Металлическая шкура (джен)

Ржавин с удовлетворением окинул взглядом ровный ряд скафандров, выстроившийся вдоль стенки. Пока что это было самое высокотехнологичное изделие, сделанное его руками, не восстановленное путем замены пары деталей, а именно созданное, пусть на базе готовых костюмов, но все же. Можно сказать, уникальное инженерное решение для Колодца.

Основой джагернаутов, названных так в честь одного комиксоидного персонажа из-за схожести в дизайне куполообразного шлема, была обыкновенная рабочая спецовка. Такими костюмчиками снабжались все выходящие за пределы купола рабочие вне зависимости от того, чем они занимались. На складе Воротилы заготовок джагернаутов удалось найти ровно пятнадцать, на свалку они попадали довольно часто, но вскоре поисковики стали их игнорировать как бесполезное барахло. Казалось бы, вместо того, чтобы склеивать на коленке те полуржавые ведра, в которых ходят местные, есть полноценные скафандры — бери и пользуйся, однако, как можно догадаться, все не так просто. Весили эти костюмчики под сорок кило каждый и вдобавок абсолютно не гнулись в суставах, весь секрет этого фиаско заключался в излишней продвинутости используемых технологий.

Внешнее покрытие джагернаутов состояло из какой-то сверхустойчивой к механическим и химическим воздействиям ткани под названием хесмоцит, по сути являющейся слоеным пирогом переплетенных между собой нитей разных материалов. Дальше шел слой кардоплекса — пластика, заменяющего антирадиационные экраны, он не только не давал пользователю превратиться в курицу гриль под воздействием радиации, но и блокировал целый список других вредоносных излучений. И заканчивал парад жесткий каркас вкупе с псевдомышцами. Именно из-за них спецовка становилась абсолютно бесполезна для изгнанников, слой псевдомышц работал исключительно в тандеме с компьютером, в принципе, как и кардоплекс, но защитный пластик без надзора программ просто не выполнял свои функции в полной мере, псевдомышцы же наотрез отказывались двигаться, делая высокотехнологичный скафандр не полезнее булыжника на шее. Вся компьютерная начинка, располагающаяся в шлеме, отсутствовала, ее демонтировали перед тем, как отправить скафандры на помойку, скорее всего, потому, что она была в разы долговечней самого костюма. Мастеров, способных создать аналог этих систем, в Колодце не водилось и водиться не могло, до тех пор, пока на заброшенные в дальний угол джагернауты не наткнулся Сергей. Шестеренки в голове Ржавина моментально провернулись, прикидывая, что можно поиметь полезного с этих малышек, и работа закипела.

Перво-наперво требовалось найти замену изъятому шлему, прикручивать первую попавшуюся ржавую коробку не хотелось по двум причинам: первое — в этой коробке будет установлено редконаходимое оборудование, второе — если верхняя часть не будет настолько же радиационно устойчивой, как нижняя, то половина преимуществ джагернаута перед самоделками улетит в трубу. Пораскинув мозгами, Сергей пошел и скрутил с насосных турбин предохраняющие колпачки, насосам все равно, они не рабочие лет пятнадцать как, а ему эти полусферические железки подойдут в самый раз. Эти хреновины перекрывали трубы выхлопа; как многое другое оборудование, турбины делали универсальными, что на маломощный насос, что на заводскую линию, жрущую как не в себе, ставили одинаковые турбины, подстраивая под конкретные нужды на месте. Вот этими колпачками и перекрывали лишние отверстия воздухоотводов, если в них не было нужды, а так как в выхлопах могла содержаться куча всякой дряни, их делали экранированными.

Для превращения колпачков в шлемы их пришлось подпилить сантиметров на двадцать, иначе под такие сковородки голов нужных размеров еще ни у кого не выросло. Потом основательно обработать, сняв внешний проржавевший слой, и покрасить. Следующим шагом Сергей вырезал все необходимые отверстия для внешнего оборудования и визора шлема, который потом заделал капсидным стеклом. Обзор в шлеме стал на уровне рыцарского ведра или щели мехвода в танке, то есть строго перед собой узкой, амбразурной полоской, в которую хрен что разглядишь. Своими глазками счастливым обладателям новенькой брони придется смотреть только в случае выхода из строя камер, но запасной вариант должен предоставлять хоть какой-то шанс, а не просто быть. Почесав лысую полумеханическую тыкву уже в который раз, Ржавин смастерил что-то наподобие бинокля, поигравшись с расположением отражающих стекол; получилось сносно, по крайней мере, дойти до Колодца с таким обзором было можно. Потом пришлось изрядно повозиться, устанавливая камеры, анализаторы, связь и маячки, каждое из этих устройств было слеплено из того, что было, и не имело стандартизированной формы и разъемов подключения, каждое требовало индивидуального подхода, чтобы все слепить в единую, работающую систему. После всех стараний самая сложная часть была еще впереди: установка компьютера и программирование псевдомышц.

Разобрав с полусотню разнообразных терминалов, Ржавин кое-как, с помощью такой-то матери, смастерил пятнадцать миниатюрных компов и даже умудрился уместить их в колпаки вместе с охлаждением. Теперь предстояло с нуля написать кучу программ, не ошибившись ни разу. Ошибка в контроле псевдомышц могла привести к моментальной смерти подопытного, например, если руки или ноги решат вывернуться в противоположную от заложенной природой сторону, или, еще хуже, скрутит бедолагу, как мокрое полотенце при отжимании. Они, может, и уголовники, которых не жалко, но Сергей совсем не хотел своим джагернаутам репутации капсул смерти, у него на них имелись долгоиграющие планы.

