Из тьмы льётся свет (джен)

Анубис был вне себя от ярости: победа была у них в руках, всё войско Ра было захвачено в плен, а теперь они потеряли часть своей армии, Шу и Тота. Он рвал и метал, кричал на весь тронный зал, чуть ли не громил всё вокруг. Карнак, Накт и Хатанор поправляли свои бинты, не встревая: в борьбе за власть Анубис хорошо показал свою силу; Сехмет сидела на своём троне со скучающим видом и следила за метаниями шакала, её рука лежала на плече Гиксоса, который сидел на полу рядом с её ногами, откинув голову на ручку трона и закрыв глаза. Девушка так и не убедила его, что удар Кефера был случайным, зато обработала рану.

— И всё это из-за тебя! — развернулся Анубис к Гиксосу, и тот открыл глаза. — Мы все к этому стремились! Но нет, тебе нужно было влезть со своей… глупостью и всё испортить! Теперь мы проиграли! Доволен?!

— А надо было слово держать! — возразила Сехмет, резко выпрямившись. — Мы договаривались на заключение, а не смерть!

— А что я должен был ему сказать?! Подожди, Шу, пока они сами не умрут?

Дальше их спор продолжился в обмене мимикой и взглядами, так что со стороны их можно было посчитать или за очень близких друзей, или за сумасшедших. Наконец Анубис, фыркнув, сказал:

— Но он должен понести наказание.

— Ему больше тебя досталось, — спокойно заметила Сехмет, снова развалившись на троне. Ей не нужна была защита Эксатона, она всегда сама была в состоянии постоять за себя. Хозяйка своей жизни, она никому не позволяла перечить себе. И никто не рисковал конфликтовать с ней.

Анубис фыркнул, скрестил руки на груди и отвернулся — выражение согласия.

Гиксос тихо хмыкнул. Прошёл уже день, а войско Ра не явилось к ним, за ними. Он не мог нормально ходить, его то и дело заносило в сторону, боль в позвоночнике порой возникала так внезапно и сильно, словно его протыкали раскалённым клинком. Сехмет прилагала все усилия, чтобы ему стало лучше, но он чувствовал, что она боится — она не знает, справится ли, а для операции у неё не было необходимого оборудования. И Гиксос боялся того момента, когда Сехмет скажет ему, что уже ничем не может помочь — это значило мучительную смерть. Единственным выходом в такой ситуации была помощь друга — убийство.

— Нужно решать, что делать дальше, — сказала Сехмет, — будем мы продолжать нашу войну или остановимся, поживём спокойно.

— Смеёшься? Тота нет с нами, но мы здесь и пока что в сознании. Тёмное воинство возглавит наш Дуумвират, мы должны оправиться и вытащить Тота из темницы, а если… то сами попробуем справиться. Мы должны показать Ра, что его порядки нас не устраивают!

Сехмет пожала плечами и помогла Гиксосу подняться.

— Ра, кажется, уже это понял. Может, нам стоит просто договориться с ним? Подумай над этим больше, чем одну секунду. У нас пока есть время.

Девушка ушла, поддерживая изобретателя. Анубис рвался сразу отказаться от этой идеи, но что-то останавливало его, подсказывая, что идея львицы не такая уж и плохая.

* * *

Маат вернулась в Золотой город и предстала перед Ра, показывая все три Камня Судьбы. Фараон внимательно смотрел на неё, раздумывая над её бегством, но наконец сказал:

— Итак, Маат, твоя роль моего тайного агента не была ими замечена, но ты сбежала и целые сутки скрывалась и от меня, и от них. Подозреваю, что ты преследовала собственные цели, но так что же заставило тебя отказаться от них?

— У меня все три Камня Судьбы, но даже с их помощью я не могу заставить кого-либо подчиняться мне и обрести дом. Вы обещали мне прощение и дом, жизнь, подобную прежней. Никакие планы по захвату власти не стоят нормальной жизни.

— И всё-таки тебе придётся ещё какое-то время побыть моим шпионом в Тёмном воинстве. Твоя информация о нападении была нам очень полезна. Камни Судьбы ты тоже им принесёшь, как доказательство своей верности. Сейчас нам как никогда необходимо знать их намерения, даже если Сехмет не расскажет обо всех своих удивительных изобретениях.

* * *

Кефер и Рамзес, зная тайный тоннель в лабораторию Сехмет, не раз заглядывали в неё при первой же удобной возможности. Они не узнавали планов Дуумвирата, да и не за этим они приходили — их интересовало состояние Гиксоса. Осирис всегда прикрывал их отсутствие, и они не боялись попасться Ра, но и на этот случай у Кефера была придумана отговорка.

Однажды они сидели на своём месте и уже заскучали, поскольку Сехмет возилась с какими-то растворами, а Гиксос изучал схемы и планы в планшете-свитке. Это длилось уже достаточно долго и совсем не менялось, и воины уже начали подумывать, не вернуться ли им домой, как вдруг Гиксос резко встал и подошёл к Сехмет.

— Что это?! — недовольно воскликнул он, показывая ей планшет.

Сехмет отложила работу и взглянула на какое-то изображение.

— Кажется, ты и сам видишь, что это наша фотография. Ты не помнишь? В этот день у Осириса был день рождения, и мы сделали её.

— Да, но почему она здесь? Я открывал документ с технологиями, а появилась эта фотография!

— Если ты помнишь, это мой планшет. И я могу хранить в его памяти всё, что мне захочется.

Кефер удивился спокойствию Сехмет — обычно весьма вспыльчивая, теперь она была осторожна и совершенно спокойна. И это не было затишьем кобры перед броском.

