Шерлок Холмс против Агаты Кристи (джен)

Эта часть написана как эпилог доктором Джоном Ватсоном на основе бесед с мистером Шерлоком Холмсом. Доктор решил, что объяснения его друга мистера Холмса по делу Эванс следует привести в более стройный вид

Спустя неделю, в нашу квартиру на Бейкер-стрит зашли Бобби и Мойра. Миссис Николсон (уже, правда, почти бывшая) простила Роберта за его невольное участие в его аресте, и оба сидели, как влюбленные, в соседних креслах. Мойра пришла в светло-коричневом костюме; Роберт надел темно-серый пиджак, отдающий, правда провинциальной модой. Глядя на миссис Николсон, я никак не мог поверить, что эту милую девушку приняли за опасного убийцу. Бобби с нетерпением просил Холмса раскрыть тайну этого дела.

За окном уже шел небольшой дождь, смешиваясь с густым лондонским туманом: начало осени в Лондоне выдалось пасмурным. Миссис Хадсон принесла нам чай в белых чашках с орнаментов в виде павлиньих хвостов: с недавних пор мой друг очень гордился этим приобретением. Мойра с интересом осматривала нашу квартиру, заваленную всякой всячиной: от скрипки в углу до статуэтки индийского слона из палисандра на камине и какого-то псевдоегипетского бюста. До сих пор не имею понятия, зачем он понадобился моему другу.

— Главная сложность всей истории связана именно с ее запутанностью, — закурил Холмс. — В деле скопилось множество мелких ситуаций и ответвлений, из-за которых временами было очень трудно выявить главную нить. Но в целом назвать его сложным было бы преувеличением.

— Боюсь, наши гости с вами не согласятся, — улыбнулся я.

— Просто в начале расследования была допущена ошибка, которая завела дело не в ту сторону, — заметил Холмс. — Я о ней скажу в свое время.

— Так расскажите же наконец, мистер Холмс! — взмолилась миссис Николсон.

Я с улыбкой посмотрел на спасенную моим другом молодую женщину: право, она еще не освоила привычку Шерлока Холмса делать небольшое эффектное вступление перед рассказом.

— Должен сказать, друзья мои, что Роджер Бассингтон-Ффренч отчасти сказал правду, — затянулся Холмс. — Младший сын в семье, он считался паршивой овцой в семье и мечтал завладеть всем фамильным поместьем… Дела у Бэссингтон-Ффренчей шли плохо, семья давно потеряла свое богатство…

— Точно как Роджер Баскервиль! — не удержался я.

— Забавно, не правда ли? Снова младший брат, снова Роджер и снова паршивая овца в семье, — засмеялся Холмс. — Я позволю себе зачитать некоторые строки из его письма, которые на поверку с помощью Лестрейда оказались правдой:

«Видно, я всегда был, что называется, непутевым. Даже в Оксфорде дал маху. Глупый был поступок, — мое мошенничество просто не могло не раскрыться. Папаша от меня не отрекся, но., в Колонии, однако, отослал».

«У меня всегда были две цели: стать владельцем Мерроуэй, а еще ворочать большими деньгами. Когда-то, при Карле Втором, Бассингтон-Ффренчи играли весьма заметную роль в судьбе королевства. Потом наш род захирел. Я же чувствовал, что, как и мои предки, способен на многое. Но чтобы меня заметили, нужны были деньги».

— В Оксфорде Роджер в самом деле собрал деньги со студентов, вложил их в небольшое дело но прогорел, — заметил Холмс, — а отец в самом деле отправил его в Канаду. Там он связался с шайкой наркоторговцев Кевинов, хотя потом наврал, что ей руководили Вы, миссис Николсон, причем уже в пятнадцать лет.

— В пятнадцать? — не удержалась потрясенная Мойра.

— Да, в пятнадцать. Забавно, как именно вы руководили взрослыми наркоторговцами, которым давно перевалило за тридцать. Я навел справки: американская полиция искала не миссис Николсон, а миссис Кевин. Роджер стал паршивым наркокурьером, получая какие-то гроши, хватавших на пропитание и одежду. Положение было отчаянным: отец не желал давать денег младшему отпрыску.

— Не удивительно, что отец от него отрекся, — пробормотал Бобби.

— Но с можно поставить и вопрос иначе: «Не жестокость ли отца толкнула Роджера на преступный путь?», — охотно отозвался Холмс. — И тут судьба свела его с леди Френки Деруэнт: дочерью очень богатого лорда Марчингтона. Она была большой авантюристкой и между ними завязался роман. Я начал подозревать это, когда прочитал фразу мисс Деруэнт: «Я думал, ты навсегда распрощалась с Уэльсом, Фрэнки». Заметьте, в ответ мисс Фрэнки не рассказала ему ничего путного о том, где же она на самом деле побывала.

— Почему Роджер не женился на ней? — кротко спросила Мойра.

— Она прощупала почву, но отец категорически ей отказал, — охотно ответил Холмс. — Роджеру, чтобы стать достойным женихом, нужно было разбогатеть до брака, то есть где-то достать денег.

— Потрясающе! Всё складывается, — не удержался я.

