Дело об Уроборосе (джен)

“Дело об Уроборосе” красовалось посреди экрана эффектным жирным шрифтом.

Я задумчиво разглядывал новый заголовок в своем черновике, который, совершенно очевидно, мог написать разве что я из будущего, потому что никакого дела с подобным названием ни у меня, ни у Шерлока никогда не было.

Варианты с перемещением во времени я предпочел отмести сразу, как невозможные, и решил предложить Шерлоку иное, куда более логичное и вероятное объяснение:

— Шерлок! Кто-то хозяйничает в моем блоге!

— Да-да, совершенно верно, Джон! Именно так он и поступил!

— Кто? — настороженно уточнил я.

— Мистер Адамс! Он вколол матери медленнодействующий яд! Дьявол! Мы все это время искали не там! Если бы Лестрейд столько не копался...

Я нахмурился. Шерлок говорил о последнем своем деле, достаточно интересном, чтобы увлечь его хотя бы на несколько дней. Некая миссис Адамс недавно скончалась в госпитале святого Петра от отравления неизвестным веществом, оставив после себя лишь тринадцатилетнего сына и безутешную сестру.

— Шерлок, ему же всего тринадцать! Какой у него мотив?

Шерлок остро взглянул на меня поверх сложенных домиком ладоней.

— Напомни, во сколько впервые убил Мориарти? Убивать начинают и раньше, Джон. Кажется, этот юный джентльмен начал свою деятельность задолго до нашего знакомства.

Я со вздохом закрыл экран ноутбука и сел напротив, приготовившись слушать. Шерлок в кои-то веки сумел пробудить мое любопытство.

А ведь действительно с чего все началось у Мориарти? Со скуки? С желания мстить? С интереса к смерти?..

— У него нет мотива. Он исследователь. Он сам говорил это полиции! — Шерлок зашуршал бумагами. — Ага, вот оно!

“Я не издеваюсь над животными. Разве что над лягушками... но я хочу научиться ничего не бояться к тому времени, когда буду учиться на врача. Честно говоря, я все ещё боюсь крови, офицер…”

Я хмыкнул. Все мы начинаем с лягушек, кто-то раньше, кто-то позже. Потом крысы, а потом и люди… Но между этими этапами может пройти не один десяток лет. Ну и разумеется, миссия врачей — спасать, но не лишать жизни. Иногда наш удел — лишь продлевать бессмысленную агонию в надежде на лучший исход. Порой это мучительно осознавать, однако мы приносим клятву, и она держит нас на короткой цепи. Почти всех из нас.

— То, что мальчишка тренировался на лягушках, это ещё ничего не значит, Шерлок, — вздохнул я. — Никто в мире не посчитает это уликой…

— А ты? — он внимательно посмотрел на меня.

— Знаешь, сколько я их загубил? — усмехнулся я. — Закоренелый преступник перед тобой, Шерлок! Вот мое чистосердечное признание! Тринадцать лет, конечно, рановато, но уже тогда появляется первый интерес.

— Он боится крови, — Шерлок откинулся на спинку кресла. — Боится крови… Режет лягушек, чтобы не бояться. Что-то в этом не так…

Я смотрел на его худое бледное лицо, озаренное светом старой настольной лампы, стоявшей между нами, и молчал. Мне всегда было интересно наблюдать за ним, когда он думал. Ради таких лиц и рождались когда-то талантливые художники, чтобы запечатлеть величайших мыслителей своего времени и кистью или же долотом увековечить хотя бы тень тех знаний, что наполняли глаза их натурщиков. Работа человеческой мысли — одна из парадоксальнейших и завораживающих вещей на планете. Иногда я жалел, что я не художник.

Находиться рядом с гением, вроде Шерлока, невыносимо, если смотреть на него с точки зрения обычного человека. Я всегда старался уходить от этого взгляда. Я не любил смотреть на Шерлока, но мне нравилось наблюдать за его глазами. Скучающие и безучастные, они вмиг наполнялись жизнью и энергией, когда начинал работать его странный неповторимый мозг.

