь, отправилась умываться и разбираться с повседневными обязанностями, которые немного отвлекли её от цикличных размышлений о Блейзе.

Ранее, буквально на днях, Паркинсон по собственному желанию уволилась уже с третьего по счёту места работы — одного относительно нового кафе, поскольку ей надоело там прозябать и тратить свою жизнь, выполняя чужие указания. По такой же туманной причине Панси покинула предыдущие две должности в Министерстве магии. И теперь, несмотря на приятное времяпрепровождение и ничегонеделание, Паркинсон необходимо было найти новую работу, чтобы самостоятельно себя содержать, дабы не тревожить понапрасну родителей своими финансовыми проблемами и не скатиться в убогую нищету.

Получив от прилетевшей утром совы свежий выпуск «Ежедневного Пророка», Панси вначале погрузилась в чтение новостей, и только потом обратила внимание на колонку с востребованными на текущий момент вакансиями от различных работодателей на предпоследней странице. Среди них малой информативностью и немалой странностью выделялось одно предложение. Да так выделялось, что Паркинсон, не веря собственным глазам, на всякий случай перечитала содержание несколько раз:

«Для тех, кто сквозь кромешную мглу жаждет узреть своё предназначение. Да найдётся оно в «Доме порицаний». Для подробного ознакомления с требуемой должностью и для дальнейшего собеседования приходите в любой день, кроме субботы и воскресенья, с четырёх часов дня до восьми часов вечера по адресу: Лютный переулок, дом 47. Но убедительная просьба: не присылайте перед встречей сов или других почтовых птиц, если не желаете, чтобы их постигла печальная участь быть растерзанными моим домашним хищником. С уважением, мадам Т.»

— Что за «Дом порицаний»? Что за работа там предлагается? Порицать недоброжелателей? И что за домашний хищник, из-за которого нельзя присылать сов? Да кто вообще клюнет на такое нелепое объявление?! — с недоумением комментировала вслух Панси. — А может ли это быть какой-нибудь ошибкой или хитроумной западнёй?.. Нет, скорее всего, это написал какой-то недалёкий человек. Вот и всё…

Вдоволь поиздевавшись и знатно повеселившись над непонятным предложением, она попыталась выбросить его из головы. Но не тут-то было. В течение последующего часа Паркинсон постоянно мысленно возвращалась к загадочной вакансии и к столь же загадочному работодателю, который умудрился проставить инициал вместо того, чтобы полностью вписать фамилию, вследствие чего Панси временно позабыла о Блейзе и обо всех любовных неурядицах с ним.

— Почему я продолжаю думать об этой дурацкой вакансии? — разозлилась Паркинсон, нервно перебирая повседневные осенние наряды. — Может, всё-таки быстренько туда сходить и, наконец, успокоиться? — выбрав одно из платьев, растерянно спросила она у пустоты. Как же Панси ненавидела в тот момент своё безудержное любопытство, задетое глупыми словами некой недалёкой мадам Т., которое заставило Паркинсон действовать, прежде чем она успела толком пораскинуть умом!

Накрасившись и уложив волосы в стильную причёску, Панси переоделась и собрала в маленькую сумочку всяких полезных защитных приколов из магазина Уизли, вроде перуанского порошка мгновенной тьмы. Она считала неразумным полагаться на одну палочку, бродя вечером в одиночестве по Лютному переулку.

— Мерлин с ним! Схожу туда! Если же это действительно чья-то ошибка или шутка, то я, хотя бы, отведу там душу, — с боевым пылом пообещала Паркинсон сама себе, накидывая поверх закрытого элегантного платья сливового цвета самую опрятную из имевшихся в гардеробе мантий, и отправилась по предоставленному в объявлении адресу.

Быстро пройдя через «Дырявый котёл», Панси стремительным шагом миновала Косой переулок и, гулко стуча острыми каблуками по брусчатке, свернула в узкий проход Лютного переулка. Накинув на голову капюшон, Паркинсон побродила возле домов и вывесок магазинов с сомнительными товарами, ища среди них нужное здание, которое предсказуемо нашлось не сразу и в самой глуши улицы. К тому же, обнаружилось, что в искомом доме над закрытой входной дверью висела другая выцветшая вывеска, гласившая: «Ателье эксклюзивной одежды мадам Тремблей», а окна на первом этаже по неизвестной причине были плотно сокрыты деревянными ставнями, без малейшей возможности незаметно подсмотреть в щели. Эти два обстоятельства увеличили подозрение Панси о чьём-то розыгрыше или ловушке. Однако инициал работодателя совпадал с первой буквой фамилии на вывеске, что слегка успокоило натянутые до предела нервы Паркинсон.

Постояв с минуту перед входом, Панси сняла капюшон, глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и, вытащив на всякий случай палочку, несколько раз громко постучала дверным молотком. Некоторое время ничего не происходило, и, когда Паркинсон уже собралась уходить, за дверью послышался пронзительный скрип, заставивший Панси подскочить на месте и крепче сжать палочку во вспотевшей руке.

Раздался щелчок, дверь самостоятельно отворилась, усиливая тревогу Паркинсон, поскольку поблизости не обнаружилось никаких признаков живого человека. Поколебавшись секунду, Панси медленно пересекла порог дома.

Внутри помещения царил полумрак, сквозь который прорезались несколько слабых огоньков свечей, освещая незначительную часть комнаты и единственное стоявшее посредине кресло. Воздух был пропитан одурманивающими благовониями. Судорожно вдохнув воздух, состоявший из целого букета насыщенных приятных запахов, Паркинсон неожиданно посетил эффект дежавю, который так же внезапно исчез, стоило двери позади неё захлопнуться.

— Мадам Тремблей? — тихо обратилась Панси и на всякий случай приоткрыла сумочку, набитую приколами из магазина Уизли.

— Проходите, — откуда-то из глубины комнаты раздался ласковый женский голос и слабым эхом достигнул ушей Паркинсон. — Присаживайтесь, моя дорогая.

Та с опаской приблизилась к креслу, стоявшему спинкой к ней, и заняла его, вместе с тем пытаясь незаметно вычислить, где находилась таинственная мадам Тремблей, которая не спешила показывать себя.

— Скажите ваше полное имя? — глубоким тембром попросила она откуда-то слева, где в тёмной части комнаты смутно проглядывались портьеры.

— Панси Паркинсон, — после краткой паузы ответила Панси. Ей на мгновение померещилось, как внизу мимо портьер проскочило нечто чёрное и крупное, из-за чего чуть успокоившуюся Паркинсон бросило от страха в озноб. Мадам Тремблей тем временем молчала и продолжала скрываться от взгляда Панси.

Установившаяся в помещении тишина вскоре стала давить на порядком растревоженную Паркинсон.

— Мадам, вы ещё здесь? — после полуминутного молчания, наконец, нарушила она неприятное безмолвие.

— Да, я здесь, дорогая, — позади у самого уха послышался низкий голос мадам Тремблей, который показался Панси смутно знакомым, а женская рука легла на её плечо, мягко сжав его. Паркинсон вздрогнула от неожиданного прикосновения.

