Лестница (джен)

Держать спину. Держать лицо… Тяжкий визит, сложные переговоры, сложнейшая страна. Абсолютно чужая по духу, ментальности, традициям. По магии, в конце концов. Хочешь не хочешь, а лезь в эту восточную кашу. Мир нестабилен, мир меняется — магический в том числе. Тем более этим, молодым и рьяным, плевать на установившиеся традиции, границы, да и на Статут плевать. У них все бурлит, как зелье у первокурсника. Никогда не угадаешь — успокоится или рванет к собачьим дракклам. Сегодня одно, завтра другое. Фронтир цивилизации… Буквально физически ощущаешь, как в пространстве носятся потоки разнородной магии.

Их министр магии молод, амбициозен, с отличным домашним образованием и дипломом Ильверморни в придачу. Клянется, что настроен на сотрудничество, мир-дружбу-жвачку, и все прочее, что говорят в таких случаях. Сразу же попытался исподтишка применить ко мне чуть ли не с десяток заклятий, из которых половина далеко не невинные. Это вы, юноша, конечно, зря. А на словесные кружева я уж тем более не куплюсь. У меня по заклинаниям «превосходно» и в доме три слизеринца. Приложить бы паршивца за наглость старым добрым Круцио. Почему-то все уверены, что гриффиндорцы этого не приемлют. Да ладно, очень даже приемлют, если войну прошли. В какой-то момент пробиваю его блестящую защиту. Конечно, именно то, что я и ожидала увидеть в его намерениях. Страх и галлеоны. Галлеоны, много-много галлеонов… Он еще что-то бормочет о защите общемагических ценностей, принципах, мире, развитии связей, торговле артефактами, помощи специалистов, но, на самом деле все, что ему нужно — это галлеоны. Галлеоны обеспечат магическому населению его страны — а самое главное, ему лично — какую-то временную стабильность, лояльность маггловского правительства, и это залог, что его в ближайшее время не выволокут за ноги из министерства и не привяжут к фестралу. В лучшем случае — будет по миру с фокусами разъезжать, если успеет сбежать. Ничего сложного. Ничего сложного. Обычный торг. Половину они разворуют, половину профинтят. А потом он легко переступит через все свои принципы, если кто-то предложит ему больше. На этот моменте его и нужно ловить. Проходили уже. Но как же это выматывает!

Наконец, мы выползаем к прессе с подписанным договором о пресловутых мире, дружбе, сотрудничестве и торговле. Я, улыбаясь, говорю о светлом будущем для обеих магических стран. И при этом чувствую, что у меня точно скоро отвалятся ноги. Каблуки — это изощренная пытка. Из разряда непростительных. И кто бы что ни говорил, ни одному магу-обувщику не удалось эту пытку хоть сколько-нибудь смягчить. Проклятие какое-то.

Держать спину. Держать лицо. И все эти зелья и притирки, разумеется, до мордредовой бабушки. Даже твои… Держать спину…

Слава Мерлину, по статусу мне полагается кортеж и двухместная метла. Столько лет, а все равно не могу избавиться от неуверенности, все время кажется, что в один прекрасный момент свалюсь с метлы, а тебя рядом не будет. Иногда мне даже снится этот кошмар: я падаю с высоты, а тебя рядом нет… некому подхватить… Сколько раз ты пытался научить меня свободному полету, но я все равно боюсь высоты. Я могу подниматься вверх только тогда, когда чувствую под ногами твердую поверхность.

Кортеж летит над оживленными улочками, по которым толпами бродят маги и магглы вперемешку. С соблюдением Статута здесь проблемы, как, впрочем, и во всем регионе. Они называют это традициями и искренне не понимают, почему это мешает в дипломатии. Такое впечатление, что мы даже не особо маскируемся. Перед резиденцией мы спускаемся, и я осторожно слезаю с метлы. Еще несколько шагов. Я пытаюсь отвлечься и спрашиваю у молоденькой переводчицы:

— Мы ведь были под очень слабыми дезиллюминационными?

— Да, госпожа министр, — спешно кивает мне преувеличенно серьезная ведьмочка. — У нас не принято. Чистых магглов у нас почти и нет, а полукровки вроде меня ничему не удивляются. Да у нас и магглы не удивляются… Для спокойствия потом в газетах кто-нибудь напишет, что кино снимали, или еще что-нибудь такое… Через день-два забудут.

Под ее трескотню я вхожу в двери резиденции, взмахом руки отпуская секретаря, всю посольскую свиту, переводчицу и остальных. Охрана остается у двери. Передо мной — лестница. И мне по ней еще нужно пройти, прежде чем… Я поднимаю глаза — ты стоишь возле балюстрады. И смотришь в сторону входа. Ты никогда не полагаешься на охрану, и только требования протокола удерживают тебя от того, чтобы сопровождать меня везде и всюду. Вот теперь и вход, и каждый мой шаг под твоим полным контролем. Оберегать — это то, что ты всегда превосходно умел. Можно потихоньку расслабляться и подниматься наверх.

Одна ступенька перед твоей палатой в Мунго. Перед особо охраняемой палатой. Война только закончилась, последний месяц весны был на исходе, все вокруг еще цвело как ненормальное несмотря на то, что весна стояла какая-то прозрачно-холодная. Звенящая такая весна. И настроение было под стать: хотелось то ли плакать, то ли смеяться, а больше всего хотелось просто жить.

Мы тогда все близко познакомились с Мунго, кто в большей степени, кто в меньшей. Я загремела надолго: сказались несколько проклятий и нервный срыв, когда я осознала, что война закончилась, а у меня не осталось ни родных, ни даже своего дома.

Гарри, который некоторое время тоже слонялся по больничным коридорам, в первые же дни заглянул ко мне в палату и сообщил:

— Знаешь, кто лежит в том конце коридора?

— Кто?

— Снейп…

— Он выжил, что ли? — изумилась я. — Как???

Гарри пожал плечами в полном недоумении:

— А никто не знает…

Практически никто и не знал. Даже в газетах не писали, а ты сам тем более не любил об этом распространяться. Много-много позже, когда я посчитала себя вправе задать этот вопрос, ты, кривовато усмехнувшись, бросил только одно слово: «Уполз…», всем своим видом показывая, что объяснений давать не намерен. Не то чтобы со временем я не узнала подробности, но какое-то время пришлось просто принимать это как данность: уполз и уполз. Откровенно говоря, мне вообще не хотелось возвращаться ко всей этой истории, слишком уж много там было мутного, больного, неправильного. Ты-то уж прекрасно понимал мои мотивы: «Людям твоего склада характера достаточно тяжело принимать тот факт, что тебя использовали, как марионетку…»

В Мунго было тоскливо и невыносимо скучно. Авроры, охранявшие твою палату, резались в какую-то новомодную игру, кажется, «Убей Волдеморта». И толком не обратили на меня внимания, когда я проскользнула в дверь, мимоходом обронив:

— Я к профессору.

— Не упадите, мисс Грейнджер, — только и буркнул один из них, наскоро сняв охранные чары, — там ступенька высокая.

В палате стоял удушливый запах лилий, а ты лежал без движения, белый как стены. Я еще подумала, что, будь ты блондином, как Малфой, тебя можно и не заметить на фоне постели.

Пожалуй, только Малфоя вспомнишь, как кто-то из них тут же и появится. Поскольку Люциус был под следствием и опять сидел в Азкабане, а Драко болтался под домашним арестом в Малфой-мэноре, это могла быть только она. Нарцисса. Леди Малфой. Заставить эту женщину изменить своим повадкам, наверное, не смог бы даже конец света. Она почти неслышно проскользнула в палату и по устоявшейся привычке сморщила нос.

— Кто принес эту гадость, мисс Грейнджер? — она брезгливо указала на лилии, с подозрением взглянув на меня.

Я предполагала, кто мог принести сюда «эту гадость», и практически была согласна с Нарциссой, что это не очень продуманное решение. Впрочем, как и всегда, когда дело касалось этого человека.

— Не знаю, — мотнула я головой. — Первый раз зашла…

— От них разит кладбищем, и от одного только запаха можно сразу туда и отправиться. А ему эта перспектива, кажется, не приглянулась. Мисс Грейнджер, у меня авроры забрали палочку… Уничтожьте это.

— Конечно, конечно, — как-то растерянно и, разрази меня Мерлин, даже жалко пробормотала я и испепелила эти драккловы лилии.

— Что? Любуетесь? — почти не разжимая губ, процедила она. — Нравится?

— Профессор — нет, — брякнула я. — То есть, состояние профессора — нет. И вообще ситуация не нравится… А вы как сюда попали?

— Мне ваш друг немного должен, если помните, — жестко ответила Нарцисса. — И, кстати, вы могли бы оставить меня наедине с моим другом? — она подчеркнула слово «моим». — Мне нужно кое-что сказать Северусу.

Нет, конечно, я знала твое имя. Просто было очень непривычно слышать, как его спокойно и буднично произносит какая-то дама.

— Во-первых, он ничего не слышит, — зло ответила я. — Он в коме. А во-вторых, нет. Даже если по просьбе Гарри авроры вас сюда пропустили, то это еще не значит, что я могу доверять слизеринке по фамилии Малфой.

Нарцисса все это время рассматривала меня как диковинного зверька, который вдруг не только заговорил, но и попытался ее укусить.

— Во-первых, он все слышит, — усмехнулась она одним уголком губ, — с ним даже желательно разговаривать как можно больше. Во-вторых, я ему достаточно многим обязана, чтобы не причинить зла, тем более в таком положении. В-третьих, вы не обладаете информацией в полной мере.

— Обладаю или не обладаю, это мое дело, — вспыхнула я, поднимая палочку. — Позвольте мне самой делать выводы.

Нарцисса качнула головой и повернулась к Снейпу:

— Видишь, Северус, какая у тебя тут охрана? Ладно, так уж и быть, скажу, пусть слушает. Когда этот старый паук меня вербовал, он вполне мог мне намекнуть о твоей роли во всей истории. Да и тебе тоже.

— Вы?! — не выдержала я. — Вы были…

— Старый паук не был бы великим пауком, если бы не перепроверял каждый свой винтик, — Нарцисса вздернула бровь. — Северус легко дурачил самого Лорда. Знаете, почему проиграл Волдеморт?

— Потому что неправильно перепроверял свои винтики, — буркнула я.

— Из вас может выйти толк, — заметила она слегка удивленно, — если будете сдерживать свое гриффиндорство… Пойдемте, — и развернувшись, чтобы уйти, бросила через плечо: — Северус, когда выберешься из этой передряги — теперь точно знай, что ты не один. Мы с Драко всегда ждем тебя в мэноре.

— Думаю, профессор теперь будет сам решать, куда ему идти, равно как и все остальное, — мне хотелось вытолкать Нарциссу за дверь, но я сдержалась.

— А вы не любите проигрывать, Грейнджер, — она окинула меня оценивающим взглядом уже за дверью. Меня разрывали противоречивые желания — вцепиться в ее плечи и вытрясти все недостающие детали этой истории, или залепить ей проклятием в лицо за ее… превосходство? Нет. Совершенство? Да нет же… Один из авроров лениво протянул ей палочку, она изящно приняла артефакт, рукой в перчатке смахнула одной ей заметные следы, одним движением спрятала палочку в узкий рукав, еще раз на прощание смерила меня взглядом и, почти не разжимая губ, проговорила:

— У вас большое будущее, Грейнджер, только попросите его, — она чуть кивнула на дверь палаты, — когда оклемается, приготовить вам какое-нибудь зелье, выведите эти шрамы с руки. Думаю, он точно не откажет.

— И не подумаю, — возмутилась я. — Думаете, я стыжусь того, что я грязнокровка? — я поднесла руку к ее глазам. — По-любому лучше, чем чистокровные вырожденцы, как ни называй. Грязнокровка? И горжусь этим.

Тогда я врала. Гордиться тем, что ты магглорожденная, в этом обществе было невозможно. Честно говоря, я и стыдилась. Глупо. Если бы кто-нибудь заглянул в глубины моей головы, то увидел бы достаточно постыдную тайну: когда я вычеркнула себя из жизни родителей, а родителей из своей, я почувствовала... облегчение. Сколько бы я ни говорила о том, чего мне стоило это решение и как тяжело оно мне далось, — я в какой-то мере врала.

Она хмыкнула и, наклонившись к моему уху, тихо ответила:

— Далеко пойдете… В вас Слизерина больше, чем в Белле.

После чего холодно кивнула и ушла по коридору танцующей походкой. Не обращая внимания на авроров, я глядела ей вслед почти с ненавистью. Воплощение грации, изящества, аристократизма… Леди, которой я никогда не стану. И не из-за маггловской крови. Просто не было во мне этого. Этой легкости. Пацанка, оторва… нет, конечно, могла, могла, изредка, когда нужно, как на четвертом курсе на балу. А так… Как там сказала тетка Мюриэль на свадьбе Билла и Флер? «Плохая осанка и костлявые лодыжки». И пусть Мюриэль никогда ни о ком хорошо не говорила… Хвала Мерлину, мне хватило тогда ума посмеяться. Но это не означало, что я не запомнила ее слова.

Я не стала возвращаться к тебе в палату, а пошла искать Гарри, и когда нашла, первым, что я выпалила со злости, было:

— Не таскай больше профессору лилий. Он еще не помер. А от них и здоровый задохнуться может!

Потом на одном дыхании выложила все про Нарциссу, закончив: «И ты ей поверил?!»

— Пришлось, — как-то чересчур покорно ответил мой лучший друг. — Дамблдор с портрета подтвердил… Шеклболт что-то знал, о чем-то догадывался, косвенно… Честно говоря, вообще боюсь представить, сколько человек в этой паутине завязано.

— А Снейп, судя по всему, думал, что он один, — хмыкнула я и повторила: — Не таскай ему больше лилий, Гарри.

Я мало поверила словам Нарциссы о том, что ты все слышишь. Но так как все равно делать было нечего, я стала заходить к тебе каждый день, придирчиво проверяла очередные цветы на столике, садилась у тебя в ногах и начинала долгие монологи обо всем на свете, о паутине Дамблдора, о том, что иногда тяжело докопаться до сути, о сомнениях в правильности своих шагов и поступков, о мелочах, которые происходят за стенами Мунго.

Даже когда меня выписали, я исхитрялась забегать к тебе почти каждый день. Ты и в себя пришел во время одного из моих монологов — приоткрыл глаза, скривился и очень тихо произнес:

— Слава Мерлину, хоть не Поттер…

Через несколько дней после этого я зашла навестить тебя в последний раз, потому что в ближайшее время в стенах этого малоприятного здания больше появляться не собиралась. Да и тебе, очнувшемуся, надоедать не хотела. Ты все еще был каким-то безучастным, абсолютно белым, непривычно — или уже привычно? — слабым, слушал мою восторженную, жизнерадостную болтовню и молчал, уставившись в потолок... даже не в потолок, а в кусочек неба в окне палаты. А я все плела и плела что-то о том, что была весна и уже настало лето, и живым нужно жить, и что нужно побыстрее выздоравливать и выходить в мир, и жизнь прекрасна и удивительна.

— И я так рада, что вы все-таки выжили! — наконец, закончила я свою сумбурную речь и, не получив от тебя никакого ответа, добавила: — Честно. Вот живите теперь радостно. Ну, я побежала, мне пора. До свидания.

Я уже выходила из палаты, когда услышала за спиной твое непривычное:

— Спасибо…

Собственно, я тогда чуть не упала с этой ступеньки у двери от неожиданности. Впрочем, об этом своем посещении Мунго я легко забыла уже к вечеру. Жизнь продолжалась не только у тебя.

Но один урок для себя я тогда извлекла и решила накрепко: отныне я никому не позволю меня использовать, по крайней мере без моего ведома и согласия.

«Тебя использовали втемную» станет одним из самых больших оскорблений в моей жизни.

На каких-то соревнованиях по квиддичу мы с Джинни поднимались к своим местам на трибуне — и почему-то замешкались ровно на второй ступеньке.

Тогда, сразу после войны, мы все, кто остался в живых, ели жизнь полными ложками. Как ни странно, ты тоже. И даже больше! Уж ты-то стал поглощать все прелести жизни целым половником, едва выйдя из больницы.

Визенгамот еще толком не вынес решение по твоему делу, а ты уже купался в водовороте всех возможных удовольствий. Оказалось, что у тебя были деньги. А теперь еще и свобода. Светская хроника «Пророка» пестрела твоим именем. Приемы, скандалы, поклонницы. Женщин менял чаще, чем мантии, а мантии, судя по колдографиям, не менее двух раз в день. Локхарт удавился бы от зависти. Репортеры бегали за тобой толпами, твои дурацкие шуточки, часто на грани приличия, которые ты отпускал направо и налево, тиражировались от «Пророка» до последних бульварных листков.

— А Снейп совсем с катушек сорвался, — Гарри тоже однажды поспешил поделиться новостью за ужином в Норе. — Представляете — гоночную метлу купил, ручной вязки, суперскоростную, с навигатором, лимитированная серия «Сумасшедшая ведьма». Она ведь бешеных денег стоит. И зачем, спрашивается, ему такая метла? Девчонок катать разве что…

— Укатывать, — пошло заржал Рон и показал неприличный жест, за что по старой привычке получил от меня подзатыльник, а от Молли нравоучительную тираду.

Но, судя по всему, бедный Рон как раз оказался ближе всех к истине.

— Смотри, смотри, кто там, — вдруг дернула меня за рукав Джинни, пока мы застряли на той ступеньке, и показала на трибуну. Ты пробирался к своему месту, держа под руку ослепительно красивую молодую ведьму.

— Ты знаешь, кто это? — почти восторженно прошептала Джинни.

— Снейп, — дернула я плечом.

— Да нет, с ним… Это же Аделаида Леру!

— Ни о чем не говорит… Не помню такую.

— И не можешь помнить. Флер с ней знакома, она заканчивала Шармбатон годом раньше. Ну, Леру, мода, магические аксессуары, салоны, бутики… Французы. Очень богатые.

— Она чистокровная? — зачем-то спросила я, окидывая взглядом это рыжее воплощение изящества, щебетавшее что-то тебе на ухо. — Вот уж правда — Леру.

— Сложно сказать. Может, полукровка… Мерлин! Ты посмотри на эти волосы, на этот оттенок.

— Ну тебе на оттенок тоже грех жаловаться, — засмеялась я, хотя, если честно, даже рыжая грива Джинни проигрывала в цвете французской орхидее. — А чем она занимается?

— Не знаю, — пожала плечами Джинни, — ничем… может себе позволить…

Даже не знаю, что меня раздражало в этом блестящем создании. Может быть, то, что она была изящна и воздушна, как молодая и рыжая версия Нарциссы Малфой? Идеал леди, которого мне никогда не достичь…

— Ну все, хватит на них глазеть, — я потянула Джинни к нашим местам, но Уизли не унималась:

— Ходят слухи, что они помолвлены.

Мне осталось только закатить глаза и зачем-то брякнуть:

— Она быстро ему надоест. Могу поспорить на что угодно.

— С чего ты взяла? — удивилась Джинни. — Она красивая, судя по всему, веселая… И точно напоминает маму Гарри.

Я бросила на мило воркующую пару еще один беглый взгляд, и мне показалось, что на твоем лице мелькнуло почти незаметное выражение пресыщенности и легкой скуки.

— Спорим на десять галлеонов, — уперлась я. — Такому человеку, как Снейп, с ней будет нестерпимо скучно.

— А спорим, — сказала Джинни, — на десять галлеонов.

— Самое большее — год.

Я очень старательно пыталась не пялиться на вашу пару. И мне почти удавалось. Хотя было странно видеть тебя в образе разряженного франта, нежничающего с барышней… В какой-то момент исподтишка глянув на вас, я обнаружила, что ты тоже не отрываясь смотришь на нас с Джинни. Больших трудов стоило не покраснеть. Усилием воли я изобразила на лице некое подобие высокомерной вежливой улыбки, как это сделала бы Нарси Малфой, тут же отвернулась, выхватила у Джинни из рук дудку и, воспользовавшись тем, что «Гарпии» пошли в атаку, заорала что-то наподобие: «Вперед! Давай! К победе!», замахала руками, засвистела. В общем, выкрутилась. А затем подошли парни, и стало легче. Когда все расходились после матча, мы вас уже не видели. Видимо, вы улизнули еще до окончания игры. Стыдно признаться, но весь вечер у меня не выходило из головы то, как вы с ней проводите время вдвоем, и из-за этих крайне непристойных фантазий я как сумасшедшая вешалась на Рона, как будто кто-то мог заглянуть мне в голову. Великий Мерлин! Взрослые люди…

Затем ты скоропалительно женился и так же скоропалительно развелся. Прочитав объявление о вашем разводе в «Пророке», Джинни, помню, хмыкнула и со смехом отсчитала мне десять галлеонов, сопроводив замечанием: «А еще к Трелони на занятия не ходила!»

— При чем тут Трелони? — ответила я, сгребая выигрыш. — Чистая психология… Он же уже не мальчик, чтобы просто из постели не вылезать. Иногда о чем-то и разговаривать нужно.

