Не сдавайся (джен)

После своего необдуманного визита в лицей Маринетт не спала всю ночь, боясь возвращения кошмаров. Размышляла над новыми дизайнами, шила, упрямо гоня от себя сон. И только на рассвете измученный организм просто отключился, и Маринетт заснула прямо за столом. А пару часов спустя проснулась с криком, когда ей снова приснилась смерть Адриана.

Неудивительно, что в тот день она с трудом воспринимала окружающее и реагировала с запозданием. Мама посматривала на нее с беспокойством, сокрушенно вздыхала, но ничего не спрашивала. Выучила уже, что во время подобных приступов лучше оставить дочь в покое, не донимая участливыми вопросами, а просто молча даря ощущение поддержки и любви. Маринетт была ей за это глубоко благодарна. У нее самые лучшие на свете родители, она всегда это знала.

Сидя в столовой, Маринетт вяло ковырялась вилкой в овощном рагу. Есть особо не хотелось, но она пыталась себя заставить, чтобы еще больше не нервировать родителей, которые и так смотрели на нее с тоскливой удрученностью. Как вдруг раздался звонок.

Нет, не колокольчик, возвещающий о том, что в магазин пришли покупатели, а именно звонок в квартиру.

— Я открою, — Маринетт воспользовалась предлогом, чтобы закончить еду, и поспешила к входной двери.

Открыв которую, застыла в изумлении.

На пороге стояла Натали Санкёр — по-прежнему строгая, подтянутая, исключительно деловая. Но в то же время в ней чувствовалась бесконечная усталость, печаль и где-то в глубине почти отчаяние. Казалось, она резко постарела лет на десять.

Пока Маринетт пораженно пялилась на гостью, забыв даже поздороваться, Натали ровным тоном, в котором, однако, звучала всё та же усталость, произнесла:

— Добрый день, мадемуазель Дюпен-Чен. Могу я с вами поговорить?

Маринетт по-прежнему ошарашенно кивнула и отступила в сторону, приглашая ее проходить в дом.

Родители уставились на Натали не менее удивленно, чем Маринетт. И, переглянувшись, собрались тактично удалиться, но Натали остановила их.

— Вы можете остаться. У меня к Марин предложение, и вам тоже не помешает его услышать.

Маринетт удивленно похлопала ресницами. Даже не столько от обещанного предложения (что за предложение может быть к ней у главной помощницы Габриэля Агреста?), сколько от обращения. Ее всегда называли исключительно «Маринетт», никто и никогда, включая учителей, не обращался к ней официальной формой имени. И это звучало ужасно странно и непривычно. И тревожно.

Когда все устроились — Маринетт с родителями на диване, а прямая как стрела Натали на стуле, — эта последняя прочистила горло и заговорила прежним официально-деловым тоном:

— Я хочу предложить вам работу, мадемуазель Дюпен-Чен.

Маринетт аж рот приоткрыла от такого заявления. А Натали продолжила как ни в чем не бывало:

— Со времени задержания месье Агреста модный дом потерял массу ценных сотрудников. Я сама прекрасно разбираюсь в бизнесе, но не в дизайне. Мне не хватает людей. И, сами понимаете, никто сейчас не стремится идти к нам работать, — Натали на секунду прервалась, скорбно поджав губы. — В общем, я предлагаю вам место ведущего дизайнера.

— Но… но… — Маринетт открывала и закрывала рот, лихорадочно пытаясь собрать мысли и слова. — Но я же только учусь!

— Месье Агрест весьма высокого мнения о вашем таланте, — заметила Натали. — Уверена, вы станете прекрасным дизайнером. И я не прошу вас бросать учебу — вы можете учиться и работать одновременно. Считайте это практикой.

Маринетт снова не знала, что сказать. Когда-то — всего год назад — она от таких слов начала бы визжать и прыгать до потолка. Сам Габриэль Агрест считает ее талантливой! Но сейчас это имя вызывало исключительно дурные ассоциации. И в итоге Маринетт мрачно ответила:

— Зачем вы вообще пытаетесь возродить эту фирму? Наверняка легко могли бы найти другое место работы.

Натали вздохнула и пристально посмотрела Маринетт прямо в глаза:

— Я делаю это ради Габриэля. Потому что дело всей его жизни не должно вот так погибнуть. И… ради Адриана тоже.

Если первую часть Маринетт выслушала с недоверчивым удивлением — она и не подозревала, что Натали настолько предана месье Агресту, — то вторая заставила ее чуть ли не подскочить от гнева.

— Ради Адриана?! — яростно прошипела она, старательно не обращая внимания на то, как это имя отдается болью в сердце. — Он убил его собственными руками! Ничто, происходящее с его фирмой, не может быть ради Адриана!

Натали заметно побледнела и до белизны стиснула сцепленные в замок руки. Но голос ее остался твердым.

— Он не знал, что Адриан был Черным Котом. Габриэль никогда не поднял бы руку на сына. И вы не можете его судить, не зная, ради чего ему нужны были Камни Чудес.

— Прекрасно, — презрительно фыркнула Маринетт. — То есть то, что он собирался убить постороннего человека, его извиняет? Да какая вообще цель может оправдать убийство?!

Воцарилось тяжелое молчание, в течение которого Маринетт, полыхая болью и яростью, пронзала Натали возмущенным взглядом, мама успокаивающе гладила Маринетт по руке, папа неодобрительно смотрел на гостью, а та с нечитаемым выражением лица смотрела в пространство. И вдруг она тихо, но очень отчетливо спросила:

— Скажите, Марин, если бы у вас была возможность вернуть Адриана, на что бы вы пошли?

Маринетт вздрогнула. Ощущение было, будто ей вонзили кинжал в грудь. Вернуть Адриана… Да она сделала бы что угодно! И тут Маринетт внезапно поняла, что имела в виду Натали. Неужели… Неужели таким способом Габриэль Агрест пытался вернуть жену? Но…

— Но мертвые не возвращаются, — слабо произнесла она.

— Мертвые — нет, — согласилась Натали. — Но Эмили не совсем мертва.

Несколько мгновений Маринетт сидела, приоткрыв рот, пытаясь понять, что это вообще значит. А потом решительно тряхнула головой.

— Это его не оправдывает. Да, вы правы — если бы я узнала, что Адриана можно вернуть, я сделала бы для этого всё возможное. Но не такой ценой. Представьте, что сказала бы мадам Агрест, узнав, чем заплачено за ее жизнь?

Натали вздохнула:

— Тут вы правы. Но я вас уверяю, Габриэль не собирался никого убивать, — и, на секунду прервавшись, тихо заключила: — По крайней мере, когда начинал всё это.

Некоторое время Маринетт молчала. Она как никто понимала цель месье Агреста, но все-таки не могла простить средства. Она никогда не верила в иезуитский слоган о том, что цель оправдывает средства. Бывают такие средства, которые не может оправдать никакая цель. И всё же, если до сих пор Маринетт горячо его ненавидела, то сейчас ей стало его жаль.

А потом Маринетт подумала об Адриане. Вопреки всему, Адриан любил своего отца, отчаянно старался угодить ему и добиться одобрения. Наверное, он хотел бы, чтобы их фирма продолжала существовать. И в этом смысле Натали была права, сказав, что старается и ради Адриана тоже.

Маринетт вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, сжав руки на коленях. Но уже в этот момент она знала, что приняла решение.

— Хорошо, — произнесла она, снова посмотрев на Натали. — Я согласна работать с вами. Пока в качестве летней подработки, а там — посмотрим.

Натали улыбнулась с явным облегчением, но тут же снова приняла деловой вид.

— В таком случае, жду вас завтра в главном офисе к девяти часам.

Маринетт кивнула и встала, чтобы проводить гостью. И уже у самой двери Натали вдруг тепло произнесла:

— Спасибо, Марин. Надеюсь, мы сработаемся.

Маринетт постояла еще пару секунд, глядя на закрывшуюся за ней дверь, и тихонько пробормотала:

— На что я только что подписалась?

Мягкие мамины руки легли ей на плечи, и Маринетт слегка вздрогнула.

— Милая, ты уверена, что хочешь там работать? Где всё будет напоминать тебе… — мама прервалась, не договорив, и только чуть сильнее сжала ее плечи.

Маринетт развернулась, грустно улыбнувшись ей и со встревоженным видом маячившему позади папе.

— Не знаю, мам. Не уверена, что не пожалею об этом уже завтра. Но я хочу попробовать.

Мама сокрушенно покачала головой, но отговаривать не стала: знала, что, когда в глазах Маринетт зажигался этот решительный блеск, спорить с ней бесполезно. Папа просто молча сгреб обеих в медвежьи объятия. Маринетт чуть не расплакалась, до глубины души тронутая безоговорочной поддержкой родителей.

* * *

На следующее утро Маринетт поразила и себя, и родителей, сумев вовремя проснуться и собраться.

И вот она стояла перед знакомым зданием, в котором всё еще располагался модный дом «Агрест». Замерев посреди тротуара, обтекаемая людским потоком, которого она даже не замечала, Маринетт смотрела на здание, располагавшееся возле набережной, в котором она когда-то так хотела работать, а сейчас, когда ей вдруг представилась возможность исполнить эту мечту, не испытывала ничего, кроме опустошения.

Вздохнув, она решительно шагнула к двери. Отступать в любом случае поздно.

Натали встретила ее сдержанной улыбкой, в которой, однако, явственно сквозило облегчение. Словно она, несмотря на обещание Маринетт, почти не надеялась снова ее увидеть. Маринетт огляделась с невольным любопытством.

Просторный кабинет с большим столом, за которым сидела Натали. Высокие застекленные шкафы с папками и книгами, несколько кресел. По сути — вполне обычный офис. Если не считать того, что с первого взгляда было заметно, что это офис весьма преуспевающей фирмы. Даже если сейчас она уже не была прежней.

— Рада, что вы пришли, Марин, — произнесла Натали и встала из-за стола. — Пойдемте, я познакомлю вас с оставшимся персоналом и с наработками Габриэля по последней готовившейся коллекции.

Маринетт кивнула и молча последовала за ней по коридорам, горько усмехнувшись про себя. Когда-то за подобную возможность она сделала бы что угодно. Работать над новой коллекцией Габриэля Агреста!

Но сейчас… сейчас она не чувствовала ничего. Если не считать дрожи от мысли, что когда-то по этим коридорам ходил Адриан. Маринетт прогнала эти мысли — сейчас не время растравливать рану. Лучше сосредоточиться исключительно на работе.

К счастью, данная конкретная работа всегда ее увлекала, даря возможность отгородиться от всего мира, не думать и не вспоминать. Поначалу Маринетт робела незнакомых людей, которые смотрели на нее с удивлением и чуть ли не презрением. На их лицах так и читалось: «Что эта пигалица здесь делает?» Маринетт неосознанно вжимала голову в плечи, заикалась и бормотала — совсем как когда-то в присутствии Адриана.

Маринетт раздраженно нахмурилась — она не будет сейчас вспоминать Адриана!

Однако пару часов спустя ситуация изменилась. К ее словам начали прислушиваться, ей улыбались, ее даже подбадривали. Маринетт воспрянула духом и, прогнав лишние мысли, полностью отдалась любимому делу.

День пролетел незаметно, и Маринетт искренне удивилась, когда настало время идти домой.

Последующие дни проходили по примерно одинаковому сценарию. Маринетт лихорадочно готовила коллекцию к показу, забыв обо всем на свете и впервые со дня смерти Адриана чувствуя себя почти счастливой. Умиротворенной, во всяком случае. Сотрудники фирмы «Агрест» быстро сменили первоначальное пренебрежение и недоверие на уважение. Маринетт сама не заметила, как оказалась чуть ли не во главе фирмы. Уж на позиции ведущего дизайнера — точно. Поскольку финансовыми и юридическими делами управляла по-прежнему Натали. С которой Маринетт нежданно-негаданно почти подружилась. Во всяком случае у них установились теплые и доверительные отношения.

