Первозданная магия (гет)

У Гермионы бывали в жизни случаи, когда она жалела о своих поступках или словах. Особенно в школьные годы. Взрослым же проще мириться с совестью. Найти оправдание можно чему угодно. Но этим утром внутренний морализатор молчал.

Уайтхед не спал. Она чувствовала его взгляд, от которого по спине бегала приятная щекотка. Хотелось немного повредничать, пусть даже тело уже давно откликнулось. Лицо горело от воспоминаний, и Гермиона была не против повторения. Слабый голос разума заглушала злость. На всех вокруг. Но больше всего на саму себя.

Синдром отличницы. Такое заезженное понятие. И такое точное по отношению к ней. Гермиона не знала, утихнет ли когда-нибудь ее желание доказать каждому, чего она стоит. Да, подростковый пыл пропал, но упрямство осталось. И подчиняясь ему же, она переспала с Уайтхедом.

Что ж, себе она доказала, что еще жива и способна получать наслаждение. Как и дарить его. Отбросив ненужные мысли, Гермиона повернулась к Уайтхеду.

— Слушай, Уайтхед…

Договорить ей не дали. Он поцеловал со свойственной настойчивостью, но сегодня Гермиона ощутила исходящую от него нежность. Чувствовала его улыбку через поцелуй, и это заставило улыбнуться.

— Честер. Меня так зовут, если ты не забыла, — прошептал он, зарываясь лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы.

— Я помню, конечно, — с долей наигранного возмущения воскликнула Гермиона. — А ты не перебивай.

Она шутливо ткнула его в плечо и рассмеялась, услышав глухой смех. Уайтхед поднял голову. И от вида взъерошенного напарника, по лицу которого медленно опускались ее волосы, расхохоталась.

— А, тебе смешно значит?

А вот убеждать он умел. «Язык подвешен у нег… Ах! Не только для разглагольствований».

Крауч улыбался. Прихлебывая горячий кофе, он наблюдал, как Антонин изучал отчет от своего заместителя. Якобы изучал. Бегающий взгляд, сжимание-разжимание пальцев на руках — он явно нервничал. И Крауч знал почему.

— Как дела в отделе? — с самым скучающим видом спросил он.

Антонин, не отрываясь от бумаги, усмехнулся и ответил:

— Все хорошо. Я дал четкие указания на время своего отсутствия.

— А о провале операции в Румынии там тоже написано? — Крауч еле сдержал смешок.

— Да-а-а, — протянул Долохов, качнув головой.

Крауч закусил губу, отсчитывая про себя момент, когда друг очнется.

— Стоп! Какой провал? Как провал?

Подскочив с места, Антонин принялся перелистывать страницы и вчитываться в каждое слово.

— Ой, кажется, кто-то плохо выполняет свои профессиональные обязанности.

— Барти, ты… Просто помолчи, хорошо?

— Что же случилось? — продолжал давить Крауч, искренне забавляясь.

— Ничего особенного. Не выспался.

— Кто же тебе спать не давал? Хотя подожди, ты вернулся в комнату один, если я не ошибаюсь.

— О Мерлин, заткнись. Какая…

— Зато Гермиона была не одна, — перебил его Крауч и тут же воскликнул виновато: — Так ты из-за нее не спал всю ночь?

— Это переходит все границы, Барти. Сегодня мы начнем нашу миссию. Естественно я переживаю.

— Я вот только не пойму: ты сейчас в роли злого папочки или ревнивого дружка?

Крауч все-таки не выдержал и захихикал, прячась за кружкой.

Антонин на какое-то время замер, словно не веря тому, что услышал. Но быстро пришёл в себя. Отчет полетел в угол.

— Ты чего это в своей больной башке навыдумывал, а?!

Теперь Крауч уже не скрывал веселья. Давненько он не видел друга таким взбудораженным.

— Я просто чисто по-человечески боюсь за нее.

Правда, на Крауча его слова не действовали.

— Да признай уже, что у тебя просто так и не хватило смелости стать ближе с Гермионой.

— Неужели?

— Это, во-первых, очевидно. Твоя опека над ней граничит с ненормальностью, знаешь ли. — Крауч покрутил пальцем в воздухе, намекая. — Во-вторых, она давно пытается привлечь твое внимание. Вам обоим комфортно друг с другом. Так в чем дело? И не запевай старую песню о возрасте, прошлом и испорченной психике. Ей тоже доставалось с детства.

И Долохов окончательно растерялся. Злость на друга куда-то улетучилась. Он снова сел, устремляя подавленный взгляд на дверь, в которую кто-то настойчиво постучал.

