Заточенная (гет)

— Самый полезный опыт — это познать не свой характер, а характер своего друга, и вовремя сделать выводы.

— Или ноги.

Дождь барабанил по стеклу. Гермиона задернула штору, посмотрела на спящего на самой большой подушке возле горящего камина Живоглота и вздохнула. Сделала пару шагов и залезла с ногами в широкое низкое кресло, стараясь вообще не смотреть на рабочий стол, где лежало письмо. Которое принесло смятение в ее такую спокойную и упорядоченную жизнь. Грозя разрушить тот хрупкий покой, в котором она жила и наслаждалась.

Гарри обещал появиться вечером и остаться на ужин. Наконец-то вылезти из своей лаборатории, где он исследовал какой-то артефакт.

Вчера был Джордж, он притащил любимые ей шоколадные бисквиты и шуструю игрушку мыши, которая довела гордого полукнизла до изнеможения, прежде чем тот ее поймал. То-то Глот целый день дрыхнет, но, с другой стороны, дождь он тоже не жалует.

Гермиона зевнула и призвала с полки книгу. Она немного почитает, а потом решит, что делать дальше. Прежде всего, нужно успокоиться, а не рубить сплеча.

Она прочла две страницы и закрыла книгу, признавая, что слишком взволнована, чтобы понимать и воспринимать прочитанное.

В доме пахло хвоей — пару дней назад Гермиона нарядила маленькую ель и развесила венки. Она любила Рождество, несмотря ни на что. Было слышно, как трещат поленья в камине, а на улице идет дождь.

Гермиона крайне редко покидала свой дом по очевидным причинам.

Но все же скучать ей не приходилось, старые друзья и соратники не забывали.

Многие чувствовали вину за то, что с ней произошло, за то, что у Гермионы теперь такая жизнь. Как будто все они в те страшные дни рисковали меньше, чем она. В конечном итоге она выжила. С остальным можно было смириться и приспособиться. Гермиона уже несколько лет не искала способа излечиться, наверное, просто смирилась, отпустила ситуацию и стала если не счастливой, то умиротворенной. Бывали моменты, когда она задыхалась от отчаянья, а родные стены давили, грозя похоронить ее живой. Но такие приступы повторялись все реже, и она привыкла.

И даже стала находить в своем новом положении плюсы.

Гермиона побрела в сторону кухни, решив занять себя приготовлением ужина, и вскрикнула, когда в ее голую ступню что-то впилось. Подняв ногу, она увидела ярко-красную детальку — Тедди часто забывал и разбрасывал у нее свои игрушки; эта была от магического конструктора на тысячу деталей, слишком сложного для семилетнего мальчика, но ведь маленький метаморф собирал его вместе с крестным прямо у нее на ковре. Все-таки мужчины остаются мальчишками навсегда.

Она поджарила рыбу и отварила рис, сделала острый соус, как любил Гарри, и вытащила бутылку белого вина.

Часы пробили шесть, когда Гермиона магией уже накрыла на стол, зажгла свечи, зная, что с минуты на минуты Гарри шагнет из камина, по традиции захватив одно блюдо, приготовленное Кричером. Старый ворчливый домовик по-прежнему не жаловал никого из друзей "молодого хозяина", но о самом Поттере заботился, как курица-наседка о своих цыплятах.

— Мяу, — проорал, потираясь о ее ноги, Живоглот, сверкая глазами.

Гермиона насыпала ему сухого корма. Кот посмотрел на тарелку с вполне ощутимым презрением и дернул пушистым хвостом с недовольством.

— Ничем не могу помочь, — ласково произнесла Гермиона. — Доктор запретил тебя перекармливать, так что на ночь либо полезный диететический корм, либо ничего.

Глот прошипел что-то явно нецензурное про ветеринара и умчался рыжим болидом в гостиную досыпать. Всяческие ограничения его свободолюбивая кошачья натура не признавала. Гермиона вздохнула — и так почти каждый вечер. Живоглот теперь будет на нее дуться до самого утра. Она, прежде чем уйти, обновила запирающие чары на шкафах и холодильнике — рыжий разбойник вполне мог решить добыть себе нормальной еды самостоятельно.

— Гермиона? Привет, — Гарри вышел из зеленого пламени, почистил белый свитер и джинсы от сажи. — У меня есть торт, и я купил чипсов.

Гермиона привстала на носочки, дотягиваясь, и обняла его, на секунду крепко прижавшись. Ощущая, как вокруг нее закружилась магия Гарри, теплая, родная, окутывая на пару секунд. Прошло семь лет с того рокового дня, когда все изменилось, и теперь знаменитого Гарри Поттера было трудно узнать: отсутствие очков, высокий рост, небритость и полное пренебрежение традициями, зато увлечение современной маггловской модой. Разве что вечный бардак на голове остался неизменным, да и глаза, которые пресса беспрестанно сравнивала с изумрудами, а те, за кем Поттер охотился первые три года, когда еще работал в Аврорате, с "двумя Авадами, от которых не скрыться".

— Как ты?

— Нормально, — Гермиона улыбнулась, он каждый раз задавал ей этот вопрос.

По интонациям, с которыми она произносила это слово, Гарри узнавал, какое у нее настроение или даже как прошел день. Они через слишком многое прошли и стали по-настоящему близки для недомолвок. О Гарри можно было думать все что угодно, но он — надежная опора для тех, кого назвал друзьями. Рядом с ним надежно и безопасно. Он умеет слушать и понимать. Именно ему Гермиона рассказывала откровенно, без купюр, что у нее на душе.

— Нормально? — зеленые глаза скептически сощурились.

— Давай сначала поедим, а потом за фильмом я все тебе расскажу, — быстро ушла она от темы, подхватывая друга по руку и таща на кухню.

На самом деле Гермиона не знала, с чего начать. Просто произошедшее вызвало сумятицу в душе. Да, ей нужно было с кем-то поделиться, возможно, получить добрый совет. Но перед этим она должна собраться, прежде чем рассказывать, чтобы не выглядеть такой беспомощной.

За столом Гарри пересказывал последние новости. Тедди Люпин упал с велосипеда и счесал себе половину спины, несмотря на курточку. Андромеда была в шоке, потому что считала метлу более опасной, чем велик, и отпускала внука кататься на нем самостоятельно. Бадьян поправил дело, но Гарри побывал с ними в Мунго, а затем починил пробитое колесо.

— Пришлось зачаровывать его так, чтобы следующее падение было мягким, — Гарри эмоционально жестикулировал. — Закончил с тем заказом: защитный артефакт, учитывающий ауру беременной женщины. Спасибо, кстати, что проверила расчеты и помогла составить астрологическую карту матери. Пришлось заменить в браслете рубин на бирюзу.

После напряженных лет вечной погони за остатками прислужников Тома Риддла Гарри долго не знал, что будет делать дальше — после ухода из Аврората. Гарри просто понял, что с него хватит войны и борьбы со злом, он захотел попробовать что-то еще, не связанное с риском и убийством.

— А помнишь, с чего все началось? — Гермиона сделала глоток вина. — Для тебя как артефактора.

— С попытки обновить защиту в библиотеке Блэк-холла. Кто же мог предположить, что каждый книжный шкаф стоит в строго определенном месте и связан с другими цепочками рун, — Гарри хмыкнул. — Я просто не хотел, чтобы Тедди залез куда не следует, а Андромеда, большое ей спасибо, когда я собрался избавиться от книг, вправила мне мозг.

Бывшая Блэк в первый и последний раз повысила голос на крестного своего внука, разъясняя, что обращаясь так со столетним наследием семьи, главой которой он стал, Гарри прежде всего не уважает память Сириуса и всех тех, в ком течет его кровь.

— Гермиона, — Гарри неловко откашлялся. — Я же вижу, тебя что-то угнетает, может, все-таки расскажешь?

Она чуть улыбнулась, как же все-таки лоботряс, с которым она столько нянчилась, повзрослел. И перестал напоминать по эмоциональному диапазону зубочистку. Воспоминание о собственных словах и том вечере у камина в гостиной Гриффиндора отдалось покалывающим теплом в груди и легким налетом тоски по тому времени.

— С утра сова принесла послание, — медленно произнесла Гермиона, откладывая приборы. — Мне написал Виктор Крам, он в Англии и хочет меня увидеть... Вернее, просит о встрече.

Аккуратное объятие, падающий снег и ощущение защищенности от злых слов, завистливых взглядов, когда он кружил ее в танце. Тогда Гермионе казалось что вот-вот, и она оторвется от пола и полетит. Неуклюжий поцелуй — ее первый. Его нежность и бережность к ней, когда он целовал ее пальцы.

Гермиона помнила их короткий роман так хорошо, что воскрешала с воспоминаниями и ощущения.

Гарри видел ее растерянность, искры радости в глазах и румянец, заливший бледные щеки. И волевым усилием сдержал улыбку радости. Крам так Крам, если Гермиона будет и дальше такой. Он всегда успеет оторвать болгарину голову, если, не дай Мерлин, тот ее обидит. Гермиона заслужила любви, заслужила счастья. А у нее только друг-отшельник, пыльные талмуды и научная работа. Гарри бы сам на ней женился, если бы это не было инцестом — потому, что она ему дорога как единокровная сестра и плевать, что это совсем не так. Сколько раз она лезла василиску в пасть, чтобы спасти одного шрамоголового героя?

Нужно будет найти Крама и поговорить с ним до того, как они встретятся.

Гарри надеялся, что Виктор поймет все правильно и не разобьет ей сердце. Главное, чтобы подруга не узнала о его планах, а то проклянет. Гермиона категорически не любила, когда что-то делали за ее спиной, пусть и во благо.

К тому, что Героиня Войны крайне редко появляется на публике, общество уже привыкло. Не так много людей знало истинную причину ее затворничества — Гермиона совсем не хотела жалости и шумихи в прессе. Бывшие члены Ордена Феникса и Отряда Дамблдора, которые знали истину, много лет молчали в ответ на все расспросы журналистов. У Поттера акулы пера не рисковали выпытывать: характер Героя несколько испортился после всего, и Гарри здраво опасались.

Все они старались, чтобы Гермиона не чувствовала себя одинокой и покинутой.

У нее была оживленная переписка с лучшими умами волшебного мира. Гермиона занималась наукой и сотрудничала с Отделом Тайн. Успела выпустить несколько книг ко всему прочему. Но Гарри замечал, и часто, как она грустит.