Глаза — единственное окошко в таком сложнейшем механизме, как человеческое тело, через которое можно увидеть эту самую неуловимую и непонятную метафору, называемую мыслью. Загадочный электрический импульс, зарождающийся где-то в глубинах мозга и несущийся быстрее всего, что когда-либо существовало на земле.

Мне всегда было до странного смешно, что такая мощь, такой запас энергии, который вмещает в себя человеческая личность и разум, растворяется в небытии, стоит лишь человеческому телу нанести себе слишком сильный вред.

— Сам процесс смерти, — неожиданно произнес Шерлок. — Вот что его интересовало. Я все никак не мог понять, что же было не так в его словах. Он боится крови, но не смерти. Не чужой смерти.

— А своей? — зачем-то спросил я. — Как думаешь, боится?

Мне было интересно, что он ответит. Интересно было сравнить наши мысли.

— Такие люди о ней не думают, — отмахнулся Шерлок, резко вставая и бросаясь к пальто. — Они чувствуют себя властителями мира. Надо кое-куда съездить! Джон, ты со мной?

Я покачал головой.

— Езжай один. Надеюсь, ты ни во что не успеешь вляпаться в этот чудесный вечер!

Шерлок не удостоил меня ответом, он накинул на шею шарф и растворился в октябрьском туманном мареве, которым так славится Лондон.

Я откинулся на спинку кресла и рассеянно подтянул к себе лежавший на столе кинжал. Вгляделся в тусклое почти ничего не отражающее лезвие и полюбовался скользнувшим по нему отблеском лампы. Луч света проскользил по гладкому металлу и неожиданно зацепился за гравировку, рассыпавшись мелкими осколками. Змей пожирал свой хвост, стремился к концу, чтобы уничтожить начало.

Я хмыкнул, подбросил кинжал в ладони и на пробу резко метнул его в стену, уже ранее изрешеченную Шерлоком. Попал. Это оказалось неожиданно приятно, я думал, что давно разучился так делать. Разучился попадать.

Я думал, что Шерлок не прав. Когда человек достигает определенной грани, то ему становится все равно. Ему все надоедает, ему становится скучно, и тогда он тянется разрушить всё.

Если предчувствия меня не обманывали, то Шерлок поехал убедиться. Убедиться в том, что он ошибся. Я на это смотреть не хотел.

* * *

Должно быть, я задремал, потому что резко распахнул глаза от раздавшегося звонка и спешно пытался нашарить телефон на столе вместо того, чтобы достать его из кармана.

— Он мёртв, Джон! — голос Шерлока впервые на моей памяти был таким пораженным. — Они все мертвы. И он, и его тетка. Он убил и её, и себя. Все это время прятал яд в чучеле дохлой крысы.

— О боги… — только и смог вымолвить я.

— Мориарти оставил мне послание, — отрывисто произнес Шерлок. — Это… это вызов! Мальчишка положил на кухне шприц с ядом и письмо, предназначенное для меня.

— Ты прочел его? — перебил его я.

Нет, Шерлок не мог быть так глуп, он не мог разочаровать всех нас. Мориарти бы обязательно оставил ещё один подарок...

— Да, — коротко ответил Шерлок. — Оно правда тоже было пропитано ядом, но это мелочи!

Я с облегчением выдохнул. Это был бы слишком ранний и слишком глупый уход. Шерлок не мог так подвести меня, эта квартира стоила слишком дорого.

— И что он написал тебе?

— “Игра наскучила, пора заканчивать. Иди за белым кроликом, и мы посмотрим друг другу в глаза".

— Это всё? — уточнил я.

— Нет, — после непродолжительного молчания отозвался он. — Он загадал мне загадку: “Два — это мистика, семь — суть, а ты ещё не знаешь, что оно было тебе дорого. Рыдай, Шелли!” Последнего ты не слышал!

Я усмехнулся, хотя ситуация совершенно к тому не располагала.

— Что сказал Грег?

— Кто?..

— Лестрейд, — уточнил я. — Инспектор из Скотланд Ярда, с которым ты работаешь уже пять лет, Шерлок!

— А-а, — он задумался, и в трубке повисло молчание. — Как обычно, ничего важного!