— К сожалению, вы мне не подходите, — вынесла вердикт мадам Тремблей, продолжая держать руку на плече Панси, словно не заметив её дискомфорт.

— По какой причине? — спросила Паркинсон, совершенно не понимая, чем был вызван отказ мадам Тремблей.

— Вы… вы просто не подходите для данной работы, — с заминкой произнесла она, убирая руку с плеча Панси.

— Какой работы? Расскажите, пожалуйста, в чём она вообще состоит? — устроила допрос та, мигом позабыв о своём страхе.

— К чему эти вопросы, дорогая? Вам всё равно эта информация не потребуется, — отмахнулась от неё мадам Тремблей.

— Почему вы ничего не хотите мне объяснить? Почему вы прячетесь от меня? — начала раздражаться Паркинсон, но тут её осенила догадка. — Неужели… я знаю вас? И вы боитесь, что я раскрою вашу личность?..

Словно в подтверждение её слов, мадам Тремблей отшатнулась от неё. После чего Панси уже не сомневалась, что перед ней находилась самозванка, притворявшаяся некой незнакомой «мадам Тремблей». Самозванка, которую Паркинсон должна была опознать.

— Уходите! Покиньте помещение! Сейчас же! — с нотками паники в голосе выпалила «мадам Тремблей», указав в сторону выхода. На ней была надета обыкновенная чёрная мантия, а лицо было прикрыто капюшоном. Она была среднего роста и имела худощавую фигуру. Судя по силуэту, «мадам Тремблей» была вполне себе обыкновенной женщиной, а таких, как правило, было практически невозможно сразу распознать. Что больше подстёгивало любопытство Панси.

— Ни за что! — выкрикнула та в ответ, ухмыльнувшись азартно. — Даже не думайте от меня сбежать! — и, обойдя кресло, направилась к самозванке, которая попятилась в сторону выхода.

Внезапно откуда-то сбоку прямо перед Паркинсон выпрыгнуло чёрное лохматое нечто, которое истошно мяукнуло, заставив Панси взвизгнуть от ужаса, после чего куда-то удрало, видимо, испугавшись её пронзительного крика. А Паркинсон выронила из ослабевшей руки сумочку, из которой вывалилось несколько вещей. Под звуки омерзительных гудков клаксонов отвлекающих обманок — продукции из магазина Уизли — комната погрузилась в непроглядный мрак, вызванный просыпавшимся перуанским порошком мгновенной тьмы. Все свечи вмиг потухли, плотно скрывая медленно отступавшую «мадам Тремблей», которая почти достигла двери.

Но Панси не собиралась так просто упускать самозванку. В то же время из-за перекрытого порошком обзора, она не могла попасть в неё оглушающим заклинанием, поэтому наобум ринулась вперёд, по счастью, врезавшись прямо в «мадам Тремблей». Та болезненно охнула, и они вдвоём загремели на пол, где Паркинсон случайно выпустила из пальцев палочку.

Не обращая внимания на боль в ушибленном левом колене, Панси крепко схватила и принялась удерживать руками и ногами самозванку, не давая той вырваться, хоть она и пыталась активно сопротивляться. Звуки клаксонов куда-то удалялись и постепенно стихали, но перуанский порошок пока не спешил улетучиваться.

Прижимаясь вплотную к «мадам Тремблей», Паркинсон чувствовала, как от неё сильней, чем во всей комнате, пахло одуряющими благовониями, которые ударяли в нос по чутким обонятельным рецепторам. Но Панси вместо того, чтобы морщиться, напротив, с удовольствием принюхивалась и жадно вдыхала окружающий воздух, потому как обожала резкие вкусные запахи в парфюмерии, в шампунях, в чистящих средствах. Они действовали на Паркинсон возбуждающе. Пусть сейчас она и находилась в совершенно неподходящей ситуации для подобного состояния.

Самозванка затихла, вероятно, устав сопротивляться. Но Панси не спешила ослаблять хватку и искать упущенную палочку, подозревая, что это может оказаться очередной хитростью со стороны «мадам Тремблей». Поэтому они не двигались и, тяжело дыша после краткой ожесточённой борьбы, несколько минут пролежали в весьма неудобном положении. За это время Паркинсон множество раз посещали различные диковинные предположения о настоящей личности самозванки.

Потихоньку порошок мгновенной тьмы стал рассеиваться и Панси, обнаружив потерянную палочку, лежавшую рядом с собой на полу, наколдовала свет, направив её на «мадам Тремблей», которая скривилась, когда он резанул её по глазам. Привыкнув к свету, Паркинсон в конечном итоге разглядела женщину, которая ранее так настойчиво прятала лицо под капюшоном.

— Профессор Трелони?! — изумилась Панси, одновременно испытывая ужас и вину, что из-за непомерного любопытства дошла до того, чтобы преследовать, а затем поймать бывшего учителя.

— Да, это я. Только, прошу вас, не называйте меня профессором. И слезьте с меня, пожалуйста, — проворчала Трелони, поправив съехавшие набок очки с толстыми линзами. Она старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на Паркинсон.

— Конечно. Извините, мадам, — поспешно согласилась та, чувствуя неловкость, и неуклюже отползла от Трелони. Встав, Панси привела растрёпанную одежду в порядок, поправила причёску и, прихрамывая, добралась до кресла, куда обессилено упала.

Кутаясь в мантию, Трелони поднялась, угрюмо наблюдая за Паркинсон, которая просидела неподвижно в течение минуты, после чего принялась с помощью невербальной магии заново зажигать в комнате свечи. Но на этот раз уже все обнаружившиеся в помещении свечи, коих оказалось немало. Когда комната полностью заполнилась светом, и не осталось ни единого тёмного угла, Панси удовлетворённо прикрыла глаза.

— Зачем вы так упорно прятали свою личность? Если бы вы этого не делали, то подобного безобразия не случилось, — упрекнула она Трелони.

— Не хотела, чтобы такие как вы, учившиеся у меня студенты, узнали меня, — та бесцеремонно указала пальцем на расслабившуюся в кресле Паркинсон, которая из-под полузакрытых век следила за Трелони. — Я для этого даже надела самую невзрачную мантию, понизила голос. И комнату специально так обставила, но как оказалось без толку…

— Не понимаю, зачем скрываться от своих студентов? — Панси широко открыла глаза, подняв от удивления брови.

— Я не хотела, чтобы кто-нибудь из них стал моим помощником. Потому что каждый из них напоминает мне о Хогвартсе. А я не хочу о нём вспоминать, — мрачно призналась Трелони, обняв себя за плечи. — Когда я вспоминаю о школе, мне невыносимо хочется выпить хереса. Но я не могу. Я завязала с алкоголем. Дала обещание одному человеку, что больше не буду его пить, — и, судя по её печальному виду, для сдерживания этого обещания ей приходилось прилагать огромные усилия.

— Кому вы дали обещание? — поинтересовалась Паркинсон.

— Мадам Тремблей. Предыдущей владелице этого дома, с которой вы меня так удачно перепутали, — охотно пояснила Трелони.

— А где, собственно, она? Почему вы занимаете её дом? Она разрешила вам устраивать здесь собеседования? — принялась нагло допытываться Панси.

