Драконья история (джен)

Огонь трепетал на по-осеннему холодном ветру, танцевал неистово и страстно, языки пламени изгибались, будто тела самых умелых танцовщиц из жриц храма Лилиандар. Слишком чувственно, слишком интимно, каждым движением запястья с множеством тонко звенящих браслетов, будто дотрагиваясь до самого средоточия духа, находя отклик в сердце — высшее наслаждение, почти болезненное. Не все жрицы были красивы, но в первый и единственный раз придя в храм Лилиандар на праздник Солнцеславия, Феран понял, что легенды не лгали, и отвести взгляд от любой из них попросту невозможно — движения жриц завораживали, а когда транс становился особенно глубок, их глаза заполнял свет божественного первозданного огня… и тогда каждый понимал, что сама Лилиандар смотрит на него, а он видит свою богиню. Такое не повторяется никогда в жизни, но этот миг не забудешь и на исходе дней.

Феран плотнее закутался в длинный дорожный плащ и переместился поближе к огню, подставляя натруженные ладони под жар живого драконьего пламени. Он больше не верил в богов, теперь он знал о них слишком многое.

Особенно сильный порыв ветра взметнул полу плаща и растрепал опаленные волосы. Феран поднял взгляд, проследив, как уносится в небо сноп огненных искр, отделившихся от родного костра и подхваченных воздушным потоком; как каждая из них затухает в отдалении на фоне темных небес. Впрочем, и там есть огонь — множество негасимых искорок-звезд, слишком далеких, если верить его странному спутнику, но в действительности таких же огромных, как родное Солнце. В это сложно было поверить, но Феран верил.

Ветер принес с собой запах полыни со степей, раскинувшихся прямо за границей светлого круга на многие лиги окрест, почти неуловимые терпкие ноты прелой листвы — так пах далекий лес, который с этого места и в дневное-то время не разглядеть человеческому взору — до первых рядов деревьев не менее трех дней пути на восход. Человеческому, но не драконьему — если бы у дракона были глаза — поправил себя Феран, скосив взгляд на могучее тело, очертания которого безошибочно угадывались по ту сторону огня. Черная чешуя разумного ящера практически сливалась с темнотой ночи, но там, где дракон закрыл собой небо, звезд не было видно. Честно сказать, Феран не знал, что его больше поражало — размер дракона или его слова — и то и другое сложно было уложить в голове.

— Ваш род действительно бессмертен, Рейтар? — наконец решился задать мучивший его уже некоторое время вопрос Феран.

Он не знал, услышал ли дракон — тело того застыло в неестественной для живого существа неподвижности еще несколько часов назад, и сколько человек не наблюдал, дракон не шевелился, лишь легкое раздувание ноздрей позволяло понять, что тот все еще был в мире живых. Сейчас неровный свет костра не позволял разобрать даже этого.

— Смотря что именно понимать под бессмертием, — рокочущий голос дракона прокатился по степи, заставив на некоторое время смолкнуть стрекочущую симфонию насекомых, засевших в беспрерывно колышущемся “море” высоких трав. И это, как знал Феран, Рейтар еще пытался приглушить голос, низводя практически до шепота. Драконий шепот по крайней мере не отдавался болью в ушах.

— Хоть бы и то, что ты несколько веков сидел под горой и не умер от голода — разве это не странно? Ты и сейчас не голоден…

Дракон недовольно завозился — будто скала загрохотала рядом. “Спокойно, спокойно… — мысленно проговорил Феран, — ты знаешь, что он для тебя не опасен”.

— Откуда тебе знать, голоден ли я? — возразил Рейтар, и Ферану почудилась в словах не то затаенная боль, не то досада. — Ваши Пресветлые Боги ввели веселую традицию — раз в десять лет отправлять мне на съедение самую страшную девственницу, которая только появлялась в этом мире. И пусть девицы были костлявые, — дракон фыркнул, и из его ноздрей полыхнуло пламя, осветив чудовищную морду, — может, мне этого хватало?

— Не смешно, — ответил Феран, уже несколько попривыкнув к злой иронии собеседника, — ты бы не стал их есть, меня ж не съел... Да и откуда тебе знать, что те были страшными?

На некоторое время воцарилось молчание — в напряжении застыло тело человека, степь и, казалось, сам воздух. Но вскоре неестественную тишину буквально разорвали рокочущие звуки, вырвавшиеся из горла дракона, и подобные раскатам грома. Феран едва успел закрыть уши руками, но все равно повалился прямо в траву, стиснув до скрежета зубы. Проклятый дракон! И что тут смешного-то?!