И был готов каждый раз воскресить того, кто с ней это сделал, для того, чтобы убить повторно — в библиотеке Блэков нашлось полным-полно интересной литературы а с некоторых пор он какой-то неправильный Герой Света. По крайней мере, у всех ветеранов второй магической Непростительные выходили на ура, хотя никто не учил их этому в школе.

Жаль что способа снять заклятие, действию которого подвергли Гермиону, невозможно.

Очень трудно жить, думая о каждой ошибке, которую ты совершил, поэтому всё плохое забываешь, а помнишь только хорошее — очень удобно, но от себя не уйдешь.

Кар-Карыч

Гарри спокойно пил кофе и читал купленную по дороге газету. Они договорились с Виктором встретиться в маггловском мире — подальше от лишних глаз и ушей. Лишняя шумиха им не к чему. А она будет, попытайся они поговорить среди волшебников.

Крам стряхнул с пальто морось и уверенно зашагал к нему через зал кафе.

Гарри должен был признать, что бывший соперник по Турниру Трех Волшебников не сильно изменился. Тот же хмурый взгляд, та же стремительность в движениях, разве что он стал массивней и перестал сутулиться. Насколько знал Гарри, Крам ушел из спорта, чем вызвал траур у болельщиков. Рукопожатие у него оказалось сильным, из разряда таких, какие легко перевести в болевой захват. Поттер хмыкнул, он тоже жал руки так, все-таки авроры бывшими не бывают, как и боевые маги из Дурмстранга.

— Рад встрече, — с едва уловимым акцентом произнес Виктор, устраиваясь за столиком, снимая синий длинный шарф и черное пальто. — Хотя, признаться, удивлен твоему приглашению.

Крам сразу перешел на ты. Что Гарри было только по душе, он устал от пустых церемоний и, как всякий гриффиндорец, ценил прямоту. Крам производил приятное впечатление, а своим ощущениям Поттер привык доверять.

— Я тоже рад тебя увидеть, Виктор. Мне еще кофе, — сказал Гарри подошедшему официанту.

— Кофе и сандвичи, — даже не посмотрев меню, сказал Крам. — Так чем обязан? Гермиона, я верно угадал?

— В проницательности тебе не откажешь, — спокойно кивнул Гарри. — Речь действительно пойдет о ней.

Официант принес заказанное и удалился. Поттер вытащил палочку и наложил чары отвлечения внимания и заглушающие.

— Даже так? — поднял бровь Крам.

— Прежде чем мы начнем говорить, ты поклянешься не разглашать сказанное за этим столом без разрешения Гермионы.

— Ты повзрослел, Поттер, — с неким оттенком уважения произнес Виктор, с новым интересом рассматривая некогда соперника. — Я поклянусь, но лишь из-за того, что тоже хочу ее уберечь от всего, что бы там ни было, — ровно произнес он, показывая, что не потерпит давления.

Что бы там Поттер не думал о своей персоне, он не тот, кем можно помыкать или уж тем более приказывать. Но когда дело касалось мисс Грейнджер, Виктор был готов пойти на уступки. Тем более что тощий пацан в очках, которого он помнил, вызвал уважение не только тем, что прикончил Темного Лорда, но и сам по себе. Виктор умел ценить силу, но и, кроме того, видеть, что из себя человек представляет сам по себе, и Поттер ему нравился. Забота о Гермионе вызвала уважение, несмотря на попытку — почти бессознательную — магии Поттера его продавить.

Виктор слово в слово повторил слова стандартной клятвы и наконец приготовился слушать. Предчувствие было неприятным, а оно его, если на то пошло, редко обманывало.

О Грейнджер удалось узнать удручающе мало, кроме общих фактов из биографии и статей с открытиями в самых разных областях магии. Гермиона всегда была потрясающе умна, в этой тоненькой девочке Виктора тогда привлек интеллект и полное отсутствие какого либо восхищения им. С ней было интересно просто говорить, это потом он понял, насколько Гермиона чудесная, какое золотое сердце у нее. Отпустить ее было очень сложно.

Виктор не был глупцом и отступил, позволил ей идти своей дорогой. Зная, что не удержит.

Теперь он приехал в надежде, что получится сейчас. Ведь она до сих пор одинока, а он все еще влюблен.

— Ты ведь знаешь, что она редко показывается на людях, — Гарри прокашлялся и сжал кулаки, сдерживая гнев.

Каждый раз, когда он вспоминал произошедшее, то готов был убивать, и плевать, что этим уже ничего не исправишь. К счастью, идиотские порывы Гарри научился сдерживать, как и контролировать собственную магию.

— Знаю...

— Мы сначала не поняли, что произошло, — зеленые глаза утратили всякое выражение, как и голос Поттера. — Просто ей становилось плохо, стоило выйти из стен помещения на улицу. Дальше — хуже, Гермиона начинала задыхаться, терять сознание, а потом приходила боль, как от Круциатуса. Оказалось, в нее попало отстроченное проклятие во время Битвы за Хогвартс. Там был такой ад, что она сама не заметила. Одним ударом больше... — Гарри горько усмехнулся. — Нам крепко досталось, и выявить проклятие сразу не удалось. Когда его обнаружили, ее уже искалечило. Гермиона не может выходить на улицу, совсем, все стен помещения она не выдерживает больше трех-четырех минут. И способа вылечить ее нет... Я писал Фламелю, но и он не смог ничем помочь.

— Кто его наслал? — хрипло спросил Виктор, лихорадочно размышляя. — Вы выяснили?

— Антонин Долохов, прежде чем был убит профессором Флитвиком. Заставить его снять не удастся, некого заставлять.

— Поттер, мне нужно все, что вы успели найти, — Крам потер лоб. — Долохов русский и, не обижайся, они не очень любят англичан, так что, возможно, мне удастся выяснить, как помочь ей.

— Конечно, — обрадованно согласился Гарри. — Мы пытались связаться через министерство, но не очень удачно. А теперь скажи мне, Виктор, насколько для тебя это серьезно? Потому что если ты сделаешь Гермионе больно, я тебя убью, — спокойно произнес он, не отводя взгляда от темных глаз.

— Это не понадобится, Гарри, — Крам улыбнулся. — Я ее люблю, все эти годы любил. Но от спарринга с тобой не отказался бы.

— А погонять за снитчем? — предложил Поттер, разряжая обстановку. — Я все еще болен небом, пусть и не играю.

— Как и я. Хотел спросить: тот рыжий, кто он ей?

Тогда, во время Святочного бала, придурок в бордовой мантии, похожей на платье эксцентричной бабули, даже препятствием не казался, пока Гермиона не расплакалась. Виктор с трудом удержался, чтобы не преподать тому урок хороших манер — какой только свиньей нужно быть, чтобы испортить девушке первый бал своими безумными обвинениями? И называться после этого ее другом... Этого он, хоть убей, не понимал. Как того, что Гермиона нашла в нем. Но тут немалую роль играло уязвленное самолюбие.

Виктор вспомнил, какой она была, там на свадьбе, где они виделись в последний раз, прежде чем посреди танцующих пар приземлился Патронус с вестью, что английское Министерство Магии пало и война началась в открытую. Крам с ума сходил, зная что происходит в Англии и в какой опасности его безрассудная гриффиндорка из-за своей дружбы с Мальчиком-Который-Выжил.

Он не участвовал напрямую в войне, но помогал тем, кто эмигрировал из страны на континент. Потом занялся куда более важной вещью: Темный Лорд тянул свои грязные щупальца в Европу, и находись безумцы, которые его поддерживали. Виктор помогал отлавливать тех, кто приезжал из Англии, чтобы набирать сторонников, и таких, кто желал служить кровавому безумцу. Ненависти к тем, кто мнил себя Темными Лордами, у него было в избытке. Как и способностей к боевой магии.

— Они расстались, — Поттер замялся и отвел взгляд. — Рон... он оставил, бросил нас в лесу во время наших скитаний. Мы так и не смогли этого забыть. И их отношения быстро дали трещину. О большем пусть тебе расскажет сама Гермиона, если, конечно, захочет.

— Я арендую зал в маггловском ресторане и отпущу персонал, — Виктор улыбнулся, — каких только причуд не бывает у состоятельных клиентов. Ей можно пользоваться порталами или трансгрессировать?

— Да, конечно. Виктор, сделай одолжение, когда Гермиона узнает об этом разговоре, держи ее крепче.

— Боишься? — Крам не скрывал веселья.

— Ты ее еще в гневе не видел, — поежился убийца Темного Лорда. — Так что не насмехайся над моей осторожностью.

Они расстались довольные друг другом. Гарри переместился из ближайшего переулка к себе на Гриммо. А Виктор, спрятав руки в карманы пальто и не обращая внимание на туман и морось, висящую в воздухе, решил прогуляться. Проветрить голову и разложить информацию по полочкам, чтобы решить, как действовать наилучшим для Гермионы образом. Она написала, что согласна на встречу, и он ее скоро увидит. Виктор не стал удерживать улыбку счастливого идиота...

То получаешь не совсем то, что хочешь; то получаешь, а уже не хочешь; а то и вовсе не знаешь, чего хочешь на самом деле.

Нюша

Когда она была храбрее или все-таки глупее... Гермиона все никак не могла определиться.

Хладнокровно действовать в экстремальных ситуациях, расследовать, искать информацию, строить теории и гипотезы — это и многое другое она умела превосходно. Сражаться за свою жизнь, преодолевать страх, идти к цели, но не строить отношения. Здесь ее знания были чисто теоретическими.

А исходя из фиаско с Роном, женщина и возлюбленная из Гермионы была так себе. Боевой товарищ — лучше не пожелаешь, а вот другое... Гермиона не любила это чувство неуверенности в себе, за которым скрывался страх быть осмеянной, отвергнутой. Но поделать ничего собой не могла. Пока ее влюбленности приносили не сколько счастье, сколько разочарование.

Рядом с Виктором было прежде всего надежно. Он хорошо ее понимал, несмотря на корявый английский, что тогдашняя Гермиона находила милым. Да и вообще та девочка легко отдалась захватившим ее чувствам без сомнения и терзаний. Ей нынешней стоило бы поучиться этому. У той юной Гермионы не было проблем с доверием и нелегкого багажа прошлого за спиной. Она не спала, сжимая волшебную палочку, чуть что, готовая сражаться — да, даже столько лет спустя.

Гермиона не находила, глядя на себя в зеркало, ни следа той девочки, которой когда-то была.

Она прятала шрамы, боль и жила с кошмарами.

