Невероятное восстание Лулу (джен)

У многих молодых умов есть определенные ожидания; при определенных обстоятельствах, в определенное время и в определенном месте они могли бы стать дипломированными крутышами, как если бы их обучали ниндзя или монахи какому-нибудь древнему боевому искусству. Если бы они попали в аварию, и половина их тела была бы заменена кибернетикой; или если бы их семья была жестоко убита, и они дали клятву кровавой мести. Как например, если бы из-за нападения их мать была убита, а их миловидная невинная младшая сестренка осталась слепой и искалеченной.

Так вот, этот юноша, возможно, и не был похож на дипломированного крутыша — он был худощав, высок, и в его глазах отражался пронзительный аналитический ум. Но крутыш? Нет. Не такое впечатление он производил на большинство людей. Умник — да. Крутыш — нет.

Большинство людей не видели, как он играет в шахматы.

— Это и есть твоя замена? Школьник? — мужчина, сидевший возле шахматной доски, издал смешок, похожий на хохот падальщика, давящегося костью. — Если ты хотел сдаться, то не нужно было так меня развлекать перед этим!

Поначалу парень ничего не сказал, лишь с трудом сдерживал улыбку. Так это и есть его сегодняшний соперник? Полный аристократ, наверняка обладающий шахматным талантом всего лишь чуть выше среднего. Да. Эта древняя игра ума и мастерства. Манипулировать фигурами на доске, пока игрок не будет вынужден признать свое поражение, ибо ему больше некуда бежать. Парень посмотрел на аристократа чуть более критическим взглядом, чем тот того заслуживал. Он видел его насквозь. Шахматы были всем, что он знал, и все же он был самым важным человеком в своем пузыре. Никто никогда не побеждал его, или, по крайней мере, делал это так, что это можно было списать скорее на удачу, чем на стратегию или планирование.

— Как звать? — произнес аристократ.

— Лелуш Ламперуж, — ответил школьник, стоя спиной к окну. На доску упала тень Лелуша. Все выглядело так, будто он подставлялся в уже проигранной битве. Почти все пешки исчезли, остались только кони и слон.

И, конечно же, король. Выкрашенный в черный цвет, как и его подданные.

Лелуш улыбнулся собственной шутке. О, Тобиас! Дух высокомерного аристократа прямо так и созрел для ощипывания. Тебе действительно не стоило делать такой замечательный, заботливый подарок. Но ты все равно сделал это, безнадежный игрок.

Чуть позади него его друг Ривалз тихо присвистнул.

— Эй, как ни крути, с таким раскладом даже тебе не выиграть, — сказал он. — Это же невозможно, верно?

Ох, Ривалз! Если ты действительно решил, что поражение неизбежно, тогда почему ты приехал сюда в первую очередь? Зачем рисковать деньгами, когда есть более простые и надежные способы их заработать? Было ли это волнение от игры, или ты действительно был так уверен в способностях своего друга? Лелуш мог только строить догадки. Это не имело значения. Он пришел сюда не за деньгами. Он был здесь для того, чтобы втирать аристократам в лицо их собственные недостатки, и насколько бы большим ни было их высокомерие, Лелуш заставлял их верить, что у них все же есть недостатки, которые можно втереть.

— Девять минут, — сказал Лелуш, проводя пальцем по короне черного короля. — Девять минут — это все, что мне нужно.

* * *

— Еще девять минут, и мы будем дома.

Знаменитые последние слова, именно так они звучали. До сих пор операция шла как по маслу. От охранников избавились без особых проблем. Тихо. Эффективно. Никто не заметил, как пара японцев — ой, простите, "одиннадцатых" — следила за воротами. Пока еще нет. Никто по-настоящему не вглядывался в лица. Они смотрели на униформу. Они смотрели на язык тела и прислушивались к тому, что могло означать, что они могли прихватить нужное, когда придет время. Девять минут пролетели, как девять лет, а потом они увидели это. Цель. Грузовик.

Естественно он остановился у ворот, и естественно водитель показал свое удостоверение охраннику на пропускном пункте. Именно в этот момент он повернулся и увидел пистолет, направленный прямо в его глупое британнское лицо, которое тупо уставилось на дуло ствола.

Проклятье, Тамаки! Что за хрень ты творишь?! Придерживайся плана в будущем. Если у тебя непреодолимое желание помереть, постарайся не втягивать в это других!

Водитель начал тянуться к своему пистолету, так же как человек на пассажирском сиденье и шестеро сопровождавших его солдат. Через десять секунд эти люди были мертвы под градом выстрелов, а еще спустя десять лишь двое сидели в передней части грузовика, вытаскивая оттуда того осла, надеясь и молясь тому Богу, который слушал их, чтобы никто, кроме них самих, этого не видел. Что же до Оги, Тамаки и остальных? Разбежались бог знает куда.

Если бы кто-нибудь догадался спросить ее, Каллен заметила бы, что та часть миссии, которую она считала наиболее напряженной, уже закончилась. Другие посмотрели бы на нее так, словно она только что съела живого щенка. "Но это же самая легкая часть!" — они бы воскликнули, скорее упустив суть. Конечно, самая легкая часть и была самой напряженной. Именно тогда у тебя есть больше всего времени, чтобы подумать о каждой мелочи, которая может пойти не так. Именно тогда ты представляешь, как собираются двадцать машин, поджидающиx тебя, и именно тогда начинаешь по-настоящему серьезно задумываться о последствиях неудачи. Нет времени думать об этом, пока ты пытаешься не обжечься. Нет времени обдумывать последствия, нет времени зацикливаться на этом и позволять своему воображению разгуляться.

В данном случае последствия неудачи могли быть связаны с нервно-паралитическим газом.

Что было забавно, как только они забрались внутрь, Каллен что-то почувствовала. Это не было рациональным чувством, которое она могла бы объяснить, и было почти наверняка вызвано ее знанием того, что они везли. Подсознательное желание убежать от этого, прежде чем оно освободится, прежде чем оно убьет ее настолько ужасно, что невозможно выразить словами. Вот и все. Вот и все, что нужно было сделать. Трусливый порыв. И если она чему-то и научилась за последние несколько минут, так это тому, что прислушиваться к мимолетному импульсу — не самая лучшая реакция в трудной ситуации.

— Проклятье, Тамаки! Ну зачем надо бы выкидывать это? — вопросил Нагата. — Это последнее, что нам было нужно.

— Нет, — ответила Каллен. — Последнее, что нам нужно, это чтобы они использовали этот газ для чего бы он ни предназначался.

Но она могла увидеть, что напарник имел ввиду, через зеркало заднего вида. Преследователи еще не успели вытащить тяжелое вооружение, но это было лишь вопросом времени. Каллен оглянулась на капсулу и снова притронулась к ней — непрекращающаяся злоба, которая грозила поглотить ее целиком. Это было настолько иррационально. И она это понимала. Но почему-то у нее все время мелькала эта одна-единственная мысль.

Что бы там ни было внутри, оно хуже ядовитого газа. Гораздо, гораздо хуже.

— Верные поданные Империи!

Кстати, о ядовитом. Вот и вышел их "любимый" наместник с телевизионной "трогательной" речью, заставившей ее кровь вскипеть.

— Разве вы не видите мою боль? Разве вы не видите, как эти действия разрывают мое сердце на части? — лгал он. Такая красивая ложь. А зрители проглатывали ее, как самую сладкую конфету, не обращая внимания на пагубные последствия приема. — Я был добрым и сострадательным правителем! И все же они считают нужным отплатить за эту доброту убийством и воровством. Да будет так! Их вид может понять только жестокость и ярость, и за это мы должны предложить им нашу жалость. И все же мы не должны позволить этому ослепить нас! Я не могу стерпеть подобные действия! Ради всеобщего блага я отдам этих негодяев в руки правосудия! Даю вам слово!

О да, наместник. Какую красивую маску ты носишь на людях. Не нужно людям осознавать, сколько крови было на их руках, не нужно им воображать, что они стоят на спинах других, что они находятся среди чудовищ. Насколько могла знать публика, они были цивилизованным народом. Не угнетателями, а просветителями. Они вытаскивали со дна нецивилизованных, пусть даже против их воли.

Если бы только мир мог увидеть истинную природу этого человека. Если бы только камеры продолжали транслировать после окончания речи.

* * *

Когда он открыл дверь в соседнюю комнату, на лице принца Кловиса сияла улыбка, способная растопить лед и очаровать стол, заставив тот превратиться в колесо обозрения. Как только дверь закрылась, маска упала, и генерал Бартли с трудом сдержался, чтобы не поморщиться под этим пристальным взглядом.

— Позвольте, дав мне минутку, рассказать вам о ваших ошибках. Если я что-то неправильно понял, пожалуйста, не стесняйтесь, поправьте меня, — сказал Кловис. Бартли кивнул. Кловис продолжал подпиливать свои ногти на руках, шагая по комнате.

— Первая ошибка заключалась в том, что вы положили свои пресловутые яйца в одну корзину. Ведьма и артефакт, оба в одном и том же транспортнике! Такая гениальная стратегия безопасности!

— Благодарю, сэр!

— Ваша вторая ошибка заключается в том, что вы не способны понять сарказма, — сказал Кловис. — К данному делу это не относится, и с этим можно будет разобраться позже, — он протянул свою руку и бутылка вина, стоявшая на столе, поднялась в воздух, словно ее поднял сам ветер, и потянулась к протянутой руке Кловиса. Он вытащил пробку и вылил немного ее содержимого в ближайший бокал, который завис в воздухе. Бартли зачарованно смотрел на экран, в то время как Кловис продолжил, повернувшись к нему спиной.

— Ваша третья ошибка заключалась в том, что содержимое было ядовитым газом — просто идеальная мишень для атаки террористов! Почему бы тогда не повесить над ним гигантскую неоновую вывеску, умоляющую о внимании? Осторожность, Бартли! Отвлечь их чем-то, перевозя в это время важные грузы, отдельно друг от друга!

— Я могу только извиниться за свой провал, — сказал Бартли. — Полиция была проинформирована, что это медицинское оборудование, но если мы пошлем военных...

— Там будет запись об этом, — закончил за него Кловис. Бокал переместился в его руку, и он поднес его к губам, прежде чем вернуть его обратно в воздух, где он неподвижно летал. — Прямо сейчас меня это уже не волнует. Разверните Имперскую гвардию. А также найтмэйеры.

Имперскую гвардию и найтмэйеры? Ради такой маленькой группки?

— Я, разумеется, подчинюсь, — произнес Бартли. — Но вы уверены, что такие меры необходимы?

— Ваша четвертая ошибка, — сказал Кловис. Бутылка полетела обратно к столу, а бокал тем временем последовал за Кловисом, пока он шел через военный кабинет. — Ваша неспособность понять всю серьезность угрозы Британнии, если ведьма или артефакт попадут не в те руки.

* * *

Не было ничего более приятного, чем наблюдать, как высокомерного аристократа унижают, бьют и побеждают. Не оставляя другого выхода, кроме как заплатить или столкнуться с еще большим оскорблением их гордости. Никакой возможности заявить, что это была удача или обман, никакого отрицания, никакого убежища, за которым можно было бы спрятаться, ничего, кроме их собственной беспомощности, выставленной на всеобщее обозрение.

Не то чтобы Лелуш был особенно мелочным человеком или что-то в этом роде. Отнюдь нет. Честно.

— Мне тут интересно, — начал Ривалз, не отрывая глаз от дороги и ведя свой довольно дорогой мотоцикл обратно в Академию Эшфорд. — Твой первый ход после того, как ты взял игру в свои руки... Ты начал с короля. Почему?

— Лидер должен вести, — сказал Лелуш. — Если он не способен на это, то какой вообще смысл в лидере?

На мгновение Ривалзу показалось, что он хотел сказать этим что-то еще, но едва ли это было настолько важно для них обоих, чем бы оно там ни было.

Дальнейшие события предопределила случайность. Рефлекторная реакция, которую можно было бы списать на любого из них. Грузовик из-за того, что ехал слишком быстро, или Ривалз из-за того, что не заметил его — и в том и другом можно было обвинить довольно легко. В конце концов, это действительно не имело значения. Из них именно самое большое транспортное средство свернуло с дороги, проломив баррикаду и приземлившись вниз на землю с ужасным раздирающим ухо скрежетом и тошнотворным металлическим ударом. Ривалз пронзительно взвизгнул, и оба парня посмотрели друг на друга с одинаковым выражением лица, не желая признавать одну и ту же мысль, которую ни один из них не произнес вслух: "Неужели это из-за нас?"

Стервятникам потребовалось всего несколько секунд, чтобы наброситься на них. Зрители. Зеваки. Шокированные тем, что произошло, и не имевшие ни силы духа, ни сочувствия, чтобы даже просто подумать о том, чтобы протянуть руку помощи.

— Слушай, это что, авария? — риторически спросил кто-то из толпы. По крайней мере, Лелуш надеялся, что это риторический вопрос.

— Наверное, пьяный водитель. И поделом ему за такую беспечность. Идиот.

Люди могли умирать там, внизу, а они были слишком заняты тем, что потешались, размышляя о причинах произошедшего. Не все ли равно, почему это произошло? Нет! Все, что имеет значение, это конечный результат — машина разбилась, и ее пассажиры могут пострадать, а эти идиоты вообще не помогали!

— Лелуш, — крикнул Ривалз. — Что ты делаешь?

— Пойду проверить, не пострадал ли там кто-нибудь, — ответил Лелуш. Да, он прекрасно знал, что не был самым натренированным физически человеком, но даже он мог справиться с чем-то таким простым. Через несколько мгновений он уже был на крыше машины, стуча в стенку и крича: "Эй, вы там в порядке?"

"Наконец я нашла тебя..."

Странно было слышать голос в своей голове. Действительно, очень невероятно. Он, должно быть, вообразил это себе, да, это имело смысл. Там была женщина, вероятно пострадавшая в результате аварии, поэтому он заполз внутрь машины, чтобы оказать любую посильную помощь. Все зависело от того, что он найдет, когда окажется внутри.

Именно тогда водитель грузовика ясно дал понять свое намерение быть абсолютно где угодно, но только не там, где они сейчас находились. По крайней мере, люди в грузовике, скорее всего, не пострадали, но Лелуш, вероятно, должен был дать им знать, что он был внутри, чтобы они могли выпустить его.

Его рука упала на причудливого вида капсулу, вроде тех, что можно найти в упавшем инопланетном космическом корабле. Лелуш не придал бы этому никакого значения, но от этого короткого прикосновения по его телу пробежал холодок. Это не был просто контейнер. Это не была капсула. Это было что-то другое. Там, внутри, было что-то такое, что звало его. Это было так, как будто он стоял перед своей судьбой, и все, что ему нужно было сделать — это протянуть руку и...

Выстрелы вырвали его из этого странного транса. Пули, летящие густо, словно дождь, были нацелены на этот скромный маленький грузовичок. Это, скорее всего, порушило его план выйти на свет — его шансы на выживание резко упали до нуля! То же самое было и с другим вариантом, который мог закончиться сломанной шеей или изрешеченным пулями трупом. Возможно, даже оба? Нет, лучше всего сидеть в тенечке и молиться, чтобы не заметили. Молчи. Не шевелись. Жди возможности, будь терпелив, а затем беги прямо на свободу.

Это был его единственный шанс выжить. Каким же все-таки добрым самаритянином он оказался.

* * *

Во время брифинга он сидел один в темном углу помещения. Так было с тех пор, как он поступил на службу. Другие добровольцы смеялись и отпускали шутки за его спиной. Ну вы знаете. Этот особый вид "за твоей спиной", когда они хотят, чтобы ты слышал каждое слово с контекстом и значением таким же прозрачным, как стекло. Целились в него просто из-за того, кем был его отец. Так было каждый день на тренировках. Каждый день они устраивали розыгрыши, начиная от детских и заканчивая действительно технически впечатляющими. Как им удалось запихнуть столько испорченной сметаны в ящик для носков, он до сих пор не понимал.

Но несмотря на все это, он продолжал упорствовать. Он продвигался вперед, переступая каждый новый рассвет каждого нового дня. Они не могли задеть его. Не так, как им хотелось бы. Он ни на что не реагировал, кроме необходимых физических реакций. Он даже не защищался, если они когда-нибудь кидались на него с кулаками, что они иногда и делали, в попытке поставить хвастуна на положенное ему место. И все же. Никакой эмоциональной реакции, просто потому что—

Нет. Неправильно. Он на самом деле реагировал эмоционально. Но это было совсем не то, чего они хотели. Дело было не в страхе, не в ненависти, не в том, что он "понял свое место", не в какой-то другой ерунде. Это была жалость. Простая жалость. Для того чтобы почувствовать себя большими и могущественными, им не оставалось ничего другого, кроме как придираться к тем, кого они считали слабее себя. Это причиняло им еще большую боль, чем ему самому, поскольку каждый раз, когда он брал себя в руки, он не сообщал о них, не жаловался, не делал ничего, кроме того, чего от него ожидало начальство. Они думали, что он попал сюда по тем же причинам, что и они — личная слава, продвижение своего места в обществе, стремление к власти, престиж и холодные деньги.

Его звали Сузаку Куруруги. И он выполнял совершенно иную миссию проникновения, чем то, что люди могли бы ожидать. Он войдет в систему и изменит ее изнутри. Не в худшую сторону, не для того, чтобы ослабить ее или расшатать ее основание. К лучшему. Он поднимется по служебной лестнице, полагаясь только на свои собственные таланты и способности, а затем докажет тем, кто сидит наверху, что даже если — просто даже предположить что — люди не созданы равными, это не значит, что британец всегда лучше японца.

Поэтому, пока что он слушал брифинг в окружении других пожалованных британцев. И от того, что он услышал, у него защемило сердце.

— Очевидно, что у нас нет никакой возможности узнать, что террористы намерены делать с ядовитым газом, — сказали им. — По всей стране слишком много целей, чтобы их можно было сосчитать. Если им удастся сбежать с помощью газа, то невозможно подсчитать, сколько человек будет убито. Если мы не вернем его сегодня, их кровь будет на наших руках в той же степени, что и на их.

Убийцы. Вот и всем, чем они были. Неужели они не видят? Неужели они ничего не понимают? Терроризм не мог быть ответом. Все, на что он годился, это дать тем, кого они больше всего ненавидели, причину или оправдание, в которых они нуждались. И в процессе этого погибали невинные люди. Невинные британцы. Невинные японцы. Он ожидал выполнения заданий, которые могли оставить кислое послевкусие, пока он поднимался по служебной лестнице. Это было то, что он сделает, не нуждаясь в приказах. И он сделает это. Но не счастливо. Он сделает это с той огромной печалью и яростью, которую эти задиры во время тренировок только и мечтали вытрясти из него.

Вскоре после этого они прибыли в район Синдзюку. Брифинг проводился в спецтранспорте, предназначенном для того, чтобы ввести солдат в развивающуюся ситуацию с полной осведомленностью и подробностями миссии. К примеру, транспорт в последний раз видели приблизительно в этом районе, но в настоящее время точно неизвестно, где именно.

— Рядовой Куруруги, — произнес его командир. — Я хочу, чтобы вы провели разведку впереди. Мы подойдем к вам через пять минут. Двигайтесь.

— Так точно, сэр, — ответил он на автомате после изнурительных тренировок.

Ему не потребовалось много времени, чтобы найти транспорт. Он разбился. Неслабо. Шальной кусок каменной кладки упал на водительское сиденье. Если там еще кто-то и был, то он был раздавлен. Либо мертв, либо умирает. Печально. Теперь они никогда не предстанут перед судом за содеянное.

Но там был один выживший. Он был одет в темную одежду, которая подчеркивала его прическу. Он был высок, но тощ и тянулся к контейнеру, наполненному газом. Это было странно, но Сузаку ощутил жуткое ощущение, как будто он почти смотрел на то, чего не должно было быть в этом мире. Неестественное существо, скрытое от его глаз простым металлическим контейнером...

— Хватит уже бессмысленных убийств! — крикнул он, напугав террориста.

— Подожди, я не од-...

Сузаку уже услышал и увидел достаточно. Он двигался по воздуху почти так же легко, как лосось плывет по ручью. Террорист сделал тщетную рефлекторную попытку защититься от удара, но его время реакции не было и десятой доли времени тренированного солдата. Прижать его к земле было детской забавой.

— Собираетесь использовать ядовитый газ? Не шути со мной!

Поразительно, как молод был этот человек. Так много ненависти и ярости и так молод. Это было видно по его глазам. Кроме того, это было видно на всем его лице. Оно как бы говорило—

— Я уничтожу Британнию!

— Боже. Лелуш? Это ты?

Почему-то в этом был какой-то извращенный смысл. Семь лет. Неужели действительно прошло уже целых семь лет? Лелуш ви Британния и его сестра Наннали. Эти трое были неразлучны очень короткое время, до вторжения, до завоевания Японии. Но в тот день все изменилось, и Сузаку увидел в Лелуше нечто такое, чего раньше не замечал. Он увидел ненависть. Слепую ненависть. Ярость, которую держали холодной только для того, чтобы ее можно было разжечь в любой момент. Маленький мальчик, который ненавидел нацию, в которой он родился, и это все, что они представляли. Маленький мальчик, который уже вырос. И вот теперь, опальный принц присоединился к террористической группировке, преданной делу изгнания Империи его семьи из страны.

В этом была какая-то странная больная ирония. Если Британния разрешила пожалованным британцам служить в армии, то так называемая группа сопротивления, несомненно, допустит и недовольных британцев в свои ряды.

— Сузаку... — сказал Лелуш, и это узнавание поразило его так же сильно, как и Сузаку. Вполне возможно, что в этот самый момент их могло сбить с ног простое перышко. — Ты стал британнским солдатом.

А затем случилось нечто ужасное. Словно ночной кошмар появился на яву. Как если бы ужас был виден только краем глаза, по крайней мере в самом начале, но потом он все растет и растет, пока не завладевает всем вашим вниманием. В тот момент, в тот ужасающий момент, который вы уже просто не можете игнорировать, вы начинаете осознавать истинную природу того, что воспринимаете. Причастность. Последствия. Цена.

Капсула открывалась. Капсула, наполненная смертельным ядовитым газом, открылась словно сама собой. Будто сама пасть Ада.

Его следующее действие было очень красноречивым. У Сузаку Куруруги был противогаз, выданный солдатам на случай, если капсула все-таки откроется. Некоторые в Британнии могут не испытывать теплых чувств к пожалованным британцам, но даже самый убежденный Чистокровный посчитал бы немного глупым и непрактичным посылать их в такую ситуацию без хотя бы противогаза. Это было бы тривиальным делом надеть маску, чтобы после вернуться к своему командиру и доложить, что террористы предпочли вскрыть капсулу, а не попасть в плен. Но нет. Вместо этого он повалил Лелуша на землю и вдарил противогазом по лицу своего друга, зная, что теперь его ждет мучительная смерть.

Что еще более показательно, так это то, что не имело значения, что он лично знал Лелуша. Он сделал бы то же самое для абсолютно любого человека.

Вот только смерть так и не пришла. В этом белом клубящемся облаке не было сразу заметных токсичных свойств, и его было слишком мало для такого контейнера. Более того, теперь, когда он смог заглянуть внутрь, оба парня увидели девушку с зелеными волосами, одетую в смирительную рубашку. Она смотрела на них глазами, полными надежды и жизни. Такими живущими. Скорее живущими, чем живыми.

И через несколько секунд Сузаку увидел, что в контейнере рядом с ней было что-то еще. Богато украшенный лук и стрела, от которых у него возникло странное ощущение, будто те тоже были живыми.

* * *

Есть довольно известная поговорка о трех видах лжи. Есть ложь, наглая ложь и статистика. Если вы сразу спуститесь вниз, то последнее, как правило, имеет место просто потому, что люди принципиально не понимают статистику так же хорошо, как они считают.

Бросьте обычную монетку девять раз подряд. Каждый раз выпадает решка, и типичный человек ожидает, что в следующий раз та упадет орлом, "потому что так должно быть". Вот только суть в том, что нет, это не так. Статистика так не работает. Реальность так не работает. Следующий бросок монеты имеет примерно пятьдесят процентов шансов упасть той или иной стороной. Хотя, конечно, маловероятно, что кто-то когда-нибудь честно бросит монету десять раз и каждый раз получит один и тот же результат, это, разумеется, может произойти, но ни один из бросков монеты не окажет никакого влияния на последующие или предыдущие броски.

Это главная причина, по которой Лелуш не пытался вычислить статистическую вероятность встречи с Сузаку Куруруги из всех людей в этом месте и в это время. Слишком много переменных. Слишком много факторов. Не говоря уже о том, что это уже произошло, а значит, вероятность того, что это произойдет, уже составляет 100% по простому определению. Из всех солдат Имперской гвардии, из всех тщетных попыток японского сопротивления наступить Британнии на пятки, и чтобы он случайно ввязался в эту заварушку. Ни один солдат не поверил бы в эту нелепую историю, поскольку это означало бы совместную казнь, либо отправку на "суд". Где будет раскопана вся подноготная его и Наннали, которая спасет ему жизнь, но лишит их обоих свободы.

Каким бы странным ни был этот поворот событий, эта девушка была еще более странной. Почему ее держат взаперти в этой капсуле?

— Должен сказать, Сузаку, — сказал Лелуш, борясь с особенно раздражающим узлом. — Я знал, что Британния делает огромные успехи в разработке оружия, но не думал, что даже им удастся заставить ядовитый газ принять форму молодой женщины. Никто просто не ожидает подобного.

— Сейчас не время для сарказма, — сказал Сузаку, пытаясь расстегнуть путы с другой стороны. Они уже проделали основную работу. У нее были узлы на ее руках и ногаx, привязанные к дну и бокам капсулы. Двигаться, должно быть, в таком случае было невозможно. — На брифинге нам сказали, что это был ядовитый газ. Я и не предполагал такого.

— Я просто продолжу и добавлю это к списку вещей, которых никто из нас сегодня не ожидал, — ответил Лелуш. — Он растет с каждой минутой.

Проклятье. Этот конкретный узел был гораздо крепче, чем казался на первый взгляд. Он сильно дернул его и, слишком сконцентрированный на деле, чтобы обратить внимание на свое окружение, почувствовал, как его руку что-то царапнуло как раз в тот момент, когда узел — последний из них — поддался и освободил бедную женщину. Лелуш вскрикнул от неожиданно жгучего ощущения и услышал грохот. Лук и стрела отскочили от капсулы и упали на пол.

Масштаб того, что только что произошло, поразит его не сразу. События, меняющие жизнь, такого масштаба редко случаются.

— Поранился? — спросил его Сузаку.

— Нет, ничего такого. Просто поцарапался о стрелу, я думаю.

Забавно это. Кем бы ни была эта зеленоволосая красавица, выражение ее лица полностью изменилось. Она будто смотрела, как песчаный замок смывает приливом. Раньше, когда они пытались развязать ее, на ее лице была какая-то странная печальная надежда, но теперь он почувствовал, что слово "просто" в его последней фразе было не совсем правильным.

Она бросилась к его руке и осмотрела рану. Не то чтобы рану. Это был тот самый порез, который зажил почти так же быстро, как и появился. Не очень глубокий, быстро покрывшийся рубцом и который будет жалить до скрипа зубов, похоже, еще несколько часов. Язык тела женщины завершил свою метаморфозу, а затем она пожала плечами.

— Что ж, — сказала она. — Увидимся.

Вот так просто она начала уходить. Не сказав больше ни слова, даже простого "спасибо" за свое освобождение. Они даже не узнали ее имени.

— Э-эй, подождите минутку, — закричал Сузаку, как будто вспомнив, что формально он должен был вернуть эту женщину. Он бросился бежать, догнал женщину и преградил ей путь. — Мне очень жаль, но я не могу так просто отпустить вас. Пожалуйста, просто дайте нам знать, почему они держали вас в этой штуке.

Женщина даже не остановилась. Она продолжила идти, как будто Сузаку даже не было рядом, и, когда он попытался дотронуться до ее плеча, произошло что-то очень странное.

Они вдвоем стояли в тени какого-то здания. По причинам, которые Лелуш в то время не мог понять, тени в этом месте исчезли. Это было совсем недолго. Как вспышка молнии, но она оставила после себя изображение от своего блеска. Затем женщина продолжила идти. В этот момент Сузаку рухнул на землю, будто его переехал паровой каток.

Лелуш уже начал двигаться, прежде чем успел осознанно подумать о том, что делать дальше. Что тут только что произошло?

— Сузаку? — сказал он.

Как оно там делается? Проверить его дыхательные пути, убедиться, что они не заблокированы...

— Отец... — произнес Сузаку. — Ты... Но ты должен быть мертв! Я... Я не хотел!

Какая-то предательская часть его сознания шептала ему на ухо: "Посмотри на это с другой стороны, Лелуш. По крайней мере, теперь ты знаешь, почему ее держали там". О да, теперь это казалось довольно очевидным. Оставалось надеяться, что она больше никому не навредила.

— Эй, ну же! Возьми себя в руки! Что она с тобой сделала?

Сузаку несколько раз моргнул, и, к счастью, ему показалось, что он приходит в себя.

— Лелуш? — пробормотал он. Сузаку тряхнул головой, по ощущениям ее словно кто-то набил ватой и он пытался вытащить ее оттуда. — Что... что только что-...

Звук топчущих ног привлек его внимание. Солдаты! Ну, конечно же. В этом был смысл. Конечно же, Сузаку не послали бы сюда одного. Конечно же, он был частью отряда. Конечно же, они послали его разведать местность. Что произойдет, если они найдут его здесь? То же самое, что он понял и раньше. Они либо арестуют его, либо убьют, и любой из этих вариантов будет означать одно и то же. Жизнь, которой он жил, придет к концу, то же самое касается и его сестры.

Сузаку шагнул вперед. Лелуш протянул руку, молясь, чтобы он вспомнил код, который они придумали семь лет назад. Лелуш показал ему знак, который говорил: "Сиди тихо. Не шевелись."

Можно было почти видеть, как шестеренки крутятся в его голове. Выйди туда, и солдаты неизбежно увидели бы их обоих. Если они увидят Лелуша...

— Никаких следов рядового Куруруги, — сказал один из солдат. — Единственная необычная вещь, которую мы нашли, это лук и стрела. Возможно, получится выручить за них немного, если потом продать в музей.

— Забавно, что некоторые люди готовы заплатить что угодно за такую рухлядь, — сказал командир. — Ладно. Пригляди за этим, остальные — проверьте местность. Пошевеливайтесь.

Мало что тут можно было вообще сделать. Сузаку, по крайней мере, молчал ради него, но они оба знали, что их шансы были малы. Может быть — только может быть — если он будет продолжать прижиматься к этой стенке и держать голову низко опущенной, он сможет остаться вне поля зрения, но все, что потребуется, это чтобы один из них повернул голову и...

И тут зазвонил его телефон. В ту же секунду мелодия звонка превратилась из его любимой в мертвецки ненавистную. Каждый солдат повернул голову в его сторону, один даже шагнул прямо перед ним, пока он возился с кнопкой выключения.

— Нашел там что-нибудь?

— Никак нет, сэр, — сказал солдат. — Мне тоже показалось, что я слышал это, но здесь никого нет.

Здесь никого нет. Но это было невозможно. Лелуш стоял прямо перед ним. Никто из слепых не мог попасть в армию ни в одной стране, или, по крайней мере, им не давали оружия. Но дело было не только в этом солдате. Никто из них не мог его видеть. Сузаку был так же растерян, как и он сам. Он даже показал универсальный вопросительный код: "Что здесь только что произошло?"

Лелуш пожал плечами. Но что-то привлекло его внимание. Что-то лежало на земле прямо перед ним. Что-то, что не имело никакого смысла вообще, но одновременно казалось ответом на его самые насущные вопросы.

Хотя он и опустил плечи, тень Лелуша этого не сделала.

* * *

В том, что она делала сегодня, было не так уж много проблем, но это не означало, что она не получала немного удовольствия. Вот уж действительно. Украсть что-то столь важное у принца Кловиса, имея на руках такую устаревшую технику? Если бы при них было желание умереть, то наверняка существовали способы получше, чем "самоубийство от Британнии". Возможно, что-нибудь такое, что могло бы вызвать чуть меньший сопутствующий ущерб. Менее дорогой с точки зрения потерянных жизней, потраченных денег и времени. Да господи! Им понадобились бы годы, чтобы собрать деньги и возместить причиненный ущерб, но опять же, некоторое из этого, вероятно, было там задолго до сегодняшнего дня.

И все же! Джеремия, похоже, хорошо держался против их главного бойца. Его было более чем достаточно, чтобы справиться с этим дураком-суицидником в Глазго. Что оставляло ей немного менее веселую задачу по возвращению предмета, но кто мог помешать ей убить несколько террористов по пути?

Очевидно, судьба. Она никого не нашла к тому моменту, когда обнаружила разбитый грузовик и украденную капсулу. Она ворвалась прямо на место аки орел, хватающий свой обед, и быстро осмотрелась, в то время как присутствующие Имперские гвардейцы воспользовались случаем, чтобы поднять свои челюсти. Даже когда тот находился на вашей стороне, внезапное появление найтмэйера вызывало благоговейный трепет.

— Доклад, — позвала она, тщательно анализируя окружение и не особенно заботясь о том, что видит.

Командир отдал честь.

— Я с сожалением сообщаю, что пока мы отбивали капсулу, террористы смогли ее открыть. Тем не менее, в воздухе нет следа ядовитого газа.

— Естественно его нет, — ответила она. — Во-первых, в капсуле никогда и не было ядовитого газа. Но что касается вас, он вполне мог и быть.

Командир с тупым видом моргнул.

— Не понимаю.

— Приказы от Наместника, — ответила Вилетта. Целая полоса пуль с легкостью срезала мужчину. — Любой, кто видел содержимое без разрешения, должен быть убит, — сказала она абсолютно никому.

Быстрое сканирование местности тепловизором не выявило никаких дополнительных тепловых сигнатур.

— Как и тот лук и стрелу, что ты держишь в руках, и я сейчас их изыму.

Что же двигало такой женщиной, как Вилетта? Простые амбиции. Продвижение по службе. Прямо сейчас она была в нескольких дюймах от вершины настолько высокой, насколько она только могла взобраться. Все, что для этого требовалось — простое усердие, подчинение приказам и чертовски хорошее выполнение своей работы. Она была Рыцарем. Для некоторых людей этого могло быть достаточно. Она хотела большего. Она хотела стать Баронессой, и то, что лежало перед ней, было достаточно важным для Кловиса, чтобы она вполне могла получить желаемое, сдав его с потрохами.

Несколько быстрых нажатий по консоли, чтобы заблокировать систему, проверить, заряжен ли ее пистолет, и вскоре после этого она вышла из машины. Кто бы мог подумать, что это будет так просто? Все, что ей нужно было сделать, это перешагнуть через нескольких несчастных солдат, которые забрели во что-то выше их званий, нагнуться, поднять что-то древнее и вернуть его на родную базу. Все гладко и четко.

Вот только краем глаза она что-то заметила. Что-то из фильма ужасов, что может показаться странным для человека, который только что жестоко застрелил нескольких человек без предупреждения — такого человека не следует так легко пугать. Это была рука. Парящая рука в воздухе без тела. Представшего перед ней совершенно невероятного ужаса было достаточно, чтобы отвлечь ее на достаточное время, чтобы палец на спусковом курке успел нажать.

Ее пистолет отлетел в сторону, а рука раскалилась добела от боли. Вилетта поморщилась и сосредоточилась на этой руке.

— Черта с два я тебе позв-...

Следующая пуля попала ей в ногу на полпути. В следующее мгновение она поняла, что падает на землю, и камень начинает заслонять ее глаза. Следующее, что она почувствовала, был удар по голове, а затем она увидела темноту.

Лелуш отчаянно старался не дрожать, приближаясь к лежащей без сознания женщине. Держи пистолет прямо. Держи его направленным на нее, на случай если она притворяется. Легкий толчок в туловище перевернул ее на спину, и, о боже мой, травма головы вдобавок ко всему остальному? Значит, нет необходимости убивать ее.

— Лелуш, — сказал Сузаку. — Зачем надо было по ней стрелять!? Она все равно нас не видела.

— И ей не надо было застреливать тех солдат, — как-то отстраненно ответил Лелуш. Он поднял лук и стрелу и внимательно осмотрел их. — Интересно, не находишь? Я тут подумал...

— Что ты делаешь? Я не...

— Понимаю?[1] Да. Я тоже. Но почему Кловис так заинтересован в этом луке и стреле? Даже он не стал бы так одержим чем-то только потому, что это было хорошо сделано.

Он сунул руку в тень Сазерленда. Странно. Он мог видеть ее, но, с небольшим усилием повернув свой взгляд чуть левее, она исчезла. Капельку концентрации и он видит вены, кости, мышцы. Довольно отвратительно. Лучше не задерживаться слишком долго на том, как на самом деле функционирует его тело.

— Лелуш, твоя рука! Что-...

— Я могу делать ее невидимой, Сузаку! Невероятно! Это сила стрелы? Вот почему Кловис так рьяно хочет ее!

Что еще он мог с ней сделать? Эта сила! Это подарок самой судьбы! Может быть, даже средство, чтобы продвинуться немного быстрее! Он осторожно положил лук в тень, отступил назад и ухмыльнулся про себя.

— Не только я. Все, что находится в тени, я могу сделать невидимым. И все от одной царапины... Ты действительно думаешь, что это хорошая идея позволить Британнии получить в руки такую силу? Можешь себе представить, для чего они решат ее использовать?

— Нет, — ответил Сузаку. — Но я могу себе представить, для чего кто-то, кто ненавидит Британнию, может использовать ее. Шпионаж, саботаж, убийство-...

— Я же тебе уже говорил, разве нет? Это чистая случайность, что я оказался здесь... нет, возможно, это была судьба. Если бы меня здесь не было, ты был бы уже мертв. Если бы тебя здесь не было, меня бы убил тот солдат, который меня нашел бы.

Но казалось, что Сузаку его не слушает. Вместо этого он опустился на колено рядом с женщиной с разорванными полосками одежды, тщательно перевязывая раны на ее голове и ноге.

— Может быть, она и убила бы меня, — начал Сузаку. — Но это не значит, что я просто оставлю ее здесь истекать кровью. Пожалуйста, Лелуш! Позволь мне вернуть этот лук! Может быть, тогда все это прекратится.

— Ты что, уже забыл о той девушке? — в ответ сказал Лелуш, едва веря в то, что говорил его друг. — Разве ты забыл, что они убьют тебя в ту же секунду, как увидят со стрелой?

— Если такова цена, чтобы остановить убийства этих людей, то так тому и быть. Может быть, я смогу убедить их прекратить это кровопролитие, если просто так вернусь к ним.

Сузаку вполне мог попытаться взять этот артефакт с собой, он видел это по его глазам. Обычно он ничего не мог сделать, чтобы остановить это, но прямо сейчас... прямо сейчас Сузаку даже не мог видеть лук, и у Лелуша было несколько планов, чтобы помешать ему схватить его, даже если он сделает попытку.

— Не будь дураком! Ты слишком много на себя взваливаешь. Ты действительно думаешь, что это на самом деле сможет положить чему-то конец? Не бросай свою жизнь даром! Ты можешь сделать гораздо больше, чтобы помочь миру, если останешься в живых-...

— Когда это моя жизнь стала важней всех остальных? Я не могу повернуться к ним спиной, Лелуш! Я этого не сделаю!

— И я никому не позволю — ни Британнии, ни террористам — использовать этот лук, чтобы мучить слабых!

Их спор был прерван болезненным стоном, и Лелуш увидел единственный шанс, что этот спор может привести к чему-то похожему на разумный конец.

— Ты сказал, что не оставишь ее здесь истекать кровью. У тебя действительно есть время для этого прямо сейчас?

Если бы взгляд мог убивать, то на лице Лелуша была бы дыра. Сузаку даже не пытался скрыть, как его не впечатлил этот трусливый способ прекратить дискуссию. Но они оба были так упрямы, так уверены в своей правоте, что, вероятно, будут спорить до конца времен. Вместо этого Сузаку осторожно, очень аккуратно поднял раненую женщину и начал уходить шагом, в котором было больше цели, чем расстояния.

— Тебе должно быть по силам покинуть этот район с этой твоей новой способностью, — сказал Сузаку. — Возвращайся домой. Будь осторожен по пути.

— Почему не отвезти ее в Сазерленде? Так будет безопаснее и быстрее.

— Может быть. Но она не покинула бы его, не заблокировав управление. И она не сказала бы мне последовательность активации, даже если бы была в сознании.

— Точно. Глупая идея. Забудь, что я сказал, — Лелуш шагнул в ближайшую тень и исчез в ней, как будто его выкрасили в черный цвет. Он ушел, оставляя после себя звуки шагов, разносившиxся эхом по всему месту...

Только для того, чтобы спустя пять минут вернуться в пустынное помещение, направляясь прямиком к Сазерленду, без каких-либо признаков Сузаку где-либо поблизости.

— Не переживай так сильно, Сузаку, — сказал он, забираясь в кабину и звеня ключами в кармане. — Я обязательно положу конец этому бою, — он повернулся лицом к своей тени и улыбнулся, когда та помахала ему рукой. — Ну что же, мой друг. Поскольку ты видел, как пилот активировала систему безопасности из этой кабины, похоже, я тоже смог увидеть это. Интересно, какие еще способности мне от тебя ожидать? Но сначала главное! Пришло время мне сделать свой первый шаг к тому, чтобы сокрушить Британнию! У них не будет ни единого шанса!

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Painted Black (Окрашенный Черный)

Пользователь Стенда: Лелуш

Характеристики:

Разрушительная сила — D

Скорость — A

Дальность — C

Выносливость — B

Точность — A

Потенциал развития — B

Способности:

Fade Away (Раствориться в тенях/Невидимость): Все, что находится в темной области (в основном в черной тени), может стать полностью невидимым во всем электромагнитном спектре. Лелуш может решить, насколько непрозрачным он воспринимает предмет, затронутый этой силой. Применяя этот вторичный эффект к самому себе, он может быть уверен, что не ослепнет, став невидимым. Невидимые предметы по-прежнему будут издавать звуки и все еще могут ощущаться. Любая их часть в пределах яркой области снова становится видимой.

---

Примечания:

[1] Непереводимая игра слов: Сузаку говорит "I don't under-...", а Лелуш заканчивает за него "Stand?". То есть, можно сказать, первое, но не осознанное упоминание Стенда в фике.

Как переводчик, сразу хочу отметить пару моментов, касаемого данного фанфЕка:

1. В тексте, как страна, БритаННия (и ее прилагательные) будет писаться с двумя «Н», поскольку это, как все могут помнить, не та Британия, что на Британских островах, а «Священная Британнская Империя». Тем не менее, сами британцы будут употребляться с одной «Н», поскольку переводчику тогда это не режет глаза.

2. Стенды будут в тексте только на английском языке в квадратных скобочках, т.е. например: «Лелуш использовал [Painted Black]». Их способности — на русском. Авторский перевод Стендов будет только в послесловии главы, как например, в данном случае.

Лелуш и его Стенд: https://i.imgur.com/kb6KZXJ.jpg и https://i.ibb.co/KbLpMsc/Lulu.png

Автор фан-арта

Nobunagatron: https://forums.spacebattles.com/members/nobunagatron.106049/?__cf_chl_jschl_tk__=pmd_3763ee1cceaf658b718b74c423a794d61998325e-1628770703-0-gqNtZGzNAjijcnBszQpO#latest-activity

Странная, должно быть, была эта сцена — смотреть, как юноша в форме идет через бушующую зону боевых действий с раненой женщиной на руках. Сузаку, так или иначе, не особенно заботило, что кто-то может что-то подумать. Он был занят одной простой задачей: найти этому Рыцарю необходимую медицинскую помощь.

Ну, не только это. Его день был довольно необычным. Случайная встреча с давно потерянным другом, когда он пытался остановить террористов, пытающихся выпустить, как ему сказали, ядовитый газ. Эта женщина, эти образы его отца...

Неужели он это сделал? Неужели он действительно совершил такой ужасный поступок? Даже чтобы спасти стольких людей — даже перед лицом упрямой гордыни! "Япония не сдастся", невзирая на цену человеческих жизней... нет, эта глупая гордость не оправдывала его убийства. Ни разу не оправдывала. Убить собственного отца — такой поступок запятнал бы душу любого человека. Если бы даже кого-то это не сломало, то, несомненно, создало бы побуждение искать искупления, и даже если он сам этого не осознавал, Сузаку Куруруги унаследовал одну вещь от своего отца. Упрямое нежелание отступать.

"И я никому не позволю — ни Британнии, ни террористам — использовать этот лук, чтобы мучить слабых!"

Вот почему было еще более неприятно видеть то же самое упрямое высокомерие, сияющее в глазах Лелуша, когда они спорили из-за стрелы. Самое ужасное заключалось в том, что Сузаку даже не мог сказать им, что Лелуш нажал на курок: как он мог подставить своего друга? Этому было такое же объяснение, как и то, почему он спасал жизнь этой женщины после того, как она убила своих собственных людей. Если Лелуш говорил правду, если он был вовлечен в эту ситуацию по чистейшей случайности... тогда все давление ситуации должно было быть невероятным для него. Лелуш не был обученным солдатом. Видя, как эта Рыцарь расстреливает собственные войска, поднимающийся страх от самой ситуации — каким бы умным он ни был, он не мог думать абсолютно рационально в то время.

Поэтому он почувствовал себя загнанным в угол животным. И он набросился на нее. Это было ужасно. Это было аморально. Но он не убил ее и позволил Сузаку уйти вместе с ее бессознательным телом, даже предложив более легкий способ вернуть ее обратно.

Нет. Никаких оправданий. Лелуш гнусно ответил на гнусный поступок. Оставив Сузаку одновременно пытаться защитить как самого себя, так и его жертву. И да поможет ему Бог, потому что именно это он и собирался сделать. Даже если это его сломает.

Что подводило его к еще одной проблеме.

Стоит начать с того, что принц Кловис отдал приказ казнить всех, кто знал о содержимом капсулы. Поэтому, если Сузаку скажет им, что знает, что было там внутри, его тоже убьют. Казнят ни за что. Ничего не поменяв. Бессмысленная смерть. Бесполезная. Хуже чем бесполезная. Но не это заставляло его думать о своих действиях, когда в его голове всплывали неизбежные вопросы. Нет. Нисколечки. Даже отдаленно. Потому что у Сузаку был свой собственный вопрос. Вопрос, на который он никогда не сможет найти ответ под страхом смерти, и не только его.

Этот вопрос был прост: кто еще имеет право знать, что находится в капсуле?

Вопрос был намного сложнее, чем тот мог показаться на первый взгляд, и не обязательно по тем причинам, которые можно было бы ожидать. Рассмотрим логику сложившейся ситуации. Если Сузаку скажет не тому человеку, что находится в капсуле, они будут казнены. Если кто-то даже заподозрит, что Сузаку сказал не тому человеку, что было в капсуле, то они оба могут быть убиты за свои знания. Легко предотвратимая пара ненужных смертей. Жизнь выброшена, как мусор, просто потому что он не знал, когда и как держать рот на замке.

И откуда ему знать, что он разговаривает с тем, кому позволено все это знать? Спросить их? Этот путь вел только к смерти, потенциально для них обоих. И это еще не касалось момента, как Лелуш был замешан во всем этом, добавив своим присутствием совершенно новые сложности, с которыми он действительно не хотел иметь дело прямо сейчас. Но каждый разумный путь, который он выбирал, каждый моральный путь, который он мог избрать, приводил его к единственному курсу действий.

Погрязнуть во лжи, глубже любой задницы.

* * *

Просто удивительно какие найтмэйеры строили в эти дни. Лелуш откинул прядь волос с глаз и уставился на интерфейс, легко разбираясь в нем, просто глядя на него. Это не было свидетельством его интеллекта (который, по общему признанию, был довольно внушительным), а скорее дизайнерским мастерством команды, разработавшей с самого начала машину. Интерфейс был настолько плавным и естественным, что даже ребенок мог бы им управлять. При условии, что охрана будет отозвана. Но не стоило слишком сильно полагаться на интуицию. Основная подготовка, вероятно, состояла в том, чтобы сперва просидеть в кабине в течение часа, а после этого начиналась интенсивная тренировка, когда курсанты пытались выбить дерьмо из друг друга.

Свидетельством его интеллекта было то, что, если обычному человеку требовался час, чтобы овладеть им, у Лелуша это заняло меньше минуты.

Так. И что теперь? У него было достаточно инструментов, чтобы вступить в бой. Он обладал способностью превращать предметы в невидимые. И, ха-ха, у него была возможность подключиться прямо к защищенным каналам своего врага и считывать местоположение "дружественных" юнитов.

— Похоже, я смогу отплатить вам за вашу любезность даже с большей легкостью, чем ожидал, — сказал Лелуш. Его тень закружилась вокруг него, прижав руку ко лбу, имитируя громкий смех. — В конце концов, я должен достойно поблагодарить вас за эту уникальную способность!

Но когда он приблизился к главному району, где бушевал бой... он кое-что увидел. Среди обломков соседнего дома. Еще один знак судьбы, который ждал его впереди, еще одна невозможность, мимо которой глупо проходить. Знак свыше или, возможно, снизу. Лелуш выпрыгнул из машины и зашагал через улицу, стараясь не позволить своему гневу за беспечно разбросанные трупы невинных взять верх, даже когда он боролся со своим желудком, чтобы удержать его содержимое. В этой сцене трагедии и смерти остался нетронутым лишь один предмет. Только один.

Не нужно было долго думать, чтобы узнать эту историю. Семья, блаженно не подозревающая о смерти, которая вот-вот обрушится на них. Они проводили время вместе. В частности, брат и сестра сидели по разные стороны стола, по очереди передвигая фигуры. Каждый пытается перехитрить другого. Мало понимая, что ни один из них в конечном счете не победит, потому что ни один не получит возможности прожить достаточно долго.

Шахматы. Все фигуры — невероятным образом — целы. Нетронутые обломками. Нетронутые пулями. Нетронутые взрывчаткой. И все же белые фигуры были окрашены кровью в красный цвет. Одной рукой он закрыл глаза мертвеца. Другой рукой он поднял доску. Она не была ни большой, ни богато украшенной, не из тех, что он обычно использовал в игре против аристократов. Взятые фигуры лежали в небольших лотках, прикрепленных сбоку. Довольно примитивно, но вполне соответствует своему назначению.

— Простите за мое вторжение, — прошептал он. — Но мне это нужно, чтобы напомнить о масштабе и размахе игры, в которую я буду играть сегодня.

Лелуш держал шахматную доску так, словно официант изящно нес поднос. Балансируя на кончиках пальцев, он шагал сквозь тени, заложив руку за спину, невидимый для всех, пока возвращался к своему украденному Сазерленду с украденными шахматами.

— Стойте на месте! — крикнул британнский солдат съежившейся семье. Он и его товарищи подняли ружья на уровень стрельбы, готовясь убить семью, неподвижно стоявшую на месте. Без милосердия. Без колебаний. Таким же образом Лелуш выхватил свой собственный пистолет и выстрелил им обоим в затылок. Он сделал это, не сбавляя шага. Он сделал это, даже не повернув головы, чтобы посмотреть, где они находятся. Да и зачем ему это делать, если его тень видит их лучше, чем он сам?

Он залез в Сазерленд и на автомате одной рукой начал расставлять шахматные фигуры, в то время как другой активировал дремлющего металлического зверя. Пора сыграть одну финальную партию с Кловисом.

* * *

Это было то время, когда небо казалось чуть голубее, трава чуть зеленее, а жизнь гораздо невиннее и беззаботнее. Это было осознание ответственности, и все же она казалась такой невероятно далекой. Гораздо лучше провести день за рисованием или игрой. Или навестить родственников. Вилла Арес. Какое великолепное здание! Его архитекторы превзошли самих себя, создав место, которое хранило почти сказочную ауру.

В то время казалось, что здесь никогда не произойдет ничего ужасного. В то время...

Умилительный крошечный комочек с огромной скоростью врезался в его ноги, заставив его упасть довольно недостойным образом. Не то чтобы он особенно возражал. Как можно смотреть на это крошечное личико и обвинять ее в чем-то?

— Привет, Наннали, — сказал он, погладив девочку по голове. — Тоже приятно тебя видеть.

— Приветик, Кловис! — сказала Наннали. — Ты пришел поиграть со мной и старшим братиком?

— Не сомневаюсь, он снова здесь, чтобы только полюбоваться видами, — сказал другой голос. Удивительно, как тихо и быстро она могла передвигаться, крадучись, как тень. Женщина подхватила дочурку одной рукой, а другой подняла Кловиса на ноги. — Впрочем, я думаю, он воспользуется возможностью поиграть, пока здесь.

В присутствии этой женщины трудно было не испытывать каких-либо чувств. Даже те, кто ее ненавидел, не могли не поддаться ее очарованию и обаянию. В один момент ты просто начинаешь таять, словно мед. У тебя было больше шансов, чтобы пробежать сквозь кирпичную стену. Она заслужила свое место и, как это обычно бывает с людьми, которые делают это, заработала столько же врагов. Истинная сила природы, воплощенная в человеческой плоти.

— Здравствуйте, Марианна, — сказал Кловис с улыбкой, которая однажды превратит ноги многих женщин в желе. — Я очень рад снова видеть вас обеих. Ах, но нам, кажется, кого-то не хватает! Где же прячется Лелуш?

— Играет в шахматы со своим учителем, — ответила Марианна. И она, и Наннали дружно рассмеялись, словно над какой-то личной шуткой.

— Вот как? — сказал Кловис. — Ну что же! Возможно, мне стоит сыграть с ним партию. Я бы хотел посмотреть, на что он способен.

Шахматы. Да, это древняя игра ума и мастерства. Каждый член семьи рано или поздно учился в нее играть. Манера, в которой они играли, могла очень хорошо формировать их тактические мысли и политические продвижения. Это могло бы помочь им определить свои собственные психологические слабости или даже проверить слабости окружающих их людей.

— Если хочешь, — сказала Марианна, ведя его к завораживающему на вид входу в здание. — Но я предупрежу тебя, Кловис. Он играет лучше, чем от него стоит ожидать, учитывая его возраст.

— Вы преувеличиваете, Марианна, — с улыбкой ответил Кловис. — Но я полагаю, любая мать сделала бы то же самое для своего ребенка.

Но Марианна ничего не сказала. Просто улыбнулась и продолжила идти с Наннали на руках. Яркие глаза маленькой девочки вбирали в себя все, ничего не упуская и излучая радость всем, кого она видела...

— Принц Кловис! — произнес Бартли, резко возвращая его обратно на землю. — У меня доклад!

Его мысли вернулись в настоящее и сосредоточились на довольно уродливом лице генерала Бартли. Кловис наклонил голову и приложил два пальца ко лбу. Бартли чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда почувствовал, как что-то шевельнулось под ним, постепенно приближая его к Кловису.

— Наша медицинская бригада сообщила нам, что рядовой Сузаку Куруруги принес Вилетту Ню. Рыцарь была доставлена в бессознательном состоянии, получив два огнестрельных ранения и тупую травму головы.

В своем собственном сознании Кловис автоматически начал перебирать имена в голове. Вилетта Ню... у него была довольно хорошая способность сопоставлять лица с именами. Особенно привлекательных женщин.

— Ах, да! — вспомнил Кловис, немного расслабляясь в своем кресле. — Она ведь из Чистокровных, верно? Как забавно! Спасенная пожалованным британцем! Но Бартли, если бы я искал развлечений, то проводил бы время, занимаясь подобными вещами гораздо чаще.

Прежде чем генерал успел сформулировать неизбежные слова "какими вещами?" он уже успел произвести впечатление на Кловиса своей способностью держаться на ногах. Каким удивительным чувством равновесия обладал этот человек, и данное зрелище было чуть ли не забавнее, чем ожидаемые кривляния.

— Это... это не мой доклад, мой принц! — воскликнул Бартли. — Это больше связано с тем, что рядовой Куруруги указал место, где он нашел Рыцаря! Конкретнее, транспортная капсула. Он утверждает, что его послали разведать местность, пока остальные члены его подразделения охраняли капсулу. Однако, когда он вернулся, капсула уже была открыта, и он обнаружил свою команду мертвой, а Рыцарь лежала без сознания рядом с ее Сазерлендом. Я послал туда команду расследования, и Вилетта Ню, судя по всему, находится в стабильном состоянии, хотя все еще без сознания.

— А рядовой?

— Ллойд счел, что будет благоразумно провести ему медицинское обследование на случай, если он также подвергся воздействию незначительных количеств этого газа.

Господи, какое необычное чувство — сочувствовать пожалованному британцу. Ллойд вполне мог вывернуть беднягу наизнанку, но пока это не имело значения. Что действительно имело значение, так это...

— Раздавить Синдзюку, — приказал Кловис. Пол слегка задрожал. — Стереть его в порошок и разведать обломки. Я хочу эту девушку, и я хочу эту стрелу! Сделайте так, чтобы каждый, кто вообще хотя бы был знаком с человеком, кто украл их, сожалел о том дне, когда родился!

Его внимание переключилось на карту местности. Что-то в ее структуре напоминало ему шахматную доску, а мигающие огоньки указывали на его войска — но нет. Война — это не игра в шахматы. Игра в шахматы велась между равными, с зеркальным отражением войск на ровной местности. Настоящая война не была такой же изящной, утонченной или сбалансированной. Настоящая война...

"Этим, тебе шах и мат. Попытай удачу в следующий раз."

Настоящая война была гораздо более жестокой и ненавистной.

* * *

Глазго был четвертым поколением найтмэйеров, первым, кто вошел в массовое производство. Замысел, стоявший за проектом, опирался на довольно простой пункт: противостоять обычным вооруженными силам. Задача, которую он скорее перевыполнил. Бросьте танковый батальон против Глазго, и даже пилот средней квалификации со смехом выйдет из боя в окружении догорающих останков своих врагов. С точки зрения маневренности, универсальности и абсолютной огневой мощи обыкновенная армия просто не могли противостоять ему.

Это заставило людей заметить успех данного вида вооружения. Как только становится известно, что что-то технически возможно и может быть успешным, это просто делает его еще более легким для других, чтобы повторить его успех.

Что, в свою очередь, привело к Сазерленду, который был для Глазго тем же, чем Глазго был для танков. Модель Сазерленда была сделана с явным намерением противостоять другим найтмэйерам. Как и в случае с Глазго, проектировщики продвинулись на много миль дальше, чем это было строго необходимо.

Примером тому был Глазго, который находился под управлением Каллен и который был слишком медлительным и слишком неповоротливым, чтобы поспевать за Сазерлендом ее врага. К тому времени, когда она развернула свою штурмовую винтовку туда, где должен был находиться враг, он уже крутился в другом месте, как будто гравитация и сопротивление ветру были необязательным условием для него.

— И это все, на что ты способен? — усмехнулся вражеский пилот. — Твоя настойчивость мне претит, но ее недостаточно! — Сазерленд закружился в воздухе, направляясь прямо к ней. Она могла видеть путь, по которому он шел, еще до того, как он появился, но, несмотря на ее попытку отскочить в сторону от атаки, она была слишком медленной, слишком неповоротливой. Враг уже опасно сблизился с ней, дергая за ее руку.

— Время игр закончилось, — сказал Рыцарь, еще немного вывернув руку Глазго. — Даже не сомневаюсь, что вы нашли эту выброшенную реликвию прошлого на свалке. Ну что ж! Пора забрать эту украденную собственность обратно!

Еще один поворот и она почувствовала, как рука Глазго вытянулась, но сейчас у нее не было времени беспокоиться об этом. Некоторые могут посчитать ситуацию безнадежной. Некоторые, возможно, видели в смерти неизбежность и сразу же сдавались. Каллен могла бы согласиться, что это было безнадежно, что ее смерть была неизбежна... но для нее это возымело противоположный эффект! Вместо сдачи это заставило ее упасть и снова зажечь пылающую ненависть! Гнев Каллен. Ярость Каллен. С каждым вздохом, все еще остававшимся в ее теле, она заставит их постичь новые уровни сожаления!

Именно поэтому она смогла оттолкнуть от себя вражеского Сазерленда, оставив его с пренебрежением отбрасывать руку ее Глазго. Он выстрелил рубящим харкеном[1]; она ответила ему тем же, но даже тогда она держалась подальше от опасности только благодаря своим пилотным инстинктами и стремлению остаться в живых на долю секунды дольше.

— Здание позади тебя, — раздался голос из ее коммуникатора. — Живо туда! Сейчас же!

— Кто это! Как ты попал на эту связь?

— Ангел милосердия, предлагающий тебе шанс на победу. Ты примешь мое предложение? Если да, то отправляйся внутрь здания и стань свидетелем чуда.

Принимать приказы от незнакомого голоса... возможно, это не самая здравая мысль. Возможно, это не логично. Возможно, это не самый разумный план действий, но ее инстинкты кричали ей во все горло — это здание ее единственный шанс выбраться отсюда живой.

— Так скоро покидаешь меня? — закричал Рыцарь. — Погоня за тобой вряд ли меня заинтересует. Вы двое. Принесите мне голову пилота.

Здание было списано со счетов. Оно выглядело так, словно кто-то взял под контроль шар для разрушения, будучи пьяным, и заснул на полпути к его обвалу. Здесь ей негде было спрятаться, негде было начать внезапную атаку. Тени даже не были достаточно глубокими или темными, чтобы они могли не заметить ее. Короче говоря, ее провели. Каллен обернулась и увидела их. Два Сазерленда в середине прыжка повернулись к ней со смертельным намерением. Да будет так! Любой ценой она прихватит их с собой в ад!

А затем, словно из ночного кошмара, из ниоткуда появился третий Сазерленд. Он вышел из угла помещения. Быстро, методично и эффективно. Он нацелил свою штурмовую винтовку, попав одному из его союзников прямо в ноги, и тот, не в силах что-либо сделать, рухнул на землю.

— Какого черта?! — закричал другой пилот, явно сбитый с толку его действиями. — Кто!..

Единственным полученным ответом был удар харкена по лицу, оставившей после себя только ранее невидимого Сазерленда, стоящего перед Каллен.

— Следуй за мной, — сказал голос. — Я приобрел кое-какие подарки для тебя и твоих друзей. А теперь быстро.

Сазерленд вышел из здания и выпрыгнул наружу. Как будто он знал, что она не откажется от этого жеста доверия. Она почувствовала легкий толчок, как будто осознала, что ее судьба навсегда изменится, если она последует своим инстинктам. Нет. Не ее судьба. От этого момента зависела судьба всего мира. То, что она сделает сейчас, будет иметь бесконечные последствия на долгие годы вперед.

Без малейшего колебания она ступила на уступ и прыгнула в проходящий мимо поезд.

* * *

Похоже, его младший брат приобрел довольно яркую страсть к драматизму. Каждый раз, когда он делал ход, он брал свою фигуру, поднимал ее над головой и смотрел Кловису прямо в глаза с хитрой усмешкой перед тем, как положить ее обратно на доску. Уже одного этого было достаточно для возникновения интереса даже до того, как он понял, что игра оказалась более сложной, чем он ожидал. Просто восхитительно.

Эх, но теперь его братец совершил роковую ошибку. Он установил вилку[2], а это означало, что Лелуш должен был пожертвовать либо своим слоном, либо ладьей в зависимости от следующего хода. Он оставил свою ладью уязвимой. Как мог Кловис отказаться от такого любезного предложения?

— Конь берет ладью, — сказал он с легкой улыбкой. — Твой ход, Лелуш.

Он даже не задумывался. Прежде чем Кловис успел отпустить черного слона, Лелуш протянул руку через доску, чтобы поднять пешку над своей головой.

— Ход пешкой. Закрываю ладью.

Кловис усмехнулся про себя, анализируя доску. Да, теперь он понял. Лелуш оставил свою ладью уязвимой специально с намерением переместить в более выгодное положение свою пешку. Ловушка Кловиса была напрасной попыткой, и Лелуш воспользовался ею, чтобы получить преимущество. Умный малый...

— Противник замечен в точке F-31, — донеслось поблизости. Кловис заставил себя перестать думать о прошлом. Финт был очевиден, почти скучен. Бартли приказал юнитам...

И они почти сразу же были уничтожены.

— Сэр, поступают донесения, — сказал Бартли, — что они используют нашу собственную технику.

— Нашу... собственную технику?

— Да, сэр. Больше Сазерлендов, нежели Глазго. Но даже в этом случае у них нет ни единого шанса против нашей превосходящей армии.

Кловис, казалось, немного расслабился в своем кресле и изобразил довольную улыбку.

— Получше обдумайте ситуацию, генерал. Они похитили сверхсекретные исследовательские материалы и современную военную технику. Я думаю, что пришло то время, когда стоит перестать недооценивать наших врагов и начать относиться к ним чуточку серьезнее. Вам так не кажется?

Бартли кивнул и выпрямился. Послушный песик. Организуй победу при помощи нашей превосходящей военной мощи, поставь этих выскочек на место и верни то, что было украдено, как и подобает хорошему маленькому генеральчику. Конечно, это должно быть легко. Конечно...

— Хо-хо, Лелуш. Я думал ты игрок получше! Своим следующим ходом я поставлю...

— Шах. Тебе не следовало посылать так много фигур сразу, дорогой братец. Ты оставил себя открытым.

— Хо-хо! Похоже, все идет не так уж и хорошо, так ведь? — прозвучал абсолютный последний голос, который Кловис хотел услышать прямо сейчас. — Если мне позволено сделать предложение, почему бы не задействовать наше специальное оружие? Оно справится с этим кризисом за считанные мгновения.

— У нас сейчас нет на это времени, — спокойно ответил Кловис. — Бартли. Пошли туда всех. Даже мою личную гвардию.

— Но сэр, это оставит нас беззащитными!

Кловис улыбнулся. Ллойд нахмурился и уставился на кирпичный пол с довольно удивленным и озадаченным выражением лица. Что ж. Чтобы не произошло, это определенно развеселило Кловиса. Сбивая тем самым с толку этого надменного ученого.

— Беззащитными? Ты так в этом уверен?

* * *

Это было даже слишком легко. Кто бы ни отдавал приказы, будь то Кловис или кто-то еще, они были безрассудны. Легко попадались в каждую расставленную им ловушку. Каждая засада, каждая уловка — все шло именно так, как он задумал.

А затем он увидел это — самый поразительно глупый стратегический ход, свидетелем которого ему когда-либо посчастливилось стать. Ломают формацию — явная попытка использовать чисто численное превосходство, чтобы сокрушить их. Боже ж ты мой. Подобная стратегия в такое время была признаком отчаяния, оставлявшего их полностью уязвимыми в надежде, что достаточно мощная атака будет лучшей защитой. В процессе, оставляя себя почти полностью открытым. Это было похоже на идеальную смесь недальновидного планирования, неэффективного управления ресурсами и безрассудной самонадеянности, собранных в одну восхитительную обертку.

Похоже, воссоединение с семьей просто обязано состояться. Если так, то это произойдет гораздо раньше, чем Лелуш когда-либо мог мечтать. Он наблюдал, как маленькие огоньки приближаются к позиции, подождал, пока они все не встанут на свои места, а затем сказал:

— Подорвать взрывчатку. Сейчас, если не возражаете.

Должно быть, для них это выглядело так, словно сами врата Ада распахнулись прямо под их ногами. Оно потянуло их вниз, вниз среди обломков, вниз в темноту, вниз в его владения теней.

— Я смогу, — сказал он себе. [Painted Black] возбужденно порхал по кабине, торжествующе размахивая кулаком. — Я в самом деле могу уничтожить Британнию!

* * *

Как ученый, Ллойд считал своим долгом задавать вопросы. Но одного этого не было достаточно, чтобы найти эти самые вопросы. Кроме того, необходимо было найти ответы на эти вопросы. Потому что однажды заданный вопрос был только наполовину завершен, пока не был найден ответ. С этой целью он был совершенно согласен с использованием абсолютно любыx средств для поиска ответов, где бы они ни лежали.

Собственно говоря, именно в этот момент в его голове вертелись несколько вопросов. Например, что же на самом деле перевозилось в этой капсуле? Разумеется, это не мог быть отравляющий газ. Ни у Вилетты, ни у Сузаку не было обнаружено каких-либо следов токсинов в их организмах или на одежде, а они должны были подвергнуться воздействию газа достаточно сильно, чтобы, по крайней мере, тот оставил после себя хоть что-то. И все же, желание найти ответ было выше него, потому он мог бы удовлетворить себя, разузнав об этом позже с помощью альтернативных средств.

Следующий вопрос касался принца Кловиса, который казался почти неестественно спокойным для человека, подвергшегося столь основательному унижению на поле боя. Это правда, что военное руководство не было его сильной стороной, но у него не должно было появиться и половины тех трудностей в подавлении восстания такого рода. У него были ресурсы, у него были люди, у него были более совершенные технологии. Такой человек, как принц Кловис, должен был уже начать немного нервничать. Он должен был бояться, что лидер этого восстания в любой момент прорвется и приставит пистолет к его голове, и тем не менее! И тем не менее он, казалось, не слишком переживал о своем собственном благополучии. Что и подводило к вопросу:

Что он знал такого, чего не знал Ллойд?

— Команда уже нашла капсулу, — сказал Бартли. — Все так, как и описывал рядовой Куруруги, за исключением одной детали — Сазерленд Ню исчез с места происшествия. Это могло бы объяснить, как им удалось проникнуть на наши линии связи. Теперь мы удалили этого Сазерленда из нашего коммуникационного массива.

Кловис понимающе кивнул и снова повернулся к Ллойду.

— Твоя маленькая игрушка может их победить? — спросил он.

— Пожалуйста, Милорд. Окажите ему честь и называйте его Ланселотом!

* * *

— Мы получили разрешение на запуск, — сказала Сесиль, помощница Ллойда. Это звучало как неблагодарная работа, но она казалась достаточно милой. — Ты прочел инструкцию по эксплуатации?

— Вполне, — ответил Сузаку. Он не думал, что станет Рыцарем, по крайней мере, не так скоро. Он уже успел тайно приобрести несколько учебных пособий, изучая их в свободное время. Вероятно, он прочел их больше, чем любой другой Рыцарь до него.

Если эта конкретная модель оправдает хотя бы половину ожиданий Ллойда... нет, даже четверть! Он мог бы положить конец этому кровопролитию. Он мог бы покончить со всем этим здесь и сейчас. Он мог бы-

— И еще одно, — сказала Сесиль. — Похоже, что вражеский командир украл Сазерленд той Рыцаря и использует его для перехвата сообщений. Кловис хочет, чтобы ты сначала сосредоточился на его уничтожении.

Лелуш.

Сузаку сжал рули управления чуть крепче, чем намеревался. Это Сазерленд той женщины? Но как такое возможно? Очевидно, она закрыла систему, заблокировав ее так, чтобы никто другой не смог ее активировать!

"Почему тогда не отвезти ее в Сазерленде? Так будет безопаснее и быстрее."

Ну да, конечно же! Стал бы он вообще привлекать его к использованию Сазерленда, если бы намеревался украсть его сам? Нет. Лелуш никогда бы так не поступил. С чего бы ему это-

"Я клянусь, Сузаку. Потому, помоги мне..."

Нет. Он бы этого не сделал. Лелуш не был из таких людей. Он был вовлечен в это совершенно случайно! Он оказался здесь по простой глупой случайности, и ни по какой другой причине! Если только он не солгал ему об этом. Если только он не обманул Сузаку, чтобы попытаться завоевать его доверие на достаточное время, чтобы он мог уйти...

— Ланселот, запуск!

В первую секунду после старта он почувствовал, как его рука скользнула в перчатку. В следующую секунду оно перестало быть машиной, а в третью стала продолжением его непоколебимой воли. Ланселот не столько бежал по земле, сколько скользил. Он, казалось, никуда не спешил, но двигался с бешеной скоростью. Внутри его пилот боролся с отрицанием, но это никак не проявлялось в его движениях. Он спешил на битву, чтобы прекратить кровопролитие, прекратить мучения, доказать самому себе, что тот, кто все это устроил, вовсе не был его другом детства!

Но если это так, то что тогда? Сдать его полиции? Убить его? Отпустить на свободу? Все варианты были одинаково отвратительны, подлы и трусливы в его глазах. Так что же ему оставалось делать, как не сражаться во имя справедливости?

И да поможет Бог каждому, кто встанет на его пути.

* * *

— Хожу пешкой, — сказал Кловис, перемещая фигуру в конец доски. — Она закрывает коня. Шах.

Ах да. Конь. Любимец Королевы[3], но для Кловиса конь занимал особое место в его сердце. Он танцевал вокруг доски в определенном порядке, который, если вы знали, как это сделать, можно было бы использовать, чтобы заставить его коснуться каждого квадрата на доске, не наступая на прошлые. Завораживающая фигура, которая двигалась совершенно не так, как другие. Произведение искусства на своем собственном поле. Сильный, но связанный. Гибкий, но уязвимый.

Лелуш нахмурился, а затем сделал свой следующий ход со свойственным ему драматическим жестом...

* * *

Первым признаком того, что все катится к черту, было сообщение от юнита R2, в котором говорилось: "Подкрепление! О боже, нет!"

После чего радиопереговоры превратились в хаос, а Лелуш выкрикивал приказы, которые казались безуспешными. Каждая засада проваливалась. Каждая ловушка оказывалась бесполезной, из переговоров Лелуш смог определить три факта: появилась единственная вражеская единица, она была более продвинутой, чем Сазерленд, и выглядела точно так же, как юнит, направляющийся прямо к нему на безумно высокой скорости, сверкая белизной и неся за собой ауру смерти.

Пули отскакивали в воздухе в двух футах перед ним. Внезапно он перестал винить своих союзников за то, что они пали перед этим чудовищем: они изначально не могли надеяться навредить ему!

У него не осталось другого выбора. Отступление. Немедленное отступление. Ему приходилось нырять в тень и исчезать достаточно долго, чтобы спастись бегством, тем не менее, сохранять невидимость всего Сазерленда оказалось довольно трудно в течение сколь-нибудь заметного промежутка времени. А это означало, что он должен был найти другой выход, и быстро!

* * *

Вот и он, вражеский командир. В этом нет никакого сомнения. На его Сазерленде была сигнатура Вилетты Ню, на Сазерленде, который привносил хаос без всякой на то причины! Провоцируя Британнию, когда они знали вероятный ответ! Убийство невинных, продолжение цикла смерти и страданий! Его нужно было остановить!

Ланселот плечом вытолкнул Сазерленд в соседнее здание, которое было эвакуировано несколько часов назад. На мгновение Сузаку остановился, чтобы задуматься почему он сделал это, отбросив врага на небольшое расстояние от себя, когда он мог бы легко позаботиться о нем...

Потому что ты хотел посмотреть, не исчезнет ли он в тени, как Лелуш.

Сазерленд встал и для пущей убедительности выставил вперёд ногу. Нет. Никакого бегства. Нет выхода. Все закончится здесь и сейчас. С захватом их лидера они сдадутся. В текущем положении бежать было невозможно. Разве что стать невидимыми. Чего они, конечно, не могли сделать, потому что они не были Лелушем. Не Лелушем. Только не Лелушем!

Вражеский Сазерленд снова бесполезно схватился за свое автоматическое оружие и снова выстрелил в Ланселота. Возможно, надеясь, что прямое попадание решит исход боя. Но безрезультатно. Пули отскакивали от поля, как и предполагал Сузаку. Это была идеальная защита от огнестрельного оружия.

Но, как оказалось, не от гравитации.

Пули ударили в потолок, и он обрушился на него, как упавший карточный домик. Пыль и мусор преградили ему зрение, но ненадолго. Он отмахнулся от помех и легко нашел врага — вот только найтмэйер был явно пуст. Пилот сбежал в суматохе и мог легко замаскироваться под случайного гражданского, отчаянно пытающегося сбежать от сражения.

— Все в порядке, Сузаку? — спросила Сесиль. — На мгновение мне показалось, что битва немного накалилась. Ты не пострадал?

— Нет, — произнес Сузаку. — Я обнаружил вражеского командира, но он сбежал из своего Сазерленда.

— Ничего не попишешь, — вставил Ллойд. — Возвращайся на базу. Благодаря тебе мы получили ценные данные, которым мы обязательно найдем хорошее применение.

Ценные данные. Точно. Но не доказательство невиновности его друга. Это придется отложить...

* * *

Теперь победа казалась ему обеспеченной. Лелуш провел пять из последних десяти ходов, избегая шаха, и совершенно очевидно, что он впал в отчаяние. Случайные ходы, которые не имели никакого смысла, перемещения его короля во все более уязвимые ситуации не казались удивительными или стоящими внимания, когда Кловис ставил шах. Скоро игра игра подойдет к своему концу. Скоро парнишка поймет, что ему не победить, и тогда он сдастся...

Но Лелуш улыбнулся и поднял своего короля. Со слегка маниакальным смешком он взмахнул свободной рукой над доской, как фокусник, исполняющий сложную иллюзию.

— Игра окончена, — сказал Лелуш, ставя своего короля обратно на доску всего в двух клетках от короля Кловиса. — Этим, тебе шах и мат. Попытай удачу в следующий раз.

Шах и мат? Но это было лишено всякого смысла. Его король не был под угрозой, так почему же... и тогда он увидел. Его брат убрал своего короля с пути его ладьи, передвинув того прямо по направлению к королю Кловиса. Что еще хуже, Кловис не мог походить собственным королем, не переместив его самого на расстояние атаки короля Лелуша. Невозможный ход. Хотя было бы очевидно использовать следующий ход, чтобы снова поставить Лелушу шах, но это было выше его возможностей. Никаких возможных ходов у него не имелось. Он действительно проиграл...

Он услышал голос в тени перед тем, как увидеть пистолет, висящий рядом с его головой. Кловис повернулся к нему и увидел, как на дуле пистолета появились слова. Через мгновение он понял, что на самом деле видит — слова были сформированы пробелами, появившимися на оружии.

Слова гласили: "Прикажи им уйти".

Бартли все еще выкрикивал приказы, зачистка продолжала идти... никто из них не видел пистолета. Кловис сразу же это понял.

— Достаточно! — крикнул Кловис. — Я хочу, чтобы вы все помогли в поисках пропавших вещей! Оставьте меня наедине. Немедленно!

— Но сэр, зачем-...

— Я сказал, немедленно, генерал! — снова закричал Кловис. — Я... здесь в полной безопасности. Закройте за собой дверь, если вам не составит труда.

Они начали гуськом покидать его, один за другим, оставляя его наедине с человеком, который взял его в заложники прямо у них под носом. Никто из них даже не заметил, как незваный гость вошел в помещение. Ему в лицо сунули коммуникатор, и Кловис прекрасно понимал, чего от него ждут.

— Внимание всем силам. Немедленно прекратить огонь! Я, Кловис, третий принц Британнии и императорский Наместник Одиннадцатой Зоны, приказываю всем немедленно прекратить огонь. Также немедленно прекратить разрушения любых зданий или имущества. Ко всем жертвам, будь то британцам или одиннадцатым, должны относиться одинаково и без каких-либо предубеждений. Именем Кловиса ла Британнии приказываю немедленно прекратить огонь. Я не позволю никаких дальнейших боевых действий.

— Благодарю, — сказал невидимый человек, прячась в тенях. — Это немного превзошло мои ожидания.

— Нет больше смысла продолжать разрушение Синдзюку, — сказал Кловис. — В конце концов. Стрела ведь у тебя, верно? Стрела, дарующая Стенд!

— Дарующая Стенд? — произнес он голосом, не вполне понимающим о чем идет речь. Глупец. — Да. Полагаю, так оно и есть. Так вот как называется эта сила? Стенд?

— Да, совершенно верно, — ответил Кловис. Кирпичный пол начал дрожать. — Оно означает "тот, кто стоит по мою сторону". Твой, как видно, основан на скрытности, если не ошибаюсь. Какая ирония. Большинство людей не могут видеть большую часть Стендов. Поэтому... Не желаешь посмотреть на мой?

С ужасным скрежещущим звуком весь пол, казалось, взорвался вверх, каждый кирпич левитировал в воздухе под собственной силой. Кловис почувствовал огромное удовлетворение, услышав, как человек позади него потрясенно ахнул, но шоу еще даже не началось. Кирпичи в полете соединялись, кусок за куском складываясь в форму. Большая неуклюжая гуманоидная масса, целиком состоящая из кирпичей, стояла в центре комнаты.

Дверь захлопнулась и заперлась по нажатию кнопки. Если бы только он мог видеть лицо этого человека! Если бы только он мог испытать восторг от того чистого ужаса, который, должно быть, враг испытывал прямо сейчас!

— Позволь мне с превеликим удовольствием представить тебе, — сказал Кловис, поднимая руку над головой почти так же, как его дорогой покойный брат поднимал фигуру, когда делал ход. — [The Wall]!

Этим, он поставил шах и мат.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

The Wall (Стена)

Пользователь Стенда: Кловис

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — C

Дальность — C

Выносливость — A

Точность — C

Потенциал развития — C

Способности:

Reform (Перестройка): [The Wall] сделан из кирпичей, которые могут быть перестроены в любую форму, какую пожелает Кловис.

---

Примечания:

[1] Харкен — гарпун на конечностях найтмэйера, которым в легкую сбивают вертолеты даже Глазго.

[2] Вилка — тактика в шахматах, в результате которой одна фигура делает две или более прямых атак одновременно. Чаще всего две фигуры противника находятся под угрозой.

[3] В английском языке Коня в шахматах называют "Knight", т.е. Рыцарем.

Невзгоды неизбежны, они поражают нас во всех размерах — от мала до велика. Это просто неизбежный факт жизни. Мы все должны бороться с невзгодами в нашей повседневности, и то, как мы решаем это делать, может очень легко сообщить миру о том, что мы за человек. Сохраняем ли мы спокойствие, рационально рассматривая возможные пути решения? Не впадаем ли мы в панику, не предпринимаем ли вообще каких-либо попыток добиться успеха? Трусим? Гневаемся? Боимся? Наслаждаемся невзгодами? Хороним наши истинные чувства под горой отрицания, игнорируем проблему и молимся, чтобы она исчезла сама собой?

— Сложить вот так, и... вуаля! Бумажная птичка.

— Ух ты! Невероятно!

Или мы надеваем улыбку, чтобы все вокруг нас были счастливы, пока сами решаем свои переживания, чтобы другие не тревожились на этот счет? Большинство никогда бы не подумало об этом, большинство было бы слишком поглощено своими собственными проблемами, чтобы беспокоиться о том, что другим может быть хуже. Не настолько хуже, как у Наннали ви... а, скорее, Наннали Ламперуж. Когда она была совсем маленькой, Наннали имела несчастье стать свидетелем смерти собственной матери, чей остывающий труп приземлился на ее крошечное тело в попытке защитить ее. В некотором смысле она смогла добиться своего: Наннали пережила нападение.

Тем не менее, это событие было слишком травмирующим для такой маленькой девочки. Эти шрамы навсегда останутся в ее памяти. И все же! И все же ей приходилось терпеть новые муки, поскольку каждый день, каждое мгновение несло в себе напоминание о случившемся, как свежесорванная раневая корочка.

Потому что, видите ли, Наннали выжила. Но сухожилия на ее ногах — нет. Пули разорвали ее юные ноги в клочья, но к тому времени, когда она психологически была способна распознать физическую агонию, боль уже давно физически прошла, лишь оставив после себя состояние, при котором она была прикована к инвалидному креслу. Но как будто этого было недостаточно...

Насколько мог судить любой врач, никаких физических повреждений ее глазам не было нанесено. Повреждения были глубже, куда глубже, чтобы их могла устранить физическая медицина. Травма — ужасная вещь. В данном случае это означало, последнее, что видела Наннали, была кровь, стекающая по щеке ее матери. Это картина оказалось слишком тяжелой для нее, и поэтому ее мозг отреагировал, отказываясь позволить ей снова открыть глаза.

Одно-единственное событие, но его последствия были гораздо глубже, чем она могла себе представить. Но если бы у кого-то хватило духу спросить ее, что она думает об этом сейчас, она бы просто ответила, что это ужасно, но, по крайней мере, она повстречала так много хороших людей. Во всем можно найти положительный момент.

Она не могла видеть бумажного журавлика в своих руках, но годы практики позволили ей мысленно представить его себе. Ее внимание сосредоточилось на кончиках пальцев, когда она осторожно провела пальцами по их краям. Это позволило ей понять — нет, представить перспективу — как того не могла Саёко. Это была маленькая вещица, ничего особенно впечатляющего в грандиозной схеме мира, но она позволила Наннали понять бумажного журавля как произведение искусства. Произведение навыка. Произведение дружбы.

На стене зазвонили часы. Наннали нахмурилась.

— Странно, — сказала она. — Интересно, где сейчас мой брат? Если он приходит поздно, то обычно заранее звонит домой.

— Я бы не беспокоилась о господине Лелуше, — сказала Саёко. — Уверена, он нашел себе хорошенькую девушку и потерял счет времени.

— Я не была бы так в этом уверена, — ответила Наннали. — Старший брат — не тот человек, который готов встречаться с первой попавшейся девушкой...

Возможно, она и не видела понимающей улыбки Саёко, но определенно чувствовала ее. И все же, это заставило ее задуматься: куда же подевался ее брат? Может быть, он играл в одну из тех шахматных партий, о которых, как ему казалось, она не знала? Если это так, то нетрудно представить себе, что он ввязался в какую-то неприятность против аристократа, который не желал платить...

Ну, она могла бы весь день сидеть и строить теории, если бы захотела, но если ее брат попал в беду, ей следовало бы об этом узнать. И если это вообще возможно, то она должна найти способ помочь ему выбраться из этой ситуации. Потому что он сделал бы то же самое для нее в мгновение ока.

Это как раз то, что и делали старшие братья.

* * *

Стенд. Вот как называлась эта способность. Неужели стрела даровала эту силу и Кловису? Почему же она отличалась от Лелуша? Может ли эта штука взаимодействовать с предметами таким образом, чтобы они становились невидимыми? Вопросы. Слишком много вопросов. Он вошел в эту комнату с вопросами, и теперь ему приходилось беспокоиться еще о новых.

Например, уверенность, застывшая на лице Кловиса. Ее просто не могло там быть. Откуда она? Даже простой тактический анализ должен был открыть глаза любому человеку! Он стоял лицом к лицу с невидимым врагом с пистолетом. Как он мог надеяться защитить себя в такой ситуации? Атака могла начаться откуда угодно и в любое время, и он нигде не мог спрятаться. Зачем запирать комнату, когда он мог легко сбежать?

Попахивало ловушкой. Просто воняло ей. Только это удерживало его от выстрела. Кловис не был из тех, кто пускается на блеф, когда ему нечем себя защитить. Если он и был уверен в себе, то не без причины. Если бы он хоть на секунду подумал, что в него может попасть пуля, то запаниковал бы еще сильнее. Боялся. Дрожал. Застыл бы на месте. Более того, если бы он вообще мог видеть Лелуша, то, по крайней мере, смотрел бы прямо на него, а не чуть в сторону.

Все это ставило в тупик.

То, в чем Кловис был так уверен, совершенно очевидно, зависело от одного-единственного фактора — Лелуш стреляет из своего пистолета. Как только это произойдет, все станет ясно. Он не делал никаких явных движений, чтобы атаковать или защищаться, и, вероятно, не сделает этого, пока не подвергнется прямому нападению. Итак, Лелуш выбрал единственно разумный путь, который был ему доступен.

Для начала он лег на пол, держа пистолет на расстоянии вытянутой руки от своего тела. После этого он повернул пистолет таким образом, что была невозможно прицеливание, но все же держал пистолет твердо. Подальше от его тела. Он прицелился в Кловиса.

А затем [Painted Black] растянулся по полу, поправляя прицел. Это позволяло Лелушу поворачивать рукоятку даже в таком положении, чтобы прицел оставался таким же точным, как и всегда. А затем в комнате раздался выстрел. Крошечная вспышка заставила пулю пронестись по воздуху к намеченной цели — ноге Кловиса — с поразительной точностью. Конечно же, Кловис ожидал выстрела в голову или туловище, предполагаемого смертельного выстрела, чтобы немедленно положить конец этой битве. Несомненно, это положит конец всему!

Вот только этого не произошло. [The Wall] шевельнулся и совершил сразу два действия. Первым движением перехватил пулю, а следующим — послал удар в воздух, который оставил значительную вмятину в стене примерно там, где стоял бы Лелуш, если бы он выстрелил из пистолета под этим углом обычным способом. Все было словно удар кобры. [The Wall] отскочил назад к Кловису и снова оказался рядом с ним, словно никогда и не уходил.

Несколько секунд Лелуш вообще не двигался. В ушах у него все еще звенело. Удар [The Wall] был значительно громче, чем выстрел из пистолета. Если бы попали по нему, его кости превратились бы в порошок. Он был бы не более чем кровавым пятном, которое Кловис мог бы оставить там для будущих встреч, где он сказал бы: "А, это? Простой наглец, попытавшийся застрелить меня, которого я убил голыми руками."

Лелуш проверил свою обойму. Осталось пять пуль, и он не взял с собой магазины.

— Видимо, я промахнулся по тебе, — сказал Кловис, слегка пожав плечами. [The Wall] плавал вокруг его тела, паря в воздухе, как дурной душок. Играя в телохранителя своим гигантским кирпичным телом. — Мне было очень трудно удержаться от разговора о Стенде, так что, пожалуйста, позволь мне немного побаловать себя, и я поведаю тебе о двух простых фактах.

Да, давай, Кловис. Продолжай говорить. Пока ты это делаешь, твой дорогой младший братик прокрадется в тенях комнаты, а затем выстрелит прямо отсюда, используя тот же самый трюк. Только на этот раз он будет целиться в руку.

— Во-первых, любой ущерб, нанесенный Стенду, отражается на его пользователе.

Еще один выстрел, и вновь [The Wall] преградил путь пуле. На этот раз он послал удар, по мощности сравнимый со стенобитным шаром, и тот факт, что здание все еще стояло после удара, говорил о чудесах архитектуры. Действительно, это было здание, предназначенное для того, чтобы пережить попытки всевозможных воздушных ударов. Лелуш и на сотую долю не был так крепок.

Секунду! Эта пуля, несомненно, попала прямо в руку [The Wall]. Если бы он действительно был сделан из кирпича, то это наверняка причинило бы вред Кловису. Кирпичи точно не были полностью невосприимчивы к выстрелам, так почему же он не выказал никаких признаков-

Если только...

— Второе, что я могу тебе сказать, — произнес Кловис, — это то, что навредить Стенду можно только другим Стендом.

В комнате воцарилась тишина. Внезапно стало понятно, почему Кловис раскрыл именно эту пару фактов. Это было подтверждение чего-то очевидного. Лелуш уставился на [Painted Black]. Теневой Стенд пожал плечами, как бы говоря: "Не спрашивай меня". Как бы то ни было, он ничего не мог сделать, кроме как подтвердить то, что уже понял Кловис: его Стенд не может атаковать. Впрочем...

Первый удар пришелся в то место, где был [Painted Black], и Лелуш ничего не почувствовал. Возможно ли... что его Стенд мог взаимодействовать с предметами, только делая их невидимыми... а это означало, что даже другие Стенды не могли навредить ему! Но по той же причине он не мог быть использован для нанесения вреда другим Стендам. Единственным оружием, которым Лелуш мог атаковать, был его пистолет. Пистолет, в котором осталось всего четыре пули.

— Теперь-то ты понимаешь, в каком безнадежном положении оказался? — произнес Кловис, очевидно адресуя свой комментарий потолку. — Единственный способ открыть эту дверь — это снять пульт управления с моей шеи, и нам обоим совершенно очевидно, что ты не можешь навредить мне. Как долго ты сможешь сохранять свою невидимость? Точно не до бесконечности. Так выходи. Будь послушным малым, сегодня ты был очень смелым. Сдайся сейчас, и я не отменю своего доброго приказа. Что я сделаю, даже не сомневайся, если мне придется ждать и убить тебя.

Ложь. Наглая ложь. Довольно оскорбительно для его интеллекта, на самом деле. Как будто кто-то поверит такой откровенной лжи? Что ж. По крайней мере, последнее было правдой, но он наверняка отменит приказ, если выживет, несмотря ни на что.

До этого момента Лелуш боролся за свое собственное выживание, но теперь его мысли вернулись к тому, свидетелем чего он стал в гетто. Семьи убивали просто ни за что. Детей выстраивали в шеренгу и безжалостно расстреливали. Без колебаний. Для британских солдат они были не более чем скотиной на убое.

И вместе с этими врагами пришла и новая цель — он больше не будет сражаться с Кловисом за самого себя! Не ради собственного выживания! Не ради его собственных ответов! Он будет сражаться в память о тех, кто погиб! Он будет сражаться за тех, у кого еще есть будущее! Он будет сражаться! Он победит! Ради них! Он вырежет на сердце эти ужасы, чтобы разжечь страсть в своей душе, но прежде всего!

Он! Обязательно! Победит!

Лелуш снова прицелился, но на этот раз не в Кловиса. На этот раз он целился выше. В потолок. В сторону неработающих ламп, а затем он выпустил пулю. На этот раз [The Wall] не пошел в контратаку. Почему? Он был слишком занят тем, что защищал Кловиса от осколков падающего стекла, одновременно стараясь быть уверенным, что Лелуш не сможет навредить ему еще одним выстрелом из пистолета.

— Ясно, — сказал Кловис. — Мое сердце разрывается на части, видя, что от моей доброты отмахиваются убийственными намерениями! Да будет так!

[The Wall] задрожал и начал трястись. Без всякого другого намека или предупреждения каждый кирпич внезапно отлетел от тела, дрейфуя и вращаясь в воздухе. Отдельно друг от друга они начали летать вокруг Кловиса, не прекращая вращаться вокруг места, где стоял Наместник.

— Узри! — воскликнул Кловис. — Орудие твоей смерти!

— Орбитальный Смертоносный Ураган!

Он хотел рассмеяться. Правда. Очень. Это было слишком смешно, чтобы выразить словами. Действительно, Орбитальный Смертоносный Ураган. Смысл, стоявший за этой атакой, был ясен как день. Кирпичи вращались невероятно быстро, а это означало, что все, что нужно было сделать Кловису, это прогуляться по комнате. Рано или поздно его кирпичи попадут в цель, и если Лелуш попытается выстрелить, то кружащаяся форма кирпичей наверняка в раз предотвратит любую приходящую атаку.

Вот только! Атака зависела от одной-единственной переменной, о которой Кловис не знал, да и не мог знать. Против него был не кто попало. Его невидимый убийца был метким стрелком, способным видеть атаки, идущие из каждого и любого угла комнаты. Все, что ему нужно было сделать — пожелать, чтобы [Painted Black] занял позицию, и тот последовал его приказу немедленно. В процессе рассказывая Лелушу точно, что, где и когда происходит — прекрасная возможность сообщения ему некоторых существенных фактов.

С этих двух точек наблюдения для Лелуша не составило труда покрутить шестеренками в своей голове. Вращение каждого кирпича вокруг собственного центра масс и его ротация вокруг Кловиса. Все, что ему нужно было делать, это наблюдать и рассчитывать, а затем ждать идеального момента для атаки!

Кловис просто не успеет вовремя среагировать. В своей предыдущей гуманоидной форме [The Wall] использовал абсолютную плотность своей массы в качестве защиты, наряду с оценкой направления стрельбы, основанной на звуке. Именно. Судя по его движениям, именно так Стенд смог блокировать его выстрелы. Но сейчас? Масса больше не была сконцентрирована. Она был разбросана по всему Кловису, оставляя бреши, которыми легко было воспользоваться.

Очень жаль, что ему придется закончить этот бой, не имея возможности допросить Кловиса, но увы. Выстрел в голову должен был быть окончанием их встречи. Лелуш вытянул пистолет и приготовился к выстрелу, видя, что ему вот-вот представится такая возможность. Пора покончить с этим. Пришло время отомстить за погибших. Пришло врем-

Он почувствовал, как что-то мягко толкнуло его ногу. Одинокий кирпич, вращающийся гораздо дальше остальных, огибал стены комнаты в нескольких дюймах от пола. Он не был большим. Но его было достаточно, чтобы прекратить целиться.

Кловис повернулся к нему и издал раздражающий смешок.

— Нашел! — воскликнул он, когда кирпичи позади него пролетели мимо его тела прямо к Лелушу. Движимый только инстинктом, он положился на свое физически не развитое тело, чтобы улизнуть от обрушившегося на него града кирпичей. Он пригнулся к полу, перекатившись вперед и пропустив большинство приближающихся ударов. Несмотря на это, одна атака все-таки задела плечо, заставив его крутануться в воздухе и закричать от боли, в то время как другая ударила по челюсти. Он упал на пол, не зная: радоваться, что он ещё в сознании, или же нет?