— Войдите.

Вошел Лестер, с самого утра заведенный и говорящий почти без умолку.

— Мистер Крауч, оборудование и снаряжение полностью готово. Команда ученых ждет последних распоряжений.

— Отлично. Через час все участники соберутся в тренировочном зале.

Лестер повернулся к Долохову, протягивая лист бумаги.

— Прошу ознакомиться с приказом.

Долохов взял документ, и потому, как мрачнело лицо друга, Крауч понял, что тот снова злился.

— И что же послужило причиной для такой поправки? — с заметным ударением на последнем слове спросил Антонин.

— Хорошие показатели партнёрской работы.

Долохов приподнял бровь, выказывая скептический настрой.

— Наша партнерская работа с мисс Грейнджер исчисляется годами. Не вижу смысла, чтобы Уайтхед становился вторым сопровождающим. Помощь на тренировках я считаю достаточным вкладом.

Крауч прокашлялся в кулак, мысленно желая Долохову заткнуться. Лестер ведь обязательно доложит начальнику, чем даст ему лишний повод поддеть и без того уязвленного на профессиональном поприще мракоборца.

— У нас не принято обсуждать приказы руководства. Есть вопросы, задавайте их лично, — Лестер указал пальцем наверх и криво улыбнулся.

Долохову хватило ума промолчать, но злость продолжала кипеть и искала выход.

— Я принес предварительный отчет. Погодные условия пока тоже благоволят. Обещают шквалистый ветер и сильный дождь. Так что местные жители точно к нам не сунутся. — Лестер разложил папки на столе. — Увидимся через час.

Когда он ушел, Долохов проматерился сквозь зубы.

— Я смотрю, настрой у тебя боевой, только прошу, направь его в нужное русло.

— Ты еще поучи меня работать. Мне просто… — Антонин с шумом выдохнул. — Не нравится, что в этой конторе пытаются перекроить план под свои интересы.

— Я тоже не в восторге. Но ничего уже не изменить. Ты знаешь, день, когда мы получили компрометирующие колдографии, стал началом отсчета. Останавливаться нельзя. В наших силах лишь минимализировать риски.

— Мне надо поговорить с ней.

— Будь осторожен в словах, друг мой.

Долохов не ответил. В наступившей тишине Крауч смог наконец расслабиться. Зелье действовало — гул в голове стих. Но сдерживаемое предвкушение притаилось глубоко внутри. И Крауч с уверенностью сказал бы, что все чувства под контролем, если сегодня утром не вглядывался бы в свое отражение. Показалось, пусть всего и на долю секунды, он уловил проблеск безумной версии самого себя, и это не только испугало его. Крауч испытал странный укол радости. Время бежало слишком быстро. Успеет ли он?

Они одевались не торопясь. Гермиона чувствовала неумолимо подступающее волнение, но держала себя в руках. Такие переживания слишком личные, и ей не хотелось бы, чтобы Уайтхед увидел.

— Я думал, что ты обязательно спросишь про убийство уборщицы в министерстве. Ведь тебя это беспокоит, так?

Вопрос удивил ее. Она никогда не забывала про тот инцидент, но сейчас почему-то совсем не хотелось ничего слышать. Тем более от него. После прошедшей ночи. Личность Уайтхеда слишком сложная вещь. Он безумно раздражал и не перестал быть самоуверенным нарциссом. Только вот где-то в глубине души она знала, что он не способен на такой аморальный поступок. По крайней мере, без должной на то необходимости. Если уж несчастная женщина и стала свидетельницей чего-то незаконного, то вряд ли бы он поступил так опрометчиво. В его арсенале столько заклятий и заклинаний, что проще было бы стереть память или наслать болезнь, чтобы услышанное превратилось лишь в лихорадочное видение воспаленного разума. Уайтхед практичен, так же как и она. Он не будет мешать себе же в достижении поставленных целей. Но и назвать его ангелом язык не поворачивался.

— Ты не убивал ее. — Решительно, но мягко сказала Гермиона. — Тебя можно обозвать как угодно и точно не убийцей.

Она удивила его. Уайтхед замер, но тут же медленно развернулся к ней.

— Что ж, спасибо. Я надеялся, что нам не придется тратить время на подобные разъяснения.

Гермиона собрала волосы в пучок, глядя на отражение партнера в зеркале. Он так и не застегнул все пуговицы на рубашке, застыв в задумчивой неподвижности, будто до сих пор переваривал ее слова.

