Персефона (гет)

Июнь 1926.

Надев привычную для себя маггловскую одежду, Гермиона убирала в библиотеке Свонсонов, одной рукой довольно небрежно смахивая с книг пыль перьевой щеткой, а другой проводя по корешкам книг — дежавю. Названия (по большей части) были вполне ожидаемыми для дома 20-х годов, принадлежащему классической чистокровной семье.

Руководства по этикету, книги о чистоте крови, даже причудливые книжечки о том, как найти себе пару в диком, диком мире магического Лондона и как максимально эффективно зачать наследника, избежав угрозы вымирания, — этим чтивом были завалены все полки в библиотеке. Однако здесь очень не хватало книг о Темных Искусствах. Гермиона так привыкла видеть изощренные тома день ото дня, что их отсутствие делало это место еще более странным, чем оно уже являлось.

«Ну это не может быть настолько легко», — тем временем хмурила брови Гермиона.

Она подозвала табурет, чтобы протереть верхние полки, и когда забралась на него, облокотившись о книжный шкаф, вдруг услышала четкий щелчок там, где опустилась одна из ее рук. Она приподняла бровь, но ее внимание моментально переключилось на неожиданное перемещение менее пыльной части верхней полки. Вся секция поднялась в потолок, чтобы открыть вид на глубокую, темную нишу, заполненную романами и томиками новелл, сложенными стопками один поверх другого.

Конечно, тут есть секретные отсеки, Гермиона, естественно, они здесь есть.

Она усмехнулась своему первоначальному недосмотру и достала палочку. Взмахнув черным древком над стопкой книг и обнаружив, что сканирование не выявило опасности, она протянула руку и извлекла на свет пару спрятанных томов… и почти рассмеялась, взглянув на названия.

Ох, Рути… ты просто прелесть.

«По эту сторону рая», «Улисс», «Узорный покров» — папочка будет очень недоволен, если узнает, что тут припрятано, Рути.

Тщательно анализируя содержимое полки, Гермиона не могла не задуматься над тем, каким образом эта невежда умудрилась достать маггловские издания, особенно американские. В конце концов успешно завершив свой досмотр, она убрала книги на место и нажав на маленькое углубление на краю полки, отправила секцию в свое первоначальное положение.

Столкнувшись с новыми вводными, она спрыгнула с табурета и приземлилась на удобнейшее из кресел в библиотеке, чтобы ещё раз обдумать свой план. Что ж, она не могла избавиться от девушки прямо сейчас, было бы слишком много возни. Некоторые назвали бы Гермиону сумасшедшей, другие — «злом во плоти», конечно, каждый имел право на свое мнение, независимо от его ложности, но что уж точно не было ее чертой, так это расточительность.

Гермиона успела обмозговать практически все детали нового плана, и как раз заканчивала нарезать овощи к ужину к тому времени, как Рут вернулась со своей смены в кафе.

— Добрый вечер, мисс Пруэтт! — энергично поприветствовала ее Рут, растянувшись в характерной, лучезарной улыбке, — как…

— Империо, — Гермиона перестала шинковать зелень лишь для того, чтобы равнодушно отправить проклятие через плечо, а затем аккуратно положить палочку на столешницу, — не отвлекай меня, дорогая.

— Да, мисс, прошу прощения.

— Сядь, — Рут послушно подошла к стулу и села.

— Хорошая девочка, — Рут благоговейно улыбнулась от ее похвалы, — я хочу обсудить с вами сегодняшний вечер, Рути. Можно мне называть вас Рути?

— Конечно, мисс, как вам угодно.

— Отлично. Я хочу обсудить с вами сегодняшний вечер, Рути, это будет полезно нам обеим. Конечно, вы не вспомните наш разговор через пару секунд, но я буду рада, если вы как можно скорее выполните мою просьбу. Мне бы хотелось, чтобы вы приняли ванну, проведали отца и не беспокоили меня, пока я не позову вас ужинать. Вам понятно?

— Да, мисс.