— У Фрэнсис Деруэнт на корабле возник роман с миллионером Сэвиджем, — продолжал Холмс. — Это был спортивный мужчина пятидесяти лет, путешественник, Альпинист и яхтсмен. Фрэнки завела с ним курортный роман. Но Роджер, узнав что он богат, предложил избавиться от Сэвиджа, завладев его миллионами.

— Неужели такой почтенный мужчина позарился на юную Фрэнки? — в голосе Роберта звучали нотки негодования.

— В свое время я объясню вам почему, — поднял палец Шерлок. — Опасаясь гнева отца, Фрэнки представилась Сэвиджу как «Миссис Темплтон», — пыхнул трубкой Холмс. — Одновремено она сделала первый шаг к будущей афере: довела до сведения отца, что Роджер Бассингтон-Ффренч поправил свое состояние, женившись на богатой американке. Я навел справки: никакого брака у Роджера с американкой не было.

— Зачем же Фрэнсис это понадобились? — изумилась Мойра.

—Мисс Деруэнт уже готовилась представить его отцу как богатого человека, — пояснил Холмс. Речь шла более, чем о миллионе фунтов золотом. И Роджер срочно вернулся в Англию, поселившись в поместье у брата Генри Бассингтон-Ффренча и его жены Сильвии. И тут ему очень понадобились Вы, миссис Николсон, — грустно вздохнул Холмс.

— Я? — потрясенно спросила Мойра.

— Увы, да. Ваш бывший муж мистер Николсон содержал клинику, где был морфий. Роджер приворовывал его и поставлял Кевинам. А заодно под видом лекарства (тут он снова сказал правду) посадил на него брата Генри.

— Мерзавец! — воскликнул Бобби, сжав ладонь Мойры.

— Гм… Роджер считал иначе. Он думал, это его месть семье, отрекшейся от него, — отозвался Холмс. — Но вернемся к делу. Миссис Николсон не знает в Англии никто. Роджеру пришла в голову мысль свалить на Вас ряд преступлений. Для этого ему был нужен ваш портрет.

— Погодите, мистер Холмс: Роджер хотел уложить старшего брата Генри в больницу к доктору Николсону! — Воскликнул Бобби.

— Конечно, чтобы удобнее было воровать морфий, — лениво отозвался Холмс. — Но давайте не спешить. Всему свое время.

— Да, давайте разбираться постепенно, — сказал я, взглянув на скрипку.

— Миссис Николсон, вы говорили, что ваш муж стал мрачный и нелюдимый? — спросил Холмс, а атмосфера гнетущей?

— Да… — кивнула Мойра. — Я… Его правда очень боялась.

— А почему? — прищурился Холмс. — Да потому, что ваш муж был в ярости и злобе: из клиники пропадал морфий! И он подозревал Вас!

— Мойру? — Бобби невольно положил руку на ее тонкое плечо.

— Да. Она американка, а у нас, англичан, стереотип, что в США кругом одни бандиты: от фермера до президента. Подозреваю, Роджер подбросил ему идею, что вы связаны с чикагскими бандитами.

— А ведь вдруг? Весьма реалистично, — вздохнул я.

— Я понял это после следующего эпизода, — сказал Холмс:

— Несчастные случаи? — резко спросил Бобби.

— Да. Ох, я знаю, вы, наверное, думаете, что я просто мнительная, как какая-то истеричка.

— Ничего подобного, — заверил ее Бобби. — Не думаю я ничего такого. Продолжайте. Вы остановились на несчастных случаях.

— Просто несчастные случаи. Он сидел в автомобиле и дал задний ход, не заметив, что я там стою, я успела отскочить в сторону, а в другой раз какое-то зелье, которое оказалось не в той бутылке, ох, да всякие нелепости, всякое такое, что другим показалось бы обыкновенной случайностью, но это не было случайностью, это было специально подстроено. Я-то знаю. И меня это изматывает, я все время настороже., все время стараюсь спасти свою жизнь.

— Миссис Николсон никто не верил, но я решил: «А почему бы и нет?» Так ведет себя не убийца, а человек, находящийся в ярости, — заметил Холмс. — Почему же он так себя ведет? Рядом с его клиникой живут два брата: наркоман и наркоторговец. Мне осталось лишь связать в голове два и два.

— Куда же шли деньги? — спросил я.

— Кевинам, — ответил Шерлок, — Роджер был мелким наркокурьером в шайке. Хотя не исключаю, что кое-какую мелочь Роджер сбывал и сам. Меня насторожил один момент: несколько раз миссис Николсон говорила, что ей казалось, будто что-то мелькало в саду.

— Да… И меня считали за это трусливым кроликом… — сказала Мойра.

— А миссис Николсон говорила правду, — пыхнул Холмс, — это правда был… кролик! Роджер изобрел гениальный способ красть морфий. Его доставлял в дом Бэссингтон-Ффренчей обученный кролик.

— Кролик? — воскликнули мы.

— Конечно. Обученный цирковой кролик, купленный для этих целей.Роджер направлял четвероногого друга к пациенту. Тот прикреплял морфий к кролику и отправлял его назад. Его-то и видела ваша будущая жена, — обратился мой друг к сыну викария.- А помните вас обоих потрясла густота травы? — спросил Холмс. —Полагаю, что Роджер намерено разводил её и полынь для своего любимца.

