Голубая лента (гет)

Из ущелий чёрных

Вылетели тени —

Белые невесты:

Широко в полёте

Веют их одежды,

Головы и тело

Дымкою покрыты,

Только обозначен

В них лучом румяным

Очерк лиц и груди.

(Аполлон Майков, «Утро. Предание о виллисах»)

Шарль де Ла Фер всегда оправдывал надежды своих родителей. Он блестяще учился, отлично пел и играл на гитаре, был вежлив и скромен и с лёгкостью соглашался на все предложения Манон и Клода, касающиеся его будущего, будь то тёплое место в Министерстве магии или помолвка с дочерью лучшей подруги его матери. Ему всегда удавалось быть в глазах семьи именно тем, чего от него ожидали, умело скрывая своё тайное опасное хобби, от которого мадам и месье де Ла Фер вряд ли бы были в восторге. Вот уже более пяти лет Шарль причислял себя к катафилам — исследователям парижских катакомб, в частности их магической части, населённой призраками и, как довелось ему однажды убедиться собственными глазами, настоящими чудовищами. Таинство смерти завораживало его, тянуло под землю, подальше от привычной жизни, пока в один прекрасный день её не осветил яркий живой солнечный свет, имя которому было Ребекка Ковальски.

Лодка стремительно приближалась к берегу, а школы до сих пор не было видно. Остров казался совсем пустым и безлюдным — одни лишь голые камни, готового вот-вот полыхнуть вулкана. Неудивительно, что маглы бояться соваться сюда — с воды Минами Иводзима выглядел как сила торжества смерти над слабым человеческим существом. Стоит вулкану один раз чихнуть — огненная лава поглотит все попытки наладить жизнь на этой гиблой земле.

— Ты уверен, что мы всё сделали правильно? — Ливи заметно волновалась. Ветер трепал её тёмные волосы, то и дело швыряя их в бледное, нахмуренное личико.

Шарль кивнул сквозь зубы. В Японию — страну, где изучению происходящего по ту сторону от завесы смерти придавали огромное значение — он бы с радостью предпочёл отправиться один. Но Ливи, узнав о его решении подать заявку на стажировку, с выражением лица смиренной жертвы объявила, что она едет с ним. Приближение даты их свадьбы, которая должна была состояться сразу после выпуска из Шармбатона, занимало все её мысли. По её мнению, отныне они должны были всё делать вместе. Понятия личного пространства для Лив не существовало, и Шарлю оставалось только надеяться на свою изворотливость и на то, что после свадьбы её пристальное внимание к нему чуть притупиться.

Свой предстоящий брак Шарль рассматривал как выгодную сделку. Лив нравилась ему — она была неглупа, покладиста, мило смущалась во время дежурных поцелуев на публике и тет-а-тет экспериментов в постели, и вполне устраивала его в качестве будущей супруги. И не его вина, что она, предпочтя желаемое действительному, вообразила себе Мерлин знает какую неземную любовь между ними.

— Смотри, смотри, Шарль! Ворота!

Это были не просто ворота, а тории — маглы устанавливали подобные около своих храмов. Лодка приближалась прямо к ним, пока не остановилась у самого берега, прислонившись к одному из красных столбов. Один шаг через них — и огромный нефритовый дворец на самой вершине острова предстал перед ним во всей красе.

— Скорей сюда, — поторопил он Лив, подавая ей руку.

— Приветствуем вас, гости. Надеемся, ваше путешествие было приятным, — на берегу их встречала пожилая женщина в золотом кимоно. Спицы в её волосах, укладывающие их в высокую причёску, были сделаны в виде змей, одна из которых недобро блеснула на Шарля рубиновым глазом.

— Bonjour! Ой, — к ногам Ливи незаметно подкралась бесхвостая белая кошка с парочкой чёрных пятнышек на шёрстке, — привет, хорошая!

— Вы уже нравитесь местным обитателям. Кошек на острове — несколько десятков. Ещё больше здесь тануки — они внешне напоминают енотовидных собак, но имеют одну… выдающуюся деталь. Он любят шутить над учениками, особенно над иностранцами, но их шалости довольно безобидны.

— У вас очень красиво! — впервые за время их поездки Лив улыбнулась без всякой нервозности, светло и открыто. — Мы отправимся в замок?

— Да, но сначала дождёмся остальных гостей.