Натали редко появлялась в главном офисе, предпочитая работать в особняке — как когда-то делал месье Агрест. Маринетт сильно подозревала, что именно следование привычкам босса послужило основной причиной для Натали. Однако, в отличие от него, она вовсе не настаивала на общении исключительно посредством планшета. А Маринетт, в свою очередь, не любила обсуждать детали очередного дизайна удаленно: мало ли что можно не разглядеть и не понять через экран. Так начались ее визиты в особняк.

И она была уверена, что первое свое посещение не забудет никогда.

Сжимая в руках папку с эскизами, Маринетт замерла перед знакомой громадой особняка Агрестов. И несколько мгновений была не в силах сделать ни шагу дальше. Казалось, будто время застыло, и стоит ей шагнуть внутрь, всё вернется.

Маринетт тряхнула головой, усилием воли прогнав суматошные мысли и подавив ненужные сейчас эмоции. У нее работа. Стоит сосредоточиться на этом.

И всё же, войдя внутрь и оказавшись в необъятном вестибюле, который стал еще мрачнее и холоднее, чем помнила Маринетт, она не смогла побороть искушение и вместо того, чтобы прямо направиться к Натали, поднялась по мраморной лестнице в комнату Адриана. Вздрогнув при виде огромного портрета, висевшего на верхней лестничной площадке — портрета, на котором Адриан был изображен вместе с отцом.

Маринетт не знала, что ожидала найти в его комнате и зачем вообще пришла, но, открыв дверь, оцепенела на пороге не в силах шелохнуться. Комната не изменилась ни капли — все вещи на тех местах, где были при Адриане. Даже сумка, с которой он ходил в лицей, лежала в кресле. Будто хозяин бросил ее туда, собираясь вскоре вернуться. Будто Адриан лишь вышел на минутку. И сейчас подкрадется тихонько сзади, как он любил делать в облике Черного Кота, обнимет ее за талию и довольно прошепчет на ухо:

— Здравствуй, моя Леди.

Ощущение было настолько ярким и вызывало такое безумное желание претворить его в реальность, что Маринетт, пошатнувшись, поспешно отступила в коридор и захлопнула дверь. Ее трясло так, что она едва держалась на ногах, и пришлось прислониться к стене. Хотелось просто сползти по ней и завыть в голос. Вот вам и все месяцы кропотливых стараний вернуться к жизни. Один визит в комнату Адриана — и всё коту под хвост.

Вонзив зубы в костяшки пальцев, Маринетт издала не то всхлип, не то истеричный смешок от своего невольного каламбура. Черный Кот был бы счастлив, услышь от нее такое. Расплылся бы в этой своей чеширской улыбке и…

Маринетт оборвала мысли и с силой несколько раз ударила себя по щекам. Хватит. Так и с ума сойти недолго. Она пришла сюда работать, вот и надо работать.

Чуть ли не до крови прикусив губу, Маринетт торопливо зашагала к кабинету Натали, который когда-то был кабинетом Габриэля Агреста.

И только разложив эскизы на широком дубовом столе и начав обсуждать с Натали возможные изменения и доработки, Маринетт снова смогла нормально дышать и на какое-то время забыть, в чьем доме находится.

Хотя Натали заявляла, что ничего не понимает в дизайне, она давала Маринетт весьма дельные и точные советы. Здесь лучше взять другой оттенок — мягче, приглушеннее; тут скорее пойдет муслин, чем батист; на этом платье рюши стоит убрать — они перегружают. Годы работы с Габриэлем явно не прошли для Натали даром. Маринетт согласно кивала, делала подписи к эскизам, выдвигала собственные предложения. И, увлекшись, окончательно оправилась от пережитого нервного потрясения. Не то чтобы совсем его забыв, но успешно задвинув на край сознания.

После того первого раза Маринетт еще некоторое время с внутренней дрожью приближалась к особняку Агрестов. И больше никогда не подходила к комнате Адриана.

Показ новой коллекции был назначен на второе сентября. И чем ближе становилась эта дата, тем больше Маринетт трясло.

— А вдруг мы не успеем? А вдруг критики разнесут всю коллекцию в пух и прах, и я с треском провалюсь? А вдруг люди всё еще держат зло на месье Агреста и не захотят поддержать его фирму? — без конца вопрошала Маринетт, нарезая вечером круги по гостиной.

Родители лишь качали головами и с улыбками переглядывались. Они были рады, что их дорогая дочка, наконец, вышла из состояния прострации и абсолютного равнодушия ко всему окружающему, по-настоящему чем-то увлекшись. Даже если это увлечение заставляло ее нервничать и не спать ночами. Она стала живой, а не бледной тенью себя.

Всплески паники всегда заканчивались одинаково. Мама хватала Маринетт за руки, прерывая ее метания, и мягко, но уверенно говорила:

— Успокойся, милая. Ты очень талантлива, и тебя непременно оценят. Всё будет хорошо.

Папа кивал на каждое слово, выражая полное согласие. Маринетт нервно улыбалась и порывисто обнимала их. Поддержка родителей вселяла в нее веру в себя, успокаивала и бесконечно трогала.

* * *

Накануне показа Маринетт полдня провела в особняке Агрестов, обсуждая с Натали последние детали. К счастью, занятия в институте начинались на несколько дней позже, и Маринетт могла пока не думать об учебе.

В какой-то момент разговор незаметно для обеих перешел с работы на мадам Агрест. Наверное, всё началось с задумчивого замечания Натали:

— Знаете, Маринетт, — теперь она тоже стала называть ее уменьшительным именем, как все, оставив официальное «Марин» и «мадемуазель Дюпен-Чен», — я не могу отделаться от мысли, что Эмили можно все-таки вернуть к жизни более прозаичными способами.

Маринетт удивленно вскинула голову:

— Что вы имеете в виду?

Уж чего-чего, а разговора о мадам Агрест она совершенно не ожидала. Но, судя по всему, Натали просто устала держать всё в себе, и ей хотелось с кем-нибудь поделиться. А Маринетт на эту роль подходила лучше всего.

Так вот Маринетт и оказалась в странном помещении, напоминающем не то оранжерею, не то некий храм, в котором в чем-то вроде саркофага находилось тело матери Адриана. Увидев эту картину, Маринетт долго не могла прийти в себя. Когда Натали обмолвилась, что мадам Агрест не совсем умерла, Маринетт не думала, что эти слова надо воспринимать настолько буквально. Тем не менее на мертвую она точно не походила — скорее на спящую. Спящую уже много лет.

— Она как будто бы в коме, — пояснила Натали. — Не мертва и не жива. Понимаете, как эта ситуация мучительна для Габриэля?

Маринетт кивнула. Она действительно понимала. Когда любимый человек умер — это очень больно, но со временем ты смиряешься и отпускаешь. А вот если вроде как остается шанс, каким бы призрачным он ни был… Так и с ума сойти можно. Маринетт впервые по-настоящему прониклась сочувствием к месье Агресту. Хотя убийства Адриана все-таки не могла ему простить. А с другой стороны, он уже достаточно наказан.

— Придется поместить Эмили в клинику, — тихо произнесла Натали. — Не уверена, что это пойдет ей на пользу — наверняка Габриэль уже испробовал все возможные способы. Но оставить здесь ее не могу, поскольку особняк скорее всего придется продать.

— Продать? — удивленно вскинулась Маринетт — эта новость вызвала горячее неприятие. — Почему?!

Одна мысль о том, что чужие люди будут хозяйничать в комнате Адриана, всё там переделают и уничтожат память о нем, вызывала острую боль.

Натали удрученно кивнула:

— Заложить, по меньшей мере. Мы почти разорены. Даже если показ — с вашей неоценимой помощью — пройдет успешно, у меня не остается средств на содержание особняка. А ведь еще приходится платить гонорар адвокату и прочие, связанные с судом расходы…

Об этом Маринетт совершенно не подумала. Она бы с радостью предложила свою помощь, но у нее не было таких средств. Так что, тяжело вздохнув, она молча кивнула. Ну, в любом случае, мадам Агрест в больнице будет, наверное, не хуже, чем здесь. Правильно?

Едва Маринетт покинула особняк, как у нее зазвонил телефон. Она подпрыгнула — во время этого странного посещения она совершенно забыла об окружающем мире. Она была уверена, что это родители хотят напомнить ей, что надо бы и отдыхать иногда. Но это оказалась Алья.

— Подруга, ты куда пропала? — тут же воскликнула та, даже не поздоровавшись. — Я тут, понимаешь, возвращаюсь в Париж, первым делом прихожу к тебе, а тебя и дома нет. В восемь вечера! Чем ты занимаешься?

Восемь? Маринетт бросила недоверчивый взгляд на часы — она и не заметила, когда стало так поздно.

— Не тараторь, Алья, — ответила она. — Разве мои родители не рассказали тебе, чем я занимаюсь?

Алья фыркнула:

— Рассказали. До сих пор не могу поверить. И это всё равно не объясняет твое отсутствие. Ты изобрела новый способ не думать — загонять себя работой до смерти?

Тут Алья ойкнула, сообразив, что ляпнула, и совсем другим тоном тихо произнесла:

— Извини, я не то хотела…

— Ничего, — перебила ее Маринетт, не дав договорить. — Ты права, мне стоит иногда вспоминать об отдыхе. Но в любом случае, я уже иду домой.

— Отлично, — Алья немедленно вернулась к жизнерадостному тону. — Тогда жду тебя.

Маринетт с улыбкой покачала головой, нажав кнопку отбоя. Алья всё лето провела с Нино у родственников в провинции и, едва вернувшись, тут же примчалась к Маринетт. Не то делиться впечатлениями, не то проверить моральное состояние подруги. А может, то и другое сразу. И, как всегда, фонтанировала напористой энергией.

Не успела Маринетт переступить порог родного дома, как на нее налетел с объятиями ураган по имени Алья. Маринетт смеясь обняла ее в ответ, а вскоре подруги уже устроились на диване в гостиной, чтобы обменяться новостями.

Маринетт с радостью воспользовалась беспечной болтовней с подругой, чтобы не думать о мадам Агрест и об этом семействе в целом. К счастью, восторженный рассказ Альи о каникулах, сопровождаемый показом тысячи и одной фотографии и экспрессивной жестикуляцией, прекрасно позволял отвлечься.

Вдруг Алья прервала свой вдохновенный рассказ, чтобы, взяв Маринетт за ладони, проникновенно посмотреть ей в глаза и спросить:

— Ну, а ты как, девочка моя?

Маринетт поморщилась и вздохнула:

— Алья, ты же знаешь, как я не люблю такие вопросы?

— Знаю. Но не могу не спросить.

— Да нормально у меня всё — жива-здорова, как видишь.

— Я спрашивала тебя не об этом.

— Знаю, — Маринетт просто не могла не поддеть подругу, ответив ее же словами. — Но не могу ответить.

Алья хмыкнула и покачала головой, всем своим видом показывая, что не впечатлена ее попыткой поиздеваться. Маринетт снова вздохнула, поняв, что так просто не отделается.

— Ну, правда, Алья, хорошо всё. У меня теперь интересная работа.

— У Агреста, — вставила Алья скептичным тоном, показывающим, насколько она считает сомнительным такой способ забыть о прошлом.

— У Натали Санкёр, — поправила Маринетт.

Алья приподняла бровь:

— А в чем разница?

