Снежная история (джен)

Северусу казалось, что все разговоры были только о грядущей войне: командование беспрестанно твердило о подготовке, требуя бесконечных тренировок, а пилоты дружно откликались на эти речи, кто шутками, а кто и пафосными словами о превосходстве Британии в воздухе. Никто уже не сомневался, что войне быть, вопрос был лишь в том когда. Можно было бесконечно спорить о самолётах Германии и о том, как они будут вести себя в бою, но сравнение технических характеристик не давало объективной картины. Кроме того, «Мессершмитты» сравнивали со «Спитфайрами», но ни тех, ни других Северус так и не видел, что начинало сильно действовать на нервы. Встречать врага на «Бленхейме» — это ли не позор? А ещё про «Бленхеймы» ходили слухи, что у них неудачные шасси, сломать которые очень легко, а при посадке на брюхо самолёты взрывались.

— Вы мыслите понятиями рыцарских воздушных поединков, подобных тем, которые наши отцы вели в ходе Великой войны. Забудьте о таком. Новая война будет далека от любого кодекса чести. Немцы будут расстреливать парашютистов.

Флайт-лейтенант Уоттерс служил военно-воздушным атташе в Берлине, где имел достаточно возможностей видеть стремительное наращивание мощи люфтваффе, и не верить ему не было причин. Однако именно слова о расстреле парашютистов произвели на всех неприятное впечатление: одно дело — погибнуть в бою, и совсем другое — так. Но Северусу нужна была ясность:

— Означает ли это, что и мы должны будем расстреливать парашютистов?

Ответом на его слова стала звенящая тишина, в которой отчётливо прозвучало:

— Рад, что вы это понимаете, пайлот-офицер Снейп.

Северус сел на место, спиной чувствуя тяжёлый взгляд. Разумеется, это был Малфой. Он предвзято относился к Северусу с самой первой встречи. И было бы из-за чего! Подумаешь, не поприветствовал старшего офицера после изматывающей недели ночных вылетов. Даже скуадрон лидер Маккензи с пониманием отнёсся к этому инциденту, а у Малфоя вырос на Северуса зуб. Словно то, что он флайт-лейтенант, было написано у него на лбу, и знаки отличия ему не нужны, как и форма.

Впрочем, за минувший год их отношения стали приемлемыми. Северус уважал мастерство, а Малфой был настоящим асом и, хоть и не сразу, но начал делиться некоторыми секретами, важными при выполнении элементов высшего пилотажа. Наверное, и Малфой разглядел что-то в Северусе, иначе не стал бы с ним летать, назначая борт-стрелком и рассказывая во время полёта про основы аэродинамики и о том, как уменьшить радиус виража, избежав фатальных перегрузок.

И всё-таки Северус по-прежнему считал Малфоя снобом, а тот его — выскочкой, если не хуже. Когда лекция закончилась, и Северус вышел покурить, его совсем не удивило ехидное замечание:

— Знаете, Снейп, как отличить в небе настоящего аса?

— И как же?

Малфой закурил — эта привычка не обошла стороной ни одного члена их эскадрильи — и прищурился:

— Ас не только уважает достойного противника, но и ценит его жизнь.

— А кто же тогда нажмёт гашетку пулемёта?

— Очевидно, мясник.

— Асов на всех не хватит!

Северус затушил сигарету и пошёл прочь. Малфой умел взбесить его, как никто другой, и тем непонятнее было, зачем после таких слов назначать совместный полёт.

Март в этом году выдался холодным, но обильный ночной снегопад всё-таки был перебором. Северус хотел было предупредить Малфоя о возможных помехах при разгоне из-за налипания на колёса снега и пробуксовки по траве, уже успевшей зазеленеть. Но одного взгляда на недовольно поджатые губы хватило, чтобы придержать язык. В конце концов, кто здесь командир?

Малфой вывел «Бленхейм» из ангара и развернул его против ветра. Дистанция разбега в этом направлении была очень короткой и ограничивалась стеной деревьев. В таком случае Северус бы предпочёл взлёт при боковом ветре, но у Малфоя явно было собственное мнение. Проверив двигатели, он дал полный газ, и старый «Бленхейм» начал набирать скорость. Почти сразу стало ясно, что хотя двигатели работали с полной отдачей, скорость самолета росла недостаточно быстро. А ещё Северус отчётливо понял, что упущен момент, когда ещё было возможно затормозить, не врезавшись в деревья. Выход был один — вверх.

— Держись! — прокричал Малфой, дёргая на себя штурвал.

Едва тяжёлый «Бленхейм» оторвался от земли, Малфой попытался убрать шасси, чтобы уменьшить торможение. Но самолёт едва достиг скорости отрыва, поэтому тяжело ударился о землю, диким скрежетом возвестив, что всё складывается просто отвратительно. Скорее всего, был сломан один из гидроцилиндров основной стойки шасси, а то и оба. Однако самолёт всё же поднялся вверх и даже как-то миновал опасные деревья. Чудом, наверное.

Не глядя на Северуса, Малфой связался с наземным пунктом управления и сообщил о возможном повреждении шасси. Уоттерс откликнулся мгновенно, сразу вызвавшись вылететь, чтобы оценить масштабы проблемы. «Бленхейм» кружил вокруг Уика, облетая его по большому радиусу, чтобы выжечь как можно больше топлива. Через двадцать минут Уоттерс подтвердил, что одна стойка шасси висит со сломанным гидроцилиндром.

— Флайт-лейтенант Малфой, вам предстоит принять решение, — голос дежурного по базе немного искажали помехи, но Северус отчётливо слышал каждое слово. — Вы можете сесть на «живот» с убранными шасси, чтобы повреждённая стойка сломалась при соприкосновении с землёй. Так же вы можете совершить посадку на одном колесе или выпрыгнуть на парашютах. Скуадрон лидер Маккензи настоятельно советует прыгать.

Только сейчас Малфой «заметил» Северуса.

— Что скажете, мистер Снейп?

— Решайте сами, мистер Малфой.

— Я хочу рискнуть.

Северус вспомнил многочисленные истории о том, что при посадке на брюхо «Бленхеймы» превращались в огненную западню.

— Ваше право, сэр.

— Я рекомендую вам воспользоваться парашютом, — Малфой снова отвернулся и покрутил шеей, разминая её.

Северус взглянул на заснеженные кроны деревьев внизу. Неужели Малфой считает его трусом?

— Я привык к вам и к самолету. Поэтому сядем вместе.

Во взгляде Малфоя мелькнуло что-то похожее на уважение.

— Я очень ценю ваше доверие, Снейп.

Они кружили над аэростанцией, глядя, как на бетонированной площадке перед ангаром собирается толпа, напоминающая зрителей на гонках в ожидании катастрофы. Соответствующую атмосферу создавали и стоящие рядом машины — пожарная и санитарная. Малфой ещё раз взглянул на Северуса и сначала развернулся по ветру, затем поперёк и начал, наконец, финальный этап захода на посадку, насколько возможно уменьшая скорость. Покрытая снегом земля быстро приближалась, и в последний момент Малфой резко потянул штурвал на себя.

Первое касание вышло лёгким, но за ним мгновенно последовал сильный удар, сопровождаемый леденящим душу скрежетом. На огромной скорости «Бленхейм» проскользил в облаке снега около сотни метров и, наконец, остановился. Малфой отщёлкал все тумблеры, отключая приборы, и открыл верхний люк. Северус выпрыгнул из самолёта вслед за Малфоем и почти не удивился, когда услышал:

— Поздравляю вас с отличным шоу.

Маккензи умел говорить коротко и по существу. Механики начали осматривать повреждения, удивляясь удачливости Малфоя. Северус понял, как сильно у него дрожат руки, только когда попытался закурить. Наверное, это нервное...

— Люциус.

Малфой был торжественно серьёзен, протягивая руку. Наверняка это была какая-нибудь традиция, уходящая корнями во времена короля Артура. И вот как на такое реагировать?

— Северус.

Они стояли рядом и курили в молчании, неожиданно ставшем приятным. Руки больше не дрожали.

Скуадрон лидер Маккензи вызвал Северуса через час после происшествия.

— Снейп, — начал он без предисловий, — почему вы не прыгнули с парашютом?

— Хотел испытать аварийную посадку, сэр, — отчеканил Северус.

— Мне не интересны ваши желания, пайлот-офицер. Зато меня беспокоит численность лётного состава. Мало кто может нормально поднять самолёт в воздух, а тех, кто делает это хорошо, и вовсе единицы. Риск в вашем случае был совершенно не оправдан. Ничем.

Северус опустил взгляд, принимаясь разглядывать дощатый пол, натёртый воском до блеска. Он признавал справедливость претензий, но в то же время не считал себя виноватым — хватать парашют и спасаться, бросая Малфоя одного в повреждённом самолёте, было слишком похоже на позорное бегство. Маккензи обошёл стол и, повернувшись спиной к Северусу, стал наблюдать, как «Бленхейм» втаскивают в ангар для ремонта.

— Я назначаю вам дисциплинарное взыскание, — нарушил он тягостное молчание. — Шесть внеочередных дежурств.

— Слушаюсь, сэр.

Наказание было неприятным, но роптать и жаловаться он не собирался. Не хватало ещё! Да и уважение Малфоя поднимало Северуса в собственных глазах, а оно того стоило.

Ночные дежурства у передатчика никто не любил. Почему-то именно в этой комнате хотелось спать сильнее всего. Наверное, из-за монотонного гудения аппаратуры и размеренного пощёлкивания метронома. Чтобы не уснуть, Северус решил воспользоваться моментом и написать письма: домой, Лили и... нет, всё-таки только домой и Лили.