Только сейчас Шарль заметил ещё одну лодочку, скользящую по обманчиво спокойной глади океана. Судно стремительно приближалось к ним, и вот он уже мог различить фигуры двух человек на его борту. Парень и девушка, чьи длинные рыжие волосы ярко блестели на солнце, привлекая внимание издалека. Словно заворожённый, с каким-то внезапным неподдельным интересом он различал черты её лица, выражение тревоги и любопытства на нём. Когда их лодка приблизилась вплотную к тории, он, повинуясь внезапному порыву, подошёл с другой стороны и протянул ей сквозь врата руку. Девушка вздрогнула, бросила спрашивающий взгляд на своего спутника, который едва заметно, прищурившись, кивнул, и протянула свою маленькую ладошку в ответ.

— Добрый день, мадмуазель. Моё имя Шарль.

Нереальные, голубые, отливавшие еле заметной зеленью глаза, расширились, и он буквально почувствовал, как затрепетало сердце у неё в груди.

— Здравствуйте… Я Ребекка.

— Что это, мать твою, такое? — вместо приветствия с порога выкрикнул Гилберт. Бен и Макс, друзья жениха, удивлённо уставились на беспардонного скуластого американца с голубой лентой в одной руке и каким-то обрывком пергамента в другой.

— Пожалуйста, дайте нам поговорить с месье наедине, — спокойно произнёс Шарль. Парни подозрительно покосились на него, но возражать не стали.

— Пока ты тут прихорашиваешься, эту дрянь подложили у порога комнаты твоей невесты, — Артур вовсе не собирался скрывать свою неприязнь. — Ещё и вырезанный кусочек из книги, Ибсена… Кто ещё знает, кроме нас троих?

— Никто, — глухо откликнулся Шарль. — Лента настоящая, ты проверил?

— Настоящая? Настоящая лента должна лежать в японской земле, там, где и всё остальное, я, кажется, ясно выразился на этот счёт…

Шарль опустил голову. Между ним и Лив никогда не было прочной духовной связи, но сделать так, как сказал Артур, оставить её одну, в чужой стране, показалось ему кощунственным. Во всяком случае, себе он предпочитал объяснять свой поступок именно так.

— Что ты натворил, некрофил грёбанный? — лицо Артура побледнело. — Только не говори, что ты притащил её тело сюда…

— Оно в Париже, в мёртвом городе, в моём тайнике, — Шарль сжал спинку стула так, что костяшки пальцев побелели. — Череп, кости, лента, пару вещей, включая томик Ибсена — всё там. Понятия не имею, кто мог туда пробраться…

— А ты не думал, что она сама может оттуда вылезти? — Артур с силой рванул его за плечи. Лицо его исказилось ненавистью. — Ты не думал, что она погибла в Японии, в Японии, мать твою, где кишмя кишит ёкаями? Ты не думал, что она может вернуться призраком, очень недружелюбным призраком? Ты не думал, что она может хотеть уничтожить всех нас и в первую очередь Бекс?

— Поэтому я притащил её сюда, — прошипел в ответ Шарль. — Ты не знаешь, что это за место — катакомбы, а я много лет изучал их историю. С момента основания подземного кладбища, на него были наложены специальные чары, чтобы ни один покойник не мог оттуда выбраться. Это город мёртвых, покидать пределы которого их душам нельзя. Там они стонут, плачут, могут пугать, но навредить никому не могут, если только ты сам не спустишься к ним. Ребекка никогда не была в катакомбах. Кто-то из живых был там и забрал ленту, чтобы напугать её.

Артур вздохнул с некоторым облегчением. Иметь дела с живыми ему нравилось гораздо больше.

— Кто знает о тайнике?

— Ева, моя кузина, но она бы никогда не спустилась туда одна, да и она божий одуванчик — она бы никогда не пошла на такое.

— Ещё варианты?

Шарль потупился. Меньше всего ему хотелось быть обвинителем кого-то. Особенно того, кто был ему когда-то очень дорог. Но если он прав, и это дело рук живых, то вариантов больше нет…

— Флер де Ла Вальер, мы с ней были лучшими друзьями в школе, — бесцветно произнёс он. Артур поймал его взгляд и жёстко усмехнулся.

— Ты с ней спал, дружок. Причём наверняка и после помолвки…

— У меня есть её фото, Ева говорила, что она уже здесь, так что ты легко её найдёшь, — проигнорировал выпад Шарль.

— Молись, чтобы это была она, — Гилберт кинул быстрый оценивающий взгляд на карточку. Блондинка, море веснушек и голубые глаза, совсем не похожа на темноволосую бледную утончённую Лив или яркую рыжую Ребекку. Но, несмотря на разнообразие типажей, у Шарля явно был вкус.

