Фотография (гет)

В этот ничем не примечательный, но определённо знаковый день в своей жизни Уильям Форестер влюбился, что произошло совершенно неожиданным для него образом. Ведь именно сегодня он собирался поехать на центральный рынок Гринтауна, чтобы купить себе новую шляпу. Потом же ему обязательно нужно было заехать в редакцию журнала, где он покорно трудился на протяжении двух последних лет. Ну а после он хотел осчастливить визитом свою двоюродную тётушку, жившую в пригороде, которая много месяцев подряд настойчиво пыталась заманить его в свою скромную обитель, находящуюся в четырёх милях от Гринтауна.

Как вы понимаете, у Уильяма Форестера было слишком много планов на этот день, чтобы добавлять себе ещё и новых. Но судьба всё переиграла на свой лад.

Всё началось с того, что Уильям проснулся — как обычно — около десяти часов утра, когда на улице уже давно рассвело. Птичьи трели, доносившиеся из приоткрытого окна, нисколько не раздражали. Уильям сладко потянулся в своей постели. Улыбка озарила его ещё достаточно молодое лицо. Ну, разве не замечательное сегодня утро? Должно быть, и день будет такой же.

Воодушевившись такими мыслями, Уильям Форестер, не став терять больше ни одной секунды этого удивительного дня, мгновенно вскочил с кровати. В этот самый миг в дверь постучали. Ровно три коротких удара возвещали о том, что за дверью стояла миссис Роджерс — хозяйка пансиона, в котором он проживал.

Миссис Роджерс бочком проникла в комнату, неся в руках стопку чисто выстиранной одежды, поверх которой лежала свежая утренняя газета.

Положив одежду на узкий высокий стульчик, стоящий в комнате, и пожелав Уильяму доброго утра, миссис Роджерс отправилась готовить завтрак, в то время как сам Уильям схватил газету и стал быстро её листать. У него с давних лет завелась незатейливая привычка каждое утро просматривать ежедневную газету, чтобы быть в курсе всего, что происходит вокруг. Но ничего заслуживающего внимания там не было: пара дорожных аварий, обошедшихся без жертв, сообщение о том, что один сумасшедший учёный, проживающей в Зелёном переулке изобрёл летательный аппарат, который способен передвигаться исключительно на топлёном масле, а также небольшая заметка с крупной фотографией полосатой кошачьей морды — про некого неизвестного разбойника, проникшего в рыбную лавку, расположенную на Айленд-стрит, и уничтожившего почти половину запасов свежей рыбы. И всякая такая ерунда.

Уильям Форестер уже готов был отложить газету, как вдруг на одной из последних страниц его взгляд привлекла фотография. На ней была изображена красивая молодая девушка, которой едва ли можно было дать больше двадцати. Она не улыбалась, но краешки её широких губ были немного приподняты, что создавало вид в высшей степени загадочный. Уильям Форестер впал в какое-то странное оцепенелое состояние. Он взгляд не мог отвести от иллюстрации и всё смотрел и смотрел на прекрасную незнакомку. Он настолько увлёкся этим процессом, что далеко не сразу обнаружил, что рядом с фотографией девушки была напечатана маленькая неброская заметка. Она гласила: "27 мая 1924 года всеми нами уважаемая мисс Элен Лумис даёт свой ежегодный благотворительный бал в городской ратуше. Приглашаются все желающие граждане, способные внести свой посильный вклад в такое важное для нашего городка дело. Мисс Элен Лумис будет лично присутствовать на балу, что определённо будет великой честью для каждого, будь то леди или джентльмен". Дальше шёл поток восхвалений и дифирамбов "достопочтенной мисс Элен Лумис", а также адрес, где будет проходить благотворительный бал, и время.

Уильям Форестер наконец-то откинул газету в строну и подошёл к окну. Он долго стоял, уставившись на оживлённую, полную душистой зелени, улицу, как вдруг внезапно пронзившая его мысль вернула его назад к фотографии, так его поразившей.