Я хмыкнул. В этом весь Шерлок. Гении и дураки похожи тем, что обижаться на них равноценно тому, чтобы пинать стену Тауэра в надежде, что однажды она все же рухнет. И я не обижался. Обрушить стены Тауэра куда проще чередой точно направленных взрывов. Всего-то и надо что не попасть под видеокамеры и усыпить бдительность часовых.

— Что ж, тогда возвращайся скорее! — произнес я и первым сбросил вызов.

Кажется, Шерлок хотел сказать что-то ещё, но я не смог отказаться от этой маленькой мести. Я знал, что его это заденет.

Он любил быть первым во всем. И признаем честно, в большинстве случаев он этого заслуживал. Его ум привлек меня ещё очень давно. Возможно, ещё до нашего знакомства. Что-то приманило меня в тот день, по жизни что-то влекло меня к этому удивительному непредсказуемому человеку, иногда похожему на большого ребенка. Я впервые встретил кого-то, кто смог пробудить мое любопытство, заинтересовать меня.

Доктора циничны, пусть порой и стремятся это замаскировать. Знаю, порой я кажусь человечней Шерлока, и это правда. Мне нравятся реакции людей, когда они радуются, улыбаются, смеются, поэтому я стремлюсь вызывать именно такие.

Шерлок же предпочитает задирать Андерсона. Что ж, каждому свое.

Странным было это дело о загадочном яде, что закончилось так печально. Я знал, что Шерлок запишет это в свой проигрыш, и это меня отчасти удручало.

Все началось с того, что к нам обратилась некая уже немолодая мисс, утверждавшая, что её тринадцатилетний племянник травит свою мать. Она никак не могла это доказать.

Шерлок заинтересовался, и мы взяли это дело. Мы наведались в тот дом несколько раз и обыскали все, что могли. Никогда не пытайтесь найти улики в комнате подростка. Там можно найти вообще все что угодно. Лично на меня свалилась хоккейная клюшка с привязанной к ней дохлой крысой.

Шерлок тогда лишь вздернул бровь, но ничего не сказал, за что я был ему весьма благодарен. Клюшку, к слову, он осматривать не стал. Видимо, доверял моему чутью.

Тринадцатилетний Алан Адамс отличался нездоровой бледностью и весьма острым умом. Он не доверял никому, но мне неожиданно поверил. Мы разговорились у школьной ограды, пока Шерлок пытался проверить его личное дело.

Юный мистер Адамс с поражающим прямодушием поведал мне о том, что мечтает стать врачом, но до ужаса боится боли и крови. Вместе с этим его интересовало явление смерти, это было уже более странно, но я не удивился. В конце концов, я имел дело с подростком. А затем он неожиданно спросил, скольких пациентов мне довелось потерять.

— Гораздо больше, чем мне бы хотелось, — ответил я ему тогда.

Это был уклончивый ответ, вполне в духе Майкрофта. На самом деле мне было бы трудно вспомнить точную цифру.

— Что такое смерть, по-вашему? — спросил он.

— Человек умирает, когда умирает его мозг, — как мог доступно постарался я изложить общепринятое определение.

— Куда же девается все, что было в его голове? — задумчиво проговорил он. — Все эмоции, чувства, мысли… Тело сгнивает, а это?

— Кто знает, — ответил я.

— Я боюсь этого, — сказал он. — Постоянно думаю и не могу избавиться от страха.

Я сказал, что с возрастом это перестанет его интересовать и пройдет. Но слова его меня зацепили.

Я обожал работу человеческой мысли. Она завораживала меня с самого детства. Возможно, что и Шерлок был так мне близок именно потому, что эта мысль билась в его талантливой голове, не замирая ни на мгновение. Когда он был бесстрастен, то его разум был острым как кинжал, когда же его захлестывали эмоции, то это была настоящая феерия, наблюдение за которой воистину захватывало.

Однако время шло, и мы не молодели. Он был моложе, у него ещё было время. А мне, стареющему доктору, все чаще приходила в голову мысль, что однажды я захочу остепениться и уже не смогу носиться за Шерлоком как раньше, разгадывать вместе с ним все загадки и понимать, что мой разум скудеет с каждым годом.

Мистер Адамс что-то растревожил в моей душе. И я часто думал о том, что лучше: бежать от неминуемого конца или же смело шагнуть ему навстречу?