Когда все стихло, и перестало звенеть в голове, Феран с опаской приподнялся и увидел прямо перед собой шипастую драконью голову с пустыми провалами на месте глаз. Даже уложенная на землю, та оказалась выше Ферана на несколько ладоней. И хотя драконью мимику разобрать было делом сложным, человек бы голову на отсечение положил, что сейчас тот широко улыбался.

— Ты думаешь, если я ничего не вижу, то не могу осознать красоту? — насмешливо прорычал Рейтар, скаля отбитые на концах клыки толщиной с руку сильного мужчины. — Может я знаю, что ты такой же страшный, как все эти старые девы, которых что сбросить в пропасть, что отправить ко мне — все едино. Такую пищу, как ни прожаривай, а все равно несварение разве что заработаешь.

Дракон вновь затрясся, сдерживая смешки — на этот раз эхо было куда тише, — очевидно, вспомнил о неудобной чувствительности человеческих ушей. По крайней мере Ферану хотелось думать именно так.

— Но, знаешь что? — продолжил Рейтар, совладав с собой. — Жарьте вы сами своих девиц, слишком разные у нас габариты. К тому же… с тобой у нас договор и я обещал, что не стану тебя сжирать.

Последнее Феран понимал и так, страх перед драконом как-то внезапно кончился, не успев прорасти в душе — слишком все казалось нереальным тогда… а потом и вовсе глупо было бояться того, с кем слишком много разговоров вел под покровом непроглядного мрака пещер. Вспомнился чадящий факел, чье неровное, будто колеблющееся пламя едва освещало многочисленные туннели и переходы, вырубленные прямо в толще Огненной Горы. Так ее прозвали за разрушительную силу заключенного в ней демона, что в бессильной ярости своей расплавлял земную твердь и изрыгал раскаленные потоки лавы на погибель всему живому. По крайней мере, так гласила легенда. Феран помнил, как после долгих плутаний вышел к огромному залу, помнил, как свет факела вырвал из темноты изрытые не то когтями, не то еще чем, стены, и собственный трепет закованной в темницу плоти души, которой все-же расставаться с этим миром отчаянно не хотелось.

Тогда он не заметил лишь главного — что бревно под его сапогом — вовсе не бревно, а ближайший выступ на стене вдруг поморщился и выдохнул из ноздрей струю пламени. Когда дракон махнул хвостом и сбросил застывшего от ужаса Ферана, тот не успел даже схватиться за меч, лишь прошептал старую молитву всем демонами и богам — именно это спасло ему жизнь. Тогда Феран этого даже не понял, но слова древнего нескладного, рычащего и трудного в произнесении языка каким-то образом ослабили заклятье, что лучше любых цепей и оков удерживало дракона в недрах горы. Так началась история самого странного знакомства, которое только можно представить, и тогда же, в благодарность за обретенную свободу, Рейтар пообещал его не сжирать и слово свое держал.

— А серьезно, что ты с ними делал? — полюбопытствовал человек, расстилая свой пропыленный, видавший и лучшие времена плащ поближе к костру, и устраиваясь у огня, подперев голову кулаком.

Дракон вновь застыл в своей обыкновенной каменной неподвижности — на его спутника частенько находило подобное состояние, и человек думал, что если б он сам провел триста лет взаперти, еще неизвестно, как бы причудливо изогнулось его собственное сознание? Феран некоторое время наблюдал игру всполохов на матово-черной чешуе, а затем перевернулся на спину, рассматривая полное звезд небо. В такие ясные ночи на него частенько накатывало то особое состояние, когда мысли текут плавно и размеренно, и хочется отрешиться от суетного дня и просто оглядеться вокруг, — может, подумать о вечном? Пусть Рейтар и не ответил про бессмертие, пусть. Феран считал, что у всех свои тайны, тем более у драконов.

— Скелетов я у тебя в логове не заметил, — через какое-то время тихо добавил он.

— Что делал — что делал?.. — проворчал в ответ дракон. — Кто доходил — тех убивал. Иногда сразу, а когда и пытался поговорить — только это без толку все равно было.

— Почему? — удивился Феран. — Со мной ведь сейчас говоришь…

Рейтар лишь вздохнул:

— Ну, как тебе объяснить? Ты другой, тебя… создали иначе, понимаешь? Ты часть этого мира, но в рыцарях заложен код… в общем, ты способен мыслить нелинейно, творчески, способен к самообучению, к саморазвитию.

