Годрик (гет)

Поиски привели Гермиону в Даллас. Жаркая по британским меркам погода, ветер, забивающий волосы и глаза песком, удушливый тяжелый воздух — нет, лучше уж привычные туманы и дожди, решила она.

Почему вообще Годрик оказался на этом континенте? Оставалось надеяться, что Компас Саейра показывает правильное направление. Конечно, прежде чем отправиться в путь, она протестировала его работу на профессоре Дамблдоре, да упокой Мерлин его душу. Положила на несколько часов очки-половинки рядом с Компасом, позволяя артефакту впитать в себя их энергетику. Затем специальным заклинанием перенесла стрелки Компаса на карту Шотландии (нужно же было определить допустимый масштаб поиска) — и одобрительно кивнула, увидев моментально появившуюся точку рядом с Черным озером.

Все работало. Эта чудесная реликвия поразительным образом определяла по личной вещи, жив человек или нет. Собственно, именно так ее и использовали многие столетия, пока маглорожденному французскому волшебнику Мигелю Саейру не пришло в голову поместить камень в компас. Если артефакт светился — значит искомый человек был мертв, и тогда с помощью указателей компаса его тело легко было найти. На живую энергию реакции не возникало, именно поэтому как полноценный поисковый артефакт Компас не использовался. Более века назад он и вовсе исчез, считаясь безвозвратно утерянным долгие годы. До тех пор, пока в Малфой-мэноре не провели обыск.

Гермиона не была уверена, что Компас сможет отыскать волшебника, умершего целое тысячелетие назад. Сначала артефакт никак не отреагировал на дневник Гриффиндора, но уже по прошествии сорока минут начал едва заметно мерцать, а спустя сутки — четко и ясно показывал направление. Оказалось, тело Годрика захоронено где-то в Техасе. Этой информации было достаточно, чтобы незамедлительно отправиться в Штаты. Что Гермиона и сделала.

Лишь одно смущало ее — точка на карте иногда… двигалась. Гермиона заметила это уже по прибытию, во время составления своего дальнейшего маршрута. Она никак не могла объяснить этот феномен, разве что неисправностью артефакта. В конце концов, не мог же какой-то фанатик возить останки Гриффиндора с места на место? Вариант с прахом в урне отпадал сразу — в «Прикладной артефактологии» писалось о том, что в случае кремирования камень не работает.

Сняв номер в первом попавшемся отеле, она планировала расспросить местных жителей о том, что находится на интересующем ее участке карты, но те были весьма неприветливы, а с наступлением темноты и вовсе расползлись по домам. По-хорошему, следовало бы разобраться в происходящем, но она рассудила, что сейчас есть проблемы поважнее, а к могиле Годрика можно отправиться и без предварительной разведки.

Вот только точка на карте снова поменяла положение, и Гермиона уже не могла списать случившееся на неисправность артефакта. Гриффондора явно кто-то перемещал. Это совершенно не укладывалось в голове!

Аппарировать в незнакомом городе она не рискнула, поэтому поймала такси и попросила отвезти ее по указанным координатам.

— О нет, мисс, — замотал головой таксист, когда услышал адрес. — Я не повезу вас в этот район.

— Но почему? — искренне удивилась она.

Некоторое время мужчина буравил ее изучающим взглядом.

— По акценту слышу, что вы не местная, — наконец, сказал он таким тоном, словно это все объясняло. — Ночью в этот квартал Далласа умный человек не сунется. Если вам дорога жизнь, отправляйтесь в отель и не высовывайте оттуда нос до самого утра.

— Да что здесь происходит?! — воскликнула Гермиона, но таксист поднял стекло на водительской дверце и стартанул с места так быстро, что она не успела и глазом моргнуть.

Следующий оказался сговорчивее. Она предусмотрительно сунула ему купюру покрупнее и назвала другую улицу, расположенную на карте чуть ближе к той, где они сейчас находились. Водитель странно икнул, но молча поехал, куда сказано.

Квартал казался неухоженным и даже заброшенным, несмотря на множество неоновых вывесок и шум, доносящийся из темных зданий без окон. Гермиона накинула мантию-невидимку, сжала палочку в одной руке и Компас в другой — и отправилась на поиски захоронения Годрика Гриффиндора.

От абсурдности происходящего хотелось рассмеяться в голос. Здравый смысл подсказывал, что могила такого великого мага попросту не может находиться здесь. Очевидно, артефакт Саейра сошел с ума, и она — вместе с ним, раз до сих пор не повернула назад. Было даже немного страшно, но Гермиона быстро взяла себя в руки.

Некоторое время она петляла между зданиями в надежде отыскать нужное направление. До тех пор, пока на одной из узких улочек не наткнулась на шокирующее, пробирающее до костей зрелище.

Худой длинноволосый мужчина с такой скоростью вколачивался в опрокинутое на мусорный бак тело, что Гермиона поначалу разглядела только смазанное светлое пятно и лишь спустя несколько секунд, когда мозг обработал информацию, смогла интерпретировать увиденное. И позы мужчин, и громкие стоны первого, и характерные движения второго, определенно не человека, — все это говорило само за себя.