— Отлично, — Гермиона пробормотала что-то себе под нос, прежде чем вернуться к не до конца измельченной горке овощей. Когда она снова заговорила, ее голос звучал легко и непринужденно: — Какой ужасный день, дорогая, почему бы вам не принять расслабляющую ванну? Ужин пока не готов.

Рут дернулась на месте, часто моргая и стараясь сфокусировать взгляд, как будто ее разбудили, уснувшую в общественном месте. Она подняла руки, чтобы помассировать виски, и поморщилась от внезапно появившейся головной боли.

— Простите… мисс Пруэтт, что мы…

— Вы рассказывали мне о своем дне, — Гермиона подняла взгляд и внезапно встревожилась, — вам не хорошо, мисс Свонсон?

— Рути, — внезапно поправила она, все еще морщась, — и… да. Я в порядке. Ванна… Думаю, наверно, это то, что нужно, — Рут подарила ей натянутую улыбку, которая скорее смахивала на гримасу, — извините, пожалуйста.

— Конечно, Рути, — Гермиона наблюдала, как девушка неуверенно поднялась на ноги и, пошатываясь, вышла из кухни, после чего с довольной улыбкой вернулась к приготовлению ужина.

Июль 1926.

Гермиона расставила последнюю пару блюд на маленький, уютный столик, за которым, по настоянию Рути, они ели каждый день. Они — это Рут, колдомедик Патриция Ланжелье, Эдгар и сама Гермиона. Рут каждый вечер умоляла ее сесть с ними, и каждый вечер та вежливо отказывалась, ужиная в кабинете после того, как семья расходилась по комнатам. Рут испарялась вместе со своим отцом, оставляя Гермиону наедине со своими записями и заметками, давая возможность доработать план, а также более точно просчитать координаты своего будущего перехода во времени.

Большинство вечеров не происходило ничего необычного, некоторые были немного более захватывающими, например, когда мистер Свонсон пытался изляпаться едой с головы до пят, и очень редко были такие вечера, как этот… вечера, когда терпение Гермионы трещало по швам.

— Папочка… папочка, пожалуйста, просто позволь мне…

— НЕТ! — Эдгар внезапно взревел, оттолкнув руки дочери. — Не трогай меня! Ты, мерзкая дрянь!

Рут подавила невольный всхлип и глубоко вздохнула, чтобы вернуть самообладание.

— Папа, — снова попыталась она, — я просто хочу помочь. Произошёл несчастный случай, и ты не помнишь меня. Позволь мне…

— Несчастный случай, — прошипел мистер Свонсон, — единственный несчастный случай, который произошел в этой комнате, — это ты. Ты, ты, ты… если бы не ты, твоя мать была бы жива. Если бы не ты… — и он завыл, закрывая уши и качаясь на своем стуле. Гермиона стиснула зубы от внешнего вида Рут — прямая спина, едва сдерживаемые слезы.

— Рути…

— Я… все в порядке, — сказала Рут, выдавив из себя жидкую улыбку, — он не знает, он не понимает, что говорит.

— Конечно, не понимает, дитя, — сердито выпалила Патриция, с раздражением промокнув лицо мистера Свонсона салфеткой. Он привык получать уход от старой медсестры, поэтому меньше сопротивлялся. Затем она добавила с пренебрежительным смешком: — Он даже не помнит, кто вы такая, как он может понимать, что говорит?

Еле сдерживаемые всхлипы таки вырвались на свободу, и, задыхаясь, Рут выбежала из комнаты. Гермиона расслышала отголоски рыданий, прежде чем та поставила заглушающие чары.

Тем временем Патриция привела в порядок Эдгара и повернулась к Гермионе, заметив с довольной ухмылкой:

— Глупышка! Он на самом деле не узнавал ее в течение многих месяцев. Печально, не находите? В любом случае, мне не на что жаловаться, пока мне платят. — Сузив глаза от вида ее циничного пожимания плечами, Гермиона вдруг обнаружила, что очень медленно огибает стол, шагая прямо по направлению к старухе.