Матери он коротко написал про дежурства, полёты и вложил в письмо две открытки с видами Шотландии. Выбор в Уике был скудный. Немного подумав, он передал привет отцу, пожелания здоровья от которого регулярно передавала мать. С отцом они так и не переписывались, но Северус на него больше не злился, не видя смысла, однако сообщения матери о том, что тот показывает его снимок соседям, хвастаясь сыном-офицером Королевских ВВС, грели душу.

Мать регулярно приглашала его приехать, и Северус всё-таки решил навестить Коукворт в ближайший отпуск, а заодно и повидать Лили, которая родила «очаровательного мальчика». Ребёнок Лили и не мог быть другим, несмотря на то, что отцом его был Поттер. Северус представлял пухлого рыжего карапуза с зелёными глазами и размышлял, какой подарок ему будет уместным. Сын Малфоя, часто приезжающий на авиастанцию, очень любил играть с маленькими копиями самолётов — наверное, и сын Лили такому обрадуется, надо только узнать, где их продают. Благодаря офицерскому жалованию финансовые дела Северуса, наконец, наладились, и он мог себе позволить многое из того, что считал ненужной роскошью.

Северус взглянул на часы и потёр широкий кожаный ремешок, скрывающий напоминание о собственной глупости. Полночь. Самое время... Он отмахнулся от дурацких мыслей и сел писать Лили. Подруга явно скучала, ей тяжело давалось затворничество с маленьким ребёнком, а Поттер редко появлялся дома — у них в Бомбардировочном командовании практиковались краткосрочные отпуска не чаще раза в два, а то и в три месяца. Конечно, Блэк уступал ему свой отпуск, но этого было очень мало, Лили сильно уставала. А ещё она рвалась в небо, и каждое её письмо было пронизано такой грустью, что Северус невольно принимался её утешать. Вот и сейчас он зачем-то начал ей рассказывать про сломанное шасси, разумеется, немного преувеличивая опасность и выгодно оттеняя собственный героизм.

Время шло, письма были написаны, и заняться было совершенно нечем, кроме как следить за радаром и слушать метроном. За окном бушевал совсем не весенний ветер, который, если прикрыть глаза, можно было принять за шорох волн...

Море было теплое и казалось бесконечным. Правда, смотреть на него долго не получалось — начинали слезиться глаза. Зато можно было улечься на воду и покачиваться на волнах. Этому нехитрому трюку его научил Рей, долго уговаривая попробовать и довериться ему, разрешив поддержать. Страшнее всего было решиться запрокинуть голову, чтобы вода попала в уши, но Рей оказался очень убедительным, демонстрируя, как это просто, и даже поддерживал под спину и поясницу.

Чтобы не выдать страх, Северус закрыл глаза и сильно удивился, когда всё получилось. Он так и остался лежать на воде, медленно разжимая кулаки и осторожно раскидывая руки. Здорово-то как! И как люди ухитряются тонуть? Наверное, в шторм или в бурю. Северус не заметил, как Рей оставил его одного, уплыв далеко от берега, но это совершенно не расстроило — плескаться у берега оказалось очень приятно.

— Сев, ты идиот...

Северус чувствовал себя просто отвратительно — его трясло, а температура была такой высокой, что происходящее казалось бредом, плодом воспалённого воображения, и только поэтому он соглашался со всем.

— Сев, и я идиот... оставил тебя... лежи уже, сейчас будет легче.

Северус слабо запротестовал, когда Рей принялся втирать ему в грудь и живот отвратительно пахнущий полужидкий сыр.

— Сейчас-сейчас...

Прохладная масса охлаждала воспалённую кожу, принося почти мгновенное облегчение, а осторожные прикосновения Рея хотелось продлить. Северус чувствовал себя котом, которого ласкают и нежат, и едва сдерживался, чтобы не начать мурлыкать.

— Сев, что ты творишь?

— М-м-м?

— Сев, тебе же плохо...

Прямо сейчас Северусу было очень хорошо.

— Сев, — жалобно простонал Рей. — Сев, ты хоть что-то понимаешь?

— Да.

Ладони Рея скользили по его животу, опускаясь всё ниже, и удовольствие от прикосновений стало перерастать в возбуждение — совершенно невероятное и немыслимое.

— Сев, можно?

— Да-а...

Резко хлопнувшая дверь вывела Северуса из дрёмы, и он не сразу осознал, где находится, и почему перед ним появился Малфой.

— Хороший сон? — ехидно усмехнулся тот.

Северус потёр ладонями лицо, окончательно просыпаясь.

— Великолепный. Чего надо?

— Пришёл тебя подменить, чтобы ты поспал.

— Зачем?

— Потому что на месте Маккензи я бы отправил тебя под арест. За сон на дежурстве, — Малфой почесал переносицу и хитро взглянул на Северуса. — За сладкий сон.

— Иди ты! — смутился Северус.

— Не интересует! — усмехнулся Малфой. — Я по другой части.

И запомнил же! Северус зевнул и потёр глаза.

— Я тоже. И всё-таки, чего тебе не спится?

— Совесть замучила. Виноват я, а наказан ты.

— Совесть? — фыркнул Северус. — Было бы за что.

— Сам удивился, когда обнаружил. Двух часов тебе хватит?

— С лихвой.

Северус сдвинул стулья, на которые улёгся, устроив голову на сгибе локтя. Уснул он почти мгновенно, и больше никакие сны его не тревожили. Или, быть может, он их просто не запомнил. Малфой разбудил его ровно через два часа и, пожелав отличного дежурства, ушёл к себе. Такая забота была очень приятна, и Северус больше не сомневался в том, что всё сделал правильно.

Однако минувший сон не давал покоя, пробудив воспоминания, которые давно перестали тревожить Северуса. На первый взгляд. Прошло уже больше года с тех пор, как эта страница жизни была перевёрнута навсегда, и вроде бы не осталось никаких сожалений. Впрочем, кого он хотел обмануть?! Северус подвинул к себе лист бумаги, где аккуратно, как мог, вывел: «Привет, Рей!» В конце концов, они остались друзьями, а друзьям стоит иногда интересоваться делами друг друга. Тем более Рей сказал, что будет ждать письма. Дружеского, разумеется.

* * *

Отпуск Северус получил вместе с Малфоем. Ехали они, разумеется, в разные места, но большую часть дороги им было по пути. В Инвернессе, пока ждали свой поезд, они даже сходили в кафе, где Малфой выпил чашку кофе, хоть и с отвращением разглядывал чёрную, как обувной крем, жижу. Всё-таки он был не совсем сноб.

— Люциус, а где ты покупал самолёт для сына?

— Модели для коллекции мне делал один знакомый ювелир. Это его хобби. Если тебе надо, я могу заказать.

— Понятно...

Слова «ювелир» и «хобби» определённо означали запредельно высокую цену, поэтому Северус решил купить ребёнку Лили игрушку попроще, которую, к тому же, и сломать не жалко. Малфой словно прочитал его мысли:

— А поскольку никаких драгоценных металлов Грипхук в работе не использует, то и за свою работу берёт не так много, — он улыбнулся: — Не думал, что у тебя есть знакомый ребёнок. Племянник?

Северус почему-то покраснел и, словно оправдываясь, буркнул:

— Сын подруги. Лучшей.

Малфой тактично промолчал и заговорил о политической обстановке. В ней он разбирался тоже гораздо лучше Северуса, и даже мог делать прогнозы относительно деятельности БСФ с его инициативами на предоставление нацистской Германии свободы действий в Центральной и Восточной Европе.

— Добром это не кончится, — Малфой принимал дела этого Союза чересчур близко к сердцу. — Мосли добьётся не только запрета их деятельности, но и массовой депортации. Черчилль уже намекал на такой исход, а к его словам стоит прислушаться — он сейчас переживает взлёт.

Северус не слишком хорошо разбирался в политике, поэтому в основном кивал, думая о своём.

— Люциус, а как вообще общаться с маленькими детьми?

Вопрос застал Малфоя врасплох.

— Ну, вот у тебя, к примеру, есть сын. Что ты сделал, чтобы он начал так на тебя смотреть?

— Как?

Северус постарался изобразить этот взгляд, отчего Малфой расхохотался:

— Ребёнка надо просто любить, и он ответит тебе взаимностью.

Мысль о том, что можно любить кого-то, ещё не ставшего человеком, показалась просто нелепой.

— Люциус, он же ни черта не понимает.

— Глупости, — отмахнулся Малфой. — Любовь понимают все.

Здесь, конечно, Северус мог бы поспорить, но не стал выставлять себя полным идиотом. Достаточно того, что он это знает сам, и даже уже почти научился с этим жить.

— А ты уверен, что это не твой ребёнок? — осторожно начал Малфой.

Северус даже закашлялся, подавившись воздухом от такого чудовищного предположения.

— Лили не такая!

Чтобы окончательно убедить Малфоя, он начал рассказывать о подруге, уделив особое внимание тому, что она стала лётчицей.

— Постой, Северус, а фамилия твоей Лили, случайно, не Поттер?

— Откуда ты знаешь?!

— Наслышан, — Малфой насладился недоумением Северуса, а потом всё-таки снизошёл до объяснений. — Она дружна с сестрой моей супруги. Они вместе покоряют небо.

Северус неверяще уставился на него. Не может быть! Он видел жену Малфоя — милая приветливая блондинка, ничего общего с Красоткой Бель.

— Ты не ошибаешься?

— Нет, — Малфой покачал головой. — Нарцисса в девичестве носила фамилию Блэк.

— Но как?! Беллатрикс ведь... совсем другая.