Потрясенно охнув, она попятилась назад. В тот же момент существо застыло и обернулось. В темноте отчетливо блеснули клыки, и Гермиона с ужасом поняла, что перед ней — вампир. Он повел носом, втягивая воздух, она замерла, не дыша, но ситуацию спас голозадый парень, который захныкал и нетерпеливо качнул бедрами, призывая вампира продолжить свое занятие. И тот продолжил. Несколько раз толкнулся членом в любезно подставленную задницу, затем утробно зарычал и одним молниеносным движением оторвал своей игрушке голову.

Гермиона оцепенела. Истошный крик намертво застрял в горле, когда отброшенная голова парня шлепнулась в нескольких метрах от ее ног и покатилась в сторону. Вампир тем временем припал к фонтанирующей аорте; кровь хлестала такой струей, что он захлебывался, но пил жадно, словно в последний раз.

Ярость поднялась в душе темной лавиной. Прежде чем поняла, что делает, Гермиона направила палочку на вампира и мазнула таким мощным Диффиндо по его шее, на который только была способна. Вампир успел лишь непонимающе моргнуть, его голова, отсеченная от тела, медленно качнулась влево, а затем с громким хлюпающим звуком взорвалась прямо на глазах. Следом и обезглавленное тело растеклось по земле бесформенной лужей из плоти, крови и одежды.

Гермиону моментально вывернуло.

Затем она утерла рукавом рот и побежала прочь. И бежала до тех пор, пока легкие не обожгло из-за нехватки воздуха. Оказавшись как можно дальше от злополучного переулка, она свернулась калачиком прямо на мокром асфальте. Слез не было — лишь крупная дрожь по всему телу и огромное желание отключиться прямо здесь и сейчас.

Сжав волю в кулак, она приказала себе собраться.

Очевидно, этот район кишел вампирами — вот почему пожилой таксист отказался сюда ехать. Но как местные авроры могли допустить существование вампирской общины посреди мирного города? И главный вопрос: как со всем этим был связан Гриффиндор?

Либо Компас повел по ложному следу, либо вампиры похитили останки Годрика, что само по себе звучало нелепо, либо… Последний вариант казался абсурдом. Нет, такого просто не могло быть!

Одно она знала наверняка: оставаться здесь опасно. Но если уйдет сейчас — скорее всего, потеряет Хогвартс навсегда. А подобное Гермиона допустить не могла. Она пообещала себе, что проверит точку, на которую указывает артефакт Саейра, а потом, располагая информацией, вернется в отель и тщательно все обдумает.

* * *

Гермиона отправилась обратно — Компас упорно вел к месту недавнего кошмара. Вдруг она резко остановилась, внезапно вспомнив о том, что в сумочке, вообще-то, есть настоящее сокровище. Экстренный случай, для которого был прибережен Феликс Фелицис, несомненно, настал. Влив в себя добрую половину флакона и проверив, плотно ли захлопнута мантия-невидимка, Гермиона дождалась, пока пройдет головокружение, сделала глубокий вдох и продолжила путь.

Она обошла подсыхающую лужу крови, еще недавно бывшую вампиром, и обезглавленное голое тело, так и лежащее до сих пор на мусорном баке. К горлу подступила волна желчи, но Гермиона задержала дыхание и быстро преодолела узкий проход между зданиями. Выдохнув, она сверилась с Компасом и пересекла проезжую часть. Где-то вдалеке слышались звуки шумной вечеринки. Преодолев еще несколько поворотов, она, наконец, остановилась перед высоким зданием. Компас показывал на отель «Кармилла» — судя по свету в окнах и музыке, доносящейся, с последнего этажа, ей нужно было именно туда.

Быстро обнаружив черный вход в здание, Гермиона легко справилась с замком с помощью простейшей Алохоморы и тихо скользнула внутрь. Вокруг стояла кромешная тьма, и только приглушенные звуки, доносящиеся с верхнего этажа, подсказывали, в каком направлении двигаться. Использовать Люмос было рискованно — пришлось ухватиться за перила и подниматься по лестнице на ощупь. Несколько раз она проверяла Компас, но стрелки по-прежнему показывали одно и то же направление. Годрик Гриффиндор, точнее то, что от него осталось, определенно находился в этом здании.

Чем выше она поднималась, тем оживленнее — и светлее — становилось вокруг. На одном из последних этажей показались первые вампиры — судя по скорости их движений, это были именно они. А на следующем — довелось в буквальном смысле столкнуться с двумя полуголыми девицами. Те были насколько пьяны, что громко рассмеялись и преспокойно прошли мимо невидимой преграды.

Наконец, она добралась до последнего этажа. Стоило открыть дверь, отделяющую лестничный пролет от помещения, как по ушам тут же ударила музыка. Здесь было столько народу, что Гермиона застыла на месте и с ужасом подумала, что в такой толпе непременно с кем-нибудь да столкнется, и тогда все прикрытие полетит к Мордреду.

Но ей везло.

