Гарри Поттер и дыра во времени (гет)

Северус Снейп последние несколько дней не мог избавиться от ощущения, что с Поттером твориться что-то не то. Не выказывая внешне никакого особенного интереса, он пристально наблюдал за мальчишкой, но никак не мог сформулировать для себя, что, собственно, его тревожит. И только глядя на первое испытание, Северус смог четче понять, что его напрягло: плавные, уверенные действия Поттера контрастировали с туповатым выражением лица, как будто принадлежали разным людям. Именно это отфиксировал на подсознательном уровне шпион и преподаватель в одном лице — на уроках зельеварения в последнее время мальчишка традиционно получал заслуженно низкие оценки, делая очень грубые ошибки. Профессор был уверен, что дело в том, что сын Поттера просто не мог концентрироваться. Но сейчас Северус вспоминал, как парень, например, о чем-то перешептывался с соседом, и работал при этом на вполне приемлемом уровне автоматически. И эта убедительная победа над драконом заставляла думать, что не все так просто с мальчишкой. В иной ситуации он не задумываясь пошел бы к Дамблдору, но после той ситуации с Люпиным в конце прошлого года директор явно утратил к нему доверие и даже поручал Грюму обыскать его кабинет.

«Ничего, справлюсь сам. Да и с чем идти-то к Альбусу — сказать, что у мальчишки походка и движения стали более уверенные, улучшилось мастерство на зельеварении? Может, я сам себя просто накручиваю, и он просто взрослеет? Но это не бывает так… одномоментно. Что же, будем внимательно наблюдать».

* * *

Сразу после испытания, помирившись с Роном, Гарри смог на мгновение пересечься с Ритой Скитер и дать ей зачарованный пергамент как средство связи. Он помнил, что следующая статья Риты была направлена против Хагрида, позволила всем узнать, что он полувеликан. Конечно, теперь Гарри мог бы помешать Рите, тем более эта статья не только причинила боль Хагриду, но и была очевидным ударом по Дамблдору от стоявшего за спиной журналистки Люциуса Малфоя. Но, после долгого раздумья, Гарри решил сам снабдить журналистку информацией о Хагриде, но внес в статью свои правки. В результате, через несколько дней, за завтраком, все желающие могли прочесть в «Ежедневном пророке» следующую статью:

ОШИБКА ДИРЕКТОРА ДАМБЛДОРА

Альбус Дамблдор, директор школы волшебства «Хогвартс», всем известен своими чудачествами. Он назначает на должности преподавателей не только опытных, заслуженных и искусных волшебников, но и таких, которых иные не пустили бы на порог своего дома. В сентябре нынешнего года он удивил многих в Министерстве магии тем, что сделал учителем защиты от темных искусств свихнувшегося экс-мракоборца, печально известного Аластора Грюма. Грюм славится тем, что нападает на любого, кто сделает рядом с ним резкое движение, во всем и всегда видит подвох. На самом деле, он обладает отличными навыками для военного времени, но сейчас, когда Сами-Знаете-Кто исчез, надо ли травмировать детскую психику? Ведь никому не известно, вернется ли Вы-Знаете-Кто и когда. Впрочем, Грозный Глаз Грюм просто сама доброта и надежность по сравнению с учителем-получеловеком, преподающим уход за волшебными животными. Зовут этого преподавателя Рубеус Хагрид. Он когда-то и сам учился в школе «Хогвартс», но, как он сам признается, был отчислен на третьем курсе. Директор Дамблдор дал ему должность лесничего. В прошлом году, однако, Хагрид, пользуясь влиянием на директора, получил должность учителя ухода за волшебными животными. Более достойным кандидатам на это место было отказано. На Хагрида страшно смотреть — так он свиреп и огромен. Обретенная власть позволяет ему проводить над учениками бесчеловечные эксперименты— натравливать на них чудовищ. Недавно наши источники нам сообщили, что он выводит новый вид монстров, помесь мантикор с огненными крабами, и называет их огненными соплохвостами. Эти соплохвосты очень опасны. Эксперименты по выведению волшебных животных, как известно, проводятся только с разрешения Департамента по надзору за волшебными существами, но Хагрид, очевидно, считает себя выше таких мелочей.

С недавних пор «Пророк» обладает неопровержимыми доказательствами, что Хагрид не чистокровный волшебник, каким он всегда притворялся. Он даже не человек. Его мать не кто иная, как великанша Фридвульфа, чье нынешнее местонахождение неизвестно. Великаны жестоки и кровожадны, весь прошлый век они воевали между собой и едва не истребили себя полностью. Горстка оставшихся в живых примкнула к Тому-Кого-Нельзя-Называть, и именно они виновны в самых чудовищных массовых убийствах маглов. Большинство великанов — слуг Того-Кого-Нельзя-Называть были истреблены мракоборцами Министерства магии, но Фридвулъфа каким-то образом уцелела. Возможно, бежала за границу и была принята в одну из горных общин великанов. Судя по урокам ухода за волшебными существами, сын Фридвулъфы унаследовал свирепость матери. Говорят, что Хагрид, как ни удивительно, дружит с мальчиком, благодаря которому Сами-Знаете-Кто лишился силы и могущества, после чего матери Хагрида, как и прочим соратникам Сами-Знаете-Кого, пришлось бежать. Гарри Поттер, возможно, не знает горькой правды о своем огромном друге. Очевидно, что Сами-Знаете-Кто вернется и вновь призовет к себе на службу этих страшных, опасных союзников. Долг Альбуса Дамблдора — известить Гарри Поттера и других студентов о том, что иметь дело с полувеликанами чрезвычайно опасно, а нам всем необходимо надеяться, что школа останется безопасным местом, ведь в прошлом году туда пробирался сбежавший из Азкабана Сириус Блэк, чье местонахождение ныне неизвестно. Учитывая, что в замке также находится бывший Пожиратель смерти, нам остаётся надеяться, что профессор Дамблдор знает, что делает.

