Разум и чувства (гет)

— А я правильно поняла? — шагая в ногу по гравиевой дорожке, поинтересовалась она. — Ты считаешь, что мне не следует ходить с длинными волосами, потому что я, как и Форкосиган, не умею за ними ухаживать?

— Ну, с твоими манерами это было бы по меньшей мере странно. И длинные волосы, и способность регулярно о них заботиться. А так все смотрится весьма гармонично. Так что если тебе в этом вопросе зачем-то важно мое мнение, я за то, чтобы без радикальной смены имиджа ничего не отращивать.

— А, ну тогда ладно… А что это за ценностная шкала такая? «Бесконечно потрясен вашей дочерью, очарован садом, пронзен в самое сердце фрагментом крепостной стены»… Как-то немного обидно оказаться посередине между грудой древних камней и парковым дизайном.

— Кто тебе сказал, что ты находишься между ними посередине? — возмущенно пожал плечами Акане. — С исторической или искусствоведческой точки зрения тебя вообще нельзя с ними в один ряд ставить, в отличие от меня.

— То есть даже не посередине? — саркастически улыбнулась из глубины своего уязвленного самолюбия графская дочь.

— Вот ты простой сначала пятьсот лет, как та стена, а потом предъявляй претензии! Каменные укрепления — это часть многотысячелетней традиции. Моя генетическая модификация — тоже часть довольно давней традиции совершенствования человеческого генома, пусть и не такой древней, как традиция строить из камня. Сад — всего лишь произведение талантливого художника. А тебя, судя по возрасту твоей матери, просто в чашке Петри ради удобства смешали, а могли бы и естественным путем сделать. Так что с искусствоведческой точки зрения ты совершенно неинтересный объект, — пожал плечами генный модификат.

Потом взглянул на Форбреттен, видимо, заметил ее выражение лица и тут же поспешно добавил:

— Мы ведь не о сердечной привязанности сейчас говорили?

— Нет-нет...

— Форбреттен, прошу тебя, пожалуйста, не сомневайся! Если передо мной будет стоять выбор, кого спасать из-под ковша экскаватора — тебя или ту древнюю стенку, я разумеется, выберу тебя.

Н-да! Как-то не таких формулировок хочется слышать от молодого человека, которого собираешься представить своему отцу… Она сама не заметила, как ускорила шаг, настолько ей уже самой не терпелось покончить наконец с этим дурацким представлением. Однако в вестибюле их ожидала еще одна непредвиденная задержка. Едва Келсо, снова при их появлении вставший навытяжку, поприветствовал их своим фирменным бесстрастным тоном («М’леди, гем-лорд») и распахнул перед ними дверь, как Акане заметно напрягся.

— А у вас часто в доме бывают цетагандийцы? — тихо поинтересовался он у нее, боком проходя в дверь.

— Нет. С окончания Оккупации ты первый.

— А тогда откуда этот ваш оруженосец знает, как ко мне обращаться? — спросил гем, осторожно просачиваясь в вестибюль и стараясь не поворачиваться к Келсо спиной.

— Хм… Видимо, из-за того, что у тебя на лице гем-грим и ты одет так, как может одеться только цетагандиец, — сообщила очевидное Эльза, все еще не особо понимая, куда он клонит.

— Вчера на мне тоже был полный гем-грим, но ты почему-то решила, что я комаррец, который косплеит цетагандийца, — стараясь держаться от оруженосца как можно дальше, заметил Акане.

— Ну-у… Я просто не ожидала увидеть настоящего гем-лорда в коридоре университетской клиники.

— Вот об этом я и говорю, — воздев кверху указательный палец, вполголоса заметил цетагандиец. — Ты — не ожидала. А в этот искусственный интеллект, почему-то заложена программа по безошибочному опознаванию гем-лордов. Хотя ожидать их встретить на пороге твоего дома — еще меньше поводов, чем в университете.

— Какой еще искусственный интеллект? — от удивления остановилась Эльза.

— Вот этот, — и Акане кивнул в сторону оруженосца. — И заметь, тебе этот искусственный интеллект, как мы выяснили, пока шли сюда, не подчиняется и твое личное мнение для него не важно. А у него, между прочим, у этого вашего андроида, — и Акане еще раз указал ей глазами на Келсо, — на поясе висит плазмотрон, если ты пока еще не заметила. И я тебе хочу сказать, это очень нехорошая ситуация — оказаться перед неизвестно кем запрограммированным барраярским андроидом, вооруженным плазмотроном, и при этом знать, что эта машина уже распознала тебя как цета. Потому что, Форбреттен, я не котенок! Нет, я совершенно не хочу сказать, что в кошек, в отличие от людей, можно стрелять из плазмотрона. Но я — не котенок! За мою генетическую модификацию и мое образование было заплачено больше, чем стоит весь этот дом. И я настаиваю, что моя жизнь имеет гораздо большую ценность для галактической культуры, чем все когда-либо принесенные тобою в дом уличные котята!

— Келсо — не андроид! — громким шепотом гаркнула на него Эльза, совершенно выведенная из себя этим бесконечным потоком слов, сопровождаемых бурной жестикуляцией.

— Да? Ты так уверена?! — выразительно расширил глаза Акане. — У вас киборг служил в СБ! И биолога, который генно-модифицированных солдат на Джексоне делал, адмирал Нейсмит еще тридцать лет назад выкрал для вашего императора. Почему бы вам не научиться делать своих биороботов, если у вас не запрещено такое надругательство над природой? Пусть и не в промышленных масштабах, но хотя бы в виде отдельных опытных образцов…

— Какой еще киборг?!

— Саймон Иллиан! Ты сама собираешься стать киборгом, как все скачковые пилоты! Так объясни мне, почему ты считаешь невозможным, что эти ваши оруженосцы — на самом деле секретная разработка СБ?

Нет, это было уже черт знает что! Наметанным взглядом старшей сестры она быстро оценила степень зараженности этой внезапной идеей фикс и поняла, что пока она не разрешит это недоразумение, дальше они не двинутся. Как давно она вот так же убеждала Прошку, что домового в чулане нет? Но Прошке можно было тогда сказать: «Не реви! Будь мужчиной! Как ты собираешься защищать нас с мамой, если ты боишься какого-то пустого чулана?» На Панду и Прозу подобные убеждения пока что не действовали, зато их можно было просто обнять, пообещав, что прямо сейчас она пойдет и убьет подкроватное чудовище. Однако ни один из приемов, пригодных в обращении с младшими, для спасения цетагандийца она использовать в данный момент не могла. Тем более что по-настоящему испуганным тот не выглядел. Наоборот, вел себя, как обычно, когда пытался привлечь ее внимание к какой-то очередной барраярской несообразности, к которой она с рождения привыкла, а на его цетагандийский взгляд сразу было видно, что это именно несообразность.

— Келсо — не андроид! — еще раз медленно повторила она.

— А почему тогда он так похож на форкосигановского Роика? В смысле, ведет себя так же? В дом, где он служит, приводят цетагандийца, а он даже не удивляется! Ты не представляешь, какая гамма эмоций обычно отражается на лицах твоих сопланетников, когда они видят меня впервые. Там есть все: насмешка, недоумение, опасение, презрение, брезгливость, страх, откровенная ненависть… Самое лучшее, с чем я обычно сталкиваюсь, это выражение любопытства. Если тебе это кажется странным, то вспомни, пожалуйста, свою реакцию!

Эльза вспомнила. И она даже не могла сказать, что ей за те несколько секунд сомнения было стыдно — когда она еще не знала, продолжать ли ей общение с грустным симпатичным парнем, после того как он оказался цетом.

— Тут же — полная невозмутимость, — продолжал Акане. — Как будто не в барраярском доме человек на страже стоит, а в посольстве Цетаганды! И это уже второй раз! И это снова оруженосец в графской резиденции! Прости меня, Эльза, но живой барраярец на такое не способен. Если, конечно, он не искусственный. А ваше СБ, как я тебе уже говорил, способно еще и не на такое.

Эльза взглянула на старого оруженосца. Терпеливо ожидая, пока господа натешатся и их можно будет проводить, наконец, в Малую гостиную, тот принял привычную для него форму молчаливой статуи, чем только лишний раз подтвердил подозрения Акане.

— Ну, насколько я знаю, у Келсо есть жена, — с некоторым сомнением произнесла Эльза. — Вряд ли бы она у него была, если бы он был андроидом.

— Откуда ты знаешь, что она жена? Ты что, присутствовала на их свадьбе? Хотя ваше СБ ради прикрытия даже брачную церемонию, думаю, способно подделать. Вот почем ты знаешь, чем они заняты, когда остаются одни? Может, она секретный агент и в ее обязанности входит регулярный техосмотр. Может, она ему коленки каждый раз машинным маслом смазывает, чтоб не скрипели!

Н-да… Похоже, кто-то слишком много в последнее время смотрел аниме про человекообразных роботов. Тем не менее, с этим надо было что-то делать. Не может же отец ждать их вечно!

— Видишь ли, Акане, — со вздохом начала она. — Невозмутимость Келсо, а также Роика и других оруженосцев со стажем, проистекает исключительно из их должностных обязанностей. Такое качество называется выдержкой — не реагировать на странные вещи, происходящие в твоем присутствии. А если реагировать, то только на те, которые несут в себе явную опасность.