Она ловко лавировала между телами. Какая-то блондинка танцевала на столе в одних чулках, двигаясь при этом так неуловимо быстро, что какое-то время Гермиона с открытым ртом наблюдала за этим завораживающим зрелищем. Вокруг сновало множество оголенных людей: некоторые из них просто общались между собой, другие — с явным удовольствием на лице кормили вампиров, а кто-то предавался плотским утехам прямо на глазах толпы. Гермиона покрылась испариной и покраснела, несмотря на то, что никто не мог ее видеть. Было чертовски стыдно, но она не могла отвести глаз от одной особенно жаркой парочки на диване. Лишь почувствовав предательскую влагу между ног, поспешно напомнила себе о сцене из переулка и только тогда нашла силы пройти мимо.

В другом помещении оказалось значительно тише. И уже не пахло сексом. Зато сразу несколько вампиров повернули головы в сторону Гермионы. Она замерла в оцепенении и стояла так до тех пор, пока не получила увесистый толчок в бок. Кто-то вошел в комнату следом, и это отвлекло всеобщее внимание от подозрительно скрипа двери минутой ранее.

Только тогда она выдохнула и огляделась вокруг. Это помещение было намного просторнее и тянулось на всю ширину здания. Из окон открывался красивый вид на ночной Даллас. Но куда большее внимание привлекала цепочка из выстроившихся в очередь вампиров. Тихо подкравшись к источнику столпотворения, Гермиона с удивлением обнаружила там молодого парня, мирно сидящего в кресле. Короткая стрижка, спокойный взгляд, странные татуировки, выглядывающие из-под ворота обычной серой футболки. Он казался безобидным и даже милым, но, судя по толпе, выстроившейся к нему на аудиенцию, подобное впечатление было обманчивым.

Гермиона вжалась в закуток у кресла, боясь сделать лишний вдох, и стала наблюдать.

Каждый, кто подходил к «парню», уважительно кивал ему и, что-то быстро проговорив, освобождал место следующему. Так, словно все они выражали ему почтение.

— С возвращением, Шериф, — пробасил огромный бородатый вампир. — Нам всем стало легче.

Интересно, какой статус у вампирского шерифа? Что вообще означает это звание? Гермиона никогда о подобном не читала. Откровенно говоря, до этого дня она вообще не подозревала, что вампиры, которых они изучали в Школе, могут оказаться далеко не единственными представителями своего вида.

Толпа вокруг вдруг загалдела и расступилась перед женщиной, которая волоком тащила за собой окровавленного взмокшего мужчину.

— Я привела предателя! — сообщила она, толкнув своего пленника к ногам сидящего в кресле Шерифа.

— Хьюго? — спросил тот, и Гермиона впервые услышала его голос. Шериф говорил тихо, но уверенно — так, словно твердо знал, что каждый в этой комнате его услышит. — Он твой смертный, верно?

— Да, — кивнула вампирша. Ее лицо на миг исказилось от боли.

— Ты его любишь? — Шериф слегка склонил голову набок.

— Я… — она запнулась, не зная, что ответить. Лишь бросила на предателя быстрый взгляд со смесью нежности и отвращения и едва слышно прошептала: — Я думала, что люблю его.

Подбородок Хьюго задрожал, вампирша не сдержалась и тоже расплакалась.

Гермиона с удивлением смотрела на кровавые слезы, текущие по лицу женщины, и пыталась не позволять сиюминутным эмоциям вызвать в ней жалость к этим существам. Сейчас вампиры казались слишком уж человечными. Но она видела правду своими глазами. И не могла позволять себе заблуждаться.

— Похоже, ты все еще его любишь, — улыбнулся Шериф.

— Да, — призналась вампирша. — Прости. — И, совладав с эмоциями, добавила: — Но ты — мой Шериф. Делай, что считаешь нужным.

Несложно было представить дальнейшую судьбу бедолаги. Гермиона понимала, что вмешаться — значит подписать себе смертный приговор, но и оставаться безучастной она не могла. Пальцы сильнее сжали палочку, тело напряглось...

— Ты свободен, — вдруг сказал Шериф стоящему перед ним на коленях Хьюго. Тот, очевидно, уже прощался с жизнью и сейчас, судя по невнятному мычанию и круглым от удивления глазам, не мог поверить услышанному.

Гермиона пребывала в таком же смятении. Ей вдруг подумалось, что на кровожадного монстра этот Шериф совершенно точно не похож. Если, конечно, здесь нет подвоха.

— Что? — бородатый вампир был явно не согласен с таким решением.

— Смертный свободен, — повторил Шериф, глядя вампиру прямо в глаза.

— Это насмешка? — не унимался тот.

— Это мой вердикт, — уже жестче сказал Шериф. И перевел взгляд на высокого блондина в черной майке, который тут же выступил из толпы. — Эрик, проводи смертного. Убедись, что он уедет невредимым.

— Слушаюсь, Годрик.

Гермионе показалось, что земля ушла из-под ног. Словно в стоп-кадре она повернула голову в сторону Шерифа, еще раз внимательно обвела взглядом его татуировки, темные короткие волосы, юное лицо, возможно даже щетиной не тронутое — нет, он абсолютно точно не был похож на их Гордрика Гриффиндора! Высокого, могучего, рыжего волшебника с длинной бородой и густыми усами. Невозможно!

Вспомнив о Компасе, она тут же достала его из кармана. Ровная светящаяся стрелка указывала прямиком на Шерифа. Факты говорили сами за себя, но Гермиона все равно не понимала. Происходящее казалось ей сюрреалистичным розыгрышем.