— Лучше поговорить о насущих делах. — Она подошла к нему и принялась помогать ему с застежками, изредка касаясь оголенной кожи.

— Тогда давай переместимся в другое помещение. — Низкий голос пустил толпу мурашек по спине, заставив на миг задержать дыхание. — В более подходящее…

Не договорив, он скользнул губами по виску и прошептал в ухо: — Место, где точно нет кровати или иной мебели, подходящий для…

— Вот и отлично. Идем. — Гермиона резко отстранилась. Мысли о широком столе в зале совещаний плавно перетекли в румянец на щеках. — Нас наверняка ждут.

Уайтхед усмехнулся, но спорить не стал и вышел первым. Гермиона, выждав пару минут, покинула душную комнату и отправилась на поиски начальника.

Нашла его она по пути к месту общего сбора. Он шел не торопясь, словно на прогулке, напевая что-то под нос.

— Мистер Крауч. — Она поравнялась с ним. — Все в порядке?

С довольной и чересчур догадливой улыбкой он окинул ее долгим взглядом.

— А ты сомневаешься? Все готово. Все настроены решительней некуда. Надеюсь, ты хорошо отдохнула?

Игнорируя игривый намек, Гермиона кивнула.

— Более чем. Где Антонин?

— Со своими людьми, где же еще. Последние слова напутствия. И мне тоже есть, что тебе сказать. — Он замедлил шаг. — Я смутно представляю, что нас всех ожидает. Но главное, чтобы бы ты не увидела там, прошу, сделай правильный выбор. От тебя так много зависит, Гермиона.

Мольба, пусть и тщательно завуалированная, с которой Крауч произнес ее имя, взволновала. Снова появилось ощущение, что она не знает чего-то весьма и весьма важного. Но пришлось подавить поток злости. Сейчас эмоции могут сыграть против нее.

— Обещаю, что приложу все усилия для этого.

— На тебя вся надежда.

По мере приближения к месту назначения груз ответственности ощущался все явственнее. Все-таки Гермиона переживала больше, чем могла признаться даже себе. Гул голосов становился громче. Но внезапно она подумала о Гарри. Он там совсем один. В тоскливой тишине, которая искажала любые его мысли и воспоминания. Как бы ей хотелось прийти и пообещать скорое избавление от душевных мук. На что он бы улыбнулся. По-настоящему и без тени затаенной грусти в глазах. Гермиона сжала кулаки и огляделась.

В помещении еще никогда не собиралось столько людей одновременно. Все были заняты. Она заметила Лену и неспеша направилась к ней.

— Привет.

— Подру-у-га, да тебя не узнать! — Вместо приветствия протянула Лена. — Вот что значит хорошо потраха…

— Тс-с-с! — Гермиона подошла к ней вплотную и с упреком покачала головой. — Здесь же полно людей.

— Не отрицаешь — уже прекрасно, — посмеивалась та. — Но я рада за тебя. Сексуальное напряжение это как оковы на всем теле, жутко мешают жить.

— О боже!

Гермиона схватила подругу за руку и повела к дальней стене. В этот момент в помещение вошел Уайтхед. Он сразу сел за стол и принялся знакомиться с отчетностью. С облегчением выдохнув, она прислонилась к бетонной поверхности и, уже не скрывая улыбки, спросила:

— А как завершился твой вечер?

Лена закатила глаза и буквально засветилась от счастья.

— О, это была моя долгожданная победа. Помнишь, я говорила про нашего связиста?

— Который тебя на лет шесть младше? Помню, конечно.

— Может, тебе это и кажется забавным, но зато сколько энергии и желания. Плюс мой опыт. Умопомрачительный секс. Я полчаса уборкой комнаты занималась с утра пораньше.

Они дружно рассмеялись, не обращая внимания, что на них смотрело как минимум половина собравшихся. Гермиона почувствовала себя уверенней рядом с Леной. Ее оптимизм передавался по воздуху и проникал глубоко внутрь. Она была благодарна за невидимую, но все-таки ощутимую поддержку. Джинни бы ей уже всю душу вытрясла бы, выпрашивая мельчайшие подробности и забывая, как Гермиона не любила этого.

— Мисс Грейнджер!

Гермиона вздрогнула и наконец обратила внимание на присутствующих. Крауч стоял возле Уайтхеда и выглядел настороженным.

— Мисс Грейнджер, вас ожидает Верховный Лорд.