— Так тоже бывает. У них ещё и третья сестра была. Она сбежала из дома с французским лейтенантом и порвала все связи с семьёй. Я пытался отыскать её следы, но безуспешно.

Ни хрена ж себе! Осознать, что Люциус не всесилен, оказалось непросто. Интересно, какая она? Северус ничуть бы не удивился, если у блондинки Нарциссы и брюнетки Беллатрикс сестра оказалась бы рыжей. Что тут сказать?

— Тебе повезло с женой.

Малфой самодовольно усмехнулся:

— Я знаю.

Северус завидовал Малфою, у которого уже было всё, о чём только можно мечтать: красавица и умница жена, любимый сын-наследник, дом в Лондоне. А ещё Малфой вполне мог позволить себе даже собственный самолёт, хоть это и казалось невероятным, но чем чёрт не шутит? Только вот почему-то Северус чувствовал себя рядом с ним почти равным, понимая, что отстаёт только в некоторых областях науки. Наверное, это было потому, что их объединило небо. Северус тихо хмыкнул пафосности своих мыслей. Не иначе, как от Малфоя набрался.

В Коукворт поезд прибывал вечером, отчего в голову лезли дурацкие мысли о том, куда отправиться ночевать, если отец не пустит, как и обещал. Мать, конечно, передавала приветы, ну а вдруг? Всё-таки прощание было не самым тёплым. Но не отступать же теперь.

Северус поднялся на крыльцо, которое сколько не крась, всё равно будет выглядеть облезлым, и несколько раз постучал. Открыла мать и несколько мгновений разглядывала его, явно не узнавая, а потом нерешительно улыбнулась:

— Северус?

— Да.

Сколько Северус её помнил, Эйлин Снейп всегда была очень скупа на эмоции, но сейчас она стиснула его в объятьях, утыкаясь лицом куда-то в грудь, и разрыдалась. Какая же она, оказывается, маленькая и худая. Северус растерянно гладил её по костлявой спине, не зная, что сказать и сделать, а потом поднял взгляд и замер, настороженно разглядывая подошедшего Тобиаса.

— Здравствуй, отец.

— Здравствуй, сын. Не стой на пороге, заходи.

Напряжение первых минут встречи немного ушло, но всё равно Северус чувствовал себя крайне неловко. Он начал было рассказывать о полётах, но понял, что родители не знают ни одного термина, а от этого терялся весь смысл. Скорее всего, их совершенно не интересовали преимущества мотора «Мерлин», а также достоинства прямого впрыска топлива, потому что в середине рассказа, когда Северус уже хотел нарисовать схему турели, Тобиас вздохнул:

— Твоя рыженькая всё-таки дура. Такого парня упустила!

Мать согласно закивала, сообщая, что Северусу к лицу лётная форма, и смущая его тем самым ещё больше. Пришлось сослаться на необходимость перекурить и выйти на крыльцо. Во взгляде отца мелькнуло осуждение, но он промолчал.

Сумерки сгущались, и Северус, по привычке бросив взгляд на дом Эвансов, заметил огонёк в окне комнаты Лили. Воровато оглядевшись, Северус затушил сигарету и бросил камешек. Лили подошла к окну не сразу. Она прижимала к груди похожего на куклу ребёнка и очень обрадовалась, узнав Северуса. Ни на мгновение не задумавшись, она открыла окно и намекающе приподняла бровь. Совсем как в старые времена!

Убедившись, что на улице никого нет — всё-таки теперь Лили замужняя леди! — Северус начал карабкаться по стене, забираясь в окно. Он подтянулся на руках и уселся на подоконнике, свешивая ноги на улицу.

— Сев! Как я рада тебя видеть! — просияла Лили. — Заходи!

Её коротко остриженные волосы торчали в разные стороны, совсем как в детстве, и Северус невольно залюбовался.

— Давай быстрее, ребёнка мне простудишь!

Она затянула Северуса в комнату и закрыла окно. После чего уселась на узкую кровать и, покачивая ребёнка, потребовала:

— Рассказывай!

Если забыть о том, что она замужем, у неё ребёнок, да и сам Северус далеко ушёл от желания жениться на подруге, то всё было совершенно как раньше. Лили морщила нос, сдерживая смех, но потом всё-таки весело засмеялась и разбудила ребёнка. Он сразу же недовольно скривился, явно собираясь плакать, но Лили ловко развернула его, показывая Северуса:

— Знакомься, Сев, это Гарри. Гарри Поттер.

Маленький Гарри забавно таращил на Северуса глаза, такие же зелёные, как у Лили, и пускал пузыри.

— У него зубы режутся, — деловито пояснила Лили. — Хочешь подержать?

Северус не хотел. Он знал, что маленькие дети беспрестанно писаются, пускают слюни и при этом ничего не понимают, но обижать отказом подругу не хотелось.

— Хочу.

Лили усадила Гарри ему на колени, показала, как качать его ногой, и с удовольствием потянулась.

— Не представляешь, как болит спина, — пожаловалась она. — Гораздо сильнее, чем после недельного лётного марафона.

В её голосе было столько грусти, что Северус не сдержался и полез не в своё дело:

— Хочешь вернуться?

— Очень, — Лили вздохнула. — Я люблю Гарри, я понимаю, что я ему нужна, но... если бы ты знал, как я скучаю по Джею... и по полётам. И тогда я не могу осуждать Бель.

— За что?

Лили наморщила нос:

— Не важно. И знаешь...

Договорить она не успела, потому что дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Петунья, чей вздорный характер Северус помнил с детства. Она была на год старше Лили и считала это основанием постоянно совать нос в дела сестры.

— Ага! Я так и знала. Подумать только, какая идиллия! — Петунья пылала праведным гневом. — Только законный муж за порог, этот уже нарисовался. В окно, как всегда!

— Петти...

— Помолчала бы! — одёрнула Лили сестра. — Значит, старая любовь не ржавеет? И давно этот по окнам лазает? Позор-то какой! Бедный Гарри, мало того, что растёт — отца не видит, так ещё и мать загуляла.

— Петунья, уймись! — начал Северус.

— А ты бы молчал! Ходил, ходил, а как дело к женитьбе пошло — сбежал! Опозорил девушку! Не мудрено, что она пошла по рукам! В Лондоне помыкалась и вернулась на сносях. Думаете, я ничего не вижу? Или это твой сынок, а, Снейп?

— Заткнись!

Северус был знаком с крутым нравом подруги, но никогда не видел её в таком бешенстве. Казалось, что сейчас она, как кошка, вцепится в лицо Петунье, не ограничившись самыми страшными обвинениями. Северус знать не знал ни Вернона, ни Дадли, но теперь даже знакомиться с ними бы не захотел. Он лишь сильнее прижал к себе Гарри, который, казалось, раздумывал, реветь или нет, а потом вдруг почувствовал, как стало тепло. Вот ведь!

— Лили, он описался! На меня!

Именно в этот момент подруге удалось вытолкать сестру из комнаты, и она повернулась к Северусу. Раскрасневшаяся, похожая на валькирию, она упёрлась руками в бока и гневно сдула со лба прилипший медно-золотой локон:

— И что? Подумаешь! Зато ты точно будешь гулять на его свадьбе!

Спорить Северус не стал. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, уже ничего не изменить. Он передал расплакавшегося ребёнка Лили и, пообещав ещё заходить, полез в окно, запоздало думая, что выходить через дверь было бы гораздо приличнее.

Гулять на свадьбе младшего Поттера он точно не собирался, но намоченные им форменные брюки требовали внимания. Помогла мать, впервые не упрекнув за испорченную одежду.

Отпуск пролетел быстро и запомнился долгими вечерними разговорами с отцом. Северусу казалось, что они за всю жизнь столько не говорили, и если поначалу он ограничивался односложными ответами, то потом и его прорвало. Началось всё с вопроса, который уже набил оскомину: «Будет ли война с Германией, и как скоро?»

— Будет. Мы готовимся, но пока мы отстаём. Нам не хватает самолётов, нам не хватает пилотов, но мы будем драться.

— Ты уверен?

— Да.

— Но пишут же, что Германия нацелена в другую сторону. Есть ещё Франция...

— Когда она падёт, придёт наш черёд.

Северус и сам не заметил, как заговорил словами Малфоя, но они произвели на отца сильное впечатление. Он тяжело вздохнул и поинтересовался:

— У тебя закурить не будет?

Впервые они курили вдвоём на крыльце, молча разглядывая гаснувшее небо. И Северус вдруг понял, что отец впервые признавал его равным. Он и не думал, что это будет так приятно.

Северус трясся в поезде и жалел, что не договорился с Малфоем встретиться в Лондоне. Тогда дорога обратно не казалась бы такой долгой и унылой. Когда смотреть в окно надоело, Северус устроился поудобнее и закрыл глаза. Стук колёс навевал воспоминания. Встреча с Лили оказалась совсем не такой, как представлялось в Уике. И дело было даже не в Гарри, который навсегда встал между ними. Нет. Просто теперь было отчётливо ясно, что их пути разошлись и, наверное, даже навсегда. И Лили в этом точно была не виновата...

— Сев, ты такой...

— Смешной? — перебил Северус. — Говори, не стесняйся.

— Балбес, — Рей едва касался его кожи кончиками пальцев. — Красивый.

— Пф-ф, скажешь тоже.

— Вот я и говорю — балбес.

Северус никогда не задумывался о собственной внешности, но когда слышал в свой адрес «носатый урод», то бил обидчика, не задумываясь. А вот как реагировать, когда вроде бы хвалят? Но всегда можно было сменить тему разговора, и Рей сам показал самый лёгкий и приятный способ.