Да Гермиона посвятила свою жизнь развитию и познанию магии — созиданию, но никогда не забывала, насколько легко научилась убивать. Слишком много дорог и запретных линий ее отделяло от той, которая понравилась Виктору Краму.

И что он скажет теперь, увидев ее вживую? Полусломленного воина победной войны, героиню, убийцу и жертву.

У всех есть свои демоны, и Гермиона предпочитала держать в своих в цепях, не тревожа.

Она согласилась на встречу... Проклятье! Будем называть вещи своими именами, свидание, ведомая смутной надеждой и чем-то еще, чему почти невозможно было дать описание. Виктор был ее первой любовью — светлой, как летний сон, не омраченный болью и взаимными обидами. После того, как Рон бросил их ночью, когда страх был особенно силен, Гермиона вспоминала Крама, и становилось чуточку светлее. Легче было держаться самой и поддерживать Гарри, который в те дни нес на своих плечах судьбы миллионов.

На постели лежало несколько платьев, из которых предстояло выбрать одно.

В кресле, поглаживая Живоглота, сидела Луна, которая пришла как всегда вовремя и принесла с собой немного умиротворения.

— Твои мозмошмыги так мечутся, что их почти не видно, — со своей светлой улыбкой произнесла она. — Может, успокоишься, а то приманишь бармоклюев.

Гермиона даже не стала уточнять, что это за новый неведомый зверь. Все равно объяснение подруги наверняка только еще больше ее запутало бы. Луну было сложно понимать; несмотря на то что та была выпускницей факультета Рейвенкло, она никогда не говорила понятные и логичные вещи. Ее легко было любить, но трудно было различить, что имела в виду воздушная и улыбчивая Луна Лонгботтом.

— Постараюсь.

Белое? С общей бледностью будет выглядеть как вампир. Может, зеленое? Гермиона приложила ткань к себе и передернулась — лохматый инфернал. На розовое с кружевами — подарок Джинни — она вообще старалась не смотреть. Вечная проблема "шкаф полон, а надеть нечего", оказывается, и всезнаек не обходит стороной. Ну не может она пойти на свидание в светло-голубых джинсах и любимой футболке, как бы удобно это ни было.

Рядом... К гриндилоу, для Виктора хотелось быть красивой. Снова увидеть восхищение в его взгляде, как тогда. Гермиона мысленно застонала: еще нужно будет сделать мало-мальски приличный макияж и заняться волосами чтобы не выглядеть лохматой зубрилой.

— Надень вот это, — Луна вытащила из кучи черное платье с белой цветочной аппликацией, идущей к шее. — Тебе пойдет.

Гермиона невольно заразилась уверенностью подруги, и дальше дело пошло легче. Ей удалось уложить волосы в низкий пучок и привести лицо в божеский вид, используя совсем немного косметики. Чарами красоты она редко пользовалось. Одна Финита, и блистательная красавица превращается в чудовище.

Виктор должен был трансгрессировать за ней совсем скоро. И ей предстояло еще объяснить, почему им или, вернее, ей нельзя на улицу.

— Эй — линяющий Живоглот, пакостно щурясь, потерся о низ платья и оставил рыжую шерсть. — Такая мелкая мстительность за диету недостойна вас, сэр, — укорила Гермиона довольного собой полукниззла, который на всякий случай запрыгнул на подоконник и, находясь в недосягаемости для хозяйки, теперь демонстративно вылизывался. Луна засмеялась, а Гермиона, чертыхнувшись, применила очищающие.

— Попробуешь укусить Виктора, можешь забыть о вкусняшках, — пригрозила она.

Глот дернул ушами, показывая, что услышал, но принял ли к сведению? У него было свои собственные понятия о том, кто нужен или не нужен хозяйке. И Живоглот ее защищал, как умел — стоило вспомнить располосованные руки Рона за крик на нее, да так талантливо, что тот палочку держать не мог. А Гермионе пришлось его лечить, хотя извиниться за Глота она и не подумала, слишком была зла на бывшего.

Она хорошо помнила, как Живоглот от нее не отходил практически первые пару месяцев после Победы. Во время своих скитаний Гермиона была вынуждена оставить пушистого защитника в Норе. И была до слез рада снова его увидеть, так как, уходя, не была уверена, что вернется живой.

— Ай... Грейнджер, и почему у тебя перед камином вечно черт ногу сломит? — Лаванда потирала ушибленное колено. — Привет, Луна.

Гермиона ей улыбнулась и пожала руку. Два дня до полнолуния, и Лаванде нужно зелье — с тех пор, как Сивый впился в нее и успел искалечить еще одну жизнь, прежде чем подох. Легкомысленная Лав-Лав поражала своей стойкостью и тем, как она умудрялась жить со своим проклятием. Гермиона много лет варила для нее Волчье зелье, понимая что Браун легче будет довериться в этом вопросе той, которую она знает, чем специалистам Мунго.

— Я смотрю, ты принарядилась? — округлила глаза Лаванда, накручивая невиннейшим жестом белокурый локон на палец. — Свидание?

— Тебе скажи, и ты разболтаешь всем, — пожала плечами Гермиона, садясь, чтобы обуть туфли на каблуках. — Как дела в салоне?

Она весьма скептически относилась к прорицаниям как к науке, в отличие от Браун, которая открыла успешно работающий гадальный салон на Косой Аллее и даже писала колонку с прорицаниями для "Ежедневного Пророка". То, что она оборотень, проблемой не являлось; после победы многое было сделано, чтобы оборотни перестали быть отверженными в Магическом Мире. Сама Лаванда не скрывала, кто она такая, и участвовала как волонтер в программах помощи таким же несчастным. В ночи полнолуния она принимала усовершенствованный вариант зелья и трансгрессировала подальше от людей, чтобы не рискуя ничьей жизнью, дать свободу своей второй части.

Браун, которая когда-то безмерно раздражала Гермиону, оставалась все той же кокеткой, но при этом учила других с мудростью и терпением принимать свою волчью суть, а общество — прекратить травить "обрученных с Луной". Ведь из страха вырастает ненависть. И все они прекрасно видели, на что способны те, кого гонят отовсюду. Не будь такого скотского отношения, оборотни вряд ли присоединились к Тому Риддлу и воевали на его стороне.

— Отлично, — тут же отмахнулась Браун. — Макияж простенький, хочешь помогу?

— Нет, — отпрыгнула от нее на безопасное расстояние Гермиона. — Лаванда, если кому-то проболтаешься, то превращу в миленького розовенького кролика...

— Ха, ты вечно только пугаешь, — та улыбнулась, демонстрируя увеличенные клыки. — Я зайду завтра или послезавтра и за кофе все из тебя выпытаю, так и знай. С ума сойти, нашелся храбрец, обаявший нашу неприступную умницу.

— Лаванда, — Луна покачала головой.

— Молчу, — та тут же подняла руки вверх. — Ладно, Гермиона, пока ты не упорхнула, — Лаванда передала ей сверток, который увеличила палочкой. — Здесь ингредиенты для следующей порции лекарства.

— Пойдем, выдам тебе флаконы с Волчьим, — Гермиона приподняла юбку и поспешила в сторону лаборатории. — Я чуть изменила вкус, так что не пугайся.

— О, будет не таким противным? — явно обрадовалась Лаванда, не заходя в огромное помещение, разделенное на секции.

Когда Гермиона работала над улучшением вкуса, она думала прежде всего о детях, которым его приходилось принимать. И, к сожалению, таких было не так уж мало. Казалось бы, мелочь, но для тех, кто проходил крайне болезненную трансформацию...

А у тебя бывает когда-нибудь такое, что в голове мысли красивые, эффектные, бьющие без промаха, а когда начинаешь их говорить вслух, то получается какая-то белиберда несусветная?

Бараш

Все получилось глупейшим образом: Гермиона поспешила открыть дверь, как только услышала стук молотка, благо любопытную Браун удалось выпроводить. Луна ушла сама, поцеловав ее напоследок и заверив, что мозгошымигов стало меньше и это хороший знак... В общем, Гермиона еще переваривала очередное откровение от Лавгуд, и Глот, скотина такая, будто специально... А почему будто?

Он точно специально бросился под ноги, и Гермиона полетела вперед, прямо в объятия легко поймавшего ее Виктора, который тут же, приподняв, занес ее в дом. Первым делом она хотела оторвать рыжему негодяю хвост, особенно когда увидела на плоской как плошка морде полное довольство жизнью. Как будто этот бессовестный полукниззл только что не подставил собственную, между прочим, хозяйку.

Но Крам, улыбаясь, перенес Гермиону в прихожую и поцеловал сначала одну ладошку, а затем вторую.

— Здравствуй, Гермиона, — его глаза смеялись.

Ну, разумеется, вышло забавно, только вот красная от стыда и злости на питомца Гермиона не находила в себе сил посмеяться. И по-прежнему пылала жаждой возмездия издевательски зевающему Живоглоту, который, похоже, понимал, что по крайней мере сейчас его убивать не будут.

— Привет, Виктор, эм... — она отвела взгляд, мечтая провалиться сквозь землю.

Хотя, безусловно, понимала, что это пустяки и она, просто себя накручивая, делала из нелепой случайности целую трагедию. Падая, она автоматически обхватила Виктора руками за шею, и их губы почти соприкоснулись. Гермиона успела почувствовать, насколько он легко ее поднимал и как бережно это делал.

— Я так рад, что ты согласилась, — легко продолжил Крам, будто не замечая заминки и не сводя с Гермионы обжигающего взгляда. — Надеюсь, ты не ушиблась?

Глот оскорбленно заорал в ответ на гнусную инсинуацию — как будто он мог не рассчитать и хозяйка могла удариться. Гермиона все-таки не выдержала и запустила в него подушкой, попавшей точно под пушистую задницу и смевшую полукниззла с дивана на пол.

— Нет, со мной все в порядке, — самым безмятежным тоном произнесла она, нащупывая палочку. Парочка часов в виде подставки для перьев в качестве воспитательной меры Живоглоту точно не повредит. — Виктор, прости, что так получилось...

— Пустяки, — отмахнулся он, невзначай прикрывая подарившего ему пару чудных мгновений кота от Гермионы. Мужская солидарность. — Ты такая красивая.

И он ни чуточку не лукавил. Секунду под его губами была нежная кожа, и он ощущал аромат ванили и шоколада. Ее глаза были так близко, что Виктор с трудом повел себя, как джентльмен, желая поцеловать Гермиону. Всего лишь положил руки на талию и приподнял ее над полом, чтобы усадить. Виктор волновался, сердце в бешеном ритме билось в груди, но он умело держал себя в руках. Больше всего боясь все испортить.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — в глазах Гермионы вспыхнула боль. — Сядь, пожалуйста.