— Да, Патриция… это безумно смешно, расстраиваться из-за того, что твои родители потеряли память. Я имею в виду… — она остановилась, зависая над ней на неуместно близком расстоянии, так близко, что колдомедик тут же вскочила и посмотрела на нее с нескрываемым удивлением, — кто так делает?

Патриция скривила губы в презрительной усмешке.

— Ох, перестань! — она прекратила притворяться, и ее маска заботливого целителя исчезла без следа. — Это же ясно, как божий день. Каждый день ему все хуже. Бедняжка лишь выбрасывает свои деньги на ветер.

— Я не считаю, что это мнение нужно высказывать вслух, особенно своему работодателю, Патриция, — любезно улыбнулась Гермиона, чуть ли не соприкасаясь с ней грудью, — Я считаю, что тебе платят за то, чтобы заботиться о больном, так что, как насчет того, чтобы просто заткнуться и молча позаботиться о нем?

Медсестра даже не потрудилась скрыть свое презрение, когда надменно смерила ее взглядом — так же, как столько ведьм и волшебников до нее.

— А тебе платят за уборку. Так что насчет того, чтобы придерживаться своих обязанностей?

Уборка и придерживаться своих обязанностей?

Гермиона медленно расплылась в слегка диковатой улыбке и ответила, кивнув головой:

— Конечно, ты совершенно права.

В мгновение ока лицо Патриции врезалось в стол, щека впечаталась в дерево, а палочка больно впилась ей в висок. Гермиона прошипела короткую серию заклинаний, заглушив пространство залы, прижав колдомедика к столу и отправив электрический разряд сквозь ее тело, моментально наполнив залу женским воплем.

Гермиона наклонилась ниже, припав губами к её уху.

— Мне нужно задержаться здесь, Патриция, у меня есть незаконченные дела с Рути. А ты тут ставишь мне палки в колеса. Отныне будешь делать так, как я прикажу — позаботишься о больном надлежащим образом до конца его дней. Воздержишься от каких-либо пренебрежительных замечаний о состоянии его психического здоровья. И, самое главное, сделаешь все это, сохранив наш разговор в тайне.

Патриция распахнула глаза, и, пронизываемая волнами боли, непристойно выругалась. Отодвинув несколько блюд, Гермиона расчистила для себя место, чтобы оказаться ещё ближе к своей жертве. Она уселась прямо на стол, свесив ноги, и вдруг поймала взгляд Эдгара, пялящегося на нее с тупым весельем и хищным оскалом, уродовавшем его благородные черты. Гермиона ухмыльнулась в ответ.

— Я могу наслать на тебя заклятие забвения, дорогуша. А могу сделать тебя такой же слабоумной, как мистер Свонсон, или, что похуже, например заставить купаться в собственном дерьме, а потом съесть его, — Гермиона приостановила толчки магии, пульсирующие сквозь тело Патриции, задержав древко над ее животом. — Я хочу, чтобы ты знала, что я стала, мягко говоря, экспертом в пытках, не оставляющих после себя никаких следов, кроме жгучего стыда. Я хорошо разбираюсь в нанесении увечий, позволяющих потом надлежащим образом продолжить выполнять свои обязанности, — обменявшись веселым взглядом с мистером Свонсоном, она пожала плечами. — Намотай себе на ус, что будешь наказана, если нарушишь хоть одно из этих правил. Я оставляю тебя здесь лишь для своего удобства, но быстро найду замену, если стану чем-то недовольна. И мне будет чрезвычайно легко найти кого-то после твоего столь неэтичного исчезновения из этого дома. Кого-то, кто действительно будет выполнять свою работу и получать омерзительно высокую плату за нее. Подумай об этом хорошенько, ладно?

Последние слова Гермиона процедила едва слышимым шёпотом, прежде чем надавить палочкой на живот Патриции и пустить в нее финальное проклятие. Патриция почувствовала, как кто-то начал медленно резать зазубренным лезвием ее внутренности — сантиметр за сантиметром. Почувствовала себя устрицей, выдираемой из раковины резкими толчками этого заклятия.