Судя по всему, юный Адамс предпочел сделать этот шаг как можно быстрее. Интересный мальчишка, он старался перебороть свои страхи сразу же, не слишком задумываясь о последствиях. Однако судьба его подопытных лягушек волновала его меньше всего, а люди в его глазах не особенно от лягушек отличались. Верно, он наблюдал, пытаясь понять, что же это за процесс, больно ли тому, кто уходит на его глазах. Он смотрел, наблюдая и пытливо выискивая ответ на свой вопрос, куда же пропадают мысли и все, что наполняло это безвольно опавшее к его ногам, мертвое тело. Видимо, он нашел ответ, если отправился следом.

Жаль, что так вышло.

Я встретил Шерлока на пороге, сочувственно похлопал по плечу и предложил чаю. Он отмахнулся не глядя:

— Какой чай, Джон? Он снова переиграл меня! Снова!.. Чертов Мориарти! Два — это мистика, семь — суть… Да что же это? Думай! Думай! — он рухнул в кресло и с досадой ударил себя по лбу. — Что мне дорого, о чем я не знаю?

— Не узнаешь, пока не потеряешь, — пожал плечами я, и он посмотрел на меня удивленно. — Сестра так говорила.

Банальщина, но иногда Гарриет выдавала её удивительно ко времени. В её глазах работа мысли виднелась так редко, что порой я дивился, как мы сумели оказаться родными.

— Это мало помогает, — Шерлок помассировал виски пальцами, а я сочувственно посмотрел на него.

Меня терзало смутное предчувствие, что Шерлока ждет немало потрясений в скором времени. Вызов от Мориарти всегда был особенно болезненным для Шерлока. Однако в этот раз Мориарти будто бы предпочел уменьшить размах. Все было камерно, без массового захвата заложников, без взрывов и громких слов.

— Полагаю, нам нужно разгадать эту загадку? — спросил я и ободряюще улыбнулся ему.

Я видел, как шевелятся шестеренки в его мозгу. Он лихорадочно перебирал возможные варианты.

— Ищи все упоминания цифры два в мистике! — наконец произнес Шерлок и поднял голову. — Возможно, это код! Мориарти любит помещать на поверхность очевидное! Когда у тебя день рождения, кстати?

— Седьмого июля, — усмехнулся я. — Не думаю, что он загадал меня.

— Да, ты прав, это слишком очевидно! — Шерлок покачал головой. — За работу!

Мы провели за этим несколько часов. Мне нравилось искать информацию, я почерпнул для себя много нового. Никогда раньше не задумывался, что двойка — символ равновесия. Я нашел в этом некоторую иронию нашего с Шерлоком положения. Я уравновешивал его, а он меня. С Мориарти было то же самое.

Стоит ли говорить, что мы ни на шаг не продвинулись?

Я тер уставшие покрасневшие глаза и гадал, не взять ли на завтра выходной. Наверное, стоило бы. Что-то подсказывало, что он мне пригодится.

Поздний ночной звонок разорвал рабочую тишину, в которой мы с Шерлоком провели последние часы.

— Возьмёшь? — спросил я. — Вдруг что-то важное?

— Да что за… Что, у них кто-то опять умер? — раздраженно выдохнул Шерлок и неохотно принял вызов.

Я приподнял брови: с учетом возникновения Мориарти на горизонте, со стороны Шерлока заявление было неосмотрительным. Я с интересом наблюдал, как меняется его лицо, из раздраженного и сердитого оно становилось испуганным и неверящим. Я словно видел, как трескается и кусками отлетает казалось бы плотно приросшая маска.

— Мы едем… — глухо сообщил он и скинул вызов.

Его рука бессильно упала на подлокотник.

* * *

Я молча наблюдал, как тело Грега Лестрейда накрывают тканью. В душе было пусто. Не первый человек, которого я терял в жизни, и, вероятно, не последний. Но это было больно.

Душа человеческая очищается страданием перед смертью, но я хотел бы верить, что Грег не страдал. Все страдания выпадают на долю живых.

Шерлок рядом со мной плотно сжимал губы, и я видел, как трясутся его пальцы, когда он протянул руку, чтобы остановить за плечо Андерсона.