"Потому что от твоего такого близкого присутствия у меня кружится голова", — конечно, она ему этого не сказала.

Нужно собраться с мыслями и перестать растекаться тут розовым сиропом. В конце концов, ты взрослая ведьма, Грейнджер, а не влюбленная четверокурсница, не смей блеять как овца и жалеть себя. Только факты без эмоций. Пусть сперва Виктор услышит о ее проклятии от нее самой. И решит, нужно ли ему это свидание с неполноценной волшебницей.

Гермиона умела при необходимости отбрасывать эмоции и делать то, что должна. Хотя полагала, что нет ничего хуже равнодушия. Равнодушный человек мертв больше чем наполовину. Гриффиндорский идеализм, от которого не излечиться. Потому что представители факультета Годрика какие угодно, только не равнодушные.

— Об этом мало кто знает, — Гермиона сжала губы, — но тебе я доверяю. Во время Битвы за Хогвартс я подверглась действию проклятия неизвестной природы и теперь не выношу открытых пространств. Буквально не могу находиться вне помещений.

Гермиона несколько лет искала любой способ избавиться от искалечившей ее магии, отказываясь признавать, что последний "привет" от мертвого Пожирателя Смерти будет определять ее дальнейшую жизнь. Верила, что выход есть, его нужно просто найти. Пока не остановилась в этих поисках, опасаясь потерять рассудок.

На губах ее сама собой появилась горькая усмешка, больше похожая на гримасу. Да уж, с Долоховом у них была насыщенная история противостояний. Именно он вывел ее из строя в Отделе Тайн, едва не отправив на тот свет и заставив провести несколько не самых приятных дней в Больничном крыле.

Они столкнулись и в Хогвартсе, и ей удалось выдержать яростную атаку, прежде чем их разметало в разные стороны. А потом он ударил в спину, и Гермиона даже не поняла, что произошло, не до того было.

Ей иногда снились безумные глаза Беллатрикс, но гораздо чаще — последний удар Долохова.

— Я знаю, — признался Виктор, который не собирался начинать отношения со лжи. Такая девушка, как Гермиона, не простит подобного. — Мы говорили с Гарри о тебе.

— Поттер! — рявкнула она, ударив кулачком по мягкому подлокотнику кресла.

— Он просто беспокоился о тебе, — Виктор метнулся к ней, опускаясь на колени и удерживая маленькие ручки в своих.

Обещал же Гарри не дать ей спустить с него шкуру, по крайней мере сразу.

— Я с ним еще поговорю о личных границах, — чуть смягчившись, сказала Гермиона. — Виктор, встань, пожалуйста, мне неловко.

— Окажет ли мне честь прекрасная дама сопроводить ее? — он поклонился.

— Да, только куда?

— А вот это уже сюрприз, — Виктор помог ей надеть пальто и подал перчатки. — Держись, я трансгрессирую нас, — он прижал тонкие пальчики сильней к своему локтю.

Полутемный зал, сияние свечей и накрытый белоснежной скатертью стол, на возвышении в своеобразное беседке из прозрачной голубой ткани, увитой гирляндами розовых роз. Гермиона вывернулась из мужских рук, отступая и улыбаясь тому, что видела.

— Музыка? — по слову Виктора зазвучало фортепиано и вступила скрипка.

— Когда ты успел?

— Не волнуйся, нарушения Статута не было, зал наш на всю ночь, — Виктор отодвинул ей стул, чуть коснувшись плеч в мимолетной ласке. — Было бы желание, и успевать нечего. Рыба, мясо, салат или, может, шампанского?

— Можно бокал, — Гермиона тряхнула головой, прогоняя смущение. — Мы так давно не виделись, может, расскажешь о себе?

— Заранее прошу прощения за косноязычие, — наклонил он голову. — Ушел из квиддича, занимаюсь семейным бизнесом и путешествую по миру. Выучил наконец английский и теперь не коверкаю твое имя, как последний болван.

— Ты не был болваном, — возразила Гермиона. — Надолго в Англию?

— Надеюсь, что да, — не скрывая намека, сказал Виктор. — Это не только от меня зависит.

Гермиона прикрыла глаза, мгновенно вспыхивая и сердясь на себя за такую реакцию. С чего она взяла, что его слова связаны с ней? И с каких это пор она такая... Такая глупая? То, что между ними было, закончилось именно по ее инициативе, и столько всего произошло потом, что надеяться на то, что он все еще... Виктор просто захотел ее увидеть, как старого друга, с которым были связаны теплые воспоминания. Нужно быть реалисткой.

Так меньше разочарований и, следовательно, меньше боли. Она не хотела страдать, тем более из-за собственной глупости.

Виктор как будто ощутил ее смятение и заговорил на отвлеченные, но интересные им обоим темы.

Она напоминала ему цветок, со всех сторон окруженный острейшими шипами, и вовсе не от злобы, а от боязни того, что мир снова сделает больно. Гермиона всегда была сильной, но теперь он в ней видел и трогательную беспомощность. Она что-то к нему чувствовала и сама не понимала, как реагировать на это. Он не собирался давать ей шанс на побег — от него ли, от себя ли, какая разница?

Одно из лучших качеств Виктора — то, что он умел быть последовательным в достижении цели, которую ставил перед собой.

Виктор верил, что ему хватит ума, выдержки и любви, чтобы однажды Гермиона забыла о всех своих страхах и ответила на его чувства. Не важно, как долго к этому придется идти, если действительно любишь.

Он научился отличать и увлечение, и настоящие чувства. Ту трепетную нежность к тоненькой девочке за заваленными книгами столом из воспоминаний и жар к настоящей Гермионе. Виктор легко поддерживал непринужденную беседу: несмотря на внешность дуболома, тупым он не был.

Виктор за время, прошедшее с разговора с Поттером, успел написать и отправить несколько писем по поводу проклятия Гермионы и теперь ожидал ответов. Он не спешил что-то говорить, ведь нет хуже надежды, которая себя не оправдала. Должен был способ ей помочь, и там, где двери наглухо закрыли перед надутыми чинушами из министерства, там, возможно, помогут знаменитому игроку в квиддич и выпускнику Дурмстранга, имеющему друзей и часто бывавшему в необъятной стране, носящей имя Россия.

Ночь, покой, луна, вода...

— Валидолу бы сюда!

Копатыч, Бараш

Гермиона пребывала в приподнятом настроении, чем незамедлительно воспользовался Глот, чтобы не получить за вчерашнюю выходку. Она лежала в постели, листая альбом с колдофото, а под боком размеренно тарахтел рыжий клубок. Мир был прекрасен ровно до того чудного момента, как Гермиона не ощутила звона чар, предупреждающего о постороннем вторжении.

Одиннадцать ночи.

Гермиона завязала пояс халата и, сжимая палочку, спустилась вниз, уже догадываясь, кого это могло принести в столь поздний час. И правда, в гостиной обнаружился всклоченный Гарри Поттер в тапке на одной ноге, в черных пижамных штанах и белой футболке. Зато с палочкой наголо.

Ей хватило одного взгляда на лицо друга, чтобы понять: что-то случилось...

— Гермиона, собирай вещи, уходим на Гриммо, — приказал Гарри, высыпая из мешочка бусины, которые покатились в разные комнаты сами собой, а три штуки даже запрыгали по лестнице навверх.

Она знала, что это такое: точки опоры для мощного защитного купола, который развернется, как только последний шарик займет положенное место. Одно из самых удачных изобретений Поттера, пользующегося широким спросом и запатентованное. Гарри мог работать, не ложась несколько ночей подряд, но, когда добирался до постели, экстренно его мог поднять по меньшей мере конец света.

— Сначала объяснись, и так, на всякий случай, как мы подружились? — Гермиона облизала пересохшие губы, отгоняя от себя плохое предчувствие.

— Выучки не пропьешь? Я и Рон спасли тебя от тролля в женском туалете.

— А теперь, что произошло, по порядку, — приказала она, чувствуя, как сомкнулся купол защиты.

— Гермиона, — в зеленом пламени показалась голова Невилла. — Фух. Гарри, ты у нее, а мы думали...

— Как ты, как Луна? — перебил его Поттер.

— Мы целы. Так это правда?

Гермиона чувствовала, что закипает и ничего не понимает. Вот прямо сейчас она боролась с желанием встряхнуть Гарри, чтобы он наконец сказал, что произошло. И перестал городить загадки и нервировать ее.

— Да, — коротко бросил Гарри.

— Да объяснитесь вы наконец? — потребовала она.

— Нападение на Хогсмид, есть жертвы, — Гарри подошел и обнял ее, продолжив куда-то в макушку: — Над местом преступления Черная метка.

Она заледенела, в одно мгновение проваливаясь в воспоминания: темнота, а в небе зеленый череп, из которого выползает змея. Ведь это не должно было повториться, они сделали едва ли не все для этого. Чтобы Знак Мрака ушел в небытие со всеми, кто применял его. Судьба — еще та сука. Гермиона вдохнула, выдохнула и приготовилась действовать.

— Думаешь, эта атака не последняя? И насколько все плохо? Хогвартс пострадал?

Поттер хлопал глазами, не успевая за стремительным полетом мысли подруги, впрочем, как всегда.

— Замок не атаковали, там сейчас половина Аврората. Есть предположение, что могут напасть...

— На победителей. Вопрос с Блэк-холлом не обсуждается? — Гермиона повернулась к лестнице и крикнула: — Глотик, иди сюда! Невилл, возвращайся к себе и заблокируй камин на всякий случай, если что, шли Патронуса. В Норе кто-то был?

— Я говорил с Джорджем, у них тихо. Уходим, — Гарри приобнял ее за плечи.

— Сначала запечатаю лабораторию намертво и возьму Живоглота, — она призвала свою знаменитую сумочку. — Что? Ты же знаешь, я без нее никуда.

Гарри ходил за ней по пятам, пока она запечатывала двери, и это немного раздражало. Хотя его можно было понять — он больше не хотел терять близких, а таковых осталось немного. Глот без возражений влез в переноску, так что в щели торчала рыжая шерсть — все-таки диета пока давала слабые результаты. Живоглот любил помотать ей нервы, показывая характер, но был действительно умным котом.

— Тедди и Андромеда?