Де Ла Фер вздохнул и только после того, как за Артуром закрылась дверь, вполголоса заметил.

— Надеюсь, что это не она.

* * *

Румяна не скрывали неестественную, почти мёртвенную бледность, и Флер с ожесточением ущипнула себя по щекам. Пусть этим вечером ей и не быть королевой бала, она будет плясать до упаду, смеяться до кашля в слабой груди и, возможно, заснёт в эту длинную ужасную ночь в чьих-то объятиях. Но нет, ни слезинки, ни тоски, ни страха -никто не увидит ничего подобного на её бледном лице.

Приглашение на свадьбу с гербом де Ла Феров, вначале с ожесточением смятое и порванное, а после приведённое в порядок парочкой простых заклятий, покоилось рядом с румянами на туалетном столике.

Под опеку Шарля де Ла Фер Флер попала благодаря дружбе с Евой. Та из-за своей нелюдимости, странного шрама на подбородке, огромных очков и внешности гадкого утёнка, ещё не представлявшего, в какого прекрасного лебедя ему предстоит превратиться, рисковала стать объектом насмешек. Но Шарль, от которого всегда веяло спокойствием, уверенностью и достатком, пресекал все попытки обидеть свою кузину. Флер точно не помнила, как они стали общаться — сначала обмениваясь вежливыми репликами на нейтральные темы, после чуть-чуть о личном, всё больше и больше приоткрывая перед друг другом покров своих тайн…

— Смотри, настоящий, — Шарль с гордостью продемонстрировал ей гладкий человеческий череп.

В Шармбатоне волшебные манипуляции с человеческими останками не приветствовались. У них было несколько теоретических занятий о том, в каких ритуалах можно использовать черепа, но без всякой практики.

— Где ты взял его? — спросила Флер, с любопытством проведя по затылку черепа пальчиком.

— О, — в глазах у Шарля загорелся странный огонёк. — В Париже есть места, где таких много. Ты бы хотела увидеть другую магию, магию смерти?

Более всего на свете Флер де Ла Вальер любила жизнь. Любила удовольствия и развлечения, красивые платья и другие вещи, танцы, цветы и музыку… Но она и понятия не имела, что наиболее остро вкус жизни ощущается тогда, когда до тебя доносится запах смерти.

Внутреннее убранство гостиных Шармбатона зависело от эстетических вкусов, магических способностей и настроения их обитателей. Ученики при помощи нехитрых заклинаний могли сами расписывать стены, менять форму мебели и украшать комнату интересными деталями. Каждый год администрация проводила конкурс на лучшую гостиную, на время которого жилое крыло превращалось в настоящее произведение искусства. И всё же кое-что всегда оставалось неизменным. Часы, повешенные по распоряжению Сюзанны Дюпре, одной из директрис школы по прозвищу Фея-крёстная, также как и несколько веков назад каждый вечер возвещали мелодичным звоном об отбое. Студенты называли их "Золушкиными часами", ведь от звонка и до самого рассвета все хрустальные туфельки и их хозяйки должны были находиться в своих гостиных.

Ева всегда возвращалась вовремя, не растеряв ничего из своего гардероба.

Флер порою прокрадывалась в спальню всего за полчаса до рассвета, уставшая, довольная и босая.

За пару месяцев они с Шарлем исходили по ночам весь Пер-Лашез. До этого Флер немного побаивалась кладбищ, но с де Ла Фером бояться было нечего, кроме как собственного выскочившего из груди сердца в те нередкие минуты, когда он брал её за руку. Теперь она могла без труда по памяти найти склеп собственных предков, предков Шарля, других известных магических семей и могилы выдающихся личностей. Пару раз они натыкались на поклонников Оскара Уальда, целующих стекло, укрывшее сфинкса на его могиле⁽¹⁾, парочку неволшебников-наркоманов, раскуривающих марихуану под песни The Doors⁽²⁾, и даже приличного вида дамочку, пытающуюся совокупиться с памятником Виктора Нуара ⁽³⁾.

Встречались им и привидения — иногда вдалеке мелькала лёгкая и грациозная фигура Айседоры Дункан, танцующая в объятиях трепещущегося на ветру алого шарфа⁽⁴⁾, из ниоткуда слышались звуки оперы Бизе и хриплый голос Эдит Пиаф,⁽⁵⁾ тут и там из-за своих надгробий следили за ними и многие другие, менее известные застрявшие на земле отпечатки неуспокоенных душ. Жуткая красота Пер-Лашеза пугала и притягивала одновременно, и после подобных ночных прогулок Флер неизменно чувствовала себя как никогда живой.