Эдгар захлопал в ладоши и засмеялся, когда медсестра забилась в агонии и потеряла сознание. Он даже собирался бросить горсть своего пюре на женщину, чтобы отсалютовать.

Гермиона улыбнулась мистеру Свонсону и протянула ему руку.

— Пойдемте, сэр, давайте найдем Рути, а мадам Ланжелье немного вздремнет, — он послушно взял руку и покорно последовал за ней, растворяясь в ворчании о поганых грязнокровках, которое Гермиона любезно проигнорировала — во всяком случае, пока.

Сентябрь 1926.

Обойдясь без повторного магического насилия, Гермиона организовала свое пребывание в качестве домработницы для семьи Свонсонов аккурат до смерти мистера Свонсона.

Рут вступила бы в наследство сразу после его смерти, и у Гермионы наконец-то появилась бы возможность сжечь эту отвратную медсестру, нанять домашнего эльфа или нескольких… после чего у нее было бы все в порядке. Гермиона уверяла себя, что Рути будет в полном порядке.

Благодаря этим мыслям, окончание контракта Джин Пруэтт не стало неожиданностью в последних числах сентября, когда скончался отец Рути.

Самочувствие мистера Свонсона неуклонно ухудшалось, даже с удвоенными усилиями госпожи Ланжелье, обеспечивающей ему наилучший уход, что не ускользнуло от внимания Гермионы.

Она как раз доедала кусочек мясного рулета (новый рецепт, совершенствуемый последние несколько дней) и составляла очередной набор вычислений, когда Рут ворвалась в кабинет той роковой ночью.

Гермиона сразу поняла, что случилось, узрев убитую горем Рути, смотревшую на неё с заплаканным лицом и в помятом платье. Она покорно поднялась и распахнула свои объятия. Рут, не теряя времени, прижалась к своей экономке, высвобождая самые душераздирающие, полные отчаяния рыдания, которые когда-либо слышала Гермиона.

Опустившись с ней на ковёр, Гермиона то успокаивающе поглаживала девушке спину, то запускала пальцы в ее темные волосы.

— Ш-ш-ш-ш… все будет в порядке, Рути.

В дверях показалась Патриция, взволнованно скрестив руки на груди и широко распахнув глаза. Она испуганно уставилась на Гермиону, будто ждала, что в нее вот-вот ударит молния. Гермиона поцеловала Рут в макушку, а затем прижалась щекой к месту поцелуя.

— Все будет хорошо.

* * *

Гермиона проследила, чтобы тело мистера Свонсона забрали и подготовили к похоронам, ожидавшимся в ближайшие несколько дней. Она наблюдала, как министерские идиоты зашли в дом для обсуждения завещания отца с убитой горем дочерью. Мистер Шепард тоже присутствовал на подписании документов. Он несколько секунд сверлил Гермиону странным взглядом в прихожей, но затем просто прошел мимо.

Гермиона ждала… и оставалась в доме столько, сколько было необходимо для того, чтобы удостовериться, что право на наследство и собственность было надлежащим образом заверено на малышку Рути. А потом прокляла всех забвением.

Она забрала каждое воспоминание о Джин Пруэтт, когда-либо существовавшее в это или другое время. Она вычистила из их памяти любые отголоски об удобной и идеальной домработнице, которой она была для Рут, Патриции и тех министерских крыс, которые расположились сейчас в гостиной.

Гермиона взяла свою кожаную сумку с расширяющими пространство чарами и бросила последний взгляд через плечо на присутствующих в комнате. Взгляд остановился на ее нанимательнице, и она слегка кивнула.

— До скорой встречи, Рути.

И вышла. Ей предстоял долгий путь.

Июль 1997.

— Мисс Робертсон, — проворчал мужчина с явным раздражением, — вы говорите, что оставили их в хранилище?

— Д-да, сэр, — женщина понурила голову, старательно уводя взгляд от зорких глаз специалиста по документации.

— После того, как я четко велел отнести их наверх к Министру?

Она слегка попятилась, тихо прошептав:

— Да, сэр.