— Ты всё это время хранила память о тех днях? — тихо спросил Гиксос, отведя глаза.

— Будто ты в первый раз это узнаёшь.

— А ты хочешь их вернуть?

— Что ты хочешь сказать? — настороженно спросила львица.

— Я просто хочу узнать. Может, ты хочешь вернуться в Золотой город.

— Тебя тянет туда? — девушка подошла к нему ближе и сострадательно на него посмотрела.

— Вовсе нет. Если ты помнишь, меня все бросили, так зачем мне хотеть вернуться туда, где мне не рады? — он сказал это как-то устало, но по его виду можно было сказать две вещи: он хотел произнести это громко и раздражённо, но ему вдруг стало слишком больно вспоминать об этом.

— Я думаю, найдутся те, кто будет тебе рад, — осторожно заметила Сехмет.

— Это глупо. Отец теперь наверняка отрёкся от меня, а остальные…

— Гиксос, — львица перебила его и схватила за плечи, — наш учитель скучает по нам обоим! Я спасла ему жизнь в той суматохе, и первым его вопросом был вопрос: «Как вы?» Он хотел бы вернуть нас, и я уверена, если бы это было в его силах, он бы так и сделал.

— У него новые ученики…

— Не уговаривай себя! — перебила его девушка. — Я же вижу, что ты скучаешь по нему. Я знаю, как тяжело бывает пережить такое. Моё сердце несколько лет рвалось назад, в Золотой город, к моим друзьям.

— Но ты это сумела подавить.

Сехмет молчала, а потом отпустила его и отошла.

— Нет, — тихо сказала она, так что Золотым воинам пришлось чуть податься вперёд, рискуя быть обнаруженными. — Я все эти годы желала хоть немного поговорить с вами, с тобой и нашим учителем, спокойно. Вот почему я сразу спросила тебя о том, как во время войны он вспоминал обо мне.

— Всё это время? Всё это время?!

— Не кричи.

— Ты и сама понимаешь, что невозможно вернуть себе то доверие, ту жизнь, потому что война уже началась! Мы оба уже сражались против них, нам теперь никто не даст исправиться, начать сначала!

— Гиксос, хватит! Я знаю это, что дальше? Разве я не могу просто хотеть вернуть те дни? Зная, что это невозможно, ничего для этого не делая. Ты можешь сказать, что это глупо, так оно и будет, но у каждого есть неисполнимое желание, может, глупое, может, просто невозможное.

Гиксос вздохнул и опустился на стул. Слова Сехмет проникли в его сердце, оправдывали его тайные желания — всё это читалось в его позе, в печальном выражении лица. Сехмет обняла его за плечи.

— Послушай, ты сбежал, но твоя обида не может изменить того факта, что ты привязан к тем, кого любил в прошлом. И как ты ни старался, ты всё равно не смог возненавидеть их.

— В интересах Дуумвирата, чтобы я их ненавидел.

— Да. Но не в моих. Ненависть растравляет сердце, чернит душу. Ты сильно переживаешь, а это плохо сказывается на твоей травме. Мы никак не можем её вылечить.

— Сехмет, скажи честно, — после минутного молчания сказал Гиксос, — мне поможет только операция?

— На данном этапе я ещё могу побороться лекарством. Это сработает. Должно.

Юноша вздохнул.

— Мы знаем, что операция для меня невозможна. Ты… просто сделай тогда то, что… идёт после этого. Пожалуйста.

Девушка с горечью на лице покивала. Воины даже с такого расстояния видели сильное напряжение на её лице и понимали, что её страшит такой исход. Кефер позвал Рамзеса уходить. Младший сын Ра понял, что нужно делать дальше, но нужно было сначала посоветоваться с Осирисом и остальными; как это всё организовать незаметно от Ра — это было очень сложным вопросом, настолько же сложным, насколько необходимым.

* * *

Анубис бесшумно шёл за Маат по пустому коридору. В эту часть пирамиды почти не ходили, и ему стало интересно, что же здесь понадобилось женщине. Её настороженность, осмотрительность вызвали у шакала подозрение. Ему ещё в день битвы показалось странным, что Золотое воинство так быстро отреагировало на их нападение, и он подумал, что кто-то мог сообщить Ра об их планах. Он подозревал Гиксоса, к тому же из-за него они проиграли, но поведение Маат не понравилось ему. Она ведь ещё и скрывалась после битвы, не известно, как она провела эти сутки.

Маат остановилась, и Анубис быстро изменил внешность, став небольшим жуком. Подлетев к оглянувшейся женщине, он устроился на стене за её плечом. Маат развернула свиток-коммуникатор, и через несколько минут по связи возник Ра.

— Дуумвират пока что ничего не планирует, — сказала она. — Тёмное воинство просто отдыхает.

— Есть какие-нибудь разработки, о которых Сехмет могла вскользь упомянуть?

— Нет, мой фараон. Кажется, с Гиксосом что-то не так, она им сейчас занимается.

Анубис в виде жука чуть отполз, а затем принял свой настоящий облик, загородив выход из коридора. Он схватил Маат за горло, так что та выронила коммуникатор, а после сильно ударил, отбросив в стену.

— Хороший шпион, ты всегда могла долго действовать, но потом попадалась из-за какой-то мелочи, крошечного просчёта, — Анубис закрыл коммуникатор. — Из темницы нашей пирамиды тебе так быстро не выбраться, особенно если я уговорю Сехмет заключить тебя с игуанодонами, — он оглушил женщину, которая сделала попытку сбежать, взял её и её жезл и понёс в тронный зал, чтобы во всеуслышание объявить о шпионе в рядах Тёмного воинства.