Уильям порылся в своём бюро, где вскоре отыскал небольшие закругленные ножницы. Этими ножницами он аккуратно, чтобы не дай бог не обрезать ничего лишнего, вырезал фотографию мисс Элен Лумис. После недолгих колебаний он спрятал её в бумажник, который носил во внутреннем кармане своего пиджака — рядом с сердцем.

В тот раз он так никуда и не пошёл, весь день просидев у себя в комнате наедине со своими новыми, ранее не знакомыми ему ощущениями.

* * *

С того самого момента Уильям Форестер почувствовал себя смертельно влюблённым. Элен Лумис постоянно стояла перед его взором, чуть улыбаясь своей тихой, сводящей с ума улыбкой. Будто дразнилась.

Жизнь самого Уильяма, казалось, полностью изменилась, хотя ничего особенного вроде как не произошло. Но он твёрдо решил, что обязательно посетит благотворительный бал и познакомится с мисс Лумис, чего бы это ему не стоило. После того, как это решение оформилось в его голове, время потекло издевательски медленно.

До бала оставалось ещё две томительных недели, и Уильям весь извёлся в ожидании. Ему даже начало казаться, что огромные часы времени, похожие на песочные, только намного-намного большего размера, пришли в негодность по причине того, что одна из песчинок застряла, и время замерло — раз и навсегда. Но время не остановилось. Оно медленно и неторопливо набирало свой ход, приближая Уильяма к такому долгожданному для него благотворительному балу.

На следующий день Уильям Форестер всё же вышел из стен пансиона, который он уже давно считал родным домом, и направился в редакцию журнала. Готовую статью, которую он должен был доставить ещё вчера, нужно было отнести редактору.

Редактор недовольно поворчал, отчитав Уильяма, но тому было всё равно. Мисс Лумис, несмотря на то, что была барышней хрупкой и изящной, отгораживала собой Уильяма Форестера от всего остального мира. В том числе и от редактора.

Выйдя из кабинета начальника, Уильям, громко насвистывая, направился в другой конец коридора редакции, где располагалось рабочее место одного его хорошего приятеля и по совместительству коллеги — Оливера Тройса. Оливер, добродушный толстяк, всегда хорошо относился к Уильяму и принял его когда-то под своё крыло. Обладая характером мягким и деликатным, он не раз попадал в неудобные положения из-за своего неумения сказать "Нет".

— Привет, Тройс, — радостно заулыбался Уильям, здороваясь с Оливером за руку. — Как жизнь?

Тройс, поприветствовав Уильяма, лишь скромно улыбнулся в ответ. Рассказывать о себе он не любил, зато всегда готов был выслушать своего собеседника, что было его невероятным плюсом.

Немного поболтав о делах журнала и обсудив погоду, которая радовала практически летним теплом, Уильям не смог удержаться и вынул из-за пазухи бумажник, откуда аккуратно изъял вырезанную фотографию мисс Лумис.

— Нет, ты только посмотри на это совершенное создание. Это же бриллиант. Мне уже начало казаться, что сейчас таких девушек просто нет. Но случилось чудо. Чёрт, Тройс, у меня такое чувство, что я влюблён. Жду не дождусь того дня, когда мы увидимся. Уж поверь, тогда-то я её не упущу, — Уильям благодушно потрепал Тройса по плечу, да так энергично, что тот поёжился, испытав неприятные, почти болевые ощущения.

Казалось, что Тройс, глядящий на фотографию мисс Лумис, восторгов своего товарища не разделял. Его ромбовидное лицо выражало высшую степень замешательства. Уильям Форестер это заметил.

— Что такое, мой друг, ты что-то знаешь? — Уильям нахмурился и ещё раз пристально посмотрел на свою возлюбленную: вдруг он упустил что-то неуловимое. Но ничего такого он так и не разглядел.

Он выжидательно уставился на молчавшего приятеля, лицо которого раскраснелось до цвета ароматной арбузной мякоти и выражало всю степень смятения, которую он сейчас испытывал.

