Стенд (джен)

Джуст.

Площадь Бониклайда.

Стась

 — Что поставишь? — Лысый толстяк оторвал заплывшие жиром глазки от арены.

Стась ткнула себе в грудь большим пальцем, потом вскинула вверх

указательный. Толстяк с сомнением посопел, ощупывая Стась оценивающим взглядом. Решился.

Он очень громко ругался через шесть минут, отсчитывая Стась проигранные четыре месяца. Стась молчала — она старалась говорить как можно меньше. Голос имитировать куда труднее. На арену она не смотрела — а чего смотреть? Любая честитка сразу бы сообразила, что этот осторожный качок не выносит и намека на боль, а у рыжего не руки — капканы, из таких фиг вывернешься.

Через сорок минут у нее уже были необходимые для вступительного взноса полтора года. Но она не спешила. Это же не официальные соревнования — так, любительский показательный матч за ради праздничка, никаких тебе драконовских поэтапных проходов. Вот и воспользуемся.

Тем паче что игроки подустанут, а ставки возрастут.

* * *

Хайгон-Астероиды.

Пассажирский салон ультравена-экспресса.

Тэннари.

Разместить более сотни человек от семи до тринадцати лет в тесном помещении рейсового шатла — это работа не для слабонервных.

Тем паче, что практически все полторы сотни желают сидеть не иначе как у иллюминатора, а попытка усадить их куда-нибудь в другое место вызывает не просто бурный протест, а прямо-таки шквал негодования, а кто-то уже успел подавиться жевательной резинкой, а по салону носится ошалевший от новой обстановки недоксют с привязанной к левому хвосту консервной банкой, а кто-то засунул голову под кресло и там благополучно застрял и теперь громкими паническими воплями информирует об этом факте окружающих, а кто-то просится в туалет, а кто-то уже сходил, и теперь пытается кинуть в кого-нибудь памперс, а прибежавшая из второго салона милая девочка мило ябедничает на тихо дерущуюся в уголке парочку, да еще и старшей воспитательнице становиться плохо с подозрением на приступ псевдоксоны…

Удовольствие ниже среднего.

Привязывая к креслу последнюю орущую и брыкающуюся малолетнюю неприятность, Теннари в очередной раз мысленно клялся, что больше уже никогда и никому не даст себя соблазнить никакими повышенными командировочными. Как, впрочем, регулярно клялся сам себе все последние годы.

Проходя к своему креслу в конце второго салона, он заметил Макса и вдруг вспомнил, что за все время этого посадочного светопреставления ни разу не видел Ани. Это почему-то его несколько обеспокоило.

— Макс, ты не видел Снежанны?

Макс прижал палец к губам и показал глазами в угол. Теннари настороженно посмотрел туда, готовый к любым неожиданностям, увидел знакомый свитер, плечо и часть затылка. Ани спала, отвернувшись к борту. Но почему-то спокойнее не стало, скорее — наоборот.

 — Ей плохо?

 — Она спит… Очень устала, понимаете? Она просила меня проследить, чтобы не будили… А у вас к ней что-то срочное? Разбудить?

Макс явно заразился от Теннари беспокойством. Не дело это — детей пугать… Теннари усилием воли согнал с лица настороженно-подозрительное выражение, покачал головой. Пошел дальше.

Девочка устала, чего тут такого? Да и Макс не из тех, что устраивают подобные мелкие пакости… Во всяком случае — только не с Ани, он о ней так трогательно заботится. Вполне возможно, это именно из-за него… Впрочем, ладно — это их дела.

Вот только тревога не проходила.

Может быть, дети здесь ни при чем, а все дело во вчерашней краже из медотсека?..

* * *

Верхний Галапагос.

Отель «Хилтс».

Аликс.

Аликс задумчиво покачивала прозрачный шестигранник на узкой ладони.

Ну надо же, кто бы мог подумать…

Дилемма.