Преодолев рвотные позывы и отвращение, Ржавин ранее внимательно осмотрел свою тушку и нашел несколько разъемов в районе шеи. Опытным путем было установлено, что они предназначены для прямой связи его внутричерепного компа с другими устройствами. Это заметно облегчало программирование, стучать манипуляторами по клавишам он бы заколебался, а так все делалось внутри его головы и по завершению скидывалось на миникомпы. На все про все ушло трое суток, во многом пришлось разбираться самостоятельно, вживленная система хоть и делала львиную часть работы автоматически, но все же не всю, принимать окончательные и промежуточные решения приходилось самому. Происходило это совсем не просто, Сергей имел и помнил весь необходимый массив информации, чтобы сделать нужные программы, но знать не означало осознавать. Это как иметь в голове мировую энциклопедию, с одной стороны, ты можешь вспомнить каждую букву на любой странице, однако это не означает, что ты понимаешь написанное. В случае Ржавина любая непонятка превращалась в десятки ссылок и огромный поток данных, вливающихся в мозг, система моментально давала ответы на не заданные вопросы, погружая человеческое сознание в океан информации и топя его до тех пор, пока нужный раздел не будет выучен от корки до корки. После каждой подобной процедуры Сергей час ходил по кругу, стукаясь о стеллажи, голова гудела как реактивный двигатель, пытаясь рассортировать и систематизировать выученное, отключаясь от управления телом. Когда все необходимые программы были протестированы и загружены, он вздохнул с облегчением и поклялся не повторять этот опыт в течение трех дней минимум.

Самое трудоемкое было сделано, и оставалось довести джагернаута до ума. Ржавин вставил в колпак внутренний шлем, куда должна была помещаться голова оператора, встроив в него визор, связанный с камерами, и маленький экранчик для взаимодействия с компьютером. Для крепления шлема пришлось распороть плечи костюма и извлечь воротник, новая голова скафандра крепилась на подвижный круг, сросшийся с корпусом, конструкция позволяла вертеть колпаком вправо-влево, а вот вверх-вниз только с наклоном корпуса, ну да стоило надеяться, что камеры окажутся достаточно надежными.

Финальным аккордом являлось подсоединение батареи. Оригинальные скафандры питались от микрореакторов, но таких роскошеств на помойке не нашлось, так что пришлось обойтись стандартными батареями высокой мощности, которые Ржавин спрятал в металлическом рюкзаке за спиной. Засим джагернаут был готов, и добровольцы тоже подходили к нужной кондиции. Ржавин не терял время даром, он не собирался посылать уголовников на поверхность, чтобы они там погуляли и вернулись ни с чем. Все время, пока он ваял свои шедевры, пойманные новобранцы ПРИНВЖДИО усердно занимались, постигая основы определения ценности найденного хлама. Сергей заставил каждого оборванца назубок запомнить, что для него может представлять интерес, а что нет, показал каждую редкую деталь, аналог которой нашелся на складе, а те, что не нашлись, нарисовал на кусках картона. По тысяче раз заставил проговорить все отличительные особенности редких сплавов и металлов, мотивируя на учебу едой. Посидев без пайка сутки-двое, вчерашние отказники становились на удивление сговорчивыми. Для дела пришлось привлечь своих горе-ремонтников, чтобы образование не простаивало в его отсутствие, в связи с этим наклевывался разговор с Воротилой, который должен был со дня на день заметить странную активность на складах. Он, видимо, был сильно занят, раз до сих пор не пришел с вопросом к Ржавину, но это было только на руку Сергею, еще пара дней, и вместо сомнительной идеи у него будет результат, который не стыдно предъявить общественности.

Орхем с трудом принял вертикальное положение, всю последнюю неделю он жутко недосыпал, ворочаясь в кровати до полуночи, ему мерещились кипы чертежей и горы деталей, валящихся на несчастного рабочего с небес. Они больно стучали его по голове до тех пор, пока он не вспоминал название и описание каждого устройства и не проговаривал сплавы, из которых оно состояло.

Широко зевнув и потянувшись до треска в костях, Орхем нашарил на стене выключатель. По меркам Колодца жилье им выделили первоклассное: отдельные комнаты с санузлом, отоплением и чистым не пахнущим всякой гнилью воздухом. Каморки запирались на ключ, так что некое уединение тоже было обеспеченно. Кроме собственной комнаты «добровольцам» был доступны коридор, столовая и пыточная, являющаяся учебным классом, но все захваченные киборгом люди не сговариваясь стали называть ее пыточной.

Ритм жизни «добровольцев» очень походил на их бытность в городе под куполом. Четкое расписание, набор обязательной деятельности и некоторое количество бытовых хлопот, возведенных до ранга ритуалов. Встал, размялся, умылся, сходил в столовую, сходил в уборную и занятия до обеда, потом еще один прием пищи и опять занятия, на этот раз до ужина, потом пара часов свободного времени и на боковую. Оборванцы даже притихли, четкое расписание дня подействовало на них успокаивающе, они быстро втянулись в ритм, к концу недели практически забыв о бунтах и сопротивлении.

