Солнце, луна и звезды (джен)

После дождя солнце засияет ярче

Тяжелые, серые тучи заполнили собой все небо, притягивая к себе взволнованные взгляды спешащих куда-то людей. «Пойдет ли дождь?», «О нет, снова дождь?», «Успеть бы домой, до того, как дождь начнется», — читалось на их лицах.

Холодный ветер заставлял их идти быстрее, прятать лица в шарфах, а руки — в карманах в надежде сохранить хоть каплю тепла.

Маленькая девочка сидела у окна и наблюдала за этой суетой. По ее лицу невозможно было узнать, о чем она думала, лишь взгляд, следящий за всем, и одновременно смотрящий в никуда, давал понять, что она глубоко погружена в свои мысли.

— Гермиона! — крикнул кто-то вдруг и отвлек ее от размышлений, и она, тяжело вздохнув, направилась в сторону голоса.

— Мам, ты что-то хотела? — спросила она, но ее лицо оставалось все таким же спокойным, и на нем не видно ни капли интереса.

— С днем рождения, Гермиона! — счастливо улыбаясь и, словно не замечая ее равнодушия, пропела миссис Грейнджер. Опустившись на колени, она обняла и поцеловала Гермиону. Лишь после этого на лице у той появилась едва заметная улыбка.

— Спасибо, мама, — пробормотала она и обняла миссис Грейнджер в ответ.

Увидев улыбку Гермионы, та приободрилась.

— Идем покушаем, а после пойдем покупать тебе подарок.

Девочка не выглядела заинтересованно, и заметив это, миссис Грейнджер, надеясь обрадовать свою дочь, сказала, что один подарок уже ждет ее на кухне. Но лицо Гермионы ни капли не изменилось, оставаясь спокойным, словно море в безветренный день.

Но на кухне ее лицо дрогнуло, и губы растянулись в улыбке.

— Папа? Разве тебе не надо на работу? — удивленно спросила она, вновь возвращая себе маску равнодушия.

Улыбнувшись, отец обнял ее, сказав, что не мог пойти на работу, не отпраздновав день рождения своей любимой дочери.

Миссис Грейнджер стояла рядом, смотрела на своего мужа и думала: «Это я виновата… Из-за того, что мы не уделяли ей достаточно времени, она радуется таким обычным вещам. Каждый день работа, работа, вновь работа, мы совсем не уделяли ей времени и внимания… Но теперь все будет по-другому. К черту эту работу, моя дочь намного важней этого!»

Хлопнув в ладоши, миссис Грейнджер привлекла к себе внимание и строго сказала всем садиться за стол, а то они останутся голодными. Ей бы даже поверили, если бы на ее лице не была широкая улыбка.

Они сидели за столом и разговаривали, а родители Гермионы с восторгом наблюдали, как ее спокойное и немного равнодушное выражение лица, сменяется робкой улыбкой и тихим неуверенным смехом.

А Гермиона… Она просто радовалась, ведь хоть она и умная, и понимала, что родители должны работать, это не отменяло того, что она всего лишь ребенок, который хочет от них внимания.

Но одна мысль не давала ей в полной мере насладиться этим временем. Она думала о том, что завтра все вновь вернется к тому, что было, и она снова будет видеть родителей лишь рано утром и поздно вечером.

Они хотели поехать в город, но на улице пошел сильный дождь. Вода текла и текла, крики и голоса превращались в непонятный гул, гудели машины, но дождь все продолжал идти, не обращая внимания на земную суету...

Родители выглядели такими грустными, что Гермиона думала о том, как их приободрить, и спустя минуту она нашла более-менее подходящий способ. Прокушенная в попытках сдержать смех щека заболела, но она не обращала на это внимания.

Приблизившись к ним, она спокойно и даже немного равнодушно сказала:

— Мам, пап, если мы не поедем в город за подарком, можно попросить у вас что-то сейчас?

Они выглядели удивленными, но заверили Гермиону, что она может просить все, что захочет.

— Я хочу, чтобы мы вместе посмотрели фильм, — задумавшись, она на секунду остановилась, но, кивнув, продолжила: — фильм можете выбрать сами.

— Фильм? — растерянно спросил мистер Грейнджер.

— Я думал, ты попросишь, чтобы мы купили тебе сто книг или что-то в таком духе, — весело сказал он, и, подмигнув Гермионе, прошептал: — Кстати, у меня есть для тебя те книги, которые ты давно хотела, но мама не разрешала их тебе купить.

