Восемь комнат (гет)

Украдена мной из музея. Здесь один Модильяни, два голландца с жанровыми сценками, набросок Босха и утерянный миром Боннар. Тут стояла большая двуспальная кровать, журнальный столик и книжный стеллаж. Мелоди любила, открывая глаза с утра, видеть портрет, написанный Модильяни. Мы часто засыпали в Вене под шум осеннего дождя, а просыпались в Осло. Из зашторенных обычно окон открывается вид на сумрачную реку, массив серого моста и готические здания. Иногда я открываю окно и нюхаю воздух, долетающий с реки. Но не выхожу.

* * *

Мелоди. Светлые джинсы, кеды разбрызгивают лужи, в которых отражается лепнина старых домов. Мелоди обожала блошиные рынки. Я увидел ее на одном из таких рынков в Брюсселе. Она вертела в руках старый засаленный подсвечник, рыжие волосы до плеч падали на воротник синего пальто, я не видел ее лицо, но мне она почему-то очень понравилась. Она не купила подсвечник. Поблагодарила продавщицу — старую бабку, закутанную в платок, и подошла к другому столику с позеленевшими от времени монетами и значками. Я незаметно следовал за ней мимо ножек столиков, стоек, скатертей, ног, луж, и она меня не видела. Я, следуя в десяти шагах позади, проводил ее до дома и еще немного посидел у окон, ожидая, когда зажжётся свет. Потом побрел обратно к себе в наступающих сумерках. Через несколько дней мне удалось проникнуть в ее дом — просто кто-то забыл запереть дверь подъезда. Солнечный свет от окна был разлит по узким пыльным лестницам, на бетонных ступеньках лежало чёрное кованое кружево теней от перил. Мелоди — рыжее на синем, поднималась по лестнице, окутанная золотистым солнечным ореолом, и подошла к двери, повернула ключ в замке, заметила меня и улыбнулась, как иногда люди улыбаются маленьким детям или животным, и закрыла дверь. Через пять минут вынесла миску с молоком. Молоко оказалось холодным, но очень вкусным.