Маринетт закатила глаза и, надеясь отвлечь подругу от скользкой темы, поспешно сказала:

— Кстати. У нас завтра показ. Хочешь прийти?

— Спрашиваешь! — у Альи аж глаза загорелись. — Это ж прекрасная возможность попрактиковаться в репортажах. Представь, я в качестве летней работы принесу мадам Дюпон репортаж о показе новой коллекции одного из известнейших модных домов Парижа! Маринетт, я тебя обожаю!

Алья порывисто обняла ее, и Маринетт засмеялась:

— Можешь и Нино с собой взять. А потом сходим вместе в кафе.

— Отличный план, подруга! — одобрила Алья.

Маринетт подглядывала из-за кулис на подиум и зрительный зал, изо всех сил пытаясь унять дрожь в руках. Репортеры рыскали вокруг, щелкая камерами, поджидая сенсацию. Конкуренты переговаривались с довольными улыбочками — явно уже готовясь к окончательному провалу дома «Агрест». Сердце бешено колотилось, горло сжимало, и у Маринетт было ощущение, что она вот-вот рухнет в обморок. А упорно вертевшаяся в голове мысль, что лучшая модель их фирмы больше никогда не выйдет на подиум, нисколько не добавляла спокойствия и хорошего настроения.

Вдруг на плечо легла чья-то ладонь, и Маринетт подпрыгнула — в буквальном смысле. Натали улыбалась одновременно весело и сочувствующе:

— Не надо так нервничать, Маринетт. Вы сотворили настоящее чудо — уверена, мы сегодня произведем сенсацию.

Маринетт лишь вздохнула — ей бы такую уверенность — и снова выглянула наружу. В первом ряду устраивались Алья и Нино. Они повертели головами — явно искали ее, — а потом, о чем-то переговорив, сели в кресла. Маринетт и хотела бы выйти к друзьям, но ноги стали будто ватными и приросли к полу. Ничего — они поговорят после показа. Однако присутствие в зале двух сочувствующих людей помогло ей хотя бы относительно взять себя в руки.

А всего лишь через несколько минут после начала показа Маринетт успокоилась окончательно. Она прекрасно видела гримасы зависти на лицах конкурентов и восхищенные перешептывания репортеров. Они сделали это. Они смогли возродить фирму! Во всяком случае, начало положено.

Когда показ подошел к концу, зал бурно аплодировал — почти единодушно. Маринетт едва удержалась от восторженного визга. Вместо этого, порывисто развернувшись, она бросилась Натали на шею.

— Мы сделали это! — торжествующе воскликнула Маринетт, а потом, смутившись своего порыва, покраснела и отступила.

Ошарашенное выражение на лице Натали быстро сменилось теплой улыбкой.

— Да. Поздравляю с победой, Маринетт.

— Нет, — она яростно помотала головой. — Не меня. Это наша общая победа.

И Натали улыбнулась еще шире, согласно кивнув:

— Наша общая.

Не успела Маринетт опомниться, как Натали взяла ее за руку и вывела на подиум, чтобы официально представить собравшимся представителям мира моды и прессе:

— Наш новый ведущий дизайнер — мадемуазель Дюпен-Чен.

Оказавшись под прицелом множества внимательных изучающих взглядов, Маринетт невольно съежилась и едва подавила желание сбежать и забиться в какую-нибудь щель. Защелкали, ослепляя вспышками, фотоаппараты, только усиливая желание оказаться как можно дальше отсюда.

«Да в конце концов, я же была Ледибаг! — сердито сказала себе Маринетт. — Мне не впервой оказаться в окружении репортеров». Но в те времена на ней была маска, дарившая ощущение, что всё происходит как бы не с ней. Сейчас Маринетт оказалась полностью на всеобщем обозрении, и это заставляло жутко нервничать.

Собрав волю в кулак, она всё же сумела вскинуть голову и улыбнуться на камеры. Кажется, после этого они защелкали еще усерднее. И тут Маринетт наткнулась на взгляд карих глаз Альи, которая ухмыльнулась ей и показала большой палец. Сразу стало легче, и Маринетт уже гораздо искреннее улыбнулась в ответ.

Но самое сумасшествие началось немного позже, когда журналисты окружили ее и начали наперебой сыпать вопросами.

— Мадемуазель Дюпен-Чен, что заставило вас прийти в эту фирму?

— Вас что-то связывает с Габриэлем Агрестом?

— Как вы относитесь к тому, что он являлся Бражником?

— Вы считаете, у фирмы есть будущее?

И так далее, и так далее. Маринетт начала понимать, что месье Агрест был прав, общаясь с широкой публикой только посредством видеосвязи. Бесчисленные вопросы сыпались на нее со всех сторон с такой скоростью, что она не всегда успевала реагировать. И ладно бы еще касающиеся работы — так ведь ее спрашивали и о личной жизни. Маринетт всегда это раздражало — еще с тех пор, как она была Ледибаг. Ей дико хотелось закричать: «Оставьте мою личную жизнь в покое!» — но она сдерживалась. И опять ее спасла Алья — появившись за спинами других репортеров, она помахала Маринетт и заговорщицки улыбнулась. И на волне вдохновения Маринетт заявила:

— Сожалею, господа, но эксклюзивное интервью я дам только мадемуазель Сезер.

Вокруг раздался глухой ропот, зато Алья засияла победной улыбкой и, гордо вскинув голову, пробралась вперед.

С неоценимой помощью Натали недовольно ворчащих репортеров удалось разогнать, и, появившись на обязательном фуршете, Маринетт потихоньку скрылась с Нино и Альей, чтобы отправиться в небольшое кафе. Только там, устроившись за столиком у окна, она смогла выдохнуть и расслабиться.

— Поздравляю, подруга! — с широчайшей улыбкой произнесла Алья, садясь рядом. — И серьезно рассчитываю на обещанное интервью.

— Куда ж я теперь от тебя денусь, — с притворным недовольством пробормотала Маринетт, тут же лучезарно улыбнувшись в ответ.

Алья деловито достала из сумочки неизменный телефон и включила режим записи. Пока они ждали, чтобы им принесли заказ, Маринетт давала самое настоящее интервью.

— Шикарно! — подвела итог сияющая Алья. — Завтра же отнесу мадам Дюпон статью. Может, меня даже напечатают — в «Пари Матч», например — представьте себе…

Алья мечтательно вздохнула, и Маринетт с Нино рассмеялись. Алья училась в Школе журналистики Сиенс По и относилась к учебе с неменьшими рвением и страстью, чем в свое время к Ледиблогу. Впрочем, и Нино, поступивший после окончания лицея в Высшую национальную школу телекоммуникаций, и Маринетт, выбравшая институт моды и дизайна Марангони, были увлечены не меньше Альи.

— Как прошли каникулы в провинции? — спросила Маринетт, когда официант принес им заказ.

— Чудесно! — с прежним энтузиазмом ответила Алья, а Нино согласно кивнул. — Всегда любила Бретань — потрясающе живописные места, размеренная деревенская жизнь, умиротворение.

— Ей там стало скучно через пару дней, — вставил Нино с лукавой ухмылкой.

— Неправда! — возмутилась Алья. — Я прекрасно проводила время…

— С телефоном в руках и не вылезая из интернета.

— Я делала заметки для будущей статьи!

Маринетт рассмеялась. Давно она не чувствовала себя так беспечно и легко, как сейчас, наблюдая шутливую перепалку друзей.

— В курсе про Хлою? — резко сменила тему Алья, повернувшись к Маринетт.

Та удивленно покачала головой — она давно ничего не слышала про бывшую одноклассницу, да и не стремилась слышать.

— Девочка моя, — с театральным трагизмом вздохнула Алья. — Почему я, только что приехавшая из провинции, уже знаю больше, чем ты, всё лето просидевшая в Париже?

Маринетт весело пожала плечами:

— Может, потому что меня это не особенно интересовало?

Алья выразительно фыркнула.

— Хлоя поступила в Высшую школу на иностранные языки! — тоном журналистки, сообщающей неслыханную сенсацию, сказала она. — Можешь себе представить? Наверняка папочка кому-то хорошо заплатил.

— Да ладно тебе, Алья, — попыталась быть справедливой Маринетт. — При всем ее стервозном характере, мозги у нее есть.

— Может и есть, но она ими не пользуется, — возразила Алья.

— Не пользовалась, — уточнила Маринетт.

— Да с каких пор ты ее защищаешь? — с некоторым возмущением удивилась Алья.

Маринетт пожала плечами. Во-первых, Хлоя менялась, еще когда они учились в лицее — должна же она была когда-то повзрослеть. Но что Маринетт совершенно не хотелось объяснять Алье — Хлоя была подругой детства Адриана, он тепло относился к ней. А всё, связанное с Адрианом, было дорого для Маринетт как память. И в конце концов — они уже не дети, давно пора забыть старые школьные распри.

Алья хмыкнула, но, к облегчению Маринетт, продолжать пререкания не стала, и разговор перешел на более нейтральные темы.

* * *

Как и предсказывала Натали, успешный показ принес им деньги, чтобы держать фирму на плаву и даже пригласить несколько новых сотрудников, но всё же недостаточно. Как и собиралась, она заложила особняк — все-таки сразу продать рука не поднялась. Мадам Агрест Натали поместила в частную клинику за городом, принадлежащую однокласснику Габриэля, который согласился заняться его женой только за стоимость медикаментов.

У Маринетт же началась учеба — она едва успела прийти в себя после показа. Летняя работа в фирме смогла научить ее тому, что не удавалось до сих пор никому: вставать вовремя и не опаздывать. Она даже не поехала на автобусе, а спокойно прошлась от дома пешком, воспользовавшись хорошей погодой, любуясь знакомыми с детства улицами центра Парижа и мысленно обдумывая новые дизайны, которые можно было бы предложить Натали.

— Маринетт, ты ли это? — окликнул ее знакомый голос возле дверей в институт. — Неужели ты научилась не опаздывать?

Обернувшись, она обнаружила ехидно улыбавшуюся однокурсницу Сюзанну. Та посвежела и загорела за лето. И коротко постригла светло-русые волосы, что ей очень шло.

— Привет, Сюзанна, — лучезарно улыбнулась Маринетт и философски пожала плечами: — Всё меняется.

— Вижу, — с едва уловимой насмешкой заметила та.

Девушки обнялись, поцеловав друг друга в щеки, и Сюзанна продолжила с искренним восхищением:

— Видела тебя позавчера в новостях. Я потрясена! Просто потрясена. Слушай, чему тебе учиться — ты уже создала коллекцию, которая произвела фурор!

Маринетт смущенно покраснела. Почему-то она совершенно не подумала о том, что о ее дебюте немедленно узнают все однокурсники и теперь не отвертеться от любопытства, поздравлений и, вполне возможно, зависти.

— Ничего особенного я не сделала, — отмахнулась она. — Только довела до конца начатое месье Агрестом.

— Да ладно тебе прибедняться! — возразила Сюзанна. — Все мы знаем, кто в нашей группе самый талантливый.

Маринетт улыбнулась, покачав головой.

Болтая, они дошли до конференц-зала, в котором проводилось общее собрание в начале учебного года. Стоило войти в просторную аудиторию, как их тут же окружила любопытная толпа. Маринетт расспрашивали, поздравляли, обнимали. Были и такие, кто отпускал в ее адрес язвительные шпильки — похуже, чем Хлоя в свое время. Маринетт старалась не обращать на них внимания. Если она собирается посвятить себя миру моды, стоит привыкать к конкуренции и зависти.

Суматоху прервало появление месье Армана, который велел всем успокоиться и садиться.