Она готова была найти забальзамированный труп Гриффиндора. Или дряхлого тысячелетнего старика, искусственно продлевающего жизнь каким-нибудь эликсиром. Даже к Годрику-вампиру в глубине души приготовилась. Но, Мерлин всемогущий, разве мог он оказаться совершенно другой личностью? В голове не укладывалось!

Тем временем толпа вокруг Годрика рассосалась, вампиры разбрелись по этажу, занимаясь каждый своими делами. Смех зазвучал громче, изредка его разбавляли тихие стоны и короткие вскрики. Гермиона так и осталась стоять возле кресла. Ведь шевельнется — и вампир услышит. Но если это и есть Гриффиндор, разве нужно его бояться?

Годрик молча наблюдал за своими подопечными. Лицо не выражало ничего, кроме, разве что, разочарования. К нему подошел Эрик — тот самый вампир, который провожал Хьюго к выходу. Эрик был настолько высок, что пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть черты его лица. Светлокожий блондин, он напоминал викингов из скандинавских легенд — не хватало разве что бороды и длинных кос. Выглядел Эрик весьма внушительно и казался значительно опаснее Годрика. Но то, как преданно он склонился на одно колено, с каким почтением опустил голову, говорило об его отношении к Годрику лучше любых слов.

— Я привел тебе человека с четвертой отрицательной. Очень редкая группа.

— Спасибо, — отозвался Годрик. — Но я не голоден.

— Ты должен поесть, — настаивал Эрик. — Сомневаюсь, что в Братстве тебе что-нибудь предлагали. — Улыбка медленно сползла с его лица, когда он понял, что Годрик никак не реагирует на сказанное. — Почему ты не захотел уйти, когда я за тобой пришел?

— Они не так уж плохо ко мне относились. Ты удивишься, насколько люди ординарны.

— Они только и делают, что раздувают ненависть к нам!

— Давай посмотрим правде в глаза, — тихо произнес Гордик. — Мы страшны. За тысячи лет мы не развились. Лишь стали страшнее, злее. Я не вижу опасности в том, чтобы относиться к людям как к равным. «Братство Солнца» родилось, потому что мы никогда этого не делали.

Гермиона не до конца понимала, о каком Братстве идет речь, но судя тому, что она успела услышать за сегодня, это была магловская организация вампироненавистников, которые каким-то невероятным образом удерживали Годрика в плену. И сейчас она находилась на вечеринке в честь его возвращения.

— Поэтому ты не сопротивлялся, когда они тебя пленили? — спросил Эрик.

— Я мог убить всех их за считанные минуты, — мягко ответил он. — Но что бы это доказало?

Эрик выглядел обескураженным. Ему потребовалось время, что осознать слова Годрика в полной мере.

Задумалась и Гермиона. В таком Годрике она могла узнать Гриффиндора, хоть до сих пор и не верила до конца, что это он.

Внезапно в другом конце помещения разразился скандал. Годрик метнулся к толпе, а Эрик поледовал за ним. Гермиона была счастлива воспользоваться всеобщим ажиотажем и размять затекшие конечности. Пока никто не слышал, она с превеликим наслаждением потянулась до хруста в позвонках, затем поспешила к остальным.

— Спрячь свои клыки, — Годрик за шею удерживал вампиршу в красном платье, которая, очевидно, намеревалась разодрать глотку девушке напротив. — Сейчас же.

Та послушно кивнула. Клыки с тихим щелчком втянулись в десна.

— Я не знаю, кто ты, и мне все равно. Но эта смертная, — Годрик посмотрел на девушку, — доказала свою смелость и преданность нашему виду. А ты все равно относишься к ней, как ребенок к стрекозе, когда он ради развлечения отрывает ей крылышки. Понятно, почему они нас ненавидят.

— Она меня спровоцировала! — попыталась оправдаться вампирша.

— А ты, — угрожающе тихо произнес Годрик, — спровоцировала меня. Я мог бы сломать тебя как прутик. — Вампирша сжалась всем телом. — Но не сделал этого. Ты древний вампир, я это вижу. За сотни лет ты могла бы изменить свое поведение, но не сделала этого. И я страшусь за всех нас, — сказал он громче, — за людей и вампиров. Нам необходимо уже сейчас научиться жить мирно, иначе с запуском синтетической крови и выходом вампиров из тени разразится настоящая война.

Перед глазами тут же пронеслась сцена в переулке. Гермиона искренне сомневалась в том, что вампиры смогут мирно сосуществовать с маглами. Уж точно не все из них. Это как выпустить удава в клетку с кроликами. И о какой синтетической крови идет речь?

В любом случае, она увидела достаточно, чтобы проникнуться симпатией к Годрику. Несмотря на то, что обещала себе лишь разведать обстановку и ничего не предпринимать, она решила поговорить с ним. Возможно, уверенности прибавлял выпитый Феликс Фелицис, но независимо от того, был этот Годрик Гриффиндором или нет, Гермиона чувствовала, что готова рискнуть и спросить у него это лично. В худшем случае он ее выгонит, а в лучшем — она получит ответы на все свои вопросы.