— Уже спят у меня, — чуть обиделся Гарри. — Забрал их в первую очередь и оставил парочку неприятных сюрпризов тем, кто решит сунуться в их дом — его улыбку можно было назвать людоедской.

— Ты не обязан туда идти.

— Меня пока не звали, там Финниган, Томас и Кингсли, должны справиться.

Живоглот заорал, как только они оказались в мрачной гостиной Блэк-холла — он плохо переносил трансгрессию. Сложивший лапы на груди Кричер недовольно передернул обвисшими ушами, но от комментариев удержался. Гермиона выпустила грозившего задохнуться от ора и шатающегося кота на ковер, где он и рухнул с выражением облегчения на морде.

— Это было не так плохо. Нужно разослать предупреждения всем нашим, и неплохо бы переодеться.

Гермиона была права, но не было никаких "их": в любом случае, что бы не произошло, она останется в безопасности дома, о который и армия обломает зубы. Потому что рваться в бой было чистое самоубийством со стороны Гермионы, из-за проклятия. Гарри планировал отправить подругу отдыхать, а самому ждать вестей, плохих или хороших, не важно.

— Уже сделано. Проверю, как там Тедди, и приведу себя в порядок. Кричер, спальня для Гермионы готова?

— Да, молодой хозяин.

— Кофе, — приказал Поттер уже на лестнице.

Она оглядела разномастную, но старинную мебель. Большой морской пейзаж и лежавшую на столе ракушку — Гарри привез ее из отпуска. Тяжелые портьеры, заброшенная на спинку кресла мантия и почему-то прислоненная к стене последняя модель "Молнии", помятые газеты, в общем, обычный для Гарри бардак. Гермиона чуть поежилась и погладила запрыгнувшего ей на колени Живоглота. Этот дом она не любила. Несмотря на то, что при Гарри он перестал напоминать склеп и наполнился жизнью, но все равно стены будто следили за ней. Пусть друг ничего такого не чувствовал, ему, как хозяину, было комфортно и безопасно в особняке — Гарри как-то признался, что на Гриммо он спит без кошмаров.

На столе бесшумно появилась большая синяя кружка с вставшим на дыбы гиппогрифом — подарок Хагрида в память о первом полете Гарри на Клювокрыле — и еще одна, поменьше, для нее. Ночка предстояла, судя по всему, еще та...

Гермиона оставила свою затею с освобождением эльфов, признав полное фиаско и свою печальную неосведомленность о природе домашних духов. Они вовсе не были так беззащитны, как казалось, и тем более не безобидны. Стоило вспомнить, с какой яростью домовики защищали Хогвартс под предводительством Кричера и какую доблесть проявил Добби, отдавший за них свою маленькую жизнь.

Хоть это было неконструктивно, абсурдно и глупо, сейчас она была зла на весь мир. У Гермионы был такой чудесный вечер, и ощущение того, что за спиной проклюнулись крылья, и тут снова ледяное дыхание того, что навсегда должно было остаться в прошлом. Она не хотела снова сражаться... Да ни один здравомыслящий человек на ее месте не захотел бы повторения тех страшных событий. Она не хотела снова бояться за друзей и вообще вспоминать тот ужас.

Слишком высокой была цена победы, чтобы можно было вот так все разрушить. Чего бы не хотели те, кто напал на мирную деревню, пытаясь запугать всех остальных. А чем это могло быть, кроме акции устрашения?

Гермиона достаточно хорошо знала характер национального Героя и понимала: на месте он не усидит и опять сунет голову в самое пекло. И прибавьте к этому "удачливость" Поттеров. И она не сможет проконтролировать Гарри потому, что беспомощна как никогда.

Перво-наперво она попробовала отрешиться от эмоций и просто подумать. Трудно поверить, но это часто срабатывало. Жаль только, информации для анализа было удручающе мало. Гарри шел впереди, сметая все на своем пути, часто пробивая препятствия за счет одной дури и удачливости, Рон следовал за ним, а она думала за них. Потому что мальчишкам именно подумать всегда было некогда. Когда Гермиона на втором курсе отсутствовала — по не зависящим от нее причинам, парализованная взглядом гигантской змеюки, — эти двое не нашли ничего лучше, чем геройствовать самим. А ведь она преподнесла разгадку на блюдечке, просто нужно было достучаться до взрослых, а не соваться Василиску в пасть.

Можно было понять, почему в дальнейшем — про себя, конечно — она относила друзей к категории — "огромное шило и капелька серого вещества".

Заботится о них вошло у Гермионы в привычку, как и оберегать по мере сил. Без нее убьются ведь...

— Давай! Ёжик, давай! Ещё кругов тридцать, и мы уснём как младенцы!

— Ещё полкруга, и я усну навсегда.

Крош, Ёжик

Гермиона с отвращением отбросила от себя "Ежедневный Пророк". Его категорически не нужно было читать прямо перед завтраком, если, конечно, не было желания отбить себе аппетит. Она практически не спала, пока не пришли вести от Кингсли, от которых хотелось одновременно и расплакаться, и рассмеяться от облегчения — потому что худшее, чего они все так опасались, не случилось.

Страшное ночное происшествие, поднявшее на ноги министра, Аврорат и напугавшее людей, имело совсем не ту природу, как показалось в начале. Утро показало, что причин для паники не было как таковой, потому что виновниками нападения на один из домов в Хогсмиде оказались не сторонники Риддла и не новые последователи идей чистоты крови. Выпустивший Знак Мрака служил в егерях и даже провел пять лет в Азкабане по приговору Визенгамота. Под сывороткой правды он твердил, что происшествие не несло под собой никаких политических мотивов и не было терроризмом.

Просто ревнивый ухажер заподозрил свою подружку в неверности и под действием дурманящих зелий в компании таких же отщепенцев напал на дом предполагаемого соперника. Был пожар, были раненые и даже один погибший. А Темная Метка появилась в небе на волне безумного куража.

Теперь всем участникам светили долгие разбирательства и серьезные сроки...

Об этом в обычной для Риты Скитер желчной манере было написано в передовице "Пророка". Уму непостижимый идиотизм!

Гермиона все-таки позавтракала и отправилась к себе. Нужно отдохнуть и заняться работой, вернуться к привычному ритму жизни, и, может, когда-нибудь это происшествие и собственные действия, отдающие паранойей, все они будут вспоминать с улыбками. Гермиона сделала себе большую кружку крепкого чая и взялась за редактирование собственной статьи, которую должна была отправить в издательство. до конца недели

Живоглот выбрался на улицу по своим делам — побродить пару часов и вернуться к подушке у теплого камина.

Гарри обещал быть чуть позже: после того, как проводит Андромеду и крестника домой, он еще должен был снять защиту с ее дома. Гермионе не улыбалось жить в недоступном для всего остального мира месте, в которое и почтовые совы не могли пролететь. Зная привычку друга постоянно совершенствовать свои артефакты, она решила не лезть самостоятельно — как раз в духе Гарри создать какой-то предохранитель против несанкционированного отключения артефакта. Учитывая, что он часто сотрудничал с Джорджем, тех, к кому не была привязана защита, могла ждать "шуточка" в лучшем духе Вредилок Уизли.

Гермиона переписала часть тезисов и сократила объем "воды", почему-то вспоминая, как в школе никогда не могла поместить свою работу в заданный объем эссе. И то, что в Хогвартсе им всем были всегда рады и она иногда навещала профессора Макгонагалл, теперь уже Миневру, на каникулах.

Несмотря на все разрушения и ту кровь, что пролилась, Хогвартс оставался для Гермионы домом, местом главных чудес в жизни.

— Я принес апельсинов, — Гарри шагнул из камина и чихнул от набившейся в нос сажи; в его руках был большой бумажный пакет. — Никак не научусь пользоваться каминной сетью так, чтобы не вымазываться по уши, — пожаловался он.

— Судя по тому, что ты в мантии, был в министерстве? — приподняла бровь Гермиона. — Как Кингсли?

— Зол из-за вчерашнего, и нас ждут на новогоднем приеме.

Гермиона закатила глаза, предчувствуя "удовольствие", которое им обоим доставит это светское мероприятие. Гарри и она всегда отправлялись на такого рода события вместе. Знаменитый Мальчик-который-выжил-и-победил устал от собственной славы и охотниц, интересовавшимся только его положением в обществе и деньгами. Кроме того, когда тебя периодически пытаются то приворожить, то опоить, весьма полезно иметь рядом того, кому полностью доверяешь.

Она развернула свиток, скрепленный печатью Министерства Магии, и прочла приглашение, от которого не было возможности отказаться: если министр — друг, который не мытьем так катаньем все равно убедит пойти.

— Виктор там тоже будет, — сказал Гарри, внимательно наблюдая за реакцией Гермионы на его слова и это имя.

— Я все еще на тебя злюсь за то, что ты ему рассказал, не спросив у меня, — Гермиона отобрала один апельсин. — Так что развести на откровенность меня не выйдет.

— Знаю, что злишься, — легкомысленно кивнул Поттер, — но, главное, не до такой степени, чтобы натравить на меня канареек-убийц или превратить в какой-то неодушевленный предмет.

Она не стала никак комментировать это утверждение и завидный оптимизм друга. Гермиона была благодарна за заботу, за то, что он пытался ее защищать, но при этом не желала, чтобы за нее решали другие — пусть даже и друг, который ближе, чем брат. Гарри дай только шанс, и он будет нянчиться с ней двадцать четыре часа в сутки — столько нерастраченной любви в нем было. Гермиона же хотела для него иного, чтобы Гарри наконец встретил ту, которая полюбит его, и он ответил на чувства. Ему нужна была собственная семья, а не подруга-затворница и крестник, на которых он изливал всю свою заботу. Этого слишком мало для счастья.

Иногда Гермионе казалось, что все они в каком-то плане эмоциональные калеки, недоверчивые одиночки, закрытые для мира и чувств. Разучившиеся верить кому-то, кроме своих, и не подпускающие к себе никого другого.

— Может, расскажешь, как прошло свидание? — Гарри устроился на диване поудобней и всем своим видом выражал предельное внимание. — Ну Герми...

— Ничего я тебе не скажу, Поттер, и сколько можно повторять: не сокращай мой имя. Ай... — она вскрикнула, когда он, смеясь, уронил ее к себе.

— Насколько я помню, кое-кто боится щекотки, — Гарри состроил зверскую гримасу. — Либо добровольно, либо под пытками.

Гермиона засмеялась, когда он провел пальцами по ребрам, и принялась брыкаться, пытаясь вырваться. Но куда-там...