Специальный корреспондент «Ежедневного Пророка» Рита Скитер

— Вот стерва! — воскликнул Рон, и, пока Гарри задумался, продолжал с присущим ему жаром и искренностью всячески ругать журналистку.

«Да, конечно, Хагриду будет больно, но он обязательно должен через это пройти, а Рита получит дополнительные очки в глазах Люциуса Малфоя, кроме того, простые постепенно начнут привыкать к мысли о возрождении Волдеморта» — подумал Гарри.

— О чем думаешь, Гарри? — спросила Гермиона, и парень мысленно себя отругал, следовало изобразить удивление и негодование, а его спокойно-отсутствующая реакция, конечно, удивила внимательную Гермиону.

— Я пытаюсь понять, как она смогла это узнать, — медленно произнес гриффиндорец.

— Да, это интересно, — ответила девушка, и Гарри понял, что Гермиона будет просчитывать варианты. Впрочем, в этот раз, лишенная важного куска информации, она явно никак не могла догадаться, что Рита Скитер является незарегистрированным анимагом.

— Нам надо сходить поддержать Хагрида! — воскликнул Рон.

Гарри быстро оглядел стол преподавателей, Хагрида за завтраком не было, Дамблдор тоже отсутствовал. Скорее всего, директор пошел в хижину Хагрида. Сталкиваться с ним не хотелось — пусть даже вряд ли он смог бы увидеть в сознании юноши что-то подозрительное, но Гарри был уверен, что директору достаточно нескольких минут разговора и взгляда в глаза, чтобы что-то заподозрить.

— Да, сходите с Гермионой прямо сейчас, Рон. Хагриду нужна поддержка. Лучше, если мы разделимся, вы сходите сейчас, а я зайду вечером, а после завтрака меня просил зайти профессор Грюм, — ответил Гарри.

* * *

Впервые за все время, прошедшее с его прибытия в прошлое, Гарри размышлял не о борьбе с Волдемортом или поимке человека, отправившегося менять прошлое, и даже не об Дамблдоре с Сириусом и Снейпом, а о сугубо личной проблеме. Сегодня на занятии трансфигурации профессор МакГонагалл сделала объявление о проведении в замке Святочного бала и сообщила Гарри, что он с партнёршей будет открывать бал, как чемпион. Все попытки гриффиндорца доказать, что он не танцует, и вообще чемпион Хогвартса — Седрик Диггори, бесславно провалились, и он понял, что настаивать бесполезно. Судя по всему, это действительно особая традиция, и, если Гарри упрется, не исключено, что уговаривать его придет даже Дамблдор, а вот этого совершенно не хотелось. Он понимал, что до бесконечности избегать директора Хогвартса не выйдет, но максимально оттягивал время прямой встречи.

В этот раз проблема была вовсе не в техническом плане. После Победы его неоднократно приглашали на разные приемы и протокольные мероприятия, и хотя Гарри старался по благовидным причинам большинство предложений отклонять, но на некоторые ходить в силу положения был обязан, поэтому в основах танцевать Гарри научился, хотя и делал это без всякого удовольствия, и без сомнений предпочел бы танцу дуэль даже с самым опасным Пожирателем смерти. Вопрос, стоявший сейчас на повестке дня, был гораздо сложнее — кого ему пригласить. Разумеется, самым очевидным вариантом была Джинни Уизли, никаких сомнений, что она согласится, не было, и речь в данном случае шла исключительно об его желании.

Гарри запрещал об этом думать себе долгие годы, не пытался даже разобраться в тех чувствах, которые испытывал. Любил ли он Джинни Уизли — не как замечательную мать его детей или бывшую соратницу по войне? Это был вопрос, на который, с каждым прожитым годом, ему было все сложнее давать однозначно положительный ответ. Да, когда она засыпала у него на глазах, Гарри, накрывая её пледом, испытывал огромный прилив нежности, он питал к ней глубокую привязанность. Джинни была идеальной мамой для детей, но между супругами было все меньше тем, которые они могли обсудить, уровень взаимопонимания падал. Чуть ли не единственное, чем интересовалась жена — это квиддич, но Гарри за прошедшее десятилетие серьезно охладел к игре, его мысли были посвящены борьбе с преступностью, никаких дельных советов Джинни на этом поприще ему не давала.

