Кровь магии (джен)

Туман неплотной стеной клубился в воздухе, по-прежнему скрывая все в радиусе пары саженей. Серым было и небо, и болото, зеркалом отражавшее пейзаж. Где-то еще пробегала рябь потревоженной воды, где-то еще покачивались редкие кусты, но привычная этому месту тишина почти не нарушалась.

На небольшом пятачке сухой земли сидела девушка, шумно переводя дух и стирая капельки пота со лба, облокотившись о воткнутый в землю меч. Судорожно хотелось пить. Рядом лежала отрубленная косым и неровным движением голова Твари, лысая и отвратительно склизкая. Маленькие рачьи глазенки казалось с насмешкой смотрели на девушку, а из раззявленной пасти еще вытекала слюна со слишком длинного, испачканного в земле языка. Тело позади медленно погружалось в трясину, мерзко булькая выталкивающейся из обрубка кровью.

Девушка наконец нашла в себе силы сменить позу, и затёкшая нога отозвалась колющей болью, будто верная подруга опять решила зашить разорванные штаны прямо на Дженн. Голова своей позы не поменяла и продолжила буравить свою умертвительницу взглядом.

— Чего? — возмутилась Дженн, бросая злой взгляд. Ответа, как и ожидалось, не последовало.

Она встала, кряхтя, хватаясь за рассеченное в схватке плечо и грязно ругаясь. Пить хотелось все больше и теперь уже не воды. Сзади последний раз булькнуло, поглощая добычу, болото. Голова была отправлена в припасенный ранее и чудом не вывалившийся из-за пазухи мешок, а меч отерт о штанину, Дженн малодушно не хотела оставаться на болотах дольше, занимаясь чисткой от крови и грязи клинка. Впрочем, её можно было понять, мало кто хочет гулять по окрестностям Ши-Бэ ночью, когда из своих нор выползают Твари.

Перед тяжелым взором простиралось болото, ничем не намекая на произошедший ранее бой, кроме нескольких поломанных кустов и пары отпечатков лап и сапог. В голову забилась иронично произнесенная мысль “И как теперь выбираться?”. Туман скрывал любой намек на знакомое деревце или гору, не видно было ни зги.

— Нас`ир бы побрал это испытание, Госпожу и весь Ши-Бэ, — вырвалось с гневом у Дженн, и она боязливо повела плечами, забыв о ране, будто боялась, что её кто-то услышит. Но наказания не последовало, как и выхода из болот, так что, перехватив поудобнее мешок, она двинулась в понравившуюся сторону.

Спустя какое-то время, промочив окончательно сапоги, пожалев, что скинутый в бою плащ так где-то и валяется, и заработав еще несколько царапин, Дженн тяжело ступила на наконец-то твердую почву. Туман не отступил, а небо стало темнее, значит, сражалась с Тварью она дольше, чем планировала. Интересно, в какой она вообще стороне?

Положив два пальца в рот, Дженн свистнула настолько громко, насколько могла, чтобы прорезать окружающую тишину. Звук все-равно получился приглушенным, но через пару минут она расслышала торопливые шаги. Верная кобылка приближалась с правой стороны, привычная к таким проделкам своей хозяйки. В груди девушки приятным теплом разлилось облегчение, — она сможет найти замок.

Дженн расслабилась, едва оказалась в седле, даже посреди тумана тепло родного существа и относительная безопасность вселяли в нее надежду на благополучный конец любой истории. Она закрыла глаза, отдаваясь полностью своим ощущениям и темноте. Через два биения сердца, разрывая черноту перед закрытыми глазами, теплым огнем вспыхнули факелы. Их свет отогнал мрак и холод внешнего мира, и открыл то, зачем Дженн сюда явилась. Огромные замковые врата между двух надвратных башен были сложены из больших крепких камней, где-то покрытых копотью, где-то испещренных царапинами, золотые руны высотой в человеческий рост незатейливо вились от подножья к верху башен. Сейчас врата были плотно закрыты поднятым мостом, окованными створками и опущенной крепкой решеткой. Меж зубцов скользнул ветерок, в грудь толкнулось отчуждение, но Дженн упорно прожигала взглядом прочное дерево и, спустя пару мгновений, под оглушительный грохот цепей начал опускаться мост, следом за ним медленно поползла вверх решетка, а тяжелые створки, блеснув напоследок рунами, заскрипели, открываясь. Рот наполнился вкусом хмеля.

Дженн открыла глаза, по-новому глядя вокруг. Туман не отступил перед ней, но теперь ее, словно якорем, тянуло в верном направлении, безошибочно указывая, где находится дом.

* * *

Горная тропа неумолимо стремилась ввысь, извиваясь между горами и редкими деревьями, порой скользя над самым обрывом, грозя вот-вот сузиться настолько, что даже лошадь не сможет пройти. Но ни время, ни погода не тронули её за столько лет, даже снующие туда-сюда ученики ей ничего не сделали.