— А Роджер… подумать только… Роджер оказался негодяем и вором! — покачала головой Мойра.

— Гм… Боюсь, Роджер был куда более сложным человеком, чем вы о нем думаете, миссис Николсон. —серьезно сказал Холмс. — Он был уверен, что мстит своей семье за отношение к нему. Помните в романе сэра Вальтера Скотта у рыцаря Айвенго на щите было написано «Лишенный наследства»? Роджер ощущал себя также. И здесь миссис Николсон сделала невольный, но важный промах.

— Я подозревала своего мужа… — вздохнула Мойра. — Но я правда не…

— Нет, — покачал головой Холмс, —  это вполне объяснимо. Вы подружились с Сильвией, женой Генри Бассингтон-Ффренча и подарили ей свою фотографию. Роджер уговорил её поставить на фортепьяно. Понимаете? Теперь он мог делать сам фотографии миссис Николсон и рассылать их нужным людям.

— Все-таки он мерзавец, Холмс, чтобы вы не говорили, — вздохнул я.

— Но вернемся к показаниям миссис Ривингтон и мистера Спрэга. Некий врач по ошибке поставил рак мистеру Сэвиджу, от чего тот впал в уныние. Врач был без сомнения подкуплен нашими друзьями — Роджером и Фрэнки.

Бобби молчал, уткнувшись в пол. Мойра ласково погладила его по плечу.

— Теперь читаем показания мистера Спрэга, — сказал Холмс. — «Этот специалист — человек очень известный — признанное светило в своей области, — показал под присягой, что мистер Сэвидж не был болен раком и что он так ему и сказал. Однако тот был настолько убежден в обратном, что не смог тому поверить». Сэвидж прозрел и был в ярости на «супругов Тэмплтонов», роль которых играли Кейманы.

Мы молчали, не зная, что ответить.

«Очень может быть, что симптомы болезни мистера Сэвиджа довольно-таки озадачили доктора, и он с огорченным видом завел речь о каком-то сложном и дорогостоящем лечении», — продолжал читать мой друг. — О каких симптомах идет речь? — спросил Холмс. — Крайнее возбуждение и слезы на глазах. Их, видимо, выдали за рак, но это был вовсе не рак. Что же это было, если мы имеем с наркоторговцами?

— Морфий, — вздохнул Бобби.

— Нет, нет, это не морфий.

— Марихуана? — спросил я.

— Послушаем доктора! — пыхнул трубкой Холмс. — Тем более такого компетентного, как Ватсон. Сэвиджа тонко обкурили марихуаной, а она имеет именно такие свойства вызова возбуждения. слез и…

— Потенции… — проворчал я.

— Именно! Вот почему он и кинулся сразу на юную Фрэнки! Однажды, блуждая по Амстердаму, я улавливал ее разлитый в воздухе сладковатый запах. Меня преследовали смесь эйфории, тайного страха, тревоги и возбуждения, а глаза словно слезились от радости, — сказал Холмс.

— И все же… Как вы, мистер Холмс, догадались? — потрясенно спросила миссис Николсон. Я улыбнулся: в ее больших глазах читалась мольба ребенка открыть ему фокус.

— Работа детектива похожа на анкету. — охотно пояснил Холмс. — Вы задаете в уме вопрос и отвечаете на него. Потому правильная постановка вопроса уже половина успеха. Чтобы убедить Сэвиджа в таинственной болезни, ему нужно было испытывать некие симптомы, неясные ему самому. Что же это были за симптомы, если мы имеем дело с наркоторговцами? Ответ очевиден.

— Это в самом деле все объясняет, — вздохнул Бобби.

— Дальше мистер Кевин, сыграв роль Сэвиджа, сфальсифицировал завещание в пользу миссис Темплтон. Мистер Спрэг говорит: «Завещание было составлено в присутствии поверенного, засвидетельствовавшего, что покойный был в здравом уме и твердой памяти. Не думаю также, что можно доказать, будто на него было оказано давление». Завещание освидетельствовали садовник и кухарка, — сказал Холмс. — Но здесь план наших друзей Темплтонов дал осечку: мистер Сэведж прозрел, что его подло обдурили.

— То есть… Как это прозрел? — изумился Роберт.

— Сэвидж жив? — не менее изумленно повторила Мойра.

— Спрэг говорит: «В тот же вечер мистер Сэвидж принял очень большую дозу хлорала, написав перед этим письмо, в котором объяснил, что медленной и мучительной смерти предпочитает быструю и безболезненную». Но мы не видели ни его могилу, ни свидетельства о смерти, ни фактов, подтверждающих его смерть. Я думаю, что Сэвидж, поняв, что имеет дело с организацией негодяев, решил исчезнуть и опередить их.

— Кого же он выдал за себя? — спросил Бобби.

— Какого-нибудь нанятого актера или бродягу, переодев его в свой костюм. Кто его видел-то, Сэвиджа? — спросил Холмс. — Мистер Сэвидж исчез, а вместо него сразу появился путешественник Алан Карстейрс, друг покойного. Полагаю, он был одним и тем же лицом. Только чуть изменил свою внешность.