Пожалуй, я тогда экстраполировала на вашу жизнь собственные новоявленные проблемы. Я реально начинала испытывать смутное недовольство, которое через какое-то время выльется в ощущение, будто я топчусь на месте, тупею и деградирую. И никакие чувства ничего не компенсируют.

Деньги мы прокутили с Джинни же тем же вечером в «Дырявом котле», так что твой развод был даже своеобразно мною отпразднован. Парни были где-то заняты — Гарри в аврорате, а Рон, кажется, задерживался у Джорджа в магазине, поэтому оторвались мы так, как только могут оторваться две прошедшие войну молодые девицы без сдерживающих факторов.

Ни возвращаться в Нору, ни аппарировать не было никакой возможности. Мы поплелись на Гриммо, благо Джинни прекрасно знала, как попасть в дом к своему парню.

— У-у-у, ненавижу, — бормотала я, вешаясь на Джинни, — ненавижу вот таких дамочек…

— Это ты о бедняжке Аделаиде? — заливалась смехом такая же порядочно захмелевшая Джинни. — Ее-то за что?

— Потому что мне никогда такой не стать! — с пьяной откровенностью выпалила я. — Куколки…

— Эй, подруга, зачем тебе становиться такой? — младшая Уизли обняла меня. — Ты шикарная! Ты просто — другая, очень сильная, очень… земная… Очень-очень сильная. Я иногда за брата боюсь, — она пьяно хихикнула, — ты же его в прямом смысле под каблук загонишь. Ты никогда не замечала, как парни на тебя смотрят?

— Н-ну?

— Они тебя боятся…

— Да ладно? — от неожиданности я даже слегка протрезвела. — С чего?

— Ну-у, ты такая… умная… самостоятельная… Ты все лучше них знаешь, и помощь тебе почти не требуется. Сама все решишь. Не-е-е, я точно за брата боюсь. Тебе равный нужен…

— Н-ничего… — я пошатнулась. — П-подтянем, если что… Не привыкать… Главное, что мы любим друг друга.

Любила ли я Рона? Без сомнения… Так, как любят в восемнадцать. Когда кажется, что вот оно, и больше ничего и никого в жизни не будет.

Только почему-то, когда мы, все еще хихикая, варили себе кофе в доме на Гриммо, вполуха слушая ворчание Кричера, где-то в глубине подсознания я испытывала неудовлетворение. Будто мой выбор был неидеальным, не совсем таким, какой бы мне хотелось.

Ну а ты постепенно исчез со страниц газет. «Перебесился!» — заметила Молли, когда Артур за ужином вскользь упомянул, что видел тебя на Диагоне, «очень делового и занятого». «Поздновато, но уж лучше поздно, чем никогда…» — хмыкнул Артур в ответ. А из нас никто и ухом не повел. Все мы были страшно заняты собой, как и все молодые люди.

Гарри нагнал меня на третьей ступеньке Норы:

— Гермиона, зачем тебе возвращаться в Хогвартс?

— Мне нужен диплом, Гарри… Ты же слышал — есть неплохое место в Отделе магического права, и я бы хотела там работать, но…

— Ну тебя и так туда возьмут, — беззаботно ответил лучший друг. — Меня же в Аврорат взяли без диплома… Мы все-таки герои магической Британии.

— Про то, что я героиня войны, забудут уже через два года, поверь мне, и потом — я не собираюсь всю жизнь прятаться за чьей-либо спиной. Гарри, я маглорожденная ведьма, без семьи, денег и собственной крыши над головой. С незаконченной школой за плечами. Я не собираюсь всю жизнь ходить и напоминать каждому встречному, что я была подругой победителя Волдеморта, и поэтому меня все должны уважать и ценить.

Судя по выражению лица, друг так и не понимал: о чем это я и что на меня нашло? Пришлось повторить с нажимом:

— Гарри, не я была избранной и завалила Риддла, а ты... Я и так достаточно долго бездельничала.

— А Рон? — тихо спросил Гарри. — Все в Норе ждали, что вы вот-вот…

— Рон подождет, — ответила я, наверное, чересчур жестко. — Если я ему нужна, конечно. Такая, какая есть.

Возможно, тогда это было жестоко по отношению к Рону. А может, и всем во благо. Но тогда я была еще и более чем уверена, что мы спокойно можем потерпеть этот год. Если мы нужны друг другу. В юности, конечно, все ярко, на разрыв аорты, любовь кажется вечной, но только поиски своего места в жизни никто не отменял. А в том, что мое место в Норе рядом с Роном, я потихоньку начала сомневаться. И мои сомнения были весьма и весьма обоснованными.

Гарри признает, что я была права, лишь через много лет, уже на крестинах их дочери. А тогда я молча аппарировала. В Хогвартс.

И если Гарри думал, что мне легко далось это решение — то нет. Вообще, это был отвратительно тяжелый год. Мало того, что я была старше всех студентов, так еще и героиня войны, и все глазели на меня как на явление из Запретного леса.

Спасибо Минерве, я хоть не делила комнату с другими девушками. Хотя временами мне вообще хотелось сбежать в Хогсмид и устроиться где угодно, хоть в гадюшнике у Аберфорта. Слишком много воспоминаний, и отнюдь не самых лучших.

От любопытных взглядов и тихих перешептываний было не спрятаться даже в библиотеке. Я стала все чаще скрываться в лаборатории у старого Слагхорна. Я даже спокойно терпела болтовню Горация, который, кажется, говорил без умолку, часто вспоминал «своего покойного друга Дамблдора», прочил мне блестящее будущее и изредка осторожно поминал «лучшего ученика Слизерина, которого я всегда ценил»» — то есть тебя, что было с его стороны, разумеется, наглой лестью и беспардонным враньем.

Поскольку я то и дело торчала у Слагхорна, то постепенно не на шутку увлеклась зельеварением. А во время рождественского приема в Министерстве встретила молодого австрийца-зельевара, выпускника Дурмстранга, с которым мы очень мило проболтали весь прием. Так мило, что Гарри потом абсолютно неоднозначно шутил о моем явном неравнодушии к дурмстранговцам. Максимилиан был действительно очень милым и увлеченным человеком, мы проболтали весь вечер и практически всю ночь, шатаясь по улицам в мерзкую промозглую погоду. И буквально через день он сделал мне предложение — не то, которые некоторые девушки ждут с замиранием сердца, а предложение работы в совместном проекте. Идея показалась мне привлекательной… к слову, как и сам Макс. Во всяком случае, в Вене на меня уж точно не будут таращиться как на всем известную героиню войны. Новые места, новые впечатления… Я приняла предложение, о чем и сообщила старому Слагги.

— Максимилиан? Максимилиан Хельмиттель? — удивленно переспросил Слагхорн. — Уж не внук ли старого Себастьяна Хельмиттеля? Прекрасная семья, известный зельеварческий концерн. Но, наверное, тебе все-таки понадобятся рекомендации?

Я сделала вид, что пропустила мимо ушей это «все-таки». В конце концов, дискутировать с Горацием не было смысла. В его понимании, перспективный молодой зельевар мог пригласить на работу хорошенькую молодую девушку только с определенными намерениями. А рекомендации мне были нужны.

— Ну, я надеюсь, что вы не откажете, профессор? — пробормотала я.

— Нет проблем, дорогая. Одной из лучших моих учениц, почему нет… — он искоса глянул на меня. — Старый Себастьян всегда был придирчив к новым людям, как в работе, так и в… кхм… возможных родственных связях. Кстати… ты же вполне можешь получить еще одну рекомендацию от…

— О, нет! — поспешно возразила я. — Нет. Не думаю, что этот человек согласится. Он имеет вполне сложившееся представление о моих зельеварческих способностях. Всегда имел.

— Все мы меняемся, — пожал плечами Слагхорн. — Я мог бы поговорить с ним, если уж тебе так неудобно.

— Нет, спасибо, вполне достаточно вашей, как одного из корифеев в этой сложной науке.

Когда и где я научилась лести, я и сама не знала. Но Горацию нужно было подольстить, и я это сделала. Мне нужна была рекомендация, мне нужно было, в конце концов, сдать экзамен, мне нужна была эта лаборатория. То, что старый Слагги испытывал ревность к своему талантливому ученику, ни для кого не было секретом. Я знала, что один раз его за это даже отругала Минерва: «Гораций, не дури! Ученик должен превосходить учителя!»

И я окончила нашу мордредову школу. С лучшими результатами и рекомендациями.

С Роном долго объясняться не пришлось. Наши отношения как-то незаметно сошли на нет. Не могу сказать, что он не поддерживал меня в моих стремлениях окончить Хогвартс, получить диплом. Поддерживал, конечно же. Просто хватило этой поддержки от силы месяца на два. Тем более когда восторженные поклонницы на расстоянии вытянутой руки, а всем известная официальная девушка безвылазно сидит в Хогвартсе и дальше Хогсмида носа не показывает. А я была так занята своей целью, дипломом, возможным новым проектом, экзаменами, что на доходившие до меня слухи даже не реагировала. Что ж, как-то подумала я, в конце концов все к лучшему, лучше уж сейчас, когда больших ошибок еще не наделали. Опять же, стояла весна, и предчувствие чего-то нового, как всегда, кружило голову. Совсем некстати перед экзаменами.

Мы окончательно расставили все точки над «и» на выпускном балу. Без надрыва и упреков, даже легкомысленно, поклялись друг другу в вечной дружбе, согласились, что мы все-таки разные люди, и даже выпили на брудершафт, чтобы уж точно убедиться, что все прошло. Действительно, все прошло.

Я получила диплом, собрала чемодан и рванула в Вену, к Максимилиану и новой работе.

Единственным, кто остался недоволен сложившейся ситуацией, был Шеклболт. Он долго ворчал, тянул с предоставлением мне портала, возмущался, что так магическая Британия растеряет все ценные кадры, а у него в министерстве завал на завале, но все-таки смирился, проворчав напоследок: «Хоть привези оттуда что-нибудь… или кого-нибудь… Молодого зельевара, например».

— А что, старые кадры не устраивают? — хихикнула я.

— Э, — скривился Шеклболт, — старые кадры сильно много о себе воображают… Будто не знаешь…

Честно говоря, я не знала. Я вообще мало за чем следила весь прошедший год. Но то, что ты мог много воображать о себе — это ни для кого не было секретом.

— Имеет право, — ответила я, пожав плечами, забрала портал и распрощалась. Все это меня интересовало чуть больше чем никак.

Вот уж не ожидала, что Шеклболта понесет ко мне навстречу радостным аллюром. Но понесло нашего высокоуважаемого министра, да еще с широко расставленными руками — чтобы я, не дай Мерлин, не миновала объятий, — прямо с четвертой ступеньки министерской лестницы. До этого он еще сохранял какую-то видимость официоза, но, видать, с кадрами стало совсем туго.

Так и обнял меня перед всеми, прямо как родной отец блудную дочь. Ну еще бы. Если покойный Дамблдор играл роль доброго дедушки, то Кингсли, судя по всему, избрал роль строгого, но понимающего отца. Ему шло.

Как оказалось, газеты уже несколько дней писали о том, что героиня войны, подруга Мальчика-который-и-так-далее, возвращается домой, и вроде бы, как стало известно из «надежных источников», по личной просьбе министра магии. Я подозревала, что «надежным источником» был сам Шеклболт, который вовремя шепнул что-то одному из своих секретарей, который в свою очередь шепнул кое-что кому-то из молодых последователей Риты Скитер. Их пестрая стайка постоянно торчала в атриуме, всегда готовая в кого-нибудь вцепиться.

От внимания репортеров я за это время отвыкла, но и раздражения от их вновь вспыхнувшего интереса у меня не наблюдалось. Я только слегка поморщилась от вспышек колдокамер и сделала предупреждающий знак рукой, когда выпуталась из объятий Шеклболта: «Без комментариев!»

Они все-таки рысцой трусили за нами по коридорам, пока министр не завел меня в свой кабинет, куда уж точно вход был разрешен только отдельно взятым избранным.

— Заскучала-таки, — удовлетворенно сказал он, оглядев меня с головы до ног.

— Где-то так, — подтвердила я. — Ностальгию никто не отменял.

Я прожила в Австрии несколько лет и до сих пор уверена в том, что сбежать на континент было одним из самых верных решений в моей жизни. Здесь ничего не напоминало о войне. Здесь на меня не таращились прохожие, не охотились журналисты. Здесь был прекрасный кофе, целая куча разных вкусностей, много работы, музыки, истории — и Максимилиан, с которым поначалу никогда не было скучно. Даже его дед оказался вполне нормальным старым магом-зельеваром, прошедшим путь от подмастерья в семейной аптеке до владельца зельдельческого концерна. Требовательным, да, как и предупреждал меня старый Слагги, но не занудным.

В Британии меня почти никто не ждал. Я так думала. И здесь не лезли в голову воспоминания о прошлом. С родителями мы в континентальную Европу никогда дальше Франции не забирались, да и я постепенно привыкала думать о себе как о сироте. Тем более, у них там, в Австралии, было все нормально. Я знала. Шеклболт по старым аврорским связям попросил кого-то присылать мне краткие отчеты. Еще когда я обживала палату в Мунго, ведущий целитель объяснил мне, что по молодости и неопытности в ментальной магии я, скорей всего, накрутила такого, что вернуть все в прежнее состояние окажется невозможно. Что ж, во всяком случае, они были живы, здоровы и ни в чем не нуждались. Меня это успокаивало. Не самый плохой вариант. Тем более, положа руку на сердце, они много чего не поняли бы в моей жизни. И то, что работа занимала чуть ли не главное место в ней — не поняли бы тоже.

А работа спорилась. Не то чтобы я была выдающимся зельеваром, но получалось. У нас с Максом получалось. Дерзили в ремесле как могли. Совместить зельеварение с трансфигурацией — запросто. Перевернуть все представления об использовании заклинаний в зельеварении — да на раз. Экспериментировать с новейшими экзотическими ингредиентами — всегда. Это был бунт чистейшей воды. Максимилиана к бунту подстрекал дед, а меня… Даже не знаю, кому и что я хотела доказать? Да просто было интересно. Котлы в нашей лаборатории взрывались десятками, но и результаты воодушевляли. Мы вообще были хорошим рабочим тандемом, даже обращались друг к другу по-простому: напарник. Не друг, не подруга, не чего-то там еще романтичного, а просто — эй, напарник, ты как думаешь?

Хотя старый Хелльмиттель уже несколько раз намекал мне, что, мол, ему хотелось бы передать дело в надежные семейные руки, вот как только Макс остепенится да обзаведется семьей, а заодно в шутку намекал, чтобы я не увлекалась венской кондитеркой, а не то на свадебное платье уйдет много ткани, сплошное разорение.

Но несмотря на надежды патриарха, я бы не сказала, что мои отношения с Максом тянули на что-то серьезное. Пункт «осесть на континенте, обзавестись семьей» в моей жизненной стратегии не стоял. И даже «стать владелицей зельеварческого концерна» в планах не было. По части чувств не так уж между нами и искрило. Думаю, будь я старше, хотя бы лет на десять, я бы, вероятно, сочла такой вариант вполне приемлемым, даже более чем. Но тогда… Новизна прошла, Макс оказался слишком прост. Несомненно, он был неплохим и даже увлеченным зельеваром, но каким-то… приземленным, что ли… Красота кипящего котла его явно не вдохновляла, а вот прибыль от нового запущенного в продажу зелья — весьма. И хотя я тоже была довольно практичной девочкой и любила свободу, которую давали галлеоны, все-таки мне подспудно хотелось чего-то большего. Был у меня своеобразный идеал, ничего не поделаешь. Да у всех у нас был.

В какие-то из выходных мы приехали в городок Клагенфюрт. Один из друзей Максимилиана, как оказалось, совсем недавно открыл небольшую частную школу для волшебников. А мы постоянно спорили до хрипоты, какая школа лучше — Хогвартс или Дурмстранг, и какая концепция образования обеспечивает оптимальную подготовку. Вот здесь-то напарник и вспомнил про Франца.

Я с удивлением и даже какой-то ностальгией смотрела на подростков в мантиях, важно разгуливающих по школе. И внимательно слушающих нас на уроке зельеварения, который мы провели по просьбе Франца.

— Там же было несколько совершенных магглов! — честно поделилась я своим наблюдением с новым знакомым.

— Конечно, — кивнул Франц. — Магглы уверены, что это все просто антураж, и мы здесь экспериментируем с формами обучения. Ну или устраиваем шоу, чтобы содрать деньги с доверчивых олухов.

— А Статут? — не унималась я.

— Мир меняется, Гермиона, — усмехнулся Франц. — Мир очень быстро меняется. В просвещенной современной Европе вряд ли кто-нибудь возьмется жечь ведьм и колдунов на кострах. Во всяком случае, выпускник моей школы будет воспринимать волшебство как милое воспоминание детства и юности, а не что-то враждебное.

— Тебя скорее посадят за мошенничество, — засмеялся Макс. — Или за неуплату налогов.

— Уйти под прикрытие Статута всегда можно, — отмахнулся Франц и снова переключился на меня. — У тебя очень хорошо получилось провести урок, Гермиона. Говоришь, учитель был хороший?

— Лучший, — я пригубила красное эльфийское под дивным названием «Эликсир Дракулы». — Действительно лучший… Хотя сволочь изрядная…

— Не существует, наверное, учителя, который для кого-нибудь из учеников не был бы полной сволочью, — философски заметил Франц.

— Не поверишь, про их профессора легенды ходят, — Макс легонько пихнул меня в бок. — При упоминании его имени взрослые маги норовят забиться под стол. Но за прекрасного напарника готов снять перед ним шляпу.

— Как встретишь — обязательно, — ухмыльнулась я. — Он меня вообще считал чуть ли не необучаемой зубрилой без полета фантазии…

— Это у тебя-то полета фантазии нет? — Франц покачал головой. — Дурак он был, ваш учитель, такую речь перед уроком толкнуть — не то что полет фантазии, тут поэтом нужно быть.

Надо ли говорить, что моя небольшая речь перед учениками школы из Клагенфюрта была повторением твоей памятной речи перед перепуганными первокурсниками в девяносто первом? Слово в слово. И пока парни спорили о том, насколько строгими надо быть с учениками, как быстро местные власти прикроют эксперимент, и на какой штраф влетит Франц, я полностью уплыла в воспоминания своих первых школьных лет. И все разговоры, и атмосфера этой кукольной школы вызвали у меня такой приступ ностальгии, что засосало под ложечкой, а горло сдавило от дикой тоски. Вернуться. Заехать в Хогвартс к старой Минерве. Пройтись по Диагону. Наконец увидеть лица друзей. Гарри мне писал все это время, не часто, но рассказывал кое-какие новости и периодически передавал приветы от всех друзей. Джинни писала спорадически, сумбурно, в основном об их с Поттером отношениях, карьере в квиддиче, в котором я как не разбиралась толком, так и продолжала не разбираться, да немного о родителях и братьях. Несколько писем написал и Рональд, очень коротеньких: мол, все живы-здоровы, семья кланяется, когда вернешься, обязательно заходи. Я отлично знала, что Молли будет даже рада меня увидеть. Это в невестки я решительно не подходила, еще меньше, чем француженка-потомственная вейла. Я подозревала, что Молли меня терпит только из опасений, как бы Гарри с какого-то перепугу не увлекся мной, все-таки столько лет бок о бок. Уж счастьем дочери Молли никогда бы не пожертвовала, так что мой разрыв с Роном и скоропалительный отъезд был всем на руку. Но когда отношения Гарри и Джинни уже подошли к счастливой финальной стадии, мое появление в доме в качестве старого друга семьи вполне вызвало бы радушный прием.

Как бы то ни было, поездка в Клагенфюрт оказала на меня воистину магическое воздействие — я заскучала по родине и с каждым днем все яснее понимала, что пора возвращаться. Выходило так, что я уже получила все, чего хотела на тот момент — новые лица, новые знакомства, опыт в ремесле. Немного поездила по континенту в приятной компании. Запатентовала с Максом несколько неплохих зелий, как-то легко и не напрягаясь написала магистерскую — и поняла, что, пожалуй, достигла своего потолка в зельеварении. Мир действительно менялся, идей было много, а жажды действия еще больше.

Внезапное послание от Шеклболта пришло как нельзя кстати. «Ты еще намерена реформировать жизнь магической Британии и подорвать все устои? — вопрошал Кингсли. — Наслышан о твоих успехах в ремесле и магическом праве».

Конкуренция на нашем поприще в центре континентальной Европы и впрямь была бешеная. Огромную часть времени занимали войны с конкурентами, да патентные тяжбы. А я, как оказалось, ужасно не любила, когда кто-то лез на мою территорию. Поэтому, было дело, в ход шло все. До Кингсли, как я полагала, дошла только информация о блестяще выигранном процессе. Обо всем остальном он не знал. По крайней мере, мне хотелось так думать.

Что ж, если возвращаться, то уж точно по приглашению самого министра магии.