И весь воздух разом закончился. Вот он, тот момент, после которого все изменится. Последняя точка отсчета. И она совсем не думала, что он будет здесь. Это логично, казалось бы, но сердце застучало как сумасшедшее. Обретенная только что уверенность ушла, оставляя тяжесть в области живота. Не найдя слов, Гермиона просто кивнула и прошла в указанном направлении, спиной ощущая взгляды.

Он был один. Комната почти пустовала. Посредине стояли металлический стол, пара стульев и светило одинокое бра возле двери. Сейчас отсутствие окна даже радовало. В таком освещении Гермионе проще спрятать свои эмоции.

Присев напротив Верховного Лорда, она сложила руки перед собой в замок, надеясь, что так дрожь пальцев останется незамеченной.

— Здравствуй, Гермиона. Рад тебя видеть.

Она все-таки подняла на него взгляд.

— Здравствуйте. Я тоже, наверное.

Реддл хмыкнул.

— Что бы ты не думала, я понимаю твое состояние. Иногда мы не знаем, как поступить и какой выбор окажется верным. Это мучает и нервирует. Но чаще и сильнее всего мы страдаем тогда, когда осознаем последствия от уже сделанного шага. Ты уверенна, что поступаешь правильно, только вот легче ведь от этого не становится? Все совсем наоборот.

— Да. Нет… Я… — Гермиона еле усидела на месте ровно. Ее так и норовило вскинуть руки, чтобы выпустить хотя бы часть напряжения, сковавшего тело.

— Боишься. — Не спрашивал, а утверждал Реддл. — Хорошо. Значит, ты в здравом уме. Это меня и восхищает в тебе.

Прямая похвала отозвалась теплом груди, но волнение было слишком большим. Гермиона смотрела на него и пыталась вобрать в себя его спокойствие и непоколебимость.

— Иногда я сомневаюсь.

— Самокритичность тоже твое прекрасное качество. Полагайся на свои самые сильные стороны. У тебя все получится. Пусть не идеально. Этого я просить не смею. Оставайся верна себе. И не забывай слушать сердце. Иногда именно оно может дать ответ на самый каверзный и сложный вопрос.

В носу защипало от набежавших слез. Гермиона упрямо мотнула головой, прогоняя ненужные мысли. Разревись она перед Верховным Лордом, то никогда не сможет простить себе подобную слабость.

— Спасибо. Постараюсь помнить об этом. И я готова.

— Знаю. — Он встал, пропустил ее к двери и, когда она взялась за ручку, добавил: — Я передал тебе небольшой презент через Долохова. Заберешь у него сама.

Реддл ободряюще улыбнулся и сам открыл дверь. Все будто только и ждали этого. Гермиона на мгновение замерла под таким вниманием, но все же заставила себя отлипнуть от пола и пройти к своему месту за столом. Реддл произнес всего несколько слов и покинул помещение, сославшись на огромную занятость.

— Итак, — продолжил Крауч. — Через три часа начнем выдвигаться. Два портала перенесут нас на военный корабль, откуда на лодках мы переправимся на остров. Прямая аппарация невозможна, поэтому довольствуемся тем, что есть, — заявил он на возмущения среди участников. — Советую хорошо утеплиться и надеть плащи, погодка нас встретит адская.

Поднялся Уайтхед. Отложив документы, он устало потер переносицу и негромко произнес:

— Надеюсь, все умеют плавать.

Плавать умели, видимо, все. Никто не высказался против. Но слова Честера посеяли тревогу. Гермиона переглянулась с Леной, чувствуя озноб. Отчего-то дышать стало тяжелее. То ли от напряжения, то ли от ощущения чьего-то пристального взгляда. Беспечно даже для самой себя, она осмотрелась, но не заметила ничего подозрительного. Странно.

— Каждому раздадут порталы ограниченного радиуса. На случай, если по непредвиденным обстоятельствам кто-то окажется в воде, им можно воспользоваться и перенестись обратно на корабль. Правда тогда, ваше участие в миссии будет окончено. Поэтому следим в оба. Докладываем о любых странных явлениях. Страхуем друг друга. В общем делаем все, чтобы мисс Грейнджер добралась до конечной точки.

Он подмигнул Гермионе и тут же отвернулся к Краучу, который что-то обсуждал с Лестером. Ей же опять почудился какой-то заговор. Снова скрывали нечто важное. Она видела, как начальник поджимал губы и хмурился. Дурной знак.

— Привет. — Перед ней нарисовался Долохов. — Идем позавтракаем. Никаких отговорок. Тебе нужно поесть.