— Форбреттен, я прекрасно знаю, что это за качество, — перебил ее Акане, тут же тем самым доказав обратное. — Гемов этому обучают сызмальства. Это одно из важнейших требований этикета — не выражать своих истинных эмоций, постоянно следить за лицом и, хотя бы во внешних проявлениях, стремиться приблизиться к совершенству аутов.

— Ну, вот и у нас на Барраряре это тоже одно из требований этикета! — в свою очередь перебила его Форбреттен.

— Требование этикета?! У вас?! Ты хоть раз видела трансляцию заседаний Совета графов? Я посмотрел как-то. Долго не мог оторваться. Пока до меня, наконец, не дошло, что это не пародийное шоу, направленное на критику вашей политической системы, а самый настоящий Совет.

— И что?! Что ты хочешь этим сказать? Отец тоже регулярно высказывается в том духе, что кто выдержал хотя бы одно заседание, тот в цирке не смеется.

— Какой цирк?! Цирк — это древнее почитаемое искусство! Там же был натуральный разгул страстей! Все постоянно ходят, переговариваются, занимаются на своих местах какими-то посторонними делами, перебивают докладчика… Какие-то люди с галереи постоянно встревают со своими репликами, на слова лорда-церемониймейстера никто не обращает внимания... Постоянно какие-то крики, ругательства, обвинения… Да они там только что стульями друг в друга не кидались! Это было вакуум знает что! Уж на что Барраяр славится на всю галактику своей эмоциональной распущенностью, но тут даже я не был готов к тому, что увидел... И это, заметь, цвет нации! Это все государственные чиновники второго ранга! А эти ваши оруженосцы — это же все равно что наши слуги из третьего сословия. Они даже не форы. Вот зачем, скажи человеку — обычному человеку, уже по факту своего рождения избавленному от всех этих правил, которым вынуждены следовать представители высшей расы, — зачем ему постоянно следить за лицом, когда у вас даже высшие чиновники не утруждают себя держаться в рамках приличий?

— Я же тебе говорю, Акане: должностные обязанности и следование этикету! Поведение форов в Совете графов — вообще не показатель. Там одни и те же люди сидят на протяжении многих десятилетий. Естественно, они считают, что им все позволено. А так у нас вообще-то полно безупречных офицеров и истинных фор-леди. Они даже когда сами попадают в глупую или странную ситуацию, ведут себя так, как будто бы они никуда не попали. А уж когда в глупую ситуацию попадает кто-то другой, они и бровью не поведут. Только губы слегка наморщат, как бабушка Эллис, и то на окружающих это действует хуже любого осуждения. Поверь мне, я знаю, о чем говорю!

— Эльза, ну о чем ты вообще говоришь? — Акане схватился руками за голову. — Этикет — это система правил, которая распространяется на всех членов социальной группы. Именно по действующему этикету, наряду с социальными привилегиями, сословия друг от друга и отличают. Если этикет соблюдают только какие-то «безупречные офицеры», отдельные графские оруженосцы и некие «истинные фор-леди», которым судя по тому, что ты привела в пример одну единственную даму и назвала ее «бабушкой», всем перевалило за семьдесят — это не этикет! Это некие отжившие условности, которые исходя из того, что я видел на той трансляции из Совета, даже для высшего форства давным-давно не являются обязательными.

— Отлично! Ловлю на слове, — Эльза почувствовала, что уже начинает терять терпение. — Если гемов сызмальства обучают следить за лицом, осанкой и жестикуляцией, владеть собой и не проявлять свои истинные чувства, то какого черта ты прямо сейчас демонстрируешь такую же «эмоциональную распущенность», что и наши графы? Да еще по совершенно надуманному поводу?!

— Это, — и гем указал рукой на безмолвно ожидающего окончания их перепалки Келсо, — отнюдь не надуманный повод. Подумай как следует, и ты сама поймешь, что у тебя нет ни одного надежного критерия, чтобы отличить человека от оснащенного искусственным интеллектом человекообразного биоробота. А что касается моей «эмоциональной распущенности», я тебе это уже несколько раз объяснил. Это особенность моего характерологического дефекта — всем увлекаться! Кроме того, позволь напомнить, что в данный момент я нахожусь на Барраяре. Уже четыре с половиной месяца! В связи с чем перманентно пребываю в стрессовой ситуации! Так что мне — простительно.

— Вот и Совет графов заседает в стрессовой ситуации! Потому что графы тоже находятся на Барраяре! И не какие-нибудь четыре с половиной месяца, а с рождения! Логично?

Под сокрушительным напором неоспоримой аргументации Акане сник. Даже плечи опустились.

— То есть ты хочешь сказать, — растеряно спросил он, — что у этих безупречных оруженосцев и у этой эталонной «бабушки Элис» просто повышенная стрессоустойчивость?

— Именно! Человеку с низкой стрессоустойчивостью никто не доверит плазмотрона.

— А почему тогда они не занимают высоких государственных должностей, эти ваши уникальные Келсо, Роики и «бабушки Элис»? Если у вас столь очевидный дефицит в таких людях?

— Потому что граф — это пожизненно наследуемая должность. И компетенция в этом мире ничего не значит, — повторила Форбреттен слова отца, которыми он сам регулярно объяснял ей, почему в Совете графов царит такой бардак. — Такая несправедливость!

— То есть у вас только император на своем месте? — с печалью в голосе не то спросил, не то констатировал Акане.

— О, так ты заценил нашего реального императора!

Келсо приподнял тяжелые набрякшие веки и, как показалось Форбреттен, с некоторым интересом посмотрел в сторону Акане.

— Лично для меня это абсолютно недостижимый образец, — признал любитель мультяшных лав-стори с участием его величества. — Ну, в том, что касается владения своими эмоциями... Даже несмотря на то, что он, как и ты, является инопланетным варваром.

— А Майлз Форкосиган, значит, не на своем месте, ты считаешь?

— Адмирал Нейсмит, занятый административной работой? — и цетагандиец с сокрушенно помотал головой.

Оруженосец снова опустил ресницы.

— Ну, что? Ты уже свыкся с мыслью считать Келсо человеком?

Акане снова помотал головой:

— Ты высказала разумную гипотезу, но это еще не доказательство. На твоем месте я бы провел что-нибудь вроде теста Тьюринга, чтобы располагать большим объемом информации.

— Акане, — снова вспомнила она про чуланного домового и подкроватное чудовище. — Если ты сам признал мою гипотезу разумной, давай ты пока примешь ее в качестве рабочей. Тогда мы сможем пойти пить чай, а вопрос о том, возможно или нет на Барраяре существование человекообразных биороботов, оставим на будущее. Идет?

Гем снова, не двигаясь с места, упрямо замотал головой:

— Если я приму твою гипотезу, Форбреттен, все станет только хуже.

— Это еще почему?

— Потому что оказаться в барраярском доме перед вооруженным плазмотроном барраярцем, великолепно владеющим своими эмоциями и обязанным охранять этот дом, самому при этом будучи неким неизвестным непоименованным гем-лордом — это гораздо хуже, чем встретить на его месте неизвестно кем запрограммированного андроида. Хотя бы потому что людей в пространстве Барраярской Империи мне убивать официально запрещено.

— Что ты сказал? — изумленно уставилась на него Форбреттен. — «Убивать людей»?!

— Да. Мне, когда выдавали визу на станции Комарры, так и сказали: «Вы там у себя, на Цетаганде, привыкли разбрасываться людскими жизнями направо и налево. А здесь не смейте». Так что если я совершу преднамеренное убийство (а не, допустим, порчу чужой собственности, которую, в случае верности твоей гипотезы, можно будет трактовать как непреднамеренное убийство, совершенное в результате ошибки), меня депортируют с Барраяра. В результате я не смогу жениться на Фенн Рин, меня вычеркнут из родовой книги, и это будет очень плохо. А если твоя гипотеза все-таки, несмотря на мои подозрения, окажется верна, такой исход более чем возможен. Пока плазмотрон не вытащен из кобуры и не снят с предохранителя, все упирается в скорость человеческой реакции. Это с андроидом наивно было бы соревноваться, а с человеком — вполне возможно. Я гем, и меня специально тренировали. У меня хорошая реакция.

Никакого повышения или нарочитого понижения тона, никакой чрезмерной жестикуляции. Даже звона браслетов было не слышно. Тихо, спокойно, с совершенно застывшим расписанным под матрешку лицом. Эльза почувствовала, как неприятный холодок пробежал у нее вдоль хребта. Как раз под черной цетагандийской футболкой с красивой надписью «Панспермия» и звездной Бездной, доставшейся ей в качестве любовного завоевания сегодня утром…

— Ты же пацифист, — осторожно напомнила она. — И сам неоднократно говорил, что убивать людей нехорошо.

— Да, я пацифист и я против войны как метода насильственной колонизации. Против бессмысленной гибели людей как одного из важнейших ресурсов построения справедливого общества. Против убийства, когда оно совершается без необходимых и достаточных на то оснований. Но я никогда не говорил, что убивать людей нехорошо, — спокойным уверенным тоном сообщил Акане. — Если человек собирается убить меня или причинить сопоставимый вред моим близким, такого человека убивать хорошо и правильно. Странно, что мне приходится объяснять это тебе. Мне казалось, что барраярцев учат примерно тому же.