— Жаль, — проворчал старый Хелльмиттель, когда я сообщила ему, что собираюсь вернуться домой и уже получила вызов. — Я уж, грешным делом, надеялся, что отдам дело в надежные руки молодой хозяйки, но… Маг предполагает, а Мерлин располагает. Свой человек в британском министерстве магии тоже кое-чего стоит…

— Макс, несомненно, еще найдет себе подходящую фройляйн, — усмехнулась я. — Я для него слишком серьезна.

— Ну не скажи, — скривился старый зельевар. — У тебя есть дерзость. Желание рисковать, несмотря на все видимое благоразумие. Хотел бы я видеть это в Максе, но… Такой же, как его отец — хороший ремесленник, но без особых крыльев.

— Один из моих учителей, — возразила я, — всегда упрекал меня в том, что во мне как раз ничего подобного нет. Никакого живого ума и риска, мол, зубрилка, книжный червь.

— С твоими-то амбициями? — покосился на меня Хельмиттель. — У старого болвана явно глаз замылился…

— Ну не такой он и старый, если честно. Когда я его видела в последний раз, ему было около сорока.

— А, значит, молодой болван! Из учеников Слагги, небось? Тем более… Эта молодежь постоянно дрожит от страха, чтобы юные студентки вдруг не разглядели в них мужчину, поэтому напускают на себя Мерлин знает что… Могу понять, иначе и с работы вылететь можно. Уверен, он тебя боялся на старших курсах.

— Кто? — ухмыльнулась я. — Профессор? Да он вообще никого не боялся… Тем более — меня.

— Уж поверь. Если встретишь — спроси. Сам признается… — старый Хельмиттель что-то сосредоточенно повспоминал, а потом добавил: — Это, наверное, этот, носатый такой, наглый? Как бишь его? Серен? Сезар? Серлуз?

— Северус, — подсказала я с ехидным смешком.

— Точно, этот… Призна-а-ается…

Я попыталась представить себе эту трудновообразимую встречу и уже открыто расхохоталась. Спросить у тебя: не боялся ли ты меня случайно на старших курсах — на это не хватило бы даже легендарной гриффиндорской храбрости. Вряд ли я когда-нибудь решилась бы на такое. Ну и то, что ты боялся: а не разглядит ли часом невыносимая всезнайка Грейнджер в профессоре зельеварения, ах, простите, преподавателе ЗОТИ, привлекательную особу противоположного пола — могло у кого угодно вызвать истерический хохот.

Я вспоминала это, сидя в кабинете Шеклболта, и поэтому совершенно непроизвольно и несвоевременно ехидно ухмылялась.

— Что? Радуешься? — ворчал Кингсли, закономерно восприняв мою ухмылку на счет своих двадцатиминутных излияний о сложности положения в стране. — Все вот живут и радуются. Все бросили старого Шеклболта на растерзание, а сами расползлись по норам, в прямом и переносном, жить в свое удовольствие. Твой знаменитый дружочек как аврорскую мантию надел — так остатки рассудка утратил. Другой как прилип к мамашиной юбке, так и не отлип.

— Ладно тебе, Кингсли, — обиделась я за Рона, — прекрасно же знаешь, что Молли очень тяжело пережила гибель Фреда. Да и Джордж тоже… Если бы не Анджелина, он бы в первый же год окочурился где-нибудь в канаве Лютного… Рон на себя такое взвалил — не позавидуешь.

— За девчонками бегать ему это не мешает…

Я ухмыльнулась еще шире. Я иногда заходила в посольство за прессой, поэтому о популярности Кинсгли знала. Вполне понятно — бывший аврор, герой сопротивления, темперамента самого южного, а уж то, что ореол власти иногда действует просто-таки вдвойне волшебно — об этом я потихоньку начинала догадываться. Поэтому заметила:

— Можно подумать... Этому даже обязанности министра магии не мешают.

— Эт-то… издержки популярности, — растерялся Шеклболт, но тут же взял себя в руки. — Лучше расскажи, как вам удалось с вашим зельем от лихорадки гриндилоу впереди конкурентов выскочить? Вы же нос к носу шли.

— Работали эффективней, — начала было я, но глянула на Шеклболта и поняла, что он знает. — Перекрыли им канал поставки сырья на полгода…

— Лихо, — кивнул он. — Больше ничем похвастать не хочешь?

— Один-один, Кингсли. Не хочу. Послушай, — с жаром заговорила я, — это было наше с Максом детище, а тут они… Причем, тебе не все донесли, уважаемый министр, они нашего уборщика подкупили, а он взял и слил им недоработанную формулу. И они хотели с этим полуфабрикатом на рынок выходить.

— Ну, тихо-тихо… сразу — донесли! — остановил меня Шеклболт. — Невыразимцы за всеми за границей наблюдают, а что они там доносят или не доносят, я сам им не очень доверяю… — он грузно уселся за стол. — Понимаешь ситуацию? Мне тут опереться вообще не на кого… Очень нужен доверенный человек. Такой гриффиндорец со слизеринской подкладкой. Не Перси Уизли же правой рукой ставить, согласись.

— Может, слизеринца с гриффиндорской изнанкой? — сказала я, вообще не подумав, случайно, но Шеклболт тут же замахал руками:

— И не напоминай! Надо быть как минимум самим Мерлином, чтобы с этим гадом работать. Да и не упросишь его. Невыразимцев и тех посылает то к мордредовой бабушке, а то и куда подальше. Просил недавно помочь разобраться с сертификацией зелий — куда там, некогда, и вообще — рутинная работа, впрягаться не хочет… Займешься?

— Чем? — оторопела я. — Уговорами?

— Нет, конечно… Ты же там в континентальном праве в области стандартизации и защиты авторства поднаторела?

— Пришлось, — хмыкнула я.

— Вот и возьми на себя департамент. Пойдешь заместителем, потом этого старого... кхм, начальника спровадим на пенсию, станешь руководителем департамента и моим заместителем. Ну, не сразу, конечно. Ну кто-нибудь должен же порядок навести? И кто, если не ты?

Нашел на чем подловить, конечно. Если в тебе семь лет культивировали чистое незамутненное гриффиндорство, то конечно… Кто, если не я. Даже разгребать авгиевые конюшни — вперед, засучив рукава. С другой стороны — стать фактически правой рукой Кингсли Шеклбота в мои годы… Тот же Перси Уизли за такую возможность съел бы Распределяющую шляпу без масла и соли. Да что там шляпу — сжевал бы ботинок Салазара, если бы тот сохранился до нашего времени.

— Да не вопрос, Кингсли, — легко согласилась я на министерскую кабалу. — Справлюсь.

— Вот это по-нашему! — сразу же воспрял духом Шеклболт и, призвав из дальнего закутка кабинета специализированный журнал, протянул мне. — Кстати, гад твои работы хвалил. Видела? Почитай на досуге.

Ознакомиться со свежим номером «Вестника зельевара» довелось лишь тогда, когда мы весело проводили «досуг» на Гриммо у Гарри и Джинни. Гарри утверждал, что никогда раньше не слышал от меня такого восторженного поросячьего визга, как в тот момент, когда я, лениво перелистывая страницы и слушая вполуха их рассказы об успехах Джинни в квиддиче, прочитала два сухих, но весьма лестных абзаца.

— Снейп! Снейп! Снейп меня похвалил! То есть, нас! — подскочила я с тем самым пресловутым визгом, размахивая журналом. — О-о-о! Это… Конец света!

— Ну надо же, — иронически заметил Гарри, заглянув в журнал. — Ну все! Беги к нему и признавайся в любви, не меньше. Заслужил!

За что тут же получил от меня журналом по лбу, как в школьные годы. Привычка.

Гарри мог иронизировать тогда сколько угодно. Но, клянусь, даже орден Мерлина не вызвал у меня столько эмоций в свое время, как это весьма скромное признание моего успеха.

Равные. Да. Именно так.

Торопясь от антиаппарационного барьера на прием, организованный Гильдией зельеваров, я споткнулась ровно на пятой ступеньке.

Меня легко приняли в Гильдию, но даже не потому, что у меня имелись патентованные зелья и опыт работы на концерн Хельмиттеля. Я де-факто руководила департаментом сертификации и авторских прав в Министерстве и негласно числилась правой рукой Шеклболта. Пожалуй, последнее сработало круче всего. Благодаря этому факту меня приняла бы в свои ряды любая организация Магической Британии, даже Ассоциация некромантов, если бы у меня вдруг возникло подобное желание.

Конечно, сказать, что все-все складывалось абсолютно гладко, означало соврать как последняя слизеринка. Только начав работать в Министерстве, я думала, что при наличии за плечами военного прошлого и некоторого погружения в бизнес я играючи справлюсь с новыми вызовами. Ну что там сложного? Заслужи уважение коллег, честно делай свою работу, даже рутинную, будь строгой, прежде всего к себе, работай на результат, не отвлекайся на глупости — ну и всякая прочая муть, которая болталась в моих мозгах, давала мне уверенность в неминуемом успехе. Но гладко было, как говорится, только на бумаге… Одно дело написать какие-нибудь десять заповедей эффективного руководителя на первой странице делового блокнота, и совсем другое — им следовать. Нет, следовать было бы просто. Не будь вокруг людей.

Идеал предполагал наличие вокруг безликих функций. Но люди не были такими функциями. Они были… людьми. Со всеми человеческими достоинствами и пороками. В результате в один восхитительный момент озарения я провела две красные черты под своим прекрасным списком и написала: «Что делать с людьми?!» Нет, даже не так. «Что! Делать! С людьми?!»

Я помню, как однажды, роясь в завалах наших архивов, ты обнаружил этот занимательный артефакт и, прочитав мою ремарку, хихикнул: «Что делать? Превращать их в табуретки! С “превосходно” по трансфигурации вообще не должно возникать таких вопросов». Честно говоря, до сих пор удивляюсь, почему все те, кто мечтал прибить тебя в реальности, придумывали иные причины, ведь единственное, за что стоило бы — твой острый язык.

Если бы ты тогда был рядом, к совету о табуретках я бы точно прислушалась.

Люди были живые. Они то и дело пытались смыться с работы пораньше, а то и не явиться вовсе, добыв липовую справку от целителей в Мунго, опаздывали, как Хогвартс-экспресс на каникулах, во время обеда исчезали то в «Дырявый котел», то к Фортескью и там просто-таки волшебным образом не следили за временем, у них были семьи и дети, и даже внуки, которые болели, влетали в неприятности и требовали к себе внимания. Они влюблялись, впадали в тоску или в запой. Брали взятки, сплетничали и занимались интригами.

Первым, кто меня подставил, был мой несостоявшийся деверь — Перси Уизли. Подозреваю, что из дикой зависти. Подставил просто и незатейливо, отправил в дальний ящик мой запрос и шаблонно отвечал «на рассмотрении», пока все возможные и невозможные сроки не прошли. Жаловаться Кингсли на такие мелочи мне на первых порах не хотелось. Но пришлось. После третьего раза Шеклболт недвусмысленно намекнул мне, чтобы я разбиралась с этим сама.

— Какая же ты сволочь, Перси! — брякнула я неслучившемуся родственнику в лоб прямо в гостиной Норы, куда нас всех пригласили на Хеллоуин, благо народ еще не собрался, а я к тому времени уже была окончательно взбешена, хоть и давала себе установку не обращать на него внимания. Но уж очень выразительно у него все было написано на лице. — Ты совесть в камеру хранения на Кингс-Кроссе сдал?

Перси улыбнулся сладкой улыбочкой:

— Нет, в Гринготтс.

— Врешь, гоблины фальшивку не принимают.

Молли зашла в комнату, левитируя перед собой тыквенный пирог, и застыла в полном недоумении:

— Дети? Вы ссоритесь?

— Все в порядке, миссис Уизли, — поспешила я успокоить ее, — у нас с милым Перси некоторые мелкие разногласия… в оценке работы министерских департаментов.

— Да, — все с той же улыбкой подтвердил Перси. — Просто нашей Гермионе все легко дается… Прямо-таки волшебным образом. Магия министра сильна, но иногда и она не помогает.

Мне ужасно хотелось залепить по нему каким-нибудь трудноснимаемым проклятием, невзирая на все кодексы поведения министерского служащего, но на глазах у Молли это было неразумно. Я даже сдержалась и не заявила ему в лицо, что сделаю это при первой же подходящей возможности. Зачем предупреждать объект о намерениях?

— Я думал, ты в курсе про такие трюки, — продолжил он. — Небось в Австрии сами за них много галлеонов чиновникам давали?

— В курсе, — кивнула я, в мыслях договорив: «Теперь да». На следующий день я купила на Диагоне блокнот с эмблемой Слизерина и аккуратно записала: «№ 1. Перси» Не то чтобы я была мстительной, но спускать ничего никому не собиралась. Когда-нибудь… Когда подвернется возможность. Как говорили сестры Патил: «Есть еще и карма». К слову сказать, к концу года список «слизеринского» блокнота весьма и весьма разросся.

Люди сплетничали. Я была одной из самых молодых сотрудниц в департаменте. Разговоры пошли сразу, чтобы уж точно никто не усомнился в том, что Кингсли покровительствует мне не просто так. Единственное, в чем сплетники не могли прийти к единому мнению — то ли я обольстила Шеклболта ради карьеры, то ли он меня ради… ну не знаю, чего ради… для коллекции. А поскольку стараниями Скитер шлейф коварной интриганки, играющей мужчинами, тянулся за мной еще со школы, было решено, что жертвой стал все-таки Шеклболт.

— Ради Мерлина, Гермиона, — увещевала меня обозревательница из «Пророка», с которой я неожиданно завела нечто похожее на дружбу. — Ты уже не школьница. Об этом всегда будут судачить. Чего нет — то придумают. А когда сама будешь старой каргой при чинах — будут трепаться о молодых магах-референтах. Не обращай внимания. Люди завидуют.

Сама Эмили даже и не скрывала, что почти каждый день отиралась в атриуме министерства не только по работе, но и с явной целью подцепить на крючок какого-нибудь высокопоставленного волшебника.

А что касается самого уважаемого министра, то он, по всей видимости, обладал шкурой носорога. На любой мой всплеск возмущения Шеклболт отвечал стандартно: «Не обращай внимания. Иди работай!»

Я работала. Договорилась с Гильдией о необходимости новой стандартизации зелий. Начала эту дракклову сертификацию, от работы над которой отбрыкивались отдельно взятые гении. Сидела каждую неделю на приеме, выслушивая толпы сумасшедших с заявлениями вроде: «Я создал эликсир бессмертия из апельсиновой кожуры, потому что она оранжевая» — и среди этих толп мне удалось выловить пару-тройку дельных людей. А после того, как я уболтала Кингсли выделить министерское финансирование нескольким разработчикам, вовремя подсунув ему факты и расчеты, да правильно польстив, Гильдия стала посматривать на меня более чем благосклонно.

И сейчас я спешила на собрание, устроенное именно в мою честь.

Не далее, как месяц назад внезапно преставился один из членов Визенгамота, и Гильдия, посовещавшись, решила выдвинуть меня на вакантное место. Что ж, подумала я, не Мерлин горшки обжигал, и не Дамблдором единым. Посмотрим.

Мне никогда не везло с каблуками. Я упрямо на них вставала, начиная с четвертого курса, но казалась себе неуклюжей зверушкой, взгромоздившейся на ходули. Ноги подворачивались в самые неудобные моменты, а иногда каблуки даже отламывались. И это при том, что я, бывало, часами втайне от всех отрабатывала легкую изящную походку. Такую, как у той же Нарси Малфой. Каблукам на это было наплевать.

Вот и сейчас блестящий кандидат в члены Визенгамота, элегантная молодая ведьма Гермиона Грейнджер оказалась в секунде от падения. На пятой ступеньке. Неожиданно меня что-то абсолютно бесцеремонно удержало в полете, а затем мне протянули руку. Я узнала бы эту руку из тысячи — длинные пальцы, безукоризненно белый манжет. И негромкий спокойный голос над ухом:

— Не торопитесь так, мисс Грейнджер, подниматься по ступеням нужно с достоинством.

Я поправила мантию, приняла руку и помощь и, спокойно взглянув прямо в лицо, ответила:

— Спасибо, учту.

Удивительно, но все это время мы ни разу не пересекались, ни в Гильдии, ни в министерстве. Краем уха я слышала, что у тебя какое-то свое дело, не бог весть что, но на жизнь хватает. Несколько раз читала твои статьи в периодике по зельеварению. Молодой целитель из Мунго, с которым у меня была мимолетная попытка построить отношения, как-то упомянул, что ты по просьбе ведущего целителя принимаешь участие в каких-то мутных программах. Я не вникала. У меня была куча своих сложностей.

К тому моменту, когда ты довел меня до двери и, улыбаясь, с шутливым полупоклоном пропустил вперед, я уже мысленно признала, что ты наконец-то стал похож на самого себя — такого, каким мы тебя знали. Разве что какой-то… умиротворенный, что ли. Отдохнувший, даже слегка отъевшийся, и вполне довольный жизнью. Но все равно это был привычный Северус Снейп, а не тот разряженный франт на трибунах квиддичного стадиона.

Признаться, я ожидала от тебя любого подвоха, но ты всю мою речь просидел молча, задумчиво глядя прямо на меня, а потом даже совершенно искренне поддержал в дискуссии, когда два старца сочли мои идеи о предоставлении равных прав всем магическим существам «слишком уж прогрессивными», а возможность отдельного рассмотрения нарушений этих прав в Визегамоте объявили и вовсе «на грани пристойности». Правда, при этом ты своеобразно заявил, что все магические существа иногда совершают преступления, и выразительно притронулся к шее, и что, например, дело «Амбридж и кентавры» открыло бы обществу множество новых аспектов, поэтому отвергать такие, несомненно, смелые идеи не стоит. Разумеется, если что и было на грани пристойности, так это как раз упоминание о приключениях Долорес. Особенно после твоей фразы: «Знаете ли, кентавры тоже имеют право на защиту». Но это-то и разрядило обстановку. А затем ты ловко перевел разговор на строго профессиональную тематику.

— Решительно поддерживаю мисс Грейнджер, — заявил ты мне уже за столом и отсалютовал бокалом.

И под конец встречи снова галантно предложил руку.

— С удовольствием провожу вас, мисс, — хитро ухмыльнулся ты и быстро добавил, — до злополучной пятой ступени. А то, не дай Мерлин, надежда Магической Британии расшибет себе нос.

— Спускаться тоже нужно с достоинством? — хмыкнула я. Но ты очень серьезно ответил:

— С еще большим. И с умом.

Ты проводил меня не до ступени, а до антиаппарационного барьера, и я все-таки спросила:

— Как вообще живете-то, профессор?

— Хорошо, — привычно фыркнул ты, — но временами скучновато… Слишком размеренно, Грейнджер.

— И чем же вы занимались все эти годы? — для светской беседы мои вопросы были вполне пристойны и благожелательны.

— Да так… Жил, работал, исследовал, учился.

На слове «учился» я не смогла сдержать удивление:

— Вы?!

— Да, подтягивал кое-что в маггловском плане. Для дела понадобилось.

— Успешно?

— Могло быть лучше.

После чего откланялся и аппарировал.

Я не удивилась реакции Гарри, которому рассказала о своих планах на Визенгамот, когда зашла к нему на Гриммо. Несмотря на то, что Гарри был погружен в какие-то свои мысли, отреагировал он довольно эмоционально.

— Послушай, подруга, не слишком ли много ты на себя взваливаешь? Я, конечно, помню о Дамблдоре. Но… ты не Альбус.

— Может, я переплюну Альбуса? — полушутя-полусерьезно парировала я.

— В исследованиях свойств драконьей крови уже вряд ли, — поддержал шутливый тон Гарри, но все равно обеспокоенно напомнил: — Альбус вообще-то закончил не очень хорошо, если ты не забыла.

— Ну, а у меня за спиной нет ошибок вроде Волдеморта… И других тоже, — я очень выразительно посмотрела на друга. — Кстати, в Гильдии я встретила Снейпа.

— Тоже мне новость! Я его каждую неделю вижу.

Вот это действительно была новость. Гарри никогда не упоминал о встречах с тобой. То ли я так редко заходила к другу, что за это время встречи стали обыденностью, не стоящей даже упоминания, то ли просто Гарри не хотел меня грузить своей работой.

— А вот это неожиданно, — заинтересованно протянула я. — И где же это вы так часто встречаетесь?

— В Аврорате, где ж еще, — судя по всему, для Гарри это и впрямь было обычным делом, но глядя на мое удивленное лицо, он все-таки пояснил: — Сама мне скажи, Гермиона, сколько у нас менталистов высокого уровня? Раз-два, и оба в могиле… Поэтому и Снейп. И как встреча?

— Нормально… Поддержал…

— Вот в этом я был абсолютно уверен, — хмыкнул Гарри. — Он, кажется, следит за твоей деятельностью.

— Скажи лучше, кто за ней не следит? Я все-таки на виду… Но ты, в отличие от Снейпа, не поддерживаешь?