«Чем меньше эмоций, тем лучше для дела» — так ему говорили во время обучения на мракоборца, и Гарри прекрасно усвоил, что важные решения следует принимать после максимально полного анализа всей ситуации. Ему следовало ответить на простой вопрос — если вернуться в то время, из которого он прибыл, не выйдет, то повторить ли все, что уже было, здесь? Вновь жениться на Джинни? Пропасть между ними в общении росла каждый год, и, хотя дерзкое проникновение неизвестного человека в прошлое могло обернуться катастрофой для всего человечества, лично ему в некотором роде оно оказало услугу, давая возможность исправить и свои, и чужие ошибки. Гарри не просто так проводил огромное количество времени на работе, не стремясь возвращаться домой, в каком-то смысле рабочий кабинет и стал ему домом. Джинни на это реагировала достаточно спокойно, полностью отдаваясь воспитанию троих детей. Ситуацию осложняло то, что мужчине решительно не с кем было посоветоваться — по рабочим вопросам советников было много, а вот по личным… Более-менее откровенные беседы он вел только с Гермионой, но они никогда не обсуждали Рона или Джинни. С Гермионой…

Много лет назад, когда Гарри позволял себе еще вести такие размышления, он несколько раз задумывался, не чувствовал ли к Гермионе несколько более сильных чувств, чем просто дружеские? Это сомнение всё усиливалось по мере того, как он осознавал, что Гермиону нельзя назвать счастливой в браке с Роном, особенно четко Гарри это понял после анализа информации от охранявших после покушения Гермиону мракоборцев. Более того, ему казалось, что стремление Гермионы проводить на работе по двенадцать-четырнадцать часов имеет те же корни, что и у него самого. С другой стороны, Гарри исходил из старого принципа «женщина моего друга — мой враг», хотя и понимал, что между ними гораздо больше общего, чем это казалось на первый взгляд, и так было с самого начала. И Джинни, и особенно Рон — чистые гриффиндорцы, их очень сложно представить студентами любого другого факультета, а вот у Гермионы и Гарри было, как минимум, еще по одному варианту. Но мужчина знал из откровенных бесед после трудных дней в Министерстве, что Гермиона правда обдумывала вероятность стать Министром, поэтому, очевидно, даже тени скандала допустить не могла. Впрочем, это все осталось в будущем, а сейчас Гарри должен был принять решение. Джинни? Гермиона? Парвати?

Также Гарри отлично понимал, что, если он вернется обратно, в свое время, Джинни наверняка спросит, почему на этот раз он пригласил не её. С другой стороны, если человек, отправившийся в прошлое, знал, кого Гарри пригласил в тот раз и увидев, что выбор иной, осознал бы, что мракоборец стал вторым человеком, использовавшим портал, и теперь тоже меняет прошлое.

В конце концов, гриффиндорец решил пригласить на бал Гермиону, ведь и в прошлой жизни он пригласил отнюдь не Джинни, с ней парень начал встречаться только на шестом курсе, так что время для того, чтобы принять принципиальное решение, еще было. Если он сможет вернуться в свое время, выбор исчезнет сам собой, а жене он объяснит, что не хотел подвергать её опасности, потенциальный Пожиратель смерти знал, что она станет его женой и мог бы попытаться взять её в заложники, вот и надо его разубедить, создать видимость, что Гарри влюблен совсем в другую, при этом Гермиона-то в любом случае была в зоне риска как его ближайшая подруга.

Впрочем, Гарри, приняв свое решение относительно бала, осознавал три вещи — пригласить Гермиону он пригласит, но это не значит, что она согласится, при этом надо было спешить, пока её не пригласил на бал другой чемпион, Виктор Крам. Но сделать это сразу было нельзя, сначала надо было решить главную проблему — Рон.

* * *

Фред и Джордж сидели в общей гостиной Гриффиндора отдельно от всех. Последние несколько дней они работали над специальными конфетами, которые вызывали рвоту и признаки болезни, при этом, были абсолютно безопасны, ведь достаточно было съесть кусочек другой конфетки, чтобы все симптомы прошли. На секунду отвлекшись, Фред заметил, что Рон, который незадолго до этого играл с Гарри в шахматы, сейчас сидит один с каким-то напрочь потерянным видом. Но вдруг, словно осенённый внезапной мыслью, их брат резко встал, подошел к Парвати с Лавандой, и, опустившись на одно колено, громко спросил:

— Парвати, ты пойдешь со мной на Святочный бал?

На несколько секунд, которые, впрочем, всем показались очень долгими, наступила звенящая тишина. Парвати, слегка покраснев от всеобщего внимания, а может быть, и от удовольствия, немного глупо хихикнула и смотря на Рона сверху вниз, произнесла:

— Да.

Рон, поднявшись, поблагодарил девушку и направился обратно, близнецы заметили, что Гарри уже вернулся, и друзья вновь начали играть в шахматы.

— Кажется, наш брат становится настоящим гриффиндорцем, способным на эффектный поступок, — протянул удивленный увиденным Джордж.

— Или кто-то просто наложил на него мощнейшее заклятье Конфундус, — пошутил Фред, и близнецы вновь занялись своими делами.