— Вот она, истинная ярость моего Орбитального Смертоносного Урагана! — расхохотался Кловис. Пока вокруг него роились кирпичи, Лелуш прокручивал это в голове, пытаясь понять, что же произошло! Ну да, конечно же! Четыре кирпича летали низко над полом, перпендикулярно друг другу. Да. Это имело смысл. Отвлечь врага эффектной атакой, в то время как настоящая крадется вне его взора. Как только кто-нибудь увидит более близкие кирпичи, любой отступит назад, чтобы сохранить дистанцию. Именно там патрулировала внешняя четверка. Да. Патрулирование — вот подходящее слово. Как только они почувствуют врага, Кловис узнает, где он находится, и обрушит на него ад.

На его взгляд, рой подобрался слишком близко и завис над головой, словно роящаяся саранча. Если Лелуш поднимет руку еще выше, они почувствуют его и раздавят. А это означало, что у него не было другого выбора, кроме как целиться в ту часть тела, в которую он мог бы попасть точно, и надеяться, что это даст ему время прийти в себя.

Но это означало, что у него останется всего одна пуля. Только одна. А это означало, что он должен был это учитывать, потому что все, что у него было при нем — это пистолет и-

Нет, не совсем так. У него было кое-что еще. Кое-что, о чем говорили ему часы на стене, кое-что, что могло либо убить его, либо спасти... он положил этот предмет на пол, зная, что определенный человек сделает определенную вещь, неосознанно спасая его жизнь в процессе. Но прежде он должен был избежать этой ситуации.

Надеясь на чудо, Лелуш нажал на курок.

* * *

— Ты... Подстрелил меня... — сказал Кловис, едва веря своим собственным словам. Боль была невыносимой. Даже хуже, чем он себе представлял. Видя, как его собственная кровь пятнает сверкающую белую одежду... он едва мог в это поверить. Принц упал на пол, осторожно держа рану чуть выше лодыжки, чтобы хоть немного остановить кровотечение.

Теперь его преимущество во времени исчезло. Он должен был покончить с этим, и покончить немедленно. С такой раной нельзя было обойтись без лечения! Потеря крови, болезнь, инфекция! Слишком велик риск для такого важного человека, как он.

Он попал по врагу. А это означало, что его Стенд не давал ему чего-то вроде неосязаемости или что-то в этом духе — разумеется нет. Если бы это было так, он бы уже давно атаковал вблизи, а не использовал пули.

Поэтому Кловис должен был закончить эту битву, причём сделать это как можно скорее, а не просто ждать, пока невидимый убийца объявит о своем присутствии. Единственный вопрос, который у него был: как это сделать? Конечно, он мог бы что-нибудь придумать.

Он огляделся вокруг и улыбнулся. Конечно. Раньше, когда он стоял, [The Wall] не хватало кирпичей, чтобы защитить его сразу со всех сторон. Но теперь, когда он сидел на корточках... кирпичи образовали вокруг него цилиндрический колодец, сделав его невосприимчивым к повреждениям.

— Ты... ты очень хорошо постарался, — сказал Кловис, стиснув зубы от боли. — Я полагаю... я полагаю, ты собираешься убить меня, одиннадцатый? Так же, как вы убили моих брата и сестру! Лелуш... Наннали... они никогда не причинили бы вам вреда! Они были детьми, и вы лишили их жизней без всякой на то причины! Ты понимаешь это, одиннадцатый? Эти невинные души покинули этот мир из-за вашей варварской отсталой природой! Вот тогда-то я и понял, кто вы такие! Животные! Я предлагал спасение тем немногим из вас, кто заслуживал его, но остальным я предлагаю только те же страдания, которые вы причинили им!

А потом, словно чудо, он услышал это. Безобидный звук. Знакомый звук, предвещавший победу. Мелодию. Убийца оставил свой телефон включенным. Воистину, такой скудоумный.

На этот раз он не даст ему сбежать. На этот раз он отгородил эту часть комнаты стеной. Бежать было некуда. Спрятаться было негде. Он выпрямился во весь рост, дрожа от боли, и позволил себе победную улыбку за мгновение до того, как получил пулю в спину.

Это было хуже, чем нога, и он сразу же понял это, потому что вскрикнул от боли. Ему показалось, что его грудь загорелась. Все, что он мог сделать — рухнуть на землю, в то время как очерченная фигура его убийцы прошла мимо и подняла трубку все еще звонящего телефона. Это оставило жгучую ясность в сознании Кловиса — враг намеренно оставил его там, как ловушку, но откуда он мог знать, что телефон зазвонит? Если бы он воспользовался телефоном в комнате, это легко привело бы позже к его аресту. Так как же-

— Привет, — сказал голос. — Ах! Прости, прости меня. Я не хотел, чтобы ты беспокоилась. Да. Мне следовало позвонить раньше, но, к несчастью, я был слишком занят кое-чем. Не волнуйся, я буду дома через несколько часов. Нет-нет. Все прекрасно, правда! Тогда увидимся, сестренка.

Сестренка. Ну конечно. Связь между братом и сестрой заставила его понять, что она наверняка позвонит в это время. Потому что, конечно же, младшая сестра будет беспокоиться о своем старшем брате, если он задержится допоздна, не имея ни малейшего представления, где он находится.

Кловис знал, что умирает. Он уже был на пороге. Но вопреки ожиданиям, вместо всей его жизни, мелькнувшей перед глазами, появилась только одна часть.

Он снова был на вилле Овен, на этот раз сидя со своим холстом, мольбертом и красками. Идеальный пейзаж в идеальный день. Ни облачка на небе, ни намека на дождик. Единственной помехой, с которой ему пришлось бороться, было крошечное очаровательное присутствие, мягко дергающее его за рукав.

— Кловис, давай поиграем! — сказала Наннали, глядя на него большими щенячьими глазками. Ну серьезно, это было просто нечестно. Как он мог отказать им?

— ...Почему бы тебе не поиграть с Лелушем? — ответил он, чувствуя себя довольно мелочным из-за того, что игнорировал эту прелесть.

— Он занят со своим наставником.

Кловис позволил себе на мгновение рассмеяться.

— Этот старик? — сказал он. — Тот самый, который учил Шнайзеля? О, должно быть, он произвел на кого-то впечатление, чтобы привлечь его внимание!

— Он мне не нравится, — пробурчала Наннали, слегка ерзая, как будто она только что призналась в чем-то неприличном. — Я побаиваюсь его.

— Хм? Как странно, — удивленно сказал Кловис. — Большинство людей считают его весьма обаятельным. Интересно, ты видишь что-то такое, чего не видят все остальные? Ах, не обращай внимания. Вот что я тебе скажу, малютка: почему бы тебе не посмотреть, как я рисую?

— А почему ты рисуешь? — спросила Наннали, полностью отбросив свои прежние переживания по поводу нового учителя брата. Какая же милота. Та пора, когда дети спрашивают буквально обо всем. По крайней мере, Кловис мог ответить на этот вопрос, к своему собственному, если не к ее, удовлетворению.

— Потому что мне это нравится, — сказал он. — Но не только поэтому. Другие люди тоже получают удовольствие от моей работы. Именно это наследие я намерен оставить этому миру. Если моя работа сможет оставить хоть одного человека счастливым и довольным, то я пойму, что прожил...

— Достойную жизнь, — закончил он в настоящем, и по обеим сторонам его лица покатились слезы. — Когда я стал таким жестоким? — вот только... он тоже знал ответ на этот вопрос.

Когда пришло известие, он был в своей студии. Он слушал новости, почти не обращая на них внимания. Как фоновый шум. Ничего больше. По крайней мере, до того момента, когда он услышал нечто определенное.

— ...Вторжение продвигается, как и ожидалось. Однако наши сообщения свидетельствуют о том, что сегодня Императорская Семья понесла трагическую утрату. Считается, что Лелуш ви Британния и его сестра Наннали ви Британния погибли от рук японского правительства, — кисть с грохотом упала на пол, оставив на деревянном полу красное пятно, которое останется до того дня, когда он уедет.

— Сэр, вы-...

— Уйдите, — произнес он бесстрастным голосом. Поначалу слуга даже не пошевелился, поэтому он повторил приказ, на этот раз более настойчиво. Когда он остался один, только тогда он встал и начать ходить среди своих картин. Он уставился на пейзаж виллы Овен, а потом... а потом ударил его ножом. Он даже не помнил, как достал его. Он продолжил удар, видя портрет своего отца, который сделал сам.

— Это ты виноват, — прошептал он. — Это ты отправил их в Японию, и это ты после вторгнулся туда! Ты знал, что они умрут! Ты пожертвовал ими! Будь ты проклят! Ты виновен не меньше их!

Но он остановил лезвие в нескольких дюймах от полотна. Нет. Он не мог действовать против своего отца. По крайней мере, не на людях. Но если он поедет куда-нибудь еще... Уедет куда-то в другое место, он мог все спланировать. И все продумать. И совершить свою месть...

Вот почему спустя короткий месяц после присоединения Японии в качестве Одиннадцатой Зоны он официально попросил предоставить ему возможность проявить себя в качестве Наместника. Возмездие снизойдет. В один прекрасный день, оно свершится. Оно нанесет удар с двух сторон, и когда это произойдет, от него будет...

— Холодно, — вздрогнул Кловис. — Мне так... холодно...

Над ним нависла фигура, и он посмотрел в глаза своему убийце. Его температура упала просто от того одного взгляда в них.

— Ты ведь ненавидишь нас, не так ли? — спросил он. Это был не вопрос, а констатация факта. — Тогда... слушай внимательно мои последние слова. Я был поглощен зверем ненависти и мести. Он ослепил меня перед лицом пагубных последствий моих действий. Я совершил все это от их имен. Все это было ради Лелуша и Наннали, но разве они хотели бы этого? Неужели они хотели бы, чтобы я отомстил от их имени? Желали бы они отречения от братьев и сестер, как это сделал я? Все, что мне удалось — это увековечить ту же самую боль, которая была причинена мне.

Собрав последние силы в своем угасающем теле, Кловис схватил убийцу за руку и посмотрел ему прямо в глаза. К этому времени из его глаз уже текли слезы, но не от боли и даже не от печали. Просто слезы бесконечного сожаления.

— Мои братья и сестры придут за тобой, — сказал он. — Но пожалуйста... не позволь себе... не позволь им угодить в пасть тому же зверю, что поглотил меня. Не позволь ему поглотить весь мир.

Его рука упала на землю, а тело замерло. Убийца сорвал с шеи пульт дистанционного управления дверью, поднялся на ноги и осторожно приблизился к дверному проему, где щелкнул замком, заранее убедившись, что сам невидим.

— Прости, брат, — сказал Лелуш. — Задолго до того, как этот зверь попробовал тебя на вкус...

— Он уже поглотил меня целиком.

<— To Be Continued

* * *

Кловис, [The Wall]: Скончался

Весь Синдзюку испустил тяжелый вздох облегчения, когда прозвучало это заявление. Никто не мог в это поверить. Для японцев это было настоящим чудом. Для солдат это был сбивающий с толку раздражающий приказ, которому они должны были подчиниться или пострадать от последствий.

— Ага, слыхали это? Вы должны относится к нам как к равным! — прикрикнул Тамаки. Картина благоразумности, как и всегда. — Для начала, думаю, неплохо было бы извин- Уфф!

Единственная причина, по которой Каллен не ткнула этого идиота локтем в ребра, потому что Оги опередил ее. Даже при такого рода приказах, по-умному следовало держаться в тени. Сидеть ниже травы. На сегодня бои закончились. Было, черт побери, близко.

— Я не понимаю, — пробормотал Оги. — Зачем Кловису отменять подобные приказы? Ничего не складывается.

— Тц, да какая разница? — фыркнул Тамаки. — Все, что я знаю, это то, что этот дурацкий чертов таинственный голос чуть не свел нас в могилу!

— Не сказала бы, — сказала Каллен, глубоко задумавшись. — Он побеждал, пока не появился этот новый найтмэйер.

И это была чистая правда. Он украл самое современное вооружение, а затем привел их к почти полной победе над превосходящими силами противника. Настоящий тактический гений, который проиграл только из-за одного фактора, который никто не мог предвидеть.

— Ну, он определенно бросил нас, когда все пошло наперекосяк. Красивенько так слинял в разгар битвы!

— Может быть и нет, — сказал Оги, внезапно став гораздо более задумчивым. — Если я правильно понял ситуацию, Кловис послал за нами свою собственную гвардию, и мы их тоже уничтожили.

Каллен резко остановилась и уставилась на него.

— Ты же не хочешь сказать...

— Возможно. Это бы объяснило, почему Кловис сделал такое заявление ни с того ни с сего. Других причин для этого у него не было. Но опять же, я могу ошибаться. Это просто бессмысленная спекуляция без какой-либо возможности проверить догадки.

На самом деле это была самая большая проблема Оги. Отсутствие уверенности. Каллен пожала плечами и достала свой телефон. В подобной миссии члены группы неизбежно должны были разделиться, но все равно нуждались в поддержании связи. Но в то же время не исключено, что один из них может быть схвачен. И каков же ответ? Предоплаченные телефоны, совершенно не отслеживаемые.

И слегка побледнела от услышанного звука.

— Что-то не так? — спросил Оги.

— Линия мертва, — ответил Каллен, слегка поморщившись при выборе слова.

— И че? — сказал в ответ Тамаки. — Это ничего не значит. Может быть, он выключил свой телефон или еще что-нибудь.

— Нет, — ответила Каллен. — Мы все еще заранее убедились, что наши батареи заряжены, а звонки переведены на бесшумный режим. Нет никаких причин, чтобы он выключил его, если только...

— Если только он не был уничтожен, — закончил за нее Оги, выглядя настолько же подавленным. — Он был хорошим человеком.

— Много хороших людей погибло сегодня, — сказала Каллен, чувствуя, как ее ненависть снова подступает к Британнии. — Нагата... Проклятье!

Все трое на мгновение замолчали, вспоминая еще одного потерянного союзника. Их было слишком много. Слишком много причин сражаться. Слишком много причин для ненависти. Все это уже начало казаться каждодневной рутиной.

— Думаю, нам нужно не высовываться, пока все не уляжется, — неожиданно сказал Оги. — То, как обстоят сейчас дела, после такого события... все, должно быть, довольно напряжены.

— Вот и хорошо! — слишком громко сказал Тамаки. — Давайте держать их в напряжении! Давайте продолжим набирать обороты! Я лучше дам им еще одну кровавую взбучку, прежде чем спрячусь под каким-нибудь камнем!

— Если мы бросимся на них, не подумав, то тоже будем мертвы! — сказал Оги, уставившись в землю. — Мы можем выиграть эту битву, только если будем мыслить ясно, и... Каллен. Я думаю, что пришло время тебе вернуться под свое прикрытие.

Прикрытие — не совсем подходящее слово. Эта фраза подразумевала, что она шпионила за их врагом, в то время как правда заключалась в том, чтобы "пожить среди них некоторое время". Притворись болезненной, слабой молодой девчушкой и проводи свое время в разговорах с высокомерными, безвкусными богатыми девушками, для которых самая большая проблема может заключаться в том, чтобы не явиться на вечеринку в одном и том же платье. Тот тип людей, который никогда не представлял себе, каково это — пропустить обед, который никогда не беспокоился, что его случайно изобьют или застрелят. Никогда даже не осознавал, что подобные вещи происходят где-то в мире рядом с ними. Тот тип людей, который родился в раю, тот тип, который считал, что они заслуживают того, чтобы быть там, и что кто-то снаружи просто недостаточно старается. Или же он был слишком слаб, слишком глуп, чтобы проползти через систему.

Мало кто из них понимал, что винтики системы чаще всего жевали тех, кто пытался пройти через нее, и выплевывали их обратно. Выплевывали искореженную кучу плоти, которая когда-то напоминала человеческое существо. Даже если они и прошли через нее невредимыми, то, что вышло на другом конце, было только человеком в чисто физическом отношении и не более того.

— Ни за что, — сказала Каллен. — Мы должны попытаться найти обладателя этого таинственного голоса! А не сидеть сложа руки, разевая варежку!

— Ладно, — сказал в ответ Оги. — И что ты тогда предлагаешь делать? Как мы вообще начнем выслеживать этот голос? Мы ничего о нем не знаем. Также как и не можем отследить чей-то голос.

— Должно быть что-то, что мы можем-...

— Приветик всем! Ну же, не будьте такими буками! — все трое замерли, осознав, что были настолько поглощены своим разговором, что даже не заметили, как к ним подошел кто-то еще. К счастью, это была японка, хотя внешность у нее была довольно маниакальная. В ее глазах появился странный блеск, а в выражении лица — легкий оттенок безумия. — Единственная! И неповторимая! Великая Такако Мацузава здесь, чтобы развлечь вас! Доступна для детских дней рождения, свадеб и после бойни! — она тасовала колоду карт так, как будто та была продолжением ее тела. Такако издала слегка безумный смешок и вдруг развернула веером всю колоду, представив ее им с легким поклоном.

— Пожалуйста, окажите мне честь и выберите карту. Любую карту, которая вам только понравится.

— Эм, у нас нет на это времени, — сказал Тамаки, разворачиваясь, чтобы уйти. — Давай найдем другое место для разговора. Более уединенное и менее сумасшедшее.

— Нет, нет, нет! — сказала Такако, прыгнув прямо перед ним с выставленной вперед колодой. — Это займет не больше минуты! Я думаю, вы правда будете поражены этим фокусом!

— Тц, ладно! Без разницы! — сдался Тамаки, протягивая руку к колоде. — Если ты свалишь с нашего пути, я вытяну дурацкую карту! — он взял одну из карт, и Каллен закатила глаза. Она это уже видела. Колода была разложена под пальцами Тамаки, вероятно, это был самый древний способ вытаскивания карт. — Дай угадаю, а теперь ты скажешь мне, какую карту я достал или что-нибудь в этом духе?

Такако сделала шаг назад, и улыбка на ее лице с каждой минутой становилась все более зловещей.

— Ну, если настаиваешь, — сказала она с тихим смехом из глубины, из самой глубины безумия. — Пиковый Туз! И я могла бы сказать это, даже если бы не заставила тебя открыть карту. Хочешь знать, почему?

— Ха? Не, не особо.

— Я в любом случае скажу! — Такако расхохоталась и вытащила из-под своей мешковатой одежды пистолет. — Это потому что дух карты собирается напасть, и только я могу его видеть!

— Дух карты? — прошептал Оги. Каллен задалась примерно тем же самым вопросом. Что она имела в виду под этим-

Карта в руке Тамаки исчезла. Мгновение спустя земля под его ногами последовала его примеру. Прежде чем Каллен или Огги успели даже моргнуть, их друг был похоронен по шею с выражением смешанного шока, страха и ярости.

— Тамаки! — закричал Оги, быстро опускаясь на колени рядом со своим другом. — С тобой все в порядке?

— О да, все супер, — ответил Тамаки. — Я считаю своим личным долгом зарываться по шею в бетон в выходные дни, это мое хобби, которое я начал... Нет, я не в порядке, придурок! Вытащи меня отсюда!

— Нам понадобятся электроинструменты, чтобы выкопать тебя, — сказала Каллен, проводя пальцами по земле рядом с ним, не отрывая взгляда от Такако и ее пистолета. Ни на секунду. Гладкая. Единственная дыра в бетоне была вокруг шеи у Тамаки. Никаких трещин или чего-то еще, что указывало бы на то, что бетон был выкопан. Как такое вообще возможно? Она поднялась на ноги и приподняла руки. Такако была слишком далеко, чтобы рискнуть обезоружить ее. Лучше всего было дождаться, когда она откроется, или сделать так, чтобы она открылась.

— Зачем? — не понимал Оги.

— Ах, самый простой вопрос с самыми трудными ответами, — сказала Такако, одной рукой тасуя колоду, а другой держа наготове пистолет. — Давным-давно жила-была семья артистов. Отец был музыкальным вундеркиндом, способным играть на любом инструменте, попавшем ему в руки. Дети были художниками, которые рисовали карикатуры или настоящие портреты, пока кто-то сидел перед ними! И конечно же, мать была одаренной фокусницей. Они были бедной семьей, зависящей от доброты и милосердия Богов, когда слишком часто в их душах не было ничего, кроме отчаяния и холодности. Но даже так! Эта семья была счастлива. До тех пор, пока они были вместе.

— Но однажды шайка дураков попыталась украсть огонь у Богов. Их выслеживали и преследовали до самого дома их семьи и друзей. Боги так отчаянно стремились сохранить тайну огня, что посылали молнии с небес, чтобы сжечь землю, и стаи саранчи, чтобы сожрать всех, кто уцелел. Мать должна была видеть, как ее семью уничтожают целиком на ее глазах, хотя они ничего не сделали миру! Ничего для Богов! Только развлекали их! Только когда кто-нибудь хотел развлечься!

К этому времени по щекам Такако уже текли две реки слез. Человек помельче мог бы дрожать от горя и печали. Более слабый человек мог бы нажать на курок из мстительного гнева. Но она не шевелилась. Она держала себя в руках и продолжала говорить с едва заметной дрожью в голосе.

— Почему вы обрушили на нас их приговор? — требовательно вопросила Такако. — Мои мальчики... они никогда бы не причинили вреда ни одной живой душе. Однажды им бы удалось сбежать отсюда благодаря своим талантам. Однажды...

— Мне жаль, — сказал Оги. — Но винить надо не нас. Винить надо Британнию.

— Вините вы солнце за то, что оно светит, или гравитацию за то, что она удерживает вас на земле? — усмехнулась Такако, отступая в сторону, к столу. Поначалу Каллен показалось странным, что он остался стоять прямо посреди этого хаоса, но потом она поняла, что Такако, вероятно, сама его сюда поставила. — Я слышала, как вы разговаривали между собой! Вы рисковали жизнью невинных людей, и только жизни невинных были потеряны. Это только правильно, что вы играете на свои собственные жизни!

Она бросила свою хорошо перетасованную колоду на стол и одним движением создала идеальный веер на поверхности. Сумасшедшая фокусница отошла от стола и поманила Оги и Каллен подойти.

— Хотите спасти своего друга? — сказала Такако. — Я единственная, кто знает, как его вытащить, и я скажу, как это сделать, только тому из вас, кто выживет в этой маленькой игре! Потому что, видите ли! Та мать той семьи. Однажды она нашла волшебную колоду карт, сделанную из настоящей магии! Куда бы она ни пошла, они повсюду следовали за ней, словно стояли по ее сторону. Она поняла, что у каждой карты в колоде есть своя уникальная способность, которая активируется всякий раз, когда какая-нибудь из них вытягивается! Эта колода карт лежит сейчас прямо перед вами!

— Я хочу, чтобы вы по очереди вытаскивали карты, пока не вытянете все иx или пока один из вас не умрет! После я отпущу его на свободу! Интересно, что произойдет первым?

— Эй, ребята! Не слушайте ее! Убирайтесь отсюда к чертовой матери, пока вас тоже не сцапали! — закричал Тамаки.

— В таком случае я могу просто пристрелить их, — сказала Такако. — Но это совсем не весело. Я хочу увидеть, как вы извиваетесь и немножечко страдаете. Я хочу дать вам шанс, которого никогда не было у моей семьи, потому что, в конце концов, справедливость на то и есть справедливость.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказал Оги. — Мы сыграем в твою игру.

Каллен пристально посмотрела на колоду. Настоящая магия? Это казалось невозможным, но с другой стороны... еще до того, как Тамаки против своей воли погрузился по шею в бетон, она уже видела сегодня нечто вроде магии. Сазерленд. Появился из тени, как будто он сам был сделан из нее. Она забыла упомянуть об этом своим друзьям, потому что — кто, черт возьми, поверит этому? Может быть, это была оптическая иллюзия или еще что-то, но теперь она уже не была так в этом уверена.

Нет. Не это сейчас самое главное. Самое главное — это выжить в этой игре. Самое главное — вытащить Тамаки из бетона и попытаться дать этой бедной женщине хоть немного столь необходимого ей душевного покоя. Она смела надеяться, что эти две части не были взаимоисключающими, но если она не будет сражаться, то никогда этого не узнает.

* * *

Он сполна осознал это только после того, как его поместили лежать под медицинским оборудованием, измеряющим его сердечный ритм, кровяное давления, мозговые волны и, вероятно, дюжины других вещей, которые он даже не подумал бы проверить. Это напомнило ему старую поговорку, в которой говорилось, что путешествие в тысячу миль должно начинаться с одного шага.

Никто никогда не говорил, что первый шаг преодолеет такое большое расстояние и так быстро. Просто представьте. Только сегодня утром он был всего лишь рядовым. Пожалованным британцем. Положение, к которому без всякого уважения относятся как обычные японцы, так и коренные британцы. Гражданин Империи, который не был потомком, только в первом поколении и за ее пределами был из другой страны. Другой расы. Поклялся в верности Империи, и с юридической точки зрения не отличался от других имперских граждан.

Беда была в том, что реальность и закон не всегда совпадают. По закону он был гражданином страны. В глазах других он был либо предателем, либо все еще допустимой мишенью для дискриминации. Он ожидал, что потребуется много лет напряженной работы. Продвижение по служебной лестнице, одна ступенька за раз. Ползя на четвереньках до тех пор, пока он наконец не окажется на самом верху. Он докажет всему миру, что бывший нумерной может подняться на вершину, и как только он окажется там, он будет использовать это влияние, чтобы гарантировать, что система будет добрее, мягче к другим, вынужденным войти в нее. Миссия Сузаку — использовать доброту, чтобы спасти мир. Потому что использование жестокости и насилия для достижения той же цели не оставило бы ничего, кроме ложной победы.

Судя по объявлению, которое он только что сделал, Кловис, похоже, был согласен с ним. Такой акт доброты сделал бы людей менее склонными к тому, чтобы набрасываться на них в гневе. Подтверждение его плана, подтверждение, что насилие не выход. Это может сработать. Это должно сработать. Он сделает так, чтобы это сработало. Своей кровью, потом, слезами, а если понадобится, то и своей жизнью. Если когда-нибудь и дойдет до этого, Сузаку Куруруги не будет держаться за каждый вздох, который ничего ему не даст. Он шел вперед, не заботясь о своем собственном благополучии — только о благополучии других, все ради того, чтобы завтрашний день наступил без горы тел и без груза греха, связывающего их всех! Даже если он потерпит неудачу, даже если он не выживет, чтобы увидеть, как это произойдет, все, что ему было нужно — это знать, что он пытался из-за простой истины: лучше потерпеть неудачу, чем не пытаться вообще!

— Ну разве не удачно все сложилось, ты так не считаешь? — произнес Ллойд. Ллойд Асплунд. Очень странный человек, ответственный за то, что он прямо сейчас оказался здесь. — Найти столь эффективного Девайсера посреди такого кризиса, и в такой подходящий момент. Необходимо проследить, чтобы этот редкий инструмент не ускользнул от нас, Сесиль.

— Инструмент? Что он имеет ввиду под-...

— Не переживай, — сказала Сесиль. — Он склонен думать о пилотах как о деталях машины, вот и все.

— Ну, разве не как все мы? — сказал Ллойд, и то, что Сузаку сперва принял за слегка маниакальный смешок, он быстро усвоил, что это было его обычным повседневным смехом. — Шестеренки в машине, винтики в системе — какую там фразу с недавних пор начал употреблять принц Кловис?

— Кирпичики в стене, — подсказала Сесиль. — Вероятнее всего, личная шутка, судя по тому, как он улыбался, когда ее произносил.

— Наша задача — не подвергать сомнению образ мыслей членов Императорской семьи. Некоторые места слишком безумны, чтобы даже наука могла войти в них, оставшись невредимой, — сказал Ллойд, слегка маниакально сверкнув глазами. — По крайней мере, с учетом нынешних технологических ограничений. Но кто знает, что принесет нам завтрашний день?

— Рыцарь, которую я принес, — произнес Сузаку. — Как она?

— Имеешь ввиду Виллетту Ню? — Ллойд больше даже не смотрел на Сузаку. Вместо этого он очень пристально смотрел на определенный монитор, просматривая последовательность цифр с тем же восторженным восхищением, с каким можно было бы смотреть на классическое произведение искусства. Он был погружен в красоту иного рода, нежели мазки кисти или цвет. Математика. Чистая математика, чистая наука. Видел ли вообще только цифры или смотрел на что-то совсем другое? — Сесиль, если не возражаешь? Я совсем потерял ее из виду.

— Виллетту Ню выписали полчаса назад, сразу после объявления Кловиса, — сказала Сесиль. — И я бы не ждала каких-либо благодарностей. Она — представительница Чистокровных. Уверена, ты слышал он них.

— Трудно было бы найти пожалованного британца, который бы не слышал, — признался Сузаку. И это была чистая правда. Единственная группа, с которой все во все времена были наиболее знакомы, была их прямой противоположностью. Особенно когда у этого числа было преднамеренное намерение гарантировать, что ваша собственная группа вообще не сможет существовать. Хотя пожалованные британцы, безусловно, юридически ничем не отличались от обычных британцев, дискриминация все еще была обычным явлением. Чистокровные (или пуристы) были хуже всех, и почему бы им не быть таковыми? Они верили, что Британния — это здоровое тело и что система пожалованныx британцев служит только заразой, которая способствует распространению болезни.

За исключением того, что в глазах Сузаку было все было с точностью да наоборот. Чистокровные были болезнью предрассудков и власти, и от этой болезни было только одно лекарство — доброта.

— Насколько я понимаю, она сейчас беседует с Маркграфом Джеремией Готтвальдом, — сказала Сесиль. — Он — лидер Чистокровных.

— Наверное, пытается выяснить, что с ней случилось, — предположил Ллойд. — Довольно странно, что она покинула свой найтмэйер, тебе так не кажется? Еще более странно, что кто-то смог использовать его против нас после ее ухода.

— Уверен, у нее была причина.

— Как и у всех нас, — сказал Ллойд. — Даже если другие не всегда с этим согласны. У каждого из нас есть свои причины. И свои методы тоже. А какие методы предпочитаешь ты, мой Девайсер?

— Я... хочу прекратить кровопролитие. Я больше не хочу, чтобы кто-то умирал.

— И поэтому ты стал солдатом? Миленький. Тебе кто-нибудь правильно объяснил описание работы?

Сузаку пожал плечами.

— А как лучше всего оказаться там, где происходит кровопролитие?

— Ты определенно необычный инструмент, — сказал Ллойд. — Но при правильном уходе ты обязательно выдашь впечатляющие результаты. Кстати говоря! Ложись-ка на спину. Обследование практически завершено.

Мысли Сузаку улетели куда-то далеко от разговора, и он ответил почти автоматически, пока сам обдумывал ситуацию. Как он мог сказать им, что знает, что случилось с Виллеттой, что он видел, как это произошло, что он знает, кто спустил курок? Лелуш. Это было еще одним из странных совпадений в такой насыщенный ими день. Событие, которое привело к тому, что он был катапультирован к титулу Рыцаря для продвинутого экспериментального найтмэйера. Эта сила невидимости... Лелуш был не из того типа людей, которые позволят такой способности пропасть даром. Но что он будет с ней делать? Где — если вообще — он уже применил ее? Удалось ли ему покинуть гетто до того, как начались самые тяжелые бои? Был ли он каким-то образом втянут во все это?

Предположим, что он сбежал. Предположим, что на данный момент это так. У него была стрела, которая, по-видимому, наделяла странными способностями тех, кто был ею поцарапан. Также он был не из тех, кто позволил бы такому пропасть даром... что бы сделал Сузаку, если бы Лелуш решил использовать эту стрелу? Решил собрать невидимую армию? Будет ли он подстрекать к кровопролитию во имя мести? Если он это сделает, хватит ли сил Сузаку выдать его?

Нет. Не раньше, чем он попытается убедить его, что то, что он делает, неправильно. По крайней мере, до того момента, пока он не заставит его признать, что такие действия принесут только еще больше боли и страданий. Что цель никогда не сможет оправдать средства. Особенно, когда все заканчивается так же гнусно и подло, как он себе представлял.

Разумеется, все это было лишь гипотетически. Возможно, Лелуш сделает со стрелой что-нибудь еще. Возможно, он действительно просто хотел уберечь ее от рук Британнии.

Затем стоило подумать о той девушке с зелеными волосами. Образы, которые мелькали перед его глазами. Его отец. Стоя во весь рост. Дерзко. Полный гордости и ярости. Его лицо сменилось черепом. Руки Сузаку пропитались кровью. Заявление о готовности сражаться до последнего.

"Неужели это действительно произошло?"

— Родненький, ты бы хоть немного успокоился! — крякнул Ллойд, прерывая его размышления. — Никому не пойдет на пользу, если ты так легко позволишь себе впасть в такой стресс!

— Ты подумал о чем-то плохом? — спросила Сесиль. — Судя по выражению твоего лица, ты словно очнулся от кошмара.

— Нет, ничего такого, — проговорил Сузаку. — Просто кое-что напомнило мне смерти моего отца.

Эта зеленоволосая девушка. Но где же она теперь? Неужели она сбежала из гетто? Может быть, именно из-за этой способности Кловис и связал ее? Было ли это результатом той стрелы? Нет. Нет, почему-то это было похоже на что-то совсем другое. Если бы только он мог спросить ее. Если бы только он мог получить ответ на любой из многочисленных вопросов, крутившихся в его голове. Если бы только он знал, кто она такая и какие цели она преследует.

* * *

Нет ничего хуже, чем жить в зоне боевых действий, впрочем, жизнь сразу за краем зоны боевых действий мало чем отличалась. Скромный лавочник, вот кем он был. Он не хотел никаких неприятностей. Просто хотел, чтобы его оставили в покое все, кроме тех, кто хотел сделать покупку. Его бизнес был буквально его делом, а все остальное было — делом всех остальных.

К сожалению, сегодня ему пришлось закрыть магазин. Так печально, но что он мог поделать? В такой ситуации ему еще повезло, что он мог ходить. Он уже около часа не видел ни одной живой души. Было бы лучше, если бы он сейчас просто пошел домой. По крайней мере, таков был его план до того момента, как он услышал голос среди руин. Невольно старое любопытство убило еще одну кошку и заставило его подслушать.

— ...О, не сомневаюсь, что ты находишь все это очень забавным, но это скорее бросает тень на всю работу, — сказал молодой голос. Женский. Лавочник приподнял бровь. Она сидела, глядя в небо, и на ее лице играла веселая ухмылка. — Этот твой пацан, такой неуклюжий. Будет удивительно, если он вообще чего-нибудь добьется, если именно таков.

Довольно милое юное создание. Зеленые волосы, печальные глаза. Нет слез или чего-то такого. Такую печаль можно похоронить глубоко внутри. Не сметь показывать ее всему миру.

— Вот честно. Поцарапаться об эту стрелу. Ничего глупее он не мог сделать! Теперь ему придется нести Стенд вместо Гиасса. При условии, что он выживет, — короткая пауза, и вдруг лавочник понял несколько важных фактов. — Ну, кто бы сомневался, что ты это скажешь. Тем не менее, нет никакого реального способа быть уверенным, пока не придет время. Что? Все равно заключать контракт? Как глупо. Нет ни одной живой души, которая смогла бы нести одновременно и Стенд, и Гиасс. Нагрузка слишком велика.

Первое, о чем хотелось задуматься, с кем именно она ведет разговора, размышляя над вопросом. Он ожидал увидеть маленький провод, спускающийся куда-то в карман, но ничего подобного не было. Это аккуратно подвело его ко второму наблюдению. Эти рукава не были длинными, потому что они плохо сидели. На самом деле, эта конкретная рубашка, вероятно, была подогнана для нее и только для нее.

— Действительно, очень жаль. Я возлагала на него большие надежды. Хм? Что ж. Я полагаю, что некоторые могли бы найти его привлекательным, но — эй, эй! Вряд ли сейчас самое подходящее время играть в сваху. Ты же знаешь, как я отношусь к Стендам. Ужасная вещь. Воплощение зла.

"Игнорируй ее, игнорируй ее, игнорируй ее, и, может быть, она не запачкает всю мою одежду безумием", потому что безумие — такой беспорядок, который стоило избегать. Это не его дело, и он не собирался в это ввязываться. Самое лучшее, что он мог бы сделать, это скрыться с глаз долой и уйти как можно даль-

— Прошу прощения? Разве вы не знаете, что джентльмен не должен подслушивать личную беседу леди?

Перед глазами промелькнула вся жизнь. Лавочник упал на четвереньки и стал горячо молить о прощении, о том, что он не хотел быть таким грубым и легкомысленным и что он никогда больше так не поступит. Честное слово, он бы этого не сделал! К его огромному облегчению, девушка пожала плечами и ушла, лишь удовлетворенно улыбнувшись. Слишком сильно, чтобы он не почувствовал себя комфортно.

— Этот человек слишком напряжен для своего же блага, — сказала девушка, вероятно думая, что она находится вне пределов, где он может ее услышать. — Хм? Что же тут вдруг такого смешного?

Девушка остановилась. На какое-то ужасное мгновение эта мысль пробралась ему в голову. Она собиралась повернуться и сделать что-нибудь с его напряжением. Он так легко мог это понять. Он съежился в углу от ужаса, когда это милое личико превратилось в зловещую, чудовищную улыбку. Она полезла в свою рубашку и достала из рукава только ручку. Простую ручку. И с помощью этой ручки она покажет ему ад, который заставит его пожалеть, что он был не в зоне боевыx действий, а только на ее границе-

Страх вернулся еще сильнее, когда он услышал, как она подавила смех.

— Да, — сказала девушка. — Пожалуй, ты совершенно прав. Есть и другая. Определенно есть!

К великому облегчению лавочника, девушка ушла. Он никогда больше не увидит ее, если не считать случайных кошмаров.

* * *

— Увидимся, Ширли!

Она обернулась, улыбнувшись, и помахала рукой своему товарищу по клубу плавания, но в данный момент ей совсем не хотелось улыбаться. Забавно, как это бывает у людей, когда они надевают фальшивое лицо ради блага других. Никогда не осмеливаясь открыть себя настоящего, свои истинные мысли. Будь то забота о том, что они подумают, чтобы защитить себя или защитить других. Мы все носим маски. Мы все что-то скрываем от мира, иногда даже до такой степени, что скрываем это от самих себя.

Ширли остановилась как вкопанная и уставилась на главные ворота. Что. Серьезно. Неужели он вернулся так поздно? Что, черт возьми, задержало их так надолго? Она покачала головой, осторожно подошла к ничего не подозревающему парню и терпеливо ждала, скрестив руки на груди, пока он слезает с мотоцикла. Ждала. Просто ждала, когда он ее заметит.

— Не могу поверить, что сделал этот дурак, — пробурчал Ривалз, снимая шлем с тяжелым вздохом. — Ну и вещи же он вытворяет иногда...

— О, что за вещи такие интересно, — дала о себе знать Ширли. — Прогуливать школу, чтобы играть в азартные игры, бросать трубку подруге, когда она ему звонит, даже не потрудившись перезвонить, список можно продолжать, не так ли?

Было в этом какое-то удовлетворение, видя, как он чуть не выпрыгнул из своей кожи. Но только самую малость. А пока она хотела получить несколько ответов.

— Ах! Ширли! И-извини, я не видел тебя! — пропищал он.

— Также, как и я тебя, — ответила Ширли. — Или Лелуша. Весь день. Честно говоря, если вы двое будете продолжать прогуливать занятия, как сейчас, ваши оценки опустятся ниже плинтуса! И это все потому, что ты все время таскаешь Лулу на эти дурацкие шахматные игры. Не отвлекаясь на них, он мог бы всерьез сконцентрироваться на себе и использовать свой блестящий мозг для того, чтобы-...

"Он такой плохиш, и тебе это нравится."

Ширли резко обернулась и увидела, что там никого нет. А? Но это было совсем рядом с ней? Куда они дели-

— Эм, все хорошо? — спросил Ривалз.

— Да, все нормально, — ответила Ширли. — Мне показалось, что кто-то стоит... Забудь! И вообще, где Лелуш? Забросил его на очередную авантюру?

— Ну, на самом деле, нет, — медленно начал Ривалз. — Этот дурак просто обязан был пойти и попытаться помочь на месте аварии. Забрался в грузовик, чтобы посмотреть, не пострадал ли кто-нибудь, а потом уехал на нем зайцем. Водитель, вероятно, даже не заметил, как он забрался внутрь.

— И ты просто бросил его, не попытавшись помочь? — негодовала Ширли. — Ты... Ты идиот! Что если... что если Лелуш пострадает!? Что, если он попал в беду?! Может быть, именно поэтому он... он повесил трубку раньше и не перезвонил! Ты просто оставил его там, даже не попытавшись помочь!

— Воу, воу, полегче, Ширли! Ты просто позволяешь своему воображению разыграться. Мы вообще ничего еще не знаем, а ты уже начинаешь думать о худшем варианте развития событий. Расслабься, я уверен, что с Лелушем все в порядке! Ты увидишь его завтра, и он будет в полном в порядке, прямо как после дождичка.

Позволяю своему воображению разыграться? Может быть. Совсем чуть-чуть. В этот раз Ривалз был прав. Она действительно ничего не знала ни о том, где он был, или о том, что с ним случилось. Может быть, в конце концов, ее первоначальное предположение о том, что он просто грубо повесил трубку, было правильным? Может быть, его телефон был отключен, или он вне зоны действия сигнала, или...

— Увидимся завтра, Ширли! — прокричал Ривалз, дерзко помахивая рукой, пока бросился в здание.

— Эй! — крикнула она удаляющейся фигуре. — А ну вернись сюда! Я с тобой еще не закончила! Угх. Если бы только этот мальчик не оказывал такого паршивого влияния на Лелуша. Может быть, тогда бы он-...

"Понял твои чувства к нему?"

Внезапно рядом с ней раздался громкий звук, похожий на раскат грома. Как только Ширли закончила почти выпрыгивать из своей кожи, она повернулась и уставилась на мотоцикл Ривалза. А точнее, она уставилась на необъяснимую вмятину, появившуюся на его боку. Ширли моргнула и покачала головой. Странно. На какую-то долю секунды она могла поклясться, что видела бестелесную ногу, парящую в воздухе рядом с вмятиной.

* * *

Академии Эшфорд. Место для самых лучших, самых ярких и самых богатых. Частное учреждение, принадлежащее и управляемое Фондом Эшфорда. Директором школы был Рубен К. Эшфорд, а председателем студенческого совета — Милли Эшфорд.

По первой покажется правильным показывать пальцем и кричать о кумовстве, но не в этом случае. Было бы легко сделать такой вывод, учитывая то, как работало британнское общество, особенно на самых верхах. Однако в данном случае все было гораздо более справедливо и разумно. Милли заслужила свое место. Она много трудилась, но самое интересное заключалось в том, что на самом деле ей это было не нужно. Еще до получения этой должности половина студентов уже любила ее, а другая половина еще не имела возможности узнать о ее существовании.

Проще говоря, ее миссия состояла в том, чтобы каждый студент запомнил свое время в Академии. Она хотела видеть, как они проявляют свои таланты во всех областях, и если хотя бы одному из них чего-то не хватает, она хотела сделать все возможное, чтобы помочь им разобраться в этом. Таким образом, на первый взгляд может показаться, что она получила эту должность благодаря своей семье. Далеко от истины, как никогда. Она заработала ее. Она заслужила ее. Она достигла ее. Она обожала ее.

Что вполне объяснимо, почему она оказалась в компьютерном классе после уроков, поскольку было совершенно очевидно, что у нее под самым носом происходит что-то не совсем правильное. Член ее собственного студенческого совета! Так совсем не годится. Совсем.

Нина Эйнштейн. Ох, Нина! В то время как другие члены студсовета могли использовать сочетание академических достижений и харизмы, Нина была другой. Нина была хрестоматийным определением интроверта. Довольно часто люди просто забывали, что она вообще была членом совета. Эта девушка почти полностью сливалась с фоном. Но это не отменяло того факта, что она была ценным членом студсовета, как и все остальные.

Поэтому было немного грустно осознавать, что за пределами студсовета у этой девушки на самом деле не было друзей. Это была та вещь, которую она не могла оставить без внимания! Она либо найдет друзей для этой девушки, либо умрет, пытаясь! Желательно даже не умирать в процессе.

И потому она была здесь. Заглядывает через дверной проем в компьютерный класс. Где Нина сидела за компьютером, пристально глядя на экран. Постукивая по клавиатуре. Что же эта девушка задумала? Запустила еще одну из своих симуляций или чем там она занималась? Милли прокралась в комнату на цыпочках и в нужный момент совершила свою непобедимую идеальную атаку!

Летающие Обнимашки Сзади.

— Нина! — проворковала она. — Нина, Нина, Нина! Какая неожиданная встреча!

— Г-госпожа Президент! Ч-что вас привело сюда? — промямлила Нина, так мило извиваясь в ее объятиях. Милли отступила назад, чтобы дать девочке немного подышать, не нужно было душить бедняжку.

— Почему, спрашиваешь, но я ведь могу спросить тебя о том же самом! — сказала Милли, и ее взгляд впервые упал на экран. Она в замешательстве склонила голову набок. На самом деле это было совсем не то, чего она ожидала.

Это было изображение серого зловещего лица. У него не было глаз, только пара раскосых черных пустот. На переносице у него был странный выступ, который тянулся вверх по лбу, петляя влево. Рот имел преувеличенные губы с парой крошечных клыков, выступающих почти угрожающе — нет, как предупреждение — изо рта. Через мгновение Милли поняла, что перед ней не совсем лицо. С его формой, это была маска. Маска, сделанная из-

Нина закрыла изображение, сильно покраснев.

— П-пожалуйста, это личный разговор, — настаивала она.

— Личный разговор? — проговорила Милли. — Вот как! Ты нашла себе интернет-друга! И какой он?

— Е-его зовут Дамокл, — сказал Нина, напечатав «brb»[1]. — Мы познакомились в интернете около месяца назад. Его правда заинтересовали мои идеи о новом способе получения энергии из урана-235, и он рассказал мне о своих исследованиях.

Ну что ж! Возможно, ее сегодняшняя миссия здесь вовсе не так уж необходима. Конечно, она никогда не виделась с ее другом лицом к лицу, но разве это имеет значение? Друг есть друг. Кто знает, может быть, она также немного раскроется перед другими людьми? Милли уселась в кресло, твердо намереваясь выслушать все с пристальным вниманием. Даже если эта тема не окажется такой уж интересной, было бы невежливо поступить иначе.

— Он изучал древнюю варварскую культуру, в которой совершались человеческие жертвоприношения, — сказала Нина. — Это ужасно. Они привязывали кого-нибудь к алтарю, а потом их приносил в жертву тот, кто носил эту ужасную маску.

— Какой ужас! — сказала Милли, искренне чувствуя себя немного нехорошо от этой мысли. — Я полагаю, они делали это, чтобы умилостивить солнце или еще какую-нибудь ерунду?

— Н-нет, не совсем так. Они думали, что это даст им... они думали, что это сделает их бессмертными. И это глупо, потому что первый же человек, который попытается это сделать, будет убит, и все они увидят, что это не сработает. То, что было раньше в других культурах, просто ужасает. По сравнению с ними одиннадцатые выглядят цивилизованными.

— Думаю, ты уже, должно быть, видела недавние новости, — вздохнула Милли. — Я сперва даже не поверила.

— О чем ты? — спросила Нина. — Что произошло?

— Так ты не видела? — искренне удивилась Милли. — Какие-то террористы напали на военный объект, а затем выпустили ядовитый газ в гетто Синдзюку. Без каких-либо требований или чего-то в этом духе.

— Совершенно немыслимо, — прошептала Нина. — Зачем им делать что-то подобное. В этом не было необходимости, но они все равно это сделали. В чем смысл? Бездумная жестокость. Немногим лучше животных.

Девушка замолчала, и Милли почувствовала, что ей нужно срочно перевести разговор на какую-нибудь другую тему, чтобы не потерять девушку в собственных страхах. Бедняжка была явно шокирована этой новостью. Нет. Не столько шокирована, сколько удивлена. Странно, но это больше походило на подтверждение ее страха.

— Человеческие жертвоприношения совершаются во имя невозможной силы! Похоже, у твоего друга Дамокла очень интересная работа. Я впечатлена, что он может поспевать за этим и твоими теориями!

— Он действительно очень разносторонний человек, — сказала Нина. Господи, она быстро взбодрилась. Это была самая оживленная девушка, которую Милли видела с тех пор, как они познакомились! — Он также упомянул каком-то древнем, богато украшенном наборе стрел, которые пропали за эти годы... — продолжила Нина, поднимая фотографию, чтобы показать Милли. Президент студенческого совета просто улыбнулась девушке; она была рада, что девушка проявляет интерес к внешнему миру. Это было как раз то, что ей нужно. Это не только сделало бы ее лучшим членом студсовета, но и помогло бы ей как личности.

* * *

О человеке можно многое сказать по тому, в каком состоянии он держит свое рабочее место. Возьмем, к примеру, этот кабинет. Он был выполнен в классическом стиле, но не казался архаичным. Окна были богато украшены, письменный стол чист. Дубовая резьба. Тщательно обработанный, и ничто не осмеливалось стоять на нем, кроме столь же мастерски сделанного глобуса.

Что было еще более красноречиво, так это отсутствие стульев. А конкретнее, там был стул. Только один. Любой зашедший должен был стоять, и самое странное заключалось в том, что, хотя этот зашедший вполне мог смотреть сверху вниз на владельца кабинета, создавалось впечатление, что именно над ними возвышаются.

Виллетта не чувствовала такого страха. Ни в малейшей степени. У нее не было причин бояться этого человека. Пусть сгинет эта мысль. Если бы она проводила этот разбор полетов в присутствии кого-либо еще, то могла бы немного нервничать. Но только не с Джеремией. Потому что он ценил в людях кое-что превыше всего остального.

— Я, разумеется, тебе верю, — произнес Джеремия. — Не могу сказать, что остальные поступят также.

Это была верность. Можно сказать, что это была его валюта. Дай ему это, и он отплатит тебе тем же. Эти двое работали вместе достаточно долго, чтобы прийти к взаимопониманию. Именно такое понимание означало, что она могла сказать ему с абсолютно невозмутимым лицом: "В меня стрелял почти совершенно невидимый человек", чтобы это было воспринято всерьез. Она и сама не была в этом до конца уверена.

— Учитывая травму головы, которую ты получила сразу после этого, некоторые могут возразить, что тебе это причудилось. По крайней мере, мы должны быть благодарны, что у тебя не развилась амнезия.

— Нет, конечно нет, — ответила Виллетта. — Развитие амнезии при таких обстоятельствах лучше оставить мыльным операм.

— Я бы посоветовал пока попридержать эту часть истории при себе, — сказал Джеремия. — Сейчас меня больше интересует твоя репутация. Быть обязанной жизнью пожалованному британцу? Я мог бы не обратить на это внимание, но чтобы украли твой найтмэйер и его использовали враги? Твои причины для покидания найтмэйера, разумеется, имеют смысл, учитывая наши инструкции, но ты не из тех, кто оставляет его незащищенным.

— Я не могу найти этому объяснения, — сказала Виллетта. — Вор, должно быть, забрал его после того, как я потеряла сознание.

— Несомненно, Куруруги будет утверждать, что это произошло после того, как он забрал тебя. Пока давай сосредоточимся на нем и тех проблемах, которые он представляет.

— Это отвратительно, — выплюнула Виллетта. — Этот идиот Ллойд дал низкосортному пожалованному британцу экспериментальный найтмэйер! Эта честь должна была достаться настоящему британцу, а не кому-то другому-...

Джереми махнул ей.

— Я чувствую то же самое. Как будто кому-то, кроме настоящего британца, можно доверить такое дорогое оборудование. А что, ведь может это он стрелял в тебя, чтобы организовать спасательную операцию! Но это всего лишь досужие параноидальные домыслы. У меня нет никаких реальных причин в это верить.

— Мы не можем позволить ему остаться пилотом этой модели «Ланселот», — сказала Виллетта. Эта мысль становилась все более неприятной, чем больше она размышляла о последствиях данного действия. Она и Джеремия были Чистокровными. Это была неизбежная реакция на систему пожалованныx британцев, которая давала номерным возможность повысить свой статус. Как это безрассудно! Британния не смогла бы стать тем, чем она является сейчас, заимствуя что-то у других культур! Они были завоевателями! А после они просвещали отсталую культуру, поднимая их с положения зверей своим соседством.

Это была истина, которую принимала Фракция Чистокровных — Британния не нуждалась и не нуждается в чужаках, а наличие так называемых «пожалованных британцев» лишь оскверняло их общество, дававшее им возможность существовать в нем.

— По моему опыту, пожалованные британцы намерены использовать эту систему, чтобы возвысить свое место в мире, — сказал Джеремия. — Все дело в их положение и уровне жизни. — усмехнулся Джеремия. — Странно поэтично, не находишь? Как мало у них чести! Они легко отбрасывают друзей и семью не потому, что это правильно. А только ради самих себя, своей собственной жизни и комфорта. Пожалованным британцам чужда верность.

Это был безоблачный день. Яркое, сияющее голубое небо без малейшего намека на непогоду. Несмотря на это, окно позади Джереми внезапно стало ослепительно белым, как будто молния ударила в ближайшую крышу. Для Виллетты это никогда не имело смысла. Она просто научилась не обращать на это внимания. Безопаснее для рассудка.

Зазвонил телефон. Прежде чем ответить, Джеремия сунул руку под стол и извинился.

— Да, — произнес он, не потрудившись представиться, потому что любой, кто звонил по этому номеру, должен был чертовски хорошо знать, с кем он разговаривает, прежде чем набирать номер. С минуту Джеремия просто сидел и слушал. С каждым мгновением его лицо менялось. Постепенно. По-маленьку. Он выпрямился в своем стуле. Напряжение хлынуло в него, как вода в ручей.

— Ясно, — сказал он, довольно односложно. — Продолжить расследование. В ближайшее время я отправлю дальнейшие инструкции.

Он повесил трубку и наклонился вперед на своем столе, оставив впечатление, что в его голове крутятся шестеренки. После недолгого раздумья он наконец вспомнил о присутствии Виллетты и заговорил:

— Принц Кловис был найдем застреленным в спину. Мертвым. Никто из его подчиненных не видел ничего необычного, если не считать указания оставить его в наедине. Весь персонал был опрошен, и никто не видел вероятной цели. Его убийца остается неизвестным, на свободе, без видимых следов или улик.

Его рука поднялась в воздух, сложилась в кулак и ударила по столу с силой молота.

— Почему? — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Почему история должна повторяться таким же образом?! Охрана, отосланная жертвой! Никаких следов убийцы! Слишком много подозреваемых, чтобы их сосчитать! Почему это происходит снова?!

Виллетта ничего не ответила. Было очевидно, что Джеремия больше не разговаривает с ней. Он боролся со своими собственными, личными демонами, и она знала лучше, чем кто-либо другой, что эти демоны вот-вот будут усмирены.

И действительно, как по щелчку выключателя, Джеремия глубоко вздохнул и расслабился в своем кресле, как будто ничего и не произошло. Именно так и было с самого начала разговора и будет до его конца. Просто у Виллетты была галлюцинация. Ничего больше.

— Это дает нам уникальную возможность избавиться от множества проблем сразу, — сказал Джеремия, излучая теперь бо́льшую уверенность, чем раньше.

— Мы можем начать демонтаж безрассудной, бессмысленно вредной «пожалованной системы», ликвидировать эту крысу Куруруги из программы Ланселота и, возможно, даже найти убийцу Кловиса.

— Есть план?

— Естественно. Для начала мы должны объявить о смерти Кловиса и предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту. Примерно через неделю мы арестовываем Куруруги со всеми уликами, которые попадаются нам в промежуточное время.

— Не совсем понимаю, как это поможет найти убийцу Кловиса, — сказала Виллетта.

— В этом-то и вся прелесть. Если они решат, что мы завершили наше расследование казнью Куруруги, то сильно расслабятся. Тайное расследование вне поля зрения общественности принесет бо́льшие плоды. Если понадобится, мы можем судить их как сообщников.

— И даже если нам не удастся найти настоящего убийцу, это даст Чистокровным уровень контроля, необходимый для поддержания стабильности Одиннадцатой Зоны.

Джеремия пожал плечами в притворном отрицании собственной изобретательности. Да, этот план почти заставил ее немного пожалеть Куруруги. Почти. Но не достаточно сильно.

* * *

Ситуация была до абсурда нелепой. Тамаки, зарывшийся в бетон позади них и выкрикивавший оскорбления во всю глотку (которые, казалось, уже начали заканчиваться). Такако, стоявшая перед ними с направленным в них пистолетом и маниакальным выражением лица. Стол, что был перед Калленом и Оги, в то время как Такако стояла чуть поодаль с другой его стороны — недостаточно близко, чтобы они могли схватить ее прежде, чем она выстрелит в любого, кто сделает неверное движение.

Вероятно, они могли бы спастись, нырнув в укрытие. Но при этом Тамаки оставался легкой добычей. Она без колебаний выстрелит ему в голову, как только они попытаются спрятаться. Проклятье! Что бы сделал Наото в подобной ситуации?

Он мысленно вернулся назад, всего на несколько коротких месяцев. Неужели это действительно было так давно? Иногда казалось, что это было целую вечность назад. В других случаях, когда он просыпался утром, ему приходилось напоминать себе об этом, потому что казалось, будто это не происходило на яву.

— Иногда мне снятся сны, Оги. Я тебе когда-нибудь говорил? Я мечтаю, что однажды мы заставим Британнию убегать, поджав хвост, а Япония снова встанет на свои собственные ноги. Иногда они кажутся такими реальным, что я могу протянуть руку и дотронуться до них.

— Ты был бы хорошим премьер-министром.

— Нет. Думаю, ты был бы им чуточку лучше, чем я.

Почему именно он должен был умереть? Почему не Оги? В ужасный момент ясности он понял, что Такако, должно быть, чувствует то же самое по отношению к своим детям... черт бы побрал эту ситуацию! Что, черт возьми, сделал бы Наото? Как он бы успокоил ее? Как бы он вышел из этой ситуации?

Он посмотрел направо, прямо в глаза сестре Наото. В чем-то они были очень похожи, но в чем-то сильно отличались. И все же, глядя в эти глаза, он видел только одно сходство — решимость. Стремление освободить Японию. Воля к победе. Мужество сражаться.

Вот и весь ответ. Именно так и поступил бы Наото. Он бы сражался до тех пор, пока не победит, или пока больше не смог бы сражаться.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказал Оги. — Мы сыграем в твою игру.

— Рада слышать это, — произнесла Такако. — Ну и? Кто будет первым?

— Я! — в унисон выкрикнули Каллен и Оги. Оги мягко положил ей на плечо руку и прошел мимо, качая головой.

— Я ведь должен быть здесь главным, верно? Как известно, лидер ведет за собой.

Кроме того, Каллен будет гораздо полезнее для сопротивления в отличии от него. Оги потянулся к колоде карт, и его рука повисла над ними. В этот самый момент он никак не мог заставить себя сделать выбор. Он действительно мог взять любую карту, какую хотел. Оги перевел взгляд на глаза Такако, наблюдая за ее реакцией и пытаясь сделать свой выбор. Ничего. Она, похоже, тоже не знала, что есть что, а может быть, ей было все равно, что произойдет и в каком порядке. Ладно, была — не была.

Он вытянул свою руку вперед, а указательный палец — поверх карты. Выдвинув ее на край стола, Оги поднял ее перед своим лицом-

— Десятка маленьких Треф сомкнулась вокруг его головы, — пропела Такако. — Скоро он пожалеет, что не умер!

Ему показалось, что в плечо ударил молот, и это было только начало. Он издал нечленораздельный стон боли, от чего его рука отпустила карту. Когда она медленно опустилась на землю, раздался еще один удар, пришедшийся ему прямо в лицо и едва не лишивший сознания. Когда третий ударил его по ноге, он упал на колени и инстинктивно попытался защитить свое тело от оставшихся ударов, которые теперь сыпались на него невидимым дождем со всех сторон. Он увидел карту еще до того, как она исчезла на земле, точно так же, как Пиковый Туз, который вытащил Тамаки; У Оги была Десятка Треф. Могла ли она каким-то образом определять, какая это карта, даже не глядя на нее? Отмеченные карты, или даже магия? Или... Нет, это было что-то другое?

Как бы то ни было, он почувствовал, как под кожей появляются синяки. Он почувствовал, как распухло его лицо, а на глазах выступили слезы от боли. Но затем удары прекратились так же внезапно, как и начались. Их было не так уж и много, если поразмыслить постфактум. Но секунду назад казалось, что это совсем не так.

— Оги! Ты!..

— Я в порядке, — сказал он, отмахиваясь от Каллен. — Не беспокойся обо мне. Теперь твоя очередь. Давай просто покончим с этим.

— Да, маленькая дорогуша! — крякнула Такако. — Давай просто покончим с этим. Точно так же как ты опрометчиво решила пнуть осиное гнездо.

— Ох, да завались ты, тупая кошелка! — закричал Тамаки. — Может, у тебя и есть волшебная колода карт, но ты ни черта не знаешь! Поехавшая с ума сильнее, чем мешок, полный енотов!

Оги выпрямился во весь рост и кивнул Каллен, которая повернулась к столу и даже не колеблясь схватил со стола карту, осторожно подняв ее так, чтобы она и Оги могли видеть. И это было...

— Пятерка Бубей окружила ее, — пропела снова Такако. — Едва ли они оставят ее в живых!

Внезапно на щеке Каллен появилась тонкая струйка крови. Она протянула руку, чтобы дотронуться до пореза с легким выражением шока, а затем внезапно другой рукой схватила первую руку. Оги увидел, как прямо над ее коленом появился крошечный порез и еще два — поперек спины. Разрывая ее одежду и кожу, оставляя крошечные порезы, как от бумаги, из которых текла кровь.

— Н-гха! — скорчилась Каллен.

— Ты как? — спросил Оги.

— Нормально, — кивнула Каллен. — Чувствуется хуже, чем выглядит. Жалит, как сука. Я в порядке, я... — она замолчала на мгновение и уставилась на Оги, что-то блеснуло в ее глазах. — Конечно. Пятерка Бубей, пять порезов. А сколько тебя-...

— Десять, — произнес Оги, следуя ее рассуждениям. Какой же он дурак! Как он мог этого не заметить? Это же было так очевидно! — Меня ударили десять раз... чем-то, чего я даже не видел.

— Вам понадобилось столько времени, чтобы только понять это? — Такако засмеялась, но не из удовольствия, а из места, где скрывалось только безумие, из места, о котором здравомыслящие люди знали только потому, что его обитатели иногда сбегали, чтобы напугать их. — Я бы саркастически поаплодировала, но у меня в руках пистолет. Пожалуйста, ради меня, притворитесь, что я это сделала.

— Буби режут. Трефы бьют. Пики закапывают, — сказал Каллен. — Сколько именно, зависит от того, какого достоинства карту мы достаем. А что произойдет, когда мы вытянем Черви?

— Это уж мне знать, а тебе только гадать! — сказала Такако. — Ты. Красавчик с распухшим глазом. Опять твоя очередь. Выбирай карты с умом! Ха-ха!

— П-проклятье, ребята! Линяйте отсюда к чертовой матери! — закричал Тамаки. — Это моя вина, что вы вляпались в это дерьмо! Не позвольте мне стать идиотом, втянувшим в это вас также, как меня!

— Даже не надейся! Сегодня мы оставили позади слишком много людей! Тебя я не оставлю! — завопил Оги. Но даже если его разум и сердце черпали силы из колодца мужества, тело все еще дрожало. С первой же карты он почувствовал себя так, словно его забили до смерти. Инстинкт подсказывал ему, что лучше всего будет пригнуться, но он не обращал внимания на этот тихий голосок в своей голове.

Ему хотелось пригнуться. Ему хотелось пригнуться так сильно, насколько это было возможно. Пока его не измельчат Бубнами, или изобьют Трефами, или зароют Пиками, или чем бы там черт побери не делали Черви. Нормальный человек будет стремиться выжить в этой игре, выиграть любой ценой. Но Оги? Для него победа означала нечто иное, чем просто выигрыш. Она означала использовать свою жизнь, чтобы удержать своих друзей от использования этой колоды и-

— Тц, — Такако звучала разочаровывающе. — Э, ладно. Полагаю, рано или поздно вы бы вытащили Черви.

Король Червей. Оги улыбнулся. Да, он будет обязан выполнить свою работу. Что-то вроде Короля должно прикончить его, закончить эту игру и позволить Каллен освободить Тамаки. Он почувствовал, как его кожу начало покалывать, и...

И боль постепенно исчезала. Опухшее место рассосалось, синяки и ушибы, полученные под дождем ударов Десятки Треф, начались просто исчезать.

— Черви... лечат? — сказал он, чувствуя себя немного растерянным.

— Ну, естественно, — сказала Такако. — Я даю вам гораздо больше шансов, чем было у моей семьи. Кроме того! Если бы ситуация была действительно безнадежной, от нее не было бы так больно, когда вы наконец поддались бы настоящему отчаянию и чувству вины, не так ли?

— Ох, просто заткнись! — сказала Каллен, когда карта исчезла в руке Оги. Еще до того, как она испарилась, она уже взяла другую карту. — Я просто хочу поскорее покончить с этой дурацкой игрой.

— Тройка Пики парят беззвучно, когда они зарывают тебя в землю!

Произошло то же самое, что и с Тамаки. Только что Каллен стояла там с картой в руках, а в следующее мгновение она уже падала. В отличие от Тамаки она не упала так далеко. Погребены были только ее ступни и голени. Она попыталась выйти, Оги даже потянул ее за руки, но безрезультатно.

— Я застряла! — крикнула она.

— Ну да, зато ты хотя бы можешь двигаться, — проворчал Тамаки, вероятно думая, что никто не услышал его комментария. Взгляд Оги снова метнулся к оставшимся на столе картам. Если игра закончится, то Каллен и Тамаки выпустят из их бетонных тюрем. Ладно. Пришло время ему вытянуть еще одну карту-

— Одна-единственная Буби в воздухе — и она срубает его без всякой заботы!

Бубновый туз. Оги пробил озноб позади себя, но он знал, что если обернется, то ничего не увидит. Не плавающий красный, острый как бритва алмаз, который, как ему казалось, был вдвое меньше его самого. Не призрака смерти, не скелета в черном одеянии с косой в руках. Ничего, кроме развалин Синдзюку и тел погибших. Среди которых он, несомненно, теперь будет числиться.

Он почувствовал себя так, словно его сзади пронзили мечом. Или, по крайней мере, так он себе это представлял. Он почувствовал, как пронзаются жизненно важные органы. Он почувствовал, что его тошнит кровью. Он почувствовал боль и мучения, которые не должно испытывать живое существо, но даже не заметил, как упал. Его разум был слишком сосредоточен на боли, агонии и уверенности, что он умирает.

— Оги! — он услышал крик Каллен, когда его голова упала на стол.

— Не-е-ет! Ах ты чертова сука! — Тамаки кричал на расстоянии, которое, казалось, увеличивалось с каждой секундой. — Как только я выйду отсюда, ты сдохнешь! Ты слышишь меня!? Ты труп! Ты, проклятая психопатка!

Самое странное было то, что боль постепенно исчезала. Неужели его мозг уже лишился кислорода? Он ожидал, что такая рана убьет его очень медленно, оставив в агонии на несколько часов, пока он истекал кровью. Или, может быть, он попал в главную артерию. Да и кто бы мог сказать? Он мог только догадываться, он мог только-

Он мог только встать. Живым. Он чувствовал себя здоровее, чем за все эти годы. Оги недоверчиво уставился на свои руки. Как такое вообще возможно? Что произошло?

— Он стал зомби! — ни разу не помогая, завопил Тамаки. — Каллен, ты должна целиться в голову! Это единственный способ!

— Да заткнись, идиот! — сказала Каллен. — Он не зомби, он просто чертов везунчик. Бубновый Туз должен был прикончить его!

Это было странно, но, заглянув ей в глаза, Оги кое-что увидел. Расчет. Она прокручивала все это в голове. Он видел такой же взгляд всякий раз, когда она смотрела на драку, в которую собиралась вступить, оценивая своего противника — то, как они двигались, вероятные слабые места. За исключением того, что это был другой вид расчета. Она работала над чем-то совершенно другим.

— Когда ты упал, — начала она. — Твой палец коснулся карты на столе. Вот эта карта. Видишь ее? Она все еще там!

Каллен перевела взгляд на Такако, которая выглядела очень, очень раздраженной и так, будто хотела нажать на курок, чтобы просто заткнуть Каллен.

— Ты заставила нас поверить, что действие вытягивания карты — единственный способ для активации эффекта, а затем карта исчезает. Это ведь работает совсем не так, верно? Достаточно просто прикоснуться к карте, чтобы она сработала. Они исчезают только тогда, когда кто-то посмотрел на ее достоинство.

— Да! И что с того?! — закричала Такако. — И что с того, если ему немного повезло и он случайно тронул Червового Туза?! Что с того?! Потому что знаешь что? Ты вытащишь эту карту прямо сейчас и посмотришь ее достоинство! Убери ее из игры сейчас же! Я не позволю тебе использовать такую ценную карту, чтобы исцелиться позже по своему хотению!

Черт. А это выглядело так, как будто они только что достигли чего-то в этой игре! Теперь они даже не могли использовать Червовый Туз, самую мощную исцеляющую карту в игре, гарантируя себе исцеление, когда они только захотят. За исключением... выражения лица Каллен. Было в нем что-то такое, как будто она уже выиграла эту игру.

— И ладно, — сказала Каллен. — Я все равно уже собиралась вытаскивать ее, — она протянула руку через стол и зажала в пальцах перевернутый Червовый Туз. Но она его не вытащила. Ещё нет. Крошечные порезы на ее лице и теле исчезли без следа, и она поднялась над землей, перестав находиться под ней. Каллен сделала несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами и начала говорить.

— Сегодня утром я пилотировала украденный Глазго против нескольких вражеских Сазерлендов, — сказала она. — Даже противостоя только одному из них, я не думаю, что смогла бы сделать что-то большее, чем просто отсрочить свое собственное поражение. Они просто играли со мной. Ожидали, что я потеряю бдительность, потеряю силу, а потом дам им взять себя в плен. В решающий момент по коммуникатору раздался голос, предлагающий мне шанс победить. Все, что мне нужно было сделать — это отдать свою жизнь в руки совершенно незнакомого человека.

— Интересная история, — сказала Такако. — Не вижу к чему она тут.

— Суть в том, что если бы я ничего не сделала, то проиграла бы. Если я рискну, то, возможно, выиграю. Передо мной лежал только один путь — путь, который должен был привести к победе, и я выбрала его. Вот почему я сражаюсь. Если я ничего не буду делать, то ничего и не улучшится. Но если я буду продолжать сражаться, то когда-нибудь это произойдет!

— И это оправдывает такую бойню как эту?!

— Этого не должно было случиться! Ты просто обвиняешь не того человека! Я говорю тебе это, потому что этой игре пришел конец!

Каллен глубоко вздохнула и вытащила из колоды Червового Туза. Но она не потянула карту к себе. Вместо этого она дернула ее прямо вверх, выкидывая со стола еще несколько карт. Для Оги время, казалось, замедлилось до бесконечности. Такако ахнула. Тамаки выкрикнул что-то бессвязное из-за медлительности времени. Каллен притянула Червового Туза обратно к себе, слегка наклонила его в сторону от Оги, также от своей собственной линии зрения, затем она выдохнула и использовала самый край Червового Туза, чтобы ударить по кучке карт, швырнув их по воздуху к все еще ошеломленной Такако. Пять из них приземлились прямо на нее. Некоторые отскочили и упали на землю. Ее пистолет присоединился к ним, и она уставилась на то, что могла видеть только она одна.

— Ах! Мои детки! — сказала она со слезами на глазах. — Вы вернулись, чтобы поиграть с мамочкой? Вы только посмотрите в чем вы! Да вы просто вылитые Бубновый Валет и Трефовая Дама! Ну же, подойдите ближе к мамочке, миленькие!

— Тц, сумасшедшая сука! — выплюнул Тамаки, когда Каллен бросила ему на голову Червового Туза. Он поднялся над землей и размял все тело. Просто глядя на него, Оги чувствовал себя уставшим. — Итак, че будем с ней делать.

— Отвезем ее к врачу, — сказал Оги, не в силах заставить себя смотреть, как невидимые силы атакуют ее тело. — Эта женщина — такая же жертва, как и все здесь, и я не оставлю ее умирать.

— Есть риск, что она может нас опознать.

— Ага. Впрочем, может быть, ей никто и не поверит. Здесь у нас есть выбор. Стать теми монстрами, за которых она нас принимает, или...

Ну, ему и не нужно было заканчивать, чтобы сказать это. В конце концов. В действительности у них не было никакого выбора.

* * *

По всей Одиннадцатой Зоне телевизионные программы были прерваны экстренным сообщением. Все взгляды устремились на экран, где с серьезным лицом, мрачный репортер начал передавать свое послание миру, который, как он знал, еще не знал о трагедии, которую он должен был объявить.

— Леди и джентльмены Одиннадцатой Зоны, — начал репортер. — Ранее сегодня мы сообщили о событии в гетто Синдзюку, где террористы выпустили отравляющий газ против мирного населения. В то время мы считали, что это будет самая ужасная, самая трагическая новость недели. Поэтому мой печальный долг сообщить вам, что это предположение было... неверным.

— Вскоре после разрешения этого кризиса принц Кловис — всеми любимый Наместник Одиннадцатой Зоны — был найден застреленным в спину неизвестным нападавшим. Он был объявлен мертвым на месте преступления. В настоящее время дальнейшие подробности расследования скрываются от прессы, чтобы преступник не воспользовался ими, избежав правосудия. Проливающие свет детали пока скрыты, но они обязательно будут даны общественности.

— Прямо сейчас с обращением выступит Маркграф Джеремия Готтвальд.

Камера переключилась, открыв ошеломленной публике вид на Джеремию Готтвальда. Он стоял перед камерами как само изображение военного деятеля. Высокий. Гордый. Решительный. Мгновение он стоял неподвижно с закрытыми глазами, но как только они открылись, он начал свою речь.

— Эта преступление будет отомщено, — начал он, и его голос пронесся через все экраны Японии. — Жители Одиннадцатой Зоны — нет, жители Британнии — могут быть уверены, что будут приняты все меры, чтобы установить истину в этом деле! Кто бы они ни были, каковы бы ни были их причины, мы не успокоимся, пока не вытащи их на суд! Каждому, кто представит подлинную информацию, имеющую значения для разрешения этого инцидента, будет назначена награда! Но знайте, что любой, кого уличат в том, что он дал ложную наводку, также будет привлечен к ответственности.

— До тех пор, пока не будет назначен и установлен новый постоянный Наместник, я беру на себя обязанности действующего Наместника. Я буду продолжать следовать политике и практике народного любимца Кловиса, и я обещаю — может быть, мне не удастся так хорошо заменить его, но я буду стремиться к этому идеалу с каждым своим вздохом.

— Эта часть адресована только преступнику: Ты будеш схвачен! Ты будешь связан! И правосудие падет на твою нечестивую голову! Тебе не сбежать! Тебе не спрятаться! И к тому времени, когда это расследование будет закончено, ты почувствуешь на себе весь гнев, познаешь всю боль и ярость моей верности!

Если он и хотел что-то еще сказать после этого, то никто его не услышал. По причинам, которые все еще ставили ученых в тупик в течение многих лет после этого (в частности, не давали Ллойду спать по ночам целую неделю) — электрический шторм обрушился одновременно на всю Одиннадцатую Зону, обрезав весь телевизионный сигнал на целый час.

И где-то в этой Зоне юноша сидел со своей сестрой, и они очень внимательно слушали эту речь. Юноша позволил себе сдержанно улыбнуться. Ему казалось, что вот-вот начнется очередная игра, и он не мог дождаться, чтобы увидеть, во что она обернется.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Ace of Spades (Туз Пик)

Пользователь Стенда: Такако Мацузава

Характеристики:

Разрушительная сила — C

Скорость — N/A

Дальность — N/A

Выносливость — N/A

Точность — N/A

Потенциал развития — E

Способности:

Spirit Assault (Духовное Нападение): [Ace of Spades] принимает форму колоды игральных карт, которая видна не-Пользователям Стенда и работает Автоматически по следующим правилам. Когда кто-то увидит достоинство карты, спустя короткое время она исчезнет. Когда к карте прикасаются, ее дух нападает на того, кто прикоснулся к ней. Интенсивность атаки зависит от достоинства карты, а характер — от ее масти.

Spades Attack (Пиковая Атака): Закапывает жертву, начиная с ног.

Diamonds Attack (Бубновая Атака): Наносит жертве порезы в произвольных точках на теле.

Clubs Attack (Трефовая Атака): Ударяет жертву в произвольных точках на теле.

Hearts Heal (Червовое Исцеление): Восстанавливает случайные травмы. Также выкапывает жертву из ям, образовавшихся в результате Пиковой Атаки.

Shuffle (Тасовка): Пользователь может безопасно тасовать и предлагать карты другим, не подвергаясь нападению духов. При контакте с картами по любой другой причине духи нападут на Пользователя.

---

Примечания:

[1] brb — Be Right Back — сейчас вернусь.

Вот оно. Наконец-то он был готов. Годы подготовки, целые месяцы напряженных и праздных фантазий об этом моменте промелькнули в его сознании. Что он будет делать, что он будет говорить, множество придуманных пыток, жестокость, которая будет названа в его честь и в честь этого мгновения мести.

Это была нелегкая задача. Даже с этой силой, которую он получил по случайному стечению обстоятельств, этот человек был неуловимым. Он прятался под каждым камнем, казалось, бросая отвлекающие маневры и красные флажки на каждом шагу, который делал. Но сейчас? Этому человеку некуда было бежать. Негде было спрятаться. Больше не осталось союзников, за которыми можно было бы спрятаться. Тот совершенно не подозревал о своей грядущей судьбе. Встреча, ждавшая своего часа почти десять лет, блюдо, поданное таким холодным, что им можно было обжечься.

Его лицо расплылось в улыбке: из-за угла выглядывала его тень. Цель уже на месте. Этот дурак думал, что это безопасное место. Он верил, что ему удастся спрятаться здесь, спрятаться от всех невзгод. Вот только такого места в этом мире не существовало, и как же будет приятно помочь ему осознать это.

Цель вышла из-за угла в закрытой одежде с головы до ног. Он держал голову низко, и простая шляпа скрывала его черты. Жди. Дождись момента, когда он потянется к двери. Поднявшись на первую ступеньку, тот нервозно остановился. Затем огляделся вокруг, как будто ожидая увидеть там кого-то. Здесь, конечно, никого не было — только мы, порождения тьмы; для нас ничто такая бдительность. Еще один шаг, и он нащупывает в кармане ключ, умудряясь даже уронить его.

— Какая неуклюжая рука, — сказал Лелуш, позволив себе стать полностью видимым. В руке у него был пистолет. — К несчастью для тебя, моя гораздо тверже. Пожалуйста, повернись. Я бы предпочел быть последним, кого увидит убийца моей матери.

Мужчина выпрямился во весь рост, подняв руки над головой. Он начал смеяться, сначала чуть слышно, но постепенно его смех становился все громче и громче, пока, казалось, не отразился эхом от всех поверхностей. Сначала Лелуш думал, что это его ответ на поражение, но каждый резкий вдох, каждая ревущая нота безумия пели совершенно другую мелодию.

— Я сказал, повернись! — крикнул Лелуш, и смех прекратился. Наконец — он мог посмотреть этому человеку прямо в глаза. Он мог видеть его лицо. Искривленное в гневе, поглощенное безумием. Более совершенной маски горькой жестокости никогда не существовало ни в этом мире, ни в каком другом. Однако уже через секунду Лелуш понял, на чье лицо он смотрит.

— Прости, брат! — сказал другой Лелуш, испуская хихиканье, словно воздух, вылетающий из воздушного шарика. — Задолго до того, как этот зверь попробовал тебя на вкус, он уже поглотил меня целиком.

Земля под его ногами, казалось, разошлась, отражение исчезло, как призрак, и внезапно здания вокруг него стали больше походить на зубы. Небо приобрело зловещий кроваво-красный цвет, на Луне появилось что-то сродне пулевому ранению, и в следующий миг Лелуш понял, что падает — падает в бездонную пропасть-

Это закончилось только тогда, когда он сел в своей постели, весь в поту и дыша так, словно только что вернулся с урока физкультуры.

"Дурной сон", — подумал он.

Как банально. Почти клише. И все же. Это едва облегчало ситуацию. Но это не помешало ему через минуту оказаться в ванной, склонив голову над раковиной.

Как только к нему снова вернулось самообладание, Лелуш поднял голову к зеркалу и плеснул себе в лицо водой. Он посмотрел на свое отражение. Усталый. Еще не совсем проснувшийся, но уже в том состоянии, где было бессмысленно пытаться уснуть. Неужели это была цена его первой настоящей победы? Ему придется привыкнуть к этому. Аристократы, которых он обыгрывал в шахматы, были мелкой сошкой. Кловис был более крупной рыбой, но были и другие, гораздо более крупные, которых ему еще предстояло усмирить. Была ли это реакция на напряжение, предвкушение, страх, что его поймают? Нет. Лелуш хорошо знал, что его разум выше этого.

Вчера ему пришлось убивать. Это правда очень забавно. Солдаты, которых он застрелил, это было одно. Они были безликими головорезами, их легко было обесчеловечить, забыть, что они люди. Кловис? Совсем другое дело. Он знал Кловиса лично, они были из одной семьи. Независимо от его мыслей и чувств по этому поводу, невозможно было забыть, что этот человек, независимо от того, что он сделал, несомненно был человеческим созданием. Сложный, тонкий, блестящий в некоторых отношениях и ужасный в других.

Но он знал, что дело не только в этом. До вчерашнего дня Лелуш никогда никого не лишал жизни. Скольких он убил непосредственно? Сколько еще умрет завтра или послезавтра? Сколько еще крови он запятнает о свои руки, прежде чем покончит с этим, прежде чем получит удовлетворение от мести? Кловис описал его как зверя, и теперь Лелуш понял это. Голодное чудовище с ненасытным аппетитом, которое с каждым днем требовало все больше и больше кровавых жертв.

— Не думал, что я такой впечатительный, — сказал Лелуш своему отражению. [Painted Black] возник за ним, словно желая ободряюще похлопать по плечу. Довольно забавный Стенд, не правда ли? Лелуш кивнул и улыбнулся ему, а затем принялся разделять свой мыслительный процесс, пытаясь организовать его.

Вот только мысли все равно приходили к нему беспорядочно. Если он намеревался сохранить свой рассудок, если он намеревался разрешить возникшие проблемы, а не подавлять их, то первым шагом было просто держать все организованно.

Мало кто так хорошо разбирался в собственном разуме, как Лелуш, и даже когда он спустился в столовую в своей форме, тщательно скрывая следы усталости, он уже решил для себя продолжить путь, по которому начал идти.

— Доброе утро, старший братик! — поприветствовала Наннали.

Ах, Наннали. Более милого, более невинного ангела никогда не существовало бы в этом мире. Ее присутствие заставляло его чувствовать себя спокойнее, напоминая ему, за что он сражался. Конечно, он никогда не сможет сказать ей, что делает ради нее — ее душа была слишком невинна, чтобы запятнать ее кровью.

— Я слышала, что ты проснулся сегодня гораздо раньше. Плохо спалось?

— С добрым утром, Наннали, — ответил он.

Наблюдательная, как и всегда, ничего не упускала из виду.

— Разве можно винить меня за плохой сон? После всего-...

— Я знаю, — прервала она его. — Это ужасно. Бедные люди, еще и Кловис...

— Эй, давай постараемся сейчас не слишком зацикливаться на этом. Мы ведь ничего не можем сделать, чтобы что-то изменить, верно? Давай лучше поговорим о чем-нибудь более приятном, чтобы мы могли встретить этот день с более ясной головой.

Более приятном. Да, просто небольшая дружеская беседа с его дорогой младшей сестренкой за завтраком о том и сем. Единственное, чего ему было достаточно, чтобы держать голову ясно — улыбка Наннали. Он, конечно, знал, почему она улыбается, даже если она никогда этого не скажет. Но это было только потому, что она знала его так же хорошо, как и он ее.

Вот только это было всего лишь отвлечение, счастливая гавань, куда он мог вернуться всякий раз, когда ему нужно было напомнить себе, за что он сражается. Лучшее будущее для Наннали. Более добрый мир, в котором они могли бы жить, не прячась, не опасаясь, что кто-то может обнаружить и предать их обратно в Империю для использования в качестве политических пешек. Нет. Он никогда этого не допустит.

Что аккуратно подводило к довольно интересному вопросу: с чего стоит начать? Первый реальный шаг является самым важным в миссии такого масштаба. Один человек не может легко изменить мир. Убийство Кловиса было всего лишь легкой закуской для предстоящей трапезы, даже если это заставило его опорожнить немногочисленное содержимое желудка этим утром.

Все было так, как сказал Сузаку вчера: способность быть невидимым позволяла совершать убийства, шпионаж и саботаж. Британния не потерпит поражения от кампании против одного человека. Лелуш был умен, но он прекрасно понимал, что рано или поздно они поймут, как он это делает, и, конечно, вскоре после того, как он начнет наносить достаточно значительный ущерб, они решат потратить даже немного ресурсов для его поимки. Более того! Если у Кловиса был Стенд, то тот неизбежно был и у других британцев.

То есть, если коротко, он не мог сделать все в одиночку. Ему нужны союзники. Например, те пронырливые террористы, которыми он командовал вчера, те, кто выжили после того, как белый найтмэйер обрушил на них дождь из смерти и забвения. К сожалению, у него не имелось ниточки, которая помогла бы связаться с ними — они приняли необходимые меры предосторожности, скрыв свои имена за кодами на случай, если Британния подслушивает их переговоры.

Вот только, нет. На самом деле у него была ниточка. Та единственная девушка, которую он видел, с почти розовыми волосами, единственная из всей группы, чье лицо он видел лично. И она почему-то выглядела знакомо, ее имя буквально вертелось на языке. Где же он мог ее видеть? Откуда он ее знает? Как бы это ни раздражало его, но ответа не последовало. Может быть, его разум еще не совсем проснулся? Неважно. Он просто должен глядеть в оба на случай, если она снова объявится, хотя вряд ли она просто так выскочит из ниотку-

Внезапно Лелуш обнаружил, что его ухо тянет расстроенная рыжеволосая девушка.

— Что ж, по крайней ты в не опасности, мистер игрок! — сказала Ширли. — Ты хоть представляешь, как мы все волновались?

— Под этим она имеет в виду "как она волновалась", — сказал Ривалз, ободряюще похлопав Лелуша по спине. — Вот видишь! Сказал же, что с ним все будет в порядке! Может быть, в следующий раз, когда ты решишь поиграть в доброго самаритянина, стоит сначала сообщить об этом водителю? О, кстати! Появилась куча фотографий, недавно произошедшего в Синдзюку, гуляющих по интернету. Жуть полная. Хочешь взглянуть?

— Я пас, — сказал Лелуш. Честно говоря, он никогда не мог понять этого болезненного увлечения чужой трагедией. Возможно, использовать. Но понять? Никогда.

— Меня больше волнует, откуда вообще они раздобыли его, — сказала Ширли. — Отравляющий газ. И они использовали его против своих собственных людей. Просто ужасно! И сейчас вы оба пытаетесь сменить тему разговора! Больше никаких пропусков занятий из-за азартных игр! Поняли?

— Эй, это просто безобидны... — начал было Ривалз.

— Понял, — прервал его Лелуш. — В любом случае, я думаю, что нашел что-то гораздо более веселое и захватывающее, чтобы тратить на это свое время.

— Что? — поперхнулся Ривалз. — О! У тебя припасена еще одна игра? Чего ж ты мне не сказал? Подрубай меня, ну же, ты же меня знаешь! Я обожаю хорошую игру!

Лелуш только посмеялся и вошел в класс. Да, сегодня определенно был яркий новый день, и он должен был использовать это время, чтобы спланировать свой следующий шаг. Самым первым пунктом на повестки дня было-...

— Каллен! Сколько зим! Как здоровье?

Выполнено. Что касается следующего этапа...

* * *

Она проснулась в самой настоящей роскоши. Ее постель была теплой, удобной и пахла каким-то странным слабым запахом, который, кажется, всегда сопровождает только по-настоящему богатых людей. Простыни были чистыми. Больше, чем чистыми. Грязь испарялась еще до того, как соприкасалась с простынями. Она вполне ожидала, что если прольет что-нибудь и повернется спиной, то к тому времени, когда она оглянется, они снова будут белыми, как снег.

Комната сверкала. Казалось, что каждая поверхность была отполирована, каждая пылинка безжалостно собиралась и удалялась. Ее комната выглядела совсем новой. Каждый день она выглядела так, будто в ней никто не жил. Как будто она была самым первым человеком, который когда-либо ступал в нее, поскольку дубовая резная мебель была тщательно собрана и поставлена на нужное место для максимальной простоты использования. Это был настоящий дворец комфорта. Каждый каприз и потребность удовлетворялись быстрее, чем они появлялись.

И Каллен ненавидела каждый ее дюйм. В ее глазах все это казалось искусственным, иллюзией, созданной специально для того, чтобы тот, кто живет здесь, не знал об истинной природе мира. Оно было здесь для того, чтобы заставить ее забыть, что где-то трудолюбивые люди ломали себе спины только для того, чтобы не дать своей семье умереть с голоду. Даже если надо пойти на унижение, они сделают это. Они были готовы подвергать себя всевозможным оскорблениям, всевозможным издевательствам. Британния утверждала, что это общество, где сильные выживают, а слабые гибнут, но это было далеко от истины — некоторые формы власти были более ценны, чем другие. Те, кто уже обладал такой властью, были безжалостны, сокрушая любого, кто выглядел так, будто у них даже был шанс получить достаточно, чтобы бросить им вызов. И довольно часто те, кто обладал властью, даже не заслужили ее сами. Система была прогнившей сверху донизу, даже если принимать во внимание ее собственные ценности.

Впрочем, эти ценности Каллен все равно находила отвратительными. С ее точки зрения, не имело значения как и где понимали их — британнское высшее общество состояло либо из монстров, либо из остолопов. Или, что гораздо реже, из людей вроде нее, которые презирали систему и все, что она олицетворяла. Из тех людей, что видели разложение и думали о других прежде себя. Из тех, что отдали бы свои жизни за то, чтобы увидеть, как она рушится вокруг этих высокомерных ушей.

В дверь постучали. Получив разрешение, в комнату вошла ее мать. Не ее мачеха. О, как бы не так. Та женщина имела настолько мало общего с Каллен, насколько это было возможно, учитывая, что они жили в одном доме. С другой стороны, это место было достаточно большим, что, как оказалось, приводило к довольно редким встречам. По правде говоря, зашедшая женщина была ее родной матерью, и разве для британцев, которых она знала, не было бы шоком узнать, что ее мать была японкой?

— Доброе утро, госпожа, — сказала ее мать, неся поднос со завтраком в постель для Каллен. — Тост с клубничным джемом, омлет и свежий апельсиновый сок. Ваш любимый завтрак, — и сделанное своими руками, Каллен поняла с первого взгляда.

— Благодарю, — машинально сказала она, когда поднос был поставлен на место. — Сегодня я иду в школу. Пожалуйста, сделайте необходимые приготовления.

— Идете в школу? — произнесла ее мать. — Я очень рада это слышать. Надеюсь, что вы сможете завести там нескольких друзей.

— Я не вижу каким боком вас касается, заведу я друзей или нет, — сказала Каллен.

Посторонним это может показаться грубым, но ведь и их это тоже не касается. Ее мать бросила на Каллен короткий печальный взгляд, затем поклонилась и вышла из комнаты. Можно было подумать, что Каллен ненавидит мать из-за такой реакции, но это было совсем не так. По правде говоря, она находила эту женщину ужасно угнетающей. Цепляясь за старого любовника, она пыталась работать в положении, в котором, честно говоря, не имела никакого права работать. Не из-за своей расы, не потому, что она была биологической матерью Каллен — просто потому, что она была чертовски неуклюжей. Этот момент был немного подчеркнут, когда Каллен услышала грохот прямо за дверью. Просто замечательно.

Процесс подготовки к школе осуществлялся автоматически: она поправляла прическу, меняла язык тела. Пыталась попасть в роль болезненной богатой девушки, которая появлялась только на экзаменах. Через час она уже делала крошечные шажки в главное здание.

Академия Эшфорд. Престижная школа, вполне достойная фамилии Стадтфилд. Стоит ли удивляться, что отец выбрал именно это место для нее? Как там звучала завлекающая программа? Формирование молодых умов в процессе подготовки к завтрашнему дню. Больше похоже на промывание мозгов пропагандой. История была переписана в пользу Британнии, в то время как все другие культуры были окрашены отрицательно (хотя в моменты, когда Каллен задумывалась об этом, она предполагала, что все культуры пытались сделать подобное), научные классы, которые, возможно, и были продвинуты с довольно современными технологиями анализа и обучения, но, тем не менее, все еще с тенденцией прославлять достижения Британнии, игнорируя возможность того, что некоторые идеи могли принадлежать совсем другим странам и людям. В каждом классе было одно и то же — Слава Британнии, пока мы сметаем другие нации под ковер.

Если не считать этой маленькой детали, это было довольно хорошее заведение. Территория и здание были хорошо ухожены и хранили ауру царственности, придавая атмосфере предполагаемое впечатление — здесь находятся будущие лидеры Империи или, по крайней мере, этой "Зоны". Но что касается Каллен, то ее дни под прикрытием здесь были похожи на медленное поджаривание заживо и постоянную вынужденную улыбку.

— О мой бог, Каллен! Будто вечность прошла! — сказала первая избалованная богатая девушка, увидевшая ее. — Как ты? Ты чувствуешь себя лучше? — стервятники роились вокруг нее в классе, окружая ее парту.

— Да, — ответила она. — Мне просто не нужно переутомляться.

— Какое облечение! Скажи, ты слышала вчера о Синдзюку?

— О, я знаю! Ну разве не ужасно?

Да. На самом деле так оно и было. То, как вину перекладывали на невиновных людей, вплоть до того, что жертвы верили в ложь. Как и Такако, та бедная женщина с волшебной колодой карт. Что она могла бы сделать, если бы решила использовать эти карты не только из мести? Что, если она использовала бы их во имя справедливости и свободы? Что было бы тогда?

— Только не оборачивайся, — прошептала одна из девушек с особенно заговорщицкими нотками. — Но похоже, что ты приглянулась Лелушу Ламперужу! Счастливица!

— Мало тут счастья. Если она нацелится на Лулу, Каллен придется бороться с конкуренцией со стороны Ширли.

— Умоляю, какая конкуренция! Если Каллен включит свои чары, то вон тот мальчишка в одно мгновение окажется в ее коготках! Ой божечки, ты ведь правда не знаешь, кто он такой, не так ли? Он вице-президент студенческого совета, один из тех крутых интеллектуальных красавчиков. Тот самый, что сейчас пытается сделать вид, что не смотрит в нашу сторону.

Каллен проследила за указательным пальцем, чтобы хоть как-то отвлечься от скуки. Довольно высокий мальчик, от которого разило высокомерием даже в обществе, распространяющем это повсюду, как Эболу. Счастливица, да? Внимание — это последнее, что ей сейчас нужно. Особенно от того, кто, по-видимому, довольно популярен в школе. Неужели она обнаружила еще один способ, которым это место могло ее мучить?

— И на какого это мы пялимся, дружище мой? На Каллен Статфилд? Чем сложнее цель, тем она желанней, а?

— Смотри, похоже они о нас болтают, — шепнула одна из девчонок (Софи, вроде бы). — Ну же, давай притворимся, что мы все еще разговариваем, и подслушаем их.

Ох. Школьные сплетни. Впрочем, это было все еще самое интересное, что случилось с ней за время ее слишком раннего прихода в Академию.

— Нет, — ответил Лелуш, и его голос как-то откликнулся у нее на затворках сознания. — Просто она редко появляется в школе.

— У-у, так я тебе и поверил, — сказал его друг. — Вот что я тебе предлагаю — ты прихватишь меня на любую игру, какую только найдешь, а я дам тебе скидку на запатентованную книгу "Беспроигрышные пикап-фразочки" за авторством Ривалза.