Поцелуи действовали и на самого Северуса, заставляя терять голову в предвкушении удовольствия, такого острого, что становилось больно, но отказаться от которого было невозможно. Они возились на кровати, поочерёдно оказываясь сверху, и одежда исчезала каким-то совершенно волшебным способом. Взгляд Рея неотвратимо терял осмысленность, и...

— Молодой человек, мне казалось, что вы собирались выходить в Инвернессе.

Северус непонимающе уставился на старую леди, которая трясла его руку.

— Что?

— Через две минуты мы прибываем в Инвернесс.

— Спасибо.

Северус мгновенно проснулся и поднялся, собираясь выходить, а его соседка хитро подмигнула:

— Девушка снилась, да?

— Почему это?

— У вас было такое лицо. Только любовные грёзы...

Он быстро попрощался и вышел. «Любовные грёзы»... знала бы она, что это за грёзы такие!

В Уик Северус вернулся, испытывая очень тёплые чувства. Наверное, так возвращаются домой, где тебя всегда ждут и тебе всегда рады. Первым делом он зашёл в столовую, которая за неимением альтернативы играла роль клуба. Там всегда было шумно и можно было узнать последние новости. Сейчас, к примеру, обсуждали решение командования оснастить их авиастанцию новыми самолётами, и никто не мог сказать какими. Мнения разделились: большинство выступали за «Спитфайры», но зато любители «Харрикейнов» кричали громче, доказывая, что те проще и надёжнее в бою. А ещё Северус узнал, что их авиастанцию решили укрепить за счёт эскадрильи Берегового командования. Новость была отличная, но пока было непонятно, где размещать пилотов. Да и в ангарах места было немного. Хотя, если планируется увеличить количество вылетов, в том числе и ночных...

— Снейп, привет! Зайди в штаб.

— К Маккензи?

— Нет, к Смиту в канцелярию.

Гадая, зачем он мог там понадобиться, Северус отправился в штаб. Смит смотрел в окно, грея руки о кружку с чаем. Он, позёвывая, предложил подождать и долго рылся в бумагах, что-то выискивая. Когда Северус уже начал терять терпенье, тот, наконец, выудил письмо.

— Держи. Это тебе.

Северус взял конверт, узнавая на нём свой почерк и понимая, что это вернулось его письмо Рею. Всё бы ничего, если бы не прямоугольный штамп, перечёркивающий фамилию: «Адресат умер».

* * *

Северус лежал в своей комнате, бессмысленно пялясь в потолок. Сна не было. Боли тоже. Только пустота. Мысли о смерти казались какими-то ненастоящими и сплошь фальшивыми, потому что такого просто не могло быть. Смерть всегда казалась Северусу каким-то далёким мрачным символом, неизбежно маячащим в конце «жизненного пути». Только вот этот путь должен быть непременно длинным, чтобы успеть всё. Рей не успел, ничего не успел, и от этого становилось обидно. Северус пытался представить себе смерть Рея и не мог, ему просто не хватало воображения.

В голову лезли какие-то глупые и совершенно бессмысленные вопросы: было ли ему больно... страшно... хотя какая теперь разница? Но хуже всего было то, что они с ним так и не поговорили, и Северус не сказал ничего из того, что мог. И Рей умер, думая, что для Северуса он был лишь заменой чему-то серьёзному. Как иногда хотелось откусить дурацкий язык, чтобы никогда не прозвучало то, что вырвалось сгоряча. Теперь-то Северус был готов признать, что Рей был для него чем-то большим, нежели просто другом, и уж точно не дурацким экспериментом, только уже было поздно.

И от этого «поздно» хотелось завыть. Северус уткнулся в холодную подушку, с удивлением обнаруживая, что она промокла от слёз, которых он даже не заметил. Он зажмурился, видя перед собой Рея. Улыбающегося, молодого и очень красивого — теперь-то это можно было признать. Как можно было признаться в том, что скучал по нему и хотел... безумно хотел! И в редкие минуты разрядки представлял себе именно его.

Теперь Северус всё бы сделал по-другому. Абсолютно всё. Только вот это уже было никому не нужно. Потому что поздно. И теперь так будет всегда. Наверное, эта ночь была самой длинной в его жизни. И самой тяжёлой. Северус гладил кожаный ремешок часов и вспоминал, вспоминал, вспоминал...

Утром на построении Северус едва разобрал слова задания, но всё же сумел собраться и, стиснув зубы, отправился в самолётный ангар, где его неожиданно догнал Малфой.

— Северус, что случилось?

— Всё в порядке.

Голос прозвучал глухо и неубедительно. Стоило ли удивляться, что Малфой встревожился?

— Тебе нельзя в таком состоянии за штурвал.

— Я в порядке. В полном.

Но если Малфоя посещала какая-то идея, противиться было совершенно бессмысленно.

— Пайлот-офицер Снейп, я отменяю ваши сегодняшние вылеты. Ступайте к себе.

— Слушаюсь, флайт-лейтенант Малфой.

Северус вытянулся, как положено по уставу, и даже, кажется, щёлкнул каблуками. Малфой холодно кивнул, провожая его задумчивым взглядом. В комнате было совершенно нечем заняться, но почему-то и не хотелось. Северус навзничь упал на кровать и зажмурился, отгоняя навязчивые видения. Теперь ему было больно, но унять эту боль было нечем, разве что только продолжать ковырять рану. Это было лишь справедливо — кому-то должно быть больно...

Малфой появился через несколько часов и, достав из кармана фляжку, молча протянул её Северусу. Разобрать по вкусу, что за пойло обожгло горло и согрело желудок, не удалось, но почему-то стало немного легче. Возможно, оттого, что Малфой, по-прежнему не говоря ни слова, уселся на его кровать и стиснул руку. Северус сделал ещё пару глотков и совсем не удивился, когда Люциус ещё раз сжал его предплечье и тихо сказал:

— Рассказывай.

Почему нет? Северус зажмурился и выдохнул:

— Рей погиб.

Люциус не стал ничего спрашивать, он просто держал его за руку, и это помогало не захлебнуться словами. Северус рассказывал о своём коротком романе, не жалея себя и даже мечтая, чтобы Малфой в ужасе отпрянул и сбежал. Это было бы объяснимо и справедливо, чего уж там! Но Люциус просто держал его за руку и слушал, кажется, даже не осуждая, что совершенно не укладывалось в голове. Северус ещё трижды прикладывался к фляжке, прежде чем у него иссяк поток слов, и показалось возможным спросить:

— Люциус, тебе разве не противно?

— Нет.

— Но я же... педик... оказывается.

— Нет, Северус, ты просто человек.

— А ты не боишься, что я начну приставать к тебе?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты хороший человек, — Люциус говорил терпеливо, будто с ребёнком. — И ты никогда не попытаешься добиваться своего силой.

Такое Северусу даже в голову не приходило, о чём он тут же попытался сообщить, но Малфой не стал его слушать. Он стянул с него сапоги, укутал одеялом и даже потрепал по плечу:

— Теперь спи.

Северус ощутил себя настолько опустошённым, что действительно закрыл глаза и уже сквозь сон почувствовал, как Люциус поднялся с кровати и тихо вышел, погасив свет.

Он проспал до следующего утра и, увидев Малфоя на построении, испытал лёгкий приступ паники, замешанный на стыде от своих признаний. Но Люциус сделал вид, что не произошло ничего сверхъестественного, словно каждый день выслушивал подобное. Очевидно, он не собирался придавать открывшимся пристрастиям Северуса какое-то значение, и это очень сильно успокаивало. А ещё очень удачно выпала месячная командировка на полигон в Пенросе.

Северус с головой ушёл в отработку навыков стрельбы по движущимся целям, и его радовал плотный график учебных вылетов. За штурвал они садились на рассвете и лишь в сумерках загоняли самолёты в ангары. Это были первые совместные тренировки истребителей и бомбардировщиков. Учебные «Фьюри» образовывали звенья из трёх машин и атаковали наземные цели, в то время как парни на «Оксфордах» сбрасывали свои учебные бомбы. Если о чём и можно было пожалеть, так это о том, что парк учебных самолётов настолько устарел. Северус мечтал о «Спитфайре».

«Фьюри» был оснащен двумя пулеметами «виккерс», стрелявшими через втулку винта с помощью механизма Константинеску, предохранявшего от попадания в лопасти. Атаки наземных целей сопровождались стрельбой по полотнищу, буксируемому «Хартом» или «Одэксом». Это нравилось Северусу больше всего. Он с лёгкостью представлял, что чувствовали прославленные летчики, такие как Болл, Мэннок, Бишоп и Рихтгофен, когда пикировали на врага. После пары таких стрельб по воздушной мишени он стал добиваться весьма точных попаданий в полотнище, и появилось желание отработать эти навыки в бою. После гибели Рея его отношение к смерти стало довольно прохладным, и она перестала его страшить, а раз так, то и предстоящие сражения виделись в новом свете.

— Северус, Грипхук сделал модель «Спитфайра», — Люциус с наслаждением затянулся сигаретой, глядя в чернеющее небо. — Скажи адрес, куда послать.

Надо же! А Северус уже и забыл о том разговоре, зато точно знал, что Гарри игрушке обрадуется, хотя, конечно, хвост «Спитфайру» обгрызть может.

— Сколько я должен?

— Считай это подарком, — улыбнулся Малфой. — Он был мне должен за одну небольшую услугу, которая мне ничего не стоила.

— Но тогда ты мог отдать игрушку сыну.

— Ему перепал новый «Харрикейн», так что он не в обиде.

— Но я не могу...

— Прекрасно можешь. Но если хочешь, можешь оплатить почтовые издержки.

— Спасибо. Гарри будет рад.

— Гарри?