Мягкая натура Тройса победила, и он промямлил первое, что пришло ему в голову:

— Понимаешь ли, Билли, я, кажется, слышал, что у мисс Лумис есть жених...

* * *

Из редакции Уильям Форестер вышел в не менее прекрасном расположении духа, чем туда вошёл. Известие о возможно имеющимся у мисс Лумис женихе нисколько его не опечалило. Он чувствовал, что они предназначены друг другу, что она — его родственная душа. А разве может какой-то там неизвестный жених помешать двум родственным душам воссоединиться? Уильям свернул на Сиреневую улицу, туда, где располагалось множество недорогих, но очень симпатичных магазинчиков, торгующих мужской одеждой. Да, теперь одной шляпой он не обойдётся. Уильям решил помимо шляпы, о которой мечтал давно, приобрести ещё и новый костюм. На это, конечно, придётся значительно потратиться, но ведь дело того стоит. Он же не может появиться перед Мисс Лумис в своём старом костюме. Это будет, как минимум, неуважительно по отношению к её высокой персоне.

Побродив среди шумных снующих туда-сюда людей, Уильям приглядел один отличный магазинчик с прозрачной витриной, за которой стояли два элегантно одетых манекена.

Колокольчик на двери немелодично звякнул, возвестив хозяина магазинчика — небольшого худощавого мужчину с грязно-белыми, кое-где вылезшими волосами — о прибытии покупателя.

— Добрый день, — радушно поздоровался продавец, неожиданно приветливо улыбаясь во весь рот. — Меня зовут мистер Спок. Чем могу быть полезен?

— Добрый день. Понимаете ли, в чём дело... — Уильям Форестер замялся, не зная, как лучше объяснить продавцу, что именно ему нужно. — Тут такое дело... Дело всё в том, что...

Но мистер Спок, частенько встречавшийся с подобным за свою тридцатилетнюю карьеру продавца, пришёл Уильяму на помощь.

— Я так полагаю, что это дело деликатного характера? Тут замешана женщина?

— Как вы догадались? — удивился Уильям, во все глаза уставившись на мистера Спока.

— Знаете ли, это было нетрудно. У меня большой опыт в таких делах.

Мистер Спок выглядел вполне довольным своей проницательностью и тем, какое впечатление эта самая проницательность произвела на покупателя. Это ужасно польстило его тщеславной натуре.

— Разумеется, вы хотите, чтобы женщина была вами очарована, — продолжил он, заложив руки за спину и важно прохаживаясь перед Уильямом Форестером. — Наверняка это какая-нибудь красавица, которая безумно в вас влюблена.

— О, да, — восхищённо воскликнул Уильям, но тут же сам себя одернул: — То есть нет. Не совсем. Понимаете, дело в том, что мы ещё ни разу не виделись, и я хочу купить новый костюм, чтобы покорить её неприступное сердце.

— Вот как? — мистер Спок явно выглядел озадаченным. — Так вы тоже её ни разу не видели? Это свидание вслепую?

— Не совсем так. Понимаете, я случайно увидел её фотографию в местной газете и был сражён красотой этой юной леди. С тех самых пор, то есть со вчерашнего утра, я не нахожу себе места.

— Очень любопытно, — мистер Спок задумчиво почесал свой маленький острый подбородок. — Если честно, то я впервые о таком слышу. А вы не могли бы показать мне эту фотографию. Может, я знаком с этой мисс.

— О, да, конечно, — воодушевился Уильям Форестер и уже во второй раз за сегодняшний день вынул из-за пазухи драгоценный кусочек бумаги. — Вот она. Не правда ли, она хороша?

Мистер Спок даже потерял дар речи, ведь перед ним была фотография не какой-нибудь местной кокетки, нет, это была фотография самой мисс Лумис

— О, мисс Лумис...

Это единственное, что мистер Спок сумел из себя выдавить.

— Так вы правда её знаете? Мистер... Спок... Скажите! Может, вы даже знаете её адрес или это дочь ваших знакомых?

— Да, я её знаю. Немного знаю. Но, к сожалению, адрес мисс Лумис мне неизвестен. Мне очень жаль.