— Беспроигрышные, говоришь? Прости. Не сегодня.

— Ну-у Лелу-у-ш! После вчерашней аварии у моего мотоцикла такая ужасная вмятина! Мне просто позарез нужны эти деньги, чтобы ее залатать!

— Н-ну, может быть в следующий раз стоит поаккуратней водить, и тогда ничего подобного больше не произойдет. Правильно же? — как-то нервно сказала девушка с оранжевыми волосами.

— Это Ширли, твоя соперница, — прошептала одна из девушек. — Она по уши влюблена в Лелуша, но он абсолютно толстолобый. Но это тоже хорошо, иначе она, наверное, сразу бы его охмурила. Она тоже член студсовета, как и этот парень Ривалз.

— Может да, а может и нет, — сказал Ривалз. — А может быть, Лелушу не стоило лезть в кузов этого белого грузовика, чтобы убедиться, что с пассажирами все в порядке! Забавно, а? Хорошо, что это были не те террористы, иначе ты бы сейчас здесь не сидел.

Каллен изо всех сил старалась не вцепиться в край стола, чтобы случайно не сломать его. Это из-за них они попали в аварию? Они стали причиной смерти Нагаты? А потом этот парень забрался в кузов грузовика... то, как его глаза мельком вспыхнули в ее сторону после слов Ривалза. Неужели..? Неужели он ее видел? Если так... если он видел ее, то у нее просто не оставалось выбора. Она должна была позаботиться об этом и позаботиться как можно скорее.

* * *

На рассвете постучали в дверь. В комнате раздался голос:

— Госпожа! Пора вставать! Завтрак скоро будет готов.

Затем последовала серия тихих шажков по коридору и вниз по лестнице, оставив обитательницу комнаты бодрствующей и уставившейся в потолок. В такие моменты Вилетте хотелось ущипнуть себя как в том старом клише, напомнив себе, что это не сон и не фантазия. Она жила той жизнью, о которой всегда мечтала, жизнью на вершине, жизнью, где у тебя есть влияние, власть и деньги. Именно этого она и хотела. Нет. Это было то, чего хотели все, независимо от того, признавались они в этом или нет. Она встала, надела свою форму и была готова к новому дню, готова встретить ответственность и работу, которые пришли с новообретенной властью.

Завтрак был — как и всегда — великолепен. Если бы она не проснулась полностью к тому времени, когда села за стол с завтраком, то наверняка проснулась бы после него. Она поблагодарила свою горничную, спросила что на повестке дня и отправила ее выполнять свои обязанности. Для начала — встреча с ее боссом. Человек, который на короткое время станет боссом всех в Зоне. А это означало, что ей нужно выходить намного раньше, что она и сделала. Она вышла через парадную дверь и направилась к своему транспортному средству.

Вилетта остановилась и окинула особняк критическим взглядом. Это было красивое здание, хотя ей и не хватало опыта, чтобы определить, чем именно создается его красота. Соседние дома мало чем отличались. Великолепные здания, предназначенные для людей, занимающих такое же положение, как и она сама — Рыцарь. И все же... Войдя в новую жизнь, она стала подвержена определенным вещам. Бóльшие здания с еще более величественной архитектурой — она все еще не могла найти слов, чтобы описать их. Места, которые должны казаться дворцами обычному человеку на улице, но Вилетта как никто другой понимала: по сравнению с дворцами эти места были блеклыми тенями.

Это было похоже на восхождение на гору, когда ты веришь, что находишься на вершине, а потом видишь еще одну вершину, на которую еще предстоит взобраться. Она стала Рыцарем потом и кровью — а что насчет ее потомков, которых она надеялась когда-нибудь иметь? Будут ли они вынуждены подниматься по тому же опасному пути, что и их мать (а возможно, и отец)? Система была суровой не просто так. На это была очень веская причина. Никто просто так не становился аристократом. Титул надо заслужить. Нужно переползти через весь остальной сброд, пробивающийся наверх, и доказать им и самому себе, что ты действительно заслуживаешь дворянство больше всех остальных. Возможно, именно поэтому Вилетту так разозлило то, что Куруруги просто свальсировал и получил роль пилота одним-единственным действием, не приложив, как это выглядело, вообще никаких особых усилий. Простой пожалованный! Пилот экспериментального найтмэйера! Ну что ж, пусть радуется своему маленькому проблеску наверх, прежде чем его отправят обратно вниз. Только сильные могут достичь самой вершины. Но только сильнейшие там же и оставались.

Жизненная миссия Вилетты состояла в том, чтобы остаться там, водрузить свой флаг и обеспечить, чтобы он оставался на месте для будущих поколений. Она станет Баронессой — титул истинного дворянства, ибо Рыцарский титул принадлежал всего лишь одному поколению. Затем она найдет себе мужа, возможно, настоящего аристократа, возможно, Рыцаря: кто знает, что принесет ей будущее. Ее детям будет обеспечено место на самом верху и тогда-

Ну. Возможно, она найдет еще одну вершину, на которую можно будет взобраться. Но сейчас это не имеет значения. Это был завтрашний день. Что же касается сегодняшнего дня, то у нее была назначена встреча с боссом, и именно в этот день он должен был ненадолго взять бразды правления в свои руки.

Она вошла в кабинет Маркграфа Джеремии Готтвальда и увидела, что он смотрит в окно на безоблачное небо. Слева от него стоял по стойке смирно Кьюэлл Сореси. Он ухмыльнулся, когда Вилетта зашла в кабинет.

— Поглядите-ка, кто пожаловал! — заговорил Кьюэлл даже несмотря на то, что Вилетта явилась на назначенную встречу на полчаса раньше обычного. — Что же случилось? По пути сюда спас еще один пожалованный?

— Хватит смелости повторить? — сказала Вилетта, сохраняя внешнюю невозмутимость, но позволяя себе вскипать внутри.

— Ну же, ну же! Сейчас не время вгрызаться друг другу в глотки! — сказал Джеремия, оборачиваясь со спрятанными руками за спиной. — Мы стоим на пороге ужасной трагедии! Если мы не проявим сплоченность, то выиграют только те, кто стали причиной этой трагедии!

— Прошу меня извинить, Маркграф, — сказал Кьюэлл. — Но ее действия во время вчерашнего сражения ослабляют наши позиции. Позволить себе оказаться в ситуации, которая требовала спасения от какого-то пожалованного британца, обычного рядового-...

— Это не имеет никакого значения, — сказал Джеремия. — Вилетта неоднократно демонстрировала свою верность... — вспышка молнии осветила окно, оставив в кабинете лишь силуэт Джеремии. — ...к Британнии, к Чистокровным и ко мне самому. А что касается Куруруги! Мы обвиним его в смерти Кловиса и заставим общественность поверить, что существовал заговор, поставив его в положение, при котором он мог бы это сотворить. Это настроит общественное мнение против «пожалованной системы», предоставив нам свободу действий, чтобы продемонстрировать это. Но сначала мы должны подвести всех влиятельных людей к нашему образу мышления. Позже я поговорю с этим продюсером, Дитхардом. До этого времени я намереваюсь, чтобы вы оба взяли на себя некоторые дополнительные полномочия, чтобы убедиться, что все будет продолжаться так, как и должно быть.

— Дополнительные полномочия? — спросила Вилетта. — Что вы подразумеваете под этим?

Джеремия сел в свое кресло, улыбнулся и начал объяснять, что у него было на уме.

В некотором роде это имело смысл. Как у Маркграфа, у него были определенные обязанности, исполнения которых от него ожидали, люди, которых он должен был делегировать, задачи, которые он должен был поручить. Теперь, когда он стал исполнять обязанности Наместника, эти обязанности еще больше обострились. Каким бы великим человеком он ни был, любой настоящий лидер знает, что первое, чему он должен научиться — это как и когда делегировать полномочия. Именно это и происходило сейчас. Сама встреча после этого была как в тумане в ее памяти — разговор об ответственности и ожидаемых результатах. Все это сводилось к следующему:

Джеремия возглавит общественное расследование, которое должно указать пальцем на Сузаку Куруруги.

Кьюэлл возглавит настоящее расследование, разыскивая сообщников Куруруги. Это будет его приоритетной миссией.

Ну а сама Вилетта будет временно назначена главой Службы Безопасности. Если кто-нибудь из одиннадцатых был достаточно глуп, чтобы подумать, что смерть Кловиса означает, что они могут воспользоваться шансом восстать, она втопчет их обратно в грязь. Без милосердия. Без колебаний.

Встреча подошла к концу, и их отпустили. Она снова оказалась в собственном кабинете. Не таком вычурном, как у Джеремии, но тот выполнял свое предназначение. В любом случае, она почти не была здесь. Только когда ей нужно было заполнить бумаги. Она предпочла бы быть на тренировке, или на дежурстве, или, по крайней мере, продемонстрировать, что вчерашний день был простой случайностью. Единичное событие. Что-то, чем она могла бы доказать свою-

Ее телефон зазвонил еще до того, как она села.

— Да, в чем дело? — спросила она.

— Это полковник Бридингтон, докладываю о происшествии в гетто Синдзюку! Похоже, эти террористы не были удовлетворены вчерашней работой. Запрашиваю немедленно прислать подкрепление! Высылаю координаты.

— Уже в пути, — сказала Вилетта, яростно записывая эти координаты.

Стадион в Синдзюку. Наконец-то появился шанс! Так быстро! Она забралась в свой Сазерленд и рванула вперед, устремляясь к этому месту с огромным нетерпением. Она покажет этому идиоту Кьюэллу! Не достойна называть себя Чистокровной? Она была более достойна, чем он!

Стадион, вероятно, когда-то был впечатляющим. Теперь он лежал в руинах, а приоритеты восстановительных работ были распределены в другом месте. В жилых кварталах. Если их можно было назвать жилыми. Она шагнула внутрь и...

Никого. Никаких признаков движения, никакого оружия. Ни гильз от пуль, ни свежих руин. Ничего такого, что указывало бы на то, что здесь вообще что-то происходило. Ее инстинкты, наконец, накалились до предела, чтобы прыгнуть вперед, почувствовав атаку прежде, чем мозг успел все осознать. Она резко развернулась на месте и оказалась лицом к лицу с-

Другим Сазерлендом? Она открыла канал связи.

— Назовись! — закричала она, готовя пушку. Неужели они украли еще один найтмэйер? Черт бы их побрал!

— Как пожелаешь, — произнес холодный голос. Спокойный. Сдержанный. Из тех людей, которые, казалось, сидят за ужином вместо того, чтобы готовиться к битве. — Это полковник Бридингтон из Кода R. А вы — Вилетта Ню. Никчемная, так называемая Чистокровная, которая даже не смогла достать стрелу.

— Так вот в чем дело? — сказала Вилетта. — В таком случае... — она открыла огонь и ухмыльнулась, когда вражеский Сазерленд даже не пошевелился. — Ты совершил чудовищный просчет!

Вот только... почему-то выглядело так, что вражеский Сазерленд даже не был задет выстрелами. Вилетта вытерла со лба капельку пота. В чем дело? Пули... они словно растворились в воздухе!

Она усилием воли заставила себя уйти с пути ответного огня, вращая свой найтмэйер по земле, как конькобежец. Каким образом ему это удалось? Как он заставил ее пули исчезнуть?!

Если огнестрельное оружие безвредно, то ей придется попробовать что-то другое.

Вилетта осыпала землю перед ним пулями, поднимая пыль в попытке скрыть свое быстрое сближение. Она рванулась вперед с намерением плечом опрокинуть вражеский найтмэйер на землю, но почувствовала, как ее отбрасывает назад невидимая сила.

— Впечатляет, — сказал Бридингтон. — Это заставило бы большинство людей пошатнуться.

И снова! Один раз может быть случайностью, но второй раз... И эта уверенность! Вилетта мысленно вернулась во вчерашний день. Из тени торчала чья-то рука. Держащая пистолет, без продолжения в виде тела.

— Ты... у тебя есть какая-то особая способность! Не так ли? Ты сказал, что работаешь на Код R. Вот чем они занимаются? Исследованием таких странных способностей, как эта!?

— Достойно уважения так много выяснить! — ответил враг. — К сожалению, это дает мне еще больше оснований убить тебя!

Бридингтон выстрелил прорезающими харкенами, и Вилетта ответила тем же, намереваясь отклонить ракетные гарпуны задолго до того, как они достигнут цели.

Она терпеть не могла обороняться подобным образом, но пока она не знала, с какой силой имеет дело, что еще ей оставалось делать? Харкены летели навстречу друг другу, таща за собой огнеупорные тросы...

И вдруг, без всякого видимого предупреждения, что-то невидимое взорвало ее харкены прямо в воздухе. Вилетта ожидала чего-то подобного, и, поскольку ее навыки были более чем велики, она смогла увернуться от приближающихся харкенов противника.

Она скользнула в сторону, уворачиваясь от снаряда чуть ближе, чем ей того хотелось. Впрочем, это тоже имело свои плюсы, поскольку позволяло ее Сазерленду ухватиться за трос с безопасного расстояния.

Ее собственные харкены были обрезаны, но его — оказались в ловушке. Теперь он был у нее в руках. Таким образом, Вилетта намеревалась использовать их, чтобы подтащить его на расстояние удара, вместо того чтобы подойти лично.

Какой бы силой он ни обладал, оно было ничто против ее решимости и воли, и она не сдастся так легко!

— Игра в перетягивание каната? — произнес Бридингтон. — Ты так уверена в этом? Очевидно, ты довольно устала после такой интенсивной деятельности.

Если подумать, так оно и было. Она тяжело дышала, пот лился с нее градом. Но это было невозможно. Она пробыла в найтмэйере от силы десять-двадцать минут, но чувствовала себя так, словно пробежала марафон! Почему? Почему она так устала? Она проверила внутреннюю температуру и изумленно уставилась на результат.

— Что? Но это невозможно! Почему здесь так жарко?

Какая-то неисправность? Нет! Не тогда, когда система отчетов о повреждениях была исправна, все проверено!

— Когда в дело вступает Стенд, все становится возможным, — сказал Бридингтон, подходя к ней. Теперь она это чувствовала. Повышение температуры, сначала как в сауне, а потом как в горящем здании. — Знаешь, как там говорят? Поиграй с [Man on Fire], и ты обожжешься!

* * *

Такако не знала этой комнаты, и поначалу ей стало страшно. Где она спит? Чья эта кровать? Чья была эта мебель? Она повернула голову и увидела какой-то предмет, лежащий на кровати рядом с ней. Больше здесь никого не было. Она протянула руку и вскрикнула от боли. Перевязанная. Не только ее рука. Попытка сесть была опрометчивой, и предполагаемые надежды встать на некоторое время отошли на второй план. Наверное, так будет безопаснее всего. Она чувствовала слабость, легкое головокружение и боль.

— Где я? — сказала она, моргая, чтобы прогнать сон с ее глаз. — Где мой муж? Где мои-...

Дымка сна наконец рассеялась, и она ощутила боль гораздо более сильную, чем та, что случилась с ее телом. Сдавленный плач вырвался у нее, заполнил комнату, возможно, весь дом, возможно, даже всю улицу. Всё. Абсолютно все исчезло. Все, ради чего она когда-либо трудилась, все, что она когда-либо любила. Все исчезло в один ужасный день. Даже месть была отнята у нее. Все, что у нее осталось — это колода карт со способностями, которые она даже не могла предсказать, пока карты не растворятся в воздухе.

— О, хорошо! Ты наконец проснулась! — произнес голос, от которого у Такако мурашки побежали по коже.

Она повернула голову на болезненный дюйм и увидела предполагаемого лидера безрассудных предвестников боли и страданий. Крики боли и боль в сердце Такако превратились в рычание. Мужчина нес миску с чем-то горячим и вкусным, на что ее предательский желудок потребовал немедленного внимания.

— Это для тебя. Извини, я не очень хорошо готовлю, но жаловаться не приходится.

Такако, должно быть, задела взглядом свою колоду, потому что теперь этот идиот тоже смотрел на нее.

— Как бы я ни пытался забрать их, они все время появлялись рядом с тобой, — сказал он, слегка пожав плечами. — Мне показалось, что лучше оставить их там, где они и лежали.

— Почему? — сказала Такако. — Почему ты это делаешь? После того, как я пыталась убить тебя и твоих друзей. С чего бы тебе делать такую неуклюжую попытку заботиться обо мне?

— Мне показалось, что ты нуждаешься в чьей-то помощи, — ответил мужчина. — Тебе было так больно, что даже бинты не способны исцелить эту боль, и месть не исключение. Я не виню тебя за то, что ты причинила нам такую боль вчера. Я виню в этом горе, с которым ты имеешь дело, шок от того, что случилось. Причинение боли мне или моим друзьям не заставит эту боль исчезнуть. Все, что оно может сделать, это распространить ее повсюду.

Другими словами, он не мог заставить себя убить ее, но и не мог рисковать тем, что она выдаст властям их личности. Возможно, небольшая промывка мозгов, установить доверие, отрезать ее от внешнего мира. После завербовать ее. Нет, не ее. Взгляд Такако метнулся к картам на столе. Нетрудно было понять его решение не пользоваться картами. Как он мог узнать, какая была карта, не взглянув на нее? Теперь, когда он знал, что они исчезают, когда на их достоинства падает взгляд, он не мог безопасно использовать какие-либо методы, чтобы исцелить ее... по крайней мере, не с помощью любого метода, который он знал. С другой стороны, Такако...

— Могу я вернуть себе карты? — спросила она, уже зная ответ. Как и ожидалось, он покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не думаю, что это хорошая идея. Не до тех пор, пока мы уверены, что ты не в порядке.

Не в порядке, вот оно как? И кто будет решать, "в порядке" ли она? Он? Фанатик? Какой замечательный судья для психического здоровья, без следа предвзятости или предубеждения, без каких-либо личных мотивов! Да ведь ему наверняка можно доверить решать, в здравом ли она уме и теле!

Но в голове Такако уже все обдумала. Какое-то время она не будет физически в состоянии покинуть эту постель, а ее месть все еще звала ее, как сладчайшая песня сирены. Что ж. Ладно. Она просто будет лелеять свою ненависть, скрывать ее от него, пока не придет время. Она наденет маску затухающей ненависти, притворится, что ее поразили его речи, и тогда! Как только он потеряет бдительность! Когда она сама сможет двигаться! Одной рукой она схватит свою колоду, а другой — горло врага!

— Похоже, у меня нет выбора, — сказала она, втайне наслаждаясь моментом.

Какой картой она его ударит? Возможно, она бросит в него все Пики сразу и увидит, как он будет похоронен заживо. Или, может, прикончить его Трефовым Тузом, или...

— Как мне к тебе обращаться? — спросила она.

— Зови меня Оги, — ответил мужчина. — Вот, покушай. Ты определенно проголодалась.

Она приняла предложение, потому что по крайней мере в этом он был абсолютно прав. Проголодалась. Во многих смыслах этого слова.

* * *

Странно, как быстро он понял, что это был кошмар.

Сначала он не мог пошевелиться, как будто его мышцы были полны свинца. Поначалу он ничего не видел, потому что было слишком темно. Постепенно его тело и глаза привыкли к темноте, и он увидел фигуру, скрытую в тени и стоящую спиной к нему. Он встал и подошел ближе, понимая, что они находятся на вершине утеса. Внизу, на землю, обрушилась приливная волна металла, искореженные воины в адских доспехах безостановочно ползли вперед, оставляя кровавые следы повсюду, куда бы они ни пошли.

Да. Вот почему он понял это. Нечто подобное не могло существовать в реальной жизни. Нечто подобное должно было возникнуть из глубин чего-то ужасного в человеческой психике.

— Сдача — не вариант, — сказала фигура рядом с ним. — Мы будем сражаться с ними. С каждой унцией сил. С каждым вдохом в нашем теле. За каждую каплю крови, за каждую пролитую слезу — мы будем сражаться с ними до полного забвения!

— Нет, — воскликнул он, ужаснувшись открывшейся внизу сцене. — Эти люди идут на бойню! У них нет ни единого шанса!

— И что с того? — произнесла фигура перед ним. — Сдача равносильна унижению. Лучше умереть на ногах, чем жить на коленях.

Неправильно! Это было так ужасно неправильно! Пока есть жизнь, есть шанс все изменить. До тех пор, пока есть возможность, можно победить! Но добровольно и слепо бросаться в пасть зверя, тащить за собой других, когда есть шанс — простой шанс — что больше не придется терять ни одной жизни! Это не мужество! Это безумие!

Внизу зверь впереди пал, и среди людей раздались радостные возгласы. Они успешно уничтожили одного зверя, и это стоило им всего лишь тысячи жизней. Существо взорвалось. Один убит, а бесчисленный легион все еще продолжает давить. Прямо за его головой раздался страшный шум, и он обернулся, чтобы посмотреть, откуда тот исходит. Длинный, тонкий и крепкий кусок металла, белое копье, торчащее из земли. Указывающее прямо на него.

— Достаточно! — закричал он. — Ты не можешь остановить их!

— Плевать, — ответила фигура. — Речь не о том, чтобы остановить их. Речь о том, чтобы заставить их заплатить за это. Речь от том-...

— Глупая, упрямая гордость!

— Да! Гордость! И что не так с ней?

Бешенный стук его сердца отдавался в ушах. Этот звук был заглушен только криками, рвущейся плотью, ломающимися костями и брызгами крови. Резня. Безумие. Смерть. Есть только один способ остановить это. Только один шанс спасти им жизнь. Он потянулся назад, и его рука схватила белое копье, вытаскивая его из земли.

— Не важно, какой ценой. Чего бы это ни стоило! Я сделаю это! — сказала фигура, но он уже не слушал его.

Он бросился к фигуре в тени и с душераздирающим криком ударил ее в грудь.

— Клянусь тебе, — произнесла фигура странно молодым голосом, когда копье пронзило его сердце. — Я уничтожу Британнию!

На фигуру упал свет, и он впервые увидел ее лицо. Он уставился на свои руки. На кровь, пропитавшую его кожу. Кровь, которая не принадлежала ему. Копье тоже было испачкано ей сверху донизу, идеальный символ запятнанной чистоты... но все, что он мог видеть — это тускнеющий свет в этих умирающих фиолетовых глазах.

А потом он проснулся. Никакого постепенного погружения в сознание, даже погружения в бодрствование. Он просто вернулся в реальность, и на этом все закончилось. Сузаку Куруруги сел и воспользовался моментом, чтобы позволить воспоминаниям о вчерашнем нахлынуть на него по кусочкам. Встреча с Лелушем. Перевязывание девушки. Взятие в руки Рыцаря и оттаскивание ее прочь после того, как Лелуш подстрелил ее. Становление пилотом. Новость о том, что Кловиса застрелили.

Вчера был напряженный день. Что принесет сегодняшний? Возможно, вторжение пришельцев или древнее зло пробудится, жаждая человеческой крови. Да и кто бы мог сказать? Единственное, что Сузаку знал наверняка, так это то, что оставаться в постели — идеальный способ абсолютно ничего не делать. Поскольку в его квартире не было ничего примечательного, он переоделся в штатское и решил прогуляться.

У него не было на уме какого-нибудь определенного пункта назначения. Никакого запланированного маршрута. Все, чего он хотел — побродить на свежем воздухе, размять ноги и воспользоваться возможностью по-настоящему все обдумать. Это было очень тяжело принять, и хороший ночной сон не был совсем тем лекарством, на которое он надеялся. Он все еще нуждался в ответах. Но до сих пор он так и не придумал, как лучше всего их получить. Это было очень странно. Как будто он пробежал много миль и оказался там же, откуда начал-...

Сузаку остановился на месте и внимательно огляделся. Что? Как так получилось, что он оказался именно здесь?!

— Синдзюку, — сказал он себе, пораженный тем, что ему каким-то образом удалось вернуться сюда.

Судя по всему, это было то самое место, где он встретил Лелуша. Здания все еще пребывали в ужасном состоянии запустения. Невинные, вынужденные страдать из-за действий нескольких неосторожных людей. Людей, которым было все равно, кто еще пострадает, которые не заботились о средствах и хотели только результатов. И вот, это разрушение было конечным результатом. Скажут ли они, что оно того стоило?

Даже самый самонадеянный британец не стал бы утверждать, что они могут восстановить столько за одну ночь, но процесс продолжался, даже несмотря на то, что тот, кто отдал приказ, был уже мертв. Похоже, он хоть как-то попытался сгладить углы, и это дало Сузаку некоторую надежду. В этом Лелуш был не прав. Неправильно брать стрелу с такой силой, неправильно стрелять в этого Рыцаря. Неужели он сделал что-то еще более неправильное и тоже застрелил Кловиса?

Сузаку побрел в том же направлении, что и зеленоволосая девушка, и остановился, чтобы вздрогнуть при воспоминании о том, что она сделала с ним. Это навело его на мысль о смерти отца, но более того, у него осталось ужасное впечатление, что он-...

"Я правда убил собственного отца?"

Еще одна пара загадок, за которыми нет никаких зацепок. Он едва ли мог задавать вопросы, не привлекая к себе внимания, и если ему не удастся каким-то образом найти Лелуша, найти зеленоволосую девушку, то он никогда не сможет хоть в чем-то разобраться. Ему понадобится слепая глупая удача, чтобы удовлетворить это ужасное любопытство и успокоить свой ум.

Что-то вроде толпы японцев, быстро бегущих в определенном направлении. Сузаку схватил одного из них за руку.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Два найтмэйера пошли вразнос, — сказал испуганный мужчина. — О боги! Это словно повтор вчерашнего дня! Они собираются использовать это как предлог, чтобы снова раздавить нас! Неужели это никогда не кончится?

Нет. Это никогда не кончится. До тех пор, пока люди продолжают сражаться ради сражения. До тех пор, пока никто в системе не пытается что-то с этим сделать, ничего не изменится. Люди будут подобраны и изгрызены. Именно по этой причине Сузаку занял позицию и предпринял действия, которые противоречили здравому смыслу.

В то время как люди толпой сторонились определенного места, его реакцией было бежать к нему таким образом, что большинство практикующих паркур устыдились бы своих навыков.

Он отпустил руку мужчины, и тому, должно быть, показалось, что Сузаку начал летать. Не то чтобы. Просто он прыгнул с десятипроцентной силой своих ног. Он крутанулся в воздухе и обнаружил, что из здания торчит опора длиной в дюйм, которую он, несомненно, мог использовать в течение половины секунды, необходимой для изменения своей траектории. Он схватил фонарный столб и развернулся над головами толпы, уперся ногами в ближайшую стену, держа свое тело перпендикулярно земле, и использовал инерцию, чтобы в мгновение ока протащиться по всей длине здания. Отсюда он приземлился на груду развалин и снова прыгнул, отскочив от нее, как туго свернутая пружина. Отсюда он мог видеть следы битвы, которую люди пытались избежать, опасаясь за свою жизнь.

Два Сазерленда. Один еле двигается, другой совершенно очевидно играет с первым. Эта битва закончилась задолго до того, как Сузаку даже услышал о ней. Порыв ветра ударил ему в лицо, и он заморгал. Этот день не показался ему особенно теплым. Так почему же ему казалось, что он стоит перед ревущим огнем?

Ответ пришел вместе с газетой, которая впилась ему в лицо. Он отбросил ее, чувствуя себя немного уязвленным, и еще один порыв ветра швырнул ее в сторону сражающихся Рыцарей. После чего та начала чернеть и превращаться в крошечные пылинки пепла. Как будто она загорелась, хотя никакого огня не было видно.

Сузаку сунул руку в карман и достал свой телефон, набирая единственный контактный номер на нем — тому самому человеку, что дал его ему в первую очередь. Его глаза ни на мгновение не отрывались от битвы. Он почти видел маленькие волны жара, и это заставило его глаза вспыхнуть решительностью.

"У него такая же способность, как у Лелуша?"

— Это я, — сказал он, когда вялый Сазерленд сделал тщетную попытку отступить. — Я на стадионе в Синдзюку. Везите сюда Ланселота.

* * *

Черт побери, Ривалз. Почему ты должен был все так усложнить? Уже достаточно сложно было подойти к кому-то, в ком он подозревал террориста, пока она в свою очередь не подозревала, что он знает, кто она такая. Любой их разговор был бы тщательно изучен под микроскопом. Даже дурак в такой ситуации был бы особенно осторожен, и, судя по ее способности так эффективно сдавать экзамены, пропуская больше дней, чем она посещала, Каллен была довольно далека от того, чтобы быть простофилей. Он больше не мог даже приблизиться к ней, оставаясь невидимым! А это означало, что ему нужно подойти с другого угла, и побыстрее, пока она не решила провести собственное расследование...

Свернутая бумажка ударила его, и Лелуш поднял голову, чтобы посмотреть в слегка раздраженные глаза Милли Эшфорд. Было очень мало вещей, которые эта конкретная девушка, казалось, воспринимала всерьез, и одной из них была ее должность президента студенческого совета.

— Не выспался, Лулу? — сказала она. — А может быть, ты начинаешь находить наши встречи скучными? В таком случае у меня есть несколько костюмов, которые, разумеется, могли бы оживить их.

— Ох, нет, никаких проблем. Просто поздно лег, вот и все.

— В таком случае давайте вернемся к делу! Ривалз, пожалуйста, повестка дня.

— Ну, начнем с того, что примерно через час у нас будет телевизионная поминальная служба Кловиса, так что нам следует быть осторожными со временем.

— И это время мы могли бы использовать более разумно, если бы кое-кто не решил пропустить вчерашний день, — сказала Ширли.

— Эй, прошлое не воротишь, верно? — пожал плечами Ривалз. — Нет смысла зацикливаться на чем-то, на что нельзя повлиять.

— Хотя меня несколько волнует любовь к опозданиям двух наших членов, в его словах есть правда, — сказала Милли. — Либо мы будем жаловаться на вчерашний день, либо можем закончить наши дела сегодня!

Лелуш был полностью с этим согласен. Чем скорее они разберутся с этим делом, тем скорее он сможет сосредоточиться на решении проблемы, в которую попал. Может быть, будет лучше, если он позволит ей провести расследование и даст ей несколько ложных зацепок? Или может быть-...

— Для начала, похоже, у нас пополнение в рядах нашего студсовета, — объявила Милли.

— Пополнение? — подала голос Нина. — Посреди семестра? Кто это?

Милли погрозила ей пальцем и присела на край стола.

— Бедняжка была вынуждена пропустить столько веселых школьных дней из-за болезни, — сказала она. — А это значит, что у нее нет возможности завести как можно больше друзей, поучаствовать в клубной жизни или по-настоящему насладится этой порой жизни. Такая трагедия для такого красивого, бледного цветочка! Поэтому! Все уже решено! Мы собираемся включить ее в студсовет! С завтрашнего дня Каллен Стадтфилд станет членом студенческого совета!

К его гордости, Лелуш даже не упал со стула. Было близко, но он удержался. Лелуш только покачал головой, обнаружив, что находится в полном благоговейном страхе. Еще одно совпадение. Еще один шанс к миллиону. Что ж. Ему ведь лучше извлечь из этого максимум пользы, не так ли? Ему лучше-...

Интересно. Как же это ужасно интересно. Ну что ж! Если она собирается так настойчиво вторгаться в его жизнь, то самое время поговорить с ней. Тем более, что у него теперь была готовая отговорка, явившаяся прямо из воздуха.

— Ждать завтрашнего дня может и не понадобиться, — сказал он. — Она как раз за школьными воротами.

Она довольно откровенно смотрела в окно, как бы провоцируя его выйти ей навстречу. И кто он такой, чтобы игнорировать подобное приглашение?

— Я пойду и поговорю с ней. Уверен, что вы сможете начать работу над бюджетом без меня, верно? Скоро вернусь!

— Но Лулу... — начала бы Милли, когда он бросился к двери.

— Ох, да оставь его, — сказал Ривлз. — Даже не сомневаюсь, что парнишка попал под чары Стадтфилд. Наверное, он уже давно в нетерпении оказаться с ней наедине.

По какой-то причине, которую ни один из членов совета не смог бы рационально объяснить, все бумаги на столе внезапно упали на пол. Странная вещь... Окна были закрыты, и это случилось уже после того, как Лелуш закрыл за собой дверь...

* * *

Так. Лелуш Ламперуж. Вице-президент студсовета. Проведя маленькое расследование, она узнала о нем очень мало, гораздо меньше, чем ей хотелось. У него была младшая сестра, которая, по-видимому, была довольно популярна. Он считался довольно умным, но редко применял этот интеллект из-за кажущегося отсутствия мотивации. Или, по крайней мере, такое впечатление сложилось у других людей. Самым красноречивым был еще один особый слух, касавшийся его склонности пропускать занятия — что он любил играть в шахматы против аристократов. Что Каллен показалось интересным, потому что-

Ее цель вышла из парадной двери здания. Хорошо. Это место было слишком людным для конфронтации. Каллен развернулась на каблуках и вышла за ворота, оглядываясь назад. Прямо позади себя она заметила на земле его тень, идущую в умеренном темпе.

— Каллен! — окликнул он ее. — Постой!

Она ускорила шаг. Капельку. Только самую малость. Притворись, что она его не слышит, чтобы сформулировать несколько вопросов. Что он знал о Синдзюку? Что он увидел в грузовике? Знает ли он что-нибудь о странных способностях? Неужели это был тот самый таинственный голос?

Это выглядело странным, если задуматься над этим. Был ли он тем самым голосом, который привел их вчера к победе? Как только она начала рассматривать эту возможность, несколько других частей действительно начали складываться в картину — эти кодовые имена. Q1. P1-8. С определенной точки зрения это имело странный смысл. Шахматы, должно быть, были еще свежи в его памяти, если он возвращался с игры. Едва ли это можно было назвать убедительным доказательством, но подозрения все же наводило...

Она нырнула в переулок, все еще слыша его шаги прямо за спиной. Каллен стала ждать, прижавшись к стенке. План был очень прост. Ее нож был наготове. У него, скорее всего, выпадут несколько кишков, если он вообще что-то знает, а если нет... Что ж, она предпочла бы не выпускать их ему. Как бы того ни желала. Его шаги были совсем рядом, за углом, и...

Каллен схватила его за руку и резко втянула в переулок, прижав к стене с ножом у горла. Парень испуганно вскрикнул и стал умолять, чтобы его отпустили. Каллен откинул назад его светлые волосы и-

Светлые волосы? Это был вовсе не Лелуш! Это был еще один ученик Эшфорда! Она отпустила его, чувствуя себя немного глупо из-за того, что схватила не того человека. Ну конечно! Если бы он был голосом, то мог бы стать невидимым! В таком случае он уже мог быть здесь, в переулке, и наблюдать за ней. Но где именно-

— Извини насчет этого, — сказал парень. — Я не хотел тебя напугать. Каллен Стадтфилд, верно?

— Ох! — сказала она, внезапно осознав, что ей нужно избавиться от него как можно скорее. — Да, совершенно верно. Прости, я... я ведь не ранила тебя, правда?

— Хех. Не беспокойся об этом, — сказал парень. — Фредерик Бридингтон. Рад нашему знакомству. Слушай, как насчет того, чтобы помириться, позволив мне угостить тебя ужином сегодня вечером?

— Прости, — сказала она, нисколько не извиняясь про себя. — У меня уже есть планы.

— Ах, да ладно тебе, крошка! Мы обязательно весело проведем время! И теперь я тебя предупреждаю. Бридингтоны не умеют принимать отказ. Смекаешь?

Каллен кивнула.

— Абсолютно, — ответила она, удивляясь тому, что кто-то может не понять, что он имеет ввиду.

Затем она глубоко вздохнула и вдарила коленом прямо ему промеж ног. Реакция была не совсем такой, как она ожидала. Большинство мужчин упали бы, как камень, но вместо этого он просто продолжал стоять. Приняв удар с растущей улыбкой на лице. Мазохист, или-

Внезапно Каллен опустилась на другое колено, схватившись за то, которое она использовала для атаки. Проклятье, да из чего он сделан?! Это было похоже на то, как если бы она пыталась прокатиться на лодке по горе! От боли у нее появились слезы в уголках глаз, и тут ее осенило — если бы она ударила изо всех сил, то сломала бы ногу.

— Такие полукровки, как ты, словно бельмо на глазу, — сказал Фредерик, и его кожа приобрела странно грубый сероватый оттенок. — Думаю, пришло время тебе показать, где твое место.

Но Каллен больше не смотрела на него. Она увидела что-то еще, только левее от него. Фигура из тени поднесла палец к губам, приказывая помалкивать.

* * *

В лучшем случае, Вилетта была в нескольких минутах от обморока, в худшем — она уже потеряла сознание, и все это было лишь лихорадочным сном, который она видела в последние минуты своей жизни. В этом случае ее воображение было не такое креативное, как должно было бы быть. Все это казалось ужасным кошмаром, когда ее медленно поджаривали заживо в ее собственном Сазерленде. Повезло же, мать вашу! Уже второй день подряд ее побеждал и унижал кто-то со способностями!

— Ты хорошо справилась, продержавшись так долго, — прозвучал голос ее мучителя. — Будь мы на равных условиях, ты, вероятно, победила бы меня.

Она включила свой коммуникатор с дальней связью. Лучшее, что она могла сейчас сделать — связаться. Но не за помощью. Не для себя. Предупреждение, вот и все. Предупредить остальных, что Код R взбунтовался. Им нужно было это знать. Нужно было подготовиться. Нужно было быть готовым—

— Что это? — сказал ее враг. — Зовешь на помощь? Так пусть придут! Если ты ждешь, что придет белый рыцарь и спасет тебя от огня, то тебя здесь ждет только разочарование.

Вражеский Сазерленд вскинул руки, и Вилетта увидела, как в воздухе перед ним вздымаются волны жара. Он посылал еще одну атаку. Она уже увернулась от несколько из них, повинуясь одному лишь инстинкту, уклоняясь от ударов и молясь силам, в которые никогда не верила, чтобы они просто держались чуточку подальше от нее, пока она не найдет лазейку, не найдет способ противостоять атаке, которая никогда не придет. Но что теперь? Теперь ее конечности отказывались слушаться. Она не могла достаточно сильно потянуть рычаги управления, чтобы сдвинуться в сторону. Все, что она могла сделать — это сидеть там, потея и втягивая в себя последние глотки воздуха. Это был конец для нее, и она даже не смогла связаться хоть с кем-то с базы—

Внезапно на нее упала тень, и что-то встряло между ними обоими. Еще один найтмэйер!

— Вы в порядке там? — произнес новый пилот.

— Предупреди... Маркграфа... Код R! — выдавила из себя Вилетта. Она позволила себе улыбнуться из последних сил и наконец погрузилась в милосердный покой. Оставалось надеяться, что этот новый пилот сможет позаботиться обо всем остальном.

— Назад! — завопил новый пилот. — Эта битва окончена! Нет никаких причин для этого сражения!

— Что же это такое у нас? Вмешательство продвинутой модели найтмэйера? — сказал Бридингтон.

Он бросил в Сузаку что-то, чего тот не мог видеть. Новый пилот поднял свое силовое поле, чтобы защититься от этого. Но даже так! Жара была просто невероятная!

— Намечается интересная схватка! Ею мы поставим все на свои места. Чем будут вестись битвы будущего? Найтмэйерами, или все же Стендами?

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Man on Fire (Человек из Огня)

Пользователь Стенда: Полковник Бридингтон

Характеристики:

Разрушительная сила — A

Скорость — B

Дальность — C

Выносливость — C

Точность — B

Потенциал развития — E

Способности:

Manifest Flame (Манифест Огня): Пользователь может создать огонь, невидимый для не-Пользователей Стендов, и распространять его везде, где он того желает. Как только пламя будет брошено в место, огонь будет гореть до тех пор, пока тот больше не сможет этого делать или не будет потушен, например, водой или нехваткой кислорода.

Heatproof (Жароустойчивый): Пользователь не может почувствовать на себе эффекты его собственного огня.

Rock You (Вылитый Камень)

Пользователь Стенда: Фредерик Бридингтон

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — D

Дальность — D

Выносливость — A

Точность — C

Потенциал развития — D

Способности:

Flesh of Stone (Плоть из Камня): Пользователь может превратить свое тело в камень без каких-либо вредных последствий для самого себя. Отдельные части тела также могут быть превращены в камень, и единственный вредный эффект заключается в дополнительном весе, получаемом этой частью тела.

Medusa Touch (Прикосновение Медузы): Пользователь может превратить любой объект, с которым он соприкасается, в камень на все время, пока он находится в контакте с этим объектом. Не существует никаких вредных последствий для трансформации, если только объект не поврежден во время трансформации. Механические устройства не будут функционировать при превращении в камень, если только ключевой компонент не будет изготовлен из аналогичного материала.

Это был худший день в его жизни, но, глядя на его лицо, этого не скажешь. Выглядел он счастливым? Едва ли. На его лице не было ни следа эмоций — печали, сожаления или гнева. С таким же успехом это мог быть любой другой день, если посмотреть на него со стороны.

Но изнутри? Когда он покинул кладбище под проливным дождем, было только одно, что удерживало его в этом мире. Единственная светлая надежда на завтрашний день, с которой мог справиться только он: мальчик со слезами на глазах, который был их сыном.

Ее смерть — несчастный случай — произошла два дня назад. Просто еще один день в лаборатории. Они оба работали в недавно созданной группе под названием «Код R», и она возглавляла отдел, отвечающий за найтмэйеры. Проект «Сазерленд», по-видимому, продвигался семимильными шагами. Просто еще один день, как и любой другой. Когда террористы нанесли удар, она проводила тесты. Взрыв, который вызвал пожар, от которого она легко могла бы убежать, но осталась, чтобы спасти своего начальника. Она погибла от обратного огня, когда какой-то дурак открыл окно.

Бридингтон не был из тех людей, которые показывают свои эмоции, но если бы кто-нибудь спросил, он бы с готовностью признался: он любил эту женщину. Прекрасная. Яркая. Амбициозная. Властная. Качества, которыми можно восхищаться. И она терпеть не могла тех, кто не сумел проявить себя, и она ни разу не позволяла себе сбавить темп или остановиться. Она была удивлена, когда он сделал ей предложение, и сразу же согласилась. У него не было никаких иллюзий. Для нее это был брак по статусу. Она видела, что было написано на обертке, она знала, что ждет его в будущем... и хотела быть уверенной, что сможет воспользоваться этим преимуществом. Он всегда знал это и относился к тому типу людей, которые это уважают. Ему нравилось думать, что она наслаждается его обществом, а не только тем, что он повысил ее статус. Теперь он никогда не узнает наверняка.

— Тупые одиннадцатые! — процедил из ярости его сын. — Они хотя бы знают, что сделали? Им вообще не наплевать?

— Нет, сын, — ответил он. — Людям, что сделали это, было наплевать. Но прошу, постарайся лучше контролировать свои эмоции, чтобы не позориться на людях. Человек твоего статуса не должен-...

Улицы в этой части города были заполнены толпами людей, пытавшихся продать все, что было возможно. Еда, одежда — естественно все сделано своими руками. Бридингтона не волновали все эти вещи, и единственная причина, по которой он сегодня шел пешком, заключалась в том, что он не особенно любил сидеть в машине, когда прогулки было бы достаточно. И потому, когда неуклюжая одиннадцатая-лавочница обернулась и пролила какой-то фруктовый сок на его смокинг... Что ж.

— О! О боже! — внезапно запаниковала перепуганная одиннадцатая.

Из-за дождя казалось, что из глаз у нее текут слезы.

— Пожалуйста, сэр, я молю о прощении! Я лично почищу его! Я сделаю все, что вы попросите, чтобы компенсировать мою неуклюжесть! Пожалуйста, сэр, простите меня!

Бридингтон оторвал взгляд от пятна и посмотрел на эту молодую женщину без малейшего признака ненависти или злобы в глазах. Вместо этого он нежно погладил ее по голове.

— Ты прощена, — сказал он.

Все ее тело расслабилось от облегчения. Он потрогал пятно пальцем и лизнул его.

— Знаешь, я обычно не испытываю любви к домашней еде и напиткам, но это довольно занимательно. Ты сама его сделала?

Она кивнула.

— И тебе, разумеется, он нравится?

Еще один кивок.

— Что ж, тогда давай посмотрим сколько тебе удастся его выпить.

Без малейшего намека на злобу или ярость на его лице, в голосе или языке тела, Бридингтон толкнул ее одной рукой к столу, приподняв ее лицо. Другая рука потянулась за кувшином, полным сока.

— Открой рот пошире, пожалуйста, — сказал он почти безразличным тоном, выливая сок на ее перепуганное лицо. — В чем дело? Я думал, ты сказала, что тебе он нравится.

И когда женщина начала захлебываться и отчаянно пытаться вдохнуть еще один глоток свежего воздуха, его сын Фредерик впервые после смерти матери рассмеялся. Это был самый чудесный звук, который он слышал за всю неделю.

* * *

Самонадеянный ублюдок ходил вокруг Каллен, засунув руки в карманы, пока она гладила больное колено. Чем больше она смотрела на ситуацию, тем меньше ей казалось, что он использовал какую-то форму защиты. Это была не чашка или что-то еще, застрявшее в его нижнем белье. Это было как с Такако вчера, как с человеком, наблюдающим в тени — это была особая способность. В этом нет никакого сомнения.

— У малютки полукровки все еще побаливает колено? — сказал Фредерик. — Как печально! В конце концов, ты же все время болеешь. Впрочем, если вдуматься, это вовсе не удивительно. Твои верные, патриотически настроенные британнские клетки явно отвергают грязные, расточительные одиннадцатые. Неудивительно, что ты такая больная. Само твое существование — болезнь. Но, как по мне, недостаточно больная. Почему бы нам не исправить это?

Он схватил ее за волосы, и она увидела шанс. Первым действием было быстро подняться на ноги. Что же касается второго, то она схватила его за шиворот. Третье — она решительно поставила свою ногу перед одной из его. Последним действием она рванула вперед, потянув его за собой в такой бросок, который должен был заставить его пошатнуться и упасть на землю.

Должен был. Но этого не произошло. Он даже не сдвинулся с места. Вместо этого скрежещущий звук высокомерного смеха наполнил ее уши, но он не предпринял никакого атакующего движения против нее. Насколько же он тяжелый!? Без разницы! Она резко развернулась и заломила ему руку за спину, поразившись тому, насколько она холодная и твердая.

— Ну и ну! — сказал маленький говнюк. — Значит, больная девочка способна кусаться больше, чем она того показывает? Это делает все еще более интересным.

Это было очень странно, но она могла поклясться, что видела, как в тени перед ней возникли слова. Как будто часть стены была сделана совершенно невидимой, оставляя глубокие углубления, которые складывались в слова:

"УБИРАЙСЯ ОТТУДА!" — говорили они. — "ОН ТЕБЯ РАЗДАВИТ!"

Фредерик наклонился вперед, и Каллен внезапно поняла, что слова имели в виду. Его тело было камнем, стена была твердым местом, и он намеревался впечатать ее в стену! Когда он полностью бросил весь свой огромный вес назад, Каллен едва успела оттолкнуться от его плеча, кувыркнувшись через его тело, когда он врезался в стену. Выглядело так, словно стена слегка прогнулась под его весом.

— Удар коленом в промежность. Бросок через плечо. Залом руки, — произнес Фредерик. — Три твои атаки и моя попытка раздавить стеной. Думаю, еще две атаки будут вполне уместны, ты так не считаешь?

Он лениво взмахнул ногой вверх по дуге. Каллен было легко уклониться, и она сделала это, кувыркнувшись вокруг него. Против обычного противника это дало бы возможность для атаки, но она уже начала понимать, что у него нет уязвимых мест для удара. Никаких слабостей. Его нигде нельзя было ударить, чтобы не причинить боль самому себе. На данный момент у Каллен не было другого выбора, кроме как-

"БЕРЕГИСЬ!" — было написано на стене.

Что-то ударило ее. Что-то ударило ее по лицу, словно молот, и она завертелась в воздухе, пока не приземлилась на землю. Тяжело приземлилась. Что? Что это было? Откуда взялся этот удар? Ублюдок по-прежнему стоял к ней спиной, но с торжествующей ухмылкой оглядывался через плечо.

"РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ ЕГО?" — говорилось на стене. — "ОН ВСЕ ЕЩЕ ТУТ, ПРЯМО ПЕРЕД ТОБОЙ".

Каллен вытерла кровь с губ. Видеть что? Видеть его? Почему бы ему не сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь? Что, черт возьми, ударило ее только что и ударит ли снова? Что, черт побери, проис-

"Тройка Пики парят беззвучно, когда они зарывают тебя в землю!"

"Да вы просто вылитые Бубновый Валет и Трефовая Дама! Ну же, подойдите ближе к мамочке, миленькие!"

Может ли..? Общий фактор между этими странными силами... воплощение. Физическое воплощение, которое могли видеть только те, кто обладал той же силой! Это могло бы объяснить, почему мистер тень мог видеть его, но она — нет. Впрочем, это не объясняло, почему он не помогал ей.

— Как видишь, драться со мной совершенно бессмысленно, — сказал Фредерик, засовывая руки обратно в карманы. — Во всех отношениях, которые имеют значение, я номер один. Я обладаю силой, которая ставит меня выше даже самых чистокровных британцев, и, уж конечно, намного выше такого отребья, как ты! Ты — пятно на нашей великой нации! Шавка! Самим своим существованием ты умаляешь величие Священной Империи!

Он провел рукой по своим волосам, которые, казалось, естественно прогнулись, как обычные пряди человеческих волос, чтобы затем вернуться в окаменелое состояние. Смех Фредерика был похож на то, как будто по земле разбрасывают гравий.

— И представь себе мое удивление, когда я добрался до школьных записей, — сказал Фредерик. — Я подозревал, что хотя бы один из них попытается воспользоваться преимуществами системы. Подобно вирусу. Сначала вы проникаете внутрь, затем размножаетесь, а после разрушаете клетку и заражаете другие. Ну что ж! [Rock You] вместе со мной будут твоим антивирусом! Мы будем твоими-...

Туфля ударила его по затылку, и Каллен была потрясена не меньше Фредерика.

— Кто? Кто посмел вмешаться!? — закричал он, яростно оглядываясь по переулку и явно никого не видя. Но Каллен могла видеть. Темная фигура манила ее к себе, и на стене появились новые слова.

"ОСТАВАЙСЯ В ТЕНЯХ. Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ НЕВИДИМОЙ. ДОВЕРЬСЯ МНЕ, Q1. И ТЫ ПОБЕДИШЬ."

Каллен даже не колебалась. Она снова оказалась прижатой к стенке, и ей некуда было больше повернуться, кроме как к таинственному неизвестному благодетелю. Что ей оставалось делать, кроме как надеяться и молиться, что он действительно принесет ей победу, которую обещал?

Ничего. И часть ее понимала, что мистер тень явно знал это так же хорошо, как и она.

* * *

Три металлических титана стояли посреди разрушенного стадиона. Один из них был ослепительно белым, а два других — ярко-фиолетовыми. Белый титан стоял перед фиолетовым титаном в оборонительной стойке, защищая его, потому что тот больше не мог двигаться.

— В этом нет нужды! — сказал Сузаку Куруруги. — Зачем вам нужно сражаться между собой? Отступи! Все можно выяснить за разговором! Нет никаких причин делать это!

— Ты и в самом деле настоящий герой, да? — сказал Бридингтон. — Сражаешься за кого-то, кому ты безразличен. Как это прямо-таки по-геройски.

— Я сражаюсь за справедливость!

— Справедливость? — с холодным сарказмом сказал в ответ Бридингтон. — Ты хотя бы знаешь, что замышляют Чистокровные? Они хотят обвинить тебя в убийстве принца Кловиса! Да, именно так! Та самая женщина, которую ты защищаешь, участвует в заговоре, потому что желает видеть тебя казненным, когда мы все знаем, что ты управляешь этим белым найтмэйером во имя Британнии! Ты все еще хочешь защитить ее во имя справедливости?

— У тебя есть доказательства этого заговора? — спросил Сузаку. — Но даже... даже если и так, ты должен открыть это общественности! Позволить им узнать правду! Использовать систему, чтобы все изменить! Это путь-...

— Обязательно провалиться, наивный ты дурак, — сказал Бридингтон. — Как ты думаешь, с кем сейчас встречается наш любимый Маркграф? Хм? С человеком по имени Дитхард. Я не рассчитываю, что подобные тебе знают, кто он такой, но могу заверить: эта встреча означает, что пресса сидит на поводке у Чистокровных. Любые доказательства, которые мы представим, будут уничтожены задолго до того, как об этом узнает общественность! Отойди в сторону, Куруруги, и позволь ей предстать перед лицом единственно возможной справедливости!

— Хладнокровное убийство — это не справедливость! — закричал Сузаку. — Что дает тебе право убить ее?

Бридингтон на мгновение замолчал, и Сузаку показалось, что он уже готов отступить. Он надеялся, что это так, потому что не хотел драться с этим человеком. Не тогда, когда им были открыты другие пути разрешения ситуации, не тогда, когда еще оставалась надежда на мирное решение!

— Сила[1], — наконец сказал он. — Сила дает мне право. Так работает Британния. Те, у кого есть сила, поднимаются на спинах тех, у кого ее нет. Даже ты должен понимать это. Был бы ты там, где ты сейчас, если бы не трудился над тем, чтобы стать кем-то лучше, чем простым пожалованным? Ты лучше остальных, и это дает тебе лучшие возможности. Все очень просто.

— Нет, это совсем не так-

Сузаку выкрикнул эти слова и смахнул капельку пота с брови. Капельку пота? Подождите-ка... Температура здесь была выше крыши! Была только одна причина, по которой здесь было так жарко — Бридингтон использовал свою силу невидимого огня.

Внезапно он был вынужден пересмотреть разговор в новом свете. При обычных обстоятельствах Бридингтон мог бы использовать свою силу, чтобы сжечь человека заживо, но не тогда, когда они были защищены несколькими слоями металла их найтмэйеров. Имея это в виду, ему пришлось принять другой курс действий. Распространить огонь по всему стадиону. Окружить пространство из металла, которое представляло кабину пилота — эти действия должны были быстро повысить температуру, независимо от вентиляции. Пилот начинал сильно потеть, дыхание становилось все тяжелее, и в конце концов тот терял сознание от жары, оставляя себя беззащитным и легкой добычей для любого способа нападения, который Бридингтон только пожелает использовать.

Это значит, что весь этот разговор был лишь уловкой. Он воспользовался желанием Сузаку избежать необходимости сражаться, чтобы убедиться, что он выиграет бой без обмена ударами. Он вовлекал его в жаркий спор, ожидая, когда Сузаку потеряет сознание, чтобы ему не пришлось испытывать свой Сазерленд против совершенно нового Ланселота. Человек, готовый использовать такую стратегию... Они уже давно прошли точку для переговоров!

Поэтому Сузаку сделал единственную разумную вещь, которую он мог сделать в данных обстоятельствах. Он атаковал первым. Разве у него был выбор? Бридингтон на самом деле ни за что не послушает его, не поддастся словам, и каждый проходящий момент давал ему возможность нанести крошечный удар по выносливости Сузаку.

— Я не позволю тебе сжечь все, что ты захочешь! — закричал он, бросаясь на вражеского Сазерленда на полной скорости. Что для Ланселота было чертовски быстро.

Для начала он лишит своего врага способности сражаться, а затем постарается захватить его живым! Он использует свои прорезающие харкены, чтобы связать движения Сазерленда, заставив его сдаться из-за невозможности больше что-либо сделать. Дальше ему останется только сделать все возможное, чтобы взять его живым.

Ланселот в мгновение ока скользнул к нему по земле и выстрелил харкеном по его ногам, и только тогда Бридингтон начал реагировать. Эта схватка уже закончилась и-

И что-то отклонило удар харкена в нескольких дюймах от Сазерленда.

"Что?"

Но у него не было времени подумать об этом, потому что теперь Бридингтон начал контратаку, которую Сузаку легко удалось избежать, оказавшись прямо за спиной вражеского Сазерленда, где он послал свой кулак для низкого удара, который также был отбит невидимой силой. Ничуть не растерявшись, Сузаку попытался снова, на этот раз намереваясь схватить кулак Сазерленда так, чтобы он мог втянуть его в борьбу... но и это снова было заблокировано чем-то невидимым, и кулак пролетел мимо его руки, в то время как что-то держало его, как будто удерживая на месте. Как будто прямо здесь в этот самый момент была воздвигнута какая-то стена.

"Что происходит?"

Ланселот скользнул назад от вражеского Сазерленда, так что ничто не было задето, кроме гордости Сузаку (и Ллойда).

"Что только что произошло?"

Он знал, что враг имеет власть над невидимым огнем, но что бы он ни ударил, оно было твердым. Что-то твердое и остававшееся огнем, но то, что он не мог увидеть! Если только не... ну конечно! Сузаку захотелось дать себе оплеуху за то, что он не подумал об этом раньше. Он мог чувствовать жар. Он действительно мог чувствовать его, что должно было означать, что оно обязано показаться на...

— Скажи мне, Куруруги, — заговорил Бридингтон. — Ты чувствуешь огонь? Чувствуешь его жар? Очень скоро твоя воля к справедливости сгорит дотла!

Без всякой видимой причины, которую мог бы понять любой посторонний, Сузаку внезапно активировал Пламенное Сияние Ланселота, и развернулся к чему-то совершенно невидимому.

— Что? — ошеломленно пробормотал Бридингтон, и его хладнокровие впервые дало трещины. — Но... Но как ты можешь видеть-...

Сузаку позволил себе легкую улыбку его маленькой победе.

— Те, кто злоупотребляет своей силой, в конечном итоге будут ею поглощены! — заявил он. — И твой [Man on Fire] ничем не отличается!

* * *

— А на втором месте — Фредерик Бридингтон!

Эти слова с таким же успехом могли быть ударом ножа в спину. Второе место. Неприемлемо! Он Бридингтон! Гордая чистокровная британнская элита! Подойти так близко, так предательски близко к вершине и споткнуться в последний момент... Немыслимо!

Он вышел из зала с серебряной медалью в руке и уставился на свое отражение в ней. Он был продуктом длинной и гордой родословной. Его отец не сказал ни слова, но он знал, что его старик, должно быть, горит изнутри. Это было сродни оскорблению для него — иметь сына-неудачника. Его собственная плоть. Его собственная кровь. Споткнувшаяся на последнем препятствии, не сумевшая справиться с ситуацией, не сумевшая собрать все до последней унции его способностей!

Что было в некотором смысле хуже, чем отсутствие достаточных способностей, чтобы преуспеть. Несовершенство означало лень. Оно означало неспособность раскрыть свой собственный потенциал. Оно означало, что именно ты несешь прямую ответственность за свою неудачу и никто или ничто другое.

Фредерик посмотрел на ясное голубое небо. Над головой пролетела птица. Величественная. Гордая. Не сбиваясь, та летела к месту назначения, направляемая воздушными потоками.

Он поднял с земли камень и бросил его в птицу. Тот врезался птице в крыло, заставив ее упасть на землю. В этот момент он побежал вперед, крича:

— Я надеюсь, что ты, блядь, подавишься моей ногой!

Или что-то еще, столь же полное ярости — он не мог вспомнить после этого. Что он действительно помнил, так это удовлетворительный для ушей звук, который издала птица, когда его кроссовки соприкоснулись с черепом глупого существа, убив ее почти мгновенно. Фредерик сделал несколько глубоких вдохов и уставился на труп. Он жалел, что убил ее так быстро, что не смог хотя бы ненамного облегчить боль, чтобы хотя бы чуть-чуть ослабить давление на сердце.

Большая рука легла ему на плечо, и Фредерик повернулся лицом к холодному, бесстрастному лицу своего отца. В следующее мгновение он уже стоял на коленях, зажимая нос руками.

— Бесстыдное проявление бессмысленной ярости, — холодно и почти бесстрастно произнес отец. — В будущем держи себя в руках. Прими проигрыш с достоинством, и вскоре будет забыто, что ты вообще когда-либо проигрывал. Проиграй без достоинства, и это будет все, что кто-либо когда-либо запомнит.

* * *

— О? Прятки? — спросил Фредерик, ища Каллен вокруг себя.

Его взгляд скользнул по переулку, и их глаза встретились. Увидел? Она точно была невидима? Могла ли она довериться человеку, чьего имени не знала, а лица не видела? Мгновение спустя, и он продолжил осматривать переулок.

— Выходи, выходи, где бы ты ни была. Такая полукровка, как ты, не может надеяться перехитрить кого-то вроде меня!

Каллен осторожно перевела взгляд на тень, стоящую напротив нее. У нее возникло искушение протянуть руку и дотронуться до нее, но между ними было одно блуждающее светлое пятно. Если она сейчас протянет руку и выйдет из тени, увидит ли ее Фредерик? Тень повернула голову и молча поднесла палец к губам. Ясно. Значит, они были невидимы, но он все равно мог их слышать. Надо принять к сведению.

Фигура подняла руки и сделала серию повторяющихся резких движений, которые вызвали у Каллена момент озарения. Язык жестов. Ну конечно.

"Понимаешь?"

Каллен кивнула. Разумеется, она понимала язык жестов. Довольно часто при бесшумном проникновении было необходимо знать язык жестов. Когда они занимались саботажем, альтернативные пути коммуникации были просто необходимы.

"Хорошо. Так будет проще."

"Кто ты?" — она сделала движение.

"Друг", — пришел ответ. — "Он и я владеем силой, называемой Стендом. Ты видишь его? Оно похоже на человека, вырезанного из камня, с галькой вместо глаз и зубов. Он парит у него за спиной."

Каллен посмотрела на противника и не увидела ничего подобного. Она очень медленно покачала головой. Фредерик, казалось, совсем разошелся, ударив кулаком по стене так сильно, что на ней осталась вмятина.

"Интересно", — прожестикулировала фигура. — "Только пользователи Стендов могут воспринимать другие Стенды."

Что вполне соответствовало тому, что Каллен уже поняла, но это утверждение говорило и кое о чем другом. Кем бы ни был мистер невидимка, он был новичком в этом деле. Он не мог обладать этой силой очень долго, или, по крайней мере, не сталкивался в большом количестве с другими, кто обладал этими "Стендами". Что-то подобное довольно быстро было обязано стать очевидным для столь умного человека. Возможно, вчера он еще даже не задумывался о том, что люди не могут видеть его собственный Стенд, потому что его сила была основана на невидимости, и все, что ему нужно было делать — держать Стенд парящим в своей собственной тени.

Получается, голос выследил ее. Просто прекрасно. Впрочем, это не сильно помогало им в решении их непосредственной проблемы. Британец-психопат с опасной способностью превращать себя в камень. При обычных обстоятельствах она могла бы использовать свой скрытый нож в сочетании с этой невидимостью, чтобы быстро справиться с проблемой, хотя и немного грязно. Но учитывая состояние его тела... не было ни малейшего шанса, что ее нож сможет проткнуть что-то подобное. Ей нужно было что-то побольше, потяжелее. Кувалда или что-то вроде того.

Но с другой стороны, зачем вообще связываться с ним здесь и сейчас? Теперь, когда она знала, что из себя представляют его способности и кто он такой, все, что ей нужно было сделать, это быть готовой к встрече с ним. Найти нужные инструменты, подготовить собственную засаду, прежде чем он сможет подобраться к ней. Может быть, ей удастся убедить таинственный голос помочь ей, а даже если и нет...

— Нигде не видно, — сказал Фредерик. Он весь кипел от злости. — Но это же невозможно! Нет такого места, куда она могла бы сбежать так быстро! Если только... если только ей не помогли. Кто-то, кто бросил туфлю... а? Туфля тоже исчезла?

Фредерик вернулся в переулок, засунув руки в карманы и с важным видом шагая вперед, пока не остановился и не развернулся на месте, пиная землю под ногами.

— Тогда это все объясняет. Другой пользователь Стенда помог ей сбежать. Как интересно. Уверен, отец будет рад услышать об этом! Хм! Ну-ка посмотрим! О, отец, ты не поверишь, что сегодня в школе сделала Каллен Стадтфилд. Что? Она словно растворилась в воздухе! Ха-ха, да! Выглядит так, как будто у нее тоже есть эта способность! Код R заставит эту суку заговорить! Это, конечно, не так приятно, как избить ее самому, но Бридингтон выигрывает любым доступным способом!

П-проклятье! Это казалось невозможным, но ситуация только что стала немного хуже! Теперь она не могла позволить ему уйти! Если он свяжется со своим отцом... Последнее, что ей нужно — это особое внимание со стороны любого правительственного органа, особенно того, который может заинтересоваться этими особыми способностями! Она могла бы выдержать эту пытку... но что, если им она не понадобится? Что если у них есть свои особые способности, которые заставят ее выложить все подчистую? Безумие! Но с тем, что она видела за последние два дня, Каллен была готова поверить во все что угодно! Этому необходимо положить конец, и положить конец немедленно!

"Успокойся", — сделала жест тень. — "У меня есть план. Все люди обладают универсальным слабым местом. Я намерен воспользоваться этим в своих интересах. Безжалостно."

Универсальное слабое место? Что вообще он хотел этим сказать? Это может быть все, что угодно, но прямо сейчас... прямо сейчас Каллен воспользуется любой слабостью, которую сможет найти!

* * *

Полковник Бридингтон не кипел от отчаяния, потому что это было совершенно неподобающим поведением для человека его положения и влияния. Достаточно постоянно поддерживать спокойную и собранную ауру, и окружающие вас люди поймут, что вы контролируете себя, ситуацию, и они ничего не могут с этим поделать.

Оглядываясь назад на битву, можно было убедиться в нескольких фактах, имеющих решающее значение. Куруруги не мог видеть [Man on Fire], потому что у него не было Стенда. Только пользователь Стенда способен увидеть [Man on Fire] или огонь, который тот создавал. Если бы Куруруги был пользователем Стенда, он бы реагировал совершенно по-другому на протяжении всего боя, атаковал бы гораздо раньше и использовал бы совершенно другую стратегию при нападении.

Тогда что изменилось? Бридингтон выиграл немного времени, послав [Man on Fire] к другому Сазерленду, к которому Ланселот послушно прыгнул, чтобы принять удар вместо него. Какой самоотверженный солдат. Однако это выиграло ему совсем немного времени — Ланселот выстрелил двумя харкенами прямо в него, вынудив Бридингтона атаковать своим собственным с ускорением от [Man on Fire]. Вот именно, Куруруги, теперь-то ты видишь, какой силой обладает Стенд? Скорость и разрушительная способность, что не знает себе равных! Он слишком быстр, даже для Ланселота!

Вот только Ланселот не держался на расстоянии — он рванул прямо на него, гораздо быстрее, чем машина такого размера должна двигаться — и снова ударил кулаком!

— Бесполезно, — сказал он, легко блокируя эту руку благодаря [Man on Fire].

Как тут же он почувствовал, что его что-то ударило. Другая рука Ланселота! Она замахнулась на него в то же самое время, когда другая рука размахивала своим режущим лезвием! Две атаки с разных направлений одновременно, обе бьющие с равной силой!

— Сдавайся, — потребовал Сузаку. — Твой [Man on Fire] может защитить тебя только с одного направления за раз! И теперь, когда я его вижу, тебе больше не удастся нанести мне никаких неожиданных ударов!

— Вот как ты думаешь? — сказал Бридингтон, ни разу не впадавший в отчаяние при управлении Сазерлендом. — Тогда подойди поближе и проверь эту теорию.

Атака было совершена с некоторым оттенком смирения. Дурак действительно не хотел драться, но это все равно было что-то с чем-то! То, что он так долго оставался в битве... была ли это заслугой человека или машины? Возможно, оба сразу. В любом случае, он двигался слишком быстро, поскольку обе атаки шли с разных сторон. Бридингтон не мог среагировать достаточно быстро, чтобы блокировать их одновременно, что и было главной идеей такой тактики нападения.

Потому, имея это в виду, он приказал [Man on Fire] держаться в середине обеих атак и начать запускать способность, которую он ожидал использовать только против другого пользователя Стенда.

— Из Глубин Ада!

[Man on Fire] раскинул руки над головой, создавая своим телом звездообразную форму. Его тело, обычно представлявшее собой смесь красного, желтого, оранжевого и всего, что было между этим, внезапно и ненадолго стало ослепительно белым, а затем одновременно во все стороны выстрелило пламя в чудовищном взрыве, который заставил Ланселота пошатнуться. Недостатком, конечно, было то, что теперь [Man on Fire] потребуется некоторое время, чтобы перезарядить свое пламя, прежде чем он сможет продолжать сражаться. Что означало, ему придется потянуть время.

— Тепловизор, — сказал Бридингтон, целясь в другого Сазерленда из обычного огнестрельного оружия.

И снова Сузаку ответил на это, как он и ожидал, прыгнув прямо перед ней, чтобы блокировать непрерывный огонь.

— И это все, верно, Куруруги? Ты можешь видеть только тепловую сигнатуру, которую испускает мой Стенд! — сказал он, приказывая [Man on Fire], чтобы тот держался в самом ярком и жарком месте в этом районе. — Ну что ж! Посмотрим, как ты его сейчас найдешь! — сказал он, продолжая стрелять по Ланселоту, пока не опустела обойма. — Никакой контратаки? Никаких криков о справедливости или чести? Ты начинаешь понимать, что тебя победили? Ты не можешь защитить ни ее, ни себя!

— От того, что ты спрячешь свой Стенд в огне, ты меня не победишь! — крикнул Сузаку. — Вся эта драка бессмысленна! Все что ты сделаешь, так это сожжешь весь город дотла!

— Какая интересная идея, — сказал Бридингтон, желая потянуть время. — Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я не должен сжигать этот город дотла, если ты не сдашься.

— Потому что Кловис приказал его восстановить, — ответил Сузаку. — Неужели ты хочешь ослушаться его последнего приказа?

Нет. И это было самое неприятное. По крайней мере, в этом он был абсолютно прав. Его [Man on Fire] почти полностью восстановился... Купайся в огне! Восстанови свою силу! Вместе они покажут Сузаку Куруруги, каким могущественным и непобедимым может быть человек!

— Останови это безумие, или я заставлю тебя! Если [Man on Fire] может двигаться незамеченным только внутри пламени, то, очевидно, мне нужно будет держаться подальше от самых жарких мест!

— Вот как? — сказал Бридингтон. — Тогда давай посмотрим, что ты скажешь на это!

[Man on Fire] поднялся из пламени, как пресловутый Феникс из пепла, паривший в воздухе, прежде чем начать вращаться. Как это, должно быть, сбивает с толку, Куруруги! Можешь избежать самых жарких мест? Неужели? Тогда давайте посмотрим, как ты будешь вести себя, когда весь стадион превратиться в одну гигантская горячую точку! Никаких безопасных мест, чтобы спрятаться! Ничего, кроме пламени, окружающего эту область, что делает твой тепловизор совершенно бесполезным!

— Это... Это безумие! Это безрассудное использование силы-...

— Безрассудное? — усмехнулся Бридингтон. — А что в этом безрассудного? Теперь ты не сможешь увидеть, с какого направления появиться [Man on Fire]. Теперь ты не сможешь защитить себя от его неизбежной атаки! Победа за мной, Куруруги!

— Нет, — сказал он.

Но интонация, с которой это было сказано, совсем не говорила о его поражении. Как раз-таки наоборот. Как будто он только что что-то увидел.

— Теперь ты выдал себя с головой. Разве ты не видишь этого?

Ланселот схватил второго Сазерленда, и они оба отскочили назад, прочь от Бридингтона. Отступают?

— Пламя, которое ты создал, существует в идеальном круге, с краем примерно в 20 метрах от тебя. Ты можешь держать себя в безопасности на близком расстоянии с помощью [Man on Fire] и безнаказанно атаковать из любого места. Но за пределами 20 метров он становится бесполезным. Я ведь прав?

Бридингтон сжал пульты управления. Да. Да, он знал это. Если [Man on Fire] пытался выстрелить каким-либо пламенем более чем на двадцать метров, оно тут же гасло! Этот мелкий червяк!

Ланселот начал описывать круг, делая по несколько выстрелов в сторону Бридингтона из своей винтовки — пули легко испепелялись [Man on Fire].

— Отсюда я могу не жариться в огне и безнаказанно атаковать! — сказал Сузаку. — Мне не потребуется много времени, чтобы найти брешь в твоей обороне, и тогда эта битва закончится! Теперь-то ты понимаешь это? Ты подставил самого себя и проиграл! И что скажут другие люди твоего положения? Они скажут, что тебя побил ничтожный пожалованный британец! Чувствуешь, как все накаляется, Бридингтон? Чувствуешь, как приближается пламя справедливости? Те, кто живет только силой, умрут от нее!

Ничтожный пожалованный британец. Это прозвучало как насмешка, и он понял, что так оно и есть. И все же. Оно жгло его изнутри. Ничтожный пожалованный британец. Это была рана, старая рана. Куруруги намеревался задеть его гордость и его положение, но вместо этого он наткнулся на что-то другое. Что-то гораздо глубже, чем простая гордость. Что-то такое, что прорвалось сквозь хладнокровие и выпустило на волю зверя, которого уже нельзя было сдержать.

— Куруруги, — сказал Бридингтон. — Ты хоть представляешь, что грозишь выпустить на волю? До сих пор я сдерживался, игрался с тобой!

Его Сазерленд развернулся в ту сторону, откуда пришла последняя атака, но к тому времени он уже был где-то в другом месте.

— Глупец! Наивный дурак! Неужели ты действительно думаешь, что таким образом сможешь взять надо мной верх?!

Сейчас! Он двинулся совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы Куруруги оказался на расстоянии удара, и взорвал его полным взрывом пламени! Он заблокировал удар, но не это главное! Бридингтон направил Сазерленд на полной скорости прямо на Ланселота, что для любого другого быстро привело бы к поражению. С него хватит нападать только одним способом! И теперь! Он выпустил град пуль, в то время как [Man on Fire] выстрелил струи обжигающего пламени. Ланселот танцевал вокруг них, время от времени нанося удары коленями, кулаками, локтями и ногами. Но все было заблокировано [Man on Fire], ничего не пройдет! Бесполезно, бесполезно, бесполезно!

Но внезапно Ланселот выстрелил харкеном в противоположном направлении и бросился вниз по улице, прочь от битвы, прочь от его справедливой мести! Не колеблясь и не задавая вопросов, Бридингтон бросил в его спину обжигающее пламя и корпус своей машины.

— К тому времени, когда я закончу с тобой, — крикнул он. — От тебя ничего не останется! Ничего, кроме твоего пепла!

* * *

Юноша сидел в своей комнате, злясь на своего отца и не зная, как с этим справиться. Это происходило по всему миру, поколение за поколением. Он пробовал различные способы самовыражения. Он уже тренировался. Он записывал свои чувства в дневник. Он нашел девушек, которых привлекала его внешность и богатство. Но ничто не могло облегчить ужасный груз на его душе.

Поэтому он сидел у себя в комнате, уставившись на свои руки и не зная, что с ними делать. Эти руки. Эти ужасные руки. Это разочарование. Эта ярость. Он не мог заставить себя поднять руку на своего отца, несмотря на его преступление. Он страстно желал использовать этот шанс для чего-то другого. Может быть, на животном? Нет. Что-нибудь пониже. Нумерной лучше подойдет... но как ему стоит это сделать? Если он попытается войти в гетто один, то окажется в меньшинстве. Ярости и положения будет недостаточно, чтобы сохранить ему жизнь в такой ситуации, но опять же в тот момент он почти приветствовал смерть. После того, как он узнал это! Стыд будет преследовать его вечно, если он не найдет ему выход. Но как именно? Как ему вообще-

Он набрал полную грудь и потянулся за ручкой. Может быть, записав все в своем дневнике, может быть, дав волю своим мыслям, может быть, на этот раз все станет-

Рука, державшая ручку, опустилась, когда пишущий инструмент внезапно стал намного тяжелее, чем ожидалось, причем совершенно без предупреждения. Фредерик приложил немного силы и поднял ее на уровень глаз, глядя на нее с недоверием.

— Что во имя..? — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ручка приобрела странный серый цвет, холодный и шершавый, как будто это был не металл, а скорее камень! Внезапно в поле его зрения мелькнула гуманоидная фигура, прямо над его плечом. Это шокировало его. Ручка со стуком упало на пол, и когда Фредерик снова взглянул на нее, это была обыкновенная ручка.

Его внимание снова вернулось к странной парящей фигуре. Оно было похоже на парящую гору с руками, ногами и головой. Фредерик в страхе попятился, и странное существо последовало за ним.

— Что? — спросил он, потянувшись за чем-то, чтобы защитить себя, и найдя только подушку.

— Что ты от меня хочешь?!— закричал он и остановился, не веря своим глазам. Подушка в его руке тоже превратилась в камень! Он отпустил ее. Снова нормальная. Фигура не подошла ближе, вместо этого уставившись на него, как любопытное животное. Как верный пес, ожидающий команды. Страх постепенно покинул его, и он взял себя в руки.

— Возьми ручку, — дал он команду.

Гороподобное существо сделало это.

— Дай ее мне, — сказал он.

И снова тот последовал команде. Без вопросов. Без колебаний. Фредерик взглянул на ручку — снова каменная в его руке. Он напряг волю. Опять нормальная.

Что это? Эта... эта странная сила!

Он вышел из своей комнаты, и существо последовало за ним, паря позади него. Слуги никак не отреагировали на его присутствие, словно они даже не видели его. Как странно. Он остановил одного из них в коридоре или, точнее, приказал своему новому слуге сделать это. Обыкновенный слуга внезапно чего-то сильно испугался.

— Отец сегодня дома? — спросил он, зная, что отец в последнее время был очень занят работой. Вроде бы какой-то крупный прорыв. Как бы ему ни было противно это признавать, он не мог придумать никого другого, кто мог бы рассказать ему что-нибудь об этой странной новой способности.

— Д-да, сэр! Он... Он в гостиной, — сказал растерянный, перепуганный мужчина. Дух отпустил его, и Фредерик, коротко кивнув, направился в гостиную.

Там он увидел открытую дверь и отца, сидящего в кресле спиной к двери. Странное место для такого важного человека, как он, так как здесь велик риск того, что убийца может прокрасться и убить его. И тем не менее, Фредерик сразу понял, что его отцу не грозит никакая опасность от убийцы. Потому что он был не один в этой комнате.

Там был еще один. Рядом с ним покорно находился парящий слуга. В то время как его собственный, казалось, сделан из камня, этот горел с головы до ног. Его черты, его пол — все было скрыто пламенем, которое обволакивало фигуру, поглощая себя в бесконечной внутренней спирали. Как будто он был сделан из самого Солнца. Фредерик сразу же понял, что эта сила была каким-то образом "унаследована". Исследования его отца дали ему человека из огня, а потом каким-то образом это перешло от отца к сыну.

И поэтому он медленно начал отходить, оставив без ответа все свои вопросы. Он сам все выяснит. И кроме того... Если его отец умел хранить секреты, то почему же он не мог?

* * *

Кем Фредерик Бридингтон не был, так это идиотом. Даже в мыслях подобного не возникало. Когда он ходил кругами, у него было отличное чутье на тех, кто его окружал. Он осознавал не положение, а присутствие. Он мог сказать, когда другие были достаточно близко, даже не оборачиваясь, даже не видя их теней или слыша их. И он совершенно точно знал, что, несмотря на то, что говорили ему глаза, он ни на йоту не был одинок в этом переулке.

То, что он сказал в переулке, не было блефом. Это было заявление о намерениях, ультиматум, требующий от Каллен показаться, или он позволит властям покопаться в ее мозгу. Если она не выйдет, последствия для нее будут неизбежны. Его отец иногда бывал жестоким и холодным человеком, но даже он не стал бы беззаботно бросать своего собственного сына в пасть науки! По крайней мере, без дополнительных доказательств. Кроме того, даже если бы он настаивал на экспериментах, то просто предложил бы свои услуги Британнии. Такую мерзкую дворнягу, как Каллен Стадтфилд, сожрут, в то время как он будет стоять высоко и гордо.

В любом случае, как ей это удалось? Что за трюк она или ее друг использовал? Какой-то камуфляж? Невидимость? Карманное измерение? Неважно. Он поддерживал свою каменную кожу, потому что при таком раскладе их сил почти наверняка не будет достаточно, чтобы причинить ему вреда. Иначе они бы уже это сделали. Невидимый враг, пара их? Даже он не был настолько самонадеян, чтобы думать, что сможет победить их обоих. По крайней мере, в обычных обстоятельствах.

Поэтому он пришел к решению поддерживать свою каменную кожу, и тогда они не смогут причинить ему вреда, в отличии от него. Особенно после того, как они показали, как работает их способность прятаться. Тем более, они думали, что знают, на что он способен, хотя на самом деле даже понятия не имели.

Жестяная банка ударила его сбоку по голове. Реакция Фредерика была мгновенной, почти инстинктивной. Он повернулся в ту сторону, откуда прилетела банка, а [Rock You] уставился в противоположную. Он не попадется на один и тот же трюк дважды, равно как и на следующий трюк, который явно полагался на то, что он не попался на первый. Ничего, кроме пустой улицы. Все еще прячешься? Нельзя вечно прятаться. От шавки разит зловонием.

Он поднял банку, не переставая осторожно оглядываться по сторонам, и заметил мусорную корзину неподалеку, в тени какого-то здания. Фредерик пожал плечами.

— Нельзя же, чтобы эти прекрасные улицы были замусорены невеждами, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Он вернул банку на место — и тут же почувствовал, как что-то обвилось вокруг его ноги.

— Попался, — прошептал голос из ближайшей тени.

Глаза Фредерика прищурились. Веревка? Вокруг его лодыжек, та связывала их вместе! Другой конец веревки был в руках шавки, и она стояла там с торжествующей ухмылкой, сильно дернув за веревку, достаточно сильно, чтобы он потерял равновесие и упал на землю.

— Давай посмотрим, каким крутым ты будешь, когда тебя скрутят! — сказала она, размахивая другим концом веревки.

Она рванулась вперед, и Фредерик послал [Rock You]. Странно, но глаза девушки, казалось, совсем не смотрели на него. Казалось, она смотрит на что-то другое.

Каким-то образом ей удалось увернуться от атаки [Rock You], отпрыгнув от удара, как будто она видела, откуда он исходит. Уклонившись от преграды, она бросила другой конец веревки прямо ему на шею! На таком расстоянии веревка просто не могла промахнуться!

Если только он не сделает это.

Другой конец веревки с грохотом упал на землю довольно далеко от его головы.

— Неплохо, — сказал Фредерик. — Я дам тебе за это несколько очков! Одиннадцать должно хватить, так не считаешь?

Шок на ее лице был совершенно бесценен. Фредерик вернул часть веревки вокруг своих лодыжек в нормальное состояние и поднял с земли перышко. Он превратил его в камень и прорезал веревку насквозь.

— В чем дело? Ты, кажется, удивлена! — усмехнулся он, поднимаясь на ноги. — На самом деле... ты выглядишь так, будто тебя можно сбить с ног обычным перышком!

Он бросился вперед, размахивая пером, как ножом. Ей снова удалось увернуться от атаки, снова — тщетная попытка. Итог ее борьбы неизбежен. Она не могла остановить его. Не могла причинить ему вреда. У нее не было никакого оружия. Никакого плана. Вообще ничего. Но для него все вокруг было оружием!

— Ну, и что теперь? Убежишь и продолжишь играть в прятки? Будешь трусихой? Будешь слушать эти гены одиннадцатых? — прикрикнул он. — Прямо как грязная дворняга! Убегаешь при первых признаках опасности!

— Лучше я буду грязной дворнягой, чем с головой, полной камней!

Ясно. Так вот как она хотела играть в эту игру? Да будет так! Ему надоело любезничать. Он больше не будет играть с ней. Пришло время раз и навсегда вылечить болезнь, что представляло само ее существование! Потому что, хотя Фредерик и не был глупым человеком, но, как и большинство людей, он мог стать совершенно тупым, когда его гнев выплескивался на поверхность. Вот почему он бросился в погоню, не задаваясь вопросом, почему она не убежала и не спряталась снова.

* * *

Иногда казалось, что план сработал даже слишком хорошо. Бридингтон следовал за ним по улицам, причем настолько быстро, что огонь, который он бросал вокруг, погасал, не успевая даже упасть на землю. Он был еще более безрассуден, чем предполагал Сузаку! Тем не менее... Он должен был найти подходящее место, чтобы покончить с этим, и он должен был найти его быстро. Он не мог продолжать вести Бридингтона вечно-

— Приветик, как там поживает наш Девайсер?

Сузаку посмотрел на свой коммуникатор.

— Это неважно, — сказал он. — Вам удалось вытащить ее оттуда?

— Кого? Мисс Ню? — спросил Ллойд. — Забавно немного, опять спасать ее. Дважды за пару дней. Бог ты мой, если бы я не понимал ситуацию, то подумал бы, что она тебе интересна.

— Так она в безопасности?

— В совершенной! Небольшой тепловой удар, но она вскоре должна поправиться. И все же, должен признаться, я испытываю некоторое любопытство по поводу этой странной способности, с которой ты сражаешься.

— Я обязательно предоставлю полный отчет, как только разберусь со всем этим.

А если ему повезет, то потом он, возможно, даже сумеет договориться о встрече с Бридингтоном. Но опять же, образумить кого-то вроде него казалось чем-то нереальным. Он мог создавать огонь по своему желанию! Какие меры предосторожности ни возьми, совладать с ним было достаточно трудно, а если он был таким же безумным и решительным, каким казался, был велик шанс, что он может убить себя, если его действительно загонят в угол...

— Куруруги! — закричал Бридингтон. — Ты не можешь вечно бежать! Хочешь сыграть в героя? Тогда сразись лицом к лицу с огнем!

— ...Пусть Сесиль пришлет пожарную команду с тепловизорами, — посоветовал он. — Просто на тот случай, если я не смогу создать между нами достаточную дистанцию.

— Ну, я сомневаюсь, что в этом есть такая необходимость, но все приготовления будут сделаны, — сказал Ллойд. — Это заставляет задуматься, что же все-таки замышляли эти люди, не так ли?

Код R. Именно это название Вилетта произнесла перед тем, как потерять сознание. Так называлась группа, которой руководил Бридингтон.

— Что, черт побери, вообще такое Код R? — крикнул Сузаку. — Кто они такие и чего они... хотят?

Они прибыли в складской район. Старые здания, полные бог знает чего. Они были далеко от населенных районов — в месте, где почти никто не пострадает. Идеальное место для них, чтобы встать и сражаться.

— Что такое Код R? — произнес Бридингтон. — Хмф. Для Рыцаря ты слишком много хочешь знать.

Без необходимости беспокоиться о Вилетте в ее Сазерленде или обычных гражданских, попавших в зону боевых действий, Сузаку больше не было нужды сдерживаться. Его собственная безопасность мало что значила для него. Сейчас он просто должен был остановить это чудовище, чтобы оно не причинило вреда кому-либо еще. Раз и навсегда!

Он выстрелил харкеном в точку позади Бридингтона и использовал его, чтобы бросить себя вперед за счет сматывания гарпуна! Как он и думал, [Man on Fire] заблокировал атаку, выпустив в него интенсивный поток пламени, но этого и следовало ожидать — Сузаку просто вывернул свою хватку на харкене, и тот освободился из земли, а после ловким движением запястья он успешно обернул трос вокруг ног Сазерленда.

Тот упал на спину, и Сузаку выстрелил остальными харкенами в упор. Увы, он прикрыл глаза, когда инфракрасный обзорный экран вспыхнул, как сверхновая, и все три харкена разлетелись кто куда.

— Но если настаиваешь, — сказал Бридингтон, делая несколько выстрелов по Ланселоту. — Код R — это исследовательская группа, специально посвященная изучению предположительно сверхъестественных или сверхчеловеческих способностей!

Он с силой потянул за трос вокруг своей ноги, заставив Сузаку разделить свое внимание между легко побеждаемым перетягиванием троса и парящим пылающим человеком, пытающимся зажарить его заживо.

— Мы обнаружили, что когда человек использует определенный предмет, он либо умирает, либо — если у него достаточно сильная воля — развивает способность, которую мы называем Стендом! Из сотни добровольцев, которые у нас были, только пять членов Кода R смогли выжить и проявить Стенд!

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Это же должен быть секрет-...

— Я рассказываю, потому что предлагаю тебе шанс! — сказал Бридингтон, освобождая ноги Сазерленда от троса. — У тебя явно есть достаточно сильная воля, чтобы выдержать Стенд. Присоединяйся к нам, Сузаку Куруруги! Мы узнаем правду о смерти Кловиса! И тогда мы обеспечим торжество справедливости! Не только в Одиннадцатой Зоне, но и во всем мире!

— Никогда!

— Я думал, что ты желал справедливости!

— Какова бы ни была ваша конечная цель, я не могу согласиться с средствами ее достижения! — закричал Сузаку, бросая Ланселот в стремительный штурм против Сазерленда. Он снова и снова встречал сопротивление, как в виде найтмэйера, так и в виде [Man on Fire], что блокировал его своим телом и пламенем. — Настоящие перемены не придут в этот мир одной жестокостью! Ты позволил силе вскружить себе голову! Она поглотит тебя изнутри!

— Значит, ты сражаешься, чтобы спасти меня от самого себя? — сказал Бридингтон. — Как благородно! Как наивно! Это будет твоей смертью! Эти бесчисленные убитые кричат от жгучей боли, и скоро твой голос присоединится к ним!

* * *

Завтра был важный день для полковника Бридингтона. Завтра его гипотеза будет доказана, что, выражаясь научными терминами, означает "подвергнута испытанию". Может быть, он прав. А может быть, он ошибается. Если он ошибается, то умрет. Если он прав, то, как и четверо других выживших, он обретет силу, которая поставит его выше других смертных людей. Он станет чем-то вроде живого бога.

Британия была той культурой, которая порождала стремление стать сильнее, и Бридингтон не был исключением. Он достиг самого высокого уровня своей текущей власти, но ему хотелось чего-то еще. Чего-то чуточку больше. Он хотел получить некую форму бессмертия. Не в буквальном смысле, стоит заметить. Исходя из того, что сказала ведьма, бессмертие само по себе было нечто вроде ада для самого себя.

Нет. Он хотел менее буквального вида бессмертия. Бессмертия, при котором о тебе говорят, помнят по твоим достижения и вкладу, который ты привнес в общество. Не мимолетная слава. Тот тип людей, о котором пишет история. Гиганты, которые определили ход человеческой культуры! Он будет стоять среди них, стоять гордо[2]. И все это будет благодаря Стенду.

Или он умрет, и его все еще будут помнить за его вклад в научные исследования. Беспроигрышная ситуация, насколько он мог судить. Его сын все унаследует, и в последнее время мальчику все лучше удавалось не выпячивать на поверхность свой злобный нрав.

И как будто в подтверждение ошибочности его мыслей, дверь кабинета распахнулась, и полковник Бридингтон поднял глаза на сына, снова позволив своим эмоциям взять верх. Фредерик бросился к письменному столу, хлопнул по нему обеими ладонями и уставился на него сверху вниз, прямо в глаза отцу, с горящей злобой.

— Девятая, — сказал он. — Мама была девятой. Грязной, гнилой нумерной, которой ты позволил соблазнить себя, позволил притворяться британцем. Чтобы она могла занять более высокое положение в обществе, чем того заслуживала.

Целую минуту полковник Бридингтон вообще ничего не говорил. Вместо этого он медленно закрыл ранее прочитанную книгу, энциклопедию долгой и гордой истории Британии, затем встал и, словно ударом хлыста, использовал ту же самую толстую книгу в твердом переплете, чтобы ударить сына по лицу, заставив его пошатнуться и упасть на пол, где он и остался до конца разговора, несмотря на все свои усилия.

— Твоя мать, — сказал Бридингтон, и в его голосе не было и следа той ярости, которую он чувствовал. — Твоя мать была пожалованной британкой задолго до того, как мы встретились. Она работала на службе Империи. Она умерла, служа Империи. Она сделала это счастливо, без всяких сожалений. Пожалуйста, сын. Прояви хоть немного уважения к женщине, которая дала тебе свет в этот мир.

— Ты не понимаешь! — рявкнул Фредерик. — Теперь я никогда не смогу присоединиться к Чистокровным! Они никогда не захотят иметь в своих рядах кого-то вроде меня!

— Тогда тебе лучше обойтись без них, если они не хотят видеть тебя, — сказал Бридингтон, снова садясь и раскрывая книгу. Начиная с этого момента, он даже не удостаивал своего сына еще одним взглядом на протяжении всего разговора, вместо этого решив почитать об «Эдинбургским Унижении»[3]. — По моему опыту, те, кто больше всего кричат о своей "чистоте", часто входят в число самых грязных.

— Ты омерзительный предатель Британнии, — сказал Фредерик, пятясь к двери. — Омерзительный предатель!

Когда дверь закрылась, Бридингтон наконец вздохнул.

— Нет, сын мой! — произнес он. — Только те, кто ставит себя выше нужд Империи, могут быть предателями. Я женился на твоей матери, несмотря даже на то, что знал, что так называемые Чистокровные попытаются саботировать мою карьеру. Я сделал это... потому что это было в лучших интересах Империи, чтобы такая блестящая женщина возглавила их исследования в завтрашний день.

Завтрашний день. Да. Завтрашний день. К тому времени он либо вспыхнет ярче, чем когда-либо прежде, либо погаснет, как свеча. Он лениво размышлял, что именно произойдет, и что бы он предпочел.

* * *

Он двигался не так быстро, как мог бы, и это было очевидно. Каллен уже намеренно замедлилась, чтобы он не отстал от нее. Очевидно, он сохранял эту каменную оболочку на тот случай, если она задумала какую-то другую ловушку, и этот вес замедлял его движение. Должно быть, он сильно вытягивает из него выносливость.

Таков был его план? Потому что это не имело для нее никакого смысла. Но опять же, он не то чтобы вдавался в детали. "Просто приведи его туда", — сказал он, подразумевая, что все станет ясно, когда она появится с ним. Но, впрочем, нет, она все равно не понимала. Что он имел в виду? Что он имел в виду под универсальной слабостью?

Еще одним фактом, который заставлял ее нервничать, был невидимый дух, который, очевидно, следовал за этим человеком повсюду. Это беспокоило ее по нескольким причинам. Что, если он решит послать его в атаку в тот момент, когда поблизости не будет тени, которая смогла бы предупредить ее, откуда идет атака? Все, что она знала — это то, что весь план состоял в том, чтобы подразнить его, чтобы он последовал за ней в определенное место.

Независимо от того, каков был его план, она уже видела цель впереди. Пирс. Вокруг было не так уж много людей. Люди, мимо которых они проходили на улице, бросали на них странные взгляды, но, черт возьми, это была борьба не на жизнь, а на смерть. Сейчас у нее не было времени беспокоиться об их любопытстве.

Она остановилась на пирсе, повернулась и посмотрела на свое отражение в воде. Ну вот, она здесь. И что дальше по плану? Это все еще не укладывалось у нее в голове. Что же он имел в виду? Универсальная слабость. Что это означало?

Звук, напоминающий саркастические аплодисменты, раздался слева позади нее. Она бросила взгляд назад и увидела, как Фредерик с важным видом начал подходить, сложив свои каменные руки вместе и хлопнув в ладоши, которые звучали гораздо тверже, чем соприкосновение плоти с плотью.

— Браво, — сказал он. — Браво. Ты надеялась сбежать от меня, просто уплыв? Ну, вперед. Мне всегда было интересно, способен ли я превратить огромный водоем в камень. Будет довольно занимательно это выяснить. Ты сама себя загнала в ловушку, девочка. Точно так же, как эта сделала та глупая бывшая нация сама с собой. Дала поймать себя в ловушку, как крыса. Заразная прогнившая номерная крыса. Готовься к своему последнему вздоху.

Осознание пронзило Каллен подобно удару молнии, и она, должно быть, увидела призрачную руку, указывающую на воду. Нет. Этого просто не может быть. Неужели это и есть наш план? Это было безумие! И все же, прокручивая его в голове, она поняла. Это должно сработать. Это обязано сработать. Оно не могло потерпеть неудачу! Она расслабилась, сделала один глубокий вдох и закрыла глаза.

— Нет. Все наоборот, — сказала она. — Единственный, кто попался в ловушку — это ты.

Архимед был древнегреческим математиком, ученым, изобретателем и астрономом, хорошо известным среди историков. Человек, который открыл множество вещей, сделал много изобретений, и все же самая известная история о нем вполне могла вообще не произойти. Это всего лишь анекдот, не имеющий реальных доказательств своего существования, и никаких упоминаний о нем нет в его собственных произведениях.