— Ох, — протяжно вздохнула Трелони, потерев рукою лоб. — Она умерла. Около полугода назад. И это долгая история, в которой я играла не последнюю роль, — добавила она, всем своим видом намекая, чтобы готова поделиться подробностями.

— Ну, я не против услышать эту вашу историю, — Паркинсон не стала её разочаровывать.

— Тогда подождите немного, дорогая, мне надо сходить за стулом. Здесь больше некуда присесть, — сказала Трелони и умчалась в соседнюю комнату, откуда опять донёсся пронзительный жуткий скрип, источником которого оказалась старая дверь, которую Трелони оставила настежь открытой.

Пока она отсутствовала, по лестнице в комнату спустился большой пушистый чёрный кот. Он несколько секунд пристально смотрел на Панси своими умными жёлтыми глазами, а затем широко зевнул, разинув пасть с острыми клыками, лениво потянулся и с гордым видом поплёлся в ту же комнату, где находилась Трелони. Паркинсон мгновенно догадалась, что перед ней был тот самый домашний хищник — полукниззл, который любил охотиться на сов, и который дважды за вечер успел напугать её в темноте.

Трелони вернулась приблизительно пару минут спустя, пыхтя и с трудом перетаскивая тяжёлый с виду резной стул с подлокотниками и высокой спинкой. Почему Трелони для его переноски не воспользовалась левитационными чарами, Панси не могла понять. Зато она заметила, что Трелони сменила чёрную мантию на привычные для себя длинные цветастые шали.

Поставив напротив кресла стул, Трелони плюхнулась на него и без предисловия начала рассказывать:

— В последние годы Хогвартс приносил мне одни лишь неприятные воспоминания. Если бы Дамблдор не пригласил эту клячу на моё место! Если бы Дамблдор прислушался ко мне!.. При директорстве Северуса я лишний раз опасалась выходить из своих апартаментов. А после того как его на должности сменила Минерва, меня так вообще сразу уволили. Увы, никому не нужны потомственные прорицатели. Зато какие-то кентавры их вполне устраивают, — скорбно поведала Трелони.

— С той поры прошло уже почти пять лет! — мгновенно подсчитала Паркинсон. — Чем вы всё это время занимались?

— Поначалу скиталась по разным местам в поисках работы. Но ни одна вакансия не подходила мне. Никто не нуждался в человеке с особым даром, я же в свою очередь не желала выбирать никакую иную работу, кроме предсказаний, — тихо всхлипнула Трелони, рассеянно смотря куда-то в сторону. — Так продолжалось приличное количество недель, пока я не встретилась с мадам Тремблей. Эта пожилая дама являлась владелицей одного магазина одежды, терпевшего значительные убытки. Но, несмотря на положение, в котором она находилась, мадам Тремблей с радостью приютила меня у себя, когда узнала, что я праправнучка Кассандры Трелони. И ни разу не заставила меня отрабатывать в её ателье за предоставленный кров и еду.

— Удивительно! К чему такая щедрость? — воскликнула Панси, поражаясь тому факту, что в мире могут существовать столь великодушные люди, как мадам Тремблей.

— Я сама также недоумевала, почему мадам Тремблей была ко мне добра, пока она однажды не рассказала мне историю о том, как в молодости пришла на приём к моей прапрабабушке и впоследствии была ей очень благодарна. Потому что та сообщила, что мадам Тремблей предстоит в целом счастливая жизнь без всяких трагических поворотов судьбы. И что даже смерть ей уготована лёгкая, но только в том случае, если она поможет прямому потомку Кассандры. То есть, как в итоге оказалось, мне. Что, собственно, мадам Тремблей и сделала почти столетие спустя, — вдохновенно молвила Трелони. Похоже, ей нравилось говорить. Подолгу и помногу говорить.

— Какая доверчивая женщина. Была… — протянула Паркинсон, осуждающе покачав головой.

— Около двух лет она содержала меня, а затем настал её час покинуть бренный мир. Как и предсказывала моя прапрабабка, смерть мадам Тремблей была лёгкой. Она скончалась во сне. И было у неё умиротворённое лицо, когда я обнаружила её, уснувшую в постели навсегда, — с горящим блеском в глазах поделилась информацией Трелони и принялась нетерпеливо расхаживать по комнате, воодушевлённо размахивая руками. — В благодарность за проявленную доброту, я нашла ей самое лучшее место на кладбище.

Панси скептически пожала плечами, отмечая, что увлечённость смертью у Трелони за несколько лет никуда не делась. Её фанатизм показался бы Паркинсон милым, если бы она не считала его довольно странным.

— У мадам Тремблей в живых не осталось ни одного наследника. Она пережила их всех. Двух сыновей и единственного внука. Поэтому составила завещание на моё имя, и после смерти всё её состояние досталось мне: и скромный денежный капитал, и кошмарный вечно голодный полукниззл, и старое ателье вместе со всем его содержимым. С целой кучей причудливых нарядов, — подытожила Трелони и принялась что-то считать, разгибая собранные в кулак пальцы.

— Значит, здесь осталось много разнообразной одежды? — заинтересованно спросила Панси, склонив голову набок.

— Да. Я собиралась распродать её, чтобы получить дополнительные деньги, — покивала Трелони.

— Погодите! — вскочила со своего места Паркинсон. — А можно мне на неё взглянуть?

— Разумеется. Можете подобрать себе что-нибудь, только пообещайте, что никому не расскажете о том, что здесь сегодня произошло, — немедля согласилась Трелони, с мольбой уставившись на неё.

— Не могу вам этого обещать, потому что собираюсь присмотреть одежду отнюдь не для себя, — с наигранной грустью изрекла Панси и, сделав интригующую паузу, с улыбкой закончила. — А для вас.

— Зачем? Меня вполне устраивает то, как я одеваюсь, — не поняла её Трелони, но на всякий случай принялась осматривать свою одежду.

— Но вы же хотите найти способ заработать деньги, чтобы не питаться объедками? А для этого нужно подобрать правильный имидж. Я могу вам помочь. У меня уже есть по такому случаю подходящая идея, — принялась объяснять Паркинсон. — Конечно, небескорыстно и не забесплатно. Во-первых, вы назначите меня своей главной помощницей. Во-вторых, весь доход будем делить пополам. В-третьих, будете слушаться меня. Я в свою очередь обязуюсь помочь вам обрести такую работу, с которой вас никто не посмеет уволить. Для надёжности составим контракт.

— Вы собираетесь мне помочь? — удивилась Трелони, будто не услышав из её речи остальных слов.

— Да. Мы сделаем настоящий «Дом порицаний»! Место, где все смогут выплеснуть наболевшие проблемы и высказать все неприятные мысли о любых раздражающих их людях! Это будет место, где можно облегчить душу!.. — с пылом вещала Панси.

— Но ведь у меня «Дом прорицаний», а не «порицаний». И, кроме прорицаний, я не стану ничем другим заниматься, — заупрямилась Трелони.