— Мадемуазель Дюпен-Чен, — с четко различимым сарказмом произнес он, — не думайте, что раз вы теперь звезда, вам будут делаться поблажки.

Маринетт вспыхнула до корней волос, но сумела дерзко ответить:

— Даже и не надеялась, месье.

Он отрывисто кивнул, больше не обращая на нее внимания, но Маринетт успела заметить, как уголки его губ дрогнули в сдерживаемой улыбке. Месье Арман был строгим и требовательным профессором — студенты боялись его как огня, но Маринетт всегда нравился его профессионализм: благодаря ему она многому научилась.

— По-моему, он к тебе неравнодушен, — прошептала Сюзанна, ухмыльнувшись, но тут же сделала невинное лицо, когда месье Арман бросил на нее суровый взгляд.

Маринетт предпочла проигнорировать подколку. Учебный год начался.

Теперь Маринетт гораздо меньше времени могла уделяла фирме. Но совсем уходить не стала, как собиралась вначале. Слишком дорога ей была работа, о которой она мечтала с раннего детства. Слишком интересно оказалось. Слишком сдружилась с коллегами. К счастью, здание института находилось совсем рядом со зданием фирмы, и Маринетт могла заглядывать туда не так уж редко.

* * *

В тот воскресный день Маринетт сидела в Люксембургском саду, корпя над эскизами. Погода стояла чудесная: теплая и солнечная. Деревья едва-едва начали желтеть, придавая Люксембургскому саду особую прелесть. Маринетт любила раннюю осень, когда слегка пожелтевшая листва по-особенному сказочно выделялась на фоне ярко-синего неба.

Впрочем, сейчас она не обращала внимания на красоту окружающей природы, полностью погрузившись в эскиз женского брючного костюма. Как и не обратила внимания на внезапно возникшую в окрестностях не совсем здоровую суматоху. От творчества Маринетт заставил оторваться только раздавшийся где-то за пределами Люксембургского сада превышающий человеческие возможности крик:

— Любите друг друга! Берегите друг друга!

Маринетт удивленно вскинула голову и огляделась.

Парк был полон горячо обнимавшихся людей. Они отстранялись друг от друга, только чтобы что-то сказать с радостными лицами, а потом снова обнимались. Маринетт удивленно поморгала. Может, сегодня какой-нибудь праздник объятий, а она и не знала?

И вдруг над деревьями появилась странная фигура, летящая на облаке. Фигура была облачена в клоунский красно-желтый наряд и разбрасывалась направо и налево розовыми лучами. Люди, в которых они попадали, в свою очередь, начинали обниматься с ближайшим встречным.

Маринетт подпрыгнула, едва не выронив скетчбук и карандаш, и на автомате начала выискивать укромное место для трансформации, когда вспомнила, что после смерти Адриана сама отдала серьги Мастеру Фу. И только тогда ее поразило осознанием: брошь Мотылька тоже вернулась к Хранителю, бывший Бражник давно сидит в тюрьме, так откуда взялась в городе акума? А то, что это именно акума, Маринетт не сомневалась ни секунды — слишком знакомая картина.

С ловкостью, порожденной опытом множества битв, она увернулась от очередного розового луча и огляделась, ожидая появления героев. Ведь, наверное, Мастер Фу доверил кому-то другому камни чудес? И сейчас здесь появится новая Ледибаг. Новый Черный Кот. Эта мысль вызывала одновременно любопытство и боль. Маринетт не была уверена, что сможет спокойно видеть чужого парня на месте драгоценного напарника.

Однако время шло, а герои не появлялись, и злодей беспрепятственно продолжал творить свое черное дело. Хотя, если подумать, не такое уж и черное: люди вокруг явно были счастливы. Тем не менее Маринетт не могла оставить всё, как есть. Прячась за деревьями, она пробралась к выходу из Люксембургского сада и помчалась к Мастеру Фу.

Маринетт только переступила порог его дома и даже не успела ничего сказать, как Мастер Фу флегматично заявил:

— Я надеялся, что ты придешь ко мне, Маринетт.

Она застыла, пораженно уставившись на него.

— Э? — было всё, что она сумела произнести.

Вайзз, вылетевший из-за спины Мастера и зависший над его головой, тихонько захихикал. Маринетт мотнула головой, пытаясь взять себя в руки, и спросила:

— Разве вы не собираетесь найти новую героиню?

— Зачем? — с прежней невозмутимостью ответил мастер Фу. — Ты прекрасная Ледибаг, никто не справится лучше.

— То есть вы хотите вернуть мне серьги? — Маринетт распахнула глаза еще шире.

Мастер Фу просто кивнул. Маринетт сглотнула. Снова стать Ледибаг? На самом деле, это была весьма соблазнительная идея. Она скучала по Тикки, скучала по сверхспособностям, по веселым пробежкам по Парижским крышам. Но… Но теперь не будет рядом верного Кота, чтобы помочь, защитить, подбодрить, рассмешить. Маринетт прикусила губу и заставила себя не думать об этом. Сейчас главное — защитить город. С остальным она разберется позже.

— Хорошо, — решительно кивнула Маринетт. — Я согласна.

Мастер Фу улыбнулся с таким видом, словно и не сомневался в ее ответе, после чего повернулся к стоявшей на столике шкатулке, чтобы открыть ее.

Дрожащими руками Маринетт взяла знакомую восьмигранную коробочку и достала оттуда красные серьги. На мгновение закрыв глаза, она вздохнула и решительно надела их. Возникшая в воздухе Тикки радостно улыбнулась:

— Я так счастлива снова видеть тебя, Маринетт! — воскликнула она.

— Я тоже, Тикки, — Маринетт невольно засмеялась и протянула ладони, чтобы взять в них крошечную подружку и прижать к лицу.

Как же она скучала по своей квами! Пожалуй, зря она тогда поддалась порыву и вернула Хранителю серьги. Пережить трагедию с поддержкой Тикки было бы гораздо проще. Но больше она не совершит такой глупости. Маринетт решительно выпрямилась:

— Тикки, трансформируй меня!

Почти с восторгом она чувствовала, как волшебный костюм знакомо обтягивает тело, как ложится йо-йо на бедро, как приходит ощущение силы.

— Вперед, Ледибаг, — улыбнулся Мастер Фу, когда трансформация закончилась.

Она улыбнулась в ответ и, уже выходя, заметила:

— Я вернусь после — мне надо многое у вас спросить.

Мастер Фу кивнул с само собой разумеющимся видом.

Найти акуманизированного было совсем не сложно. Его ярко-желтая фигура, летящая над крышами домов, была заметна издалека. Не говоря уже о то и дело сверкавших розовых лучах. Перелетая с помощью йо-йо с крыши на крышу (и чуть не плача от полузабытого восхитительного ощущения полета), Ледибаг в итоге опустилась на вершину Триумфальной арки — прямо на пути движения злодея. К ее растерянности, злодей не обратил на нее ни малейшего внимания. Ни тебе требования отдать камни чудес, ни попыток поймать-связать-покалечить, ни пафосных речей и объявления не менее пафосного имени. Он просто продолжал одаривать всех подряд своим «счастьем». «Какая-то это неправильная акума», — с нервным смешком подумала Ледибаг.

— Эй! — окликнула она злодея. — Чего ты хочешь?

Тот завис в воздухе на своем облаке и объявил:

— Чтобы люди были вместе и не отталкивали близких из-за собственной глупости, — а, разглядев ее, скорбно заметил: — Ледибаг! Совсем одна теперь, без верного напарника…

Ледибаг вздрогнула и невольно сжала кулаки. Но не успела она разозлиться на такую попытку сыграть на ее чувствах, как злодей вскрикнул и, сморщившись, сжал голову обеими руками. Будто от пронзительного звука, который слышал только он. Учитывая его высказывание про Черного Кота, Ледибаг даже догадывалась, что это мог быть за вой в голове. И это доказывало, что бабочку наслал все-таки месье Агрест. Но как?

Она на миг зажмурилась, прогоняя лишние мысли — об этом можно подумать потом, — и присмотрелась к злодею, пытаясь понять, где прячется акума. Он был одет так, будто собирался работать клоуном на детской вечеринке. А из кармана бордовых шаровар выглядывал уголок листа бумаги. Ледибаг прищурилась, внимательно приглядываясь к этому листку, и кивнула себе. Наверняка акума там. И только в последний момент спохватилась, чтобы привычно не повернуться сообщить о своих выводах напарнику. Напарнику, которого больше не было.

Определенно, возвращение к геройской деятельности потребовало от нее куда больше моральных сил и выдержки, чем она предполагала. В очередной раз подавив боль и горечь, Ледибаг прыгнула к облаку противника, который жалобно стонал, по-прежнему держась за голову:

— Перестань, перестань, перестань…

Уже в полете она раскрутила йо-йо, выхватила листок бумаги из кармана злодея и швырнула йо-йо обратно к Триумфальной арке, чтобы вернуться на твердую поверхность. После чего поспешно разорвала бумагу, освобождая бабочку.

Когда чудесная сила вернула всё на место, Ледибаг спустилась на площадь и подошла к растерянно озиравшемуся мужчине лет сорока.

— Ледибаг?! — поражено уставился он на нее. — Но я думал… Что случилось?

— Теперь всё в порядке, — она сочувствующе положила ему ладонь на плечо. — В вас вселилась акума, но теперь всё хорошо. Вы что-нибудь помните?

— Я не… Я был расстроен. Я очень виноват перед сыном и хотел загладить вину. Но его мать не подпускает меня к нему — говорит, я не достоин.

Мужчина удрученно повесил голову, и Ледибаг подбадривающе сжала его плечо. Виноват перед сыном… Совпадение? Она сильно в этом сомневалась.

— Но я думал, Бражник побежден — навсегда? — мужчина снова вскинул голову, чтобы вопрошающе посмотреть ей в глаза.

Ледибаг кивнула:

— Побежден. И я пока не знаю, что происходит, но обязательно разберусь. Обещаю. А вы попробуйте все-таки наладить отношения с сыном и его матерью без столь радикальных средств.

Она улыбнулась, и мужчина робко улыбнулся в ответ.

— Ну, мне пора, — добавила Ледибаг, заметив, как к ним начинают собираться любопытные и даже парочка репортеров.

Раскрутив йо-йо, она ускользнула на крышу ближайшего здания. Ей надо срочно обсудить происшедшее с Мастером Фу.

Маринетт сняла трансформацию в безлюдном переулке неподалеку от дома Мастера Фу. Происшедшее до сих пор не укладывалось в голове, в которой крутились сотни предположений, одно безумнее другого.

— Тикки, как такое может быть? — тихо спросила она, взяв квами в ладони.

— На самом деле подобное случалось и прежде, — ответила та. — Но тебе лучше поговорить об этом с Мастером.

Случалось и прежде? Маринетт пораженно поморгала. Что значит «случалось и прежде»? Но пытаться выведать информацию у Тикки явно бесполезно — та то ли не могла, то ли не считала нужным рассказывать подробности. И в любом случае, Маринетт изначально собиралась поговорить с Мастером Фу. Так что, открыв сумку и позволив Тикки спрятаться там, она решительно зашагала к дому Хранителя.

Не успела Маринетт сделать и нескольких шагов, как у нее зазвонил телефон. Это оказалась мама. Вездесущие репортеры успели снять сражение Ледибаг с акуманизированным, и оно тут же появилось в новостях. Конечно, родители беспокоились за нее, ведь в тот проклятый вечер, когда погиб Адриан, они узнали, что под маской героини скрывалась их собственная дочь.

— Маринетт, с тобой точно всё в порядке? — обеспокоенный мамин голос всколыхнул чувство вины — тревожить родителей совершенно не хотелось, но теперь уже ничего не поделаешь.