Эльза скользнула взглядом в сторону Келсо. Глаза оруженосца были открыты и спокойно смотрели на Акане. Ладонь его при этом почему-то лежала на рукояти плазмотрона. Просто мирно покоилась на рукояти. Когда он успел ее туда переместить? Она даже движения не заметила. Так… Спокойствие, только спокойствие… Келсо может оставаться спокойным, Акане может. Значит, и она тоже сможет.

— Ты пришел со мной, — негромко, но внятно и медленно проговорила она. — Нас с тобой пропустили в дом, открыв перед нами дверь со стандартным приветствием. Откуда вообще такая идея, что против тебя в этом доме может быть применено оружие?

— Оттуда, что ты привела в дом цетагандийца, не спросив на то соизволения своего отца, — так же тихо ответил ей Акане, не сводя глаз с замершей поверх плазмотрона ладони Келсо. — Оруженосец твоего отца подчиняется только ему. Не тебе и не твоей матери. Вы для него — объект охраны. И я еще раз хочу привлечь твое внимание к тому факту, что я не котенок. Меня нельзя привести в родительский дом и ждать, разрешат меня тебе здесь оставить или нет. Я — цетагандиец, а значит, потенциально являюсь источником опасности. От которой тебя и твою мать оруженосец твоего отца обязан защищать при любых обстоятельствах, что бы вы по поводу этой самой опасности ни думали.

— Та-ак, ладно, — наморщила лоб Форбреттен. — Я, кажется, поняла. У вас ведь есть в крупных домах охранники? Что у вас принято делать, когда приводят в дом незнакомого человека?

— Конечно же, у нас есть охранники, — вздохнул Акане. — И я, приведя в родительский дом товарища по университету, не стал бы его без особой надобности представлять никому из слуг, включая охрану. Но… Эльза, я не вожу в родительский дом барраярцев. И не потому что на моей планете у меня не было таких знакомых. Просто любой, даже безоружный барраярец в цетагандийском доме, если про него толком не известно, кто он такой и что он тут делает, это… мягко говоря, нервирует, — закончил он свою мысль.

Что-то похожее на улыбку промелькнуло в морщинках у глаз безмолвно стоящего оруженосца. Черт возьми, Акане умудрился польстить национальной гордости старого служаки!

— Та-а-ак, хорошо! Что бы ты сделал, если бы все-таки привел в дом барраярца? — Эльза уже сама была готова хвататься за голову. Эта история, свидетелем и даже участником которой снова явился Келсо, запомнится ей, похоже, очень надолго. Это вам не драные колготки! И уж точно не слезы по поводу принесенного с улицы котенка!

— Ну, своего парня я бы в любом случае в родительский дом не повел, это я уже тебе говорил… Про товарища по университету подробно бы расписал, его высокий культурный уровень и продвинутость в области цетагандийской культуры. Про родственника… Ну, просто сказал бы, что мы родственники, обозначив нашу степень родства.

И тут бровь невозмутимого Келсо вопросительно поползла вверх. Эльза могла поклясться, что за всю свою жизнь она не рассчитывала когда-либо такое увидеть. Не поворачивая головы, верный охранник перевел взгляд на графскую дочь, видимо, ожидая каких-нибудь разъяснений. Значит, культурный уровень и степень родства, говорите? Что ж, драгоценнейший гем Эстир, как говорится, получите и распишитесь!

— Келсо, подойдите, пожалуйста, сюда, — обратилась она к оруженосцу. — Хочу познакомить вас с нашим гостем. Это мой университетский товарищ Акане гем Эстир. Родом он с Мю Кита, — сделала она выразительную паузу, за время которой веки глядящего на нее искоса Келсо сузились в недобром прищуре. — Из той самой Сатрапии, которой мы в свое время не дали завоевать Верван.

— Вообще-то, — возмущено воскликнул Акане, — это была попытка установить военное присутствие, которая провалилась из-за ошибок нашего командования. А вовсе не благодаря вашему участию! Потому что если бы это действительно было завоевание, мы бы уже тридцать лет жили во Вторую эпоху Девятой Сатрапии. Так что не надо себе ничего приписывать!

Самодовольные морщинки горделивой протоулыбки Келсо стали заметнее, благодаря чему прищур из недоброго стал почти что ласковым. Рука с плазмотрона исчезла, словно ее там никогда не было.

— Однако пусть вас не вводит в заблуждение грим и одеяния этого инопланетника, — вдохновившись этим прищуром, продолжала Эльза. — Несмотря на свою фамилию, господин гем Эстир представляет младшую, цетагандийскую ветвь дома Форбреттен.

— Что-о-о?! — округлив глаза, громко воскликнул Акане. Под высоко изогнутой бровью Келсо читалось то же самое восклицание, только беззвучное и с одной буквой «о».

— Его родной отец был собран с использованием генматериала графа Эрика и графини Эльзы Форбреттен…

— Это еще не точно, — попытался вставить свой непрошенный комментарий Акане.

— ... и приходится младшим братом седьмому графу Форбреттену, принявшему вас на службу. Сам же господин гем Эстир является единственным на Барраяре прямым потомком пятого и шестого графов Форбреттенов и — на одну пятую — фором.

Эльза заметила, как на этой невозможной с точки зрения естественного воспроизводства «одной пятой» бровь оруженосца снова взлетела вверх.

— И соответственно, является носителем всех свойственных форскому сословию качеств: честности, открытости, страстности…

— Эльза, это никак не связано с вашими барраярскими генами! — звякнув браслетами, тихо застонал цетагандиец. — Это особенность моей генетической модификации! Разработанной специально для экспертов по галактическому искусству!

— Любовь к Родине предков, — проигнорировала это замечание Эльза, — привела господина гем Эстира в университет Форбарр-Султаны. Здесь он изучает барраярское традиционное искусство и уже стал признанным специалистом в этом деле. В его коллекции барраярских редкостей есть даже «настоящая эскобарская кофеварка», изготовленная в нашем Округе — такая же, как стоит у вас дома.

Услышав про кофеварку, Акане схватился за голову.

— Тем не менее, поскольку господин гем Эстир вырос на другой планете, сам он считает себя цетагандийцем.

— Черные Небеса, Форбреттен! Я и есть цетагандиец!

— Поэтому, — и Эльза выразительно посмотрела на Акане, который, надо отдать ему должное, тут же заткнулся, — наш гость может иногда проявлять некоторые странности, вызванные исключительно его недостаточным знакомством с обычаями Барраяра. В связи с чем я прошу вас отнестись к этому с пониманием. И до тех пор, пока мой отец официально не признает господина гем Эстира своим родственником, в любой неясной для вас ситуации вам следует обращаться за разъяснениями ко мне.

— Благодарю вас, миледи, — с поклоном ответил ей Келсо. — Лорд гем Эстир, позвольте вас приветствовать в доме ваших барраярских предков.

Акане аж вздрогнул от неожиданности, когда ему отвесили такой же поклон.

— Я не знал, что в Цетаганде есть свои Форбреттены, — с достоинством сообщил Келсо. — Но после разъяснений леди Эльзы я и сам вижу явное фамильное сходство. Прошу меня простить, если моя недогадливость заставила вас пережить неприятные мгновения.

Акане во все глаза смотрел на разговорившегося оруженосца, точно и вправду, не ожидал от него никаких человеческих проявлений.

— Ну? — требовательно взглянула на него Эльза. — Мы можем считать это за тест Тьюринга?

— Э-хм… — вышел из ступора гем. — Зависит от степени искусности ваших биоинженеров.

— Келсо, вы согласны, чтобы ради поддержания репутации барраярской военной промышленности вас считали андроидом?

— Как вам будет угодно, м'леди, — в своей фирменной манере ответил тот, предоставив Акане самому решать, в какой из этих двух областей — этике или технологии — следует признать барраярское превосходство. Видимо, это оказалось не так-то просто, и цетагандиец предпочел неизвестность. С серьезным лицом он засунул кисти рук в противоположные рукава, так что широкие полотнища смокнулись, подобно театральному занавесу, и продемонстрировали сцену встречи двух сорок в ноготках. Сложив руки и слегка наклонив шею, гем изобразил что-то, что, с очевидностью, тоже было своего рода поклоном:

— Достопочтимый Келсо, примите мои искренние извинения за то, что считал вас биороботом, — вежливым тоном произнес он. — В том случае, если вы действительно им являетесь, — распрямился Акане, — не принимайте. Ваши разработчики в праве вами гордиться. В любом случае, кем бы вы ни были, беру вас в свидетели. Зафиксируйте это, пожалуйста, в недрах своей человеческой или электронной памяти. Если мне суждено скоропостижно уйти из жизни на вашей планете, я официально запрещаю этой женщине писать на меня некролог.

— Чего это ты мне запрещаешь? — деланно возмутилась Эльза. — У тебя есть на Барраяре кто-то ближе меня?

Акане сокрушенно помотал головой.

— Нет, конечно. И вряд ли будет. Но с учетом выбранных тобой формулировок я все равно против.

— Ну что ж! Значит, придется тебе постараться и не умереть раньше меня, брат Акане.