— В объявлении было написано «Дом порицаний». Вот, сами посмотрите, — невинным тоном парировала Паркинсон, призвав свою сумочку, и вытащила из неё выпуск «Ежедневного пророка», в котором упоминалась вакансия, заявленная Трелони.

— Это ошибка! Глупая опечатка! — возмутилась та, когда перечитала своё объявление.

— Знаю. И именно на ней мы сыграем. Для начала предлагаю создать вам новое ам-плу-а, — Панси специально по слогам произнесла последнее слово, наслаждаясь её ошеломлённой реакцией. — Давайте же, наконец, превратим уродливую личинку стрекозы в прекрасную взрослую особь! Кстати, я по такому случаю как раз придумала вам подходящий псевдоним.

— К-какой ещё псевдоним? — заикаясь, спросила Трелони.

— Госпожа Имаго, — с самодовольством протянула Панси и, мило улыбнувшись, кокетливо подмигнула ей. Ошалевшая Трелони в ответ на её игривый взгляд споткнулась и едва не растянулась на полу при попытке отступить от Панси на несколько шагов назад.

— Вы — невменяемая леди, если считаете, что я приму нечто подобное! — зло выкрикнула Трелони, тыча в неё пальцем. На что Панси лишь рассмеялась. Ведь она прекрасно осознавала, что Сибилла Трелони уже морально проиграла ей. И теперь никуда от неё не денется.

Панси привычно явилась в гости к Блейзу через неделю. Выглядела она так, словно между ними не было никакого раздора. С одной стороны, её чрезвычайно приподнятое настроение обрадовало Забини, но с другой — показалось ему несколько подозрительным. Он не первый год знал Панси, поэтому разумно считал, что та уже что-то придумала. И потому на протяжении всего их свидания с тревогой ждал от неё какого-либо подвоха.

Лёжа в кровати вместе с Панси, в голове Блейза проносились разные воспоминания.

— Можешь встречаться с кем угодно, Блейз. Но знай, что не каждому человеку суждено прожить долгую и счастливую жизнь в любви. Только достойные смогут выжить, — с нежностью в голосе говорила ему мать, но при этом смотрела на него хладнокровным взглядом, не ведающим о пощаде.

Так мать ему однажды непрозрачно намекнула о том, чтобы он тщательно выбирал любовного партнёра и не влюблялся в кого попало. С тех пор Забини старался при ней не поднимать эту тему. И быстро менял её, если уже мать сама начинала расспрашивать его.

Панси была тем самым спутником. Достойным для Блейза. Но достаточно ли достойным для его матери? Забини точно не знал. Поэтому боялся за жизнь Панси. И, прижимая её к себе, прокручивал в голове моменты, когда впервые осознал свои чувства.

Блейз направлялся на следующий урок. В десятке метров впереди шла группка его однокурсниц со Слизерина, среди которых особо выделялась Панси. А всё потому, что во время рождественских каникул она подстриглась. И теперь всегда, когда она наклоняла голову, из-под её каре на затылке проглядывали коротко стриженые волосы. Из-за чего Забини по неизвестной для себя причине постоянно на них засматривался…

Другой эпизод случился с Блейзом уже через полтора года после окончания школы. В тот день бывшие однокурсники из Слизерина собрались вместе в скромную компанию из четырёх человек. И были они уже не друзьями, но вполне себе оставались приятелями.

— Почему Драко не пришёл на встречу? Я думала, он придёт… — обиженным тоном ныла Панси. С немалой долей раздражения Забини подметил, что Панси всё ещё сохла по Малфою.

— У него важные дела. Он просил передать всем привет и сказал, чтобы мы его некоторое время не тревожили, — открывая своё сливочное пиво, терпеливо объяснила Миллисента, которая была организатором встречи. — Понятия не имею, чем он сейчас занимается, так что не спрашивайте меня об этом…

— А я знаю. Он готовится к свадьбе. Невеста — Астория Гринграсс. Поэтому Дафна тоже не смогла прийти сегодня, — охотно поделился Гойл, и тотчас на его лице отчётливо проступило озарение, что он сболтнул лишнего. — Ой! Он же попросил меня пока никому об этом не говорить.

— Что?! Почему он не сказал об этом мне?! — вскрикнула Панси, вытаращив на него глаза. Решив уйти от разговора, Гойл замолк, привычно притворившись тупоголовым болваном, и старательно смотрел куда угодно, но только не на неё. Миллисента тоже не горела желанием разбираться с Панси, поэтому сосредоточилась на своём сливочном пиве. Один лишь Блейз не прятал взгляд. Панси давно порядком достала его своей доходящей до фанатизма влюблённостью к Малфою, демонстрируемой всем и каждому.

— Наверное, он догадывался, что ты закатишь истерику. Идентичную той, что ты устроила сейчас, — ехидно поддел Забини.

— Заткнись, Забини! — вспылила Панси.

— Сама замолкни! Ты постоянно отвратительно себя ведёшь, Паркинсон. Как будто в мире не существует более достойных мужчин, чем твой милый Драко, — передразнил её Блейз. — Оглянись вокруг хоть раз в жизни!

— Ну, и кто, по-твоему, здесь лучше него? — с насмешкой спросила она, неопределённо указав рукой на сновавших рядом людей. Гойл насупился, но не решился вмешаться в их стычку. Однако Забини молчать не стал.

— Я определённо лучше, — высокомерно парировал он, сам того от себя не ожидая.

Панси удивленно посмотрела на него, на протяжении нескольких секунд утратив дар речи.

— Шутишь, что ли? — наконец, опомнившись, прыснула она.

Нет, Блейз не шутил. Он так и хотел ей тогда об этом сказать, но вовремя сдержался. Ведь Панси в то время, кроме Драко Малфоя, не воспринимала никого как потенциального партнёра.

Забини заботливо укрыл одеялом голые плечи Панси, вследствие чего она сонно моргнула и, пошевелившись, заразительно зевнула.

— Уже пора? — вяло спросила она.

— Да. Но ты можешь остаться, — предложил Блейз, на что Панси присела и с видимым наслаждением потянулась. В результате чего Забини открылась весьма заманчивая картина, от которой было преступно отводить глаза. И, несомненно, Блейз не стал этого делать.

— Не утруждай себя, — тихо ответила Панси, упав обратно на подушку, и принялась гладить его по руке. Некоторое время они провели в приятной тишине.

— Блейз, послушай меня, — с ленцой позвала Панси, довольно растягивая слова.

— Слушаю тебя внимательно, — настороженно ответил Забини. Он уже был готов вернуться к той спорной теме, поднимавшейся Панси несколько раз. И таки решил, какой даст ей ответ.

— Я приготовила для тебя сюрприз, — выдала она.

— Какой? — слегка удивился Блейз. — Это ведь никак не связано с моей матерью? Я могу прямо сейчас дать тебе ответ, если хочешь…

— Тс-с, позже поговорим об этом, — с улыбкой остановила его Панси, приложив палец к его губам. Забини безмолвно кивнул.

— Так вот. Чтобы увидеть этот сюрприз, тебе придётся завтра к шести часам вечера кое-куда сходить, — интригующим тоном продолжила она. — Ты ведь придёшь?