Он сорвал очки с лица и потер переносицу, будто из последних сил стараясь не задушить ее.

— Ну так идите, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — ЗАБЕРИТЕ их! И как можно скорее! Министр должен передать их этим долбаным подросткам в течение часа!

Робертсон подпрыгнула от страха и закивала, метнувшись прочь из офиса своего начальника.

— Да, сэр, я сейчас, сэр, извините, мистер Шепард! Конечно!

Женщина сорвалась на бег в направлении зала временного хранилища с максимальной скоростью, с которой ей позволяли ее неуместные для работы каблуки.

Весь путь она сердито бормотала про себя:

— Дура, дура, дура-а-а, я уверена, что шла туда не зря. Мерлин, мне так повезет, если меня не уволят.

Бормотание стихло, когда она открыла хранилище и увидела не только набор безделушек, которые надо было передать Министру, но и невысокую женщину с длинной гривой кудрявых волос, одетую в простую мантию, напоминавшую ее собственную.

— Ах, с возвращением, — Гермиона улыбнулась, — мои искренние извинения, но, как видите, я ещё не все приготовила.

— Кто… — слова Робертсон были пресечены заклинанием, втянувшим ее в хранилище и швырнувшим, как тряпичную куклу, в стену напротив. Голова женщины впечаталась в каменные плиты, и она тут же потеряла сознание.

Взмахнув запястьем, Гермиона закрыла дверь, а затем осветила хранилище кольцом голубого пламени, которое странным образом прильнуло к подсвечникам, но не источало дыма. Она вернулась к книге, над которой колдовала в отсутствие секретаря, чтобы закончить удаление охранных чар, нанесенных ранее старым чудаком. Что ж, потребуется более тесная связь, чем она ожидала, но лишний момент наедине должен сработать на «ура». Спустя пару мгновений она завершила свои манипуляции над книгой: вместо защитных заклинаний она переплела на ней запутанные нити темнейшей магии. Теперь оставалась та самая пресловутая изюминка.

Повернувшись к обмякшему телу, она нахмурилась при виде стекающей по ее лбу крови.

— Я надеялась, что мой первый крестраж будет более существенным, но… — она пожала плечами, — на нет и суда нет.

Ни один мускул не дрогнул на лице, когда Гермиона направила палочку на женщину и спокойно произнесла:

— Авада Кедавра.

* * *

Дверь в кабинет Грегори Шепарда со скрипом распахнулась, впустив его нерадивую помощницу. Он взглянул на нее с презрительным хмыканьем, будучи так раздраженный ее опозданием, что не заметил неестественно прямую спину, замедленную походку и сбивающую с толку темноту во взгляде. Не обратил внимания на ту странную манеру, с которой она шла к нему, с палочкой наперевес и с пакетом подмышкой.

— Ну, и где тебя носило?

Усмехнувшись, мисс Робертсон обернулась и прошептала что-то в направлении входа, мгновенно заперев дверь. За один шаг она оказалась у стола и швырнула на него свой пакет. Мистер Шепард дернулся на своём кресле и ахнул от столь вопиющего обращения с хрупкими предметами. По-видимому, для него было обычной практикой ругать его помощницу, и он не ожидал ответной реакции. Она вскинула палочку и прижала наконечник к его горлу. Взгляд Шепарда опустился на древко, спина застыла, словно гранитная стена, когда он наконец всецело обратил на нее своё внимание, обнаружив стремительно меняющийся облик секретарши, полный головокружительных кудряшек, оживающих на месте гладких светлых прядей.

Гермиона наклонила голову к плечу.

— Ты очень похож на своего деда. Правда, тот был вежливее.

Это было все, что она сказала, прежде чем снова взмахнуть палочкой и подчинить его волю.

Гермиона уселась напротив Шепарда за массивный стол красного дерева и пробежалась взглядом по строкам завещания, дважды и трижды перепроверив слова Дамблдора, но содержание было таким же, каким она запомнила его многие годы назад.

Закончив осмотр, Гермиона кивнула в сторону пакета.

