Его последнее воскресенье (гет)

Эмили Брайт не любила кофе, но каждое утро машинально включала кофеварку, чтобы приготовить кофе своему мужу, от которого сама же ушла пять месяцев назад. Вспоминать причину расставания Эмили тоже не любила. Она вообще в последнее время многое не любила: ездить на работу на машине, подаренной два года назад Алексом, но брать такси на такое расстояние было бы слишком дорого, а на общественном транспорте слишком долго; не любила проезжать мимо дома Алекса, где не так давно они счастливо жили вместе, но ремонт дороги на двух соседних улицах не давал ей возможности изменить маршрут, и практически ежедневно утром и вечером Эмили проезжала мимо их дома, невольно отмечая, горит ли в окнах свет, стоит ли машина Алекса у ворот гаража. Не любила, когда ей на улице попадались влюбленные парочки; не любила встречать хоть сколько-то похожих на мужа мужчин... Но больше всего она не любила смотреть в зеркало, потому что в отражении видела трусливого, слабого человека, не способного принять и попытаться исправить свои ошибки.

Город был не таким большим, чтобы два человека смогли навсегда потеряться в его бетонном лабиринте, и Эмили не раз за эти пять месяцев сталкивалась с Алексом на улице или даже в супермаркете. И каждый раз она надеялась, что он или проигнорирует ее, или, что еще лучше, скажет ей прямо в лицо, какая она дрянь. Но он всегда одаривал ее легкой грустной улыбкой и всегда тихо спрашивал, как у нее дела. Вот только старался избегать смотреть в глаза, опускал голову, чуть отворачивался. Потом он шел дальше, а Эмили долго смотрела ему вслед, пока не теряла его из виду. Затем возвращалась домой и несколько часов сидела на кровати, глядя в одну точку и размышляя, как вообще она посмела дать волю своим эмоциям и оттолкнуть самого дорогого человека. Он не побоялся рискнуть жизнью ради того, чтобы защитить ее, но все, о чем она могла думать тогда, — он слишком медленно действовал, ему было наплевать на нее, ему нравилось, что его жену вот-вот изнасилуют трое ублюдков, угрожая ножами. Она не замечала Алекса, бросившегося на вооруженную троицу с голыми руками, не слышала, как он звал ее, тряся за плечи. Все ее мысли тогда были заняты отвратительными грязными ладонями, шарящими по ее телу. Она смутно помнила, как Алекс отвез ее домой, завел в душ. Это намного позже она осознала, что он понимал ее состояние, хотел помочь и как можно быстрее смыть с нее то мерзкое ощущение, но тогда кровь, смываемая с его ран и окрашивающая воду под ногами в красный цвет, казалась Эмили ее собственной кровью. Не выдержав, она вывернулась из рук Алекса и выскочила из ванной. Он пытался остановить, успокоить ее, но Эмили кричала, швыряла в него все, что попадалось под руку, и обвиняла его во всем произошедшем. Алексу удалось поймать ее возле входной двери, схватить за руку, в который раз прося остановиться. А дальше было самое страшное воспоминание Эмили — она влепила Алексу сильную пощечину, впервые ударила его и прошипела, как же сильно она его ненавидит.

До сих пор, до этой самой минуты Эмили отчетливо помнила его болезненно-удивленный взгляд, помнила, как Алекс плавно разжал пальцы и отступил на шаг назад. И помнила кровь, стекающую с его щеки на шею, — в руке, которой она ударила его, были зажаты ключи. Лишь однажды Эмили снова переступила порог их дома, когда забирала свои вещи. Конечно, приехав именно в то время, когда Алекса не было дома.

Чудовищная истерика прошла лишь недели через три, и только тогда Эмили поняла, что натворила. Отец сказал ей, что все это время Алекс регулярно звонил ему, чтобы узнать ее состояние, и от этого она еще сильнее себя возненавидела. Сколько раз она порывалась прийти к Алексу и умолять его простить ее, но ей было настолько стыдно, что она не решалась даже позвонить. Четыре месяца метаний между ненавистью к себе и любовью к мужу едва не привели к новому нервному срыву, и Эмили почти решилась все бросить и уехать в другой город. Почти.