— Это ваше предположение, Холмс, — улыбнулся я.

— У моей гипотезы есть три косвенных доказательства, — сказал Холмс. — Первое. Миссис Темплтон, как сказал мистер Спрэг, уехала на юг Франции и затребовала оттуда наследство. Но миссис Николсон, как жена, не могла постоянно не быть с мужем и не уезжала жить на юг Франции. А вот если это была миссис Кейман или кто-то еще…

— Любопытный факт, — подтвердил я.

— Второе, — сказал невозмутимо Холмс. — Никто не получил наследство Сэвиджа, ибо Роджер на месте и щелкает зубами, да и Николсоны не богаты. Где миллионы? Ответ очевиден. Для своих поверенных в Канаде и Австралии, полагаю, Сэвидж остался жив, и никто не выполнил завещание. Он просто написал им, что жив под именем Карстрейса, и ему открыли неограниченный кредит на это имя.

— И третье, — выпустил Холмс кольцо дыма. — Спрэг говорит: «Мистер Сэвидж не лишил наследства ни одного близкого или дорогого ему человека — у него были лишь дальние родственники, с которыми он практически никогда не виделся. По-моему, они живут где-то в Австралии». Их не видел никто, и Сэвидж их не видел. Почему же? Да потому что их нет! Это счета владений самого Сэвиджа в Австралии. Ведь она — центр яхтового спорта!

— Есть ли предел вашим способностям, мистер Холмс? — с восхищением спросила Мойра.

Теперь слово мистеру Спрэгу, — сказал Холмс. — И вы поймете, кто такой путешественник Алан Карстрейрс. Без сомнения, это был сам Сэвидж.

— Мистер Карстейрс, однако, настаивал, что такое завещание совершенно не в духе мистера Сэвиджа. По его словам, мистер Сэвидж всегда был убежден, что деньги должны наследовать кровные родственники, к тому же он никогда особо не жаловал благотворительные общества. Однако никакого документального подтверждения сего заявления у мистера Карстейрса не было, и я не преминул ему заметить, что люди иногда меняют свои убеждения. Кроме того, чтобы оспорить данное завещание, пришлось бы иметь дело не только с миссис Темплтон, но и с благотворительными организациями. А завещание к этому времени уже было утверждено официально.

— А не было ли по этому поводу какого-нибудь шума? — спросила Фрэнки.

— Я позволю себе напомнить, что родственники мистера Сэвиджа жили не в Англии и мало что об этом знали. В конце концов этим делом занялся не кто иной, как мистер Карстейрс. Он вернулся из каких-то африканских дебрей и мало-помалу разузнал подробности случившегося. После чего отправился в Англию в надежде что-то предпринять. Мне ничего не оставалось, как сообщить ему, что сделать уже ничего нельзя. Да, таков мой вывод. Владение имуществом, по сути, равносильно праву на него, а миссис Темплтон им владеет.

Подождите, мистер Холмс, — вспомнил Бобби. — Официантка, с которой мы с Френки говорили, опознала в мистере Кеймене мистера Темплтона, но не опознала во Френки миссис Темплтон!

— Ну разумеется, Кеймены не были так глупы, чтобы подставлять Фрэнки.

— Кто же был милой миссис Темплтон?

— Вы забыли, друг мой, что помимо Мойры в деле есть другая белокурая женщина — миссис Ривингтон! — сказал Холмс.Я не обвиняю ее, — сказал Холмс. — Вероятно, она даже и не знала убийств и что имеет дело с лже-Сэвиджем. Возможно, впрочем ей изрядно заплатили.

— Мерзавка, — вздохнул Бобби.

— А может, просто какая-то девица из их шайки, — пожал плечами Холмс. — Карстерс начал поиски, это было плюсом. Но из-за отказа от выполнения завещания Роджер и Фрэнки узнали, что Сэвидж жив и надо от него избавиться. Сэвиджа опознала бы Фрэнки. Но миссис Ривингтон могла и не опознать подмены, — пыхнул Холмс.

— Целая система, — не удержался я.

— Карстрейрс идет по следу. Наши молодчики начинают действовать, — продолжал Холмс. — Умирают доктор и садовник. Служанку отсылают на север Англии. Хотя, к сожалению, не исключаю, что она правда могла бы опознать миссис Темплтон в миссис Николсон.

— Но… почему? — не удержался Бобби.

— А вспомните трюк с фото на рояле, — улыбнулся Холмс. — Достаточно поставить фото миссис Темплтон на рояле, и хозяйка, которую прислуга будет видеть не очень часто, сольется с ним в одно целое. Помните, я вам говорил, что Роджер завладел возможностью создавать фотографии миссис Николсон?

— Дьявол! — не выдержал я.

— Теперь читаем письмо Роджера, — сказал Холмс. —

Карстейрс заявился сюда полный решимости разобраться в этой истории и принялся все разнюхивать. Нам сразу не повезло. Какие-то друзья прихватили его с собой на обед — в дом Генри. На пианино он увидел фотографию Мойры и узнал в ней приятельницу Сэвиджа, ведь тот прислал ему ее фотографию. Карстейрс отправился в Чипинг-Сомертон и стал там все разнюхивать.