История начинается с царя Гиерона II, который пожертвовал чистое золото для создания короны. Однако царь заподозрил, что его обманули, что из короны была взята часть золота и вместо него примешано такое же количество серебра. Поэтому он попросил Архимеда, чтобы тот уличил кузнеца в воровстве, при этом не нанося какого-либо урона короне. Простейшим способом для определения плотности являлась переплавка объекта в правильную форму и, исходя из нее, сделать все расчеты.

Поэтому великий ум пребывал в тупике, по крайней мере до тех пор, пока не принял ванну. Тот, погруженный в думы по этому вопросу, как-то случайно пришел в баню и там, опустившись в ванну, заметил, что из нее вытекает такое же количество воды, каков объем его тела, погруженного в ванну! Таким образом Архимедом был открыт закон, который в наше время известен как «Закон Архимеда».

На тело, частично или полностью погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной телом жидкости.

Каллен прыгнула вперед, словно закрученная пружина, врезавшись в твердое каменное тело всем своим весом и силой. Это действие, должно быть, потрясло Фредерика, который знал, что она должна быть в курсе, что это не сможет нанести ему вреда. Но она вовсе не собиралась причинять ему вред. Он слишком поздно осознал факт. Она не причинила ему вреда. Она вывела его из равновесия.

Каллен показалось, что она почувствовала, как что-то треснуло у нее в плече, но сейчас у нее были другие заботы — столкнуть Фредерика с другой стороны пирса. Выражение крайнего потрясения появилось на его лице, и он погрузился под волны, как пресловутый камень. Там, где он упал, раздался оглушительный всплеск, большие круги на поверхности воды, несколько пузырьков... и Каллен очень быстро нырнула следом.

Человеческое тело достаточно плавучее, чтобы держаться на воде только потому, что у нас есть воздух в наших легких. Лежа плашмя на спине, мы гарантируем, что не нужно тратить никаких усилий на плаванье. Просто вдыхайте и выдыхайте, расслабьтесь и оставайтесь едва на плаву. Но если бы человеческое тело было тяжелее, будь оно сделано из камня, оно безжалостно, без промедления погрузилось бы в темные глубины. Неважно, насколько бы хорошим пловцом ты ни был. Закон Архимеда. Более жестокий расчет, чем может показаться на первый взгляд.

Конечно же, Фредерик вынырнул на поверхность, и Каллен позволила себе улыбнуться. Он был не в своей стихии. На суше он был неприкасаем. Но в воде он был совершенно беспомощен. У него не было другого выбора, кроме как отбросить свою каменную форму, чтобы не поддаться "универсальной слабости", необходимости всех животных на Земле — способности дышать.

Лишите человека пищи на несколько дней, и он начнет истощаться. Лишите его воды, и он будет медленно увядать, пока не начнет страдать от почечной недостаточности. Но лишите его кислорода на несколько минут, и любой упадет в обморок. Все знали этот фундаментальный биологический факт, и при погружении под воду самая первая реакция любого человека будет заключаться в том, чтобы сделать все возможное, чтобы выплыть на поверхность.

Он жадно глотал воздух, что позволило ей легко оказаться у него за спиной. Он был слишком занят тем, что откашливал воду, чтобы заметить ее. В следующее мгновение она прикрыла его рот рукой, а другой — всадила нож ему в спину с таким же сопротивлением, как и следовало ожидать от плоти. Он не успел отреагировать ничем, кроме сдавленного стона. Больше никакой каменной формы. Ничего, кроме плоти против стали. Из этого положения было сравнительно легко воткнуть нож в кожу и мышечную ткань его спины и вонзить его в угольно-черное сердце. Из раны сочилась кровь, и Каллен молилась всем богам, чтобы ее никто не видел.

— Повтори, кто там еще раз был бельмом на глазу? — спросила она, когда жизнь быстро покинула его тело.

Естественно, он ничего не ответил. Вместо этого его мертвое тело снова начало погружаться в воду с поднимающейся лужицей красных отметин на том месте, где он находился. С тяжелым вздохом облегчения Каллен повернулась к берегу, зная, что она увидит еще до того, как обернется. Конечно же, он был там. Тень пристально смотрела на нее.

Точно. Пришло время для небольшой дружеской беседы где-нибудь, где их никто не увидит. Где-нибудь в тенечке. Где-нибудь, где она могла бы стереть пятна крови с рук и одежды.

* * *

Все бреши в обороне были забиты. Каждая попытка нанести удар с близкого расстояния была отброшена [Man on Fire]. Пули таяли еще до того, как они приближались. Харкены были отбиты. Более того, ему не хватало места, чтобы за достаточно короткий промежуток времени создать нужное расстояние.

Температура в кабине пилота снова поднялась до уровня сауны. Его дыхание снова стало тяжелым. Ни один из них больше не тянул с ударами, ни один из них не пытался сдерживаться. Грубая битва между мужчинами в машинах. И Сузаку, несмотря на все свои преимущества, проигрывал.

И вовсе не потому, что его противник был более искусным. На самом деле это далеко не так. Проблема заключалась в том, что удары в действительности не были связаны с какой-либо частотой. Бридингтону не нужно было наносить удары напрямую. Ему достаточно было поднять температуру в этом месте, что он и делал. Склады, перед которыми они сражались, загорелись. Они находились в самом пекле. Горячей точке, которая заставила бы его упасть в обморок, и это, очевидно, никак не влияло на Бридингтона.

— Боюсь, что подкрепление прибудет только через пять минут, — сказал Ллойд. — Как думаешь, сможешь продержаться?

Он покачал головой.

— Нет. Еще раньше я упаду в обморок, и тогда он сможет прикончить меня, когда того-...

Фраза была прервана, когда особенно мощная струя пламени ударила его прямо в грудь, заставив Сузаку закричать, когда Ланселот был полностью втолкнут внутрь открытого склада. К счастью, сама посадка была довольно мягкой, но к тому времени, когда он поднялся на ноги, Сазерленд уже зловеще стоял в дверном проеме.

— Как считаю, прекрасное место для твоей гробницы! — сказал Бридингтон.

Сузаку видел через тепловизор, как [Man on Fire] спустился к переключателю двери и нажал на него.

— Место упокоения Белого Рыцаря.

Дверь за ним со скрипом закрылась, и Сузаку приказал Ланселоту подняться. Даже на пульты управления подействовало длительное воздействие жары, и его тело, казалось, было на грани того, чтобы потерять сознание.

— Предложение еще в силе, — произнес Бридингтон, когда куча коробок слева от Сузаку загорелась. — Присоединяйся к нам, и мы станем силой для таких огромных перемен в мире. Ты хочешь справедливости? Мы дадим тебе ее. Одиннадцатая Зона будет в твоем распоряжении, ты сможешь управлять ей, как тебе вздумается. Ну, как это звучит?

— Как сделка с дьяволом.

Бридингтон рассмеялся, и куча коробок справа от Сузаку загорелась. Ланселот шагнул вперед и чуть не споткнулся.

Нет! Черт возьми, нет! Он не мог умереть здесь. Только не так! Только не когда такие монстры все еще существовали в мире, не настолько бессмысленно!

— Сузаку, все выглядит очень плохо! Твое дыхание слишком учащенное, да и сердцебиение тоже! Ты должен выбираться оттуда!

Он не мог не согласиться с Сесиль. Он оглядел помещение. Видя, как поднимается температура, он представил себе адское пламя, окружающее его. Теперь температура была еще более концентрированной, чем раньше!

— Может уже сдашься? — спросил Бридингтон. — Либо так, либо ты сваришься. Либо у тебя кончится кислород. Чего, конечно, не произойдет со мной. Мое пламя безвредно для меня, и у меня есть кислородная маска для таких случаев. Если ты хочешь вдохнуть еще один глоток свежего воздуха, тогда ты будешь делать то, что скажу именно я!

— Нет, — слабо и вызывающе сказал Сузаку. — Я не собираюсь сдаваться. Но я сделаю тебе встречное предложение. Сдавайся, или я убью тебя прямо здесь и сейчас.

— Убьешь меня? — произнес Бридингтон, поджигая еще больше содержимого склада. — И как же ты собираешься это сделать? Ты настолько истощен, что едва можешь двигаться!

Там, где другие могли бы получить удовлетворение от того, что он собирался сделать, Сузаку мало что мог найти. Человек, с которым он столкнулся, был подлым, пятном человечества, которое нельзя было схватить, нельзя было судить за его преступления в суде. Но это был бой не на жизнь, а на смерть. Его враг не остановится, пока он не умрет или пока Сузаку не пожмет руки дьяволу. В таком случае он уставился на Сазерленд. Уставился на серый металл. Уставился на то место, где фиолетовая краска была содрана жаром. И он знал, что это сработает. Он знал, что Бридингтон, возможно, и не страдает от температуры, вот только того же нельзя было сказать о его Сазерленде.

— Это будет легко. Те, кто безрассудно использует силу только как оружие, играют с огнем.

С этой уверенностью в голове и отказом сдаться Сузаку бросился назад огромным прыжком, который отнял у него остатки сил. Подальше от Сазерленда. Подальше от врага, который скоро будет очень и очень мертв. Ланселот врезался в окно в задней части склада и упал на землю снаружи, совершенно неподвижный. Вот так Сузаку и победил.

Не потому что он сбежал из этого здания. И не потому что он снова жадно глотал свежий воздух. И вовсе не потому что он ушел. Все из-за того что вошло внутрь, когда он это сделал.

Кислород — довольно летучий газ, когда вы подходите к нему вплотную. Точно так же, как люди и другие животные нуждаются в нем, так и огонь нуждается в нем, чтобы гореть. Пока он с такой решимостью сжигал содержимое склада, Бридингтон не слишком заботился о содержании кислорода в помещении. Да и зачем ему это? У него была своя маска для дыхания, свой запас, чтобы не задохнуться! Все необходимые меры предосторожности были приняты, так ведь? Сузаку задохнется задолго до того, как это сделает он...

Вот только в этом-то и была проблема. Содержание кислорода в помещении было низким. В тот самый момент, когда Сузаку врезался в окно, внутрь ворвался шквал кислорода, как глоток свежего воздуха, и невидимый огонь поглотил его, потянувшись к нему, как человек, умирающий от жажды, тянется к оазису. Но огонь движется гораздо быстрее и с гораздо более смертоносными последствиями.

Невидимое пламя поглотило Сазерленд целиком. Мужчина внутри не чувствовал жара, но ему и не нужно было чувствовать его, чтобы понять, как скоро он умрет. Металл скрутился и изогнулся, прежде чем расколоться. Сжатие. Расширение от жары. Бридингтон не почувствовал ни повышения температуры, ни какого-либо малейшего дискомфорта. Это был простой факт, что его найтмэйер был пойман обратным потоком, который и убил его. Его тело было пронзено обломками, и к тому времени, когда пожарные добрались до места происшествия, они были совершенно сбиты с толку человеком, что был нетронут пламенем и лежал мертвым посреди искореженного обломка, который когда-то был Сазерлендом.

И когда Сузаку закрыл глаза, когда усталость наконец настигла его, его последние сознательные мысли перед тем, как это произошло, были:

"Это был один. Остались еще четыре..."

<— To Be Continued

* * *

Полковник Бридингтон, [Man on Fire]: Скончался

Фредерик Бридингтон, [Rock You]: Скончался

---

Примечания:

[1] Здесь и дальше под словом "power" можно одновременно понимать силу и власть.

[2] Stand proud — стоять гордо. Довольно частое высказывание/игра слов со словом Стенд. Просто держите его в уме, поскольку у переводчика такое предчувствие, что оно еще не один раз встретится в фике.

[3] «Эдинбургское Унижение» — один из поворотных моментов в истории мира Кода Гиасса — 1807 год, или 1862 год от В.Б.Т. (от Вступления на Британский Трон). После проигранного Британией Трафальгарского сражения Наполеон высаживается на Британские острова и, оккупировав Лондон, вынуждает британскую королеву отступить в Эдинбург, где ее захватывают революционные войска и принуждают отречься от престола (за что и прозвалось унижением), после чего Британия входит в состав Евросоюза. Именно после этого события британская королева уплывает в Новый Свет и основывает всеми любимую СБИ.

Правда невероятнее вымысла. Так много людей неправильно понимали, что означала эта фраза. Так много предположительно умных людей ошибочно истолковывали ее значение — возможно, намеренно, чтобы показать, насколько они умны — что абсурд, возможный в человеческом разуме, не может сравниться с реальностью. Что они легко опровергали какой-нибудь нелепой выдумкой или другими бессвязными словами, собранными вместе для формирования идеи, полностью упуская суть.

Это происходит потому, что большинство людей забывали остальную часть фразы: "Потому что вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда — нет."

Он знал это лучше, чем кто-либо. Художественная литература тяготеет к ряду архетипов, структур и тропов. В рамках художественного произведения персонажам могут быть даны роли: Протагонист. Антагонист. Отважный закадычный друг, шут, девица в беде. Список довольно обширен, но определить роль персонажа в художественном произведении можно легко и, как правило, довольно быстро. Насколько часто реальные люди попадают в такие категории?

Утешительная ложь, в некотором смысле. Что все происходит не просто так. Что за трагедии можно отомстить. Что они происходят в первую очередь потому, что эгоистичный, злой человек или группа людей делали все, чтобы это произошло. Мир не так уж безгрешен. Мир не так уж чист. Люди знают это. Они знают, что это правда. Но им нужна ложь. Им нужно думать, что мир работает как вымысел, и таким образом вещи, которые нереальны, могут украсть и сформировать мысли тех, кто вполне реален.

И разве эта правда не более невероятна, чем любой вымысел?

Прямо сейчас он находился в кабинете самого важного человека в Зоне. Главный человек сидел за своим столом, положив локоть на стол, в то время как кулак служил ему местом отдыха для щеки. За это время Дитхард успел познакомиться со многими людьми. Аристократы. Лидеры. Генералы. Он также встречался с обычным людом, нищими, безработными и всеми, кто был между ними. Каждый человек оставляет свой собственный след в ходе истории, тот лишь различается по степени влияния и размаху. Каждый человек подобен камню в текущей реке времени.

Это выработало у него неплохой инстинкт для оценки человека: он мог многое рассказать о нем с первого взгляда. Он видел, как перед его глазами разворачивается его место в истории. И когда он посмотрел в глаза Маркграфу, то увидел в их выражении больше, чем ему хотелось. Это был взгляд человека, чье значение для истории было не столь велико, как некоторые могли бы подумать.

Но он никогда не скажет этого вслух. Ему все еще нравилось место, где находились его почки.

— Сегодняшний вечер очень важен, — сказал Маркграф. Дитхард едва заметно кивнул. — Очень важно, чтобы люди вспоминали нашего дорогого покойного Наместника с любовью и преданностью.

— Мы уже подготовили телевизионную вставку, — сказал Дитхард.

Конечно они ее сделали. Они сделали ее для каждого значимого человека, на случай внезапной и неожиданной кончины.

— Очень хорошо, — сказал Маркграф. — Я хотел бы в дополнение к ней произнести речь, напомнив о его заслугах и заверив народ, что переход будет гладким и безболезненным. Стабильность — важнейший фактор, и ее легче поддерживать, когда люди в нее верят.

— Разумеется, — ответил Дитхард, разглядев довольно очевидный смысл этой речи еще до того, как он ее услышал.

Повысить общественное мнение о Чистокровных. Сплотить людей вокруг страха, что за убийство Кловиса ответственен пожалованный британец. Увеличить поддержку их собственных убеждений при помощи страха перед другими. Это было довольно отвратительно.

Но судить об этом тоже было не его делом. Политика не была его работой. Сообщать правду, странную, невероятную правду — вот его работа. Если ему нужна история, чтобы подать правду публике, то так тому и быть. Приходите сегодня, приходите и послушайте историю о Кловисе всеми любимом, застреленном в самом расцвете сил. Главное дать им услышать не о том, как он делал одиннадцатых несчастными, но о незначительных правах, которые он предоставлял, чтобы люди чувствовали себя менее виноватыми, когда их пинают на улицах.

А затем, как только мы закончим слушать эту историю, мы услышим другую. Услышьте, как отважная команда рыцарей несмотря ни на что пробилась сквозь тьму и интриги, схватила убийцу и отдала его в руки правосудия. Услышьте, как неутомимо они трудились, услышьте, как они перехитрили и загнали дьявола в угол. Услышьте, как мир снова становится безопасным, если только мы доверимся им. Услышьте, что справедливость восторжествовала. Услышьте, что злодеи страдают от тяжести своих преступлений, услышьте, что верность — величайшая из добродетелей. Услышьте, что Джеремия Готтвальд заслуживает похвалы, и услышьте, как его положение и статус постоянно возвышаются.

Но он был не в том положении, чтобы критиковать. И высказывать собственное мнение по этому поводу. Он должен был снять репортаж, и снимет его обязательно. Непременно. Без всяких вопросов... Ладно. Пожалуй, один вопрос не сделает бури.

— Мне кажется, это прекрасная возможность для нападения, — заметил он. — Подобные события — лучшая возможность для террористической группы, чтобы попытаться воспользоваться ей: поскольку трансляция идет на всю Зону, они могут нанести большой психологический ущерб, прервав поминальную службу такого рода.

— Сложно не согласиться с вами, — сказал Джеремия. — Если кто-нибудь попытается испытать мою верность, — молния ударила в соседнее здание, и Дитхард подумал, что это странно, потому что на небе не было ни облачка. — Они узнают, что их ждет мой личный Сазерленд, а также несколько моих самых доверенных людей! Любой, кто будет достаточно глуп, чтобы попытаться это сделать, будет казнен на месте, где это увидит вся Зона.

Предоставить им совершенно иной конец истории, чем тот, на который они надеятся? Ну что ж, очень хорошо. Давайте посмотрим на эту речь, давайте посмотрим, как ее можно сделать самой драматичной для народа. Ибо что такое новости, как не история дня? Что такое продюсер, как не автор без ручки?

* * *

Во многих отношениях это была невероятная сила, которой тяжело обладать. Держать в своих руках способность воспринимать сквозь завесу мертвых, взаимодействовать с ними, как если бы они были живыми. Слышать их голоса. Слышать их мысли. Такая сила позволяла человеку сидеть рядом с Богом.

И где еще можно было сидеть, если они хотели убить Бога, как не по его правую руку?

Разные люди по-разному отреагировали бы на то, что эта сила находится в их руках. Некоторые сойдут с ума. Это ошеломило бы их, лишило бы перспективы, сбило бы с пути истинного. Другие были бы слишком напуганы, чтобы использовать ее. Они будут убегать, как недостойные трусы, доказывая, что не заслуживают находиться в ее присутствии самим фактом, что пытаются сбежать от нее. Другие будут проходить через другой вид безумия. Они станут гордыми. Высокомерными. Они будут использовать полученные знания, чтобы подавлять и искажать волю людей. Они будут использовать шантаж, вымогательство и манипуляции. Они позволят силе проникнуть в их головы и тем самым позволят ей овладеть ими, доказывая, что они тоже ее не заслуживают.

Он вынужден был с некоторой неохотой признать, что едва не позволил этому чувству овладеть собой. Сам размах и масштабы этой силы сделали бы это с кем угодно. Даже с ним.

— А, вот ты где! — сказал громкий и гулкий голос у входа.

Чарльз зи Британния, 98-й Император Священной Британнской Империи, чуть повернулся к знакомому лицу, медленно идущему к нему, ковыляя на трости, которая, как подозревал Чарльз, ему на самом деле не нужна. Чарльз был крупным мужчиной, обычно возвышающимся над всеми, кого он встречал. Человек, приближавшийся к нему сейчас, был столь же велик, как и он сам, и с тех пор, как родился Чарльз, он ничуть не изменился.

— Опять разговариваем с мертвыми, да? — спросил мужчина с кривой улыбкой.

Кто-нибудь другой продолжил бы его шутку: "Ага, разговариваю!" — подумают они. — "Кто бы сомневался!". Покровительствовать странным убеждениям человека, который мог убить его в любой момент, казалось не особенно разумным, но Чарльз терпел это. Когда-нибудь, если они проживут достаточно долго, они поймут истинную природу вещей.

— Да, — сказал он. — Я обсуждал с Кловисом обстоятельства его безвременной кончины.

Старик хмыкнул и встал справа от Чарльза, глядя прямо на них. Врата в загробную жизнь. Дверь в прошлое.

— Это на тебя не похоже, — сказал старик. — Понятное дело, что смерть Кловиса ничего не значит. Он умер, потому что был слабее того, кто убил его. Впрочем, я полагаю, что ты, вероятно, задал вопрос, кто это сделал. Не хотел бы поделиться этой информацией?

— Он не знал, — произнес Чарльз. И, честно говоря, Чарльза не слишком заботился по этому счету. — Все что он знал — что это был пользователь Стенда с силой невидимости.

— Пользователь Стенда... — очень задумчиво произнес старик. Он погладил свой подбородок. — Понятно. Думаешь, этот человек начнет действовать?

— Мужчина со звездой на шее, — сказал Чарльз. — Вероятность имеется. Мы не слышали о нем больше десяти лет.

— Он может сделать многое со Стендом с невидимостью, — сказал старик. — Я уже представляю себе множество вещей, где я мог бы его применить, будь я на его месте.

— Разумеется, ты же очень много знаешь о Стендах, так ведь? — заметил Чарльз. — Насколько я понимаю, твой первый ученик очень внимательно изучал их.

— Ты про Шнайзеля? — ответил старик. — Да, этот мальчик хорошо проявил себя. Он обсуждал со мной некоторые идеи, над которыми работала его исследовательская группа. Он ничего не скрывает от своего любимого старого наставника... Или хочет, чтобы я так думал, — усмехнулся старик. — Он хитрый и находчивый молодой человек.

Чарльз позволил себе слегка усмехнуться.

— Если бы ты действительно верил, что Шнайзель что-то скрывает от тебя, ты бы достал это из него.

— Правда, правда. Ты знаешь меня слишком хорошо. Смерть Кловиса как-то поменяла планы?

— Нет. Не поменяла. Мы продолжим следовать заданному курсу до тех пор, пока не произойдет нечто, что заставит нас его поменять. Твой следующий вопрос будет заключаться в том, зачем вообще говорить с Кловисом? Как еще я мог бы определить, была ли это та деталь, которая заставила бы нас поменять курс? Я не смог бы так долго оставаться Императором, игнорируя самые мелкие детали!

Старик прищурил глаза и постучал тростью по земле, а затем издал пронзительный смех, который эхом прокатился по комнате, отзываясь в самой душе Чарльза. Это был смех, который, казалось, исходил прямо из легких самого дьявола.

— Ты, конечно, понимаешь, что только что объявил смерть своего собственного сына незначительной деталью?

— И что с того? — сказал Чарльз.

Он развернулся и покинул комнату с большей скоростью, чем, возможно, намеревался. Не было никакого смысла задерживаться здесь, среди мертвых, когда ему еще так много нужно было сделать среди живых.

— И что с того? — повторил он.

— Ничего, — пробормотал старик себе под нос, оставшись наедине. — Я, Дио, просто нахожу это ужасно забавным.

И он снова засмеялся, засмеялся с такой злобой, что духи прошлого содрогнулись от страха за то, что может ждать их в будущем, и за то, какие мечты для мира держит в голове эта пара мужчин.

* * *

Большинство людей не обращают внимания на масштаб и размах событий, происходящих не так уж и далеко от них. Большие события кажутся такими, как будто они совершаются совершенно другим видом существ, кем-то едва узнаваемым как человек — Богами в человеческом обличье. Маленький человек не склонен слишком много думать об этих вещах, при условии, что он живет в комфорте. У него есть свои собственные задачи, которые нужно решать. Его собственные заботы. Его собственные переживания. Его собственные проблемы.

Прямо в этот момент у Ширли возникла пара других проблем. Она все время что-то слышала. Все время что-то мерещилось. Тихий шепот на краешке ее сознания. Мелькание... лица, которое, казалось, могла видеть только она. Вот только этот человек был там, потому что действительно совершал различные действия. Двигал вещи. Какое-то время она надеялась, что если будет игнорировать его, то он исчезнет.

Но у нее была и другая проблема. Милли с благоразумием проводила встречу. Они были в состоянии рассортировать часть бюджета просто на отлично, не к чему придраться, все двигалось в разумном темпе и они делали то, что уже давно должны были сделать. К этому моменту Ширли, честно говоря, даже забыла о человеке, которого могла видеть только она, потому что на самом деле она думала о другом.

— Что он так долго возится там? — сказала Ширли, глядя в окно в двадцатый раз за последние несколько минут. — Он уже точно должен был догнать ее!

— Ну, может быть, они оба сделали крюк, чтобы узнать друг дружку чуточку получше? Тебе действительно стоит поторопиться с этим мальчиком, он же не всегда будет один, — сказала Милли, вставая и протягивая руку через стол за какими-то бумагами. — И пожалуйста, дорогуша, Ширли — это твое имя, не мое.[1]

Пока все остальные стонали от интерпретации довольно старой шутки, Милли с извиняющейся улыбкой вернулась на свое место. Сам по себе этот факт не был особенно примечателен, за исключением одного факта, который ускользнул почти от всеобщего внимания. А именно, кресло Милли бесшумно и быстро отодвинулось назад на значительное расстояние. К счастью для ее достоинства и к несчастью для достоинства Ривалза, он случайно заметил незначительную опасность, в которой оказалась президент студсовета, и отреагировал с несвойственной ему кошачьей реакцией, нырнув под нее, как только она расслабила мышцы ног, чтобы сесть на что-то, чего там уже не было.

— Ох! — ахнула Нина. — М-мадам президент, вы в порядке?

— Да, в полном, — ответила Милли, бросив взгляд на свое импровизированное временное сиденье. — О, Ривалз. Если ты так хотел быть моим стульчиком, пожалуйста, в следующий раз спроси сперва меня об этом, ладно?

— Не было времени для этого, — сказал Ривалз, неловко стоя на четвереньках. — Но я обязательно буду иметь это в виду.

— Хороший мальчик, — сказала Милли.

Она погладила его по голове на манер послушного песика, затем встала, чтобы принести свой стул, позволив Ривалзу подняться и снова вернуться на свое место.

— Божечки, Ширли. Ты сильно побледнела. Что-то не так?

Для нее это был очень, очень хороший вопрос. В последнее время она тоже задавалась этим вопросом, если быть абсолютно честной. На мгновение. Всего лишь на мгновение, ужасное мимолетное мгновение, она почувствовала себя очень раздраженной на Милли. Раздраженная глупой шуткой, которую она тысячу раз слышала о своем имени. Раздраженная намеком на то, что Лулу просто убежит флиртовать с девушкой, которую никто из них даже не знал. Раздраженная поддразниванием, что "она должна чуточку поспешить, если хочет заполучить его!" Ох! И все?! Просто поспешить, чтобы привлечь его внимание? А чем она, по ее мнению, занимается? Не всем так легко в этом признаться, не все так беззаботны, как она, не все могли так легко обнажить свою душу перед тем, кто им нравится!

Она едва ли осознавала это до того момента, как это случилось, но эти мысли стали довольно очевидными для нее, когда она увидела... что-то. Позади Милли. Две руки держались за спинку стула сразу после того, как Ривалз поймал ее. Две призрачные руки без тела, которые растворились в воздухе. Как будто их там вообще не было... как будто они отодвинули стул, чтобы досадить Милли за ее глупые слова.

Она услышала телефонный звонок, и это, казалось, разрушило все чары, которые были наложены на нее. Спасительное и своевременное отвлечение внимания, если такое вообще возможно.

— Простите, я на минутку, — сказала она, доставая телефон из сумки, чтобы проверить номер. А? Но зачем ей звонить в такое время?

— Привет, мама, — ответила она на звонок, звуча чуть бодрее, чем мгновение назад.

— Привет, Ширли, — сказала ее мама на другом конце провода. — Прости, что отвлекаю тебя, но мне показалось, тебе следует знать, что мне нездоровится. Нам придется отменить наши планы на ближайшие выходные. Я знаю, что ты ждала их с нетерпением, но ничего не поделаешь.

— О, да не переживай, мам! — сказала Ширли.

"Но ты ведь с нетерпением ждала их, не так ли?"

Да, конечно, так оно и есть, но вряд ли она собиралась зацикливаться на этом! Это было бы нечестно.

"А честно ли ей отменять все, всего лишь потому что она немного приболела?"

"Хватит, хватит, хватит!"

— Если ты плохо себя чувствуешь, то ничего не поделаешь. Отдохни и быстро поправляйся!

— Ох, божечки, — сказала Милли, как только она повесила трубку. — Джоанне Фенетт нездоровится? Как необычно. Разве обычно у нее не здоровье как у быка?

— Теперь, когда ты упомянула это, и в правду немного странно, — сказала Ширли, впившись взглядом в свой телефон. — Я даже не вспомню, когда мама последний раз болела. И это случилось прямо после того, когда папа в последнее время начал тратить все больше времени на работу...

Ривалз щелкнул пальцами.

— А, тогда это все объясняет!

— Объясняет что?

— Почему ты на взводе весь день, — сказал Ривалз "с этим тупым самодовольством на лице, как будто он хотя бы наполовину такой же умный, как Лулу". Серьезно, неужели этого никто не слышал?

— Семейные проблемы, верно? Ты переживала о своих родителях или что-то в этом духе.

— Ну, это вообще не имеет никакого смысла, — сказала Нина. — Я имею в виду... она только что узнала, что ее мать приболела, так почему это должно быть иметь дело к чему-то?

Ширли встала и хлопнула ладонями по столу.

— Ну же! Перестаньте говорить обо мне, как о каком-то подопытном кролике! Честно говоря, я даже не знаю, о чем ты говоришь! На взводе? Кто сейчас на взводе? Точно не я! Я даже близко не на взводе! Я далека от него, насколько это возможно. Поняли?

Троица некоторое время молча смотрела на нее.

"Пялятся и судят о тебе по твоей выходке, чтобы они знали, как заставить тебя делать все, что они захотят."

Ширли вдруг осознала, как глупо она выглядит, и села.

"Нет, встань и выйди против них. Только так они смогут понять."

Она осталась сидеть, в то время как они продолжали смотреть на нее. Трудно было винить их за это. Выглядело так, будто ее подменили.

— Что ж, — сказала Милли, разрушая неловкую тишину. — Если это не доказывает, что здесь что-то не так, то я не знаю, что именно.

— Единственное, что здесь не так — то, что вы думаете, что со мной что-то не так.

— Хм, я бы так не сказала, — произнесла Милли. — Я имею в виду: разве ты в последнее время принимаешь душ и переодеваешься не отдельно от других девочек? Интересно, что же тебя побудило это делать? Сомневаюсь, что причина кроется в том, чтобы скрыть от меня свое десять из десяти невероятно выразительное тело.

Ох, эта их президент! Пойманная душа извращенного старика в теле молодой девушки и хихикающий себе под нос Ривалз на своем стуле абсолютно никак не помогали!

"К тому же, только одному человеку выпадет шанс увидеть это тело, а его даже здесь нет."

Ширли резко обернулась на голос, раздавшийся у нее за спиной, чтобы понять, что там никого нет. Она снова повернулась к остальным и принялась рассеянно тереть шею.

— Так, все же, почему ты начала принимать душ и переодеваться отдельно от остальных девушек?

— Ох, да нет особых причин. Просто захотелось, — сказала Ширли, продолжая нервно потирать шею совершенно без всякой причины.

* * *

Каллен услышала крик вскоре после того, как смогла вплыть в тень, где впервые по-настоящему увидела обладателя таинственного голоса. Точнее руку, протянутую вниз, чтобы она могла взобраться. Она взяла ее и на мгновение представила себе, как вытаскивает его на свет, чтобы увидеть, кто он такой. Быстрый и легкий способ опознать его, но все же нет. Сейчас они находились в самом центре места преступления. Она сразу же привлечет к себе внимание, как только станет видимой, а это означало, что у нее снова не было абсолютно никакого выбора, кроме как довериться этому безымянному безликому человеку.

Это уже становится привычкой.

Вдвоем они легко могли держаться в тени и двигаться по улице, пока люди стекались к месту происшествия. К этому времени она уже могла видеть тело Бридингтона, плавающее лицом вниз в алой луже, и зрелище было настолько жутким, что она остановилась на мгновение, чтобы перевести дух. Но Тень подтолкнула ее вперед, и они пошли дальше через ближайший переулок.

— Возьми, — прошептала Тень, кидая ей одежду. — Переоденься в это. Ты не можешь в таком виде вернуться домой. Я подожду тебя снаружи переулка. Никто, кроме тебя самой, тебя не увидит.

Звук сирен потревожил окрестности, и Каллен увидела, как Тень покинула переулок. Конечно, он может вернуться в любой момент, чтобы подглянуть за ней. С другой стороны, по такой логике она никогда больше не захочет переодеваться. Похоже, у нее не было другого выбора, кроме как снова довериться ему. Привычки действительно имеют способ формироваться, да? Она сняла свою форму чуть более поспешно, чем надела ее сегодня утром.

И уставилась на пятно, простиравшееся по всей передней части бежевого жакета. Контраст был довольно глубоким. Его вообще можно смыть? Это была человеческая кровь. Конечно же, что-то подобное должно было исчезнуть в... в...

Внезапно она почувствовала себя как-то нехорошо, что не имело для нее никакого смысла. Она и раньше убивала людей. Хотя иногда ей говорили, что она прирожденный пилот, это требовало упорного труда и решительности. А это означало, что ей приходилось расстреливать множество британнских солдат за время, что она провела с Оги и остальными. Расстреливать. На расстоянии.

Она никогда раньше не убивала так близко. Никогда еще не делала этого в настолькой личной манере. Никогда не чувствовала, как холодная сталь проскальзывает в плоть, как будто она разрезает мясо за обеденным столом. Никогда не связывала это с тем фактом, что человеческие существа, когда ты задумываешься над этим, вроде как ходячее, разговаривающее, думающее, дышащее мясо. Форма выпала из ее окровавленных пальцев (господи, она этого даже не заметила), и она почти машинальным движением надела на себя позаимствованную одежду.

Постарайся думать о чем-то другом. О чем-то другом, а не о том, как резать того идиота и чувствовать, как его кровь сочится по твоим рукам и одежде. О чем-то другом, а не об ощущении, что его тело слабеет с каждым мгновением. О чем-то другом, как... как этот таинственный голос. Он просто оказался в нужном месте в нужное время, чтобы помочь ей. Разве это не кажется немного подозрительным? Как раз после того, как ей удалось заставить того парня Лелуша последовать за ней...

Что, естественно, подводило к другой мысли. Если один эшфордский ученик мог обладать странными способностями, то почему бы не два? Разве странно такое предположить? Если бы он был там, в Синдзюку, когда все это началось, то вполне мог бы присоединиться к ним. Почему? Не имеет значения, есть десятки возможных причин. Может быть, он такой же, как она: наполовину японец, которого тошнит от несправедливости и унижения. Может быть, это личный топор, которым нужно взмахнуть. Это может быть все что угодно. Забудь о мотиве. Мотив можно будет выяснить позже.

Самое главное — это сама возможность. Если провести цепочку: получив эту силу, он по какой-то причине решает помочь им бороться с Британнией, держит свою личность в секрете, а затем узнает ее в школе на следующий день. Наверное, он сам себе дает подзатыльник, когда этот его друг случайно упоминает, что он был в грузовике. После он следует за ней на школьную территорию, видит, как Бридингтон пытается побить ее, помогает ей придумать способ одолеть его, а затем помогает ей сбежать с места преступления. Все складывается. Особенно, когда голос принадлежал Лелушу.

Что приводило ее обратно к вопросу о причинах. Зачем ей помогать? Чего он хотел? В чем его цель? Был ли это ряд ситуативных союзов, или он имел в виду что-то другое? Самым простым и прискорбным фактом было то, что она этого не знала. Она даже не могла сделать догадку. А это означало, что она должна была получить эту информацию из единственного доступного ей источника.

— Я закончила! — сказала она. Немного мешковато, но сойдет. — Ты еще здесь?

— Да, — прошептал голос из-за угла переулка.

Тень появилась, шагнув внутрь и прислонившись к стене с аурой удовлетворения. Она могла бы поклясться, что если бы видела его лицо, то он бы ухмылялся, как торжествующий лев.

— Отлично сработано, Q1. Хорошая из нас вышла команда, правда?

— Кто ты? — спросила она, подозревая, но пока не желая озвучивать это подозрение. Если она это сделает, он поднимет свою бдительность. Если же нет, то он может ошибиться и выдать ей что-то, что она могла бы использовать, узнав больше.

— Что тебе от меня нужно?

— Стать союзником. Чтобы уничтожить Британнию, — прошептала фигура. — Пользователь Стенда сказал, что ты наполовину японка. Поэтому ты сражаешься с ними?

— Да. А почему ты хочешь сражаться с ними?

— Чтобы узнать ответ, встретимся завтра на смотровой площадке Токийской башни. Четыре часа дня. Приводи своих друзей, если хочешь. Меньше стресса для всех участников.

— Ох, хватит загонять! Ты так просто не уйдешь! — вспылила Каллен, приближаясь к Тени с огромной скоростью. — Хватит тут строить из себя загадку! Я знаю что ты Лел-...

Тень прижала палец к губам и указала ей за спину. Каллен резко обернулся, внезапно почувствовав еще одно присутствие рядом с переулком. Тьфу ты! Опять кто-то помешал!

— Да, это я, — произнес голос, и Каллен не могла поверить в это. Но это был... — Да, прости, мне стоило позвонить раньше. Так произошло, что я полностью потерял из виду мисс Стадтфилд. Может напугал ее или еще что-то.

Лелуш Ламперуж стоял снаружи переулка и разговаривал по телефону. Она бросила взгляд назад, на Тень у стены — как он мог быть в двух местах одновременно? Разве его сила заключается не в невидимости?

"Не беспокойся", — появились слова из невидимых мест на стене. — "Он не видит нас. Звучит так, словно он говорит о тебе. Мы должны выяснить, с кем он разговаривает, прежде чем что-то предпринимать."

— Что самое безумное, — сказал Лелуш. — Минуту назад я пытался поговорить с ней, но она как будто исчезла. Я подумал, что она попала в какую-то беду, но не смог найти никаких следов ее присутствия. Похоже, приглашение в студсовет придется отложить на завтра.

Студсовет? Это было то самое здание, из которого, как она видела, он выходил...

— Ладно, не переживай. Я вернусь через пару минут.

Сейчас! Телефонный разговор был закончен. Вот и все. Прекрасная возможность для нескольких быстрых вопросов. Все, что ей нужно было сделать, это протянуть руку из тени, ее складной нож уже был наготове, и она могла использовать его, чтобы заставить его говорить-

"Нет."

Слова, образованные невидимостью, довольно очевидно расплылись по спине Лелуша, открывая его вены, кровь и мускулы. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить Каллен остановиться. Она резко повернулась к Тени и прожестикулировала ему одним-единственным словом: "Почему?"

Ответ был прост и снова состоял из невидимых букв.

"Ты уже убила этим ножом одного эшфордского ученика, и не далее как несколько минут назад. Убьешь еще одного, и полиция будет расследовать дело Эшфорда гораздо тщательнее, чем могло бы быть в противном случае."

"Но он мог увидеть что-то!" — ответила она жестом.

"Тогда почему он не упомянул об этом?" — заметила Тень. — "Присоединись завтра к студсовету. Веди себя так, будто это для тебя большой сюрприз. Таким образом, ты сможешь более внимательно следить за этим парнем. Он явно является членом этого совета."

Лелуш двинулся прочь, и Каллен стиснула зубы. Она оказалась между двумя зайцами и не могла преследовать их обоих. Она должна была выяснить, что известно Лелушу, но ей также нужно было выяснить личность Painted Black. Но что она могла сделать? С одной стороны, если ей все-таки придется избавиться от Лелуша, это все равно вызовет подозрения. С другой стороны, он все равно мог рассказать о ней все! А что насчет Тени? Он мог легко спрятаться от нее, став совершенно невидимым и двигаясь за ней по пятам в тени! Она снова обратила свое внимание на Тень и увидела еще несколько слов, вырезанных в стене.

"Помни", — говорили слова. Тень начала растворяться. — "Завтра, в четыре часа дня. Смотровая площадка Токийской башни."

А потом он исчез. Просто взял и сделал это. Очевидно, он беззаботно выйдет с любой стороны переулка, но у нее не было никакой возможности преследовать его. Он мог притвориться кем угодно или прятаться в тени, пока она не уйдет. На всякий случай Каллен высунула голову из-за угла — Лелуша поблизости не было, а это означало, что на какое-то время оба зайца ускользнули от нее.

Но завтра... Завтра все будет по-другому. Завтра она будет преследовать их обоих в разное время, и завтра же она их поймает!

* * *

Первое, что он почувствовал, проснувшись, была сырость во всем теле. Сразу же за этим последовало изнеможение, которое испытывало его тело, а затем жажда, которая, казалось, была глубже океана. Сузаку Куруруги решил немного оценить обстановку и сделал усилие, чтобы открыть глаза.

То, что он увидел, было больничной палатой, где он лежал на одной из кроватей. Он увидел, что его тело с головы до ног было покрыто мокрыми полотенцами. Он увидел, что пилот, которого он спас только вчера, лежит на кровати напротив в таком же состоянии, как и он сам. Но, судя по всему, все еще без сознания.

— О, хорошо, — сказала медсестра. — Вы проснулись. Вот, выпейте. Вам нужно выпить много воды, чтобы восстановится.

Она держала в руках контейнер, наполненный водой. Из него торчала соломинка. Забавно. Он ничего не пил через соломинку с тех пор, как... Ну, он даже не мог вспомнить когда, если честно. Он пробормотал слова благодарности, чувствуя, что в горле у него пересохло, и он не может нормально говорить, и сделал большой глоток воды. Та было прохладная, но не холодная. Освежающая. Он начал чувствовать себя немного лучше, хотя и постепенно.

— Простите за мои слова, но довольно странно видеть пожалованного британца в роли пилота, — сказала медсестра, прикладывая руку ко лбу Сузаку. Прикосновение было прохладным. В ее словах не было и следа злобы или превосходства, что, надо признать, было довольно приятной переменой.

— Извините, мне, наверное, следует представиться. Я Лена Пейсадс. Приятно с вами познакомиться.

Сузаку кивнул, он был рад напоминанию, что не все британцы были такими же злыми, как люди вроде Бридингтона. Некоторые люди действительно заботились о других. У некоторых людей действительно было доброе сердце. Некоторые люди-

— Наверное, мне следует предупредить вас, что я немного фанатею от ужастиков, — сказала Лена. — Перед тем, как я расскажу вам о Дракуле и Франкенштейне и как меня раздражает, что люди путают ученого с чудовищем, чтобы не потратить полчаса, чтобы убедить вас — нет, я не стала медсестрой из-за крови, увольте, у меня были другие причины для этой работы...

Некоторые люди любили рассказывать о своих увлечениях плененной аудитории. Что ж. Он мог подумать и о худших судьбах, чем быть вынужденным слушать милую медсестру, восторженно рассказывающую о своем любимом жанре кино. По крайней мере, он не будет скучать во время своего выздоровления.

— Один из самых распространенных повторяющихся элементов для монстров ужастиков — это элемент потери себя каким-то образом: стать зверем, потерять свой интеллект, потерять след рационального мышления, быть соблазненным чем-то ужасным и темным. Превратиться из непримечательного в могущественного, но утратить себя в этом — очень распространенный мотив, который довольно много говорит об общей психологии человека...

— Нет, — довольно сурово произнес голос. — Определенно нет, по крайней мере в том, что касается настоящего ученого.

Бедная Лена чуть не выпрыгнула из своей кожи, и винить ее было трудно. В глазах Сесиль мелькнуло странное выражение, которое совершенно недвусмысленно говорило о том, что сейчас она не в хорошем расположении духа.

— Если вы уже закончили флиртовать со своим пациентом, — сказала Сесиль, кивая в сторону другой кровати, — ваша другая пациентка, похоже, начинает пробуждаться.

— Ах! — ахнула Лена. — И-извините, я сейчас же ей займусь!

И она ушла, схватив на ходу еще один наполненный водой контейнер. Сесиль наблюдала, как она поспешно поднесла соломинку к губам почти потерявшей сознание рыцаря и прижала ладонь ко лбу, довольно грубо проверяя температуру.

— У некоторых людей нет чувства профессионализма, — пробормотала Сесиль себе под нос.

На заднем плане Сузаку вполуха слышал, как Лена разглагольствует о киношных монстрах перед совершенно другой плененной аудиторией. Сесиль снова повернулась к Сузаку и мягко улыбнулась ему.

— Я надеюсь, что ты скоро поправишься. То было настоящее испытание, через которое ты прошел.

— Полагаю, что так оно и было, — сказал Ллойд, входя в палату, очевидно, к большому удивлению Сесиль. — Сражаться с человеком, который может метать невидимый огонь? Ведь если бы я не записывал все это, то вряд ли бы поверил.

— Сэр, что вы тут делаете? Я думала вы-...

— Контролирую ремонт Ланселота? — посмеялся Ллойд. — О, о нем уже позаботились. Большинство повреждений показались мне довольно поверхностными, поэтому я решил, что, наверно, пришло время получить немного научных знаний. Этот полковник Бридингтон определенно обладал какими-то странными способностями, не так ли? Невидимое пламя! Создаваемое усилием воли! Да ведь это стоит в полном противоречии со всем, что мы когда-либо знали о простых законах физики. Мне бы очень хотелось расспросить его об этом, но увы.

— Он намекнул, что у него есть союзники с такими же способностями, — сказала Сесиль. — Может быть, вам удастся опросить одного из них?

Ллойд пожал плечами и покачал головой.

— Может быть, — сказал он. — Но знаешь, теперь, когда ты упомянула об этом, он сказал еще кое-что, что я нахожу действительно интересным. Пожалуйста, сестра, извините меня на минутку.

Ученый склонился над Вилеттой, и Сузаку подумал, насколько ужасным должно было быть это зрелище. Что-то в этом мужчине было немного не так, и теперь, когда Лена вложила эту мысль в его голову, она заставила его думать обо всех этих классических киношных монстрах: вампир, склонившийся над кроватью молодой женщины, чтобы утолить жажду крови. Безумный ученый собирает части тела, чтобы сшить вместе самые задатки жизни. Да. В Ллойде Асплунде определенно было что-то не то, и это было заметно по его тону голоса.

— Насколько я понимаю, вы намерены обвинить моего Девайсера в преступлениях, которые он не мог совершить, — сказал Ллойд. — Мне стало любопытно, как вы собираетесь это сделать. Пожалуйста, я бы счел эту информацию наиболее информативной...

— Оставьте... ее... в покое... — прохрипел Сузаку, его горло все еще было пересохшим, но все же его состояние значительно улучшилось после того, как он проснулся.

— Ну и ну, ты уже трижды спасаешь ее за столько же дней. Это похоже на начало формирования привычки...

— При всем моем уважении, — резко ответила Сесиль, хотя ее тон выдавал, что уважение, которое она могла бы испытывать, было не таким сильным, как могло бы быть, если бы не некоторые нормы поведения. — В данный момент ни один из них не в состоянии для опроса. Возможно, будет лучше, если мы попытаемся предупредить Маркграфа Готтвальда?

Ллойд довольно равнодушно пожал плечами.

— Я уже попытался, — сказал он. — К сожалению, один весьма настойчивый подчиненный сообщил мне, что он занят подготовкой к поминальной службе Кловиса. Хм! Напряженная, полагаю, жизнь тех, кто отвечает за это! Наверное, это даже к лучшему. Вряд ли он поспособствуют их выздоровлению, и я сомневаюсь, что это предупреждение будет воспринято настолько же серьезно, насколько и быстро. Стоит попробовать еще раз после большого события.

— Эм... — почти не слышно сказала Лена, поднимая руку, чтобы привлечь к себе внимание. — Разве показ поминок не начнется через несколько минут? Я должна поставить телевизор, чтобы мы могли наблюдать за ними...

— Какая замечательная идея! — сказал Ллойд, успокаивающе(?) хлопая ее по голове. — Организуй-ка это для нас прямо сейчас, ладно?

— Конечно, сэр, уже включаю! — сказала Лена, радостно проскакивая мимо кровати Сузаку, где она повернулась, чтобы дать ему малюсенький намек на подмигивание, а сама ускользнула, чтобы установить телевизор.

Но... как только она отвернулась, и все остальные вернулись к своему разговору, милая улыбка на лице Лены сразу исчезла, сменившись преувеличенно зловещим выражением.

— Дети Ночи зовут... — пробормотала она себе под нос, бросив беглый взгляд на отражающиеся в экране телевизора крошечные фигурки, парящие над быстро приходящими в себя телами Сузаку и Вилетты... фигурки, которые она, и только она одна, могла видеть — ребенка в накидке и еще одного с простыней на голове.

* * *

Ну, вот и все. Это был познавательный опыт. Лелушу становилось совершенно очевидно, что вокруг этой силы, называемой Стендом, все еще кружат тайны, которые ему придется раскрыть и освоить, если он намерен идти дальше по намеченному пути.

Такие тайны, как "Сколько еще существуют пользователей Стендов?", "Как Фредерик Бридингтон заполучил Стенд?", "Есть ли способ, которым он может напрямую атаковать кого-то своим Стендом?"

Тайны, тайны и еще раз тайны, которые ждали своего ответа. Эксперименты были необходимы, и он все еще держал стрелу надежно спрятанной в своей комнате. Было ли что-то, кроме невидимости и наблюдения за окружением, что можно было бы сделать с помощью [Painted Black]? Способности, о которых он еще не знал...

Он надеялся, что было больше, чем это. Если он начнет использовать [Painted Black], чтобы открыто помогать тем, кто противостоит Британнии, то, вероятно, пройдет немного времени, прежде чем кто-то заметит это. По крайней мере один из их военных знал, кто он такой, хотя Лелуш едва мог поверить, что он сдаст его в этом ключе.

Но зачем было так глупо рисковать, когда существовала альтернативная стратегия, которой он мог бы следовать? Он все еще мог руководить прямо с фронта, не делая вид, что руководит с него. С правильной фигурой, с харизмой, хитростью и коварством он мог легко ввести своих врагов в заблуждение, чтобы они смотрели прямо сквозь него, гарантируя, что его личность не будет раскрыта, даже если ему придется принять другие риски, которые потребуются от него...

Единственный вопрос, который у него был: кого поставить на место лидера? Это должен был быть кто-то с правдоподобными лидерскими качествами, но кто-то, кого он мог контролировать из тени. Эти мысли плясали в его голове, когда он вернулся в комнату студсовета и когда остальные четыре члена совета подняли головы, чтобы посмотреть на него.

— Ну, ну, ну! Много же времени у тебя все заняло, — сказала Милли, пригрозив пальцем. — Если ты хочешь сбежать со своей новой девушкой, тебе нужно только попросить.

— Серьезно, Милли, не следует позволять своему воображению настолько разыгрывать себя. У меня нет девушки, и в планах она у меня не намечается, спасибо.

— О! Значит парень!

— ...Даже не близко. И я знаю, что ты дразнишь меня, я слишком легко вижу эту искру в твоих глазах.

— В любом случае! — внезапно подала голос Ширли. — Я не думаю, что мы здесь для того, чтобы сплетничать о членах совета, не так ли? Вот! Почему бы нам, я не знаю, не вернуться к делу, может быть?

— А стоит ли? — сказал Ривалз. — Это точно не может подождать до окончания поминок по принцу Кловису..?

— Если мы будем ждать так долго, то будет слишком поздно, — сказала Нина. — Бюджеты должны быть закончены сегодня. Разве не так?

— Ну, я все еще задаюсь вопросом, что же с ним произошло на самом деле, — сказал Ривалз. — Я имею в виду, что они явно не все нам рассказывают. Верно же? Это может скомпрометировать расследование или что-то в этом роде.

— Что-то в этом роде, — согласился Лелуш. — Нет смысла делать так, чтобы убийце было легче выйти сухим из воды.

— Скорее всего одиннадцатый... — пробормотала Нина. Похоже, она вообще не осознавала, что говорит что-то вслух. — Притворился смиренным и извиняющимся, а потом вытащил пистолет и показал свое истинное лицо. Безмозглое, жестокое животное в человеческой шкуре.

В комнате воцарилась тишина, которая, к счастью, была нарушена, когда дверь снова открылась. Хотя он всегда испытывал некоторое облегчение, видя свою младшую сестру, а небо действительно немного светлело каждый раз, когда он видел ее лицо и слышал ее голос, сегодня это казалось еще большим облегчением, даже если бы она не была в своем обычном приподнятом настроении.

— Привет всем! — поприветствовала Наннали. — Почти пришло время для поминок.

— Разумеется, я приняла это во внимание, — сказала Милли. — Лелуш, нам все равно почти удалось закончить со всем этим. Я уверена, что вы с Наннали сможете справиться с остальным.

Вполне естественно. Конечно, она все понимала, и остальные просто списали бы это на то, что старший брат помогает своей бедной покалеченной и слепой сестре подготовиться к этому событию. Но в глазах Милли все было не совсем так. Она знала, что они были родственниками Кловиса. Она знала, что у них были особые причины оплакивать его потерю, помимо потери "прекрасного лидера". Пусть остальные верят во что хотят. Лелуш просто улыбнулся, кивнул и ушел.

— Это так ужасно, — сказала Наннали, когда они покинули комнату. — Кловис не заслуживал смерти.

Он лежал на полу, и под его все бледнеющим телом образовывалась лужа крови.

— Я совершил все это от их имен. Все это было ради Лелуша и Наннали, но разве они этого хотели? Неужели они хотели бы, чтобы я отомстил от их имени? Желали бы они отречения от братьев и сестер, как это сделал я? Все, что мне удалось — это увековечить ту же самую боль, которая была причинена мне.

— Нет, — сказал Лелуш, неприятно ерзая, когда они заняли свое место в актовом зале. — Не заслуживал.

Трансляция началась очень скоро, и экран ожил. Без сомнения, Каллен простят по болезни. Может быть, она смотрела его вместе со своими японскими друзьями в другом месте? А может быть, у них на уме было что-то другое: например, тост за смерть ублюдка или что-то вроде того, что могло бы привлечь немного меньше внимания со стороны людей, которые могли бы донести на них?

— Кловис ла Британния был блестящим человеком, с нежным сердцем и твердой душой, — начал рассказчик, пока шел монтаж различных публичных выступлений Кловиса во время его пребывания на посту Наместника. Оратор всегда присутствовал на торжествах и различных мероприятиях.

— Те, кто знал его, ценили его остроумие и сочувствие. Те, кто не имел такой привилегии, восхищались его состраданием и природной харизмой.

— Как лидер, он был вдохновляющим. Несмотря на непрекращающееся сопротивление со стороны упертых одиннадцатых, он постоянно протягивал руку помощи в попытках улучшить их жизнь. Те, кто принимал ее, повышали свое качество жизни. Что же касается тех, кто отказывался, то принц Кловис часто замечал, что у него разрывается сердце, когда он думал о том, что с ними может случиться.

Это почти заставило его закатить глаза, и он мог бы это сделать, если бы все это не заставляло его чувствовать себя паршиво. Может быть, это было воспоминание о совершенном им убийстве? Убийстве своего брата, даже если это было сделано в целях самообороны? Или, может быть, это было больше связано с тем, как отвратительно они обеляли его карьеру? Игнорируя принятые им законы, которые лишь делали вид, что помогают японцам, но на самом деле делали их жизнь еще более невыносимой.

— Когда принц Кловис своими нежными действиями не направлял Одиннадцатую Зону в будущее, он проводил большую часть времени в личной мастерской, выражая свои мысли на холсте. Многие из этих картин он обычно продавал под псевдонимом в попытке обеспечить справедливую цену. Все вырученные средства, как сообщается, шли в различные благотворительные организации, что в конечном итоге способствовало открытию личности под псевдонимом. Многие из этих произведений искусства до сих пор выставлены в музеях по всей Империи.

Разве это не вилла Овен на закате? Боже мой, Кловис, неужели их слухи о нашей смерти действительно так сильно повлияли на тебя?

Пьеса заканчивалась изображением Кловиса, поднимающего тост за какой-то трапезой, и нацарапанным курсивом текстом с подробными датами его рождения и смерти. Воистину, мастерское произведение пропаганды. Лелуш очень мало знал о режиссуре фильма, но он не мог не заметить работу мастера за камерой. По крайней мере, его работе стоить отдать должное.

Изображение переместилось на ряды аристократов и генералов, сидящих перед экраном. Они аплодировали со слезами на глазах, и вскоре один из них поднялся, чтобы занять место на трибуне перед этим экраном. Камера увеличила изображение, показав Маркграфа Джеремию Готтвальда, вытирающего несколько слез, которые, возможно, даже были настоящими.

— Простой видеоряд не может надеяться воздать должное человеку, которого мы потеряли, — начал Джеремия. — Но оно приблизилось намного ближе, чем я ожидал. Сегодня вся Зона в трауре. Сегодняшний вечер посвящен памяти мученика и героя! Сегодня мы вспоминаем жизнь человека, который показал своей стране, показал свому народу, показал нам всем только глубину своей верности миру и справедливости!

Вспышка света осветила экран на долю секунды, но, к счастью, на этот раз сигнал не был оборван. Какое же это должно быть облегчение! Теперь им выпала честь наблюдать за остальной частью этой волнующей речи.

— Как временный Наместник, я понимаю: вы все, вероятно, заинтересованы в том, как эта временная должность повлияет на вашу жизнь? Ответ на этот вопрос будет поразительно краток. Я твердо намерен похоронить свое горе, продолжая исполнять волю Кловиса. Я буду следовать его политике до тех пор, пока не будет назначена постоянная замена, за одним примечательным исключением — я и те, кто находится под моим командованием, должны посвятить каждую свободную минуту обнаружению виновника этого гнусного преступления! В этом я клянусь перед всеми вами! Мы найдем виновника и закуем его в кандалы, а потом потащим на расстрел!

Если только Лелушу не будет что сказать по этому поводу. Не должно существовать и следа улик, связывающих его с убийством. Пистолет был украден у одного из солдат и брошен в океан, как только он покончил с Кловисом. Никаких свидетелей. Никакой связи, и единственный возможная ниточка могла только предполагать, что он покинул Синдзюку. Вероятность того, что они смогут выйти на нее, была ничтожной, если только он не сделает что-нибудь очень, очень глупое. Или если удача резко отвернется от него.

Ну серьезно. Каковы были шансы того, что это произойдет?

Экран за спиной Джеремии внезапно начал гаснуть. Застывшее изображение Кловиса, казалось, было покрыто снегом прямо перед ним, покрывая экран настоящей метелью. Маркграф бросил на него раздраженный взгляд и хмуро посмотрел на кого-то за видимой частью камеры. По-видимому, ему не понравился ответ, но изображение полностью прояснилось.

Открывая вид уже не на Кловиса, а на человека в маске. Он был одет в ярко-белый костюм, угловатый и готичный по дизайну. Маска на его лице была такой же чистой и белой, если не считать трех черных букв, начертанных на ее поверхности: «P2F».

— Поздравляю с вашим временным назначением, — произнес чей-то голос. Возможно, человека на экране, невозможно было разобрать. — Я уверен, что вы свершите великие дела на этой должности.

Но что-то здесь было не так. Глядя на экран, Лелуш заметил еще кое-что. Ряд единиц и нулей, связанных в цепочку, простирающуюся чуть в сторону. Казалось, что цепочка цифр почти... дергается. Как пульс.

— Кто ты? — бесстрастно произнес Джеремия. — Назови себя! Как ты взял под свой контроль этот экран?

— Всему свое время, Маркграф. Или вы предпочитаете называться временным Наместником? Неважно. В отличие от вас, я пришел сегодня к людям, чтобы избавить их от лжи и обмана, даже если для этого мне, к сожалению, придется надеть эту маску.

— Дитхард! Выключите питание! Я не позволю, чтобы это событие было осквернено подобным образом!

— И лишить людей такого зрелища, как это? Вы просите слишком многого! Давайте послушаем, что он скажет!

— Начнем с того, что я полностью осведомлен о вашем глупом, эгоистичном маленьком плане. Сузаку Куруруги. Знаете ли вы, что даже сейчас он лежит на больничной койке, приходя в себя от теплового истощения? Очень храбрый парень, этот пожалованный.

— Почему мы должны заботиться о каком-то пожалованном британце?

Человек на экране, казалось, рассмеялся над чем-то, над своей личной шуткой, которой он явно намеревался поделиться со всем миром.

— Потому что вы намеревались обвинить его в смерти нашего любимого принца, когда все улики указывают на то, что у него не было абсолютно никакой возможности оказаться рядом с ним. Его местонахождение было известно в то возможное время, когда Кловис умер, и все же вы намеревались спрятать эти улики под ковер!

— Ложь! Ты пятнаешь слух публики таким обманом! Ты трусливый подлец! Прячешься за экраном! Покажись, встреться со мной лицом к лицу!

— Как пожелаете, — сказал тот же самый голос, и тот же самый человек, что и на экране, вышел из боковой комнаты.

Лелуш ахнул, в то время как другие ученики вокруг него начали перешептываться между собой. Он задыхался, потому что видел то, чего не могли видеть они. Человека, парящего в воздухе позади этой фигуры в маске. Человека, состоящего из единиц и нулей. Он видел Стенд.

— Ну, вот и я, Джеремия. Что вы хотели мне сказать?

— Ты и твой сообщник будете обвинены в саботаже, вот с чего я хотел бы начать! У меня будет еще много чего сказать, и ни одно из этого не будет приятным!

— Сообщник? — человек в маске на экране склонил голову набок.

— Вы имеете в виду того, кто на экране? — сказал тот, кто действительно присутствовал, указывая на экран, и затем они оба начали обмениваться словами, когда начинал говорить один, а заканчивал другой.

— Это.

— Не.

— Мой.

— Сообщник.

— Это продолжение моей воли! — воскликнули они в унисон, истерично хохоча при этом.

— Довольно этого фарса, — прорычал Джеремия, поднимая вверх пальцы и щелкая ими.

Почти сразу же к ним приблизилась пара Сазерлендов, и камера была вынуждена отодвинуться, чтобы заснять их обоих.

— P2F, прежде чем ты снимешь эту нелепую маску, я должен признаться тебе в некотором любопытстве. Что за этим стоит?

— Стоит... Какой интересный выбор слов. За этим стоит то, что вы, Чистокровные, намереваетесь узурпировать наследие Кловиса для достижения своих собственных целей! За этим стоит то, что вы намерены использовать эту трагедию для получения выгоды и власти! Потому что вы и ваши Чистокровные ничто в сравнении с этими найтмэйерами. Вы отказываетесь от справедливости! Вы упиваетесь гнилью и ленью! В то время как я... я и мои союзники действительно похожи на найтмэйеры! Мы запрограммированы сражаться до самого конца.

Джеремия нажал потайную кнопку, и подиум, казалось, почти раскрылся у него под ногами. Сработал какой-то лифт, и на пол выкатился третий фиолетовый монстр, на котором стоял Джеремия. Гордо. Дерзко. Он скрестил руки на груди и с презрением уставился на человека в маске.

— Снимай маску, — приказал он.

— Я приглашаю вас сделать это, — ответил P2F.

Джеремия кивнул ближайшему из двух Сазерлендов, находившихся под его командованием, и тот сделал шаг вперед. Слишком уверенно. Тот был слишком уверен в своих способностях. Что умеет его Стенд? Что он сейчас делает? Цепочки единиц и нулей тянулись из его рук, как нити, протягиваясь к найтмэйерам. Проникая сквозь металл. Но что же он делает? Что же это-

Сазерленд остановился, а затем резко развернулся и направил оружие прямо на Джеремию.

— Ты... Ты предатель! — закричал Маркрграф. — Как ты смеешь наводить на меня оружие!

— Это... это не я, сэр! Управление не отвечает!

— Какая сладкая сказка! Твоя голова-...

Прежде чем Джеремия успел закончить фразу, его собственный Сазерленд повалил его на землю, оставив лежать на спине и смотреть в дуло оружия его собственного найтмэйера.

— Невозможно! — заявил Джеремия. — Внутри никого нет! Как ты-...

— В моем наличии особый талант, — сказал P2F. — Я умею обращаться с электронным оборудованием, о чем свидетельствует мое изображение на экране.

— Чего ты добиваешься? Для чего все это нужно?!

— Как у вас с историей, Джеремия? — сказал P2F. — В римской армии было особенно изобретательное наказание за мятеж и дезертирство. Поймав виновных, они делили их на группы по десять человек и заставляли каждую группу тянуть жребий. Тот, на кого выпал жребий, был казнен остальными девятью. Они называли это «децимацией», что означает «удаление десятой части».

— Я... не вижу смысла в этом уроке о павшей Империи.

— О, но это относится и к нам! — сказал P2F, его голос становился все громче и увереннее, когда Сазерленды собрались вокруг него в охранный строй.

Присутствующие солдаты не осмеливались приблизиться, не осмеливались даже попытаться напасть. Насколько же это было иронично? Как это интересно видеть! Лучшее оружие Британнии отнято у них силой и применено против них таким эффективным способом! Такой Стенд мог бы в одиночку почти полностью уничтожить Империю!

— Потому что у меня есть союзники... мы все обладаем особыми способностями, и можем легко утверждать, что я самый слабый из них. Мы разочарованы вашим стремлением к власти. Мы разочарованы тем, что вам, похоже, все равно, кто возьмет ответственность за смерть Кловиса, будь то его настоящий убийца или нет.

— И поэтому мы выдвигаем этот ультиматум. Три дня, Джеремия. Три дня. Если настоящий убийца не будет найден в течение этого времени, я и мои союзники начнем децимацию Одиннадцатой Зоны. Ни одна часть или слой населения не избежит этого. На протяжении этого времени никому не разрешается покидать Зону, чтобы не вынудить нас начать немного раньше.

— Ты... Ты безумец! Навязывая такой ультиматум верным гражданам Британнии-...

— Именно та стратегия, которая сработает. Три дня, Одиннадцатая Зона! Переверните все доказательства, которые вы сможете найти и которые приведут к раскрытию истины! Три дня на то, чтобы сдаться, и не думайте, что сможете кого-то пощадить, дав подмену! Мы зададим убийце вопрос, на который только он может знать ответ! Мы будем знать и будем ждать, когда вы передадите его нам в руки! Не разочаруйте нас. Близится последний час!

Сигнал погас, и почти сразу же остальные школьники в зале начали паниковать и кричать. Наннали настойчиво потянула его за рукав, и Лелуш наклонился, чтобы ободряюще положить руку ей на плечо. Но даже если он мог сказать что-то вроде "все будет хорошо", он не был в этом так уверен. Теперь ему предстояло разгадать еще одну загадку.

Что, черт побери, теперь ему делать?

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Programmed to Fight (Запрограммированный Сражаться)

Пользователь Стенда: Неизвестно (Прозвище — P2F)

Характеристики:

Разрушительная сила — D

Скорость — A

Дальность — C

Выносливость — C

Точность — A

Потенциал развития — C

Способности:

Reprogram (Перепрограммирование): Может влиять на входящую информацию для любой неорганической электронной системы, позволяя в значительной мере контролировать систему. Может влиять на столько систем, сколько существует в пределах сферы влияния, без потери точности. Эффективность управления полностью зависит от знакомства с системой и концентрации внимания Пользователя.

---

Примечания:

[1] Полагаю, здесь подразумевался какой-то каламбур, созвучный со именем «Shirley», но я, боюсь, упускаю какой именно.

Еще один день под прикрытием, еще один день в окружении высокомерных богатеньких детишек высшего общества, которые не знали бы трудностей, даже если бы ими ударили их по лицу. Еще один день притворства одной из них, еще один день притворства слабым маленьким котенком, скрывающим свои когти, чтобы никто не узнал ее истинную природу. Пытаться сделать вид, что вписываешься в этот коллектив, чередуя ненависть ко всем окружающим и тупую непрошибаемую скуку. Дни продолжали сливаться воедино, пока когда-нибудь она больше не сможет их выносить.

Вот только! Вот только не сегодня. Сегодня все было немного по-другому. Сегодня произошло то, чего никто не мог ожидать. Весь день она слышала перешептывания о так называемом «Децимационном Заявлении», и впервые на ее памяти в их глазах был настоящий страх.

— Если они могут контролировать найтмэйеры, то нет предела тому, что они могут сделать!

— Да скорее всего это просто блеф. Одноразовый трюк, к которому военные будут готовы в следующий раз.

— Ты так в этом уверен? Он сказал, что у него есть друзья с другими способностями...

— Умоляю! Ты правда думаешь, что существуют люди с особыми способностями? Брось ты!

Разговоры все продолжались и продолжались, так и не придя ни к какому реальному выводу. Страх, лежащий в основе каждой темы, всё всплывал, несмотря на попытки замять его и притвориться, что всё в порядке. И все, похоже, называли это одним и тем же именем. Террористическая угроза.

Терроризм. Способ ведения войны, который использует страх в качестве основного оружия. Заставить население бояться того, что может произойти дальше. Заставить свои государственные органы начать слишком остро реагировать, систематически ослабляя структуру своего общества. Это была философия, лежащая в основе стратегии, что испуганный враг — это враг на грани поражения. Каллен никогда раньше не видела британцев испуганными. Человека, да. Группу, конечно. Но в этот раз все было гораздо глубже. Шире. Неопределеннее. Не столько страх, сколько низменный ужас.

И он чувствовался не так хорошо, как она ожидала. Конечно, одно дело видеть, как британцы коллективно боятся чего-то, совершенно другое — понимать, что тот же самый страх пронизывал всю страну вплоть до самых бедных и угнетенных японцев.

Кстати говоря о людах, которым она могла дать имя и знать в лицо. Лелуш Ламперуж. Вице-президент студенческого совета и загадка, которую ей предстояло разгадать. Особенно в свете вчерашних событий. Если есть риск, что он знает что-то о ее внеклассных занятиях, то существует риск, что он может выдать ее из безумной надежды, что она поможет им раскрыть, кто убил Кловиса. Чего она не знала, но он не мог знать, что она не знает, если только он случайно не знал, кто убил Кловиса на самом деле.

Если выразить ее мысли немного более лаконично, то саму ситуацию можно было охарактеризовать как FUBAR[1]. Поправка. Это было настолько далеко от FUBAR, что вам нужно было бы посетить обсерваторию, чтобы даже просто иметь возможность увидеть FUBAR.

— Эй, привет, — сказал Лелуш. — У тебя найдется свободная минутка? Мне нужно с тобой переговорить.

Что ж. Если она не получит никакого удовлетворения от этого страха, то, конечно же, сможет насладиться растерянностью сплетничающих сопляков, которых потянуло к ней.

— Конечно, — ответила Каллен. — Я уже начала гадать, когда ты спросишь.

И они вдвоем направились к тому же зданию, что и днем ранее. Здание студенческого совета, как она понимала. Милое маленькое уединенное местечко, о существовании которого она даже не подозревала до вчерашнего дня. Идеальное место для небольшой беседы. Может быть, лучше всего было бы немного сбить его с толку, просто на всякий случай, но, скорее всего, речь пойдет о теме, которую он упомянул вчера по телефону.

— О чем именно ты хотел поговорить?

Лелуш чуть посмеялся и пожал плечами.

— Вообще-то я пытался поговорить с тобой об этом еще вчера. Но ты, кажется, тогда куда-то торопилась. Не волнуйся, все прояснится в одно мгновение.

— В любом случае, что это за здание?

— Клубный дом студенческого совета. В особых случаях он также служит для бальных танцев.

— И нам здесь никто не помешает?

Он ничего не ответил. Вместо этого Лелуш просто толкнул дверь и оказался в удивительно темном коридоре. Каллен последовала за ним. Зажегся свет, и она обнаружила, что смотрит на плакат, висящий над лестницей: «Добро пожаловать в студенческий совет». Под ним стояли еще четыре аплодирующих ученика: конкретнее, три девушки и один парень. Девушка в середине, довольно уверенная на вид блондинка, зашагала к ней по ступенькам.

— Каллен Стадтфилд, — начала она. — Добро пожаловать в студенческий совет! Приятно наконец встретиться с тобой во плоти!

Точно. Ну, она ожидала чего-то эдакого, но все же будет лучше, если она притворится удивленной всем этим. Не хотелось бы выдавать себя.

— Меня? В студенческий совет?

— Разумеется, — сказала девушка, погрозив пальцем. — Это была идея директора школы. Он беспокоился о твоем здоровье и о том, что ты не можешь принять участие в других клубных мероприятиях. Ох! А я Милли, президент студенческого совета.

Любезностей и представлений было предостаточно. Вот Ривалз, секретарь. Слишком уж старающийся быть обаятельным и услужливым. А вот Нина, немного застенчивая, но едва ли что-то больше этого. Потом была Ширли, исполнявшая также обязанность члена клуба плавания. Вот надежда, что это не вызовет небольшого конфликта интересов, когда придет время вести переговоры о бюджете или что-то в этом роде.

Но единственный присутствующий, к которому Каллен испытывала хоть какой-то интерес, держался довольно тихо, наблюдая, как остальные тратят максимум усилий, чтобы встретить и поприветствовать нового члена студсовета. У нее было такое чувство, что он наблюдает за ней почти так же, как она за ним. Пытаясь понять, кем же на самом деле был человек перед ними. Осознание этого заставило ее задуматься: какую маску он сейчас носит и что именно скрывается под ней?

— Ладно, — сказал Лелуш. — Раз уж мы закончили знакомиться, не стоит ли нам попытаться показать ей, чем на самом деле занимается студенческий совет?

— Это мы можем устроить, — сказал Ривалз, доставая бутылку шампанского бог знает откуда. — Или! Мы могли бы отпраздновать вступление Каллен тостом! Как звучит, а?

— Эм... Но так как мы являемся членами студенческого совета, мы определенно не должны подавать плохой пример, как например этот...

— Нина права! — добавила Ширли, подходя к Ривалзу, пока Каллен наблюдала за ней, краем глаза заметив, что Лелуш явно забавляется всем этим представлением. Он повернулся к ней и пожал плечами, виновато покачав головой. — Из-за тебя у нас определенно будут неприятности, если-... Подожди! Не делай этого!

Что было забавно, это произошло без всякой видимой для Каллен причины, но бутылка, казалось, просто... взорвалась. Пробка летела прямо на нее, и она, даже не думая, отбила эту пробку в сторону. Жаль, что она не могла сделать то же самое с шампанским, которое промочило ее насквозь. Второй день подряд. Издеваетесь? Ну, по крайней мере, это будет легче очистить, чем-

Жидкость, пропитавшая ее, внезапно приобрела немного красноватый оттенок, когда она капала, капала, капала с ее волос. Каллен взглянула на свою форму и увидела, что пятно все еще было там. Прямо там. Там, где любой мог увидеть его. Глубочайшего темно-красного цвета, на фоне ее светлого жакета. Невозможно было спрятать, невозможно было избежать, что они не увидят-

— Эй, ты в порядке? — спросил Лелуш, и она снова пришла в себя. Каллен кивнула. — Нам нужно достать тебе новую одежду.

— Ширли уже занимается этим, — сказала Нина. — Я лучше покажу тебе, где у нас душ.

Ну... это было не совсем то, как она представляла себе начало своего расследования по отношению к Лелушу, но начало есть начало. Если ей повезет, он даже не заметил, как она отбила пробку...

* * *

Ширли подошла к двери со свертком одежды в руках и прикусила губу. Глупо было чувствовать себя виноватой, но она все равно чувствовала себя так. Неужели это действительно ее вина? Это глупый дух напал на бутылку. Не она. Так... Почему же она чувствовала себя виноватой?

Краем глаза она заметила мелькнувшую руку и резко обернулась. Никого нет, ну конечно. И никогда не было. Ширли не верила в духов. Это было бы иррационально с ее стороны. А она не была иррациональной. Но несмотря на это. Рациональному уму было бы трудно игнорировать действительные доказательства. Либо кто-то разыгрывал очень, очень хорошо выполненную и замысловатую шутку, либо ее преследовал призрак.

Пока она спала, ее комнату переставляли. Голоса шептали ей на ухо. Он ударил ту бутылку шампанского, и она была уверена, что он сделал это с твердым намерением пролить шампанское на Каллен. Чтобы выставить ее в дурном свете. Унизить ее. Прямо перед Лелушем.

"Сучке лучше держаться подальше от моего мужчины."

Нет, нет, нет! Все было совсем не так. Совсем. Каллен была хорошей девушкой, и Лелуш хотел помочь ей только потому, что она была нездорова. Вот и все, что там было. Он был просто вежливым.

"Уверена? Она такая красивенькая, и умненькая, и хорошенькая, и ты видела, как они смотрели друг на друга?"

Ширли постучала в дверь, решив, что лучший ответ духу — игнорировать его.

— Привет, это Ширли! Я принесла тебе кое-какую одежду, чтобы переодеться.

Лелуш, конечно же, вызвался принести всё сам. Это была его одежда. Но позволить мальчику принести сменную одежду голой мокрой девушке казалось довольно... неприличным. Даже Милли согласилась с тем, что именно Ширли должна это сделать, хотя и настаивала на том, чтобы Ширли хорошенько оценила размеры Каллен. Извращенный старикашка, вот кем она была.

— Входи, — сказала Каллен. — Дверь открыта, и я задернула занавеску.

Занавеска, может быть, и была закрыта, но она оставляла довольно хороший силуэт. Ширли нервно сглотнула и быстро закрыла за собой дверь.

"А вот и конкуренция. Похоже, тебе придется неплохо так потрудиться, потому что вот совсем не выглядит она болезненной. Идеальная. Десятка."

— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Наш вице-президент решил одолжить тебе кое-что из своей одежды, пока мы будем стирать твою.

— Спасибо, — сказала Каллен. — Это было довольно быстро. Прямо из мужского общежития?

— Нет. Он живет здесь со своей сестрой Наннали. Увидишь ее позже, наверное. С бедняжкой произошел несчастный случай, когда она была совсем маленькой. С тех пор она не может ни видеть, ни ходить.

Каллен какое-то мгновение замолчала, прежде чем наконец сказать:

— Понятно. Ты не могла бы рассказать немного больше о нем? Я имею в виду Лелуша. На самом деле он не слишком разговорчивый, и я не могу хорошо поладить с ним-... Ой! — она вдруг взвизгнула, выскочив из душа и чуть не сбив Ширли с ног. — Чт-... почему вода вдруг стала холодной!?

Ширли не знала почему. Она была слишком занята тем, что глядела в потолок, отчаянно стараясь не смотреть прямо на раздраженную голую красноволосую девушку, которая внезапно оказалась слишком близко к ее личному пространству.

"Че-ерт, забудь о десятке! Тут явно одиннадцать из десяти. Ну же, девочка, ты даже не представляешь, что теряешь."

Угх! Этот глупый дух был ничем не лучше Милли! Ширли обошла ее, и — как и ожидалось — температура в душе была отрегулирована духом. Так что Ширли вернула ее в норму.

— Похоже, просто на небольшую неисправность, теперь все должно быть в порядке, — сказала Ширли. — Эм... Слушай, между тобой и Лелушем что-то происходит?

— А что-то может? До сегодняшнего дня мы ни разу не общались, — сказала Каллен, протягивая руку в свертку с одеждой. — Я просто хочу узнать вас всех поближе, если мы собираемся работать вместе.

"Тогда зачем конкретно спрашивать о Лелуше?"

...Хах. В кои-то веки дух оказался прав. Зачем спрашивать о Лелуше? Почему не о Ривалзе, Милли и Нине? Вряд ли она так хорошо поладила со всеми ними за время небольшого разговора. Должна же быть какая-то другая причина. Должно же быть что-то еще...

— Про тот несчастный случай, который произошел с ее сестрой. Что именно произошло?

— Ох, они не говорят об этом, — сказала Ширли, теперь уже более внимательно наблюдая за реакцией Каллен. — У меня чувство, что тогда, что бы это ни было, умерли их родители. Я никогда не слышала, чтобы кто-то из них упоминал их.

— Ясно, — скорее задумчиво сказала Каллен. — Ну, нужно будет следить, чтобы не поднять эту тему при них. Но в самом деле, что ты думаешь о Лелуше?

"Она точняк наметилась на него. Стоит поспешить, если еще хочешь заграбастать его..."

Ширли внезапно почувствовала ужасное головокружение, что могло бы объяснить, почему она просто открыла рот и позволила словам выскользнуть наружу без всякой задней мысли. Что она о нем думает?

* * *

— Он маньяк, вот что я думаю!

Джеремия ударил кулаком по столу перед собой. Ярость, казалось, исходила из каждой поры его тела. Если бы на него вылили воду, то тут же поднялся бы пар. Это был тот вид гнева, который вспыхивал глубоко внутри и не терпел каких-либо отлагательств. К их огромной чести, двое других в комнате даже не вздрогнули.

— Одно дело угрожать одиннадцатым! Но угрожать британцам? Людям, что не проявляли ничего, кроме верности!? — на этот раз молния сверкнула особенно близко к окну. — Безумие! Сумасшествие! Такое просто непозволительно! Ни я, ни Чистокровные, ни Британния не допустят, чтобы нас унизили подобным нелепым образом!

— Наши главные подозреваемые очевидны, — сказала Вилетта. Она довольно быстро оправилась от вчерашней атаки и, конечно же, стремилась загладить свое второе унижение. — Человек, который напал на меня вчера, заявил, что он был связан с Кодом R. Вследствие этого в приоритете-...

— Генерал Бартли исчез, — сказал Кьюэлл. — Я думал, что он может знать что-то о смерти Кловиса, но он исчез без следа. Более того, известные лаборатории Кода R пусты, и все хранилища данных отформатированы или уничтожены.

— Должно быть что-то, что поможет в расследовании! Мы должны найти этих маньяков и показать им правильный порядок вещей!

— Должны ли? — сказал Кьюэлл. — Мы уже решили, кто возьмет на себя ответственность за убийство Кловиса. Если мы найдем его-...

— Ты имбецил! — крикнул Джеремия, бросая книгу прямо в него.

Вилетта позволила себе немного удивиться тому, что он не упал. Удар по звуку был не слабым.

— Неужели ты не понимаешь?

* * *

— Это больше, чем попытка добиться справедливости, — сказала Корнелия. — Это захват власти.

— Я не совсем понимаю, — произнесла Юфемия. — Если у них действительная такая сила, то-...

— Сильные всегда жаждут еще больше силы. Так уж устроен этот мир.

— Но он не обязан.

Корнелия посмотрела на младшую сестру, снова вспомнив о ее мягкой наивности. Это было редкое и ценное качество, особенно в той жизни, которую они вели, и оно было словно глоток воздуха в обществе подхалимов и кровожадных дураков.

— Возможно и нет, — сказала Корнелия. — Но мир таков, какой есть. Кем бы ни был этот P2F, если бы он действительно желал найти убийцу Кловиса, достаточно было бы раскрыть намерения Чистокровных подставить Сузаку Куруруги. После этого, у них не осталось бы выбора, кроме как провести более тщательное расследование.

— Тогда... Почему бы не сесть на волну общественной поддержки после такого заявления?

— Ох, все просто, — ответила Корнелия. — Доказательство их силы. Они бросают вызов любому в Одиннадцатой Зоне, кто попытается их остановить. Если они действительно по желанию могут захватывать контроль над найтмэйерами, то это, безусловно, будет тяжелая борьба.

— Тогда мы должны направиться туда, сейчас же! — заявила Юфемия. — Все эти люди... Должно быть что-то, что мы можем сделать!

— Нет, — сказала Корнелия. — И не пытайся смотреть на меня своими щенячьими глазками. Мне уже доводилось сталкиваться с пользователями Стендов, и я ни за что не вступлю в бой на их условиях. Только после того, как мы установим Восемнадцатую Зону. Не раньше.

Контраст между ними двумя действительно поразил Корнелию в этот момент. Ее называли Богиней Победы. Корнелия ли Британния. Она была так же красива, как и опасна, с железной волей и одним из самых способных умов в мире в плане стратегии и боя. Когда она услышала о смерти Кловиса, ее мысли сразу же обратились к давней и жгучей ненависти к Одиннадцатой Зоне и ее жителям. Это был уже не первый раз, когда они выпивали кровь их семьи. Нет. Далеко не первый.

Ей до боли хотелось поехать туда. Она так и сделает. Но у нее были совсем другие причины, чем у ее невинной младшей сестренки. О, Юфемия! Она бы и муху не обидела, если бы могла помочь. И это не было фигурой речи. Корнелия буквально видела, как девочка изо всех сил старалась не наступать на муравьев. Она хотела поехать туда, чтобы остановить резню, в то время как Корнелия могла думать только о мести.

В таком случае, возможно, она должна быть согласна с действиями P2F, верно? Если кто-то мог подумать подобным образом, то они вообще не понимали Корнелию по-настоящему. Если у них были Стенды, она легко может поверить, что они способны претворить свои угрозы в жизнь. Но просто смешать невиновных и виновных? Это зашло уже слишком далеко.

— Может быть, если мы поговорим с ними, — предложила Юфемия. — Может быть, нам удастся убедить их не делать этого?

— Я очень в этом сомневаюсь, — ответила Корнелия. — Держи в уме то, что я тебе сказала.

— Но причина — лишь уловка! Повод, чтобы убить любого японца, какого они только пожелают!

— Уловка? Которая выставляет нас дураками, а наши Сазерленды — игрушками?

* * *

Спор не прекращался, продолжая идти то в одну сторону, то в другую. По его мнению, это было довольно незрелое решение, и оно скорее упускало главное. По выражению лица было совершенно очевидно, что их лидер, Татеваки Катасе, придерживался того же мнения.

— Достаточно! — повысил голос Катасе. — Тодо, ты все это время молчал... Обсуждение. Какого мнения придерживается Тодо Чудотворец?

Обсуждение продолжалось всю ночь, почти с того самого момента, как закончилась передача. Лидеры Японского Освободительского Фронта, собравшись в одной комнате, обсуждали (или скорее кричали) теории и идеи того, что они увидели.

В течение дискуссии возникли два доминирующих лагеря. Первый непреклонно верил, что все это было инсценировкой для общественного блага. Это был далеко не первый случай, когда Британния намеренно манипулировала средствами массовой информации, чтобы добиться своего. В данном случае это был предлог совершить любое действие, которое они пожелают в ходе отчаянных действий по спасению жизней бесчисленных британцев от маньяков. Их решение — серия сценариев захвата заложников, одновременно происходящих по всей стране. Попытка продемонстрировать, что их не так легко запугать, и что они встанут и будут бороться за права японского народа.

Вторая группа верила, что все по-настоящему, что безумная группа военачальников в рядах Британнии вышла из-под контроля и нашла способ дистанционно управлять найтмэйерами. Они желали получить эту технологию точно так же, как человек, умирающий от жажды, мечтает о воде. Они хотят совершить набеги на британнские лаборатории — тайные и незаметные миссии, чтобы попытаться раскрыть секрет для собственного использования.

Как считал Тодо, они все ошибались. Ни одна из этих стратегий не сработает в такое отчаянное время. Они называли его "Чудотворцем". Для того, чтобы сотворить чудо, достаточно стратегии, храбрости и удачи. На два из этих факторов можно рассчитывать без всяких сомнений. На последний никогда не следует полностью полагаться, если это возможно.

— Вот, что нам нужно сделать, — наконец он заговорил. — Для начала...

* * *

— Вам нужно сдаться, а не обрекать остальных, — сказала Такако. — Разве недостаточно того, что вы сделали вчера, теперь вы хотите, чтобы пострадали другие, прямо как я? Трусы! Вы оба!

— ...Тебе не кажется, что держать ее тут — не самое умное решение? — произнес Тамаки, сердито глядя на поправляющуюся женщину в постели и колоду карт у ее кровати. — Ведьма типа нее только доставит нам кучу неприятностей! Особенно если ты подпустишь ее к этим картам.

— Все в порядке, Тамаки, — сказал Оги. — Вчерашняя передача просто немного расстроила ее, вот и все.

— Расстроила меня? — сказала Такако.

Они не прокричала эти слова. В каком-то смысле это заставило их выглядеть более жестокими, более личным, потому что ее голос оставался спокойным.

— К тому времени, как все это закончится, многие люди будут более чем расстроены. Кучка трусов! Вы серьезно не собираетесь сдаться и спасти множество людей от большого горя? Этот человек обладал силой, подобной моей, но гораздо более могущественной! Вы не сможете остановить его, как остановили меня!

— Да? И что ты хочешь, чтобы им сказали? А? — рявкнул Тамаки, отталкивая в сторону Оги.

Он, казалось, даже не заметил, что опрокинул стол, на котором лежала колода карт. Господи боже. Оги отчаянно надеялся, что этот придурок не наступит на одну из них. Ему хватало ухаживать за одной больной, второго ему не надо.

— Мы даже не знаем, кто, черт возьми, стрелял в Кловиса, но мне бы очень хотелось пожать ему руку!

— Вот как? — сказала Такако. — Подумай вот о чем: подумай обо всех напуганных людях по всей Японии прямо сейчас. Будь то британцы или японцы. Подумайте обо всех жизнях, которые эти монстры держат в своих руках. Неужели ты думаешь, что он не знает обо всех этих жизнях? Неужели ты думаешь, что он не знает, что может остановить это в одно мгновение? Все, что ему нужно сделать — сдаться полиции. Или ей. Но ведь он этого не сделал, не так ли? Если бы он был таким героем, то вы бы уже знали, кто он такой. Он сам не сдастся, как и все убийцы — как вы двое — вы все трусы, и вас всех надо закопать в могилу со всеми остальными.

— Прости, Такако, — сказал Оги, осторожно отводя Тамаки от карт, которые он рассыпал по полу. — Ты сейчас делаешь слишком много предположений. О том, кто убил Кловиса, мы можем только догадываться. Это мог быть кто-то из наших товарищей, а может быть, кто-то другой. Наверное, кто-то из военных, потому что я не представляю, как кому-нибудь другому удалось бы подобраться так близко, чтобы сделать это.

— Что? Ты думаешь, это был британец?

— Я не знаю о чем думать, — признал Оги. — Но я надеюсь, что нам удастся получить хоть какие-то ответы сегодня днем. Пошли. Нам нужно выходить, если мы еще собираемся встретиться с Каллен.

Но даже несмотря на все свои мысли по этому поводу, у Оги было так много сомнений, что он даже не знал, с чего начать. Неужели она права? Неужели таинственный убийца настолько труслив, что рискует одним шансом из десяти и оставит умирать тысячи и тысячи людей? Он ненавидел, что у него нет ответов на эти вопросы, и ненавидел, что он может возненавидеть ответы еще больше.

* * *

Тем временем в самом сердце британнской нации двое мужчин стояли перед монитором и смотрели запись событий прошлой ночи. Если бы кто-нибудь наткнулся на этих двух гигантов, взгляд любого из них заставил бы их поспешить назад, туда, откуда они пришли.

Чарльз внимательно посмотрел на мужчину, сидевшего рядом с ним. Редкая порода людей. Слишком часто люди жаловались, что их положение в жизни дает им слишком много препятствий для того, чтобы подняться по лестнице общества. Слишком часто люди проводили целые дни, мечтая о счастливой случайности, только чтобы затем все промотать, вернувшись туда, откуда бы они ни пришли.

Но только не этот человек. Дио Брандо был редкой породой. Из тех людей, которые не терпят никаких глупостей. Из тех людей, которые хватаются за любую возможность с безжалостным упорством и используют эту хватку, чтобы вырваться из нищеты и стать королем. Да, он был усыновлен аристократом из-за невероятно глупой случайности, но после этого он сам поднялся благодаря этой ниточке надежды. Он мог бы легко промотать все богатства, которые унаследовал. Он мог бы опустошить все это в пьяном угаре и умереть молодым, забытым в какой-нибудь сточной канаве.

Но он не сделал этого. Он взмыл ввысь. Он женился на члене Императорской семьи, и ему было почти сто лет. Действительно, настоящая редкость. Его ум был таким же острым, как и прежде. Его тело было гораздо здоровее, чем могло бы быть. И не только потому что это могла предложить британнская медицина. Этот человек был живым доказательством того, что не все люди равны, что самые лучшие могут подняться из отбросов общества на самый верх и оставаться там поразительно долго. Он был в равной степени грозен, опасен и необходим.

Бывали моменты, когда Чарльз задумывался над секретом его долголетия, но быстро решил, что такие вещи не имеют значения. Пока они вдвоем продолжали смотреть запись в полном молчании. Каждый из них удивлялся мыслям другого. Ни один из них не мог догадаться о планах без сомнения уже сформировавшихся в голове другого.

* * *

Покинув студенческий совет, Каллен могла только выдохнуть с облегчением. Она ожидала увидеть скучную, нудную бумажную волокиту и с ужасом ждала каждого ее мгновения. Проведя около десяти минут в обществе Милли Эшфорд, она уже мечтала о сладкой скуке.

Как вообще возможно, чтобы в одной голове было столько непристойных стишков? Если Каллен когда-нибудь окажется поблизости от города под названием Нантакет, она вполне может закричать. [2]

К счастью, ей не придется особенно долго задерживаться на этой мысли. Оги и Тамаки отведут эти мысли в сторону и позволят ей сосредоточиться на актуальной задаче. А именно, встреча с таинственной Тенью.

— Как школьные будни? — спросил Оги.

— Данте пропустил один круг. Как твоя пациентка?

— Язвительная как и всегда, — произнес Тамаки, закатив глаза.

— Ты уверена в этом? — прошептал Оги. — Выглядит как довольно людное место для встречи, не находишь?

— Уверенней некуда, — прошептала в ответ Каллен. — Он сказал встретить его через десять минут, так что пошевеливаемся.

— Не нравится мне все это, — сказал Тамаки. — Мы вообще ничего не знаем об этом парне, только то, что ты рассказала. Он реально может становиться невидимкой в тенях?

Каллен кивнула и похлопала по своему карману. Прямо там, где она держала фонарик. Сегодня он не уйдет незамеченным, если она постарается. И все же. Оги был прав. Это было слишком людное место для встречи. Что он-

— Пожалуйста, внимание. Обращение к мисс Каллен Стадтфилд, Академия Эшфорд. Одна из ваших личных вещей была найдена, пожалуйста, пройдите к администрации напротив смотровой площадки. Повторяю.

Ну конечно. Это было даже слишком очевидно. Если бы она знала о месте встречи заранее, то легко могла бы устроить ему ловушку. Но если он придет сюда заранее и оставит мобильный телефон в справочном бюро, то сможет просто договориться, чтобы она ответила на звонок, после чего он даст указание встретиться в другом месте.

Итак, она спустилась вниз и, конечно же, увидела его. Телефон, который она никогда раньше не видела. Почти сразу же, как только он оказался у нее в руках, телефон зазвонил.

— Painted Black? — сказала Каллен, глядя на имя, мелькающее на экране, с немалой долей смущения. Она ответила. — Алло?

— Снаружи. За углом. Напротив железнодорожного вокзала ты увидишь кафе. Иди в переулок прямо к западу оттуда. Скоро увидимся.

Без сомнения, это был тот же самый голос, который она слышала в Синдзюку на днях. Который раздавал приказы. Который привел их к победе... Painted Black? И что это вообще значит? Может быть, это намек на то, что он может выглядеть как тень на стене? Намек на то, как он мог делать вещи в темноте невидимыми для человеческого глаза? Нет. Вероятно, это была какая-то шутка, которая имела бы смысл только в том случае, если бы она была знакома с ним лично... А она не знакома. Пока еще, по крайней мере.

— Такое чувство, что нас ведут в погоню за дикими гусями, — сказал Тамаки, когда они снова вышли на улицу. — А я сегодня совсем не в настроении есть гусей.

— Очень жаль! Из гусей получаются очень вкусные блюда, если их правильно приготовить, — раздался голос, заставивший всех троих замереть на месте.

Каллен повернулась чтобы посмотреть через плечо, и уставилась прямо на трех мужчин, стоящих рядом друг с другом с прямыми спинами и руками по бокам, как будто они стояли по стойке смирно. Средний шагнул вперед почти гуськом и поднял правую руку перед левым глазом.

— Каллен Кодзуки, Канаме Оги и Шиничиро Тамаки, — сказал мужчина, медленно опуская руку.

Каллен посмотрела в его левый глаз и увидела внутри него символ, который походил на птицу в полете. Символ начал махать крыльями...

— Ваш гусь уже приготовлен.

* * *

Дверь в комнату общежития открылась, и Софи Вуд повернулась, чтобы посмотреть на довольно вымученно радостное выражение лица своей соседки, которая отчаянно пыталась притвориться, что все в порядке, и все же... и все же, она была такой уже несколько дней. Казалось, ничто из сказанного Софи не могло вывести ее из этого состояния. Как будто ее что-то преследовало, и это действительно начинало немного пугать ее.