— Его так зовут, — Северус стряхнул пепел. — Гарри Поттер.

— Хорошее имя, — одобрил Люциус. — А ты знаешь, что Поттера и Блэка переводят к нам в Уик?

* * *

Напрасно Северус опасался продолжения былой вражды с компанией Поттера. Хотя, может, дело было просто в том, что их поселили далеко друг от друга, а график вылетов совершенно не совпадал. Вот и получалось, что они не видели друг друга неделями, а при встречах были настолько измотаны беспрестанными тренировками, что сотрясать воздух в спорах не хотелось. Да и смысла особого в этом не было — после женитьбы Поттера словно подменили, и он больше не стремился бросить вызов Северусу. Ни в чём. Даже когда летом были отменены все отпуска.

Вечерние разговоры с Малфоем превратились в традицию. Люциус отлично разбирался в политике и мог простыми словами объяснить, что же стоит за газетной шумихой. И именно он предсказал, что признание Британией законности аншлюса приведёт к большему позору, чем и стало, в конце концов, Мюнхенское соглашение.

— Чемберлен может сколько угодно говорить о том, что привёз в Британию мир, но его политика умиротворения лишь усиливает Германию.

Люциус задумчиво разглядывал огонёк сигареты и морщился, словно от зубной боли. Северус прекрасно помнил его рассказы о прогерманском блоке в правительстве, и об опасениях, что условия мира окажутся для Британии губительными.

— Люциус, но ты ведь говорил, что Гитлер рвётся на восток. Может...

— Когда он войдёт в Польшу, все эти договорённости не будут стоить и пенса. Мы стремительно теряем контроль над Германией, и даже ультраправые не испытывают восторга по этому поводу.

— Откуда ты знаешь?

— Агрессор неизменно входит во вкус, желая большего, и остановить его может только сила.

— Чемберлен не хочет войны.

— Это не значит, что её не будет. И в этот раз Ла-Манш не станет преградой.

Об этом говорили все, но как же хотелось верить, что война обойдёт Британию стороной. Одно дело — воевать в небе Франции, как предрекал Уоттерс, и совсем другое...

— Люциус, но мы ведь к этому не готовы.

— Ты прав. Но это ничего не меняет.

Похоже, что, невзирая на все речи и заверения Чемберлена, командование Королевских ВВС имело своё видение происходящего, результатом чего стали совместные учения с ВВС Франции с целью проверки противовоздушной обороны. Всю неделю учений авиастанция в Уике была на военном положении. Эскадрильи истребителей взлетали по тревоге, пытаясь перехватить «агрессора» из Бомбардировочного командования или французской бомбардировочной авиации.

Северусу хотелось ругаться, потому что только один из десяти вылетов оказывался успешным. Стало понятным, что без управления с земли при помощи радаров, помогающих обнаружить цель и наводящих на неё, можно рассчитывать только на удачу, которая, как известно, была очень капризной леди. Приходилось полностью полагаться на информацию с наземных наблюдательных постов, а та передавалась с задержками, приводя к неудачным перехватам.

Кроме того, обнаружились огромные бреши в руководствах по тактике ведения боя, в частности, методики атаки превращали пилотов в «сидячих уток» для хвостовых стрелков «Веллингтонов», «Хемпденов» и «Уитли». Эти учения многое дали всем, но прежде всего командование озаботилось разработкой усовершенствования тактики. И возможно, ещё не стало слишком поздно.

Когда учения закончились, и жизнь вошла в привычный ритм, Северус затосковал. Ему совершенно точно надо было себя чем-то занять, чтобы только не оставаться наедине с собой. Воспоминания о Рее преследовали его, заставляя мечтать о несбыточном и размышлять, как всё могло бы сложиться, не будь Северус таким идиотом. А ещё он постоянно пытался подловить Малфоя на изменившемся к нему отношении, и когда этого не получалось, в голову лезли совсем уже дурацкие мысли. Например, что означала та фраза о том, что добиваться его силой — плохая идея. Это был намёк? И именно поэтому он проявил такое участие и понимание? Северус терялся в догадках и отметал самые нелепые.

— Снейп, надо поговорить!

Слова Поттера застали Северуса врасплох, поэтому вместо того, чтобы отмахнуться чем-то вроде «у тебя есть Блэк, с ним и говори», он настороженно остановился:

— Что-то случилось?

— Да как тебе сказать, — Поттер огляделся и кивнул в сторону навеса: — Покурим?

За те пару сотен шагов, что отделяли их от места для курения, Северус уже нарисовал себе множество жутких картин, поэтому не успел Поттер затянуться, как он спросил:

— Что-то с Лили?

— Да. Ты же знаешь её сестру. Они не ладят.

Северус вспомнил последнюю отвратительную сцену и согласно кивнул:

— Петунья — та ещё стерва.

— Вот, — Поттер долго рассматривал дымящуюся сигарету, прежде чем взглянуть на Северуса. — Она говорила, что ты по ночам лазил в окно к Лили...

— Вот сука!

— Я знаю, что это неправда, но всем же не заткнёшь рты! К тому же она права...

— Сдурел, что ли?!

— Я не об этом. Она права, что место жены рядом с мужем, а вовсе не в доме её родителей.

— Но у тебя же нет своего дома.

— Нет, — согласился Поттер. — Поэтому я снял полдома в Уике.

Северус уже догадался, что последует дальше, но всё равно спросил.

— И что?

— Лили и Гарри приезжают послезавтра.

— Поздравляю. Только зачем ты мне это говоришь?

— Не догадываешься? — Поттер сплюнул себе под ноги и зло взглянул на Северуса. — Я могу понять, что вы друзья и всё такое, но если ты начнёшь ходить к ней в гости, когда меня нет...

— Но...

— Уик ещё меньше вашего дурацкого Коукворта, и если ты её хоть чем-то скомпрометируешь... ты меня понял?

— Но ведь Лили не такая...

— Я знаю! — Поттер бросил окурок мимо урны и сердито растёр его сапогом. — И ты знаешь, и Сириус знает, но есть ещё люди. И я не хочу, чтобы они на неё косо смотрели. Ты меня понял?

Северус кивнул. А что ему ещё оставалось?

— Понял, — и зачем-то уточнил: — Мы с ней переписываемся.

— Я знаю, — Поттер поморщился и нехотя добавил: — Спасибо за самолёт. Гарри он очень понравился.

Глядя вслед уходящему Поттеру, Северус вздохнул. Глупо, наверное, будет переписываться, находясь так близко, но зато он точно будет знать, что у Лили всё хорошо. Он метко зашвырнул потушенный о подошву окурок в урну и отправился к себе. Интересно, а почему Люциус не перевёз семью в Уик? Хотя... у него в Лондоне, наверное, огромный дом и слуги в этих — как их там? — ливреях. Да и приезжают они к нему и так каждую неделю, так что, наверное, он не успевает соскучиться. А где они встречаются? Мысли потекли совершенно в другом направлении. Почему-то представилось, что Люциус тоже снимает полдома в Уике. Да что полдома — дом! И когда к нему приезжает Нарцисса, они там уединяются.

Кровь прилила к лицу, стоило представить себе «супружеские обязанности» в исполнении четы Малфоев. Северус себя, разумеется, одёрнул, но мысли-то никуда не делись.

* * *

С началом зимы Маккензи сделал обязательными тактические занятия, которые раньше проводились исключительно, чтобы разобрать ошибки пилотов. Недовольство Северуса недостатком лётных часов быстро пресёк Люциус, задав несколько вопросов по теории, хорошо зная его слабые места. Наверное, это был нечестный ход, но Северусу пришлось признать свою неправоту. Кроме того, он любил учиться.

— Как вам хорошо известно, от побережья до любого пункта Англии можно было долететь не более чем за двадцать минут, — Уоттерс никогда не повышал голос, но слышно его было просто отлично. — Кто мне ответит, за сколько минут набирает боевую высоту «Харрикейн»?

Ответ знали все.

— За десять.

— Таким образом, как перехватить бомбардировщики противника раньше, чем те сбросят бомбы?

Решение Северусу не нравилось, но он решил его озвучить:

— Это возможно только в том случае, если в момент объявления воздушной тревоги истребители будут находиться в воздухе, осуществляя непрерывное патрулирование. Но этого можно добиться лишь при наличии в стране огромных сил истребительной авиации.

— Разумно. Именно к таким выводам пришли и в штабе ВВС. И это породило убеждение, что все средства ПВО: истребители, зенитная артиллерия, прожекторы, аэростаты заграждения, звукоулавливатели и наблюдательные посты службы ВНОС — могут быть только частью, причем не главной, нашей защиты от воздушного нападения противника.

Северус переглянулся с Люциусом. Накануне они как раз обсуждали смену военной доктрины, недоумевая, почему столько внимания уделялось подготовке экипажей бомбардировщиков. А Уоттерс развивал тему:

— Действительное разрешение этой проблемы, по мнению штаба ВВС, заключается в проведении наступательных форм борьбы, в снижении эффективности налетов авиации противника путем ее уничтожения на земле и в воздухе. Следствием этого должно было явиться завоевание нашей авиацией господства в воздухе над территорией противника, что значительно облегчило бы задачу уничтожения его военного потенциала. Сущность хорошо организованной воздушной войны заключается в наступлении, а не в обороне.

— И как эта доктрина отразиться на нас? — Люциус не скрывал недовольства ситуацией.

Уоттерс покачал головой и понимающе усмехнулся:

— Практическое проявление наступательного характера нашей авиационной доктрины в мирное время выразится в том, что при формировании новых частей английских ВВС в период их расширения на каждую истребительную эскадрилью будет приходиться минимум две бомбардировочные эскадрильи.