Но Сильвия рассказывает эту историю совсем иначе:

Чуть позже она показала Франки стоящую на фортепиано фотографию обворожительной большеглазой женщины.

— Это Мойра Николсон. Правда, хороша? Один человек, который как-то приехал сюда с нашими друзьями, был совершенно сражен этой фотографией. По-моему, он просто жаждал, чтобы его представили ей.

— И версии не тождественны, — заметил я.

— Чем же его так потрясла миссис Николсон, кроме красоты? — От его комплимента наша гостья чуть покраснела. — Ответ очевиден. Ему сказали, что эта дама знает, кто такая на самом деле миссис Темплтон, но она сейчас в отлучке. Уехала, например, на севере Уэльса.

— Но ведь я знала Алана Карстрейса! — сказала Мойра.

— Именно. Вернее. вы так думали, — ответил Холмс. — Роль Карстрейса сыграл для вас мистер Кеймен и кто-то из его шайки. Помните, ваш жених узнал, что его ищет некий высокий человек в плаще и очках? Вот это он и был!

— Да… Очень похож по описанию… — признала Мойра.

— Дальше происходит дело техники. Беднягу заманили письмом в Марчболт, назначив ему встречу с миссис Николсон. Я не знаю. что было написано в том письме. Предполагаю, бедняге назначили встречу на утесе от имени миссис Николсон, приложив ее фотографию.

— Боже… — прошептала Мойра.

— Как я вам и говорил, Роджер получил возможность делать копии с вашей фотографии, — вздохнул Холмс. — Возможно, ему сказали, что ее настоящая фамилия Эванс, — сказал Холмс. — Карстрейрс, он же Сэвидж, шел с фотографией миссис Николсон, уверенный, что эта Эванс знает разгадку дела. Фрэнки сбросила ее с утеса, а вы, — повернулся он к Бобби, — и доктор Томас обнаружили его тело.

— Его сбросил не Роджер? — спросил Бобби.

— Роджер не знал тех мест досконально. Но он вскоре появился на утесе проверить, как все произошло. И Карстрейс сказал перед смертью: «Почему они не спросили Эванс?» Вы достали из кармана портрет миссис Николсон: он-то был искренне уверен, что она знает ответ!

— Зачем тогда Роджер срочно ее подменил? — спросил Бобби.

— Да потому что миссис Николсон, а которую вы влюбились с первого взгляда, мгновенно бы опознала, что это не тот Алан Карстрейрс, с которым она говорила, — сказал Холмс.

— А потом его кремируют, и дело в шляпе, — вздохнул я.

— И здесь вы совершили главную ошибку, — Холмс набил трубку табаком. — Вы прицепились к словам умирающего про Эванс. А важнее было понять, зачем убитый пришёл в Марчболт по скалам, а не приехал на поезде. И откуда убийца так хорошо знал местность?

Бобби, потупившись, молчал. Капли дождя вдруг сильнее забарабанили по оконному стеклу.

— Это было дело на одну трубку, — сказал Холмс. -Надо только отвечать в голове на анкету. Бедняга шёл через скалы на труднодоступный утёс: единственное место без ограды. Он был альпинистом? Нет, при нем не было необходимого снаряжения. Зачем же он шёл в такое опасное место, если он не тренирующийся альпинист? Ответ очевиден: для встречи. С кем? Он нёс фотографию миссис Николсон, значит с ней. Что он сказал перед смертью? «Почему они не спросили Эванс?» Значит, он думал, что Эванс знает разгадку.

— Но кто мог сбросить беднягу со скалы? — спросил Роберт.

— Кто мог сбросить беднягу со скалы? — Пожал плечами Холмс. — Ответ очевиден. Тот, кто знал про опасный утёс и это место без ограды, о которой говорил доктор Томас. Ни Роджер, ни миссис Николсон его не знали. Это был местный житель.

— Но как Фрэнки смогла справиться с мистером Сэвиджем? — спросил Роберт.

— Проще простого, — ответил мой друг. — На встречу пришла, например, она в вуали, Сэвидж полез за фотографией, и это короткое замешательство стоило ему жизни. А может, Сэвидж был просто изумлен, увидев ее. Возможно, она показала ему что-то внизу. Но так или иначе, Роджер соврал, что он крался за убитым в тумане — он не был альпинистом. Видимо, он даже не очень хорошо себе представлял произошедшее, — заметил Холмс.

Мы помолчали, слушая треск дров в камине: слишком невероятной нам казалась эта версия, чтобы было легко ее принять.

— После этого наш друг Роберт встречает в поезде мисс Френки Деруэнт, -продолжал Холмс. — После долгих лет забвения она демонстрирует поразительное дружелюбие, забирая его в своё купе первого класса. Что же ее интересует? Жизнь Бобби? Нет, прежде всего, упавший со скалы и этот случай.

— Я даже не думал, что эти дела так связаны, — пробормотал сын викария.

— Фрэнки идёт на дознание нашего друга Роберта, — продолжал Холмс. — Что же её так волнует? Ведь Роджер подменил фотографию миссис Николсон. Только один вариант: её волнует то, что Роберт был возле умирающего и тот мог ему что-то сказать.