Феран нахмурился, пытаясь найти смысл в словах Рейтара, а тот, видно, поняв, куда приведут размышления человека, предвосхитил возражения:

— Ты много путешествовал по миру, скажи мне, часто ли слышал от крестьян что-нибудь новое, отличное от фраз про будущий урожай, от предложения испить водицы, от сплетен про город и совета найти старшину, у которого как раз найдется дело для искателя приключений?

— Они простые люди, — пожал плечами Феран, — и жизнь у них простая — работать на земле, да иногда в город на ярмарку выбираться. Когда им книги заумные читывать?

— Не в книгах дело, — возразил Рейтар, коротко дохнув пламенем на огонь, и начавший было затухать костерок заполыхал с новой силой. — Ты и сам грамоте не был обучен, но ты запомнил знаки, что я тебе показал, ты можешь теперь сам составлять из них слова, фразы… не знаю, поэмы писать, например. У крестьянина не выйдет поэмы, понимаешь, даже если у него будет целая библиотека.

Феран блаженно улыбнулся, радуясь дополнительному теплу. Через добротную ткань плаща он, тем не менее, ощущал исходящий от земли холод. Да-а-а, пусть днем все еще было тепло, полуденное солнце грело по-летнему жарко, что даже хотелось скинуть душный плащ и окунуться в какую-нибудь речушку, на небо не набегало ни облачка, и еще не зарядили бесконечные, обычные для осенней поры, дожди, но пробирающий до костей ночной холод недвусмысленно напоминал о скорой перемене в природе.

— А ты дарил крестьянам библиотеки, о демон Огненной горы? — фыркнул человек.

— Они — программа, Феран, самая… простая. Ты верно сказал, у них простая жизнь, но дело не в этом. Они созданы для этой жизни и не могут ничего другого.

— Ты не сказал ничего такого, чего б я не слышал раньше, — заметил Феран. — От старшины деревенского, от заезжих героев, от губернатора и жрецов…

— Но я сказал это по другим причинам. Я видел… изнанку мира и потому понимаю, как здесь устроено все.

Феран молчал некоторое время, а затем с какой-то отчаянной злостью повернулся к незрячей морде дракона:

— Ты сказал, что богов нет, и доказал мне это. Я тебе поверил. Ты сказал, что демоны и боги совсем не боги — они не творили и не творят этот мир, они такая же функция, как распоследняя коза на пастбище, — что бы ты не называл словом “функция”. Я никакой не рыцарь, я простой искатель приключений на свою задницу, я не сочиняю поэмы, — махнул рукой Феран и досадливо отвернулся. — И сейчас ты говоришь, что видел творение мира! И кто ты тогда, если не бог? Тоже… функция чешуйчатая, да?

— Не совсем, но… почти.

— О Пресветлые, — притворно застонал Феран, — уроните уже кусок небесного камня на голову или ему, или мне — чтоб не мучиться более!

Рейтар растянул губы в зубастой улыбке:

— Я — читер, Феран, не творец, не демон, и не бог. Я просто тот, кто застрял в теле дракона. А дракон был нужен этому миру, как функция разрушения, хаоса…

— Так ты человек?! — удивился Феран. — Почему же ты не сказал сразу? Кем же ты был — магом или жрецом?..

— Нет-нет-нет, ты не слушаешь, — Рейтар в волнении почесал рог огромной лапой, — я человек, но я не маг и, уж конечно, не был жрецом. Я мог бы прийти в ваш мир простым героем, не совсем таким как ты, но я бы прожил жизнь выполняя задания, накапливая опыт и собирая лучшее оружие, артефакты, камни силы. Я выбрал бы фракцию и покровителя — демона или бога. От этого выбора бы зависела моя сила, ветки способностей, я боролся бы с героями другой фракции, убил бы своего дракона…

Феран озадаченно смотрел на, кажется, потерявшегося в своем мире дракона:

— То, о чем ты говоришь, — не так плохо, — начал он, аккуратно подбирая слова.

— Но я желал другого! — раскатистый рык дракона прокатился по степи, и эхо повторило его многократно. Повисло тяжелое молчание. — Я ошибся, Феран, я ошибся… и за последние триста лет у меня не было даже собеседника… я почти слился с этим миром, почти смирился, я уже хотел бы стать просто функцией, потерять самосознание, память — все. Но я не мог вырваться.

— Бессмертие… — продолжил дракон горько, — я знал этот код, я проник в систему и внес кое-какие изменения, взломал этот мир, разложил на коды. Но мне было мало, я не хотел быть бессмертным воином, я хотел настоящего веселья — всю полноту упоения силой и властью. И я подумал: почему бы не стать драконом? Разрушать города, стирать империи, да просто изрыгать струю пламени на полкилометра — разве это не весело?