— Ничего страшного. Пройдёт совсем немного времени, и мы обязательно встретимся. А если я буду в вашем потрясающем костюме, то мои шансы увеличатся вдвое.

— Понимаете, мистер...

— Форестер.

— Да, мистер Форестер, дело в том, что...

Несколько минут в голове мистера Спока шла молчаливая борьба. Рассказать этому молодому человеку правду или промолчать? В конце концов, второй вариант победил первый: ведь если он скажет всю правду сейчас, то мистер Форестер уйдёт из магазинчика мистера Спока глубоко поражённый, расстроенный и без новенького костюма. Да и что страшного в том, что правду мистер Форестер узнает немного позже?

— Дело всё в том, что у нас пришла новая партия потрясающих костюмов, и я думаю, что это именно то, что вам нужно...

* * *

Вечером, чтобы убить время, Уильям Форестер заглянул в местный бар. Местечко это было не так, чтобы уж очень популярным, но народу всегда хватало. Уильям уже на входе успел поздороваться с несколькими знакомыми, но останавливаться рядом с ними не стал.

Пройдя к бару, он, облокотившись локтем на барную стойку, заказал стопку виски и, пока бармен со всей проворностью бросился выполнять заказ, обвёл взглядом помещение. Обшарпанные столы и стены, скрытые благородным полумраком, выглядели не очень привлекательно. Но народ, здесь находящийся, не обращал на это никакого внимания. Не за этим они приходили в бар.

— Ваш виски.

Уильям Форестер протянул руку и взял скользкий стакан. Он уже хотел сделать глоток, как почувствовал, что на его плечо ложится чья-то ладонь: тяжёлая и беспощадная. Рядом с Уильямом приземлился высокий кучерявый человек — Гарри Милдинг. Шутник и балагур, известный своими выходками на весь город. Никто никогда не видел, чтобы Гарри не то чтобы грустил, но даже хмурил брови или корчил недовольную гримасу. Похоже, что жизнь доставляла Гарри только счастливые моменты.

— Привет, дружище. Что отмечаем?

Гарри сделал жест официанту, и тот мигом бросился его исполнять, поняв его без всяких слов.

— Ничего особенного. Просто день сегодня такой.

— Ничего, говоришь? А твой дружок из редакции сказал, что у тебя интрижка с какой-то потрясающей раскрасавицей. Ты ему даже фотографию показывал.

Уильям Форестер мысленно подосадовал на то, что Тройс порой бывает слишком болтлив (разумеется, если дело не касалось его самого). Но в то же время он был польщён, что Тройс был такого высокого мнения о мисс Лумис.

— Да, показывал. А тебе-то что?

— Как это что? Я тоже хочу приобщиться к созерцанию прекрасного. Нет, ты не подумай, я не претендую, но... Посмотреть хоть одним глазком ведь можно?

Уильям некоторое время задумчиво смотрел на весёлую физиономию Гарри Милдинга — что-то в его тоне ему определённо не нравилось. Но желание услышать ещё немало восхищенных слов о мисс Лумис перевесило осторожность. И Билл полез за пазуху, чтобы достать хорошенько припрятанную фотокарточку.

— Боже правый! — с чрезмерным восхищением в голосе закричал Гарри Милдинг, привлекая к ним внимание всех посетителей бара. — Это же мисс Лумис!

— Ты что, тоже её знаешь?

— Знаю. И очень хорошо. Давно знаю, — закивал Гарри Милдинг. — Я даже мог бы тебя ей представить. Хочешь?

— Это было бы просто потрясающе. Я бы был самым счастливым человеком на свете, — Уильям Форестер от радости даже подпрыгнул на стуле, на котором сидел.

— Тогда договорились? Встречаемся на благотворительном балу через две недели, и, считай, что ты уже знаком с нашей очаровательной мисс Лумис. Только знаешь что? Советую тебе поостеречься и не светить её фотографией на каждом углу.

— Почему?