Келсо она отпустила, заверив его, что больше в его услугах они не нуждаются и дом она покажет гостю сама. Однако оруженосец по-прежнему маячил в холле, а значит, все еще оставался свидетелем ее собственного не то провала, не то триумфа — в зависимости от того, как в конечном счете отнесутся к этой ситуации родители. Но поскольку ей сегодня удалось пробить брешь в невозмутимости старого слуги, а сама она сумела не потерять при этом самообладания, азарт снова взял верх над сомнениями. Совсем осмелев, она закинула Акане на плечо руку, и так, полуобняв его (он сам тут же обнял ее за талию), направилась с ним к центральной лестнице.

— Заметь, что, представляя тебя, я ни разу не погрешила против истины! Всего лишь немного сместила акценты, переведя ваши цетагандийские реалии на барраярский язык.

— Да, я понял, — с печалью в голосе подтвердил он. — Я искренне восхищен, с каким цетагандийским коварством ты это сделала. И как я посмотрю, Форбреттен, тебе за это даже не стыдно!

— Было стыдно, — прислушавшись к себе, признала она. — До того, как начала говорить. А теперь — уже нет.

— И за что же тебе было стыдно, позволь спросить?

— Ну, как… — неловко усмехнулась она. — В кои-то веки привела домой парня, а он ведет себя как ребенок. Боится каких-то там выдуманных андроидов, несет всякую чушь… Потом вдруг сетует, что в случае конфликта не может убить нашего человека...

— Эльза, посмотри на меня внимательно, — Акане развернулся к ней лицом, обхватив ее обеими руками за ребра. — Ну, неужели я действительно настолько похож на котенка? И даже если похож — это не так! Я взрослый человек и сам в состоянии испытывать стыд за свои собственные действия, если ситуация того требует. Не надо за меня это делать. Особенно перед слугами или андроидами.

— М-м… А ты не допускаешь, что я вообще-то могу испытывать стыд в этой ситуации за саму себя? Причем из-за твоего поведения?

— Ну, тогда эта ситуация выглядит так: я в кои-то веки пришел познакомиться с родителями своей девушки, а она почему-то ведет себя как ребенок. Не может меня внятно представить ни слугам, ни матери. Заранее, еще ничего не услышав, обеспокоена мнением своего отца. Да еще и скидывает на меня вину за свои подростковые комплексы! Твоего родственника в результате твоих речей почти что обозвали «гембреттеном», а ты гордишься своим собственным остроумием! Да еще считаешь, что я получил по заслугам! Тогда как проблема — исключительно в тебе самой.

— Хм… Ты считаешь, что у меня «подростковые комплексы»?

— А кого же еще? У меня что ли? Кто у нас боится оказаться «плохой дочерью» из-за того, что решил встречаться с парнем и не собирается выходить за него замуж? Форбреттен, это твоя жизнь! Зачем тебе вообще полагаться на мнение родителей, которые тебе даже имплант не потрудились поставить? И при этом хотят, чтобы ты с кем-то там, неизвестно с кем, встречалась, рискуя при этом забеременеть и выйти замуж за безответственного идиота? А уж тем более — зачем тебе стыдиться какого-то там андроида, которому плевать на то, что тебя беспокоят его больные колени? Давай ты хотя бы в отношении вашего оруженосца примешь мою гипотезу в качестве рабочей и хотя бы тут не будешь переживать о том, что он может о тебе подумать, — и Акане кивнул через плечо в сторону Келсо. — Прими ее хотя бы в качестве метафоры.

Во всех этих словах было много правды, как бы ей ни хотелось закрыть на это глаза. Она попробовала представить, а что, если Акане прав и она действительно зря беспокоится? Что, если то, чего она боится и чему у нее никак не получается соответствовать, этот образ «идеальной фор-леди» и «хорошей дочери» — не более чем прописанная в барраярских мозгах программа? Давно устаревшая и постоянно сбоящая, но от которой так трудно отделаться в силу привычки. Проводить мысленный эксперимент по метафорической дегуманизации папы с мамой она не решилась, но вот представить образцового Келсо в виде управляемой набором программ биомашины...

— Ну, ты только вообрази, — выразительно двинув бровями, тихим шепотом подсказал Акане. — Техосмотр, масленка… жена со сварочным аппаратом… биотопливо на обед и на ужин.

Даже от одного этого вкрадчивого шепота ей стало смешно, а уж если представить… В конце концов она не выдержала и прыснула со смеху.

— А теперь представь, как это будет выглядеть в рисовке «Звездных безумцев» или «Восстания вооруженных роботов». Такие патетичные барраярские андроиды в форме СБ, сходящие с конвейера и тут же отдающие честь вашему императору…

Форбреттен смеялась уже в голос и не могла остановиться.

— Видишь, я же тебе говорил, — не унимался Акане. — Аниме — это великое искусство. Лучшее средство для противостояния суровой барраярской действительности. Не понимаю, как вы без него тут живете…

Эльзу просто скрутило от смеха, когда она представила, каким могло бы быть барраярское аниме. А еще она представила, какие были бы сейчас лица у вечно недовольных ее поведением тетушек и ее заносчивых кузин, если бы они только могли видеть ее в этот момент и слышать, как громко она хохочет, повиснув на плече у расписанного, словно детская раскраска, цетагандийца.

— Форбреттен, ты такая классная, когда смеешься, — обняв ее, прошептал ей на ухо гем. — Мне так нравится, что ты на мои слова правильно реагируешь! Правильно твоя мама сказала: уж что-что, а скучно тебе со мной точно не будет.

Отсмеявшись, Эльза посмотрела на его довольную улыбку и подумала, что вообще-то заслуга в этом «не скучно» будет не только его. И вообще, пусть не думает, что он один может ее анализировать!

— А скажи-ка мне, брат Акане, откуда ты столько знаешь об этих самых «подростковых комплексах»?

«Взрослый человек» тут же сник и даже посмотрел на нее с выразительным укором:

— А ты считаешь, только ты одна ведешь себя как «плохая дочь» и не соответствуешь ничьим ожиданиям?

— Ну-у…

— Вообще-то, Форбреттен, через этот этап в жизни проходят все.

— А ты, типа, уже прошел? Со своим учителем музыки?

— Ну, да, — потупился Акане. — С ним. И не только с ним.

— То есть ты серьезно переживал, что твои будут против? А почему? Потому что он старше тебя или потому что он твой учитель?

— Нет, Форбреттен, — с раздраженным вздохом ответил гем. — Потому что он низшей расы и из третьего сословия. Кажется, я тебе это уже объяснял в связи с той моей песней…

— Ах, вот оно что! — воскликнула она со смехом. — То есть ты поэтому своих девиц и парней в родительский дом не водишь, что они тоже все из третьего сословия? А вовсе не потому, что ты весь из себя такой взрослый и независимый?

Акане аж лицо отвернул в сторону, настолько ему не хотелось признавать очевидное. Однако внутренний критик и правдолюб долго не выдержал:

— Да, Форбреттен! Я — извращенец! Я не только встречаюсь с низшими, я еще, как ты видишь, влюбляюсь в инопланетных варваров! И заметь, я тебе сам об этом честно сказал! И даже предупредил, что меня не стоит иметь в числе родственников!

— В «инопланетных варваров» — это в меня и в Алекса, что ли? — с ехидной улыбкой уточнила она.

— Ну, да… — опустив ресницы, тихо прошептал Акане. — В тебя, в Алекса, в того курсанта из Военной академии…

— Понятно! — снова рассмеялась Форбреттен. — То есть меня бы ты знакомить со своей семьей не повел?

— Ну нет, повел бы, — со вздохом признал тот. — Ты все-таки родственница. И потом, в каком-то смысле ты тоже гем. Как у вас тут говорят, «на одну шестнадцатую».

— А Форкосигана не повел бы?

— Да нет, его бы тоже повел. Наверное. Ну, поскольку геном его отца включен в генетический банк аутов, то он как бы тоже не совсем низший. В каком-то смысле даже лучше нашего третьего сословия. И даже лучше некоторых гемов. Ну, тех, чья линия не была отмечена той же милостью.

«А Грега бы не повел!» — мстительно усмехнулась про себя Эльза. Хотя кто их знает, а вдруг сын императора Барраяра тоже может рассчитывать на то, чтобы считаться некоторым исключением? Но вообще это было черт знает что!

— То есть я тебе нравлюсь как девушка, потому что ты извращенец? А поскольку я твоя старшая сестра, ты передо мной же этого и стесняешься? И у кого тут, спрашивается, «подростковые комплексы»? — спросила она со смехом.

— И ничего смешного, — обиженно пробормотал «представитель высшей расы». — Думаешь, это так весело — иметь брата-извращенца?

Эльза на это залилась еще громче. В конце концов, глядя на нее, Акане и сам вынужден был улыбнуться.

— Не знаю, по-моему, это очень весело! — вытирая костяшками пальцев выступившие на глаза слезы, простонала она. — Цетагандийский брат-извращенец, который влюбляется в барраярцев! Напугал ежа голым задом!

— Как ты сказала? — и Акане тут же полез в сумку за планшетом записать новое для него выражение.