Умывшись, Орхем вышел в коридор и направился в столовую, там он, коротко кивнув Плавню, взял свою порцию и присел за стол к другу. Они не стремились заводить знакомства с другими «добровольцами», тем более, судя по рожам, приятных собеседников им не найти. В первый день Тугой попытался отыграться на них за ту ситуацию, в которую попал, но киборг предусмотрел подобное развитие событий и как только громила замахнулся, то моментально рухнул на пол, хватаясь за бьющий током ошейник. С тех пор они с Плавнем оказались в социальном вакууме, остальные «добровольцы» с нескрываемым раздражением посматривали на их лишенные проклятых обручей шеи.

— Как спалось?

— Будто сам не знаешь как, — Орхем недовольно посмотрел на скалящегося друга, Плавень переносил пытки учебой намного легче, по крайней мере, не испытывая проблем со сном. — Мне эти картинки... — он махнул рукой, указывая на завешенные чертежами стены. — Скоро и наяву будут мерещиться, не только во сне.

— Ты чересчур стараешься, надо соотносить свои возможности с реальностью. Вот я запоминаю сколько могу, а все остальное пропускаю мимо ушей до следующего раза.

— Ага, а потом Железяка тебя дрючит сутки.

— Ну, один день мучений лучше, чем семь, — несмотря на сказанное, Плавень вздрогнул, киборг не только втискивал в их головы кучу информации, но и периодически устраивал проверки. Проваливших которые ждал особенный, двенадцатичасовой урок с мелкими перерывами, после них из класса выходили зомби с больной головой, а не люди, остававшимися таковыми, пока как следует не выспятся. Зато можно быть уверенным, что весь пропущенный материал ты запомнишь как свое имя. Плавень нарвался на одно занятие и повторить опыт явно не жаждал.

— Прошу прощения, послушайте сюда! — в столовую вошел Сиплый, один из помощников Железяки, отвечающий за своевременную доставку пищевых пайков и за мелкие объявления. — Сегодня занятий не будет, после обеда подходите к выходной двери. Должны быть все, максимум через двадцать минут.

— Началось.

Они с Плавнем переглянулись.

Все разговоры в столовой моментально прекратились, люди напряженно проводили взглядом Сиплого и уже в полном молчании продолжили ковырять свои тарелки.

— Похоже, наши собратья по несчастью не ждут от этого приглашения ничего хорошего.

— Я, честно, тоже.

— Мы можем отказаться.

— Он так сказал, только вспомнит ли об обещании сейчас?

— Ну, это обещание он выполнил, — Орхем постучал пальцем по горлу.

— Ладно, пошли, чего тянуть. Перед смертью не надышишься.

У двери, ведущей наружу из выделенного им закутка Колодца, была проведена красная линия — запретная зона, до этого дня, если ее переступить, моментально срабатывал ошейник, отправляя нарушившего порядок корчиться в конвульсиях на полу. Плавень, пользуясь своей свободой, приходил сюда ночью, но все, чего он добился, — просто подергал закрытую дверь за ручку. Сиплый дождался всех и повел группу «добровольцев» по коридорам складских помещений.

— Идите строго за мной, никуда не сворачивайте, иначе сработает ток.

Бывшие оборванцы поежились, машинально похватавшись за шеи.

Их привели в помещение одного из складов. Огромный зал, заставленный десятками стеллажей, шкафов и полок был переполнен горами коробок и контейнеров всех видов и размеров, разложенных аккуратными кубами в соответствии с представлениями о порядке обитателя этих помещений, который в данный момент стоял к ним спиной, перебирая детали. Услышав шаги киборг развернулся, лязгнув металлическими ногами, и приветливо раскинул руки, не замечая, что процессия оборванцев разом вздрогнула.

— Приветствую вас, мои дорогие сотрудники, отпуск кончился, настало время трудовых будней, — Железяка сделал несколько шагов вперед, отчего застывшие как кролики перед удавом люди брызнули в стороны, прижимаясь к стенам. — Ну-ну, спокойней. Дышите ровно, не паникуйте, сей момент я вас есть не собираюсь. Итак, в общих чертах род ваших занятий я обрисовал ранее, настало время конкретики...

— Иди к ржавым богам, я наружу не полезу!

Группа расступилась, оставив неожиданного бунтовщика одного, взгляды скрестились на крепком, мускулистом мордовороте с квадратной челюстью и обожженной шеей. Каждый из четырнадцати оборванцев заочно записал бедолагу в смертники и только ждали, как быстро его настигнет ужасная расправа. Сергей не собирался разочаровывать зрителей, но при этом совершенно не хотел становиться маньяком, казнящим людей за любой проступок. Для своего мероприятия он выбрал более гуманные методики, заключающиеся в том, что не обязательно быть кровавым диктатором, достаточно им выглядеть.