— Ты не похож на кого-то, кто любит убивать просто так, — Феран помотал головой, рывком поднялся и положил маленькую в сравнении с драконом ладонь на драконий нос. Чешуя под пальцами оказалась почти горячей, гладкой.

— Я не хотел никого убивать, Феран, это как… почитать книжку о ратных подвигах. Ты можешь представить себя рыцарем, разящим чудовище, или чудовищем, побеждающим рыцарей… но все это происходит только в твоем воображении, ты никого взаправду не убиваешь, и кровь на твоих руках не настоящая. Таков ваш мир, — добавил Рейтар, помолчав. Прикосновение живого существа успокаивало… даже если настоящим оно тоже не было.

Феран молча гладил драконий нос, не зная, что должен сказать.

— Ты думаешь, что все вокруг — сон? — наконец смог подобрать он слова.

— Я теперь думаю, что это не важно, Феран, если сны у меня такие реальные, что даже больно, — ответил человеку дракон.

— А что будет, когда мы дойдем до храма Лилиандар? — спросил Феран, уже понимая, что ответ не окажется однозначным.

Был ли Рейтар прав относительно своего положения и своей судьбы, или просто повредился рассудком от долгого заточения… он говорил удивительные вещи, которые пугали, но которым иногда хотелось поверить. Стать чем-то… большим чем функция — как сказал бы сам дракон. “О, я уже сам за него говорю, но все равно его не понимаю”, — мысленно фыркнул Феран.

— Тогда… я снова открою консоль — сделать это можно только оттуда. И изменю все, верну как было. Не будет больше никаких бессмертных и безумных драконов.

— И тебя тоже не будет? — Феран не отрывал взгляд от провалов глазниц. — Ты вернешься в свой… мир?

— Я не знаю, — осторожно покачал головой Рейтар, так, чтобы не поранить хрупкое человеческое существо рядом. — Прошло триста лет, я не понимаю, как случилось, что меня за этот срок так и не отключили от терминала. Может быть… может, я просто потерялся, и мне некуда возвращаться. Может, я только слепок исходной личности, оставшийся багом в системе.

* * *

Феран едва смог разлепить глаза и оглядеться — повсюду лежали обломки камня, перекрытий, какой-то мебели… и все это кружилось и расплывалось перед глазами. Оказалось, так сложно фокусировать взгляд, если ты только что буквально с небес свалился на головы жрецам храма Лилиандар, да к тому же верхом на громадном слепом драконе. “Вот это был полет!” — не мог не думать Феран, сплевывая что-то горячее и отдающее металлом, что заполняло горло. “Кровь”, — понял он и тут же закашлялся в жестоком спазме. Но это того стоило, это стоило всего, что было у него в жизни.

Феран наблюдал, как мелькают перед Рейтаром, сменяя друг друга, странные строчки символов, как они буквально проступают из воздуха, слабо подсвеченные голубым сиянием, как затухают одни, как изменяются, покорные воле дракона, превращаясь в иные… И в то же самое время, Феран видел, как Рейтар не глядя отмахивается от обезумевших жрецов в рваных хламидах шипастым хвостом.

— Рейтар… — слабо позвал дракона Феран, и тот, как ни странно, услышал и повернул в его сторону голову. “Как же он может видеть письмена, если у него глаза выжжены?” — не к месту пришла мысль.

— Рейтар, я подумал о том, что ты тогда говорил… — сознание было на удивление ясным, и Феран спешил поделиться с… другом тем, что сейчас понимал очень четко, — что можно изменить мир, что ты это уже делал, — человек закашлялся снова, обтер с губ кровавую пену, — что тебе, может быть, некуда возвращаться… о крестьянах и библиотеках, помнишь? Они же сейчас убьют тебя, если ты просто отменишь свое бессмертие…

— Я не хочу, не хочу такой жизни! — прокатился по разрушенному храму рык.

— Никто… не хочет. Если ты прав и все твои безумные рассказы — тоже правда, а все мы пленники этого мира, своего предназначения, фракций, богов, функций…

Феран всмотрелся в пустые глазницы существа, чья жизнь вот уже три сотни лет состояла из одной непроглядной ночи… и улыбнулся.

— Мы можем дать им… библиотеки, верно?

Дракон замер. Казалось, замерло все вокруг.

— Я… не уверен, что сервера выдержат такое, — начал он, — может быть, мы перегрузим систему, может, сотрем себя и пол мира… Это безумие. Но я бы попробовал.

И дракон улыбнулся клыкастой улыбкой.