А свет торжествует над мраком (джен)

Увиденное директрисой Ильверморни и профессором Люпином не поддавалось описанию простыми словами.

На вид мёртвый человек внезапно кашлянул сгустком крови, упавшим на белый ковёр. Луари едва не хватил удар — подле неё находилось самое что ни на есть настоящее чудовище. Волколак при неполном обращении, лежит и регенерирует после сотрясения мозга от удара копыта фестрала. Сломанный череп с треском возвращался в целостность, бездонно-карие глаза сменили цвет на голубой. Через минуту — опять на карий. Руки и ноги начали вытягиваться и покрываться порослью шерсти. Голова стала более плоской, лицо удлинилось. Зубы и ногти сменились клыками и когтями, а из штанов торчал, постукивая по ковру, бурый волчий хвост.

— Да, а я думал, что выучил виды оборотней от и до... — почесал голову Люпин. Азриэль, если поразмыслить, относился к таким полукровкам, которых могут убить только собратья или заклятие Авада Кедавра. Серебряные снаряды и аконит ему были как пустое место.

— Не ожидала такого повстречать, — сказала поражённая не меньше Ремуса Луари. — Он пускай и не опасен, пока восстанавливается, зато потом его надо либо ударить заклинанием Каменных ног, либо бежать куда подальше и как можно быстрее. Ковёр потом почищу, и Минерва, думаю, бранить меня не станет по возвращению из Лондона.

Азриэль всё также плевался кровью, постоянно ворочаясь. Других объяснений помимо того, что ему больно, нет. Оборотень гулко завыл, задрав задние лапы кверху. Луари вышла из кабинета, пошатываясь, вернулась уже в норме — от запахов волчьей слюны и крови её стошнило.

Регенерация закончилась, Азриэль остался лежать на спине.

— Нам не стоит с ним разговаривать — в зверином обличии он куда трепетнее воспринимает общение. Услышав обращение к себе, он может наброситься на нас, — предупреждающе растолковал Люпин, отходя от сородича к директорскому столу. — И ходить желательно потише.

Луари вышла из штиблетов, прошла мимо волколака в следках.

— Меня сейчас опять... — директриса хватилась своей волшебной палочки, наложила на себя и Ремуса заклятие Головного пузыря, что облегчило дыхание. — А ещё он из тех, которые могут обращаться в любое время суток. В полнолуние он сходит с ума, и его необходимо либо запирать подальше от людей, либо заковывать в кандалы или пристёгивать наручниками к чему-то крепкому.

— Со вторым у Белой Вечности вряд ли были проблемы, раз, говоришь, они злоупотребляют пытками. Если судить, насколько он лютый, то недалёк от Сивого.

Издалека послышалось, как горгулья пропустила кого-то в кабинет.

— Минерва? — понадеялся Люпин.

— Она обещала вернуться после завтра. Может, Сальвадор?

— Или Слизнорт приехал...

Но оказался это ни единый из догадок, а ученица, позвавшая: "Здесь кто-нибудь есть?"

Ремус выругался так громко, точно ему зарядили поленом между глаз. Азриэль между тем согнул задние лапы, опёрся на локти. Так и поднялся. Вот кому потребовалось приходить к директору в столь поздний час?

Волколак попружинил на ногах, показал оскал и, как сокол за добычей, сорвался с места. Ученица зажгла Люмос перед его глазами, ослепив. Её дыхание было неимоверно громким, что слышали аж спящие люди на портретах. В глазах у Азриэля побелело — он испустил новый холодный, неприятный вой. Девушка спешно закрыла уши.

— Пусть воет... — шепнул Ремус. — Пальнём из палочек ему в спину — считай, мы трупы. Акцио!

Девушка пролетела над оборотнем, плавно опустилась напротив профессоров. Они с удивлением узнали в ней Гермиону — у той сердце ушло в пятки.

— Вы... С вами всё в порядке? — сказала она, глядя ошалелыми глазами. — Что это за тварь была?