— Все сходится… — пробормотал я.

— Кевины опознали подменённую фотографию, — продолжал Холмс, покойный стал для общества Алексом Притчардом. Но слова про Эванс по-прежнему очень волнуют Фрэнки. Почему? Потому что они и фотография миссис Николсон означают нечто очень важное. Настолько, что Роберта хотят выманить на фальшивую работу в Южную Америку, а затем убить. Но миссис Николсон не могла слышать показания мистера Джоунза и знать то, что он услышал от умирающего. Это знала Фрэнки Деруэнт.

— Между прочим, история с отравлением спасла вам жизнь, миссис Николсон, — сказал я. — Именно она убедила инспектора Лестрейда в вашей невиновности.

— Я знаю, хотя не совсем понимаю, почему… — махнула головой Мойра.

— Как же ему подлили морфий? — спросил Холмс. — Миссис Николлсон подкралась к лежащему Роберту и подлила морфий в пиво? Абсурд. Скорее, морфий в пиво влили заранее — например, с помощью шприца. Значит, это сделал кто-то, близкий мистеру Роберту Джоунзу.

— Правда, абсурд… — сказал я, представляя, как Бобби лежит на солнце, а Мойра крадется к нему на цыпочках.

— Я ведь заснул на природе, — признался наш гость.

— Верно. Но миссис Николсон, если б она планировала убийство, не знала что вы заснете, — весело блеснул глазами Холмс. — Могли бы и не заснуть, и что тогда сделали бы преступники? Нет, вас собирала в дорогу служанка Глэдис, девическая фамилия которой была Эванс. Больше влить вам морфий заранее было некому.

Мы молчали, что сказать.

— Больше никто не имел возможности влить в ваше пиво морфий, кроме служанки Глэдис. Понимаете ли вы, как это важно? — поднял палец Холмс. — Так называемая Эванс с самого начала играла на противоположной стороне.

— Ты это поняла, да? — спросил Роберт, глядя на свою спутницу.

— Не спешите, — снова поднял палец Холмс. — Всему свое время. Френсис берет напрокат синюю машину — такую же, как у Николсонов. Она прекрасный шофёр. Если бы это была миссис Николсон, она бы взяла машину другого цвета, как минимум. Или приехала бы поездом. Скорее всего, задачей Фрэнки было бросить тень на Николсонов. Или обнаружить тело друга, чтобы снять с себя возможные подозрения.

— А вдруг? И то и то весьма вероятно, — сказал я.

— Теперь обратите внимание на две детали. Роджер хочет купить дом. Не снять, а купить, — пыхнул Холмс. — Значит, у них появились деньги.

— Бедный Сэвидж… — вздохнула Мойра.

— Именно! — обрадовался Холмс. — Теперь у них есть деньги. Откуда? Полагаю, только теперь они получили доступ к сотням тысяч Сэвиджа. Значит, погиб именно он.

— И немалые! — засмеялся Роберт.

— Второй момент, — сказал Холмс. — Одновременно Фрэнсис заводит разговор с отцом о Бассингтон-Ффренче. Он перебирается жить в Марчболт или, как минимум, хочет купить здесь дом. Ответ очевиден. Фрэнсис уже начинает говорить с отцом о нем как о богатом женихе.

— Как я был слеп, — вздохнул Роберт. Мойра пожала его руку.

— Фрэнсис прибегает первая в больницу к Роберту. Она не его невеста и они не встречаются. Что же её волнует? Узнать, что он помнит и знает об отравлении. И здесь меняется расстановка фигур, — сказал Холмс. — Ваш бывший муж, мистер Николсон, влюбляется в Сильвию Бассингтон-Ффрернч, жену Генри, причём взаимно. Генри Бассингтон-Ффренч законченный наркоман и не жилец на этом свете.

— Влип бедняга! — не выдержал я.

— Но если Генри скоро умрет, а Сильвия станет женой доктора Николсона, наследник будет их сын Том. Роджер признался, что хотел подстроить ему несчастные случаи. Без матери это будет сделать легче. Тогда наследство перейдёт Роджеру. Состояние Бэссингтон-Ффренчей и Сэсиджа будет у Роджера.

— Однажды, когда мне было шесть лет, отец учил меня играть в шахматы, — сказал Холмс. — Я гонялся за его конем, и он сказал: «Знаешь, я даже тебе его подарю!» И я, взяв коня, получил мат, но запомнил урок на всю жизнь. Фрэнсис видит, что Роберт не может забыть девушку с фотографии. Так отчего бы ему не скормить коня?

— Какая же им выгода от нашего счастья? — посмотрел Роберт на свою спутницу, и она послала ему счастливую улыбку,

— Какая? Тогда Николсоны мгновенно дадут друг другу развод, — ответил Холмс.

— Любовники должны бать вместе, не афишируя связь. Френсис с ее авантюрным характером находит идеальный вариант. Под видом расследования она устраивает автокатастрофу и попадает в дом Бассингтон-Ффренчей. Её приносят в дом. Она уверена, что её принесут в дом, а не отправят в больницу или в замок отца. Почему же она так уверена? — пожал плечами Холмс. — Ответ один: у неё есть сообщник. Кто же этот сообщник?