— Как?.. Как это случилось? — спросил он.

Андерсон поднял совершенно безвольный пустой взгляд, он все ещё был слишком ошарашен, чтобы нормально воспринимать реальность. Поэтому он поднял руку и схватился за запястье Шерлока, словно пытался найти поддержку у него.

— Все было как обычно… он хотел выпить кофе. Да, точно… кофе, он выпил его, а потом мы увидели, что он как будто опустил голову и задремал. Салли подошла спросить, что с ним, и обнаружила, что он не дышит. Мы пытались! Пытались, Шерлок… Нам не удалось.

— Позволите? — тихо спросил Шерлок и кивнул в сторону носилок.

Андерсон и подошедшая заплаканная Салли молча кивнули, и Салли жестом остановила вскинувшегося медика, когда Шерлок небрежно отстранил его рукой и склонился над телом.

— Он умер мгновенно, — заключил Шерлок. — Дыхательные пути не повреждены, цвет лица в норме. Похоже на внезапную остановку сердца.

— Может, инфаркт? — предположил Андерсон.

Шерлок одним взглядом заставил его замолкнуть.

— Пил кофе, ничего не ел с самого утра. Порезался, когда брился сегодня утром, — Шерлок сыпал фактами так отчаянно, что у меня разрывалось сердце.

Я отвернулся, чтобы не видеть его глаз. Мне хватило. Мы очищаемся через страдания, повторил я как мантру и глубоко вдохнул. Я был привязан к Грегу, несмотря ни на что.

Я вышел резко, ни на кого не смотря. Шел коридорам и бездумно улыбался неизвестно чему. Вышел на крыльцо и с наслаждением втянул тяжелый городской, но такой свежий воздух. Ну же, Шерлок, найди причину! Ты сможешь! Я так хотел в это верить.

Салли вышла на крыльцо следом и, пощелкав зажигалкой, закурила. Я протянул к ней руку, и она, поняв меня без слов, протянула мне сигарету.

— Что за дерьмо! — глубокомысленно выдохнула она вместе с полупрозрачным кольцом дыма.

Я в кои-то веки был с ней согласен.

— Сколько попыток дается в сказках герою, чтобы угадать ответ? — спросил я.

— Три обычно, — равнодушно ответила она. — А что?

Я поморщился. Значит, ещё две смерти. Дым горчил на языке. Мне не нравилось то, что я делаю, но я продолжал. Я всегда так делал, упрямо шел до конца.

— Так просто…

Шерлок вышел стремительно, отобрал у Салли пачку вместе с зажигалкой и тоже закурил.

— Нашел что-нибудь? — спросила она.

— Да, — коротко отозвался Шерлок. — Он умер не от кофе. Его отравили раньше. Яд, который обладает отсроченным действием. Я посмотрел корреспонденцию на его имя, бумажную и в компьютере. Джон, ты должен это увидеть!

— Эй, это же служебный компьютер! — выдохнула Салли.

Шерлок бросил на неё нечитаемый взгляд.

— Едва ли это важно сейчас, Донаван! Не отвлекай нас.

Он протянул мне распечатку, сделанную явно на скорую руку, поверх какого-то бланка с пометкой “секретно”. Я без особого интереса проскользил глазами по тексту.

“Ц-ц-ц, Шелли! Какой ты недогадливый! Маленькая подсказка: в имени Грегори семь букв. Ах да, она тебе уже не понадобится… жаль. Ищи белого кролика, Шерлок! Облегчу тебе задачку: следующий крольчонок знает оба моих лица”.

— Его звали Грегори? — глухо обратился Шерлок к Салли.

— Ну да, он предпочитал “Грег”, — она пожала плечами.

— У Мориарти два лица… — пробормотал Шерлок. — Кто же знает оба?

— Все мы как минимум знаем одно из них, — глубокомысленно заметил я. — Ты никогда не думал, что Джим может быть лишь пешкой?

— Он? Нет, невозможно… — Шерлок покачал головой. — Он слишком естественен.

— Салли, ладья или королева, кто из них опаснее? — спросил я. — Как думаешь?