— Была?! — вскричал Люпин. — Она сзади тебя завывает! Он оборотень! Один из сильнейших, Гермиона!

Азриэль замолчал. Поднял морду, подёргал носом, улавливая знакомый с момента боя в Запретом лесу запах Гермионы. Обернулся к ней, помахал когтистой лапой с улыбкой во все клыки.

Далее последовал его рывок. Луари опрометью выставила щит, в который волколак впечатался и сполз по нему вниз. Параллельно к нему начали возвращаться человеческие очертания.

— Мы в безопасности, — пробормотала Луари, — до новой вспышки ярости. Уф... это одна из самых неуравновешенных зверюг, которых мне доводилось встречать...

Как показал оборотень в дальнейшие минуты, он был в отрубе. Облегчение пришло напоследок к Гермионе, с которой потребовали немедленно рассказать, что её сюда привело.

— Я... мне нужен был Дамблдор, — призналась Гермиона, скользнув взглядом по его портрету. — Я не знала, что вы держите тут его... Это что, Азриэль?!

Люпин пришёл в недоумение — откуда Грейнджер может его знать? Потребовалось время, чтобы окончательно ввести его в курс событий.

На голове у Азриэля были сизые волосы, стриженные под бобрик. Уши лопухами, глаза узкие, большущий нос — Гермионе на ум пришёл Крэбб. Верхняя губа рассечена, на щеке и на подбородке — большие ямочки. Оборотень из него такой же уродливый громила, как человек. Что вообще заставило главу Белой Вечности и Дауэр любезно принять его?

"Думается, с заклинаниями он обходился беспрекословно".

— Ты верно сделала, что не улизнула, — похвалил Гермиону Люпин. Луари развязывала и удлиняла бечёвки, которые связывали какие-то документы, чтобы стянуть ими Азриэля в определённых местах. — Оборотень в школьных коридорах — последнее, чего нам не хватает.

Бечёвки понадобилось ещё и утолщить, чтобы точно, гад, не вырвался.

— Хочешь знать, как он к нам попал? — выдохнула Луари, закончив связывать мужчину по конечностям. Гермиона, подумав, кивнула. — Его нашёл Хагрид, идя кормить кого-то по имени Грохх, обитающего в Запретном Лесу. Пришёл в замок, позвал Помфри. Ради предосторожности с ними пошёл Ремус, и возле Азриэля учуял запах волка. После этот, — директор указала на вырубленного полукровку, — оказался здесь. Неделю мы прятали его в шкафу, но сегодня достали, уловив признаки жизни.

— Оборотни — настоящая мерзость, когда убивают осознанно, да уж, — а Люпин едва не прикусил язык — ладно, Гермиона договорила.

— Р-р-р... — донеслось от Азриэля. Он поднял глаза на троих собеседников, тут же нахмурился. — Что, сцапали и радуетесь?

— Полностью нас ты удовлетворишь в Азкабане, — улыбнулся Люпин. — Там ты точно найдёшь себя среди другого зла. Оборотни среди заключённых тоже имеются...

— Не-а, — помотала головой Луари. — Неправильно ты, Ремус, с сородичем разговариваешь.

И профессор, и Гермиона — оба заинтересовались, что же подготовила Ирэн. Не рычать же она собралась? Не выть же? Директриса встала около вурдалака, возвышаясь над ним, и вопреки возрасту от души стукнула его ногой, облачённой в башмак, по носу. Азриэль издал негромкий скулёж.

— Дура, бабка, что ли?

— Дурак здесь тот, кто не молит о пощаде! — для устрашения Луари после каждого слова била каблуком перед самыми глазами твари. — Или ты говоришь, что в дальнейшем планируют твои сотоварищи по Ордену Белой Вечности, и мы выбросим тебя из окна в Чёрное Озеро, или же молчишь, и мы завтра сдадим тебя Министерству магии. Ты меня услышал, Азриэль Безродный?

