Мастер Макаров меняет профессию (джен)

Драконы

Узнав, что в этом мире есть драконы, Макаров в лице Дамблдора закатил Минерве настоящую истерику по поводу того, что хочет их увидеть, а злая Минерва его не отпускает в заповедник, потому что учебный год только начался и директору не до развлечений.

— И вообще, Альбус, — раздражённо сказала МакГонагалл, — вы ведёте себя так, словно дракона никогда живьём не видели.

Упрёк, конечно, не особо возымел воздействия, но Макаров всё же стушевался. Был у него опыт встречи с драконами и весьма плачевный.

— Ну мне правда очень надо! — состроил он самую невинную и жалобную на свете мордашку, на которую был только способен. В конце концов, он знал, что существуют и хорошие драконы, правда, только в теории. Но ведь ни Грандина, ни Металликана, ни тем более Игнил не горели желанием слопать своих воспитанников, а были вполне адекватными драконами. Быть может тут и обитают «хорошие» драконы.

Минерва как-то странно на него посмотрела, но ничего по этому поводу не сказала. Зато сказала следующее:

— Вы вновь решили заняться алхимией? — уточнила она.

— Алхимией? — на всякий случай переспросил Макаров. Алхимия его мира ещё никому не принесла добра.

— Ну да, иначе зачем вам среди учебного года срываться в драконий заповедник. Лично для меня ответ напрашивается один: пополнить запасы ингридиентов.

— Что?! — Макаров удивлённо на неё уставился. Неужели эта дама имела в виду, что тут из драконов можно сварить супчик?

Минерва сделала вид, что не услышала его последнего вопросительного восклицания. В последнее время Дамблдор был странным, но даже эти его новые странности вписывались в рамки его эксцентричности, границ которой, по ходу, не знала даже она. Единственное, что её немного тревожило — это возросший интерес Альбуса к студенткам.

— Решили возобновить исследования свойств драконей крови и расширить границы её применения?

Макаров её даже не услышал. Он активно размышлял: «Что тут за драконы такие, что их можно пустить на ингредиенты? И кто-то же должен этим заниматься? Тут что, есть свои драконоборцы?» Его глаза загорелись неподдельным энтузиазмом, и он даже не заметил, что последний вопрос сказал вслух.

— Драконоведы, Альбус, драконоведы, — немного раздражённо ответила Минерва. — Борьба с драконами вышла из моды несколько веков назад, — но Макаров её уже не слушал. Он как угорелый носился по кабинету, собираясь-таки в своё спонтанное путешествие.

Ну это же надо! Драконы! Не один злюка Акнология или его последователи, а целая куча различных особей. Он просто обязан их увидеть и познакомиться с местными драконоборцами! А то он уже не надеялся наткнуться на что-то стоящее в этом тухлом мире волшебства.

Какого же было его разочарование и потрясение, когда он очутился в драконьем заповеднике. « Это что, драконы такие?» — кисло подумал он. «Да ну, это ящерки какие-то „огнекашлящие“. Нацу бы они были на один зуб. Пойду обратно в свою обитель, на студенток посмотрю, хоть какая-то услада для моих глаз», — раздавлено подумал Макаров и покинул заповедник, оставив работающих там людей в полном замешательстве.

Феникс

Первое время Макаров старался в кабинете директора ничего не трогать. Во-первых, о предназначении некоторых «штуковин», как их уже называл сам Макаров, не знал даже Дамблдор, чьей памятью он мог с трудом, но пользоваться. А во-вторых, ему банально было страшно. А всё началось с его знакомства с фениксом.

До чего же дивная птица. У них таких не водится. Вот уж кто Нацу бы точно понравился, не то что местные драконы. Величавая птица с огненным оперением.

Фениксы возрождаются из пепла. Это Макаров узнал опытным путём. Задолго до того, как они с Фоуксом нашли общий язык.

Макаров, так сказать, ещё осваивался на новом месте, поэтому к окружающему проявлял интерес только в тот момент, когда это самое окружающее преподносило ему какие-нибудь проблемы, но даже и в таком состоянии мастер заметил, что директорский питомец хворает. Пока в один из дней он просто не сгорел у него на глазах. Издав некий звук, нечто среднее между «кья» и «кря», Макаров стал с бешеной скоростью носиться по кабинету в поисках воды с криками: «Это не я, он сам!»

За те мгновения, пока маленький птенчик не высунул свою голову из пепла и не издал первый жалобный писк, Макаров натерпелся всякого: и помянул святую Фейри, и представил, что сделает с ним Минерва, когда узнает.

Но благо, всё обошлось. Птенчик окреп и подрос, превратившись в великолепную птицу, с которой Макаров, в отличие от бороды, быстро нашёл общий язык.