Заверив маму, что она цела и невредима и вернется домой, как только уладит одно срочное дело, Маринетт нажала кнопку отбоя. Раньше, когда родители не знали про ее геройскую деятельность, было проще.

Мастер Фу встретил ее неизменной улыбкой и первым делом усадил на циновку перед низеньким столиком, предложив чаю.

— Все важные вопросы лучше обсуждать за чаем, — невозмутимо заметил он.

Маринетт вздохнула, но спорить не стала — за чаем, так за чаем. Однако к угощению не прикоснулась — ей просто кусок в горло не лез.

— Мастер Фу, — сразу начала она, — ведь брошь Мотылька по-прежнему у вас? — и когда он кивнул, спросила: — Откуда же тогда появилась сегодня акума?

— Понимаешь, Маринетт, — задумчиво ответил он, потягивая чай. — Здесь неудачно сошлось несколько факторов. Первое. Месье Агрест установил тесную связь со своим квами, которая не до конца разорвалась до сих пор. Второе. Трансформация возможна и без талисмана. Однако это крайне опасно, поскольку талисман служит защитой для хрупкого человеческого тела, не дает магии квами высосать из него все соки. Подозреваю, сейчас месье Агресту очень-очень плохо. И наконец — третье и самое важное. Между нашим миром и миром квами совсем недавно открылась брешь. Сквозь истончившуюся ткань мироздания к нам проникает энергия квами и именно это сделало возможным превращение. Габриэль, скорее всего, вовсе не осознавал, что делает.

Мастер Фу замолчал, хрустя печеньем, а Маринетт задумалась, обрабатывая полученную информацию.

— Значит, если эта брешь не закроется, месье Агрест будет превращаться снова и снова, пока… — начала она.

— Пока его тело не исчерпает свои силы, и он не умрет, — закончил Мастер Фу. — Да, такой вариант вполне возможен. Но не обязателен. У него сильная воля, он может осознать, что происходит и не допустить дальнейших превращений. Однако брешь всё равно следует закрыть — оставлять ее без присмотра слишком опасно для обоих миров.

— Как? — жадно задала Маринетт главный вопрос. — И где она вообще находится?

Мастер Фу развел руками:

— Я не знаю ответа ни на тот, ни на другой вопрос. И это то, что предстоит выяснить тебе, Ледибаг.

— Но…

Маринетт хотела возразить, что она понятия не имеет, откуда начинать, у нее учеба и работа, и вообще… но так и не договорила. Она Ледибаг, и ее задача защищать город — в чем бы эта защита ни выражалась.

— Хорошо, — со вздохом кивнула она и глотнула чая, как выпивают алкоголь для храбрости.

Мастер Фу улыбнулся и повернулся к шкатулке с камнями чудес:

— Тебе понадобится помощь. Выбери себе помощников.

Маринетт сглотнула и нерешительно занесла руку над открытой шкатулкой. Ей всегда было жутковато, когда Мастер Фу предлагал ей выбрать, кто будет помогать ей в очередном сражении. А вдруг она выберет неправильно? На глаза навернулись слезы, когда ее рука, дрогнув, замерла над знакомым серебристым кольцом. Маринетт прикусила губу и перевела взгляд дальше. Сила разрушения Черного Кота — мощное оружие, но она просто не могла заставить себя увидеть кого-то другого на месте Адриана.

И Маринетт остановила выбор на кулоне Лисы и браслете Черепахи. Уж если кого и просить о помощи, так лучших друзей. Мастер Фу одобрительно кивнул. И тут Маринетт поняла кое-что еще.

— Постойте-ка. Но ведь непосредственно сейчас нет опасности. Вы хотите, чтобы я отдала камни чудес в постоянное пользование — не на время сражения, как раньше?

Мастер Фу снова кивнул, улыбнувшись:

— Это может пригодиться впоследствии.

Маринетт послала Мастеру вопросительный взгляд, но больше он ничего не добавил. Она разочарованно вздохнула, но допытываться не стала, по опыту зная, что, если Мастер Фу не считает нужным раскрывать какую-то информацию, от него ничего не добьешься.

Выйдя на улицу, Маринетт первым делом позвонила Алье.

— Мне срочно надо тебя увидеть. И возьми с собой Нино, — решительно объявила Маринетт, прерывая посыпавшиеся от подруги вопросы.

Алья понятливо умолкла и предложила встретиться в небольшом парке неподалеку от ее дома.

— Надеюсь, ты собираешься дать мне интервью по поводу того, что произошло сегодня, — заявила Алья вместо приветствия, едва завидев Маринетт. — Потому что, когда я добралась до исцеленного акуманизированного — это ведь акуманизированный был? — тебя и след простыл.

Маринетт невольно рассмеялась. Совсем как в старые добрые времена. За тем лишь исключением, что теперь Алья знала, кто такая Ледибаг.

Она поняла всё в тот роковой вечер — когда с Адриана спала трансформация. Именно Алья увела невменяемую Ледибаг с места сражения, оградив ее от репортеров и любопытных, в целости и сохранности доставив домой. Тогда же узнали о тайне Маринетт ее родители, а чуть позже к кружку посвященных присоединился Нино.

Алья уставилась на Маринетт с выражением «Я жду», слегка притоптывая ногой. Нино же смотрел на нее с веселым сочувствием. Маринетт вздохнула — немного слишком театрально.

— Расскажу, конечно. Но не для интервью.

Они прошли вглубь парка и устроились на скамейке в стороне от центральных дорожек, под раскидистым платаном. Там Маринетт и рассказала о том, что узнала от Мастера Фу, и достала коробочки с камнями чудес, протянув их друзьям.

— Хочешь сказать, отдаешь их нам насовсем? — пораженно спросил Нино, с благоговением принимая из ее рук коробочку. — Не одноразово — на время сражения?

Маринетт кивнула:

— Просто ситуация сложилась необычная, и Мастер Фу считает, что мне может понадобиться помощь, а поскольку…

Тут Маринетт прервалась, закусив губу. Она чуть не сказала: «Поскольку Черного Кота больше нет, мне нужны другие помощники». Но так и не смогла произнести эту фразу. Друзья всё прекрасно поняли. Нино помрачнел, а Алья сочувственно сжала ее ладонь. Маринетт криво улыбнулась и передернула плечами, давая понять, что всё в порядке. Не то чтобы они поверили, но приняли правила игры.

— В общем, не факт, что месье Агрест снова превратится. И я сделаю всё возможное, чтобы этого не случилось, но…

— Понятно, подруга, — бодро подхватила Алья. — Мы всегда готовы прийти на помощь!

Маринетт благодарно улыбнулась ей.

— Чип-чип-чип и Дейл… — вдруг пропел Нино тоненьким голоском, и после секундной тишины все трое расхохотались.

Разговор перешел на более легкие темы, и Алья вдруг воскликнула:

— О, Маринетт, я же тебе еще не говорила! Мою статью про твой дебют и правда напечатали — можешь себе представить?! И даже суровая мадам Дюпон меня похвалила.

— Поздравляю! — искренне улыбнулась Маринетт. — Дай хоть почитать.

Алья с энтузиазмом закивала и принялась рыться в сумке. После пары минут суматошных поисков на свет был торжественно извлечен экземпляр «Пари Матч», который Алья гордо вручила подруге:

— Вот! Изучай. Могу даже тебе оставить — у меня еще есть.

— Она скупила всё, что продавалось в киоске рядом с домом, — заговорщицким тоном сообщил Нино. — И теперь раздает всем знакомым.

За что немедленно поплатился чувствительным подзатыльником и, поморщившись, принялся демонстративно потирать голову. Маринетт снова засмеялась. Только Алья и Нино могли так моментально поднять ей настроение и заставить забыть обо всех заботах и тревогах.

Едва Маринетт переступила порог родной пекарни, как к ней подлетели встревоженные родители, тут же принявшись наперебой расспрашивать о случившемся. Пришлось объяснять всё снова, но на этот раз Маринетт ограничилась самым необходимым минимумом подробностей: не стоит добавлять им беспокойства известием, что ей предстоит заделать некую дыру в пространстве.

— Знаешь, — вздохнула мама, — раньше, когда мы не знали, что Ледибаг — это ты, было проще.

Маринетт виновато вздохнула. Это было одной из причин, по которой она никогда не хотела рассказывать родным о своей двойной жизни (помимо страха подвергнуть их опасности) — ей не хотелось их волновать. Но теперь уже поздно что-то менять.

Видимо, оценив ее сокрушенную мину, мама улыбнулась:

— Мы не станем тебе препятствовать…

— Хотя очень хочется, — вставил папа, и мама легонько пихнула его локтем, заставив Маринетт хихикнуть.

— Но будь, пожалуйста, осторожна, хорошо?

— Конечно, мам, — и Маринетт порывисто обняла обоих, прошептав: — Вы у меня самые лучшие!

На следующий день Маринетт в обеденный перерыв пошла к Натали. Заложив особняк, та стала гораздо чаще работать в офисе, что было удобно для Маринетт, учитывая близость офиса к институту. Она собиралась отнести Натали новые эскизы, над которыми работала до поздней ночи, поскольку акума не дала ей закончить днем. Но главное, ей надо было поговорить о случившемся.

Маринетт быстро выбросила оставшиеся после работы обрезки тканей и нитки, убрала в сумку блокнот с эскизами и инструменты и поспешно направилась к выходу. Однако не успела дойти до двери, когда ее окликнули.

Обернувшись, Маринетт обнаружила своего однокурсника Пьера. Он немного нервно переступил с ноги на ногу и провел рукой по темным волосам, взъерошив их.

— Не хочешь пообедать вместе? — спросил он, с надеждой уставившись на Маринетт глубокими карими глазами.

Она покачала головой с сожалеющей улыбкой:

— Извини. У меня срочное дело.

Пьер разочарованно вздохнул и вдруг спросил с таким видом, будто кидался в омут:

— У тебя кто-то есть? Или я просто тебе не нравлюсь?

На мгновение Маринетт впала в ступор. Почему-то до сих пор ей даже в голову не приходило, что Пьер может испытывать к ней романтический интерес. Но сейчас у нее действительно не было времени выяснять отношения, и в то же время не хотелось его обидеть.

— Слушай, мне правда сейчас некогда, — Маринетт мягко улыбнулась. — Давай завтра?

Пьер просиял и с энтузиазмом кивнул.

Уже выйдя из института, Маринетт позволила себе протяжно вздохнуть, обреченно помотав головой. Только влюбленного парня ей не хватало — вдобавок ко всем остальным проблемам.

— И как я раньше его интерес не замечала? — тихонько поинтересовалась Маринетт вслух, когда переходила дорогу, на другой стороне которой находился офис фирмы «Агрест».

— Наверное, потому что ты слишком много думаешь об Адриане, — донесся из сумочки грустный голос Тикки.

Маринетт невесело усмехнулась и кивнула. Действительно. Может, стоит уже отпустить его и оглядеться по сторонам? Пьер был хорошим парнем и в общем-то нравился ей, но… Но он заслуживал лучшего, чем девушка, которая будет постоянно сравнивать его с другим. Маринетт не хотела причинить ему боль.

— Тебе надо жить дальше, — будто эхом ее мыслям произнесла Тикки, предусмотрительно не показываясь из сумочки.

— Я знаю, — Маринетт покачала головой. — Когда-нибудь начну. Но сейчас я просто не могу.

Тикки только вздохнула.