Дженн медленно шла по гладкому камню тропы, ведя кобылу на поводе, и разглядывала туман перед собой. Пусть она ходит тут уже шесть лет, пусть знает каждый камень и поворот, страх упасть в пропасть, надежно скрытую белым маревом, противно лип к коже раз за разом. Лошади при Ши-Бэ, рождающиеся и умирающие тут же, уже давно привыкли к этим местам, порой зная дороги лучше, чем наездники. Она отчаянно им завидовала.

Этих лошадей знала как минимум половина страны, а север исправно тратил немыслимые деньги на поддержание хотя бы нескольких конюшен возле своих гор. Чистокровные, гнедые и вороные, в зависимости от качеств лошади, подпитывающиеся энергией Ши-Бэ, выращенные под присмотром учеников и закаленные в стычках с Тварями, эти лошади были единственной надеждой выжить в горах. Некоторые ученики даже копили золото, чтобы выкупить такую лошадь у Хозяйки, но толку от этого было маловато. Морины, как их прозвали местные за мастерство прыгать по скалам не хуже домашнего скота, плохо подходили равнинам. Они были заметно медленнее других пород, мельче и мускулистее, хотя в горах проявляли чудеса изворотливости.

Девушка грустно усмехнулась, потрепав кобылу по холке. Обидно было расставаться, шесть лет трудились бок о бок, но теперь одной нужно было отдохнуть от опасностей, а другой уехать из породнившихся земель Госпожи.

После следующего поворота тропа нырнула вбок от пропасти и привела к одинокой серой, как и все вокруг, сторожевой башне. Тут всегда сидел кто-то из старших учеников, следящих за тропой и частью моста, пересекающего пропасть. Другая часть была подъемной и за ней следили в самом замке, врезанном в противоположную гору.

Дверь открылась, выглянула знакомая макушка паренька на год её младше. Он кивнул ей и махнул рукой, мол, поживее, скоро мост поднимут на ночь. Дженн подавила тяжелый вздох, окидывая взглядом дерево моста, по которому шагала. Та его часть, что не была подъемной, должна была быть сожжена, если враг подойдет слишком близко. Ученикам мало что грозило при таком раскладе, у них всегда есть в замке достаточно длинные доски, чтобы если что перебросить их на ту сторону, да и по горам можно спуститься к ближайшей деревне, пусть путь долог и опасен.

Замок начал явственнее проступать из-за тумана, незримо давя своим могуществом и атмосферой. Внешняя стена из темного камня и большой двор с хозяйственными постройками помещались на довольно широком выступе скалы, но остальная часть была врезана в гору, показывался лишь фасад, да мелькали то тут, то там окна. По сути, это был лабиринт, петляющий в недрах горы, проходы которого были замаскированы под замковые коридоры, только выступало несколько башен: Хозяйская, Темная и Птичник.

Дженн весело фыркнула, задирая голову, разглядывая очертания башен. Чаще всего она бывала в первой и третьей башнях, конечно, почти всегда не одна. На крыше Птичника уже давно имелся тайничок с хмельным, а Хозяйка… Да, у Хозяйки Дженн появлялась не всегда из-за каверз или безобразных стычек, чаще всего они вели долгие разговоры об учебе.

Из груди вновь вырвался вздох. За спиной с шумом захлопнулась створка ворот, замковый двор встретил её одиночеством. Все уже давно попрятались по своим комнатам, только она бродила здесь поздним вечером.

* * *

Конюшня, чистка, вонючий мешок и долгий путь по темным коридорам замка прошли словно в тумане, настолько привычные занятия уже не откладывались в памяти, в этот момент Дженн спокойно раздумывала о предстоящем ей пути.

По руке прошлись мурашки, когда пальцы обхватили ледяную ручку двери, но её не оттолкнуло, родная энергия втекла под кожу, даря силы на остаток вечера. В очаге горело пламя, сквозь узкие оконные створки было слышно завывание ветра. На кровати, стоящей ближе к очагу, лежала подруга.

— Думала, сдохла, — донеслось от нее вместо приветствия. Алеша обложилась свитками, прижавшись спиной к боку очага. Её черные волосы с бесчисленными косичками и деревянными бусинами были распущены и укрывали голые спину и плечи, только широкий лоскут ткани был обернут вокруг груди.

— Не сегодня, — мешок с головой хлюпнул у двери, рядом упали замызганные сапоги. Дженн блаженно хрустнула пальцами, ощущая ступнями холод камня. В углу примостился незамысловатый умывальник: ведра, — пустое и с чистой горной водой, ковш, зеркало. Суровая замковая жизнь для тех, кто ежедневно измазывается всяким разномастным говном.