— Хорошо, — Люциус поморщился. — Но мы всё ещё проигрываем время при обнаружении противника. Где все те радиолокационные станции, о которых начали говорить больше двух лет назад?

— Мне нравится ваш подход, флайт-лейтенант Малфой, как и понятна суть вашего недовольства, — ничуть не смутился Уоттерс. — Пока построили и запустили в работу одиннадцать станций, ещё двенадцать встанут в строй в следующем году, и таким образом к сороковому году у нас будет приличная радиолокационная сеть, позволяющая обнаружить самолеты, летящие на средних высотах на удалении до ста шестидесяти километров от берегов Британии.

— Но ведь это позволит не держать всё время в воздухе истребители.

— Именно, — Уоттерс едва заметно улыбнулся. — Кто вам сказал, что доктрина не может меняться?

Однако события в мире менялись гораздо быстрее, чем пресловутая доктрина. Разделённая Чехословакия была поглощена Германией с элегантностью опытного иллюзиониста, на очереди была Польша. Северус не понимал, как Люциусу удаётся делать выводы, которые оказывались пророческими, а тот терпеливо объяснял:

— Смотри, что Гитлер предлагает Польше взамен на «выпрямление» её границ данцигским коридором, — Люциус начал загибать пальцы: — Это свободная гавань в Данциге и признание претензий на Украину.

— И всё?

— Негусто, правда? Неудивительно, что поляки не согласились. Зато Чемберлен, наконец, понял, до чего довела его «политика умиротворения». И его речь на выступлении в Палате Общин тому доказательство.

— А что он сказал?

Северус читал ту речь, но за красивой словесной мишурой не увидел особого смысла. Иное дело — Люциус, который знал, куда смотреть.

— Всего-навсего, что в случае, когда независимость Польши окажется под угрозой, правительство Британии намерено всеми находящимися в его распоряжении средствами гарантировать эту независимость. Если даже Америка нарушила свою доктрину Монро, — заметив непонимание во взгляде Северуса, Люциус пояснил: — Вмешалась в дела Европы.

Северус и сам не заметил, когда стал безусловно доверять мнению Люциуса, восхищаясь его складом ума и проницательностью. И уж точно он ни за что бы не променял их традиционные вечерние беседы на отдых. Потому что отдыхать он не любил, да и не хотел, чего уж там. На отдыхе его посещали совершенно идиотские мысли и потрясающе возмутительные фантазии. Признав свои нетрадиционные влечения, Северус выпустил из бутылки джина, с которым больше не мог совладать.

Было намного проще думать об этой стороне своей натуры как о банальном любопытстве и случайном эксперименте. Масла в огонь плеснул, конечно же, Поттер, заявивший, что «Снейп ведёт себя, как комнатная собачка Малфоя», шутку поддержал Блэк, все посмеялись и, кажется, даже забыли, но осадочек остался.

Чтобы доказать самому себе, что всё не так, Северус пожертвовал вечером. В Уике он познакомился с весёлой девицей, которая, судя по многообещающему взгляду, была не прочь весело провести время с офицером Королевских ВВС. Он угостил её пивом, она недолго поломалась и, признав, что «это у неё впервые», напилась с одной кружки. Северус не знал, что с ней делать дальше, потому что она вдруг начала к нему льнуть и жаловаться на горькую судьбу и французского офицера, который был «таким обходительным».

— Проводишь меня домой, Северус?

Девица хихикала и накручивала на палец длинный белый локон. В её взгляде плескалось такое откровенное предложение, что отказался бы только идиот.

— Конечно.

Сидевший за соседним столиком флайт-сержант Смит глумливо усмехнулся и отсалютовал кружкой. Северус подхватил девицу за локоть и вывел из паба. Та зябко укуталась в тонкое пальтишко и, покачиваясь, повела его куда-то, наверное, к себе домой.

— Тс-с! — она икнула и показала на тёмное окно. — Сможешь туда залезть?

— Смогу.

— Тогда стой тут. А когда я зажгу лампу и сделаю так, — она нарисовала в воздухе круг, — то открою окно. Только ты тихо, у меня хозяйка строгая.

Северус уверил её, что всё будет тихо, и девица наградила его мокрым поцелуем, обещая большее. Слегка покачиваясь, она пошла в дом, а Северус остался на улице, вспоминая, как же зовут его новую знакомую. Точно не Мари... может, Энид? Он поднял воротник куртки и закурил, коротая время, и вдруг услышал скрип открывшегося соседнего окна.

— Сев, ты что здесь делаешь? Ко мне пришёл?

Нет, не так он представлял себе встречу с Лили. А подруга накинула на плечи шаль и выглянула в окно, проверяя, нет ли кого поблизости, после чего похлопала по подоконнику:

— Заходи!

— А где Поттер?

— Дежурит.

Конечно же, Лили ничего такого не имела в виду, и оскорблять её собственными мыслями не хотелось, как не хотелось и портить её репутацию.

— Нет, Лилс, я как-нибудь потом. Днём. Когда Поттер дома будет. Ты не подумай...

Именно этот момент выбрала её развесёлая соседка, чтобы начать рисовать круги и открывать окно.

— Северус... — тихо позвала она.

— Ах, вот оно в чём дело! — Лили сердито поджала губы и громко поинтересовалась: — Берта, ты опять за своё?

— Это не то, что ты подумала, — залепетала та.

— Развлекайтесь!

Лили закрыла окно, хлопнув им сильнее, чем требовалось, а Северус молча отступил в тень и отправился к себе. С женщинами ему определённо не везло.

* * *

Вызову в штаб Северус не удивился — они с Поттером слишком бурно обсуждали, где и кому можно гулять в Уике, — но причём здесь Малфой? Однако всё оказалось гораздо интереснее. Маккензи, довольно потирая руки, прохаживался по кабинету:

— Так, так, так... документы возьмёте у Уоттерса, вылет через сорок минут.

Очевидно, скуадрон лидер считал эту информацию достаточной, и Северус уже было решил помалкивать и узнать подробности у Уоттерса, но Люциус всегда имел собственное мнение.

— И куда мы командированы? — светским тоном поинтересовался он.

Кому-то другому такое бы не сошло с рук, но Малфою позволялось многое, в том числе и перебивать Маккензи. Тот лишь довольно улыбнулся и снова потёр руки:

— В Саутгемптон. Догадываетесь, зачем?

— Да, сэр, — отозвался Люциус.

Северус кивнул, чувствуя, как перехватило дыханье. Неужели? В Саутгемптоне было налажено производство «Спитфайров», и не было иной причины лететь туда, кроме как за новыми машинами. А Маккензи несколько раз обошёл кабинет.

— Пятнадцать «Спитфайров» типа «А» с пулемётами «Браунинг», двигатель «Мерлин», — он нетерпеливо побарабанил по столу пальцами. — О чём ещё мечтать?

— Нас лишь двое, — напомнил Малфой.

— Вам там помогут, — Маккензи игриво подмигнул. — Хотел бы я оказаться на вашем месте.

Северусу было неплохо и на своём, ведь оживала его давняя мечта: это даже не «Харрикейны» — «Спитфайры», почти легенда. Вместе с Люциусом он быстро оформил все бумаги и вылетел в Саутгемптон.

Двадцать минут они кружили над авиастанцией, ожидая разрешения на посадку. Всё-таки жизнь в Уике было гораздо спокойнее и размереннее, а здесь на заводе просто била ключом. Северусу хотелось показать красивую посадку, но ему не дали возможности для маневрирования, кроме того, сразу же приказали загонять «Бленхейм» в самый дальний ангар. Но даже это не испортило прекрасного настроения и предвкушения знакомства со своим «Спитфайром». Северус спрыгнул на землю и потянулся после дальнего перелёта. Он похлопал старый «Бленхейм» по серебристому боку, прощаясь, и поспешил вслед за Люциусом в канцелярию.

«Спитфайры» стояли в ряд, и Северусу сначала показались совершенно одинаковыми, но приглядевшись, он понял, что камуфляжная окраска соседних машин зеркально повторяет друг друга. «Бленхейму» тоже вскоре предстояло стать таким же пятнистым, но куда ему до совершенства этих форм?! Северус не выдержал и залез в кабину, пахнувшую краской, кожей и ещё чем-то неуловимо прекрасным. Он несколько раз дёрнул стекло «фонаря», открывая и закрывая его. Крыша фонаря показалась низковатой, и, чтобы не цеплять её головой, пришлось глубже вжаться в сиденье. Но это такие мелочи! Северус с неохотой покинул кабину и подошёл к Люциусу, который явно хотел поделиться впечатлениями.

— Мистер Малфой, какая встреча!

Северус оглянулся на голос, показавшийся смутно знакомым, и обомлел: Беллатрикс Блэк, сияя улыбкой, повисла на шее Люциуса, целуя его в щёку. Никакого понятия о приличиях! Даже то, что она родственница Нарциссы, не оправдывало таких вольностей в общественном месте. Впрочем, Люциус не жаловался, хотя и особо счастливым не выглядел.

— О! И вы, мистер Снейп, здесь!

Северус поспешно отступил, уклоняясь от объятий, чем вызвал весёлый смех красотки Бель.

— Снейп, а ты всё так же дик и необуздан. Тебе надо научиться расслабляться.

— А тебе хорошим манерам, — не остался в долгу Северус.

— Зачем тогда нужны друзья и родственники? — фыркнула она.

— Беллатрикс, что вы здесь делаете?

— Служу Британии, — она отступила на шаг и повела плечом, давая рассмотреть погоны пайлот-офицера.

Надо сказать, что форменный комбинезон был ей к лицу. Как и короткая стрижка, и загар.