— Почему? Чревато последствиями. Ты знаешь, сколько у неё поклонников? — Гарри даже присвистнул в избытке чувств. — Тьма. И ты хочешь, чтобы ещё толпа набежала?

— Да, наверное, ты прав, и так будет лучше, — не мог не согласиться Уильям.

— Ну, а я о чём?

— Ладно, хорошо, понял, — Уильям Форестер благодарно похлопав Гарри по плечу и кинулся к выходу, позабыв о своём виски. Он был так взбудоражен тем, что будет лично представлен мисс Лумис, что даже не услышал того, как громко и раскатисто рассмеялся Гарри Милдинг, не смея больше сдерживать рвущегося наружу хохота.

* * *

Две недели тянулись, словно два года. Всё это время Уильям Форестер просто не находил себе места. Его жизнь превратилась в одно сплошное ожидание. На улицах он бесцеремонно всматривался в лица тех девушек, которые хоть отдалённо напоминали ему Элен Лумис, — надежда повстречать её где-то в городе не покидала его ни на секунду. Но всё было напрасно.

После случая с Гарри Милдингом Уильям больше никому не показал заветную фотографию. Он по-прежнему носил её во внутреннем кармане своего пиджака, и неоднократно его рука самовольно тянулась туда, когда он встречал кого-то из своих знакомых. Но Уильям вовремя себя одёргивал.

И вот двадцать седьмое мая, такое желанное и недосягаемое, наконец-то наступило. Уильям с восторгом взирал на лист отрывного календаря и не мог поверить, что это и правда случилось. Он даже ущипнул себя за бок, дабы убедиться, что ему это всё не снится. По-детски, конечно, но Уильяму Форестеру это принесло немного облегчения.

Большое, внушительного вида здание ратуши, построенное из ортонвильского гранита, по-хозяйски расположилось в самом центре города и глядело на него своими окнами-башенками, словно присматривало за городом со всех сторон. В честь праздника ратушу украсили множеством мерцающих серебристых огоньков, а колокольный перезвон был слышен за много миль отсюда. Над красной черепицей крыши реял государственный флаг — гордость каждого американца.

Уильям Форестер ужасно нервничал. Он стоял напротив входа в ратушу в тёмно-коричневом новеньком костюме и сжимал в руке красную розу. Время от времени в него вреза́лся очередной празднично разодетый господин или важно шествующая в вечернем платье дама, но он этого даже не замечал. Все его мысли уже были там — внутри, рядом с мисс Лумис. Рядом с Элен...

— А, вот ты где! А я тебя ищу-ищу, — кучерявая голова Гарри Милдинга возникла над толпой. Гарри схватил Уильяма за локоть и с силой поволок упирающегося Форестера за собой в ратушу. От такого напора Уильям даже выронил из рук свою розу, и она так и осталась одиноко лежать на асфальте.

Внутри было многолюдно. Целые толпы людей — и все такие красивые и благоухающие — то и дело сновали туда-сюда. У многих в руках были бокалы с шампанским.

Гарри оттащил Уильяма Форестера куда-то в сторонку и стал представлять его своим знакомым, одному за другим. Уильям, бывший почти без чувств, машинально пожимал руки мужчинам и холодными губами касался женских ручек, но абсолютно не запоминал их имён, которыми то и дело сыпал Гарри. Ясно было одно — Элен Лумис среди них не было.

Заиграла торжественная музыка, перекрывая собой колокольный перезвон, — и в центре зала, где стояла небольшая сцена, раздался голос ведущего, привлекающего к себе внимание собравшихся.

Уильям завертел головой по сторонам, пытаясь хоть краешком глаза увидеть прекрасную улыбку мисс Лумис. Но так и не смог отыскать её в толпе. Он страшно забеспокоился: а вдруг она заболела и не смогла сегодня прийти? Или у неё умерла любимая болонка, и она, не успев так быстро оправиться от пережитого потрясения, решила, что благотворительный бал спокойненько могут провести и без неё? Или же она просто немного опаздывает и через несколько минут, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, войдёт в зал и смущённо извинится за опоздание?