Осталось только дождаться, когда вампиры разойдутся, и Годрик останется один.

— Простите, пожалуйста, — раздалось позади. Гермиона на секунду подумала, что обращаются к ней, но, оглянувшись, увидела взмокшего темноволосого парня в теплой, явно не по погоде куртке, который обводил взглядом помещение. Отчего-то неприятно засосало под ложечкой. — Я прошу вашего внимания, — громко произнес он. — Меня зовут Люк Макдональд. Я член «Братства Солнца». И принес вам весточку от преподобного Стива Ньюлина.

Сказав это, он распахнул куртку. Гермиона успела увидеть обмотанное серебряными цепями тело и красный мигающий таймер.

А потом прогремел взрыв.

* * *

Она не понимала, где находится и что с ней произошло. Помнила лишь агонию, ощущение ускользающей связи с телом и темноту, поглотившую все вокруг. А потом соленый, непривычный вкус, заставивший ее вернуться. И боль, боль, боль, которая не отпускала ни на миг.

Когда она пришла в сознание во второй раз, вокруг было светло и тихо. Сначала ощутила мягкую кровать под собой и лишь затем — собственное тело, укрытое одеялом.

Несколько секунд потребовалось, чтобы восстановить в голове цепочку событий. Теперь Гермиона четко вспомнила, как взрывная волна отбросила ее вместе со всеми и как после, сломанной куклой лежащая в куче тел, она увидела собственный желудок. Дым, крики и чью-то руку, упавшую прямо на ее лицо, она тоже помнила. И мысль, которая пульсировала в голове в самый последний миг.

Гермиона четко и ясно понимала: той ночью она умерла. Но как она может быть мертвой, если каждая клетка ее тела болит?

— Я вампир? — прохрипела она. И тут же закашлялась — так сильно, что из глаз брызнули слезы.

Внезапно под затылок скользнула холодная ладонь, приподнимая ей голову, а в рот полилась приятная живительная жидкость. Гермиона распахнула глаза и увидела перед собой лицо Годрика. Одновременно с этим, глотая, она осознала, что именно пьет.

Вода. Это была вода.

Очевидно, на ее лице отобразилось столь явное облегчение, что Годрик не сдержал улыбки.

— Спи, — тихо сказал он. — Ты в безопасности. И ты не вампир. Об остальном поговорим позже.

Гермиона отключилась.

* * *

Выздоровление шло медленно, но верно. Трижды в день к ней заходила пожилая женщина, чтобы сменить повязки и напоить бульоном. Большую часть времени Гермиона спала.

Годрик не появлялся. А женщина на вопросы не отвечала. Сказала ждать — и больше ни слова.

На третьи, по ее подсчетам, сутки, Гермиона смогла встать с постели. Дико хотелось в душ. Засохшие ошметки плоти в волосах явно не способствовали хорошему самочувствию.

Дрожащими руками она размотала повязки и впервые после случившегося взглянула в зеркало. Практически весь живот был покрыт широкими ярко-розовыми рубцами. Перед глазами вспышкой промелькнуло воспоминание о кровавом месиве, которое не так давно было на их месте, и Гермиона поежилась. Оглядев себя со всех сторон, она насчитала не менее двух десятков мелких отметин по телу — кожа на них отличалась по цвету и была немного сморщенной, как бывает после сильного ожога. В целом, выглядела она очень даже сносно, особенно учитывая, что должна сейчас червей в земле кормить, а не шрамы на теле рассматривать.

Конечно, она понимала, что жива исключительно благодаря вампирской крови в организме. Ее вкус стоял во рту до сих пор. Удивительно, как подобные регенеративные свойства могли ускользнуть от целителей. Гермиона еще не знала, что именно предпримет, но совершенно точно была уверена, что не оставит столь ценную информацию без внимания.

Трижды вымыв голову, Гермиона отправилась спать. Завтра она непременно разыщет Годрика и получит, наконец, обещанные ответы.

* * *

Искать Годрика не пришлось. Он сам пришел к ней. Впился в губы долгим поцелуем, заставил извиваться под ним от удовольствия, а когда укусил — Гермиона кричала так громко и кончала так сладко, что… проснулась.

Между ног пульсировало, она свела колени вместе и не сдержала стона, когда остаточная волна оргазма прокатилась по телу.

Что, Мордред подери, это было? Гермиона, конечно, читала об эротических снах, но никогда не думала, что ощущения могут быть настолько реальными. И почему сейчас, в таких обстоятельствах, именно с Годриком? Она еще не успела проанализировать свое отношение к нему... Могло ли сновидение быть скрытым сигналом подсознания? И как, в таком случае, его интерпретировать?

Гермиона тяжело вздохнула и перевернулась набок.

Заснуть этой ночью у нее так и не получилось.

* * *

После обеда раздался стук в дверь. Молчаливая женщина, имя которой Гермиона так и не выяснила, никогда не стучала. Она приходила, делала свою работу — и так же молча уходила. Кто бы это мог быть? Явно не вампир, учитывая время суток.

Но Годрик удивил Гермиону. Он тихо поздоровался, когда она открыла дверь, и попросил разрешение войти.