Отказаться от предлагаемой черным профи работы — но при этом самой не поиметь ничего с такой соблазнительной фишки… Или же таки дать заказчикам то, чего они просят, как и полагается всякому порядочному эриданцу, посрамив этим честь фамилии, но заработав неплохой куш… и потерять плату за бастарда. Потому что девчонка — явный бастард. Наверняка воспитывалась в какой-то глуши типа Хайгона, вот никому раньше на глаза и не попалась, но теперь кто первый увидит, тот и прав.

И что скажут старшие братья? Лучше не думать об этом заранее. Старшие братья порой бывают весьма обременительны.

Зато какая вкусная информашка!!!

— Нет, — она усмехнулась, швыряя шестигранную флешку через плечо.

Легкий шорох, движение воздуха. Нейтральный голос — голос профессионала:

— Означает это ответ на поставленный вопрос или отказ от ответа?

Аликс фыркнула. Развернулась.

Одна из семейных заповедей Скаутов гласила: «Никогда без особой на то нужды не следует ссориться с тремя силами — хорошо натасканным и обученным профессионалом, молодым сильным кланом и большими старыми капиталами.

Тем более — ОЧЕНЬ БОЛЬШИМИ капиталами».

Клановая печать у этого профессионально-бесполого существа прямо на лбу сияла пятидюймовыми буквами, слепой не пропустит, а большими капиталами от него разило так, что не справлялись кондиционеры.

 — Мое «нет» означает результаты анализа — практически нулевую вероятность причастности объекта, — ответила достаточно вежливо, о семейных традициях памятуя. Пояснила: — Это вовсе не означает, что объект абсолютно безгрешен, вас ведь, насколько я поняла, не интересовали ни прошлые, ни будущие интроспекции, только лишь отдельно взятый конкретный случай отдельно взятой конкретной смерти. Так вот, по этому — повторяю! — конкретному случаю ответ отрицательный с вероятностью девяносто девять и девять в прогрессии. Почти идеальный случай. Если вас интересует мое личное мнение, то добавлю, что с вероятностью около девяноста восьми это вообще не было насильственным актом и сын вашего нанимателя принял смертельную дозу сознательно и добровольно. Исключительный, кстати, случай — обычно безоговорочными самоубийствами считаются те, где вероятность достигает хотя бы девяносто одного процента, а выше девяноста пяти в моей практике вообще впервые.

Вот так.

С вероятностью около девяноста семи она знала, о чем он спросит теперь. И это знание не доставляло ей удовольствия.

Было одно общеэриданское правило, закрепленное генетически, и даже Скауты ничего не могли с ним поделать, хотя нельзя сказать, чтобы не пытались. Для эриданца не просто немыслимо — физически невозможно исказить передаваемую информацию.

Назовите это как хотите — кодекс, репутация, основа стиля жизни, предрассудки, коллективная склонность к массовому идиотизму, но если это закреплено генетически — с ним не поспоришь…

 — У нашего подопечного на момент исчезновения из поля зрения охраны были с собою кое-какие документы… На момент обнаружения тела их при нем уже не было. Некоторые из них обнаружены позже, в мусоре. Местонахождение остальных до сих пор неизвестно. У нас есть достоверная информация о том, что объект воспользовалась его полицейской карточкой по крайней мере один раз. Какова вероятность того, что остальные документы тоже у объекта?

Вот оно!

Теперь требовалось быть осторожной и деликатной, как слонопитек в музее кхитайского фарфора.

— Полицейская карточка — единственный документ, на котором ограничиваются лишь генокодом, на всех остальных обязательны пальчики, аура, сетчатка, фото, что, сами понимаете, сравнить гораздо проще даже при самой поверхностной проверке. — Аликс сощурилась, потерлась ухом о плечо. — Подобные документы хранить у себя человеку в ее положении… Но вас ведь не идентификационные карточки интересуют, я права? Права. Что же касается завещания… Сами понимаете, оно не относится к разряду документов, которые берут с собою просто так, на память. К тому же там ведь наверняка имеется пометка о вознаграждении для предъявителя, так?

— Мы дадим больше. — Голос спокоен.

Опаньки! Это уже становится интересным.