— Ладно, — после незначительной паузы согласился Блейз.

— Тебе нужно прийти по адресу… — Панси склонилась над ним и шёпотом сообщила адрес, после чего встала с кровати и принялась одеваться.

Перед самым выходом Панси порылась в сумочке и достала оттуда упакованную коробочку, отдав её Забини.

— Вот, возьми.

— Что это? — спросил Блейз, крутя её в руках.

— Духи. Просто захотелось тебе их подарить, — пояснила Панси, накидывая себе на плечи мантию.

— Спасибо, — нейтральным тоном произнёс Блейз, не зная, что ещё можно добавить.

— Не забудь. Я буду тебя ждать, — приблизившись к Забини, соблазнительным голосом Панси зашептала ему на ухо. Напоследок целомудренно поцеловав Блейза в щёку, Панси покинула его.

На следующий день, перед тем как отправиться по указанному Панси адресу, Забини воспользовался подаренными ею духами. Они имели насыщенный терпкий аромат, который понравился Блейзу, несмотря на сильную горечь. Частые совпадения во вкусах — это был ещё один существенный плюс в их отношениях с Панси, помимо физического и эмоционального влечения, а также взаимоуважения, нередко переходившего в обоюдные дружеские насмешки и подколки.

Прибыв на место, Забини со скепсисом окинул взором выцветшую вывеску «Ателье эксклюзивной одежды мадам Тремблей». Что-то подсказывало ему, что сюрприз Панси может оказаться не очень приятным для него. Но она определённо сумела завлечь Блейза в эту игру с непредсказуемым результатом.

Постучав дверным молотком, Забини принялся ждать. Вскоре он услышал торопливый стук каблуков, дверь щёлкнула и её открыла Панси, которая просияла при виде Блейза.

— Проходи скорее, — полушёпотом сказала она, приглашая его внутрь здания. Зайдя в помещение, Забини пронаблюдал, как она затворила дверь, а затем выжидающе уставился на Панси, взглядом требуя от неё ответа на вопрос, в чём заключается сюрприз.

— Побудь здесь. Мне нужно ненадолго отлучиться, — не спешила сознаваться Панси и, с неприступным видом покинула комнату, поднявшись вверх по лестнице. Подобное поведение со стороны Панси прямо-таки кричало о том, что она собралась его помучить. И Блейзу оставалось только гадать, сколько времени будет длиться его истязание. Поняв, что он от Панси в данный момент ничего не добьётся, Забини решил расслабиться и присесть. Потому он направился к одному из двух кресел, единственной стоявшей мебели во всей прихожей.

Внезапно какая-то дикая чёрная бестия неизвестно откуда выскочила и зашипела на него. Блейз замер, потянувшись к карману мантии, где находилась палочка, и, когда рассмотрел пушистую тварь, у него сразу отлегло от сердца. Это был всего лишь какой-то паршивый полукниззл, который вздумал на него огрызнуться. Аккуратно обойдя злобного кота с вздыбившейся шерстью, Забини расположился в ближайшем от него кресле. Блейз понятия не имел, зачем Панси пригласила его сюда и что это за место вообще. Ко всему прочему она где-то задерживалась.

Когда со стороны лестницы послышались шаги, и кто-то спустился вниз, Блейз обернулся, думая, что это вернулась Панси, и тут же опешил. Потому что это была не она. Потому что это был совершенно другой знакомый Забини человек. Потому что к нему вышла его мать.

Она улыбалась Блейзу, сверкая тёмными холодными глазами.

— Что ты здесь делаешь? — была первая связная мысль Забини, которую тот озвучил.

— Блейз, не стоит обвинять свою мать в том, чего она не делала, — вместо ответа произнесла мать. — Я не следила за тобой. Нет. Меня любезно пригласила одна очаровательная леди.

— Я ничего не говорил, — нахмурился он.

— Но ты об этом подумал, признай, — не растерялась она. — Хорошая мать и без легилименции сумеет прочитать своего ребёнка. Я же действительно хорошая мать. Но тебе и так это известно.

— Где Панси? — задал Блейз единственно важный на тот момент вопрос.

— С ней всё в порядке. А вот с тобой не всё так хорошо, как мне казалось. Жаль, — с нескрываемым сочувствием сказала мать.

— О чём ты? — не уловил смысла Забини.

— Иначе, зачем взрослому парню целых два года целенаправленно скрывать от матери, что у него есть девушка, — растолковала она ему.

Их напряжённую беседу прервал протяжный вой, донесшийся откуда-то сверху.

— Ох, эта упрямица. Опять она закатила истерику, — вздохнула мать. — Вернёмся к разговору позже, Блейз.

Вой приближался, перемежаясь криками. По ступенькам спустилась мрачная Панси, а за ней, размахивая руками, следовала по пятам какая-то женщина, обвешенная пёстрыми шалями, которая показалась Блейзу смутно знакомой. Именно она являлась источником воплей.

— Но я же провидица! Праправнучка самой Кассандры Трелони! Я не могу заниматься другим делом! Не могу оставить своё предназначение, загубить свой редкий дар! — возмущалась она, поправляя свои очки с толстыми линзами. — И я ни за что не переоденусь в те уродливые тряпки!

Забини с трудом, но всё-таки опознал в ней профессора из Хогвартса. И, вроде бы, она преподавала Прорицания — факультатив, на который он на третьем курсе не стал записываться.

— Давайте поговорим начистоту, мадам Трелони, — мягко вмешалась в её тираду мать. — Ну, какая из вас провидица? Вы похожи на шарлатанку. Но даже такой шарлатанке как вы смена занятия пойдёт на пользу. И это не говоря о том, что смена имиджа вам тем более не повредит, — с презрением припечатала она, всем своим видом не одобряя одежду Трелони.

— Мерлин, помоги сим невеждам! — театрально воскликнула Трелони, воздевая руки к потолку. — Вы можете отрицать мой дар, но внемлите моему предупреждению, что в следующем деле вас постигнет ужасное разочарование. Вы не добьётесь поставленной цели. Вы только зря пригрели у себя под боком смерть!..

— Прекратите гадать! Это бесполезно, потому что я не верю в подобную ересь, исходящую из уст отъявленной мошенницы, — лицо матери исказилось от отвращения. Она попыталась заткнуть Трелони, но ту уже было не остановить.

— Не забывайте, что смерть и вас заберёт! И утащит с превеликим удовольствием. Я бы на вашем месте опасалась! Потому что однажды ночью вас лично посетит Грим!.. — устрашающим тоном молвила Трелони. Панси меж тем подкралась к Блейзу.

— Пойдём, Блейз. Нам надо поговорить, — шепнула она ему на ухо и потянула Забини за собой на второй этаж, оставив его мать разбираться с разбушевавшейся Трелони.

На втором этаже обстановка выявилась не менее запущенная, чем на первом. На стенах отваливающиеся и исцарапанные кошачьими когтями обои, в коридоре полнейшее запустение, как будто это был заброшенный дом. Но Блейзу тогда было не до созерцания местного убогого антуража. Забини выжидающе смотрел на Панси, которая тихо себя вела. Она выглядела виновато.