Серая вода водопадом полилась с волос цвета спелого каштана, бледных плеч, израненных и уже почти не отмывавшихся от крови рук. Холодно, неудобно, плечо отозвалось болью потревоженной раны. В мутном зеркале блеснули недобрым огоньком темные, зеленые, словно ряска на тенистом лесном болоте, глаза. Дженн замерла, оперевшись ладонями о край ведра. Из отражения смотрела уставшая копия: бровь рассечена старым шрамом, нос с еле видной горбинкой, в заплетенных мелкими косичками мокрых волосах блестели стальные бусины. Кончики косичек щекотали голые плечи — надо перестать их подстригать.

Девушка задумчиво коснулась рукой стекла, проводя пальцами по чистому лбу отражения. Утром на переносице будет темнеть черным руна. Такая же, как и те, чьими узорами пестрели оба предплечья и ладони. Кольца черных рун, связанные между собой дорожками узоров, со специальными свободными местами, чтобы ставить метку кровью, когда понимаешь, что клинка тебе мало, что нужно обратиться за помощью к Той стороне, взять Её энергию и направить на врага.

Порой пары капель мало.

— Иди к огню, погреешься, — Алеша отложила свитки, устало потирая глаза. Её руки тоже были покрыты рунами, как и у всех учеников Ши-Бэ. Иначе бы они не справились с силами иного измерения. — Ты успела рассечь плечо? Дай посмотрю.

Красивая девушка с манящими черными глазами лукаво улыбалась Дженн, доставая из ближайшей сумки все нужное. Они сильно отличались друг от друга, не удивительно, Дженн родилась далеко на севере, в суровых краях и суровом климате, а Алеша была с запада, пару недель верхом от Ши-Бэ, и она в родной деревне. Другой стиль жизни, другие люди.

— Когда ты уезжаешь? — Дженн безропотно подчинялась Алеше, слишком устав, чтобы отвечать на ненужные вопросы.

— Через пару дней, я же все-таки не тупой воин, у меня иное испытание, — звучало обидно, но они обе уже давно привыкли к такой манере общения. — Куда ты поедешь?

Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы пережить короткую боль от какой-то мази.

— На юг, хочу увидеть солнце и море, — получилось чуть мечтательнее, чем хотелось, но это заставило их обеих улыбнуться.

Никто не знал, когда им придется увидеться вновь. Быть может никогда. И от этого становилось ужасно тоскливо и больно, будто отнимали ведущую руку и приказывали жить как-то дальше. Научишься, конечно, но не хватать ее тебе будет всегда.

Небо едва посветлело за стрельчатыми окнами огромного, утопающего в темноте зала. Между колоннами гулял холодный ветер, стремящийся задуть черное пламя, трепещущее на тонких свечах, стоящих на пустых столах вдоль стен. Света от них едва хватало, чтобы разглядеть белые пятна торжественных одежд тихих учеников между колонн, величественную, наводящую страх фигуру Госпожи и десять коленопреклоненных юношей и девушек в центре. Они все смотрели на длинный, вырезанный из клыка Твари кинжал с разводами засохшей крови в руках Хозяйки и вполголоса обращались к существу, могущественнее их всех и даже Госпожи.

— Он во все дни да во всех дорогах есть с нами. Днем зрит он оком своим золотистым, а в ночи серебристым. Да будет воля твоя, Калфу, хотящая всем взрасти и к истине прийти, взрасти и помилуй жизни наши, прими же сие желание как глас верности, заповеданной тобой, — последнее слово сорвалось с губ громом сотен голосов и пронеслось эхом по залу. В воздухе блеснули десять подкинутых золотых монет, исчезнувших с едва слышным звоном до того, как коснулись камней пола.

Дженн неслышно выдохнула, поднимая взгляд на шагнувшую к ней Хозяйку. Бледное лицо было непроницаемо, как и абсолютно черные с белой радужкой глаза. Тонкие губы поджаты будто в недовольстве, но Дженн знала, насколько часто те расплываются в улыбке, поэтому страха не было, лишь трепет перед этой женщиной, облаченной в черное, с черными волосами, собранными в пучок и удерживаемыми золотым браслетом со шпилькой. Такое украшение носили только властители, поэтому по коже пробежали мурашки, несмотря на то, что Дженн часто бывала на этой церемонии и видела Хозяйку в таком облачении.

Кинжал взвился перед глазами и переносицу пронзила боль. Госпожа неслышно что-то шептала, выводя острием черную руну. Крик рвался наружу, но горло будто сдавили, запрещая издавать малейший звук. Дженн казалось, что сейчас в мире есть только она, ослепительная боль и кинжал, от которого веяло неправильностью, непринадлежностью к этому миру и кровью. Кровью тысяч предыдущих воспитанников, впитавшейся в кость Твари, жившей многие столетия назад. Говорили, будто сама Госпожа ею управляла, а после смерти забрала клык и выточила кинжал.

Сейчас эта легенда казалась настоящей, настолько необъятной чувствовалась власть женщины перед Дженн. Это давление заставляло падать ниц, прося прощение за свое существование, но гордость и боль не давали подчиниться.