— Ну? Как оно? — спросила Софи. — Думаешь, Каллен хорошо впишется?

Ширли кивнула и уселась в углу комнаты.

— Да, с ней все будет в порядке, — ответила она.

— Приятно слышать, — сказала Софи. — Держу пари, она прекрасно поладит и с Лелушем. Судя по тому, как эти двое играли в гляделки последние два дня, уверена, что там что-то происходит.

Что забавно, но когда Софи потянулась за стаканом лимонада, который время от времени попивала, почти в тот же миг, как эти слова слетели с ее губ, что-то произошло. Стакан выскользнул из ее пальцев. Он опрокинулся, и его содержимое разлилось по всему столу.

Что забавно, но в тот момент Софи даже не притронулась к нему. Или, по крайней мере, она так думала...

— О господи, прости меня! — сказала Ширли, бросаясь к столу с бумажным полотенцем в руках. — Я не хотела, я хочу сказать, что-...

— Ты не хотела? — сказала Софи, беря бумажное полотенце и тщательно вытирая стол. — Да брось ты, Ширли! Не ты же его пролила. Что случилось с той веселой и жизнерадостной девушкой, к которой меня подселили?

Ну вот. Похоже, ее это только сильнее расстроило. Софи вздохнула, обняла свою любимую соседку и мягко повела ее к двери.

— Пошли, — сказала она. — Тебе надо немного развеяться. От просиживания в четырех стенах лучше не станет.

— Но-...

— Никаких возражений! Вот! Ты пойдешь со мной сейчас же. Поняла?

Просто еще один симптом того, что с ней было что-то не так в последнее время. Это не была болезнь или что-то такое, так как оно никак не повлияло на ее часы плавания. Это было больше похоже на то, как будто что-то расстроило ее, что-то, чем она не делилась ни с кем. Все дошло такой степени, что она переодевалась отдельно от остальных, в другом месте, словно она боялась позволить кому-то увидеть что-то... неужели милая и невинная Ширли сделала себе татуировку?

Они вышли за пределы территории Академии, и Софи почти сразу же пожалела о своем решении. Что забавно, в тех местах, где солдат обычно не было, наблюдалось явно выраженное военное присутствие. Потому что раньше в них не было никакой необходимости. Ну а что теперь? Солдаты патрулировали улицы. Сазерленд стоял гордо и высокого. Неподвижные металлические гиганты, которых Софи привыкла считать защитниками.

Но только не сегодня. И, похоже, Ширли тоже так считала.

— Так глупо, — сказала Ширли. — То есть, я хочу сказать, если кто-то правда нашел способ дистанционно управлять ими, то почему-...

— Может быть, они не знают что делать в такой ситуации? — предположила Софи. — Или, может быть, наоборот, у них есть план?

— Не уверена, что у них есть план, — сказала Ширли, и Софи посмотрела на нее. — У них нет плана, или стратегии, или тактики, или... или... или...

Софи проследила за взглядом Ширли в сторону Сазерленда, мимо которого они только что прошли. Точнее, к довольно заметной вмятине, которая выглядела довольно неуместно на этой в остальном нетронутой машине. Еще одна вмятина с грохотом появилась прямо рядом с ней. И еще одна. И еще одна. И еще несколько с более коротким промежутком времени после каждой предыдущей; каждая из них вызывала панические выкрики у солдат, собравшихся вокруг машины.

Все, что Софи могла сделать, это с шоком смотреть, как могучая боевая машина была атакована... чем-то. Чем-то невидимым и сильным, настолько ужасающим, что в следующее мгновение Софи поняла, что Ширли схватила ее за руку и потащила вниз по улице.

— Ч-что это было? — со страхом спросила Софи.

— Х-хотела бы знать. Вот, попей. Выглядишь выдохшийся.

— Спасибо, — сказала Софи, с благодарностью принимая предложенную бутылку. — Хвала богам, что ты догадалась взять с собой попить, сегодня довольно жарко.

Она выпила ее одним глотком и, когда закончила, поймала странный взгляд подруги.

— Извини, ты тоже хотела попить?

— Нет, я... — сказала Ширли, уставившись больше на саму бутылку, нежели на нее.

— Ты..?

— Подумала взять тебе попить, перед тем как мы ушли. Просто подумала, что ты захочешь, вот как-то так...

Если бы это был кто-то другой, и если бы она не увидела того, что только что увидела, то Софи могла бы не обратить внимания, словно это какой-нибудь розыгрыш или что-то не слишком серьезное. Но... Ширли была не из тех, кто шутит по такому поводу, и разве они только что не видели призрака, колошматящего найтмэйер?

Внезапно Софи показалось, что она начинает понимать, что именно так пугает Ширли. Может быть, ей действительно лучше не выходить из комнаты? По крайней мере, на некоторое время...

* * *

Трое мужчин, стоявших перед ней, на самом деле не выглядели большой угрозой. Это были полные, самоуверенные ублюдки, которые, вероятно, никогда не участвовали в настоящей драке. Беда была в том странном взгляде в его глазе, словно это был какой-то символ. Тот чувствовался сильным. Опасным. Как какое-то зло.

— Да кто вы нахер такие? — рявкнул Тамаки, довольно быстро приближаясь к мужчине по середине. — А? Откуда ты вообще знаешь, как нас зовут?

— Всему свое время, — сказал человек посередине. — Сержант, приступайте.

— С удовольствием, Капитан! — сказал человек справа, и его левый глаз засветился этим зловещим символом. Что-то в воздухе изменилось. Почти незаметно, как раз когда Тамаки потянулся к Капитану-

А потом ни с того ни с сего он упал на задницу.

— Какого!? — закричал он, пытаясь встать, как будто полностью потерял контроль над своими конечностями. — Я не могу-... Вы, ублюдки! Что вы, свиньи, со мной сделали?!

— Пользователи Стендов, — сказала Каллен. Троица разразилась смехом. — Что смешного?

— Пользователи Стендов, — повторил Капитан, стоя по стойке смирно. — Вот кем ты нас считашь? Какие-то пользователи Стендов? Хм. Я понимаю, почему ты так думаешь. Убили Фредерика Бридингтона, да? Строго говоря, я должен сдать вас, но если вы обещаете продолжать убивать пользователей Стендов, думаю, мы можем сделать исключение.

— Если это не Стенд, то что у тебя за сила?

— Тц, тц, мистер Оги! Тут задаю вопросы я, — сказал Капитан. — Если ответите на них, мы вполне можем позволить вам уйти. Нам не было приказано задерживать террористов, так что вам остается только опасаться за свою безопасность, если вы попытаетесь глупо сопротивляться. Что, учитывая, что вы уже решили противостоять мощи Британнии, вполне вероятно.

— А теперь, без сомнения, вы собирались спросить, каков был мой приказ, если не захватить вас в плен? Генерал Бартли дал нам несколько весьма недвусмысленных инструкций, которым мы будем следовать буквально. Так что я задам вам вполне уместные вопросы: Где эта ведьма? Где стрела? Кто убил нашего любимого принца?

— Так мы и сказали, даже если бы знали! — крикнул Тамаки. Он попытался плюнуть в них. Но промахнулся на значительное расстояние.

— Перед моим Гиассом не скроется ни одна тайна, — сказал Капитан, и этот проклятый символ снова вспыхнул в его глазе. — Я знаю, что на днях вы участвовали в заварушке в Синдзюку. Расскажите мне подробности, которые мой Гиасс не может мне показать. Расскажите мне! Расскажите мне сейчас же! Ничто нельзя утаить от Силы Королей!

— А что если нет? — сказал Оги. — Твои дружки полезут с кулаками?

— Нет, подожди. Я так не думаю, — сказала Каллен. — Ты не заметил? С того момента как Сержант проделал эту штуку со своим глазом, никто из них троих не сдвинулся ни на дюйм. В то время как тело Тамаки, когда он попытался пошевелиться, как будто не слушалось его или что-то вроде этого.

— Точно, я понял! — сказал Оги. — Оно основано на близости и движении. Если они попытаются приблизиться к нам, то попадут в свою собственную ловушку, но если они ее деактивируют, то Тамаки будет достаточно близко, чтобы наподдать им. Похоже, это вы попали в ловушку, а не мы.

— Проклятье, ребята! Забудьте обо мне! Оставьте меня и валите отсюда! Я задержу их насколько-...

— Ты так говоришь будто у них есть выбор в этом вопросе. Капрал, приступите?

Глаза последнего из троицы засияли этим проклятым символом. Глядя на его жирную, самодовольную физиономию, Каллен почувствовала себя так-... Угх! Просто. Просто посмотрите на него. Высокомерная маленькая свинья, стоящая там с этим дурацким символом в своем дурацком глазу! Эти трое, похоже, были из тех, кто любит мучить людей, и с такой силой в их распоряжении было невозможно сказать, сколько зла они могут причинить.

Поэтому она сжала кулак так, что побелели костяшки, и с ревом бросилась вперед. С тем самым звуком, который исходил глубоко-глубоко в легких. Первобытный крик! От праведного гнева! От животной ярости и бешенства! Каллен шагнула вперед, всего лишь в десяти шагах от того, чтобы ударить кулаком прямо в его глупое лицо-

И обнаружила, что падает, падает на землю. Приземления оказалось достаточно, чтобы привести ее в чувство. Достаточно, чтобы она поняла, что по причинам, которые сейчас ускользнули от нее, она добровольно побежала прямо в область, которая, как она знала, была опасна по очень определенной причине.

Она упала. Точно также как и Оги. Теперь никто из них троих не мог подняться, как бы они ни старались.

— Довольно полезное сочетание, не правда ли? — сказал Капитан, раздраженно щелкнув языком. — Ну так вот! Может, начнем допрос... как следует? Или вам нужна дальнейшая демонстрация того, почему Сила Королей намного превосходит силу Стенда?

— Что ж, почему бы вам не показать мне, что произошло после того, как вы украли отравляющий газ, — сказал Капитан. С надменной ухмылкой. С выставленной напоказ силой. Гиасс. Насколько же пугающий он был!

Как бы она ни размахивала руками и ногами, казалось, что они не понимают ее указаний. Она попыталась заставить свои ладони лечь на землю, и они могли это сделать. Совсем чуть-чуть. Но попытка приподняться оказалась не совсем удачной, как она надеялась. Каждая ее попытка двигаться казалась неправильной на фундаментальном уровне. Как будто у нее не хватало части мозга. Она даже не могла подползти к этой троице, постоянно обнаруживая, что поворачивается в другую сторону.

Они побили ее. Побили ее, даже не шевельнув ни единым мускулом. Потому что они не двигались. Прямо тут лежала именно она, прислонившись к стене, и она не могла убежать, пока их лидер копошился в их мозгах своей собственной способностью. Если бы только она могла понять, что с ней происходит! Если бы у нее было хотя бы это, она могла бы придумать контрстратегию! Но этот Гиасс, казалось, работал иначе, чем Стенд, и это означало, что она должна была отбросить все предположения, которые она развила за последние два дня...

Какое-то движение слева (или справа) привлекло внимание Каллен. Краем глаза она заметила это. Тень, движущаяся независимо от всего остального вокруг них. Человек, который выглядел так, словно его окрасили в черный. Он размахивал руками почти так же, как Оги и Тамаки. Painted Black был пойман точно так же, как и все остальные.

— И как только он раздобыл украденные Сазерленды, что случилось дальше? Как интересно! — сказал Капитан.

Каллен попыталась использовать язык жестов и обнаружила, что даже это в данный момент невозможно. Поэтому ей пришлось полагаться на прямую речь.

— Должно же быть что-то, что мы можем сделать, — прошептала она. — Мы не можем просто сидеть здесь и позволять им делать все, что они хотят.

Painted Black кивнул, и Каллен внезапно поняла, что он сжимает в руке. Остроконечная форма с цилиндрическим стержнем, на другом конце которого виднеются остатки оперения. Стрела. Та стрела, о которой они спрашивали? Это казалось возможным, но сейчас была более насущная проблема.

Потому что прямо сейчас Каллен сидела прямо рядом с человеком, держащим очень острое на вид оружие, когда ни один из них не имел никакого контроля над своими телами вообще. А это означало, что любая попытка пошевелиться со стороны одного из них могла очень легко оказаться фатальной, возможно, даже для них обоих.

Факт, который, казалось, ускользнул от него, учитывая, что он продолжал пытаться двигаться.

— Э-эй! Аккуратнее! — прошипела она. — Не дергайся, иначе ты-...

Слишком поздно. Стрела устремилась вниз, к ее макушке, и хотя она инстинктивно отпрянула от нее, вместо этого ее голова двинулась прямо на удар. Боль была всепоглощающей. Словно жидкий огонь струился по ее венам, агония терзала ее разум и-

Она смотрела на парящего в воздухе человека. Человека с руками и ногами, сделанными из пружин, и крошечными лампочками, торчащими из костяшек пальцев. На лице у него была улыбка похлеще какого-нибудь дьявола, а на голове — корона, пронзенная насквозь шипом.

Это был ее Стенд. И если он левитирует над землей, то, возможно, она сможет послать его в атаку, приказав тому. Он не споткнется о землю под собственными ногами, не будет вынужден ползти по земле, не имея ни малейшего представления о том, в каком направлении движется. Может быть, только может быть, она сможет вытащить их всех отсюда-

Или же все может полететь прямо в мусорное ведро, и нелепое на вид привидение только могло бродить кругами, не имея ни малейшего представления о том, куда оно направляется. Бесполезный! Совершенно бесполезный! Если этот призрак был продолжением ее воли, и она не могла найти свой собственный путь, то как она могла ожидать, что ее Стенд тоже сможет что-то сделать? Даже обладая новой силой, они были совершенно беспомощны!

— Боже, боже, мистер Оги! — хмыкнул Капитан. — Кто вам разрешал нас покидать? Капрал, пожалуйста, приведите его сюда!

— С удовольствием, сэр! — отчеканил Капрал.

Оги каким-то образом умудрился выползти из пораженного места благодаря чистому упорству и кровавому уму. Он только успел подняться на ноги, когда случайно оглянулся на троицу. Почти сразу же его лицо исказилось от ярости, и он прыгнул вперед с нехарактерным для него кровожадным воплем, который закончился разочарованием от того, что он снова растянулся на земле. Так вот оно что. Даже если бы они случайно выбрались наружу, Капрал использовал бы свою способность, чтобы настолько разозлить их, что они вернулись бы обратно. Похоже, никакого спасения и вправду не было.

Если только не... Продолжение ее воли? Каллен подняла глаза вверх и посмотрела снова, намеренно желая, чтобы существо двигалось, но не к троице пользователей Гиасса, а более определенным образом. Подними руку. Подними ногу. Наклони голову влево и вправо. Да. Да! Ну конечно же! Теперь она поняла! Теперь, когда ее воля была выражена таким образом, она все увидела, она поняла, что с ними происходит!

Человеческий мозг состоит из двух полушарий — правого и левого. Несмотря на кажущееся сходство, эти две половинки имеют тенденцию функционировать по-разному для различных задач в процессе, известном как "специализация" или "латерализация". В частности, с древних времен было известно, что "левая" сторона мозга управляет "правой" стороной тела, и наоборот.

Так. Что произойдет, если кто-то переключит их?

Дезориентация — не совсем подходящее слово. Головокружение могло подойти чуточку лучше. Неудивительно, что они не могли контролировать свои мышцы. Они должны быть благодарны, что их сердца все еще бьются. Но знать, что с ними случилось, было только половиной проблемы. Если она сконцентрируется и воспользуется этим пониманием, тогда, возможно — только возможно — она сможет встать. Пока они не поняли, что она делает. Но как только они поймут, они будут включать и выключать способность, пока она не сдастся или ее не вырвет, а может быть, и то и другое вместе.

А это означало, что ей нужен другой план. И когда она почувствовала, как Painted Black подтолкнул что-то в ее руку, она поняла, что у него уже есть свой собственный план. Да. Этот предмет был именно тем, что им было нужно. Если им удалось творчески объединить силу своих Гиассов, то как насчет того, чтоб посмотреть, что произойдет, если два Стенда будут сотрудничать схожим образом?

* * *

Не так уж много было людей, которым он мог бы признаться в этом, но он любил свою работу. Маленькие детали — вот чем это было. Вещи, что люди не хотели раскрывать. Вещи, что они держали взаперти от мира, чтобы защитить себя или других. Какова бы ни была причина. Ему нравилось вырывать ее и демонстрировать на свет божий.

Ему действительно, так или иначе, было все равно, что он допрашивал группу террористов. У него были четкие инструкции: выяснить местонахождение двух пропавших предметов и установить личность того, кто убил принца Кловиса. Все остальное не имело значения. С этой целью он вытянет из этих троих все до единой крупицы знаний, начиная с более разумных и уравновешенных людей. Этот идиот может подождать своей очереди. Все полезное, что он знал, почти наверняка было известно остальным в более подробных деталях.

Чего он никак не ожидал, так это издевательского смеха, доносившегося с той стороны, где лежала женщина. Он прекратил свои расспросы и бросил подозрительный взгляд через плечо.

— Что, скажи на милость, тут такого смешного? — спросил он.

Ответ промелькнул перед его глазами, как и положено всем тайнам. Она выяснила, каким образом работала дезориентирующая способность Сержанта и разработала простую контрмеру. Ползая, она могла быть уверена, что не упадет, и, сосредоточившись на своем движении с ножом, спрятанным в руке, она могла бы приблизиться к ним и напасть на них сбоку.

— Ты правда думаешь, что этот выбранный тобой курс действий возьмет верх?

— Пока я могу сохранять голову ясной, мне он по душе.

— Ты дура, Каллен Кодзуки! От меня нельзя спрятать секреты! Капрал! Поставьте ее на колени!

— Есть один секрет, который твой Гиасс тебе не откроет, — сказала Каллен. — Твой друг может разгневать людей, когда смотрит им в глаза. Верно? Вот только тут есть одна проблема.

— Я всегда в гневе.

Капитан услышал, как нарастает знакомая ярость, подавляя здравый смысл жертвы. Они без колебаний нападут на источник этой силы. Чего Капитан никак не ожидал, так это того, что один из его людей потеряет себя в этой ярости.

— Капрал! Что вы... — начал он и осекся, увидев это.

То, что висело в воздухе прямо перед лицом Каллен. Простое ручное зеркальце. Когда Капрал попытался использовать на ней Гиасс, все, чего он добился, это-... Но если оно просто так висело у нее перед носом, то значит у нее-

Пользователь Стенда! К горлу Капитана подступила желчь. Эта ничтожная пародия на силу, что не идет ни в какое сравнение с Силой Королей ! Ну что ж, ладно! Давайте посмотрим, на что способен ее Стенд!

Откровенно говоря, он видел гораздо более сильные Стенды с гораздо более сильными способностями. Постоянно повышенная скорость реакции может оказаться весьма полезной для такого бойца, как она, при условии, что она останется в живых достаточно долго, чтобы провернуть то, что намеревалась. В данный момент перспективы для такого развития событий были не слишком высоки. Он всерьез подумывал о том, чтобы просто пристрелить эту суку и покончить с этим. Единственной проблемой с этим могла быть другая способность, которой обладал Стенд. Когда Стенд наносит удар, эта сила могла ослепить любого на пять-

— Сержант, закрой свои глаза! Немедленно!

Капитан, конечно же, последовал собственному совету, отвернувшись от очевидной цели, прежде чем Стенд успел нанести удар. Капрал едва успел спросить, что происходит, как что-то ударило его и тут же заставило замолчать на этой улице. К сожалению, скорости реакции Сержанта немного не хватило, и он схватился за глаза, позволяя своему Гиассу отключиться.

Пять секунд. Кодзуки почти наверняка не знала, что ее Стенд сделает это, когда ударит Капрала, так что она, вероятно, ослепла так же, как и все остальные на улице. Все, кроме самого Капитана.

Поэтому! Имея это в виду, он бросился на высокомерную, глупую пользовательницу Стенда! Скоро она поймет, как глупо связываться с теми, кто лучше тебя! Пока она в смятении и панике хваталась за лицо, он выхватил пистолет и встал на ее спину коленом, прижав ее к земле своим немалым весом.

— На случай, если у тебя появятся какие-нибудь идеи приказать своему Стенду атаковать меня — я бы не советовал этого делать. Это совершенно особый вид пистолета, основанный на принципе переключателя мертвеца. Если я отпущу курок, не активировав предохранитель, он выстрелит, и твои мозги разлетятся по всему тротуару. Тебе правда не жаль тех бедных уличных уборщиков? У них и так достаточно тяжелая работа.

Она ничего не сказала. Хорошая девочка.

— Зачем тебе вообще эта стрела? — спросила она. — Ты хочешь получить свой собственный Стенд?

— Окстись, глупая дура! Разве ты не знаешь, что Гиасс и Стенд несовместимы? Только одна душа когда-либо пережила обе силы и-...

Тут же в его голову пришли все заключения. Каллен обладала Стендом не более чем несколько минут. Ее ранил невидимый пользователь Стенда, называющий себя Painted Black. А это означало, что стрела была у него в руках. Во владении кого-то, кто теперь знал-

— Что же ты раньше этого не сказал, — сказал голос прямо у него за ухом. Он почувствовал, как что-то воткнулось ему в спину. — Это избавило бы нас от стольких хлопот.

Перед глазами Капитана все поплыло. Он едва видел, как пистолет выскользнул из его пальцев, едва видел, как Кодзуки развернулась, чтобы поймать его в воздухе, прежде чем он выстрелит, и направила его прямо на Сержанта. Всё. Он мог видеть всё вокруг. Все секреты. Каждый сон, каждый кошмар, каждый-... Всё, что проходило через человеческое сознание.

И там! Там, в центре! Что-то-... Нет! Кто-то! Человек! Сидит там и ждет его! Только его!

— Я вижу лицо Бога, — сказал он. — Он... так прекрасен.

Что бы там ни увидел Капитан в свои последние минуты, это была тайна, которую ему предстояло унести с собой в могилу. Одна последняя тайна, скрытая навечно.

* * *

Забавно, что иногда все идет не совсем по плану. Он уже все продумал. Замысловатая речь, чтобы привести их к своему гамбиту. Он бы указал на то, как бесполезно заниматься стратегиями, основанными на терроризме, как Британния отмахивается от этого, словно человек отмахивается от укусов насекомых. В худшем случае просто раздражает, но в большинстве своем игнорируется.

Он бы долго говорил о том, что он был единственной истинной надеждой Одиннадцатой Зоны, которая должна была восстановить свою идентичность как единая нация. Как Япония! Не как номер! Он бы объяснил, что сражается не с людьми, а с целой философией! А единственный способ бороться с философией — это использовать другую, лучшую философию. Показать людям лучший путь, дать им настоящую надежду на лучшее завтра, и все остальные последуют за этим.

Таков был план. Этот план может катиться к черту.

Вместо этого они стояли в переулке, где к стене был прижат пользователь Гиасса, а на его лицо падала тень. Лелуш вполне осознанно держал его левый глаз невидимым. Никакого тебе Гиасса, никакого выхода из этой ситуации, пока не ответишь на несколько заданных вопросов.

— Что ж! Почему бы тебе не рассказать нам немного о Гиассе?

— Я не скажу ни слова! — процедил мужчина сквозь стиснутые зубы.

Очевидно, тот пытался сосредоточиться на тщетной надежде, что он использует свою силу, чтобы заставить Каллен или кого-то другого сделать... что-то.

— Пожалуйста, — сказал Оги. — Подумай о людях, что ты можешь спасти! Можешь нам, по крайней мере, рассказать немного о P2F и его товарищах? Может помочь все что угодно! Вообще хоть что-то!

Мужчина улыбнулся, и Лелуш снова вгляделся в него. Он не стискивал зубы. Он пытался...

— Каллен! Его рот! У него в зубе капсула с ядом! Не дай ему!..

Удивительно, правда. К тому времени, когда он только сказал это, она уже успела схватить его за рот, заставив его открыться, и удержать от того, что он намеревался сделать. Весьма удобный талант.

— Ну, и что вы будете делать? Пытать меня? Сдадите меня властям? Вам, пользователям Стендов, сегодня может быть и повезло, вот только вы не способны смотреть сквозь вещи! Потому-то вам не удастся заставить меня говорить! Если вы хотите спасти эти жизни, то с таким же успехом могли бы сдаться сами!

Упрямый идиот! Любой информации будет достаточно! Зацепка! Имя! Любой факт, который он мог бы использовать, ниточка, за которую он мог бы потянуть, пока не узнает что-нибудь, что угодно! Хоть что-то, что он может использовать, чтобы уничтожить этих маньяков, прежде чем они нанесут удар! По крайней мере, у него был союзник в лице Каллен и ее друзей.

— О, я думаю, что могу быть очень убедительной, когда захочу, — сказала Каллен, приказывая своему Стенду, чтобы тот поднял его чуть выше, оторвав его от земли. Но мужчина только рассмеялся и ухмыльнулся им сверху вниз.

— Вот, вот, что я имею в виду! — сказал он. — Мы носим с собой не одну капсулу с ядом, поняли? Повезет в следующий раз-...

Его тело обмякло, и Каллен позволила ему упасть на стену. Черт. Проклятье! Он должен был подумать об этом! Запасной вариант на случай обнаружения и удаления одной капсулы с ядом. Так элементарно, так просто, и все же он попался на эту удочку. Неужели он правда уже на нее попался?

— И остаешься только ты, — сказал Оги. — Так. Почему ты с нами хотел поговорить?

— Я намеревался сделать Каллен особый подарок. Нравится твой Стенд? Ты уже решила, как его назовешь?

Она внимательно посмотрела на него. Остальные двое смотрели в том же направлении, но было очевидно, что они ничего не видят. Они смотрели не совсем в то место, куда должны были. Довольно странное на вид существо, но, в принципе, и другие, с кем ему уже посчастливилось повстречаться, были такими же. Даже его собственный Стенд был немного странный, он был его собственной тенью.

— [Jumpin' Jack Flash], — сказал Каллен. Судя по ее реакции, для нее это было то же самое, что и для него. Слова просто изливались сами собой и имели смысл. — Кто ты? Что ты на самом деле задумал?

— Я стремлюсь освободить Японию, — ответил он. — Нет. Больше этого. Я стремлюсь бороться за справедливость. Это обязанность тех, у кого есть сила — защищать тех, у кого ее нет. Моя цель — положить конец этому так называемому «Децимационному Заявлению» прежде, чем они успеют претворить его в жизнь. Вы присоединитесь ко мне?

Словно в ответ, телефон Оги зазвонил прежде, чем кто-либо успел сказать хоть слово.

— Да? — сказал он тому, кто бы там ни был. — Ты серьезно? — недоверчиво переспросил он. — Подожди секунду. Мне нужно дать знать остальным. Это очень важно.

— Вы не поверите, но ЯОФ начали действовать. Скорее всего, сейчас это по всем новостям.

— И что же они предприняли? — спросил Лелуш.

По причинам, которые он с трудом мог объяснить, возможный ответ наполнил его ужасом. Новые сложности? Если они сделали свой ход так быстро, то они могли наворотить дел гораздо хуже, чем все могло бы быть!

— Они послали несколько своих людей в некоторые ключевые районы Токийского поселения. Никто точно не знает, что они задумали, но похоже, что школа Каллен одно из таких мест.

— ...ЯОФ захватил Академию Эшфорд?

Ужас. Настоящий ужас. Его сестра! Если они даже просто предположат, кто она на самом деле... Шанс этого не был нулевым. Они встречались и общались с некоторыми представителями японской армии незадолго до вторжения. Если они увидят Наннали, если они узнают ее...

— Эта встреча окончена, — сказал Лелуш, выходя из переулка и сливаясь с тенью. — В следующий раз, когда мы встретимся, оставьте фонарики дома.

— Подожди, ты не можешь просто!..

— Я сказал, конец встречи!

И он пошел прочь по улицам, как раз когда начался проливной дождь. Ну конечно, как же иначе. Погода была выбрана в соответствии с его настроением. Воображение разыгралось вовсю. То, что может случиться. К своей сестре. Даже если они не знали, кто она такая, она все равно была заложницей, все равно подвергалась самой страшной опасности...

Он остановился и набрал домашний номер, проклиная свою слабую выносливость. Он должен был вернуться туда! Убедиться, что с ней все в порядке, узнать-

— Старший братик? Это ты?

— Да, Наннали. Ты в порядке?

— Да, — ответила она. — У нас ранее... были гости, но они пока ушли. Пожалуйста, поспеши домой. Мне было так страшно!

У него открылось второе дыхание, и он снова продолжил путь. Если они тронули хоть один волосок на ее голове, то пусть этот план катится к черту еще раз! Будь ты проклят, ЯОФ! Только за то, что они так напугали ее, только за это он сделает из них пример.

Он бросился через ворота, ведущие в Академию, ненадолго остановившись, чтобы понаблюдать за признаками короткого сражения, прежде чем сразу же направиться к комнате студенческого совета. Страх нарастал с каждым шагом. Мало было услышать, что она цела и невредима. Он должен был увидеть. Он должен был знать наверняка, что она в безопасности. Вне опасности, не нуждается в спасении. Он распахнул дверь и увидел, что она ждет его в гостиной спиной к двери.

— Наннали! — крикнул он, чувствуя облегчение, что с ней все в порядке. — Что произошло? Ты должна мне рассказать все.

— Все? — спросила Наннали. Ее голос слегка дрожал.

Лелуш вошел в комнату и чуть не подпрыгнул, услышав, как за ним закрылась дверь.

— Думаю... это скорее тебе стоит начать с того, чтобы мне все рассказать.

Лелуш повернулся к двери и чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Сузаку? — удивился он. — Что ты-...

— Я здесь за ответами, — сказал Сузаку. — Это хорошо, что я пришел, но даже так. Я обязан твоей сестре и этой девушке своей жизнью.

— О, тебе правда не стоит так говорить, — произнес новый голос.

Зеленоволосая девушка из гетто, та, что из капсулы!

— Я ничего не сделала. Это именно Наннали все разрешила. Все, что я сделала, это дала ей... талант.

Он повернулся к сестре, чтобы спросить ее, что ведьма имела в виду, и, увидев это, споткнулся о кушетку.

"Ее глаза открыты. Как ее глаза-"

— Старший брат, — сказала она. Ее голос чуть дрогнул. — Я думаю, нам пора поговорить.

А в глубине ее левого глаза хлопала крыльями птица.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Jumpin' Jack Flash (Ослепительный Джек-Попрыгунчик)

Пользователь Стенда: Каллен Кодзуки

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — A

Дальность — D

Выносливость — D

Точность — A

Потенциал развития — C

Способности:

Jumpin' (Попрыгунчик): Скорость реакции Пользователя постоянно увеличена. Если Пользователь не будет осторожен, он может быстро утомить себя или приложить больше усилий к действию, чем первоначально намеревался. Это может привести к тому, что Пользователь случайно травмирует себя.

Flash (Вспышка): Если Стенд нанесет по чему-то удар, он автоматически ослепит любого, кто посмотрит прямо на предмет, на пять секунд.

Параметры Гиасса

Secret (Тайна)

Пользователь Гиасса: Капитан

Характеристики:

Дальность — E

Контроль — B

Длительность — D

Способности:

Secret (Тайна): Пользователь может узнать Тайный факт, который хранит жертва. Пользователь не может узнать непосредственные мысли или мнения жертвы, только то, что они сказали и сделали. Работает только в том случае, если Пользователь знает, что человек присутствует.

Ability Perception (Способность Восприятия): Пользователь может узнать физические ограничения жертвы, вплоть до ограничений их особых способностей.

Disorient (Дезориентация)

Пользователь Гиасса: Сержант

Характеристики:

Дальность — C

Контроль — B

Длительность — B

Способности:

Disorient (Дезориентация): Движения любого человек в пределах поля действия способности будут полностью переключены слева направо. Это будет включать в себя их способность отличать левое от правого, в результате чего любой попавший под действие не сможет эффективно двигаться.

Fury (Ярость)

Пользователь Гиасса: Капрал

Характеристики:

Дальность — B

Контроль — C

Длительность — D

Способности:

Fury (Ярость): Любой, кто вступает в зрительный контакт с Пользователем Гиасса во время использования Гиасса, впадает в слепую ярость и пытается атаковать источник, не заботясь о благополучии или ситуации, в которой он находится. Как только попавший под влияние почувствует боль, эффект исчезнет.

* * *

Примечание Автора:

Я знаю, что уже есть такой Стенд, как [Jumpin' Jack Flash], в шестой части. И мне также все равно.

---

Примечания:

[1] FUBAR — Fucked Up Beyond All Recognition — Идиотизм за гранью понимания — ну или по-нашему, полный пи* * *

.

[2] «Жил-был человек из Нантакета» — популярное начало непристойных стишков, в которых фигурирует название острова Нантакет, создающее множество непристойных рифм и игр слов.

Каллен и Лелуш со своими Стендами: https://i.ibb.co/VjZ4zBL/2BE0IOEh.jpg

(Автор фан-арта

Nobunagatron: https://forums.spacebattles.com/members/nobunagatron.106049/?__cf_chl_jschl_tk__=pmd_3763ee1cceaf658b718b74c423a794d61998325e-1628770703-0-gqNtZGzNAjijcnBszQpO#latest-activity

Стояла ночь, всего лишь спустя три часа после так называемого «Децимационного Заявления». Довольно подходящее название. Разве так было не всегда? Оно было пропитанном им, зловонием Дитхарда. Легкое, запоминающееся, каждый точно знал, что оно означает в тот момент, когда было произнесено, даже если они не слышали о нем раньше. Оно распространялось подобно лесному пожару по всей стране. Возможно, уже по всему миру.

Но в то время как большинство людей предавались сплетням, было несколько человек, которые, не переставая, отчаянно искали выход. Кто-то из них выяснял личность убийцы Кловиса, в то время как другие понимали, что это только ударит бинтом по существующей проблеме. Именно эта молодая женщина сейчас делала что-то особенно рискованное. Впрочем, это было вполне подходящее описание ее жизни за последние несколько лет.

К черту все это. Если ее поймают, значит, поймают. А если нет, и ей удастся сбежать, то сколько жизней она сможет спасти? Все, что ей было нужно — это определенная информация. Имена. Имя вполне подойдет. Любое имя, любая зацепка, все, что они могли бы использовать, чтобы гарантировать, что эти безумцы не воспользуются своей силой и-

— Тут ничего, — сказала она. — Должно быть, они все вычистили перед тем, как появиться сегодня вечером, просто на всякий случай.

— Не совсем все, — сказал голос позади нее.

Она обернулась. Очень медленно. Он был один, если не считать учтиво заряженного пистолета в качестве компании.

— Так уж получилось, что остался только один бумажный файл, — сказал генерал Бартли. Он бросил что-то на соседний стол и отошел в сторону. — Полагаю, именно за этим вы сюда пришли.

Тучный генерал отошел от стола, не переставая отводить от нее свой пистолет. Он кивнул в сторону стола, явно показывая, чтобы она взяла папку. Она подчинилась и поначалу испугалась, что сделала это слишком поспешно. Папка гласила: «Lonely Heart».

Подходящее название. Ее собственное сердце бешено колотилось от информации, которая была у нее под рукой. С такой информацией в их распоряжении! Какие возможности, какой потенциал!

— Я надеюсь, ваши друзья и коллеги с умом воспользуются этой информацией, — сказал Бартли. — Это единственное, что мне удалось сохранить вовремя.

— Как долго вы знали?

— О, с того самого дня, как мы вас наняли! — сказал Бартли с кривой усмешкой. — Вы можете считать британцев высокомерными, но мы бы не смогли управлять семнадцатью — а вскоре и восемнадцатью — Зонами, будучи глупыми и беспечными! Мы следили и контролировали ваш доступ очень тщательно, давая вам достаточно правдоподобную информацию, чтобы ваши друзья ничего не заподозрили. Стабильная диета из фактов и вымысла. В конце мы намеревались заманить ваших лидеров в ловушку, но, увы, эти планы на время были отброшены. Мы собирались пристрелить вас вместе с ними, как только ваша полезность иссякла бы.

— Если это так, значит, — спросила она, делая легкий шаг назад.

Она знала, что Бартли отличный стрелок, и знала, что если она побежит, то он в любой момент сможет убить ее. Она в ловушке, жива благодаря тому малому милосердию, которое у него было. А может быть, это действительно было типичное британнское высокомерие. Что делало его мягкотелым, несмотря на его слова.

— Вы теперь собираетесь убить меня?

К ее удивлению, генерал рассмеялся и покачал головой.

— Нет. Я хочу, чтобы вы передали своим лидерам последнюю часть фактической информации. Пусть они делают с ней все, что хотят. Отнесите им эту папку. Скажите им, что в процессе ваше прикрытие было раскрыто. Естественно, ваш секретный доступ будет аннулирован, и вы станете разыскиваемым преступником. Честный и разумный обмен, не так ли?

Шок — хорошее слово в данной ситуации. Сбита с толку, растерянность, смущение — список был действительно весьма обширен.

— Но почему? — спросила она. — Зачем отдавать нам такую информацию? Почему бы не передать ее-...

— Чистокровным? — усмехнулся Бартли. — Скажите мне. Какого вы мнения о Чистокровных?

— Они — одни из худших лидеров Британнии. Им особенно нравится попирать права других людей, чтобы подняться выше, хотя они, несомненно, уже достаточно высоко поднялись. И что же, позвольте спросить, в этом такого смешного?

— Простите мне мое веселье, моя дорогая! — сказал Бартли между смешками. — Я так окружен ими, так постоянно слышу, как они высказывают свое мнение. Очень редко можно услышать, что думает "другая сторона". Но поразмыслите об этом на минутку. У вас двоих гораздо больше общего, чем вы думаете.

— Общего с Чистокровными? Мне все равно, что у вас пистолет, я не могу позволить себе такого оскорбления-...

— Пожалованные британцы. Ах, вот она, эта маленькая насмешка из ненависти. Если бы я был способен переживать о них, то вполне мог бы посочувствовать этим несчастным. Пойманные в ловушку между двумя мирами, видимые как предатели своими собственными семьями и все же рассматриваемые как низшие существа обществом, к которому они стремятся присоединиться. Вы оба хотите, чтобы пожалованная система была искорена, несмотря на то, что ваши методы довольно различны. Разве не забавно, что экстремисты спектрально противоположных концов часто имеют нечто общее в таких мелочах?

— Растягивая слова, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, вы так и не ответили на мой вопрос. Почему именно мы? Почему не они? Какой вам от этого... — внезапно что-то щелкнуло у нее в голове. — Вы стравливаете нас друг против друга.

— Браво. Я бы поаплодировал, но, пожалуй, воздержусь. Эта информация даст ЯОФ довольно интересную краткосрочную цель. Если вы добьетесь успеха, Чистокровные будут опозорены, и это нелепая децимация не произойдет. Если вы потерпите неудачу, это потреплет ваши силы и даст Чистокровным возможность легче прикончить вас.

— Но во втором случае децимация-...

— Все равно не произойдет. Я об этом позабочусь. В данный момент, как видите, выбор остается за вами. Вы передадите эту информацию своему начальству или предпочтете, чтобы я застрелил вас прямо сейчас? В конце концов, я сомневаюсь, что вы сможете жить с чувством вины. Миллионы людей, невинные британцы и одиннадцатые. Их жизнь оборвалась, когда им предложили спасательный круг. Вам предложили.

Она взяла папку и выбежала из комнаты, надеясь, что он не выстрелит в нее. Шанс был. Бартли был прав. Черт бы его побрал! Она не могла этого сделать. Она не могла скрыть эту информацию от своего начальства. Только не с тем количеством жизней на ладони. Папка почему-то казалась тяжелее, чем когда она впервые взяла ее в руки.

Ложь тоже должна быть продумана, чтобы они поверили той информации, которую она им принесла. Что там говорил Бартли? Утверждать, что ее прикрытие было раскрыто в процессе обнаружения этого файла. Бесславный конец ее миссии, которая на самом деле провалилась еще в первый день. По крайней мере, судьбы миллионов людей больше не будут в ее руках. По крайней мере, это будет ответственность кого-то другого.

Она только надеялась, что кто бы это ни был, они смогут закончить то, что она начала, без чувства полнейшей бесполезности.

* * *

Это оказалось ошибкой больше, чем Софи первоначально думала. Ширли в самом деле дрожала, почти постоянно нервно оглядываясь вокруг, как будто ожидая, что какая-то сущность, напавшая на Сазерленд, все еще находится где-то поблизости. Преследует ее. Выслеживает ее.

В какой момент все это превратилось в историю о привидениях? Не то чтобы Софи верила в привидения... однако, она довольно быстро пришла к этому, потому что когда перед тобой военную машину раздирает невидимая сила, это было такое доказательство, которое могло бы поколебать мнение даже самого ярого скептика.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила Софи, осторожно ведя бедняжку обратно в Академию. Она была не в том состоянии, чтобы появляться на людях.

Ширли покачала головой.

Софи нахмурилась. Это было совсем на нее не похоже. Это была не та жизнерадостная девушка, с которой она жила раньше. Что бы это ни было, держать это в себе было самым худшим, что она могла сделать.

— И как долго он тебя преследует?

— ...Где-то с неделю, — прошептала Ширли. — Все началось с простого... шепота. Мне казалось, что я схожу с ума. А потом вдруг он начал приносить мне всякие вещи. Еду, когда я проголодалась. Соду, когда мне хотелось пить. Фотографии Лулу, когда я-... Эм... забудь последнее! Я вообще ничего не говорила!

— Разумеется. Что было дальше?

— Я начала видеть его. Кисти и ступни, руки и ноги. Иногда я видела его лицо, когда он что-то шептал мне. Он выглядел так же, как... О, Софи! Что со мной происходит? Почему этот дух просто не оставит меня в покое?

У нее не было ответа на этот вопрос, потому что она была растеряна так же, как и ее подруга. Возможно, даже больше. Это было... это было что-то за пределами ее воображения. Она подозревала нечто более приземленное. Признание, что ее столь-очевидная-что-смешно влюбленность отвергла ее, чего-то вроде семейной проблемы, что-то в этом роде. Но одержимость призраком? Внезапно в голову пришла неожиданная мысль. Довольно тревожная, и даже больше, учитывая, что это уже была довольно тревожная ситуация.

— Ширли, о чем он тебе шепчет?

Софи никак не ожидала, что девочка станет свекольно-красной. В ее теле просто не могло быть столько крови. Она видела помидоры не настолько красные. Но несмотря на это. Она больше могла ожидать это, чем то, что нечто невидимое поднимет ее за шиворот и повалит на землю.

— О боже! Софи, ты в порядке!? — завопила Ширли, оказавшись рядом с ней почти сразу же, как только она упала на землю.

— Я... Я в порядке, — сказала она, потрясенная этим событием, но также и откровением. Оно захлестнуло ее, как приливная волна, и она уставилась на подругу, которая была напугана случившимся больше, чем сама Софи. — Правда, я в порядке.

Петля обратной связи. Вот что это было. Дух реагировал на уровень стресса Ширли, что, в свою очередь, делало ее еще более напряженной. Добавьте к этому такое безумное событие, как децимационное заявление... это определенно было намного выше способности Софи справиться с этим. Но даже так! Она ни за что не бросит свою преследуемую призраком соседку! Не только потому, что они жили вместе, но и потому, что она знала, что Ширли Феннетт не заслужила ничего подобного. Нужно было что-то сделать, чтобы успокоить ее.

А это означало, что им придется обратиться к единственному человеку в кампусе, способному утихомирить ураган. Человеку с почти безграничным состраданием и сочувствием. Человеку, который мог оживить почти любого человека своим присутствием. Человек, который мог вселить уверенность в чью-либо веру в человечество. Человек, который оказался младшей сестрой очевидной влюбленности Ширли.

— Софи, Ширли! Добрый вечер! — этот невероятно жизнерадостный голос приветствовал их почти сразу же, как только они увидели ее.

Софи все еще казалось немного странным, что Наннали и ее брат живут в здании студенческого совета, но в этом был смысл, учитывая состояние бедной девочки. Удивительно, что она, казалось, не позволяла этому завладеть ей. Удивительно, что, несмотря на трудности, с которыми ей приходилось постоянно сталкиваться, она никогда не жаловалась, никогда не обращала на это больше внимания, чем нужно, и даже тогда всегда извинялась, прежде чем что-то попросить. Даже перед своей горничной Саёко, которая, как всегда, послушно стояла позади нее, чтобы позаботиться обо всем, что нужно бедной девочке.

— Привет, Нанна, — сказала Ширли. Поразительно! Стресс уже начал исчезать! — Мы просто зашли поболтать. Все же в порядке?

— Конечно, — сказала Наннали. — Мне приятно, что вы меня навестили. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

Наннали улыбнулась им. Софи улыбнулась в ответ. Она знала, что улыбается. Она не смогла бы перестать, даже если бы захотела.

Насколько Софи могла судить, эта сила проявлялась во многих формах.

Они вдвоем последовали за Наннали и Саёко в гостиную, и вскоре Саёко удалилась, пообещав принести им попить чего-нибудь теплого. Прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, Наннали взяла со стола лист бумаги и начала складывать его. Софи повернулась к Ширли, которая оглянулась и пожала плечами.

— Эм... А чем именно ты занимаешься, Нанна? — спросила Софи.

— Этому меня научила Саёко, — ответила Наннали, слегка высунув язык из уголка рта. Такая концентрация. — Вы же знаете, что японцы очень искусны в обращении со своими руками, так? Если хотите, она, скорее всего, покажет вам, как это делается.

На столе, чуть левее, где сидела Наннали, лежала стопка бумаг, точно такая же, как та, которую она прямо сейчас складывала. Было не сложно догадаться, что та предназначалась для ее практики. Лицо Ширли снова превратилось в маску ужаса, и было легко понять почему. Верхний лист бумаги в стопке складывался, как можно было увидеть, сам по себе. Складывался, сгибался и приобретал в форму фигуры, приближенной к бумажной птичке.

— Вот! — радостно произнесла Наннали. — Готово!

Фигура была очень похожа на птицу. Обе были похожи. Та, что в руке, и та, что рядом с ней на столе. Ширли очень нервно улыбнулась, и одна из бумажных птиц поднялась в воздух. Все, кроме Наннали, машинально проследили за ее полетом, немного удивленные расстоянием, на которое она поднялась. Поразительно! А другая тоже полетит? Было невероятно, что девочка, которая не могла видеть, смогла сложить что-то настолько умело, просто немного попрактиковавшись.

Дверь открылась, и бумажный журавлик приземлился прямо на шляпу Саёко. Она, казалось, ничего не заметила. Ее лицо выглядело довольно мрачным и решительным, хотя, насколько Софи могла судить, его трудно было отличить от обычного выражения.

— Прошу прощения за вторжение, — сказала Саёко. — Я не хочу никого тревожить, но похоже, что школа находится под атакой ЯОФ.

— ...И как это вообще может не тревожить? — спросила Софи, искоса глядя на Ширли, пока говорила. Бедняжка даже не дышала.

— Я благоразумно предупредила вас, что это может быть истолковано как нечто тревожное.

— Ага. Дыши. Ты дала нам предупреждение с промежутком времени, равным запятой. Ради бога, Ширли, дыши!

— Н-нам нужно выбираться отсюда, — пробубнила Ширли, бледная и испуганная, но по крайней мере снова дышащая. — Мы должны-... О нет! Прекрати это! Отпусти меня!

— Эм, кто-нибудь может объяснить мне, что происходит? — спросила Наннали, но Софи не знала, как это выразить словами. Как она могла это описать? Как она могла надеяться объяснить, что Ширли только что была унесена невидимой силой, которую могла видеть только она?

По-настоящему безумным было то, что у Софи было смутное ощущение, что Ширли была в большей безопасности, чем кто-либо в этой комнате, и лучшее, что она могла сейчас сделать, это надеяться и молиться, чтобы она смогла получить любую необходимую помощь, прежде чем кто-то невинный пострадает от этого злого духа. О. И что люди, вбежавшие в комнату с оружием в кобурах, решат не использовать его.

* * *

— Они выжили из ума, — сказал Джеремия. Больше никто ничего не добавил, что он принял за молчаливое согласие. — Другого объяснения нет. Либо они, либо весь мир.

В каком-то смысле это было даже забавно. Как там говорилось в старой поговорке? Беда не приходит одна. Сначала трусливое убийство принца Кловиса, а затем уже на следующий день сумасшедший угрожает жизням во всей Зоны. Он должен был это предвидеть. Конечно же, ЯОФ не будут сидеть сложа руки, пока напряженность только накаляется, конечно же, они попытаются наилучшим образом воспользоваться ситуацией.

Они предприняли шаги, которые, оглядываясь назад, были незаметными и явно частью схемы, но в то время, казалось, это вообще не имело никакого значения. Несущественные отвлекающие маневры были направлены на то, чтобы отвлечь внимание от нескольких ключевых мест в Токийском поселении, а затем они захлопнули клетку, захватив эти ключевые места прежде, чем кто-либо успел среагировать.

Он не хотел признаваться в этом, но Джеремия был весьма впечатлен всей точностью проделанной операции. Теперь у них были заложники, разбросанные по всему городу. Любые шаги, которое они предпримут, чтобы спасти одну группу, встретят сопротивление. Несомненно. Но они также смогут связаться и предупредить остальные о неминуемом нападении, в результате которого заложники будут потеряны в другом месте.

А это означало, что любая спасательная операция должна быть проведена с той же точностью — если не большей — чем первоначальная атака. Они словно вышли на минное поле с завязанным глазами.

— Британния не ведет переговоров с террористами, — сказал Кьюэлл. — Мы должны немедленно начать наступление-...

— Где именно? — прервала Вилетта. — На случай, если ты не заметил, они держат места по всему городу. С чего бы ты предложил начать?

— Довольно, вы двое, — сказал Джеремия. — Хаос и нерешительность входят в число целей противника. Главная уязвимость этой стратегии заключается в том, что она вынуждает их слишком сильно распылять свои силы. Я предлагаю воспользоваться этим преимуществом-...

Зазвонил его телефон. Как всегда.

— Да? — спросил он у того, кто был на другом конце провода.

— Простите, что потревожил вас, Маркграф, — сказал его секретарь. — Но здесь мистер Дитхард. Он сказал, что ему очень срочно нужно вам что-то показать.

Дитхард? Что ему могло понадобиться в такое время? Если он пришел сюда для интервью, то он не мог выбрать времени похуже. Впрочем. Если это действительно было срочно, он мог потратить несколько секунд, чтобы решить, так ли это.

— Впустите его.

И его впустили. Продюсер историй, которые по большей части были основаны на реальности. Игрок на общественном восприятии. На вкус Маркграфа, Дитхард относился к своей работе несколько чересчур серьезно, но он выполнял ее с блеском и стилем. По крайней мере, именно этим можно было охарактеризовать его.

— ЯОФ прислали нам запись, — сказал Дитхард. Как всегда прямо к делу. — Они дали нам час, чтобы мы сами ее выпустили, прежде чем они сделают это по своим каналам.

— По своим каналам, как же! — усмехнулся Джеремия. — Не сомневаюсь, что рейтинги террористической пропаганды требуют много денег с рекламодателей.

— Конечно, не так много людей смотрят их каналы, — признал Дитхард. — Но как только сообщение будет обнародовано, оно почти наверняка довольно быстро распространится устным путем. Особенно, если это такое послание. Я принес его сюда, прежде чем оно успело попасть на глаза общественности.

— Естественно, — сказал Джеремия, невольно находя все это совершенно забавным.

Он наклонился и положил щеку на сжатый кулак, приняв позу, которая была гораздо более расслабленной, чем то, как он себя ощущал в последние несколько дней.

— Никогда не помешает оставаться на хорошем счету у того, кто здесь главный.

Дитхард ничего на это не ответил и вместо этого достал миниатюрный телевизор. Джеремия сделал знак Вилетте и Кьюэллу собраться вокруг стола, чтобы они тоже посмотрели. Дитхард, несомненно, уже видел послание собственными глазами еще до приезда сюда. Джеремия сразу это понял. Продюсер очень внимательно следил за выражением его лица, без сомнения желая узнать, как он отреагирует на то, что будет объявлено. На требования, которые никогда не будут выполнены и которые унижали доброе имя Священной Империи (возможно, также и Святого Императора) и призывали к свободе, которую, если быть совершенно откровенным, одиннадцатые не заслуживали с самого начала.

«Следующее сообщение адресовано жителям Японии», — сказал молодой мужчина-одиннадцатый с довольно суровым лицом.

Джеремия, конечно, сразу же узнал его. Он был одним из самых разыскиваемых людей в Зоне. Опасный стратег. Тодо. Они называли его "Чудотворцем". Ну разумеется, он приложил к этому руку. Ну разумеется, он это сделал.

«Я начну с того, что ЯОФ не обладает информацией о личности убийцы, который унес жизнь британнского принца Кловиса. И мы, насколько нам известно, никоим образом не связаны с этим человеком.»

— Кто бы сомневался, — сказал Кьюэлл. Вилетта довольно неэлегантно тыкнула его локтем и шикнула.

«Мы намеревались провести расследование без каких-либо комментариев или вмешательств. Эта позиция явно изменилась, и должно быть столь же очевидно, почему. Прошлой ночью в безумной попытке заставить убийцу выйти на свет, человек, известный общественности как P2F, угрожал убить одну десятую часть людей, живущих в Японии, независимо от того, являются ли они британцами или японцами.»

«ЯОФ считает данные действия отвратительными и бесчестными.»

— Довольно иронично слышать это от террористической группы, — сказала Вилетта. И вполне справедливо. Кто они такие, чтобы критиковать их, когда ЯОФ был занозой в их боку с тех пор, как Япония капитулировала? Особенно после такого наглого нападения.

«Вам это может показаться странным, учитывая нашу репутацию. Однако! ЯОФ всегда стремился атаковать только военные объекты. Не гражданские.»

— Я уже взял на себя смелость проверить записи на это высказывание, — сказал Дитхард. — Это убедительная полуправда, если судить по публичным записям.

— Я все еще не понимаю, в чем смысл этого сообщения, — сказал Кьюэлл. — Почему он сказал это после того, как они решили атаковать гражданские объекты?

«С этой целью мы решили принять собственные радикальные меры. Вы можете подумать, что мы держим заложников или пленников для выкупа. Но это совсем не так. Причина нашего сегодняшнего движения проста — мы намерены сделать то, что военные не могут обеспечить: защитить гражданское население Токио, будь то британцы, японцы или пожалованные граждане, от действий нескольких опасных безумцев. Как только кризис будет пройден, мы уйдем, но до тех пор мы будем защищать вас, как если бы вы были нашими гостями.»

— Пиар-трюк? — спросила Вилетта, и в ее голосе прозвучало неверие. — Вся эта дурацкая атака была всего лишь пиар-трюком?!

— При всем уважении, это довольно распространенное явление в наши дни, — сказал Дитхард. — Войны чаще выигрываются словами и историями, чем бомбами и пулями. Создай для себя образ храброго героя, а для врага — трусливого злодея. Это ослабит боевой дух противника и укрепит твой собственный.

Джеремия уставился на экран. Пиар-трюк? Неужели на самом деле это было всем? Нет. Маловероятно. Оно просто не могло быть этим. Что-то столь дерзкое, столь же тщательно организованное, как это...

— Они, должно быть, принимают нас за идиотов, — наконец сказал он. — О, да. Даже не сомневаюсь, что они защитят людей от этих маньяков, а затем, когда наше внимание больше не будет сосредоточено на них, без сомнения, они будут достаточно великодушны и освободят всех этих заложников без задней мысли! Вилетта! Кьюэлл! Я хочу, чтобы вы вдвоем направились в торговый центр на Касл Стрит! Именно там удерживается наибольшее число заложников. Двигайтесь туда и покажите этим террористам способность британнских военных защитить свой народ!

— А чем вы будете заниматься в это время?

— Я? — посмеялся Джеремия. — Лично я буду направлять наши силы, чтобы обеспечить одновременную атаку на каждое место.

— Возможно, это уже невозможно, — сказал Кьюэлл, с большим беспокойством глядя на свой мобильный телефон. — Мне только что сообщили, что на одном из удерживаемых объектов произошла перестрелка.

— Что!? Кто!?

— Кто же еще, — ответил Кьюэлл. — Ланселот.

* * *

К этому моменту каждый на каждой улице должен был услышать эту новость. Токио осажден изнутри. Заложники удерживаются одновременно в нескольких местах по всему городу. Люди были, по вполне понятным причинами, немного встревожены всеми внезапно навалившимися крупными событиями, что меняли жизнь. Они теряли доверие к своим лидерам, теряли надежду на то, что им удастся пережить этот шторм из дерьма довольно эпических масштабов.

Поэтому они капельку занервничали, когда услышали, как кто-то тащит свою задницу вниз по улице. Может даже что-то большое. Что-то вроде найтмэйера. Мог ли это быть один из них? Террорист? Чего же он хотел? Какой же новый ад он собирался обрушить на них?

Но этот страх превратился в надежду, когда они увидели его. Символизм конечно же, не ускользнул ни от кого. Сверкающий, белый, мощный, двигающийся со скоростью и точностью. Что еще более важно, двигающийся с четкой целью в голове — защитить их! Обезопасить их! Белый найтмэйер, спешащий на помощь! Маяк надежды, когда люди больше всего нуждались в нем!

Сохранили бы они эту надежду, если бы узнали, что пилот — пожалованный британец? Может быть, и нет. Ладно. Скорее уж точно нет. Впрочем, это мнение могло и поменяться, если бы они знали, на что способен Сузаку Куруруги в этом металлическом звере. Если бы они знали об этом и о глубинах его сопереживания, надежда могла бы подняться еще выше.

— Ну, это действительно обнадеживает — иметь такого энергичного Девайсера, — сказал Ллойд, хотя Сузаку в данный момент почти не обращал на него внимания. — Три дня, три боевых выхода. При такой скорости ты снабдишь меня таким объемом информации, что я даже не буду знать, что с ней делать. Но это только временно!

— Куда именно ты направляешься? — спросила Сесиль. — Ты отправился в такой спешке после того репортажа, что даже не сказал, куда хочешь попасть.

— Академия Эшфорд, — сказал Сузаку, полностью сосредоточившись на дороге впереди.

Да. После того сообщения он сразу понял, что нужно делать. Его встревожило, что ЯОФ предприняли нечто подобное. И не только потому, что это было предосудительно и трусливо, хотя именно это больше всего его возмущало. Это было потому, что это не имело смысла с точки зрения стратегической долгосрочной перспективы. Чего они хотят? Зачем действовать сейчас? Его список продолжал пополняться другими беспокоящими его вещами, достигшими в общем счете десятой строчки.

— Академия Эшфорд? — произнес Ллойд, и в его голосе прозвучало почти удивление. — Какое потрясающее совпадение! Моя невеста посещает ее в качестве президента студенческого совета. Поторопись же, Сузаку. Это будет настоящая трагедия, если с ней что-нибудь случится.

— ...Любовная жизнь Ллойда и мое подавленное осознание того, что у него есть любовная жизнь на стороне... Почему именно туда? — спросила Сесиль. — Очевидно, большая часть заложников находятся в торговом центре на Касл Стрит или...

— Два торговых центра, три парка, две библиотеки, два музея и одна школа. Только одна школа.

Да. Именно это его и беспокоило. Пока он не понял, что это Академия Эшфорд, он не мог понять, в чем причина. Одна школа. Почему одна школа? Что это за школа?

— Все остальные места — это дымовая завеса. Их настоящая цель находится прямо там, в Эшфорде.

Их настоящей целью, вероятно, была пара скрывающихся в изгнании членов Императорской семьи. Может быть. Он надеялся, что это не так. Что бы там ни замышляли ЯОФ, что бы ни замышляли эти кровожадные монстры, что бы это ни было, им придется сразиться с ним и Ланселотом! Сузаку Куруруги был готов ко всему!

— Отпустиотпустиотпустиотпустиотпустиотпустиотпусти...

За исключением вида девушки с оранжевыми волосами, левитирующей задом наперед на довольно высоких скоростях с территории школы и преследуемой парой Бураев. С другой стороны, какая нужна травма головы, чтобы кто-то был готов к этому...

— Осторожно, Сузаку! Они, должно быть, пользователи Стендов! —предупредила Сесиль.

— Бог ты мой! Попробуй захватить их живьем! — сказал Ллойд. — Моя прошлая ночь была настолько беспокойная. Так много экспериментов я мог бы проделать с этим Бридингтоном. Если бы только у меня была такая возможность...

— Оставьте эту девушку в покое! — крикнул Сузаку, выходя вперед перед преследующими террористами и заставляя их обоих остановиться. — Я не позволю вам безрассудно навредить кому-либо!

— Как много слов от того, кого превосходят числом в два раза! — сказал один из пилотов.

Через несколько мгновений он был вынужден катапультироваться и побежать обратно на школьную территорию, поджав хвост.

— Прости, — сказал Сузаку оставшемуся пилоту. — Я не совсем расслышал, что он сказал. Кого еще раз превосходят числом?

* * *

Она занималась своими делами в компьютерном классе, когда все это началось. Это было похоже на то, словно кошмар появился наяву, ее личный кошмар. Школа была захвачена. Школьников под дулом автоматов согнали в актовом зале. Одиннадцатые. Вонючие, злобные одиннадцатые. Которые только ждали шанса. Любого шанса. Они хотели перестрелять своим оружием толпу школьников и преподавателей. И она это знала. Достаточно просто шанса. Любого предлога. И все они будут убиты.

— Эй, успокойся. Все будет хорошо, — прошептала Милли. — Мы все пройдем через это, если будем сохранять голову ясной.

Нина хотела узнать, откуда берется эта уверенность. Сейчас бы ей она правда не помешала.

Особенно уродливый одиннадцатый вышел на сцену и постучал по микрофону, встроенному в трибуну.

— Прошу вашего внимания, — сказал он. — Меня зовут Джосуи Кусакабэ. Пусть члены студенческого совета пройдут к выходу, я буду вести с ними дружескую беседу. Немедленно.

Милли схватила Нину за руку и начала вытаскивать ее из толпы.

— Пошли. Иначе они могут попытаться заставить нас сотрудничать.

— Милли права, — сказал Ривалз. — Последнее, что нам сейчас нужно, это... ну, еще сильнее расстроить этих ребят. Мы должны думать и о других учениках тоже.

Нина упала духом. Да. Они, вероятно, выкинут что-нибудь эдакое. И им это также понравится. Она обнаружила сильное и всеохватывающее очарование пола под ногами, когда они уходили, и не была в силах заставить себя поднять глаза, чтобы не увидеть зловещую бездну, которую они называли глазами. Или оружие, которое они собирались использовать, чтобы убить их всех.

Их провели в соседний класс. Странно, как такое знакомое место могло стать таким холодным, таким угрожающим, как только в него вторглись чужаки. Все трое уже были там, когда Кусакабэ, сопровождаемый двумя мужчинами с автоматами, вошел в комнату и присоединился к ним.

— Как вижу, с нами только половина студенческого совета, — начал Кусакабэ. — Милли Эшфорд. Ривалз Кардемонд. Нина Эйнштейн. Согласно вашей базе данных, ваш новый член Каллен Стадтфилд живет за пределами кампуса. Где остальные двое?

— Откуда нам знать? — хмыкнул Ривалз. — Мы не их няньки.

Вспышка гнева промелькнула на лице Кусакабэ. На мгновение Нине показалось, что он сейчас набросится на Ривалза и повалит его на пол. Но вместо этого он сделал очень глубокий вдох, словно пытаясь подавить свой гнев, и заставил себя улыбнуться.

— Тогда ваши телефоны! — сказал Кусакабэ. — Пожалуйста. Свяжитесь с ними и убедитесь, что они... в здравии.

— З-зачем вам, одиннадцатым, нужны Лулу и Ширли? Зачем они-...

На этот раз его уже ничто не удерживало. На этот раз гнев Кусакабэ был направлен на Нину, и его почти ничто не сдерживало. Она забыла дышать. Ей казалось, что она смотрит своей смерти прямо в лицо.

— Ты хотела сказать японцы! — рыкнул Кусакабэ. — Типичная британнская шваль! Мы здесь, защищаем вас от ваших же собственных людей и тем не менее! Тем не менее вы оскорбляете нас! Тем не менее вы принижаете нас! Это высокомерие станет твоей погибелью!

— Оставьте ее в покое! — сказала Милли, проталкиваясь прямо в середину комнаты. Нет, мадам Президент, нет! — Нина ничего такого не имела в виду! Разве вы не видите, как она напугана — вы же только что сказали, что здесь, чтобы защитить нас?

— Забавный способ показать это... — пробубнил Ривалз.

— Наверное, это покажется немного странным, — сказал Кусакабэ, внимательно и сердито глядя Нине прямо в глаза.

Господи. Пожалуйста, проснись, пожалуйста, просто будь ужасным кошмаром. Пусть все это прекратится! Он отвернулся, и Нина вдруг вспомнила, как надо дышать.

— Безумная декларация одного из вас... Японский Освободительный Фронт не могли оставить ее без внимания. Всю ночь мы обсуждали наиболее подходящий курс действий, и мои просвещенные лидеры пришли к выводу, что гражданские лица в Токийском поселении могут быть наиболее уязвимыми. С этой целью мы попытаемся защитить тех, кого сможем защитить. Это лучше, чем то, что планирует ваше правительство, как для вашего народа, так и для нашего. Разве вы не согласны?

— ...Кажется, мне надо присесть, — сказал Ривалз, чуть ли не падая на стул. — Просто... Чтобы все прояснить. Террористическая организация, выступающая против британнской оккупации Зо-Японии, решила ответить на террористическую угрозу со стороны другой группы, навязав свою защиту самим гражданам оккупирующей страны... По доброте душевной.

— Это довольно удачное изложение, юноша. Вы гораздо умнее, чем кажетесь.

— И не настолько пьян, как хотелось бы.

— По моему опыту, трезвость редка в современном мире, по крайней мере, пока человек все еще находится в сознании.

О боже. Ривалз братается с террористом. Должно быть, это был какой-то странный ночной лихорадочный сон, другого объяснения просто не было.

— Извините? — произнесла Милли. — Вы ведь привели нас сюда не просто так, верно? Почему вы вообще хотели поговорить со студенческим советом?

— Ах, да, — сказал Кусакабэ. — Я был бы не против, если бы вы поговорили с учениками и объяснили им ситуацию. Мы намерены оставаться здесь в течение следующих трех дней, в течение которых вы можете посещать свои занятия, как обычно.

— Ура! — с сарказмом произнес Ривалз.

— Мы не позволим никому причинять вред внутри школы, — продолжал Кусакабэ. — Это будет возможно при добровольном содействии ученического и профессорско-преподавательского состава. После того как угроза, исходящая от P2F, так или иначе, исчерпает себя, мы уйдем. Никаких вопросов, никаких требований, никаких жертв. Все будет так просто, либо намного сложнее. Что бы вы предпочли?

У них даже не было возможности обдумать ответ на этот вопрос, как в комнату ворвались еще двое одиннадцатых.

— Подполковник! — сказал один из них. — По слухам, эта новая модель найтмэйера! Она прямо снару-...

А потом что-то прострелило окно, привлекая всеобщее внимание к тому, что происходило снаружи. Нина взвизгнула и уставилась на это с отвисшей челюстью. Это было просто невероятно. Она смотрела на новую модель найтмэйера, сверкающую белую модель, которую она никогда раньше не видела. Он выглядел как надежда и справедливость, воплощенные в металлической форме. Лишь на долю секунды, ее страхи померкли! Лишь на капельку.

— Даю вам одно-единственное предупреждение! — раздался сильный (несомненно, красивый и храбрый) голос пилота. — Оставьте заложников в покое, или я приду за вами!

— Отступить? Из-за одного найтмэйера? Что за вздор!

— Он значительно улучшен по сравнению с моделью Сазерленда, — сказал один из вновь прибывших, быстро добавив "наверное" себе под нос. — И этого пилота тоже следует опасаться. Мы должны перегруппироваться! Наша миссия слишком важна, и мы не выполним ее, оставаясь здесь!

— Ладно, — сказал Кусакабэ. — Мы покидаем комнату! — завопил он. — Не пытайся преследовать нас! Мы не собираемся причинять вред заложникам, но если ты не оставишь нам никакой альтернативы... Что ж. Ты не оставишь нам никакой альтернативы, не так ли?

— Альтернатива есть всегда, — сказал в ответ пилот. — Не делай никаких попыток причинить кому-либо вред, и я позволю тебе уйти. Навреди кому-нибудь, и я отвечу тем же.

— Я с удовольствием выпотрошу этого пилота, — прошептал Кусакабэ. — Мы возвращаемся в комнату студсовета. Я думаю, что мы все еще держим там эту искалеченную девочку и ее подругу, но это будет лучшее поле для битвы, чем это. Эй ты! Мисс Эшфорд! Передай ему, что мы направляемся туда. Мы сразимся с ним там.

Они поспешили прочь, прячась в тени, как крысы, которыми они и были. Бегут с тонущего корабля, как трусы, слабые трусливые хулиганы, которые не знают ничего, кроме насилия. Вот только... Вот только Наннали...

— Вы там в порядке? — позвал пилот. — Никто не ранен?

— Нет! — отозвалась Милли. — Спасибо вам. Ваше вмешательство было как никогда вовремя. Но, похоже, они все еще удерживают нашу подругу в заложниках в здании студенческого совета.

Она указала в сторону здания, и найтмэйер повернулся к нему лицом.

— Сидите тихо и держитесь подальше от опасности. Я спасу вашу подругу.

Они вздохнули с облегчением, когда он направился к зданию студсовета, оставив всех троих наблюдать за происходящим. Опасность быстро превращалась в угасающее воспоминание. И все благодаря храброму британнскому пилоту с новейшими технологиями, который вселил праведный страх перед Священной Империей в донимавших ее коварных паразитов.

— Помечтаем о пилоте позже, — сказала Милли, резко подталкивая Нину к двери. — Мы должны убедиться, что с остальными все в порядке! Оставь эти влажные фантазии на потом, расскажешь мне о них позже.

— Э? Что... Но я не... То есть...

Впрочем, Нина как никогда понимала, что попала в старую ловушку. Чем больше она защищалась, тем сильнее эта мысль укоренялась в извращенном стариковском сознании Милли. Да поможет Бог Нине, если их президент когда-нибудь прознает, что она больше по девочкам.

* * *

— Ну и ну, — сказала про себя зеленоволосая девушка у бокового входа на территорию Академии Эшфорд. — Похоже, твои дети унаследовали твой магнит к опасностям. Нужно будет поработать над этим...

— Эй! Кто здесь? — закричал охранник, угрожающе выхватывая оружие. — Покажись!

Что ж. Кто она такая, чтобы отказываться от такого вежливого приглашения? С.С. вышла так, чтобы он мог ее видеть, пока она осторожно попивала водицу из бутылки. Это было почти восхитительно, насколько угрожающим он пытался быть. Это поставило ее перед небольшой дилеммой. Она обещала никогда этого не делать, разве что для защиты невинных.

— Назовись, — потребовал мужчина. Божечки, неужто сегодня его обделили настроением? — Ты из учеников?

— Да, — сказала С.С. Но только в том смысле, что все мы — ученики. Вечное обучение. Не то чтобы этому дураку нужно было это знать. — Не лучше ли вам провести меня внутрь и поставить рядом с остальными?

— Сначала твое имя! — сказал охранник. — Лучше убедиться, что ты та, за кого себя выдаешь. Так ведь?

В ответ С.С. с закрытыми глазами просто сделала еще один глоток воды, отложила бутылку в сторону и выплюнула воду прямо в лоб охранника.

На его лице отразилось моментный шок, как будто он не мог поверить, что она сделала это. Не нужно быть настолько шокированным. Она вовсе не имела под этим проявление неуважения. Оно было задумано как... Ах! Ну вот и все! Его тело подогнулось под ним, и он упал на землю без сознания. С.С. пожала плечами и вошла на территорию школы. Ну серьезно. Это было немного разочаровывающе. Ему следовало сразу же сообщить о ней по рации, как только он увидел ее. Но его обманул ее внешний вид. Ему следовало быть готовым.

Следовало. Но он не сделал этого. Так много людей легко обманываются первым впечатлением. В этом мире вещи редко бывают такими, какими кажутся. Угрозы могут быть очевидными, но они также могут быть и неуловимыми. Опасность может даже не настигнуть тебя сразу, она может подходить к тебе постепенно, как если бы кто-то бросил камень в пруд...

С.С. нырнула между зданиями. Жалко, что она не смогла обнаружить это место чуть быстрее. Ладно, что уж тут поделать. Она ведь не могла знать, где они остановились, верно? Если бы она ранее узнала об этом, то тут же отправилась бы сюда. Но нет. Ей пришлось потратить некоторое время на то, чтобы проникнуть в базы данных в поисках подсказок в любых правительственных архивах, которые она только могла найти. Ей почти повезло, что P2F отвлек всех своими действиями, это было самое полезное отвлечение, которым можно было воспользоваться. И все же. Ей придется побеседовать с ним о злоупотреблении этой ужасной силой. Ну и побеседовать с Лелушем, пока она тут.

Естественно, это могло подождать, пока она не повстречается с этим мальчиком. Ну-ка, посмотрим. Лучше всего начать с того места, где они живут. Здание студенческого совета. Вряд ли их там держат, но это даст ей достаточно зацепок. Хороший анализ ситуации. Лучше всего держаться подальше от посторонних глаз, может быть, стоит немного переодеться. Может быть, ей удастся найти форму и притвориться школьницей? Да, звучало вполне разумно-

— Девушка, что только что покинула нас в такой огромной спешке. Куда она пошла?

Ну и ну. С.С. посмотрела через окно на разворачивающуюся внутри сцену. Судя по всему, это была Наннали, ее подруга и несколько вооруженных террористов.

— Откуда нам знать? — сказала подруга. — Чего вы хотите от нас? Мы не сделали ничего дурного.

— Ничего дурного? За исключением вторжения на наши земли, унижения нашего народа, кражи наших ресурсов — нет. Вы не сделали ничего дурного. Не поймите меня превратно. Я спрашиваю только из заботы о благополучии вашей подруги.

— О, ну да, — фыркнула подруга. — Эти пушки так успокаивают. Почему бы вам просто не оставить нас в покое?

— Софи... все в порядке. Уверена, что они не причинят нам вреда, если мы просто ответим на их вопросы.

Но женщина, которая вела допрос, не обращала никакого внимания на девушку в инвалидном кресле. Вместо этого она смотрела в окно прямо на... Хо-хо! Может быть, это даст ей ту возможность, в которой она так нуждалась. Все, что ей нужно было сделать, это подойти поближе к девочке, а потом...

— Эй, кто там? — спросила женщина, шагнув к окну. Ну конечно. С.С. подняла руки вверх. Ну и ладно. Пора броситься прямо в заросли шиповника, и-...

— Саёко, уведи ее отсюда! — закричала Софи на японскую горничную, которая действительно довольно впечатляюще быстро взяла Наннали в свои объятия, открыла окно и выпрыгнула прямо рядом с С.С.

— Ты мелкая дрянь! — закричала женщина, хватая Софи за руку и прижимая ее к стене. — За ними! Верните их обратно!

Внезапно бегство показалось не самой плохой идеей прямо сейчас. Безопасность прежде всего, контракт уже после. Четверо террористов выпрыгнули из окна с огнестрельным оружием наготове, и С.С. с удивлением обнаружила, что догнать горничную в длинной развевающейся юбке оказалось гораздо труднее, чем она ожидала. Как она вообще не споткнулась на такой скорости, особенно когда несла на руках девочку?!

Но что было еще более впечатляющим, так это то, как горничная начала уворачиваться от пуль. Уворачиваться от пуль, выпущенных в нее. В ее спину.

"Она что, возомнила себя какой-то ниндзя?"

— Саёко, стой! Как же Софи?

— Простите, госпожа, но ваша безопасность прежде всего.

— Но... но Софи.

— Споры на потом! — крикнула С.С., хватая горсть цветов с клумбы и швыряя их в преследователей. — Безопасность прежде всего!

Горничная приподняла бровь, когда увидела, что их преследователи рухнули без всякой видимой причины после того, как их ударили по лицу цветами, но С.С. была не в том настроении, чтобы объясняться в данный момент. Не то чтобы она любила объяснения, на самом деле у нее была справка от врача, гласящая, что на них у нее аллергия.

К несчастью, когда они увидели толпу наступающих солдат с пушками, готовыми к стрельбе, им показалось, что их попытки бежать были напрасны. Им перекрыли путь к отступлению.

— Ну... вот и все, — сказала С.С., немного осторожно отступая от них.

Разумеется, не ради ее собственной безопасности. Увольте. Ее собственная безопасность? И в мыслях не было с тех пор, как... Ну. С тех самых пор. Нет. Она больше беспокоилась о Наннали. Если она будет вести себя слишком агрессивно, они вполне могут выстрелить. Ниндзя-горничная может быть и была быстрой, но сможет ли она уклониться от всех них, сохраняя при этом безопасность Наннали?

— Я должен поздравить вас за ваши старания,— раздался голос у нее за спиной.

Без малейшего предупреждения С.С. ощутила знакомое ощущение холодного металла, пронзающего ее тело. Похоже, что на этот раз он прошел через легкие, прямо сквозь тело со спины. Давайте посмотрим... катана, судя по ощущениям. Как скучно. Было бы гораздо интереснее, если бы японский патриот решил использовать клеймор.

— Но сейчас я не в том настроении, чтобы тратить на это время.

Клинок был выдернут, и она упала на землю. Не мертвой. Они никогда не умрет. Скорее с жалостью. Истекая кровью из раны, которая скоро закроется, как будто ее никогда и не было. Но это не избавляло от боли. Это не останавливало ни холода, ни онемения, ни крайне отвлекающей невозможности дышать. До тех пор, пока последнее не пройдет, лучше всего ей оставаться абсолютно неподвижной и вообще ничего не предпринимать. Только наблюдать. Но это было само собой разумеющееся.

— Наннали ви Британния, — сказал он. — Какой сюрприз. Ты, может быть, и не помнишь меня, вот только я тебя — да. Отчеты утверждают, что ты со своим братом мертвы. Мы пришли сюда за дочерью одного сумасшедшего, а нашли дочь совсем другого. Впрочем, в долгосрочной перспективе ты можешь оказаться немного более ценной, но у меня есть более определенное краткосрочное применение для тебя. Положи ее на землю, или я отрежу ей одну из конечностей.

Громкий рокот возвестил о новоприбывшем, и его голос гулко разнесся по двору.

— Все вы! Отойдите от них прочь! Сдавайтесь сами, или я буду вынужден-...

— Вынужден сделать что? — сказал мужчина.

Он вытащил свою катану и направил ее туда, где Саёко неохотно была вынуждена положить Наннали на землю.

— Ты бы хотел увидеть, как сегодня прольется кровь британнской принцессы? Все, обратите внимание! Это давно считавшаяся мертвой Наннали ви Британния! Какая редкая находка! Я с трудом могу поверить в нашу удачу.

Действительно, выглядело так, словно все смотрели на девочку. Новоприбывший вообще ничего не сможет сделать, не пролив на них дождь из свинца. Станет ли он рисковать жизнью принцессы? Обычный человек, даже группа... Это было одно. Но подвергнуть жизнь Императорской особы преднамеренной опасности? Это была привилегия, предназначенная только для самой Императорской семьи.

— Тогда мы в патовой ситуации, — сказал пилот. — Если вы навредите ей, я без колебаний убью вас всех.

— Но ты не сдвинешься с места и не оставишь нас в покое, пока она не будет в безопасности, — сказал лидер. — Твоя честь не позволит этого. Ну что ж, очень хорошо. Почему бы не сыграть, сделав на это ставку? Ты против меня. Один на один. Без постороннего вмешательства. Простая дуэль, где на кону все. Как это звучит, пилот? Моя честь против твоей?

— Если я выиграю, тогда вы отпустите ее?

— Ну да, разумеется! А если я одержу верх, мы заберем твою игрушку.

Что было забавно, С.С. могла почти поклясться, что слышала, как кто-то очень громко требует не делать этого. Наверно, воображение разыгралось. Впрочем, прямо сейчас она была немного лишена крови, хотя эта проблема быстро решалась сама собой.

— Вы посмотрите! — ахнул лидер. — Они позволили "пожалованному" британцу пилотировать свое наиболее продвинутое оборудование? Я бы сказал, что впечатлен, но у меня мало уважения для тех, для кого термин "пожалованный" употребляется с иронией. Скажи мне свое имя, бесчестный британец[1]!

— Мое имя Сузаку Куруруги!

— Сузаку? Сузаку! Нет! Не делай этого! — крикнула Наннали, извиваясь и ползая по земле. — Оно того не стоит! Пожалуйста, нет! Он лжет! Он просто застрелит тебя!

Это было маленькое движение. Но его оказалось достаточно, чтобы С. С. протянула руку и положила ее на руку Наннали, слегка коснувшись ее. Маленькое движение. Но его оказалось достаточно...

Под ними пропал весь мир. Но Наннали этого не видела. О, какое зрелище она пропускала! Самое последнее зрелище, которое ей придется пропустить, если она согласится. В данных обстоятельствах С.С. не могла понять, почему она так поступила.

— Ты ведь не хочешь, чтобы все так закончилось? — спросила С.С.

— Ч-что? Где я? Что происходит? Сузаку... Саёко, Софи, Ширли-...

Господи. Она что, собирает друзей, чьи имена начинаются на букву "С" [2]? По крайней мере, в число ее проблем не входила ярко выраженная шепелявость. Неважно.

— Я предлагаю сделку. Ты хочешь, чтобы Сила положила конец этому конфликту? В обмен на эту Силу ты должна исполнить мое единственное желание.

— Ты... Ты та девушка, которая была с Саёко. Но я думала тот террорист... Я думала он... он...

— Прими этот контракт и прими его условия. Живя в мире людей, ты получишь оружие, с помощью которого ты сможешь защитить невинных людей от монстров, которые заполонили этот мир. Эта сила станет твоим клеймом. Эта ответственность станет грузом на твоих плечах.

— Ты готова к этому? — спросила С.С.

— Я просто... Я просто хочу, чтобы никто не умер!

— Ты принимаешь контракт?

— Да! — выкрикнула Наннали. Впрочем, она едва ли отдавала себе отчет в том, что говорит. — Умоляю! Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня!

Реальный мир вновь обрел окраски. Оцепенение прошло. Ее дыхание стало нормальным. С.С. больше не видела причин оставаться на земле. Ее раны были исцелены. Проблема вот-вот разрешится, и опасность будет устранена. Поэтому она встала.

У всех упали челюсти. Особенно у главаря этого маленького кризиса, которому выпала честь полностью завладеть вниманием С.С.

— Ты! — ахнул он. — Ты стоишь! Но я прирезал тебя!

— Да, так и есть, — сказала она, взяв пригоршню травы и держа ее перед своим лицом. — Но сейчас мне уже лучше. Да и ей тоже.

С.С. дунула в траву, и она пролетела мимо террористов прямо в лицо Сузаку. Он рефлекторно моргнул. Именно такой реакции она и ждала. Она отступила в сторону, открывая вид на Наннали с широко открытыми глазами и предательским символом Гиасса, ярко светящимся в ее глазе. Она смотрела на окружавших ее террористов со слезами, струящимися по ее лицу, и нежной решимостью.

— Пожалуйста, вы все, — начала она. — Оставьте нас в покое! Забудьте о том, что произошло сегодня и никогда не возвращайтесь!

Раздался хор голосов, одновременно раздавшийся среди всех присутствующих террористов. С.С. не смогла удержаться от веселой улыбки, когда девочка шмыгнула носом и заплакала от переполнявшего ее ужаса.

— Как прикажете, госпожа! — воскликнули они, и к шоку трех других присутствующих, которые были свидетелями этого — хотя, возможно, шок Наннали был вызван тем, что она все еще пыталась справиться со своим вновь обретенным зрением — именно это они и сделали. Сразу же и всей толпой они ушли, чтобы никогда больше не возвращаться в Академию Эшфорд.

— Наннали! — сказал Сузаку, довольно грубо проходя мимо С.С. — Твои глаза... ты можешь видеть?

— Сузаку? — произнесла Наннали. — Это ты? Что ты здесь делаешь? Я не понимаю! Я... Ты прав! Мои глаза! Я могу... Что происходит с мной? Эта та сила, которую ты обещала мне?

— Так и есть, — сказала С.С. О, ну гляньте-ка. Ее друг— тот самый солдат из Синдзюку. Как тесен мир. — Это Сила Королей. Сила, известная как Гиасс.

— В любом случае, — сказал Сузаку, впившись в нее взглядом, как будто она могла попытаться откусить ему нос. — Думаю, нам пора немного поболтать. Что ты знаешь о Стенде?

Ее отвращение даже не стоило того, чтобы пытаться его скрыть.

— Гораздо больше, чем мне хотелось бы, — неохотно ответила она.

Угх. Она уже чувствовала, как выходит из себя. Неужели они и впрямь собирались достать из нее объяснение?

— Я расскажу все за пиццей. Думаю, все проголодались?

К ее разочарованию, никто, похоже, не испытывал особого аппетита ни к чему, кроме объяснений. Да, но ее аллергия...

* * *

Обычно она наслаждалась предстоящей битвой. Это была прекрасная возможность напомнить всем присутствующим, почему именно Британния так легко смогла претендовать на свою Одиннадцатую Зону. Не такое уж мягкое и тонкое напоминание о том, почему они сдались так быстро и легко. При нормальных обстоятельствах она думала только о предстоящей победе.

В последние дни нормальность решила взять отпуск. Вилетта уже жалела, что та не взяла ее с собой.

— Цель в зоне видимости, — сказал Кьюэлл. — Мы будем там через несколько минут.

— Ясно. Тогда давай просто покончим со всем этим, — сказала Вилетта, почти рыча на своего коллегу.

Неудача мучила ее последние два дня. Во всяком случае, она могла бы получить некоторое удовлетворение, зная, что Куруруги не будет отвечать за ее спасение, если ситуация выйдет из-под контроля. Эта мысль была безжалостно отброшена и расстреляна. Ничего подобного не случится! Она справится с этим сама! Она использует это, чтобы напомнить одиннадцатым об их месте, но она также напомнит себе и своим сослуживцам, где ее законное место!

— Я буду наблюдать за твоим выступлением с большим интересом, — сказал Кьюэлл. — Это просто обязано стать хорошей частью моего рапорта, независимо от результата.

— Можешь не сомневаться, — ответила Вилетта. — Вражеские Бураи, прямо по курсу!

Их было трое, и они неслись по туннелю к их позициям без всякого чувства самосохранения. Что ж. Негоже разочаровывать их суицидальные наклонности.

— Слабаки! — крикнул Кьюэлл. — Я покажу вам всю мощь Священной Империи!

Он бросил свой Сазерленд вперед, вступая в схватку с тремя явно уступающими машинами. Легкая победа, особенно при поддержке Вилетты. Но, к их обоюдному удивлению, Бураи рассеялись, прижавшись к стене туннеля — и они обнаружили фургон с открытыми задними дверцами и чем-то очень большим, торчащим наружу. Чем-то таким, что выглядело так, словно вышло прямо из научной фантастики.

Внезапно у Вилетты зазвенело в ушах, и она услышала, как Кьюэлл начал кричать. Звуковое оружие? С каких это пор у Японского Освободительного Фронта появилось нечто подобное?!

Нет! Сегодня она не позволит себя одолеть. Только не сегодня! Сегодня был ее день искупления! Сегодня был тот день, когда она противостояла неожиданностям и преодолевала все это одним лишь мужеством и решимостью! Она не могла выстрелить в фургон под таким углом, не задев Кьюэлла, но ей и не нужно было стрелять под таким углом. Вместо этого она выпустила харкен вниз по туннелю, мимо фургона, а затем потянула себя прямо вниз сквозь стену из звука и боли, которые вызывали у ее ушей желание кровоточить, но дальше она проехала прямо по своему курсу, прямо мимо Кьюэлла.

Прямо в Бурай, который она сбросила на землю. Пилот катапультировался, но ей было на это наплевать. Вместо этого она развернулась на фургоне и открыла огонь, свободная от возможности дружественного огня с этого нового угла.

Пронзительный вой прекратился. Кьюэлл начал гневно рычать. Какой звук предпочла бы Вилетта в данный момент, ей было не совсем ясно, но оставшиеся два Бурая не теряли времени даром, возобновляя свою атаку.

— Грязные трусы! — взревел Кьюэлл, обмениваясь выстрелами и ударами, слишком переполненными слепой яростью, чтобы иметь точность или чтобы закончить работу.

Конечно, он победит. Просто это займет у него немного больше времени, чем могло бы.

— Сначала вы убиваете принца Кловиса, а затем имете наглость брать в плен британнских граждан, заявляя о своей невиновности?! Жри это! И это!

— Успокойся, Кьюэлл! — прикрикнула Вилетта.

Оставшийся Бурай подошел прямо к ней, и она с легкостью перевернула его на спину и оторвала ему руки. Как же он жалок.

— Ты эффективнее справишься с задачей, если сфокусируешься на том, что делаешь!

— В словах твоей подруги есть зерно истины, — сказал единственный оставшийся Бурай. — И кроме того. Мы действительно не знаем, кто убил вашего принца!

— Ох, умоляю! Я видел сообщение, что прислал ваш великий командир, — крикнул Кьюэлл. — Вот так заявлять о своей невиновности? С таким же успехом он мог бы сказать: "Я точно знаю, кто убил принца Кловиса, только не скажу!'"

Распространенным побочным эффектом восстановления после теплового удара является временное повышенное осознание окружающей температуры. Именно поэтому Вилетта с тех пор, как покинула больницу, думала, что все вокруг стало холодным. Она отбросила это чувство как следствие своего недавнего опыта, ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Вскоре она вернется в норму. Да, конечно, но сейчас... сейчас ей казалось, что это холодное чувство покинуло ее. Его унесло прочь, как порыв ветра...

Эта мысль была мимолетной, ибо произошло нечто более важное. К ее удивлению и изумлению, Кьюэлл без всякой видимой причины остановился на полпути. Руки его Сазерленда обвалились, и он остался совершенно оцепеневшим и неподвижным.

— Теперь ты мой, пес Британнии! — заорал пилот Бурая, обрушивая свой меч на кабину Сазерленда идеальной дугой.

Вилетта подняла винтовку своего Сазерленда, готовясь взрывом отправить единственный оставшийся Бурай прямиком в ад.

Но затем она остановилась. Одновременно произошло две вещи, которые заставили ее замереть на месте.

— Чт-... Мой... мой меч! — закричал пилот Бурая.

В середине меча начала формироваться трещина, где при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что там начинается формироваться большое количество инея. Как будто все тепло было высосано прямо из него.

Второе было еще большим потрясением, потому что первое она могла бы, по крайней мере, приписать последствию дрянной инженерной работы одиннадцатых против лучших британнских. Но это... это было невозможно! Внутри Сазерленда все еще оставалась фигура, несмотря на то, что порез прошел через всю кабину, разрезав ее и обнажив содержимое. Его обитатель был жив! Он выглядел так, словно был покрыт белой пылью, но-...

— Кьюэлл! Доклад! Ты ранен?

— ~УууУууУуу~

Она и пилот Бурая сделали шаг назад от Сазерленда. Любой бы так сделал, услышав этот леденящий кровь вопль. Фигура, которая должна была быть Кьюэллом, встала и выпала из Сазерленда без всякого вреда для себя, приземлившись на ноги и размахивая рукой. Теперь Вилетта могла видеть его гораздо лучше. Его покрывала вовсе не пыль. Его глаза выглядели так... как будто кто-то прорезал дыры в его лице, открыв вид на пустоту. Рот у него был точно такой же. Пустой. Мертвый. Его щеки ввалились, мышцы атрофировались, и все его тело было не просто покрыто белой пылью. Оно стало белым, как простыня.

Белым как призрак.

— ~УууУууУуу~, — застонал Кьюэлл, и во второй раз, но ничуть не меньше, в жилах застыла кровь.

— Что это за создание? — ахнул пилот Бурая. — Умри, мерзость! — закричал он, стреляя прямо в Кьюэлла, прежде чем Вилетта успела среагировать.

Ноль эффекта. Ее призрачный товарищ продолжал идти, невозмутимо и невредимый.

— ~УууУууУуу~

— Я остановлю его! — сказал один из пилотов. Катапультирование прошло удачно для него, и он побежал к Кьюэллу с огнестрельным оружием и ножом. — Не двигайся! Эй, ты! Я сказал тебе не-...

Кьюэлл резко повернулся к нему и прошел прямо сквозь тело террориста. Мужчина замер на месте, а затем рухнул на землю. Мертвый. Любой мог сказать это с первого взгляда. Вилетта включила свой инфракрасный обзорный экран и подтвердила это — из его тела вышло все тепло. Никаких признаков жизни или тепла ни от него, ни от Кьюэлла.

Что оставляло ей только одно, что она могла выбрать в разгар битвы. Конечно, она никогда не думала, что сможет пойти на такое, но почему бы и нет? Нормальность же взяла отпуск, не так ли?

— Были ли ЯОФ серьезно настроены оградить британнских граждан от P2F и его дружков?

— Да, — сказал пилот Бурая. — В этом и заключались наши намерения-...

— Тогда я предлагаю тебе связаться с своими дружками в этом торговом центре. Скажи им, что один из друзей P2F уже сделал свой ход. Скажи им... что что-то смертоносное пробирается в торговый центр. Заставь их эвакуироваться! Сейчас же!

— А что ты намереваешься делать?

— Я? — переспросила Вилетта, готовясь к предстоящей схватке. — Я собираюсь остановить то, что проходит сквозь твердую материю и замораживает ее, пока оно это делает. Я собираюсь уберечь его от убийства кого-нибудь еще, и да поможет Бог всему, что встанет у меня на пути! Понял!?

— Очень редко можно встретить британца, который действительно ценит честь выше силы, — сказал пилот Бурая. — Хорошо. Я предвижу, что в следующий раз мы встретимся на поле битвы. Удачной охоты.

Она смутно слышала, как он отдавал настойчивый приказ тому, кто был внутри, предупреждая их о... существе, которое когда-то было человеком, идущим к ним. Прямо сейчас это было не так важно, как шатающаяся фигура, и она должна была найти способ остановить ее. Вилетта сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.

— Три раза, — сказала она. — За столько же дней подряд. Как такое дерьмо может происходить с кем-то так часто?

Никакого ответа она так и не получила. Только звук того самого призрачного вопля, от которого у нее по спине пробежал холодок. И она надеялась, что это всего лишь метафора...

— ~УууУууУуу~

* * *

Он снова пролетел перед ней с той безумной улыбкой, которая не сходила с его лица. Каллен усилием воли заставила его подняться, и он полетел вверх. Она хотела, чтобы он помахал ей рукой, и он так и сделал. Его руки были пружинными, поэтому они двигались так, как ни одна человеческая рука не могла бы это сделать. Смотреть на это было почти забавно.

— Ну и каково это? — спросил Тамаки. — Иметь штуку, которая преследует тебя везде?

— Это как продолжение моего собственного тела и воли, — сказала Каллен, ни на секунду не отрывая от него взгляда. — Он делает то, что я хочу. Если я сконцентрируюсь, то смогу увидеть то, что видит он, и почувствовать то, что он чувствует.

— ...Ага, только постарайся не улыбаться так, когда говоришь такие вещи, — сказал Тамаки. Каллен проверила себя. Неужели она, сама того не замечая, зеркалила эту безумную улыбку? Лучше быть поосторожнее с этим. — У меня мурашки бегут по коже, когда я думаю, что там наверху что-то парит, а я этого не вижу.

— Это то, к чему нам придется привыкнуть, — сказал Оги. — После того, как мы поможем Каллен выяснить, что ее новая способность позволяет ей делать. Чем больше мы будем знать, тем лучше сможем использовать его. Так ведь?

Он бросил ей банку содовой, и Каллен схватила ее в воздухе и открыла одной рукой, прежде чем она даже поняла, что делает. Она посмотрела на нее и прокручивала в голове все, что только что сделала. Такая скорость реакции-...

— Вот бы он и меня пырнул этой стрелой, — сказал Тамаки. Он скрестил руки на груди и ссутулил плечи. — Почему, черт возьми, мистер невидимка не остался, не дал нам всем этой силы?

— Он, вероятно, почувствовал, что встреча была скомпрометирована, — сказала Каллен. — После того, как появились те пользователи Гиасса-...