— Почему Безродный? — неосознанно задала Гермиона вопрос Люпину, на что он:

— Родителей и родственников своих не знает, я считаю. А тебе это зачем?

По телу волколака пробежали мурашки, он взмолился:

— Не надо в озеро! Я плавать не умею!

— На что я и рассчитывала, — злорадно усмехнулась Луари.

— Давайте, я расскажу вам, что требуйте, а вы выдадите меня Министерству! Не хочу... Не хочу в воду!

Вокруг оборотня поставили стулья, и при таком внимании он не то чтобы не знал, с чего начать, а не знал, стоит ли начинать вообще... Ну, раз подписался, что ещё ему остаётся?

— Давайте, я вам не про весь Орден, а про Кровавых Лун? Говорят, госпожа чует, когда выдают секреты Белой Вечности в общем. Она приходит за стукачом и без разговоров убивает...

— Купился на такое враньё! — не унималась с насмешками Луари, всё щёлкая каблуками. — Ну, же, выкладывай хотя бы про Лун, "секретовыдавальщик".

Азриэль, поставленный на ноги, заговорил тоном рассказчика сказок Барда Бидля:

— Нас тринадцать человек. Каждый из нас выделяется чем-то особенным в магии, особенности эти одинаково сильны, недаром мы — сильнейший отряд Ордена. Мы чаще всех ходим по краю, рискуя распрощаться с жизнью, и всегда выходим сухими из воды. Народ зовёт нас Кровавыми Лунами, но это неверно. У нас общее имя — Тринадцать Избранных, а Кровавая Луна — это прозвище Диаспоры. Нетрудно догадаться, почему её так нарекли... Я на данный момент являюсь вторым по силе членом отряда, хотя с Белой Вечностью второй из самых лютых ныне живущих оборотней — Акоста, с кем я не смею тягаться. Удивлён, почему он ещё не заменил меня, а я не очутился в отряде правой руки, как тварь на укрощении.

— Насколько мне известно, — прервал Люпин, — Акоста — магл. Ты волшебник — тебя и приставили к Избранным. Твоего... То есть, нашего собрата держат как цепную собаку. А ведь, очевидно, до вступления в Белую Вечность Акоста был в самом расцвете своих сил оборотня и валил всякого, кто ему лишь перечил. Короче, что Америке, что Великобритании — каждой стране по свирепейшему оборотню...

— Я могу продолжить?

— Валяй, — махнула Луари Азриэлю.

— Когда посадили Диаспору, через пару дней распался и отряд. Госпожа понимала, что без хорошего лидера мы во век не сработаемся, и скорее уж сведём в могилу друг друга, чем выполним хотя бы одну миссию сообща. Примерно тогда же отряд правой руки привёл Акосту. Его держали в клетке и кормили сырым мясом, пока он не пошёл на компромисс с Моро: Лестер выпускает его, а он взамен начинает служить её величеству как человек, но лишь обращается в зверя — и снова идёт под контроль "правого отряда".

— Как же они его поймали? — ахнула Гермиона, представив, как оборотень в попытке его захвата калечит одного мага за другим.

— Нашли добровольцев на жертву и подняли Акосту в воздух, пока он ими сытился. Но — навостри уши, старая карга — мы таким образом, считай, спасли Ильверморни. Акоста прятался в Массачусетсе неподалёку от горы Грейлок. На ней ведь стоит твоя школа?

Ирэн и не поверила ему ни на грамм, и браво запустила ему в нос сноп зелёных искр.

— Ау, больно ведь!

— За чистое враньё! — взвилась директриса Ильверморни. — Даже если бы и Белая Вечность упасла мою школу от чего-то навроде оборотня, я бы не стала просто идти к Рейес и пожимать ей руку!

— Да... вы знайте имя нашей госпожи?! В смысле, когда вы успели?

— С нами Антонеску! — вскочила со стула Гермиона.

— Передайте, что недолго ей осталось...

— Силенцио!