— Ладно... ладно, — произнесла она сквозь смех. — Пусти уже, твое темнейшество, — Гермиона села и убрала с лица волосы. — Все было чудесно настолько, что...

— Что ты хочешь сбежать?

— И когда ты успел стать таким умным? — чуть возмутилась она, переплетая пальцы с пальцами Гарри, ощущая его поддержку. — Не хочу собирать себя по кускам, когда Виктор поймет, каково это: жить с такой, как я.

— Какой это? — с угрозой спросил Гарри, обхватывая ее лицо ладонями. — С умной, храброй, доброй, красивой? Он будет последним дураком, если упустит тебя, Гермиона, верь мне.

А у нее перед глазами стояло усталое лицо Рона, знакомое и когда-то любимое до последней веснушки. Его отлучки, которые случались все чаще, те же самые оправдания — он даже не трудился придумывать новые, настолько был уверен, что она никогда от него не денется. Гермиона знала его недостатки, и, казалось, что любя, сможет принять их. Оказалось, все не так просто и радужно. Чтобы построить отношения, нужны обоюдные усилия, а не только старания одной из сторон. Он укорял ее в отсутствии терпения, в требовательности, в неуважении к его жизни и личным границам. Ох, если бы Рон знал такие определения... На самом деле упреки звучали гораздо грубее.

Гермионе постепенно надоело одной тянуть воз в попытке построить семью. Рон не спешил делать ей предложения и связывать себя узами брака. Журналисты услужливо доносили до нее вести о каждой новой интрижке Героя Войны и звезды "Пушек Педдл".

И ей в один момент надоело прощать и закрывать глаза на очевидные вещи. Просто как отрезало в один момент.

Рона никогда не было, когда он был нужен именно ей Гермионе. Почему-то она плакала на плече у Гарри, когда Николас Фламель ничем не смог помочь, или Луна сидела с ней, когда она серьезно заболела. А Рон играл очередной решающий матч. Да она чаще видела друзей, чем любимого.

И Рон не стеснялся высказывать, что его не устраивало в ней; он не понимал, зачем она учится, занимается такой ерундой, как исследования, и чахнет над книгами. Почему Гермиона не готова стать матерью? Не сделав предложение, изменяя чуть ли не в открытую, рассуждать о детях. В общем, к критической точке их отношения приблизились быстро. Благо расстались они без скандала. То ли Гарри поговорил с Роном, то ли Билл, Чарли и Джордж вправили мозги. Гермиона этого знать не хотела... Потому что после разрывая ощутила не боль, а чувство освобождения.

Больно ей как раз было во время их отношений.

— Бараш, ты сейчас должен встать, войти в эту дверь и вернуть Карыча в реальность!

— Мне почему-то кажется, что это не нужно ни Карычу, ни реальности...

Нюша, Бараш

Виктор вертел в пальцах ручку, чтобы чем-то занять руки. Приехав в Лондон, он намеренно выбрал отель в маггловском мире потому, что так было удобней — его никто не знал. Виктор был всего лишь еще одним туристом, а не знаменитостью, которой тут же сели бы на хвост журналисты, и поэтому о ночном происшествии он узнал постфактум.

Радовало одно: ей ничего не угрожало, и из Поттера получился хороший союзник.

По крайней мере, новостями о Гермионе он делился, поскольку она пока не ответила на его письмо с предложением о встрече. А вваливаться к ней без приглашения, давить без необходимости — ищите другого идиота. Виктор не собирался давать ей причин для того, чтобы послать ее.

Он успел кое-что выяснить о отношениях Гермионы с тем рыжим и теперь понимал истоки ее недоверчивости. Трудно ответить на его чувства, пережив боль и предательство любимого человека как раз тогда, когда он особенно был нужен.

— Ситуация, конечно, неприятная, но худшего не случилось, — Поттер потер глаза. — Собираешься на министерский прием? Гермионе как раз нужна пара.

— Зачем ты мне так помогаешь? — Виктору действительно было интересно узнать мотивы Поттера и понять, насколько они совпадают с его предположениями.

— Ты ей нравишься. Черт... Гермиона мне дороже сестры, и я просто даю вам обоим шанс стать счастливыми. Даже если для этого придется работать на два лагеря.

Гарри мог ему рассказать о вине, которую чувствовал ежечасно потому, что Гермиона пострадала из-за него. О том что эта вина лишь усиливалась, когда не удалось найти способа избавить ее от проклятия. О злости на самого себя из-за собственной беспомощности. Опять, снова страдали близкие ему. Хотя Гермиона никогда не винила его, ни единым словом. Но от этого легче не становилось. Гарри хотел для нее лучшего.

Он до сих пор не мог простить Рону его отношения к ней, а тот ему — расставания с Джинни. Хотя всем было очевидно, что они делают друг друга несчастными. Мальчик-который-выжил оказался сложнее, чем тот плакатный образ, который в нем все видели. И яркая, солнечная Джинни, столько лет ждавшая своего Героя, просто оказалась не готова жить и строить семью с реальным человеком, настоящим Гарри Поттером.

Тем, который был туп и слеп в вопросах романтики и не способен на красивые жесты. Не хотел никакой шумихи в прессе и вообще устал твердить, как все хорошо и как он счастлив после Победы. С тем, кто сутками не появлялся дома, разрываясь между поимкой беглых слуг Лорда и помощью пострадавшим в Войне. С тем, у кого были кошмары, от которых мебель в спальне летала и дрожали стекла, и тем, кто мог оставить, когда его будили, синяки на нежной коже, не рассчитав силы. Кто забывал, пропускал важные даты.

В общем, в один день Джин собрала чемоданы и согласилась на контракт с "Гарпиями", поставив точку в изматывающих ее отношениях.

Молли долго не могла понять, как же так, ведь они такая красивая пара? Точно Лили и Джеймс. Только Гарри вовсе не был реинкарнацией своего отца-шутника, весельчака и обаятельного шалопая. Он другой. И Джинни оказалось достаточно умна, чтобы не приносить себя в жертву общественным и материнским ожиданиям; некоторые так хотели этой свадьбы, что даже придумали имена их детям.

Гарри потер лицо, заталкивая сейчас не нужное личное поглубже. Крам смотрел понимающе.

— Тяжело было?

— А бывает легко? — пожал Поттер плечами. — Лучше скажи, что планируешь делать дальше?

— Сперва подожду ответа от Гермионы и, исходя из него, решу, как действовать лучше, — Виктор рассмеялся, поняв, как их разговор выглядит со стороны. — Поттер, мы словно военную кампанию планируем.

— Планы хороши до первого брошенного заклинания, — Гарри улыбнулся, вспоминая "планы", которые всегда составляла Гермиона и которые никогда не срабатывали как нужно. — Хочешь, расскажу, как мы выбирались из Гринготтса?

— Дракон, — с непередаваемым сарказмом бросил Виктор, — читал об этом.

— Угадай, кто это придумал? Гермиона, — сказал Гарри, с триумфальным видом наблюдая, как вытягивается лицо болгарина. — На самом деле эта ее сумасшедшая идея в очередной раз спасла нам жизни.

Виктор проводил гостя и сам вышел из отеля. Нужно было проверить почтовый ящик, который он арендовал в общественной совятне; может, Гермиона ему уже ответила? Просто стирать каждый раз персоналу отеля память, когда к нему будет прилетать сова, не дело — от стольких Обливейтов и идиотом остаться можно. Он подумывал о том, чтобы снять дом на время своего пребывания в Англии, ведь так будет гораздо удобней. Виктор не планировал уезжать, не сделав Гермионе предложения руки и сердца.

Жить на две страны для волшебников не проблема. Тем более, что он проводил большую часть дома не в постоянных разъездах с командой, как было, пока Виктор не принял решение уйти из спорта.

Письмо действительно было, и он едва совладал с лицом. Но радость оказалась преждевременной: Гермиона ссылалась на сильную загруженность работой и отказывалась от свидания. Все, как предупреждал Поттер. От каллиграфически выведенных строк веяло холодом. С другой стороны, ему никто не обещал, что будет легко.

Да Гермиона не могла поверить в серьезность его чувств и намерений, но он всегда был упрямым, он будет ее убеждать столько, сколько понадобится.

И в свете этого такой ценный источник информации, как Поттер, становился вообще жизненно необходимым. Главное, чтобы Гермиона не узнала об их маленьком сотрудничестве, а то не сносить головы обоим. Виктор был отчего-то уверен, что от этой ведьмы даже его боевая выучка не спасет, если он ее разозлит в достаточной степени.

Он купил корзину с фруктами и вложил поверх винограда, яблок, мандаринов, апельсинов, киви и ананаса маленький букет голубых роз с запиской, над которой просидел почти сорок минут и извел два десятка листков.

Жду, скучаю... Твой Вик

Лаконичность — сестра таланта? Это явно не про него.

* * *

Гермиона поставила цветы в вазу молочного цвета, коснулась пальцами лепестков, чувствуя, как улыбается, словно совершила открытие в области алхимии живого. Было ужасно приятно... Пусть это всего лишь цветы. Но когда ты уже, кажется, сотню лет не ощущала себя женщиной, а не синим чулком, увлеченным наукой, и такой простой жест поднимал настроение. Пусть она и была довольна своей прошлой жизнью и почти не сожалела о том, что решила: отношения, а тем более серьезные, не для нее.

Живоглот гонял лапой кисточку от шнура, который удерживал тяжелые шторы приятного кремового оттенка.

Она прошла на кухню, чтобы сделать себе кофе, и вернуться к работе. Гермиона услышала звонок в дверь, когда касалась палочкой металлического бока чайника, чтобы согреть воду.

— Лаванда?

Она. В ярко-желтом длинном шарфе и в резиновых сапогах с уточками. В руках коробка с фирменными сладостями из "Сладкого королевства".

— Я же обещала, что зайду. Гораздо удобней, если бы защита позволяла трансгрессию прямо к крыльцу. Шлепать по грязи — еще то удовольствие, и не могу поверить, что при такой погоде скоро Рождество, — щебетала она, входя в прихожую — Я делала расклад на тебя, Гермиона... знаю, — Лаванда махнула рукой. — Ты не особо в это веришь, но карты показали нечто потрясающие, и я должна тебе рассказать.