— Ну что же, я не буду вас переубеждать, конечно, каждый имеет право отказаться. Раз уж об этом зашел разговор, имею честь представить вам систему списания отказников моего собственного изобретения, — Ржавин отошел в угол и стянул со стоящего там оборудования чехол, — прошу любить и жаловать: измельчитель! — Квадратная челюсть не успел пикнуть, как один из манипуляторов схватил его за ногу и без усилий поднял над пока еще неподвижными зубцами. — Этот малыш создан, чтобы перемалывать все вплоть до самых твердых пластиков, знаете ли, иногда лучше пустить ненужные вещи на сырье и переплавить, чем пытаться присобачить треснутую деталь куда-либо. Фарш я с его помощью еще не делал, но не сомневайтесь, с вашими хлипкими костями он справится в два счета, — Сергей щелкнул парой переключателей, и измельчитель загудел, раскручивая шестерни, машина была довольно простая, практически офисный шреддер, адаптированный для более твердых материалов. — Ну что, вы готовы к увольнению? Последнее слово?

— Я... я... не надо, не... надо... я буду, сделаю, что скажете сделаю! Я сделаю!

— Ну, вот и чудно, — Ржавин швырнул неудавшегося отказника себе за спину и, вырубив измельчитель, со всем тщанием завернул его обратно в чехол. — Поясню для особо непонятливых. Забудьте о разгульной жизни на нижних этажах Колодца, вы влезли в серьезные кармические долги перед обществом и теперь будете отрабатывать их по полной, ну, кроме этих двоих.

— А почему к ним особое отношение? — пискнул офигевший от собственной храбрости голос из толпы.

— Потому, что я так хочу. Еще вопросы? Нет? Отлично. Вернемся к конструктивной беседе, — Ржавин отодвинул ширму, за которой стоял ряд готовых скафандров. — Это произведение искусства называется джагернаут, ваш рабочий инструмент. Один такой костюмчик по ценности перекрывает вашу жизнь раз двадцать, так что я принял некоторые меры, чтобы они в любом случае возвращались ко мне, ну, да об этом после. Сейчас ваша задача — научиться ими пользоваться, и вот этим мы сегодня будем заниматься. Для начала, как вас зовут... Хотя нет, стоп, запоминать вас, уродов, мне незачем так что потрудитесь запомнить сами. Ты, — Сергей ткнул в отказника, — будешь Кирпич, твой джагернаут номер один. Бурдюк — второй; Плешивый — третий; Индеец — четвертый; Борода — пятый, не вздумай побриться, — Ржавин поочередно наградил прозвищем каждого уголовника, задержавшись только на парочке добровольных участников его замысла. — Будете брат за брата, ты первый, ты второй. Только попробуйте не отозваться, если я к вам обращаюсь, сразу нарветесь на курсы улучшения памяти, вы меня знаете. Так, Борода, вперед, разоблачайся. Чего встал, баран, снимай тряпье и одевай поддоспешник, в этой половой тряпке я вас внутрь не пущу. Вон там бери, да не это, ты что, дебил, не видишь, это клеенка, рядом с джагернаутом на столе, дубина!

Паникующий новоиспеченный сотрудник ПРИНВЖДИО дрожащими руками стянул с себя одежду и попытался втиснутся в термокомбинезон, нырнув в него головой вперед; побарахтавшись с полминуты, он окончательно запутался и застыл на месте, не зная, что делать.

— Брат за брата, помогите отсталому, и не знаю, по щекам его, что ли, похлопайте, он сейчас от страху кони двинет.

Орхем влез в жуткого вида скафандр одним из первых и оказался в полной темноте, руки и ноги свободно болтались внутри рукавов и штанов, лишний зазор составлял не меньше двух сантиметров, броня явно была для него велика. Он попробовал пошевелиться, но тяжеленная конструкция отказывалась гнуться в суставах, идея киборга очевидно проваливалась еще на старте. Орхему стало не по себе, кто знает, как полубезумная полумашина отреагирует на свою неудачу, однако долго предаваться переживаниям ему не пришлось, по металлическому колпаку шлема постучали.

— Эй Первый брат, слышишь меня? — приглушенный голос киборга раздался снаружи.

— Да!

— Не ори, у меня со слухом все в порядке. Значит, так, сейчас слева загорится синяя лампочка. Есть?

Маленькая точка вспыхнула на уровне глаз Орхема.

— Есть.

— Отлично. Теперь повторяй за мной и не суетись: активация системы.

— Активация системы, — послушно пробормотал Орхем, от волнения копируя интонацию киборга. По всему скафандру прошла волна вибрации, парню стало казаться, что внутри не хватает кислорода, он судорожно хватал ртом воздух, всеми силами стараясь не паниковать.

— Дальше: подстройка параметров.

— Дальше, подстройка параметров, — за спиной что-то зажужжало, стенки скафандра начали сходиться, плотно сжимая его тело. — Что? Что происходит? Меня сейчас раздавит!

— У вас что, у всех клаустрофобия? Прекрати ныть и возьми себя в руки. Ты мужик или где? Ты боец ПРИНВЖДИО или почему?

— Что? Что?!

— Успокойся, говорю, ничего тебя не раздавит, джагернаут подстраивается под твои цыплячьи габариты.

Жужжание с щелчком прекратилось, теперь Орхем был надежно зажат внутри брони без возможности двинуться, мягкие стенки скафандра обволакивали все тело, включая голову, зато теперь он мог видеть сквозь прорезь в шлеме. Обзор был отвратительным, что они с таким зрением увидят на поверхности?

— Так, Первый брат, дальше сам, у меня таких охламонов еще десяток.

— Что делать?!

— Поздоровайся. Сержант все объяснит, хотя для вас, брат за брата, я по блату сделал леди сержанта, развлекайся.