Эмили знала, что руководитель адвокатской конторы, в которой она работала, собирается построить себе загородный дом. Но она не знала, что он обратился за проектом в «NGB Group», и уж тем более не могла даже предположить, что компания отдаст этот заказ именно Алексу. Чудовищное совпадение, но Эмили ничего не оставалось делать, как, столкнувшись с Алексом в коридоре, пробормотать «Привет» и максимально быстро ретироваться. Однако она не могла не заметить, что он был непривычно бледен. Наверное, простудился, решила Эмили. Алекс болел редко, но если уж какая зараза цеплялась за него, то прочно валила с ног на неделю. Это заставило ее нервничать еще сильнее. Из родных у Алекса был только отец, но они не общались уже лет семь, с тех пор, как после смерти матери Алекса тот женился на какой-то двадцатилетке и, видя в сыне — ровеснике новой жены — конкурента, резко оборвал с ним всяческие контакты.

Конечно, Алекс не был беспомощным и вполне мог самостоятельно позаботиться о своем здоровье, но за годы совместной жизни Эмили пару раз приходилось вызывать скорую, когда Алекс от жара впадал в беспамятство. Добежав до своего кабинета, Эмили приняла решение — позвонить Мартину, близкому другу Алекса, хирургу, работающему в городской больнице, чтобы тот знал, что Алекс нездоров, и контролировал ситуацию. Сделать этот звонок было так же трудно, как и позвонить мужу, — Эмили не виделась с Мартином с момента ее ухода от Алекса и не знала, как он отреагирует на ее звонок.

Пока она мучилась, то беря в руки телефон, то откладывая его сторону, в дверь кабинета постучали, и ближайший час Эмили была занята разговором с очередным клиентом. Потом с еще одним, и еще... Когда наконец она смогла свободно вздохнуть, за окном совсем стемнело. Схватив телефон, она впилась зубами в костяшки пальцев и, отыскав контакт Мартина, нажала на вызов. Но его телефон оказался выключен.

Этой ночью она опять плохо спала, но утром, проезжая мимо дома Алекса, не увидела его машину, что дало ей повод думать, что хуже ему не стало. И во второй половине дня, отвечая на звонок с незнакомого ей номера, Эмили не ожидала ничего плохого.

— Эмили, привет. Это Мартин.

Она мелко вздрогнула всем телом от пробежавших по спине мурашек. За секунду в голове пронеслось несколько версий того, почему Мартин ей позвонил.

— Привет, — с трудом выдавила из себя Эмили.

— Можешь приехать в больницу?

И сразу после этого вопроса все выстроенные версии резко сошлись в одну, взорвавшись в голове болезненным фейерверком.

— Что-то с Алексом? Я пыталась вчера тебе позвонить, я видела его, он был...

— Эмили, — перебил ее Мартин, — ты можешь приехать?

— Да, — выдохнула она, поднимаясь из кресла, — да, конечно, я скоро буду.

Эмили боялась даже думать, почему Мартин так настойчиво спрашивал. В глазах щипало от слез, руки дрожали, и, остановившись возле больницы, она услышала, как звонко щелкнул бампер ее машины, треснув от удара о заграждающий столбик.

Не дожидаясь лифта, Эмили взбежала на третий этаж.

— Мартин! — увидев его, она едва сдержалась, чтобы не подбежать. — Что случилось?

— Зайди, — он толкнул дверь своего кабинета и, пропустив вперед Эмили, вошел следом и, засунув руки в карманы, прижался спиной к двери. — Алекса вчера вечером привезли на скорой, он был без сознания.

Кровь так громко стучала в висках, заглушая все, что Эмили сделала шаг вперед, ближе к Мартину, чтобы не упустить ни одно его слово.

— Почти сразу его перевели в наше отделение.

— Что с ним? — тихо спросила Эмили.

Мартин вздохнул и, оттолкнувшись от двери, подошел к своему столу.

— В последнее время он не жаловался тебе на головные боли?

— В последнее время? — переспросила Эмили. — Мы ведь...

— В последние год-полтора.

Эмили на мгновение задумалась. В самом деле, Алекс довольно часто пил обезболивающие таблетки, говорил, что от работы на компьютере у него болит голова.

— Дело не в компьютере, — ответил Мартин, когда Эмили рассказала это ему. — Мы обнаружили у Алекса опухоль мозга.

Эмили пошатнулась и, если бы не стоящий позади шкаф, то упала бы. Мартин резко дернулся в ее сторону и подхватил под руку.

— Присядь, — он почти силой опустил ее на стул.

— Только... только не говори мне, что он умирает, — дрогнувшим голосом произнесла она.

— Ты же знаешь, Алекс мне не посторонний человек, — глухо произнес Мартин, — и мне сейчас тяжело так же, как тебе, но он уже подписал отказ от операции.

— Что? Почему? Если операция спасет ему жизнь, почему он отказался?