А так же фениксы могут поднимать большой вес. Это он уже узнал из памяти Дамблдора. Очередного мини-инфаркта он бы попросту не пережил.

Многих уговоров Макарову стоило уболтать Фоукса прокатить его. Эта хитрая птица была не так проста.

Зато ощущения полёта, когда ты летишь сквозь воздушные потоки без ощущения собственного веса и соответственно гравитации — были непередаваемыми. Ему казалось, что он вновь испытал на себе тот мальчишеский восторг, когда впервые понял, что является волшебником. И мелодичные переливы Фоукса лишь только способствовали — по-любому феникс его подначивал на это и никак иначе — Макаров кричал от восторга как самый настоящий мальчишка, пока они описывали круги вокруг замка и его окрестностей. И их крики были довольно громкими. Все обитатели замка, у которых был доступ к окнам, тут же поспешили посмотреть что же такое творится в небе над Хогвартсом.

Даже МакГонагалл выглянула в окно, правда, она надеялась увидеть увлёкшегося полётом на метле студента, но никак не директора в компании Фоукса.

От увиденного у неё задёргался глаз, а рука сама потянулась к валерьянке, которую ей в последнее время из-за участившихся причуд директора приходится пить в два раза чаще.

Феникс был своенравен до безобразия, но нынешний Макаров напоминал Фоуксу по духу его хозяина в молодости — тот же энтузиазм и горящие глаза.

Поэтому, когда Макаров попросил его подлететь поближе к окнам кабинета МакГонагалл, тот тутже исполнил просьбу. Одной валерьянкой та явно сегодня не отделается.

Ещё, конечно, Макарову предстояло узнать, что фениксам неподвластны пространственные ограничения, но фоукс живёт на этом свете подольше всяких глупых волшебников. А с нынешнего его хозяина станется подглядывать за студентками в душевой. Нет уж, пусть лучше с МакГонагалл отношения налаживает.

Чёрная метка

Когда Макаров узнал о чёрной метке — он неимоверно обрадовался. Поначалу. Ну как же, хорошо ему известная гильдийная система с отличительным знаком — знаком гильдии. Но когда он разобрался что к чему — гневу его не было предела. Это же не просто принадлежность гильдии. Это… это… У него даже не было подходящих слов, чтобы как следует описать всё это безобразие.

Узнав, что эту дрянь намеревается поставить себе некоторая его ребятня: очень быстро Хогвартс для него превратился в огромную, наполненную детьми гильдию — он злой пошёл в гостиную к слизеринцам, в складках мантии припрятав пару гостинцев с воспитательным эффектом.

Слизеринцы были крайне удивлены, обнаружив в своей гостиной разгневанного директора, ещё больше они были удивлены тому, зачем он к ним пришёл. Не было никаких вразумляющих речей про то, что в эти тёмные времена лучше держаться поближе к свету. Он молча выставил бутыль на стол перед ошарашенными старшекурсниками и выдвинул им ультиматум: смогут его перепить все разом — вольны ставить себе эту пресловутую чёрную метку где захотят, выигрывает он… Он не стал договаривать, потому что молодые парни уже почувствовали свою победу…

— А сейчас, шпаньё! — Дамблдор в несвойственной для него манере поставил ногу на стол, — мы сыграем в одну мою любимую игру. Она называется литрбол! — Макаров резво подоставал других бутылей и сосудов с увеселительными напитками, которые он умудрился спрятать в складках директорской мантии, не без помощи здешней магии, конечно. К бутылкам присоединились стаканы, и о дно одного из них одиноко звякнул кнат…

Выиграл он, конечно, всухую. Кане, с которой он в хорошем расположении духа мог потягаться, эти зелёные, в прямом и переносном смысле, и в подмётки не годились. Зато все проигравшие студенты получили не клеймо психопата-маньяка, а отличную гильдийную метку, которую он любит всем сердцем! А то ишь чего удумали: записываться в слуги какого-то там психа, пока он в Хогвартсе главный — своих деток он в обиду не даст.

— Северус, Се-еверус-с! — Снейпу показалось, или он действительно услышал голос директора за дверью своего кабинета. Голос пьяного директора.

— Какого… — только и успел произнести он, когда дверь его кабинета распахнулась и на его пороге действительно очутился пьяный Дамблдор.

— Доброго вечера, Северус, — пьяно поздоровался он.

Глаза Снейпа начали медленно вылезать из орбит. Причём степень выпученности была прямо-пропорциональна картине, постепенно открывающейся ему за спиной директора — куча-мала из вусмерть спившихся старшекурсников Слизерина, которые стонали и бормотали что-то бессвязное про фей и какие-то их непонятные хвосты.