— Королева, разумеется, — без раздумий ответила она. — Самая могущественная фигура на доске. Кстати, с такими дурацкими вопросами ты становишься похожим на этого чудика! — она кивнула на Шерлока.

— Будем считать, что это был комплимент, — иронично отозвался он.

Я пожал плечами. И пешка может стать ферзем, когда дойдет до края доски. Но даже у ферзя есть тот, кто главнее его, да и всех фигур на доске. Шахматист.

Шерлок так пристально рассматривал фигуры, расставленные по черно-белому полю, что совершенно забывал о том, что иногда достаточно лишь поднять голову и взглянуть в глаза человеку за противоположной стороной доски. Иногда этого достаточно, чтобы найти ответ.

* * *

Похороны проходили сдержанно. Было пасмурно, и черные вуали дам развевались на осеннем ветру. Холод с неприятной назойливостью пробирался под пальто и царапал тело своими ледяными когтями. На душе было тяжело. Я смирился с этой тяжестью и готовился терпеть её столько, сколько понадобится.

Миссис Хадсон всхлипывала в платок, и я бережно обнимал её, неловко похлопывая по спине.

Шерлок стоял рядом с Майкрофтом и подозрительно оглядывал его со всех сторон. Он не отставал от него всю дорогу до кладбища, задавая все новые и новые, на первый взгляд, дурацкие и бессвязные вопросы.

И я, и Майкрофт понимали, что все это не просто так: Шерлок искал, рыскал, точно неутомимая ищейка. Он использовал эти похороны, чтобы поговорить с каждым. Он выписал всех людей, с кем когда-либо контактировал, и теперь пытался определить, кто же следующая жертва.

Майкрофт был бы логичным вариантом. Уж сколько лиц он перевидал на своем веку. Скорее всего, он знал оба.

Он с недоверчивым прищуром смотрел на младшего брата. Я когда-то так же смотрел на Гарриет, когда она начинала виться вокруг меня, пытаясь добиться чего-то своего. Раньше я любил её, наверное. Потом едва мог выносить.

У Холмсов было наоборот.

Я не знал, что чувствую. Мне было досадно. Мориарти в этот раз действовал слишком просто и бил наотмашь, он прекращал игру. Возможно, он понял, что ему надоело, а может, он просто был психом. Хотя… психи вроде бы в жизни не признают такого факта, не то чтобы идентифицировать себя таким образом.

Телефон пискнул в моем кармане и я, осторожно высвободив руку, посмотрел на экран.

“Я на месте”.

“Оставайся там же, я скоро буду”. — написал я быстро и ткнул стрелочку отправки.

Затем, извинившись, оставил миссис Хадсон и отошел в сторону.

Номер нужного мобильного я помнил хорошо. Я вообще легко запоминал числа и термины, на любом языке. Может, поэтому у меня никогда не было проблем с латынью, когда я учился на врача.

Я вбил его в нужное окошко и, перелистнув несколько листов сенсорной клавиатуры, опустил палец на одинокий символ звездочки.

“*” — улетело в пустоту, и номер перестал существовать.

Я спрятал телефон обратно и рассеянно оглядел людей, бродивших передо мной или застывших в странных позах. Мой взгляд остановился на Молли. Она стояла совсем одинокая, зябко обняв себя обеими руками. По лицу её катились крупные редкие слезы.

Я отдал ей своё пальто. Не слушая возражений, накинул на её поникшие плечи и застегнул пуговицу у горла. Она прислонилась ко мне в поисках поддержки.

— Как ты, Молли? — спросил я её.

— Все ещё не верится, — сквозь тихие всхлипы выговорила она. — Не могу поверить, что его больше нет.

— Всех нас однажды не будет, — вздохнул я. — Разлетимся как пыль на ветру и кости наши развеются пеплом…

— Ты слишком мрачен для терапевта, — буркнула Молли.

— А ты слишком много плачешь для патологоанатома, — беззлобно поддел я. — Убийца поплатится за это, обещаю тебе!

— Вы найдете его? — Молли подняла на меня отчаянный взгляд. — Найдете?

— Уже скоро, — я успокаивающе погладил её по плечу. — Осталось недолго…

Я запустил руку в карман и стиснул шнурок в кулаке.