Послышались тяжелые металлические шаги, уходящие куда-то в сторону.

— Э-э-эм... Привет?

— Приветствую вас, пользователь, — приятный женский голос раздался прямо в ушах.

— Д... да, добрый день.

— Приветствую вас, пользователь, — терпеливо повторил голос.

— Да... что мне делать?

— Назовите ваш позывной для регистрации.

— Первый брат, — выпалил Орхем, даже не подумав, почему бы не назвать свое собственное имя вместо клички.

— Позывной закреплен.

— А вас как зовут?

— Наименование программы — сержант Синицына.

— Очень приятно, — Орхем чувствовал себя как на первом свидании, может, дело в том, что его опыт общения с противоположным полом ограничивался трехсекундными встречами в коридоре, а может, виной была природная стеснительность, но даже очевидно механический собеседник-женщина вызывал у него легкую оторопь. — Как мне двигаться?

— Желаете запустить полный курс обучения?

— Да, конечно.

— Основное управление комплексом исследования поверхности, далее КИП, модель джагернаут, производится голосовыми командами. Произнесите: камеры.

— Камеры.

Обзорную щель что-то заслонило, внизу перемигнулась пара лампочек, и прямо перед глазами вспыхнул экран, разделенный на три сектора, на первых двух был виден склад, только с немного разных ракурсов, второй экран был как бы выше первого и направлен вниз, третий сектор демонстрировал серую металлическую стену. Задний вид, догадался Орхем, с интересом разглядывая, как его друг по несчастью пытается ходить. Борода, вспомнил он кличку бедолаги, которого они с Плавнем первого запихивали в джагернаут.

— Произведите настройку камер.

Орхем задумался. Зачем ему два передних вида? С одной стороны, незачем, с другой — смотреть себе под ноги придется часто, раз уж они должны заниматься поисками деталей и металлов, к тому же исходя из внешнего вида шлема очевидно, что операция под названием «посмотреть вниз» возможна только с наклоном всего корпуса. Задняя камера тоже будет полезна, но не на треть экрана.

— Эм, сержант Синицына, можно убрать задний вид в левый верхний угол и сделать его поменьше.

— Выполняю.

— Еще чуток, так, достаточно. Теперь вид под ноги переместить вниз экрана, пусть занимает где-то четверть.

— Произвести совмещение угла обзора первой и второй камеры для исключения образовавшейся между ними мертвой зоны?

— Да, сделай, пожалуйста.

Орхем еще минут десять играл с настройками обзора, оказалось возможно запрограммировать быстрое переключение между запомненными настройками и установить масштабирование, так же встроенный сканер должен был помогать ему распознавать нужные металлы, система датчиков показывала состояние брони и заряд батареи. Наконец, разобравшись с компьютером, он был готов сделать первые шаги.

— Активирую псевдомышечную массу, заряд в норме, распределение энергии равномерное. Внимание, система синхронизируется с пользователем, некоторое время движение будет происходить с задержкой, учитывайте это.

— Хорошо, спасибо, сержант Синицына.

Орхем попытался поднять руку, поначалу скафандр никак не отреагировал на его попытки, но спустя секунду облаченная в тяжелую металлическую перчатку пятерня пошла вверх.

«Вот она, задержка, действительно непривычно».

Сделав несколько шагов, с трудом сохраняя равновесия, он осмотрелся, с подключением псевдомышц стал доступен и поворот головы, хотя быстрее было крутить одной из камер, шлем в этом смысле заметно уступал в скорости.

Неподвижными остались только три последних джагернаута, остальные уже пытались ходить, неуклюже грохоча по полу и задевая все подряд на своем пути, на полу валялось множество разнообразных железок и несколько опрокинутых стеллажей. Орхемом овладело странное чувство защищенности, то, что он ранее никогда не испытывал, он как будто превратился из выброшенного на холод оборванца, который в любую секунду может лишиться своей жизни по прихоти проходящего мимо незнакомца, в кого-то цельного. Кого-то, имеющего смысл в этом мире, готового встретить удары реальности, широко расправив плечи. Он металл, он танк, он не боится, он способен на многое.

Орхем поднял с пола металлический прут.

«Все или ничего, есть у меня сила или нет?»

Огромная перчатка сжалась, без усилий сгибая лом, Орхем взялся другой рукой и как ни в чем не бывало скрутил толстый прут в кольцо.

— Нравится?

Орхем вздрогнул, камера развернулась, показывая вставшего рядом киборга; сейчас он не казался таким уж пугающим, да и ростом стал заметно меньше, но вместо страха пришло что-то другое. Орхему пришлось немного напрячься, чтобы мысль в голове оформилась до конца. Да, это была благодарность, благодарность и уважение. Сегодня впервые Орхем почувствовал себя не ничтожеством, а кем-то другим.

— Это удивительно.

— Эх как тебя проняло, сердце прям чечетку отбивает, ты там в обморок не упади.

— Как вы?..

— Джагернауты посылают мне отчет о вашем состоянии. Совсем уж впадать в экстаз не стоит, эти костюмчики все еще мои, вам они даны для работы.

— Да, я готов.

— Какой там готов, еле ходишь. Три-четыре дня будете учиться ими управлять, вам еще надо оружие освоить.

— Оружие?