— Такой сюрприз ты собиралась мне преподнести, да? — упрекнул её Блейз.

— Это был единственный подходящий способ, чтобы выманить тебя, который я сумела придумать и организовать, — ответила Панси, неопределённо пожав плечами.

— Что ж, в таком случае сюрприз действительно удался. Только чувствую я себя гадко и обмануто, ведь ты даже не спросила моего мнения на этот счёт, — холодно сказал он.

— Я спрашивала тебя на прошлой неделе. И твой ответ был отрицательным, — оправдывалась она.

— Неправда. Насколько я помню, ты давала неделю на размышления. А потом назло решила устроить мне «приятный сюрприз», чтобы не оставить выбора! — выпалил Забини.

— Да, всё так, как ты сказал, — устало призналась Панси и погрузила пальцы в волосы, не обращая внимания на то, что они взлохматились. — Но в первую очередь я обратилась к твоей матери за помощью, а не для разрешения нашего спора кардинальным способом.

— Зачем тебе потребовалась её помощь? — удивился он.

— Чтобы воплотить в жизнь одну идею. Но мне бы не хотелось остаться ни с чем, поэтому я попросила о помощи того, кто профессионал в умении получать прибыль из ничего или попросту наживаться на всём, — поведала Панси.

— Ты переоцениваешь мою мать.

— Это ты её недооцениваешь, — парировала она. — К тому же привлечь её к делу оказалось легко, стоило лишь признаться, что я твоя девушка…

— Угу, — хмыкнул Блейз.

— …и намекнуть ей, что в будущем я намереваюсь стать миссис Забини, — с усмешкой закончила она. Забини обомлел от столь неслыханной наглости.

— Ты шутила с огнём, когда ей это говорила. Ты в своём уме, Панси? — вскинулся он.

— Нет. Я уже давно без ума. От тебя, Блейз. И ты это хорошо знаешь, — произнесла Панси и принялась нарочно красоваться перед ним, на что Блейз снисходительно покачал головой.

— А если бы ты меня вчера не остановила, то сегодня уже бы точно знала, что я собирался дать согласие, чтобы официально объявить о наших отношениях и моей матери, и твоим родителям, и всем остальным, — не остался в долгу он. — Но так как ты подняла разговор о свадьбе, позволь задать вопрос. У меня будет время для размышлений или ты опять приготовишь сюрприз, организовав всё без моего ведома?

Панси поражённо смотрела на Забини, а затем прильнула к нему, крепко обняв его за шею, и уткнулась носом в его плечо. Блейз в свою очередь прижал её к себе, обняв за талию.

— Ты воспользовался духами, которые я тебе подарила? — невпопад хихикнула Панси.

— Конечно, — кивнул он.

— Ты так приятно пахнешь, — выдала она. — Надо идти обратно, но я совсем не хочу от тебя отходить.

— Значит, постоим здесь ещё минуту, и тогда пойдём, — предложил Забини.

И они постояли, в тишине упиваясь представившимся моментом. Чтобы, наконец, с серьёзным настроем вернуться к насущным проблемам. К двум упрямым женщинам, которые продолжали ругаться внизу.

Неизвестно как, но мать всё же уговорила Трелони преобразиться. Пока Панси и мать возились с ней, Блейз успел задремать в кресле. Разбудил его новый вопль Трелони, которая ворвалась в прихожую, с силой толкнув отвратительно скрипящую дверь.

— Великий Мерлин! Что вы со мной сотворили! Что вы со мной сотворили! — горько стенала Трелони, ощупывая свое накрашенное лицо и уложенные волосы. — Меня изуродовали! Изверги!

— Пф, всего-то накрасили, причесали и переодели в подходящий для вас наряд, — фыркнула Панси, высунувшись из соседней комнаты. — И, кстати, не забудьте поменять свои отвратительные очки на вот эту элегантную маску, — сообщила Панси, протягивая чёрную маску Трелони.

— Ни за что! Я без них и дракона вблизи не разгляжу! — воспротивилась та.

— Но это же временно. Когда сеанс закончится, мы потом вернём вам их обратно. И вы сможете опять завернуться в свои нелепые шали. Не забывайте, что вы это делаете, прежде всего, ради собственного благополучия. И помните наши инструкции, — наставительным тоном сказала Панси, заменив ей очки на маску, в результате чего Трелони стала часто моргать и подслеповато щуриться.

— Блейз, ты же поучаствуешь в нашем маленьком эксперименте? — Панси перевела на него пристальный взгляд и расплылась в чарующей улыбке.

— Куда я от вас денусь? — ухмыльнулся Забини, устроившись удобнее в кресле.

— Именно, — самодовольно подтвердила Панси.

— Даже непроглядная пелена перед глазами не укрыла моё внутреннее око от созерцания поблизости витающего особо плотного и скверного духа чванливости, — пробормотала Трелони. Проигнорировав её колкую реплику, Панси направилась обратно.

— Надо будет как можно скорее заняться ремонтом этого запущенного заведения. Эта дверь просто ужасна… — успел услышать её Блейз, прежде чем она захлопнула за собой дверь, оставляя его наедине с подозрительно умолкнувшей Трелони.

Забини с любопытством принялся разглядывать её обновлённый внешний облик подробнее. В сравнении с тем, какой она была, и какой стала — небо и земля. Теперь Трелони выглядела опрятно, её густые неухоженные волосы были уложены в необычную высокую причёску, почему-то напоминавшую Блейзу пизанскую башню, которую ему однажды довелось посетить втайне от матери вместе с одним из отчимов, погибшим вскоре после этой поездки под маггловским поездом.

Стиль одежды был подобран такой же специфичный, как и сама Трелони, но противоположный излюбленной ею эклектике. Авангард — как сразу бы разъяснили маггловские портные. И чёрная маска, отлично дополнявшая весь облик, наполовину скрывала её накрашенное выразительным макияжем лицо от пытливых глаз Забини.

В этой женщине-загадке невозможно было узнать бывшего преподавателя Прорицаний.

— Начнём наш сеанс, — низким голосом нарушила она тишину, разом распрямив плечи, а затем сменила зажатую позу на расслабленную. Так Блейз понял, что она с необычайной лёгкостью погрузилась в новый образ, примерив на себя незнакомую маску. И стала соответствовать ей.

Трелони присела в оставшемся кресле, стоявшем напротив того, в котором сидел Забини.

— Мистер Забини, поведайте мне, что вас больше всего тревожит на данный момент? — она деловито задала вопрос.

— Не уверен, что бы такого вам рассказать?.. — сообщил он, мимолётно окинув глазами облупленный потолок, с которого свисала паутина.

— Что разрушает вашу жизнь? Возможно, есть что-то, от чего бы вы хотели избавиться? — не унималась Трелони. — Или же кто-то?

— Ну… — протянул Блейз.

— Я чувствую, вас что-то гложет. Не держите это в себе, — мягким тоном поощрила его она и обратила на него свой взгляд с поволокой, от которого Забини резко бросило в жар, а в голове словно распространился тягучий туман.

