Встретимся на поле боя (гет)

Реальность бесцеремонно хватает меня своей стальной ручищей за шиворот, выдёргивая из вязких объятий кошмара, и я резко распахиваю глаза.

Чувствую, что мне мешает дышать застрявший в горле беззвучный вопль, и какое-то время беспомощно шевелю губами. Смотрю в потолок спальни, пытаясь понять, что это вообще, блядь, было.

Во сне я убивал Эрена.

Разжав пальцы, до онемения вцепившиеся в простынь, тянусь к своим щекам. Прикасаюсь. Мокрые.

Дрожащими руками утираю слёзы. Отлично. Просто замечательно.

Кошмары снятся мне постоянно. И мне даже начало казаться, что я к ним привык. Ну, а кто из нас не мечется по кровати, пытаясь вырваться из плена оживших воспоминаний о прошедших битвах? В этом смысле я точно не мог бы считаться особенным. Мы все через это так или иначе проходим. Особенно сейчас.

Только вот… такой… такой сон снится мне впервые. Слишком осязаемый. Будто не просто сон, а… предзнаменование? Да бред. Я в эту чушь не верю.

Не верю же?

Неужели это всё из-за слов Конни? Из-за нашего сегодняшнего разговора с ребятами? Когда нам пришлось признать очевидное. Что Эрен изменился. И что едва ли мы можем доверять ему так, как прежде.

Осторожно выбираюсь из постели и, стараясь двигаться бесшумно, нащупываю в темноте комнаты свои брюки. Одеваюсь.

Не хочу больше думать об этом. Не хочу. Убийство не выход. Армин и Микаса с ним поговорят. И всё встанет на свои места.

Я, словно пьяный, бреду к окну и толкаю створки наружу, впуская в душный мрак спальни поток отрезвляющей прохлады. Упираюсь обеими руками в подоконник, опускаю голову, горблюсь.

Нам не придётся его убивать. Не придётся. Мне. Мне не придётся.

Я так и не накинул рубашку, и ночной ветер с готовностью вонзает меня в свои поганые когти. Я дрожу от холода. А может, от собственной трусости. Я ведь всегда был и буду трусом.

Я не смогу убить Эрена. Не смогу. Всё разрешится без меня. Точно. Разрешится. Должно. Потому что сам я не смогу.

— Расскажешь, в чём дело?

А я-то думал, что мне удалось не разбудить её.

— Спи.

Слышу за спиной едва различимый шорох атласного покрывала и скрип кровати.

— Уснёшь тут, в такой холод, — возмущённо выдыхает она, и ей вторит уже новый скрип — половицы. Значит, встала. — Зачем окно распахнул, придурок?

— Сейчас закрою.

Но почему-то не двигаюсь с места.

Подышу. Ещё немного. И сразу закрою. Мне кажется, что мой кошмар расплескал в воздухе спальни густое зловоние отчаяния. И оно никак не выветрится.

— Может, всё-таки поговоришь со мной? Если уж всё равно разбудил. Расскажи, что происходит.

Я выпрямляюсь, смотрю на небо. Звёздное. Красиво, наверное. Хочется при взгляде на него чувствовать хоть что-то, помимо отчаяния и страха. Но не выходит.

— Что происходит? Ну, давай по порядку, — стараясь удерживать по-светски скучающие интонации, тяну я. — Жопоголовый Эрен после своего показательного выступления в тюрьме. Обезьяну увезли от него подальше, чтобы избавить их обоих от соблазна раньше времени начать вечеринку с Гулом, — безрадостно хмыкаю. — Что-то ещё? А, ну все АМВ теперь под особым контролем. И командование, очевидно, на иглах. Ничего вроде не забыл? Давно в вашем пресном Стохесе не было так весело, а?

— Ну да, — ехидно откликается она и снова шелестит одеялом. Закутывается в него? Наверное. — Стоит вам, крылатым выпендрёжникам, сюда заявиться, как сразу же начинаются проблемы. Но я это всё и без тебя знала.

— Зачем тогда спрашиваешь?

Она цокает.

— Что на самом деле происходит?

Шлепки босых ступней о пол. Руки, обхватывающие меня сзади. Горячее тело, прижимающееся к моей уже успевшей заледенеть коже. Значит, я ошибся, и покрывало она просто скинула. Замёрзнет ведь.