— Знаешь, а ведь есть местечко и поинтересней.

Флер давно догадывалась, что Шарлю известны и другие ворота в царство мёртвых. Догадывалась и с замиранием сердца ждала, когда он проведёт её через них.

В закрытую от посетителей часть парижских катакомб осквернители могил соваться не спешили. Гнетущая мёртвая тишина, трепещущие белые огоньки привидений в концах коридора и множество костей…

— Ты очень смелая девушка, — усмехнулся Шарль, когда они добрались до его тайника с коллекцией черепов. У некоторых из них на лбу зияли дыры в виде кругов или крестов.

Флер улыбнулась, прикрывая глаза. Тысячи пустых глазниц следили за двумя подростками, наслаждающихся в объятиях друг друга жизнью прямо посреди обители смерти.

Поцелуи Шарля были не похожи на поцелуи других парней. Флер слишком поздно поняла, что для неё они значат гораздо больше, чем небольшое дружеское приключение. Она отмахивалась от своего чувства как от надоевшей мухи — невестой Шарля была Ливи.

В институт семьи и брака Флер не верила с пяти лет, когда в один прекрасный день её отец без криков и скандалов покинул их особняк в Париже, перебравшись к себе в Тур. Вместе с ним там вскоре поселилась и другая женщина, которая как-то раз бестактно предложила Флер и её старшему брату Жерому назвать её мамой. К счастью, вскоре её сменила другая, а потом и третья. Через несколько лет отец всё-таки нашёл своё счастье с архитектором Софи, которая родила ему близнецов Луи и Родрига. Мать, потосковав некоторое время в одиночестве, начала менять любовников как перчатки. Один из них, ставший отцом её второй дочери Полин, был, по мнению Флер, даже очень мил, но и это не уберегло их пару от расставания. При всём при этом месье и мадам де Лавалльер оставались мужем и женой, ведь их брак, по настоянию родителей, был заключён по всем магическим канонам, включая непреложный обет. И хотя у обоих давно была своя жизнь, развестись они так и не смогли.

Будущий брак Шарля и Лив, навязанный им со стороны родителей, Флер представляла примерно также. Ей и в голову не приходило, что Шарль может что-либо испытывать к своей невесте, она совершенно не ревновала и радовалась этому как ребёнок, которому удалось обмануть самого себя. Она не ревнует, а значит, не влюблена. А значит, её сердце не будет разбито.

Насколько она ошиблась, Флер поняла, когда Ливи не стало. После стажировки в Японии Шарль вернулся совсем другим. Нет, он не погрузился в меланхолию, что в сложившейся ситуации было бы понятно и объяснимо, даже наоборот — как будто в его жизни появилось нечто, греющее изнутри. Флер по-прежнему часто бывала у него в гостях в отсутствие Клода и Манон, по-прежнему занималась с ним любовью в разных укромных уголках его огромного дома, но чувствовала, что она больше не делит с ним его тайн. Какая-то часть его жизни оставалась для неё закрыта.

— Привет, я Ребекка. Шарль так много о тебе рассказывал.

Флер хотелось провалиться под землю. До того самого дня она и понятия не имела о существовании где-то в далёкой Америке какой-то там Ребекки, знать не знала, что из Шармбатона в Ильверморни и обратно регулярно летают совы с открытками и письмами. Мисс Ковальски появилась словно бы из ниоткуда, красивая, рыжеволосая, с тонкими губами, неизменно изогнутыми в улыбке, протягивая Флер руку, запястье которой рябило от многочисленных ярких фенечек.

Когда Шарль пригласил её прийти к себе домой, чтобы кое с кем познакомиться, она ожидала совсем не этого.

— Бекс поступила в Академию художеств — ты бы видела её рисунки! — невзначай заметил Шарль, целуя девушку в висок. — Вам найдётся, о чём поговорить…

— Шарль писал мне, что ты делаешь волшебные гобелены, — глаза американки сияли восторгом. — Мне безумно интересно узнать об этом всё!

«А мне безумно интересно, когда ты успела… отобрать его у меня», — думала Флер. Сердце её скатывалось куда-то вниз, в огромный бездонный тёмный колодец, и она впервые позавидовала тем, кто спокойно спит, укрывшись гранитной плитой на кладбище Пер-Лашез.

— Ты не станешь ни о чём жалеть, — твёрдо сказала Флер самой себе, вглядываясь в зеркало в злополучный день свадьбы Шарля и Ребекки. — Всё, что происходит, к лучшему. А боль… рано или поздно она пройдёт.