— Конечно, не за тем я конструировал джагернаутов, чтобы они в виде металлолома расползлись по рукам всяких выродков и наркоманов, шатающихся по поверхности. Мое оборудование должно каждый раз возвращаться назад в полной комплектности, да еще с прибытком, а не наоборот. Ладно, крушите мой склад еще полчаса, потом отбой, — киборг повысил голос, чтобы его услышали все, — завтра найду пустое помещение для наших экспериментов.

В общем и целом Ржавин был удовлетворен испытаниями; конечно, после пятнадцати слонов в посудной лавке пришлось потратить время на уборку склада, зато никаких критических ошибок ни в программе сержантов, ни в работе самих джагернаутов выявлено не было. Так, парочка мелких багов системы, которые сами подопытные даже не заметили, для его полукомпьютерного мозга задачка на пять минут интенсивной работы. Уверенность в мероприятии по поиску всяких полезностей только росла, денька за три-четыре бывшие отморозки привыкнут к скафандрам, и их можно будет выпускать в свет. Им, похоже, даже понравилось управлять броней на основе псевдомышц, дающей своему пользователю силу небольшого грузовичка, настолько понравилось, что вопреки ожиданиям ни один уголовник не попытался напасть на Сергея. Ржавин был уверен: хоть один засранец да попробует заломать своего «работодателя», почувствовав силу синтетических усилителей, но обошлось, все новоиспеченные сотрудники ПРИНВЖДИО после обкатки скафандра выглядели немного пришибленно-задумчиво и расходились по кубрикам, погрузившись в свои тяжелые мысли. Минус один предполагаемый бунт, плюсик в статистику, Ржавин определенно не собирался возмущаться по причине обмана своих ожиданий.

После уборки, в отличие от обрванцев, Сергея ждал не отдых, а утомительная, хотя в его случае скорее увлекательная работа. За три дня до часа «Х» ему предстояло еще немало сделать, во-первых — довести до ума вооружение джагернаутов, во-вторых — смонтировать на первом уровне Колодца антенну.

С антенной все просто и банально, джагернауты контролировались им дистанционно, как и честные ошейники, а вот с радиусом работы передатчиков была беда, и если Ржавин не хотел, чтобы его подопечные гуляли в ста метрах от выхода из Колодца, требовалось установить приемник помощнее.

Другое дело пушки, размышлять о вооружении своих балбесов было увлекательно и интересно. Сергей для начала изучил кустарные поделки местных умельцев. Основным видом вооружения тут являлась металлическая арматурина, приспособленная для более удобного махания и изредка модифицированная всякими шипами, металлическими набалдашниками и тому подобным декором. Лома вокруг валялось много, прямых рук мало, так что старая как само человечество концепция дубины поувесистей тут работала вовсю. Что-то более продвинутое делилось на два типа: огнестрел или хим-огнеметы. Пламя-кислотоплеватели всех разновидностей, размеров и надежности Колодец производил мелкими, но постоянными партиями, и так же постоянно эти вундервафли взрывались в руках своего пользователя, окатывая его с ног до головы всякими неприятными жидкостями, и местный напалм для такого бедолаги был одним из лучших вариантов. Всякой едко-горючей дряни на планете-свалке валялось немерено, с чем с чем, а с химическими отходами тут, как и с металлоломом ,было все в порядке. Встречались такие ядреные экземпляры, которые разъедали металл за секунды. Минусы хим-огнеметов были вполне очевидны, даже надежно сделанная конструкция могла рвануть от шального выстрела или баллон мог повредиться при падении или ударе той же арматуриной, к тому же дальность использования данного вида оружия была весьма ограничена. Такой хреновиной были вооружены гопники, встретившиеся Ржавину на поверхности в первый раз. Оценив все за и против, он отбросил этот вариант как несостоятельный.

Огнестрел был более привлекателен, пусть косо-криво собранные поделки местных постоянно клинило, да и бронебойностью они в массе своей похвастаться не могли, но к Ржавину все это не относилось, его пушки работали бы как часы. И все же Сергей от порохового оружия тоже отказался, оно не подходило по двум ключевым параметрам, являющимся основными для Ржавина: для начала созданное им оружие не должно работать в отрыве от джагернаутов, чтобы он не увидел всяких отбросов, расстреливающих людей из его поделок, и второе, но не менее важное — это до рези в животе скучно. Конструкция огнестрела слишком проста, слишком банальна и обыденна в разработке. Деятельный полумашинный разум требовал вызова, настоящей работы, чтобы винтики и шестеренки в голове раскалились до максимума, иначе проклятая мигрень вернется с новой силой. Жажда созидания овладела Сергеем полностью, и ничто теперь не могло отвратить его от грандиозного проекта создания невиданного среди изгнанников оружия, и между всеми футуристическими девайсами, чертежи которых хранились в его черепушке, выбор пал на рельсотрон. Выбор вынужденный, ничего более крутого с имеющимся набором оборудования и материалов изготовить просто невозможно. Вообще рельсотрон или, по-научному, электромагнитный ускоритель масс вовсе не рассматривался местными как оружие, что вполне понятно, тут имелся широкий выбор игрушек для смертоубийства помощнее, он не устарел, как огнестрел, просто когда технологии позволили изготавливать компактные копии этого устройства, в нем уже отпала необходимость. Электромагнитный ускоритель внушительных размеров использовался для заброски грузов на орбиту, вместе с устройством антиграва он спокойно отправлял в космос контейнеры под сотню тонн и больше, для нужд Ржавина же требовалось что-то в разы слабее.