— Ты свободна, теперь ты настоящая лайне, — где-то в сознании раздался насмехающийся шепот Хозяйки, а по её хищному лицу с вороньим носом пробежала тень. По щекам медленно стекали слезы вперемешку с кровью, а на переносице теперь жглась руна, похожая на наконечник стрелы, направленный вниз. Она столько раз видела эту руну на других, что в памяти отпечаталась каждая черточка знака давно забывшегося языка.

Дженн встала и не глядя на остальных развернулась к выходу из зала. Она ещё с вечера собрала вещи, так что теперь в замке её ничто не держало. Только ноющее чувство тоски от ухода из родного дома, ведь другого у неё и не было.

* * *

Тонкий, поистертый за шесть лет плащ плохо спасал от испортившейся погоды. С привычно серого неба пока еще редко капал дождь, только сильнее раздражая, ветер упорно распахивал полы плаща, заставляя Дженн ежиться от цепких холодных объятий погоды. Хотелось скорее дойти до деревни, которая, насколько она помнила, находилась прямо за рекой, втекающей в огромное озеро.

Большие утопки были в праве называться скорее городом, чем деревней, но ни порядочного градоначальника, ни стражи, ни каменных стен вокруг не имели. Утопших, как немногочисленные проезжие боязливо спрашивали, тоже, зато топей рядом было много. Местные особо любили выходцев Госпожи и с радостью освобождали столики в корчме, оставляли комнаты на постоялых дворах и уступали в цене в лавках, — все, лишь бы юные лайне шли к ним, а не в деревню ближе к замку.

Дженн вновь увязла сапогом в размокшей земле, не успевшей высохнуть с ночи. В воздухе ощущались влажность и пока еще тонкий запах прелых листьев. Сейчас шли последние дни вересня, скоро листья начнут желтеть, а дожди будут идти, прекращаясь лишь на короткий отдых. В такое время хочется сидеть в теплой избе или в корчме, греясь крепкой медовухой, а не идти куда сердце зовет по разбитым дорогам.

Под ногами неожиданно раздался глухой звук, Дженн оглянулась. К середине дня она дошла до моста, а за ним уже виднелись первые дома и околица. Из груди вырвался счастливый выдох, сумка за плечом больно стукнула склянками лекарств о бок. Свобода пока ощущалась странным чужим чувством, будто сон, в котором хочется скорее проснуться, потому что можно опоздать к наставнику на урок и получить наказание.

Дженн не просыпалась. Она мерзла, мокла, мечтала о горячей еде и пыталась понять, что она хочет от жизни дальше, пока шла по главной улице Утопок. Шесть лет назад её привезли глубокой зимой в замок Ши-Бэ дикую, голодную и замерзшую. Ей повезло, что один из наставников был месяцем ранее отправлен Госпожой на север, чтобы узнать, кто выжил после свержения короля. Госпожа никогда не доверяла слухам и письмам, только своим людям, это Дженн, воровавшую на улицах еду, и спасло.

К горлу подкатили непрошенные слезы, Дженн давно не вспоминала своей прошлой жизни. Ей с трудом удалось забыть тот ужас войны, что преследовал её первый год, а поверить, что она тут нужна, оказалось еще сложнее. Сирот, у которых война забрала родных и дом в те два года, было много. Не все оказались способными к обучению, как она, но они оставались верны Госпоже за помощь и кров, в итоге оставшись жить на территории Шидет-Илбэ.

Оставаться тут она не хотела. Не та натура, чтобы спокойно забыть о прошлом и жить в какой-то деревне. Несправедливо отнятый дом и убитый на её глазах отец заставляли вечно двигаться в поиске чего-то. По правде, даже в замке она не могла спокойно жить все это время.

Дверь корчмы, по совместительству одного из постоялых дворов, слегка скрипнула, пропуская в жаркий шумный зал. Те из селян, что не сидели дома в такую погоду, ушли в корчму, медленно пропивая семейные деньги. Дженн ухмыльнулась, обводя взглядом породнившийся зал, большой камин со шкурой какой-то Твари над ним и крепкую, недавно обновленную, лестницу на второй этаж к съемным комнатам.

Здоровый, уже изрядно подвыпивший мужик вежливо уступил стул у стойки, стоило снять капюшон и невзначай толкнуть локтем, отстегивая меч. Люди испытывают трепет перед лайне, всегда. Дженн к такому отношению успела привыкнуть, иногда обращая его в личную пользу. Простые крестьяне никогда не смогут понять того, кто способен биться с Тварями наравне, используя туже энергию. Но то, что лайне оберегают селян, еще не значит, что они не могут их убить тем же способом, что и Тварь, верно?

— Дженн, дорогая, давно тебя не видел! — корчмарь появился из кухни, деловито вытирая руки полотенцем, в его темных заплетенных волосах позвякивали стальные продолговатые бусины при ходьбе.