— Роджер! — ахнула Мойра.

— Именно. Роджер Бассингтон-Ффренч.

— А вместе с ней в дом проникает и Роберт. Вечером он встречает испуганную миссис Николсон в саду, и теперь… — Холмс улыбнулся. — Они вместе навсегда.

— Все, что нужно было нашим любовникам, эти ничего не делать, — вздохнул Холмс. — Тогда за пару лет Генри умер, мистер Николсон женился на Сильвии, Роберт на Мойре и история бы забылась. Но…

— Без "но" здесь никак не обойтись? — спросил я со смехом.

— Именно так… — Холмс сделал паузу. — Миссис Николсон, помните, вы говорили, что Френсис не любила вас с первой встречи?

— Мне она тоже не нравилась, — твёрдо сказала Мойра.

— А почему? — с интересом спросил Холмс. — Ответ очевиден: предоставленные вами сведения были вполне достаточны для того, чтобы накрыть шайку наркоторговцев при внимательном их анализе. Обратите внимание, как странно ведёт себя Френсис, — сказал Холмс. — Она видит, что сэр Генри наркоман, а рядом клиника с морфием. Она обратилась в полицию?

— Нет, — вздохнул я.

— Именно, нет! Кому же она рассказывает сведения, полученные от миссис Николсон? Роджеру! Теперь я был окончательно уверен, что они действуют заодно. Что делает младший Бассингтон-Ффренч? Срочно убивает Генри. Я долго не мог понять зачем… потом понял: чтобы он не раскрыл наркотический бизнес, — вздохнул Холмс. Кто обеспечивает ему алиби?

— Френсис… — вздохнул Роберт. — Она говорит, что выстрела не слышал никто.

— Подождите… — заволновалась Мойра. — Он ведь сказал, что ему помог шум аэроплана!

— Ерунда, — отозвался Холмс. — Откуда у Роджера расписание аэропланов? Он не мог знать заранее шума аэроплана! Значит, его кто-то покрыл: Сильвия или Фрэнсис. Другая проблема — Сильвия сболтнула лишнего про миссис Ривингтон. Роберт идёт к ней, и узнает про дело Сэвиджа, а это уже серьёзно, — сказал Холмс. — И вот тут наши герои идут на жесткий шаг. Они заманивают в ловушку Роберта, а затем инсценируют похищение Фрэнсис. К сожалению, вместе с ними оказывается и миссис Николсон, которой вкололи морфий.

Мойра потупилась в пол, словно это и впрямь было стыдно за произошедшее.

— Какова была цель похищения и почему Роджер не убил вас обоих? Это не входило в его планы. Он хотел подставить вам Николсона, снять подозрения с Френсис и бросить тень подозрения на миссис Николсон. Ведь если это не Фрэнсис, то освободить Роджера могли только вы. Но это, как доказал доктор Ватсон, невозможно, — Холмс говорил чуть надтреснутым голосом, — ибо нельзя рассчитать так точно действие дозы морфия, не зная, что предпримет противоположная сторона. Этого миссис Николсон знать не могла… Остается Френсис, — пожал плечами Холмс.

— Я даже этого не заметил, — вздохнул Бобби.

— Накануне Френсис выудила из Спрэга все, что известно о смерти Сэвиджа, — продолжал мой друг.

— Зачем же тогда было нужно похищение? — спросила Мойра.

— Затем, миссис Николсон, что отныне мисс Деруэнт была для вашего жениха вне подозрений, — охотно ответил Холмс. — Она дала Роберту точную информацию: «Когда я читала завещание, то делала для себя кое-какие заметки. Свидетелями были Роуз Чадли, кухарка, и Альберт Миир, садовник. Их легко найти. А составили его поверенные из «Элфорд и Ли» — по словам мистера Спрэгга, фирмы весьма почтенной». Но в том-то и дело, что ни один из них не может ни доказать, ни подтвердить ничего о смерти Сэвиджа! Позвали Чадли и Миира — ну и что? Имели право, — пожал плечами Холмс. Разговор со служанкой Роуз был интересен: Френсис сама задает нужные ей вопросы.

— Как? — восклинул Бобби.

— Вам следовало бы насторожиться, — сказал мой друг:

— А когда мистер Сэвидж умер, вы еще служили?

— Не пойму, мэм. Это вы про что, мэм?

— Это при вас мистер Сэвидж умер.

— Мистер Темплтон не помер… Нет, ничего такого я не слыхала. Просто уехал за границу.

— Мы говорим не о мистере Темплтоне, а о мистере Сэвидже, — не выдержал Бобби.

Миссис Прэт глянула на него непонимающим взглядом.

— Тот самый джентльмен, который оставил миссис Темплтон кучу денег, — сказала Франки.

На лице миссис Прэт мелькнул наконец проблеск понимания.

— А и впрямь, мэм, джентльмен, про кого дознание было.

— Из этого рассказа можно сделать три вывода, — Шерлок стал набивать трубку табаком.

— Боже, сколько же вы курите, мистер Холмс! — прошептала потрясенная Мойра.