— Никаких чёрных, ик, меток в этом замке, пока я жив! — категорично заявил Макаров и нетвёрдой походкой заковылял в сторону своего кабинета, оставив позади себя шокированного до глубины души Северуса, чёрная метка которого словно почувствовав реальную угрозу как-то нехорошо зачесалась.

Хогвартс

Макарову полюбился сам замок. Хогвартс хранил в себе действительно много тайн.

Ему нравилось бродить по замку, он был просто в восторге от передвигающихся лестниц. Замок воплощал в себе то, чего Макарову так не хватало: хаотичность и непредсказуемость. Это было то разнообразие, которое вносило некую отдушину в его жизнь здесь. Гуляя по замку, он всегда забредал в разные и интересные места. Хоть и сам Дамблдор знал много чего в замке, Макаров не спешил воспользоваться этими знаниями.

Однажды он забрёл на кухню. Внутренний голос подсказал ему, что нужно пощекотать грушу на одной из картин, что его позабавило и пробудило интерес к другим картинам, коих в замке было великое множество. За натюрмортом обнаружилась обитель маленьких эльфов.

С этими существами он уже тоже успел познакомиться. Они были странными, но явно не страньше тех волшебников, с которыми в своё время приходилось иметь дело самому Макарову, но эти малыши вызывали у него только чувство умиления за их искреннюю преданность и непомерное желание угодить. Поэтому он старался заглядывать к ним как можно чаще на чашечку вечернего чая, в свободное от управления школой время, конечно. Такого времени у него не бывало.

Или в не очень свободное, когда его всё доставало, в том числе и Минерва, как выяснилось его заместитель, особо наседала с бумагами. А как известно, Макаров на дух не переваривал бумажную волокиту и бюрократию, поэтому, чтобы не скормить важные бумаги огню камина, он сбегал на кухню к эльфам, которые с выпученными глазами от его просьбы покорно прятали директора от разгневанной МакГонагалл, которая тоже неплохо знала замок. Но, благо эльфы принадлежали Хогвартсу и напрямую подчинялись директору, так что Макарова никогда никто бы из них не сдал.

А однажды, во время, когда всё было совсем тоскливо и паршиво, он расхаживал по коридору в размышлениях как бы вернуться домой. И после его метаний в стене внезапно появилась дверь, открыв которую Макаров не поверил своим глазам. Он стоял на пороге своей родной гильдии и подумал, что сошёл с ума. Он как маленький ребёнок стал носиться по знакомым помещениям: заглянул в свой кабинет, посидел за барной стойкой — вотчиной Миры.

Обойдя всё, эйфорию и радость в его душе сменила лёгкая грусть. Его дом — это не здание, его дом — волшебники его гильдии, его дети. А сейчас его дети — волшебники школы чародейства и волшебства Хогвартс. Поэтому стоит вернуться в свой кабинет, получить очередную выволочку от Минервы и вновь приступить к своим прямым обязанностям. К тому же, у него появилась пара идей как растормошить это стоячее болото.

Разнообразие. Часть 1

За свою продолжительную жизнь Макаров понял, что инициатива наказуема, но иногда эту самую инициативу всё же проявлять стоило, чтобы хоть что-то поменять.

Вспомнив свои эксперименты во время укрощения строптивой бороды, Макаров решил остановиться на ирокезе.

Когда директор вошёл в большой зал во время обеда, гомон, шум и смех, которые всегда сопровождали трапезу, волной утихли от края двери до преподавательского стола. Все в шоке уставились на экстравагантный прикид директора: с ирокезом его уже однажды видели, но вот в добавок к нему появился отвязный рокерский костюм. Кожаная куртка с заклёпками, кожаные штаны и в тон к ним брутальные сапоги. На старческих иссушенных пальцах красовались несколько массивных перстней. Образ завершали тёмные солнцезащитные очки.

Под гробовую тишину он дошёл до преподавательского стола. На секунду он замер, мурашки пробежали по его спине, когда он увидел взгляд, которым его наградила Минерва. Заминка была недолгой: он развернулся к преподавателям спиной, а к студентам лицом.

Внимание было абсолютным, что его немного смутило. Обычно Макарову приходилось это самое внимание как-то на себе концентрировать. Прокашлявшись в кулак, он снял очки и начал:

— Вижу, что вы шокированы моим внешним видом, — его глаза как-то озорно и хитро сверкнули, — но в целом к моим чудачествам вы привыкли. Так вот ребятки, — ему надоело стоять на одном месте, и он начал расхаживать перед преподавательским столом, — мне надоело однообразие и захотелось перемен. Думаю, вы меня в этом поддержите. — Макаров бросил украдкой взгляд на преподавательский стол, где его недоброжелательным взглядом прожигала Минерва. Не удержавшись, он озорно ей подмигнул, прекрасно зная, что играет с огнём, что подтвердилось возросшим градусом её негодования.