Решительно прогнав лишние мысли, Маринетт зашла в раздвижные стеклянные двери главного офиса, кивнула охраннику на входе, который приветствовал ее улыбкой, и поднялась на третий этаж. Встречавшиеся по дороге сотрудники тепло здоровались с ней, некоторые останавливались что-нибудь спросить или обсудить. Всего за несколько месяцев Маринетт смогла стать здесь своей. И чувствовала себя на своем месте.

Маринетт пару раз стукнула в дверь кабинета Натали и вошла, не дожидаясь ответа. Натали разговаривала по телефону и только кивнула ей в знак приветствия.

— Нет, я не считаю ваши условия приемлемыми, — с едва заметным раздражением в голосе говорила она, пока Маринетт выкладывала эскизы на стол. — Это мы еще посмотрим… Всего хорошего, месье.

Натали нажала кнопку отбоя и поморщилась.

— Проблемы? — поинтересовалась Маринетт.

Натали покачала головой:

— Обычные дела. Мартен пытается подмять нас под себя.

Мартен был их главным конкурентом и давно спал и видел, как превратить фирму «Агрест» в свой филиал. Маринетт сочувственно улыбнулась — у Натали был такой вид, словно у нее раскалывается голова.

— Гораздо больше меня беспокоит то, что произошло вчера, — продолжила она, и Маринетт сразу собралась — даже придумывать предлог не пришлось, Натали сама затронула тему. — Вы же видели новости?

Маринетт кивнула, и Натали устало покачала головой:

— Я не понимаю. Это ведь был акуманизированный — тут невозможно ошибиться. Но Габриэль отказался от талисмана. У нас появился новый Бражник?

Маринетт глубоко вздохнула, готовясь к непростому разговору.

— Не новый. Это был месье Агрест, — и прежде чем Натали успела что-либо сказать, Маринетт продолжила, посмотрев ей прямо в глаза: — Мне нужна ваша помощь, Натали, поэтому я всё вам расскажу. Но прежде я должна кое-в-чем признаться.

Натали кивнула, заинтересованно вглядываясь в ее лицо. Маринетт на мгновение прикрыла глаза, прикусив губу. Признаваться было сложно: слишком глубоко — буквально в кожу — въелся рефлекс защищать тайну личности. Но накануне, посоветовавшись с Тикки, она пришла к выводу, что придется раскрыться Натали — ее помощь была необходима, чтобы договориться с месье Агрестом.

Открыв глаза, Маринетт решительно объявила:

— Я Ледибаг.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Натали не изменилась в лице, только продолжала пристально смотреть на Маринетт, будто пытаясь осознать.

— Вы не шутите, — наконец, произнесла она, и в ее голосе явственно звучало недоверчивое удивление.

Маринетт помотала головой. Натали сняла очки и сжала пальцами переносицу, застыв так на пару секунд. А потом надела очки обратно и откинулась на спинку кресла.

— Так. Хорошо. Что насчет вчерашнего?

Маринетт уже не в первый раз восхитилась ее потрясающей собранностью и умением сосредотачиваться на главном, отодвигая в сторону лишние эмоции.

Когда Маринетт закончила свой рассказ, Натали немного помолчала, а потом проницательно спросила:

— Вы хотите встретиться с Габриэлем, но боитесь, что вам не разрешат свидание?

Маринетт кивнула:

— Мастер Фу сказал, он может это контролировать, если будет знать, чего опасаться. А кроме того — вдруг он что-нибудь знает про брешь между мирами?

— Не исключаю такой возможности, — кивнула Натали. — Хорошо. Я организую для вас визит.

— Спасибо, — от всей души поблагодарила Маринетт.

Натали покачала головой:

— Я не меньше вас хочу, чтобы это, наконец, закончилось. И желательно, чтобы в процессе никто не умер. А теперь давайте займемся делом, пока не закончился ваш обеденный перерыв.

Она едва заметно улыбнулась, и Маринетт облегченно улыбнулась в ответ. Натали редко кого удостаивала улыбкой, и Маринетт чувствовала себя польщенной, что принадлежит к числу этих избранных.

Остальное время они обсуждали эскизы и новую коллекцию. Причем Натали велела принести обед прямо в ее кабинет, и Маринетт поела, не отрываясь от работы.

Полностью погруженная в мысли о бреши между мирами и о том, где ее искать, Маринетт напрочь забыла, что обещала Пьеру пообедать с ним. И вспомнила, только когда он подошел к ней, едва профессор отпустил их с пары. Подавив обреченный вздох, Маринетт постаралась приветливо улыбнуться и кивнула на его предложение сходить в небольшое японское кафе неподалеку от института.

Сюзанна за спиной Пьера с многозначительным видом приподняла бровь и с широкой ухмылкой показала Маринетт большой палец. Маринетт только глаза закатила. И почему подруги вечно пытаются ее с кем-нибудь свести? Сюзанна хихикнула на ее гримасу. Заметив их переглядки, Пьер обернулся, и Сюзанна показала большой палец и ему. Потеряв терпение, Маринетт схватила его за руку и потащила из аудитории, пока подруга еще чего-нибудь не отколола. Пьер тихонько засмеялся, покорно последовав за ней. Он явно был более чем доволен. Маринетт вздохнула и помотала головой. При всей внешней непохожести он порой страшно напоминал ей Черного Кота. И это одновременно притягивало и отталкивало.

К великому облегчению Маринетт, Пьер не делал попыток ни признаться в своих чувствах, ни даже намекнуть, будто почувствовав, что она не готова к этому. И они просто общались, как старые друзья. С ним было легко и интересно.

Устроившись возле окна за круглым столиком, на котором стоял красный бумажный фонарь, и поедая суши, они обсуждали дизайны и перспективы последних модных направлений, а потом перешли на книги, фильмы и видеоигры. Маринетт искренне наслаждалась общением — ровно до тех пор, пока ее не окликнул до боли знакомый голос:

— Маринетт! Что я вижу — ты с парнем?!

Маринетт в который раз подавила обреченный вздох и повернулась к неизвестно откуда появившейся Альей.

— Привет, Алья, — с намеком поздоровалась она, но та только ухмыльнулась, не отрывая любопытного взгляда от Пьера.

Закатив глаза, Маринетт представила их друг другу. Алья ухмыльнулась еще шире и бесцеремонно села за столик рядом с Маринетт.

— Ну, так и когда ты собиралась познакомить меня со своим парнем? — хитро прищурившись, спросила Алья.

Пьер чуть не подавился роллом от такого заявления.

— Алья, уймись! — прошипела Маринетт. — Пьер не мой парень, мы просто друзья.

— Ага, — кивнула Алья, продолжая маниакально улыбаться. — А он сам что об этом думает?

Маринетт сдающимся жестом вскинула руки, а потом повернулась к Пьеру:

— Извини. Это Алья. Она как стихийное бедствие, и с ней можно только смириться.

Алья, ничуть не смутившись, горделиво приосанилась на такую характеристику. Пьер засмеялся — их полушутливая перепалка явно его забавляла. Даже несмотря на то, что он огорчился, когда Маринетт заявила, что они только друзья.

К вящей досаде Маринетт, Алья с Пьером быстро нашли общий язык. Хорошо хоть подруга не стала упоминать про Адриана. Впрочем, Маринетт далеко не была уверена, что она не сделает этого позже, каким-нибудь хитроумным способом оставшись с Пьером наедине, чтобы посвятить его во все тонкости.

Со свойственным ей упорством Алья пыталась свести Маринетт с каким-нибудь парнем, считая, что это лучше всего поможет ей отпустить, наконец, Адриана. Порой это раздражало, когда Алья становилась слишком уж настырной. Но большей частью веселило. А еще Маринетт была благодарна подруге за заботу и поддержку, как бы они ни проявлялись.

В общем-то, Маринетт была не против появления Альи — так посиделки с Пьером меньше напоминали свидание. В любом случае, они втроем прекрасно провели время.

А когда они выходили из кафе, позвонила Натали, чтобы сообщить Маринетт:

— Я договорилась о встрече с Габриэлем — в четверг, в шесть часов.

История моды была одним из любимых предметов Маринетт. К тому же мадам Леклерк потрясающе интересно рассказывала, и на ее лекциях слушали, почти не дыша, даже самые ленивые и безответственные студенты.

Тем обиднее было, когда ее рассказ об одежде эпохи Возрождения прервали далекие испуганные крики и грохот, от которого слегка задрожал пол под ногами. Маринетт раздраженно скрипнула зубами. Мало ей было в школе вечных прогулов из-за сражений со злодеями, теперь и в институте всё заново!

Головы студентов синхронно повернулись к окну, а потом они и вовсе повскакивали и побежали к окнам посмотреть, что происходит, не обращая внимания на окрики мадам Леклерк. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Маринетт выскользнула из аудитории и помчалась по коридорам в ближайший туалет, чтобы трансформироваться.

Выбравшись на крышу здания института, Ледибаг осмотрелась и прислушалась. Судя по всему, эпицентр находился где-то в районе квартала Маре. Перелетая с крыши на крышу, Ледибаг добралась до площади Вогезов, где и обнаружила акуманизированного. Выглядел он как каменный памятник, сбежавший с какой-нибудь могилы в Пер-Лашез. От каждого его шага сотрясалась вся площадь так, что деревья в ее центре начинали опасно раскачиваться, а из фонтанов, уже пошедших трещинами, расплескивалась вода. При всей тяжести передвигался он поразительно быстро. Люди с криками разбегались с его пути, а те, кто не успевал скрыться и кого он касался черной розой, сами превращались в камень. Но в отличие от злодея, его жертвы не двигались, застывая памятниками самим себе.

Площадью злодей ограничиваться явно не собирался и проворно продвигался в сторону улицы Сент-Антуан, похоже, решив, направиться в центр города.

— Как же не вовремя! — вдруг раздался за спиной Ледибаг знакомый голос.

Резко развернувшись, она обнаружила недовольно нахмурившуюся Рену Руж и радостно улыбнулась ей. Хорошо, что Алья нашла возможность прийти — одной ей было бы сложно справиться.

— И не говори, — вздохнула Ледибаг. — Ладно, чем быстрей мы разберемся с этим злодеем, тем быстрее сможем вернуться к делам.

Рена ухмыльнулась и показала ей большой палец.

— Думаю, акума в розе, — произнесла Ледибаг, когда они последовали за злодеем. — Предположим, ты отвлечешь его иллюзиями, я незаметно подберусь к нему. Но как сломать розу, если прикосновение к ней превращает в камень? — на секунду прервавшись, она тоскливо заключила: — Эх, катаклизма не хватает…

Ледибаг прикусила губу и мотнула головой, уже привычно подавив лишние эмоции. Сейчас не время. Рена на мгновение сочувственно сжала ее плечо.

— Ну, я могу переломить ее ребром щита, — заявил неожиданно появившийся рядом Карапас, заставив обеих героинь подпрыгнуть, и добавил, ухмыльнувшись: — Привет, девочки.

Ледибаг улыбнулась ему и кивнула:

— Можно попробовать.

Быстро обсудив план, они с разных сторону устремились к злодею, к этому моменту уже маршировавшему по улице Сент-Антуан, сминая на своем пути машины, превращая людей в камень и заставляя содрогаться дома.

Рена Руж крутанулась на месте, проиграв на флейте быструю отрывистую мелодию, и злодея окружили толпы призрачных людей. Он принялся касаться их своей розой, но призраки оставались призраками и в камни превращаться не собирались. Злодей возмущенно заревел, яростно размахивая розой.

Подобравшаяся с одной стороны Ледибаг швырнула йо-йо, обмотав леской руку злодея и обездвиживая ее. Одновременно Карапас снял со спины панцирь-щит и запустил по розе. Одна половинка разрезанного черного цветка так и осталась зажатой в кулаке злодея, а другая отлетела в сторону, освобождая акуму.