— Эй, лошадиная морда, чего молчишь? — шепчет Хитч, приподнимаясь на носочках и кусая меня за мочку уха. Теперь она единственная, кто меня так называет. Раньше их было больше. Раньше нас всех было больше. — Что-то ведь назревает, да? Но что?

— Самому бы понять.

Она сопит. Недовольно.

— Кажется, я уже доказывала, что мне можно доверять. Разве нет? Или мне снова треснуть тебя? Я могу, — Хитч щипает меня за бок, и я, слабо улыбнувшись, накрываю своей ладонью её руку. — В прошлый раз я тебя точно отделала бы. Тебе просто повезло, что Марло вмешался. Но теперь его здесь нет, и спасать тебя некому. Так что не зли меня, Кирштайн.

Её голос звучит бодро, но я-то знаю.

Легонько сжимаю её пальцы и подношу их к губам. Целую. Если попытаюсь сейчас сказать хоть что-то о Марло вслух, она меня точно ударит. У нас негласный уговор не поднимать эти темы. Но я хочу, чтобы она знала, что мне не всё равно.

Хитч с благодарностью, столь же безмолвной, целует меня в плечо.

Но своих позиций не сдаёт. Упёртая. И с чего вдруг? Тоже чувствует, что всё катится в полную задницу?

— Жан?

— Не забивай свою прелестную головку, Хитч, — замечаю, что она, как и я, начинает мелко дрожать. Отстраняюсь, чтобы дотянуться до створок окна, и с глухим стуком наконец их закрываю. Она отходит. — Уверен, у старшего офицера военной полиции и без того куча забот.

Шаги. Хитч возвращается к постели.

— На этот раз я от тебя не отстану, ты ведь понимаешь.

— Понимаю, — я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и с демонстративной тяжестью вздыхаю. — Ох, как же я скучаю по старой Хитч, которая не задавала вопросов.

Она вновь оказывается рядом, теперь уже с покрывалом в руках. Вклинивается между мной и подоконником и деловито на нём устраивается, вынуждая меня отлипнуть от окна. Затем притягивает меня обратно к себе.

Обнимает, кутая покрывалом нас обоих.

Я целую её в висок и прикрываю глаза.

Тепло.

Дрожь отступает.

— Может, ты всё-таки скучаешь не по старой Хитч, — тем временем говорит она, щекоча своим дыханием мою шею, — а по старому Жану, м?

Сначала я только хмыкаю, лишь с запозданием отмечая странные нотки напряжения в её голосе. Отодвигаюсь, чтобы заглянуть ей в лицо. Хитч вдруг становится непривычно серьёзной. И это пугает.

— Ты поэтому не хочешь ничего говорить, да? — продолжает она, спокойно встречая мой вопросительный взгляд. — Потому что ты… ты с ними?

— С кем? — у меня вырывается нервный смешок, и Хитч тут же угрожающе щурится. — Эй, не заводись. Тебе и правда лучше уточнить, кого ты имеешь в виду. В этом блядском конфликте слишком много сторон. Если честно, я и сам уже запутался.

Стараюсь вложить в свой тон побольше непринуждённости, хотя внутри меня всё каменеет. Все те вопросы, что она до этого слишком настойчиво задавала… что ж, теперь понятно. Для её тревоги есть какие-то весомые причины. Помимо того дерьма, что уже случилось. Ха.

Хитч, не переставая хмуриться, спрашивает:

— Когда ты согласился ехать на материк, ты… знал, что Эрен на самом деле планирует?

— Мы собирались решить вопрос мирно. Никто из нас не знал, Хитч.

Тот день, когда мы обнаружили, что Эрен ушёл, накрепко отпечатался в моей памяти, даже несмотря на мучившее меня дикое похмелье. Провал идеи с переговорами после услышанного на этом грёбаном форуме выбил из колеи всех нас. Но тогда мы и подумать не могли, что Эрен решится на крайние меры.

Или… могли? Он начал вести себя странно задолго до этой вылазки на большую землю. Но мы предпочитали этого не замечать. И даже после его исчезновения отрицали вероятность того, что он может представлять реальную угрозу.

А потом получили те самые письма.

— Никто? — прокрадывается в мои мысли тихий голос Хитч. — Ты до сих пор так считаешь?