— Данис, — лукаво протянула Дженн, оглядывая старого знакомого. Они подружились в первый же её визит в Морошку. Молодой мужчина, только получивший в наследство заведение, и юная Дженн, потерявшаяся во время одного из испытаний. За пять лет Данис чуток поднабрал в весе, стремясь соответствовать всем стандартам корчмарей, отрастил волосы до лопаток, нашел себе жену и заменил никудышных поваров. — Всего месяц, кажется, не виделись?

Мужчина оперся о стойку, крикнув одной из подавальщиц заказ Дженн, предугадывая её желания. Они успели узнать друг друга настолько хорошо, будто были братом и сестрой.

— Да уж с самых Зажинков, — Данис сердито поцокал, но тут же довольно расплылся в улыбке. Праздник, подводящий конец полевым работам, пусть в Шидет-Илбэ из-за лесов и болот было не так много подходящей земли, удался на славу. Гуляли тогда весь день и ночь, хмель лился рекой, а смех молодых долго еще стоял в ушах. Горели большие костры, к столам с пирогами и рыбой постоянно кто-то подсаживался, а хозяйки да кухарки то и дело что-то доносили. Выручка у Даниса в те пару дней была хорошая, он долго еще ходил довольный.

Хотя праздник тогда и омрачился вынужденным сражением с Тварью, растревоженной шумом, но лайне не подвели. Хозяйка специально по праздникам отпускает все население замка по деревням своих владений, чтобы избежать несчастных случаев. Иногда, правда, возвращаются не все.

— Что нового расскажешь? — молоденькая подавальщица шустро принесла жаркое и крепкую медовуху, стараясь не отвлекать хозяина и лайне от разговора. Дженн благодарно кивнула, неспешно начиная есть. Языками чесать они будут долго, да и по дождю, который вот-вот станет ливнем, куда-то идти не хотелось.

— Жена родила, мальчика, — Данис приосанился, потирая коротенькую пока бородку, в теплых карих глазах лучилась гордость и любовь. — Думаю, через годика два второго заделаем.

Дженн фыркнула в кружку. Корчмарь действительно любил детей, так что пополнение в семье для него было и впрямь новостью первой важности. О себе она не могла такого сказать, дети её не особо трогали, а братьев и сестер у неё никогда не было, если не считать уже родного ей Даниса. Ужасно хотелось иметь большую семью, найти потерянную родню где-нибудь на просторах их страны, но Дженн была одна.

— Говорят, на севере совсем все плохо, — Данис посерьезнел, доставая из-под стойки плошку орехов. — Обозы туда ходят редко, скорее случайно, да в основном от нас, но чем мы можем таким торговать, правильно?

Смех за одним из столов заставил помолчать минуту, сочувствуя северянам.

— Они же могут объезжать Шидет-Илбэ и ехать мимо лесов на востоке? — Дженн с трудом пыталась вспомнить карту их страны. Давненько она не интересовалась ничем, кроме расположения болот между деревнями.

— Столица прекратила высылать обозы, — мужчина пожал плечами. — Теперь если туда и едут, то кто-то из особо богатых купцов, они могут себе позволить нанять охрану. Ты же как раз с севера? Говорят, у них и с торговлей на своей земле все плохо.

Дженн лишь кивнула, с особым ожесточением разгрызая хрящик. Обида за родину кололась где-то у сердца. Она знала, что север и сам может себя прокормить, пусть это будет сложно, но с обозами с югов ничто не сравнится.

— А где-то к югу мародерствует банда, — Данис строго свистнул подавальщице, особо долго обслуживающей один из столиков. — Здесь вам не публичный дом!

Дженн хмыкнула, а после резко подняла взгляд.

— Банда?

— Отбившиеся от разных армий дезертиры, — с презрением ответил мужчина. — За столько лет все устали и обнищали от войн, вот они и решили нажиться на разгромленных и оставшихся без защиты поселках.

Основная война успела поутихнуть, теперь уже который год то тут, то там вспыхивали стычки лордов, все никак не определившихся, кто станет новым королем. На это претендовал дом Элтен, чьи владения были на востоке, а столица Кафо настолько велика и богата, что за глаза стала называться столицей всего королевства, но его армия не смогла подмять остальные дома, только знатно потрепала народ. Из-за такой неопределенности никто не мог вздохнуть спокойно и расслабиться, ожидая, что кто-то из соседей соберет сильную армию и захватит чужие земли, а там и трон. Благодаря этому расцвела преступность и нищета, люди совсем перестали понимать на кого полагаться и стали держаться обособленно. Еще шесть лет назад королевская семья жила на севере, сбежав с востока от вечных интриг туда, где это было последней проблемой людей, оставив управление городом на верного короне человека, а потом всю королевскую семью убили, разрушив их замок, заставив положение в стране вернуться на несколько сотен лет назад, когда короли жили у теплого моря в самом богатом городе страны.