— Правда? — удивилась Гермиона.

— Ты ведь хотела книги про медицину и психологию? — неуверенно произнес он и посмотрел на нее.

— Что?! — возмущенно крикнула женщина, — Я же запрещала тебе покупать Гермионе такие книги, ей всего восемь лет!

— Дорогая, наша дочь очень умная, если не сказать гениальная, и она знает, что хочет делать в будущем, как я могу мешать ей в этом?

Женщина выглядела злой, но спустя мгновение ее плечи опустились, а лицо стало грустным:

— Но ведь… Она еще ребенок. Я всего лишь хотела, чтобы у нее было нормальное детство, неужели я не права? — в ее взгляде было столько боли, что Гермионе показалась, словно она тонет и захлебывается этой болью.

Подбежав к своей маме, Гермиона обняла ее, стараясь успокоить, и прошептала, что если она так хочет, Гермиона не будет читать эти книги.

Мистер Грейнджер подошел к ним и обнял их обеих. Гермионе стало так тепло, словно это не она мгновение назад не могла вздохнуть от боли во взгляде ее мамы.

Гермионе было страшно, и она пообещала себе, что больше никогда не доведет свою маму до слез и не причинит своим родителям боли.

Ее папа выбрал милый и добрый фильм, и спустя какое-то время ее родители успокоились, и когда-нибудь они забудут то, что произошло сегодня. Они забудут. Но не Гермиона. Она всегда будет помнить об этом случае и о своем обещании.

Дождь медленно затихал, пока не прекратился вовсе. Ветер разгонял тучи, пока наконец-то из-за них не показалась синева небес. Лучи солнца пробивались сквозь тучи, блестя в лужах и капельках дождя.

Люди улыбались солнцу, снимали шапки и шарфы и не спеша прогуливались, смотря на небо. Дождь закончился, небо засияло синевой ярче прежнего, а солнце стало во много раз ярче и светлей.

Земные огни затмили звезды

Луна ярко сияла на ночном небе, но звезд, к сожалению, почти не было видно. Земные огни затмевали своей яркостью звезды. Гермиона лежала в кровати и смотрела на небо, думая об этом.

«Звезды… Раньше люди смотрели на них, мечтали о звездах, молились звездам. А сейчас… У каждого есть свой свет, и звезды людям больше не нужны. Должно быть, поэтому звезды больше не видны, ведь люди больше не хотят их видеть. Наверное, это обидно…» Она уснула, так и не успев как следует обдумать эту странную для нее мысль.

Проснувшись утром, она так и не вспомнила об этой мысли, уверенная, что звезды не видны из-за того, что на земле так светло, а вовсе не из-за такой глупости, как чувства.

* * *

Гермиона медленно шла в школу, наслаждаясь лучами солнца и пением птиц. Времени, чтобы посидеть в парке с книгой у Гермионы не было, но хоть по дороге в школу она могла насладиться так редко бывающей в этих краях хорошей погодой. Главное только не опоздать.

Зайдя в класс и сев на свое место, Гермиона достала все нужное из сумки и положила на стол.

Вокруг нее разговаривали и смеялись дети, они бегали и играли, а она спокойно сидела на своем месте. Смотря на них, она думала о том, что они странные.

«Почему? Почему они бегают, а не ждут спокойно учителя?»

Гермиона была умной, но не понимала их.

Когда урок начался, Гермиона все еще была погружена в свои мысли.

«Почему? Почему они разговаривают друг с другом, а не слушают учителя?»

Гермиона все не могла их понять. Разве они не знают, как важно учиться? Скоро ведь экзамены, а они даже и не думали начинать.

Гермиона не понимала. Люди такие сложные…, а темы в учебнике — нет, поэтому Гермиона вновь и вновь поднимала руку, отвечая на вопросы учителей, стараясь забыть о том вопросе, на который она не могла найти ответ.

* * *

Сидя на стуле, Гермиона смотрела в окно. Учительница что-то говорила, но Гермиона не слушала ее. Проникая в комнату из-за занавесок, солнечные лучи красиво блестели на стеклянных поверхностях.

На улице вновь собирались тучи, и Гермиона старалась насладиться каждым лучиком солнца и каждой каплей тепла. Несмотря на усталость, Гермиона радовалась солнцу.