Мне становится душно в коконе из покрывала и завуалированных обвинений. Но если я сбегу, она победит. Окажется права. А я не могу этого позволить. Потому что она не права.

Не права ведь, да? Я не хочу об этом думать. Не хочу это обсуждать. Но… я уже начал.

Блядь, Эрен, долбаный ты кусок суицидника, какого хрена ты всё это наворотил?

Я вздыхаю.

Был ли шанс предотвратить атаку на Либерио? Скорее всего. Планировал ли Эрен поддержать план Зика с самого начала? Может быть. Могли ли мы всё это остановить? Наверное.

И сейчас можем. Если убьём Эрена.

— Жан. Не молчи.

В интонациях Хитч проскальзывает нетерпение. Но я пока не понимаю, какого именно признания она от меня ждёт.

— Давай так, — примирительно отзываюсь я, большим пальцем разглаживая хмурые складки на её переносице. — Ты прямо скажешь, в чём меня подозреваешь. А я…

Она несколько раз быстро моргает и усмехается.

— А ты вот так спокойно мне всё выложишь?

— Я никогда тебе не врал.

— Да, обычно ты просто мастерски избегал разговора, — склонив голову набок, нараспев тянет она.

На губах Хитч расплывается её обычная лукавая полуулыбка, но в глазах до сих пор плещется всё то же, новое для меня, тревожное выражение. Дерьмо. Как же не хочется и её во всё это впутывать. Но, может, выбора уже нет? И всё уже решено? Эрен, мать твою…

— Мне казалось, тебя всё устраивало, — я пожимаю плечами, пытаясь выиграть очередную крохотную отсрочку. И оставляя ей последний шанс отступить. — Не ты ли хотела держаться в стороне от всей этой предвоенной возни?

Она придвигается ближе, привычным движением запуская пальцы в мои волосы. Я наклоняюсь, упираясь лбом в её шею, и шумно вдыхаю запах её тела. Покрывало сползает с наших плеч на пол, но мы не обращаем внимания.

— Да, устраивало, — кивает Хитч, рассеянно перебирая пряди моих волос. — И да, хотела. И спасибо, что никогда не осуждал меня за это. Но только война вот-вот сама ворвётся в наши жизни. И, знаешь, что-то мне подсказывает, что срать она хотела на мои желания.

Это точно.

В мою жизнь война ворвалась годы назад. Или вернее будет сказать, что я сам её впустил? В тот день, когда не ушёл с плаца и, трясясь от страха, поклялся отдать свою жизнь ради победы над титанами? Тогда я ещё не до конца понимал, что на деле умереть-то совсем не страшно. Страшно наблюдать за смертями друзей. Страшно убивать самому. И не титанов — людей. Страшно жить с этим.

Стал бы я счастливее, если бы пошёл, как и планировал, в военную полицию?

Хитч права. Иногда я тоскую по старому Жану.

Едва ли старый Жан страдал бы от ночных кошмаров. Он жил бы себе спокойно здесь, в Стохесе. Или даже в Митре. Не вмешиваясь в политические игры и без угрызений совести исполняя чужие приказы.

Старый Жан не изводил бы себя чувством вины за произошедшее в Либерио. Просто потому что его там точно не оказалось бы. И ему не пришлось бы терять своих людей.

Своих друзей.

Сашу…

Так. Всё. Хватит.

— Эрена могут убить, — глухо выдыхаю я, зажмуриваясь.

Хитч вздрагивает. Не то от услышанного, не то потому, что я так резко нарушаю затянувшееся после её слов молчание.

— Неужели командование на это пойдёт? — с противоестественной заторможенностью, будто через силу, спрашивает она.

— У них есть инъекции. Мы не уверены, но, возможно, они рискнут передать Первородного кому-то другому. После случившегося Эрену не доверяют. Как и разведкорпусу.

Её пальцы, поглаживавшие до этого момента мой затылок, замирают. Я выпрямляюсь и смотрю в её сосредоточенное лицо. Почему она не задаст волнующий её вопрос напрямую? Она давно могла раскрыть все карты, но до сих пор медлит.

Кусает губу. Опускает голову. Прячет глаза.

— В чём дело? — мягко поддеваю указательным пальцем её подбородок, заставляя Хитч снова посмотреть на меня.

Она вздыхает.