И Блейз не выдержал. Он принялся выкладывать всё, что его беспокоило. Всё, что у него накопилось на душе за прошедшие дни, недели и месяцы. Его просто понесло. Забини говорил и говорил, пытаясь при помощи слов избавиться от той воображаемой чёрной заразы, что сидела внутри него. Что росла и медленно отравляла его, причиняя эмоциональную и душевную боль.

Не стоило недооценивать депрессию. Она была не менее жестоким орудием пыток, чем палочка, которой наколдовывали Круциатус.

Вероятно, нескончаемый поток речи иссяк через полчаса, а может и через час. Но Блейз впервые за всю жизнь так разговорился, что его горло сильно пересохло и начало першить.

— Наконец-то этот кошмар завершился! — с облегчением выдохнула Трелони и с отвращением отбросила маску. — Верните мои очки!

А Забини так и продолжал сидеть в кресле, и растеряно глядеть в пустоту. В его голове не осталось никаких мыслей, только непривычный покой. Значило ли это успешное завершение их пробного сеанса?..

В любом случае через пару недель их «Дом порицаний» был отремонтирован, полностью приведён в порядок и был готов принимать всех нуждающихся. А такие сразу нашлись.

Первым клиентом стал некий Кормак Маклагген. Он вёл себя самоуверенно и с удовольствием делился проблемами, смакуя их. Он жаловался на своего тренера. На то, что тот не признавал его талант в квиддич, на то, что не слушал правильные идеи Маклаггена, и что часто держал его в запасе, практически не выпуская его среди основного состава.

Квиддич, квиддич, квиддич. Это единственное, что Блейз слышал от Маклаггена в течение всего сеанса. И тем ужаснее для Забини выяснилось, что его мать в качестве своей следующей жертвы выбрала именно этого самовлюблённого спортсмена. Иначе чем ещё объяснялся тот факт, что мать после сеанса специально вызвалась его проводить, причём принялась подробно расспрашивать Маклаггена как о его квиддичной карьере, так и в целом о квиддиче. К чему мать до этого момента относилась исключительно нейтрально, не выказывая никогда какого-либо пристального интереса.

Как же Блейз узнавал о том, что происходило во время сеанса?

Элементарно. Хоть Блейз не принимал непосредственное участие во всей этой авантюре с «Домом порицаний», но он имел возможность подсматривать за происходящим на сеансах в специальный незаметный глазок, который специально встроила Панси в стене прилегающей комнаты. Подслушивать тоже было легко. При помощи удлинителей ушей — популярного товара из магазина Уизли. И это показалось Забини особенно ироничным, когда он подслушивал за сеансом с Джинни Уизли.

Может Уизли, как Панси когда-то отметила, и нравилась раньше Блейзу, но, видит Мерлин, он был рад, что из-за статуса Уизли, как предательницы крови, не имел никакой возможности подступиться к ней. Судя по услышанной из сеанса отповеди, родители донельзя прессинговали Уизли насчёт того, чтобы она с Поттером завела ребёнка. В то время как самой Уизли пока не хотелось прерывать квиддичную карьеру в качестве охотника в команде «Холихедских Гарпий».

К сожалению, у Забини не было возможности использовать любую подслушанную новость в каких-либо целях, поскольку мать заставила его наравне с собой, Панси и Трелони подписаться под специальным магическим договором о неразглашении информации, полученной от клиентов во время сеансов, во избежание всякого рода искушений и проблем. Однако Блейз быстро примирился с этим ограничением.

Реклама матери сработала потрясающе. Их заведение быстро набирало популярность. Дошло до того, что однажды «Дом порицаний» посетил сам министр магии Кингсли Шеклболт.

Трелони оставалась единственным человеком, кто выглядел недовольным «Домом порицаний». Но вместе с тем она исправно продолжала давать сеансы. Забини догадывался, что возмущения ее были только для видимости. А после визита министра магии случилось чудо. Она совсем прекратила выказывать вслух своё недовольство, и вообще на некоторое время погрузилась в себя. Чем это было вызвано, Блейз понятия не имел и, по правде говоря, не жаждал знать, считая, что это не его личное дело. Забини волновала лишь Панси.

В целом у него отношения с ней за последнее время полностью наладились, и всё было с ней прекрасно. Но после первого и единственного разговора с матерью на эту тему, Блейза не покидало ощущение подспудной тревоги за жизнь Панси. И он не знал, как одновременно уберечь её от матери, и как подступиться к той, чтобы она не трогала Панси.

— Блейз, — однажды спустя некоторое количество дней мать громко обратилась к Забини, жестом подозвав его.

— Да? — отреагировал Блейз, подходя к ней.

— Я только хотела сказать, что одобряю твой выбор, — с улыбкой тихо произнесла мать, легонько похлопав его по плечу, и оставила Забини в одиночестве осмысливать её слова. Возможно, всё было в действительности не так уж и плохо, как он думал прежде.

Почему каждый из клиентов так и норовил странно смотреть на Трелони, когда она пыталась сфокусироваться на них? Сибилла никак не могла расшифровать их взгляды. И извечное отсутствие очков на сеансах лишь доставляло ей дополнительные неудобства в разрешении данного вопроса.

— Госпожа Имаго, — позвал её мистер Шеклболт.

Почему каждый из клиентов продолжал посещать её? Многочисленные знаки, которые она в последнее время подмечала, отчётливо указывали на то, что вся эта эпопея с «Домом порицаний» скоро закончится. Но с другой стороны подходящую причину для его закрытия Трелони пока не видела.

— Госпожа Имаго, — повторил мистер Шеклболт.

Почему к нему вдруг стал ластиться обычно дикий и агрессивный полукниззл мадам Тремблей? Сибилла впервые услышала его урчание, когда мистер Шеклболт принялся гладить его. Это ли не очередной знак Судьбы? Означало ли это, что Трелони следовало присмотреться к мистеру Шеклболту? Может ли в нём крыться ответ на все её предыдущие вопросы?

— Госпожа Имаго? — в третий раз произнёс мистер Шеклболт, дотронувшись до её руки. Сибилла от неожиданного прикосновения отдёрнула руку и, наконец, очнулась от глубоких размышлений.

— Извините, — несколько неловко сказал он. — Но вы не слышали меня.

— Кажется, я немного задумалась, — так же неловко пояснила Трелони, пряча от него руку, к которой он коснулся. Сибиллу не переставал удивлять тот факт, что столь малообщительный человек продолжал исправно посещать эти сеансы. Ведь большую часть времени на его сеансах говорила и жаловалась сама Трелони, а не он.

— Так что вы решили? — спросил он, внимательно глядя на неё.

— Не подскажете, что вы имеете в виду? — в свою очередь переспросила его Сибилла.

— Я предлагаю вам встретиться в неформальной обстановке, — сообщил мистер Шеклболт. — И хочу пригласить вас на ужин.

— Н-нет! — воскликнула Трелони, судорожно мотая головой. — Вы глубоко заблуждаетесь. Видите во мне одну лишь маску, а не личность. «Госпожа Имаго»! Вот как вы меня называете! — с отвращением выплюнула Сибилла. Она возненавидела этот проклятый псевдоним с той самой секунды, как услышала его из уст Паркинсон.