На какое-то время они зависли над его записями, голова к голове, пока Эльза, вооружившись световым пером, не нарисовала в качестве объяснения наглядную иллюстрацию. Тут уже настала очередь Акане виснуть у нее на плече, захлебываясь от смеха, особенно когда в нарисованном цетагандийце он узнал самого себя. Ежик с покрытой веснушками недоумевающей физиономией и ломанным носом тоже вышел весьма узнаваемым. Короче, многолетняя практика по спонтанному рисованию комиксов для развлечения и утихомиривания младших не прошла даром.

— А ты, оказывается, неплохо рисуешь, старшая сестра Форбреттен! — и Акане, отсмеявшись, звонко чмокнул ее в щеку, а потом в нос.

— «Неплохо» — это в смысле «не хуже, чем некоторые гем-леди»? — с ехидной улыбкой поинтересовалась она.

Представить себе леди (не важно, гем- или фор-), увлеченно рисующую чью-то голую задницу, да еще под внимательным взглядом обладателя этой самой задницы, ей было сложно. Тем удивительнее в ее глазах оказалась реакция гема на это ее шутливое замечание. Акане перестал вдруг хихикать и, опустив ресницы, заметно покраснел кончиками ушей. А уж она-то думала, что цетагандийца в принципе смутить ничем невозможно.

— Хм, ну, как бы тебе сказать, Форбреттен… Знаешь, я бы даже на словах постеснялся тебе пересказывать, что иногда рисуют гем-леди. Хотя ты сама девочка, и эротическая фантазия у тебя, по идее, должна быть развита ничуть не хуже...

— Это ты имеешь в виду рисуночки про Эйрела Форкосигана и адмирала Джоула?

— Ну, в том числе…

— Про Майлза Форкосигана и его величество?

— Про Майлза Форкосигана и Грегора Форбарру, про Юрия Форбарру и Доно Форратьера, про Джеса Форратьера и Зерга Форбарру, про Эзара Форбарру и Саймона Иллиана, — все так же краснея ушами, начал перечислять гем. — Про Эйрела Форкосигана и Саймона Иллиана, про Эйрела Форкосигана и Джеса Форратьера…

— Про императора Эзара и Саймона Иллиана?! — повиснув на плече цетагандийца и захлебываясь беззвучным хохотом, простонала Форбреттен. — Про Эйрела Форкосигана и адмирала Форратьера?!

— Вот, тебе уже смешно, а ты этого даже не видела…

— Император Эзар с капитаном Иллианом! Акане, я хочу это видеть!

— Хорошо-хорошо… Только, пожалуйста, успокойся. Когда-нибудь покажу. Но только при условии, что мы никогда не будем с тобой этого практиковать.

— Что, там настолько все неприлично?

— Я бы сказал, антифизиологично. Особенно если участвует кто-то из Форратьеров и дело происходит на выставке генноэротических достижений на Единении Джексона.

На «генноэротических достижениях» Форбреттен просто взорвалась от хохота.

— Скажем так, мужчина никогда себе такого не нафантазирует, что способны нарисовать некоторые гем-леди, — закончил свою мысль Акане.

Все еще продолжая издавать булькающие звуки, Эльза нашла, наконец, в себе силы отцепиться от гема и взяться за перила. Они как раз добрались до центральной лестницы, самое время было остановиться и немного перевести дух перед ответственным моментом знакомства. Отдышавшись, она скользнула взглядом по ожидавшему ее со смущенной улыбкой Акане.

— Эй-эй, ты что делаешь? — запоздало воскликнула она. — У нас тоже не принято разуваться.

Но тот уже успел скинуть перед лестницей свои расшитые сапожки.

— Ах, да, прости, — все еще улыбаясь, пробормотал он. — Я все время забываю, что неквалифицированный женский труд — это основа барраярской экономики и что если у вас никто не будет мусорить, множество женщин останется без работы.

Говоря это, Акане снял со спины балисет, прислонил его к перилам, а сам сел рядом на покрывавший ступеньки бонсанкларский ковер, чтобы снова натянуть обувь.

— Так, ну-ка, ну-ка…Что ты сказал? — Эльза поставила ногу на ступеньку и, едва он сделал движение взять балисет и подняться, хлопнула его по плечу и усадила обратно.

— Форбреттен, пожалуйста, не надо так нервничать, — примирительно замахал руками цетагандиец. — Я ни в чем тебя не упрекаю. То, что ты борешься с женской дискриминацией в университете, совсем не означает, что ты непременно должна бороться за права всех женщин планеты. Классовое самосознание гораздо важнее гендерной солидарности, я прекрасно отдаю себе в этом отчет. До тех, кто лишен доступа к твоим социальным привилегиям, тебе действительно может не быть никакого дела.

— Я хочу знать, что ты имел в виду, говоря, что неквалифицированный женский труд — это основа нашей экономики, — строго спросила она его.

— А кто у вас дома полы моет?

— Ну-у… — Эльза вдруг поняла, что она не знает. — Раньше мать Пенфесилеи у нас убиралась. Потом она состарилась и больше у нас не работает. Пенфесилея протирает пыль и следит за порядком, а для серьезной уборки родители вроде бы услугами какой-то клининговой фирмы пользуются. Не знаю, кто там у них работает. Они в один из рабочих дней приходят, а я тут только по выходным обычно бываю.

— Конечно, знаешь, Форбреттен. Кто же мужчине уборку графского дома доверит, ну сама подумай? Вот контракты с клиентами приходить подписывать, в конторе той же фирмы сидеть — это да, это мужское дело. За него и платят прилично. А где у вас убирают мужчины? Ну, кроме военных частей? Горничные, кухарки, уборщицы, продавщицы, официантки, кассирши, диспетчеры на станциях шарокаров, няни — это те профессии, в которых у вас заняты исключительно женщины. Это довольно широкие сферы услуг, но все они — в вашем барраярском варианте — не предполагают какого-либо специального образования, хотя требуют при этом довольно серьезной подготовки, высокой сосредоточенности и аккуратности. Вопрос, где занятые на таких видах работ женщины всему этому учатся?

— Ну-у… Понятно, где. У себя дома. Считается, что любая женщина должна в обязательном порядке уметь шить, готовить, убираться, вести хозяйство и возиться с детьми. Не важно, пригодится ей это в жизни или нет. Даже если у форессы есть слуги, она все равно должна уметь все это делать сама. У нас в школе был даже такой предмет — домоводство. Логично, что кто-то этим еще и деньги зарабатывает. Почему нет?

— Вот именно. Если девочки обучаются всему этому у себя на дому или в рамках школьной программы, такой труд нельзя назвать квалифицированным — сколь бы профессионально его ни исполняли. А значит, за него можно платить очень мало. Или не платить вообще, если женщина все то же самое делает не по найму, а для членов своей семьи. Однако заметь, даже этим бесплатным трудом женщины все равно участвуют в производстве ВВП, потому что благодаря им высвобождается рабочее время у тех, кто занят в непосредственном производстве. А поскольку женщины — с учетом девочек-подростков и пожилых бабушек, которые тоже выполняют работу по дому — составляют половину населения планеты и почти все они — даже те из них, кто сам занят в производстве — хотя бы часть времени работают бесплатно, эта доля женского участия в национальном доходе получается очень даже немаленькая. Я бы даже сказал, колоссальная. Просто на данном этапе вашего развития вы ее даже подсчитать не можете, настолько все кругом привыкли к тому, что половина населения у вас работает даром. А так как изрядную часть своего времени женщины тратят на этот неоплачиваемый труд, то даже если они идут работать на производство, это, как правило, все те же низкоквалифицированные и низкооплачиваемые должности вроде сборщиц, укладчиц, тестировщиц и работниц конвейера. Везде, где требуется высокая концентрация при долгой монотонной работе, у вас заняты либо женщины, либо подростки. Но поскольку этот труд тоже не является высококвалифицированным и для него не требуется специальное образование, за такие виды работ тоже можно платить очень мало. Особенно с учетом того, что женщины, в отличие от профессиональных рабочих, отстаивать свои трудовые интересы не будут. Для собственника средств производства такой неквалифицированный труд — страшная экономия. У вас ведь нет нормальных Колоний, чтобы привлекать для этой цели мигрантов? Поэтому у вас на такие виды работ идут приезжие из деревни. Но если у мужчин есть возможность с течением времени повысить свою квалификацию, у женщин, в силу того, что они несут двойную нагрузку, такой возможности, как правило, нет. Даже в следующем поколении. То есть у вас не просто всегда есть дешевые рабочие руки, они еще сами себя и воспроизводят за счет семейного воспитания.

Эльза почувствовала, как краснеет.

— Да, но… Сейчас ведь не Период Изоляции, у нас теперь равенство возможностей и никто не запрещает женщинам учиться в университете, неважно, форессы они или нет. При чем здесь какие-то социальные привилегии, когда речь идет о повышении квалификации? Каждая может пойти учиться.

— И сколько девушек на твоем факультете?

— На инженерном? На моем курсе только я и Софи. Потому что, чтобы у нас учиться, надо в голове мозги иметь, а не только хорошенькую мордашку.

— Мозги, — согласно кивнул Акане. — А еще прогрессивно мыслящих родителей, поощрявших с детства интерес к технике и математике и не торопящихся выдать свою дочь замуж. А еще деньги, чтобы окончить хорошую школу. И свободное время, чтобы развивать способности к науке, а не, скажем, навыки работы на кассе и за прилавком или сидения с младшими братьями и сестрами. Не говоря уж о стирке, готовке и уборке, где хорошенькая мордашка тоже, как ты понимаешь, значения не имеет.