— Как думаешь, он был прав?

— Кто? Эрен?

— Да. Эрен. Думаешь, он поступил правильно? Думаешь, это действительно единственный выход?

— Нет, — отрезаю я с удивившей меня самого категоричной уверенностью. — Мы могли найти другой способ. Но Эрен решил довериться Зику. И отобрал у нас и время, и возможности. Теперь наше положение в мире хуже некуда. А мы ведь до сих пор не знаем, что именно планируют эти двое. Если только…

Я замолкаю, замечая, что Хитч после моих слов немного расслабляется. Будто она боялась услышать от меня совсем другой ответ. Боялась во мне разочароваться? Мило.

Отхожу на пару шагов назад, засовывая руки в карманы брюк.

— Говори, Хитч. Твоя очередь.

Она спрыгивает с подоконника. Наклоняется за упавшим покрывалом и, подняв его, обматывает вокруг груди.

— За пару часов до того, как ты соизволил появиться, ко мне заходил твой дружок, Флок, — будничным тоном бросает она через плечо, проходя мимо меня. Возвращается в постель. Атласный шлейф, шурша, волочится за ней по полу. — Мне кажется, он начал догадываться. Говорила же тебе, не пялься так на меня на собраниях, придурок.

Я закатываю глаза, не зная радоваться тому, что вернулась прежняя Хитч, или всё-таки злиться.

— Он спрашивал тебя обо мне?

Оборачиваюсь к ней. Хитч садится на край кровати, боком ко мне. Избегая смотреть мне в лицо.

— Нет. Он приходил ко мне, — разглаживая складки покрывала на своих коленях, спокойно отзывается она. — Но теперь я думаю, что он ожидал застать здесь и тебя.

Я молчу, продолжая буравить взглядом её наигранно безмятежный профиль.

— Знаешь, я начала подозревать, что что-то не так, когда среди моих новобранцев пошли странные разговоры. О том, что вся эта ваша прогулка за океан — пустая трата времени. И о том, что договариваться с тварями на материке нет смысла. Что их всех нужно просто перебить, — Хитч хмыкает и качает головой. — А ты говоришь, никто не знал. О том, что Эрен планировал на самом деле.

— Чего хотел Флок? — с трудом разлепляя ставшие будто свинцовыми губы, спрашиваю я.

Я не был слепым и замечал все эти опасные настроения среди своих людей. Но не думал, что жажда крови расползётся дальше небольшой горстки солдат разведкорпуса. И дело примет такой тревожный оборот.

Идиот.

— Я тогда приказала им засунуть свои языки в задницу, — продолжает Хитч, словно не слыша меня. Мрачно усмехается, нервным жестом заправляя пряди волос за уши.— Приказала и тут же сама об этом забыла. Потому что меня это не касалось. Я не хотела вмешиваться. И когда разговоры волшебным образом стихли, я решила, что всё это ерунда. А потом…

— А потом Эрен развязал войну. И разговоры начались снова.

Хитч наконец поворачивается ко мне. Её лицо в полумраке спальни кажется мне безжизненной фарфоровой маской.

Она кивает. И запоздало отвечает на мой вопрос:

— Флок пытался убедить меня, что это единственный способ победить. Позволить Эрену довести дело до конца. И что после Гула нас всех ждёт то самое счастливое мирное будущее, о котором мы мечтаем.

Я прикрываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Дерьмо.

— Он хотел от тебя чего-то конкретного? Просил помочь с освобождением Эрена, например?

— Нет. Мне кажется, он просто прощупывал почву, — до меня доносится её сдавленный безрадостный смешок. — Было похоже на первичную обработку. Судя по всему, дозревать до мятежных мыслей я должна была самостоятельно. Или на пару с тобой… Жан, посмотри на меня.

Я медлю. Но всё-таки слушаюсь. Поднимаю голову. Она перехватывает мой взгляд и тихо добавляет:

— Прости. За то, что решила, будто ты с ними.

— Сколько их, ты смогла узнать? — я принимаюсь собирать разбросанную по комнате одежду. — Зажги лампу.

— Жан…

— Ты сказала «с ними», Хитч. Дважды. Флок успел проболтаться, кто ещё разделяет его ебанутые взгляды?

— Жан!