По-прежнему никаких обертонов, но явная концентрация опасности. С очень неприятным личностным оттенком.

Чертов гермафродит как раз сейчас подумывает над вопросом, а не слишком ли много знает эта конкретная отдельно взятая эриданка для того, чтобы оставаться и дальше, так сказать, в хорошо функционирующем состоянии, и проявит ли кто элементы особой заинтересованности, исчезни эта эриданка из числа ныне здравствующих…

На какой-то миг Аликс даже обрадовалась — Ура! Помахаемся! — однако профессиональная рациональность победила — черненький лишь повторил, меняя тональность:

— Намного больше.

— Не сомневаюсь. Я просто хотела, чтобы вы поняли — такие документы никто не берет в качестве сувениров. Оно будет предъявлено, — если уже не предъявлено! — в ближайшие же дни, как только его обладатель доберется до ближайшего филиала банка корпорации… Если, конечно, изъятие действительно имело место…

— И все-таки — есть ли вероятность?

— О, вероятность есть всегда! — Аликс повела плечом. — В принципе, есть даже вероятность того, что я ошибаюсь. Или просто лгу. Я могу подсчитать и эти вероятности, но у вас опять же не будет стопроцентной уверенности… Стопроцентно нельзя быть уверенным даже в себе, что уж говорить о других. Могу сказать сразу, что вероятность крайне низкая.

Она постучала ногтями по ручке кресла, добавила, поморщившись:

— Это, конечно, не входит в сумму сделки, но я могу построить расчетные схемы с точностью до шестого знака… Однако процент вероятности это не увеличит. Впрочем, если настаиваете, могу заняться.

Она хмыкнула и многозначительно вздернула левую бровь. Обычно это

срабатывало. Сработало и на сей раз — он молча поклонился и шагнул к двери.

Мочку левого уха кольнуло.

— Я не занимаюсь благотворительностью, — сказала Аликс нейтрально. Расценивай, мол, как угодно.

Черный профи расценил правильно — похоже, его тоже учили не ссориться без особой нужды. Остановился. Обернулся даже.

— Реалы или информация?

— Или.

— Уровень?

— Полагаюсь на вашу оценку. — Что ж, мы тоже можем быть вежливыми.

— Двенадцатый. — Думал он недолго и скорее напоказ. Не слишком-то щедрые у него хозяева. Что у нас из неоконченных тянет на двенадцатый уровень? И чтобы обязательно клан замазан был по уши.

Мысленно пролистнув три десятка потенциальных заказов, Аликс сделала выбор:

— Синтия Вильямс, два года назад, на Ариадне. Способ исполнения, внешность и личность исполнителя на сегодняшний день. И заказчик, разумеется.

— А почему вы полагаете, что мы…

— Милый, а вот обижать меня не надо.

Он подумал. Кивнул.

— Хорошо. Я передам вашу просьбу.

— Заказ.

Он подумал еще. Опять кивнул.

— Вот и ладненько.

Когда за ним чавкнула дверь, Аликс еще раз фыркнула. Риск, конечно, был. И нехилый, пятьдесят на пятьдесят где-то. Он бы мог и уточнить, а цифры — жесткая штука. Это тебе не слова, которые можно понимать, как хочется.

Но — не уточнил. И не ее вина, стало быть.

Она не лгала — семьдесят пять процентов нельзя, пожалуй, назвать слишком уж высокой вероятностью, особенно если с девяносто девятью сравнивать. Главное — сравнить умело и вовремя. И не вслух, конечно. А там — пусть понимает, как хочет, это уже не ее дело. И не ее вина.

Она еще раз фыркнула. Потянулась. Проверила защиту на окнах, заперла дверь на задвижку, прошлась по внутренним сенсорным замкам. Ребячество, конечно, но пускай завтра персонал поломает голову над тем, как она выбралась из запертой изнутри комнаты. Вот вам и еще одна легенда об эриданцах, надо же имидж поддерживать, в конце-то концов!

Аликс встала в центре квадратного ковра, оглядела помещение напоследок. Да нет, вроде ничего не забыла… Закатала на животе черную кольчужную маечку, открыв надетый прямо на голое тело серый спасательный пояс.