Дженн тяжко вздохнула, укладывая в голове все услышанные за долгое время жизни в Шидет-Илбэ слухи. В этих краях было тихо и спокойно, люди не боялись войны, полагаясь на могущество Госпожи и её защиту, и сами не стремились разъезжать по стране, предпочитая безопасность бойне.

— Больше новостей с севера нет? — она надеялась туда еще вернуться.

— К нам давно оттуда не приезжали, видать нечем поделиться с соседями, — Данис поморщился от неприятной ему темы. Он не любил обсуждать чужие несчастия. — А я смотрю ты стала настоящей лайне? — он указал на её переносицу, по-доброму улыбаясь.

— Стала, — Дженн нахмурилась, отчего о себе напомнила еще не зажившая руна. Теперь её тоже будут бояться, где-то презирать и нигде не примут за свою. Словно она перестала быть человеком, превратилась в Тварь, не принадлежащую этому миру.

Отчасти, конечно, так и было. К её крови примешалась чужая темная и грязная энергия, впитанная вместе с десятками рун на руках, она жила в ней, постепенно отравляя, но Дженн могла этим управлять, могла заставить обернуться эту энергию во что-то ей нужное или запереть где-то внутри себя. Но сравнение с существом Той стороны все равно было обидным.

Когда-нибудь, это все заставит её тело измениться, стать похожим на тело Твари, но Дженн могла контролировать процесс, оттягивая его до старости, поэтому восхищение Хозяйкой было оправдано. Никто по-настоящему не знал, сколько Госпоже лет, но её лицо не становилось старше, сила все так же ей подчинялась, а отличия женщины от обычных людей во внешности казались чем-то приобретенным с рождения, а не из-за использования Той стороны.

— Будь осторожна, девочка, — Данис крепко сжал плечо Дженн, отвлекая от тяжелых мыслей, обеспокоенно смотря в глаза. — Не забывай, что здесь у тебя есть семья и будь осторожна. Сейчас опасно путешествовать одной, даже лайне.

Дженн вымученно улыбнулась, мягко сжимая его крепкую мозолистую ладонь. По правде, сколько бы они не делали вид в этот вечер, они прощались. Скорее всего Дженн сюда уже никогда не вернется, но знать, что её здесь будут ждать, было приятно.

— Я постараюсь, Данис, — мужчина кивнул и вновь вернулся к чистке орехов. Взгляд Дженн зацепился на карту, висящую прямо за ним. Надо же, она и не заметила обновку. — За сколько продашь?

Данис обернулся, критично осмотрел пергамент и возмущенно воззрился на неё.

— Я её на днях только купил, поимела бы совесть! — Дженн только рассмеялась, доставая кошель.

Упертый корчмарь заставил Дженн остаться на ночь в Морошке и даже великодушно сделал скидку, так что прощание немного затянулось. Раннее утро встретило её теплее, чем вчерашний день, но по полям уже начал расползаться туман. Дженн почти любовно окинула деревню взглядом и направилась к другому концу, чтобы выйти на тракт. Карта почти физически грела её за пазухой, обещая скорейший путь к ближайшей границе. Дженн все еще хотела отправиться на юг, она мечтала почувствовать под ногами бескрайние просторы песка, ощутить соленые брызги моря на губах, прогреть свое замерзшее за жизнь в горах тело и попасть в библиотеку местного лорда. Южане жили не особо богато, но умирать среди дюн они не собирались. Рядом всегда были завоеванные острова с неиссякаемым сырьем, по морю шла торговля со столицей, а на небольших участках плодородной земли они вели хозяйство.

Дженн необъяснимо сильно влюбилась в их культуру и край еще в далеком детстве, и сейчас её совсем не страшило долгое путешествие к морю через неспокойную страну.

Алеша задумчиво стояла напротив развилки и разглядывала столб с криво прибитыми дощечками. Стояла она так уже давно и сумка, неприятно тянувшее плечо, в итоге была спущена на землю. Алеша вздохнула и посмотрела на тракт за спиной. Ей хотелось попасть домой, увидеть родителей и старых друзей, обрадовать их своим появлением, но она понимала, что уезжать из дома во второй раз будет еще сложнее, а у неё пока была надежда хоть немного повидать мир, в этом они с Дженн были очень похожи.

В кошеле было досадно пусто, только несколько медяков позвякивало при ходьбе. Нужно было определиться с направлением и поискать работу.

На столб приземлилась ворона, заинтересованно разглядывая странную лайне. Алеша покрутила в руках медную монетку и подкинула в воздух, скороговоркой прочтя восхваление Калфу — повелителю дорог и судьбоносных решений. Квадратный кусочек меди блеснул на прощание гранью и исчез со слегка укоризненным звоном. Алеша ничего не могла сделать, ничего крупнее у нее в кошеле не было уже несколько дней.