— Лампа, Хитч, — напоминаю я, воюя с отчего-то непослушным рукавом собственной рубашки. — Зажги её, пожалуйста.

Спальню неохотно заливает тусклый жёлтый свет. Неровный. Колеблющийся.

— Спасибо, — осторожно застёгиваю ослабевшие после небрежного к себе обращения пуговицы, явственно ощущая недовольный взгляд Хитч. — Имена. Ты сможешь мне их назвать?

— Нет, Флок не распространялся, — в её голосе нескрываемое раздражение. — Куда ты, мать твою, собрался? Арестовывать его?

Сажусь рядом с ней на кровать, по-прежнему избегая зрительного контакта, и наклоняюсь, чтобы зашнуровать ботинки.

— Но ты уверена, что он не один, — замечаю я, игнорируя вопросы самой Хитч. — Значит, видела, кто именно пытается обработать твоих людей. Так?

Она бьёт кулачком меня в плечо.

— Прекрати вести себя как кретин, я же извинилась!

Я замираю.

— Я злюсь не на тебя, а на себя, — медленно, с непозволительными паузами тяну я. Вру. Отчасти. Её подозрения задели меня сильнее, чем могло бы показаться. — Я видел, что творится с Флоком, но вовремя не вмешался. Теперь мне нужно с этим разобраться, пока не стало совсем поздно.

— Я не знаю имён, — она вздыхает. Откидывается назад, плюхаясь со всей силы спиной поперёк постели. Матрас под нами протестующе прогибается. — Это ваши новобранцы. Из крылатых. Девчонка и два парня. У одного светлые волосы и ужасная рваная чёлка, закрывающая глаза. Второй — с ёжиком. Темноволосый. Вечно отирается возле самого Флока.

Хольгер. И Вим. Ясно.

Закончив обуваться, поднимаюсь с кровати. Подхватываю небрежно брошенную на её спинку жилетку. Помялась. Сильнее, чем валявшаяся на полу рубашка. Отлично.

— А девчонка? — переспрашиваю у затихшей Хитч.

— Та, которая смотрит на Микасу почти такими же влюблёнными глазами, как и ты. Лиза. Луиза. Не помню.

Сжимаю челюсть. Предпочитаю промолчать. Киваю. Иду к выходу.

— Ты так и не скажешь, куда собрался? Подальше от меня, да?

Её звенящий от обиды голос нагоняет меня у самой двери, когда я уже берусь за ручку. Оборачиваюсь. Хитч всё-таки садится на постели, поджимая под себя ноги. И всем своим видом демонстрирует воинственность.

— Мне нужно поговорить об этом с Ханджи, — стараюсь, чтобы мой ответ звучал мягко, но на деле выходит всё так же глухо и отрывисто.

— Что, прямо сейчас? За пару часов до рассвета?

— Я знаю, что она не спит.

Хитч смеётся. А я морщусь.

— Поговорим о том, откуда ты это знаешь? — её тон сочится злым весельем. — Ты слишком хорошо изучил её привычки.

Провожу рукой по волосам. Устало вздыхаю, закрывая глаза.

— Хитч, ты что, всерьёз хочешь разыграть карту со сценой ревности?

— О, нет, что ты. Если бы хотела, то начала бы с козырей. С Микасы, например.

— Так с неё ты и начала.

Она снова заходится в переливистом смехе, а я наконец понимаю, в чём дело. Упиваясь собственной злостью, я не заметил, что сама Хитч всё это время находилась на грани натуральной истерики.

Я возвращаюсь к постели, сажусь рядом. Хватаю её за плечи и легонько встряхиваю. Смех Хитч ожидаемо переходит во всхлипы. И в первое мгновение я теряюсь: до этого я видел её слёзы лишь однажды — мельком. Когда Флок беспощадно вывалил на неё правду о смерти Марло.

Рассеянно обнимаю её и шепчу невпопад какие-то глупые слова, пытаясь её успокоить. Хитч утыкается лицом в мою грудь, и рубашка почти сразу становится мокрой.

Я знаю, что завтра она будет жалеть об этой минутной слабости. Возьмёт с меня очередную клятву никому ничего не рассказывать. А сама потом расскажет. Энни. Она всё рассказывает Энни. Пожалуй, Леонхарт единственная, кто знает о том, что мы время от времени проводим ночи вместе.