— Прикасайтесь к ним только снаружи, — приказала она, — и Министр тоже. Скажите ему, что это должно быть строго соблюдено. Гермиона Грейнджер должна первой коснуться страниц.

Младший, менее вежливый, мистер Шепард кивнул, потянувшись к пакету.

— Хорошо.

Гермиона цокнула языком и ударила его палочкой по руке.

— Хорошо, кто?

Он выглядел слегка озадаченным, прежде чем сверкнуть стеклянным взглядом в ее сторону и понимающе склонить голову.

— Хорошо, Госпожа.

— То, что нужно, — промурлыкала она, выпорхнув из-за стола, — помните, мистер Шепард, нет никакого оправдания плохим манерам.

— Да, Госпожа.

— Превосходно.

Апрель 1998.

Гермиона сидела на скалистом выступе, отвлекаясь от книги, лишь чтобы иногда пробежаться взглядом по выбеленным стенам миниатюрного коттеджа, стоявшего вдалеке у моря. Легкий ветерок и мерный шум волн были такими же успокаивающими, как и в ее воспоминаниях.

В очередной раз подняв взгляд на домик, она увидела горстку людей, аппарирующих в падении с громким хлопком. Как только четыре фигуры рухнули на песок пляжной полосы, до ее слуха донеслись отголоски отчаянных рыданий. Гермиона перевела внимание на коттедж и, как и прогнозировала, увидела очертания Билла и Флер Уизли, в панике бегущих в их сторону, и прыткое ковыляние раненой Луны Лавгуд, вскоре тоже присоединившейся к ним.

Сладко потянувшись, Гермиона вдохнула полные лёгкие солоноватого морского воздуха и начала собирать вещи.

Наконец-то пришла пора ДЕЙСТВОВАТЬ.

* * *

Прошло несколько дней с тех пор, как ее юная версия после пыток, измученная, аппарировала в коттедж вместе со своим неуклюжим отрядом. Было что-то чрезвычайно волнующее в том, чтобы смотреть со стороны на себя-подростка, бессознательно таскающуюся за стадом идиотов, которые едва ли могли достать палочки из своих задниц без посторонней помощи — без твоей помощи.

Солнце давно село, но Гермиона терпеливо ждала, расположившись на облюбованном ей скалистом выступе, подтянув ноги к груди и положив подбородок на колени. Она прикрыла веки и вслушивалась в успокаивающие морские приливы, пока шуршание травы не заставило ее открыть глаза.

Шум волн стих до еле слышимых помех, сродни умрающим на губах вздохам. Перестал дуть ветер, оставив их в звеняще пустой атмосфере, будто само время на мгновение остановилось. Гермиона улыбнулась своей молодой копии.

— Я хорошо сохранилась, — полнолуние светило на лицо говорившей семнадцатилетней девушки, но даже при таком скудном освещении были заметны глубокие синяки под ее глазами.

Судя по этому и тому факту, что она… спокойно стояла… перед своей более взрослой копией, предполагало, что чары крестража сработали более чем эффективно.

— Во всяком случае, я выгляжу лучше, — умудрённая опытом Гермиона безразлично пожала плечами.

Молодая Гермиона в ответ лишь высокомерно вздохнула и переложила книгу «Сказки о барде Бидле» из одной руки в другую.

— Твои колкости — пустая трата времени.

Хмыкнув, женщина поднялась, встав в полный рост.

— Неужели я действительно была такой занудой? — она отряхнула песок с платья и медленно зашагала вокруг своей копии. — Ты читала книгу?

— Каждый день, — ответила молодая Гермиона, не поворачиваясь к собеседнице, только смотря ей в глаза, когда та проходила мимо, — ты прекрасно знаешь, что я постоянно это делала. Теперь я полностью насыщена твоей магией, твоими способностями и воспоминаниями.

Гермиона захихикала, довольная этим забавным разговором со своим двойником.

— Замечательно.