Девушка выбрала дорогу, уводящую её от дома. В груди теплела надежда на правильный выбор, если не свой, то хоть их общего покровителя.

Алеша уверенно сошла с тракта, пытаясь угадать, что её ждет в новом месте. В отличие от Дженн, она больше доверяла грубой силе, поэтому свои способности применяла умеренно. Отсутствие меча или хоть какого-то другого оружия неприятно давило фантомным грузом на плечи. Она ощущала себя беззащитной, но меч пришлось отдать обратно наставнику, чтобы его выкупить, не хватило денег.

За пределами Ши-Бэ погода была несравненно лучше, хотя осень чувствовалась в воздухе, в понурых деревьях и порой резких порывах воздуха. Алеша вспомнила вечно холодный замок, обдуваемый ветрами. Согреться в нем можно было только возле очагов или во время тренировок с оружием, а зимой ученикам приходилось спать в одной кровати, закутавшись в плащи. Но она искренне любила проведенные под крылом Хозяйки года, хотя еще месяц назад никогда бы в этом не призналась даже себе.

Алеша вошла в лес и остановилась перед очередным поворотом дороги. Ей почудился отчетливый лязг оружия, девушка огляделась и потянулась пальцами к пряжке ремня. Язычок в ней у всех лайне был острым на случай, если надо будет добыть каплю крови и воспользоваться силами.

Соседние кусты пошевелились и из них выглянул ржавый нос взведенного арбалета в чьих-то дрожащих руках.

— Монеты или жизнь! — гнусаво раздалось из тех же кустов, но грабитель не поспешил показаться.

Алеша заметно расслабилась, поудобнее устраивая сумку на плече. Столь радушный прием говорил, что она почти дошла до деревни и скоро сможет хотя бы поесть.

— Золотых нет, — вежливо крикнула она кустам.

— А серебра? — кусты заметно приуныли и арбалет стал клевать носом в уставших руках.

— Серебра тоже, — Алеша помахала почти пустым кошелем и подошла ближе. — Мужик, в глаза мне посмотри.

Кусты взволнованно зашевелились и из них появилась морда в знатном подпитии. Мужик судорожно попытался сфокусироваться на Алеше и спустя несколько попыток это смог, попавшая в зону видимости татуировка на лбу вывела его из равновесия. И морального, и физического, Алеша задумчиво проследила кривой полет болта в сторону. Потревоженные птицы взволнованно взмыли в не особо приветливое небо.

— Мужик, работа у вас в селе найдется? И чего-нибудь пожрать, — теперь сунуться в кусты пришлось ей, чтобы найти несчастного. Тот, кажется, мгновенно протрезвел, будто увидел вежливо интересующуюся дорогой Тварь, и задом вперед начал выползать из укрытия, усердно кивая.

— Мужик, а оружие? — Алеша пыталась скрыть рвущийся наружу смех за беспокойством о потерянной игрушке.

Мужик резво подобрал потерянное и наконец-то встал. На вид обычный завсегдатай корчмы: под глазом горит недавний синяк, а хмельным духом разит за версту. Девушка опустила взгляд на оружие и решила, что мужику просто перестали дома выдавать деньги на выпивку, поэтому он нашел такой интересный способ заработка. Захотелось занять соседние кусты.

К удивлению Алеши, село ей попалось довольно крупное и оживленное, работа тут для неё точно найдется. Пробежавшая мимо неё стайка детей восторженно завизжала, признав в ней лайне. Девушка хмыкнула и остановилась. Мужика она отпустила почти сразу, все равно с него спросу не было, но в корчму она пойти не могла, пара медных в кошеле явно было бы сложно обменять на приличный обед.

Проскочила мысль, что стоило у незадавшегося вора отобрать арбалет, возможно получилось бы кого в лесу подстрелить, но теперь думать об этом было поздно.

Алеша задумчиво прошлась по главной улочке до центра села, на небольшой площади разбился местный рыночек. Бабки за лотками оживленно перемалывали кому-то косточки, селяне активно чем-то занимались, снуя туда-сюда, а под тенью яблони прикорнула собака, лениво поглядывая на Алешу одним глазом. Девушка подумала и двинулась к лоткам, если и можно было узнать, кому могла потребоваться помощь в обмен на еду и проживание, то только у местных сплетниц.

— День добрый, милые, — Алеша тряхнула заплетенными волосами, деревянные бусины в них легко перестукивались друг с другом.

Бабки замолчали, оценивающе поглядывая на подошедшую. У всех была одна и та же прическа: тугой пучок из кос с такими же деревянными бусинами. Девушка скользнула по ним взглядом и решила, что к старости почти все так или иначе начинают носить цветастый ворох непонятной одежды, вне зависимости, на севере они живут или на юге.

— Чегойсь надобно тебе в Кислицах? — одна подозрительно прищурилась, постукивая себя по лбу пальцем, намекая на метку.