Гермиона закатила глаза, уговаривая быть себя гостеприимной, а не запихивать трещащую неожиданную гостью в камин, чтобы назвать какой-нибудь случайный адрес и бросить горсть Летучего пороха. Хотя это вряд ли отучит Лав-Лав от проявлений чрезмерного дружеского участия, которое бывало тягостным для тех, кто становился его жертвой. В конечном итоге, от кого можно было узнать последние новости и сплетни, если не от нее?

— Надеюсь, ты одна?

— Если бы я кого-то еще притащила, ты бы нас всех выставила, — продемонстрировала завидное здравомыслие Браун. — Смерть для фигуры, но разве это может испортить настоящую ведьму? — заметила она, облизывая с пальца крем. — Если сделаешь кофе, погадаю.

— Не снизишь градус радости, будешь пить кипяток, — Гермиона улыбнулась, беря посыпанную шоколадом сладость. — Правда, вкусно.

В лице Лаванды Браун Аврорат потерял первоклассного следователя, который мог выпытать все, что угодно.

— Пф-ф... — обозначила она свое отношение к угрозе. — Рассказывай лучше.

— Что именно? — приподняла брови Гермиона, левитируя сервиз на стол. — В "Вестнике Трансфигурации" вышла моя стать о...

— Издеваться нехорошо. Мне без сахара.

— Ты ведь не отстанешь?

— Красивые цветочки, — соскочила с темы Лаванда, поправляя волосы. — Гермиона, если ты так настаиваешь, поговорим о чем-нибудь другом. Я ведь не ребенок. Но иногда выговориться бывает полезно, и Поттер на та жилетка, которой ты могла бы доверить все свои мысли в этом случае.

— Когда ты успела стать такой мудрой? — Гермиона передала ей чашку и села рядом.

— Глупышки счастливы, у них мир попроще, — совершенно серьезно произнесла Лаванда, делая первый глоток и прикрывая горящие золотом глаза. — Дорого я бы отдала, если бы могла вернуть свои розовые очки.

— Мне тепло с ним, — Гермиона чуть задумалась, подбирая правильные слова под свои ощущения. Откровенность за откровенность, которая особенно была ценна от демонстративно солнечной оптимистичной Браун. — Знаешь, это как после промозглой осени оказаться на берегу моря: небо, крики чаек и свобода. Я доверяю ему, и это абсолютно осознанно, знаю, что с ним я в безопасности. И могу быть собой...

— В растянутом свитере и с взрывом на голове?

— Да вообще любой, — она обхватила чашку, грея пальцы, посмотрела на задремавшего у огня кота и продолжила: — Если помнишь, я считаю внешность не такой уж важной в отношениях.

— Я помню перепуганного до смерти Бон-Бона, — состроив восторженную гримасу, ответила Лаванда, нарисовав в воздухе палочкой птичку. — И еще лучше помню, как мы обе нашли в нем что-то такое, что убить друг друга были готовы. Ну, по крайней мере выдрать волосы точно. И теперь вообще не понимаю, почему.

— А теперь обсуждаем мои отношения, — закончила Гермиона. — Теперь расскажи о себе. Правду за правду.

Я просто выгляжу как лось, а в душе я бабочка.

Лосяш

Гермиона перешагнула через каминную решетку в гостиную друга, неся на вытянутых руках коробку с игрушками. Гарри решил украсить весь дом, ведь Новый год они собрались отмечать большой компанией, и он не искал легких путей, поэтому все праздничные украшения должны были быть настоящими, а не наколдованными. Она решилась выбраться из лаборатории, где доделывала все, что откладывала целый год на потом, признав эту затею невыполнимой.

— Хозяин должен позволить мне помочь, — обычным для него угрюмым образом настаивал Кричер. И так каждый раз, когда молодой господин занимался чем-то неподобающим для приличного мага. — Лестница накренилась, — в этот раз в голосе эльфа можно было различить что-то похожие на злорадство.

— Убери мусор и найди музыкальную шкатулку леди Блэк, она ведь играет рождественские гимны?

— Хозяин не завтракал, — укорил Кричер, щелчком сухоньких пальцев убирая остатки мишуры и сломанные еловые ветки.

— Накрой в столовой на двоих, — Гарри махнул рукой Гермионе, прежде чем трансфигурировать стремянку обратно в стул.

— Зачем такие сложности, магией было бы прикрепить гораздо проще? — она обняла его за плечи.

— Понимаешь, мне нравится делать это своими руками в собственном доме, как я мечтал когда-то.

Она понимала... Гарри предпочитал никак не вспоминать годы, проведенные у тетки. А Гермиона порой очень скучала по тому времени, когда еще до письма из Хогвартса отмечала праздники с родителями, ведь в те дни они были с ней постоянно. Потом волшебный замок стал для них домом, и Рождество они встречали там все вместе.

— Сычик принес приглашение от Молли и Артура, — Гарри отодвинул для нее стул. — Снова овсянка, вот же пакостное создание...

— Зато полезно и в полном соответствии с традиционном английским завтраком, — она взяла тост и налила себе кофе. — Я загляну на днях к ним, поздравлю и оставлю подарок. Но встречать праздник там не хочу. И это не только из-за Рона.

— Джордж поужинает с семьей, а отмечать будет вместе с нами, я вчера с ним говорил.

— Что ты подаришь Тедди? — Гермиона положила себе в тарелку кусочек нежнейшего бекона.

— Коньки, он хочет научиться кататься. Будем учиться вместе...

— И это все?

— Поменьше осуждения, — ухмыльнулся Поттер, размазывая по тарелку кашу. — Крестник у меня один, и не грех его чуточку побаловать. И, кстати, я пригласил еще одного помощника...

Гермиона дурой никогда не была, да и трудно было не понять правильно, когда в глазах друга такие черти плясали — он позвал Виктора... Она знала, что они подружились. Гарри не любил хранить тайны от самых близких, и ей было приятно, что Виктор смог найти общий язык с самым близким для нее человеком. Что бы там ни было, но это показывало, что она в своем доверии не так уж необъективна, как могло казаться, исходя из чувств Гермионы. Не заслуживай такого отношения Виктор, ему никогда не удалось бы пройти через проверку Гарри, чьи замашки выворачивать буквально наизнанку новых людей в их узком кругу были хорошо известны.

В какой-то степени не желая этого признавать перед слишком уж выглядевшим самодовольно другом, Гермиона была бы рада увидеть Виктора. Как оказалось писем и записок в течении этих дней было мало.

— Манипулятор, — укорила она не слишком сердито. — Сколько елок нужно украсить?

— Большую в гостиной, в комнате Тедди и в библиотеке, хочу еще в столовой.

— Это ведь работы на весь день...

— Ничего страшного, ты обещала, что поможешь и заодно отвлечешься от тех пыльных фолиантов, за которыми провела последние дни.

— В следующий раз, — Гермиона перегнулась через стол и щелкнула Гарри по лбу, — астрологические расчеты будешь делать сам. Может, это отучит тебя лоботрясничать?

Гермиона критически осмотрела большое и очень пушистое дерево Гарри ведь не ограничивал полет ее фантазии? Она собрала разметавшиеся по плечам волосы резинкой и вытащила палочку — первым делом проверить, насколько дерево надежно закреплено, и зачаровать от возгорания. Как показывала практика, в доме, полном выпивших гриффиндорцев, любая предосторожность лишней не была.

На самом деле хорошо было бы проводить уходящий год вот так, в большой компании.

Она как раз зачаровывала большой красный шар, чтобы при касании он воспроизводил смех Санты, когда внизу хлопнула дверь и послышался голос Виктора. Гермиона топнула ногой, сердясь на себя за глупое желание бежать туда, чтобы его поскорее увидеть, и осталась на месте. Если так дальше пойдет, она точно будет похожа на идиотку с розовым желе вместо мозга, а это — один из ее страхов. Пусть Поттер разыгрывает гостеприимного хозяина, сводник несчастный.

Пусть месть — это не в духе красно-золотых, но Гермиона начала всерьез размышлять, что у Гарри очень много свободного времени, раз он занялся так плотно устройством ее личной жизни. Может, ответить Гарри той же монетой? Ведь этот рак-отшельник никогда не влюбится, если не подтолкнуть его чуточку.

— Гермиона, смотри, кто пришел...

— Здравствуй, Виктор, — Гермиона подняла еще один синий шарик и повесила его на одну из самых верхних ветвей, радуясь тому, что ее тон совершенно естественен, а рука, державшая палочку, не дрожала. Несмотря на то, что радостного Гарри хотелось как минимум наградить профилактическим подзатыльником, а максимум — наслать заклятие Немоты, чтобы не изображал из себе долбанутую, но очень радостную канарейку.

Виктор переступил через коробки и оказался близко, но все же не нарушая личного пространства.

— Не стану скрывать, наша встреча подстроена, — решительно заговорил он. — Но я рад тебя увидеть, Гермиона.

У нее потеплело в груди, и злость куда-то испарилась. Виктор и его прямота...

— Я тоже, — сказала она тихо. — Поможешь мне?

"К черту! По крайней мере, на сегодня отставить сомнения и всю остальную крайне важную чушь, которая мешает ей наслаждаться жизнью," — подумала Гермиона. Лучше иметь сожаления, чем всю жизнь прожить в пустоте, зато безопасно. До этого напряженная линия плеч Виктора опустилась, и он, улыбнувшись, кивнул.

— Говори, что делать.

— Сначала шарики, потом мишура, а в конце наколдуем иллюминацию.

Гермиона на глянцевом боке большого шарика наколдовала призрачного оленя, вспоминая, при каких невероятных обстоятельствах впервые увидела Патронус Гарри, потом добавила свою выдру и заставила их то появляться, то таять.

— Может, когда закончим здесь, поужинаем вместе? — Виктор взял ее за руку, поглаживая кожу большим пальцем. — Я не настаиваю, просто подумай об этом.

— Это... — Гермиона осторожно высвободила руку. — Будет неплохо. Я согласна, только место выбираю на этот раз я.

Гадание на картах сулило ей "долго и счастливо", если, конечно, она отбросит свои страхи. Гермиона могла не очень верить во все это, но Лаванда умела убедить, когда ей это было нужно. И, кроме того, нужно быть смелее: Виктор никогда не сделает ей того, чего она сама не захочет. Он сам говорил, что готов ждать столько, сколько понадобится. Нужно, в конце концов, начинать жить по-настоящему, тем более, что Гермиона угадывала в себе все признаки влюбленности, которые уже мешали ей мыслить трезво и холодно.

Она хотела любить, хотела иметь семью и, может, даже ребенка. Где-то в глубине души жила надежда, что мечты могут стать явью.