Гермиона открывала рот, но не успевала вставить хоть одно возражение. Пожав плечами, она пошла за другом. Лена махнула рукой, мол, догоню.

— Мне там что-то Верховный лорд оставил. Что это?

— А, нет. Сначала еда, потом дары.

Дары Реддла. Звучало мрачно и угрожающе. Почему-то. Настроение верно стремилось к нулю.

Долохов ел с аппетитом. Она же перевела равнодушный взгляд на свою тарелку. Гермиона съела всего ложки три каши, но совсем не ощутила вкуса. Даже прежней радости от присутствия друга не было. Словно все эмоции и чувства затягивало в дикий вихрь, берущий начало из тугого узла в солнечном сплетении и по спирали закручивающийся в мозг. Все внутри кричало об опасности. Отодвинув овсянку, она подперла подбородок рукой и обратила внимание на Антонина. Ждать пришлось недолго.

— Зря не ешь. А раз уговаривать тебя не имеет смысла, то перейдем к делу.

Он достал из кармана сверток и, немного подержав его, все же передал ей.

— Я не знаю, что там. Лишь догадываюсь.

Гермиона улыбнулась кончиками губ. Сверток был легкий. Наверняка облегченный магией. Но Реддл вряд ли бы положил туда нечто пустяковое. Вес имел номинальный смысл.

— Например? — Гермиона хитро прищурила глаза, испытывая терпение Антонина. Хотя сама сгорала от желания узнать, что же припас для нее Верховный Лорд.

— Что-то, что поможет тебе. Зелья?

Хмыкнув, она сняла упаковку и обомлела. Она ожидала что угодно. Оружие, артефакты, книги, в конце концов. Но…

— Это то, о чем я думаю? — Голос Долохов стал на тон ниже и глуше. — Где он ее достал, блядь!

Все еще не веря, Гермиона осторожно коснулась переливчатой ткани. Сколько всего было связано с ней и не сосчитать. С самого первого курса.

— Мантия-невидимка. Это вещь Гарри. Откуда…

— Видимо, все его вещи изъяли для изучения. Ведь неизвестно, что могло привести к недугу.

Попытки Антонина хоть как-то сгладить ситуацию были приятны, но не помогали. Гермиона закусила ладонь с тыльной стороны, чтобы приглушить возмущенный крик. Злость закипела с новой силой, которая побуждала взять в руки палочку и кого-нибудь проклясть. И она не уверенна, что остановилась бы, встань Долохов на ее пути.

Он же, оценив ситуацию, сгреб сверток, схватил подругу и переместился в свою комнату.

Так они и стояли: он крепко прижимал дрожащую Гермиону к себе, пряча треклятый сверток за ее спиной.

Всхлипнув, она сильнее вжалась в мужчину. Вцепилась в форменную рубашку и уткнулась носом в грудь. Не смотря на кажущуюся беспомощность от Гермионы исходили мелкие волны магии. Антонин чувствовал ее неприятные щипки, но лишь крепче обнимал девушку. Знакомый запах волос всегда успокаивал его и он старался передать спокойствие и ей.

— Тише, моя девочка. Ты сильнее, чем кажешься. И я рядом, — повторял он как мантру, прикрыв глаза.

Она тихо плакала, давясь огромным комом в горле. Если бы не Долохов, то истерики было не избежать. Голос возвращал ее к реальности, вытаскивал из темного водоворота злых мыслей. Напоминал о их многолетней дружбе. Дружбе... Гермиона резко замолчала. Сколько раз она мечтала оказаться в его комнате и в его объятиях не сосчитать. То, что глубоко пряталось, вдруг вынырнуло на поверхность. Поддаваясь резкому порыву, она вскинула руки и обняла друга за шею. Ему, не ожидавшему такого, пришлось чуть склониться. Ее глаза показались настолько большими, что он уже не видел ничего вокруг. Доверие. Нежность. Решимость. Хваленая реакция мракоборца подвела. Гермиона привстала на цыпочки и коснулась его губ своими. Зажмурилась, будто боясь растерять всю собранную в кулак храбрость, и мягко прошлась языком по нижней губе. Антонин же наоборот — вдохнул и замер. Осознание, что одно неловкое движение или жест — и запустится целая вереница ошибок, застучало в висках. Мысли разбежались подобно юрким пикси. Ещё чуть-чуть и он наверняка услышал бы их гомон и визги.