— Так, я не поняла, — сама не поняв, с чего именно, вспылила Эльза. — Я что, по-твоему, должна стыдиться того, что у меня родители форы и я никогда не работала в лавке? Я, между прочим, окончила самую обычную районную школу в трех кварталах отсюда. Не частную, как Софи и другие форессы. И сама сдала вступительные экзамены в университет на инженерный. Единственная из всего класса! Если не считать еще трех придурков, из которых один — блатной, а двух других его отец протащил за компанию, чтобы сынку не так скучно бездельничать было.

— Тем не менее это была хорошая школа. Уже хотя бы потому, что она расположена в историческом центре Форбарр-Султаны, где самая дорогая недвижимость. А значит, позволить себе тут жить и водить детей в эту «обычную районную школу» могут либо потомственные аристократы, либо очень богатые люди. Следовательно, и оснащение, и учителя, и культурный бэкграунд учеников в твоей школе были гораздо лучше, чем в других районах города. Уж по крайней мере Майлз Форкосиган своего сына в плохую школу точно бы не отдал, а ты с ним училась в одном классе. И человек, который может позволить себе вне конкурса протащить в университет своего сына с двумя его приятелями, тоже должен быть не последним человеком в городе. Так что не надо делать вид, что ты всего добилась сама.

Эльза насупилась, но не признать его правоту было сложно.

— А что касается твоей честной конкуренции с другими девушками из класса, напомни мне, когда твои папа с мамой стали высказывать свою обеспокоенность тем, что у тебя до сих пор нет молодого человека, и надоедать тебе со всякими «рюшечками и бантиками»? Кажется, ты говорила, это началось уже после твоего поступления, то есть совсем недавно.

— И что?

— А то, что другим вполне могли начать полоскать мозги еще с детства. Мол, машинки — это для мальчиков, а вот бантики, рюшечки, куколки — для девочек. И мол, истинное предназначение женщины — это выйти замуж, воспитывать детей и вести хозяйство. А как ты будешь продолжать учебу, если ты уже вышла замуж, а денег на то, чтобы нанять няню и уборщицу, еще не зарабатываешь? А мужу платят ровно столько, чтобы он мог прокормить только себя и ребенка? Потому что у вас ведь теперь «равенство», женщины работают на производстве и даже получили доступ к образованию! А значит, и мужчинам теперь можно платить в среднем меньше, чем когда они были единственными добытчиками в семье и вынуждены были содержать не только себя, но и своих жен, и детей, и стариков. Тоже, знаешь ли, колоссальная экономия.

— Так, ладно. А у вас как? Кто у вас стирает, моет полы, убирает, готовит?

— А у нас, Форбреттен, как я тебе уже не раз говорил, великая Империя. Поэтому для всего того, что у вас традиционно делают женщины — и заметь, делают преимущественно руками, — у нас есть множество механизмов. Для разработки, производства, усовершенствования, отладки и ремонта которых как раз нужны высококвалифицированные работники. И вот они получают очень неплохо. А поскольку для такого вида работ требуется, как правило, интеллект, а не физическая сила, заняты в этой сфере примерно поровну и женщины, и мужчины. А с учетом того, что мужчины чаще привлекаются для освоения новых планет, поскольку их обычно с генетической точки зрения не так жалко, на планетах Сатрапий среди техников, инженеров и механизаторов женщины составляют гораздо больший процент. И все они, Форбреттен, прекрасно справляются и с техническим образованием, и с выполнением сложнейших задач. И никакой специальный мозг для этого им не нужен.

Эльза задумалась. Ну, допустим, пылесосы с функцией влажной уборки могут мыть пол, стиральные машинки — стирать белье, а посудомоечные — мыть посуду. Этими бытовыми новшествами барраярцев среднего класса уже было не удивить, у Акане вон пылесос даже сам по полу ползать умеет. Конвейерная сборка тоже может быть полностью механизирована. У них в Округе открыли уже несколько таких линий, но это привело к массовым увольнениям, поэтому, чтобы окончательно не дестабилизировать обстановку с рабочими местами, отец решил действовать постепенно.

— А как же шитье, починка одежды и приготовление пищи?

— Так это уже давно все компьютеризировано. Люди годами и даже десятилетиями живут на космических станциях и кораблях. Неужели ты думаешь, у них там пошивочные цеха со швеями-мотористками? Загоняешь нужные тебе параметры в компьютер, и он тебе выдает готовую одежду. Если это можно сделать в космосе или на таких малопригодных для жизни планетах, как Колония Бета или Комарра, то и на планетах с завершенным циклом терраформирования такое тоже делают. Если, конечно, эта планета — не Барраяр. А еда давно уже массово производится из искусственно выращенных белка и клетчатки. Если тебе нужно просто поесть, а не получить удовольствие от приема пищи, ты идешь к автомату быстрого питания, выбираешь вкусовые добавки и консистенцию, и еду прямо при тебе печатают на пищевом 3D-принтере. Никаких поварих, официанток, кассирш, метрдотелей и посудомоек. И на вкус ничуть не хуже того бетанского гамбургера, что мы с тобой съели вчера в университетском кампусе. А с учетом наших генетических разработок, по степени питательности и полезности для организма — даже лучше.

— То есть ты хочешь сказать, дома у себя никто не убирается, не готовит и с детьми не сидит?

Гем помотал головой.

— Я сам готовлю, потому что мне это нравится. А вообще у нас дома мало готовят. Дома если и едят, то только по праздникам и выходным, и то чаще заказывают доставку. На рабочей неделе люди в основном питаются на работе или по дороге из дому и домой. В мегаполисах мало кому удается устроиться так, чтобы и жить, и работать в одном районе. Детей с возраста в несколько месяцев отдают в ясли, потом они с раннего утра до позднего вечера в детском саду или в школе. Уборка? Ну, либо сами, либо, если вместе несколько человек живут, то пыль, наверное, по очереди протирают. Нигде нет такого, чтобы женщина могла (или должна была) какие-то виды домашних работ исполнять, а мужчина — нет. В семьях скорее даже мужчина по дому что-то будет делать, потому что женщины, как правило, на интеллектуальных видах работ заняты, больше получают, ну и по времени больше вне дома находятся.

— Хорошо, допустим. Но это все, как я понимаю, для обычных людей, кто занят в производстве и кто себя сам обслуживает. Но ведь есть же у вас слуги? Ну, там, повара, горничные, охрана… Проститутки, наконец. Уж тут-то, в таких видах услуг, точно труд должен делиться на мужской и женский. Неужели у вас мужчины с детьми сидят и пыль в домах вытирают — там, где требуются няни и горничные?

— А вот те виды услуг, где важно участие живого человека — все, что так или иначе связано с коммуникацией и ручным трудом (включая сюда индивидуальное воспитание, обучение, сексуальные услуги, актерское мастерство, медицину и так далее) — все это возведено у нас в ранг искусства. А в искусстве, как ты, надеюсь, понимаешь, важно мастерство, а не половая принадлежность мастера. И такой труд оплачивается очень дорого. Он требует особенно высокой квалификации и даже ее самой по себе недостаточно: чтобы куда-то устроиться, надо иметь очень хорошие рекомендации. Нельзя нанять в частный дом мести дорожки в саду случайного человека или пойти к парикмахеру, которому ты не доверяешь. Соответственно, и отношение в обществе к такому труду уважительное, а не как у вас. Никто не будет ходить дома в уличной обуви — ни посетители, ни хозяева. Это при том, что в наших городах, в отличие от ваших, следят за состоянием воздуха и нигде нет такого количества пыли, как в Форбарр-Султане.

Эльза снова почувствовала, как краснеет.

— А уж если какая-то женщина работает горничной в доме чиновника второго ранга, — все больше распалялся гем, — то это очень уважаемая дама, положению которой можно только завидовать. Это значит, что она живет на полном обеспечении, ест ту же еду, что и господа, и медицинское обслуживание получает по самому высшему разряду, потому что ее хорошее самочувствие — это залог безопасности нанявшей ее семьи. У нее есть гарантированно оплачиваемый отпуск и такая пенсия, что она в состоянии оплатить учебу всем своим детям в приличном колледже или даже в университете. А еще у нее гигантское число связей на самых разных уровнях, потому что через нее обязательно передаются разного рода мелкие устные прошения и с ней консультируются о настроении чиновника и о его предпочтениях, перед тем как явиться к нему на аудиенцию или послать подарок. А такого рода инсайдерская информация тоже, знаешь ли, стоит дорого. Не только ее детям и мужу, но даже племянникам и внукам — благодаря этим связям — гарантировано лучшее трудоустройство в соответствии с их квалификацией. Может ваша Пенфесилея или ее мать похвастаться тем же?

Эльза уже прямо-таки залилась краской. Еще ни от одной инвективы цетагандийца ей не было настолько стыдно за свою планету. Но и сдаваться так просто она не собиралась.

— Хорошо, ты говоришь, положению горничной можно лишь позавидовать. А ты сам пошел бы на такую работу?

Акане только плечами пожал.