— Надень вот это, — я вытащил амулет из кармана. — Это талисман моей сестры, она отдала мне его, когда я отправился в армию. Он принесет тебе удачу.

— Заячья лапка? — слабо улыбнулась Молли, принимая подарок.

— Кроличья, — я улыбнулся в ответ и смотрел, как она с трудом надевает её, портя и без того полураспустившийся пучок.

— После того, как церемония закончится, пригласи Шерлока к себе, — попросил я. — Ты ему нужна, хоть он этого и не признаёт. Он нуждается сейчас в поддержке. Сможешь?

— Почему я? — спросила она недоверчиво.

— Потому что несмотря на весь свой характер и ужасные манеры, он даже сейчас отслеживает тебя взглядом, — мягко отозвался я. — Я-то вижу.

Молли бросила быстрый взгляд на Шерлока, который как раз отвернулся к Майкрофту, опустила глаза и смущенно закусила губу.

— Хорошо, — выдохнула она.

— Он будет вести себя хорошо, обещаю! — легкомысленно произнес я и, подумав, все же добавил. — Надеюсь…

Молли улыбнулась и даже принялась вытирать слезы тыльной стороной ладони.

Я оставил её вместе со своим пальто. Оно больше мне было не нужно. Шерлок при виде меня тут же оставил Майкрофта и шагнул ко мне навстречу.

— Ну что?

— Она пригласит тебя после похорон. Шерлок, ради всего святого! Веди себя прилично и не груби!

— Да-да, — он меня не слышал, погруженный в свои мысли. — Если она встречалась с Мориарти, то, вполне возможно, видела его сообщника! Второе лицо в смысле! Я постараюсь помочь ей вспомнить всех, кого она видела в то время.

Я похлопал его по плечу:

— Желаю удачи!

Он неожиданно схватил меня за руку и удержал на месте, когда я уже собирался отойти.

— Будь осторожен, Джон! Пожалуйста…

Я улыбнулся и молча кивнул.

— Скоро все закончится, — повторил я, перед тем как уйти прочь.

Желтые опавшие листья мягко шуршали под моими ногами.

* * *

— Срочные новости! Мужчина в возрасте тридцати лет застрелен на центральном мосту. По предварительным данным, выстрел был произведен из снайперской винтовки с расстояния около восьмисот метров…

Я оторвался от шахматной партии, повернул голову к продолжавшему бубнить радио и поднял стакан с виски.

— За тебя, Джим!

Он был той редкой пешкой, что сумела дойти до конца доски и стать ферзем. Он был одним из лучших. Хороший крольчонок, талантливый. Я привык к нему за эти годы, он играл свою роль безупречно. Один из лучших Мориарти за все время существования этого персонажа.

Я проглотил огненную жидкость и почувствовал, как жар растекается по телу.

Помню, впервые я попробовал алкоголь в тринадцать и в первый момент испытал неимоверное искушение сплюнуть эту мерзость на землю. Я с собой справился, и тогда же научился пить.

Когда-то я боялся крови и смерти, когда-то разорванные тела пугали меня, зеленого новобранца, до потери пульса, потом я научился изучать свой страх, разбирать по кусочкам и развинчивать до мельчайших деталей. Чего бы я ни боялся, я находил способ уничтожить в себе этот страх. Люди же… порой они действительно неотличимы от лягушек.

Душа очищается страданием, а сладость во рту всегда лучше чувствуешь после кислоты. Руки быстрее согреваются, если окунуть их в холодную воду.

Шахматист стремился свести игру к ничьей, закончить еë, и убирал с доски лишние фигуры. Почти все они стояли на столе вне доски, одинокие, потерянные.

Я подтянул к себе ноутбук и вернулся к незаконченному тексту. Я надеялся завершить рассказ до того, как Шерлок вернется. Дело об Уроборосе — последний рассказ доктора Ватсона и последнее дело Шерлока Холмса.

Спустя час я все еще работал, когда он вошёл, судорожно сжимая руку на рукояти пистолета.

— Погоди немного, дай мне сохранить, — произнес я и, поправив последнее предложение, нажал зеленую кнопочку "опубликовать".