Наконец, она прекратила наворачивать круги и остановилась напротив девчонки. Гермиона пару секунд восхищалась темной магией, бурлящей в карих зрачках напротив. Проклятие удерживало жертву под куда более мощным видом подчинения, чем мог надеяться какой-то Империо. Гермиона потянулась к ее щеке, и вдруг на них повеяло ледяным холодом, воздух сердито завибрировал, когда ее пальцы встретились с кожей двойника — время было крайне недовольно. Гермиона рассмеялась и отдернула руку, и аура между ними возобновила свою чуть менее раздраженную пульсацию.

— Превосходно!

— Ты закончила? — устало вздохнула девушка, закатив глаза под испытующим взглядом Гермионы. Та фыркнула и извлекла сверкающий Маховик Времени, припрятанный под корсажем.

— Я знаю, сейчас тяжелое время в наших жизнях — твоей жизни, — но тебе действительно стоит проще ко всему относиться, — промурлыкала Гермиона, набрасывая длинную золотую цепочку вокруг их шей, — мне будет еще хуже, зуб даю.

— Это, безусловно, вдохновит меня насладиться нынешним хаосом, да? 

Усмехнувшись, Гермиона покачала головой.

— Дерзишь? Оставь это. Там, куда мы отправляемся, это ценится даже меньше, чем сейчас, — молодая Гермиона поморщилась, но ничего не ответила, — держись крепко, золотце. Мы отправляемся к старому другу.

Апрель 1943.

Это случилось в предрассветный час, в конце апреля, вскоре после пасхального праздника, когда две фигуры внезапно материализовались на площади около парка. Атмосфера вокруг них злобно пульсировала от неестественности происходящего, а именно их совместного нахождения во времени и пространстве.

Видавшая виды фигура пошла в одном лишь ей известном направлении и жестом позвала более юную следовать за ней.

— Ты все запомнила, ты уверена? — спросила взрослая Гермиона, копаясь в сумке в поисках официального конверта.

— Да, каждую секунду твоих воспоминаний.

Гермиона кивнула в ответ и повела их к знакомой двери.

Дом почти не изменился, тем временем думалось ей, немного потрепан, возможно, понадобится перекрасить стены, но в целом все осталось таким же, как и раньше.

— Не прикасайся к письму, — предупредила она, протягивая конверт девушке, а затем и кожаную сумку.

— Да, я знаю, — Гермиона закатила глаза, словно выслушивала очередной совет от мамы. — У меня в голове находятся все твои мысли и планы, забыла? Я прекрасно понимаю, что в будущем мы все равно свихнемся, но, пожалуйста, можно лично со мной это произойдет не сегодня?

Взрослая Гермиона проигнорировала эту колкость.

— Позаботься о ней, мне она на самом деле нравится.

— Да, я помню, — раздраженно процедила Гермиона.

— Не наглей, — напомнила ведьма, прикасаясь пальцем к носу, — скоро увидимся.

Гермиона снова закатила глаза, но ее взрослая копия взяла Маховик Времени, отошла в сторону и завела крошечные кольца ошеломляющим количеством оборотов. Она исчезла с громким всасывающим хлопком, прежде чем увидеть этот легкомысленный жест. Время снова вернулось к своему нормальному течению. Гермиона обняла себя, прижавшись всем весом к перилам, когда почувствовала, как сердце забилось чаще, словно пыталось выпрыгнуть из груди в течение долгих… долгих секунд, прежде чем наконец вернулось к привычному ритму.

Гермиона глубоко дышала, стараясь восстановить дыхание, пока не удостоверилась, что поднимется без посторонней помощи. Она поколдовала над своей одеждой, чтобы та выглядела более смятой, а также подходящей для этого десятилетия, подняла руку и резко постучала в дверь.

Долгое время никто не открывал, и Гермиона подняла руку, чтобы снова постучать, когда услышала шарканье шагов, приглушенные возгласы о разбросанных туфлях, какой-то шум и странную серию звуков похожих на… кошачье мявканье?

Дверь распахнулась, и ее встретил взгляд усталых карих глаз, выглянувших из проема. Они были тусклыми, кожа вокруг была испещрена тонкими сеточками морщин, и все это безобразие гнездилось на вытянутом одутловатом лице с резко очерченными скулами. Кудрявая копна каштановых волос с проседью на висках была небрежно переброшена на тонкое плечо этой дамы лет сорока.