Теоретически конструкция рельсотрона была довольно проста, это два параллельных электрода, по простому рельсы, под постоянным током, между ними помещался снаряд, который замыкал цепь и разгонялся за счет собственного магнитного поля. Мощность оружия целиком и полностью зависела от источника тока, чем он сильнее, тем большую скорость наберет условный снаряд. Вторичными показателями являлись проводимость рельсов и что именно Сершей собирался использовать вместо пули. Если бы Ржавин не был ограничен в ресурсах, он не сомневаясь загнал бы рельсы в герметичный корпус, наполненный проводящим газом, и использовал в качестве патронов полимерные шарики, при работе в такой среде газ разогревался и сгорал, превращаясь в плазму, обволакивающую шарик, существующий доли мгновения. Но как бы ему ни хотелось пострелять по банкам плазменными сгустками, к огромному разочарованию, без охренительно сложного устройства плазмосдерживающих полей все это великолепие рассеялось бы через два-три метра, с таким же успехом можно сделать хим-огнемет, и трудозатрат будет в сотню раз меньше. А с учетом отсутствия необходимых сплавов эта штуковина будет взрывоопасней любых местных поделок.

Вздохнув и мысленно придушив свою конструкторскую песню, Ржавин спустился в мечтах на пару ступеней ниже, пообещав себе когда-нибудь все-таки сделать плазменный рельсотрон.

Ниже располагался выбор между проводяшими и непроводящими снарядами, первый вариант пулял шариками с высокой начальной скоростью, второй при помощи дугового разряда будет испарять часть массы патрона, создавая шикарную реактивную струю, выглядеть будет эпично. Ржавин еще раз вздохнул и выбрал самый простой вариант с проводяшим зарядом, интерес интересом, но совсем сходить с ума не стоит, он в, конце концов, делал рабочий инструмент для своих уголовничков, а не игрушку для себя любимого.

Сплавов с отличной проводимостью для рельов имелось с горкой, можно было выбирать из кучи наименований, о которых на Земле никогда не слышали. Для первичного разгона шарика сгодится пневматика, все вместе поместить в изолированный корпус, чтобы стрелок не обуглился после первого выстрела, запитать от батареи, потом все посчитать и понять, что мощности батарейки недостаточно, почесать тыкву, порыться в ящиках на складе и собрать из говна и палок нечто охренеть какое интересное. Ржавин, продумывая работу системы, аж заурчал от удовольствия, в еще большую нирвану его отправил только сам процесс сборки.

Проблему недостатка мощности решали эндоразрядники, в Колодце их называли коптилками, по сути простые, плоские микробатарейки, как в часах или весах, похожие на таблетки. Подкупольные жители использовали их в дизактиваторах, это такая байдень, которой очищали от радиации разный транспорт и оборудование, по долгу службы используемое в местах сильного радиоактивного заражения. Дизактиватор состоял из двух частей: некий гель, наносимый на корпус машины, и несколько проекторов-тарелок, прижимаемых к покрытой гелем поверхности. Эти тарелочки одномоментно пускали бешеный заряд тока, который как-то взаимодействовал с синтетической жижей, в процессе избавляясь от радиации. Ржавин честно попытался понять, как это чудо работает, но его компьютерная часть в ответ загрузила его таким количеством информации, что он просто вырубился; для осознания настолько сложных технологий придется начинать с азов, иначе котелок просто не выдержит. Главное, что в этих проекторах использовались эндоразрядники, именно они давали оборудованию нужную мощность, тут же сгорая. Как расходники их производили в большом количестве и выкидывали вместе с дизактиваторами, постоянно выходящими из строя. В каждой тарелочке хранилась сотня таблеток, использованными оказывалась треть обоймы, чаще меньше.

Сергей совместил батарейки в общую обойму с патронами, шарики подавались в ствол пневматики, а таблетки — в слот энергопровода. Заплечная батарея джагернаута держала рельсы под постоянным напряжением, в момент выстрела использовался эндоразрядник, значительно увеличивающий мощность. Хватало каждой таблетки пальнуть один раз, потом требовалась замена расходников, но в целом это ни на что не влияло, рельсотрон и не задумывался пулеметом, скорострельность двенадцать выстрелов в минуту вполне приемлема. За корректную работу системы отвечал компьютер джагернаута, связанный с пушкой гибким кабелем, он следил за напряжением и контролировал процесс активации эндоразрядников, без него рельсотрон превращался в мертвую железяку, подпитки одной заплечной батареи хватало только метать шарики себе под ноги и не больше.

Собрав все вместе, Ржавин вывел сбоку на стволе рельсотрона ПОЛЭНО, что расшифровывалось как полупневматическое огроменное летальное электромагнитное нагибало «О», для последней «О» ничего не придумывалось, поэтому пришлось оставить легкую недосказанность в названии. Сергей отметил, что в последнее время стал тяготеть к аббревиатурам, и, переложив ПОЛЭНО в шкаф, принялся мастерить еще четырнадцать штук. Пушка вышла тяжеловатой, шесть с хвостиком кило, но джагернаутам пофиг, он еще и укрепил конструкцию, чтобы криволапые уголовники случайно ее не погнули.