— Мисс Грейнджер… — миссис Смит тяжело вздохнула и замолчала.

Это привлекло внимание Гермионы, и она повернулась в сторону учительницы. Она выглядела такой усталой, и Гермионе стало ее жаль.

— Ми… Гермиона, ты ведь умная девочка.

Гермиона вопросительно посмотрела на нее, ожидая продолжения, но миссис Смит молчала. Медленно кружились в воздухе пылинки, мерно тикали часы.

Немного подумав, Гермиона могла бы понять, что миссис Смит хочет сказать, но в голове было пусто, а мысли были такими запутанными и медленными.

Вздохнув, миссис Смит продолжила говорить, не смотря в сторону Гермионы:

— Ты ведь умная девочка и должна понимать, как важны друзья, особенно для детей.

Гермионе было все равно, что говорит миссис Смит, она лишь хотела побыстрее вернуться домой и продолжить читать книги.

— Что… Что вы хотите от меня? Это ведь не первый наш разговор об этом, и вы должны были давно понять, что это бесполезно. И бессмысленно.

Гермиона говорила равнодушно и медленно, словно ее вовсе не волновало то, что происходит, и лишь немного поджатые губы показывали, как неприятен ей этот разговор.

— Гермиона… Я понимаю, что ты считаешь детей в классе глупыми, и что твои попытки подружиться не были особо удачными, но признай, что в этом есть и твоя вина, — миссис Смит выглядела немного раздраженной.

Гермионе наскучил этот разговор, но зачем-то она сказала то, о чем они обе знали, но считали важным никогда не говорить.

— Им все равно.

После этого раздражение миссис Смит мгновенно пропало, а ее лицо наполнилось грустью. Гермионе было все равно. Только глаза немного защипало, но это наверняка из-за солнечных лучей, попавших в глаза.

— Ты не права, им вовсе не все равно… — миссис Смит попыталась отрицать очевидное, но даже она сама понимала, насколько жалко и неправдоподобно звучали ее слова.

— Они не любят и не ненавидят меня, они не смеются со мной и не смеются надо мной. Я просто не существую для них, просто воздух, невидимка, — хоть Гермиона и говорила себе, что ей все равно, ее голос звучал удивительно горько, и, поняв это, она изумленно замолчала.

— Я… Я на самом деле не знаю, что с этим делать, я не знаю, как помочь тебе, — миссис Смит покачала головой и печально вздохнула.

Медленно текли секунды, минуты, солнечные лучи давно пропали, но они все так же молча сидели. Каждая была погружена в свои мысли, и лишь стук в дверь заставил их очнуться.

— Войдите! — громко сказала миссис Смит и, взглянув на Гермиону, пробормотала: — Ты можешь идти, продолжим наш разговор в другой раз.

— До свидания, миссис Смит.

Гермиона не обращала внимания на того, кто зашел в кабинет, или о чем они говорили, она просто поспешила домой.

* * *

Лежа вечером в кровати, Гермиона смотрела на небо. Ярко сияла луна, но звезд почти не было видно. Зато был ясно виден свет уличных фонарей и свет в окнах чужих домов.

Почему-то стараясь не вспоминать сегодняшний день, Гермиона думала о прочитанных книгах и разных других вещах, старательно отгоняя от себя мысли о разговоре с миссис Смит.

Поняв, что это бесполезно, она начала раз за разом прокручивать его в голове и не могла перестать думать о нем.

— Что за глупости… — тихо пробормотала Гермиона, — с чего она взяла, что я хочу дружить с этими глупыми и невоспитанными детьми? — Гермиона никак не могла заснуть, все продолжая думать об этом.

— П-ф-ф, как будто мне вообще нужны друзья, мне и одной хорошо, к тому же, у меня есть родители и книги, мне этого вполне достаточно, — ее голос звучал очень уверенно, только почему-то глаза опять защипало, наверняка из-за света луны или звезд.

Закрыв глаза, Гермиона постаралась побыстрее заснуть, и спустя какое-то время в комнате слышалось лишь ее тихое сопение.

Тихо тикали часы, на улице проносились машины, но их было совсем не слышно. Ярко на небе светила луна, и яркие звездочки мерцали на ресницах маленькой девочки. Всего лишь звезды, ничего больше...