— Я могу вам помочь? — спросила она ворчливым голосом и очередным мявком, последовавшим за ее вопросом.

Гермиона перевела взгляд с ее лица в сторону — туда, откуда раздавалось мяуканье, и увидела мясистую кошачью морду с пушистой белой шерстью и пронзительно голубыми глазами. Он отдалённо напомнил ей ее прежнего питомца.

— Девочка, могу я тебе чем-то помочь? — более настойчиво спросила женщина, хотя и не совсем грубо.

Гермиона внутренне ухмыльнулась, но постаралась отразить на лице глубокое страдание, которое бы соответствовало ее робкому голосу.

— Мадам Свонсон? — Та в ответ прищурилась от странного обращения и чуть шире распахнула дверь, вышагнув из дверного проема.

— Да, — ответила настороженно.

Гермиона подняла конверт, губы задрожали, когда она произнесла свои следующие слова:

— Я… мне сказали, что вы будете ждать меня.

Выражение собеседницы смягчилось от более робкого, если не сказать ранимого тона ее голоса. Она на распашку открыла дверь и вышла на крыльцо, чтобы принять письмо.

— Жду тебя?.. — спросила Свонсон, все еще не проснувшись до конца и пытаясь понять, что делала эта девчушка у ее порога, когда кончиками пальцев сломала печать и коснулась записки внутри. Пергамент вспыхнул, превратившись в грязный, черный и прогорклый пепел, а затем взорвался прямо у ее лица.

Мадам Свонсон закашлялась, вдохнув пепел и захрипела, задыхаясь от нехватки воздуха, пока очередная, более противная кошка недовольно мяукала и наворачивала восьмерки вокруг ее ног. На последнем резком вздохе, пепел проник в легкие, вызывая ещё один приступ кашля.

Гермиона терпеливо ждала. Она ждала, пока этот жуткий кашель не пройдет, и, как только дыхание собеседницы восстановилось, она заговорила тем же беспокойным тоном, которым пользовалась раньше.

— Мадам Свонсон?

Взгляд женщины метнулся к Гермионе и сверкнул глянцевым блеском. Выражение на мгновение словно превратилось в мрамор, а потом довольно театрально исказилось, и она обратила на нее откровенно сочувствующий взгляд.

— Персефона? Персефона Каллаган?

Гермиона робко кивнула.

— О, дитя. Мне так жаль… заходи, заходи в дом. Я получила письмо с новостью о твоих родителях несколько дней назад. Я ожидала тебя раньше.

Волна удовлетворения пробежала по позвоночнику — слова мадам Свонсон подтвердили еще одно успешное заклинание. Гермиона с трудом сопротивлялась довольной ухмылке. Но вместо этого лишь кивнула, уронив взгляд себе под ноги и продолжив нервно кусать губы.

— Мое отправление… немного задержали… в Лондоне.

Свонсон кивнула и проворчала что-то о «чертовых американцах», прежде чем попятиться, чтобы впустить Гермиону внутрь.

— Заходи. Расскажешь мне все позже. Я покажу тебе твою комнату. А где твои чемоданы?

Гермиона стыдливо указала на свою маленькую кожаную сумку, и Свонсон чуть не расплакалась.

— Конечно, Эви всегда была хороша с расширяющими чарами. Когда мы были девочками, она… — Она внезапно ахнула и захлопнула ладонью рот. — Нет-нет, не обращай внимания, — и невольно поперхнулась, — входи, дитя, я покажу тебе твою комнату, и постараюсь помочь со всем, что тебе только потребуется.

Гермиона позволила провести себя внутрь.

— Да, мэм. Спасибо, мэм.

Ведьма снова прокашлялась, закрыла за собой дверь и отвела ее в комнату, которую Гермиона уже столько раз видела раньше.

— Зови меня Рути.

Гермиона цинично осклабилась.

— Конечно, тетя Рути.