— Но как? — Люциус совершенно точно был удивлён.

— Вспомогательная служба ВВС Британии в моём лице приветствует вас, — Беллатрикс усмехнулась. — Женское подразделение Полин Гауэр.

— Но чем вас собираются занимать? Война — совершенно не женское дело.

— Ох, Люциус, поверь мне, что стрелять по врагу — это ещё не всё. Мы перегоняем самолёты с завода на авиастанции.

— И сколько вас?

— Пока восемь пилотов, — Беллатрикс упрямо избегала упоминать гендерные различия. — И этого очень мало.

— А где вы базируетесь?

— В небе!

— Но ведь заводы выпускают разные самолёты, неужели вы летаете на всех?

— Вас это удивляет, дорогой родственничек? — Беллатрикс дерзко задрала подбородок: — Не все рождены для того, чтобы подавать обеды и подтирать сопливые носы.

— Но, тем не менее, без мужчин вы не обходитесь, милая свояченица.

— А зачем? Или вы думаете, что лишь вы вправе выбирать?

Оставленный без внимания Северус с интересом прислушивался к разговору, становящемуся всё более личным.

— Бель, это не самый хороший человек, поверьте мне.

— А я с ним не в церковь собираюсь!

— Кроме того, у него совершенно иные предпочтения...

— Люциус, о его предпочтениях позвольте судить мне! — перебила его Беллатрикс и, резко развернувшись, ушла, обрывая разговор.

Северус закурил, не зная, что сказать. Совершенно точно это было не его дело, но любопытство не давало покоя. А как же братья Лейстранджи? Или речь шла о ком-то из них? Но они точно были отличными парнями, с самыми обычными предпочтениями. И они были без ума от Бель. Оба. Люциус вздохнул и, достав сигарету, затянулся, глядя вдаль.

— Она очень упряма. Нарцисса утверждает, что она всегда такой была.

— Это заметно, — согласился Северус. — Видел бы ты, как она вертела Лейстранджами.

— Боюсь, этот орешек ей не по зубам.

— Кто это?

— Политик, — Люциус сжал сигарету так, что она сломалась. — Очень умный и совершенно беспринципный.

— Как и все политики, — кивнул Северус, кое-что усвоивший из рассказов друга.

— Ну да, — взгляд Люциуса стал рассеянным. — Надеюсь, нам не придётся с ним породниться.

— А чем он занимается?

— Хочет изменить мир.

— А что в этом плохого?

— Это как посмотреть. Мне кажется, что в Германии, когда голосовали за Гитлера, хотели совершенно другого, чем получили.

Как же Люциус любил уходить от ответа на однозначные вопросы! Тогда Северус попытался зайти с другой стороны:

— А как его зовут?

— Том, — взгляд Люциуса стал обжигающе холодным. — Том Риддл. И советую тебе держаться от него как можно дальше.

— Можно подумать, я его когда-нибудь увижу, — хмыкнул Северус.

— Как знать. А теперь пойдём к нашим «Спитфайрам».

Если Люциусу разговор переставал нравиться, то он его попросту обрывал. Вот как сейчас. Но Северус не терял надежды вернуться к этому разговору и узнать про Риддла — фамилия показалась ему странно знакомой.

Никогда прежде Северус не задумывался о том, что и Бель и Лили были пилотами. Такими же, как он и Люциус. Глядя, как лихо Беллатрикс выводит из заводского ангара «Спитфайр», Северус вдруг представил на её месте Лили и понял, что так и не узнал подругу. Такое непринуждённое управление истребителем в исполнении женщины почему-то не укладывалось в голове, как, впрочем, и то, что женщина может быть офицером Королевских ВВС. А их уже восемь... а могло быть и девять, если бы Лили не родила сына.

— Какие они всё-таки разные, — кажется, Люциус думал о том же. — Не представляю Нарциссу в этой роли.

— А Драко?

Во взгляде Люциуса мелькнуло что-то похожее на ужас.

— Он ещё слишком мал.

— Но он ведь вырастет.

Люциус потрясённо покачал головой:

— Не могу себе этого представить. Совсем. Ну что? Полетели?

Несмотря на некоторые неудобства, причиняемые стеклом фонаря, «Спитфайр» вызывал бурю эмоций: скорость, маневренность, простота управления — всё было на самом высшем уровне. Кажется, и Люциуса накрыло похожими чувствами, потому что он не просто выслушивал восторженные комментарии Северуса, но и сам отзывался почти теми же словами. А ещё в его голосе Северус слышалась улыбка, даже сквозь многочисленные радиопомехи.

Их возвращение в Уик вышло триумфальным: пилоты истребителей встретили «Спитфайры» бурными аплодисментами, а когда поднялся фонарь, и показалась красотка Бель, публика взревела. Очевидно, Беллатрикс такая реакция была не в новинку, потому что на землю она спустилась так, словно на сцену вышла актриса. Небрежным кивком поблагодарив публику, она царственно поправила ремень на комбинезоне и, безошибочно определив местоположение штаба, направилась туда. Стоит ли говорить, что Маккензи был гораздо учтивее и предупредительнее, чем обычно?

Северус и Люциус просто потерялись на фоне женщин-пилотов, но это даже было неплохо — минута, чтобы покурить и овладеть эмоциями, никогда не бывала лишней.

— Беллатрикс рождена для того, чтобы блистать, — Люциус с улыбкой смотрел на успех свояченицы. — И честно говоря, я не представлял, что она настолько хороша в воздухе.

— Жалко, я так и не увидел Лили, — Северус прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнее.

Но Люциус, казалось, не обратил внимания, что речь зашла о замужней леди.

— Ещё увидишь.

— Думаешь?

— Уверен. Они с Бель стоят друг друга. Меня сильно удивил её выбор.

— Поттера?

— Семейной жизни. Насколько я разбираюсь в людях, она — не домохозяйка.

— Лили — не суфражистка, — обиделся за подругу Северус.

Люциус не любил спорить, вот и сейчас он пожал плечами и продолжил:

— Готов поспорить, что после визита Бель она тоже засобирается в АТА.

Северус прикусил губу. Как он мог забыть, что они подруги, и, будучи в Уике, Бель непременно навестит Лили. Хотя так этому Поттеру и надо! Да и характер Лили стал портиться — наверняка от такой жизни. Разве иначе стала бы она отчитывать Северуса за «беспорядочную жизнь»? Просто похихикала бы над сорванным свиданием. Кстати, по её вине!

Бель и в самом деле отправилась в Уик, в то время как остальные лётчицы производили фурор среди обитателей авиастанции. Пожалуй, только Люциус и Северус остались невосприимчивы к их чарам. Люциус потому, что ждал Нарциссу с Драко, а Северус... наверное, он всё-таки был педиком. Да точно был!

Словно в подтверждение этих мыслей всю ночь ему снился Рей. Не то чтобы он никогда не посещал его по ночам, нет. Просто обычно все такие сны были связаны с морем — как-то Северусу даже приснился дельфин, которого он в жизни никогда не видел. Сейчас же Рей стоял на берегу обрыва, кутаясь в зимнюю форменную куртку.

— Я скучаю по тебе, Сев.

Он говорил, не глядя на Северуса, словно обращался куда-то вдаль. Ледяной ветер трепал его отросшие волосы, посыпая их снежной крупой. Северус подошёл к нему и встал рядом, касаясь плеча. Он достал из кармана пачку сигарет:

— Будешь?

— Буду.

Рей вытянул сигарету и, обняв Северуса за плечи, увлёк за собой в узкий проход между камнями. Здесь ветра не было, и стало сразу тепло. Рей расстегнул куртку и улыбнулся, ощупав отросшую щетину:

— Неделю не брился. Проклятый холод. Как ты?

Северус осторожно коснулся его колючей щеки:

— Скучаю. Мне без тебя плохо.

— Это же всё было несерьёзно и случайно. Или нет?

— Нет. Наоборот, серьёзно и неслучайно. Я — идиот, Рей.

— Ты — балбес, Сев. Ведь ничего не изменилось.

— Скажешь тоже «ничего», — проворчал Северус, разглядывая, как нервно дёрнулся кадык Рея. — Ты умер.

— Никогда не подозревал у тебя некрофилии, — Рей снова улыбался так, как умел только он, и эта улыбка совершенно не соответствовала словам. — Любить надо живых, Сев.

Северус снова дотронулся до тёплой щеки, поражаясь своему открытию:

— Но ты ведь жив.

— Откуда ты знаешь?

А мелкие снежинки, запутавшиеся в волосах Рея, растаяли и блестели каплями росы. Северус коснулся их, а потом перевернул ладонь, демонстрируя неопровержимое доказательство своей правоты.

— Ты жив!

Рей покачал головой:

— Уверен?

— Да!

Проснулся Северус с бешено колотящимся сердцем и, соскочив с кровати, едва не упал, запутавшись в одеяле. Сон был настолько реальным, что казалось, будто стоит выскочить из комнаты — и окажешься на тех заснеженных скалах. Северус взглянул в окно: там восходящее солнце предвещало неплохой день, один из таких, что радуют летом.

— Это только сон...

В пустой комнате глухой голос прозвучал вороньим карканьем. Отчего-то стало настолько жутко, что Северус обхватил себя руками и рассмеялся.

— Это только сон... просто сон...

До подъёма оставалось ещё около часа, но Северус понял, что уже не уснёт, и вышел на улицу. Сигарета привычно успокаивала и дарила иллюзию обыденности. Ведь, по сути, ничего особенного не произошло. Только сон.