Вот забавно будет, если она однажды выберется из своего сраного кристалла.

— Если ты кому-нибудь скажешь… — сдавленно бормочет Хитч, немного придя в себя.

— То ты меня прикончишь, знаю, знаю.

Слабо улыбаюсь, гладя её по спутавшимся волосам. Она перестаёт вздрагивать и всхлипывать и теперь только тихонько сопит.

— Хреновый из тебя утешитель, Кирштайн, — выдаёт она полминуты спустя, поёрзав в моих объятьях. — Обещаешь, что всё будет хорошо, а сам в это не веришь.

Усмехаюсь.

— Когда-нибудь будет. Наверное.

— Ты точно придурок, — она отодвигается и пристально смотрит на меня своими большими заплаканными глазами. Я киваю, соглашаясь. Да, придурок. — Хотел оставить меня со всеми этими мыслями одну. Мне, между прочим, страшно.

— Мне тоже, — честно признаюсь я. — Но с Ханджи мне и правда нужно поговорить прежде, чем ситуация с Флоком усугубится. Она должна узнать раньше командования. И принять меры. Авторитет разведкорпуса и без того подорван. Закклай может…

Может вынести Эрену смертный приговор. Если уже не вынес.

Шумно выдыхаю, опуская голову. Хитч невесомым движением убирает упавшую мне на глаза чёлку. Щекотно. Перехватываю её руку, целую тёплую ладошку.

— Думаешь, они планируют что-то… опасное?

— Они?

Кто? Командование? Подпевалы Флока? Волонтёры? Сами марлийцы? Опасность сейчас представляют все. И все они против нас.

Ну или у меня паранойя.

— Те, кто верит в правоту Эрена, — почти шёпотом поясняет Хитч. — Думаешь, у них получится повлиять на командование?

Не знаю. Может быть. Или они будут действовать в обход него.

— Ничего у них не получится, — с уверенностью, которую вовсе не испытываю, отзываюсь я. Хочу убедить в этом самого себя, даже не Хитч. — Ханджи решит, что делать с Флоком. И не позволит этому расползтись дальше. Мы разберёмся.

Очередное глупое обещание, но Хитч делает вид, что верит мне. Кивает. Ей, как и мне, отчаянно хочется верить. Что мы сможем обойтись без Гула. Без войны. Без потерь.

Идиоты? Да, очевидно.

Хочу продолжить. Сказать, что мне действительно пора, но Хитч не позволяет. Порывисто приникает к моим губам, возможно, как и я, интуитивно предчувствуя, что это наша последняя встреча. И что я не могу уйти — вот так просто.

Я сдаюсь под её напором, помогая Хитч во второй раз за эту ночь расправиться с моей рубашкой — и, пожалуй, теперь точно срывая почти все пуговицы. Опрокидываю её на спину, вжимая в разбросанные по постели подушки. Перехватываю за запястья обе её руки над головой, отстраняюсь. Любуюсь ею в свете, отбрасываемом так и не погашенной нами лампы.

Хитч улыбается. Мягко, печально. Мы оба понимаем: пара часов до рассвета — всё, что нам остаётся. Утром всё станет иначе.

Целую её снова, стараясь отмахнуться от отравленных отчаянием мыслей. Насладиться моментом. Закрепить самонадеянное «мы разберёмся» и наивное «всё будет хорошо». Запомнить.

Самому в это поверить.

Сейчас, в это самое мгновение, я могу лишь смутно догадываться о том, что однажды все мои глупые обещания так или иначе разобьются о неприглядную реальность, словно впечатавшийся со всего маху в стену кадет-первогодка на неисправном приводе.

Но догадываюсь ли я, что это самое «однажды» наступит спустя всего каких-то несколько дней? Дней, за которые перевернутся не только наши жизни — перевернётся весь мир.

Нет. Не догадываюсь.

Как и о том, что спустя эти самые несколько дней я буду стоять на коленях перед Флоком, беззащитный и ошарашенный… чем, победой? Ха. Чьей и над кем? А смогу ли я вообще назвать тот исход, который застану, победой?

Сейчас, пытаясь забыться в объятьях Хитч, я даже не подозреваю, что совсем скоро мне предстоит отыскать в себе того, кого, как мне казалось, я давно похоронил.

Старого Жана.

И как на самом деле будет велико искушение стать им вновь.