— Или это может иметь какое-то отношение к ЯОФ, — сказал Оги. Он потер подбородок и довольно пристально уставился на кончик своего носа. — Что-то было в его тоне, когда он уходил. Вы слышали это? Я все еще задаюсь вопросом... Каллен, ты узнала что-нибудь о том парне, который, по-твоему, мог увидеть то, что ему не следовало бы видеть?

Каллен на мгновение задумалась. Что она узнала об этом парне? Девушка, Ширли, довольно долго говорила о нем. Как он был очень умен, но лишен вдохновения. Как у него было доброе сердце, но он не слишком часто это показывал. Чего она не сказала, так это того, насколько сильно была влюблена в него, но Каллен могла читать между строк. Если уж на то пошло, то, может быть, некоторые виды планктона были слишком глупы, чтобы это заметить, но на их поиски уйдет немало времени.

Услышав это и судя по тому, что говорили другие девушки в школе, есть один вид на планете, который никогда не увидит себя таким же блестящим и умным, какими на деле они были. Сам объект влюбленности.

— Немного, — призналась она. — Не думаю, что он вообще что-то знает. Если бы он знал, то давно бы уже начал действовать.

Но она не была уверена. Не на все сто процентов. Что-то не давало покоя в глубине ее сознания, и ей совершенно необходимо было выяснить, что же это было прежде чем...

Прежде чем...

Высоко над ней [Jumpin' Jack Flash] крутанулся в воздухе, чтобы посмотреть на что-то странное, что он увидел. Каллен уловила его действие, поэтому она сосредоточилась и присмотрелась поближе. Что-то парило в воздухе. Маленький зеленый мальчик со шрамом на высоком-высоком лбу и болтами, прикрепленными к шее. Что, черт возьми, это такое?

— Ну да, конечно! — сказал Тамаки, оглядывая пустую улицу. — После вчерашнего заявления он ни за что не станет молчать! Не тогда, когда он знает, что это мы приложили руку к краже этого ядовитого газа.

— Тамаки! Захлопнись! — шикнул Оги. — Если ты никого не видишь, это не значит, что никого нет-...

— Ты знаешь, кто забрал стрелу! — сказал маленький человечек, уставившись прямо на Тамаки. — Пришло время отвести тебя к Мамочке!

— Берегись! — крикнула Каллен. — Это Стенд!

Она оттолкнула Тамаки с дороги и выставила [Jumpin' Jack Flash] между ним и тем местом, где он только что стоял. Зеленый мальчик медленно спарил вниз, прямо к ним. И все это время он не спускал глаз с Тамаки. Он коснулся земли и, когда Каллен ждала его следующего движения, начал опускаться еще ниже.

— Стенд? — сказал Оги, садясь рядом с ней, как будто он мог чем-то помочь. — Где? Как он выглядит?

Крошечная пара рук выскочила из земли и, прежде чем Каллен успела среагировать, схватила Тамаки за лодыжки. Ребенок поднялся из земли, вошел в его тело, а затем исчез.

— Что-то вроде уменьшенной версии этого, — сказала Каллен, глядя на трансформированное тело Тамаки.

Его одежда была в лохмотьях, а кожа — того же ужасного зеленого оттенка. Из его шеи торчали болты, а на голове был шрам. Он был очень высок. Гораздо выше, чем когда-либо был Тамаки. Он выглядел так, словно мог пройти сквозь стену, даже не замешкавшись.

— Угх! — рыкнул Тамаки.

Он вытянул руки прямо перед собой, ладонями вниз к земле, и вытянул ногу, неуклюже двигаясь вперед, как будто только начинал вспоминать, как двигать своим телом. Нога опустилась на тротуар, как кувалда, и все фонари вокруг них взорвались, заставляя дуги молний вливаться в тело Тамаки.

— А-а-аргх!

— Мы в дерьме, да? — спросил Оги. Каллен кивнула. Похоже, у них впереди была напряженная ночка...

* * *

Если бы кто-нибудь взглянул на всю историю жизни Лелуша вплоть до этого момента, то обнаружил бы довольно много интересных тенденций, которые она приняла. Явная сходящая вниз по наклонной, падающая с самого верха в изгнание в чужой стране, в бегство от своей собственной семьи и полностью полагающаяся на добрую волю тех, кто только выиграл бы, если бы сдал их.

В большинстве своем это было связано с самим Лелушем или решениями, которые он принимал: в то время и в том контексте почти каждый выбор, который он сделал, опирался на разумные умозаключения. Учитывая то, что он знал в то время. Человек может сделать только один выбор в возникшей ситуации, и этот человек может покачать головой в недоумении, почему — о, почему — он решил, что будет хорошей идеей попытаться опозорить своего отца его отношением к Наннали на публике. У любого человека, кто хотя бы немного знал, что из себя представлял его отец, и в мыслях не возникло бы желания напрашиваться на неприятности, скорее он бы пригласил неприятности в качестве гостя и приложил бы все усилия, чтобы их пребывание было комфортным.

За исключением этого, большая часть его неудач была именно такова. Неудачей. События, что лежат вне его контроля, и, возможно, эта самая безумная часть происходящего. Сюрпризы никогда не предвещали ничего хорошего в жизни Лелуша. Только Милли просто задумала бы устроить Лелушу вечеринку-сюрприз, и, исходя из того маловероятного шанса, что он не прознает о ней за несколько недель (нет, месяцев) вперед, слыша слово "Сюрприз!" и видя, как все знакомые в его жизни выскакивают из ниоткуда, его первые мысли были бы примерно такими: "О черт, что теперь?"

Так что его можно было простить за то, что он полностью потерялся в этот момент. Его сестра, та часть его жизни, которой он дорожил больше всего на свете, была ослеплена и искалечена после смерти их матери. Инвалидность сделала бы ее жизнь в любом уголке Империи, в любом уголке мира гораздо более трудной, чем она или кто-либо другой когда-либо заслуживал. Сам факт того, что она вообще могла открыть глаза после семи лет жизни в темноте, полностью зависящей от других, чтобы двигаться или делать что-нибудь вообще... он полностью пропустил мимо ушей нотки ее голоса и игнорировал маленькие предупреждающие колокольчики, вспыхивающие в его сознании, которые вещали ему о странной маленькой светящейся штуковине в ее левом глазу.

— Наннали, — сказал он, улыбаясь самой искренней улыбкой, какую только мог вспомнить. — Ты можешь... ты можешь видеть!

Символ исчез, и Наннали кивнула, отвечая одной из своих улыбок.

— Я думала, ты хотела задать ему несколько вопросов, — с нотками разочарования в голосе сказала зеленоволосая девушка.

— Нет нужды заставлять его, — сказала Наннали. — Ты же не станешь мне врать. Верно, Лелуш?

— Конечно же нет, — сказал он, и внезапно его мысли вернулись к нему. — А что? Что он тебе сказал? О чем я буду тебе врать?

— Я знаю о твоем... Стенде, так вроде бы? — сказала Наннали. — Он делает тебя невидимым, верно? Можешь... показать мне? Пожалуйста?

Ох. И все? Почему-то Лелуш сомневался в этом. И снова ему показалось, что сюрприз перед его глазами начинает отдавать кислинкой. Интересное выражение, учитывая, какой вообще это был сюрприз. Он повернулся к Сузаку. Он стоял в темном углу комнаты. Вполне подойдет. Взмах руки — и его друг стал невидим. Наннали ахнула, и Лелуш слегка поклонился. Еще один взмах руки — и Сузаку вернулся.

— Я рассказал ей о твоей способности, — сказал Сузаку. — И также я ей рассказал, как мы встретились в Синдзюку.

— Тебе не нужно было волновать ее по этому поводу, — довольно твердо сказал Лелуш. — В конце концов, я выбрался оттуда невредимым, не так ли?

— Да, — сказал Сузаку. — Так и есть. Но все же я хотел бы знать, что ты вообще забыл в том грузовике террористов.

— И это все, что тебя волнует? — спросил Лелуш. Он заметил, как Наннали очень крепко сжала подол своего платья. Так крепко, что костяшки пальцев побелели. Проклятье, Сузаку, неужели ты не видишь, что делаешь с ней? — Если хочешь, можешь завтра спросить у Ривалза. Это он ехал по дороге, где мы стали свидетелями аварии.

— Аварии? — спросила Наннали.

— Да, аварии. Террористы разбились. У меня не было возможности узнать, кто там внутри, поэтому я вызвался помочь им. Они уехали, даже не заметив, что я нахожусь внутри. Никто не видел меня, пока не появился Сузаку-....

— А затем открылась капсула, выпустив меня, — продолжила зеленоволосая девушка. — Да, да. Мы все знаем эту часть. Теперь ты довольна? Твой брат приобрел определенную силу, помог мне освободиться, и я пришла сюда, чтобы дать тебе награду в знак благодарности.

Лелуш окинул взглядом эту таинственную незнакомку с гораздо большим вниманием, чем он это делал ранее. Она помогает ему? Но что она от этого выиграет? Какую игру она ведет?

— Прости, я, кажется, подзабыл твое имя, — сказал он.

— Я и не давала его. Можешь называть меня С.С., если хочешь.

— Ты уклоняешься от ответа, — сказал Сузаку, привлекая к себе внимание Лелуша. — Я думаю, что сейчас важнее всего-...

— То, что произошло сегодня, — перебил его Лелуш. — Я слышал новости по дороге домой! Японский Освободительный Фронт был здесь! Что произошло?

Какую бы тему Сузаку ни собирался затронуть, она была временно отложена на другое время. Лелуш видел это. Он явно был озабочен чем-то более срочным, чем тот вопрос, который собирался задать. Пусть он задаст этот вопрос позже, когда Лелуш не окажется в центре допроса из засады. Когда Наннали не будет рядом. Их реакция говорит, что Сузаку не упоминал о том, что он стрелял в того пилота, по крайней мере, он искренне надеялся, что это не было поднято...

— Мне показалось это подозрительным, — сказал Сузаку. — Эшфорд была единственной школой, которую они захватили в поселении-...

— И это прямо на окраине города, — снова перебил его Лелуш. — Очевидно, со стратегической точки зрения существовали более важные места, которые они могли бы захватить... если только они не искали что-то преднамеренно, что-то, что можно было найти только здесь?

— Я подумал о том же. Что-то вроде пары скрывающихся членов Императорской семьи. Все остальное было лишь дымовой завесой, чтобы добраться до вас двоих. Лидер группы, посланный сюда, узнал Наннали...

— Что!? Почему ты все это время молчал об этом? Нам нужно уходить. Быстро!

— Все... в порядке, старший братик, — сказала Наннали. — Я... заставила их забыть. И я думаю, что Сузаку ошибается. Он выглядел удивленным, когда нашел меня, и, казалось, будто он искал кого-то другого. Девушку, если не ошибаюсь.

Кого-то еще? Другого школьника? Преподавателя? Лелуш лихорадочно соображал. Он не мог подумать ни о ком конкретно, кто мог бы заинтересовать ЯОФ. Что им могло понадобился от школьника, кроме заложнического потенциала? Если это не Наннали... то кто же?

— Возможно, это как-то связано со стрелой, — рассеянно сказал про себя Лелуш. — Если это так, то игра была рассчитана на дурака. Она у меня с собой прямо здесь, и-...

В уголке его глаза мелькнуло какое-то движение. Что-то выглянуло из-за плеча Сузаку. Оно было похоже на ребенка в костюме. Крошечная фигурка с черными как смоль волосами, спущенными вниз в явно готическом стиле. Его кожа была покрыта жутким белым гримом, глаза были кроваво-красными, а с каждой стороны рта торчали опущенные клыки. Оно было одето в смокинг с огромным плащом, а его руки были раскинуты, заставляя этот плащ трепетать на ветру, как гигантское крыло.

Но самым зловещим было то, что он смотрел прямо на Лелуша. Поэтому он поступил естественно и сделал несколько быстрых шагов назад.

— Лелуш? — произнес Сузаку. — Что-то случилось?

— У тебя стрела! — сказало оно, лениво, но быстро приближаясь к нему. — Пора отвести тебя к Мамочке!

— Разве вы не видите его? — сказал Лелуш. — Ну конечно же нет. Это Стенд! Все! Будьте осторожны! Я не знаю, на что-...

А затем оно прошло в его тело. Он задрожал и забился в конвульсиях, и Лелуш почувствовал, как его тень отступает в его тело. Страх охватил его, а ужас сковал все его сердце. Его воображение разыгралось не на шутку: Что оно с ним делает?

— Братик! Что происходит? — закричала Наннали.

— Уведи... Наннали... Отсюда! — сказал он, его дыхание было неровным и с каждым мгновением становилось все более затрудненным. — Живо!

— Нам нужен врач, — сказал Сузаку.

— Никакой врач ему не поможет, — ответила С.С. — Он прав. Тебе нужно выбираться отсюда. Я разберусь с этим.

— Живо! — настаивал Лелуш.

Он схватился за грудь. Это было похоже на то, как будто он загорелся! Нет. Не огнем. Его сковывало льдом. Так холодно, что оно обжигало его изнутри.

— Разберешься с этим... Что ты вообще имеешь ввиду?

— Я имею ввиду, что уничтожу это, — сказала С.С.

— Уничтожишь-... Нет! Я не позволю навредить моему брату!

— Твой брат уже мертв. Что-то заняло его место. Я не знаю как, но это больше не он!

— Живо! — прокричал Лелуш, падая на колени, когда лед растекался по его венам.

Он мог чувствовать каждую пульсацию вен, каждую капли крови, достигающей каждой мышцы в его теле. Эта боль! Он должен был противостоять этому всеми фибрами своей воли.

— Ты знаешь, что с ним происходит? — с настойчивостью сказал Сузаку. — Скажи нам! Я не оставлю его в таком состоянии!

— Как и я!

— Упрямые идиоты. Точно так же, как и ваши отцы, вы оба! Я бессмертная ведьма, но есть и другие виды бессмертных, и по сравнению с ними мы самые миленькие. Эта... тварь настоящая мерзость!

— Живо! — почти вскрикнул Лелуш, когда боль проникала в него все глубже и глубже. В его тело. В его сознание. В саму его душу.

А затем, как будто кто-то нажал на выключатель, боль... прекратилась. Совсем перестала морозить. Его мышцы. Он по-новому осознал их. Они чувствовались мощными. Они чувствовались быстрыми... Они чувствовались сильными! Такими сильными! Он осознавал свое собственное тело так, как никогда прежде. Каждая клеточка пела ему электронными импульсами и химическими выделениями. И он знал, как оно работает. Он знал, что стал лучше, чем раньше. Настолько лучше. Новая кровь. Новая сила. Новая жизнь! Это новое чувство было опьяняющим! Зачем ему ее бояться? Почему не принять ее? Почему не воспользоваться ей? Да. Да! Эта новая сила превзошла все, что он имел раньше! С ее помощью он действительно сможет уничтожить Британнию! Но сначала главное. Он был голоден.

— Эта тварь — мой друг и ее брат.

— Он больше не является ни тем, ни другим, — мрачно сказала С.С., и в ее глазах застыл ужас. — Теперь он монстр, он...

Лелуш медленно встал, глядя на свои руки, а потом широко раскинул их и закричал в ночи.

— ВР-Р-Р-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Children of the Night (Дети Ночи)

Пользователь Стенда: Лена Пейсадс

Способности:

Monster Possession (Одержимость Монстром): Стенд состоит из семи классических киношных монстров: Вампира, Оборотня, монстра Франкенштейна, Мумии, Зомби, Скелета и Призрака. Пользователь может приказать одному из них "преследовать" человека, место или объект, на которые он прямо указывает, и монстр будет оставаться рядом с объектом, ничего не делая, пока человек не активирует определенный триггер. Как только человек активирует этот триггер, монстр овладевает человеком и превращает его в данного монстра. В этом случае человек будет вынужден вернуться к Пользователю и уничтожит все, что попытается ему помешать. По этой причине каждому монстру даются разные характеристики, отражающие его способности.

Вампир

Характеристики:

Разрушительная сила — A

Скорость — B

Дальность — C

Выносливость — A

Точность — B

Потенциал развития — B

Способности:

Superhuman Strength and Speed (Сверхчеловеческая Сила и Скорость): Физические способности Вампира намного превосходят возможности обычного человека, даже когда человек находится на пике своей силы.

Regenerate (Регенерация): Вампир может (рано или поздно) регенерировать любое не вызванное Хамоном повреждение.

Blood Drain (Кровавое Иссушение): Вампир может питаться кровью различным способами, наиболее очевидные из них, через свои клыки и пальцы. Если человек полностью лишается крови, он становится рабом Вампира и полностью верен Вампиру, а также обретает часть его способностей.

Призрак

Характеристики:

Разрушительная сила — C

Скорость — B

Дальность — D

Выносливость — A

Точность — A

Потенциал развития — D

Способности:

Intangible (Нематериальность): Не может быть затронут твердой материей. Вследствие чего форме Призрака трудно навредить. Только энергетическое оружие или Хамон могут оказать на него какое-либо воздействие.

Heat Drain (Тепловое Иссушение): Высасывает тепло из окружающей территории. Любая вода, проходящая через призрака (или наоборот), немедленно замерзает. Эта способность убивает все известные формы жизни. Только Лена Пейсадс невосприимчива к этому эффекту.

Монстр Франкенштейна

Характеристики:

Разрушительная сила — A

Скорость — D

Дальность — B

Выносливость — A

Точность — D

Потенциал развития — D

Способности:

Super Strength (Сверхсила): Монстр Франкенштейна необычайно силен и велик. Он не может регенерировать после нанесенного урона, но может выдержать удары, которые убили бы нормального человека.

Draw Power (Поглощение Энергии): Ближайшая электрическая энергия поглощается монстром Франкенштейна. Энергия разряжается, когда он злится или пугается.

Параметры Гиасса

Command (Приказ)

Пользователь Гиасса: Наннали

Характеристики:

Дальность — C

Контроль — A

Длительность — B

Способности:

Obey Without Question (Беспрекословное Подчинение): При установлении зрительного контакта с человеком — в том числе через отражение — Наннали может дать этому человеку единственный приказ. Человек беспрекословно подчиняется приказу в меру своих возможностей, даже ценой собственной жизни. Эта способность действует на человека только один раз, после чего он становится невосприимчивым к данной силе.

Forgetful Obedience (Забывчивый Приказ): Находясь под воздействием данного Гиасса, жертва забудет все, что произошло за несколько секунд до того, как Гиасс был применен, и несколько секунд после этого.

Supreme Obedience (Приказ Высочайшего Приоритета): Когда человек находится под влиянием данного приказа, он будет подчиняться ему в меру своих возможностей. Это часто означает, что для достижения цели он будет подталкивать себя больше, чем это было бы возможно при обычных обстоятельствах, устраняя при этом любое колебание или отвлечение внимания. Это позволяет человеку стать чрезвычайно эффективным в выполнении поставленной задачи.

---

Примечания:

[1] Пожалованный (имевший честь) британец — Honorary Britannian — но японский лидер в насмешку говорит — "Dishonorable" Britannian — то есть лишенный чести британец.

[2] Suzaku, Sayoko, Sophie, Shirley — несмотря на произношение, имя Ширли начинается на "C" в английском письме.

Это были не совсем те условия, к которым они привыкли, но они соответствовали их потребностям для выполнения поставленной задачи. Холодильник в углу склада. Наверху была дверь, ведущая в ванную комнату. Складские помещения для переодевания, кровати на противоположных сторонах их жилого пространства с занавесками для уединения. А посередине стояли диван и телевизор, якобы для того, чтобы они могли смотреть новости, но на самом деле их использовали для просмотра старых черно-белых фильмов.

В этот самый момент он полулежал на своей кровати. Она была не совсем такой удобной, как та, что была у него дома, но необходимость в ней не отпадала. Он перевернул страницу. По крайней мере, он был благодарен им за любезность выполнить любую его просьбу, которая не помешает "плану". Он вовсе не собирался злоупотреблять этим предложением. Он начал читать следующую страницу, но закатил глаза и отогнал крошечную пушистую неприятность, пытавшуюся заглянуть ему через плечо. Раздражающий вредитель, вот кем он был!

«Даже человек с чистым сердцем, читающий на ночь молитвы, может стать волком, когда под полной осенней луной цветет волкобой.»

Его взгляд метнулся к телевизору и человеку, удобно расположившемуся на диване. Та неосознанно повторяла по губам слова, когда они были произнесены. Сколько раз она смотрела эти старые фильмы? Сколько еще раз она их посмотрит? Пока она сидела там, потягивая кофе и глядя на телевизор с восхищенным вниманием, ему пришла в голову мысль, как легко это можно сделать. Положить конец происходящему... Пройти позади нее. В сторону импровизированной кухни. Притвориться, что он готовит себе перекусить. А затем, когда она расслабиться... ее Стенд не сможет защитить ее, как только начнется атака, она умрет почти мгновенно, и миру будет лучше без нее.

Но пройдет час, и она не пошлет никакого сообщения. Тогда их лидер выследит его. Тогда он возьмет его с собой. А потом он заставит его смотреть. Заставит его сесть там. Возможно, даже записывать и заставить его смотреть. Снова. И снова. И снова. Пока он не сможет процитировать это так же легко, как Лена цитировала «Человека-Волка». Пока его разум не будет сломлен и не останется еще более пустой оболочкой, чем уже был.

Книга захлопнулась, и он отогнал эти мысли прочь. Сколько раз он думал восстать? Сколько раз он подавлял это желание, зная, какими будут последствия? Чувство вины за то, что ему придется сделать, наверняка уничтожит его. Но они поймали его. Они схватили его и не собирались отпускать.

— Хочу подышать свежим воздухом, — сказал он. — Не против, если я прогуляюсь?

— Нет, — ответила она. — Под "нет", надо понимать: ты никуда не пойдешь. Будь хорошим мальчиком и оставайся, где сидишь.

Он заколебался, но лишь на мгновение, чтобы в его сознании вспыхнул образ. В этих фильмах всегда была сцена, где монстр уничтожается. День спасен, люди снова в безопасности. Он так легко мог это видеть. Монстр на диване, замаскированный под медсестру, потягивающую кофе. Затем в следующий момент на ее голове появляется довольно серьезная дыра в форме сердца. Ему даже не нужно смотреть. Все, что ей нужно было сделать, это кивнуть, и он почувствует это.

— Не забывай, — сказала она, словно прочитав его мысли. — Выкинь хоть что-нибудь, и мое верное волчье дитя овладеет тобой в одно мгновение. Тогда я буду знать, что ты сделал что-то не так, и тогда, возможно, я поведу тебя в веселую маленькую погоню по определенным местам, заполненным определенными людьми.

Она отвернулась от телевизора и сверкнула улыбкой, в которой не было и следа той бесконечной жестокости и злобы, на которые, как он знал, она была способна.

— Разве не так, волчонок?

— Да, мамочка! — ласково позвал дитя-оборотень. — Если он не будет верен, я сделаю его верным!

Он снова сел на кровать. Правда заключалась в том, что она не могла контролировать человека, когда им овладевал ее Стенд. Самой ужасной частью большинства киношных монстров была их способность превращать других, нормальных, хороших и совестливых людей в одного из них. Лишить человека этой совести и элементарной человечности. Заставить покуситься на своего ближнего. Сделать одним из них. Как только человек становился одержимым, ее контроль был очень косвенным, ограничивающим фактором, который не позволял ее Стенду стать по-настоящему неостановимым. Но это была не та слабость, которой он мог бы воспользоваться. Одно слово от нее, или слово, которое не пришло от нее, и тогда—

Он даже не успел снова открыть книгу, как уже сидел на кровати, резко выпрямившись и уставившись на дверь.

— Кто-то идет, — сказал он, и Лена отреагировала мгновенно.

Фильм был поставлен на паузу, ее чашка — на пол, после чего она сползла с дивана с пистолетом, готовым к действию. Он никогда не видел, чтобы она им пользовалась. Честно говоря, не имело значения, могла ли она использовать оружие. Он сам был гораздо опаснее любого огнестрельного оружия.

Он чувствовал, что фигура приближается, но не видел ее. Шедший человек спотыкался, с преувеличенно жесткой походкой. Не то чтобы они могли ему помочь. Если его догадка верна, то это наверняка либо Мумия, либо Зомби. Один из [Children of the Night] возвращался к своей матери. Она инстинктивно применяла единственный способ контроля, который Лена имела над своим Стендом. Ее собственное местоположение. Они будут вынуждены идти к ней, останавливаясь только для того, чтобы поесть или атаковать все, что попадется на пути.

— Сколько? — спросила Лена.

— Пятеро, включая твоего вернувшегося ребенка, — ответил Джозеф.

Он не мог их видеть. Ещё нет. Но они были там. Это было частью его Стенда. [Lonely Heart] парил на противоположной стороне его тела от Оборотня, словно прячась от него. Безотлагательная подсознательная реакция на его собственные желания и страхи. Его Стенд — его проклятие — был похож на человеческое сердце, которое превратилось в лицо, пойманное в момент крика, но не от боли или страха, а печали и одиночества.

Естественно, Лена ворковала над этой проклятой гротескной вещью еще несколько часов после того, как впервые увидела ее. С этой женщиной было что-то не так, и он даже не осмеливался попытаться составить список что именно. Это могло отогнать все остатки здравомыслия, которые он смог бы удержать, когда все это закончится.

Забинтованная фигура протиснулась в дверь, шаркая по земле на искусственно мумифицированных конечностях. Если приглядеться, его мышцы были намного сильнее, чем должны были быть. Фигура потянулась к Лене, которая довольно целеустремленно отступила от Джозефа. Тем лучше, это позволило ему незаметно проскользнуть в тень, пока четверо мужчин готовили свое оружие, не понимая, что они уже мертвы.

Затем они ворвались в комнату с военной точностью, направляя свое оружие так, словно ожидали, что оно хоть немного изменит то, что должно было произойти.

— Ну вы гляньте-ка! — сказал один из солдат, глядя прямо на него. — Странно встретить тебя здесь. Похоже, что нам не придется выслеживать цели после этого!

— Цели? — сказал он, склонив голову в искреннем любопытстве. — Что значит... цели?

— Он имеет в виду, что они совершили действительно очень глупую ошибку, пытаясь похитить определенного человека, — сказала Лена, ловко уклоняясь от приближения мумии. — Я дала указание Мумии приглядывать за кое-кем, на случай, если у кого-нибудь возникнут какие-нибудь странные идеи. Я думаю, они планировали использовать ее в качестве разменной монеты.

Лена чуть было не захихикала от чего-то зловещего, что промелькнуло в ее извращенном мозгу.

— Уверена, это звучит довольно знакомо.

— Заткнитесь! Вы оба! — произнес один из солдат. — Когда наш друг стал этой тварью, он убил двух моих людей. Затем мы заметили, что он, видимо, очень хочет куда-то добраться, и последовали за ним сюда. Без Бураев, без какой-либо электроники.

— На случай, если вы столкнетесь с [Programmed to Fight], — сказала Лена, снова ловко уворачиваясь от Мумии. — Прямо как и сказал наш босс. Ладно, думаю, что пришло время моему другу показать им всю глубину одиночества в твоем сердце.

Он на мгновение закрыл глаза, понимая, что у него действительно нет выбора. Он знал цену. Он прекрасно знал цену. И он знал, что когда откроет глаза, то не увидит четырех солдат-одиннадцатых. Он увидит лицо Лены. Искореженное в насмешливой усмешке. Его сердце бешено забилось в груди. [Lonely Heart] начал светиться.

Один из солдат прицелился. Он мог сказать это, даже не видя. [Lonely Heart] развернулся и выбросил крошечную версию самого себя прямо в эту единственную движущуюся часть. Он ударил мужчину по руке, и тот отскочил назад от боли и шока, предоставив более широкий спектр возможных целей в следующий удар его сердца, который пришел слишком быстро. Следующая пуля ударила вторженца по голове, и он рухнул на землю. Мертвый.

— Я могу только представить себе, какие вещи они могли бы сотворить, — сказала Лена, снова уворачиваясь от Мумии. — Чтобы заставить тебя говорить. Чтобы заставить тебя умолять у их ног, чтобы они перестали причинять им боль. Используй эту боль. Причини им боль в ответ. Причини им боль так, как никогда не смог бы причинить боль нам.

Его сердце снова забилось, и еще один человек упал. Она наслаждалась этим. Еще одна капля, и он понимает, что она права. Они собирались сделать то же самое. Пытать его с помощью тех, кого он любил больше всего на свете, превратить его в свою марионетку, заставить делать ужасные вещи-

Иллюзия в его сознании, что он убивает Лену, стала намного сильнее. Последний из них сумел спрятаться за укрытием и теперь пытался прокрасться незаметно. На какое-то мимолетное мгновение он задумался: а кончится ли все это, если он позволит себе умереть? Они больше не смогут причинить ему вреда, нет никакого смысла преследовать его семью. Все будет кончено. Разве не так? Позволить этому солдату убить его. Пусть он добьется успеха с помощью одной пули в затылок, а потом...

— Оу-у-у! Не стоило последнего оставлять мне!

Хотя его глаза были закрыты, он точно знал, что произойдет дальше. Он чувствовал это. Каждое движение кричало ему громче, чем последний вздох умирающего. Лена ускользнула от Мумии в суматохе битвы, если это вообще можно было назвать битвой. Возможно, слово "резня" было более подходящим. После этого она встала прямо напротив мужчины, который игнорировал ее, потому что он правильно считал, что [Lonely Heart] — бóльшая угроза.

Затем Мумия взмахнула своим запястьями и выпустила бинты, как хлысты, обвивая конечности человека, подтягивая его к монстру, а затем... а затем он был мертв. Разорван в клочья. Может ли кто-нибудь обвинить Джозефа в том, что ему было невероятно плохо там, где он стоял? Несмотря на все это, он зажмурил глаза, хоть это ничего не меняло. Его воображение, его способность чувствовать движение вокруг него делали все совершенно ясным, но он все еще не осмеливался открыть глаза. Он не мог этого сделать. Он просто не мог этого сделать!

— Пошли, — сказала Лена, потянув его за руку. — Нам лучше перебраться в другое убежище.

Но тут Мумия застонала, и он почувствовал, как Лена закатила глаза.

— О. Точно. Одну секунду.

Она игриво дернула его за голову, и бинты упали, оставив, без сомнения, очень потерянного солдата с пистолетом, направленным ему в голову.

— Знаешь, кто убил Кловиса?

Солдат все еще был в состоянии шока.

— Знаешь, кто захватил, ага, ядовитый глаз?

Снова, ноль реакции.

— Я скорее умру, чем отвечу тебе, даже если бы знал ответ.

— Эх. Как скажешь, — прогремел выстрел. — Ладно. Вот теперь идем в новое убежище. Нельзя точно сказать, сообщили ли они о нашем местоположении. Как только мы устроимся, я отправлюсь обратно к командиру, оставив с тобой Эрика и его Глазго, чтобы ты не наделал глупостей.

— Слишком поздно, — прошептал он себе под нос, осторожно выходя со склада с настолько крепко зажмуренными глазами, что он на мгновение понадеялся, что больше никогда не сможет их открыть. Потому что если он откроет их и признает свою ответственность за содеянное, то это вполне может сломить его. Потому что...

Потому что самой ужасной частью большинства киношных монстров была их способность превращать других, нормальных, хороших и совестливых людей в одного из них. Лишить человека этой совести и элементарной человечности. Заставить покуситься на своего ближнего. Сделать одним из них.

* * *

Вилетта посмотрела вниз на воющую призрачную фигуру, которая когда-то была ее коллегой, даже когда вражеские Бураи бросились к выходу из туннеля, чтобы помочь с эвакуацией. Что же с ним случилось? Это обязано быть работой одного из союзников P2F, но как эта способность действовала? В голове проскользнула веселая мысль. Если бы он не был одержим, то они бы прорезались прямо сквозь ЯОФ. Но теперь, с появлением призрака, террористы были совершенно готовы отпустить своих заложников, вероятно, потому что у них были более важные дела. Им больше не были нужны заложники в качестве отвлечения.

Она на мгновение остановилась и моргнула. Отвлечение? Она тут же открыла канал связи с Джеремией, проклиная себя за то, что упустила нечто столь очевидное.

— Маркграф, — сказала она, вставая перед Кьюэллом и направляя на нее винтовку Сазерленда. — Это важное сообщение. Пожалуйста, ответьте.

— Вилетта! Уже закончили? Эти слабаки-одиннадцатые, похоже, не понимают против кого они вышли! — ответил Джеремия, явно наслаждаясь происходящим в разгар битвы. — Это не спортивно, когда все так просто.

— Милорд! Я должна сообщить, что ЯОФ больше не являются моей главной заботой! Один из союзников P2F, похоже, что-то сделал с Кьюэллом. Я устанавливаю видеосвязь.

Она подождала, пока связь установится, и уставилась вниз на неуклюжего призрачного Кьюэлла. Убедившись, что Маркграф все видит, она навела прицел и нажала на курок. Пули прошли насквозь.

— Вилетта! Что все это значит!? Это просто удача, что ты промахнулась! Где твоя обычный вер-... — закричал Джеремия.

— Через него проходят все физические объекты! Пули не могут причинить ему вреда! Все, к чему он прикасается, мгновенно замерзает! Посмотрите туда, на этого одиннадцатого! Кьюэлл прошел сквозь него и в одно мгновение заморозил его до смерти!

— Понятно, — ответил Маркграф. — Я прошу прощения, что подверг сомнению твою верность, — ожидаемая молния ударила совсем рядом, и он продолжил. — Есть ли у него хоть какой-то контроль над своими способностями?

— Нет, милорд, — ответила Вилетта.

Она велела своему Сазерленду отойти подальше от приближающегося призрака. Пока они разговаривали, он стал гораздо ближе, и она все еще не знала, как на него реагировать.

— Он не отвечает на мои попытки заговорить.

— Ясно, — сказал Джеремия. — Приказываю вам освободить его от этого влияния, если только цена не будет слишком высока. В противном случае, найдите способ убить его.

— Но как? — спросила Вилетта, инстинктивно выпуская свой харкен прямо сквозь приближающегося врага.

Ничто не было задето, кроме земли позади него. Как может нечто столь маленькое, столь неземное казаться таким угрожающим только потому, что она не может причинить ему вреда?

— Все, что я использую против него, проходит насквозь!

— Как? Вы уже сталкивались с подобной способностью раньше! — сказал Маркграф, и в его голосе звучала уверенность. — Верно, вы проиграли в обоих случаях! Но поверните эти поражения себе на пользу! Истинный чистокровный британец не уклоняется от своего гнева при проигрыше, а обращает его в собственную силу! Используйте этот опыт! Учитесь на нем! Адаптируйте свое мышление! И вы сможете победить! Вы обязательно победите! За Кьюэлла! За вашу уязвленную гордость и за славу Британнии!

— Однако! Я все равно отправлю подкрепление. И вовсе не из-за недостатка уверенности в ваших силах. Совсем наоборот! Вместо этого подкрепления прибудут из практичной тактической необходимости. Им потребуется время, чтобы прибыть, и поэтому необходимые действия остаются в ваших руках. Освободите его, задержите или убейте, как сочтете нужным.

— Разумеется, милорд! — ответила Вилетта, и связь оборвалась. — Беда в том, что я не уверена, что смогу его убить. Я думаю, что он уже мертв.

Но вопрос оставался открытым. Как его остановить? Как вообще его замедлить? С таким же успехом она могла бы сражаться с самим воздухом. Это было похоже на разумное облако почти жидкого водорода. Она включила тепловизор и на всякий случай проверила внешнюю температуру. Он поглощал все тепло в воздухе вокруг себя, создавая в буквальном смысле леденящий эффект по всему туннелю.

Внезапное движение позади нее привлекло ее внимание лишь краем бокового зрения, и она поняла, что находится гораздо ближе к краю туннеля, чем ей показалось вначале. Ее попытка опередить призрака привела ее прямо на улицу, и теперь, оглядевшись, она увидела одинокого солдата-одиннадцатого с чем-то похожим на ракетницу на его плече, направленную прямо на нее.

— Я предлагаю вам подвинуться, — крикнул солдат, и Вилетта подчинилась.

Не потому, что ракета могла даже надеяться замедлить ее Сазерленд, а потому, что она понимала намерения этого человека. Даже если она не считала, что это имеет надежду на успех.

Ракета пролетела мимо и врезалась о потолок туннеля, обрушив его прямо на голову Кьюэллу. После такого трюка туннелю потребуется серьезный ремонт. Вход был полностью завален щебнем.

— Посмотрим, как он пройдет через это, — сказал одиннадцатый.

— Ну, полагаю, стоит поблагодарить, что ты подождал, а не обрушил все это на мою голову.

— Нет, — сказал ей солдат, повернувшись к ней лицом и положив свою ракетницу на землю. — Я бы этого не сделал. Только не врагу, который проявил подобие чести и сострадания.

Честь была тем, что Вилетта могла понять. Сострадание? Это не слишком правдиво звучало в ее ушах. Но кризис еще не закончился. Ещё нет. Эта мысль действительно звучала правдиво, особенно когда она увидела руку, появившуюся из клубящейся пыли и обломков прямо за спиной солдата.

— Обернись! — она инстинктивно вскрикнула, но было уже поздно.

Солдат-одиннадцатый обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть невредимого Кьюэлла, выходящего из заваленного обломками входа в туннель.

Кьюэлл проигнорировал солдата и продолжил идти мимо, беспорядочно размахивая руками, а затем — это был не более чем палец, возможно, мизинец в грудь — лицо солдата исказилось от боли, и он упал на землю. Он слегка дернулся, но вскоре больше не двигался.

Как, черт возьми, она собирается остановить эту штуку? Это был тот самый момент, к которому она возвращалась снова и снова. Как сражаться с врагом, который может двигаться сквозь твердые предметы, проходить сквозь пули и баррикады так же легко, как простой воздух?

Но опять же... как можно сражаться с кем-то, способным генерировать невидимый огонь? Этот ублюдочный нумерной Куруруги нашел выход. Вопреки всему, вопреки всем вероятностям, он выиграл там, где она проиграла. Как же он это сделал? Не только потому, что у него был экспериментальный найтмэйер. Была еще одна причина, по которой он победил, а она — нет. Что же это могло быть? Что—

— ~УууУууУуу~

Где она совершала ошибки в прошлом? Где она совершает ошибку сейчас? Как там говорилось в старом выражении? "Те, кто не учится у истории, обречены ее повторять"? Но что она могла извлечь из истории? Что она могла-... История? Точно... история определенно должна была преподать несколько уроков.

Она вспомнила, что слышала о старомодной военной тактике. Она вспомнила, как военные полки выстраивались в прямую линию, наступая на врага и стреляя из мушкетов. Эта тактика была выработана из необходимости: мушкеты были ненадежным оружием, с плохой точностью и дальностью стрельбы. Поэтому самым безопасным местом для размещения людей было единственное место, где они могли надежно не попасть друг в друга своими выстрелами — бок о бок. Тот факт, что перезарядка мушкета занимала огромное количество времени, также был незначительным фактором, хотя в то время они, вероятно, не считали это слишком уж большой проблемой.

Но потом в один прекрасный день огнестрельное оружие улучшилось. Был изобретен пулемет. Оружие, которое можно было быстро разрядить, выпустив много пуль за короткий промежуток времени. Когда люди в шеренге приближались к этому оружию, все они были уже мертвы. Прошло некоторое время, прежде чем ответственные лица осознали этот простой неизбежный факт. К тому времени множество хороших людей бросили свои жизни бессмысленным, тривиально предотвратимым образом.

А все потому что война, что когда-то считалась "традиционной", уже не была "традиционной". Более современным примером может служить мировая реакция на найтмэйер. Только вот теперь главные враги Британнии пытались догнать их, почти не осознавая, что "традиционная" война снова изменилась.

Именно таким образом он и выиграл. Куруруги думал "вне рамок". Он приспособился к проявлению новой силы, в то время как она оставалась жесткой и непреклонной, полагаясь на старую тактику и старые способы мышления.

— Если традиционное оружие не работает, — сказала Вилетта, преисполненная новой решимостью, — тогда давай попробуем какое-нибудь нетрадиционное оружие!

Поэтому Вилетта выстрелила еще раз, но на этот раз ее целью был не призрак. Вместо этого она целилась совсем в другую цель, обрушивая ад на ту самую землю, по которой ступал призрак. Потому что разве это не странно? Почему, если он действительно был неосязаем, он все еще двигался по земле? Если гравитация хоть как-то влияла на него, тогда—

Призрачный Кьюэлл уставился вниз на дыру под ним, образовавшуюся из-за сосредоточенного использования Вилеттой пуль и харкенов. Он повис в воздухе с печальным выражением лица, посмотрел на свои руки и испустил вопль огромной печали и горя.

— Я меееееертв! — завопил Кьюэлл. — Тыыыыы убииииииила меняяяяяяя!

— Ох, умоляю! — Вилетта закатила глаза. — Не надо этого дерьма. Как будто ты не замечал, что идешь прямо через все, как будто этого даже не было-...

— Тыыыыыы предаааааательница! — завопил Кьюэлл, шагнув прямо к ней со злобой в глазах.

Окей. Может быть, он этого и не заметил. Призрак поплыл к ней, паря в воздухе, и странный холодок пробежал по телу Вилетты. Сначала она подумала, что это все усиливающаяся близость ее противника, но внезапно остро осознала, что это было нечто совершенно иное.

Она столкнулась с врагом, который мог пройти сквозь любую твердую материю и убить любого одним прикосновением. Одним из многочисленных преимуществ найтмэйера в боевой обстановке была его оборонительная способность, другим — его ловкость и еще одним — его огневая мощь. Все это не имело ни малейшего значения против такого противника. У нее не было никакой защиты, никаких очевидных средств для нападения, и ее Сазерленд, конечно же, не мог перехитрить что-то, способное парить в воздухе. Ее разум лихорадочно работал, но она знала, что это за чувство. Это было то же самое чувство, которое, должно быть, испытывали те солдаты, выстроившись в ряд лицом к пулемету. Это было то же самое чувство, которое должны были испытывать враги Британнии, когда Глазго впервые был развернут против них. Будущая война настигла их и прошла мимо нее, а она даже не заметила этого.

Кьюэлл опустился на землю и уставился на Вилетту, двигаясь к ней странным зигзагообразным узором. Она смотрела на него в ответ, что, вероятно, было ее последним актом неповиновения. Ну давай же. Думай! Должен же быть какой-то выход из этой ситуации! Ничто не было непобедимо. Все казалось безнадежным, но в ту же секунду она признала, что так и есть, и это станет самореализующимся пророчеством!

Наконец, он встал у ног ее Сазерленда... и развернулся, чтобы идти обратно в том направлении, куда он уже шел до того, как Вилетта начала свою атаку.

— Тыыыы не стооооишь того! — сказал Кьюэлл. — Вмееееееесто этого, я буду судить нечиииистых и слаааабых! Я убью их всеееееех, и ты ниииииичего не сможешь сдееееееелать, чтобы остановить меня!

Вилетта была ошеломлена и сделала глубокий вдох и выдох, который, как она видела, превратился в туман. Для некоторых людей это был бы вздох облегчения — эта непреодолимая сила решила не убивать ее, давая ей шанс найти способ остановить себя. Но нет. Только не для Вилетты. Для нее это было настоящим оскорблением. Это было пощечиной. В последние дни ее гордость довольно сильно пострадала, но теперь... но теперь!

— Будь ты проклят, Кьюэлл! — взревела она, отправляя своего Сазерленда в погоню за призраком, хотя у нее все еще не было реального способа остановить его. — Ты не уйдешь, пока все это не закончится! Так или-...

Она едва успела сделать три шага, как ее мир перевернулся с ног на голову. Ее Сазерленд, казалось, потерял всякое чувство равновесия, и в следующее мгновение она уже боролась с пультами управления, борясь только за то, чтобы удержаться на ногах. Что, черт возьми, происходит?! Это было похоже на то, словно земля потеряла всю свою силу притяжения в определенных-

Падение было довольно болезненным, когда оно произошло. Вилетта выглянула наружу и увидела, что Кьюэлл смотрит на нее с довольным выражением лица. Выглядело так, будто он приподнялся на несколько дюймов, и внезапно все обрело смысл. Сперва казалось, что он шел по земле, вот только на самом деле он намеренно парил немного ниже земли. Образуя лед на ней. Заморозив ее так, что она даже не заметила. Такая очевидная тактика в ретроспективе, и теперь он уходил, не прикончив ее. Еще одна насмешка, чтобы унизить ее еще больше.

Какое-то движение вдалеке привлекло внимание Вилетты, и, должно быть, оно же привлекло внимание Кьюэлла. Трое заблудившихся детей. Одиннадцатые, из всех вещей они! Можете в это поверить? Кьюэлл направился прямо в их сторону с явным злобным намерением.

— Вы потеряяяяяялись? — застонал Кьюэлл, начав парить в воздухе, пока медленно приближался.

Дети застыли на месте, очевидно напуганные жутким зрелищем, открывшимся перед ними.

— Бееееез разницыыыыы! Сначала вы, потом кто-нибудь ещееееее, кого я найду по пути!

— Нет! — закричал самый большой из детей. — Оставь нас в покое! Пожалуйста!

— Зачееееем мне это? — Кьюэлл продолжал свое приближение, медленно сближаясь с ними. Он обогнул фонарный столб со злобной ухмылкой на лице. — Живые должны нести тяжесть мееееертвых!

Дети завопили во все горло, и Кьюэлл протянул к ним единственную руку. Всего лишь одно прикосновение — и они тут же замерзнут насмерть. Воздух вокруг них, должно быть, уже был ужасно холодным, но само прикосновение, без сомнения — смертельным!

— Ты обошел фонарный столб.

И вдруг раздался еще один крик, на этот раз полный боли и бесконечной агонии. Но не от детей. Не от Вилетты, про которую в решающий момент забыли, предоставив ей возможность выскользнуть из люка. Это был голос Кьюэлла, который остановился на месте, пока Вилетта стояла позади него с протянутой рукой и каким-то предметом в руке, который медленно покрывался инеем.

— Знаешь, после того как я разбилась, я все гадала, почему ты просто не пролетел насквозь и не убил меня, — сказала Вилетта, испытывая огромное удовлетворение от криков боли этого существа. — Зачем нападать таким удаленным образом? Это не имело никакого смысла, и меня действительно беспокоило, почему ты пошел на все эти ухищрения.

— А потом я увидела, как ты обходишь фонарный столб, и все вдруг обрело смысл. Ты можешь проходить сквозь металл, — Вилетта слегка вздрогнула, когда воздух вокруг нее стал очень холодным. — Пули тебе не вредят. Так ведь? Но ты не беспокоился о металле. Ты беспокоился о чем-то другом. Нет. Я бы сказала, что ты боялся чего-то совсем другого.

— Нееееееет! — закричал призрак, тщетно пытаясь отдалиться от силы, дугой проходящей через его тело. Но было уже слишком поздно. Слишком, слишком поздно. Тазер в его спине об этом позаботился.

— Это же так очевидно! Я имею в виду, что вижу и слышу тебя, а ты высасываешь тепло из всего, что тебя окружает! Материя не влияет на тебя, но энергия — совсем другое дело! И все потому что... Ты боялся электричества!

Призрак издал еще один неземной вопль, мерцая между неестественной жуткой белизной и естественным тоном плоти, все быстрее и быстрее переходя от одного к другому, пока, наконец, Кьюэлл не рухнул на землю, к огромному облегчению Вилетты живым и дышащим, вернувшись к своему прежнему состоянию.

Исполненная долгом и удовлетворенная гордостью Вилетта вздрогнула и рухнула на колени, обхватив себя руками, чтобы согреться. Призрак находился в ее непосредственной близости уже довольно долгое время, и само это место было лишено значительной части своего тепла. Но. Все было кончено! Она победила его! Все-таки не так уж она и устарела. Теперь. Как только она согреется, она—

— Спасибо тебе! — прокричал ребенок, за мгновение до того, как прижать свое рыдающее тело к спине Вилетты. — Спасибо, что побила этого призрака!

— Это было так круто! — крикнул другой ребенок, обхватив руками левую часть тела Вилетты. — То, как ты вдарила этому монстру и была такой крутой, невероятной и... и...

— Еще есть такие монстры? — спросил последний ребенок, прижимаясь к ее правому боку. — Пожалуйста, побей и их всех тоже!

При обычных обстоятельствах Вилетта, возможно, оттолкнула бы их, сказала бы им, чтобы они нашли своих матерей и держались подальше от неприятностей, со снисходительной усмешкой. Но не сегодня. Только не после этой битвы. Потому что Вилетта почувствовала что-то глубоко внутри себя, чего она никогда не испытывала раньше, и, по правде говоря, надеялась никогда не испытать этого снова. А точнее...

Она чертовски замерзла! Честно говоря, маленькие нумерные не были хороши для многого, но, по крайней мере, они были теплыми, чтобы помочь ей согреться немного быстрее. Пусть они поплачутся над монстром, который чуть не убил их. На самом деле ей было все равно. Она просто хотела согреться и убраться отсюда к чертовой матери, будь прокляты эти одиннадцатые.

* * *

В то время как Вилетта Ню праздновала своё выживание после своей третьей встречи с кем-то, кто обладал особыми способностями, Каллен Кодзуки пыталась понять, какое божество и на каких небесах она разозлила, и как, о как, она могла бы закончить эти муки, прежде чем они сведут ее с ума.

Всего лишь час. Не прошло и часа с момента столкновения с той троицей с причудливыми способностями, что влияют на разум, и получения собственного Стенда, и вот она снова стоит здесь, на этот раз смотря на трансформировавшуюся неуклюжую фигуру, которая раньше была Тамаки. Она смотрела, как он сделал гигантский жесткий шаг вперед, вытянув перед собой руку. Его тело двигалось так, словно его тщательно вымыли крахмалом, и очень немногие люди на улице, бросив один-единственный взгляд, убегали так быстро, как только могли. Это был самый разумный поступок в подобной ситуации. Таким образом, вряд ли этот медлительный здоровяк сможет подобраться достаточно близко, чтобы причинить кому-нибудь вред. Но пока Каллен наблюдала, она также могла видеть, как вокруг него из каждого источника электричества, к которому он приближался, полыхали молнии. Притягиваясь к нему и вливаясь в него кратчайшим доступным путем. Рано или поздно этот кратчайший доступный путь приведет к тому, что он пройдет мимо невинного прохожего. Или будет вырублено что-то вроде кардиостимулятора. Или разыграется любой из дюжины других потенциально смертельных сценариев.

— Нам нужно остановить его, — сказала Каллен.

Оги мрачно кивнул.

— Может быть, именно поэтому Painted Black дал тебе этот Стенд, — заметил он. — Чтобы помочь людям, которые в этом нуждаются. Я не могу не чувствовать, что это только верхушка айсберга.

— Что ж тогда это за айсберг? — спросила Каллен, оценивающе глядя на Тамаки и пытаясь понять, как лучше действовать, прежде чем предпринять какой-либо шаг. — Его намерения или количество людей со странными способностями?

— Оба. Может быть, он хочет, чтобы ты помогла ему остановить децимацию.

Что ж. Она вряд ли могла не согласиться с таким умозаключением, но разговоры и теории придется отложить до следующего проклятого времени. Они просто были немного заняты прямо сейчас, если кто-то не заметил...

С незначительным усилием воли [Jumpin' Jack Flash] на максимальной скорости подлетел к Тамаки, раскинув руки, и безумный оскал на его лице становился все шире и все менее разумным. На самом деле это была простая предпосылка физики, и Каллен надеялась, что она применима и к Стендам. Чем быстрее что-то движется, тем больше энергии оно высвобождает при ударе. Поэтому! Отправить [JJF] на максимальной скорости было идеальным решением для нее, чтобы уронить Тамаки на землю, и отсюда, возможно, у нее был шанс—

Тамаки взревел, сделал шаг назад и ударил [JJF] кулаком в челюсть. На краткий миг Каллен показалось, что она совершила полный оборот вокруг планеты. Она тряхнула головой и заставила себя подняться на ноги, а затем снова послала [JJF]. На этот раз атаковать ноги, потому что наверняка в этот раз—

[JJF] обернул свои колючие руки и ноги вокруг всего лишь одной древоподобной ноги Тамаки. Он волочил ногу по земле, но на его движения, похоже, это никак не повлияло. [JJF] просунулся между его ног, пытаясь подставить ему подножку, но все, что произошло, это то, что его пнули по тротуару.

Короче говоря, драться с монстром было невозможно. Даже не близко. А это означало, что лучший способ быстро положить этому конец — лишить Тамаки сознания. Это действительно поставило Каллен перед дилеммой, сможет ли она заставить себя причинить боль другу и союзнику во имя высшего блага. Что же случилось с товариществом, если она так легко могла отбросить его в сторону? А что случилось с доверием? Что случилось с—

А затем она вспомнила, что имеет дело с Тамаки, и ей пришлось пообещать себе, что это не доставит ей удовольствия. Ладно. Хотя бы не слишком много удовольствия. Каллен хрустнула костяшками пальцев и снова послала [JJF], ударив монстра особенно крепким на вид кирпичом.

Ответом монстра был стон боли. Он зарычал в гневе, а затем воздух вокруг него вспыхнул, как будто монстр был генератором Ван де Граффа[1]! Дуги молний, от крохотных до крупных, ударили в случайные места вокруг него, вынуждая Каллен, Оги и все живое с мозгами убраться с дороги, пока тот гневался электрическим шоком!

— Вот тебе и вырубили, — пробормотала Каллен.

— Он большой, он крепкий, и если ты разозлишь его, то он бьет тебя током, — заметил Оги. — Это может быть непросто.

— А когда было просто? — нахмурилась Каллен.

Ее мозг уже лихорадочно бурлил, ища возможный способ разрешить это катастрофическое развитие событий. В каком-то смысле им повезло, что именно Тамаки попал под действие этой особой способности, а не кто-то другой, кто был способен планировать и рассуждать. Иметь дело с врагом с такими способностями было бы более чем непросто. Тот бы вкатал их в грязь при помощи силы, стойкости и электрического разряда. Единственным преимущество, которое у них, похоже, имелось, был их интеллект.

Как раз в этот ужасный момент из какого-то здания, когда Тамаки проходил мимо, вышел мужчина. И она, и Оги бросились вперед, причем она гораздо быстрее, потому что она намного быстрее отреагировала на неминуемую опасность, грозившую этому гражданскому. Мужчина поймал себя на том, что в парализованном страхе смотрит на монстра, который, должно быть, явился ему из самых страшных кошмаров. Монстр поднял свой могучий кулак, и Каллен толкнула мужчину, отбрасывая его в сторону, в то время как [JJF] блокировал атаку скрещенными руками. Это усилие заставило ее Стенд немного войти в землю, но, похоже, оно никак не навредило ему.

— Убирайся отсюда! — сказала Каллен. — Просто беги и прячься! Держись подальше от чего-либо электрического! Пошел!

Ему не нужно было повторять дважды. Она резко повернула голову в сторону Тамаки, и сразу же за ним увидела Оги, бегущего к спине монстра с выражением, которое заставило Каллен понять, что у них есть еще одно преимущество перед монстром, чем просто интеллект. Преимущество, которое они всегда имели в каждой битве против Британнии. Преимущество, которое удерживало их от падения на колени даже под самыми тяжелыми ударами. Преимущество, которое удерживало их в здравом уме, которое заставляло их сражаться, которое сохраняло их взгляд на далекий приз.

На их стороне было мужество.

— Так значит ты питаешься электричеством? — сказал Оги, поднимая какой-то предмет на высоту груди и готовый бросить его в любой момент. — В каждую жизнь должен попасть маленький дождик. Для некоторых это даже хуже, чем для других!

И он швырнул ведро с водой прямо в монстра, хотя Каллен даже приказала [JJF] остановить его. Нет! Вот идиот! Она почти видела, как электричество начинает пробиваться дугой через воду, и она едва усела выставить [JJF] между Тамаки и Оги, ловя молнию своим Стендом и заземляя ее в землю. Всего лишь на секунду! Опоздай она на одну секунду, и это могло—

— Ты придурок! — закричала она. — Это могло убить тебя!

— Могло, — признал Оги. Тамаки обернулся и посмотрел прямо на него. Оги лишь слегка сделал шаг назад. — Мне кажется, я привлек его внимание.

Вот тебе и мужество. Тамаки подошел поближе к Оги, стряхивая с себя воду и злобно ухмыляясь. Окружающее электричество снова начало вливаться в него, и он двинулся вперед с распростертыми руками и убийственным блеском в глазах.

— М-мать твою! — сказал Оги. — Он просто вылитый монстр Франкенштейна!

Каллен сделала шаг, намереваясь оттащить Оги подальше от опасности, затем остановилась и снова посмотрела на Тамаки. Оги был прав. Именно так он и выглядел. Самый обычный образ, который приходит в голову любому, когда его просят представить себе знаменитого монстра, вплоть до изодранного черного костюма, а Тамаки, конечно же, никогда раньше не носил костюм. Это казалось чем-то важным, но Каллен не могла понять почему—

Пока монстр не испустил угрожающий стон и медленно не бросился на Оги, сверкая молниями в своих пальцах. Ну конечно же! [JJF] оттащил Оги в сторону, и она лихорадочно огляделась в поисках того, что ей было нужно-... там! Прекрасно! Это не победит монстра, но оно должно устранить хотя бы один из его угрожающих аспектов!

— Беру свои слова обратно, — сказала Каллен. — Я думаю, что ты все-таки был на правильном пути... нам просто нужно было что-то более постоянное, чем вода! Закрой глаза и приготовься бежать!

Это было единственное предупреждение, которое она сделала. [JJF] кинулся вперед, и в отличие от прошлого раза Каллен приказала ему атаковать голыми кулаками, а не импровизированным оружием. Как она и подозревала, как только удар пришелся в челюсть Тамаки, ее зрение просто перестало работать. Никакого яркого света. Никаких пятен перед глазами. Это было так, как если бы просто глядя на точку соприкосновения, он отрезал бы любую способность видеть, даже если саму точку видел только ее Стенд.

И она предположила, что монстр тоже ничего не видит. Он будет шататься в темноте, и этой короткой передышки будет достаточно, чтобы она могла действовать. Она схватила предмет, который ранее видела, и с помощью [JJF] привязала его к лодыжке Тамаки, пока монстр не мог видеть, что происходит. И как только он будет привязан, его неуклюжие пальцы не смогут от него избавиться.

Ее зрение вернулось через пять секунд пустоты, и первое, что она увидела, был дико шатающийся монстр. Он моргнул и посмотрел на Каллен, окружая себя электричеством, которое вливалось в него — чтобы затем то проходило без вреда через провод, который она привязала к его ноге, прямо в землю.

— Ты заземлила его, — заметил Оги. — Очень умно. Теперь все электричество будет уходить прямо в землю.

— Именно, — сказала Каллен. — Я поняла это немного позже того, как заметила, что его одежда поменялась! Его ботинки тоже сменились на эти большие сапоги с резиновой подошвой! Теперь он не может хранить электричество в своем теле, а это значит, что он не может выпустить его в нас, когда мы нападем на него!

— Достаточно было бы облить его водой.

— Нет! Это истощит его силы только на один раз. Должно было быть что-то, что последовательно завершало бы цепь с землей, чтобы все сработало. Может быть, если бы ты намочил его сапоги...

— Сейчас это не неважно! Осторожно!

Хороший совет, потому что в то время как монстр больше не был электрическим, он все еще был супер сильным, супер крепким, и самое главное, поднимал большую охапку кирпичей с соседней строительной площадки и обрушивал их на нее и Оги, как град приближающейся боли.

— Ох дерьмо.

Она услышала тихий шепот позади себя, и Каллен внезапно поняла, что они с Оги были не одни на этой улице с монстром. Там, всего в нескольких метрах позади нее, стояла небольшая группа перепуганных гражданских, наблюдавших за боем с подавленным любопытством. Прямо на траектории кирпичей. Проклятье! Как не вовремя!

[JJF] бросился вперед, и у нее не было другого выбора, кроме как полагаться на свою повышенную скорость реакции, чтобы увернуться. Если она ударит кирпичи, то ослепнет на пять секунд. За эти пять секунд в нее полетят другие кирпичи. Мимо нее. В Оги. В любопытных гражданских.

Поэтому ей пришлось положиться на свои молниеносные рефлексы и узнать разницу между быстрым временем реакции и скоростью в целом[2]. Быстрое время реакции означает, что человек способен быстро реагировать на внешние раздражители, но за исключением этой первоначальной реакции все физические движения были неизменными. К счастью для Каллен, она и так была достаточно быстра от природы.

Она приказала своему Стенду действовать самым разумным образом, какой был только возможен. Если не было возможности ударить по кирпичам, пока они летели по воздуху, то вместо этого ей придется ловить их. Один за другим она начала хватать кирпичи в воздухе и менять их траекторию, посылая их в другую, гарантируя, что по крайней мере они будут удалены из быстро приближающегося облака смерти. Иногда они ударяли других людей. [JJF] двигался быстро, поскольку он должен был перенаправить каждый отдельный кирпич. Так продолжалось до тех пор, пока не остался последний кирпич.

Он пролетел прямо мимо головы Каллен, и в следующее мгновение ее рука взметнулась, чтобы ударить его в воздухе, словно она прихлопывала муху. Главное отличие состояло в том, что в отличие от мухи, ее рука после оставалось онемевшей от боли.

— Какого черта вы все разинули рты?! — прикрикнула она на людей позади себя. — Убирайтесь отсюда! Прежде чем он бросит что-нибудь еще!

— Например, несколько деревянных досок? — спросил один из гражданских, и, конечно же, именно это и произошло.

Каллен стиснула зубы и снова послала [JJF], схватившись за ближайшую деревянную доску и используя ее, чтобы быстро отбить другую, оставив большую кучу щебня посреди улицы. Она фыркнула. Это было чуть легче, чем с кирпичами, но все же немного раздражало.

— Это... было довольно-таки круто.

— Что вы все еще здесь делаете? — она указала на все еще разинувшую рот толпу. — Я же сказала, что-...

— Рыыыыыаааааа! — завопил монстр, и Каллен неохотно обернулась, чтобы увидеть, что монстр держит над головой балку точно так же, как новоявленный чемпион держит пояс.

Он швырнул эту чертову штуку прямо в них, даже не потрудившись крикнуть: "жри это!" или даже чистосердечное "пошли нахер!". С другой стороны, у него, скорее всего, не было интеллекта для такого рода вещей.

И снова Каллен оказалась в трудном положении, вынужденная защищать себя и окружающих. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть, ушли ли они. Она не осмеливалась. На этот раз скорость реакции ни черта не значила. Она могла только заставить [JJF] встать на пути балки. Она приготовилась к предстоящему удару и почувствовала, как балка ударила [JJF] прямо в грудь. Она толкнула Стенд назад, заставляя его упереться пятками, чтобы остановить летящую металлическую ракету.

— На! — крикнула она, вытирая с носа тонкую струйку крови. — Ты кое-что уронил!

Балку швырнуло прямо туда, откуда она прилетела. Монстр вытянул вперед руку. Конец балки со всей силы ударил по его руке, и та мгновенно остановилась. Монстр даже не вздрогнул. Вместо этого он взвалил балку себе на плечи, и Каллен поняла, что он достал еще одну, а затем запустил их обе прямо в нее. Сначала одну, потом другую.

Каллен не знала, какой у нее вообще есть выбор. Для чего-то такого большого и движущегося так быстро.... ей пришлось потратить слишком много усилий, чтобы поймать только одну, а тут их целых две! Единственный имевшийся у нее шанс помешать им приземлиться — это ударить их обе в воздухе. Даже в случае, если это заставит ее и всех остальных ослепнуть на пять секунд. Однако, она не была уверена, что монстр окажется в их числе.

Но несмотря на это. Это был ее единственный шанс. Потому, она использовала его и пережила самые долгие пять секунд в своей жизни. Она услышала рев монстра, почувствовала, как дрожит земля у нее под ногами, и за мгновение до того, как зрение вернулось к ней, перед ее мысленным взором возник образ, который потряс ее до глубины души.

Она увидела, как по городской улице несутся Глазго. Она увидела, как танки бесплодно стреляют по этой новой, никогда прежде не виданной военной машине. Она увидела, как их топчут ногами, не обращая на них никакого внимания, а потом они двинулись дальше. Она увидела неистовую машину разрушения и бедствия — мощную, неприкасаемую, неукротимую, казалось, непобедимую! Она увидела нечто огромное и внушительное с силой, которая превосходила обычные ожидания.

А затем, когда ее зрение снова прояснилось, она снова увидела те же самые вещи в монстре, наступающем к ней через дорогу.

"Так вот как это было семь лет назад. Быть на передовой, против чего-то подобного... Против этого страха. Этот поднимающийся ужас из глубины твоей души. Знание того, что ты не можешь навредить ему, в то время как он может сделать это с легкостью."

Каждый раз, когда существо топало своими большими уродливыми ногами, мостовая под ним трескалась. Каллен не сдвинулась ни на дюйм. Она не собиралась убегать от этой штуки. Не до тех пор, пока у нее не появится план. Должен же быть какой-то способ вернуть Тамаки обратно. Должно же быть что-то такое, что заставит его выйти из этого состояния!

Из-за угла выехала машина и чуть было не врезалась прямо в монстра. Водитель бросил на него один взгляд и попытался уехать, но было уже слишком поздно. Монстр наклонился и поднял его над головой, вероятно даже не подозревая, что там была семья — семья! — что кричала во все горло.

А потом машина отправилась в воздух, давая семье еще больше поводов для крика. Она даже не мешкалась. Она даже не думала о собственной безопасности. Ни малейшего колебания ни в ее уме, ни в душе! С каждой йотой силы воли, которую она могла собрать, Каллен отправила [JJF] в бой! Он схватил машину в воздухе, удерживая ее неподвижно между Каллен и монстром, в то время как слезы боли и изнеможения начали струиться из ее глаз.

— Вы-выходите из машины! — прошипела Каллен сквозь прерывистое дыхание. — Ну же! Бегите! Просто... Бегите!

Двери распахнулись, и семья быстро вылезла, и Каллен позволила машине с грохотом опуститься на землю перед ней. Вскоре и она последовала ее примеру. Хорошо, подумала она. Но похоже, словно она потратила последние остатки своей выносливости. Каллен с трудом поднялась на ноги, но на этом все и закончилось.

Какая-то тень нависла над ней. Монстр наконец загнал ее в угол. Каллен почувствовала страх, но знание страха — это первая половина мужества. Другая половина не позволяет ему управлять тобой. Не позволяет ему контролировать твои действия! Она почувствовала этот страх и приняла его. Но она не хотела показывать даже намека на это этому безмозглому существу, которое овладело ее другом.

— Ну давай, — сказала она, пока монстр заносил свой кулак. — Ударь меня своим лучшим ударом!

Существо хмыкнуло, и его лицо исказилось в довольно Тамаковском оскале. Костяшки его пальцев хрустнули, и кулак достиг самой высокой точки над головой. Вот и все. Либо она сделает что-то сейчас, либо ее сейчас—

— Нет! Я не позволю тебе навредить ей!

Молодая женщина бросилась между Каллен и монстром, размахивая куском дерева с горящим огнем на верхнем конце. Она помахала им перед лицом монстра, и тот, к удивлению Каллен, попятился.

— Проваливай! — сказала женщина. — Слышишь меня! Я не позволю тебе навредить этой девушке!

— Вот именно! — сказал пожилой мужчина, появляясь слева от монстра с такой же доской и размахивая ею.

Монстр снова сделал шаг назад. Удовлетворенный тем, что его отогнали, мужчина снова посмотрел на нее.

— Ты хорошо поработала, герой, теперь наша очередь помочь тебе!

Каллен пораженно уставилась, когда к ним присоединился еще один человек, держа в руках еще одну горящую деревянную доску. Что? Что происходит? Откуда они появились? Как они—

— Знаешь, забавно, — сказал Оги.

Каллен обернулась и увидела Оги во главе толпы людей, каждый из которых нес тряпку и деревянную доску. Они опускали тряпку в ведро, которое, вероятно, было наполнено маслом, обматывали ею верхушку дерева, после чего Оги поджигал тряпку зажигалкой.

— Я был возмущен тем, как они заставляли нас, начинающих учителей, изучать классические британнские литературные произведения, в то же время лишая нас возможности взглянуть на нашу собственную культуру.

— Но тот, кто всегда оставался для меня загадкой, был Франкенштейн, или Современный Прометей. Мэри Шелли использовала оба названия на своей обложке. Это почему-то кажется уместным, не находишь? Монстр, боящийся огня, связан с греческим мифом о Титане, который украл огонь у Богов.

Теперь все больше и больше людей окружали монстра, размахивая самодельными факелами и постепенно загоняя его в угол. Он пятился от них, хотя Каллен знала, что тот может разорвать любого из них пополам за секунду.

— Самое распространенное представление о смерти монстра — это то, как толпа преследует его до мельницы, которую они сжигают дотла, — сказал Оги. — Толпа, представляющая страхи и паранойю человечества. Но послушай их, Каллен! Эта толпа не создана из страха! Она состоит из надежды и мужества!

Каллен так и сделала. В их тоне не было злобы, о как бы не так! Это было что-то еще, чего она так давно не слышала! Что-то такое, что Британния делала все возможное, чтобы раздавить! Как и говорил Оги. Это была надежда.

— Конечно, в оригинальной книге монстр умер иным образом, — прошептал Оги. — Найдя своего творца мертвым, он поклялся убить себя огнем... Так что я полагаю, все еще имеет смысл, что он немного побаивается его.

Все, что она могла бы сказать в ответ на это замечание, было заглушено каким-то потусторонним воплем. Тамаки упал в позу эмбриона, окруженный со всех сторон пламенем и толпой. Раздался странный звук, похожий на детский плач, и Каллен увидела, как оттуда вылетела крошечная фигурка со слезами на глазах.

— Уааааа! — плакало оно. Похоже, никто больше не видел этого. — Мамочка! Злые одиннадцатые обижают меня! Они пытались сжечь меня заааааживо!

Если бы у нее хватило сил, Каллен послала бы за ним [JJF], чтобы заткнуть его к чертовой матери. Как бы то ни было, ей пришлось положиться на Оги, чтобы хотя бы встать.

— Думаю, теперь он должен вернуться в норму, — сказала Каллен, и реакция толпы, похоже, была согласна с этим.

Они все отошли назад, показывая одинаково озадаченного Тамаки, который моргал и чесал затылок.

— Э? — пробормотал Тамаки. — Странно, я вроде не напивался. И даже не с похмелья. Какого хера?

— Тобой овладел Стенд, — сказала Каллен. — Не переживай. Все закончилось.

— Ага, — задумчиво сказал Оги. — Все закончилось. Пока. Но есть другие пользователи Стендов. Как например, Programmed to Fight. Они всего лишь кучка хулиганов и убийц, которые злоупотребляют своей силой по своим собственным извращенным причинам! Я не могу говорить за всех вас, но с меня хватит!

Каллен моргнула.

— О чем ты? — прошептала она.

— Я только сейчас понял, что нам пытался сказать Painted Black, — прошептал в ответ Оги. А затем, обращаясь к толпе, он продолжил:

— Мы только что убедились, что много рук могут свалить даже самого сильного! Кто хочет помочь мне сделать это снова?

— Чего, ты типо какой-то террорист или еще кто-то? — сказал кто-то из толпы.

— Нет, — сказал Оги, позволив себе странно улыбнуться.

Это была улыбка, которую она не видела на его лице с тех пор, как впервые встретила его. Это была та самая улыбка, которая говорила о том, что именно в этот момент он осознал, что его жизнь меняется, и ему не терпелось поделиться этим со всеми.

— Я говорю, что мы сражаемся за справедливость! Я говорю, что мы сражаемся с P2F и его дружками! Ну, кто со мной?

В мгновение ока ее мысли вернулись к монстру. Если это действительно был символ того, что значит сражаться с Британнией, то для нее это имело смысл — объедини людей против них, объедини их надеждой, и ты сможешь прогнать Британнию прочь. Сражаясь за справедливость, ты сражаешься за свободу! С этим они втроем могли бы создать целую новую силу, чтобы нанести ответный удар! С этим они могли бы встать на защиту японского народа, если P2F и его союзники действительно попытаются уничтожить его!

С этим у них действительно появилась надежда — настоящая и реальная надежда впервые за долгое время.

* * *

Когда они добрались до деревни, уже смеркалось. Маленькое местечко, в стороне от всех. На отшибе. Здесь нет ничего важного, никакого стратегического аспекта, который мог бы привлечь к этому месту внимание. Просто ферма, с небольшим населением, которое почти наверняка оценит дополнительные две пары рук. Идеальное место, чтобы они могли спрятаться, по крайней мере, на некоторое время.

— Не нравится мне оно, — сказала юноша рядом с ней. — Как-то не по себе тут.

Порыв ветра подхватил ее зеленые волосы, и она с понимающей ухмылкой откинула их назад.

— Ты так говоришь почти везде, где есть люди, — сказала она. — Посмотрим, как быстро это изменится, когда ты потеряешь контроль над своим Гиассом.

Он бросил на нее равнодушный взгляд, что было его самой обычной реакцией. Он явно считал, что это придает ему вид интеллигентного или безразличного человека. На ее взгляд, это придавало ему довольно забавный раздражительный вид. Стоит ли удивляться, что она дразнила его этим?

— Пошли, — сказал он. — Уже сильно стемнело. Мы должны спуститься и представиться. Там наверняка есть таверна, где мы сможем переночевать.

— Вряд ли алкоголь полезен для растущего организма.

— У меня нет никаких намерений напиваться этим вечером.

Как и ей, но, похоже, у этого мира довольно дурное чувство юмора... и ужасная привычка к поэтическому искажению реальности. Эта мысль пришла ей в голову позже, гораздо позже. К этому моменту она уже совершенно забыла имя этого парнишки. Хотя она помнила, что в то время считала его самым многообещающим кандидатом на получение Кода.

Внезапно из кустов выскочил старик и направился прямо к ним.

— Стойте! — завопил он. — Остановитесь! Не ходите дальше! Нельзя-...

Но в левом глазу ее юного подопечного загорелся огонек. Для некоторых это было пугающее зрелище, если они случайно вспоминали, что видели его, но для большинства — нет. Эффект, который мог оказать на разум, был очень глубоким и полностью зависел от того, в чьи глаза тот смотрел.

С другой стороны, некоторым людям вовсе не обязательно было смотреть кому-то в глаза и производить эффект: в данном случае парень даже не соизволил повернуть голову. Вместо этого вокруг него начало простираться что-то вроде поля. Воздух наполнился новой жизнью, стал немного другого оттенка, и вскоре он полностью распространился вокруг нее и юноши.

Старик на мгновение замер, вздрогнул и поспешил обратно по тропинке, по которой только что шла эта парочка. Как странно. Она считала его каким-то бандитом. Разве он не должен был вернуться в свое укрытие, вместо того чтобы спешить вниз по дороге? Может быть, сумасшедший или пьянчуга?

И все же. Это был полезный талант, и вполне вероятно, что он достаточно разовьется, чтобы принять Код. Такой одиночка не мог не использовать такую силу, как Игнорирование.

Чтобы добраться до входа в таверну, потребовалось всего несколько минут, и как только они вошли, шум изнутри внезапно прекратился. Все глаза, усталые, но любопытные, остановились на появившейся парочке и уставились на них, когда они направились к стойке. Здание явно нуждалось в ремонте, и то же самое можно было сказать о людях, находившихся в нем. Мебель выглядела старше, чем она сама. Несмотря на это, С.С. вошла в помещение с полной уверенностью, в то время как ее подопечный последовал за ней гораздо более робко.

— Мне не нравится, как они пялятся на нас, — прошептал он.

— О, мы просто удивлены чужакам! — сказал тавернщик. — Чаще всего они появляются у нас, потому что заблудились или пытаются от чего-то спрятаться. Если первое, то вам нужно только спросить. Если последнее, то мы ни черта не спросим. В этом у вас есть наше слово.

— Так уж случилось, — сказала С.С., — что мы оба надеялись провести немного времени, осматривая виды. Если понадобится, я уверена, что мы смогли бы договориться, чтобы моего друга приятно приняли.

— Естественно, — ответил тавернщик с довольно зубастой ухмылкой. — И вам все равно понадобилось бы жилье. Ну, вам не стоит об этом беспокоиться.

— Мне не нравится это место, С.С. Я не думаю, что они смотря на нас из любопытства, здесь скорее что-то другое.

— Если ты так волнуешься, то почему бы тебе не посидеть в углу и не попытаться какое-то время не отсвечивать, — сказала она. — Я буду с тобой через... секунду.

Она заколебалась и хмуро посмотрела на дверь, к которой уже подошли несколько завсегдатев. Ну и ну. Все это выглядело так, словно им предстояло совершить довольно поспешное бегство.

— Знаете, к нам не так уж и часто захаживают гости! — сказал трактирщик.

С.С. повернулась к нему, и вдруг что-то изменилось в его лице. Его глаза казались еще более красными, зубы — острее, а кожа — чуть бледнее.

— Так что, я надеюсь, вы понимаете, что мы не можем просто позволить вам уйти, куда вам вздумается.

Ее спина напряглась, и она кивнула своему подопечному. Он послушно активировал свой Гиасс, пожав плечами, как бы говоря: "я же тебе говорил", и поле вокруг них начало расширяться. В любой момент завсегдатаи могли почувствовать непреодолимое желание проигнорировать эту парочку. В любую минуту могло случиться так, как будто их здесь никогда и не было, и они могли легко выскользнуть через парадную дверь—

Вот только один из завсегдатаев потянулся в поле и вытащил ее контрактника прямо на стол. На мгновение он выглядел таким же потрясенным, как и С.С., но миг прошел, когда они набросились на него сверху, шипя сквозь длинные клыки, торчащие по обе стороны их ртов.

Он даже не успел вскрикнуть, как их пальцы прижались к его плоти, а потом—

— Ври-и-и-и-и-и-и! Простите их бескультурье за столом! Их только что обратили, и они довольно голодны, — сказал трактирщик. Он схватил С.С. за шею и поднял ее в воздух. — Теперь твоя очередь!

Какое-то мгновение она боролась. Как раз достаточно, чтобы убедиться, что он был намного сильнее ее. Затем она схватила его за запястье и напрягла свою волю. Это был маленький трюк, который она не любила использовать слишком часто, но при должном исполнении он мог дать довольно действенный эффект.

Простой образ в памяти. Заставить человека заново пережить худшие моменты своей жизни, заставить его увидеть, как он делает то, о чем сожалеет или чувствует вину. Непосредственные психологические эффекты обычно давали ей достаточный отвлекающий маневр, чтобы сбежать, и если ей удастся освободиться от этой хватки, тогда возможно... возможно! Она сможет спасти своего юного друга!

Но трактирщик не отпустил ее. Он даже не дернулся. Вместо этого она словно схватилась за какой-то неодушевленный предмет— нет! Как будто она пыталась проделать это с голодным волком! Этот разум был просто слишком иным, чтобы она могла им овладеть, слишком чуждым, непохожим на человеческий, чтобы она могла на него воздействовать! Стоит ли удивляться, что Гиасс Игнорирования не произвел никакого эффекта, когда его поставили против такого разума?

Трактирщик только рассмеялся, когда она схватила остатки бутылки и ударила его ею.

— Ну, ты уже отыграла свое, — сказал трактирщик. — Ври-и-и-и-и... Теперь дай мне поиграть с тобой!

Пальцы другой его руки метнулись к ее горлу, прижались к коже и пронзили ее насквозь. Пальцы пронзили ее вены, и тогда она почувствовала это. Кровь. Она вытекала из ее тела и направлялась к трактирщику. Все, что она могла сделать, это издать сдавленный всхлип, когда жизнь, казалось, вернулась к его лицу, даже когда она почувствовала, что она покидает ее.

Вскоре С.С. упала на пол, как тряпичная кукла, не в силах ничего сделать, кроме как смотреть перед собой в потолок. Не в силах пошевелиться. Не в силах дышать. Он едва могла даже думать.

— Будь я проклят, — сказал трактирщик. — Ну. Проклят еще раз. Мне кажется, она все еще жива!

— Все еще жива? — сказал другой голос. — Но ты выжал эту суку досуха! Как она может быть еще жива, если в ней и капли-то не осталось?

Трактирщик наклонился совсем близко. Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, и принюхался к ней так же, как животное, которым, как она могла видеть, он был на самом деле.

— Ты не человек, — сказал он. — Не полностью. Ты вроде как похожа на нас. Бессмертная. Неумирающая. Но твоя кровь... она такая же сладкая на вкус, как и любая человеческая. Господи ты мой! Неудивительно, что ты пыталась спрятаться от всего мира в таком месте, как это. Но не волнуйся, моя прелестная крошка. Я позабочусь, чтобы тебя никто никогда не нашел.

Впервые за долгое время С.С. захотелось закричать от ужаса. Впервые на своей памяти она была совершенно неспособна сделать это. Ее глаза закрылись, и ей снились самые страшные кошмары, которые она только могла себе представить.

Ей снилось, что она прикована цепью в темной комнате, где почти не было света. Ей снилось, что днем она восстанавливала силы, а ночью они приходили к ней. Приходили и забирали эту силу прежде, чем она успеет что-то с ней сделать.

Ей снилось, что она начала забывать. Ее собственное имя. Как она выглядела в зеркале. Как правильно ходить. Как правильно говорить. Как надо думать. Как кричать от боли.

Пока однажды ей не приснилось, что дверь открылась и там появился мужчина. Если бы она была способна полностью думать, то поняла бы, что не узнает его, но подобные мысли жужжали вокруг нее, как мухи. И только когда он подошел гораздо ближе, она увидела его глаза. Там не было никаких признаков голода. Никаких следов злобы. Внутри нее вспыхнула другая эмоция, но она не могла определить, какая именно.

По крайней мере, до тех пор, пока он не наклонился и нежно не обхватил ладонями ее лицо, чтобы лучше рассмотреть. Когда она смогла более ясно видеть эти глаза, то вспомнила одно слово. Жалость.

Мужчина ничего не сказал. Вместо этого он схватил цепи, связывающие ее, одну за другой, и сделал... что-то. Будто встряхнул их. Каким-то образом это заставило части стены, к которой они были прикреплены, развалиться, и когда последняя цепь ослабла, она упала вперед в его объятия.

— Все будет хорошо, — сказал он, опуская ее в пожарную сумку. И ей снилось, что он унес ее прочь из этого ужасного места. Снилось, что после стольких лет она наконец-то в безопасности...

А затем она с криком проснулась в комфортной постели в комнате, которую не узнала. Поначалу ее охватила паника, и она немного яснее разглядела окружение. Это была довольно простая комната, но тем не менее комфортная. Это было непривычно, но по причинам, которые ускользали от нее, она чувствовала себя в полной безопасности.

Более того, на полу рядом с кроватью в позе лотоса сидел мужчина. Довольно высокий мужчина с темной кожей, лысый, выглядел довольно старым, но очень здоровым.

— Ты проснулась, — сказал он, осторожно поднимаясь на ноги. — Время твоего выздоровления поистине поразительно. Как ты себя чувствуешь?

Напуганной. Растерянной. Немного голодной. Она отпрянула от него, хотя инстинкты подсказывали ей, что он не представляет никакой угрозы. Так или иначе, она была многим обязана ему за то, что он спас ее от чего-то, но она не могла точно вспомнить от—

Вспышка клыков, ощущение холодных цепей на запястье, воспоминание о том, что такое свет, о, как он прекрасен после стольких лет в темноте, и их пальцы в ее шее, в ее руках и ногах, высасывающие ее кровь, и она свернулась калачиком на кровати, мягко раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед, обнимая колени так крепко, так очень, очень крепко.

— Успокойся! Ты в безопасности! Эти монстры сейчас не смогут добраться до тебя! Они уничтожены!

Она почувствовала собственное учащенное дыхание и ободряющее лицо своего спасителя, и почувствовала уверенность, что это правда. Их больше нет. Они были уничтожены. Он их уничтожил.

— Кто ты? — прошептала она, пораженная звуком ее собственного голоса. — Что это были за существа?

— На современном языке их называют вампирами, — сказал он. — Они — порождения ночи, рожденные от зла и питающиеся кровью невинных. Это монстры, которые отвергли свои души ради силы и бессмертия.

— Что же касается моей личности, то меня зовут Тонпетти[3]. Мой священный долг — уничтожить этих монстров, где бы я их ни нашел.

— Вот как? — сказала она, снова чувствуя себя немного увереннее в звуке собственного голоса.

Сколько времени прошло с тех пор, как она слышала его в последний раз? Как давно у нее не было повода заговорить?

— Какой... сейчас год?

Тонпетти с минуту молча смотрел на нее.

— Ты уверена, что хочешь это знать? — спросил он. — Ты прошла через тяжелое испытание. Было бы лучше, если бы ты сперва полностью восстановилась, прежде чем-...

— Как долго? — надавила она.

То, что он не вздрогнул и не моргнул, говорило о нем довольно много. Вместо этого он посмотрел на нее и очень медленно ответил.

— Пользуясь британнским календарем, — начал он. — Сейчас 1910 год.

Девятьсот десятый. Казалось, что эти числа живут своей собственной жизнью. Две единицы, девять и ноль. Это действительно звучало как нечто нелепое. Для нее это было далекое будущее, для нее это было время, которое никак не могло наступить после самого долгого кошмара. Для нее это было двести лет спустя. Для нее мысль о том, что она провела двести лет взаперти, лишаясь крови каждую ночь, казалась чем-то похуже кошмара или даже самой глубины ада. Ей казалось, что у нее больше не осталось слез.

— Что ж, — сказала она. — Полагаю... я должна отблагодарить тебя за мое спасение. Возьми меня за руку, и я предложу тебе контракт. Я дарую тебе силу, которая позволит тебе жить так, как еще никто не жил-...

— В таком случае, я пожалуй откажусь, — сказал Тонпетти. — Сила, которую ты предлагаешь, сделает меня больше, чем просто человеком. А монстра может убить только человек.

* * *

Что за странная штука — судьба. Первый вампир, которого она увидела за последние сто лет, и это просто обязан был быть он. С.С. посмотрела на Наннали, стараясь держать Лелуша в поле зрения. Бедная девочка в шоке смотрела на брата, прикрывая рот рукой. Она была напугана, напугана тем, что видела. Но этого было недостаточно.

— Держи ее подальше от него, — потребовала С.С. — Отведи ее в другую комнату.

Прежде чем кто-либо успел возразить, она сделала глубокий вдох и бросилась вперед. Лелуш смотрел на свои руки с расчетливым блеском. Он все еще пытался разобраться в границах своей новой физической формы и, вероятно, полагал, что ни одна из них даже не может причинить ему вреда. Единственный шанс, который был у любого из них, это воспользоваться этим кратким моментом уязвимости, потому что если он поймет всю глубину своей новой силы—

Рядом с ней возникло какое-то неясное движение, за которым последовала острая боль в животе. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Горничная! Она смотрела на нее с пугающей, заблудшей свирепостью в глазах!

— Я не позволю вам причинить вред мастеру Лелушу, — твердо заявила горничная.

Дура! Неужели она не понимает, что стоит у нее за спиной? Нет! Конечно же, нет. Никто из них не видел тех ужасов, на которые были способны эти монстры. Никто из них этого не знал. Никто из них ничего не понимал!

— О, Саёко! Я ценю это, — прошипел Лелуш, мягко положив руку на плечо Саёко. Горничная вздрогнула от неожиданности, и кто мог ее винить, когда это движение было таким быстрым и бесшумным. — Но в этом действительно нет необходимости.

Лелуш едва шевельнул рукой или, казалось, вообще вложил только капельку своей силы. Учитывая то, на что он был способен, это было в интересах Саёко. Она полетела по полу, как будто ее запустили как ракету, но затем ее рука задела пол, и она быстро сделала несколько обратных сальто, но не смогла остановить свой импульс, отправивший ее к стене с тошнотворным стуком, который должен был вырубить ее до потери сознания.

— Невероятно! — оскалился вампир. — С такой силой в моем распоряжении нет предела тому, что я могу сделать! С этого момента и впредь мной достижимо все!

— Ты, — Сузаку наклонился и помог Саёко подняться на ноги. — Что ты собираешься делать с этой новой силой?

— А как ты думаешь? — пожал плечами Лелуш. — Я свершу свою месть над теми, кто обидел меня! Я свергну тиранию моей родины и освобожу тех, кто был растоптан!

— И сколько жизней при этом ты унесешь? — потребовал Сузаку.

— Ври-и-и-и.... Сколько понадобится.

— Старший братик, — Наннали едва сдерживала слезы. — Нет... ты совсем не такой! Ты не такой... ты не такой жестокий! Прошу тебя! Вернись к тому-...

— Вот что делает с человеком превращение в вампира, — процедила С.С. сквозь стиснутые зубы. — Он больше не человек и мыслит не как человек. Единственное, что сейчас его контролирует — это все его самые темные помыслы, вытащенные на поверхность. Бесчеловечные. Ужасные!

— И что такого ужасного в моих планах? Положить конец Британнии, что топчется по шеям угнетенных! Помочь беспомощным! — сказал Лелуш, широко раскинув руки, словно ожидая похвалы.

— Ничего! Не подобным образом! Не такими средствами-... — начал Сузаку. Его глаза метались между Саёко и Наннали. Горничная кивнула. — Как ты вообще собираешься это сделать? Промаршируешь в Пендрагон, убивая всех, кого встретишь на своем пути? Ты не можешь заставить людей меняться только силой! Разве ты не видишь? Ты становишься всем, что ненавидишь!

Вампир зашипел, и С.С. увидела свой шанс. Никто, похоже, не обращал на нее внимания, поэтому она двинулась вперед. Коснуться. Все, что ей было нужно, это прикосновение. Послать Хамон в его тело, и вампир распадется на—

— Если ты действительно так считаешь, — внезапно Лелуш подбросил стул рядом с собой в воздух, схватил его одной рукой и разбил о голову С.С. — Тогда мне придется убить вас всех.

Пока она шаталась от неожиданного удара, С.С. краем глаза заметила еще одно движение. Саёко выкатила Наннали наружу, в то время как прикованная к инвалидному креслу девочка выпустила поток слез из своих только что открытых глаз. Бедная девочка. Наверное, она мечтала о том дне, когда снова сможет видеть. Но даже самые страшные ее кошмары не могли сравниться с этой извращенной насмешкой над совестью и надеждой.

— Ты только послушай себя! — сказал Сузаку, крадучись обходя комнату в попытке сохранить как можно бóльшее расстояние между собой и своим бывшим другом. — Ты хочешь убить нас только потому, что мы не согласны с тобой? Потому что мы возразили?! Ты похож прямо на своего отца!

— Нет, — оскал вампира стал еще шире, и казалось, что его зубы стали немного острее и длиннее. — Не потому, что вы со мной не согласны. Потому что я голоден. И потому что она явно представляет для меня большую угрозу, разве не так, ведьма?

— Слушай, — прошептала С.С. Сузаку. — Если будем работать вместе, если ты отвлечешь его, тогда я смогу-...

— Я не могу позволить тебе убить его, — твердо сказал Сузаку. — Это всего лишь его темные помыслы, вытащенные на поверхность, верно? Вот что ты сказала. Если это правда... тогда где-то там должно быть что-то от настоящего Лелуша. Если только мы сможем найти способ вытащить его оттуда-...

— Идиот! Ты не сможешь вернуть его! Единственный способ остановить его — уничтожить!

Похоже было что-то, что Сузаку хотел сказать в ответ, но Лелуш двинулся первым, его рука метнулась к горлу Сузаку. Она оттолкнула его с пути и схватила за руку, но только для того, чтобы обнаружить, что ее запястье было схвачено Сузаку, когда он изогнулся и упал на землю. Ее тоже оттащили в сторону, и Лелуш отдернул руку.

С.С. оттолкнулась от Сузаку и вскочила на ноги как раз вовремя, чтобы отбить кусок сломанного стула. Она бросилась вперед, глубоко вздохнула, подняла колено и направила его прямо в живот Лелуша.

— Как я и думал, — усмехнулся Лелуш, блокируя колено С.С. ножкой стула. — Каждый раз, когда ты собираешься начать атаку, ты делаешь глубокий вдох. Ну что ж.

Пронзительная боль пронзила ее прямо в легкие. В другой руке он тоже держал ножку стула! Он воткнул ее ей в грудь с такой силой, что та легко прошла сквозь ее тело. Первым принципом Хамона было дыхание. До тех пор, пока ты можешь дышать внутри своего тела, ты можешь использовать Хамон, но если ты не можешь дышать... она попыталась глотнуть воздух, но тщетно, она смотрела вверх, подавленная, когда Лелуш поднял руку и ударил ее голову о стену.

— Вр-и-и-и-и-и! — прошипел Лелуш. — Все еще жива? Ты более крепкая, чем кажешься! Как это интересно!

Она попыталась вздохнуть. Она действительно это сделала! Но ее легкие были пронзены, и дерево мешало им автоматически заживать. Это было нечестно! Это было неправильно! Тонпетти обещал ей, что такого с ней больше никогда не случится... что она сможет защитить себя от этих злых созданий, что у нее нет причин бояться их! Следовало знать лучше. Следовало—

Внезапно Сузаку бросился на спину Лелуша и обхватил одной рукой шею вампира, в то время как другая рука удерживала его неподвижно. Классическая позиция удержания спящего, предназначенная для подавления кровообращения, затруднения дыхания, гарантирующего, что жертва вскоре потеряет сознание.

— Заканчивай! — настаивал Сузаку, все еще твердо веря, что от Лелуша осталось что-то, кроме его глубоко похороненных злых намерений. — Лелуш! Прекрати это! Ты не должен этого делать!

— Ты и правда слишком наивен! — захихикал Лелуш, запрокинув голову, чтобы по-настоящему насладиться злобным смехом, поднимающимся из самых темных уголков его разжигаемой местью души.

Маленькое пожатие плечами и Сузаку был подброшен в воздух, и С.С. пришлось отдать ему должное — парень был проворен. Он развернулся в воздухе и нанес удар коленом в лицо Лелуша, который должен был бы упасть на землю со сломанным носом.

Вместо этого Лелуш оттолкнул колено с дороги и протянул руку к шее Сузаку, схватив ее в удушье. Она видела, как его пальцы начали проникать под кожу, каким-то образом прокалывая плоть, не оставляя раны, и в любой момент он мог начать питаться кровью своего друга—

Или он бы так и сделал, если бы не горничная, швырнувшая сюрикен ему в ногу. Лелуш ослабил хватку на Сузаку и повернулся лицом к новому противнику с уверенностью, выходящей за рамки высокомерия.

— Я не позволю вам причинить вред мастеру Лелушу, — в насмешку сказал он. — Что-то поменялось?

— Если бы я хотела навредить вам, — сказала Саёко, и с легким движением запястья в ее руке появились еще три сюрикена. — Я бы целилась вам в шею, мастер Лелуш.

— Неужели? — вампир наклонился и вытащил сюрикен из своей ноги, затем крепко сжал его одной рукой и провел им по лбу.

Прежде чем он успел закончить, прежде чем кровь успела капнуть, тонкая, как бумага, рана уже начала затягиваться.

— Как будто что-то такое маленькое может мне сейчас навредить!

То, что произошло дальше, было почти слишком быстро, чтобы С.С. поспевала за этим. С другой стороны, она, все еще находясь в сознании, была занята тем, что пыталась использовать последние силы, чтобы вытащить кусок дерева из своей груди, поэтому, пожалуйста, простите ее за то, что она была немного отвлечена.

Саёко бросилась вперед, чтобы присоединиться к схватке, пригибаясь и уклоняясь от Лелуша. Ни один из них, казалось, не мог нанести удар другому. Даже когда Саёко удавалось задеть его, это не имело никакого эффекта, даже не близко.

А затем Сузаку встал позади него с пугающей решимостью, и внезапно внимание Лелуша разделилось сразу на двоих. Сузаку целился в заднюю часть ног в очевидной (и тщетной) попытке опрокинуть Лелуша на пол, где у них могло быть преимущество. Вот только, нет. Это все еще был тот тип мышления, который будет работать только против противника-человека. Никто из них еще не понимал этого. Глубина того, с чем они столкнулись, была гораздо глубже, чем они могли себе представить.

— Мастер Лелуш, вы должны освободиться от этого! — сказала Саёко, перекатываясь через удар, нацеленный ей в живот. — Что бы ни овладело вами, это не истинный вы!

— Ты сильнее этого! — добавил Сузаку, продолжая пытаться схватить его, чтобы хоть как-то совладать с Лелушем. — Ты не должен позволять этой штуке победить! Мы можем изменить Британнию, не прибегая к злым мерам!