Северус был уверен, что его долго не оставит впечатление от этого видения, но уже днём объявили, что Германия подписала договор о ненападении с Советским Союзом, и эта новость затмила прочие. Люциус доходчиво объяснил, что теперь Британия оказалась в крайне тяжёлом положении, что означало крах всей внешней политики.

— Раздел Польши, о котором они договорились, заставит Францию и Британию объявить войну согласно нашим гарантиям, а это, сам понимаешь...

Северус понимал. С этого дня на круглосуточные дежурства выходили одновременно два офицера. Они должны были получать и расшифровывать поступающие сигналы, и, разумеется, все ждали примерно одного. Незаметно сложилось мнение, что Британия будет немедленно атакована ордами немецких бомбардировщиков, и Северус в числе прочих вглядывался вдаль, ожидая их появления.

Наверное, именно так выглядело затишье перед бурей — вроде бы не происходило ничего особенного, а от напряжения уже сводило скулы. Кроме того, остро ощущался недостаток опыта полётов на новых машинах. Именно поэтому первая боевая тревога встряхнула всех. Как только самолёты поднялись в воздух, на радиосвязь вышел офицер наведения, который приказал на максимально возможной скорости курсом девяносто градусов подняться на высоту четыре тысячи шестьсот метров. Северус ни мгновения не сомневался в том, что началось. Он включил электрический зеркальный прицел, чтобы быть готовым к моменту, когда в поле зрения покажутся самолеты люфтваффе.

Офицер наведения дважды корректировал курс, и немного погодя стало ясно, что он ведёт их обратно в Уик. И действительно, не прошло и десяти минут, как последовал сигнал отбоя. Тревога оказалась ложной. Вот только больше не было того бесшабашного азарта, который сопровождал учения — всё казалось чересчур серьёзным.

Вечером Люциус больше молчал. Он и до этого уже несколько дней он был не похож сам на себя. Северус мог лишь ждать, во что это выльется, но как помочь или поддержать, не представлял. Такие вещи были выше его понимания. Но Люциус заговорил сам:

— Я хочу купить дом в Уике.

Такая постановка вопроса всегда поражала Северуса. Одно дело — изредка снимать дом для встреч с женой, и совсем другое — покупать его. Интересно, зачем? Северус решил прощупать почву, начав очень осторожно:

— Ты планируешь там с кем-то встречаться?

— Я планирую поселить там мою семью!

Кажется, Северусу удалось его оскорбить.

* * *

В ночь на второе сентября Северус заступил на дежурство вместе с Люциусом. Они уже знали о направленной правительством Британии ноте протеста и ждали объявления войны. Все эскадрильи были приведены в высшую степень боевой готовности, и от напряжения уже искрило.

— Чего они тянут?

После того как дежурным офицерам разрешили курить на посту, воздух в дежурке стал сизым от дыма. Люциус затушил очередную сигарету и устало потёр глаза.

— Соблюдают формальности. Не переживай — не сегодня, так завтра объявят.

— И что будет?

— Будем воевать.

— Как? Мне кажется, что никто толком не знает, что делать, — Северус не мог молчать. — Люциус, скажи, что мы будем делать? Наступать? Обороняться? Войдём в Польшу? Где будем базироваться?

— Мы будем выполнять приказы.

Северус замолчал. Про приказы он и сам знал, но чувствовать себя слепым котёнком не любил. Ему надо было точно знать, к чему готовиться, и обычно Люциус щедро делился информацией.

— Люциус, ты же знаешь, что я умею молчать.

— Знаю, — кивнул он. — А тебе не кажется, что я могу и не догадываться о таких вещах?

Северус потрясённо уставился на друга. Ему и в голову не приходило, что тот может чего-то не знать. Но ведь, если подумать, он тоже обычный человек, хоть это и представляется странным. Люциус был каким угодно, только не обычным, но говорить об этом почему-то оказалось неловко.

— Как твоя семья? Скучают по Лондону?

— Им некогда, — улыбнулся Люциус. — Они обживаются. Беллатрикс познакомила Нарциссу с твоей подругой, и мне кажется, это поможет им скрасить одиночество. Да и нравы здесь попроще — Драко пребывает в полном восторге.

— Он гуляет без присмотра?

— Здесь так принято. Нарцисса уверяет, что его коллекция самолётов впечатлила местный бомонд.

— Скажешь тоже, — Северус вспомнил своё уличное детство: — Лишь бы не били.

— У него неплохая компания, — Люциус задумчиво принялся выстукивать пальцами мелодию гимна. — Мне так показалось.

Северус не стал спорить. Может быть, если бы у него в детстве были такие самолёты, то и компания подобралась бы соответствующая — всё-таки рубашка из старой материнской кофты не располагала к приличным знакомствам. Только одной Лили было плевать на его вид, потому что он виртуозно умел надувать лягушек.

Британия вступила в войну третьего сентября, но зря Северус ждал, что их немедленно пошлют в бой. Началась переброска во Францию сухопутных дивизий, в водах Атлантики уже велось конвоирование судов из-за того, что германские подводные лодки торпедировали и топили пассажирские суда, идущие под британским флагом. И только лётчики бездействовали, словно ждали какого-то особого приказа.

В конце сентября на утреннем построении Маккензи объявил о преобразовании в эскадрилью ночных истребителей, после чего о нормальном сне пришлось забыть. Следующие несколько месяцев Северус добросовестно готовился к новой роли, причём действовать приходилось практически на ощупь. Никто толком не понимал, как следует вести ночной бой, и оттого тренировки отличались огромным разнообразием.

Наземное наведение со времени учений лучше не стало, а о радарах, которыми спешно оборудовали все авиабазы, пилотам приходилось только мечтать. Поэтому ночное патрулирование сводилось к пролётам над группами сигнальных ракет, размещаемых самыми неожиданными способами. Эти ракеты выкладывали на земле каждые три или пять километров, формируя линию патрулирования, и образовывали фигуры или складывались в короткие слова, повинуясь фантазии техников вспомогательных служб. С этих линий дежурный офицер службы наведения направлял самолёты первой группы туда, где обнаруживал «противника», которого имитировали пилоты второй группы. И снова успех становился делом случая и сильно зависел от облачности, которая могла скрывать сигнальные ракеты от самолётов, поднявшихся выше двух километров.

Северус считал тренировки с прожекторами гораздо эффективнее — в конусе их лучей самолёт становился заметен. Но к тому времени, когда истребитель разворачивался в направлении цели, прожекторы теряли противника и бесцельно метались по небу. Когда же истребитель сокращал дистанцию, его неизменно освещали так, что пилот временно слеп или, по крайней мере, терял способность к ночному видению, что делало любые дальнейшие попытки обнаружить неуловимого «врага» безрезультатными.

Оставалось только надеяться, что эти тренировки не окажутся бесполезными, потому что количество потерь в них было слишком большим для простых тренировок. Но шла война, и все прекрасно понимали, что бомбить цели можно и вслепую, а хорошую погоду для взлета и посадки противник может выбрать на своей авиабазе, что вполне позволяли расстояния. Именно поэтому ночные истребители должны были не только взлетать в самую отвратительную погоду, чтобы перехватить противника, но и суметь вернуться и сесть. Надо ли говорить, что эти тренировки оказались настолько утомительными, что Северус не просто научился спать днём, но и мог выспаться в абсолютно любых условиях. Иногда ему казалось, что спать стоя — не такая уж плохая идея.

— Люциус, тебе не кажется, что с этими ночными вылетами вся война пройдёт мимо нас?

Теперь даже традиционные вечерние разговоры они вели по утрам, прежде чем разойтись по комнатам для сна.

— Всё ещё только начинается.

— Но дневные эскадрильи хотя бы сопровождают конвои, а мы?

— А мы получаем бесценный опыт.

— «Кошачьих глаз»?

— И этого тоже. И может быть, тебя утешит новость, что Поттер и Блэк попросили разрешения перейти в Истребительное Командование, и с завтрашнего дня они зачислены в нашу эскадрилью.

— Но как?.. — Северус не находил слов. — Они же всегда говорили, что опыт полёта на многомоторных самолётах поможет им устроиться в жизни.

— В мирной жизни, — мягко поправил Люциус. — А сейчас война.

— Какого чёрта? А если с Поттером что-то случится, кто будет заботиться о Лили?!

Люциус с таким интересом взглянул на Северуса, что до него медленно стал доходить смысл сказанного, и он попытался оправдаться:

— Ну, я же тоже могу погибнуть, а у неё ребёнок...

Люциус удивлённо приподнял бровь, и Северус совсем запутался:

— Я не хотел сказать, что твоя Нарцисса останется одна... тьфу ты, чёрт! Я вообще о другом!

— Конечно, о другом. И пилоты бомбардировщиков гибнут не меньше. А ты не ревнуй — «Спитов» на всех хватит.

И как у Люциуса получалось так ловко разобраться в том, о чём сам Северус лишь смутно догадывался? Не то чтобы он ревновал — «Виккерс Веллингтон» тоже был неплох, но сравнения со «Спитфайром» не выдерживал.

— Вот ещё, — фыркнул Северус, — ревновать. Просто теперь будет глаза мозолить. В одной эскадрилье и не разойтись так-то.

— Зато он теперь будет спокоен в небе.

— С чего это вдруг?

— Ну, он будет уверен, что в это время ты не у его супруги.

Северус даже не нашёлся с ответом. Неужели Люциус, и правда, так считает? Хотя вряд ли он тогда стал бы прикусывать губу, скрывая улыбку.

— Шутишь, да?

— Возможно, — Люциус откровенно веселился. — А быть может, и нет. Хотя Поттер — тот ещё ревнивец.

— Угу, — отозвался Северус. — Вот и иди с таким в бой.

А между тем перспектива вступления в бой становилась всё ближе...