Это был Люпин. Азриэль как воды в рот набрал. Беззвучно выкинул несколько угроз — не благих же пожеланий, разве они сейчас уместны? — и упал харей вниз. Что-то у него внятно хрустнуло.

— Так чего же ты от меня хотела, Гермиона?

А это уже тихо донеслось с какого-то портрета. Сонный голос Дамблдора заставил Гермиону быстро забить на оборотня, которому залечили сломанный от падения нос.

— Здравствуйте, сэр... То, почему я пришла к вам, уже случалось со мной раньше. Вернее, в этом году в начале осени.

— И что же? — заинтересовался Дамблдор, поправив сбекренившийся колпак.

— Я снова увидела во сне чистую явь.

Дамблдор оцепенел, опустив руки.

— И что же? — повторился он.

— Опять я оказалась недалеко от Рейес, которая заполучила пророчество из моего первого сновидения-яви. Я помню его: хрустальный шар с красным и золотым перламутром, словно плавающим внутри него.

Люпин и Луари прикидывались, что не слышали их. Один писал письмо под диктовку другой, чтобы отправить его с собой в Министерство. "Секир-башка тебе, Азриэль".

— Она — Рейес — хранила его у себя в ящике в столе. Достав его, она произнесла что-то наподобие: "Я настолько увлеклась посторонними делами, что забыла про тебя". То есть, оно было не прослушано.

— Чтобы пророчество с цветами Гриффиндора внутри, и ты — героиня сна... — задумался Дамблдор. — Что-то подсказывает мне, она подразумевала и хрустальный шар, и тебя.

— Да-да, мне кажется также!.. Она поставила пророчество перед собой на стол, погасила свет. Чем-то себя окружила — какой-то светлой пылью, замкнутой в которой оказалась и я. Направила на шар палочку, уставилась в упор. А дальше прозвучало содержание пророчества, его я не помню.

— Ты можешь ошибаться. Вдруг это не было явью, а ты сделала вывод, что напротив, из-за присутствия Рейес, — предположил Дамблдор. Как он не разубеждал Гермиону, в глазах его читался ужас.

— Боль в конечностях мне о чём-то говорила, — выкрутилась Гермиона. Да чтобы она когда-нибудь проболталась, как её изувечили в первом подобном случае!

Свет от свечи заставил бороду старика точно сиять, упавши на неё. Он... он безусловно что-то таит от Гермионы.

— Я знаю его содержание и могу сказать тебе, если ты того хочешь, — о чём ещё можно было догадываться? Гермиона вся так и загорелась от нетерпения услышать. Даже пишущие письмо, заткнув уши Азриэлю, выпрямились и принялись внимательно слушать слово за словом:

— "То зло, что зарится свысока на магов, обрушится камнем и повлечёт за собой раздор, какого волшебники ещё не встречали во веки... Оно взбушуется также быстро, как трескается от острия лёд и разбивается стекло. И ничто, кажется, не сможет его остановить. Дорога к самому его сердцу пройдёт через девять сокровищ, сокрытых негаданно где... И отыщет их, и проложит дорогу свету та, что годовалой познакомилась с могущественным злом. Исход не предугадать, но верх в последней битве одержит тот, кто знает больше о другой стороне".

Гермионе показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Мир вокруг перестаёт иметь значение. Её валит назад, и он меркнет...

* * *

Внешне место, в котором Гермиона пришла в сознание, походило на больницу. Белый кафель, простыни в тон ему, железная кровать. По бокам её отгораживала ширма, тоже белая.

"Только не говорите мне, что я в Больничном крыле..." К чему говорить? Так оно и есть, Гермиона, ты сейчас лежишь на одной из коек больничного крыла, а за шторкой стоит...

Стоявший — точнее, стоявшая — за шторкой опустилась на кровать Гермионы. Её напряжённая рука пощупала лоб упавшей в обморок, потрогала ладони — какие холодные!

Гермиона в то же время узнала это лицо с его острыми чертами и яркими зелёными глазами, сверкающими от беспокойства.