На месте злодея появился среднего возраста мужчина в траурном костюме, который, как все освобожденные акуманизированные, принялся растерянно оглядываться, пытаясь понять, что он здесь делает.

Как выяснилось, мужчина в тот день похоронил умершую от рака жену. Определенно, неосознанные трансформации месье Агреста подыскивали жертвы в чем-то похожие на него. Ледибаг тяжело вздохнула — хорошо, что она уже завтра поговорит с ним: пора заканчивать с этим сумасшествием — и задействовала свою силу, восстанавливая разрушения.

— Отличная работа, — улыбнулась она, повернувшись к друзьям, и они стукнулись кулачками.

Сердце снова больно кольнуло. Кота в их команде ощутимо не хватало. Настолько, что казалось, будто его неосязаемая тень сейчас рядом, тоже поздравляет с победой.

А потом Ледибаг вспомнила, что ей надо еще как-то на лекции вернуться и объяснить свое длительное отсутствие. Рене-то хорошо: она всегда может сказать, что делала репортаж с места событий. Карапас, кажется, разделял ее беспокойство: лицо у него было крайне озабоченное.

— Ладно, ребята, до встречи, — Ледибаг на прощание махнула им рукой и раскрутила йо-йо, чтобы по крышам вернуться в институт.

* * *

Перед встречей с Габриэлем Агрестом Маринетт страшно нервничала. Во-первых, она с дрожью думала о том, как встретится лицом к лицу с отцом Адриана. С убийцей Адриана. А кроме того, уж очень щекотливую тему предстояло с ним обсудить.

Маринетт с трудом высидела все пары, почти не слушая профессоров и едва не испортив практическую работу. Впервые в жизни дизайн и шитье не могли завладеть всем ее вниманием.

— Что с вами сегодня, мадемуазель Дюпен-Чен? — едко поинтересовался месье Арман. — Замечтались о своей блистательной карьере?

Маринетт только поморщилась, ничего не ответив, и постаралась собраться.

В общем, когда занятия закончились, она со вздохом облегчения покидала вещи в сумку и вылетела из здания института, едва попрощавшись с однокурсниками.

Натали уже ждала ее на другой стороне улицы возле темно-синего «Рено-Сандеро». Кивнув Маринетт в качестве приветствия, она села на водительское место, а Маринетт плюхнулась рядом — на пассажирское. Весь путь до южного округа они проделали молча. Пытаясь унять дрожь в руках, Маринетт прокручивала в уме предстоящий разговор.

Древние мощные стены тюрьмы Санте, напоминавшие мрачный замок, наводили тоску одним своим видом. Маринетт зябко поежилась — несмотря на теплую солнечную погоду, ее пробрал внутренний холод. Натали осталась невозмутима, как всегда.

Внутри тюрьма оказалась абсолютно современной, резко контрастируя со своим внешним видом, заставлявшим ожидать леденящих душу казематов. Хмурый молчаливый охранник провел их в комнату для свиданий. Просторное помещение разделяло напополам толстое стекло, к которому с обеих сторон был придвинут стол. Почти одновременно с ними — только по другую сторону стекла — ввели месье Агреста.

Увидев его, Маринетт невольно вздрогнула. В этом сломленном, опустошенном человеке сложно было узнать гордого властного дизайнера, которым она когда-то так восхищалась. Хотя внешне он практически не изменился — разве что немного побледнел, — но внутреннее отчаяние и равнодушие ко всему чувствовалось в нем почти физически. И в этот момент Маринетт поняла, что окончательно простила его — за свои ошибки он заплатил сполна.

Он коротко кивнул Натали и одарил Маринетт удивленным взглядом.

— Чем обязан, мадемуазель… Дюпен-Чен, не так ли?

Маринетт сглотнула и глубоко вздохнула, на мгновение прикрыв глаза.

— Не знаю, заметили ли вы, месье Агрест, — осторожно заговорила она, внимательно всматриваясь в его ничего не выражающее лицо, — потому что это может происходить совершенно неосознанно, но не так давно вы трансформировались без камня чудес.

Месье Агрест хмыкнул:

— Я мог бы назвать вас сумасшедшей, но я и сам это понял: правда, только постфактум.

— Прекрасно, — Маринетт немного взбодрилась. — Тогда вы можете предотвратить дальнейшие спонтанные трансформации, надо только быть внимательнее. Трансформация без талисмана опасна для вас же: еще несколько превращений, и ваше тело не выдержит — вы просто умрете.

— Если бы меня это волновало… — глухо заметил месье Агрест.

Маринетт нетерпеливо вздохнула, взмахнув рукой.

— Но главная цель моего визита в другом, хотя и связана с этим.

— Кто бы сомневался, — вставил он, и Маринетт невольно покраснела, хотя ей нечего было стыдиться.

— Габриэль, — мягко вмешалась Натали, — выслушайте ее. Это действительно важно.

Мгновение месье Агрест пристально смотрел на нее, а потом кивнул.

— Это произошло, потому что открылась брешь в мир квами, — решительно продолжила Маринетт. — И я хотела спросить…

Договорить она не успела. Месье Агрест вскинул голову, и в его взгляде впервые с момента встречи вспыхнули эмоции — вот только какие, Маринетт не смогла понять.

— Как такое могло произойти? — прошипел он, наклонившись вперед, чуть не врезавшись лбом в стекло. — Эмили пожертвовала собой, чтобы закрыть эту брешь, и теперь вы мне говорите, что всё было напрасно?

— Постойте, — вмешалась Натали, внезапно побледнев. — Хотите сказать, брешь находится прямо в особняке, и Эмили каким-то образом закрывала ее?

— Именно, — процедил месье Агрест. — Мне нужны были камни чудес Ледибаг и Черного Кота, чтобы освободить ее.

Маринетт удивленно вскрикнула, прижав ладонь ко рту. Месье Агрест внезапно предстал перед ней совершенно в ином свете. Натали обессиленно провела рукой по лицу.

— Простите меня, месье, — сдавленно произнесла она. — Это моя вина. Мне пришлось заложить особняк, и я поместила Эмили в клинику.

На несколько долгих мгновений воцарилась тишина, когда все трое обдумывали сложившуюся ситуацию.

— Не могли бы вы… рассказать подробнее, месье Агрест? — наконец, произнесла Маринетт. — Мне надо понять, как закрыть брешь.

Он кивнул и принялся рассказывать монотонным голосом, в котором всё же, вопреки всем усилиям, прорывалась дрожь:

— Наш особняк когда-то был построен на месте силы — там, где истончается ткань мироздания — и служил заглушкой. Со временем заглушка стала слабеть. Мы с Эмили пытались найти способ укрепить ее, но ткань истончалась всё больше, а способ не находился. И тогда Эмили решила залатать ее сама, используя камень Павлина. Ее жертва принесла плод — брешь закрылась. Но я не мог смириться с таким положением вещей — когда моя жена оставалась ни живой, ни мертвой. Моя единственная надежда была на объединение камней чудес Божьей Коровки и Черного Кота. И вот чем всё закончилось… — горько заключил он.

Маринетт выпрямилась, сверкнув глазами:

— Я найду способ закрыть брешь. Обещаю, месье Агрест. И жертва вашей жены не будет напрасной.

Он смерил ее взглядом, в котором так и сквозила снисходительная ирония. Маринетт вспыхнула. Но прежде чем она успела добавить что-то еще, месье Агрест вкрадчиво произнес:

— А знаете ли вы, мадемуазель Ледибаг, что тело Адриана тогда просто исчезло с поля битвы?

Маринетт вздрогнула от того, как он ее назвал, но быстро поняла, что, учитывая тему их разговора, догадаться было несложно. И только потом до нее дошел смысл его слов.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она внезапно охрипшим голосом.

— Именно то, что сказал. Никто не знает, как и почему это произошло — и я в том числе.

— То есть, возможно, Адриан… — Маринетт не договорила, почувствовав, как кровь резко отхлынула от лица, а заледеневшие руки начали мелко дрожать.

— Вот теперь вы поняли, какую боль может причинять надежда, — с горьким удовлетворением произнес месье Агрест.

Маринетт вздрогнула, как будто ее ударили, и возмущенно уставилась на него. Он равнодушно посмотрел в ответ с видом человека, которому уже нечего терять. Маринетт тряхнула головой и отчеканила, глядя ему прямо в глаза:

— Значит, так. Прежде всего я ищу способ закрыть брешь, пока не произошла какая-нибудь катастрофа. И если… — голос сорвался, и она на мгновение замолчала, пытаясь справиться с волнением, сдавливавшим голосовые связки. — Если можно еще что-то сделать, чтобы… Я обязательно сделаю. Обещаю. И вы меня очень обяжете, если не будете осложнять мне жизнь своими акумами.

С этими словами Маринетт стремительно встала и пошла к двери. В одном месье Агрест был прав: надежда действительно причиняла боль. Ей понадобилось столько времени и сил, чтобы смириться и начать жить дальше. Как вдруг она узнает, что, возможно — возможно, — Адриан не совсем мертв. В каком-то смысле это было хуже, чем потерять его. В этот момент Маринетт во всей полноте осознала все те чувства, что двигали месье Агрестом.

— Мадемуазель Дюпен-Чен? — вдруг окликнул ее этот последний и, когда она повернулась, вопросительно посмотрев на него, сказал: — Благодарю.

Маринетт смогла только коротко кивнуть. Она чувствовала, что, если скажет сейчас еще хоть одно слово, просто разрыдается и устроит настоящую истерику. Когда в коридоре Натали сочувствующим жестом положила ей руку на плечо, Маринетт чуть не подпрыгнула — она почти забыла о ее присутствии. Она попыталась улыбнуться, давая понять, что она в порядке, но улыбка вышла кривой и больше похожей на гримасу. Натали сочувственно покачала головой.

И только когда они сели в машину, Маринетт нашла в себе силы спросить:

— Почему вы не говорили мне?

— Не хотела зря обнадеживать. Я уже однажды наблюдала за тем, как надежда сводит с ума, и мне совсем не хочется проходить через это снова.

Маринетт вздохнула. Она не будет бросаться в омут головой. Сначала всё тщательно разузнает и изучит. Но если есть шанс — хотя бы крошечный — вернуть Адриана, она воспользуется им.

Больше они не разговаривали. Натали о чем-то напряженно размышляла, слегка нахмурившись. А Маринетт пыталась обуздать эмоции, грозившие захлестнуть ее с головой и заставить потерять здравый смысл.

Придя домой, Маринетт быстро поприветствовала родителей и поспешила скрыться, пока они не заметили, в каком она взвинченном состоянии. Влетев в свою комнату и бросив сумку на кровать, Маринетт заметалась взад-вперед. Множество противоречивых эмоций бурлили в душе, путая мысли, вихрем кружившиеся в голове.

Вылетевшая из сумки Тикки молча села ей на плечо и сочувственно погладила лапкой по щеке. Маринетт остановилась так резко, что квами едва не слетела с плеча.

— Тикки, — сдавленно произнесла Маринетт, — что могло тогда произойти? Почему Адриан… исчез? Может ли быть…

Она не договорила, сглотнув и помотав головой, пытаясь привести мысли в порядок. Не очень-то помогло. Тикки вздохнула и взлетела, зависнув у нее перед лицом, чтобы посмотреть в глаза.

— Я не знаю, — печально произнесла она. — И лучше не строй слишком больших иллюзий, иначе потом будет очень больно.

Маринетт закусила губу. Она правда старалась не строить иллюзий. Очень старалась. Получалось не лучше, чем привести мысли в порядок. Маринетт хотела было позвонить Алье, чтобы обсудить проблему с ней — подруге всегда лучше всех удавалось вернуть ей мозги на место, — но быстро передумала. Сначала надо разобраться в ситуации самой.