— Но я даже не знаю вашего настоящего имени, — от удивления мистер Шеклболт слегка приподнял свои густые брови. — Вы можете сказать его мне? Или это страшная тайна? — предположил он, едва улыбнувшись.

Трелони колебалась. Она не желала ему открываться, однако игнорировать судьбоносные знаки она не привыкла. Пренебрежение ими могло обернуться в дальнейшем серьёзными проблемами. Поэтому особого-то выбора Сибилла для себя не видела.

— Сибилла Трелони. Потомственная прорицательница, — обречённо призналась она. — Вы всё ещё хотите меня пригласить? Или заберёте свои слова обратно, узнав о моей подлинной личности? Я же обыкновенная шарлатанка, по мнению большинства магов. И вы так же считаете, не так ли? — с долей злорадства в голосе поинтересовалась Трелони.

— Я не подвержен чьим-то мнениям и предрассудкам, мадам Трелони. По должности не положено. Собственно, я изначально пришёл сюда интереса ради. Но последующие разы уже продолжал приходить только за тем, чтобы увидеться с вами, чтобы послушать вас. И, знаете, после того, как я услышал ваше имя, моё отношение к вам не изменилось. Поэтому не делайте обо мне поспешных выводов. А ещё не стоит принимать решения сгоряча, — спокойным тоном мистер Шеклболт опроверг её предположение. — Пожалуйста, вдумчиво рассмотрите моё предложение. Буду ждать вашего ответа. До скорой встречи, — коротко кивнув Сибилле на прощание, он покинул помещение.

Это был первый раз на её памяти, когда он разразился столь длинной речью, будучи наедине с Трелони. Наверное, мистер Шеклболт был прав. Ей следовало немного остынуть, а затем подумать. И, разумеется, погадать.

Ночью Сибилла, плотно зашторив окно в своей комнате, вытащила шар для гаданий, разожгла несколько ароматических палочек, чтобы специально пропитать всё помещение плотным удушливым запахом, и потушила почти все свечи, оставив только одну. Всё это она проделала, чтобы настроиться на определённый информационный поток. Однако в тот день внутреннее око по какой-то причине отказывалось приоткрывать Трелони завесу грядущих событий. Но она не стала разочаровываться отсутствию информации, поскольку для провидца периодическое затуманивание третьего глаза считалось привычным явлением.

На следующий день Сибилла выбрала гадание по картам таро. Расклад не сулил ничего плохого, но предупредил, что вскоре ей предстоит встреча с каким-то старым знакомым.

Поэтому появление на сеансе бывшей коллеги из Хогвартса Авроры Синистры не вызвало у Трелони значительного потрясения. К тому же Аврора на протяжении всего сеанса вела себя так, что Сибилле показалось, что Аврора просто не опознала её.

То, что Трелони ошиблась в своих предположениях, выяснилось, когда Аврора перед самым выходом сказала ей всего два слова:

— Спасибо, Сибилла, — и взялась за ручку двери.

— Подожди! — Сибилла испуганно крикнула вдогонку уходившей Авроре.

— Да? — обернулась та.

— Как ты меня узнала? — упавшим голосом Трелони задала ей вопрос.

— По голосу. Твой голос ни с кем не перепутаешь, пусть ты и пыталась его немного изменить. У меня отличный слух, — похвасталась Аврора и, заметив состояние Сибиллы, виновато прибавила. — Прости, Сибилла, что своей неосторожной благодарностью испортила тебе настроение.

— Ты расскажешь остальным обо мне? — чуть слышно спросила Трелони.

— Нет, если ты этого не хочешь.

— Не говори им, — Аврора в ответ только медленно кивнула ей.

По крайней мере, столкновение с прошлым получилось непреднамеренным и не настолько ужасным, как Сибилла ранее боялась. Возможно, это был очередной намёк от Судьбы, что пора уже было избавляться от накопленных обид, которые Трелони с таким удовольствием хранила внутри себя. Но с этим было не так-то просто разобраться. И, думая о предстоящей внутренней работе, ей тотчас неимоверно захотелось выпить хереса. Подавив проклятую мысль об алкоголе, Сибилла поняла. Ей действительно будет сложно справиться. Но попробовать всё-таки стоило.

В день, когда Трелони должен был посетить мистер Шеклболт, в её доме находились Паркинсон и Забини. И как-то они не спешили никуда уходить, устроив в её доме раздражающее гнёздышко для влюблённых.

Забини и Паркинсон стояли практически в самом углу прихожей, перешёптывались, периодически поглядывая на неё, и отчего-то веселились. Сибилла не стала к ним приближаться, ведь они явно что-то задумали на её счёт. И это её сильно напрягало. Она предчувствовала, что они могут принести ей только очередную порцию проблем.

И, как назло, рядом не было миссис Забини, чтобы их угомонить. Наверняка, она уже ушла с мистером Маклаггеном. Удивительно, но в тот момент Трелони искренно мечтала, чтобы она была здесь. Хоть и на дух не выносила эту высокомерную опасную дамочку.

Близилось время появления мистера Шеклболта, поэтому Сибилла отправилась в соседнюю комнату, где находилась гардеробная. Там она переоделась в привычную для себя одежду — родные цветастые шали поверх простого и удобного серого платья. Следом зашла в ванную комнату, где смыла с лица яркую косметику и надела очки с толстыми стёклами, которые хоть и визуально увеличивали её глаза, зато помогали отчётливо видеть окружающий мир. И лишь после проделанных манипуляций вернулась обратно в прихожую.

— Вы куда-то уходите? — Паркинсон полюбопытствовала у Трелони, заметив, как та надела на себя синюю мантию.

— Угу, — подтвердила Сибилла. Паркинсон видимо намеревалась у неё ещё что-то спросить, когда в дверь вовремя постучали.

Трелони поспешила отворить дверь, чтобы не оставаться рядом с Паркинсон, от которой неизвестно чего можно было ожидать.

Как Сибилла предполагала, это пришёл мистер Шеклболт. Встретившись взглядами, они поприветствовали друг друга. А Паркинсон и Забини с молчаливым интересом наблюдали за ними.

— Мадам Трелони, каков будет ваш ответ? — ровным тоном произнёс мистер Шеклболт.

— Сейчас я выгляжу иначе? — вместо того, чтобы ответить ему, спросила Трелони, бросив на него испытующий взор.

— По-другому, — согласился он. А она, как ни старалась всматриваться, не обнаружила на его лице никакой подозрительной реакции.

— И вас это никак не смущает? — уточнила она на всякий случай.

— Нет, — покачал головой мистер Шеклболт.

— Что ж, в таком случае пойдёмте туда, куда вы меня приглашали, — наконец, сказала Сибилла. А он подал ей руку.

Под поражённые взгляды Забини и Паркинсон Трелони приняла руку мистера Шеклболта, и они вместе покинули «Дом порицаний», оставив коварную парочку в одиночестве осмысливать увиденное.

Выйдя на улицу, Трелони не выдержала и громко захохотала. Давно она не испытывала такого веселья. Но выражения лиц Паркинсон и Забини были настолько смешными, что удержаться было просто невозможно.