Помнится, Гарри долго молчал, а потом вдруг спросил:

— Не мое, конечно, дело, но… Почему у тебя не сложилось с Фергусом?

Фергус — это тот молодой целитель, с которым мы продержались несколько месяцев. Что тут объяснять — все было очень просто, у Фергуса Мунго, у меня — министерство, у него — дежурства, консилиумы, срочные вызовы на тяжелые случаи, у меня — совещания допоздна, «мозговые штурмы» у Кингсли, проекты, отчеты… Жизненные графики банально не совпадали, а жертвовать никто ничем не хотел. Жизненные планы, знаете ли.

— Действительно не твое дело, — огрызнулась я, но все-таки добавила: — Не сложилось. Ну, не Фергус — найдется кто-нибудь другой.

Гарри неопределенно усмехнулся и сообщил:

— Мы с Джинни решили, наконец, оформить отношения официально. Джин бросает квиддич… Налеталась.

— О! — обрадованно воскликнула я. — Значит, будет свадьба?! Поздравляю! Вот уж вволю натанцуюсь!

И я радостно пихнула улыбающегося Гарри в бок:

— Может, найду замену Фергусу у вас на свадьбе? А?

— Гермиона! — весело заржал друг. — Там будет куча народу из Аврората. Ты и аврор? Смешно!

— Да ладно, может, мне нужна охрана?

Я искренне радовалась за друзей. Хотя прекрасно понимала, на что намекал Гарри. Если ты хочешь быть с человеком, то нужно где-то в чем-то делать выбор.

А к решительному выбору я была пока не готова.

Чарли Уизли завис на шестой ступеньке лестницы в Норе, ведущей на второй этаж. Перегнувшись через перила, он что-то оживленно шептал на ухо Рону, то и дело поглядывая на меня.

Приготовления к свадьбе Гарри и Джинни шли полным ходом. Как подружка невесты я обязана была присутствовать при всей этой кутерьме — больше для моральной поддержки, ибо по части хозяйственных хлопот толку от меня было куда меньше, чем от уизлевского упыря. Поэтому я смотрела на всю эту возню и тихо посмеивалась, слушая, как Молли отпускает шпильки в адрес Флер, которая взяла на себя все заботы о подвенечном платье, и попутно пытается что-то втолковать Анжелине. И я в который раз выдыхала с облегчением, что наши отношения с Роном не оформились в законный брак.

Рон оторопело слушал брата, то качал головой, то делал какие-то пассы руками, хватаясь за сердце, то пожимал плечами и всем своим видом демонстрировал сначала удивление, потом непричастность к чему-то и, наконец, полное согласие.

Чарли в кои-то веки вырвался из своего драконьего логова на свадьбу младшей сестренки, и вот уже несколько дней я была чуть ли не единоличным слушателем разнообразнейших историй о драконах, их жизни от яйца до чучела, повадках и обо всем прочем, что хоть как-то было связано с этими милыми зверюшками. Вплоть до драконьей оспы.

Теперь Чарли о чем-то шептался с Роном, и не будь это Уизли — я бы решила, что они учиняют против меня какой-то заговор. Наконец, Чарли вздохнул и неожиданно громко произнес:

— Болван ты, братец!

Как ни странно, Рональд не возмутился, только опять прижал руки к сердцу и покачал головой.

Чарли снова глянул на меня, открыл было рот, но тут случилось неожиданное явление: из камина шагнул Гарри. Джинни взвизгнула и, вырвавшись из рук Флер, помчалась вверх по лестнице, попутно расшвыряв братьев в стороны.

— Ой, да не смотрю я, не смотрю, — Гарри шутливо поднял руки вверх, старательно зажмурившись. — Экие вы, ведьмы, становитесь суеверные, как только дело идет к свадьбе… — потом он заметил меня и ухмыльнулся. — А вот наша Гермиона этим точно страдать не будет. Ставлю кнат против галлеона, что со своим избранником она распишется в министерстве в обеденный перерыв, если время найдут. Поставят подписи — и дай Мерлин, чтобы не забыли об этом через час.

Честно говоря, я тоже думала, что именно так это и произойдет. Друг детства меня неплохо знал. Но из чувства противоречия возразила:

— С чего ты так решил, Гарри? Может, все будет по-другому.

— Ну да, ну да… Все как полагается, — у Гарри явно было хорошее настроение. — Платье со шлейфом метров двадцать, принц на белом гиппогрифе…

— А дракон подойдет? — осторожно встрял в разговор Чарли, чем раззадорил меня еще больше.

— Дракон, прекрасно! — расхохоталась я. — Зачем мне принц с гиппогрифом, мне нужен дракон, чтобы все как полагается, хвост, чешуя, свирепый взгляд, крылья размахом метров сто, или сколько там… И чтобы вольно парил над землей.

— Кстати, я сегодня Снейпа пригласил, — вдруг объявил Гарри, и в комнате воцарилась тишина. Первым очнулся Рон:

— Вот спасибо, друг, лучше придумать, как праздник испортить, ты просто не мог. Ну теперь-то все просто счастливы! Семью Малфоев не додумался пригласить? А чего? Ты же вроде как Нарциссе обязан.

Но Гарри был очень серьезен:

— Слушай, Ронни, заканчивай уже со своими детскими обидками. Кто-то же должен быть и с моей стороны, помимо коллег. Дурслей нет смысла приглашать, разве что Дадли бы притащился, да он Хагрида боится. А Снейп… Он маму с детства знал…

Рон, по всей видимости, хотел ответить какой-то колкостью, но Молли глянула на него страшными глазами, и он только мотнул головой и вышел из комнаты.

— Ну а что, — примирительно заметила Молли, — Северус так Северус, не вижу ничего ужасного. Тут все взрослые люди, он даже с Джорджем давно уладил все дела. Гарри, он как, один будет? Просто интересно… Да, Гермиона, а ты с кем?

— С Шеклболтом, — просто сказала я. — Это не обсуждается. Милое дело — с боссом на мероприятия ходить. Кингсли покрутится немного — и смоется. А я уже оторвусь по полной.

И я обвела всех многообещающим взглядом.

Где еще повеселиться, как не на свадьбе старых друзей?

На тебя я наткнулась на Диагоне через день, когда бегала по лавочкам и закупала какую-то дребедень на свадьбу. Ты стоял и откровенно пялился на витрину «Твилфитт и Таттингс». В витрине медленно, в ритме вальса, кружились две мантии, позволяя рассмотреть в движении, как струится и переливается ткань в разном освещении. На мгновение это действо заворожило и меня, поэтому я подошла и встала за твоим плечом.

— Как думаете, Грейнджер, в фиолетовой мантии я буду сильно смахивать на Дамблдора? — внезапно спросил ты. Я не сразу поняла, каким образом ты определил, кто стоит у тебя за спиной, и на долю секунды растерялась.

— Д-добрый д-день, профессор, — но тут до меня дошло, что мой прекрасный облик отражается в витрине, и я пришла в себя. Окинув тебя критическим взглядом, я с видом эксперта произнесла:

— Если прикажете расшить ее звездами, отрастите бороду и украсите себя бубенчиками — будете просто копия. Но мне кажется, что это не самая лучшая идея для того мероприятия, на которое мы с вами приглашены. Веселья не прибавит. А я намерена повеселиться.

— Вот как? — прищурился ты. — Это значит, что вы собрались пить, флиртовать, смеяться и танцевать? Вы, самая серьезная ведьма своего поколения? Обещаете мне танец?

Выражение моего лица, видимо, было весьма красноречивым — и ты все правильно понял.

— Ну разумеется, я умею двигать ногами под музыку. Чтоб на нашем факультете чистокровного снобья — да не получить всех этих необходимых навыков?

— Но вы же ни разу…

— И разрушить тщательно выстроенный образ главной сволочи Хогвартса? — перебил ты меня. — Ну что вы… Я не для того семнадцать лет его культивировал.

Удержалась ли я от того, чтобы спросить, зачем ты вообще столько лет корчил из себя Мордред знает что? Конечно, нет.

— А вы подумайте, можете даже эссе написать, — фыркнул ты и тут же быстро перевел разговор на явно интересующую тебя тему. — Так что насчет танцев, мисс Грейнджер?

Дурацкое чувство. В глубине души я все еще ощущала себя студенткой перед суровым деканом Слизерина, но вот дергать этого дракона за хвост, да так, что дракон это воспринимал как должное и, кажется, даже жмурился от удовольствия, — это уже были мои явно выраженные право и привилегия. Осознавая это, я фыркнула тебе в тон и многообещающе протянула:

— Обязательно. Только если оденетесь пристойно.

— Слушаюсь, мой генерал, — с ухмылкой отчеканил ты. Похоже, периодические посещения аврората в качестве эксперта-менталиста для тебя даром не прошли.

«Мерлин, Мерлин, — тогда думала я, — я только что сказала Снейпу, что буду танцевать с ним на свадьбе Гарри и Джинни. Кто бы мог подумать!»

Разумеется, я приблизительно понимала, зачем ты изображал из себя конченую сволочь. Ну, помимо того, что характер у тебя всегда был не сахарный, педагогику ты никогда не рассматривал как свое призвание, а работа с Дамблдором могла из кого угодно сделать абсолютного психопата, особенно в твоей ситуации. Но мне также не составило труда провести несложные операции сложения-вычитания с цифрой 21. К тому моменту, когда Дамблдор приволок тебя в замок, как выкупленного у живодеров щенка, все, кто мог быть свидетелями приключений Нюнчика, уже успели закончить школу. Однако никто не гарантировал того, что они не рассказали об этом своим младшим братьям и сестрам. А уж я-то знала, что значит завоевывать авторитет. Кроме того, всякий раз, как ты попадался мне на глаза, мне сразу вспоминались шутливые слова старого Хельмиттеля. Однако надо же было поизображать удивление и, похлопав глазами, задать какой-нибудь вопрос об очевидном. Эмили из «Пророка» говорила, что это иногда вынуждает человека проговориться о том, о чем он рассказывать не хочет. С тобой, правда, это работало плохо. И даже не из-за твоей деятельности двойного агента. Семнадцать лет глупых вопросов от четырех факультетов. Непробиваемая броня.

Я знала, что при исполнении всенепременного свадебного ритуала Джинни обязательно постарается попасть букетом в меня, и поэтому всячески пыталась уклониться. Мерлин в тот вечер был ко мне почти благосклонен: пока я мелкими перебежками пряталась за чем попало… да хотя бы и за твоей мантией, букет угодил точнехонько в тебя. Джинни нервно хихикнула, Гарри почему-то покраснел, а стоявший в толпе гостей Невилл по старой памяти, наоборот, побледнел и бочком-бочком стал быстро отодвигаться на задний план. Впрочем, ты и бровью не повел.

— Отличный бросок, миссис Поттер, — и тут же передал букет какой-то пожилой родственнице невесты, всем известной старой деве: — Держите, мадам, вы, кажется, заждались.

Мне пришлось прикусить кулак, чтобы не заржать вслух у тебя за спиной. Но тут вовремя вмешалась Молли:

— Северус! Ты прямо побледнел, это твоя безумная Аделька так напугала тебя семейной жизнью, что ты до сих пор дергаешься?

— Вот именно, без-умная, — ухмыльнулся ты, наклонился к Молли и что-то сообщил ей вполголоса, на что она воскликнула:

— Да ты что?!

— Ну, исследование интеллекта улиток не представляет большого интереса, поверь! — ответил ты, но тут уже Артур решил вставить свои пять кнатов:

— А я, Снейп, все-таки считаю, что хорошенькой ведьме необязательно быть умной, это даже лишнее… — но тут, увидев побагровевшую Молли, быстро прикусил язык и начал оправдываться — мол, он никого из присутствующих не имел в виду.

— Ладно, не будем о рыбках, — снова услышала я твой голос. — Лучше пойду найду себе пару для танца.

Тут ты подмигнул старшим Уизли, резко обернулся, и я, естественно, не успела сбежать.

— А вы мне обещали, мисс Грейнджер.

— А я держу свои обещания, профессор.

Мне точно было некуда деваться, к тому же, я заметила устремившегося ко мне Чарли Уизли, а слушать про еще один вид драконов не хотелось абсолютно.

— Как вы меня все достали с этим «профессор», — наклонившись к моему уху, сказал ты. — Попробую хоть вас отучить…

Отучил ты меня нескоро. Ничего не поделаешь. Привычка.

А тогда я летала с тобой в танце и чему-то смеялась. Ты оказался неплохим партнером — видимо, на «факультете чистокровного снобья» этому действительно уделяли внимание. А уж перебрасываться с тобой колкими фразочками — чистое, ничем не замутненное удовольствие.

Не могу сказать, что ты так уж меня не отпускал от себя весь вечер. Нет. Сначала меня все-таки перехватил Чарли, потом Невилл, потом Гарри, какой-то сослуживец Гарри, который оттоптал мне ноги, потом снова Чарли… Этот бы меня точно не отпустил, но по какому-то счастливому стечению обстоятельств — или, скорей, благодаря лишней порции огневиски, — бедного Чарли разморило чуть ли не посреди танцев, и он, присев на скамейку, отключился. Затем новобрачная затащила меня в укромный уголок, и мы с ней залихватски распили бутылку эльфийского в качестве прощания с ее девичьей свободой.

Гости уже разбредались, кто еще мог сконцентрироваться — аппарировал, остальные потянулись к камину. Махнув на все рукой, я наконец-то сбросила туфли и расслабленно прошлась по лужайке, наслаждаясь тем, как трава легонько щекочет уставшие ступни. Ты как раз шел навстречу и вдруг резко притормозил, что-то пробормотав под нос.

— Профессор?

— I grant I never saw a goddess go, my mistress when she walks treads on the ground⁽¹⁾, — повторил ты.

— Ага, — кивнула я. — Я знаю этот сонет и в курсе, что я не идеал писаной красоты. А еще я очень устаю от каблуков.

На скамейке страшно всхрапнул Уизли, а ты заметил:

— Я совсем не то хотел сказать. Вы очень привлекательная ведьма, Грейнджер. А еще вы фатальная женщина для семьи Уизли… Завтра он будет приглашать вас в Румынию. Не соглашайтесь.

— Я не боюсь драконов, профессор, — мне нравилось, как ты морщишься от этого обращения. — Я даже вас не боюсь. Я уже взрослая девочка и знаю, что вы не кусаетесь.

— Невыносимая всезнайка, — ухмыльнулся ты, — я бы на вашем месте не был так уверен в непроверенной информации.

— Неужели кусаетесь?

— В определенные моменты…

Хмель кружил мне голову, бутылка эльфийского, распитая с Джинни, явно была лишней, поэтому до меня все доходило с опозданием. Ну, приблизительно как до спящего Чарли Уизли.

— Гермиона! — окликнула меня из дверей Джинни. — Мы с Гарри уже отбываем на Гриммо!

— Да-да! — я махнула ей. — Сейчас иду, я еще Гарри не все напутствия дала… До свидания, профессор.

И я унеслась позубоскалить на прощание с новобрачными, а затем и сама отправилась восвояси.

И только дома, когда я уже стояла под душем и слегка остудила голову, до меня дошла вся двусмысленность твоей фразы про укусы.

— Мерлинова борода! — ахнула я, рассмеявшись. — Что за пошлые намеки? Ничего себе профессор, кусается он, видите ли…

Это внезапное озарение почему-то привело меня в такое хорошее настроение, что я продолжала радостно хихикать, даже уютно устроившись в постели. Кусается он, ишь.

Чарли Уизли действительно пригласил меня в Румынию. И я даже ездила туда на Рождество, вдвоем с той самой Эмили из «Пророка». В результате Эмили даже написала книгу «Чешуйка дракона» о жизни заповедника, а я поняла, что ни драконы, ни семья Уизли все-таки никак не вписываются в картину моей жизни.

1) Шекспир, сонет 130: "Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле".

Вернуться к тексту

Я столкнулась с тобой на седьмой ступени, когда выбежала из нашего штаба с твердым намерением попросить тебя о помощи.

Честно говоря, я дико уставала. Я тянула отдел, Визенгамот, вдобавок, в последнее время Шеклболт не столь уверенно держался в кресле, как раньше, и команде нужно было как-то реагировать. По решению Кингсли кризисную команду возглавила я. Я была одна, и все, кто находился в моем подчинении, тупо смотрели мне в рот в ожидании гениальных решений. Ведь не просто так мне доверили такое ответственное дело. А когда я отпускала поводья — все банально садились мне на голову.

Но были обстоятельства и похуже. В тот день я положила перед Шеклболтом расписание поездок:

— Завтра нас ждут в Уэльсе, там два городка волшебников…

— Завтра нас нигде не будут ждать, — отрезал Кингсли. — Завтра у меня эфир на радио у Джейкоба.

— У Джейкоба Ленгли? А почему мне никто не сказал?

— Потому что Джейкоб связался со мной лично. Так мы охватим гораздо большую аудиторию. Тем более это будут дебаты. С нашим старым знакомцем Фаджем.

— С Фаджем! — воскликнула я. — С этим старым индюком? О чем с ним можно дискутировать?! И вообще, на Ленгли клеймо негде ставить, еще хуже Риты Скитер! Завтра он использует все против тебя… И что мне делать с людьми? Там же все ждут. Местная пресса, между прочим, тоже. Я неделю готовила визит.

— Местная пресса перетопчется.

— Кингсли, дерьмо фестралье! Что мне делать?

— Договоримся, что про фестралье дерьмо я не слышал, — буркнул Кингсли. — Делай как знаешь, — и вымелся в камин вместе с новым секретарем. Единственное, что я успела заметить — довольное выражение лица этого прихлебателя. До меня доходили слухи, что парень сам метит на негласный пост доверенного лица министра. Что ж, теперь я точно знала, кто был виноват в сегодняшней ситуации и в нескольких нестыковках, произошедших накануне.

И здесь я почувствовала, что меня накрывает что-то тяжелое и неотвратимое. На то, чтобы бороться еще и с интригами внутри команды, меня бы точно не хватило.

Я обвела всех абсолютно безумным взглядом и выбежала на улицу, хлопнув дверью.

Мне отчаянно был нужен кто-нибудь, кто мог бы помочь — словом, советом, опытом, делом. Тот, кто мог бы утихомирить этот хаос, творящийся вокруг меня.

Мне нужен был кто-то, похожий на тебя, а скорее всего — именно ты.

И мы столкнулись на седьмой ступеньке.

Ты не успел ничего сказать, только открыл рот, а я уже выпалила:

— Я знаю, вы сможете мне помочь!

— Что вы натворили, Грейнджер? — подчеркнуто спокойно спросил ты, но в глазах явно мелькнуло беспокойство.

— Я назвала Кингсли фестральим дерьмом.

— В лицо?

Я нервно кивнула, и в довершение всех неприятностей моя идеальная прическа разлетелась во все стороны, превратившись в копну а-ля «первокурсница Грейнджер». Только этого не хватало.

— Я думал, вы в него запустили Авадой, — хмыкнул ты. — Ну назвали и назвали. Кингсли иногда заслуживает. Это все?

— Нет, не все… Это… Это долго…

— Хорошо, — с какой-то довольной ухмылкой сообщил ты, — я выслушаю. Но не на лестнице же…

Я даже не спросила, как ты тут оказался. В последнее время мы с тобой виделись все чаще. То в Гильдии, к которой ты почему-то стал испытывать повышенный интерес, то в министерских коридорах. А однажды ты даже спас меня от навязчивого ухажера в «Дырявом котле», исподтишка наслав на парня внезапное расстройство желудка.

— Вот уж спасибо так спасибо, — помнится, я прочувствованно пожала тебе руку, глядя, как стремительно дезаппарирует мой кавалер. — Нет, честно. Достал.

— Где вы берете таких занудных магов, Грейнджер? — фыркнул ты в ответ. — Вы их коллекционируете, что ли?

— И это мне говорит признанный зануда Магической Британии! — возмутилась тогда я, но ты и бровью не повел:

— Скажите еще, что вам хоть раз было со мной скучно.

В этом ты был прав, со времен Хогвартса скучно с тобой не было. Никому. Поттер мог бы подтвердить.

Тем не менее, хаос и шум прекратились, как будто ты наложил на всех какое-то заклятие, когда вошел следом за мной. Мы в полной молчании прошествовали в комнату переговоров, где я, почему-то очень смущаясь и одновременно ругаясь как последняя торговка из Лютного, пересказала тебе ситуацию.

Ты пожал плечами, не обращая внимания на мою ругань, прищурился и спокойно сказал:

— Все банально донельзя. Элиот копает под вас, а Кинсгли…

— Мне кажется, Кингсли мне в последнее время не так уж доверяет, — поделилась я последним соображением.

— Естественно! Рано или поздно почти у всех политиков высокого ранга начинается паранойя по поводу подрастающей молодежи. Конкуренция… Даже если у вас в мыслях ничего подобного не было. Мне ли не знать, — ты, сморщившись, потер шею и добавил: — И вот тогда они начинают совершать ошибки.

— У Альбуса тоже было нечто подобное? — поинтересовалась я.