— Я в норме... Вальтон...

Вирджинию медленно перекосило.

— В норме? — она изо всех сил старалась не орать. — Ты шутишь, что ли? Мне, считаешь, было хорошо, когда я после заклинаний узнала, что ты лежишь здесь, без сознания?

Гермиона не возражала против заботы, никогда. Но можно ей другую собеседницу? Не с таким наигранным поведением. Не такую резкую.

Не Вирджинию, одним словом.

Что, Гермиона может так легко поверить её последнем словам? Ну, конечно, нет! Разве тут не пахнет чем-то нечистым?..

— Я сейчас мало хочу с кем-либо беседовать, — Гермионы отвела глаза от Вальтон, пялящейся на неё что на свет в конце туннеля. — Уйди, будь добра.

— Не хочешь конкретно моей компании — так бы сразу и сказала. Но я правда хочу посидеть с тобой, иначе не пришла бы!

— Изволь не вопить — твой голос уши режет, — недовольно пробормотала Гермиона, закрывая уши подушкой и отодвинулась к противоположному краю койки.

— Я твоя должница. Живу сейчас, как видишь, и благодаря кому? — Вирджиния ешё держалась, лишь бы не выкрикивать последние слова. — Позволь мне оставить в прошлом ту стерву, которая тебя задирала своим подпевалам на смех. До конца года, изволь...

— Слышу, я слышу, ты всё врёшь и врёшь, — совершенно проигнорировав сказанное Вальтон, пропела Гермиона.

Американка устала обсуждать одно и тоже. Раздвинув шторку и выйдя за неё, она закончила:

— Пожалуйста, подумай надо мной, если тебе угодно...

Её шаги удалились за дверь Больничного крыла, а после застучали колёсики тележки. Рука мадам Помфри просунулась через шторку, протягивая Гермионе флакон с жидкостью цвета чернозёма.

— Бодрящее зелье, — сказала она, указывая тележку обратно к своему кабинету. Гермиона вынула пробку, зажмурившись, опрокинула препарат себе в рот. Что на вид, что на вкус — земля землёй.

"То зло, что зарится свысока на магов, обрушится камнем и повлечёт за собой раздор, какого волшебники ещё не встречали во веки... Оно взбушуется также быстро, как трескается от ножа лёд и разбивается стекло. И ничто, кажется, не сможет его остановить", — просвистело в голове у Гермионы. Затем практически сразу же зазвучал тихий, щекотливый голос:

"И ты его услышала, милая? Я рада за тебя".

Гермиона огляделась вокруг себя для убеждения, что Рейес бормочет ей не из-за ширмы.

"Ты даже не можешь претворить у себя в голове, насколько давно нас связали слова из Пророчества. В связи этой много дел, которые рано или поздно предстоит распутать... но не тебе, дорогая моя Гермиона. Я ни за что не могу допустить такой расклад. В моих руках... в них будет всё. Абсолютно всё, что ты только видишь каждый божий день, в том числе и ты. Душой и телом ты будешь принадлежать мне, как это должно было быть семнадцать лет назад".

"Думаешь, я знаю тебя? — не унималась Рейес. — Нет, увидеть человека и ненадолго связать с ним ощущения — сущий пустяк. Тебя всюду окружают другие маги, пока так, я ни за что не прочту твою магию, как открытую книгу. Вот и не пытаюсь в тебя заглянуть... Но придёт лето, ты оставишь Хогвартс раз и навсегда. Тогда я выполню то, чего так жажду... Свет и мрак не могут существовать отдельно — они всегда связаны. Ныне, в прошлом и будущем". В уши Гермионе подул ветер, Рейес словно исчезла с ним.

Неужели Пророчество начинает сбываться настолько быстро? Не дай Мерлин!

— Под тем неистовым злом из слов прорицательницы подразумевается Орден Белой Вечности во главе с Рейес. Я не могу точно выдвинуть, насколько они все могущественны... — зашептала Гермиона. — И те, с кем я столкнулась, вероятно, лишь песчинки в том огромном обществе. Чёрт меня за ногу... Как мне это всё надоело...