Его внезапный приход застиг Гермиону врасплох. Она засуетилась, поспешно набросила халат на тонкую ночную рубашку и отчего-то покраснела. Но Годрика, казалось, мало волновала ее нервозность — он обвел ее спокойным внимательным взглядом и жестом предложил им обоим присесть на кушетку у дальней стены.

— Почему ты… вы… — она вдруг запнулась, совершенно не представляя, как должна обращаться к столь древнему вампиру. То, что при этом он выглядел не старше нее самой, ситуацию не облегчало. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, приятно познакомиться, — сориентировалась она. Но протягивать руку не решилась.

— Полагаю, мое имя тебе известно? — уточнил он с легкой улыбкой.

— Годрик, — кивнула Гермиона. И, после паузы, выдохнула: — Гриффиндор.

Повисло молчание. Она затаила дыхание. Сердце в груди колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит.

Годрик не спешил с ответом. На его лице застыло смятение, и Гермиона не могла понять причину, его вызвавшую. Либо Годрик не хотел оказаться узнанным. Либо… никогда не слышал такой фамилии.

— Когда-то я им был, — сказал он наконец.

Гермиона шумно втянула воздух и закрыла лицо ладонями, чтобы, не дай Мерлин, не взвизгнуть от радости. Впрочем, эйфория быстро отступила под давлением множества вопросов, крутящихся в голове.

— Но почему вы выглядите не как Гриффиндор? Давно вы стали вампиром? Или вы не совсем вампир, если можете переносить дневной свет?

Годрик молчал.

Гермиона открыла было рот для следующего вопроса, но полное отсутствие реакции ее остановило.

— Годрик? — позвала она.

Некоторое время он наблюдал за эмоциями, мелькающими на ее лице. Его собственное — не выражало ни единой.

— Как ты нашла меня?

— Могу я сперва объяснить, зачем?

Признаваться в том, что планировала вскрыть его могилу и даже вызвать душу из мира мертвых, Гермиона благоразумно не стала.

Дождавшись кивка Годрика, она продолжила:

— Хогвартс умирает. Во время битвы с Волдемортом преподавателям пришлось активировать защитную магию замка. Но этого все равно не хватило. Его разрушили до основания.

Реакции не последовало. Гермиона расстроилась, но решила не сдаваться раньше времени.

— Мы отстроили его. Сделали все, что смогли, и даже больше. Но с приездом учеников магия замка постепенно стала пропадать. Я начала искать информацию и пришла к выводу, что Хогвартс строился по определенным чертежам, в которых учитывалась природная и стихийная магия, электромагнитные поля, руны, нумерологические расчеты положения звезд и Мерлин знает что еще. — Гермиона посмотрела на Годрика с надеждой. — Без этих чертежей мы не можем восстановить Хогвартс.

Годрик поднялся с кушетки и приблизился к окну. Остановился ровно там, где солнечный свет разделял комнату надвое, в тени, но близко к свету настолько, насколько это было возможным. Гермиона не понимала, чего от него ждать. Он вел себя слишком странно. Но она тут же напомнила себе о его возрасте, справедливо рассудив, что за такой огромный период времени многие вещи, несомненно, воспринимаются иначе. Оставалось надеяться, что Хогвартс имеет для него хоть какое-то значение, даже спустя века.

— Мне жаль, — его слова прозвучали в тишине, словно приговор. — Но я ничем не смогу помочь.

Мир Гермионы разлетелся на части.

— Годрик, послушай, — она так сильно нервничала, что не заметила перехода на «ты». Уже не имело значения, сколько там ему тысяч лет — перед ней стоял основатель Хогвартса во плоти, и убедить Годрика Гриффиндора помочь было жизненно важным. Преодолев разделяющее их расстояние, она без тени страха взяла его за руки и с огромной надеждой во взгляде заглянула в глаза. — Я нашла твой дневник, я читала твои слова о Школе и знаю, как сильно ты ее любил. Хогвартс стал домом для многих поколений волшебников, а твое имя — символом храбрости, справедливости и великодушия. И ты, — Гермиона сжала его пальцы, — единственный, кто может спасти замок. Пожалуйста, — взмолилась она, — пожалуйста, помоги нам.

— Это не в моих силах. — Он высвободил руки из ее ладоней и отошел к двери.

Гермиона не могла поверить, что можно так просто откреститься от своего детища, но, оказалось, Годрик не планировал уходить — всего лишь подошел к комоду и приоткрыл один из ящиков.

— Я понял, кто ты, когда увидел ее возле тела, — он протянул Гермионе сломанную напополам палочку.

— Почему ты спас меня? — вдруг спросила она.

— Потому что мог. Для этого мне не требовалась магия — лишь кровь. Именно по этой причине я не способен помочь Хогвартсу. Но… — он замолчал на минуту, о чем-то размышляя. — Думаю, ты можешь это сделать и без меня.

Гермиона не сразу поняла, что он имеет в виду. Она? Каким образом?

— Где ты нашла мой дневник?

— В Выручай-комнате. Она открыла мне проход в твой тайный кабинет или что-то вроде него, — ответила Гермиона, все еще не понимая.

— Значит, тебе известно, где он находится?