Уильям Форестер покосился на входные двери, но мисс Лумис там не было, и ни через минуту, ни через пять она так и не возникла на пороге.

— Слушай, Гарри, а вдруг мисс Лумис сегодня не придёт? Вдруг у неё что-нибудь произошло, и она не сможет сегодня появиться? — спросил Уильям через некоторое время, когда он немного овладел собой.

— Мисс Лумис не придёт? Да ты что? Да она ни одного такого бала не пропустила. А сколько их было? У-у-у... — жарко заговорил Гарри Милдинг, радостно всматриваясь на сцену, где тот же самый ведущий произносил длинную, вгоняющую в глубокую тоску, речь. — Тем более, что она уже здесь. Сам видел.

— Она здесь? — изумился Уильям и снова завертел головой по сторонам ещё интенсивнее, чем в первый раз.

— Здесь. Здесь. Правда, Дэвид? Вот, видишь, и Дэвид её видел. Значит, мы не обознались. Не вертись так, Форестер. Всему своё время. Увидишь ты скоро свою даму сердца, уж ты мне поверь, — и Гарри, не выдержав, весело рассмеялся, ехидно переглянувшись со своими товарищами.

От нечего делать Уильям поглядел на сцену. По крайней мере, он точно знал, что мисс Лумис будет открывать бал, а это значит, что совсем скоро она должна будет там появиться.

Но ожидание весьма неприлично затягивалась. Гости, пришедшие продемонстрировать всему городу себя во всём великолепии, немного заскучали и в поисках занимательного для себя занятия стали медленно расползаться по залу.

Уильям, какое-то время простоявший на одном и том же месте, снова начал нервничать. В его голову проникали подлые мыслишки, которые он решительно гнал от себя. Он ещё раз оглянулся на Гарри Милдинга, чтобы поинтересоваться, точно ли тот видел мисс Лумис или это была похожая на неё девушка? Но Гарри был целиком и полностью занят, рассыпаясь во всех известных ему комплиментах перед неизвестной пожилой леди в изумрудно-зелёном платье. Нет, ему определённо было не до Уильяма.

Чтобы успокоиться, Уильям решил немного побродить по залу. Как знать, может, судьба всё же смилостивится над ним и столкнёт его с мисс Лумис?

Но шатание среди людей и заглядывание в лица юных барышень не принесли ровно никакого результата. Настроение заметно испортилось. Уильям даже начал подозревать Гарри Милдинга во вранье, ведь весь Гринтаун знает, что этот молодой человек любит пошутить и покуражиться и мог обдурить несчастного, полного самых радужных надежд Уильяма Форестера.

Окончательно впав в состояние полной и унылой тоски, он подошёл к одной из высоких стоек, на которой стояли бокалы с самыми разнообразными напитками. Протянув руку, Уильям схватил первый попавшийся бокал и, припав к его краю, медленно потянул содержимое, оказавшееся ромом.

Через несколько минут сквозь плотную стену людей протиснулся невысокий джентльмен в белом фраке. Его заметно поредевшие светло-русые волосы были тщательно прилизаны по бокам, а на носу восседали прямоугольные очки в тонкой оправе. В общем, ничего особенного в нём не было, и в другое время Уильям Форестер даже не обратил бы на него внимания, но чувство одиночества и покинутости возымело своего рода действие, и он был рад любому собеседнику, почтившему его своим вниманием.

Дождавшись, когда незнакомец выберет себе напиток и сделает несколько глотков, Уильям обратился к нему с вполне искренним радушием.

— Здравствуйте. Меня зовут Уильям Форестер и я ищу здесь одну свою знакомую. Её имя мисс Лумис. Элен Лумис. Мы должны были сегодня встретиться, но, видимо, разминулись. Не могли бы вы, любезный джентльмен, сказать мне: не видели ли вы её случайно? Я даже могу вам её описать, если вы раньше никогда с ней не встречались, но, право, это странно. Ведь насколько мне известно, то, если бы не она, то этот вечер вообще бы не состоялся. Она...