— Что? — да чтоб убрали эту треклятую шторку! Лучше сразу видеть, кто к тебе подошёл, чем ужасаться от внезапных голосов по другую её сторону! И это, хорошо, только Ван Дрейк. Джерри неуклюже пробрался к кровати, треснувшись головой о железку — вся конструкция со шторкой уехала слегка назад.

— О чём ты?

— Да, так, выйду отсюда, и ждут меня конспекты. Ничегошеньки не могу вспомнить из того, что мы проходили на последних уроках...

— На предпоследних, — поправил её Джерри, — на сегодня учебные часы закончились. Поспи, отдохни подольше. Вставать тебе не рекомендуется...

"Нашёлся тут эксперт в области медицины!"

— В меня, походу, столько тонизирующих зелий влили, от какого количества и мертвец бы очнулся. Или ты забыл, что мадам Помфри у нас не абы какой врач, а колдомедик?

— Эх, ну раз ты столь бодрая... — развеселился вдруг Джерри, подкрадываясь к Гермионе. Раз — он положил под неё свои руки. Два — подхватил её. — Нормальные ощущения?

Лучше бы он ей пятки пощекотал, чем вот так. Ощущения — просто такие, что шикарнее и не бывает, а сердце в груди задолбило сильнее.

— Положи меня, мне стрёмно, — Джерри послушно опустил девушку на койку, — к тому же, я в ночнушке...

— Да у тебя все щёки воспылали! — со смешком сказал Джерри, смущённо отворачиваясь. — А если честно, то я совсем не думал о чём-то подобном. Прости...

— Нет. Вот уж кто у кого должен просить прощения — я у самой себя, за то что вовремя не врезала тебе ногой по лицу! — тоже рассмеялась Гермиона. — Шучу! Тебя калечить жалко, деревенская ты наша душа...

— Ты что говоришь? От Вальтон чем заразилась?

— От неё — воистину ни чем, а от тебя...

Джерри покраснел следом. Грейнджер потянула к нему руки, блаженно закрыв глаза. Он опустился на колени, наклонился к ней лицом. А она прижала его губы к своим.

Что там было сказано ею на Рождество? Сплошная вода? Да-а-а...

Вновь со стороны кабинета мадам Помфри пошёл стук, на сей раз шагов. Не иначе, как она пошла взглянуть на источник шума. Джерри тут быстро среагировал, отстранился от Гермионы, сполз на пол и вот уже скрылся под кроватью.

— Мне показалось... — пробубнила медсестра, разворачиваясь обратно.

Не рассчитывая опять прятаться, Джерри выбрал тихонько ушмыгнуть из Больничного крыла.

Следующим гостем была сова с почтой — кто подсказал ей, где искать адресата. Птице вся эта однообразная обстановка с флаконами из-под зелий на тумбочке и множеством других коек не понравилось — она, отдав Гермионе письмо, выпорхнула в окно, задерживаться здесь не стала. Но что входило в число непривычного для Гермионы — две газеты вместо "Пророка". Та, что толще, был им, а другая состояла из каких-то двух листов. Заглавие "Белый Вестник" звучало отнюдь не согревающе для ушей.

Таковым было и содержание.

"Здравствуйте, уважаемый читатель! Данная газета является списком последних новостей о появившемся в стране Ордене Белой Вечности. Если вы не знаете, что это за движение, смотрите на последнем листе внизу. Информация предоставляется вам бесплатно.

P. S. — газета создана трудами репортёров "Ежедневного Пророка". Министр предложил вести новости об американской организации отдельно от общих списков".

Первая статья написалась под курсивным вступлением: "Кем он, стоящий во главе, может быть?"

"Это мне ничего не даст, но, раз постарались — или нет? — так и быть, прочту", — Гермиона посмотрела ниже заглавия.