— Слишком большой очаг поражения. Черт! — Мартин вдруг сильно ударил по столу кулаком. Эмили испуганно вздрогнула от неожиданности. — Я ведь разговаривал с ним позавчера, и словно бы все было в порядке. А сегодня утром, когда он пришел в себя... — Мартин прикрыл глаза и покачал головой. — Сначала он не сразу заговорил, потом не смог вспомнить свое имя, меня не узнал. Но буквально через десять минут все вернулось на свои места. А как надолго, я не знаю.

Эмили вскинула на него взгляд.

— Его мать умерла от опухоли мозга, — вспомнила она и сразу же поняла, почему Алекс подписал отказ.

— Да, — кивнул Мартин, видимо, думая о том же, — на операционном столе. Я сделал полное обследование, все расчеты и не могу дать тебе стопроцентную гарантию, что Алекс перенесет операцию, но даже если все пройдет более-менее успешно, серьезных осложнений все равно не избежать.

— Насколько серьезных? — хрипло спросила Эмили, комок в горле мешал говорить.

— Нарушение памяти, зрения, слуха, речи, — монотонно шепотом заговорил Мартин, — интеллекта и эмоциональной сферы.

— То есть... — Эмили замолчала, не в силах продолжить. Что останется от привычного ей Алекса? Только оболочка?

— То есть овощ, — мрачно заключил Мартин и, сцепив пальцы в замок, уткнулся в них лбом.

— Алекс знает об этом?

— Конечно. Он же должен был либо дать согласие на операцию, либо отказаться от нее.

— И он отказался, — пробормотала Эмили, смаргивая слезы.

— Любой в его ситуации отказался бы. Кому он будет нужен после операции? Кто возьмет на себя ответственность за его дальнейшую жизнь? Если это состояние вообще можно назвать жизнью, — он вздохнул и поморщился.

— Восстановление невозможно?

— При желании возможно все. Но у Алекса этого желания нет. Если тебе есть что ему сказать, скажи это сегодня. До завтра он может не дожить.

Эмили молча кивнула и поднялась. Она так давно прокручивала в голове их встречу, во время которой она попытается все объяснить Алексу, но и подумать не могла, что эта встреча состоится при таких ужасных обстоятельствах.

— Где он?

— В триста восьмой. Эмили?

Она остановилась в дверях и обернулась.

— Найди нужные слова, — с горечью произнес Мартин. — Ты сможешь, я знаю.

Она снова кивнула и вышла. Дверь в триста восьмую палату находилась совсем рядом, в нескольких метрах. Эмили остановилась, спешно вытерла слезы и дрожащими пальцами взялась за ручку двери. Первое, что ее встретило, — пикание медицинского аппарата. Палата была залита солнечным светом, пробивающимся сквозь незакрытые жалюзи. За окном был хороший теплый воскресный день, и Эмили никак не могла поверить, что это воскресенье может стать для Алекса последним. Он лежал с закрытыми глазами и был все так же бледен. Эмили прикрыла дверь и бесшумно подошла к кровати. Как давно она видела Алекса спящим? Казалось, целую вечность назад. Примерно тогда же, когда он еще называл ее Эми или малышкой Ли. Она присела на краешек кровати и мягко коснулась руки Алекса. Он резко сделал более глубокий вдох и медленно приоткрыл глаза. Эмили закусила губу, пытаясь сдержать рвущуюся наружу истерику, — она практически чувствовала его боль.

— Эми? — слабым голосом шепнул он.

— Привет, — всхлипнула она и, резко наклонившись, уткнулась лицом в его шею.

— Не плачь, — тем же шепотом произнес Алекс и провел рукой по ее спине.

— Это все моя вина, — быстро заговорила она. — Если бы я была рядом с тобой все это время, я бы заметила, что тебе становится хуже. Я не прошу у тебя прощения, я не заслуживаю его, но я хочу, чтобы ты знал, что не было ни секунды, чтобы я не жалела о том, что сказала тебе в тот день. Я люблю тебя, люблю больше всего на свете, и все эти месяцы я мучилась от тоски по тебе и стыда от того, что натворила.

Она приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза, но тут же, не выдержав, прижалась к его губам, с болью отмечая, как охотно Алекс ответил на ее поцелуй, как крепко обхватил ее руками.

— Пожалуйста, — прошептала она в его губы, — не ради меня, но ради себя поборись за жизнь.

— Прости, — Алекс скользнул рукой по ее щеке, и Эмили сразу же поцеловала его ладонь. — Невыносимо болит голова, я не хочу больше это терпеть. Мартин сделал укол, сказал, что это поможет, но не помогло, не стало легче.

Эмили видела, как ему все труднее говорить.