— Не найдется ли у кого работы за монеты или кров с едой? — Алеша как можно невиннее улыбнулась. В сумке вновь перестукнулись склянки, невольно заставляя нервничать, не разбилось ли чего. — Кислицы? Хорошее название, да и травка хорошая, коли знать, как применять.

— Твоя правда, — бабка заметно потеплела и отряхнула подол вышитого затейливым узором платья. — В травах сведуешь?

— И мечом махать могу, и подлечить если надо, да и Тварей не боюсь, матушка, — Алеша приложила руку к сердцу. Сейчас в её интересах было понравиться как можно больше самому авторитетному населению Кислиц.

— Пойдем тогда, топором помашешь, может и отыщется для тебя лавка, — старушка довольно бодро встала с табуретки, оставляя лоток на попечение приятельниц. — К зиме мне некому дров-то наколоть, а старый мой уже помер.

Девушка воодушевленно подумала, что такой исход её поисков стал самым лучшим. Колоть дрова она была привычна, благо, их хоть в горы тащить сейчас не нужно было, в Ши-Бэ они занимались этим круглый год.

— Долго тут? А то нет у нас в селе своей лайне, а ты, я погляжу, только из-под крыла Хозяйки, — бабка словно невзначай кивнула в сторону одинокого дома на пригорке. — Тварь пожрала три зимы назад.

* * *

Алеша с силой воткнула топор в колоду и утерла лоб, мышцы приятно горели, а осеннее солнце пока еще ласково горело закатом. Дрова достаточно быстро перетаскались под навес, соседские дети, стоило им увидеть, чем занимается лайне, сразу прибежали помогать. Сейчас стайка крутилась где-то рядом, еще не решаясь приставать к чужачке с глупыми вопросами, но вполне себе смело разглядывая её со всех сторон.

Бабка Альба вынесла на стол под навесом пирожки и квас, суровым взглядом поглядывая на ребятню, чтобы не растаскали раньше времени. Алеша только сейчас почувствовала, насколько сильно она проголодалась. Кто-то из детей, усевшихся на заборе, достал из кармана окарину и начал насвистывать простенькую, но красивую мелодию.

Дженн одобрительно качнула головой, старательно прожевывая пирожок. Вся эта деревня приятно напоминала ей родной дом, ей тут нравилось.

— Откуда вы знаете, что я только из Ши-Бэ? — Дженн вспомнила, что ей показалось странным в недавнем разговоре с Альбой. Мало кто из простых селян может понять, насколько опытна лайне перед ним.

Бабка как-то странно на неё посмотрела и стала теребить болтающийся кончик пояса. Окарина стала звучать заметно тише, детям тоже стало интересно послушать историю.

— Сын мой был лайне, — как-то бесцветно произнесла Альба. Она подняла взгляд с размохрившегося пояса и посмотрела на тот одинокий дом на пригорке. — Толковый был, в травах хорошо разбирался, да только железками махать особо не умел и не хотел.

Дженн поежилась, частенько она слышала подобные истории от людей в Шидет-Илбэ, ни одна из них ничем хорошим не заканчивалась. Дети посмурнели, заранее чувствуя что-то плохое в рассказе.

— Он мир повидать успел, ездил на юг, говаривал, много интересного видел и освоил, а как война началась, домой воротился, стал на место тогдашней лайне и помогал помаленьку, — бабка притихла, явно вспоминая сына. Наверное, долго его не видела с самого начала обучения у Хозяйки. — Две зимы тут тихо было, мелкая шваль какая-то появлялась, но с ней быстро справлялись, а потом Тварь выползла. Страшная, опасная, детей наших таскала, скот, он к ней собрался, выследил её, мол, долг зовет. И вот уж три зимы, как он ушел, а Тварь до сих пор кого-то таскает.

Во дворе настала тишина, разбавляемая звуками окружавшего их леса. Дети подсели на лавку, поближе ко взрослым, Дженн задумчиво смотрела на пустой домик, Альба тяжело вздыхала.

История была обычной, только чуть более грустной, Дженн успела немного узнать Альбу перед рассказом. Сына было жалко, селян тоже, а Тварь надо было бы прирезать, пока она не отожралась настолько, чтобы вырезать всю деревню. И уезжать отсюда в ближайшее время куда-то страсть как не хотелось.

Дженн перевела взгляд на бабку и тихонечко вздохнула, представила, что было бы с её родными на месте Альбы. А может такое еще и будет, она не знает, как и то, зачем решила ввязаться во все это и почему не поехала домой, как хотела еще, выходя из ворот замка. Наверное, её все-таки направил Калфу, а вот на смерть или на подвиг еще предстоит узнать.

— А если я решу вопрос с Тварью, могу рассчитывать на тот домик на пригорке?

Склянки в сумке опять жалобно звякнули от случайного удара ботинком, когда бабка вскинулась и обернулась на Дженн.