Вообще-то, это было запрещено. Да и поясам таким в частных руках находиться совсем не полагалось. Но где и когда это останавливало кого-то с Эридани? Расстояние она промерила до миллиметра, специально вчера по пожарной лестнице все восемь этажей чуть ли не обнюхивала. Все равно ведь иначе — никак.

Еще раз фыркнув, Аликс активизировала пояс.

И оказалась восемью этажами выше, в роскошных апартаментах А-Ль-Сью, в центре точно такого же квадратного ковра.

Впрочем, кое-какие различия все-таки имели место — этот ковер был сплошь завален грудой шелковых диванных подушек. Что оказалось весьма предусмотрительным со стороны Аликс, поскольку материализовалась она не точно на ковре, а на высоте около двух футов над ним, откуда и рухнула незамедлительно на эти самые подушки.

Аликс не опустилась до вульгарной ругани. Только снова фыркнула. Растянулась на подушках в полный рост, закинула руки за голову и позволила себе минут на двадцать расслабиться. Поморщилась — в ухо долбануло уже нехилым разрядом.

— Чип, ты свинья! Пять минут потерпеть не можешь!

— Ничего себе — пять минут! Да ты опоздала с моим кормлением почти на два часа! Хорошо еще, что я взрослый и в меру самостоятельный…

 — Не в меру самостоятельный, я бы сказала.

— Я ведь и обидеться могу.

— Ладно тебе! — Аликс встала с глубоким вздохом, сдернула левую клипсу, отщелкнула с нее прозрачный ромбик с тремя металлическими усиками, вставила его в не совсем обычного вида флешку — усики вошли в пазы с характерными щелчками. Флешку же воткнула в настольный комм.

Через голову стащила кольчужную майку вместе с оранжевой шелковой

бронежилеткой, стянула высокие ботфорты, привычно пробуя пальцами острия отвинчивающихся каблуков — хотя идиотизм, конечно, что их могло затупить здесь? — отстегнула ритуальные булавки, больше похожие на стилеты. Сложила все это в узкую щель между стенками портативного чемоданчика. Стянула в узел отросшие волосы.

— Шорты забыла!

— Кто-то наелся?

— А тебе жалко, да? Жалко?!

— Да хоть лопни — мне-то что?

— Можно подумать! Вот помру — кто тебя возить будет?

— Если ты и помрешь — то только из-за собственной вредности.

— А у меня сейчас возраст трудный!

— Скажите пожалуйста!..

Продолжая лениво переругиваться, Аликс сложила шорты к остальным ритуальным шмоткам, срезала под корень волосы, обрила голову и втерла в кожу аппилятор, замораживающий луковицы.

Пока аппилятор впитывался и высыхал, образуя защитную пленку, быстро нанесла свойственный жительницам Перекрестка яркий макияж.

Шкурка, тонкая и прозрачная, была тона на три темнее обычного цвета ее кожи и точно повторяла очертания тела от щиколоток и кистей рук до ключиц. Только в некоторых стратегических местах добавляла этим очертаниям выпуклости. Немного подумав над цветом граничных апликаторов, Аликс выбрала алый с вишнево-сиреневым отливом, как наиболее подходящий к фиолетовым линзам.

Браслеты были без претензий — просто липкие ободки. А вот горловинка — куда интереснее, под грудями она раздваивалась, огибая каждую снизу кокетливым полумесяцем, а потом шла ниже, изгибаясь и охватывая левосторонней спиралькой пупок. К ней еще полагались две вызывающе-острые шляпочки на соски, и в какой-то мере выбор Аликс был обусловлен предвкушением реакции милейшей Цинтии (или Порции) на эти очаровательные штучки.

Фыркнув в очередной раз, Аликс натянула на подсохшую голову роскошную черную гривку и критически осмотрела себя в большом трюмо.

А-Ль-Сью готова к выходу в свет. Осталось лишь придать личику утонченную томность и одеться — в понимании обитателя Перекрестка.

* * *