— Я не хочу продолжить жизнь, будучи прикованным к постели и не понимая, кто я. Эми, ты же такая красавица, ты еще найдешь того, кто сделает тебя счастливой.

Она энергично замотала головой и вцепилась в его плечи.

— Нет, мне ты нужен.

Алекс хотел еще что-то сказать, но вместо этого болезненно поморщился и закрыл глаза. Медицинский аппарат резко изменил тональность — запищал протяжнее и чаще.

— Алекс! — она прижала ладони к его щекам, еле сдерживаясь, чтобы не начать его трясти. — Алекс! Нет, все не должно так закончиться!

Дверь в палату с грохотом распахнулась — на тревожный сигнал прибежали врачи. Мартин принялся оттаскивать Эмили от кровати. Врачи закрыли собой Алекса, Эмили не видела толком, что они делали. Один нажимал какие-то кнопки на аппарате, другой схватил кислородную маску...

— Пойдем, — Мартин тянул ее к двери. — Эмили, тебе надо выйти отсюда.

— Нет, — она оттолкнула его руки и повернулась к нему. — Это неправильно, мы обязаны помочь ему.

— Он подписал отказ, — тихо ответил Мартин.

— Который почему-то до сих пор лежит на твоем столе, а не у невролога. Мартин, пожалуйста! Мы не можем дать ему умереть.

Еще какое-то мгновение он колебался, но потом распахнул дверь.

— Руби! Бегом во вторую! И отправь туда остальную смену!

Медсестра, напуганная неожиданным окриком, сшибла со стола папки и, кивнув, побежала куда-то по коридору.

— Прекрати, Мартин, — низким голосом произнес высокий седой мужчина, стоявший возле Алекса. Эмили не помнила, как его зовут, но именно этот невролог когда-то лечил ее отца. — Пациент отказался от операции.

— А он передумал, — огрызнулся Мартин, ударил ногой по рычагу возле ножек кровати, приподнимая ее на колеса, и дернул ее к двери; медсестра в последнюю секунду успела сорвать с лица Алекса кислородную маску, чтобы следом не упал весь аппарат. Эмили выбежала за врачами и увидела, как за спиной Мартина захлопнулись двери операционного блока.

— Своей головой рискует, парень, — невролог с какой-то женщиной прошел мимо Эмили.

Она посмотрела им вслед, а потом юркнула в кабинет Мартина и, отыскав на его столе подписанный Алексом отказ от операции, засунула его в свою сумочку.

Эмили резко распахнула глаза, когда кто-то потряс ее за плечо.

— Миссис? — над ней склонилась медсестра. — С вами все в порядке?

— Я что, отключилась? — она рывком осмотрелась — больничный коридор уже опустел.

— Совсем ненадолго, — мягко улыбнулась медсестра. — Давайте я провожу вас в комнату, где вы с комфортом дождетесь окончания операции.

Эмили зашла следом за медсестрой в небольшую комнатку, где стояли два дивана.

— Здесь лучше, чем в коридоре, — тихо сказала медсестра. — А доктору Гейлу, как только он освободится, я скажу, где вы. Не волнуйтесь, — медсестра успокаивающе провела по плечу Эмили. — Все будет хорошо. Мистер Гейл отличный хирург.

— Я знаю, — вздохнула Эмили. — Спасибо.

Медсестра ушла, а она, взяв в кофейном автомате стаканчик кофе, нервно ходила из угла в угол. И только когда ноги протестующе заныли, наконец села на диван. Прошел не один час, от количества выпитого кофе уже мутило и клонило в тяжелый сон, но щелчок открываемой двери заставил Эмили подскочить с дивана. В проеме показался уставший Мартин.

— Мартин! — она бросилась к нему, едва не запнувшись о столик.

— Все в порядке, — быстро произнес он.

— Слава богу, — простонала она, приваливаясь к стене. — Я могу его увидеть?

— Нет-нет-нет, — он замотал головой и потер ладонью глаза. — Пару дней никаких посещений, а вот потом, когда мы начнем процесс восстановления, чем больше ты будешь рядом с ним, тем лучше.

— Я поняла, — вздохнула она и повторила: — Я поняла.

— Отправляйся домой. Сейчас Алексу ничего не угрожает, ты можешь спокойно выспаться. Операция прошла даже лучше, чем я думал. В том плане, как он ее перенес.

— А ты останешься здесь?

— Да, хочу лично контролировать ситуацию.

— Ты просто ангел, Мартин. Спас его.

Он усмехнулся и качнул головой.

— Теперь дело за тобой, Эмили.

Она стушевалась под его внимательным взглядом.

— Да, я сделаю все что угодно.