— Простойте-постойте, молодой человек. Не надо так торопиться, — на удивление Уильяма незнакомец отозвался низким глубоким голосом, так ему не подходившим, что можно было легко подумать, что этот голос и вовсе ему не принадлежит, а незнакомец лишь открывает рот в нужное время. — Для начала разрешите представиться. Меня зовут Джек Мэйпл. И да, разумеется, я знаком с мисс Лумис. Кто же её не знает? Мне кажется, что тот, кто родился в Гринтауне и прожил в нём всю свою жизнь, как это сделал я, просто не может её не знать. Мисс Лумис — легенда нашего города. Большая честь быть представленным ей и иметь с ней короткое знакомство.

Закончив свою пылкую и немного пафосную речь, Джек Мэйпл с патетическим жестом приложил руку к груди и энергично кивнул. Уильям Форестер растерянно кивнул в ответ.

— Мне кажется, вы немного преувеличиваете, мистер Мэйпл, — осторожно заметил Уильям, отодвигая от себя опустевший бокал, — мисс Лумис ещё слишком юна, чтобы быть достойной такого звания, но тем не менее, то, что вы говорите, несомненно большая честь для неё.

Мистер Мэйпл неожиданно расхохотался. Откинув голову далеко назад, он долго смеялся, широко открыв рот, и не скоро смог пересилить себя и остановиться. Только изредка сквозь смех он вставлял обрывки фраз, смысл которых Уильям Форестер едва ли мог уловить.

Наконец-то отсмеявшись, Джек Мэйпл принял исходное положение и произнёс уже более отчётливо:

— А вы шутник! Мисс Лумис — слишком юна. Но думаю, что она будет в восторге. Эта старушка до сих пор не смирилась с тем, что её век уже подходит к концу. Вы бы видели, что она сотворила с бедными газетчиками: запретила себя фотографировать. И этим беднягам не пришла в голову идея лучше, чем перепечатывать её давнюю фотографию. Разумеется, на ней она молода и хороша собой, — Джек Мэйпл опять захохотал, но на этот раз не так громко, а после, успокоившись и глотнув виски, доверительно нагнулся к Уильяму и добавил: — Поговаривают, что в молодости она была той ещё чертовкой, — многие мужчины не могли равнодушно пройти мимо неё, не обернувшись.

Джек Мэйпл продолжал говорить что-то ещё, попав под крепкое влияние алкоголя, но Уильям больше его не слушал. Зал поплыл у него перед глазами, превратившись в большое мутное пятно. Все его мечты и надежды, бережно лелеемые на протяжении двух последних недель, словно упавшая на пол хрустальная ваза, разбились вдребезги на крошечные осколки.

— Так она всё-таки здесь? — вяло пробормотал Уильям, потирая занывшие виски. — В этом зале?

— Конечно, здесь. Вон стоит — в зелёном платье. Да вы посмотрите!

И он рукой указал куда-то в сторону. Даже Уильяму, всё ещё смотревшему на мир сквозь муть, не составило большого труда, чтобы увидеть выделяющееся на общем фоне одежд яркое пятно изумрудно-зелёного цвета...

* * *

В библиотеку Уильям Форестер пришёл рано утром. Помимо сонной и неприветливой женщины-библиотекаря, здесь ещё никого не было. Он попросил все имеющиеся за последние годы газеты, которые выходили в мае. И пролистал каждую из них. Оказалось, что газеты имеются только за последние семнадцать лет — остальные сгорели на пожаре. Но и этого было достаточно.

Джек Мэйпл не соврал — мисс Лумис действительно не собиралась оставаться в памяти горожан девяностолетней старухой. Она была полна решимости сохраниться хотя бы на газетных листах в образе молодой цветущей девушки, и никак иначе.

И несчастным журналистам приходилось из года в год перепечатывать одну и ту же фотографию на протяжении многих лет.

С тяжёлым вздохом закрыв последнюю газету за 1905 год, Уильям Форестер с грустью уставился в окно, где месяц май смеялся и дразнился, корча легкомысленные рожицы. Лето было не за горами.