— Был бы из третьего сословия, может, и пошел бы. Моя генная модификация к такого рода занятиям вполне располагает. Это у вас тут на мою внешность неадекватно все реагируют, но вообще-то «ветви сливы» задумывались для визуальной комфортности в тех сферах, где требуется живая коммуникация. Мой рост и конституция должны вызывать чувство безопасности, а манеры и черты лица — провоцировать симпатию и желание открыться.

Эльза впервые задумалась: ведь то, что ей больше всего нравилось в этом парне, запросто могло оказаться результатом цетагандийских научных разработок. В том числе и военных. Так что если в ком и стоило сомневаться, не является ли он «биороботом», уж точно не в Келсо. Впрочем, надо отметить, Акане сам ей об этом честно сказал, причем не раз — когда говорил, что, в отличие от нее, является произведением искусства... Как вообще различить в человеке, что в нем является им самим, а что — результат воспитания, культуры, генетики, а как в случае с Акане — еще и семейной политики?

— Убирать я люблю, — продолжал щебетать он, обеспечивая это самое пресловутое чувство безопасности. — Вообще поддерживать порядок доставляет мне удовольствие. Социальные связи налаживать — если речь идет о цетагандийцах, а не о барраярцах — я прекрасно умею. Так что если бы у меня, будь я из низших, была протекция, из меня, думаю, получилась бы вполне приличная горничная. Но, — и цетагандиец развел руками, — я гем, а значит, я могу служить только Империи и своему клану. А вне клана — только военная карьера, что совершенно не по мне, или госслужба. А там все места заняты на несколько поколений вперед. Ну, если бы были соответствующие связи, мог бы служить личным секретарем у какого-нибудь отставного чиновника или заслуженного деятеля культуры. Но… связей нет! В любом случае, если ваша Пенфесилея решит поступать в университет, я на ее место претендовать не могу.

Пенфесилея, вознамерившаяся учиться в том же учебном заведении, что и она — это звучало еще более гротескно, чем Акане в роли горничной. Хотя, строго-то говоря, результат борьбы с сословными привилегиями — то есть того, что составляло постоянный и неумолимый тренд развития Барраяра со времен Оккупации — должен был выглядеть именно так.

— А-а-а! Зараза цетагандийская! Кого угодно уговоришь! — Эльза плюхнулась рядом с ним на ступеньку и принялась расшнуровывать ботинки.

— Говорливая цетагандийская зараза, — с улыбкой промурлыкал Акане, обняв ее рукой за коленку. — Да еще с гуманитарным образованием и коммуникабельной генной модификацией. Не стоит так отчаиваться, Форбреттен. В этом споре о справедливом социальном устройстве у тебя против меня изначально не было шанса.

— Потому что «великая цетагандийская культура»? — буркнула Эльза, скидывая ботинки и пристраивая их сбоку от лестницы, как только что поступил со своими сапожками Акане.

— Нет, потому что старшая сестра Форбреттен страшно умная и добрая одновременно. И привыкла бороться за справедливость, — и он ласково скользнул ладонью вниз по внутренней части ее бедра.

— То есть Форкосигана ты не стал уговаривать снимать обувь в его же собственном доме? — усмехнулась она на эту совершенно уже неприкрытую лесть.

Рука замерла где-то на середине ляжки. Бережно обхватив ее ногу ладонью, Акане другой рукой обнял себя за колени и уже без всякой улыбки с грустью помотал головой:

— Ты все время забываешь, что в вашем возрасте девочки развиваются быстрее мальчиков в том, что касается социального интеллекта. У меня такое ощущение, что Алекса человеческое общество, в принципе, стало интересовать совсем недавно. Он ведь только поступив в университет начал делать зарисовки с живых людей, и у него до сих пор нет ни одного живописного портрета. Одни пейзажи и натюрморты. Естественно, что он и женщин пока не понимает, и до барраярской экономики ему нет никакого дела.

Как все-таки хорошо, что Акане их старше и на какие-то вещи может смотреть отстраненно!

— А ты думаешь, он научится когда-нибудь понимать женщин? — задумавшись уже о своем, печальном, переспросила она.

— Ну, все когда-нибудь взрослеют, — философски вздохнул цетагандиец.

Носки у гема были из какой-то приятной на вид — а возможно, и на ощупь — облегающей темно-зеленой ткани, и скроены (или связаны?) они были так, что каждый палец сидел отдельно, как в перчатке. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Эльза протянула руку и ткнула пальцем в щель между большим и указательным (хотя откуда на ноге «указательный» палец, если им нельзя ни на что указывать?). Акане как ни в чем ни бывало растопырил пальчики и обхватил ее палец, крепко зажав между своими. Эльза, рассмеявшись, попыталась высвободиться, но он не пустил.

— А вот ты так не можешь, — по-детски горделиво заметил гем.

— Потому что у меня носки неправильные, а у вас Великая Империя? — она с иронией посмотрела ему в глаза, и они одновременно прыснули со смеху. Про Форкосигана благополучно забыли, и хорошо. Вот бы со всеми сложностями можно было так обходиться, как с этой их общей на двоих несчастной любовью!

— Между прочим, — сообщила она ему, освободив из захвата указательный палец и поднимаясь на ноги. — Для того, чтобы не нести пыль с улицы в жилые комнаты, у нас тут ковер постелен на лестнице. Так что, как ты сам говоришь, «не все так плохо».

Акане встал, небрежно отряхнул свой шелкотканый «плащик» и уставился на ковер.

— Так это что, настоящий? Из Бонсанклара? — не поверил он своим глазам.

— Ну, да, — небрежно ответила она. — Мы с некоторых пор довольно дружны с Форпатрилами.

— Да ты хоть знаешь, сколько они на галактических аукционах стоят?! А вы по нему в уличной обуви ходите!

— Откуда мне знать? Но их вообще-то именно ради этого и делают. Так что он лежит тут сообразно своему назначению.

— Звездная Пустота, Эльза! — и Акане поскреб своими зелеными пальчиками пушистый ворс. — Настоящий бонсанкларский ковер! И ты меня еще упрекала за роскошь моих одеяний...

— Не хочешь на фоне лестницы сфотографироваться, чтобы своим послать?

— Да ну! — махнул он рукой. — Зачем людей расстраивать? Мои с ума сойдут, когда узнают, что у вас тут такое прямо под ногами лежит.

— Хочешь, поговорю с бабушкой Элис? Она, наверняка, знает, где такой достать по знакомству. А может, у нее даже лишний есть, который ей давно надоел. Пошлешь в подарок родителям.

Акане с сомнением посмотрел на нее.

— Я думаю, чтобы вывезти такой ковер за пределы вашей Империи, нужно очень большую пошлину заплатить. Иначе бы все давно так делали, и они бы столько у нас не стоили.

— Ну-у… Далеко не все могут найти подход к бабушке Элис.

— А, то есть это все-таки какая-то важная персона? И в твоем лице я, типа, приобрел полезные связи?

— Ну, типа того!

Акане заинтересованно хмыкнул, и в его глазах заплясали оранжевые огоньки.

— Хочешь сказать, что моя ценность в твоих глазах резко возросла после этого? — не удержалась она от саркастичного замечания.

— Не, ну, по сравнению с останками крепостной стены возможность достать бонсанкларский ковер, конечно, не так впечатляет…

— Да ну тебя! — и она пнула его ногой в своем неправильном бело-розовом носке в крапинку. По крайней мере, попыталась. Акане ловко поймал ее за пятку: «Нельзя обижать мальчиков!» И сдержанно хихикая, они еще какое-то время так поборолись, пока она не потеряла равновесие и он ее не поймал, удержав от падения со ступенек. Смеялись оба. И она в очередной раз подумала, что еще ни с кем из парней ей не было так легко.

Но Акане не был бы собой, если бы позволил ей на этом ощущении легкости успокоиться, не подкинув очередного сюрприза.

— Ну, что? В дом мы попали, — потягиваясь и закидывая на спину балисет, бодро резюмировал он. — Какая у нас теперь следующая локация?

— «Локация»! Кто-то злоупотребляет компьютерными играми, тебе не кажется? — пробормотала она, поднимаясь по лестнице.

— Форбреттен! — возмущенно завопил в голос Акане, остановившись. — Тебе напомнить, чем ты занималась сегодня ночью, лежа в моей постели?!

Э-э, хм… Эльза выразительно посмотрела ему в глаза.

— А ты можешь об этом так громко не орать? — строго спросила она тихим голосом.

— Чего это не орать? Когда ты меня постоянно обвиняешь, а сама такая же!

— Акане! Я просто прошу тебя не кричать в голос, — перешла она на угрожающий шепот. — Не надо, чтобы все в этом доме знали, чем я занималась ночью в чужой постели.

— Черные Небеса, Форбреттен! — всплеснул он руками под звон браслетов. — Я тебя умоляю! Исходя из того, с какой отчаянной надеждой твоя мама ждет, что ты заведешь себе молодого человека, здесь у вас каждая мышь должна знать, что шныряние по п-в-тоннелям привлекает тебя больше, чем красивые парни!

— У нас нет мышей! — рявкнула она на него, лишь бы он прекратил говорить в полную громкость.

— Как? Совсем? — удивленно замер с разведенными руками Акане. — Как-то это, знаешь, не по-барраярски... Всем известно, что у барраярцев в домах живут мыши. Даже у меня живет одна. Или один.