Выполнить намеченное оказалось не так уж и просто. Дом Шарля буквально был наполнен воспоминаниями — вот здесь они целовались, и она случайно смахнула рукой безвкусную фарфоровую вазу, а там они пили вместе кофе, болтая о стажировке Шарля в Министерстве и о выходках любимого питомца Флер — мопса по кличке Единорог. Свой статус, приятельницы и по совместительству любовницы, она поняла только сейчас. И только сейчас до неё дошло, в насколько унизительное положение она сама себя поставила.

«Не думай об этом, — твердила она сама себе. — В розарий кто-то зашёл, поболтай с ним, отвлекись».

— Bonjour.

Молодой парень, по виду её ровесник, вздрогнул, выныривая из своих мыслей. Лицо его показалось ей смутно знакомым…

— Мадмуазель де Лавальер, ничего не хотите объяснить?

* * *

— Видеть невесту до свадьбы — плохая примета, — решительно заявила подруга Ребекки по учёбе в Ильверморни Аманда Фейн, явно намереваясь захлопнуть перед Шарлем дверь.

— Я просто хотел узнать, в порядке ли она…

Аманда замялась. С одной стороны, нервозность Ребекки была вполне объяснима — выходить замуж, да ещё и в первый раз, всегда волнительно. С другой — Ковальски буквально трепетала от страха, вздрагивая от каждого шороха, походя скорее на свихнувшуюся невростеничку, чем на счастливую невесту. Она уже готова была заподозрить лощённого французского красавчика в насилии по отношению к подруге, как вдруг Бекс сама вынырнула из-за её плеча.

— Шарль! — бросилась она к своему жениху. Рыжие волосы, ещё не уложенные в причёску, огненными реками спадали по молочно-белому платью. — Скажи, что Артур нашёл, кто это сделал! Скажи, что это не она мстит мне!

Брови Аманды взлетели вверх. Что за чертовщина происходит в этой будущей семейке? И причём здесь вообще Гилберт?

— Кхм, ты не оставишь нас?

Делать было нечего — Фейн согласно кивнула и удалилась. Шарль поспешно пробормотал заклинание, защищающее их разговор от подслушивания.

— Лив мертва. Она не может отомстить тебе, — прошептал он, успокаивающее гладя Бекку по плечам. — Поверь, ей не выбраться оттуда, где она находится сейчас. Да и если бы ёкай начал мстить… вряд ли бы он ограничился лентой…

— Тише! — глаза Ребекки расширились. — Ты слышишь?

Из нижних этажей доносилась классическая музыка

— Да, это Адан «Жизель», — с ходу определил Шарль. Его мать, будучи профессиональной пианисткой, в своё время штудировала его на знание всевозможных балетов и опер. — Танец вилий…

Он запнулся. Ребекка встрепенулась, высвобождаясь из его объятий, и словно заворожённая двинулась на звук. Рыжие локоны мягкой волной колыхались на её спине.

— Бекс! Постой… Бекс!

Ребекка обернулась, но на одно страшное мгновение он увидел совсем иное лицо. Ливи. Она торжествующе улыбнулась, но через пару мгновений особняк сотряс леденящий душу крик.

Содрогаясь в конвульсиях, словно пытаясь освободиться от сдавившей шею удавки, Ребекка Ковальски рухнула на пол.

1) Существует поверье, что если на могиле Уальда прошептать желание о вечной любви и поцеловать сфинкса, вымеченного на надгробии писателя, оно обязательно сбудется. Сфинкса зацеловали до такой степени, что администрация кладбища оградила надгробие прочным стеклом. Теперь целуют стекло

Вернуться к тексту

2) Джим Моррисон — лидер группы The Doors похоронен на Пер-Лашез.

Вернуться к тексту

3) Виктор Нуар — журналист, был застрелен в 22 года Наполеоном III из-за критики в свой адрес. Общество было возмущено данным инцидентом и почтило память юноши надгробием в полный рост. Памятник стал местом паломничества женщин, мечтающих забеременеть. Считается, что прикосновения к интересным местам памятника увеличивают шансы на материнство.

Вернуться к тексту

4) Айседора Дункан — гениальная танцовщица, жена и муза Сергея Есенина. Погибла от удушения из-за попадания в колесо кареты своего длинного красного шарфа. Похоронена на Пер-Лашез.

Вернуться к тексту

5) Великий композитор и прекрасная шансонье похоронены там же.

Вернуться к тексту