Рассвет

Тяжелые серые тучи скрыли собой луну, а солнце давным-давно уже скрылось за горизонтом, но Гермиона все сидела за столом и крутила в руках палочку, словно не веря, что все это не сон. Виноградная лоза, сердцевина из сердечной жилы дракона, десять и три четверти дюйма. Волшебная палочка. Ее волшебная палочка. Совсем как в детских сказках...

Гермиона не верила. Она хотела, на самом деле, очень хотела и она честно пыталась поверить, но не могла. Страшно… Так страшно поверить, принять этот новый волшебный мир, чтобы через мгновение он рассыпался в ее руках на тысячи стеклянных осколков, которые, она знала это наверняка, глубоко вопьются в ее сердце и ранят его.

Мерно тикали часы, за окном с грохотом проезжали машины, с криками и смехом проходили люди, но Гермиона ничего не слышала. Она словно внезапно оглохла и ослепла, потерявшись в водовороте захлестнувших ее чувств.

Почувствовав прикосновение к плечу, Гермиона вздрогнула и быстро обернулась.

Шагнув назад и подняв руки, мистер Грейнджер, словно извиняясь, улыбнулся:

— Прости, я стучал, но ты не слышала, так что я решил войти, а то скоро твоя мама услышала бы стук и проснулась, пускай отдохнет, она сегодня много пережила. Как ты?

— Немного странно, но в целом нормально, — спокойным и немного равнодушным голосом ответила Гермиона, несмотря на то, как плохо ей было на самом деле. Это неважно… Она должна быть сильной, должна. Она не хочет, чтобы ее родители волновались о ней, ведь у них и так много забот и проблем, так что хоть она не будет им проблемой...

— Гермиона… — устало вздохнув, мистер Грейнджер подошел к ней и заключил в объятия. Удивление наполнило Гермиону, но она молча обняла его.

— Гермиона… Я знаю, что ты сильная, умная, добрая, но… Не забывай, что тебе всего одиннадцать и что ты моя дочь.

Отстранившись, но не разрывая объятий, Гермиона с непониманием посмотрела на своего папу. Она никак не могла понять, к чему эти слова, и, прочитав это в ее взгляде, мистер Грейнджер устало вздохнул.

— Я хотел сказать, что ты не должна справляться со своими проблемами самостоятельно, ведь у тебя есть я и твоя мама, и мы всегда тебе поможем и поддержим тебя. Не нужно держать все в себе, доверься нам, ведь мы всегда будем на твоей стороне.

— Все в порядке, не волнуйся, — упрямо повторила Гермиона, несмотря на мешающий говорить ком в горле. — Я в порядке, я справлюсь со всем этим… — сглотнув, и уткнувшись лицом в рубашку своего папы, она еле слышно, надеясь, что ее услышат и боясь этого, пробормотала: — спасибо...

— Если ты не хочешь ехать, ты только скажи, и папа обязательно что-то придумает, — крепко прижав к себе Гермиону, ласково сказал он.

Крепко зажмурившись, Гермиона старалась сглотнуть этот душащий ком и выровнять свое дыхание. Почему-то слезы жгли ее глаза, и ей хотелось кричать. Громко кричать, воя и срывая голос, чтобы все услышали и увидели, но она молчала. Лишь одинокая слезинка скатилась по ее щеке и спустя мгновение впиталась в ткань рубашки.

— Я… Я постараюсь справиться. Найду себе там хороших друзей, а может даже влюблюсь. Буду делать глупости и влипать в разные истории. Я постараюсь понять, зачем все это нужно, и не буду только читать книги. Я обещаю, — она подняла голову, и серьезно посмотрела в глаза своего отца.

— Я верю, — мягко ответил он и погладил Гермиону по голове.

Пожелав Гермионе спокойной ночи, он вышел и закрыл за собой дверь. Теперь он больше не улыбался, и в его глазах блестели слезы.

А Гермиона легла спать со спокойной душой и с уверенностью, что она справится. Если не ради себя, то ради них. И когда все силы иссякнут и ее руки опустятся, она вспомнит их поддержку, объятия и улыбки, и пойдет вперед, не смотря ни на что.

Тучи медленно рассеялись, луна ярко засияла на ночном небе, и замерцали звезды. Спустя какое-то время, тучи и звезды совсем пропали, а небо медленно становилось светлее. Рассвет. Солнце ярко осветило собой весь мир, унося все тревоги и печали, и лунный свет совсем исчез, оставив лишь бледную тень луны на небе.