— Я видела Башню Книги и Пера сквозь прозрачный гобелен и подумала, что вход там. Но за стеной ничего не оказалось. Или мы просто не нашли дверь.

— Вы бы и не нашли, — кивнул Годрик. — На комнату наложена кровная защита.

Гермиона задумчиво закусила губу. Внезапно в ее глазах вспыхнула догадка.

— Как именно она работает?

— Именно так, как ты думаешь, — улыбнулся он. — Но моя кровь будет в твоем организме недолго — используй это время с умом.

Гермиона все еще не могла поверить, что сможет беспрепятственно попасть в кабинет Гриффиндора и забрать оттуда все чертежи и записи. Она помнила, что вход в Башню открывается только профессорам, но решила, что они с Макгонагалл смогут уладить этот момент. Годрик предупредил, что в его кабинете найдутся не все необходимые расчеты — лишь его собственные и те, которые по воле случая он забрал для изучения перед тем, как отправиться в Ирландию.

— Многое придется воссоздать заново, но все получится, если разобраться в логике устройства замка и наложения рун, — сказал он Гермионе.

Увидев, что он направляется к выходу, она схватила его за предплечье.

— Годрик, постой! У меня еще миллион вопросов!

Он застыл на месте, словно еще много веков назад отвык от того, что кто-то вот так может его схватить. Заметив его удивленный взгляд, Гермиона тут же убрала руку и отступила. Со всеми этими разговорами о Хогвартсе она совершенно забыла, что перед ней не добрый волшебник-основатель, а самый что ни на есть опасный вампир. Годрик создавал очень уж обманчивое впечатление. Было легко отвлечься и принять желаемое за действительное.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся он вполне миролюбиво. — Но тебе нужно отдыхать. Я вернусь завтра на закате.

Это немного успокоило Гермиону, и она решилась спросить еще кое-что:

— Как я пойму, что твоей крови во мне больше нет?

Он бросил на нее долгий пристальный взгляд. Невинное лицо удивительным образом контрастировало с вековой мудростью и усталостью в глазах. Гермионе показалось, что на секунду в них промелькнул интерес. Но, возможно, она снова приняла желаемое за действительное.

— У вампирской крови есть свои особенности. Извини за это.

И ушел, оставив Гермиону гадать, что же он подразумевает под этими особенностями и за что извиняется.

Впрочем, у нее была догадка. Которая подтвердилась, как только она уснула.

* * *

Время тянулось бесконечно долго. Гермиона изнывала от скуки, дожидаясь Годрика, и нервничала из-за того, что любопытство оказалось сильнее порыва немедленно броситься в отель, который она, слава Мерлину, оплатила на неделю вперед, и воспользоваться порталом домой.

Она знала, что никогда не простит себя, если упустит возможность узнать историю основателей из первых уст. Ну и, чего душой кривить, хотелось увидеть Годрика еще хотя бы раз. Конечно, Гермиона понимала, что ее тянет к нему из-за временной кровной связи, но вместе с тем Годрик вызывал у нее уважение, восхищение и интерес. Гремучая, опасная смесь, которая не на шутку пугала.

Он вампир. Он старше нее на целую тысячу лет. О чем, Мордред задери, она вообще думает?

Годрик присоединился к ней за ужином. Просто наблюдал, как она жует аппетитную телятину с зеленью (после бульона это был настоящий деликатес!), с таким выражением лица, словно перед ним была диковинная зверушка.

— Ты мне нравишься, — вдруг сказал он, и Гермиона чуть не подавилась едой. — Смертная ведьма, которую я вернул к жизни. Удивительно, но ты тоже дала мне кое-что взамен.

Она вопросительно изогнула брови, боясь спугнуть его внезапную откровенность.

— Веру, — пояснил он.

— Веру? — переспросила она, удивленно глядя ему в глаза. — Во что?

— В магов. В людей. В то, что в существовании есть смысл.

В его голосе скользила такая усталость, что в душе Гермионы невольно всколыхнулась волна жалости. От попытки представить, каково это — жить так долго, ей стало не по себе.

— Ты права: это очень утомительно, — согласился Годрик. — Сейчас я чувствую твои эмоции, — добавил он, увидев потрясение на ее лице. — Но не смущайся, пожалуйста.

Гермиона сделала большой глоток воды, не зная, как скрыть неловкость. Чтобы перевести разговор в более комфортное русло, она попросила рассказать о вампирах и синтетической крови.

Оказалось, у вампиров, как и у магов, есть всемирное содружество, которое долгие годы вынашивало план открытого существования с людьми. В Японии разработали искусственный заменитель крови, и в скором времени собирались презентовать его миру, заодно рассказав и о существовании вампиров.

— Но это невозможно! — воскликнула Гермиона. — Разве волшебное сообщество допустит подобное?

— Есть пакт, гарантирующий обоюдное невмешательство в развитие наших видов.

Она возмущенно подскочила на ноги. Но Годрик жестом попросил ее вернуться на место.

— Именно поэтому маги не знают о вампирах всей правды. Когда-то и я не знал.

— Как это произошло? — спросила Гермиона, усаживаясь обратно за стол. От обилия противоречивой информации и огромного количества вопросов голова раскалывалась.