"Как известно из заграничных источников, Орден Белой Вечности располагается на верхушке преступного мира в Северной Америке и занимает данную позицию на протяжении пятнадцати лет. Пожиратели Смерти, если учитывать всё время из деятельности, навлекали абсолютный ужас на магическую Британию гораздо меньше времени.

Выходит, мы не успели избавиться от орды нечисти под предводительством лорда Волдеморта, и над нами нависает эта? Кем же может быть глава Белой Вечности, чтобы вскоре после падения величайшего тёмного мага столетия почти тут же выступить в кандидаты на его достойную замену?

Наши предположения сводятся к тому, что им может быть кто-то из четырёх так называемых Верховных. Личности двух неизвестны, другие — нашумевшие сентябрьские сбежавшие из тюрьмы, чьи имена мы называть не будем — они, полагаем, вам и так знакомы. Но они отпадают по давним сведениям с судебных процессов над ними, в котором Моро раскрыл свою должность командира отряда левой руки. Дауэр не нуждалась в допросе о месте в Ордене, было очевидно — она числится в элитном отряде убийц. Она, однако, дала малую долю ценной информации, заявив судье: "Вы поплатитесь, что арестовали ценности Ордена. И он, и она в жизни не простят вам этого. Месть не сравнится ни с какими переговорами..."

Из её слов (выдержка из американской газеты пятилетней давности) можно предположить, что Орден ведут за собой двое. Рассматривая с иной точки зрения, "она" является главой. Мы придерживаемся второй версии — сложно вообразить, каким наказанием считают двое тёмных магов разделение трона.

(Слухи о том, что в стенах школы Хогвартс известно о том самом лице, не подтверждены)".

Вот и закончилась статья. Лучше б она была первой и последней. В голове у Гермионы всё словно заело после прочтения. "Смысл в том, что смысла нет", — как же тянет прокричать это в лицо главредактору! Репортёры — бог с ними, пусть дальше делают своё дело, но, пожалуйста, не подобным образом. Ещё и про Хогвартс ляпнули... Такое ощущение, будто в редакторы из журналистов подалась Скитер. Директор Макгонагалл и Антонеску репортёру, наверное, только "эм-м" и сказали, а она возьми — и напиши про неоправданные слухи! Это ж почти две полные магические школы в одном замке, Ильверморни никуда не пропадает. Редактор думал чем угодно, но не головой — это понятно.

Гермиона размыто представила, как читающих газеты по очереди бросает в шок, ровно как и её. Точно фильмов ужасов на месяцы вперёд нагляделась!

"Так, спокойно. О плохом думаешь — его получишь". Гермиона протянула руку за волшебной палочкой.

— Инсендио! — выпуск "Вестника" вспыхнул, обуглился и скатился по одеялу чёрным комком, выписав за собой след золы. Одеяло сто раз отстирается.

К тому же, этот след напоминает разлитое тонизирующее, точно гудроновое оттенком, зелье.

Мадам Помфри разрешила Гермионе выйти спустя полчаса, напоив её предварительно тем же варевом, разве что разбавленным водой. "Два флакона почти что грязи за день проглотила. Всякого бреда от создателей "Пророка" начиталась. Два из чёрт поймёшь какого длинного списка — сделано!"

На пути в башню Гриффиндора Гермионе попался в поле зрения силуэт мужчины с пивным животом. Неужели он вернулся?

Ну, право... Моржовые усы, блестящая лысина на макушке и тёплые взгляд и улыбка. Конечно же, профессор Слагхорн! Идёт навстречу, уже узнав Гермиону и широко машет рукой с портфелем из драконьей кожи в ней.

— Как у тебя дела? — громко спросил профессор, приобняв Гермиону за плечи. — Как пока год?

— Нормально... — сказала та двояко. Дела — пф, более чем отлично, Ильверморни плюс Белая Вечность. Что может быть превосходнее?

— А как успехи в зельеварении? А отношения с Сальвадором?

