Говорят, ничего нельзя сделать (джен)

Война телепатов длилась уже три года. Джон Мэтисон, коммерческий телепат с обычным для этой категории уровнем Р6, пристально следил за событиями. Он даже отпросился с коммерческой службы, чтобы быть ближе к штабу, помогать там. Его назначили помощником высокопоставленного чиновника по имени Брудер — одного из координаторов по работе с восставшими телепатами. Джон помогал с бумажной работой, проводил беглые сканирования при допросах свидетелей, а его богатый переговорный и дипломатический опыт пригодился для чуткого и прямого переубеждения некоторых мятежников. Впрочем, если Джону и таким же, как он, обычным телепатам, задействованным в этой работе, не удавалось переубедить ренегатов личным примером и искренней верой в правоту Корпуса, тех передавали дальше, в отделения Пси-полиции, где действовали уже другими методами.

Иногда попавшиеся и испуганные грядущими пытками (среди мятежников жило твердое убеждение, что в Корпусе их ждут страшные пытки), вовсе не меняли своих убеждений, а только врали в безумной надежде, что их отпустят, если они признают свои ошибки и снова полюбят Корпус, как отца и мать. Джон, часто имея дело с телепатами более высокого уровня, тем не менее довольно легко распознавал такое вранье, ярко окрашенное надеждой на свободу. Столь сильный эмоциональный порыв почти невозможно было утаить.

Джон — красивый, статный, с обезоруживающей улыбкой, — прекрасно владел собой. Он был настолько предан Корпусу, что даже не догадывался, что происходит с мятежными телепатами потом, после того, как он не смог их переубедить или выявил их ложь. Его начальник говорил ему, что с ними будут работать другие, более квалифицированные сотрудники, члены Пси-полиции, переубеждая пленников до тех пор, пока они не вернутся в лоно семьи.

— А были те, кто наотрез отказывался вернуться? — спрашивал Джон, недоумевая, что же делать с такими упрямцами.

Лицо начальника освещалось широкой открытой улыбкой, когда он отвечал:

— Нет, таких не бывает. Каждый телепат, взращенный Корпусом, рано или поздно возвращается домой. Ведь все они — наши дети.

Иногда Джон сталкивался со столь убежденными противниками Корпуса, что и сам начинал сомневаться. Они говорили страшные вещи, в которые он не верил, но иногда проскакивало что-то такое в их словах или в поверхностных мыслях, с чем он невольно внутренне соглашался. Ему иногда не хватало воздуха в его прочной, надежной и понятной жизни, но он никогда не смог бы осознать и сформулировать, что не так. Чего именно ему на самом деле не хватает. Корпус вырастил его, воспитал, дал прекрасное образование, работу, жилье. Он никогда ни в чем не испытывал недостатка. Люди, занимавшие в структуре высокие и очень высокие позиции, всегда были вежливы и тактичны, так же скромно и просто одевались. Проблемы решались сообща, никакой дискриминации внутри организации он никогда не ощущал. Даже телепаты самого низкого уровня, которые не могли сканировать других, находили свое место в иерархии, служили медиками, исследователями, секретарями, становились неотъемлемой и уважаемой частью семьи. Джону казалось, что он знает о Корпусе все, что от рядовых его членов не скрывают ни грамма информации. Лишь иногда проскальзывала таинственная тема в чужих разговорах, и закрадывалось мимолетное подозрение, но он никогда не позволял себе даже начать думать об этом. Корпус — его семья. Корпус сделал для него все и дал ему все. Чего же ему иногда так сильно не хватает?

Бывало, он просыпался ночью и чувствовал эту нехватку как отсутствие воздуха. Распахивал окно, если был на Земле, или включал систему очищения атмосферы, если был на базе или на другой планете. Жадно дышал и сразу чувствовал себя чуть лучше. Забывал. Всегда забывал. Потому что не было никакого смысла думать об этом, вникать в это. Он лишь пешка на полном довольстве, телепат невысокого полета, от которого ничего не зависит. Такую судьбу невозможно изменить. Ничего нельзя сделать.