— Табак способствует концентрации внимания, — заметил мой друг. — Миссис Николсон, помогайте, — подмигнул он с легкой озорной улыбкой. — Во-первых, служанка сказала, что явно не знает о смерти Сэвиджа и не помнит о ней. Во-вторых, это Фрэнсис подсказала ей про смерть Сэвиджа. В-третьих… миссис Николсон?

— Она сказала «джентльмен, про которого было дознание»… — сказала Мойра. — Это мог быть и погибший на утесе.

— Совершенно верно, — ответил Холмс. — Но главное: ее рассказ опровергает всю легенду про таинственную Эванс! «Я тогда и Глэдис сказала: не по мне это — какую-то бумагу подписывать, верное слово, не по мне. А Глэдис успокоила: мол, тебе бояться нечего, потому как там мистер Элфорд, а он очень даже приличный джентльмен, потому как поверенный».

— Почему же они не спросили Эванс? — спросил Роберт.

— Да потому, что сама Глэдис-Эванс и велела кухарке подписать завещание! — спокойно ответил Холмс. — Понимаете? Она снова играет на противоположной стороне.

— Погодите-ка… Да, действительно… — пробормотал я.

— Наши детективы едут в Марчболт, чтобы увидеть Эванс, — продолжал Холмс. — Конечно, она «опознает» в портрете миссис Николсон миссис Темплтон, — это финальный акт дела. Но тут Френсис столкнулась с проблемой — в Марчболт приехала миссис Николсон. Она не боится встречи с Эванс — значит, совесть ее чиста. Бьюсь об заклад, что она хочет сказать своему любимому что-то очень важное и тянет его в кафе. И это что-то важное — про Фрэнсис.

— Да… — вздохнула Мойра. — Я правда поехала в лондонскую клинику, и меня осенило: как странно, что моя фотография на фортепьяно точно копирует мою фотографию у… убитого Карстрейрса, то есть Сэвиджа. Я съездила в лондонское ателье, где делала свою, и узнала, что некая миссис Темплтон, заказала с нее три копии. Я вспомнила, кто освободил Роджера…

— И верно решили, что это Фрэнсис. Сознайтесь, — улыбнулся Холмс, — что вы все же подсыпали ей в кофе? Снотворное?

— Да. Мне надо было ее усыпить на время, ибо Бобби был с ней неразлучен.

— Но Френсис нанесла удар первой. Она обвинила в попытке убийства вас и объявила вас «миссис Темплтон» без опознания Эванс. Понимаете — без ее показаний, — ответил Холмс.

— Так кто же был миссис Темплтон? — уже не выдержала Мойра.

— Собирательное лицо, — охотно ответил Холмс. — Ее роль играли то Френсис, но иногда — и миссис Кейман, и возможно, миссис Ривингтон, — сказал он. — В порыве ярости миссис Николсон выхватила пистолет и попала в полицию. Ну а Роджер, сбежав за границу, сообщил Фрэнсис, где он находится с помощью полуправдивого письма.

— И она бежит за границу…

— Если бы не мистер Холмс, я бы угодила на виселицу, — прошептала с ужасом миссис Николсон. — И ты… — с яростью посмотрела она на Роберта.

— Но как… когда вы поняли все это? — спросил тот, явно пряча глаза от гневных глаз Мойры.

— Я догадался по фотографии убитого, — ответил Холмс. — Я спросил себя: ну пришел бы Сэвидж к Эванс и показал бы ей фотографию миссис Николсон, она бы опознала миссис Темлтон, ну и что? — пыхнул он. — Юридически это дело ничто. Миссис Николсон ответит, что она понятия не имеет, о чем говорит служанка. Стоило ли ради этого идти по скалам в Марчболт?

— И правда чушь, если подумать… — призналась Мойра.

— Далее, меня насторожила фотография миссис Николсон. Как странно, что Карстейрс по фотографии, присланной Сэвиджем, опознал ее так точно на рояле. На море она могла быть и в шляпке, и в капюшоне, и в вуалетке. Значит фотографии были идентичны? — спросил Холмс. — Отчего же они идентичны? И зачем вообще Бассингтон-Ффренчам поставить фотографию миссис Николсон у себя на фортепьяно? Тогда я подумал, что убитого заманили в ловушку.

— Помните, вы говорили в поезде, что Роджер дал против себя неубиенную улику письмом? — спросил я.

— Да. Значит, понял я, он был уверен, что письмо не попадет в полицию никогда. Гарантировать это могла только Френсис, — ответил мой друг. — Тогда я стал подозревать Фрэнсис Деруэнт. И обратите внимание на последнюю фразу письма: «Прощайте, моя дорогая, а может быть, аo revoir. Как знать…»

— Письмо любовника, — вздохнула Мойра.

— А Фрэнки… Хотела уехать в Кению, а потом в Южную Америку? Я был ей нужен как прикрытие? — спросил Бобби. — Она ведь не собиралась меня убивать?

— Возможно, — ответил Холмс, — хотя на милосердие мисс Деруэнт я бы ни в коем случае полагаться не стал.

Он повернулся к стоявшей в углу скрипке и выпустил новое кольцо табачного дыма.