Затем я обернулся: он смотрел на меня недоверчиво, неверяще, словно видел впервые. Пистолет он держал в опущенной руке.

— Почему ты, Джон?.. — спросил он. — Почему это именно ты?

— Она выжила? — вместо ответа осведомился я. — Противоядие…

— Было в кармане пальто, я нашел, — кивнул Шерлок. — С твоей стороны было очень любезно оставить его ей.

— К старости я стал сентиментален. Решил убрать ферзя и сохранить ладью.

Я наблюдал за его глазами. Мне нравился тот пытливый ум, который я видел в них. Сейчас Шерлок, наконец-то сопоставивший все детали в своей голове, снедаемый бурей различных эмоций, выглядел потрясающе. Если бы я был художником, я бы запечатлел его именно таким: одухотворенным и потрясенным одновременно.

— Это всегда был ты, верно? — спросил он.

— До моего появления у тебя ведь не было столь интересных дел, — я пожал плечами. — Быть противниками — это скучно, друзьями — не в пример интереснее. Мне было интересно с тобой, Шерлок.

— Мне стоило догадаться, ещё когда ты застрелил таксиста, — он закатил глаза.

— Это было бы слишком просто, — я сидел, не шелохнувшись, даже когда он шагнул вперед и приставил дуло к моему виску. — Ты не ищешь на поверхности, закапываясь в глубокие смыслы, ты ныряешь так глубоко, что каждый раз рискуешь не вынырнуть. Это действительно красиво, мне нравилось смотреть, как ты решаешь мои задачки.

— Скажи, что это не ты, Джон, — повторил он практически без эмоций в голосе. — Скажи и я поверю тебе. Как тогда в бассейне…

— Взрывчатка на мне в тот день была настоящей, если ты об этом, — я откинулся на спинку кресла. — Если я играю, Шерлок, то всегда по-крупному. Майкрофт не понял, кто я, а он смотрел не в пример внимательней твоего.

— Тогда почему?

— Почему Джон Хэмиш Ватсон оказался профессором Мориарти? — я печально улыбнулся. — Хорошо знакомое тебе слово, Шерлок. Скука. Без тебя мне было бы слишком скучно жить, мы с тобой сыграли замечательную партию. Однако у любой игры есть конец. Сделай ход, — я кивнул на доску. — Белыми.

Шерлок никогда не смог бы удержаться от искушения.

— Там больше нет ходов, — произнес он, кинув быстрый взгляд на доску с несколькими разрозненными фигурами. — Ничья.

Кольцо Уробороса скользнуло на мой палец. Я тронул привязанную к нему дрожащую леску, обвел взглядом комнату, с теплотой провожая каждую знакомую вещь, и вздохнул.

— Когда ходов больше нет, время сделать последний. Давай избавим этот мир от игр? Из нас плохие демиурги, Шерлок.

Он смотрел на меня, всё ещё не опуская пистолета, а я отогнул край своего домашнего потрепанного халата с парой невыводимых пятен, красовавшихся с тех пор, когда Шерлок случайно пролил на него часть своих реактивов.

— Война научила меня не бояться взрывов, — пояснил я и пальцами другой руки пробежался по полосе взрывчатки на груди, постукивая по ней ногтями. — И ты не бойся, это будет быстро.

В его взгляде не было страха. И боли тоже не было. И даже злости. Но страдание... страдание было безмерным и оглушающим, и я порадовался за него: он уходил с чистой душой.

— Там ведь не будет скучно? — спросил он со слабой улыбкой.

— Кто знает, — я улыбнулся в ответ. — Проверим вместе, друг мой!

Я дернул за кольцо быстрее, чем он успел помешать. Верно, не верил, что его добрый друг Джон может быть настолько беспечен или безумен.

Слабый щелчок раздался будто бы откуда-то издалека. Казалось, что ничего не получилось. Секундное облегчение расслабило души, а затем ослепительно белый змей пожрал нас вместе со всем, что когда-либо было нами.

Я никогда не хотел, чтобы мой разум оказался отдельно от сгнившего тела. Мы с Шерлоком были достойны иной судьбы.

Уроборос — ведь также и символ вечности. Что ж, так пускай же мы останемся в веках.