— О чем вы! Альбус был настолько самоуверен, что напялил кольцо Гонтов, — терпеливо объяснил ты. — Вот уж кому было на всех положить с Астрономической башни. Берите пример.

— И что мне делать?

— Отправляйтесь с визитом сами. Если Шеклболту угодно быть глупым…

Я опешила. Такое решение ответственному исполнителю, то есть мне, и в голову не приходило. Я, конечно, имела опыт докладов. Небольших речей. Но выступать перед многочисленной аудиторией… К тому же, имелись нюансы. Местная общественность состояла, на удивление, из чистокровных магов. Шеклболту как одному из Священных Двадцати Восьми были все карты в руки. Мне же…

— Ерунда! — махнул ты рукой в ответ на мои осторожные возражения. — Смотря с чем к ним явиться. Идите к ним с уважением. Говорите о единстве народа Магической Британии, оплоте магических традиций, магии как краеугольном камне, объединяющей… ну и так далее…. Садитесь, пишите речь.

Эссе по зельварению на пятом курсе было легче написать, чем это выступление.

— Отличная речь, — резюмировал ты, быстро пробежав ее глазами. — Просто-таки передовица «Пророка» об экономических достижениях Магической Британии. Какое многообразие цифр. Можно я ее себе заберу? На всякий случай, если «Сон без сновидений» брать не будет — можно читать при бессоннице, точно возьмет… Переписывайте, Грейнджер! — на секунду мне показалось, что ты снова вошел в роль декана Слизерина, но ты поспешил очень мягко добавить: — Вы же можете!

Ни драккла я не могла! На третьем варианте речи ты наколдовал себе перо — с красными чернилами, конечно же, — и исчеркал всю мою писанину, к моему величайшему изумлению, превратив ее в достаточно достойное выступление.

— Ну-с, — ты нагло уселся за стол в царственной позе, сложив руки домиком. — Читайте… Только не бубните себе под нос и не уподобляйтесь Кингсли, он иногда впадает в дурной тон низкопробного маггловского диктатора и начинает орать.

Битый час я тренировалась читать речь. В конце концов, перестала визжать, сексуально охрипла, и у меня что-то начало получаться.

— Здесь тон понизьте, — командовал ты, — улыбнитесь, шутка всегда уместна, почеркните жестом… теперь немного с дрожью в голосе… Вот. Отлично.

На мой закономерный вопрос, откуда ты все это знаешь, ты некоторое время молчал, а затем, усиленно отводя глаза, сказал:

— Лорд…

Ага. Я, разумеется, слышала, что Волдеморт до своего развоплощения был блестящим оратором-харизматом.

— В первый год после Хогвартса я бегал за ним как комнатная собачка, — сознался ты. — Просто был очарован. «Северус, подай-принеси-наколдуй-свари…» Потом он меня отметил, потом стал со мной слегка возиться… Мы же оба были полукровками. Он видел во мне что-то схожее. Потом я стал одним из доверенных лиц. Понимаете, Грейнджер, — вздохнул ты, — не всякий мог попросить Лорда кого-то пощадить… Я — мог.

— Но он не выполнил вашей просьбы, — резонно заметила я.

— Но он хотя бы дал ей возможность выбора… Да, — ты откинул мантию и резко поднялся. — Альбус тоже неплохо ораторствовал. У него были свои фишки. Умел старик напустить туману, да так, что потом никто не мог понять — что он сказать-то хотел? Каждый себе что-то свое придумывал. Потому и верили безгранично.

И я как-то внезапно остро и ясно поняла, что та история так тебя и не отпустила. Да, собственно говоря, кого из нас она могла отпустить до конца? Это все равно сидело где-то глубоко, как отравленный нож под сердцем, и отзывалось в самые неожиданные моменты. Надо было уводить разговор от опасных тем, поэтому я вздохнула:

— У Альбуса авторитет был… А меня к дракклу пошлют. Они Кинсгли ждут.

— Не пошлют, — фыркнул ты, — я поеду с вами. И если нужно — перецелую всех местных ведьм. Волшебников, уж простите, возьмете на себя.

К счастью, целовать никого не потребовалось. Я до сих пор подозреваю, что ты держал это скопище под каким-то ментальным контролем, хотя ты и по сей день убеждаешь, что все прошло великолепно благодаря моему красноречию и внезапно раскрывшейся харизме публичного деятеля.

— Вы со временем будете популярней Шеклболта, — пообещал мне ты после моего дебюта. А на следующий день снова появился у нас. То есть, я тебя попросила, а ты не отказал.

— Во всяком случае, скучно не будет, профессор, — осторожно сказала я, боясь тебя спугнуть.

— Это уж точно. И давайте без «профессора», пожалуйста.

Уж не знаю, на каких эльфов ты тогда спихнул свои дела, но ты у нас фактически прописался. С твоим появлением все странным образом упорядочилось и встало на свои места. У меня даже появились моменты, когда я могла перевести дух.

— Ну вы просто волшебник, профессор, — как-то пошутила я, на что получила очень серьезный, исчерпывающий ответ:

— У меня, мисс Грейнджер, есть опыт, как держать в руках системы с броуновским движением. Я почти двадцать лет руководил Слизерином, если помните. Пусть и не Гриффиндор, но мои подопечные тоже не были ангелами небесными.

Кризис прошел. Все и всё остались на своих местах. Кингсли по этому поводу закатил вечеринку, и мы с тобой танцевали под восторженные вопли всех причастных и самого господина министра — слегка пьяные и счастливые.

— Кстати, профессор, а как вы тогда вообще оказались возле нас? — запоздало поинтересовалась я, на что ты пожал плечами:

— Надо было кое-кого увидеть срочно…

Ты так и не уточнил, кого тебе нужно было срочно увидеть и почему. А я и не спрашивала.

К моему новому кабинету вели восемь ступенек. Я слышала твои шаги, и у меня оставалось совсем немного времени, чтобы окончательно принять решение.

После всего Кингсли решил сделать некоторые перестановки в министерстве.

— Возьмешься за департамент образования? — предложил он мне. — У тебя в последнее время хороший советник появился…

Кингсли явно намекал на тебя — к слову, с тобой я виделась все чаще и чаще. А еще, как я подозревала, он убивал двух зайцев: либо я вытяну сложный департамент, либо сломаю себе шею — так или иначе чистый профит.

— Что ж… — приняла я вызов. — Возьмусь. Даже советника привлеку.

— Ну-ну, — Шеклболт иронически глянул на меня. — Попробуй его заарканить… Удачи.

К удивлению всех окружающих, ты согласился.

— Только ради Мерлина, Грейнджер, — скривился ты, — если нужно отсиживать часы в министерстве, я пас. Во-первых, я консультирую Аврорат и Мунго; во-вторых, у меня лаборатория, четыре моих болвана запорют все зелья, их нужно хоть изредка контролировать. А в-третьих — я по утрам люблю поспать подольше.

Последнее удивило меня больше всего. Нет, про твои консультации в Аврорате и Мунго я знала. И что ты поставляешь небольшие партии зелий, причем самых простейших, но с пометкой «Снейп гарантирует», — я тоже слышала, как и то, что на тебя горбатятся четыре подмастерья. Но вот то, что вечно неспящий в Хогвартсе Северус Снейп не любит ранние подъемы… Хотя, этому, наверное, как раз удивляться не стоило. Удивительно то, как ты вообще не впал в спячку после многолетнего торчания в школе.

— Знаете, — мило улыбнулась я, — советнику нет нужды протирать штаны в департаменте. Мы составим график.

— И никакой Минервы! — сразу предупредил ты, но я была согласна и так. После того, как я начала работать с Шеклболтом, Минерва рассматривала меня с чисто прагматической стороны и все норовила выбить через меня какое-то дополнительное финансирование или еще что… А теперь вообще запросто сядет мне на шею и ноги свесит. Нет, ты определенно был мне очень, очень нужен.

Кадмус из Отдела тайн возник передо мной внезапно и был серьезен как никогда.

— Ты берешь к себе Снейпа? Советником? Рискуешь, Грейнджер…

Я видела, что он пришел не просто перекинуться парой слов и высказать опасения. Но не видела никаких причин для этого.

— Чем? Кадмус, чего еще я могу не знать о Снейпе? Кто у нас в стране может чего-то не знать о Снейпе? Если ты о той истории, то его даже Визенгамот, считай, оправдал. Год условно по совокупности за нанесение телесных повреждений и содействие последнему полету Дамблдора, причем, под принуждением, плюс штраф на восстановление, смешно сказать, балюстрады на этой драккловой Астрономической башне. И то — только чтобы хоть как-то соблюсти букву закона. Не хватало разве что года покаяния в маггловском монастыре.

— Оправдали, потому что думали, что он все равно подохнет, а он выжил. И дело подавали на пересмотр сколько раз? Целых три.

— И все три раза оправдывали. И орден дали…

— Орден дали, потому что твой друг всем мозги выел чайной ложкой. Снейп, видите ли, ему жизнь спасал семь лет.

— Так я, знаешь ли, тоже там была, — вздохнула я. — Спасал. Против фактов не попрешь. Сейчас бы ты со мной не разговаривал. Что-нибудь еще?

— Ознакомься, — Кадмус эффектно вытащил откуда-то из пустоты пухлый фолиант. — Личное дело твоего конфидента. Поверь, забавное чтиво.

И прежде чем нагло дезаппарировать прямо из моего кабинета (Отдел тайн, фу-ты ну-ты, палки гнуты), Кадмус небрежно бросил:

— Кстати, а о состоянии здоровья он тебе все рассказал? Укусы темномагической твари просто так не проходят, если что.

— Кадмус, — простонала я, — я с одиннадцати лет дружу с человеком, который с темномагической тварью в голове жил… И две Авады в лоб получил. Чем меня можно удивить?

— Ну как знаешь.

Кадмус исчез, а я все-таки открыла твое дело. Природное любопытство.

Собственно говоря, на первых страницах не было ничего, доныне мне не известного. Родился в Кокворте, отец местный пролетарий, мать — Эйлин Снейп, урожденная Принц, домохозяйка. Учился в Хогвартсе, выпустился, состоял в организованной террористической группировке, доверенный человек Волдеморта, он же Темный Лорд, он же Том Риддл… Азкабан... Взят на поруки Альбусом Персивалем-и-прочая Дамблдором… Декан факультета Слизерин… Ничего нового. Но тут взгляд внезапно зацепился за пометку — «Состоял в связи с Нарциссой Малфой, урожденной Блэк». И даты — 1983-1986. Ого! Нельзя сказать, что я не заподозрила чего-то такого еще тогда, в Мунго. Но почему-то стало неприятно. Жутко неприятно. Драко было три… (мне — четыре, машинально отметила я на задворках подсознания). И судя по всему, ваша связь продолжалась не так уж и долго — только пока малыш Драко не разбирался в жизненных коллизиях. Ай да идеальная леди Малфой! С другом своего мужа… Молодец.

Я начала читать более внимательно. 1987: один из фигурантов дела по нарушению правил общественной морали и нравственности в Хогвартсе. Объявлен выговор. Тут же стояла пометка, что некая мисс Х. отделалась внушением, а некая мисс М. уволена личным приказом Альбуса Персиваля-и-прочих-вульфриков-Дамблдора.

Я нервно хихикнула. Странное дело, все твои зафиксированные участия в рейдах или еще каких пожирательских сборищах я просмотрела по диагонали и равнодушно. Да и вообще, чего там неизвестного, на процессах все это обсосали сто раз. А вот эти милые подробности отметила отдельно. Немного передернуло, когда я обнаружила пометку за период твоего пребывания в Мунго — «частые визиты мисс Грейнджер». Какие они все-таки сволочи! Но самое интересное, конечно, было дальше.

Перечень имен неизвестных или полуизвестных мне ведьм. «Нарушение Статута. Пролетел на бреющем полете под Тауэрским мостом, исполнял фигуры высшего пилотажа на метле. Штраф». «Нарушение Статута. Подбил компанию выпускников Слизерина играть в квиддич мусорными урнами, используя вместо колец окна маггловского парламента. Штраф. Ограничение на магию сроком в один месяц». «В пьяном виде катал компанию ведьм на одноместной метле». «Был замечен на оргии с использованием оборотных средств, в виде Волдеморта. Скрылся от аврорского патруля. Освидетельствован целителями Мунго. Признан находившимся под остаточным влиянием яда темномагического существа. Прописано лечение. Материал Темного Лорда изъят и подвергнут уничтожению». «В нетрезвом состоянии применил Непростительное проклятие к крысе посреди Диагон-аллеи. Заявил о преследующих его видениях. Освидетельствован целителями Мунго. Заключение главного целителя о посттравматическом расстройстве прилагается». «Нарушение Статута. Навел чары на Биг-Бен, в результате которых здание предстало перед магглами в виде фаллоса. Оказал сопротивление патрулям, громко кричал, что является кавалером Ордена Мерлина и почетным гриффиндорцем, и ему по званию дозволяется быть без мозгов. Во время допроса в Аврорате сообщил, что поспорил с мистером Патилом на то, что удастся изобразить лингам Шивы в натуральную величину. Штраф. Ограничение на магию сроком в один месяц. Два месяца общественно-полезных работ в больнице Святого Мунго». И многое, многое другое. Где-то в этом паноптикуме твоих похождений промелькнула информация о матримониальной авантюре. Затем короткая запись: «Проходил обучение в маггловском университете экстерном, подозревается в применении ряда заклинаний к магглам с целью скорейшего получения диплома. Заявление о необходимости ускоренного обучения в связи с совместной программой от ведущего целителя Св. Мунго получено». Далее шли записи делового характера — декларация о доходах и выписки со счета в Гринготтсе. Перечень опубликованных работ о каких-то исследованиях. Консультации по нескольким громким делам в Аврорате. Неоднократное привлечение в качестве свидетеля при поимке мелких прихвостней Лорда, которым удалось на время залечь на дно. Одна попытка покушения и превышение мер самообороны. Дело, судя по всему, замяли.

В одном этот мордредов Кадмус был прав — действительно занимательное чтиво. Но то, что оно могло повлиять на мое решение — в этом они все просчитались.

Я не собиралась скрывать, что читала твое досье. В конце концов, я, по твоему определению, иногда имела право быть без мозгов. Я положила фолиант на стол так, чтобы ты его сразу увидел. Ты и увидел, едва предстал передо мной и уселся напротив. Хмыкнул:

— Понятно… — и забарабанил пальцами по столу.

— Не то чтобы я чего-то о вас не знала, профессор, но вот Отдел тайн почему-то решил, что я должна ознакомиться…

— Ознакомились? — по твоему лицу было сложно что-либо прочитать, а баловаться с тобой легилименцией мало кому хотелось. Но я почувствовала, что у тебя возникло мимолетное желание подорваться и уйти.

— Ознакомилась, — кивнула я. — Бегло… Право же, не думаю, что это может изменить мое отношение к вам. Я вам доверяю, — и я посмотрела прямо в твои честные слизеринские черные глаза.

Ты почему-то занервничал и сложил руки в интуитивном защитном жесте, прижав два пальца к губам. Будто я была Волдемортом и Альбусом, вместе взятыми, и сейчас начну взламывать твои ментальные щиты.

— Не так, как Альбус, — заметила я. — Я действительно вам доверяю.

Ты так и сидел в своей защитной позе, но все же ответил:

— Возможно, вам не следует так уж доверять мне, Грейнджер. Я не слишком хороший человек.

— Я тоже, — ответила я, чем тогда повергла тебя в легкий ступор.

— Вы… преувеличиваете, — попытался улыбнуться ты. — То, что вам пришлось совершать во время войны…

— Бросьте, — пресекла я твои намерения заверять меня в моей же собственной белизне и пушистости. — Здесь уже говорю я, как член Визенгамота. А вы извольте слушать. Я никогда не верила в дикие сплетни из подворотен Лютного, что вы зарезали родного отца Сектумсемпрой и убили мать из стыда, что она превратилась в сущую магглу.

— Ну, это действительно бред, — фыркнул ты. — Если уж начистоту, старик Тобиас просто был неудачником и свалил от нас, как только подвернулась возможность рвануть куда подальше на заработки. Я, честно говоря, даже не знаю — жив он или помер, никогда этим не интересовался. А мать… в этом, наверное, и впрямь моя вина, я как-то не заметил, что она затосковала, опустилась, а потом просто угасла. Я в своих этих… душевных переживаниях мало что замечал вокруг, как и все в таком возрасте. А она любила этого непутевого маггла, — ты развел руками. — Это у нас семейное — привязываться… даже если объект не совсем подходящий.

— Ну что ж, — я качнула головой, — умение любить тоже чего-то стоит, не всякому дано. Так вот… Знаете, Снейп, по сравнению со мной в отношениях с родителями вы — ангел. Вы, по крайней мере, не уничтожили их личности.

— Вы защищали их жизни.

— Уж поверьте, — я махнула рукой, — помимо высоких устремлений у меня были и другие, более низменные. Защита — это, конечно, хорошо, но и руки у меня были развязаны. Для всего.

«Даже представить боюсь, до чего я могла докатиться такими темпами», — подумала я тогда про себя. А размышляла я над этой коллизией часто. Вслух же сказала:

— Вроде бы как все для блага, а на деле выходит… как у Альбуса…

— Кстати… Вы же в курсе, что именно я слил пророчество?

— Кто не в курсе этой подробности? А кто бы на вашем месте его не слил? — парировала я. — Сколько вам было, лет двадцать? Пф-ф-ф…

Поскольку я этот рубеж уже «ужасно давно» перешагнула, то снисходительно глянула на тебя, будто это тебе сейчас было двадцать, а я — взрослая, умудренная опытом ведьма.

— Идеалы. Максимализм. Ветер в голове. Обиды. Чужие дети даже для некоторых девушек в этом возрасте чисто абстрактное понятие, что уже говорить о парне. Кто из нас дров не ломал? Даже великий Альбус не исключение…

— А вам Визенгамот пошел на пользу, — внезапно сказал ты. — Из вас может выйти хороший защитник.

— Нет, просто привыкла скрупулезно рассматривать все стороны дела. Так что, Снейп, перестаньте изображать из себя чудовище больше, чем есть на самом деле. В каждом из нас достаточно мути. При этом — одним мы прощаем, другим нет… Тоже, знаете ли… Даже наш всеми любимый Гарри не клубкопух.

— Ну уж я-то знаю, — осклабился ты, и я решила, что разговор закончен, но ты все равно мрачно посмотрел в окно и проронил: — Если вы думаете, что я сильно страдал по поводу гибели Джеймса Поттера, то я не страдал.

— Если вы думаете, что я сильно страдала по поводу гибели Лаванды Браун, то тоже волосы на голове не рвала. А ведь она мне причинила гораздо меньше неприятностей… Гораздо, гораздо меньше. И насчет рожи Эджкомб тоже как-то совесть не мучает. Так что не беспокойтесь, годам к сорока я точно переплюну ваш послужной список, — и мягко добавила: — Не вижу повода вам не доверять.

Я надеялась, что этим довольно ясно дала понять, что разговор о грехах, совести и морально-этических нормах для нас двоих окончен. Но ты был бы не ты, если бы под конец все-таки не спросил иронически:

— Грейнджер, а в жизни вообще есть что-нибудь такое, что вы при всем желании не смогли бы оправдать?

Я могла бы тогда назвать множество красивых вещей: предательство, трусость, лицемерие и всякое прочее, столь же прекрасное. Чего греха таить, тот же уход Рона во времена наших скитаний я достаточно слабо оправдывала воздействием медальона. Но вместо всего этого сказала:

— Когда сморкаются в кухонное полотенце. Зааважу на месте.

Ты уставился на меня, фыркнул и, давясь смехом, уточнил:

— Нескромный вопрос — это Уизли?

— Неважно.

Не могла же я признаться, что это был квиддичист из бывшей команды Джинни, который каким-то образом очутился в моем доме и постели — я и сама не понимала, как. Даже списывала это на дурное влияние той самой Эмили из «Пророка», которая утверждала, что ничто так не снимает напряжение всех видов, как легкий, ни к чему не обязывающий секс с симпатичным парнем. В моем случае это, видимо, не работало.

Драккл бы тебя побрал! Я посмотрела на твою рожу, на которой отчетливо проступали попытки сдержать смех, представила фаллос на месте Биг-Бена и сама расхохоталась в голос.

— Вообще-то, я думал, что вы скажете что-нибудь про зубы, — очень неуверенно проговорил ты, осторожно, искоса поглядывая на меня.

Зубы! Ну конечно! Непроясненный вопрос нашего прошлого.

— А, зубы, — как можно небрежней отреагировала я. — Зубы дело серьезное… Кстати, профессор, вам бы брекеты не повредили. Это ведь не про эстетику, это про здоровье, вообще-то. Даже магически напрягаться не нужно. Магглы очень продвинулись в технологиях, я вам как дочь стоматологов говорю…

Квиты.

Ты… ухмыльнулся. Но не злобно.

— О здоровье, говорите? — как я ни напрягала слух, угрожающего шипения в твоем тоне не расслышала.