— Где это мы?

Гермиона чуть улыбнулась и поставила на плоский камень большую корзину. Каждое слово создавало здесь гулкое эхо, а в свете волшебных огней, свободно плывущих в пространстве, свод засиял причудливыми отсветами, до боли напоминающими вспышки северного сияния. Они стояли на ровной площадке среди круга сталагмитов, а дальше были пологие ступени к черной как деготь воде.

— Одно из моих любимых мест после того, — она чуть поморщилась и вытащила из корзины игрушечный круглый стол, чтобы поставить его на песок и увеличить до нормальных размеров, за ним последовали два стула, — как я оказалась проклята. Мы на побережье, Виктор, в подводной пещере.

— Здесь чувствуется волшебство, — он подошел и осторожно обнял Гермиону за плечи, целуя в макушку.

— Сильный магический фон, и, кроме того, пещера даже с приливом никогда полностью не заполняется водой. Снаружи плещутся соленые воды Северного моря, а здесь вода мало того, что пресная, но и обладает целебными свойствами.

Взмах палочки, и на стол легла белоснежная скатерть, два подсвечника, тарелки, салфетки и бокалы и вилки. Затем еда и бутылка вина. На дне корзины остались лишь толстое покрывало да несколько больших и маленьких полотенец.

— Мы можем поплавать, а потом поужинать, — Гермиона повернулась в кольце его рук и сама привстала на носочки, целуя в ответ.

— Отличный план, — Виктор вернул ей поцелуй, чуть оттягивая зубами нижнюю губу, и коснулся губами виска. — Можно, я отнесу тебя в воду? На земле есть острые осколки, не хочу, чтобы ты поранила ноги, спускаясь.

Гермиона кивнула, готовясь наложить согревающие чары и на него, и на себя — декабрь все-таки. Переохлаждение и синюшные конечности существенно убавили бы романтики.

— Если мы выживем, нам будет все нипочем!

— А если нет?

— Давайте о скучном сейчас думать не будем!

Ёжик и Крош

— И чего мы сюда поперлись?

Гарри закатил глаза, а Гермиона просто предпочла проигнорировать вязкое недовольство в голосе своего бывшего парня. Просто потому, что Рон — это Рон, и недовольным действительностью он мог быть бесконечно долго. Да и, кроме того, зачем тратить на него нервы и душевные силы... В конечном итоге Рона сюда силой никто не тащил, сам вызвался.

Хотя им нужен был только Джордж.

Лаванда чихнула и вытащила палочку.

— Быстрее начнем — быстрее закончим, — бодрым тоном произнес Гарри.

Про "быстрее закончим" Гермиона сильно сомневалась — работы здесь было непочатый край. Министерские чиновники, будь они неладны, выделили вполне приличное здание для будущего центра обучения, реабилитации и проживания пострадавших от насилия магически одаренных детей, то есть крыша, стены и даже окна были, так что чинуши подсчитали это вполне достаточным. А то, что грязи, пыли и мусора по уши... Плесень, сырость и полная разруха внутри...

Все это можно было исправить с достаточным уровнем желания и трудолюбия.

В конце концов, деньги на этот благородный проект собирали и жертвовали всем миром.

Гарри в свое время очень подробно рассказал о прошлом Тома Риддла, о том, какой была его жизнь в приюте; конечно, это никоим образом не оправдывало его преступлений, но все же... Никто не хотел чтобы дети-маги, лишенные родительской любви и заботы, подвергались опасности в обычном мире, где страх перед спонтанным волшебством наверняка вызовет ответную агрессию.

В этих стенах после ремонта будут учиться жить в новом мире магглорожденные волшебники и волшебницы, с ними и их родными будут работать, чтобы к моменту получения письма из Хогвартса они были готовы жить в магическом мире.

Эту идею Гермиона, Гарри и Джордж Уизли вынашивали несколько лет.

— Давайте начнем с большого зала, а потом займемся комнатами поменьше? И лучше сначала очистить второй этаж.

Гермиона в уме уже считала, сколько времени понадобится на наведение хоть какого-то порядка, без которого ремонт будет начать невозможно. Это при том, что все волонтеры еще и работали и не могли уделять разбору гор грязи много времени.

— Здесь есть крысы. Не волнуйтесь, орать и падать в обморок не буду, — Лаванда зажала нос рукой. — Пометом хвостатых воняет невыносимо.

— Нужно больше людей, — Джордж спустился со второго этажа, накладывая на свою куртку из драконьей кожи очищающее. — Я отправил Патронус маме и отцу, думаю, они скоро будут. И Билл тоже обещал прийти.

— Отравы бы захватили для крыс...

— Первая здравая мысль за сегодня, братишка, — солнечно улыбнулся Джордж.

Рон показал ему средний палец и стащил с себя щегольскую, совсем не уместную в такой обстановке мантию, чтобы уменьшить ее и убрать в карман.

— Остальным вещам все равно трындец, — возвестил он ровно. — А это подарок, жалко будет.

Гермиона все это время избегала его чуточку "виноватых" взглядов, которые он бросал на нее с периодичностью раз в несколько минут. Она уже давно отпустила злость на Рона и не хотела винить ни его, ни себя в развале их отношений. Это прошлое, и она просто-напросто будет жить дальше, не прокручивая бесконечно вопрос "почему у них не получилось?", тем самым травмируя себя еще сильнее.

В конце концов, они дружили много лет и не раз спасали друг другу жизнь. Да, построить семью у них с Роном не вышло, но это не значило, что она должна ненавидеть или винить его. Пусть они так и не поговорили нормально после разрыва. Все друзья почему-то сплоченными рядами не допускали Рона к ней, считая, что он сделает только хуже...

Почти справедливо, учитывая его характер, да и Гермиона не стремилась к разговору по душам. Залечивая раны, нанесенные во время отношений, которые существенно подточили ее самооценку и уверенность в себе.

Правда была в том, что она и Рон — слишком разные, чтобы быть счастливыми вместе. И Гермиона сейчас, ощущая счастье рядом с Виктором, вовсе не хотела вытаскивать на поверхность все то, что было в прошлом.

Она привычно разделила работу на то, что нужно сделать немедленно, и на то, что вполне могло подождать. Выдала каждому конкретное задание и определила участок, на котором нужно трудиться.

Гермиона взмахом палочки распыляла горы битого кирпича, убирая пыль и осколки стекла, и тихо радовалась, что она ведьма, потому что делать это все руками...

На втором этаже что-то громыхнуло так, что на голову посыпалась штукатурка.

— В крыше дыра, — крикнула, судя по голосу, Лаванда.

"Перекрытия" — внесла еще одно наименование в список предстоящих расходов Гермиона.

— Я заколдовал, вода не побежит, — Гарри спустился по лестнице, впереди него по воздуху плыл железный шкаф с остатками слезшей краски. — И трубам, похоже, тоже амба.

— Мы и так знали, что придется нанимать профессионалов, потому что одни не справимся, — Гермиона ткнула палочкой в сторону окна, рама заскрипела, но открылась, впуская воздух. — Кто хочет глянуть, что там в подвале?

Молчаливо работающий Джордж как раз расчистил дверь вниз и теперь зажимал себе нос, костеря министерскую комиссию, признавшую этот дом нисколько не аварийным и приходным для будущего убежища для юных магов.

— Без заклинания Головного пузыря ты там задохнешься, — Рон стал рядом. — И, думаю, у крыс там гнездо, так что лучше туда лезть сразу с отравой, чтобы два раза не ходить. Или, Гермиона, может, принесешь своего кота?

Она закатила глаза и поборола желание отвесить бывшему подзатыльник. Бедняга Рон никогда не нравился Глоту, так что у них всегда были позиционные войны в которых полукниззл не раз одерживал крупные победы. Наверное, Живоглот почувствовал большое облегчение, когда они расстались.

Злиться на Рона, кроме того, что это было полностью бесполезным занятием, ей просто не хотелось.

Гермиона чувствовала себя не только влюбленной, счастливой, но и спокойной.

Вечер с Виктором, купание, ужин, поцелуи и даже его явное опасение зайти слишком далеко в своем желании как-то оттолкнуть или обидеть ее тем самым — так, как будто она все еще девочка-подросток. В общем, Гермиона была слишком окрыленной, и весь мир виделся если не в розовых тонах, то уж точно не в грязно-серых.

Появление мистера и миссис Уизли избавили ее от необходимости отвечать. Молли держала в руках большую закрытую корзину для пикника, а Артур — бутыль с зельем.

— Мы слышали, вам нужна помощь? — миссис Уизли улыбнулась всем своей теплой улыбкой.

Несмотря на седину, щедро посеребрившую некогда огненные волосы, новые морщины, она оставалась все такой же хлопотливой, энергичной, доброй и невыносимой категоричной ведьмой. Смерть сына надломила ее, но не лишила ни прежнего задора, ни привычки опекать родных и друзей, так что эта забота всерьез могла удушить.

— Мама, я с такого расстояния чувствую еду, — выдал Рон, обходя трещину в полу, чтобы мать обняла его. — Народ, кто за то, чтобы сделать перерыв и поесть?

— Кто о чем, а Ронни-бой о жрачке, — буркнул Джордж, целуя мать и обнимая отца. — Скоро праздники, и мы должны успеть убрать здесь до их начала, чтобы строители как можно быстрей приступили к ремонту.

Молли так и до конца не приняла их с Роном разрыва... В своих мечтах она видела Гарри с Джинни, а младшего сына с ней. Но реальность внесла не слишком радужные коррективы в эти мечты о двух счастливых семьях. Мисс Уизли много раз повторяла, что не винит ни в чем Гермиону, и правда, Рону от нее доставалось куда больше и за все разом. Но тем не менее, прежней теплоты Гермиона не чувствовала.

Впрочем, то время, когда чужое и досужие мнение для нее много значили, ушли давным-давно.

Иногда Гермиона представляла, какой была бы ее жизнь без проклятия...

И приходила к выводу, что с Роном у них бы все равно ничего не получилось. Не потому, что он такой плохой, а она хорошая, просто некоторым лучше всего оставаться просто друзьями. Не портить многолетнюю дружескую привязанность отношениями, которые ведут в никуда...

Гарри во всяком случае приходилось хуже: миссис Уизли не оставляла попыток обогреть и закормить его до смерти, иногда намекая о Джинни, у которой до сих пор не наладилась личная жизнь, от чего та, впрочем, нисколько не страдала.

Никто из них не был обязан выполнять чужие мечтания и чаяния.