— Ты всегда был таким забавным со своим легковерным кругозором, — хихикнул Лелуш, внезапно схватив Сузаку за руку.

— И ты... как долго ты служишь нам, скрывая такой удивительный талант? — продолжал он, хватая Саёко за ногу. — Но хватит игр! Я должен поесть, а потом вернуться к маме!

Маме? Ну, разве это только что не выкинуло несколько красных флагов. Лелуш резко развернулся, кружа своих противников, как тряпичных кукол, пока они не столкнулись друг с другом и не рухнули на пол мешком.

— Из вас двоих выйдет настоящий пир, — сказал Лелуш, облизывая губы. Он наступил на них ногой и пнул их обратно на пол, когда они попытались встать.

Сейчас. Сейчас у нее был единственный шанс. С.С. выдернула дерево и набрала полную грудь воздуха. Пока он тянулся к ним. Пока он был отвлечен! Это был единственный шанс, который у нее... нет! Это был единственный шанс, который был у всего мира! Такой вампир, как Лелуш... даже его отец — нет, даже тот ужасающий человек, который видел лицо Бога и остался жив — не сможет остановить его!

Поэтому она бросилась к нему и чуть не споткнулась, когда Лелуш снова посмотрел на нее, но она не могла колебаться. Не сейчас. Ему нечем было на нее напасть. Ему нечем было защищаться.

Или так она думала, пока его глаза не начали светиться, и что-то невероятно горячее не ударило ее по ногам, и она снова не упала на землю.

— Сплошное разочарование! — сказал Лелуш, тряся и качая головой.

Он стоял — и это сводило с ума — почти вне пределов досягаемости. Но она все равно попыталась, и ей отрезали руку по самое запястье.

— Приложи чуть больше сил в следующий раз.

— А сейчас. На чем я остановился? Ах, да! Я собирался полакомиться этими двоими, а затем-...

— Нет.

— Что? Кто смеет-...

С.С. подняла голову и увидела ее. Она сидела между ними. Между Лелушем и распростертыми на полу воинами. Ее глаза были чисты от слез. Решительные. Нежные, но решительные. В них сквозила страсть, но не было и следа страха, гнева или даже разочарования. Единственной эмоцией, которую могла видеть С.С., была любовь.

— Ты? — рассмеялся Лелуш. — Ты остановишь меня?

— Я не знаю, что ты сделал с моим старшим братом, — сказала Наннали. — И мне все равно. Это мой приказ! — объявила она, и ее левый глаз засветился символом Гиасса. — Становись снова нормальным! Перестань быть таким... таким жестоким и бессердечным!

Плечи вампира вздрогнули и затряслись, а глубокий рокочущий смех эхом разнесся по всей комнате.

— Глупая девчонка! Эта сила вообще не действует на меня!

И это была чистая правда. В какой-то мере это имело смысл. Вампиры были отрезаны от остального человечества. С тем же успехом она могла бы попытаться командовать кошкой. Это была та же самая причина, по которой С.С. не могла воздействовать на них своим Кодом.

— Но если ты так настаиваешь на своей участи, то, полагаю, я могу просто высосать и твою кровь! — сказал Лелуш, обнажая клыки и протягивая руку к девушке.

К ее чести, она не сдвинулась с места. Ни на дюйм. Она не вздрогнула, не моргнула, не дрогнула и не отвела взгляда ни на мгновение.

— Я обязательно высушу тебя досуха, а потом... а потом я... я...

— Наннали?

Злорадство исчезло. На его месте появилась какая-то странная нежность. Неуверенная, как будто голос поймал себя на том, что делает нечто такое, чего он поклялся никогда не делать. Вампир дрожал всем телом. Но не от холода. Не от страха. Это была внутренняя борьба, и со своего места Наннали, должно быть, увидела нечто такое, что заставило ее расплыться в улыбке.

— Да, старший братик! Это я! — сказала она. — Прошу тебя, будь сильнее этого. Борись с этим! Ради меня?

— Я... Я должен, — Лелуш запнулся, его палец коснулся щеки Наннали в знак любви.

С.С. снова посмотрела на монстра и ахнула. Это не была работа силы королей! Это была более древняя сила, работающая, чтобы вытащить единственную, сияющую нить человечности из глубины бездонной пропасти, которая была черной душой вампира!

— Я... должен... есть, — зарычал Лелуш, и его палец прижался к горлу Наннали. — Я... должен есть... и вернуться к мам-...

— Монстра может убить только человек, — сказала С.С.

Ее пальцы сомкнулись вокруг лодыжки Лелуша. Он ахнул и посмотрел на нее сверху вниз в шоке и страхе.

— Так оно было. Так будет и впредь.

— Пусть монстр будет убит.

С.С. сделала глубокий вдох и приготовилась атаковать. Она сосредоточила всю свою силу, всю свою мощь и долго и упорно думала о любви, которую эти двое, должно быть, разделяли. Как же она завидовала тому, как глубоко они любили друг друга. Когда последний раз она позволяла себе чувствовать такую связь с другим человеком? Когда последний раз кто-то позволял ей почувствовать это?

— Человеком внутри тебя, — закончила она, ухватившись за ту единственную нить человечности, которую Наннали вытащила на поверхность, и послала по ней сообщение из своего Кода — воспоминание о прошлом Лелуша.

Вампир забился в конвульсиях и закричал.

— Ври-и-и-и-и!

Он скулил снова и снова. Она почти могла разделить с ним воспоминания. Его жизнь была так полна страданий и душевной боли. Смерть его матери наверняка должна быть там. Его сестра осталась слепой и искалеченной, а отец отправил их вдвоем в страну, в которую ему вскоре предстояло вторгнуться. Нация сдалась. Создана Зона. Брат, с которым он играл в детстве, вероятно, убит его собственными руками. Она ничего этого не видела, но очень ясно представляла себе.

Да, Лелуш. Вот кто ты. Ты не монстр. Монстр не может заботиться о другом. У монстра нет ни души, ни чувства вины, ни сожаления. Только мужчины и женщины могут чувствовать такие вещи. Монстр — не человек, и именно поэтому только человек может по-настоящему убить монстра!

Сузаку и Саёко встали позади Наннали, потирая головы и глядя, как человечность Лелуша просачивается обратно в само его существо. Его клыки превратились в нормальные человеческие зубы, глаза приобрели более естественный цвет, а кожа больше не была холодной на ощупь. С.С. тоже встала, оправившись от его предыдущей атаки.

Лелуш схватился за голову, немного пошатнулся, а затем, казалось, рухнул на Наннали, после чего он обнял ее в самом большом, самом широком объятии, которое С.С. когда-либо видела.

— Прости меня, — сказал он. — Я не хотел тебя так напугать.

— Все хорошо, — сказал Наннали, обнимая в ответ. Слезы радости проследили вниз по ее щекам. — Просто... Обещай мне, что не сделаешь ничего глупого. Ладно?

— Ну, я вряд ли могу дать такое обещание, — пошутил Лелуш. Он взъерошил волосы Наннали, и они оба рассмеялись.

— Слава богам, — сказал Сузаку. — По крайней мере, с этим покончено. Теперь мы можем привести это место в порядок, и мне лучше доложить-...

— Что ты только что сказал? — перебил его Лелуш. На его лице промелькнуло задумчивое выражение, и любой, кто взглянул бы на него, увидел бы, как в его голове крутятся шестеренки. — Подожди, Сузаку... я был одержим этим Стендом. Он занял место в моем сознании, но в то же время позволил мне заглянуть и в его собственные мысли.

— Ты... заглянул в его мысли? — спросила С.С., с интересом приподняв бровь.

— Да. Они были настолько же извращены, как ты и говорила. Может быть, даже хуже! — сказал Лелуш.

Он вытащил стрелу из рукава и уставился на нее, как будто тщетно пытался определить ее давние секреты упрямой волей и наблюдательностью.

— Но что еще важнее... зачем им понадобилась эта стрела? Ответ заключается в том, что есть только две причины. Во-первых, чтобы она не попала в руки тех, кто будет использовать ее против них. Это достаточная причина для любого человека, но меня больше волнует вторая причина.

— Вторая причина, — сказала Наннали. — Прости, я не совсем-...

— Ох, — очень тихо проговорил Сузаку. — Сколько?

— Не знаю, — признал Лелуш. — Мне лишь удалось кинуть несколько мимолетных взглядов в его разум, но этого было недостаточно, чтобы сделать нечто большее, чем просто не особо обоснованные догадки. Но почти любое число страшно рассматривать, когда они могут сделать это с тем количеством, сколько у них есть.

— Количеством чего? — спросила Наннали. — Пожалуйста, не оставляйте меня в неведении! Я совершенно запуталась!

Лелуш и Сузаку обменялись взглядами. Сузаку кивнул и опустился на колени, чтобы объяснить, о чем они говорят.

— Независимо от того, насколько сильны эти пользователи Стендов, они не уйдут очень далеко, если у них нет резерва. Нет заблудших людей, готовых следовать за ними. Людей, которые, возможно, еще не имеют Стендов, но хотели бы их иметь.

— Подумай вот о чем, — сказал Лелуш. — Никакой Стенд не сможет справиться со всей армией Британнии в одиночку. Они не смогли бы управлять семнадцатью — а скоро уже и восемнадцатью — нациями, будь они глупы. Нет. Они будут приспосабливаться, наблюдать и узнавать слабые стороны их противника, а затем воспользуются ими на полную.

— Что означает, — сказал Сузаку с таким видом, словно его вот-вот стошнит. Выглядело так, будто сама попытка понять этого врага вызывала у него тошноту. — Им нужно как можно больше пользователей Стендов, сражающихся на их стороне. Вот почему они хотят вернуть стрелу! Они хотят стать еще сильнее! Они хотят использовать эту силу, чтобы захватить весь остальной мир!

— С этим покончено, — сказал Лелуш, сжимая стрелу рядом со своим лицом, что, по мнению С.С., было довольно бессмысленно драматично. — Вот что ты сказал. Нет, это не так. С этим еще далеко не покончено.

— Это только начало.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Lonely Heart (Одинокое Сердце)

Пользователь Стенда: ?

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — B

Дальность — C

Выносливость — C

Точность — A

Потенциал развития — C

Способности:

Motion Detection (Обнаружение Движения): Пользователь немедленно определяет все движения в пределах области вокруг него.

Heart Beating (Биение Сердца): [Lonely Heart] может выпустить пулю, как снаряд, атакующий заданную цель по желанию Пользователя. Время перезарядки измеряется частотой сердечных сокращений Пользователя, один выстрел за удар сердца.

Children of the Night (Дети Ночи)

Пользователь Стенда: Лена Пейсадс

Способности:

Monster Possession (Одержимость Монстром): Стенд состоит из семи классических киношных монстров: Вампира, Оборотня, монстра Франкенштейна, Мумии, Зомби, Скелета и Призрака. Пользователь может приказать одному из них "преследовать" человека, место или объект, на которые он прямо указывает, и монстр будет оставаться рядом с объектом, ничего не делая, пока человек не активирует определенный триггер. Как только человек активирует этот триггер, монстр овладевает человеком и превращает его в данного монстра. В этом случае человек будет вынужден вернуться к Пользователю и уничтожит все, что попытается ему помешать. По этой причине каждому монстру даются разные характеристики, отражающие его способности.

Мумия

Характеристики:

Разрушительная сила — B

Скорость — C

Дальность — A

Выносливость — B

Точность — C

Потенциал развития — C

Способности:

Bandage Tendrils (Бинты-Щупальца): Мумия может использовать свои бинты для атаки или захвата на очень больших расстояниях. Бинты уязвимы для воды и огня.

---

Примечания:

[1] Генератор Ван де Граафа — генератор электростатического напряжения.

[2] На самом деле ранее Переводчик чуть ранее слукавил, переведя способность Стенда Каллен. Первоначально говорилось, что у Каллен "reaction time is permanently increased" — то есть как бы "постоянно повышенное время реакции", что звучит так, будто Стенд замедляет ее. В целом, это же предложение можно перевести, как "постоянно повышенная скорость реакции", что сути само по себе не меняет.

[3] Тонпетти — тот самый мужик, что обучил Хамону Уильяма Цеппели из первой части ДжоДжо.

Люди иногда бывают очень забавными. Чаще всего, когда люди довольны своей жизнью, они продолжают мечтать о других вещах, которые все еще хотят иметь, чтобы сделать свою удовлетворенную жизнь еще лучше. В конце концов, истинного совершенства не существует. Всегда немного размазанное пятно все еще нуждается в очистке, чтобы заставить себя сиять немного ярче. Это было немного эгоистично — хотеть большего, когда ты уже был удовлетворен, но нет ничего плохого в том, чтобы иногда быть немного эгоистичным. Это становится проблемой только в том случае, когда эгоистичное желание ведет к тому, что начинает страдать другой человек.

Так как же это относится к Наннали, когда ее самое эгоистичное желание существует по вполне бескорыстным причинам? Она была одной из тех довольных людей. Совершенно довольна своей жизнью. Жить день за днем с братом и друзьями — вот и все, что ей было нужно, чтобы обрести счастье. Что она будет делать, когда они все вырастут и им придется жить дальше... Ну, об этом она не думала. Но даже в этом случае в глубине ее сознания теплилась маленькая надежда, которая могла бы сделать все абсолютно идеальным. Например, возможность видеть мир вокруг себя. Возможность бегать и играть со своими друзьями. Возможность снова поговорить с теми, кого ей пришлось оставить позади. Не быть зависимой от других.

Чтобы ее зрение вернулось в тот же день, когда они воссоединились со своим дорогим другом детства Сузаку... Это должно было быть похоже на сбывшуюся мечту. Они должны были быть счастливы, праздновать, играть в игры. Но все оказалось совсем не так. Этот идеал сиял не так ярко, как мог бы, и, если уж на то пошло, казалось, что пятно с каждой минутой становилось все хуже.

— У вас хорошо получается, госпожа! — сказала Саёко, когда Наннали осторожно налила немного чая в чашку. Горничная ободряюще погладила ее по голове и помогла сохранить равновесие. — Вы уверены, что хотите сделать это сами?

— Да, — ответила Наннали, беря поднос и ставя его себе на колени. — Люди слишком долго помогали мне. Самое время начать делать что-то самой.

Вот оно. Именно по этой причине она мечтала увидеть мир и самой встать на свои собственные ноги. По сравнению с Каллен, которая притворялась больной девочкой и ненавидела казаться слабой, Наннали не испытывала ненависти к своему физическому состоянию — заставить ее возненавидеть что-то было задачей, по сравнению с которой "упражения" Сизифа с камнем в любой проклятый день покажутся не такими уж безнадёжными[1] — и она определенно со временем научилась жить с этим. Единственное, что ее не особенно заботило — полная и абсолютная уверенность в том, что все остальные помогут ей. Это ее не особенно волновало. Нисколечки. Иметь людей, что изо всех сил стараются сделать для нее то, что она должна уметь делать. Неспособность помочь людям делать самые простые вещи. Быть помехой самим своим малейшим присутствием, немного усложнять жизнь, просто своим присутствием. Сейчас же? Теперь она могла видеть мир и восхищаться его красотой. Ей не нужно было совать большой палец в чашку или стакан, чтобы понять, насколько он полон. Вот почему она никогда не подавала чай или кофе. Хороший способ обжечь палец. Теперь она могла помогать людям с простыми заданиями, лишь бы они не утруждали себя, помогая ей. Теперь она могла видеть, что делает, и ей не нужно было просить помощи, чтобы добраться до стола. Теперь ей не нужен был проводник, чтобы добираться из комнаты в комнату. Теперь она уже не была такой помехой, как раньше, и это было приятно!

И все же...

Когда она вкатилась в комнату с Саёко позади нее, неся поднос, наполненный чашками, которые в свою очередь были наполнены дымящимся горячим чаем, она почувствовала, что комната тоже была чем-то полна. Напряжением. Таким густым, что им можно было подавиться. Они явно спорили, но когда заметили, как она вошла комнату, оба замолчали и намеренно изменили язык своего тела. Что-то такое, что она наверняка пропустила бы, будь слепа. Это было довольно удивительно, как много человеческого общения заключалось в этом, но когда вы лишены зрения так долго, как Наннали, это скорее неизбежно, что остальные знаки могут пройти мимо вас.

Она посмотрела на брата, и в ее глазах промелькнула вспышка. Та улыбка, которую он показал ей, когда она вошла в комнату, превратилась в злобный оскал с клыками по обе стороны. Нежность в его глазах превратилась в безудержную ярость и... нет! Это был не он. Он был одержим! Действовал против собственной воли! Это был не тот брат, которого она знала! Тем не менее, даже зная это, Наннали все же сжала край подноса, что у нее побелели костяшки пальцев.

— Спасибо, — поблагодарил Лелуш, взяв чашку одной рукой и взъерошив ей волосы другой. — Мне как раз хотелось попить, а чай все же получше, чем кровь. Так ведь?

— А твое чувство юмора лучше не стало, — подметил Сузаку.

Лелуш возмущенно фыркнул, и на какое-то чудесное мгновение Наннали забыла о напряжении в воздухе и позволила себе немного посмеяться над тем, как глупо он выглядит.

— Я так рада, что мы снова встретились. Последний такой раз был слишком давно, — она смахнула слезинку счастья. — Как же приятно видеть тебя.

— И мне, — сказал Сузаку, хотя в его глазах была резкость, когда он посмотрел на Лелуша. — Я только хотел, чтобы это было при лучших обстоятельствах.

— Да, — ответил Лелуш. — Такое ощущение, что весь мир перевернулся с ног на голову всего за пару дней.

— Забавно. Это, наверно, первая вещь, с который мы оба согласны с тех пор, как снова встретились.

Лелуш медленно вытащил стрелу из кармана куртки и очень осторожно прижал ее к груди.

— Стрела останется здесь, Сузаку. Я думал, что уже ясно дал это понять.

— Такой мощный предмет не может оставаться в руках гражданского! Он должен быть изучен исследовательской группой и находиться под тщательной охраной!

— О? — Лелуш приподнял бровь и кивнул в сторону С.С., которую Наннали заметила только сейчаc, лежащей на диване и читающей газету с полуулыбкой на лице. — Почему бы тебе не рассказать нам о том исследовательском центре, где тебя держали? Британнские военные, верно? К тому же он хорошо охраняется, так ведь?

— Оставлю это на твое воображение, — ответила С.С.

— К чему ты ведешь?

— Я веду к тому, Сузаку, что Британния уже держала стрелу под военной защитой в исследовательском центре, и теперь четыре их подопытных угрожают уничтожить десятую часть населения, если они не получат своего! Думаю, что это довольно сильный довод против ее возвращения, не находишь?

— Может быть, они будут аккуратнее в этот раз. Они должны научиться на таких рода ошибках.

— Может быть. Но я сомневаюсь. Гораздо безопаснее оставить ее в чьих-то руках. У кого-то, кто не будет использовать эти силы прогнившим образом.

— Большие слова от того, кто недавно говорил о мести против Империи.

В комнате воцарилась тишина, та самая неприятная тишина, которая появляется сама собой. Незваный гость, которого никто не знает, как заставить уйти. Наннали посмотрела на них обоих, что были слишком увлечены, чтобы обратить на нее внимание. Как же так все получилось? Они должны быть счастливы! Они должны радоваться, что снова встретились, что к ней вернулось зрение, что все они в безопасности, и все же... и все же мир не был таким добрым и мягким, не так ли?

— Не думаю, что это справедливый аргумент, — сказал Лелуш. — Я был под влиянием одного из их Стендов-...

— А что если это произойдет вновь? Лелуш, неужели ты не понимаешь? Ты должен передать ее соответствующим властям-...

— Тем самым властям, которые связали С.С., как дикое животное? Тем самым властям, которые приказали казнить на месте любого, кто узнает о существовании стрелы? Или ты совсем забыл о том, что Сазерленд расстрелял остальных членов твоего отряда, пока я прятал нас?

— Прекратите! — крикнула Наннали, сама удивляясь тому, как громко прозвучал ее голос. — Пожалуйста, просто... прекратите это! Зачем вам спорить, ведь мы так давно не виделись! Пожалуйста... просто... прекратите...

Ободряющая рука легла ей на голову, и она посмотрела в нежные глаза брата.

— Я опять тебя напугал, да? — сказал он, вздыхая и опускаясь на колени рядом с ней. — Сузаку... я понимаю твои опасения. Ты не хочешь, чтобы мы были вовлечены во все это ради нашей же собственной безопасности. Но... боюсь, что мы уже вовлечены, что бы мы ни сделали. Если мы собираемся принять решение о дальнейших действиях, то первое, что нам нужно, это дополнительная информация.

Он отошел от нее, прошелся через комнату и выхватил газету прямо из рук С.С.

— И я думаю, что у нас есть довольно хороший ее источник прямо здесь! Давай начнем с того, кто и что ты, и раз мы уже влезли во все это, я хочу узнать больше об этой силе, которую ты, очевидно, дала моей сестре.

Девушка посмотрела на него с огромным весельем и почти беззаботно пожала плечами.

— Я С.С., и это все, что ты можешь знать о том, кто и что я. Что же касается Гиасса, то ты умный мальчик. Выясни сам.

— Ладно, хорошо! — Сузаку вмешался как раз в тот момент, когда Лелуш собирался что-то сказать в ответ. — Тогда хотя бы расскажи нам немного о Стендах. Кажется, ты что-то об этом знаешь, да? Нет, ты определенно что-то знаешь. Твоя реакция после того, как Лелуш поцарапал себя стрелой-...

— Была потому что Стенд и Гиасс не могут существовать в одном теле, — закончил Лелуш. — Я ведь прав, не так ли? Ты намеревалась заключить со мной контракт, но тебе пришлось искать его в другом месте и обратиться к моей сестре. Если то, во что ты играешь, каким-либо образом навредит ей-...

— Все в порядке, старший братик, — сказала Наннали. — Я уверена, что она не сделает ничего, что навредит мне. Пожалуйста. Мисс С.С., расскажите нам немного о Стендах. Все что угодно может быть полезно Сузаку и его друзьям, если им придется сражаться с ними.

— Стенды... — С.С. на мгновение уставилась в потолок. Ее игривость, казалось, совсем исчезла. — Стенды — это мерзость. Они не принадлежат этому миру. Вот почему они и Гиасс отвергают друг друга. Как масло и вода в одной и той же душе. Только один человек выжил, имея и то и другое сразу, и этот человек...

Она вздрогнула, вспомнив о чем-то ужасном в своем прошлом. Наннали почувствовала, что лучше об этом не спрашивать. Остальные двое тоже обменялись взглядами. Ни один из них, казалось, не знал, как на это реагировать.

— У Стендов есть много правил, — сказала С.С. — Тот, что овладел тобой недавно, должно быть, был автоматическим Стендом. Такие действуют независимо от своего пользователя, а это означает, что если ты уничтожишь этот Стенд, то пользователь не пострадает. В ином случае, это самая большая слабость Стенда. Ущерб, нанесенный Стенду, также наносится и пользователю. Однако, за исключением очень специфических обстоятельств, только другой Стенд может навредить Стенду. Достаточно ли этого для удовлетворения вашего любопытства, или у вас есть еще какие-нибудь вопросы, чтобы докучать мне из-за этой несчастной силы?

Это было забавно. Она почти произнесла "Стенд", как будто это было слово из четырех букв. Она казалась довольно озлобленной по причинам, о которых он уже начал догадываться.

— Получается... Ты не большого мнения о Стендах, потому что они мешают тебе заключать контракты с другими людьми, как это было со мной? — заметила Наннали.

С.С. слегка нахмурилась, затем взяла газету и снова принялась читать ее, как будто ничего не произошло.

— Думаю, это все, что мы от нее получим. На сегодня, — сказал Лелуш. — Я удивлен, что ты не просишь ее, чтобы она тоже сдалась им. Ты же видел, на что она способна.

— Это другое, — сказал Сузаку. — Она живой человек. Я бы не хотел довести живого человека до состояния лабораторной крысы.

— Она уже была пленницей Британнии, помнишь? Тем не менее. Мы никуда не продвинемся этим. Мы должны сосредоточиться на более насущной проблеме.

— Пользователи Стендов, — сказал Сузаку с резкостью в голосе. — Ладно. Что ты хочешь добавить?

— Я предлагаю называть их группой децимации, — предложил Лелуш. — Они не называли на публике своего имени, и оно ничуть не хуже любого другого. Это будет держать вещи яснее на протяжении всей дискуссии. Если суммировать то, что мы знаем, всего в их группе есть четыре человека, способные использовать Стенд. У нас есть приблизительное представление о том, что могут сделать двое из них, и остается половина, которая еще никак не заявила о себе.

— Те двое, о которых мы знаем, уже достаточно страшны, — заметил Сузаку. — Один может превращать людей в монстров, а другой — управлять найтмэйерами.

— Да, — сказал Лелуш. — И это беспокоит меня в остальных двоих. Я сомневаюсь, что они сделают хоть один шаг, пока их не вынудят, и тогда уже будет невозможно подготовиться к ним.

— На что бы они ни были способны, я обязательно отдам их в руки правосудия!

— Правосудия? — спросил Лелуш. — Ты намереваешься захватить их и отдать под суд? Как?

— Заставив их сдаться, — твердо заявил Сузаку. — Загнав их в угол и заставив осознать всю тщетность своих действий!

— Из-за чего они впадут в отчаяние и станут менее разборчивыми, — заметил Лелуш. — Твоя попытка привести их в суд приведет лишь к еще большему сопутствующему ущербу. Если ты не убьешь их при первом же удобном случае, они без колебаний заберут жизни, которые можно было бы легко спасти.

— Я не соглашусь!

— Не будь дураком! Они безжалостные психопаты, достаточно могущественные, чтобы держать всю Зону в качестве заложника! Они не увидят зал суда!

— Я убью их только в качестве последней меры!

— Последней меры, что будет стоить больше жизней, чем я могу себе даже представить! Возможно, даже твоей собственной! Ты должен думать о конечном результате!

— Только не тогда, когда конечный результат достигается несправедливыми средствами! Я никого не убью из них снова, если у меня не останется выбора!

— Снова? — вмешалась Наннали. — Сузаку... Что ты имеешь виду, говоря... снова?

Внезапно он почувствовал необъяснимое желание полюбоваться полом под своими ногами. Его руки сжались в кулаки, и он сделал долгий ровный вдох.

— Мне пришлось вступить в бой с одним из них. Он мог создавать невидимый огонь по своему желанию и преследовал меня до самого склада, — Сузаку закрыл глаза. — Он распространял огонь повсюду, куда бы ни пошел. Ему было наплевать на всех остальных. Он не страдал от собственного огня, так что ему было все равно. Я... нашел способ обратить это против него, как раз перед тем, как он успел убить меня. Сразу после этого я потерял сознание от жары. Это было последнее средство, и я им воспользовался.

Лелуш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но остановился и посмотрел на свою руку. Наннали сжала эту руку в жесте, который должен был читаться как "нет, не надо. Разве ты не видишь, как ему было больно отнимать эту жизнь?"

— Пожалуйста, — сказал Сузаку. — Держись подальше от этого. Не используй эти силы, чтобы попытаться помочь людям. Я знаю, что принц Кловис не хотел бы, чтобы это произошло от его имени. Я знаю, что ты чувствуешь себя обязанным вмешаться. Но пожалуйста. Не подвергай себя опасности. Ни один из вас не подготовлен к военным ситуациям. Даже с твоими способностями, тебя просто сметут с дороги.

— Ты прав, — сказал Лелуш. Сузаку, казалось, был застигнут врасплох, очевидно ожидая еще одного жаркого спора. — Законы о самосуде существуют именно по этой причине. Британния может быть разложившимся, вырожденным обществом, прогнившим насквозь... но каждая здравомыслящая нация в мире имеет нечто подобное в отношении линчевателей.

— Тогда... я рад, — сказал Сузаку. Напряжение в комнате испарилось, словно его никогда и не было. — Я еще приду к вам в гости, обещаю! Как только все это закончится, мы сможем вместе веселиться, прямо как раньше, когда были детьми.

— С нетерпением жду этого, — ответил Лелуш.

Сузаку помахал на прощание рукой и направился к двери.

— Держитесь подальше от неприятностей!

— Попытаюсь, — сказал Лелуш, когда Саёко открыла дверь и проводила Сузаку из комнаты. — Попытаюсь... — повторил он, как только дверь закрылась.

— Старший братик... Ты же не собираешься делать... что-то безрассудное?

— Конечно же нет! — ответил Лелуш, потирая подбородок. — Когда это ты видела меня безрассудным? — он зевнул и потянулся. — Прости, но сегодняшний вечер был довольно утомительным. Быть одержимым, как ты понимаешь, довольно изнуряющий опыт.

Когда Наннали вышла из комнаты, ей в голову пришла старая поговорка. Возможно, она никогда не знала, что он может быть безрассудным, но то, что говорилось, было правдой. Все когда-нибудь случается в первый раз. Она вцепилась в свое платье и повернулась, чтобы посмотреть в свою едва тронутую чашку чая. Она подняла руку прямо над ней. На ее вкус, он был еще довольно теплым. Она сделала глубокий вдох и приготовилась подуть на него—

— Так что ты собираешь делать со своим Гиассом? — поинтересовалась С.С. — Ты всегда можешь заставить его вести себя прилично, если захочешь.

— Нет, — прошептала Наннали, все еще потрясенная спором между ними двумя. — Это было бы неправильно. Я не могу заставить его делать что-либо. Я должна верить, что он не будет делать глупости. Он сказал, что не будет.

— И ты веришь всему, что он говорит? — С.С. встала со своего места и повернулась, чтобы посмотреть на Наннали с озорным выражением на лице. — За свою жизнь я повстречала много людей. Твой брат — один из самых прирожденных лжецов, которых я когда-либо встречала.

— Это говорит о том, что ты плохо его знаешь! — сказала Наннали, немного обиженная тем, что кто-то, кого она только что встретила, сказал что-то такое о ее брате. — Он и мухи не обидит! Разве ты не видела? Даже когда он был одержим свирепым монстром, он был достаточно добр и мягок, чтобы побороть его.

— Ну и ну, какую интересную интерпретацию ты себе напредставляла! Но ты не ответила на мой первый вопрос. Что ты собираешься делать со своим Гиассом, теперь, когда он у тебя есть? Ты можешь добиться всего, чего захочешь. Чего ты хочешь больше всего?

— Чего я хочу? — спросила Наннали, скорее себя, нежели переспрашивая С.С.

Все хотят чего-то, даже если это что-то маленькое на поверхности. Но даже тогда... если кто-то хочет этого, то это что-то уже не является маленьким желанием вообще. Но, углубившись внутрь, что Наннали хотела больше всего...

— Я хочу, чтобы мир был более добрым местом.

— Ну вот, видишь, — сказала С.С. — И что ты сделаешь, чтобы мир стал добрым местом?

— Я... Я не знаю... — призналась Наннали, но тут же вспомнила кое-что, что было упущено в разговоре.

Это должно было показать, как много всего происходит одновременно, что они оба упустили такую маленькую деталь! Боже мой, они бы набросились на нее из-за этого!

— Ты упомянула, что видела нечто похожее, во что превратился мой брат. В мире существуют больше таких вещей?

— Вампиры? — задумчиво произнесла С.С. — Да, — с горечью ответила она. — Вампиры существуют на самом деле. Монстры существуют. Например, некоторые говорят, что я бессмертная ведьма.

— Тогда... Я полагаю... Моим желанием было бы заставить монстров исчезнуть из этого мира.

Никто не должен испытывать этот страх. Никто не должен быть вынужден стать чем-то подобным. Никто не должен жить в смертельном ужасе от того, что в этом мире может жить нечто совершенно нечеловеческое и могущественное. Пока они существуют, мир никогда не станет таким добрым местом, каким его представляла Наннали.

— В таком случае, — сказала С.С., мягко положив свою руку поверх руки Наннали, — надеюсь, ты лучший ученик, чем я.

Наннали хотела спросить, что С.С. имела в виду, но внезапно обнаружила, что задыхается.

— Расслабься, — прошептала С.С. ей на ухо. — Через мгновение твое дыхание придет в норму. И тогда веселье действительно может начаться!

* * *

Существует несколько черт, которыми должен обладать любой лидер, чтобы эффективно управлять. Рациональность. Целеустремленность. Решительность. Но были и другие качества, лежащие за пределами их личности, которыми они также должны были обладать. Способные сторонники, которым можно доверять, и которые будут следовать вашим приказам. Достаточные гибкие ресурсы, которые могут быть приспособлены для любого числа целей. Эти качества были жизненно важны, да, без сомнения.

Но некоторые могут возразить, что ни одно из этих качеств не имеет значения по сравнению с другими качествами, которые лидер должен постоянно иметь в своем распоряжении. Хороший лидер всегда должен быть способен дотронуться до этого хотя бы кончиками пальцев, иначе все остальное в любой момент может легко развалиться, как карточный домик, и все добрые дела, которые они могли бы совершить, превратятся в руины во имя записанной и запомнившейся истории.

Знания. Факты. Точные, поддающиеся проверке задачи объективной истины. Без этого было бы так ужасно легко сделать неверный шаг и провалиться сквозь тонкий, как бумага, лед политического мира. Неправильное управление ресурсами, нарушения безопасности, отсутствие эффективности. Хотя верно, что лидер должен действовать решительно и часто полагаться на свои чувства и инстинкты для решения проблемы, чтобы не быть парализованным бездействием, они должны сначала развить эти чувства на основе имеющихся у них данных. Они должны достаться этому лидеру, какой бы ни был источник информации, на которую он ссылается, когда делает попытку принять решения. Хороший лидер должен быть голоден до этой информации, чтобы ее можно было применить в нужное время и правильным образом.

В этот самый момент Джеремия был страшно голоден. Он только что перекусил, но уже чувствовал, что на горизонте маячит главное блюдо. Поэтому. Помня об этом, он вызвал шеф-повара. На личном уровне ему не был важен этот человек, но личные чувства действительно не имели значения для кого-то настолько... эффективного в своей работе. Поэтому он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, приняв расслабленную позу, которая заставила его задуматься о том, какими тяжелыми были его последние несколько дней.

Так много людей хотят власти для своих собственных целей... Они не видят, что борьба за ее сохранения намного труднее, нежели простое ее заполучение. Таков был порядок вещей. Так и должно быть. Благодаря этому он станет сильнее, и в свою очередь он поможет Британнии стать сильнее в процессе.

Дверь его кабинета открылась, и в комнату вошел человек в лабораторном халате. Правда, если описывать внешность вогедшего полностью, его одеяние не было первой чертой, которую кто-нибудь заметил бы в нем. Это была улыбка или, возможно, глаза. И то и другое выдавало в нем своего рода безумие, образ мышления, который не был похож ни на кого другого. Человек, преданный своей работе, но не потому, что он сознавал ее необходимость, а просто потому, что ему это нравилось. Человек, чья жажда знаний заставляла нынешнего Джеремию казаться по сравнению с ним сытым ребенком.

— Простите мне мое опоздание, — сказал Ллойд Асплунд, осторожно поправляя очки. — Я был занят анализом некоторых данных из последней стычки Ланселота. Мне не передать словами, какое это большое облегчение — найти такого полезного пилота. Было бы так обидно потерять его.

Совсем рядом с ним Джеремия почувствовал, как Вилетта слегка напряглась. Что вполне понятно. Пожалованный пилот все еще был для них чем-то вроде занозы, которую они еще не успели убрать из своего бока из-за страха, что клинок быстро приблизится к их шее. Похоже, Ллойд все еще был немного озлоблен из-за их плана переложить ответственность за смерть Кловиса на пожалованного британца. Такая забота о каком-то одиннадцатом? Возможно, Джеремии следовало еще раз пересмотреть полезность Асплунда для них.

— Тем не менее, довольно интересно видеть, что вам удалось усидеть на своем месте, — сказал Ллойд, и теперь Джеремия был уверен, что его намеренно провоцируют. И это делает обычный ученый? Как забавно. Жаль, что он не был в хорошем настроении для этого. — В конце концов. ЯОФ никогда прежде не осмеливались настолько, чтобы начать такую продуманную атаку на Токийское поселение. Во всяком случае, не под присмотром Кловиса.

— Ошибка, которую им не стоит повторять, — сказал Джеремия, наклоняясь вперед и меняя свою расслабленную позу. Не на угрожающую. Асплунд казался человеком, который счел бы любую подобную попытку наиболее забавной всех остальных. Вместо этого он напустил на себя вид, в котором не чувствовалось его собственного веселья. — Но сейчас это не имеет значения. Вы уверены, что не хотите сменить тон при разговоре с кем-то, кто готов дать вам ценные данные?

Наживка брошена, рыбе стало любопытно.

— Данные, говорите? Какого рода данные? — а теперь пришло время взять его в оборот.

— Насколько я могу судить, вас, как и всех нас, также заинтересовала эта таинственная способность "Стенд", — сказал Джеремия. Он положил пальцы на лежащий перед ним конверт и подтолкнул его вперед. Ллойд поднял его. — Запись недавнего столкновения с тем, что, как мы полагаем, являлось Стендом, и записи допросов офицеров, вовлеченных в него.

— Так, так, так, — произнес Ллойд, слегка посмеявшись. — Откуда вы узнали, что завтра мой день рождения?

— Мы бы предпочли получить отчет завтра в это же время, — сказала Вилетта. — Я считаю, что мы должны начать принимать нестандартное мышление против этого врага.

— Таким образом, любая информация, которую вы можете получить, принесет вам максимальную пользу, — усмехнулся Ллойд. — На протяжении всей истории именно эти военные требования всегда приводили к величайшим научным достижениям.

— Мы позвали вас сюда не для урока истории науки, — сказал Кьюэлл. — Ваши инструкции заключаются в том, чтобы просмотреть данные и составить отчет. Я предлагаю вам поспешить с этим.

Ллойд вздохнул и сунул конверт в карман.

— Что ж, очень хорошо. Что-то еще желаете добавить, раз уж я здесь? Может быть, попытаться обвинить моего Девайсера в преступлении, которое он вообще не мог совершить?

— Ты бесстыжий мелкий!..

— Но, но! — предостерег ее Ллойд. Вилетта отступила и снова вернула себе свое обычное спокойствие. — Ну и ну. Оказывается, ситуация напрягает нас всех! Вам действительно нужно научиться немного расслабляться, иначе вы никогда не добьетесь ничего продуктивного...

— Свободны, — с нажимом сказал Джеремия.

Ллойд пожал плечами, повернулся на каблуках и вышел из кабинета, насвистывая себе под нос.

— Эта персона действует мне на нервы. Если бы он не был нам нужен... Какой прок от него в этом случае? Вилетта! Вы ничего не приметили?

— На самом деле, да, — сказала она. — Как и было приказано, я изучаю возможность того, что вчерашние атаки ЯОФ были трюком, чтобы отвлечь нас от чего-то другого. Было одно место, которое показалось мне немного странным. Оно не вполне соответствовало профилю остальных, и это было бы хорошим местом для начала расследования.

— Тогда продолжайте свое расследование и доложите, когда оно будет закончено. Докладывайте обо всем, что не входит в категорию нормы, — он сцепил пальцы и снова обдумал ситуацию. — Наша проблема заключается в том, что нас заставляют сражаться с врагом на их условиях. Хоть мы в конечном счете и одержим победу, она обойдется нам дороже, чем это могло бы быть. Поэтому лучшее, что мы можем сделать — это найти способ вернуть ситуацию под свой контроль.

— Насчет этого, — сказал Кьюэлл. — У меня есть идея, которую мы могли бы осуществить, чтобы вывести предателей на чистую воду.

Джеремия позволил себе краткий миг удовольствия. Да, он решил. Знания — самая важная вещь, которую лидер может иметь в своем распоряжении, но другая, очень близкая к ней по важности — это люди, на которых можно положиться.

* * *

Семь лет — очень долгий срок. Человек может измениться за семь лет. По мнению некоторых ученых, примерно за это время каждая клетка в человеческом теле заменяется. Если это правда, то это означает, что вы буквально новый человек каждые семь лет.

Но все же... он так сильно изменился! Он был... грубее. Горечь явно не утихла. Во всяком случае, она должна была расти все это время. Ждать удобного случая, чтобы выйти наружу. Насколько Лелуш был похож на того вампира на самом деле? Или же оно было вызвано его темными побуждениями, подавленными мыслями, на которые он никогда бы не решился добровольно? Или он играл с ними в игры разума, чтобы вывести их из равновесия и сделать более легкой добычей?

Он не знал. Ему хотелось думать о своем друге как можно лучше, но после того, как он так просто выстрелил в Вилетту, это было трудно... Но ведь это можно было сделать! Было ясно, что его любовь к Наннали освободила его от пагубного влияния, но—

По крайней мере, Лелуш заверил его, что впредь он будет держаться от этого подальше. А это означало, что он и Наннали пока в безопасности. Вот только пока у Лелуша есть эта стрела, им обоим наверняка грозит самая страшная опасность...

Эта проклятая стрела! Сколько людей погибло из-за нее? Сколько еще людей погибнет? Сегодня она превратила его друга в настоящего монстра и заставила их сражаться друг с другом! Почему? Почему это должно было случиться? Почему все это должно было произойти?! Британцы угрожают убивать своих же людей, и все это ради того, чтобы выловить одного человека! Это не было справедливостью! С какого угла ни посмотри, это было подло! Они не хотели справедливости, они хотели чего-то другого. Что-то похуже обычной жестокости, навлекаемой на людей теми, кто злоупотреблял своей силой. Если бы они действительно хотели поймать убийцу Кловиса в первую очередь, они бы использовали свои способности, чтобы помочь властям в их расследовании! Но нет! Вместо этого они ведут себя как дикие звери, утверждая, что все это правильно, утверждая, что у них есть моральное право угрожать, мучить и убивать! Но не ради справедливости! Ради силы! Так много силы, пока они не набьют ею себе брюхо, пока никто не сможет двигаться, кроме них и их людей.

А все из-за дарующей Стенд стрелы. Кроме того, он должен был беспокоиться еще и о Гиассе. Если то, что могла сделать Наннали, было какого-то рода показателем... и если там были другие пользователи Гиасса с такими же способностями... Сузаку вздрогнул и внезапно осознал, насколько велика его задача. Это осознание не заставило его содрогнуться, не сломало его и даже не заставило задуматься о том, чтобы отступить. Ни на мгновение! Вместо этого он выпрямился и позолотил свою решимость сталью и железом. Этот вызов можно было преодолеть. Он сможет сделать это! С помощью двойного оружия из справедливости и доброты он будет бороться за лучшее завтра для всех, будь то британцы, нумерные или любая другая нация—

— С дороги! Поберегись!

— Ха?

Сузаку обернулся и увидел человека в лабораторном халате, едущего на модифицированном велосипеде, который неудержимо несся по улице. На нем не было шлема. Вместо этого он, казалось, использовал гораздо менее известный или эффективный лицевой кошачий защитный протектор. Или же кошка просто вцепилась в его лицо, чтобы спасти свою драгоценную жизнь. Это казалось более вероятным, чем его первоначальная мысль, которая была немного нелепой теперь, когда он—

А, наверное, лучше убрать его с дороги, пока кто-нибудь не пострадал. Таким образом, Сузаку ловко увернулся от приближающегося велосипеда и стащил ученого с его места, затем потянулся к перепуганному любителю валерьянки, чтобы помочь спустить того, но отпрянул, когда кошка в ответ укусила его за палец. Проигнорировав боль, попытался снова, поморщился, когда уже другой палец оказался укушен, затем вздохнул и просто оттащил кошку другой рукой, пока ее рот был занят.

— Большая благодарность, — сказал ученый.

Его лицо было довольно сильно исцарапано. Сузаку подумал, не спросить ли, как случилось нечто подобное, но потом вспомнил события последних нескольких дней (некоторые из которых были мысленно занесены в каталоги под вечно полезными категориями "чепуха", "нелепо" и "да ладно тебе") и решил, что, пожалуй, лучше ему не знать.

— Не стоит, — сказал Сузаку.

Кошка спрыгнула на землю и убежала бог знает куда. Забавно. Он только что сражался с вампиром, не будучи укушенным, а затем наткнулся на кошку и был укушен дважды.

— Пожалуйста, будьте осторожнее в будущем.

— Некоторые люди могут обидеться, если их спасет нумерной, — заметил ученый, снимая и протирая очень толстые очки.

Сузаку внимательно посмотрел на этого человека. Неряшливые волосы — хотя это, вероятно, было из-за кошки, лабораторный халат, который выглядел так, как будто он видел гораздо лучшие дни, и поза, которая определенно кричала о неопрятности. Хотя и не так громко, как запах его тела, что говорил о том же.

— Но для меня это не проблема, я приму любую помощь. Эрик фон Дрейер. Рад знакомству... Сузаку Куруруги, верно?

Вероятно, это была серия все более странных событий в последнее время. Вероятно, это было следствием его спора с Лелушем. Вероятно, он просто немного устал. Или, может быть, что-то еще, о чем он сейчас не догадывался, кто мог сказать? Но факт оставался фактом: Сузаку Куруруги был немного настороже из-за человека, с которым, как он был уверен, никогда раньше не встречался и не знал его имени.

— Извините, — с легкой настороженностью сказал он. — Мы встречались?

— Встречались? Нет! — сказал Эрик. — Ты ведь не очень-то смотришь новости, да? С тех пор как этот псих P2F упомянул твое имя, о тебе ходят самые разные слухи. Неужели это правда сделал он? Может быть, он связан с этим сумасшедшим? А вот я не считаю, что ты несешь за это ответственность. В конце концов, я слышал по слухам, что ты пилот этого блестящего нового найтмэйера. Между нами говоря, это было бы неправильно, верно же?

— Вы же не... журналист под маскировкой или что-то вроде этого... да?

— Нет, совсем нет! — сказал Эрик, хлопая Сузаку по спине и смеясь над этим. — Я инженер! Работаю над найтмэйерами регулярной армии. Сазерленды. Раньше это были Глазго. Возможно, вскоре они станут Глостерами. Марш прогресса и все такое. Ну знаешь, я всегда был ими очарован.

— О, понятно! — опустил плечи Сузаку. — Полагаю... это делает вас немного экспертом.

— Экспертом? Думаю, можно и так сказать, — задумчиво сказал Эрик. — Эксперт. А что, звучит.

Точно. Окей. Но что еще важнее, у Сузаку был вопрос. Это беспокоило его с тех пор, как он увидел эту запись. Он уже знал, что у каждого Стенда есть свои слабости, и все же...

— Что вы думаете о P2F? Он действительно может дистанционно управлять Сазерлендами?

Эрик выпрямился и очень пристально посмотрел на Сузаку. Неужели он сказал что-то не то? Чем-то обидел этого человека?

— Дистанционно управлять Сазерлендом? — сказал Эрик, тщательно выговаривая каждое слово, как будто они были сделаны из смолы. — Невозможно. Совершенно невозможно. Или, по крайней мере, так говорят мои коллеги. Я и сам в этом не уверен. Он явно сделал что-то. Вероятно, помехи в системе ввода.

Вот! Сузаку ухватился за эту мысль. Вмешательство в систему ввода. Да, это имело смысл. Если он мог блокировать все, что вводил пилот, и использовать свой Стенд для ввода собственных команд, то найтмэйер становился полностью под его контроль! Это было очень коварно. Совершенно коварно!

— Тогда... Чисто гипотетически, — продолжил Сузаку. — Как пилот мог бы вернуть управление себе? Что он мог бы сделать в такой ситуации?

— Хм? — моргнул Эрик. — Ну... я полагаю, что теоретически можно было бы добавить в кабину пилота приспособление, которое посылает короткий импульс помех через систему. Это могло бы обмануть систему, заставляя ее думать, что она перезагрузилась, но это дало бы пилоту только несколько секунд отсрочки, и такое устройство нельзя использовать больше одного раза, не рискуя серьезно повредить программное обеспечение.

— Несколько секунд — это все, что нужно любому пилоту, — сказал Сузаку.

Да! Это может сработать! Самым большим препятствием, которое он мог видеть с того момента, как это произошло, был P2F! Если он мог контролировать найтмэйеров, это поставило бы Британнию в уникальное положение, когда она не могла использовать свое величайшее оружие, но при этом вынуждена столкнуться с врагом, который мог использовать их в любом количестве. Таким образом, они могли дать отпор. Таким образом, они нанесут огромный психологический удар по этим пользователям Стендов!

— Как жаль! — Эрик пожал плечами, выглядя довольно жалко. — Мое начальство так не считает. Как я и сказал. Одноразовый, и работает только несколько секунд. Они посчитали, что на это не стоит тратить время. Я даже нашел время, чтобы построить прототип, но-...

— А вы бы могли принести этот прототип прямо сейчас? — спросил Сузаку, лихорадочно соображая. Если бы он мог хотя бы показать его Ллойду—

— Думаешь, из него может выйти польза?

— Я в это верю. Пожалуйста, подумайте сколько жизней вы могли бы спасти.

Взгляд Эрика стал жестче, более сосредоточенным. Язык его тела изменился. Да. Сузаку мог это видеть. В глубине души у каждого был шанс проявить себя. Столкнувшись с возможностью спасти жизнь, любой человек с душой, погребенной внутри, несомненно, будет иметь такую же реакцию! Их зрение сфокусируется, сердце забьется быстрее, спина выпрямится, и они выйдут вперед, стремясь сделать то немногое, что могли!

— Да, — наконец сказал Эрик. — Да, думаю, я смогу достать его. С этим не должно возникнуть много проблем. Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я встретился с Ллойдом Асплундом и все ему объяснил?

— Я смогу это устроить.

— Замечательно! Я вернусь через пару минут с прототипом. Не терпится побеседовать с ним.

Эрик снова забрался на велосипед, и, пока Сузаку не видел, на его лице появилась ухмылка. Сузаку также не видел фигуру, парящую в воздухе прямо над плечом Эрика. Фигуру, целиком состоящую из пары чисел, которые текли по всему существу.

— Мне даже удастся поговорить с ним о Ланселоте! — сказал Эрик, прежде чем уехал. — Из того, что я слышал о нем, он проделал действительно хорошую работу, убедившись, что тот запрограммирован сражаться.

* * *

Это было очень забавно. Он всегда представлял себе, что в аду есть огонь, сера, озера лавы и маленькие дьяволята с вилами, хвостами и рогами, которые танцуют вокруг, тыча и толкая души проклятых. Теперь, когда он был здесь, теперь, когда он был окружен дьяволами, он начал понимать, что его худшие фантазии не могли сравниться с реальностью.

Комната была кричащей до безвкусицы. Экстравагантная до крайности. Все вокруг, казалось, светилось золотой аурой, все просто обязательно имело немного блеска и стиля. В этот момент в комнате вместе с ним находились еще двое. Разумеется, Лена все это время внимательно следила за ним. Да ей и не нужно было этого делать лично. Волчье дитя все это время сидело у него на плече, пытаясь заставить его почесать под подбородком.

После того как он и Лена прибыли, за ними последовал тот, кого публика знала как P2F. Разумеется, без маски. Они не наденут свои маски (опять же, в случае Эрика), пока не придет время для их появления. До этого времени они были спрятаны, тщательно упакованы и хранились, чтобы, когда придет время, они могли выйти в полных, нелепых и надменных костюмах. Конечно же, они были созданы этим человеком.

Нелепо. Подходящее слово для всего этого дела. Ужасающе и кошмарно также были уместны.

Раздался звук, похожий на звук открывающейся и закрывающейся двери, а затем порыв ветра пронесся по комнате.

— Вся банда в сборе, — прогремел голос их лидера, снова продемонстрировавшего свою суперскорость.

Он появился там, в глубине комнаты, лицом к этой стене, со своим обычным драматическим натугом. Ох. Сколько жизней он спасет, если закроет глаза и пошлет один-единственный волевой приказ — но затем неуклюжая фигура исчезла, как только он моргнул, прислонившись к углу, и он вспомнил, что любая атака почти наверняка обречена на провал.

— Ваши отчеты, — сказал он, сверкнув огромной зубастой улыбкой. — А теперь, если не возражаете. Время дорого стоит. А мое — тем более.

— Да, командор Вэст! — сказала Лена, щелкнув каблуками и отдавая очень продуманную честь. — Четверо моих детей вернулись со своих миссий: Вампир, монстр Франкенштейна, Призрак и Мумия. Только последний вернулся с человеком.

— Вот оно что, и как это могло произойти? — спросил Вэст, внезапно появляясь позади нее и нежно поглаживая Лену по плечу. Единственным признаком того, что он вообще двигался, был еще один порыв воздуха. — Три твоих монстра были повержены? Как ра-зо-ча-ро-вы-ва-ю-ще.

— Не могу знать, сэр! — сказала Лена, и выражение ее лица менялось от веселого до глубоко-глубоко встревоженного. — Призрак следовал за Вилеттой Ню, а Вампир — за Сузаку Куруруги.

— В таком случае, — сказал Вэст, подходя к столу.

Он подобрал и бросил в них яблоко, а затем поймал его прямо в воздухе в нескольких дюймах от лица "Lonely Heart". Через несколько мгновений это была просто косточка. Этот человек! Вот так демонстрировать свои способности... он напоминал им, кто был главным псом, говоря его собственными словами. Лидером группы. Тот, у кого самый сильный, самый разносторонний Стенд в группе! Ходячая армия в его собственном владении, и единственный, в ком они действительно нуждались, чтобы напустить ужас в "Lonely Heart" до самой глубины его существа!

— Думаю, что сейчас самое время нанести небольшой визит господину Куруруги. Согласна со мной?

— Так точно, сэр! — сказала Лена. — Это все, о чем мне есть доложить.

— ЯОФ атаковали Академию Эшфорд, — внезапно сказал он, шагнув вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с Вэстом и проклинать последствия.

Это было слишком важно. Он должен был знать! Он просто обязан был это сделать! Ничто другое не имело значения, если... если это случилось!

— Она в безопасности? Мне нужно, чтобы вы дали мне знать — она не сделала ничего плохого! Никто из них!

— Может и не сделали, — сказал Вэст.

Лена и Эрик шагнули в сторону, и следующее, что осознал "Lonely Heart", был удар кулаком в живот, и он упал на пол, зажав голову между ног и отчаянно пытаясь вдохнуть воздух.

— Но когда ты начал говорить вне своей очереди, ты точно это сделал.

— М-моя семья! — прохрипел он.

— Пройдет через это невредимой, как тебе и было сказано. Вот в чем твоя проблема, понимаешь? Ты просто. Не. Слушаешь. Так вот! Что у тебя? Есть ли прогресс с твоей стороны?

Эрик поправил очки, пока "Lonely Heart" корчился на полу. Он их ненавидел. Раньше он никогда по-настоящему не знал ненависти. Настоящая ненависть была чем-то, что шло из глубины души. Настоящая ненависть — это когда ты не можешь вынести вида чего-то больше секунды, но знаешь, что ничего не можешь с этим поделать. Ненависть росла из более глубокого и темного места. Ненависть была тем бессильным чувством по отношению к чему-то, что вы знаете, что оно должно быть изменено, но совершенно бессильны что-либо сделать.

— Я договорился встретиться с Ллойдом Асплундом. Как уже сообщила Лена, Сузаку Куруруги в настоящее время не преследует вампирское дитя. По вашему указанию я могу организовать расследование причин лично.

— Нет, — настаивал Вэст. — Тебе поручено исследовать Ланселота. Изучи систему как можно лучше, когда мы начнем нашу атаку. Лена будет следить за его пилотом.

— Да, сэр! — Эрик и Лена одновременно отдали честь. Они оба наслаждались этим. Все трое — насмешка над гордой британнской военной традицией.

— Хорошо поработали, — сказал Вэст, не тратя время на ожидания, пока "Lonely Heart" встанет. — Продолжайте следовать за мной, и вы все попадете прямо на вершину. У вас есть золотая га-ран-ти-я Вэста!

"Lonely Heart" втянул в себя столько воздуха, сколько позволяли восстанавливающиеся легкие, отчаянно пытаясь восстановить нормальное дыхание. Он уже заметил этот промах. "Когда" мы начнем нашу атаку. Не если. Когда. Он обманывал себя, полагая, что есть хоть какой-то шанс... они собирались начать атаку, несмотря ни на что. Поиски убийцы Кловиса были всего лишь уловкой, но если он попытается что-то предпринять — что угодно вообще...

Волчье дитя зависло перед ним и пытливо посмотрело на него, словно беспокоясь о его благополучии. Тупой щенок! "Lonely Heart" презрительно отвернулся от него и последовал за двумя другими к двери, в то время как Вэст держал ее открытой с почти саркастическим поклоном.

— Увидимся в большой день? — ухмыльнулся Вэст.

Это было бы совсем нетрудно. Когда он не будет обращать внимание. Вот и все, что потребуется. Один выстрел его Стенда, и тот угодит прямо в затылок монстра.

— Чего это я говорю! Конечно же, мы увидимся!

[Lonely Heart] встал на позицию, почти бессознательно ведя себя. Все, что ему нужно было сделать — дать ему волю, и все будет—

— Мамочка! — позвало волчье дитя, увлеченно виляя хвостом. — Я проголодался! Есть вкусняшки?

— Конечно есть, мой милый щеночек! Кто хороший мальчик?

— Я! Я!

— А был ли он хорошим мальчиком?

— Не таким хорошим, как я, мамусик! Но тоже хорошим!

Какую бы решимость он ни вытянул из себя, она все равно останется с ним. Момент был испорчен, и он снова вспомнил о той власти, которую они имели над ним. Этот кошмар должен был закончиться. После всего этого он уже почти предвкушал ад. Вряд ли это могло быть чем-то иным, кроме как улучшением.

* * *

Вы когда-нибудь чувствовали, что за вами наблюдают? Это часто иррациональное кажущееся чувство, которое посылает холодок вниз по позвоночнику, развивалось и превращалось в постоянно осознающее подсознание. Улавливание сигналов, которые сознательный ум упускает. Предупреждая остальную часть ума, что что-то не так, что мы должны быть более бдительными. Более настороженным. Что мы находимся в какой-то форме опасности, даже не зная, что это за опасность.

Это чувство было ей хорошо знакомо, гораздо лучше, чем следовало бы. До этого дня Ширли никогда не подвергалась опасности. Совсем. Пушки, взрывы и найтмэйеры — все это происходило с другими людьми. Назовите это привилегированным образом мышления, если хотите, она не станет отрицать, что занимает более высокое положение в обществе, чем большинство, но она привыкла к безопасности. Для нее было ненормально все время чувствовать себя такой настороженной, чувствовать, что она в опасности, что в любой момент что-то может выскочить перед ней. Голодный хищник с зубами размером с вашу ногу или отчаянный преступник с ножом. Любой из них мог быть почти таким же устрашающим, как и другой, и их оружие было не менее смертоносным независимо от разницы в размере.

Она попыталась избавиться от этого. Чувство откликнулось, цепляясь за него и призывая подкрепление. А потом вокруг нее начинали происходить вещи. Предметы двигались, когда их не трогали, или появлялись прямо рядом с ней, или повреждались, или еще что-то. Ладно. Хорошо. Она отмахнулась от этого. Это плод ее чересчур бурного воображения. Это было самое разумное, что можно было сделать. Верно? Верно!

Сказав это... также разумно было пересмотреть свое мнение под тяжестью постоянно растущих доказательств. Например, когда вы начинаете видеть, как появляются руки и ноги, и никто другой не может их видеть. А потом вы видите руки, поднимающие предметы. Перемещающие их, когда вы не достаточно близко, чтобы сделать это самостоятельно. Это становится довольно трудно оправдать, когда перед вашими глазами постоянно появляются новые доказательства.

"Что бы он сделал в такой ситуации?"

А потом раздался голос: он продолжал рассказывать ей разные вещи. Он шептал ей о ее голоде, жажде и сне или действительно неприличные мысли о Лулу.

"Веселые мысли. Ты имеешь ввиду веселые мысли."

Нет, нет, нет, нет! Она не была из таких девушек! Напротив, она была из тех девушек, которых сводит с ума призрак, который не оставит ее в покое!

— Уйди, — шептала она. — Почему ты просто не исчезнешь и-... И разве ты не видишь, что ты делаешь со мной?

"Вызволяю тебя из опасности."

— Бросая Наннали и Софи и... и!...

"Моя ли в этом вина? Или все же твоя? Может быть, тебе стоит принимать решения? Совсем не весело быть такой нерешительной. Совсем не весело!"

Решительной. Правильно. Хорошо. Она может быть решительной. Улица, на которой призрак высадил ее, выглядела довольно знакомой, и на то были веские причины. Она была примерно в минуте ходьбы от-... Ширли уже бежала, отчаянно желая увидеть знакомое лицо, которое могло бы хотя бы понять, что она переживает. Кто-то, кто поможет ей добрыми словами, кто-то, кто даст ей утешение и, может быть... может быть, поможет ей найти какой-то способ решить эту проблему!

Она завернула за угол, и вдруг — без всякого предупреждения — этот надоедливый дух затащил Ширли в ближайший куст и зажал ей рот рукой.

"Ш-ш, опасность! Смотри!"

Ширли выглянула из-за куста и с трудом поверила своим глазам. По крайней мере, по другим причинам, чем обычно. Это был одиннадцатый с огнестрельным оружием! Прямо за ее входной дверью! У нее пересохло во рту, и дух отпустил ее. Что они здесь делают? Почему здесь, из всех мест? Это просто не имело—

Входная дверь распахнулась изнутри, и из нее, спотыкаясь, вышел человек, который, должно быть, получил ужаснейшие травмы. Человек, которого она впервые увидела, встал у него на пути, и тогда на него набросились бинты. Они обвились вокруг него, просто повернулись, и он упал на землю с шеей, вывернутой под ненормальным углом. Еще один человек вышел и положил руку на перевязанное плечо, а затем его постигла та же участь, что и первого.

Было что-то такое в том, чтобы видеть, как человеческая фигура искажается таким неестественным образом, что заставило бы любого хоть отдаленно порядочного человека на мгновение представить себе, каково это, и тогда они наверняка содрогнулись бы в сочувственном ужасе.

Вскоре из здания вышли еще несколько человек, а раненый продолжал свой путь, ковыляя вниз по улице. Его движения были явно ограничены бинтами, покрывающими его, или, возможно, природой его ран. Некоторые из новоприбывших попятились при виде своих павших товарищей, но один из них довольно пристально посмотрел на раненого и поднял руку в явном жесте, чтобы на мгновение прекратить преследование.

— Похоже, он идет куда-то конкретно, — сказал он. — Вы двое. Оставайтесь здесь, и захватите цель. Остальные... за ним. Держать дистанцию.

Вот так они и поспешили вниз по улице. Держась довольно умело в тени, что им, конечно же, понадобится, если они хотят куда-то попасть. Опять террористы. Сначала Эшфорд, теперь здесь. Почему? Что же все-таки происходит? Зачем им все это—

— Что такое? — сказал один из террористов. — Нездоровится? Какая жалость. Наверное, переела наших ресурсов, да?

Ее сердце уже билось намного быстрее обычного, но от представшего перед ней вида Ширли так испугалась, что оно вполне могло остановиться. Вдвоем они вытащили из здания женщину, и это зрелище заставило ее забыть о том, что она должна была находиться в укрытии.

— Мама! — громко ахнула она и инстинктивно рванулась вперед. — Ч-что они с тобой сделали?!

— А? Эй! Ты там! Руки вверх! Сейчас же!

Ширли резко остановилась и обнаружила, что прямо на нее нацелены два автомата. Но даже страх перед этим оружием не мог сравниться с тем страхом, который она испытала при виде своей матери. Она знала, что женщина болеет. Она знала, что та пытается отдохнуть из-за странной болезни, но это... Шипы и виноградные лозы, проросшие по всему ее телу.... Зловещий кокон из растительной жизни.... Вид любимой матери в таком состоянии пугал ее гораздо больше, чем любое другое оружие.

— Без лишних движений, — сказал один из них, но Ширли не обратила на него особого внимания. Она не могла отвести от этого глаз. — Думаю, она и есть вторая цель. В таком случае тебе тоже лучше пройти с нами!

Что могло вызвать нечто подобное? Это было неестественно. Ничего подобного она раньше не—

— Хватит игнорировать нас! Пошла сюда! Сейчас же!

Ора.

Кулак встретился с челюстью где-то на краю ее поля зрения, и внезапно террорист рухнул на землю. Он попытался подняться на ноги, но тут же рухнул в дергающееся месиво.

— Ты... Что ты только что сделала! — требовательно сказал его шокированный друг. — Отвечай мне!

Ширли сделала шаг назад, и мужчина был потрясен ровно настолько, чтобы принять это за повод открыть огонь. Пули полетели в ее сторону, и она глубоко-глубоко вдохнула—

Ора ора ора ора ора!

Они упали на землю у ее ног, не нанеся ей никакого вреда, почти как капли дождя. Дыхание было выпущено как вздох облегчения.

— Что? — террорист начал трястись и дрожать, но он, должно быть, чувствовал лишь сотую часть того, что пережила Ширли за последние недели. — Да что ты вообще такое, черт возьми? Ты прямо как... Держись от меня подальше! Ты... Ты выродок природы!

Над плечом мужчины появилась маниакальная ухмылка, и чья-то рука нежно погладила его по волосам.

— Уходи, — прошептала Ширли. — Просто... Уходи и не смей возвращаться.

— Нет, — ответил он, направив дуло пистолета на голову ее матери. — Я не собираюсь бежать от избалованного британнского отродья! Сдавайся сейчас же, или-...

— Я пыталась предупредить тебя, — прошептала она.

Теперь же было слишком поздно. Он был поднят в воздух за голову, брыкаясь и пинаясь, когда ему следовало использовать те же самые ноги, чтобы поспешно убежать. Шквал ударов обрушился на его тело, один за другим, затем еще и еще, пока, наконец, человек не упал на землю окровавленной кучей. Живой. Дышащий. Но сильно, очень сильно побитый.

— Мама! — крикнула она, мгновенно оказавшись рядом. Шипы не давали ей подойти слишком близко. — Мама, что это такое? Что с тобой случилось?

— Ширли? — ответила ее мама и зевнула. — Я уверена, что это ерунда. Просто мое воображение, вот и все. Больше их никто не видит. Ты, кстати, слышала? Твой дядя навестит нас через несколько дней. Тебе всегда нравились его фокусы. Он сказал, что хочет показать парочку новых.

— С-сейчас не самое подходящее время для этого. Мы должны вернуть тебя в постель! Нет! Не смей ее трогать!

Руки появились под телом матери и мягко, нежно подняли ее в дом. Ширли последовала за ним, протестуя все это время, но руки отказывались слушать. Мама была уложена отдохнуть на диван, но Ширли не могла заставить себя переступить эту последнюю границу, чтобы войти в свой дом.

— Ты... Ты мелкая дрянь! — выплюнул второй террорист. — Ты прямо как они! Такой же монстр!

И вдруг Ширли все поняла. Она не могла здесь оставаться. Она не могла нигде оставаться! Не тогда. Только не тогда, когда этот дух делал все, что ему только взбредет в голову! Она попятилась от двери и бросилась бежать, а из ее глаз текли слезы. Это был настоящий кошмар. Кошмар, от которого она никак не могла проснуться!

"Знаешь, ты такая милашка, даже когда паникуешь. Когда-нибудь задумывалась о карьере модели?"

— Хватит, хватит, хватит! — кричала она и бежала вниз по улице без определенного направления.

* * *

На следующий день занятия в Академии Эшфорд были закрыты по вполне понятным причинам. Требовались ремонтные работы, и преподаватели быстро решили, что в сложившихся обстоятельствах ученикам может понадобиться небольшая передышка, чтобы прийти в себя после случившегося. Не то чтобы ученики жаловались.

Несмотря на это. Студенческий совет попросила поприсутствовать на экстренном заседании их любимый президент Милли Эшфорд. Первой мыслью Лелуша было то, что это раздражающее отвлечение внимания от длинного списка событий, затем за ней последовала благодарность за то, что никто больше никого не убьет, а затем осознание того, что он все равно может использовать это в своих интересах.

— Привет всем! — сказал он, когда они зашли после Саёко.

Они оба улыбались. Никто из них ничего не мог с этим поделать. Было немного странно, что Ширли еще не пришла, так как обычно она была очень пунктуальна, но такой сюрприз не мог больше ждать ни минуты. Это будет довольно весело, и прямо сейчас Лелуш мог легко принять любое количество удовольствия, за которое он мог ухватиться.

— Очень приятно видеть вас всех сегодня. Довольно прекрасное утро, не находите?

— Ну и ну, мы, похоже, в хорошем настроении? — сказала Милли с очень понимающей ухмылкой.

Она села на свое место и наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его. Без сомнения, она снова пытается разгадать его секреты. Ну что ж, на этот раз ее ждет весьма приятный сюрприз.

— Насладился вчерашним вечером?

— Так уж получилось, что прошлой ночью среди этого хаоса были и хорошие новости, — сказал Лелуш. — Саёко. Не могла бы ты привезти Наннали? Думаю, она хотела бы со всеми поздороваться.

— Конечно, господин.

— Наннали? — спросила Каллен. — Это, вроде, твоя сестра, да?

— Ага, — кивнул Ривалз. — Самая милая девушка, которую ты когда-либо встретишь. Она иногда помогает нам, когда нам нужна лишняя пара рук, и...

— Доброе утро, всем! Как замечательно видеть вас всех!

Можно было услышать, как упала булавка. Впервые за долгое время, Лелуш мог хоть на мгновение забыть об ответственности, лежащей на его плечах. Он мог бы забыть спор с этим наивным дураком Сузаку. Он мог забыть о временном превращении в неистового вампира. Он мог забыть, что судьба бесчисленных жизней в Зоне может зависеть от его действий, что она подставлена под угрозу в первую очередь из-за его действий. Милли, Ривалз, Нина и Каллен уставились на Наннали. Пристально смотрели ей в глаза. Ее широко раскрытые глаза грозили вот-вот пролиться радостными слезами. Доброта. Лелуш и сам был немного захвачен моментом.

— Нанна... Твои глаза! Ты можешь-... Как это произошло?!

— Это произошло вчера, — сказала Наннали. Она посмотрела мимо них на Лелуша. Он кивнул — совсем чуть-чуть. — После того как битва закончилась, Лелуш вернулся домой и крепко обнял меня, а в следующее мгновение мои глаза были открыты и я смогла видеть.

Ну, это было не совсем так. Но такая невинная ложь была совершенно безвредна. Они должны были защитить С.С. и спрятать ее подальше. Это было достаточно тяжким бременем для них и Сузаку. Возложить это бремя на студенческий совет тоже было нечестно по отношению к любому из них. Ей это не нравилось. Любой мог понять, что ей не нравится эта ложь, но в данном случае от правды было бы гораздо больше вреда.

К тому же. Ей нужно было ответить еще на несколько вопросов. Вопросов, от которых она могла так долго уклоняться, только если хотела что-то получить от них обоих...

— Ну, если это не повод для праздника, то я не знаю что тогда! — заявил Ривалз. — Как насчет того, чтобы после встречи устроить вечеринку и по-настоящему отпраздновать это чудо?!

— Звучит весело, — пожал плечами Лелуш. — Наннали, как ты считаешь?

— О, не надо! Пожалуйста, не стоит беспокоиться на мой счет.

— Ну, это было бы не только для твоей пользы. Ученики явно на взводе, — сказала Милли. — События вчерашнего дня действительно потрясли их. Последствия такого события, естественно, останутся у них в памяти, но я думаю, что школьный праздник — это именно то, что доктор прописал!

— О, понятно. Ну, в таком случае, я полагаю, что это была бы хорошая идея.

— Даже не сомневаюсь в этом, — сказал Лелуш. — Ладно, иди к своим друзьями. Не думаю, что свой первый зрячий день стоить тратить на бумажную волокиту, верно? Я заскочу к тебе, как только мы закончим.

— Хорошо, старший братик! — сказала Наннали. — Знаешь, когда я проснулась этим утром... Моей первой мыслью было насколько же прекрасен день. А затем я поняла, что означает эта мысль — вчерашний день вовсе не был сном.

Он помахал ей на прощание, и она помахала ему в ответ со своей неизменной улыбкой. Его глаза почему-то слегка затуманились.

"Нет, сестра. Вчерашний день был не сном, но и не кошмаром."

— Ну, хоть один лучик света во всей этой неразберихе! — вздохнул Ривалз.

— Это было просто очаровательно! — рука обвилась вокруг головы Лелуша, и, о боже, Милли пыталась обнять/задушить его. — Так очаровательно! Ты, должно быть, ужасно переживал, когда услышал эту новость!

Лелуш с трудом высвободился из ее хватки, заставив их президента хихикнуть. Она сделала это нарочно. Она всегда делает это нарочно.

— Это было довольно напряженное путешествие обратно в академию, если ты имеешь это в виду!

— Учитывая то, что произошло в последнее время, это очень напряженное время для всех, — заметила Нина.

Да. Определенно. Слишком много всего произошло, и слишком быстро. Как только он начинал понимать, что происходит вокруг, ему в лицо кидалось что-то новое, что делало понимание более сложным, более трудным в контролировании. Он хотел посеять небольшой хаос, намереваясь направить его в нужное русло. Была ли первая половина даже чуточку больше чем успешна для достижения нужного эффекта?

— Я уверен, что все скоро уляжется, — сказал Ривалз. — Просто нужно немного времени, и я уверен, что все вернется на круги своя.

Вот только все было не так просто. Чем больше времени будет потрачено впустую, тем труднее будет достичь желаемого результата. Его цель — отомстить, попасть в положение, где он мог бы узнать правду, он ожидал вызова. Но он не ожидал, что под ногами у него все так быстро перевернется!

— Как-то я в этом не уверена, — сказала Каллен.

Это было очень забавно. С тех пор как она села, она бессознательно постукивала карандашом с гораздо большей скоростью, чем обычный человек, и как только она заметила это, сразу же положила его. Язык ее тела говорил о том, что она скорее что-нибудь сделает, нежели будет сидеть спокойно прямо сейчас. В воздухе над ней висел [Jumpin' Jack Flash], зловеще улыбаясь над происходящим. Только он один мог его видеть. Значит, он должен был притвориться, что не может.

— Я имею в виду... P2F и все такое... он казался довольно серьезным...

— Да, но нет никакого смысла беспокоиться о том, на что мы даже не можем повлиять! — Ривалз пожал плечами, как будто ему было все равно. — Большое дело, верно? Я уверен, что военные что-нибудь придумают, так что паниковать не стоит.

Каллен явно хотела что-то сказать по этому поводу, но, похоже, передумала. Забавно. Раньше у нее не было таких нервных привычек. Она барабанила пальцами, постукивала ногами, поправляла сиденье в тщетной попытке найти наиболее удобное сидячее положение. Побочный эффект ее Стенда? Как бы то ни было. Она играла важную роль в его плане. С ее помощью он поднимет восстание и одновременно подавит еще одно. С ее навыками и [JJF], работающими в унисон с его, они сформируют основу непреодолимой армии, которая в конечном итоге взойдет и сметет Британнию изнутри.

Единственная проблема заключалась в том, что он не мог рассматриваться как публичный руководитель этой организации. Недавняя вспышка гнева Сузаку ясно дала понять — он, очевидно, будет вставлять палки в колеса любой попытке Лелуша достичь его цели. В ту же секунду, когда он явно воспользуется [Painted Black], Сузаку и Наннали поймут его причастность. В этот момент его восстание вполне может закончиться. Его личность будет известна врагу. В то время как он всей душой верил, что лидер должен вести за собой, лидер также не мог поставить себе шах своим ходом.

Поэтому... ему нужна была подставная фигура. Кто-то, с кем он мог бы держаться рядом. Кто-то, кого он мог бы контролировать. Он уже рассматривал такую возможность, хотя и не мог придумать подходящей кандидатуры на эту роль. Но теперь... Теперь он должен был отнестись к этому более серьезно. Теперь ему нужно было найти кого-то, кто мог бы удовлетворить его требованиям. И очень скоро!

— О божечки, — сказала Милли, внезапно прижавшись своим лбом к лбу Каллен. — Хм, кажется, у тебя нет температуры или чего-то еще. Ты хорошо себя чувствуешь? Может быть, месячные?

— Ч-Что!? — Каллен вскочила со своего стула. — Нет! Нет! Ничего подобного! Правда! Это не так!

— Может быть, она немного нервничает из-за всего этого, — прошептала Нина. — Одиннадцатые... так просто напали на школу. Варвары, пытающиеся притвориться героями. Не то что этот пилот. Он был таким храбрым!

— Прости, что перебиваю, — ну, Лелушу редко было жаль, что он перебивает, но светские тонкости и т.д. — Думаю, стоит рассказать мне, что произошло. Меня здесь не было, помните?

— О, точно! — Милли села рядом с ним и одарила его тем самым взглядом. Тем взглядом, который грызун видит последним, заметив прячущуюся в кустах кошку. — Ты, наверно, был на свидании с Ширли вчера вечером, в конце концов, никого из вас здесь не было, так? Бедняжка. Ты, должно быть, действительно вымотал ее! Она еще даже не появилась, а обычно такая пунктуальная.

— ...Ширли не была здесь тоже?

Как странно. Почему она покинула кампус ни с того ни с сего? Неотложка в семье? Нет. Она бы позвонила, чтобы сообщить об этом всем. То же самое можно было сказать и о любой другой причине, которую он мог бы придумать с самого начала. Если только...

— Мадам президент! Я ничего не знаю о том, где Ширли была прошлой ночью!

— Ох, да ладно. Не надо пытаться скрыть это. Я имею ввиду-...

— Я серьезно! Чтобы она исчезла посреди чего-то подобного...

Ему не нужно было больше ничего говорить. Выражение лица Милли мгновенно поменялось с игривого на совершенно серьезное. Она заботилась о них. Она действительно их любила. Иногда дразнила их, но в глубине души, где это было важнее всего, Милли Эшфорд была тем, на кого можно было положиться, когда ты стоял спиной к стене.

Дверь в комнату распахнулась, и присутствующие члены студсовета увидели Софи, соседку Ширли по комнате. Она казалась встревоженной и смятенной. Под глазами мешки. Щеки заплаканы. Волосы в полном беспорядке, одежда тоже.

— Ширли? — спросила она. — Кто-нибудь... кто-нибудь видел Ширли?

— Нам также интересно это. Софи, что случилось?

— Она... она не вернулась в общежитие прошлой ночью! Я ждала ее всю ночь, но она так и не появилась!

Проклятье! Все было так серьезно, как он и предполагал! В его голове уже начали возникать весьма неприятные мысли. Захвачена ЯОФ для использования в качестве заложника. Но зачем она им? Это не имело никакого смысла. Убита ими во время инцидента? Возможно. Недостаточно доказательств. Похищена кем-то другим? Опять же, возможно. Было слишком много возможностей и слишком мало доказательств, чтобы подтвердить хоть одну из них!

— Ты не пробовала связаться с властями? — спросил Ривалз.

— Нет смысла, — сказал Лелуш. — Они не могут принять заявление о пропаже человека раньше, чем через 24 часа после того, как его видели в последний раз. Даже в такой кризисной ситуации, как эта...

— Но ведь они наверняка могут сделать исключение! — сказала Нина. — Вчера на школу было совершено нападение, неужели это ни на что не повлияет?

— Только если ЯОФ объявит о заложниках. Или что-то подобное. Или если у нас есть доказательства, что они забрали ее, или произошло что-то еще, с чем им нужно разобраться, до тех пор они не будут действовать ранее 24 часов после того, как ее видели в последний раз.

Конечно, это не совсем так. Нина была права. В этой ситуации они вполне могли бы сделать исключение и изучить возможность того, что ее похитили. Однако. Если она была заложницей, то вполне вероятно, что Британния отправит туда военных, не особо заботясь о ее безопасности: никаких переговоров с террористами. Для них безопаснее было бы расследовать случившееся. Тогда он будет исходить из сложившейся ситуации.

Если ЯОФ забрали ее или причинили ей боль, что он сделает в этом случае? Несложно догадаться. Он разорвет их на части. Он выкрасит весь их мир в черный цвет еще до того, как они поймут, что происходит. То же самое относилось и к остальным членам студсовета. И к Сузаку тоже. И если они даже подумают о том, чтобы причинить боль его сестре, хотя бы одному волоску на ее голове, то они очень скоро забудут, что такое вообще цвет.

Было ясно, что им нужно преподать урок, что издевательство над слабыми превращало их в тех, с кем они сражались. А Лелуш считал себя довольно хорошим учителем.

— За это время с ней может случиться все, что угодно. Ладно! — Милли хлопнула ладонью по столу с необычно мрачным и решительным выражением лица. — Тогда мы должны что-то предпринять. Я займусь ученическим корпусом! Каллен! Позвони ей домой. По крайней мере, они должны знать, что что-то может быть не так. Софи, тебе надо немного отдохнуть. Мы сами обо всем позаботимся.

— Все остальные, у вас есть разрешение покинуть территорию академии! Спросите любого, кого вам придет в голову спросить, не видели ли они каких-нибудь следов Ширли! Если кто-то что-нибудь найдет, у нас есть номера друг друга. Итак, вперед, народ!

И именно поэтому она является президентом студенческого совета. Это было довольно близко к тому же самому плану сражения, который Лелуш мог бы осуществить в этих обстоятельствах, но он был не в настроении придираться к деталям. Особенно когда эти детали давали ему прекрасную возможность позволить остальным пробежать мимо него, нырнуть в эту тень и—

— ...Не могу поверить, как тяжело просто сидеть на месте! Честно говоря, такими темпами никто не поверит, что я — эта больная девчонка. Ну же, где же этот номер, он же должен быть где-то здесь...

Лелуш улыбнулся. Похоже, что он все еще мог послать [Painted Black] в другое место, чтобы тот действовал от его имени. Он мог видеть и слышать Каллен, как будто стоял в той же комнате, хотя на самом деле он был в соседней. Она видела, как он выбежал на улицу и закрыл за собой дверь, а это означало, что она будет продолжать верить, что он был где-то совсем в другом месте. Пришло время опробовать кое-что еще.

Он сосредоточился и направил усилие воли в [Painted Black]. Лелуш чуть не расхохотался, услышав, как кашляет его Стенд. Как мило.

Каллен напряглась и резко повернулась на звук.

— Что? Ох. Опять ты, — она расслабилась. — Я все гадала, когда же ты снова объявишься.

— Наслаждаешься своим новообретенным Стендом? — спросил [Painted Black].

Каллен пожала плечами.

— У него есть свое применение. Как и недостатки. Так. Не хочешь рассказать мне, кто ты такой? Или ты и дальше будешь держаться тени?

— Все, что я должен вам сейчас пообещать — это результат. Я дал тебе эту силу только по одной причине! Встань по мою сторону. Я намереваюсь поставить Британнию на колени, начиная с пользователей Стендов, что злоупотребляют своей силой, чтобы угрожать тем, кто не может защитить себя! Это задаст тон нашему восстанию. Мы восстанем! Мы будем сражаться! Но не как террористы...

— А как воины справедливости, — перебила его Каллен, усаживаясь на стол и рассматривая свои ногти. — Оги понял это еще вчера. На нас напал другой пользователь Стенда. Превратил Тамаки в монстра Франкенштейна.

— Превратил в монстра... Интересно. Я попрошу провести полный разбор полетов в другое время. А пока я рад, что вы, кажется, поняли основы того, что я предлагаю. Это указывает на многообещающие вещи для наших будущих сражений.

— Я думаю, что у нас уже есть несколько интересных имен.

— Хорошо, — сказал [Painted Black].

Как любопытно. Похоже, события развивались не только для того, чтобы усложнить его жизнь. Нужно помнить о человеческом элементе в будущем. В любой момент времени в мире происходит больше, чем может осознавать любой человек. Это приводит к появлению кажущимися случайных элементов, шестеренок в работе, идущими из направлений, к которым никогда нельзя было бы надеяться подготовиться.

Что ж. Ни один обычный человек не мог надеяться быть готовым к этому. Кто-то вроде Лелуша видел в этом вызов и наслаждался им, учась на каждой своей ошибке и постепенно совершенствуя образ мышления каждый раз, когда возникал новый вызов.

— Как долго ты тут? — спросила Каллен. — Присматриваешь за мной?

— Сомневаешься в моих методах?

— Немного трудно доверять тому, кто прячется в тени.

— Если бы ты не доверяла мне, то могла бы использовать свой Стенд, чтобы ослепить меня и вытащить на открытое место. Тем не менее. Пока я здесь. Есть что-нибудь стоящее сообщить о парнишке?

— Ты имеешь в виду... Лелуша? У меня сложилось впечатление, что он ленивый гений. Похоже, у него есть привычка тайком покидать территорию школы, чтобы сыграть против знати в шахматы. Честно говоря, я не думала, что там было что-то особенно интересное, пока его сестра внезапно не восстановила зрение во время атаки ЯОФ, — за стеной Лелуш поморщился. — Не находишь странным, что время выбрано несколько необычно? Должно быть, это случилось примерно во время нашей встречи.

Умная девочка. И конечно же, она не поднимала другой вопрос, если бы не попыталась каким-то образом скомпрометировать его, успев захлопнуть ту ловушку, которую задумала. "Почему ты так торопился уйти, когда услышали о нападении?". И это ставило его в двойную затруднительную ситуацию: как отвести подозрения от Наннали и от него самого? В этот момент она должна верить, что между ними существует какая-то связь, и попытается обманом заставить его раскрыть, что это за связь. Прости, Каллен. Не сегодня, и как ты смеешь втягивать ее в это?

— Да, судя по тому, что я слышал, время было выбрано не случайно. Скажи мне, Каллен. Что в нем такого особенного? В тот самый момент люди во всем мире жили своей жизнью независимо от нас. Некоторые из них не делали ничего примечательного. Другие принимали жизненно важные решения, как для себя, так и для окружающих. Если ты считаешь, что есть еще что-то, что нужно исследовать, не стесняйся делать это, но помни, что цель нашей организации — защищать слабых. Не надо изводить их, чтобы удовлетворить параноидальные домыслы!

— ...Поняла!

— Я еще свяжусь с тобой, — сказал [Painted Black]. Это ее не удовлетворит. Ничего не поделать, но он будет работать над этим понемногу. — А пока я надеюсь, что ты найдешь своего пропавшего члена студенческого совета целым и невредимым. Она невиновна, несмотря на то, что она британка. Поэтому имей в виду, что она нам не враг.

— Поняла, — повторила она.

Да, Каллен. Из тебя выйдет отличный солдат. Ненависть, которую ты испытываешь к Британнии, становится очевидной, как только с тебя снимают маску. Однако. Сильный воин не обязательно должен быть хорошим лидером. В тебе был характер, который может сделать тебя трудным для контроля, трудным для правильного манипулирования. Это должен быть кто-то другой, кто-то—

В кармане у Лелуша зазвонил телефон. Неужели кто-то из остальных нашел что-то так быстро? Он посмотрел на номер и...

— Ширли? Ширли, это ты? Где ты? Все тебя ищут!

Он услышал рыдания на другом конце провода.

— Лулу... — всхлипнула она. — Мне так страшно! Помоги мне, пожалуйста!

— Все в порядке. Просто скажи мне, где ты, и я тут же приду!

Она шмыгнула носом и продолжила дрожащим голосом.

— Я в часовне. Пожалуйста, Лулу, приходи один. Пожалуйста? — разговор закончился. Лелуш уставился на свой телефон.

Приходи один? Но почему именно он? Было несколько возможных причин, и большинство из них были написаны большими неоновыми заглавными буквами "ЛОВУШКА". Достаточно большими, чтобы их можно было увидеть из космоса. Он должен быть осторожен. Может быть, это кто-то, кто выяснил его истинную личность? Если это так, то Наннали тоже была в опасности! Может быть, пользователь Стенда? Другой орган нанял пользователя Гиасса, пытаясь выследить убийцу Кловиса?

Слишком много вероятностей. Он не мог просить помощи у остальных членов совета, не вовлекая во все это. Каллен? Нет, только в крайнем случае. Он мог бы попросить эту зеленоволосую ведьму, которая могла выжить, будучи проткнутой в грудь — но опять же, любой, кто устроил нечто подобное, постарается убедиться, что Лелуш пришел один. При первых же признаках постороннего они могли—

Трата времени. Слишком много переменных! Все еще слишком мало информации. Как только он узнает, на что способен его враг, тогда он сможет составить план, но до тех пор он ходил в потемках. Других вариантов не было. Ему придется самому отправиться туда, чтобы посмотреть, что там можно найти.

Конечно, он приближался, держась в тени. Нет смысла облегчать врагу работу. Дверь была даже приоткрыта, что позволило ему проскользнуть внутрь, где он обнаружил Ширли, съежившуюся на полу, обхватив колени руками. Здесь больше никого не было. Похоже, ночка у Ширли выдалась похуже, чем у Софи. Усталость просто исходила от того немногого, что можно было назвать языком тела, и беспокойство Лелуша становилось все сильнее. Что же с ней произошло?

— Ширли, — сказал он, сбрасывая невидимость, но только для нее. Если здесь был кто-то еще, они не увидят его, пока он оставался в тени. — Я здесь. Все будет хорошо.

— Лулу, я!..

Что-то повалило его на пол. Что-то сильное. Что-то быстрое. Лелуш боролся с его хваткой, отчаянно пытаясь вырваться. Все же это была ловушка! Глупо, они, должно быть, услышали его и поняли, где он—

— Перестань! — закричала Ширли. — Оставь его в покое! Пожалуйста! Просто оставь его в покое!

Что бы это ни было, оно исчезло, как будто его никогда и не было. Ширли всхлипнула и задрожала.

— Мне ужасно жаль, — сказала она. — Иногда он делает такие вещи. Я не могу его контролировать. Я не могу его остановить. Я не могу заставить его исчезнуть. Он не оставляет меня в покое!

Ширли встала, и теперь Лелуш увидел рядом с ней пистолет, которого, как он мог поклясться, раньше там не было. Она подняла его и посмотрела на него, вертя в руках, как развернутый подарок, который она пыталась угадать. Что? Почему у нее вообще был пистолет? Что здесь происходит?

— Опусти пистолет, — настаивал Лелуш.

Черт побери! Это было не то, что он рассматривал как возможность! Даже в самых смелых своих мыслях он никогда бы не подумал, что такое может произойти!

— Что бы ни произошло-...

— Все в порядке, Лулу! — прошептала она, скользя рукой по рукоятке пистолета. — Теперь я все поняла. Я опасна. Я больше не могу позволить себе причинить кому-либо боль.

Ствол был поднят всего в нескольких дюймов от ее головы. В упор.

— Ширли! — крикнул он, уже двигаясь по полу часовни, хотя и знал, что не успеет добраться до нее вовремя. Он должен был остановить ее! Так или иначе, он должен был отобрать у нее пистолет! — Нет! Ты не хочешь-...

— Прощай, Лулу, — сказала она, и следующим звуком в часовне был выстрел из пистолета. Нет, нет! Черт возьми, только не так! Он должен был спасти ее! Он должен был—

...Это что, рука, держащая пулю между двумя пальцами? Лелуш уставился на это, когда... что-то проявилось. И даже не просто что-то. Он знал, что это такое! Это был...

— Стенд, — прошептал он. — Почему... Почему... у тебя Стенд?

— Последние несколько недель меня преследовали, — теперь слезы свободно текли по ее лицу. Она шмыгнула носом, задрожала, и пистолет с грохотом упал на землю. — Этот дух. Он не переставая причиняет боль людям вокруг меня. Он не оставляет меня в покое. Он даже не позволяет мне умереть. О, Лулу! Что же мне теперь делать? Я больше не могу этого выносить! Я не могу!

"Правильно, сыграй на сочувствии. Мальчикам это нравится. Теперь он будет уделять тебе столько внимания, сколько ты захочешь, хитрюга."

Этот голос! В нем было какое-то эхо, может быть, чуть более глубокое, чем он привык, но он узнал этот голос. Этот тон. Он был так до боли знакомым. Он почти звучал как—

— Нет, нет! Перестань! Я не такая! Не такая! Заткнись, заткнись, заткнись!

Она рухнула в его объятия рыдающим мешком, а за ее спиной Стенд принял полную форму. Что ж. Он, конечно, мог понять, почему Ширли была так расстроена. Это был большой мускулистый Стенд, имевший гуманоидную внешность. Та была разделена пополам: одна половина белая, а другая — черная. Но его лицо — если немного прищуриться — было немного похоже на лицо некой президента студенческого совета.

"Ну вы гляньте-ка! Теперь мы завладели его вниманием, да? Продолжай. Укради эти губки, пока его защита сломлена. Скрепи сделку."

— Ну, ну, — сказал он, мысленно перебирая это открытие и его последствия. — Теперь все будет хорошо. Я научу тебя, как это контролировать. Теперь количество вещей, о которых тебе нужно беспокоиться...

Харизматичная... управляемая... владеет Стендом... шестеренки двигались один за другим, вызывая в темной части сознания Лелуша момент самодовольства, который проявлялся в расчетливой ухмылке.

— ...равно нулю.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Schizoid Man (Шизоидный Человек)

Пользователь Стенда: Ширли Фенетт

Характеристики:

Разрушительная сила — ?

Скорость — ?

Дальность — ?

Выносливость — ?

Точность — ?

Потенциал развития — A

Способности:

Id Whisper (Внутренний Шепот): [Schizoid Man] шепчет Ширли на ухо ее самые сокровенные желания. Пока Ширли отказывается признавать свои желания, она почти не имеет контроля над своим Стендом. Когда она это делает, у нее появляется полный контроль. Чем больше способностей разблокируется, тем больше контроля она обретет.

---

Примечания:

[1] Сизифов труд — бесконечное и бессмысленное действие.

Он уже был мертв. Теперь уже ничто не могло изменить этого факта. Он смирился с этой судьбой. Он понимал, каковы будут последствия, и находил их гораздо более терпимыми, чем позволять всему идти своим чередом. Он не будет говорить. Он не откроет им ничего, что они могли бы использовать против его друзей, его товарищей, его страны. Разумеется, они должны были это знать. Они должны были ожидать этого от него и таких людей, как он. Ответ, который они получат на любой заданный вопрос, будет всегда один и тот же. Неважно, что это было. Какими бы методами они ни пытались это сделать. Несмотря на пытки, несмотря на угрозы и обещания. Они устанут слушать этот ответ, устанут задавать вопросы, устанут от угроз, пыток, от его криков боли — ведь он не питал иллюзий и не стыдился того, что кричит — и тогда они выставят его напоказ вместе с другими плененными, а потом выстрелят ему в голову, как публичное напоминание о том, что происходит с такими преступниками, как он.

Британнская публика только поприветствует смерть еще одного японского воина. Японский народ будет испытывать гнев, либо страх. Пожалованные будут благодарны, что приняли то, что они считают правильным решением, считая себя способными подняться выше, в то время как земля готова рухнуть под ними. Он не доживет, чтобы увидеть свою нацию, свой народ снова свободным, хотя это и произойдет. Однажды Япония станет свободной. Со временем. Так это работало. Это была война, которую они вели против непримиримого, безжалостного врага.

Половина его тюремной камеры была плохо освещена. Его запястья были связаны за спиной, а лодыжки — привязаны к ножкам стула. Позади него стояли двое вооруженных людей, если можно было назвать британнских военных "людьми". Они носили кожу людей. Под ней скрывалось нечто гораздо худшее, чем любой дьявол.

Человек, сидевший перед ним, не нуждался в представлении, да и не предлагал его именно по простой причине. Все в Японии знали его в лицо. Этот человек в настоящее время возглавлял британнское правительство, пока не был назначен новый Наместник, готовый продолжить наследие Кловиса. Временами Британния напоминала ему греческую легенду. Гидру. Отрежь одну голову, на ее месте вырастут другие. Но ведь в конце концов Геракл все же одержал верх, верно?

— Странное место для пленения, не правда ли? — сказал Джеремия Готтвальд, опершись локтями на стол. Это был человек, который наслаждался своей работой даже слишком сильно. — Жилой район. Сдан оперативником Фонда Спидвагона. Какой позор. Захвачен не военными, а организацией, публично посвятившей себя научным исследованиям и образованию. Ты был просто без сознания, в то время как один из твоих друзей был довольно сильно побит, а у двух трупов, которые мы нашли, были сломаны шеи. Неужели гражданские оказались чуть более бойкими, чем вы ожидали?

Он дал свой ответ. Единственный ответ, который он собирался дать. Молчание. Его не спровоцируют на разговор так легко. Кроме того. Его захват был более постыдным, чем Готтвальд мог себе представить: безоружная, необученная девушка, совершенно очевидно напуганная почти до потери сознания.