— Ладно. Хорошо, — произнесла она, взяв Тикки в ладони. — Мне следует сосредоточиться на бреши между мирами. По крайней мере, теперь мы знаем, где она.

Тикки улыбнулась с явным облегчением:

— Вот это правильный настрой.

Маринетт провела почти бессонную ночь. Лихорадочные мысли, планы и предположения никак не желали успокаиваться, не давая заснуть. А когда это все-таки удалось, ей снились не менее лихорадочные, туманные сны, заставляя постоянно просыпаться с неясной тревогой и бешено колотящимся сердцем. В результате впервые за долгое время она проспала.

Маринетт в панике пронеслась по комнате, торопливо покидав вещи в сумку и более-менее приведя себя в порядок, после чего кубарем слетела по лестнице и, крикнув родителям: «Доброе утро!» — помчалась к двери.

— Маринетт! — окликнула ее мама. — А как же завтрак?

— Некогда — я опаздываю, — задыхаясь, ответила Маринетт, но вернулась, чтобы схватить со стола пару круассанов. — Поем по пути.

В аудиторию она влетела практически в последнюю секунду и, плюхнувшись на свободное место рядом с Сюзанной, облегченно выдохнула и уронила голову на стол, пытаясь отдышаться. Сюзанна захихикала:

— А вот и вернулась старая-добрая Маринетт-я-не-в-состоянии-проснуться-вовремя.

Маринетт даже не стала поднимать голову, чтобы пронзить ее возмущенным взглядом — просто не было сил. Однако она подпрыгнула, резко выпрямившись, когда сразу следом раздался холодный голос их преподавательницы:

— Спать надо было дома, мадемуазель Дюпен-Чен. А сейчас извольте сосредоточиться на занятиях.

Маринетт виновато поморщилась.

Впрочем, сосредоточиться на занятиях ей так и не удалось. Измученный мозг отказывался работать, требуя пощады и сна. Маринетт чуть не заснула на последней паре и вздохнула с облегчением, когда наступил обеденный перерыв. Может, не ходить есть и просто поспать где-нибудь? Хотя, с другой стороны, кушать тоже хотелось. Все-таки два круассана, проглоченных на бегу — далеко не достаточно на целый день. И она согласилась на предложение Сюзанны пообедать вместе небольшой компанией.

Хотя она была в тот момент не самым лучшим собеседником: стоило Маринетт проснуться, как мозг снова принялся перебирать возможности и строить планы. Так что она практически не слышала, о чем говорят однокурсники. К реальности ее вернул вопрос Пьера:

— Маринетт, у тебя что-то случилось?

Она тряхнула головой, заставляя себя сосредоточиться на окружающем, и пожала плечами:

— Нет. С чего ты взял?

— Ты второй день сама не своя, — пояснил Пьер, внимательно всматриваясь в ее лицо.

Маринетт снова пожала плечами:

— Устала просто, — и сунула в рот трубку молочного коктейля, чтобы избежать необходимости говорить дальше.

Пьер вздохнул, явно нисколько не убежденный, но настаивать не стал. Зато стала Сюзанна, и Маринетт не без труда удалось уговорить ее оставить эту тему.

Сразу после окончания занятий Маринетт помчалась к Натали, на ходу махнув Пьеру, который, кажется, собирался ее куда-то пригласить. Но ей сейчас было совсем не до того. Необходимо было срочно попасть в особняк Агрестов. Хотя, что она там будет делать, когда увидит пресловутое место разрыва, Маринетт понятия не имела.

Когда она прибежала в офис, Натали там не оказалось. Выяснилось, что она уже уехала в особняк — еще с обеда. Маринетт хотела сразу помчаться туда, но пришлось задержаться: ее перехватили коллеги, которым срочно требовалась ее консультация. Так что до особняка Агрестов она добралась только к семи часам вечера.

Всю неделю стоявшая чудесной погода начала портиться. Небо хмурилось темными облаками, грозившими вот-вот пролиться дождем, и поднялся чуть ли не сбивавший с ног ветер. Маринетт продрогла до костей в легком платье, пока добралась до места. И угораздило же ее так по-летнему одеться! Но с утра светило солнце, и ничто не предвещало столь резкой перемены.

Маринетт нашла Натали, как всегда, в кабинете месье Агреста. Сидя за массивным столом, она задумчиво изучала какие-то не то документы, не то счета. Подняв голову на шаги, Натали кивнула в знак приветствия и встала, приглашая сразу спуститься в тайную комнату.

— Какие-то проблемы с фирмой? — озабоченно поинтересовалась Маринетт, когда они спускались в лифте.

Поскольку Натали явно была обеспокоена документами, которые только что изучала. Та покачала головой:

— Нет. Я просто пыталась понять, хватит ли нам денег с продаж, чтобы выкупить особняк. Поскольку, как выяснилось, продавать его нельзя ни в коем случае.

А вот об этом Маринетт до сих пор не задумывалась. Но Натали права: дом не должен попасть в чужие руки.

— И что выходит? — спросила она с еще большим беспокойством.

— Не так плохо, как могло бы быть, — едва заметно улыбнулась Натали. — Но и не так хорошо, как хотелось бы. Думаю, выкупить особняк удастся, но на это потребуется время.

Маринетт понимающе кивнула.

Оказавшись в уже знакомом просторном помещении, напоминающем не то готический собор, не то консерваторию, Маринетт медленно обошла вокруг пустого места, на котором прежде лежала мадам Агрест. Но как она ни вглядывалась, не смогла ни разглядеть, ни почувствовать ничего необычного.

— Тикки, — позвала Маринетт, открыв свою сумочку, — ты что-нибудь чувствуешь?

Тикки вылетела и некоторое время неподвижно висела в воздухе, шевеля усиками-антеннами.

— Я чувствую, что могу здесь попасть в наш мир, как через шкатулку Мастера, если сильно постараюсь. Чувствую исходящую из этого места энергию. Но понятия не имею, как это исправить.

Маринетт вздохнула, а потом ее осенила идея:

— А что, если мне трансформироваться и использовать Талисман Удачи?

Тикки пожала плечиками:

— Попробуй.

И Маринетт трансформировалась и задействовала свою силу. Из облака розовых искр ей в ладони упало черное кольцо с зеленой кошачьей лапкой на печатке. Несколько мгновений Ледибаг недоуменно рассматривала выпавший предмет, а потом нерешительно поинтересовалась вслух:

— То есть я должна объединить серьги и кольцо?

— Видимо, так, — согласилась Натали.

Ледибаг тяжело вздохнула. Она столько уже наслушалась о том, как опасно слияние сил этих двух камней чудес, что надеялась, удастся обойтись без него. Не удалось.

А еще неприятно царапала мысль, что месье Агрест оказался прав, так настойчиво стараясь получить талисманы Ледибаг и Черного Кота. Хотя, с другой стороны, он мог бы договориться с Хранителем — наверняка Мастер Фу не отказал бы, узнав причину, — а не терроризировать Париж, убив в процессе собственного сына.

— Что ж, — произнесла она, снимая трансформацию, — завтра же схожу к Мастеру Фу. Как раз суббота — в институт идти не надо.

Натали только молча кивнула.

Поднявшись в кабинет, они обнаружили, что на улице разразилась настоящая буря. Ветер дул такой, что гнулись деревья, хлестал ливень, больше напоминающий потоп, сверкали молнии и грохотал гром.

— Может, останетесь ночевать здесь? — предложила Натали, с сомнением посмотрев на тонкое белое платье Маринетт. — По такой погоде и на машине не слишком безопасно ехать, а уж пешком…

Маринетт посмотрела за окно, невольно поежившись от одной мысли о том, как окажется снаружи, среди разбушевавшейся стихии, и согласилась:

— Спасибо.

Первым делом она позвонила родителям, объяснив им ситуацию и сообщив, что переночует в особняке, а потом поднялась следом за Натали по широкой мраморной лестнице в комнату для гостей. И, конечно же, не могла не застыть на какое-то время перед громадным портретом, украшавшим верхнюю лестничную площадку. Натали тоже бросила на него быстрый взгляд и тихонько вздохнула — почти не слышно, но Маринетт заметила.

Измученная переживаниями, сомнениями, надеждами и страхами — не говоря уже о предыдущей бессонной ночи — Маринетт заснула моментально.

А в следующее мгновение обнаружила себя стоящей в искрящемся и сверкающем пространстве. Слышалось далекое пение, но рядом никого не было. Маринетт с любопытством осматривалась, пытаясь понять, что это за место, в котором будто не существовало ничего, кроме переливающихся красок, когда ее окликнули.

Голос, который Маринетт узнала бы из тысячи. Голос, который она так любила. Голос, который она не слышала больше года и думала, что не услышит уже никогда.

Почти не дыша, до дрожи и заледеневших конечностей боясь обернуться, Маринетт все-таки заставила себя титаническим усилием воли посмотреть туда, откуда доносился этот голос.

Адриан улыбнулся ей счастливо и печально одновременно:

— Здравствуй, моя Леди.

Несколько мгновений Маринетт смотрела на Адриана, почти не моргая. Это сон? Да, наверняка, сон. На этот раз ей хотя бы приснился не тот проклятый вечер.

— Адриан… — тихо произнесла она, жадно всматриваясь в такое знакомое и любимое лицо. — Мой Котенок…

Адриан ухмыльнулся:

— Люблю, когда ты меня так называешь.

Маринетт всхлипнула и сорвалась с места, бросившись к нему. Она хотела обнять его, хотя бы во сне на секундочку почувствовать его рядом, но… ее руки просто прошли насквозь. Адриан печально покачал головой:

— Ты не можешь здесь прикоснуться ко мне, потому что принадлежишь другому миру.

— Здесь? — Маринетт ошарашенно моргнула — странный какой-то сон. — Где это "здесь"?

Адриан лукаво ухмыльнулся — совершенно в стиле Черного Кота.

— Разве ты еще не поняла? Ты ведь всегда была такой умной.

Маринетт насупилась, и он отпрыгнул с наигранным ужасом на лице. После чего соизволил пояснить:

— В мире квами, конечно.

Мир квами? Маринетт застыла, впервые по-настоящему поняв выражение «как громом пораженный».

— Но… но… но…

Она хотела сказать: «Но как это возможно? И, значит, это не сон?» — и еще сотни смутных вопросов, которые она не в состоянии была как следует сформулировать, но так и не сумела ничего произнести.

— Это не сон, Маринетт, — серьезно ответил Адриан на ее так и не высказанный вопрос.

Маринетт сглотнула и решила поверить, наконец, сумев спросить:

— Что с тобой случилось? Я думала, ты погиб тогда…

Адриан грустно улыбнулся и протянул руку, словно хотел погладить ее по щеке, но тут же бессильно уронил ее. Маринетт чуть не взвыла от обиды: просто издевательство какое-то — видеть его, разговаривать, но не иметь возможности прикоснуться.

— Меня спас Плагг. Я и не знал, что он на такое способен. Оказывается, квами могут затянуть в свой мир дух хранителя талисмана, если он находится в смертельной опасности.

— Но какой в этом смысл? — недоуменно спросила Маринетт. — Если ты так и останешься здесь?

— О, раньше существовал ритуал для возвращения человека обратно в таких случаях. Но он был позабыт и утерян, как и многое другое.

Уже надеявшаяся получить информацию о том, как вернуть Адриана, Маринетт разочарованно вздохнула. И тут она вспомнила кое-что еще.

— Дух хранителя? Но ведь твое тело тоже исчезло?