— Знаете, сэр Авгуриус — достойный своего имени преподаватель. Он иногда, не могу соврать, напоминает мне Северуса Снейпа.

— Дай угадаю: добродушный зачастую к своим ученикам, а к хогвартским — едкий, саркастический и раскидывает неуды, как на конвейере? — насчёт неудов Слагхорн ошибся, а добродушие к ребятам из Ильверморни — такое есть. В плане оценок Авгуриус как никто  справедлив. — Ну, я знаю, он как-то раз занял второе место в чемпионате мира по зельям при школе Уагадугу. На первом был коренной африканец, имя которого я напрочь забыл, а на третьем — русский, кого я точно помню! Андрея Белозёрова, жаль, принизили за одну ошибку. Зелье не поменялось колоссально, но для употребления было уже непригодно.

"Белозёров? Не Ликиным ли отцом он будет?"

— А его дочка сейчас случайно не работает в Министерстве магии?

— Кого? Андрея-то? — Слагхорн прокашлялся в  кулак. — Откуда мне знать?.. Андрей от всего мира куда-то пропал лет так тридцать пять назад. Небось, в какой-нибудь глубинке у себя в России прячется, женат, с детьми... Так, давай дальше про школу — давно была эта история.

Профессор на минуту смолк.

— Я больше не буду вести уроки у старших, разве что замены вам смогу организовывать. До экзаменов и после них вам продолжит преподавать Сальвадор.

Слагхорн, искренне пожелав Гермионе успехов, зашагал дальше. Она — в противоположном направлении.

Её появление не отдалось вниманием от других учеников, мелькающих мимо, никаким.

Разве что кто-то виртуозно сыграл на нервах Гермионы, пока она шла по лестнице, ведущей к спальням, бросив в неё по диагонали три кусачие тарелки. Первогодка извинился за каждую, которая в неё полетела и была ловко ею поймана.

— А ты, что, староста? — охнул мальчик ей навстречу.

— Угу, — зевнула Гермиона, скрываясь за дверью в коридор женской половины.

Семикурсниц было не узнать — все до невозможности походили на уличных фриков. Их лица покрыты слоями блёсток и пайеток, к одежде прицепились перьев — видимо-невидимо. Руки в клее, волшебные палочки брошены на кровати Парвати. Впридачу с самыми старшими были девчонки-шестикурсницы с Птицы-гром.

— О, не вовремя же ты... — замялась прелестная белокурая, перетаптываясь с ноги на ногу. Кирия заявила об обратном, шикнув на однокурсницу, а затем своим обычном тоном её представила:

— Гермиона, это Риэль. Риэль Араки.

Риэль немного доложила о себе. Её семья, значит, относилась к священным чистокровным Северной Америки. Почти все её потомки по отцовской линии — чисто белобрысые, и на том сказывается недалёкое родство с другой семьёй волшебников — Кармалов.

Из всех самой испачканной в материалах для творчества была Лаванда, ухитрившаяся обмакнуть волосы в клей.

— Что тут так взорвалось? Вы взорвали? Или оно само? — перед глазами Гермионы всё от потолка до пола искрилось ярче, нежели на самом деле.

— Второе! — вскричала Лаванда, убирая клей с волос. — Нам кто-то это подложил! День всех влюблённых ещё через — тьфу! Блёстки во рту! — две недели.

Раз столько всяких блестящих штук, Гермиона сделала ставку на младшекурсников. Третьих, преимущественно. В этом году за ними укрепилось звание самого бесшабашного курса. По всем, не считая, Рейвенкло, факультетам. От магии в коридорах до беспределов на практических частях уроков — всюду без беды у них не обходится!

— Тебе страсть как повезло не оказаться... вот в этом во всём, — ворчала Кирия, вляпавшись в клей. — Убрать не поможешь?

"Логичнее будет пригнать сюда саму ходячую катастрофу и заставить убрать", — Гермиона, вся трясясь, вышла из спальни. Третьекурсницы как раз во весь голос смеялись с пострадавших от их выходки.