— Мышь?! — Эльза изумленно уставилась на него. — У тебя в городской квартире живет мышь? И ты так спокойно об этом говоришь?

— Да, а что? — Акане посмотрел на нее и тут же заулыбался. — О, так это правда, что юные фор-леди боятся мышей? Я думал, это какой-то миф.

— Не знаю я, каких фор-леди имеют в виду, — сконфузившись, пробормотала она. — Я мышей не боюсь. Но с учетом того, что постель у тебя прямо на полу, свободно расхаживающая по комнате мышь — это… я даже не знаю… Хуже, наверное, только тараканы. Надо сходить в специализированный магазин и купить яд для мелких вредителей.

— Форбреттен, о чем ты говоришь?! Какой яд? Я каждый вечер оставляю для нее в мисочке рис в одном и том же углу, чтобы она в продукты не забиралась. Она привыкла там есть и почти уже меня не боится. И ты считаешь, что я должен подложить яд существу, которое мне доверяет? Ты меня извини, но на такое коварство даже не всякая гем-леди способна! И уж тем более я не ожидал услышать этого от тебя!

— Мыши — вредители! Они разносят заразу и уничтожают посевы!

— Ну, вот опять этот ваш барраярский инфантилизм! — звякнул браслетами цетагандиец. — Объяснять свои неудачи внешними факторами! Давно уже разработано множество способов, как обезопасить посевы от грызунов, самих грызунов — от паразитов, а паразитов — от тех болезней, переносчиками которых они обычно являются. Я думаю, даже у вас прекрасно знают, что заразу разносят клещи и блохи, а отнюдь не сами мыши и крысы. У вирусов, которыми они страдают, можно редактировать геном, делая их неопасными для теплокровных, так что этот преобразованный вирус полностью вытесняет другие штаммы. Можно через специально созданные бактерии дистанционно прививать клещей. Можно свести их популяцию к контролируемому минимуму. Можно химической кастрацией воздействовать на поголовье грызунов. Можно вывести такие сорта зерновых, которые не будут привлекательны для вредителей. Да много чего можно! Главное, с умом подойти! Но только если у вас все ресурсы направлены на космическую оборону, то как же за сельским хозяйством и экологией уследить? Я уже говорил тебе, ваши шпионы воруют у нас не те технологии! Поэтому не надо собственную отсталость на мышей сваливать. Если вам самим до собственных проблем дела нет, нечего искать виноватых.

— А ты помнишь, друг Акане, что у тебя за деревянными панелями куча проводов всяких — и твоих, и эсбэшных? А если этот твой «домашний питомец» перегрызет что-нибудь и устроит короткое замыкание? Ты об этом подумал?

Гем замер, потом приложил ладонь к сердцу и доверительно сообщил:

— Я все время об этом думаю. И страшно переживаю. Потому что это первый обитатель вашей планеты, который захотел со мной иметь дело. Ну, кроме Алекса и уличных котиков... Но видишь, с Алексом в результате ничего не вышло, а взять домой кота — это очень большая ответственность. Они плохо переносят космические прыжки, а живут дольше, чем продлится моя ссылка. На кого я тут животное после себя оставлю? А мышь, она вроде как сама пришла и живет отдельно, хоть и вместе со мной.

— Подожди, то есть ты переживаешь за мышь? Не за технику?

— Технику можно починить или заменить, а жизнь священна, — спокойно ответил Акане.

— То есть человека, который может причинить тебе вред, убивать «хорошо и правильно»? — и Эльза махнула рукой вниз в сторону холла, где все еще должен был находиться Келсо. — А мышь-вредителя, значит, нет?

— Если человек собирается причинить вред другому человеку, он сам принимает на себя ответственность за свою судьбу. В том числе и за возможную смерть. Особенно если этот другой человек — гем, — и Акане как ни в чем ни бывало развел руками. — Вообще, если берешь в руки оружие, будь готов умереть. А мышь — это мышь, она не обязана разбираться в электричестве, равно как и отвечать за человеческую бесхозяйственность.

— Акане! Я не приду больше к тебе ночевать, пока у тебя по квартире разгуливает мышь!

— Ну… Хорошо.

— Хорошо?!

— Я тебя понял, — так же спокойно ответил он на ее вопли. — Я не знал, что для тебя это настолько важно. Хорошо, что мы выяснили это прямо сейчас. Я придумаю, как решить эту проблему, и обязательно тебе скажу.

— И как же ты собираешься решать эту «проблему»? — с нервным смехом поинтересовалась Эльза.

— Ну, можно раздобыть где-нибудь гуманную ловушку. Такую, чтобы она ее не поранила. Отнести мышь к ветеринару, вылечить ее от паразитов, сделать ей все прививки.

— И держать в клетке, как домашнее животное? — с усмешкой уточнила она.

— Ну, нет... Отнимать свободу у того, кто привык к самостоятельности — это как-то не совсем хорошо.

А-а-а! И этого человека она ведет представлять своему отцу!

— Акане, я не буду спать в твоей комнате вместе с мышью!

— Но если она не будет представлять опасности для твоего здоровья?

— Акане, нет!

— Ты же сказала, что ты их не боишься?

— Да, я не боюсь мышей! Но я не буду спать там, где в постель может забраться мелкое любопытное животное и начать по мне ползать!

— Ну-у… Ладно. Значит, придется ее поймать и отнести куда-нибудь в безопасное место. Где не будет поблизости таких отчаянно смелых и решительно настроенных барраярок.

Да боже ж ты мой!

— То есть прям вот такой тяжелый моральный выбор перед тобой поставили? «Девушка или мышь?»

— Вообще-то, Форбреттен, — впервые за этот разговор вспылил Акане, — с мышью я знаком почти два месяца, и мы прекрасно с ней ладили! А с тобой мы общаемся всего второй день, и у тебя уже столько претензий! Если я, несмотря на это, выбираю тебя, могла бы и сочувствие проявить, между прочим! А то сама расстраиваешься, что тебе котят в дом запрещено приносить и цетагандийцев без спросу водить нельзя, а ведешь себя со мной гораздо хуже, чем твои родители!

Эльзе тут же стало неловко. Она отвернулась, скользнула взглядом вверх по следующему маршу и на верхней площадке заметила вдруг отца. Облокотившись о перила и уперев о ладонь подбородок, он очень старательно смотрел куда-то в сторону. Судя по тому, что он никак себя не проявлял, стоял он здесь довольно давно и, разумеется, все слышал: и про котят, и про мышь, и про ночевку у едва знакомого парня, и про мытье пола, и про замешанную на мужском шовинизме барраярскую экономику, и про барраярский инфантилизм, и про то, что ожидает пошедшего с оружием против гема. То есть по всем темам, которые она отчаянно хотела избежать в разговоре с родителями, Акане умудрился за эти несколько минут высказаться. Причем высказаться со всей своей цетагандийской (или как раз-таки барраярской?) прямотой, а она даже не попыталась ему возразить. Эльза подумала, что на месте отца она бы сейчас чувствовала, как будто ее предали.

— Ну, извини меня, — прошептала она, повернувшись, наконец, к стоявшему спиной к верхней площадке Акане. — Я была неправа. Попробую как-нибудь ужиться с твоим «сожителем», если он для тебя так важен.

— Форбреттен, — взял он ее за плечи и слегка встряхнул. — Из-за того, что тебе сейчас стыдно, не надо идти ни на какие уступки. Я понял тебя: ты не боишься. Но физиологическое отвращение ничуть не лучше, чем страх. А бессознательная фобия еще хуже. И я, разумеется, не хочу, чтобы тебе было у меня некомфортно. Я уже сказал тебе, что я эту проблему решу. Единственное, о чем я тебя прошу — не надо обесценивать мои чувства, если ты их не понимаешь и не можешь со мной разделить. Только и всего. Не важно, это моя привязанность к мыши, любовь к аниме, к компьютерным играм, мой пацифизм или моя вера в Цетаганду. Тем более, что все эти чувства тебе прекрасно знакомы, пусть и по каким-то своим личным поводам. А так… Ты же знаешь, со мной ты всегда можешь обо всем договориться.

Эльза почувствовала, как у нее сами собой выступили на глаза слезы. В таком формате компромисс ей последнее время предлагали нечасто.

— Ты правда считаешь, что у меня слишком много претензий?

— Ну-у… Учитывая, что ты со мной все-таки общаешься, наверное, не очень много. И потом, — Акане протянул руку и взлохматил ее короткие волосы, — ежики они ведь такие, топорщатся иногда колючками, когда им что-то не нравится. Просто если ты с самого детства была вынуждена следовать каким-то идиотским правилам, естественно, тебя раздражает, когда кто-то им может не следовать. Или, например, следует каким-то другим правилам, не тем, которые нужно было соблюдать тебе.

— Опять все те же «подростковые комплексы» и «барраярский инфантилизм»? — криво улыбнулась она.

— Ну, повзрослеете же вы когда-нибудь…

Ни слова больше! Она схватила Акане за руку и, быстро-быстро шагая через ступеньку, почти вбежала на верхнюю площадку.

— Познакомьтесь, пожалуйста. Это мой отец. Рене, восьмой граф Форбреттен, — скороговоркой выдохнула она. — А это… Это Акане.