По окончании работы до Сергея дошло, что первый образец надо было проверить, прежде чем ваять остальные, как говорится, хорошая мысль всегда приходит с запозданием, его так увлек процесс сборки, что ни о чем другом Ржавин не думал, полностью отдавшись страсти конструирования.

Под расстрельную статью попал кусок корпуса крана, металл там был не ахти какой ценный, и Ржавин готов был пожертвовать его во благо науки. Прислонив мишень к стенке в пустом помещении склада и зафиксировав его парой штырьков, ввинченных в стену, Сергей отошел в дальний угол. За неимением джагернаута кабель управления пришлось напрямую подключать к себе, копии всех созданных программ хранились внутри вживленного компа, и ничего рассчитывать по новой не пришлось. Направив ПОЛЭНО примерно в сторону цели, он надеялся, что уж с двадцати метров как-нибудь попадет, Ржавин выжал спуск. Рельсотрон щелкнул, загудел, и в противоположной стене образовалось множество мелких дырок, корпус крана тоже получил свое, став похожим на дуршлаг. «Так, шарик не выдержал и рассыпался в полете, надо подобрать что-нибудь прочнее или...» — в голову пришла интересная мысль, которую следовало немного обмозговать, но сначала следовало сделать еще пару выстрелов. Щелчок повторился, стена с мишенью обзавелись вдвое большим количеством отверстий, а вот ПОЛЭНО непредвиденно начало дымиться, что-то определенно пошло не так.

Ржавин без задней мысли тут же вскрыл крышку зарядной коробки рельсотрона и чуть не получил в морду раскаленной струей пара, спасла незадачливого конструктора длина собственных рук-манипуляторов.

— Блядь, да емана, бляха-муха!

Матюкаясь и коря себя за идиотизм, Сергей сорвал плавящиеся болты и заглянул внутрь, обе рельсы внутри приобрели дугообразную форму, пара выстрелов и ПОЛЭНО благополучно превратилось в дрова, он недооценил мощность эндоразрядников, и возникающую в результате их работы температуру в рабочей зоне. — Вот нехер полагаться на свою тупую голову, надо было дать компу все посчитать.

Вернувшись в приспособленный под мастерскую угол, Ржавин разобрал безвозвратно испорченное оружие и начал обдумывать патч первого дня. Сначала требовалось заменить рельсы на что-то более температуроустойчивое, пусть даже с небольшой потерей проводимости, потом сообразить систему охлаждения, заменить патроны... и доработать обойму. Сергей крутил в манипуляторах магазин с перекошенным эндоразрядником, если бы не расплавленные рельсы, следующий выстрел все равно не состоялся бы, простая пружинная система подачи батареек показала себя как полное фуфло.

Доработка ПОЛЭНО заняла весь остаток ночи; подумав хорошенько, Ржавин соорудил жидкостную систему охлаждения ствола, появился еще один шланг, ведущий за спину джагернауту, где он разместил морозильник. Охлаждающая жидкость должна была циркулировать по кругу от морозильника до ствола, спасая всю конструкцию от перегрева. Эндоразрядники перекочевали из обоймы внутрь корпуса, теперь кластер батареек требовал около пяти минут для замены, зато содержал сотню выстрелов, этого должно было хватить с горкой на весь рейд, они, в конце концов, не на войну шли. Шарики-патроны тоже претерпели изменения, Сергей сделал целых три вариации магазина: с зеленой полосой — обычные, с синей — шрапнель и черный — составной патрон, поместив внутрь шарика еще один шар, но уже со смещенным центром тяжести, внешняя оболочка компенсировала этот перекос, пока существовала, но, по идее, она должна была сгорать в процессе прохождения через рельсы. Последним апргейдом стал газоотвод, все-таки внутри корпуса находился не вакуум, и с разогретым воздухом тоже стоило как-то справляться.

Вернувшись к самодельному полигону, Сергей повторил стрельбы. Зеленая обойма сработала как положено, делая аккуратные дырки в мишени и застревая на глубине трех-трех с половиной сантиметров в цельнометаллической стене. Результат на уровне, учитывая, что кусок крана, выполняющий роль врага народа, тоже был не тоненьким, можно сказать, бронебойность получилась избыточной, с такой пулялой можно на танки охотиться, а не отбиваться от одетых в полуржавые ведра оборванцев. Синие шарики развалились, как и в прошлый раз, так что дробовик у него теперь тоже есть, а вот черные ввели Сергея в определенный шок. Входное отверстие попадания было как у зеленых, а вот выходное — как от кумулятивной струи, шарик, врезавшись в металл, не просто начал вращаться, расширяя рану из-за своей овалообразной формы, а рванул внутри, вырвав заднюю стенку корпуса с мясом. Случится так же, если попасть в человека, или нет, сказать сложно, но Ржавин подобру-поздорову убрал черную обойму в дальний ящик своего сейфа. Он изначально не собирался вручать смещенные магазины своим архаровцам, сделав их чисто из любопытства, теперь же расхотелось их даже кому-то показывать.

«Ну его нахер, может, тут и нет всякий конвенций, зато совесть у меня осталась».

«Дело сделано, все оборудование готово и проверено, осталось научить «добровольцев» им пользоваться — и вперед, к покорению мусорных гор!»