— О здоровье, о здоровье… Вы очень ценный кадр для Магической Британии.

Определенно, нашему тандему было уготовано большое будущее.

А вот Отдел тайн ждали, как я подозревала, мелкие, но досадные неприятности. Но я действительно давно не считала себя таким уж хорошим человеком.

Повзрослела.

У крыльца твоего дома было девять ступенек. Высоковато. Наверное, чтобы у каждого, кто поднимался к тебе, было время подумать: а нужно ли ему сюда идти?

Конечно, ты уже давно не жил в Тупике Прядильщиков. Спихнул «фамильные руины», как ты иронически называл развалюху в Кокворте, под какую-то маггловскую застройку, да и умыл руки.

Я как-то была у тебя мимоходом, вдвоем с Гарри. Не скажу, что в памяти хоть что-то осталось, поскольку ты принял нас в коридоре. Сунул мне пергаменты по одному из дел, рассматривавшихся в Визенгамоте, и, судя по всему, был очень раздосадован — то ли ранним часом нашего визита, то ли собственно, самим визитом в целом.

— Снейп, зараза, не меняется, — заметил тогда Гарри, когда за нами захлопнулась дверь. — Сам сказал: зайдите, передам лично, а делает вид, что мы в дом ворвались чуть ли не против его воли.

Но я-то знала, в чем дело. Чуткость обоняния, приобретенная во время зельеварческих практик, позволила мне точно определить причину твоей неприветливости. Специфический запах гари и разогретого металла.

— У него взорвался котел, видимо, в домашней лаборатории, — ухмыльнулась я, — а тут мы… То-то он на меня зыркал. Знал, что учую.

— Мне кажется, он по другой причине на тебя зыркал, — смущенно ответил друг. — Не мое, конечно, дело… Нам, парням, как-то легче, если собираешься утром впопыхах, майку натянул — и уже одет.

— Ох-х-х, — я запахнула разлетевшуюся мантию. — Ты хочешь сказать, что Снейп пялился на…

— Ну он же не железный, — пожал плечами Гарри. — Любой бы пялился. Кроме меня. Ты ж для меня как сестра, хоть голой дефилируй. Хотя вот насчет голой не уверен…

За это брат-аврор тут же получил от меня по лбу. Документами. День тогда явно не задался. Я все время куталась в мантию и думала, какими глазами ты теперь будешь на меня смотреть. Однако, заявившись на следующий день, ты был подчеркнуто корректен и извинился за нелюбезный прием.

— Извините, но Снейп тоже взрывает котлы, — буркнул ты.

— Ничего, бывает, — облегченно вздохнула я, а при встрече с Гарри не преминула заметить, что кое-кому стоило бы фильтровать направление своих мыслей насчет других. Гарри только закатил глаза и покачал головой.

Почему меня понесло к тебе в выходной день? Не знаю, что на меня нашло. Если бы кто-нибудь тогда сказал мне, что на меня наведены чары — поверила бы безоговорочно. В голове беспорядочно толклось множество идей, и мне позарез требовалось поделиться ими с кем-нибудь и посоветоваться. Я кругами ходила по квартире, не находя себе места. Рвануть к Гарри? Джинни была не в том положении — точнее, в том самом, — чтобы слушать мои идеи… Рон тогда встречался с девушкой-рейвенкловкой, кажется, у них было серьезно, и упомянутая рейвенкловка меня, мягко говоря, недолюбливала. Каждая наша встреча больше напоминала интеллектуальную корриду, а бедный Ронни морщился, вымученно улыбался и явно страдал. К Минерве в Хогвартс я старалась заявляться как можно реже. Как я и предполагала, старая директриса всегда держала наготове кипу прошений, дабы тут же подсунуть их мне если не на подпись, то для рассмотрения.

В общем, ты показался мне прекрасным объектом, на голову которого можно вывалить все мои гениальные мысли.

Я честно хотела связаться с тобой через камин, но он у тебя был накрепко заблокирован. Потом я честно хотела послать патронуса, но какая-то неведомая сила заставила меня сразу аппарировать, в полной уверенности, что ты меня не выставишь.

Я промчалась по этим девяти ступенькам и остановилась, пораженная звуками, доносившимися из открытого окна — два голоса, и один явно женский. И ты, вопреки своей обычной предусмотрительности, даже не поставил заглушающие. В какое-то мгновение я уже было решила развернуться и уйти, но мне, как ни крути, нужно было поделиться с тобой всеми бурлившими в голове идеями, поэтому я пересилила себя и забарабанила в дверь.

Ты явно не ожидал меня увидеть. Настороженно оглядел окрестности и закономерно спросил:

— Что случилось? Альбус воскрес? В Гарри снова вселился Волдеморт? Шеклболт объявил войну китайским магам? Или… — ты сделал паузу, — самое невероятное: вы просто не можете без меня прожить до понедельника? Нет? Ну, проходите, проходите… Тем более, у меня сегодня день приема гостей.

Не скрою, меня уже просто распирало любопытство глянуть, кто еще завернул к тебе на огонек, поэтому я быстро проскочила внутрь. Настолько быстро, что даже не осмотрелась. Меня интересовала только посетительница, пришедшая до меня.

Конечно, это была она. Нарцисса Малфой. Я нечасто видела представителей семейства Малфоев. Люциус так и не оправился после поражения Лорда и всех послевоенных тревог. Благодаря деньгам и роли Нарциссы им удалось остаться почти на прежних позициях, но что-то бесповоротно сломалось. Люциус крайне редко появлялся на людях. Те, кто с ним общался, поговаривали, что старший Малфой слегка повредился рассудком, заговаривается и страдает провалами в памяти, хоть и пытается держаться, как раньше. О Драко ходили какие-то совершенно дикие слухи, хотя он женился, и даже вроде как по взаимной любви. Но, по правде говоря, старый Гринграсс был только рад сбыть с рук младшую дочь, не отличавшуюся крепким здоровьем, за кого угодно.

— Чтобы не оплачивать ее похороны! — цинично заявила та самая Эмили из «Пророка». — А Малфоям все равно, лишь бы наследника успела родить.

Самого Драко я видела один раз, мельком, задолго до женитьбы. И запомнила только то, что у него были совершенно пустые глаза, как будто он достался на обед целой компании дементоров. Да и элегантная Нарцисса сдала. Ее холеное лицо осунулось, под глазами залегли тени, и некогда безукоризненная леди теперь казалась старше своих лет. Я вспомнила о заметке в твоем деле и несколько злорадно усмехнулась краем рта. Неужели ты все еще поддерживаешь с ней отношения? Хотя, мне-то какое дело.

— Давно не виделись, леди Малфой, — слегка чопорно и надменно кивнула я ей, стараясь как можно изящнее усесться в кресло и старательно держа спину ровно. — Надеюсь, вы и ваши близкие здоровы? Зашли навестить старого друга?

— Надеюсь, вы тоже здоровы, мисс Грейнджер, — так же чопорно ответила Нарцисса, хотя я заметила, как она комкает в руках платок. — Зашли навестить старого учителя?

— Мы с мистером Снейпом коллеги, — заметила я, удовлетворенно краем глаза отметив, как у «старого учителя» при словах Нарциссы вытянулось лицо. — И мне очень срочно потребовалось обсудить с ним несколько рабочих вопросов. С глазу на глаз. Вопросы государственного масштаба, как вы понимаете.

— Даже не сомневаюсь, — снисходительно обронила она, поднимаясь с места. — Я, собственно, уже ухожу. Спасибо за чай, Северус, и за все остальное…

Ты пошел провожать старую подругу, а я с удовлетворением отметила, что походка Нарциссы стала тяжеловатой, да и фигура несколько потеряла былое изящество. Ведьма, которая когда-то была идеалом… Нет, все-таки когда я говорила тебе о том, что я не очень хороший человек, то ни капли не лгала.

Вы говорили у дверей почему-то так громко, что я прекрасно расслышала ее взволнованный голос:

— Да не знаю, не знаю я, Северус, он говорит, что долг перед семьей он выполнил. И если с Асторией что-либо произойдет… Ты понимаешь… его ничего, ничего не будет сдерживать…

— Даст Мерлин, ничего ужасного не произойдет. В конце концов, может, это именно его путь. Подумай. Еще внуки будут, и все наладится…

— Ничего уже не наладится, Северус, ничего, — мне показалось, что Нарцисса всхлипнула.

— Брось, — успокаивающе сказал ты. — Смотри в будущее оптимистичней.

Нарцисса тихо рассмеялась:

— Будущее у тебя, Северус, в гостиной сидит, а я уже, увы, прошлое… Пойду, Люциус капризничает как ребенок, когда я где-нибудь пропадаю надолго.

Как бы лестно ни было слышать подобное, мне почему-то стало жутко неудобно. Ты понял, что я все слышала, когда вернулся в комнату.

— Извините, Нарцисса в последнее время стала глуховата… И сама разговаривает громче, чем нужно, и с ней приходится тон повышать.

Я не могла — да и не собиралась — просить у тебя объяснений по поводу визита Нарциссы. Но ты почему-то решил сам объяснить ситуацию.

— Вы читали досье, — хмыкнул ты, — поэтому все прекрасно знаете. Все давно в прошлом, но когда нужна помощь, она всегда прибегает ко мне.

— Что-нибудь с мистером Малфоем?

— С Драко… впрочем, как обычно. В культ Мерлина ударился. Да, собственно, давно уже. Все это мерлинословие, проповеди, диспуты, ритуалы… Видения… То Мерлин ему является, то Основатели всей толпой. Говорит, если с Асторией что произойдет — в служители уйдет.

— Драко? — не поверила я. — Да ну…

— С него станется, — ты внимательно поглядел на меня и внезапно спросил: — Вы ели, Грейнджер?

Честно говоря, вопрос застал меня врасплох. Сильно врасплох.

— Я-а-а… Нет, то есть, да, то есть — не помню.

— Можете не отвечать, — ухмыльнулся ты, — в лучшем случае вчера в гостях у Уизли…

— Позавчера, — поправила я, чем выдала себя с головой, но тут же возмутилась: — Ну с чего вы взяли?

— С того, что от вас одни глаза остались… А то я не знаю, сам такой… был… Утром — кофе, в обед — министерская столовка, что эльфы подали — то и ладно, вечером — дома в буфете мышь повесилась, и не одна, ну, может, бокал пива с друзьями в пабе, если пятница. Такими темпами вас скоро ветром носить будет. И не возражайте, я сам голоден. Нарцисса чашку чая цедила два часа, она на своей очередной… диете, все пытается вернуть былую форму. Говорил ей перестать нервничать, но куда там. Подождите немного, Грейнджер.

Ты тут же отлучился, по всей видимости, на кухню, вернулся в окружении трепыхающейся в воздухе посуды с едой, которая с грохотом в беспорядке брякнулась на стол. Я только сидела и не отрываясь следила за движениями твоих рук.

— Что? — отвлекся ты от наведения порядка. — Что-то не так?

— А, нет, профессор, — очнулась я. — Вспомнила ваши руки в кабинете зельеварения. Было, знаете, в ваших движениях что-то такое… завораживающее.

— Отлично, — хмыкнул ты, — так и запишем: студентки вместо того, чтобы усваивать материал урока — пялились на мои руки.

— Можно подумать, вы не знали, какое впечатление производили, виртуозно нарезая очередную гадость.

— Знал, — на твоем лице красовалась торжествующая ухмылка. — Но никогда бы не подумал, что невыносимая всезнайка будет пялиться не на очередную гадость, не на способ нарезки, а на мои руки. Прошу! — ты пригласил меня к столу, и я поняла, что у меня реально сводит желудок от голода.

Я уже не помню, что мы тогда жевали, но с голоду все это было потрясающе вкусно. Этим наблюдением я с тобой и поделилась.

— Ну, откровенно говоря, у меня есть эльф, — сознался ты, — увязался за мной из Хогвартса, не вытолкаешь. Совсем беспутное создание, если хотите знать. Покойный Добби был ангелом в сравнении, да что Добби, пьяница Винки и то поспокойнее. Вот вы, Грейнджер, говорите, что с ними нужно контракты заключить, деньги платить. А моему оболтусу никаких денег в лапы давать нельзя — пойдет и тут же на что-нибудь спустит. Опять-таки, на меня, причем, на что-нибудь такое, что мне сто лет в обед не сдалось. Да ему и на хозяйство денег давать нельзя — он их положит на полочку, а сам пойдет в гости в замок и там чего нужно сопрет! — ты укоризненно глянул на меня. — Вот вы смеетесь, а мне Минерва претензии выставляет, говорит, что я его специально подсылаю. Делать мне нечего… — ты развел руками, и я наконец-то огляделась.

У тебя было… уютно. И, конечно, у тебя были деньги даже на некоторый аристократический шик. В свое время мы удивлялись, что ты вдруг оказался, мягко говоря, не нищим. Но когда мы с тобой начали общаться, ты как-то на мое замечание — мол, мы думали, что Снейп бедный, как церковная мышь, — рассмеялся и пояснил:

— Полно, я практически целый год жил в Хогвартсе на казенном обеспечении. Одному вообще мало что нужно, школьная лаборатория под рукой, на мои списки необходимого Альбус смотрел сквозь пальцы, так что в ингредиентах я не нуждался, а продать несколько сложных зелий под заказ — труда не составляло. Плюс старшекурсники, особенно со Слизерина, варили вполне нормальный продукт, спихнуть его в аптеку не вопрос, битую посуду можно списать на гриффиндорцев, ну и… родители учеников… не скупились.

Я, помнится, выпучила на тебя глаза и с негодованием выпалила:

— Снейп! Вы брали взятки?!

— Подарки, — ухмыльнулся ты. — «Северус, присмотри за мои оболтусом, он у нас имеет уникальную способность влипать в неприятности на ровном месте». Почему не присмотреть, если мне это по должностным обязанностям положено? «Нет, ты особо присмотри…» А имея такого старого приятеля, как Малфой — всегда можно найти, куда капиталы определить.

Для меня все это стало откровением похлеще, чем тот день, когда мы сунули нос в твои воспоминания. Даже больше. Твой образ опять повернулся какой-то неожиданной стороной. Но… Мне уже было не восемнадцать. Я сочла многое… разумным. Единственное, с чем не вязались твои прагматические устремления, так это с тем, что ты безропотно пошел на верную гибель. Но ты, как всегда, дочитал мысли на моем лице без всякой легилименции и довольно печально закончил тот разговор:

— Ну, я не собирался умирать, как-то мало хотелось…

Этот нюанс я ни с кем не обсуждала. Гарри достаточно долго верил, что ты пошел на смерть ради того, чтобы воссоединиться со своей умершей возлюбленной. Но у меня были по этому поводу некоторые довольно жестокие подозрения, учитывая то, что на том свете тебя поджидала та еще компашка.

— Как у вас тут хорошо, профессор, — сообщила я тебе, оглядевшись, — как-то так… спокойно…

Выражение лица у тебя было самое что ни на есть довольное. Как будто тебе дали второй Орден Мерлина, не меньше.

— У нас в подземельях тоже было неплохо, — заметил ты, — если б вы тогда не перепутали кошачью шерсть с человеческими волосами, то смогли бы сами убедиться. Так что у вас там за срочные вопросы, Грейнджер?

Что самое смешное, все бушевавшие в голове мысли к тому моменту не только улеглись, но и испарились, не оставив после себя ни следа.

— Не помню, — растерянно призналась я. — Салазаровы змеи, совсем не помню.

— Почему не годриковы львы? — хохотнул ты. — Все ясно, вы просто были голодны, и ваш дурацкий организм пытался отвлечься. Я же говорю — сам такой. У Минервы спросите. А знаете что, Грейнджер? Заведите себе эльфа.

Легко сказать, эльфа завести! За мной уж точно никто из Хогвартса не увяжется. Даже министерские разбегались кто куда, едва заметив меня в здании, а ведь я никогда не хотела им ничего дурного. Совсем наоборот.

Мы легко и непринужденно болтали об эльфах, Хогвартсе и Минерве, пока не начало темнеть. Ты хитро взглянул на меня, сказал: «Минутку...» — и куда-то вышел, а я встала размять ноги, к тому же, меня как магнитом тянуло к стопочке книг на подоконнике. Вполне себе обычные маггловские книги. Я еще больше удивилась, когда увидела их названия: «Нейрофизиология», «Соматосенсорная система», «Психофизические патологии», «Генетика».

Я думала, что ты зажжешь свечи, но ты внес какое-то растение в небольшой посудине, по веткам которого бегала чуть ли не сотня живых огоньков.

— Что это?! — воскликнула я.

— Что-то из огнецветов… Лонгботтом презентовал, в знак признательности, — отчего-то смутился ты. — Собственно, не за что было благодарить, все равно не получилось. Точнее, кое-что получилось, но не скажу, чтобы я был доволен.

Я слышала, что Невилл забрал родителей из Мунго домой, но все равно полного выздоровления не вышло. Невилл, разумеется, был вполне счастлив и так, хотя бы от того факта, что родные уже не в стенах этого тоскливого здания. Но я не знала, что ты имел к этому отношение. Я двинула бровью, выказывая удивление и заинтересованность.

— Ну я в курсе, что у вас какие-то странные программы в Мунго.

— Почему странные? — ты заметил книги. — А, это… да… Началось очень смешно. Вы бы оценили… Вы же читали мое досье.

Я поняла, что чтение твоего досье мне будут припоминать еще долго, месяцы, если не годы.

— Бегло…

— Вы — и бегло? Не верю, я бы и сам его бегло не читал.

Огнецвет распространял по комнате удивительное мерцание, аромат свежезаваренного кофе щекотал ноздри, и я поудобней устроилась в кресле, всем своим видом показывая, что жажду рассказа. Я и впрямь хотела узнать подробности. И, конечно, я помнила о твоем грандиозном пари с мистером Патилом, после которого ты загремел на два месяца мыть коридоры и палаты в Мунго, без магии.

— Вернее, они так на мне отыгрывались за все хорошее, примерно неделю, — снисходительно улыбнулся ты. — Потом им надоело заколачивать гвозди микроскопом, и они решили все-таки использовать прибор по назначению. Не без того, чтобы ходить возле больных вместо сиделки, так что на Лонгботтомов и нашего великого змееборца я насмотрелся достаточно. Настолько достаточно, что начал потихоньку прикидывать, как и что… А после отбытия наказания укатил с одной компанией на американский континент. И там у меня разболелся зуб. Никакого даже самого завалящего целителя в зоне досягаемости не нашлось, а я по нетрезвому делу грохнул все свои склянки… В общем, на третий день одна, кхм, аборигенка взяла меня за шиворот и оттащила к маггловским стоматологам.

— Занятная история, — протянула я. — И как?

— Да никак. Остался жив с добротно пролеченным зубом. Вы правы, магглы сильно продвинулись в технологиях. Никакого сравнения с временами моего детства, — ты нервно передернул плечами. — Ну, после этого стресса у меня мозги заработали в несколько неожиданном направлении. Полез в достижения современной маггловской медицины. Подумал, что в безнадежных случаях можно бы и совместить. Эти звери из Мунго поддержали. Ну вот, пришлось подтягивать образование.

— Это? — я кивнула в сторону книг на подоконнике.

— Угу, это… — ты поморщился, — только вышло не так, как хотелось. Как люди-то они почти нормальные, а как маги — уже нет.

— Кошмар для Августы, — заметила я. — Она так боялась, чтобы единственный внук, не дай Мерлин, сквибом не уродился. А тут еще и такое.

— Ну, я не Темный Лорд, — развел ты руками. — Вон, видите, генетикой увлекся. Магглы уже к расшифровке генома подобрались. Возможно, это помогло бы решить проблему сквибов.

— Или поголовно всех сделать магами? — высказала я пришедшее в голову предположение, а ты рассмеялся:

— За что люблю гриффиндорцев — так это за скорость и радикальность решений. Не посадить всех магглов под тотальный контроль, а перекроить к дракклам до рождения. Поверьте, я так далеко не заходил, разве что задумывался, как решить проблемы сквибов. Опять-таки, появление магглорожденных — это либо мутация, либо спящий ген. Вот я почти уверен, что у вас в очень отдаленных поколениях проскочила либо ведьма, либо парочка сквибов… Или что у бедной Туньи Эванс вполне может родиться магически одаренный правнук.

— И в Хогвартсе может появиться какой-нибудь Вернон Дурсль?

— Угу. Изобретатель усовершенствованного заклинания для просверливания стен… На седьмом курсе рассверлит нашу богадельню до основания. Наречет себя каким-нибудь Дырявым Лордом…

— Кстати, о Лорде, — осмелилась я, — как вам удалось использовать Оборотку, если Лорд сдох? Или это было не Оборотное зелье?

Ты с минуту внимательно смотрел на меня, а затем гордо заявил:

— Естественно! Я что — дурак? Я бы не рискнул оборачиваться в эту тварь даже при его жизни. Вот вы сразу поняли, а эти идиоты из Отдела Тайн меня месяц терзали на предмет того, что мне известно о местонахождении Лорда. Нет чтобы сообразить, что я не такой идиот, чтобы явиться на…

— …оргию, — подсказала я.