Годрик погрузился в воспоминания и очень кратко, не вдаваясь в детали, рассказал о том, как отправился в Ирландию на поиски возлюбленной Слизерина, которая оставила того накануне свадьбы без единого объяснения. Но оно было: Туллию обратили, и она, зная нетерпимость своего жениха ко всем, в ком не течет чистая волшебная кровь, решила исчезнуть. Годрик разыскал ее, убедил вернуться, надеясь на то, что благодаря Туллии Салазар пересмотрит свои взгляды. Но все вышло в точности до наоборот.

— Он убил тебя? — охнула Гермиона, дослушав рассказ. — А Туллия обратила?

Кивнув, Годрик резко замолчал, словно погрузился на миг в воспоминания тысячелетней давности.

— Узнав обо всем, Слизерин пришел в бешенство. Он клялся, что сотрет меня из истории, но, как видишь, я по-прежнему существую.

Вот только представление волшебников о Годрике явно не соответствует действительности, подумалось Гермионе. Интересно, не это ли так тщательно скрывали основатели, что в итоге даже о них самих практически не осталось сведений?

— Видел бы ты свой портрет в «Истории Хогвартса», — усмехнулась она. Такое аномальное расхождение во внешности все еще оставалось загадкой, но кое-какие версии на этот счет имелись.

Годрик не стал уточнять — только понимающе улыбнулся.

Они некоторое время провели в тишине, нарушаемой лишь каплями дождя за окном и ее тихим дыханием. Гермиона украдкой рассматривала Годрика. Так много хотелось у него спросить, но она понимала, что времени узнать все не хватит, даже если они проговорят до утра.

— Мы еще встретимся? — вырвалось у нее.

Он отрицательно покачал головой. Гермиона ожидала такого ответа, но все равно испытала острое сожаление, смешанное с иррациональным желанием стать для него чем-то большим, нежели коротким мигом, напомнившим о прошлой жизни.

— Что будет с магическим сообществом, когда вампиры заявят о себе? — спросила она, пытаясь скрыть разочарование в голосе. Но Годрик, казалось, читал ее, как открытую книгу.

— Ничего. Вас это не затронет, — он подошел ближе. — Ты должна кое-что знать. Я так устал от бесконечной ненависти одних существ к другим, от созерцания убийств и войн, от нежелания переступить через свои низменные инстинкты и эволюционировать, что еще некоторое время назад решил… освободить себя.

Гермиона похолодела от ужаса.

— Ты хочешь умереть? — прошептала она одними губами.

— Я мертв уже целое тысячелетие, Гермиона. Когда существуешь так долго, все в конце концов становится неважным. — Годрик прижал к ее губам палец, призывая к молчанию. — Но благодаря тебе я вспомнил, каково это — чувствовать что-то, кроме сожаления.

Гермиона слушала его, затаив дыхание.

— В твоей душе так много света и стремления изменить мир к лучшему, — Годрик осторожно, словно касался фарфоровой куклы, сжал ее плечи. — Это напомнило мне себя много, много веков назад.

— Типично гриффиндорские качества, — она сморгнула слезы. — Значит, ты не станешь… уходить?

— Не сейчас, — ответил он. — Ты видела, на что способны представители моего вида. Я не могу винить людей в ненависти к нам. Но могу попробовать сделать предстоящее столкновение двух миров менее болезненным.

Гермиона закусила губу, чтобы совладать с чувствами. И подавила порыв обнять Годрика так крепко, как только сможет.

— Почему тогда мы не можем встретиться еще раз?

— Потому что тебе это не нужно.

— Не смей решать за меня!

Годрик убрал руки с ее плеч и грустно улыбнулся.

— Тогда, возможно, это не нужно мне?

В такое она поверить могла бы. Здравый смысл подсказывал, что это логично и ожидаемо, но интуиция твердила не сдаваться так просто.

— Каждому нужен друг, — упрямо возразила Гермиона.

Годрик ничего не ответил, лишь бросил на нее долгий печальный взгляд. Лунный свет, пробивающийся из окна, осветил его невысокий силуэт у двери. Гермионе стало невыносимо грустно. Хотелось броситься за ним — но усилием воли она удержала себя на месте.

— Внизу ждет Эрик. Он отвезет тебя, куда скажешь, — сказал Годрик напоследок. — Приятно было познакомиться, Гермиона Грейнджер.

И ушел.

Гермиона все-таки не сдержала слез.

Потребовалась четверть часа, чтобы взять себя в руки, расставить приоритеты и рассудить, что Годрик прав. Их пути пересеклись неслучайно — в этом она была уверена. Как и в том, что ее место — в магическом мире. А его, несмотря на то, что он Гриффиндор, — среди вампиров.

Гермиона надела найденные в шкафу вещи, бережно сложила сломанную палочку в карман и спустилась вниз. Заставлять Эрика ждать еще дольше она не рискнула.

Она еще не решила, как именно распорядится информацией о Годрике, регенеративных свойствах вампирской крови, предстоящем выходе вампиров из тени и всем остальным, что узнала в Далласе. Об этом можно подумать и позже.

Главное, теперь она может помочь Хогвартсу — ключ к его спасению течет прямо в ее венах.