Он вновь обернулся к студентам, которые всё ещё замерев сидели и ждали заключительных слов.

— В качестве эксперимента я отменяю школьную форму. Отныне, теперь каждый может носить всё, что ему вздумается. И я яркий тому пример. Долой школьную форму, шпанье! Даёшь анархию и свободу выбора!

Дальнейшая волна восторженных вскриков, в основном девчачьих, польстила Макарову. Нужный эффект был достигнут. Он уже был в предвкушении перемен во внешнем виде студенток. Пора бы уже было менять что-то в лучшую сторону.

Анимагия

Гуляя по Хогвартсу, Макаров заметил незнакомую ему полосатую кошку. Это точно была не миссис Норрис, которую он уже видел и не раз, хотя бы потому, что нигде рядом не было вездесущего Филча. А эта кошка была сама по себе и шла довольно неспешно, как будто осматривала свои владения, лениво помахивая хвостом и шевеля ушами, словно пытаясь уловить посторонние звуки. Заметив за собой слежку, кошка мигнула в темноте зелёным огнём своих глаз и скрылась в глубине коридора.

Макаров так натыкался на неё не раз и не два, что ему стало любопытно. Может быть это была не просто кошка, а волшебная кошка.

Однажды он застал эту самую кошку средь бела дня в своём кабинете. Она гордо сидела на углу его рабочего стола, как будто ждала именно его.

Макаров несомненно удивился этому, потому что посторонним в его кабинет было не попасть, на помещение были наложены охранные чары.

— И кто же это ко мне пожаловал в гости? — он подошёл к столу и легонько провёл ладонью по кошачье макушке и, проявив несвойственную ему ловкость для его возраста, подхватил гостью на руки, усевшись в кресло и усадив её перед собой к себе на колени мордой к лицу.

Выражение на мордочке гостьи было настолько осуждающим, что ему показалось, что он где-то уже это видел. А потом, присмотревшись внимательней, он увидел круги вокруг кошачьих глаз, форма которых напоминала ему знакомую оправу очков, обладательница которых в последнее время только и делала, что смотрела на него с нескрываемым осуждением. Когда понимание настало — было уже поздно. У него на коленях сидела крайне раздражённая Минерва.

— Альбус, — по памяти директора это было звоночком, потому что обращалась по имени к нему она только в исключительных случаях: — в последнее время, мне кажется, что ты впадаешь в старческий маразм. Не хочешь навестить Поппи в её вотчине? — в этот раз голос прозвучал обеспокоенно, потому что директор застыл с совершенно нечитаемым выражением на лице, что реально заставило Минерву поволноваться. Он как будто пришествие Мерлина на этот свет увидел.

«У них есть похожая на их волшебство магия. У них есть похожая на их волшебство магия», — как мантра пульсировала мысль у него в голове. Прежде чем спросить о том, может ли она перевоплощаться в кого-то ещё, память услужливо подбросила ему информацию об анимагах. Интерес его, конечно, не пропал, но угас. С умением семейства Штраусс такое было явно несравнимо. Но всё же.

МакГонагалл же как ни в чём не бывало встала с его коленей. Если ситуация её и смутила, то виду она не подала. Поправив мантию и очки на переносице, она сказала директору уже более спокойным и деловым тоном:

— Не забудьте подготовить документы для попечительского совета. Министерство со своей проверкой на них наседает, — дав целевые указания и бросив на всё ещё находящегося в прострации директора обеспокоенный взгляд, Минерва поспешила покинуть кабинет, чуть себя журя. Может, зря она так наседала на Дамблдора. Он ведь не молод, и в последнее время ведёт себя странно. Часть работы она бы и сама могла сделать, но на ней деканство и преподавание трансфигурации, так что нет, нет и нет. Пока у школы есть законный директор — пусть он этим и занимается.

А размышления Макарова с анимагии тем временем переключились на дела житейские.

— Фоукс, — совершенно убитым голосом простонал Макаров и повалился на стол с кучей важных бумаг, до которых ему совершенно не было никакого дела.

Феникс, почувствовав, что обращаются к нему, прощебетал что-то в ответ со своей жерди и уставился на хозяина. — Забери меня домой, — Макаров посмотрел на верную ему птицу и по взгляду той всё понял: «Окстись, старый, мы уже дома».

Собрав волю в кулак, Макаров всё же заставил себя засесть за заполнение бумаг. Как же ему сейчас не хватало его палочки-выручалочки Миражанны.