— …в обличье этого существа. Никакого удовольствия. Зато удостоверился, что у некоторых ведьм, да и волшебников присутствуют весьма… кхм… извращенные фантазии. Впрочем, я и не сомневался… Джордж Уизли за мной два года по пятам ходил, рецепт выпрашивал. Готов был оставшееся ухо отдать. Смешно сказать, чем я тогда занимался…

— Когда вам все-таки надоела беспорядочная жизнь, профессор? — решилась я задать давно интересовавший меня вопрос.

— Когда закрыл, как говорят магглы, все дурацкие гештальты, — отмахнулся ты, но все-таки разъяснил: — Слава, деньги, все удовольствия мира, свобода… жениться на самой яркой девочке-люстре из подвернувшихся под руку… Чтобы через месяц понять, что мне с ней разговаривать не о чем. А, — снова махнул ты рукой, — послевоенные глупости.

— Почему же глупости, — серьезно сказала я, — я на ваших глупостях десять галлеонов заработала, — и глядя на то, как медленно округляются твои глаза, поспешила договорить: — Правда, я их тут же пропила.

— Весьма похвально, — ты быстро подобрал падающую челюсть, — именно это с такими деньгами и нужно делать. Я могу узнать, каким образом моя персона послужила увеличению ваших финансов?

— Ну, — мне уже стало неловко за откровение, — мы спорили с Джинни… сколько вы продержитесь… до развода…

— Хорошенького же вы обо мне мнения, ничего не скажешь.

— Я давала самое большее год, кто виноват, что у вас и того меньше получилось? Между прочим, причину я угадала, — дабы скрыть неловкость, я решила тут же двинуться в наступление. — И что, так и не нашли никого, с кем можно разговаривать? Не искали или больше не захотелось? — продолжала подначивать я, но ты вообще не оправдал моих ожиданий и серьезно ответил:

— Нет, почему же… Нашел.

— Ах, вот как… — я передернула плечами, стараясь сохранять безразличный вид. — Ну, тогда счастья…

Честно говоря, я совсем не ожидала услышать подобное. И вообще почему-то стало неприятно. Оказывается, есть какая-то ведьма, о которой я ничего не знаю. Да и почему я должна что-то о ней знать? С чего меня вообще понесло расспрашивать тебя о личной жизни?

— Да, — продолжила я, — несомненно… успехов в этом безнадежном предприятии.

— Обязательно, — очень серьезно кивнул ты, но глаза у тебя почему-то смеялись. — Так все и будет… Откровенность за откровенность, мисс Грейнджер… А вы такого мага нашли?

— Все знают, что вы нахал, Снейп, — я мысленно поблагодарила Мерлина за то, что в комнате царил уютный полумрак, и не видно моих покрасневших ушей, — так что на вас даже обижаться бесперспективно. Спасибо за обед, э-э-э, ужин, вечер и приятную беседу. Я засиделась.

Ты что-то хотел сказать, но я, видимо, была так решительно настроена и выглядела так грозно, что ты кивнул и даже разблокировал камин, только и сказав на прощание:

— Все-таки заведите себе эльфа, Грейнджер.

— Я прислушаюсь к вашему совету, профессор, — бросила я через плечо и шагнула в пламя.

Честно говоря, даже не знаю, что меня тогда больше раздразнило — твой вопрос или информация про какую-то ведьму, с которой тебе есть о чем поговорить.

Уже дома я все никак не могла избавиться от мыслей об этой загадочной ведьме, с которой ты не только разговариваешь, но и занимаешься другими… приятными вещами. И как и в тот вечер, когда я увидела тебя на стадионе с твоей Аделаидой, я снова внезапно нафантазировала себе кучу занимательных картинок. Учитывая прошедшие годы и опыт, фантазии оказались завлекательными, вот только ведьма вдруг стала почему-то похожа на меня саму.

«Ну вот, в эротических фантазиях мне только Снейпа не хватало», — мелькнуло где-то на подсознании. Однако, признаться, это были самые горячие фантазии из всех.

По крайней мере, теперь мне было что тщательно скрывать от тебя за ментальными щитами.

А тем временем в политической жизни магической Британии начали разворачиваться такие события, что осознать некие простые истины и сложить один плюс один мне было просто некогда.

— Десять, — пробормотал ты. Я открыла глаза, поняла, что ты тащишь меня на руках по какой-то лестнице и считаешь ступени, потому что промахнулся с аппарацией, вздохнула, обхватила твою шею поудобней и снова провалилась в сон, успев подумать: «Мог бы и мобиликорпусом, но так, несомненно… м-м-м… лучше…»

Как потом оказалось, ступени ты всегда пересчитывал. Но тогда я на этом не акцентировалась. Просто расслабилась в твоих руках.

В последние месяцы дела у Министерства шли хуже некуда. Неудачный год. Мир сотрясали какие-то очередные кризисы. Шеклболт, с одной стороны, заигрался с маггловским правительством, поскольку, как оказалось, наше взаимодействие с ними далеко не ограничивалось, например, всем известной функцией охраны премьер-министра. Были и другие… рискованные операции. В разных сферах. Как-то я даже видела, как ты несся по министерскому коридору, продолжая спорить с Шеклболтом и не задумываясь, что все это ты громко озвучиваешь в пространство, пугая служащих и эльфов:

— Кингсли, я навоевался на всю оставшуюся жизнь, мне еще в маггловские дела лезть? Я тебе не этот… не Лоуренс Аравийский!

Кроме того, наш уважаемый министр исхитрился разругаться с гринготтскими гоблинами, которые наотрез отказались финансировать все эти рискованные операции, а затем и вовсе уперлись. Я тогда еще не знала, насколько сильна гоблинская сеть и насколько она интегрирована с маггловскими финансовыми корпорациями. Учитывая то, что меня гоблины на дух не выносили, даже к моей собственной ячейке пускали со всеми возможными и невозможными предосторожностями, откуда же мне все это было знать... Я подозревала, что они вообще отказали бы мне в обслуживании, если бы не орден, работа в Министерстве и прочее.

С другой стороны, Шеклболта просто переклинило на внутренней безопасности. Причем, переклинило настолько, что временами он напоминал мне покойного Аластора.

Ты делал вид, что сохраняешь спокойствие. Делать вид ты всегда умел и превосходно умеешь до сих пор. А может, в целом тебя это действительно особо не волновало, кроме некоторых нюансов, но о них-то ты как раз предпочитал молчать.

В обществе что-то назревало. В Визенгамоте поговаривали, что старые заслуги не оправдывают новых промахов. Особую популярность набирали идеи о том, что нам следует пересмотреть свое положение и отношения с маггловским миром — причем, в сторону ужесточения соблюдения Статута и усиления изоляции, которая в последнее время начала давать слабину. Консервативные настроения проявлялись все ярче.

Газеты, почуяв наше шаткое положение, публиковали материалы один другого гаже. Как взбесились. Тем более, что у противоположного лагеря появился свой лидер.

Эбенезер Эмерсон, чтобы его дракклы побрали. Он был сравнительно молод, постарше меня, где-то возраста бедной Доры Тонкс, и чем-то напоминал покойного Седрика Диггори. До недавнего времени он спокойно работал в Гринготтсе артефактором, где, судя по всему, поднаторел в вопросах товарно-денежных отношений. А с некоторых пор стал все больше светиться на публике и набирать популярность.

— До омерзения правильный мальчик, — как-то дал ему оценку ты, — но упорный. Истинный хаффлпаффец — будет переть буром к цели. Возьмет упрямством. И ведьмам нравится. Помню его. До зубной боли правильный, но подножку сделает в самый подходящий момент. И это не Перси Уизли — умнее, заранее знает, куда ветер подует.

— Удивительно, как он на Хаффлпафф попал, — буркнула я, но ты снисходительно объяснил:

— Правильно выбрал. Слизерин — факультет опасный, для Гриффиндора легкого безумия не хватает, а для Рейвенкло полета мышления. А Хаффлпафф — чудесное нейтральное место. Кто будет опасаться хаффлпаффца? Плюс он верен своим внутренним принципам… Вот только какие они у него? Один Мерлин знает…

Один Мерлин, по всей видимости, и знал. Но укусить этот парень умел за самое неожиданное место. Я схлестнулась с ним в дискуссии на тему образования, и он четко ударил под дых сентенцией о том, «что может знать о воспитании подрастающего поколения эгоистичная молодая особа, у которой не только семьи — фамильяра не имеется». Сам-то он был женат на кроткой незаметной ведьме из хорошей семьи и уже имел двух сыновей. Почтенные матроны слушали с восторгом — действительно, давно пора поставить на место магглорожденную выскочку, которая до сих пор перебирает харчами... то есть, достойными волшебниками! Самое отвратительное, что это мне на вид поставила даже Молли Уизли, заметив, что, мол, Гермиона, ты и впрямь, либо цены себе не сложишь, либо что-то не так. От злости я решила… нет, не срочно выскочить замуж, а хотя бы завести фамильяра. В пику той же Молли. Собственно, это Уизли когда-то не уследили за Крукшанксом, которого я оставила на их попечение, рванув на континент — дескать, потом заберу. И я до сих пор не могла завести себе другого домашнего питомца, наивно, по-детски, надеясь, что кот по недосмотру сбежал и просто… гуляет где-то на воле. Мне хотелось так думать.

Впрочем, в зоолавке все пошло не так и не туда, слишком уж сильна была память о моем полукниззле. В общем, не скажу, что это был успешный поход. И результат был очень… кхм… неожиданным.

Когда я в тот же день вошла в кабинет Шеклболта, тот был весьма не в духе.

— Ты в своем уме, Гермиона? — проворчал он, глянув на то, что я принесла ему на подпись. — Какая школа для сквибов? Ты вообще в курсе, что Гринготтс отказывается кредитовать министерство?

— Если учесть, что я вчера битых шесть часов сидела тут на совещании, то, конечно, в курсе. Странно, что ты меня не заметил, Кингсли.

— Странно, что ты не слушала, когда я говорил о наших трудностях, — огрызнулся тот.

— Странно, что ты не слышал, что я вообще говорила, — парировала я. — Мы можем перекредитоваться где-нибудь у магглов? Раз уж эта мировая гоблинская сеть не дает нам взять заем в магическом сообществе.

— Что нам еще остается…

Он все-таки нехотя просмотрел принесенные мной бумаги и тут же сказал:

— Нет. Сейчас не то время, чтобы заниматься благотворительностью. Вы со своим дружком вообще помешались на этой теме. Сквибы, магглы, интеграция в общество. Еще за обскуров возьмитесь. Как-то же все это раньше решалось без вмешательства министерства.

— Как решалось? Как решалось?! — разозлилась я. — Сидели взаперти, если не чего похуже, заканчивали свои дни в Лютном, или в лучшем случае — состоятельные семьи отправляли их к магглам, с глаз долой. Если идти по этому пути, то я хотя бы предлагаю программу их интеграции в маггловское общество. У нас там будет свое лобби.

— Чтобы мы еще платили магглам за наших уродов?

— Каких уродов, Кингсли! — заорала я. — Это наши дети!

— А ты «Пророк» читала? — заорал он в ответ. — Больше всего критики идет как раз по твоему департаменту! Вот, пожалуйста: «Грейнджер занимается непонятно чем». «Героиня войны сокращает финансирование школы волшебства в пользу недееспособных членов общества». «Что задумала Грейнджер и ее странные соратники?»

Конечно, я читала все эти бредни. Под «странными соратниками» подразумевали тебя и еще нескольких выпускников Хогвартса — одного из Слизерина и двух из Рейвенкло, которые действительно были заинтересованы в том, чтобы наши сквибы пополняли ряды маггловской элиты. У всех троих в семьях были эти явления, неподобающие благопристойному магическому обществу. Я неоднократно рассказывала Шеклболту об этом проекте, а он каждый раз, как мне казалось, пропускал все мимо ушей. Ан нет… Оказывается, сейчас он был готов списать на наши прожекты все неудачи министерства.

— Ага, значит, ты решил спихнуть все провалы твоей политики на меня? Прекрасно, — восхитилась я поворотом. — Не на то, что у нас Аврорат занимается непонятно чем, когда Диагон уже чуть ли не в Лютный превратился. В обществе уже широко обсуждается возвращение дементоров в Азкабан. Отдел Тайн массово заболел паранойей — составляют списки неблагонадежных чуть ли не по тому критерию, что кто-то ругнется «Волдеморт его разорви!», и вшей в личной жизни выискивают. Деньги летят неизвестно куда. Но нет, виновата во всем я!

Я вышла от Шеклбота, так ахнув дверью, что эльфы, и без того боявшиеся меня как огня, шарахнулись прочь со скоростью корнуольских пикси.

В атриуме меня поймала та самая Эмили из «Пророка» и сразу взяла в оборот:

— Гермиона! Сегодня же прием по случаю встречи на высшем уровне с итальянским министром?

— Мерлин! Еще и прием! — вспомнила я. — Да, Шеклболт надеется успеть подписать какой-то договор до того, как слетит с поста…

— Я тебя два месяца назад предупреждала, — многозначительно напомнила Эмили. — Если уж наш главный заговорил о балансе мнений и публикует все, что ему ваши оппоненты несут, значит, дело для вашей команды уже хуже некуда.

— Эмерсон, — задумчиво протянула я. — Гоблины к нему, говоришь, благоволят…

— Ну-у, он же не зря артефактором у них горбатился, — скривила рожицу Эмили. — Может, тебе пора с ним встретиться? Конфиденциально. Некоторые уже давно туда бегают.

— А… нет, — я сразу отбросила это предложение, — у нас с ним кардинальные разногласия. Особенно в плане женской реализации… Что ж — если не удержимся, придется просить у Минервы место преподавателя зельеварения. Все равно Гораций уже не тянет. Так а тебе-то что с того приема?

— Ну сделай аккредитацию, ты же знаешь, меня в вашем информационном отделе не сильно жалуют. Эта пенсионерка-тараканиха нажужжала им про меня Мордред знает что…

— Рита… — я хищно шевельнула челюстью. — Ладно. Пока я еще здесь — Риты тут не будет. Что-нибудь еще?

— И колдофотографу аккредитацию тоже, конечно, — слегка подпрыгнула Эмили. — Слушай, я ознакомилась со списком делегации… Там та-а-акой волшебник из Турина… Мама-мия!

— Тебе наших мало? — хмыкнула я. — Ладно, будет тебе туринец… Кстати, подруга, о тараканах. А у тебя анимагическая форма какая?

— Всегда хотела ее встретить в своей анимагической форме, — понизила голос Эмили и тут же гордо добавила: — Но я зарегистрированный анимаг.

— То есть, твоя анимагическая форма жрет ее анимагическую форму? — на лету сообразила я. — Понима-а-а-аю…

— А еще я умею отбрасывать хвост, — так же гордо сообщила она, на что я снова многозначительно протянула:

— Понима-а-а-аю… Очень хорошо, в случае чего будет на кого оставить Салазара… До вечера, — и я поспешила за аккредитацией для этой ящерицы, оставив ее в некотором недоумении. Про Салазара я предпочитала долго не объяснять. В какой-то мере это был мой эксперимент. Хотя, как я могла поверить во все бредни, которые торговец в зоолавке навешал на мои уставшие уши, трудно поддавалось объяснению... Конечно, давно уже нужно было обратиться к старому Хагриду, или хоть к новому ухажеру Луны Лавгуд… Но мои упрямство и самоуверенность часто играли со мной в не самые хорошие игры.

На прием Кинсгли опоздал. Отдуваться за все церемонии пришлось мне. Ко всему прочему, тот самый туринский маг, на которого положила глаз Эмили, оказался непроходимым тупицей и, как назло, прилип именно ко мне. Я подумала, что в чем-то ты был прав, я действительно была явным магнитом для зануд. Еле-еле удалось его нейтрализовать, и то только после появления мрачного Шеклболта. Судя по выражению его лица — будущее ничего хорошего нам не сулило. Поэтому я забилась в укромный уголок с бокалом вина и в компании той самой Эмили.

Журналистка пыталась отвлечь меня от раздумий над нашим положением, тихо нашептывая интимные сплетни о каждом проходившем мимо министерском маге — о которых я, к слову, даже ежедневно работая со всей этой толпой, не имела ни малейшего представления!

— Этот женился на больших деньгах, жену свою боится страшно, там такой брачный контракт, пискнуть не смеет, один раз поперся в Лютный под обороткой, потом несколько лет трясся… А этого видишь? Хорош во всем, но состоял в связи с главой Ассоциации некромантов, обычный секс вообще не интересует, подавай полный набор… Этот красавчик, но не наш, за команду Альбуса играет, у него любовник в Аврорате. А этот — полный извращенец, у него роман с Амбридж, прикинь? Мой кентаврик, цок-цок-цок… Тот шатен, из магического надзора — засыпает, едва только до дела дойдет. Гиблый номер.

— Ну ты даешь, — не выдержала я. — Ты что, вот это… со всеми?

— Ну-у-у… Есть же обмен информацией… — скромно потупилась Эмили. — О, смотри, видишь того олуха, который подкатывает к рыжей ведьме?

— Ага, — я глянула туда, куда она показывала. — К регистраторше из отдела анимагов…

— Зря разбежался. Кстати, она тебе никогда глазки не строила? Ей оч-чень нравятся кареглазые шатенки с хорошей фигурой.

— Мерлин, Эмили! — закашлялась я. — Кажется, все в курсе, что мне нравятся парни.

— Ну, знаешь, бывают скрытые таланты. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, пока не попробуешь.

— Я пробовала, — прервала я поток тантрических размышлений Эмили. — Не одарил Мерлин…

— Ого! Ну-у-у, — она скептически окинула меня взглядом, — ты просто в последнее время все одна да одна. Рядом практически никого. А это плохо. Кстати, а что тебя со Снейпом до сих пор останавливает? Возраст?

Я закашлялась еще больше, чем от идеи стать объектом симпатии рыжеволосой регистраторши. А Эмили тем временем продолжала:

— Знаешь, это ж не старый Огден, который в маразме на выпускнице Хогвартса женился. У нас вся редакция ставки делала — когда она его в могилу сведет так или иначе, — несла дальше любвеобильная проныра. — И то… чем вся эта история закончилась, сама знаешь…

Я знала. Равно как знала и то, что те, кто ставил на быструю смерть старого мага — потеряли свои денежки.

— А Снейп так вполне… — опять вырвала меня из раздумий Эмили. — Ну не поверю, что он тебя не заводит.

— Что?

— Ну вы с ним искрите как два бенгальских огня. Это даже Поттер без очков заметит. Тем более, твоя симпатия к объекту всегда прямо пропорциональна количеству шпилек, которые ты ему отпускаешь при общении. А Снейп у тебя как подушечка для иголок. Если не как кукла вуду.

За мной действительно водилось подобное. Ничего не могла с собой поделать. Но ведь и ты никому не давал спуску.

— Слушай, ну он хорош же… — продолжала нашептывать эта змея-искусительница. — Да, не красавец… Но очень интересный. Одни глаза чего стоят, тут одного взгляда достаточно, чтобы…

— Ты с ним была? — как-то чересчур резко спросила я, на что она захихикала:

— Да что ты… Снейп — зверь сложный. Прошли те времена, когда руку протяни и возьми, на него долго охотиться нужно. Да и зачем мне эта головная боль? Мне кого попроще подавай, чародея из Визенгамота, аврора чином повыше или министра там какого-нибудь… А вот ты бы вполне могла. Или до сих пор дрожишь перед ним как студентка? Так он за тобой ходит как на веревочку привязанный. Совсем ручной. Хотя… Я бы сильно не расслаблялась все равно.

— Эмили, мы с ним дружим, — попыталась я закончить разговор, но та не отставала:

— Ты не забывай, подобная история у него уже была.

— Я не собираюсь повторять подвиги Эванс, — почти прошипела я, — я сволочь, конечно, но не настолько…

— Да ну? — хмыкнула она. — В чем существенное отличие? Он тебе нравится?

— Я его всегда уважала…

— И все?

— Иногда ненавидела…

— Конечно! И?

— Местами жалела…

— Ну это ясно.

— Восхищалась.

— Взрывоопасная смесь, — покачала головой Эмили. — Что еще?

— Ну, он талантливый, с ним не скучно, всегда есть о чем поговорить.

Я остановилась на полуслове, потому что вдруг вспомнила твои смеющиеся глаза и фразу: «А вы, Грейнджер, нашли такого мага?»

— Эмили, — жалобно простонала я, — ну одно дело общаться, а другое… я почти никогда не думала о нем как о…

— Мне нравится это «почти», — подловила меня репортерша. — Значит, все-таки думала. И как? Сознавайся.

Я растерялась. Думала. И в последнее время чаще, чем я себе разрешала вообще об этом думать.

— Ну, — я постаралась взять себя в руки, чтобы не дать ненужным фантазиям заползти в голову. — Был момент, когда я думала, что будет, если его избавить от этих проклятых черных тряпок, которые он на себя наверчивает… Слушай, — тут я наконец-то пришла в себя, — ну как можно!