— Анализируя детали произошедшего, совершенно ясно, что вы искали нечто иное, чем то, что утверждал ваш так называемый "Чудотворец". Отвлекающий маневр, пока вы не достигли своей настоящей цели. Интересно, что это была за цель? Почему не было Бураев? Очевидно, если бы вы охотились за заложниками, это позволило бы вам защитить свою позицию. Если только вашей целью не был захват чего-то.... или даже кого-то?

И снова тот же ответ. Молчание. Пусть он гадает, сколько ему угодно. Он не удостоил бы этого человека даже намеком на то, что слышал. И все же Готтвальд по-прежнему казался уверенным в себе. Все еще улыбался так, как будто он что-то знал. Психологическая уловка? Пытается вызвать у него какую-то реакцию? Но это ему не удастся. Ему придется придумать что-нибудь получше.

Маркграф щелкнул пальцами, и на стол упала папка. На ней было написано «Детали места преступления».

— Хорошо, — сказал Готтвальд. — Если не хочешь говорить, то слушай. Перед тобой конфиденциальный отчет о месте трагического убийства нашего любимого Наместника. Я бы хотел, чтобы ты его прочел. Я бы хотел, чтобы ты запомнил его. По причинам, которые очень скоро станут очевидными.

Это почти заставило его рассмеяться. Если этот человек чего-то хочет, то он определенно не будет иметь с этим ничего общего! Хотя это заставило его задуматься: что же он задумал? Какую тактику он использует, чтобы заставить его говорить? Какая-то форма тактики, в основе которой лежит замешательство? Неужели они намеревались позволить ему сбежать в довольно неудачной попытке заставить его выдать ложную информацию? Почему именно то место, где Кловис был—

Его лицо мгновенно побледнело.

— Ах, я знаю, о чем ты, наверное, думаешь, — дернул плечом Готтвальд. — Ты скорее умрешь, чем поможешь Британнии, а Япония снова воспрянет. Что-то вроде этого. Мне все же несколько сложен для понимания ваш менталитет. Как можно быть патриотом нации, которая не существует уже почти десять лет? Если это поможет, не думай о том, что это поможет Британнии. Подумай обо всех этих одиннадцатых, которые занимаются своими делами. Многие из них ведут самую лучшую жизнь, какую только могут, не прибегая к преступному поведению. Подумай о стариках. Подумай о детях, играющих на улицах. А потом подумай о кровавой бойне. Подумай об этих маньяках. Хотя мне и противно называть их британцами, но это именно так! Психопаты угрожают каждой жизни в Зоне! И не ошибайся! Даже если мы остановим их, они почти наверняка начнут с населения из одиннадцатых.

Его голова шла кругом. Такого рода план... он даже может быть успешным при таких условиях. Разве не по этой причине они отправились на эту миссию в первую очередь? Искать средства, чтобы не дать случиться этой трагедии? Но это было одно, а осуществление и следование плану, разработанному британнскими военными — совсем другое!

— Итак, имея это в виду, ты остановишь эту бойню до того, как она начнется? Или ты предпочтешь смотреть, как погибает десятая часть всех одиннадцатых? Потому что я задержу твою казнь достаточно долго, чтобы заставить тебя смотреть, как они умирают. Не сомневайся в этом.

— Не надо, — сказал он со слезами на глазах, глядя на обложку папки. Тряхнув головой, он заставил себя продолжить. — Не притворяйся, что они тебе небезразличны! Ты скорее предпочел бы убить их сам! Чертов британец!

Человек позади него двинулся вперед с намерением ударить его в челюсть прикладом винтовки, но Готтвальд поднял руку, и тот сделал шаг назад.

— Я этого и не отрицаю. С другой стороны, я полагаю, что ты испытываешь то же самое к британнским гражданам. А теперь, когда ты заговорил, скажи мне. Что ты видишь, когда смотришь на меня? Лучшую породу людей? Кого-то, кто упорно трудился, чтобы достичь и сохранить свое положение? Врага? Захватчика? Или, возможно, ты видишь что-то еще? Видишь ли ты вообще человека? Раз уж мы здесь честны: когда я смотрю на одиннадцатого, то вижу мусор. Вы ниже нас. Полностью побежденная раса, которая сдалась перед лицом нашего превосходства, но все же продолжает наступать нам на пятки. Может быть, это твоя гордость удерживает тебя от того, чтобы согласиться перед лицом жизней, которые ты мог бы спасти этим простым действием? Тогда подумай о моей собственной гордости, когда я прошу мусор помочь мне спасти эти жизни в первую очередь! Если не это, то, может быть, твоя верность?

Слабый звук раската грома просочился неподалеку сквозь толстые-толстые стены этой тюрьмы. На мгновение ему показалось, что его часть комнаты стала немного светлее, и ему показалось, что он увидел монстра, скрывающегося глубоко в душе этого человека. Он видел сожаление. Хуже. Он видел уязвленную гордость, а какое животное может быть опаснее раненого?

— Я не прошу тебя предавать эту нацию, которая существует только в книгах истории и воспоминаниях! Я не прошу тебя предавать своих друзей или выдавать нам информацию! Я прошу тебя защитить этих людей и эти идеалы! Ты можешь положить свою жизнь в процессе спасения невинных жизней, или можешь сделать так, чтобы твое имя было внесено в учебники истории! Забытая, бессмысленная смерть! Сделай этого не ради меня или Британнии! Сделай это ради Японии! Так! Где же твоя верность? — еще один раскат грома, на этот раз громче. Свет в комнате зловеще замерцал, словно предупреждая о чем-то, но было слишком поздно, чтобы что-то предпринять. — Твой народ или твоя гордость!?

— Мой... народ... — сказал он, и его голос прозвучал так тихо, как он никогда не мог вспомнить.

Всегда его народ. Навсегда его народ. Навсегда его нация. Навсегда Япония. Готтвальд был прав. Он снова подумал о девушке, которая казалась такой беспомощной. Она была такой же, как и все остальные. Как маньяки, угрожающие массовым убийством. Не просто гетто, а целой стране в попытке отомстить одному человеку. Эта жестокость выходила за пределы обычных глубин Британнии до такой степени, что вызывала отвращение даже у них самих. Зло. Настоящее, реальное зло. Какой у него был выбор перед лицом этого, кроме как пожать руку дьяволу, какого он знал, если это означало остановить того, какого он не знал? План был очевиден. Этот план почти наверняка увенчается успехом.

Он все равно умрет. Его все равно казнят за то, что он сопротивлялся... но в процессе казни ему будет дан шанс утащить с собой самого худшего человека.

Теперь, по крайней мере, его душа могла найти хоть какой-то покой в том, что будет дальше.

— Я рад видеть, что у тебя есть хоть капля здравого смысла, —Джеремия повернулся к одному из солдат. — Пошлите за Дитхардом, он должен сообщить этому человеку всю необходимую информацию. Спектакль должен быть убедительным, иначе все это будет совершенно бесполезно. О. И принесите салфетку. Он действительно выглядит жалким с этими слезами, даже по меркам одиннадцатых.

— Просто пообещай мне! — сказал он, когда Готтвальд поднялся, чтобы выйти из комнаты. — Ты поймаешь этих ублюдков! Ты остановишь их, чего бы это ни стоило!

— У меня нет привычки давать какое-либо обещание преступнику, — Готтвальд вышел из комнаты, даже не обернувшись и не сбавив шага. — И уж тем более обещание, которое я уже дал самому себе.

* * *

Довольно часто говорят, что в основе самой убедительной лжи лежит истина. Что она опирается на поверхностное знание фактов, достаточных для того, чтобы прийти к выводу, что все, что лежит под известными фактами, также должно быть истинным. Британнские СМИ были особенно искусны в создании собственного нарратива, используя общедоступные факты, чтобы изобразить себя победоносными героями или жертвами трусливого нападения. В зависимости от обстоятельств. Все было для того, чтобы построить хороший нарратив, чтобы люди чувствовали себя комфортно в том мире, каким бы он ни был. Поэтому даже хорошие люди могли быть втянуты в это. Никогда не задавай вопросов человеку, стоящему за сценой. Никогда не имей для этого никаких причин. Это была почти совершенная система, разработанная и поддерживаемая людьми, наделенными властью, чтобы удержать всех, кто ниже их, от выяснения истинной природы мира.

— Алло, — сказал Лелуш в трубку, одним глазом следя за девушкой, прислонившейся к его плечу, а другим — за парящим призраком, наблюдавшим за ними с большим удовольствием. — Я нашел ее. Она в порядке, просто немного нервничает из-за всего, что происходит в последнее время.

Он замолчал, прислушался и ответил на только что заданный ему вопрос.

— Извини, но я не думаю, что сейчас это хорошая идея. Ей нужно немного отдохнуть. Я приведу ее обратно в комнату для встреч, когда она немного успокоится.

Первая фаза была завершена. С этим остальная часть студсовета не должна будет искать его. С другой стороны, зная Милли, она могла просто схватить не тот конец палки и все равно пойти искать, пытаясь поймать их на месте преступления. Что ж. Хорошо. Пусть ее воображение приведет ее туда, куда она хочет. Потому что намерения Лелуша были совсем в другом направлении.

Ширли была хорошей девушкой, насколько британнская модель гражданского могла. Она продолжала жить своей жизнью, даже не задумываясь о подлинной природе своей нации. СМИ отвлекали ее и таких же, как она, людей — в основном хороших и порядочных — от жестокости и несправедливости, которые увековечивала их нация. В том, с чем нумерные должны были сражаться ежедневно, она видела лишь крохотную часть и даже тогда приписывала эту часть только реальным преступникам. Первая задача, стоявшая перед ним, была связана с необходимой жестокостью. Ему придется снять маску и позволить ей увидеть монстра, который скрывается под ней. Лелуш должен был позаботиться о том, чтобы Ширли увидела истинное лицо Британнии, чтобы она могла принять свою собственную маску и помочь ему изменить мир к лучшему.

— Спасибо, — прошептала она, хотя он был уверен, что она перестанет благодарить его уже к концу этого дня. — Я не думаю, что смогу встретиться с ними прямо сейчас.

— Оу-у-у, и это дает тебе такой замечательный шанс провести некоторое время с нашим дорогим Лулу! — ворковал ее Стенд. — О, пожалуйста, утешай меня в это время отчаяния! Держи меня в своих объятиях, и позволь мне-...

— Не обращай на него внимания, — сказал он, заметив, что Ширли крепко зажмурилась, как будто пытаясь отгородиться от всего этого. Интересно. Если то, что эта штука выражала, было, возможно, какими-то глубоко укоренившимися чувствами, то ею будет легче манипулировать. — Ты совсем не такой человек.

— Ты тоже его слышишь? Я имею в виду...он ...он так же плох, как и през... Такой же извращенный, и он не з-затыкается!

— Да, я его слышу, — он указал рукой прямо на него. — Я также его вижу. Он парит прямо там, заложив руки за голову. Это не просто дух. Это... твой Стенд!

— Мой Стенд, — повторила за ним Ширли. — Что это означает?

Теперь наступил первый из многих деликатных моментов. Ее реакция здесь могла испортить все остальное, что он обдумывал, а это означало, что он должен был жонглировать этим довольно осторожно. Ее реакция на Стенды вызвала бы либо полное неприятие того, что он намеревался сделать, либо это сделало бы более вероятным, что она окажет ему необходимую поддержку.

"Ты играешь с сердцем девушки, чтобы превратить ее в преступника."

Но была еще одна проблема, с которой ему предстояло разобраться. Лелуш был из тех людей, которые посвящают размышлениям гораздо больше времени, чем любому другому виду деятельности. Даже когда он просто читал книгу, у него возникало сразу несколько мыслей: его первоначальное впечатление о том, что он читал, размышление о том, что эта реакция означала для него как личности, и, наконец, то, что он мог узнать с объективной точки зрения об обеих этих предыдущих мыслях. Там был одновременно критик и наблюдатель. И все это в одном уме.

Дело в том, что Ширли была не единственной, кто постоянно боролся с мыслями, клокочущими из самых глубоких уголков своего сознания. Разница лишь в том, что Лелуш делал это с собой намеренно. Ширли заставляла себя это делать.

"Как будто ты собираешься заставить ее-..."

Да. Будто он собирался заставить ее играть роль, которую доверить можно было только ей. А почему нет? Она только что была готова покончить с собой! У Ширли, должно быть, совсем помутился рассудок, и вот он здесь, чтобы дать ей то, ради чего стоит жить! В этом не было ничего дурного.

— Да. Твой Стенд, — сказал Лелуш. — Это дух, что стоит по твою сторону. Я думаю, что именно отсюда и происходит это название. Только те, у кого есть Стенд, могут видеть большинство других Стендов. Вот почему тебе должно было казаться, что видела его только ты. Так ведь?

— Значит... У тебя тоже есть Стенд?

— Да, — ответил он. — Он и меня немного пугал, пока я не научился его контролировать.

Ободряюще сожми ее руку, дай ей немного утешения. Тем лучше сыграть на ее неуверенности и превратить ее в инструмент. Оружие, с помощью которого Британния будет поставлена на колени, и в то же время это даст ей возможность жить дальше. Для нее это был фокус, чтобы оправиться от шока.

— Хочешь, я тебя научу? — она кивнула. — Тогда пойдем со мной, — сказал он, поднимая ее на ноги. — Есть некоторые вещи, которые я хотел бы тебе показать.

Вещи, за которые она не поблагодарит его. Вещи, что заставят ее взглянуть на мир шире, о чем она не могла даже вообразить. Вещи, которые он сможет использовать, чтобы сыграть на ее нынешнем хрупком психическом состоянии, чтобы превратить ее в то, что он — что мир должен будет сделать, чтобы отойти от своего саморазрушительного прошлого. Да. Средства были бы грязными, без сомнений. Но цель... цель была благородна! И этого было достаточно, чтобы оправдать эти средства!

* * *

Цель никогда не может оправдать средства. Когда что-то добывается злыми средствами, это омрачает все вокруг. Хладнокровно убить одного человека, если это означает спасение других жизней... это все равно неправильно, независимо от того, насколько человек уверен, что это сработает. Потому что жизнь была бесценна. Потому что жизнь имеет значение.

Для Сузаку это была главная причина жить, вера в то, что он может использовать свою собственную жизнь для достижения чудесной цели бескорыстными средствами. Более возвышенная жизнь, возможность доказать, что "нумерные" не были никчемными и заслуживали такой же свободы и прав, как и любой британнский гражданин.

А затем в комнате появился еще один человек, для которого личное продвижение было настолько же главным мотивирующим фактором. Однако. У нее не было никаких стремлений к изменению системы. Да и зачем ей это? Это было бы все равно что укусить саму руку, которая ее кормила. Она обладала властью, но хотела немного больше. Достаточно для того, чтобы та перешла к следующему поколению ее семьи. Как только она заполучит первое, она начет работать над вторым. В этом и был смысл ее жизни. Ее причина продолжать борьбу.

Один из них сумел значительно продвинуться по лестнице общества, но не пошел дальше благодаря, в частности, определенной политической фракции, которая в настоящее время контролировала данную Зону. Другой столкнулся со значительными трудностями и сомнениями и обвинил первого. И вот они здесь. В одной комнате и в одно время. Один стоял по стойке смирно, а другой прислонился к письменному столу. Они смотрели друг на друга со спокойным напряжением.

"По словам P2F, ее люди пытались обвинить меня в смерти Кловиса", — подумал Сузаку. — "Но слова этого безумца едва ли можно назвать убедительным доказательством..."

"Итак, мы наконец встретились лицом к лицу", — подумала Вилетта. — "Пилот Ланселота. Белый Рыцарь, который все время приходит мне на помощь. Давайте посмотрим, что он скажет..."

Между ними возникло напряжение. Ни один из них не мог полностью доверять другому. Сузаку был удивлен, услышав, что она попросила его побеседовать с ней, и хотя он надеялся, что это была просто благодарность за помощь, он почему-то сомневался в этом.

Что касается Вилетты, то она была раздражена тем, что ей приходится общаться с пожалованным, который приложил руку к ее унижению. Однако. Если она собиралась провести расследование, то полностью намеревалась сделать это правильно. А это означало разговор со всеми доступными свидетелями. А самой легкодоступный свидетель...

— Вчера, — начала она, сохраняя осторожный и твердый взгляд, который, очевидно, не так сильно пугал его, как она надеялась. — Японский Освободительный Фронт захватил контроль над различными местами в пределах поселения. Их силы были отброшены, захвачены в плен, либо убиты в ходе этого процесса. Во время этого сражения вы пилотировали Ланселот в направлении Академии Эшфорд вместо других мест с более высоким количеством заложников или вражеских сил. В этот момент вы в одиночку прогнали их превосходящей огневой мощью.

— Да, — сказал Сузаку, все еще не понимая, о чем она хочет спросить его. — Верно. Все подробности в моем рапорте.

Вилетта наклонилась вперед. Она была не в том настроении, чтобы иметь дело с типичной пожалованной глупостью, поэтому собиралась сразу перейти к делу и постараться покончить с этим как можно быстрее. Если Куруруги что-то знал, она намеревалась это выяснить. Здесь. И сейчас.

— Почему Академия Эшфорд? — спросила она наконец. — Почему не в любое другое место, которое могло бы нуждаться в вас больше?

— Это место было дальше всех остальных, — объяснил он, повторяя то же самое объяснение, которое он привел в своем рапорте. — Кроме того, это была единственная школа, на которую они напали. Это показалось мне подозрительным, и я запросил разрешения направится туда.

Но была и другая причина. Тот человек, с которым он встретился в Синдзюку, человек, который застрелил человека, сидящего прямо перед ним, был одет в форму Академии Эшфорд. Может быть, именно поэтому она притащила его сюда? Неужели она разглядела форму лучше, чем ожидалось, и поверила, что между ним и этой школой или тем невидимым человеком, который стрелял в нее, есть какая-то связь? Быть может, именно в этом направлении она думала?

Воспоминания о том, что сделал Лелуш, разъедали его изнутри почти так же сильно, как и то, что она сделала с теми солдатами. Хладнокровно расстрелять их... это было ужасно, но ему не было никакого оправдания, чтобы выстрелить в нее, чтобы украсть эту стрелу! Но мог ли Сузаку так легко оставить его безнаказанным за его преступление? Сможет ли он заставить себя сдать своих самых старых и дорогих друзей? Нет. Нет, он не мог их предать. Только не так! Это был ужасный конфликт, который продемонстрировал, что не существует такой вещи, как простая система морали! Что же было правильным сделать? Каков был этический курс действий в подобной ситуации? Все, что он мог сделать, это следовать зову своего сердца, а его сердце требовало, чтобы — пока — он верил, что они поступают правильно. Что Лелуш держит стрелу в безопасности, пока его не убедят отдать ее кому-то, кто сможет сохранить ее в безопасности на более длительной основе.

Это было еще до того, как он вляпался в то, чем была С.С. Она добавила столько новых сложностей, что он даже не знал, с чего начать!

Вилетта действительно ощутила перемену в языке тела Куруруги, когда он обдумывал эти вопросы, но не была уверена, что с ними делать. Была ли еще одна причина, по которой он отправился защищать Эшфорд? Они были главными причинами, по которым она думала, что что-то было не совсем правильно, анализ после этого факта показал большую непоследовательность, которая имела смысл только в том случае, если эта Академия была основной целью. Он в чем-то не признавался?

— Были ли это единственными причинами? — спросила она.

— Ну... я не хотел говорить об этом, но... невеста Ллойда Асплунда посещает школу. Она президент студенческого совета. Насколько я понимаю, это была договоренность между их семьями. Однако. Я узнал об этом только после того, как попросил направить меня в Академию.

— Вот как? — Вилетта покачала головой.

Это было что-то вроде кумовства, не так ли? Возможно, Асплунд упомянул это не для того, чтобы Куруруги рассказывал об этом. Что ж. Это было то, что она могла понять. Она едва ли могла сделать ему такой выговор, как бы сильно ей этого ни хотелось.

— Хорошо. Я согласна с вашими доводами. Но в вашем рапорте, по-видимому, отсутствует кое-какая жизненно важная информация: зачем ЯОФ понадобилась школа, из всех мест?

Сузаку сразу же подумал о четырех причинах, по которым они могли напасть. Лелуш. Наннали. Стрела. С.С. Любой из них мог сам по себе оправдать это нападение. Все четверо находились в одном месте... но как они могли знать, что кто-то из них был там? Как ЯОФ удалось обнаружить то, чего не обнаружили военные Британнии? Знали ли они вообще о существовании стрелы? О С.С.? И снова Сузаку придется пойти на компромисс ради них. И снова ему придется быть очень осторожным с тем, что он говорит, но он, по крайней мере, будет уверен, что это чистая правда.

— Я не знаю.

— Не знаете? — повторила Вилетта, позволяя своему сардоническому презрению свободно вытекать из каждого сказанного ею слова. — Как это беспечно с вашей стороны. Вот почему мы не посылаем пожалованных для проведения расследований. Вам не хватает ни воображения, ни стремления довести их до конца!

Кроме того, им нельзя было доверять, и у нее возникло смутное подозрение, что Сузаку был не совсем честен с ней. Сейчас. С того момента, как P2F объявил об их намерении подставить Куруруги, им вряд ли сойдет с рук запланированный показательный процесс и хлипкие доказательства. Им нужно было что-то более существенное, если они хотели что-то сделать с ним. Вполне может представиться возможность упрятать его за решетку, возможно, даже казнить за настоящее преступление, за настоящее предательство. Если ее инстинкты были верны, он что-то скрывал. И что бы это ни было, оно было связано с Эшфордом, причиной, по которой ЯОФ вчера предприняли кажущийся бессмысленный тактический ход, возможно, даже что-то еще.

— Именно поэтому я и направлюсь в Эшфорд, чтобы лично провести расследование, — сказала Вилетта, продолжая говорить прежним тоном.

Она уловила вспышку удивления, возможно даже проблеск страха в его глазах и наслаждалась этим моментом, хотя и задавалась вопросом, что же он на самом деле скрывает.

— И пока я буду там, я лично выясню причину, по которой ЯОФ начали атаку на эту школу. Не сомневайся, Куруруги, что я закончу то, что вы едва начали. Ни один камень не останется нетронутым, пока я не получу ответ. А до тех пор, если вы сможете придумать что-нибудь еще, что могло бы помочь данному расследованию, вы можете передать это в любое время, когда пожелаете. Свободны.

— Так точно, — сказал Сузаку, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

Полное расследование? Независимо от того, насколько тщательно Эшфорды скрывали истинные личности Лелуша и Наннали, полный военный анализ учеников наверняка выявит расхождения в их прошлом! Такого рода внимание было последним, в чем они нуждались. Если Британния обнаружит их в такое время, как сейчас, они вновь станут политическими шахматными фигурами, используемыми по усмотрению Империи. И С.С. тоже... Он вернулся к тому, что та может снова стать человеческой морской свинкой в попытке понять чудесные способности, которыми она обладала.

Он смог выйти из комнаты прежде, чем ему пришлось прислониться к стене напротив двери, чтобы отдышаться. Что же ему делать в этой ситуации? Если бы он вмешался в расследование, это еще больше осложнило бы дело, причем не только для него самого (ему было все равно, с какими личными проблемами он столкнется), но и для других пожалованных британцев! Мало того, это заставило бы их активизировать расследование и сделать еще более вероятным, что Лелуш и Наннали будут раскрыты! Он продолжал идти вперед, собравшись с мыслями, ища в своем уме и сердце правильный курс действий, и вышел из здания в глубокой задумчивости. Быть может, какое-нибудь предупреждение? С интеллектом Лелуша и Гиассом Наннали, возможно, они могли бы—

Краем глаза он уловил какое-то движение, и волосы у него на затылке встали дыбом. За ним следили. Он повернулся к тому месту, которое, как он знал, должно было быть кабинетом Вилетты, и увидел ее в окне, смотрящую на него со скрещенными руками, и понял, что она все-таки что-то задумала. Ждет, когда он оступится? Ждет, когда он совершит ошибку? Пока за ним наблюдали таким образом, он не мог даже попытаться связаться с Лелушем или со школой, чтобы сообщить ему—

"В школе учится невеста Ллойда Асплунда. Она президент студенческого совета."

Если только он не будет менее прямолинеен и не позволит кому-то другому передать предупреждение довольно окольным путем. Ради своих друзей Сузаку примет этот вариант. Это было самое большее, что он мог для них сделать.

Вилетта смотрела ему вслед. Он слишком старался быть хорошим маленьким солдатиком, если спросить ее. Только посмотрите на него. Он даже не подозревает, какой ущерб нанес ее репутации среди соратников. Она слышала шепотки других Чистокровных: "Спасенная одиннадцатым дважды за столько же дней! А правда ли она заслуживает своего положения? Это все ее вина, что наш план с Куруруги провалился. Если бы только она не была такой некомпетентной!"

От одной мысли об этом у нее кровь закипала в жилах. Отнесенная через поле боя, пока она была без сознания в его на руках. Спасенная от опасного врага внезапным появлением белого рыцаря в последнюю минуту. И почему это должен был быть именно одиннадцатый, черт возьми? Она могла бы смириться с этим, будь это чистокровный британец. Конечно, может быть немного неловко так часто нуждаться в спасении, но иногда солдату нужна небольшая поддержка. Но одиннадцатый? Один и тот же одиннадцатый дважды?!

— Ваш белый рыцарь оправдал ваши ожидания? — сказал за ее спиной нежданный гость. Такой же чистокровный, пришедший посмеяться. — Надеюсь, вы поблагодарили его за храбрые и благородные поступки.

— Ваш сарказм тускл и хрупок. Возможно, вы захотите его подточить, — парировала Вилетта, не удостоив его даже тем, что повернуться к нему лицом. — Организуйте команду расследования. Сегодня вечером я намерена посетить Академию Эшфорд. Я предлагаю вам идти. Я не в лучшем расположении духа, если вы не заметили моего тона.

— Тут ничего не поделаешь, вы же понимаете. На данный момент ваша репутация слишком сильно пострадала. Это только вопрос времени, когда Маркграф тоже все поймет, и тогда-...

Она не произнесла ни слова. Она просто развернулась и дала ему взгляд. Тот самый взгляд, который говорил больше, чем любое слово могло надеяться, тот взгляд, который предназначался только для хорошо и по-настоящему разозленных людей, когда те почти исчерпали свое терпение.

— Э-э, — пожалуй, это было самое умное, что он сказал до сих пор. — Считайте, что все сделано!

— Рада это слышать, — сказала она. — Мы выходим завтра же. Это ведь не помешает ученикам увидеть пресс-конференцию, не так ли? Кроме того, я ожидаю, что сегодня мы будем распоряжаться довольно большим количеством ресурсов.

Она села на свое место, чувствуя себя гораздо лучше. Трудности. Сильные процветают на них. Слабые позволяют им раздавить себя. Благодаря этому принципу Британния стала и остается самой сильной нацией на планете. Она покажет свою собственную силу и преодолеет все эти трудности по очереди. Она поднимется по служебной лестнице и достигнет своей цели, независимо от того, встанет ли белый рыцарь на ее пути или нет!

* * *

Это было похоже на сон. Ее мысли были тяжелы, тело казалось легким, и по крайней мере три невозможные вещи происходили одновременно. Лелуш взял ее за руку и вывел наружу, строго наказав "держаться в тени". Таким образом, именно это она и делала. Держалась в тени. Держалась поближе к Лулу, пока он вел ее за пределы школьной территории.

В этом не было ничего особенно плохого. Школа явно была закрыта. Судя по атмосфере, все, мимо кого они проходили, явно не собирались приближаться к классам. И разве можно их винить?

— Их нигде не видно, — Ривалз стоял, прислонившись к внешней стене школы. — Похоже, их тоже никто не видел. Они словно растворились в воздухе.

— Ну, тогда просто продолжай искать! — сказала Милли. — Где бы ни прятались эти голубки, я намерена их поймать. О, как романтично! Она наконец-то привлекла внимание своего мужчины после того, как так долго чахла по нему!

Ривалз покачал головой и усмехнулся.

— Мир сходит с ума, а эти двое решили сблизиться. Интересно, это делает их сумасшедшими или всех нас?

— Все вместе, я считаю! Это довольно мило, не находишь? Признаться любови друг к другу, в то время как все вокруг них разваливается на части! Ох! Если бы только мне посчастливилось испытать это!

— ...Я буду иметь это в виду, — сказал Ривалз. — Теперь, когда ты упомянула об этом, я...

— Пошли, нам нужно их найти, — сказала Милли. Ширли помахала рукой перед лицом Милли. Никакой реакции. Как будто она даже не могла видеть. — Впервые я захотела получить немного грязного бельишка на Лулу. И будь я проклята, если позволю этому ускользнуть!

— Они нас не видят, — прошептал Лелуш. — Вот что делает мой Стенд. Пока мы остаемся в тени, нас никто не видит.

— Все... Стенды могут так?

— Нет. Они все разные, уникальные для каждого человека. Пойдем. Я хотел тебе кое-что показать, помнишь?

Она позволила потащить себя вниз по улице, рука об руку с Лелушем. Неудивительно, что ему удавалось так легко ускользать с территории школы. Никто не мог его увидеть. Люди, мимо которых они проходили, казалось, смотрели прямо сквозь них. Как на привидений.

— Ну разве не будоражит? — сказал ее Стенд. — Это все равно что отправиться в приключение с парнем, который тебе нравится. Будто улизнуть вместе, незаметно? Насколько же это романтично?

— Все совсем не так, — ответила она прежде, чем Лелуш успел что-то сказать. — Я просто... я хочу научиться управлять этим, вот и все.

— Все в порядке, — он сжал ее руку, и Ширли чуть не померла от счастья прямо здесь и сейчас. — Я знаю, как тебе сейчас страшно.

Страшно. Да. Вроде правильно. Страшно от этой странной силы, о которой она не просила. Страшно, что у Лелуша — и, очевидно, у остальных членов студсовета — сложилось совершенно неверное представление о том, что здесь происходит. Страшно, что происходит в мире. Страшно, что он может отпустить ее руку. Страшно. И все же была на седьмом небе.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещаю.

— Ты ему нравишься, — прошептал ее Стенд. — Он ведет тебя в более уединенное и нелюдное место, чтобы вы могли вместе повеселится. Только. Вы. Вдвоем.

Нервный глоток — и эту теорию быстро отмели. Это не совсем сходилось, но тогда все это не имело для нее никакого смысла. Она чувствовала себя Алисой, идущей за белым кроликом. Интерес. Страх. Смятение. И все же ее постоянно тянуло вперед любопытство к тому, что могло лежать в конце норы. Мальчик, ведущий ее в кроличью нору, не был из тех, кто отвечает на вопросы, пока сам не будет готов ответить, а это означало, что любые вопросы, которые у нее возникнут, придется отложить до тех пор, пока она не найдет более подходящий контекст для их обсуждения. С другой стороны, откуда ей вообще знать, что такое правильный контекст?

— Мы пришли.

Ширли моргнула и впервые по-настоящему посмотрела туда, где стояла. У нее перехватило дыхание в горле. В этом не было никакого смысла. Зачем он привел ее сюда, из всех мест? Разве это не гетто Синдзюку? По улице бродили одиннадцатые, жалкие, немного потрепанные на вид. Ширли слегка попятилась, чувствуя себя еще более не в своей тарелке, чем раньше.

— Все хорошо, — прошептал Лелуш. — Они не видят нас, помнишь? Но... они смогут услышать нас, если мы будем слишком шуметь, так что веди себя тихо и оставайся в тени.

Если бы она когда-нибудь оказалась в таком месте, как это, тени, как правило, были бы последним местом, куда она хотела бы идти. Они двигались по улицам, и Ширли нервно таращила глаза на развалины, на то, в каком плачевном состоянии они находились. Это было даже хуже, чем сообщали в новостях. Как эти люди могли так жить...

— Неужели все это правда сделали террористы? — прошептала Ширли.

— Террористы? — тихо сказал в ответ Лелуш. — Зачем им делать что-то подобное со своим собственным народом?

— Я не знаю! Зачем вообще кому-либо выпускать газ в людном-...

К ее губам приложили палец, и Ширли замолчала.

— Не было никакого ядовитого газа, — сказал Лелуш. — Все, что ты видишь здесь, было сделано военными. Нашими военными.

— Это имеет больше смысла, — заявил [Schizoid Man], осматривая окружающие повреждения. — Одного газа будет недостаточно, чтобы вызвать такие разрушения. В этих стенах есть пулевые отверстия и следы гари. Газ не может отравить здания.

— Откуда... — Ширли заморгала и попыталась собраться с мыслями. Внезапно она почувствовала как близко Лулу и отступила назад, слегка покраснев. — Откуда ты можешь это знать?

— Помнишь тот день, когда произошло нападение? — ответил Лелуш. — Я возвращался домой после игры, где обыграл одного особенно высокомерного аристократа в шахматы. По дороге домой мы с Ривалзом... разделились. Я оказался в Синдзюку как раз перед тем, как все это началось.

Ширли почувствовала, как краска отхлынула от ее лица. Она почувствовала гнев, который обычно испытывала по поводу того, что Лелуш занимался только азартными играми, никогда не учился в школе, никогда не саморазвивался... она чувствовала, как этот гнев также уходит, сменяясь каким-то растущим ужасом, который грыз ее изнутри. Выражение его лица стало серьезным.

— Красавчик, — прошептал [Schizoid Man].

Ширли тряхнула головой. Сейчас было не самое подходящее время для подобных вещей, вот совсем!

— Я видел это собственными глазами, — Лелуш уставился вдаль, возвращаясь к воспоминаниям, которыми она хотела бы, чтобы он поделился с ней. Это заставляло ее чувствовать себя почти эгоисткой — ее собственные проблемы были ничем по сравнению с тем, что ему пришлось пережить, чему он должен был стать свидетелем. — Я видел солдат, расстреливавших одиннадцатых, убивавших их. Всех, кого они видели. Если бы не [Painted Black], я бы тоже-...

— Нет, я в это не верю. Они сказали, что это был ядовитый газ в новостях! Зачем им было делать что-то подобное? Может быть, они сотрудничали с террористами или что-то в этом роде? Должна же быть какая-то причина! Должна!

Да, должна быть какая-то причина. Что-то, за что она могла бы ухватиться. Спасательный трос. В кроличью нору была брошена веревка, по которой, по крайней мере, она могла взобраться к хоть чему-то, что могла понять. Мысли Ширли были в смятении, ее сердце билось то туда, то сюда. Лелуш, почему ты хочешь ей это доказать? Если это правда, то какая у тебя может быть причина показывать это ей сейчас? Если это не так, то зачем лгать об этом? Все это не имело никакого смысла! Абсолютно!

Мощная вонь ударила ей в нос, словно мчащийся грузовик, заставив Ширли моргнуть и оглянуться на здание, в которое только что завел ее Лелуш. Как только ее глаза привыкли к темноте, она полностью застыла на месте. Ее взгляд был устремлен в одну точку. Немигающий. Она не могла отвести взгляд, как бы сильно ей этого ни хотелось.

— Разве они похожи на жертв ядовитого газа? — прошептал Лелуш.

Ширли очень медленно покачала головой, и ее вырвало. Аппетит, который она накопила за ночь, полностью исчез.

— Разве они похожи на людей, которые могли бы помогать террористам? Или они выглядят как невинные люди всех возрастов? От детей до стариков. Как они выглядят, Ширли?

Трупы. Изрешеченные пулями, свежие трупы. Одиннадцатые выстроились в шеренгу, ожидая, когда их подготовят к похоронам. Так много тел, что вряд ли можно было удивляться, что они не смогли справиться со всеми даже через несколько дней. И... и Лелуш тоже был бы здесь. Если бы не его Стенд. Если бы не [Painted Black]...

— Ты мог умереть, — прошептала она.

Он ребячески взъерошил ей волосы и потащил на улицу. И это тоже хорошо. Вонь была просто невыносимой.

— Но я не умер, — сказал он. — Я даже использовал [Painted Black], чтобы спасти нескольких, спрятав их, но их было слишком много. Я не мог находиться сразу в нескольких местах. Может быть, если бы мне помогли, там было бы меньше трупов... может быть...

— Но зачем? — спросила она, с благодарностью втягивая в себя относительно свежий воздух. — Я хочу сказать... в этом нет никакого смысла. Зачем их убивать? Я знаю, что мы склонны к дискриминации в отношении одиннадцатых, но-...

— Но не до такой степени? — Лелуш печально покачал головой. — Разве это не очевидно? Военные хотели сохранить что-то в тайне и посчитали, что единственный способ сделать это — убить всех в гетто. Поэтому они начали хладнокровную резню этих людей, расстреливая их, как животных, в их собственных домах или на их собственных улицах. Невинных людей. Людей, которые не сделали ничего плохого, кроме того, что оказались не в том месте и не в то время.

— А затем, когда они закончили, в прессе появилась фальшивая история, чтобы скрыть эти смерти. Они свалили это на своих врагов, пользуясь ситуацией, чтобы разжечь еще больший страх и ненависть, давая все больше поводов для того, чтобы воспользоваться слабыми!

Гнев. Настоящий, честный гнев. Она никогда раньше не видела его таким. Такой серьезный, полный ярости и решимости. Что еще он видел в тот день? Одно дело пережить последствия, но увидеть их воочию... Она не осмеливалась представить, через что ему пришлось пройти, хотя и не требовалось много усилий, чтобы понять, почему он никогда никому об этом не рассказывал. Над ним бы просто посмеялись. Никто бы ему не поверил. Никто бы даже не обратил на это внимания. Какой ужас! Какой кошмар!

— Он так горяч, когда становится таким!

— Тихо, ты! — зашипела она на [Schizoid Man], слишком поглощенная болью Лулу, чтобы заметить, что сама причина, по которой она пыталась покончить с собой раньше, больше не имела для нее никакого значения. — Лулу, если тебе нужно с кем-то поговорить... все в порядке, я здесь. Я тебя выслушаю.

— Ширли... спасибо, — сказал он, поворачивая ее лицом к восстанавливаему зданию. — Но я не уверен, что ты понимаешь. Разве ты не видишь? Такова истинная природа Британнии. Мы делаем все, чтобы получить то, что хотим. Мы будем лгать нашим собственным людям, мы будем убивать невинных.

— Мы будем даже переписывать прошлое.

* * *

Было странно — снова стоять перед морем репортеров и камер. Всего несколько дней назад он был в таком же положении, с такими же лицами, на такой же трибуне. Атмосфера была совсем другой. Как день и ночь. До этого это были поминки принца с легким намеком на личное продвижение. Политика. Взбирание на замасленный столб. Амбиция. Гордость. Намек на достойное зрелище.

Но не сегодня. Джеремия не искал никакой награды за сегодняшние действия, хотя его лучшие люди на родине могут решить это сделать. Его непосредственные подчиненные указывали на такую возможность. Его правда не волновало. Странно все это. Если он здесь потерпит неудачу, то его репутация и карьера могут кануть в лету. Чистокровные не потерпят повторных неудач, и он уже слышал жалобы на то, что Вилетта Ню сохранила свое положение. Они не видели той работы, которую она проделала, той приверженности, которую она имела к их делу!

Но... это было не то, что он делал из личных амбиций или ради гипотетического вознаграждения, которое он мог бы получить. Он не продвигал вперед дело Чистокровных. Он даже не собирался воспользоваться этим, чтобы наброситься на ЯОФ. В голове Джеремии вспыхнули образы. P2F унизил его на предыдущей пресс-конференции. Кьюэлл, превращенный в призрак и вынужденный действовать против собственной воли. Десятая часть лиц в толпе сменилась надгробными плитами.

Ни личных, ни политических амбиций. Месть была его правой рукой, а справедливость — левой! Впрочем, для Джеремии эти две вещи вполне могли сойти за одну! Он будет стоять перед этими людьми и лгать им в лицо. Странный вид правосудия, да. Но необходимый. Одиннадцатый, сотрудничавший с ними, был преступником, и в свое время он будет казнен за свои преступления. Одиннадцатый был простой приманкой. Ничего больше. Он будет использован в сложном, поставленном спектакле, чтобы выманить пользователей Стендов. Один преступник, которого используют, чтобы выманить куда более опасных преступников.

Но сначала о главном. Тон должен быть задан до того, как бомба будет сброшена.

— Это было тяжелое время для всех нас, — начал Джеремия. — Смерть нашего любимого принца Кловиса, прерывание его поминок психопатом в маске, вчерашнее нападение на Токийское поселение Японским Освободительным Фронтом... но я хочу заверить вас всех, что мы неустанно работаем над тем, чтобы положить конец этим невзгодам! Мы восстановим порядок до назначения следующего наместника, в этом даю я вам свое слово!

— Начнем с того, что Японский Освободительный Фронт совершил трусливое нападение на людей под предлогом предоставления им защиты! Они преподносят это так, как будто британнских военных недостаточно для выполнения этой задачи! На эту вопиющую попытку захватить заложников для последующего их использования нельзя было ответить ничем, кроме незамедлительного возмездия, и с этой целью мы прогнали их, бросив обратно под камень, из которого они выползли! Эти беспринципные собаки были научены своему месту в мире, и им будут преподаны дальнейшие уроки, как только будут решены еще более важные вопросы!

Хорошо. Вот оно. Позвольте страсти вести вас через это. Пусть ваши эмоции воссияют, пусть они плывут по волнам вашего огненного пыла. Пусть это сделает всю работу за вас. Пусть это их убедит, пусть эти камеры покажут миру приманку!

— Однако! — продолжил он, едва ли даже сделав паузу, чтобы дать им время обдумать то, что он им сказал. — Это не та причина, по которой мы собрали вас здесь сегодня! За сим я объявляю населению Одиннадцатой Зоны: трусливый убийца принца Кловиса взят под стражу!

Услышьте, как они возбужденно переговариваются между собой. Услышьте, как вопросы срываются с их губ. Это был звук надежды. Звук здравомыслия. Звук восстановления веры народа. Джеремия поднял руки в знак молчания, и журналисты неохотно подчинились.

— Я отвечу на ваши вопросы через несколько минут, — заверил их Джеремия. — Но сперва, как бы мне ни хотелось полностью взять на себя ответственность за поимку, похоже, что преступный одиннадцатый больше не мог выносить сокрушительного груза своей вины и сдался полиции. В настоящее время мы не считаем, что он связан с ЯОФ.

Еще одна ложь, потому что это было бы подозрительно, если бы он был, в свете вчерашних событий.

— Вместо этого мы считаем, что он связан с группой, которая была ответственна за кражу военной техники, приведшей к трагическим смертям в гетто Синдзюку. Вы там, у вас есть вопрос?

— Насколько вы уверены, что это виновная сторона?

— Полностью, — ответил Джеремия. — В свете этих печальных обстоятельств мы, естественно, скептически относились к каждому признанию, которое получали от одиннадцатых, пришедших с улицы. Всем, кто это делал, мы задавали несколько простых вопросов об их преступлении и предъявляли обвинения тем, кто не мог ответить, в трате времени следственной группы. Признание, которое дал преступник, было точным, и более того, оно включало в себя некоторые детали, скрываемые от общественности, которые мог знать только убийца.

Признание также "утечет в интернет анонимными источниками" в течение следующего часа.

— Следующий вопрос, вы там!

— Вы передадите его P2F и его сообщникам?

Он изо всех сил старался не казаться оскорбленным этим вполне разумным вопросом. Конечно, он видел по глазам женщины, что она уже знает ответ. Она спрашивала не потому, что хотела знать. Это была отличительная черта хорошего репортера — задавать вопросы, на которые их аудитория хотела бы получить ответ, и вполне естественно, что каждый хотел бы получить ответ именно на этот вопрос.

— Определенно нет! — прогремел он.

Это могло показаться неразумным ответом, но все это было частью приманки. Если бы он сказал "да", они бы почуяли ловушку за много миль отсюда. Вместо этого ему пришлось дать отрицательный ответ. Все остальное оказалось бы неправильным. Подозрительным. Хорошая приманка не выглядит как приманка.

— Этот человек — преступник, и он предстанет перед британнской системой правосудия! Я не позволю, никогда не позволю, чтобы законы нашей славной Империи были нарушены из-за того, что один человек сделал угрозу, какой бы убедительной она ни была, независимо от того, сможет ли он выполнить ее! Сделать что-то меньшее — значит опозорить память принца Кловиса!

Он выпрямился и наслаждался выражением их лиц. Да, именно! Запомните все! Запомните военную мощь Британнии! Запомните ее силу духа! Запомните все это! Гордость, слава, видение будущего, которое связывает всех британцев и делает эту Империю сильной! Мужественной! Уверенной!

— Суд, как и ожидается, будет коротким, учитывая его признание, — сказал Джеремия. — Это произойдет завтра. В то же время преступник должен будет быть переведен в более безопасное место, на случай если его соотечественники не согласятся с его заключением.

Приманка оказалась в ловушке. Они будут схвачены, освежеваны и выставлены в качестве примера.

— Они не настоящие британцы! — провозгласил он. — Ибо это мужчины и женщины, которые решили выступить против нашей великой Империи!

Порядок будет восстановлен. Обвинения, касающиеся Куруруги, будут проигнорированы в свете его большого успеха. Да ведь он мог бы даже поставить точку в деле об их коллаборационисте-одиннадцатом, как только пыль осядет! Если, конечно, у него будет время. Если, конечно, он вспомнит.

* * *

Передача попала на все экраны по всей Зоне. Такие новости должны были увидеть все, абсолютно все. Гражданские в числе одиннадцатых, честно говоря, казалось, не очень заботились обо всем этом, и большинство из них игнорировали передачу, продолжая заниматься своими делами. В этом зрелище было что-то печальное, как будто они были настолько подавлены, что им было наплевать на то, что происходит в мире. А может быть, они все еще горевали из-за недавней трагедии или были обеспокоены тем, что угроза другой еще не исчезла.

— Ну, — произнесла она вслух, — по крайней мере, они поймали убийцу. Это уже что-то, верно?

— Сомневаюсь, — сказал в ответ Лелуш. — Попахивает ловушкой.

— Ловушкой? — Ширли тыкнула его в плечо. — Лулу, в твоих словах нет никакого смысла. Что ты имеешь в виду?

— Зачем перевозить заключенного после пресс-конференции? — спросил Лелуш. — В транспорте... это самое слабое место с точки зрения безопасности заключенного. В ту же секунду, как они попытаются переместить его, это будет очевидно любому, кто обратит внимание именно туда, где он находится.

Она знала, что он игрок. Она знала, что он любит играть в разные азартные игры. Неужели он был именно таким, когда на кону стояли деньги? В этих глазах промелькнула жизнь. Он наслаждался размышлениями, изучая тактику и прикидывая шансы. Почему он не может применить эту часть себя в школе? Его оценки были бы просто феноменальны!

— Тактический промах такого масштаба не имеет смысла для такого военного человека, как Маркграф. Если только это не было сделано намеренно, и он не хочет, чтобы транспорт подвергся нападению. Это ловушка. Он пытается выманить их на открытое место, чтобы потом расправиться с ними на своих собственных условиях! Если бы только это сработало, все разрешилось бы гораздо проще.

Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду под ними. Просто еще одно волнение, о котором она должна была беспокоиться. Еще одна волна смерти, которая грозила захлестнуть всех этих людей, толпящихся вокруг и пытающихся жить дальше, в то время как невыносимое давление давило на их спины. Если эта ловушка сработает, тогда, конечно же, все будет кончено... больше никому не придется умирать.

— Я молю вас, прошу! Не трогайте мою дочь! Она не сделала ничего плохого!

Этот голос вывел их обоих из задумчивости и очень быстро привлек внимание к человеку, стоящему на четвереньках, пока над ним возвышались два солдата. Ширли почувствовала, как у нее внутри все перевернулось от злобного выражения их лиц. И тона их голоса, когда они заговорили.

— Ты что-то там вякнул? — сплюнул один из них, прежде чем нанести тяжелый удар по ребрам мужчины. — Это не очень-то умно с твоей стороны, а!?

— Не думай, что мы забудем, что убийца Кловиса был паршивым одиннадцатым, только из-за того, что он сдался! — усмехнулся его друг. — Ты скажешь нам, где прячется твоя дочь, или предпочтешь еще добавки?

— Умоляю, — повторил мужчина-одиннадцатый. — Она... она не хотела. Она не хотела этого-...

Его прервали, когда кто-то наступил ему на руку. У Ширли перехватило дыхание. Никто вокруг даже не осмеливался взглянуть. Все просто занимались своими делами, как будто привыкли к такому. Как будто они были настолько обессилены бессмысленной жестокостью, что это уже не имело никакого значения.

— Ой, простите, — с сарказмом сказал один из солдат. — На мгновение мне показалось, что ты сказал, что захотел еще добавки!

— Не нужно извиняться, — сказал другой, в свою очередь тоже нанеся несколько ударов ногой. — Для меня это прозвучало точно так же!

— Это был всего лишь сок! — прокричал мужчина, потирая руку. — Она не смотрела, куда идет! Вы же знаете, какие бывают дети!

— Ну ты слышал! Опять он это говорит! — сказал солдат с маниакальной ухмылкой, поднимая винтовку в воздух, готовя обрушить приклад на затылок беззащитного человека. — Но если ты настаиваешь, то не переживай! Мы эксперты в таких вещах!

Она ничего не могла с собой поделать. Эта мысль длилась всего мгновение. Только единственное мгновение. И очевидно, этого было достаточно. Пока длилось это мгновение, Ширли увидела не скорчившегося безоружного одиннадцатого, жестоко избитого военными ее собственной страны. Она увидела еще кое-что. Она увидела отца, который делал единственное, что мог, чтобы защитить свою дочь от пары психопатов. Он рисковал своим телом, своей жизнью, чтобы защитить ее. Она увидела не одного мужчину, не одного отца. Она увидела их всех, каждого отца по всему миру, который сделал бы то же самое для своих собственных детей со скоростью взмаха крыла колибри. В каком-то смысле это сравнение было неизбежно. Неизбежно, хотя и мимолетно. Разумеется, она увидела лицо своего отца. Разумеется, она бы его увидела.

И конечно же, [Schizoid Man] стоял позади солдата с поднятой винтовкой, крепко держа дуло оружия и не давая ему сдвинуться ни на сантиметр. Еще один рывок, и солдат упал на задницу в довольно глупой манере, глядя на своего коллегу в замешательстве.

— Черт возьми, что это было? — пробормотал солдат, спотыкаясь и поднимаясь на ноги, в то время как [Schizoid Man] приблизился к его лицу и медленно сжал кулак. Ширли даже отсюда слышала, как хрустят костяшки пальцев. — И ты! Если тебе это показалось уморительным, то у меня есть еще кое-что, что ты сочтешь уморительным!

Кулак поднялся в воздух и приготовился опуститься... но Ширли почувствовала, как чья-то рука опустилась ей на плечо.

— Нет, — сказал Лелуш, нежно притрагиваясь к ее плечу. — От этого будет только хуже. Для него. Для всех. Посмотри туда.

Он жестом указал на еще трех солдат, стоявших дальше по улице.

— Как думаешь, они не решатся вызвать подкрепление, если на них нападет невидимая сила? Все, что это сделает — только обострит ситуацию.

К ее изумлению, [Schizoid Man] отступил, хотя и нерешительно. Затем он переключил свое внимание на что-то другое, и Ширли увидела крошечное испуганное личико, выглядывающее из-за каких-то обломков.

— Но мы не можем просто бросить его так. Они... они убьют его! И его дочка прямо там, наблюдает за этим!

— Я не говорил, что мы бросим его, — ответил Лелуш с той же расчетливой улыбкой, что и раньше.

На этот раз он сосредоточился на солдатах. На этот раз он уже не казался таким... жутким, как раньше. На этот раз он был полон доброты. Странным образом он был похож на принца, спешащего на помощь.

— Я могу спасти его и разрешить ситуацию... но сначала мне нужно, чтобы ты толкнула одного из солдат и их жертву в тень этого здания. Ты сделаешь это для меня?

[Schizoid Man] зашевелился, когда Ширли все еще принимала решение. Один из солдат, должно быть, споткнулся на глазах у всех остальных, в то время как одиннадцатый неуклюже откатились назад с дикими глазами. По правде говоря, [Schizoid Man] довольно нетерпеливо и грубо толкнул их обоих в нужное место. Ширли почувствовала странный вздох облегчения, но поймала себя на том, что ей было интересно, как Лелуш разрешит эту ситуацию.

Однако. Лелуш не сдвинулся с прежнего месте. Вместо этого по земле, независимо от его тела, поползла его собственная тень. Она скользнула к упавшему солдату, который все еще был на свету, поползла вверх по его спине, качая головой в сторону двух других, и когда Ширли напрягла слух, то услышала что-то вроде шепота.

— Ты что-то сказал? — спросил солдат, оглядываясь вокруг в поисках источника звука. Его друг тряхнул головой, и шепот повторился снова. — Могу поклясться, я что-то слышу.

— Лулу, что ты-...

— Ш-ш-ш, — он прижал палец к ее губам. — Я пытаюсь отпугнуть их.

Отпугнуть их? Как он намеревался отпугнуть их, не вызывая обострения ситуации? Ширли моргнула и уставилась на них обоих, а затем из ниоткуда появился солдат с [Painted Black] за спиной и довольно отчетливым бледным цветом и уставился на своего друга с немного напряженным выражением лица.

— К-какого хера? — закричал солдат, вызвав странный взгляд своего коллеги, который стал еще более паническим, когда винтовка была направлена на него. — Н-не приближайся! Я предупреждаю тебя! Не двигайся!

Еще один слабый шепот из темноты, и второй солдат, который, как теперь поняла Ширли, стоял в тени какого-то здания, совершил роковую ошибку, шагнув вперед, после чего был застрелен на месте. Естественно, выстрел привлек к себе внимание. Остальные солдаты побежали по улице, держа оружие наготове, хотя никто из них не ожидал увидеть, как один из них застрелит другого.

— Кровожадный полудурок! — прошипел Лелуш. — Теперь уже ничего не поделаешь...

— Не хочешь объясниться, что здесь произошло? — сказал один из них. Очевидно, старший офицер. [Painted Black] соскользнул со спины мужчины и двинулась к раненому отцу, где существо поднесло палец к его губам и прошептало что-то, о чем Ширли могла легко догадаться.

— Сиди тихо. Я спасу тебя.

— Сэр! — рявкнул солдат. — М-мы допрашивали одиннадцатого о местонахождении его дочери после того, как она нанесла вопиющее оскорбление мундиру! Во время этого расследования — я не знаю, как это объяснить — из ниоткуда появился скелет и угрожал разорвать меня на куски!

— Скелет? — повторил офицер, очень медленно пробуя слоги, как будто примерял дорогую куртку, которая может быть ему как мала, так и нет. Он пихнул мертвого солдата сапогом. — Понимаю. А где, скажи на милость, тот одиннадцатый, которого вы допрашивали?

— Вон там, сэр! — солдат указал прямо на человека, все еще съежившегося на полу, безмолвного, как могила, и дрожащего в тени здания. Остальные солдаты смотрели мимо него, но им не потребовалось много времени, чтобы понять, что они видят: пустой участок тротуара.

— Говоришь, что его дочь нанесла вопиющее оскорбление мундиру? — сказал офицер, печально качая головой. — Боюсь, что это довольно точное описание тебя самого. Уведите его на психиатрическую экспертизу, и пусть этот район оцепят, пока мы не разрешим ситуацию. Никому не прикасаться к телу.

— Ч-что?! — запротестовал солдат. — Но, сэр! Я же не сумасшедший! Смотрите! Он прямо там! Вон там скелет лежит на земле! Он прямо там! Почему вы не видите его?! Он прямо там!

— Ты... — выдохнула Ширли, прерывисто дыша. — Ты только что свел человека с ума и заставил его убить другого. Ты... Лелуш, зачем ты-...

— Это был случайность, — сказал Лелуш. — Если бы он не был так счастлив нажать на курок... он просто жаждал мишени, и я был достаточно глуп, чтобы дать ее ему. Дурак! Это должно было заставить его отступить! Я не мог поступить иначе, но все же забыл принять во внимание врожденную кровожадность военных.

"Если бы не [Painted Black], я бы тоже-..."

После испытание такого опыта, было бы странно, если бы он испытывал любовь к военным. Она прокрутила все это в голове, прокрутила в памяти всю сцену. Если бы все продолжалось, то одиннадцатый был бы избит до смерти. Прямо там, на улице. Никому не было бы до него дела, кроме этой девочки, что сейчас обнимала его со слезами на глазах. Любое другое решение, который они могли бы предпринять, привело бы к эскалации ситуации, возможно, даже к привлечению внимание военных к гетто Синдзюку. Это был единственный способ разрешить ситуацию хоть с каким-то подобием справедливости.

И это осознание ужаснуло Ширли до глубины души. Лелуш принял решение за считанные секунды и действовал без колебаний. Ей хотелось убежать. Ей хотелось побежать прочь. Она могла бы даже сделать это, если бы не услышала его следующие слова...

— Прости, — мягко сказал он. — Я не хотел тебе этого показывать. Мне следовало быть более осторожным.

Сожаление в его голосе звучало искренне. Он хотел помочь этому одиннадцатому и не мог просто стоять в стороне, наблюдая, как его избивают до смерти два жестоких головореза. Так что... он наказал их обоих, даже если это было немного жестче, чем он намеревался. Это было самое близкое знакомство Ширли с Лелушем, настоящим Лелушем с тех пор, как она его знала. Все остальное в школе было... это была маска. Сегодня он доверял ей настолько, что позволил маске немного соскользнуть. А сейчас он снова взял ее за руку и повел через гетто.

— Пойдем. Я думаю, тебе нужно было точно понять, насколько угнетены эти люди на самом деле, здесь и сейчас, в наши дни.

Ширли кивнула и мысленно пришла к своим выводам. Лелуш был хорошим человеком. Она знала, что он хороший человек. Она начала понимать, что, возможно, именно ей придется напомнить ему об этом.

* * *

Для некоторых людей суеверие являлось глупостью и прошлым веком. Для других это механизм бегства, предназначенный дать человеку, который чувствует себя беспомощным, чувство контроля над своей жизнью, пусть даже мимолетное. И были те, кто знает, что это ни на что не влияет, но продолжают заниматься этим как формой медитации и саморефлексии, процессом, с помощью которого они могут снять накопившееся напряжение в своей жизни. Так же было и с Наннали, которая знала, что ее действия приведут лишь к гораздо большему количеству бумажных журавликов, чем она могла бы разумно хранить. Но все же... Это помогало ей сосредоточиться.

Сложи тысячу бумажных журавликов, и твое желание обязательно сбудется. Это было то, что сказала Саёко, когда она учила Наннали их делать. Любое желание в обмен на тысячу бумажных журавликов. Чего же ей желать, чтобы это стоило затраченных усилий? Продолжать мирно жить с братом. Таково было ее намерение. Это было первое желание, пришедшее на ум в тот момент, когда Саёко произнесла эти слова. Впрочем, с тех пор все сильно изменилась. То было похоже на другую жизнь. Другое время.

Для примера изменений: это был скорее другой опыт, когда она делала их с открытыми глазами. Она чувствовала себя особенно неуклюжей, когда аккуратно и осторожно складывала бумагу. Угол к углу. Краешек к краешку. Все эти мелкие детали были видны сразу там, где раньше ей приходилось представлять себе только на ощупь. Оно поглощало ее внимание так, как она и представить себе не могла. Этот новый опыт был, одним словом, замечательным. Сегодня утром, проснувшись, она пролила слезы радости от простого удовольствия смотреть на свое отражение в зеркале. Нет ничего лучше, чем снова увидеть все цвета радуги, когда весь твой мир был окрашен в черное.

Но этот мир, полный красок, не был таким мирным местом, каким должен был. Казалось, что ничего не дается, не взяв что-то взамен. Ее брат Кловис был убит. Опасные преступники изъявили желание убивать от его имени, пытаясь выманить того, кто совершил это деяние. Лелуш заявил, что это было ложное намерение в их попытке захватить власть. Это почти устраивало ее, потому что она не могла себе представить, что этот мальчик мог вырасти таким жестоким и захотел бы, чтобы такие поступки совершались от его имени. Она так легко могла представить его перед своим мысленным взором — сидящим на холме и рисующим. Сосредоточенным. Безмятежным. Он был бы потрясен хаосом и разрушениями.

А потом был ее брат, обретший странную силу, которую он называл [Painted Black]. Он вдруг показался таким серьезным, таким скрытным. Почти как совершенно другой человек. Она все еще слышала тот кошмарный звук, который он издавал, когда преображался, и сегодня утром были моменты, когда свет падал ему прямо на глаза, и она могла поклясться, что видела это. Глубина той злобы и ненависти бурлила где-то глубоко под поверхностью. Он был совсем не таким. Она знала, что он не такой. Он был очень добр. Он был самоотвержен. Он никогда не мог стоять в стороне, когда кто-то страдал, а он мог что-то сделать с этим. Наннали выпустила из рук законченного журавлика, потянулась за другим листом бумаги и начала складывать его заново.

И это были не единственные проблемы. Школа подверглась нападению со стороны ЯОФ, Ширли исчезла, студенческий совет лихорадочно искал ее... Ох, если бы только она могла сделать что-нибудь, чтобы помочь им в поисках. Самое лучшее, что она могла сделать, это послать Саёко вместо себя, потому что даже с ее глазами, снова видящими, она все равно не смогла бы сделать много, не мешаясь под ногами.

Ее руки сжались, и она сделала глубокий, глубокий вдох. Глубже, чем она сперва хотела. Она не хотела быть им помехой. Она хотела помочь. Она хотела помочь Ширли и ее старшему брату, и... и тут она услышала голос, доносящийся откуда-то снаружи. Это был голос ее новой подруги. Зеленоволосой бессмертной со странными способностями, которые заставили Наннали поверить, что даже тысяча журавликов могут исполнить желание.

— Итак, ты совершенно уверена, что это хорошая идея? — спросила С.С., обращаясь к дереву. — Она совсем не такая, как ты. Она может попытаться сделать какую-нибудь глупость. Например, подслушивать чьи-то мысли вслух.

— Ох! — охнула Наннали. — П-прости. Я вовсе не хотела показаться грубой. Пожалуйста, прости меня!

— Не зацикливайся на этом, — сказала С.С. с кривой улыбкой. — Ты чего-то хотела?

До того, как этот вопрос был задан, ответ был бы отрицательным. Наннали приблизилась только потому, что ей было любопытно, с кем разговаривает С.С. Крохотный кусочек эгоизма с ее стороны, вторжение в частную жизнь кого-то другого, но она просто ничего не могла с собой поделать. Эта девушка была такой загадкой, что даже ее брат, казалось, не знал, что с ней делать. Но... теперь, когда она задала этот вопрос, Наннали смогла придумать кое-что, о чем она хотела бы узнать больше.

— Не могла бы ты рассказать мне побольше об этих монстрах, — попросила она, когда С.С. приподняла бровь. — Мне бы хотелось узнать о них побольше.

Ну, это было не совсем так. Она не хотела ничего знать о монстрах. Она предпочла бы вообще ничего не знать. Эти вещи, скорее всего, будут вызывать у нее кошмары, заставляя пробуждаться посреди ночи всю оставшуюся жизнь. Однако. Она была в редком положении, когда что-то можно было сделать с этим. Наннали должна это знать. Ей нужно это знать.

— Здесь мало что можно рассказать, — ответила С.С. — Когда человек превращается в монстра, этот процесс лишает его человечности. Во время моего обучения я видела, как прежде любящие родители были готовы сожрать своих собственных детей. Я видела, как обычные люди возвращаются к диким зверям, которые упиваются жестокостью, как физической, так и психологической. Многие из них верят, что они лучше человечества, и все же они ведут себя исключительно из злого инстинкта. Это удовлетворило твое любопытство?

Наннали кивнула, испытывая в одном смысле ужас, а в другом — облегчение. Ее брат был вынужден, даже на мгновение, стать чем-то вроде этого. Удивительно, что он все еще мог функционировать. Это было чудо, что он снова смог стать самим собой.

— Я рада видеть, что ты поддерживаешь мой интерес, — сказала С.С., наклоняясь гораздо ближе, чем Наннали могла бы посчитать комфортным в отношении личного пространства. — И твое дыхание довольно ровное. Это многообещающее начало. Однако... тебе все еще нужно научиться пользоваться своим Гиассом, не так ли?

Гиасс. Причина, по которой она снова могла видеть. Она вспомнила этот момент. Окружившие ее солдаты, готовые в любой момент открыть огонь. По крайней мере, в этом смысле они были хуже монстров, потому что у монстров не было выбора в их поведении, в то время как у людей, определенно, выбор был. И именно это больше всего ужасало ее...

— Нет, — ее голос слегка дрожал. — Я не буду его использовать. Подавление чьей-то воли — это жестокая и ненужная вещь!

— Он может оказаться необходимым, чтобы защитить себя, — сказала в ответ С.С. — Подумай обо всех тех людях, которые могут желать зла тебе и твоему брату. О людях, что могут попытаться разлучить вас или причинить вам боль. Мир становится все более опасным день ото дня, и с теми Стендами, которые известны широкому кругу лиц, все только обостряется.

— Я не буду использовать его! — настаивала Наннали. — Жестокость не может привести к более доброму и мягкому миру! Мне очень жаль, но... я больше не буду им пользоваться.

Вспышка раздражения сменилась пожатием плеч.

— Ладно, — сказала С.С. — Если ты хочешь быть такой беспечной и безответственной, то кто я такая, чтобы останавливать тебя? В конце концов. Ты ведь можешь использовать его случайно, верно? Не лучше ли хотя бы знать, на что он способен, прежде чем он будет использован, навредив при этом кому-нибудь?

Наннали отвернулась и уставилась в землю. Ей и в голову не приходило, что она может использовать его, даже не осознавая этого.

— Не могла бы ты... рассказать мне немного о Гиассе? — спросила она. — Что он делает? Почему ты дала его мне?

Краем глаза Наннали заметила, что С.С. очень внимательно изучает ее через оконную раму. Трудно было поверить, что эту девушку использовали в экспериментах. В качестве человеческой лабораторной крысы. Неужели она была создана таким образом их экспериментами, или здесь было что-то другое? Ей было трудно поверить, что Гиасс не используется в военных целях. Она не была тактиком, но даже она видела в этом пользу! Казалось, что они оба зашли в какой-то тупик, и Наннали уже готова была отказаться от дальнейшего обучения этой загадочной способности "Хамон"—

— Тук! Тук! Есть кто дома? — прервал их своевременный голос. — Это я, твоя любимый президент студсовета! Приветик, Наннали! Как ты себя чувствуешь?

Хоть она и сказала это "тук-тук", Милли просто распахнула дверь и вошла в комнату, как будто она была здесь хозяйкой. Формально, можно сказать, что так оно и было, хотя правильнее было бы сказать, что всем владела ее семья. Это была еще одна вещь, к которой Наннали должна была привыкнуть: подставлять лица под их голоса. Большинство людей, которых она знала, она знала только по тому, как они звучали или, если они позволяли, по ощупу их лиц. Это был совершенно другой опыт — наблюдать за выражением лица человека, когда он говорит. Читать людей было гораздо легче, когда можно было видеть язык их тела, а язык тела Милли говорил сразу о двух противоречивых вещах.

— Вы нашли ее? — спросила она.

Милли остановилась, улыбнулась и кивнула. Наннали вздохнула и снова перевела взгляд туда, где только что стояла С.С. Ушла. Как дыхание на ветру, даже не издав звука. Такая загадочная девушка. На самом деле, это было к лучшему. Рассказывать о ней Милли было бы немного неловко, не говоря уже о том, чтобы отвлечь от того, что было непосредственно важно.

— С ней все в порядке?

— По мнению твоего братишки, похоже, что да, — Милли многозначительно повела бровями. — Ох, юная любовь! Мне кажется, что вскоре ты даже сможешь называть Ширли своей старшей сестренкой.

— А? — сказала Наннали, наклонив голову и глядя на президента студсовета большими невинными глазами. — О чем ты?

Милли уставилась на нее в ответ, и хотя Наннали не могла догадываться об этом, в ее голове тут же промелькнула дюжина похабных шуточек, которые она могла бы использовать, чтобы все объяснить. Но даже такая девушка, как она, с сердцем и душой совершенно грязного старикашки, не смогла бы заглянуть в эти честные и серьезные глаза и заставить себя произнести хотя бы одну из них.

— Не важно, — сказала Милли, отступая назад и качая головой.

Выражение ее лица стало более серьезным, а тон — довольно деловым. Было странно слышать, как обычная веселость исчезает из ее голоса, но вскоре Наннали поняла почему.

— Хотя это и прелестная маленькая сплетня, я здесь не поэтому. Я только что получила известие, что будет проведено расследование сегодняшнего нападения. И если военные решат просмотреть ваши личные дела...

— Они могут узнать, кто мы такие. Спасибо, что рассказала мне. Я сообщу своему брату как можно скорее.

— Семья Эшфордов может сделать лишь очень немногое, чтобы обезопасить вас. Прости. Я бы хотела сделать больше, чтобы помочь вам.

— Не беспокойся об этом, — сказала Наннали, расплывшись в своей самой яркой улыбке. — Я уверена, что все образуется.

— Ага, — сказала Милли. — Я тоже так думаю.

Она вышла из комнаты с извиняющимся взглядом, оставив Наннали обдумывать еще одну новость, менявшую мир. Они были на грани разоблачения. Это всегда было возможно, но она справлялась с этим так же, как большинство людей справляются с неизбежностью своей смерти. Она не обращала на это внимания. Она продолжала жить своей жизнью. День за днём. Она наслаждалась проведенным временем — временем, которое проводила с братом, временем, которое они проводили со своими друзьями. А теперь? Теперь они вдвоем будут отброшены назад в мир, который отверг их с самого начала. Эшфорды будут наказаны за то, что скрывали их все это время, наказаны за простое доброе дело. Это было нечестно. Это было нечестно! Все, чего она хотела — прожить свою жизнь с братом! Она только что снова встретилась с Сузаку! К ней только что вернулось зрение! Она училась таким удивительным вещам у своей новой подруги С.С.! И если она правильно расслышала тон Милли, то ей показалось, что Ширли наконец пригласила брата на свидание, и он согласился. Это было нечестно. Это было несправедливо по отношению к ним обоим! К любому из них! По ее щеке скатилась слеза, и она испустила серию рыданий, каждое из которых исходило из самых глубин ее сердца. Почему? Почему теперь, когда она могла видеть, мир казался ей таким темным?

— Тебе нет нужды быть обнаруженной. Если ты встретишься со следователями лицом к лицу, то сможешь... убедить их не раскрывать вашу личность. То есть при условии, что ты правильно понимаешь свой Гиасс и его ограничения.

Наннали осторожно подъехала к ближайшему столу и взяла в руки журавлика. Он был красив в простом смысле. Простая вещь, которая приносила простую радость. Она вернула его на стол, подняла развернутый лист бумаги, глубоко вздохнула и посмотрела, как он начал складываться сам по себе, прежде чем снова распластаться, как резиновая лента. Простая радость. Простое удовольствие. Суеверие, когда им нужно было что-то гораздо более определенное. Она вытерла слезы с лица и пришла к трудному решению.

— Что мне надо делать?

* * *

— Все готово?

Мужчина кивнул, но... не имело значения, каков будет ответ. Дитхард уже знал, что это не сработает. Все это никак не могло сработать. Он смотрел на пленника, снятого камерой, и запоминал этот момент, запечатляя в его памяти так, чтобы он никогда не сможет его забыть. Это шоу! Это зрелище! История творится прямо у него на глазах! Он почувствовал озноб, увидев эту силу. Силу, могущую изменить завтрашний день! И все же... и все же он знал, сам не понимая откуда, что это только начало. Верхушка айсберга, которая навсегда изменит будущее направление для всех в этой Зоне, в Империи, а возможно, и на всей планете.

Взгляд вокруг дал понять, что Готтвальд действовал очень тщательно, но этого было недостаточно. Этот план провалится. Самое интересное было почему он не сработает. Казалось, все углы были прикрыты. Пленник охотно проглотил следящее устройство и взрывчатку. Когда его заберут, они смогут отследить его и дистанционно вызвать взрыв в любое удобное для них время. Если это не удастся, у них все еще есть команда, готовая следовать за ним без использования каких-либо электронных устройств. Никаких найтмэйеров. За ним также наблюдали охранники, находившиеся прямо рядом с ним и на крышах соседних зданий — через снайперский прицел.

И даже если все это не сработает, пленному дали исчерпывающий отчет о месте преступления. Это должно было удовлетворить все их вопросы. Дитхард даже лично помогал придумать сценарий, который позволил бы этому одиннадцатому совершить подвиг. Все было идеально, вплоть до мельчайших деталей. Даже если они не смогут убить этих людей (в чем Дитхард сомневался), есть шанс, что они отступят, если решат отомстить.

Что же до самого Дитхарда... его роль заключалась в том, чтобы записать все это для потомков. Это был момент их триумфа. Что происходит с предателями. Что происходит с теми, кто выступает против Британнии. Маркграф лично обратился с этой просьбой, хотя и неофициально. Они нуждались в ком-то с уникальным набором навыков, чтобы убедиться, что это сработает, и потому обратились к нему. Военный штаб был вполне объяснимо занят недавними событиями, и хотя они могли привлечь кого-то еще, времени было в обрез. Лучше всего использовать те ресурсы, которые уже имелись. И все же он знал, что это не сработает. Но почему все провалится? Какой элемент они упускали? Что сегодня может пойти не так? Он жаждал этого знания! Он жаждал увидеть, как этот момент развернется, прежде чем кто-либо из историков сможет оглянуться назад и понять, как и почему это было обречено на провал! Это была его судьба — вести хронику, лицезреть все собственными глазами!

Возможно, именно поэтому к нему и обратились. Возможно, у Джеремии Готтвальда были свои меры, и он знал, что сделает все, что в его силах, чтобы обеспечить существование записей этого дня, потому что независимо от того, какая сторона победит, он будет свидетелем чуда.

Внезапно броневик задрожал без всякой видимой причины. Пока остальные просматривали мониторы со все возрастающими интонациями и выражениями, на лице Дитхарда появилась легкая улыбка. Вот оно. Момент, когда история изменится, момент, который будет детально изучен будущими учеными, и вот он уже готов написать самые первые главы этого самого будущего.

Поэтому он всматривался в камеры, особенно в те, что были на внешней стороне бронированной машины. В боку появилась небольшая вмятина. Вскоре за этим последовала еще одна. И еще одна. Каждая из них, казалось, появлялась почти одновременно с каждым ударом сердца Дитхарда, которое начало ускоряться с каждым новым ударом. Поразительно! Снайпер в здании напротив? Удары все приближалась, быстрые и мощные. Броневик держался крепко, и все же... и все же, если это продолжится...

— Они делают небольшой крюк, — сообщил один из помощников. — Это находится в пределах их заявленного контролируемого пути, и дорога была перекрыта, так что не должно быть никаких проблем. Это позволит им уйти с линии огня, в то время как военные блокируют здание напротив.

А не должны. Но это был ключ к разгадке. Они следовали ожидаемому плану. Вот чего хотел их враг! Загнать их на другую улицу, но тогда солдаты должны были понять это. Это было довольно очевидно, не так ли? Их внимание будет привлечено, они будут гораздо более осторожны, чем могли бы быть в противном случае, так почему же—

— Что-то происходит с пленником.

Четыре маленьких слова, произнесенных вперемешку со многими другими одновременно. Однако они требовали внимания, как избалованный ребенок, и внимание Дитхарда было неумолимо привлечено к одному из экранов, показывавших пленника внутри транспортника. Связанный на месте, с наручниками и смирительной рубашкой, прикованный к полу машины. Он принял стоическое выражение, и на протяжении всего путешествия казалось, что он молится, или размышляет, или просто ожидает неизбежного. Возможно, он просто хотел убедиться, что помнит свои реплики, или думал о тех, кого оставил позади.

О чем бы он там ни размышлял ранее, он уже не думал об этом. На его лице играла улыбка, а тело сотрясалось в поистине тревожных конвульсиях. Ну. Насколько тело человека может задрожать, когда связано смирительной рубашкой, впрочем самой дрожи много и не было. Солдаты в машине подошли ближе и что-то сказали—

— Мне нужен звук! — потребовал Дитхард, прижимая к голове наушники. — Быстро!

— ...такого смешного? Вонючий одиннадцатый! — рявкнули солдаты, прежде чем ударить пленника дубинкой по голове.

— ...Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ха! Ха! ХА!

— Эй! Харе ржать, засранец! Я сказал-... Чт... какого-...

Волосы пленника посыпались с его головы таким образом, что казалось, будто он испугался смеха, жуткого, тревожного, безумного смеха, исходящего из его собственного рта. Кожа, казалось, была того же мнения, став необычайно бледной и натянутой на лице. И все же этот смех. Все это непрекращающееся "ха!", что могло выйти только из самых пучин вечного безумия. Каждый слог этого смеха был психологическим эквивалентом царапающих гвоздей по классной доске, заставляющим встрепенуться душу, а позвоночник — покалывать от ужаса.

Если бы кто-нибудь внимательно прислушался в этой рубке управления, он мог бы услышать, как сердцебиение каждого человека внутри начинает немного ускоряться, а их дыхание замирает на месте. Кожа, волосы, глаза и губы — все исчезло, не оставив после себя ничего, кроме сверкающего белого черепа, кудахчущего, как сломанная игрушка, в которую вселился демон-психопат.

Смирительная рубашка, казалось, обмякла на его теле, указывая на то, что все, что находилось под его головой, постигла та же участь.

— Ха-ха-хо-хо-хе-хе-хо-ха! — смеялся он, казалось, решительно стремясь свести с ума всех, кто его слышал.

Скелет дергал плечами в сложной для всего мира манере, словно танцуя на месте. Вскоре после этого смирительная рубашка, наручники, следящий маячок и устройство со взрывчаткой с грохотом упали на пол. Каждый из предметов терял свою причину пребывания там, оставляя после себя скелета, который запрокинул голову назад и смеялся, смеялся и смеялся, в то время как окружающие его солдаты смотрели на него в шоке и ужасе.

Затем он прыгнул вперед и ткнул своими пальцами прямо в глаза солдата с такой скоростью, что никто из наблюдавших не понял, что произошло, пока уже не было поздно. Быстрая, жестокая, случайная атака. Жертва закричала, и скелет еще сильнее надавил на нее своими пальцами, пока крик не прекратился. Остальные солдаты пришли в себя от шока и подняли винтовки, открыв огонь, в то время как скелет начал исполнять странный танец, который создавал впечатление, что он празднует мучительную смерть, которую он только что вызвал. Через несколько секунд непрерывного огня стало ясно, что ничего не происходит. Скелет танцевал. Солдат позади него — если бы только он уже не был убит — наверняка погиб бы от пуль, небрежно выпущенных в монстра его расстроенными коллегами.

— Пули не сработали? — разинул рот один из помощников. — Они не могут навредить ему!

— Нет, дело не в этом, — сказал Дитхард, мгновенно прокручивая все произошедшее в голове. — Это был не танец. Он намеренно сделал так, чтобы пули не попали в него, проходя через пустые места! Места, где обычно находились бы жизненно важные органы, которых больше нет! Невероятно...

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — наполнило машину, а затем он снова прыгнул, быстро, слишком быстро! Как он мог двигаться так быстро?! Но опять же, как он вообще мог двигаться?! Откуда доносился этот смех? Так много вопросов, и каждый из них чувствовал, что это может нарушить естественное понимание каждого взрослого устройства мира! Через мгновение он был уже рядом с другим охранником, и, к счастью, смех в комнате прекратился. Менее милосердно было то, что рот существа в это время был занят другой деятельностью. Солдат закричал от боли и — ко всеобщему удивлению — с легкостью оттолкнул монстра. Не раньше, чем последний отхватил кусок его шеи своими теперь уже окровавленными зубами.

— Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе!

Повсюду были разбрызганы маленькие капли крови, а горло солдата превратилось в алый фонтан. В броневике остался только один охранник. Все остальные были снаружи. Было очевидно, что они не собирались отпирать эту бронированную машину, пока нечто подобное ждало их внутри. Или, возможно, им было приказано оставить все как есть. Никто в рубке управления этого не знал. Их внимание было полностью поглощено кровавой бойней, развернувшейся перед ними.

Оставшийся охранник не стал дожидаться, пока на него нападут. Вместо этого он бросился на монстра и прижал его к полу, а оно смеялось и царапало когтями его лицо. Что бы это ни было, оно было быстрым, но слабым. Теперь, когда оно было опрокинуто, его было довольно легко удерживать на месте. Охранник повернулся и посмотрел прямо в камеру, сказав то, что никто из них, ни один человек в этой рубке управления никогда, никогда не забудет. Два решительных слова сквозь стиснутые зубы, которые будут выжжены в сознании каждого, кто это увидит.

— Активируйте взрывчатку!

Скелет высвободил руку и вцепился когтями в лицо мужчины.

— Ха-ха-ха-ха-ха!

Его смех казался издевательством над предлагаемой жертвой этого человека, но все, что он мог сделать, это оставить на его лице маленькие царапины, после которых оставались следы крови. Там, где другой человек мог бы инстинктивно отпустить его от боли, хватка этого солдата только усилилась, и он стал более решительным, чем раньше. Не. Позволяя. Отпустить.

— Да славься Брит-...

К счастью, кто-то понял, что услышать взрыв на полную мощность, вероятно, было тем, чего никто из них не хотел прямо сейчас. Они могли бы обойтись без всякого звона в ушах, или лопания их барабанных перепонок, спасибо большое. Сегодня они видели достаточно крови. Всех трясло. Их дыхание было прерывистым. У них подкашивались колени. Даже Дитхард рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

Вот только... если бы не его руки, можно было бы увидеть совсем другое выражение лица, чем можно было ожидать. Не ужас, не шок, а экстаз. Это было больше, чем он мог надеяться! Больше, чем он мог себе представить! Больше! Да! Больше! Он жаждал большего! Покажите ему это еще раз! Позвольте ему увидеть весь мир, поглощенный этой силой, позвольте ему быть в центре всего этого, когда это накроют на стол! Позвольте ему записать это! Позвольте ему быть свидетелем—

— Команда снаружи осматривает машину, — сказал помощник, его голос все еще дрожал. — Она... она, кажется, сдержала взрыв. Они смотрят в окно... Похоже, что скелет был разорван на части, как и этот солдат...

Дитхард надел холодную и собранную маску, чтобы продолжить просмотр отснятого материала. Его ждала работа. Он мог перемотать пленку позже, пролить свет на детали, которые он, возможно, пропустил при первом просмотре, а затем—

Из бронированной машины выскочила костлявая рука и схватила солдата за лицо. За этим быстро последовала бедренная кость, целящаяся довольно низко, и плечевая кость, отбрасывающая винтовку в сторону, в то время как пальцы бросились в рот другой жертвы, оставив его задыхаться ими.

— Ха! ХА! ХАААААХ! — заблеял череп, выкатываясь из кузова грузовика и катясь вниз по улице.

Каждый из кусочков и каждая из частей начали подпрыгивать на земле независимо друг от друга, и снова Дитхард нашел новую вершину для волнения и предвкушения. Солдаты попытались открыть огонь. Некоторые из них даже подумывали использовать менее обычное оружие, которое у них было с собой, но не могли подойти достаточно близко, чтобы попробовать электрошокер или огнемет, и все, что делал шланг с водой под высоким давлением, это отталкивал кости и очищал кровь и другие разнообразные ошметки. Какая-то яркая искра выскочила из кинутой гранаты, и там, где когда-то была малоберцовая кость, теперь остались лишь разрозненные осколки. Внезапно другие кости, казалось, решили отступить... но... подождите... казалось, что они идут в определенном направлении! Все, в одном рое!

Он мгновенно выбежал из рубки управления. Для него было очевидно, что это происходит там, где у них нет камер, и это было немыслимо в подобной ситуации. К счастью, он также подумал об этой возможности и убедился, что наготове есть вертолет, готовый доставить его туда, куда ему нужно. Он забрался внутрь и потребовал, чтобы пилот взлетел, что тот и сделал с бóльшей неохотой, чем ему хотелось бы.

Им не потребовалось много времени, чтобы найти след из костей — этому способствовал гулкий проклятый смех существа (который, похоже, помогал очистить улицы от людей) и собственная погоня военных. Не то чтобы он давал им значительные шансы против этого монстра. Этот противник сражался не силой и даже не стратегией, а скоростью. Он использовал скорость как оружие, ловкость как свою защиту, а теперь, когда он распался на части с каждым кусочком, двигающимся самостоятельно... было ли это то, что он сделал, когда произошел взрыв? Разделиться на отдельные части, чтобы исключить разрушительное действие взрыва? Да а почему бы и нет? Если скелет может передвигаться без мускулов, то что мешает отдельным костям двигаться? Выглядело так, будто все это работало только в том случае, когда сами кости были целы. Интересно. Были ли у него какие-то другие ограничения? Так много нужно узнать!

— Приветствую, Одиннадцатая Зона! — объявил большой оживший монитор, показывая фигуру в маске, известную миру только как P2F. — Я бы хотел предупредить тех, кто слушает. Если будет предпринята какая-либо попытка прервать эту передачу, то как минимум одна из военных машин, действующих сегодня — скажем, тот новостной вертолет, пилотируемый Дитхардом — вполне может врезаться, например, в больницу. Однако это не угроза, чтобы нас оставили в покое! Военные могут сражаться с нами сколько угодно, и это будет их собственным наказанием. Все, чего мы хотим — чтобы эти события хотя бы транслировались по всему Токийскому поселению. Неужели это такая неразумная просьба?

Нет. Не очень. Но не из-за риска для собственной жизни или даже для тех, кто находится в больнице. Это было несущественно. До тех пор, пока он наблюдал за развитием истории, это было все, что имело для него значение здесь и сейчас! Пусть другие будут свидетелями! Дитхард кивнул своему пилоту, подгоняя его, в то время как позади них массивный экран изменился, чтобы показать преследование в прямом эфире! Кости прыгали по мостовой, как перелетные птицы, или, быть может, более подходящим способом думать об этом было бы паническое бегство? Военные ничего не могли сделать, кроме как следовать за ними, благодарные, по крайней мере, за то, что они не нападали на них, и, кстати, вполне могли привести их прямо к врагу для прямой конфронтации.

И действительно, так оно и произошло. На крыше здания, примерно в том направлении, куда прыгали кости, стояли три человека. Одна из их была женщиной. Двое других — мужчины: один намного, намного крупнее другого. Лица всех были скрыты масками. Крупный мужчина в середине и женщина стояли, расставив ноги и заложив руки за спину, в то время как мужчина поменьше стоял более естественно и свободно, как будто он вообще не хотел там находиться.

— Я бы не советовал подлетать слишком близко, — крикнул пилот. — Они могут воспринять это как враждебное действие.

— Ладно! — отозвался Дитхард, уже благодарный за то, что он так близок к величию. — Этого должно хватить!

Впрочем, когда-нибудь он надеялся оказаться ближе, поговорить с ними лично, узнать немного больше о них и об этой странной силе, которой они обладали.

Кости вскочили на пожарную лестницу, а оттуда прыгнули на крышу. В течение нескольких минут все это место было окружено военными, ожидающими возможности сделать выстрел. Мужчина, что был словно возвышающаяся гора, кивнул женщине, когда кости начали снова соединяться в полную скелетообразную фигуру. Скелет в последний раз рассмеялся "Аха-ха-ха-ха-ха-ха!" и рванул к ней — а затем, в одно мгновение, кожа вернулась. Левая рука отсутствовала, как и нижняя часть правой ноги, но все остальное, казалось, было цело.

Дитхард ненадолго задумался, повернулся обратно к монитору и понял, что P2F вставил цензорные пиксели, чтобы скрыть наготу одиннадцатого. Справедливо. Последнее, что ему было нужно, это отвлекаться на заносчивых ханжей, жалующихся на наготу, в то время как сейчас происходили куда более важные вещи.

Одиннадцатый заметил пропажу своих частей тела довольно быстро, как и сделал бы любой другой. Это выглядело так, как будто плоть выросла в местах, где части... отсутствовали. Как будто ему ампутировали руку и часть ноги. Он не отреагировал криком, как это могли бы сделать другие. Он не испытал ни шока, ни страха, только растерянность, а затем, повернувшись к мужчине и женщине, посмотрел на них с мрачной решимостью.

Мужчина поднес микрофон к своей маске.

— Йо! — сказал он, махнув рукой. — Всем в Одиннадцатой Зоне лучше прислушаться! Мы те люди, о которых вы все говорили! Вы все знаете моего хорошего дружбана P2F! Эта прекрасная леди прямо здесь — CotN, мужик справа от меня — LH, ну а я... думаю, что в настоящее время вы могли бы называть меня B! Стоит к Лучшему, как "Лучше, чем ты" или, может быть, за этим стоит Босс![1] Выбирайте, что душе угодно!

— Ну а сами мы... Стенд Аут! Запомните это имя!

Для них все это просто спектакль. Блестящее выступление перед всем поселением, нет, перед всей Зоной в качестве их сцены! Какая надменность! Раздался выстрел, и "LH" махнул рукой. Пуля отскочила на землю задолго до того, как успела попасть в цель. Затем "B" просто вышел вперед, и Дитхард мог представить себе улыбку на его лице, которая заставила бы смех скелета звучать здраво и рационально по сравнению с ней. Это было слышно в его голосе. Это был человек, который мог бы считать уравновешенность слабостью, и он тщательно избавил себя от нее за годы тяжелой, тяжелой работы.

— Итак, перейдем к главному событию! Этот одиннадцатый прямо здесь утверждает, что он убил нашего любимого принца? Можем ли мы стоически вытерпеть это?

— Чертовски нет! — прокричала CotN со всех легких, в то время как LH сказал это намного, намного тише.

— Чертовски верно, что нет! Так что там? Неужели ты пошел и сделал какую-то глупость, как например убил члена Британнской Императорской Семьи?

— Да, — ответил он. — Я убил его. После того, что он сделал-...

— А, а, а! — к губам одиннадцатого прижали палец. — Сейчас у меня такое ощущения, что ты, возможно, не совсем честен. Я имею в виду, мы угрожали убить десятую часть населения, если кто-то вроде тебя не окажется передо мной прямо здесь и сейчас.

— Только один тип людей смог бы добраться до Кловиса.

Дверь на крышу распахнулась, и оттуда посыпались солдаты, быстро окружив всех четверых. Ничуть не смутившись, B продолжил.

Он наклонился, отвел микрофон в сторону и что-то прошептал на ухо пленнику. Затем он сунул микрофон прямо себе в лицо, не обращая внимания на направленное на них оружие.

— Я... Я не понимаю! — воскликнул одиннадцатый. — В этом нет никого смысла! Что это вообще означает?

— Ага, я так и думал, — сказал B, протягивая руку вперед, чтобы без всяких церемоний и даже раздумий свернуть одиннадцатому шею. — Я ведь предупреждал вас, правда? Попробуйте обмануть меня, солгите мне... и я убью две десятых вместо одной. Увидимся очень скоро.

Когда позже он просматривал запись, Дитхард понял, что именно CotN бросила светошумовую гранату. Это была всего лишь секундная дезориентации, но, по-видимому, это было все, что им было нужно. Единственным следом их ухода был порыв ветра, не оставивший после себя ничего, кроме крыши, полной растерянных солдат и мертвого тела.

Больше. И снова это слово всплыло у него в голове. Дитхард подумал, что он испытывал голод. Остаток дня он провел в состоянии фуги, действуя как по автомату. Ранее он считал себя прожорливым. Теперь он знал, что это не так. Теперь он знал, что это был лишь самый маленький вкус грядущих событий. Теперь, только теперь он был по-настоящему голоден.

Добравшись до своего дома, он закрыл за собой дверь, затем прислонился к ней, опустившись на колени... и тогда он начал подражать скелету ранее. Теперь он понял, в чем была шутка! Он понял, в чем был юмор! Он понял и еще кое-что — кульминация все еще не была поставлена, и прежде чем это будет сделано, мир будет охвачен пламенем!

* * *

Когда передача внезапно оборвалась, Ширли снова вспомнила, как дышать. Сцена проигралась, и в тот же миг все вокруг перестали обращать на нее внимание. Даже те одиннадцатые, что казались побитыми и ранее обратили на нее внимание, наблюдали так, словно ожидая, что их жизнь каким-то образом станет хуже к концу этой передачи и просто любопытствовали, как именно это "хуже" осуществится.

Две десятых. Эти монстры угрожали всем двум десятым. От этого ей стало нехорошо, в то время как [Schizoid Man] находился поблизости и довольно тщательно разбирал полуразрушенную стену. Образ тех трех людей на крыше. Тех штук, что парили вокруг них... те маленькие дети, одетые как монстры, то сердце с плачущим лицом, вплетенным в него, и эта фигура, парящая в воздухе. Она выглядела так, будто у нее было четыре лица под прямым углом вокруг головы, хотя детали было трудно разобрать из-за угла обзора. Но это мало что давало. Оно просто стояло в воздухе позади лидера, скрестив руки на груди. Что-то в нем казалось гораздо более... внушительным, опасным, чем все остальные, но она не знала точно, что именно.

Но теперь она знала, что это такое. Это были Стенды. Эти люди, эти монстры обладали такими же способностями, как она и Лелуш. За исключением того, что они использовали их для гораздо худших вещей. Гораздо, гораздо худших.

— Принц Кловис никогда бы не стерпел этого, — прошептала она. — Это... это извращение справедливости! Они немногим больше, чем... чем преступники!

— Верно, — подтвердил Лелуш. — И я почти уверен, что они просто используют смерть Кловиса как предлог. Они захватывают власть под надуманным предлогом справедливости. Теперь ты понимаешь, Ширли? Это наше будущее, открывающееся перед нами. Такие люди, как они, используют эту силу, чтобы взять то, что они хотят, попирая всех остальных. Злоупотребляя своей силой ради себя самих и убивая всех, кто встанет у них на пути!

— Если только такие люди, как мы, ничего не предпримут.

Он взял ее за руку, и Ширли понимала, что он пытается манипулировать ею, но, как и все истинные мастера манипуляции, это не имело ни малейшего значения или влияния на результат.

— Такие люди, как мы, — продолжал он, — что хотят помочь тем, кто не может помочь себе сам. Зло торжествует только тогда, когда добрые люди ничего не делают. Верно? Ты хочешь, чтобы им сошло с рук убийство? Или ты хочешь помочь мне бороться за настоящую справедливость?

Ответ должен был быть более трудным для нее, но она знала ответ еще до того, как он спросил. [Schizoid Man] подпыл обратно к ним, паря прямо за ее спиной.

— Все, что ему нужно сделать, просто сказать, — прошептал [Schizoid Man]. — Ему не нужно было показывать тебе это. Ему не нужно было больше ничего делать, кроме как попросить. Когда дело касается этого мальчишки, ты сделаешь все, что угодно. Все, что ему нужно сделать... это попросить...

— Я сделаю это, — сказала Ширли. Когда она произнесла эти слова, то почувствовала, как с ее души словно свалился камень. Ее мысли казались более ясными, чем когда-либо. Цель. Стремление. Миссия. — Я помогу тебе.

— ...и ты сорвешь любую звезду с небосвода.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Children of the Night (Дети Ночи)

Пользователь Стенда: Лена Пейсадс

Способности:

Monster Possession (Одержимость Монстром): Стенд состоит из семи классических киношных монстров: Вампира, Оборотня, монстра Франкенштейна, Мумии, Зомби, Скелета и Призрака. Пользователь может приказать одному из них "преследовать" человека, место или объект, на которые он прямо указывает, и монстр будет оставаться рядом с объектом, ничего не делая, пока человек не активирует определенный триггер. Как только человек активирует этот триггер, монстр овладевает человеком и превращает его в данного монстра. В этом случае человек будет вынужден вернуться к Пользователю и уничтожит все, что попытается ему помешать. По этой причине каждому монстру даются разные характеристики, отражающие его способности.

Скелет

Характеристики:

Разрушительная сила — C

Скорость — A

Дальность — C

Выносливость — B

Точность — B

Потенциал развития — C

Способности:

Split-Up (Разделение): Может отделить кости, чтобы заставить их всех действовать независимо друг от друга. Сокращается прочность и стойкость в зависимости от того, сколько костей все еще прикреплено друг к другу.

Примечания:

[1] «Stands for Better» и «stands for Boss» — опять каламбуры Стенд юзеров подъехали; здесь имеется ввиду, что имя «B» выбрано как лучшее имя над всеми другими, или оно соотносится со словом «Boss» — Босс.