Гермиона тем временем продолжала изучать некогда запретные губы. Суховатые, но теплые. Она скользнула ладонью по щетине, коснулась большим пальцем кончика носа, переносицы и плавно обогнула ломаную линию брови. Все так, как она помнила, когда одинокими ночами позволяла фантазиям погулять. До дрожи в коленях хотелось открыть глаза и раствориться в горячем взгляде. Но страх вместо желания увидеть разочарование колол сердце, притормаживая его ритм, и вовсю разгонял подступающую панику. Как и молчаливое бездействие Антонина рождало ненавистную обиду. Сколько раз Гермиона взращивала это чувство и сколько раз уничтожала. Но вырванная с корнями та, сродни перегною, разлагалась и давала пищу для нового потомства разъедающих душу эмоций.

— Тони, — прошептала Гермиона, теряясь в ощущениях. Ей нравилось имя. И сейчас она позволила себе ту интонацию, с которой всегда мечтала называть его.

Пульс Антонина участился.

— Подожди, — он все-таки нашел в себе силы отстраниться. На полшага, но дышать стало легче. — Нельзя. Мы друзья, Гермиона. Я не хочу терять такого друга как ты.

Гермиона поджала губы и медленно открыла глаза. Образ Долохова размывался — она не смогла сдержать слез. Он держал ее запястья, но не давал приблизиться.

— А ты для меня нечто большее, понимаешь? Целый чертов мир, в котором я счастлива. Как же ты не видишь?

Она не заметила, как перешла на крик, пусть и довольно сдержанный. Обида душила и распаляла огонь негодования.

— Я не верю в твое безразличие. Ты послан мне судьбой! — Гермиона усмехнулась. — Я даже ходила к гадалке, когда была в Германии. Просто стало любопытно. Я согласилась на нумерологический разбор. Мне было предсказано, что мой возлюбленный будет на много лет старше. Закаленный воин, который пробыл в небытие очень долгое время, но вернулся, чтобы спасти мир и обрести свою любимую.

Антонин знал, как Гермиона относилась к всякого рода предсказаниям и гаданиям. Но нумерологию она уважала. Неужели…

В дверь громко постучали и, не ожидаясь ответа, тут же распахнули ее и вошли.

— Соплохвост вас задери. Вы чего прячетесь? Еле отыскал.

Крауч и вправду выглядел взъерошенным и растерянным. Но он быстро собрался, оценив ситуацию.

— Так, я помешал? Что тут у вас происходит? — Теперь в его голосе проскользнуло искреннее беспокойство.

— Обсуждаем дары Реддла, — сухо ответила Гермиона и отобрала у Долохова сверток.

— Тебя Честер ищет.

Имя второго напарника разрезало тягучее напряжение в воздухе — Антонин помрачнел и отступил еще на пару шагов.

— Иди, негоже заставлять его ждать.

Присутствие начальника спасло Долохова от целого вороха ругательств, готовых сорваться с ее языка. Но, посчитав, что напрашиваться на очередные вопросы не стоило, она вышла в коридор, гордо вскинув подбородок.

— Мерлиновы яйца! Да ты никак ревнуешь? — рассмеялся Крауч. — И ведь понимаешь, что это просек не только я?

Тот молча прошел мимо и сел на кровать, схватившись за голову. Крауч же не торопил, хотя времени оставалось мало.

— На шестнадцатилетие моя двоюродная бабка по отцовской линии предрекла мне погибель. Из-за любимой женщины. И я ведь удачно избегал чувств довольно долго. Но…

— Мисс Всезнайка пробила брешь в твоей броне? — Крауч догадливо хмыкнул.

— Я попытался узнать о предсказание как можно больше. Подробности, понимаешь? Но бабка умерла и вместе с ней и знания. Следующая ясновидящая в нашем роду появится лет через пять. Я не боюсь умереть. Я боюсь разбить сердце ей, если умру.

— Вот уж драма так драма, — присвистнул Барти. — Давно бы ей рассказал. Уверен, она бы нашла нужную информацию. С такой-то мотивацией.

Гермиона не знала, плакать или смеяться. Подслушивать, конечно, было нехорошо, но теперь многое объяснялось. Последние слова Антонина растопили обиду и злость. Крауч прав. Она всю планету обшарит в поисках. Если от этого зависит его решение, то кому, как не ей, найти выход.

— Мисс Грейнджер, пройдите в кабинет доктора Чена.

Гермиона пристыженно опустила плечи. Дожилась — ее вызывали по громкой связи. Но испытанное облегчение и радость от взаимности чувств, смягчили восприятие. Улыбнувшись проходящему мимо сотруднику Сферы, она поспешила на последний медицинский осмотр.