— Как можно? — хихикнула она. — Что-то мне подсказывает, что и так можно, и вот этак можно… И вообще по-всякому можно… Так почему бы не попробовать? Может, он ждет, что ты сделаешь первый шаг. Знаешь, — она покачала головой, — тебя ведь многие просто побаиваются… Отошьешь, на смех поднимешь, экспеллиармусом стукнешь… Значит, так, — Эмили осмотрелась. — Нечего тебе тут торчать, а тем более в таком настроении. Сейчас. Тут же. Ты на все забиваешь, берешь и начинаешь быстро-быстро переставлять ноги по направлению к антиаппарационному барьеру, а потом срочно аппарируешь к нему домой.

— Да ну ты что-о, — попробовала сопротивляться я. — Вдруг он не один, или спит вообще.

— Поверь мне — точно один. Будь у него кто — наш отдел светских сплетен уже раструбил бы. Спит — разбудишь. Только рад будет. Тоже поверь.

— Он мне сам говорил, что у него кто-то есть.

— Брось, он тебе еще и не такое расскажет, даже о чем Дамблдор с Гриндевальдом перед последней схваткой говорили. У твоего Снейпа вообще язык без костей, когда ему угодно. Слизеринец!

— Ну как ты себе это представляешь? И что я ему скажу?

— Что-нибудь… Вот, — Эмили выхватила у пробегавшего мимо министерского эльфа бутылку вина, — держи. Скажешь, что сегодня праздник… м-м-м… плохих девочек. Да даже если ты на него просто с порога запрыгнешь с криком «э-ге-гей!», он точно сопротивляться не будет.

— Снейп?

— Снейп! И не думай ни о чем. В конце концов, когда ему будет сто пятьдесят, тебе как раз стукнет сто тридцать. В таком возрасте уже незаметно.

— Сто тридцать один, — поправила я ее. — Ну ты даешь! Ты нас уже и поженила?

— Тоже хороший вариант… Давай!

Сложно объяснить, что я тогда почувствовала… Как будто перед прыжком в бездну, очень притягательную бездну. Наверное, в последний раз я переживала подобное в отношениях с Роном, когда мы еще были страшно взрослыми, но почти детьми. Выбор из разряда «раз и навсегда», принять что-то окончательно и безвозвратно.

В конце концов, в конце концов… Зачем себя обманывать? Ты меня определенно волновал. Одной Моргане известно, что меня останавливало от того, чтобы перейти черту. Скорей всего, я боялась потерять наши странные дружеские отношения. Предположим, со мной действительно можно было поговорить, пошутить, но интриговала ли я тебя как женщина? Все более-менее зацепившие тебя ведьмы кардинально отличались от моего типажа. Во всяком случае, я тогда так думала. И, как всегда, ошибалась.

А может, и впрямь в который раз поддаться на провокацию Эмили? Я снова представила, как стаскиваю с тебя все эти твои драккловы классические тряпки… Это было… дьявольски интригующе. Если промахнусь — можно соврать, что на приеме хильнула лишнего, на нервах… не то чтобы удачная отмазка, но люди обычно с такому относятся снисходительно.

Я судорожно сглотнула и направилась к выходу, стараясь не привлекать внимания. Не тут-то было.

Шеклболт! Дракклов Шеклболт! Пока-еще-министр поймал меня уже за дверью, ухватив за плечо со словами:

— Грейнджер! Где тебя носило? Срочно в мой кабинет!

— Вот же ж гад! — прошипела за спиной догнавшая меня Эмили. — Вот, кстати, знаешь, в чем недостаток Шеклболта? У него всегда все невовремя! Когда другие одеваются — он только штаны расстегивает!

В другой момент я бы обратила внимание на эту забавную подробность, случайно выданную акулой прытких перьев, но тогда пропустила мимо ушей и растерянно пошла вслед за Шеклболтом в сопровождении еще нескольких членов нашей команды.

— У нас неприятности, — мрачно сказал Кингсли, взмахнув палочкой над письменный столом, где тут же загорелась трехмерная карта мира. — Здесь, — он ткнул куда-то в Ближний Восток.

— Насколько я помню, там у магглов какой-то перманентный конфликт, — я всмотрелась в точку на карте. — Какие у нас тут неприятности?

— Обе стороны обратились за магической помощью, — проворчал Кингсли. — Мы понесли потери.

Я помню, как резко разлетелось мое с таким трудом обретенное романтически-расслабленное состояние. Улетучилась даже злость на Шеклболта, который осмелился прервать начало захватывающей авантюры.

Я вспомнила, как буквально на днях Гарри, оправляясь в очередную командировку, недовольно бурчал: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут…»

— Там Гарри? — упавшим голосом спросила я, а Кингсли лишь кивнул и, пока я не начала медленно сползать по стене, поспешил добавить:

— С ним-то как раз все в порядке. Так, небольшой испуг. Уже в Мунго. Он в норме. А вот другие — нет, — Шеклболт обвел всех тяжелым взглядом. — Я подаю в отставку.

— Делай, что хочешь, — отрешенно сказала я, с грохотом поставила на стол перед носом пока-еще-министра бутылку, которую так и держала в руках, и быстро-быстро понеслась к антиаппарационному барьеру.

Ты уже стоял на крыльце Мунго, когда я туда аппарировала — этакий темный остров спокойствия посреди царящего хаоса. И грыз яблоко. Единственное, что мне так врезалось в память в тот вечер — твои черные тряпки, смоляные космы и круглое красное яблоко в руках, какое-то отчаянно яркое.

— А, вот и вы, — безэмоционально отметил ты. — Ничего страшного. Спит ваш Поттер. Как всегда повезло, чего о других не скажешь.

— А? — я подняла на тебя глаза, оторвавшись от красного пятна в твоих пальцах.

— Под маггловскую перестрелку подставился… Слегка задело… Заживет.

Ты был настолько спокоен, что впору было обвинить тебя в бесчувственности. Это если бы я не знала, что к тому времени несколько гипотетических банок с тараканами уже были прицельно запущены в чью-то голову, а то и не в одну. И судя по тому, как быстро разбегались в стороны целители, встретившиеся на нашем пути, пока ты вел меня по этим жутким коридорам — я в своем знании оказалась права.

— Привел, — сообщил ты, пропуская меня в кабинет, где уже находились Джинни со всей толпой Уизли.

— Снейп, я на тебя надеюсь, — главный поднял на тебя глаза, на что ты тут же ответил в своей манере:

— На Мерлина надейся, я до него не дотягиваю, — с хрустом откусил очередной кусок яблока при всей честной компании и тут же куда-то исчез.

Найти тебя было нетрудно. Куда еще ты мог исчезнуть, как не в больничную зельеварню. Там я тебя и нашла на следующий день. В своей привычной стихии ты был завораживающе прекрасен. Хотя, если совсем честно, выглядел неважнецки, да еще и покашливал.

— Грейнджер! — рявкнул ты, выпроваживая меня за дверь. — Брысь отсюда! Мало своих неприятностей? Здесь рабочих рук предостаточно, — ты вдруг закашлялся, выхватил из кармана флакон, резко отхлебнул и, отдышавшись, добавил уже мягче: — Нет, серьезно, идите домой.

А я только молча протянула тебе пакет с яблоками. Круглыми красными яблоками.

— Вот это дело, — улыбнулся ты. — Спасибо…

Развернулся и исчез в парах кипящих зелий. Я еще успела подумать, что мог бы и попрощаться по-человечески. Но ты неожиданно вернулся:

— Вашего Поттера уже домой отправили?

— Завтра, — покачала я головой.

— А как у вас дела?

— Все летит в преисподнюю, — я нашла в себе силы ухмыльнуться, — придется срочно учиться летать.

И протянула тебе руку на прощание, но ты неожиданно рывком привлек меня к себе и обнял, с силой и даже какой-то страстью. Я рефлекторно уткнулась в тебя и замерла, вдохнув твой запах. Ничего сверхъестественного. Обычный человеческий запах, обычного мужчины из плоти и крови, который вызвал во мне вполне определенные чувства. Никогда не замечала за собой такого первобытного животного притяжения. Это было что-то новое и даже пугающее. И то, что твой отстраненный и даже слегка возвышенный образ вдруг обрел плоть, тоже было неожиданно. Пожалуй, именно этого плотского осознания мне и не хватало, чтобы все расставить по своим местам.

Ты прошептал мне на ухо «Держитесь!» и этим немного привел меня в чувство. Хотя, конечно же, это был не приказ сдержаться и не накидываться на тебя прямо в коридоре Мунго. Ты подбадривал меня, чтобы я выдержала все, что мне еще предстояло пройти.

Все последующие дни были как в тумане. Я с кем-то общалась. Подписывала какие-то документы. Давала какие-то объяснения для прессы. Пресса мало меня слушала и писала такое, от чего хотелось взвыть. Собственно, все было кончено. Удивительное дело, но от журналистов мне досталось чуть ли не больше, чем господину министру. Впрочем, если учитывать, что бывший секретарь Шеклболта Элиот всплыл в новой команде на должности первого заместителя, то удивляться вообще не стоило. Но тогда я металась по кабинету, как раненый зверь, собирала вещи и орала:

— Ну почему? Почему?! Почему они именно меня так ненавидят?! Что плохого я им сделала? Я добилась общего дохговартского образования, подготовительного курса, чтобы полукровки и магглорожденные не появлялись в магическом мире без необходимой начальной базы. Я добилась приоритетности финансирования для академических исследований…

— И при этом урезали финансирование хозяйственных расходов Хогвартса, — спокойно добавил ты. — Потерю разнообразия хогвартских столов вам не простят.

— Я не урезала, я оптимизировала! Так жрать, как в нашей школе, нельзя! Я хотела простимулировать более здоровый рацион! И в конце концов, сейчас не стародавние времена. Ученики не голодают.

— Ну, это как сказать… Ваш друг был недокормленным ребенком.

— Но это же совсем другое дело, — я схватила какие-то бумаги, — вот, вот проект о надзоре комиссии за опекунами и…

— Это не ваша вина, — ты поймал меня за руку и чуть ли не силой усадил на диванчик. — Скорей это вина Шеклболта, плохая коммуникация с обществом. Он все еще думает, что война закончилась недавно… или даже не закончилась. Вы правильно отмечали, в размерах паранойи он достиг непревзойденного Аластора. А обществу уже давно нужны герои мирного времени, мисс Грейнджер. Спокойного, мирного времени.

— Но вы-то…

— Я предупреждал.

Конечно, предупреждал, сто раз предупреждал.

— Помните, — ты осторожно обнял меня за плечи, — я говорил, что по лестнице нужно уметь спускаться. Достойно. И с большим умом. Ничего страшного не произошло. Всего лишь небольшой промежуточный проигрыш… Передышка… Время медитаций, ну?

— Я устала, профессор, — жалобно простонала я и уткнулась носом в твое плечо, начав рыдать. Нервы ни к дракклу.

Из камина вышел Шеклболт, глянул на то, как я размазываю слезы по твоему классическому сюртуку, проворчал:

— И почему я этому не удивляюсь… — и уселся за стол, даже не обращая особого внимания на мои рыдания. — Что скажешь, Снейп?

— Уходить нужно вовремя, Кингсли, — спокойно ответил ты, продолжая поглаживать меня по спине. — Людям, знаешь ли, надоедает видеть одни и те же рожи, хочется чего-то нового.

— Ну да, выиграть им войну, обустроить мирную жизнь и можно убираться вон…

— Не ты один эту войну выиграл. Да и кто бы конкретно ее ни выиграл… Периодически людям нужны новые герои.

Слушая ваши философские пререкания, я потихоньку расслабилась до такой степени, что усталость, которую я не ощущала столько месяцев, постепенно взяла свое, и я начала засыпать. Уже сквозь сон я услышала голос Шеклболта:

— Присмотришь за ней, Снейп?

— Куда я от нее денусь…

На этом я провалилась в сон.

Как я оказалась в собственном доме, я помнила смутно. Ты притащил меня, спящую, на руках, аккуратно снял всю защиту с дома, уложил мое безбожно впавшее в коматоз тело на кровать и удалился, так же аккуратно закрыв дом от проникновения кого бы то ни было. Ни больше, ни меньше.

Целую неделю после этого я ничего не делала, только ела и спала. Просыпалась исключительно для того, чтобы поесть, и опять заваливалась спать. И даже неиссякаемые запасы еды в квартире почему-то меня не удивляли. Я действительно не любила проигрывать, поэтому все случившееся для меня приняло размер чуть ли не вселенской катастрофы. Спать и ни о чем не думать было легче.

Но в одно прекрасное утро я проснулась с твердой уверенностью, что жизнь продолжается. Организм привычно потребовал движения, нужно было что-то делать. Я еще не понимала, что именно, но апатия закончилась. Услышав шорох, я осторожно выползла на кухню и увидела тебя, как ни в чем не бывало раскладывающего продукты. По всей видимости, для тебя это стало уже привычным делом.

— Не знала, что моего домашнего эльфа зовут Севви, — ляпнула я, но ты отреагировал на это очень спокойно.

— Я же не мог позволить, чтобы надежда магической Британии умерла во сне с голоду. Но, собственно, эльф так эльф. К ним-то вы точно неравнодушны.

Ты был подчеркнуто невозмутим, но голос чуть дрогнул, и ты поспешно доложил мне о своих приключениях в моем доме:

— Кстати, ваша ящерица в первый же день цапнула меня за руку, когда я ее поймал на подоконнике. Она же не ядовитая? У меня, знаете ли, резистентность к ядам с некоторых пор пониженная.

— Мерлин! — воскликнула я, встревоженно поймав тебя за руку. — Сильно?! — но не найдя ни малейших следов на обеих руках, немного успокоилась. — Это Салазар, и он варан! Просто он еще маленький… Что вы с ним сделали?

— Ничего я с ним не сделал, — растерялся ты. — Запихнул его в тот резервуар, из которого он удрал. И даже пару раз кормил. Ну, вы бы еще змею завели, Грейнджер.

Змею я бы не завела. Просто потому, что у меня были резоны ее не заводить — и дело даже не в том, что змеи были фетишем приснопамятного Риддла. Именно ты после всем известного инцидента воспринимал змей с большим трудом, разве только на эмблеме своего любимого факультета или в виде тщательно подготовленных кем-то другим компонентов для зелья — нарезанных, высушенных или растертых в порошок. И я бы не хотела подвергать испытаниям твою психику, если бы тебе вдруг довелось познакомился с подобными экзотическими пристрастиями с моей стороны.

— Это же не змея, — даже как-то виновато попыталась оправдаться я. — Торговец сказал, что его можно приручить… и даже потом прогуливаться с ним, на поводке…

Ты смотрел на меня абсолютно очарованными глазами. Именно так — очарованными. Я не могла ошибиться.

— Знаменитая Гермиона Грейнджер прогуливается по Диагон-аллее, ведя на поводке варана Салазара, — медленно и со вкусом проговорил ты, явно представляя в деталях описанные мной возможности. — Шок. Сенсация. Вызов общественной морали, крушение стереотипов. Поводок, конечно, красный с золотым тиснением.

— Розовый, — возразила я, — с бантиком… Он вас действительно не сильно укусил?

Ты затряс головой, и я наконец-то выпустила твои руки.

— Совершенно зря волнуетесь… Заживает все как на Блэке, — очень неловко пошутил ты. — Вот с ядами приходится возиться меньше, реагирую даже на мелочи. В больничной зельеварне поторчал — чуть рядом с вашим Поттером не слег. Кстати, все, собирайтесь. Вам необходим свежий воздух. И не говорите мне, что вы на люди высовываться не хотите.

Я пыталась сопротивляться, потому что действительно не представляла себе, с каким лицом покажусь на людях. Но в результате ты меня уговорил, клятвенно пообещав ни в какие «люди» меня не вести. Мы аппарировали на побережье, и там, вновь вцепившись в твою руку и вдохнув морской воздух, я вдруг почувствовала себя… почти счастливой. Вся суматоха, поражение и неприятности последних дней отлетели куда-то за морской горизонт.

— Брошу я всю эту политику, Снейп, к драной Моргане, — решительно заявила я. — В компаньоны возьмете? У меня резистентность к ядам нормальная. Сама их вырабатываю.

Ты засмеялся:

— Ну вот, теперь вижу Грейнджер во всей красе. Конечно, возьму. Младшим партнером.

— Слушайте, — наигранно возмутилась я, — у меня опыт работы на большой концерн и несколько запатентованных зелий в активе. Никаких младших партнеров. Только равноправие. Корпорация «Грейнджер и Снейп» — и только так.

— Снейджер, — ухмыльнулся ты. — Корпорация «Снейджер», так лучше. И полное равноправие.

Мы бродили по берегу, болтая о пустяках и держась за руки, как какие-то семикурсники, и мне абсолютно не хотелось отпускать твою ладонь. Мне было так хорошо, что хотелось свернуться клубочком и мурлыкать, как кошка. И даже чего-нибудь большего. Я сделала вид, что продрогла, и попросилась домой.

Уже дома, изображая из себя страшно замерзшую, хотя вечер был вполне теплый, и разливая по рюмкам настойку, презентованную мне Минервой еще по случаю рождественских праздников, я подумала: сейчас или никогда. Пригубила рюмку и, глянув на тебя в упор, прямо спросила:

— Я вам нравлюсь, Снейп?

— Кажется, это очевидно, — ответил ты. Клянусь, я еще ни разу не видела у тебя более серьезного и открытого выражения лица. — Если вам так угодно — более чем…

Ты явно чего-то ждал, а я замешкалась. Пауза затянулась. Ты виновато усмехнулся и двинулся к камину.

— Останься, эльф, — я внезапно охрипла, а ты, не оборачиваясь, остановился, будто тебе в спину попали ступефаем.

— Вам страшно оставаться одной?

— Нет, — я подошла к тебе, — не хочу остаться… без тебя.

И я сделала то, что мне уже давно страшно хотелось сделать — запустила, наконец, руки в твои невозможные космы и поцеловала как полагается.

Через минуту я оказалась полностью в твоих объятиях, и в голове мелькнула мимолетная мысль, что вот сейчас все правильно, все так, как должно быть. Давно уже должно было быть. И никак иначе.

И это был, наверное, первый раз, когда все последующее не показалось мне ни глупой возней, ни акробатическим представлением, ни сдачей нормативов сексуального марафона, с последующим выставлением оценок и медальками за технику и артистичность во время забега на длинную дистанцию.

Мой мужчина наконец-то просто мой. И да простит меня Гарри, знаменитая Лили Эванс совершенно не разбиралась в парнях, и проклятый Лорд таки был прав — в этом мире действительно нашлась женщина, достойная тебя, пусть и не чистокровная. И даже если не достойная, то уж точно очень везучая.

Шлейф! Королевской длины, разлегшийся на одиннадцать ступенек, да так, что два хогвартских эльфа, откомандированные для этой работы Минервой, умаялись тащить его за мной. Платье! По последней парижской моде. Перчатки! До локтей. Туфли на проклятых каблуках. Правда, особых неприятностей они мне не доставляли — ты в любую удобную минуту таскал меня на руках, на радость колдофотографу и приглашенным.

И это была твоя идея! Вся эта торжественная свадьба… Исключительно твоя.

— И как ты это себе представляешь? — спросил ты безапелляционным тоном. — Забежим в министерство и по-быстрому распишемся? Ты вот так тихо, скромно пойдешь в министерство? После всего? Ну уж нет…

Я прикинула так и этак — и расплылась в широкой улыбке. Ну уж нет!

Замуж ты меня позвал практически сразу. Похоже, этот вопрос для тебя был решен еще до того, как мы упали в кровать. А я согласилась, даже не прикинув по обыкновению все «за» и «против» и, кажется, впервые в жизни положившись на ведьмовскую интуицию. В конце концов, гриффиндорка я или нет?

Ты оказался со мной патологически честным. Даже в мелочах. До смешного. Информацию о том, кусается ли Снейп, действительно стоило проверить. Это было. И не скажу, что меня эти покусывания не заводили. Чего я не ожидала, так это того, что способна отвечать с неменьшим пылом, хотя всегда считала себя женщиной спокойной. Даже холодноватой. Но, как оказалось… Как ты всегда подтруниваешь надо мной: «Где в тебе гриффиндорства сверх меры, так в этом самом деле…»

И ты действительно любил по утрам поспать. Честно говоря, я даже не представляла, насколько для тебя были тяжелы ранние подъемы, и с чем мне придется столкнуться. Зелья, методики, заклинания — все было впустую, если Снейпу не дать доспать положенные несколько часов. Представляю, как тебя бесили все, из-за кого приходилось подрываться ни свет ни заря.

В то утро мы, как два абсолютных эгоиста, привыкших по большей части спать в одиночестве, устроили эпическую битву за одеяло, перетягивая его каждый на себя — вместо того, чтобы, как пишут в любовных романах, охранять сон друг друга в нежных объятиях. Ага, разбежались!

— Непременно нужны два одеяла, — сонно проворчал ты, на секунду придя в сознание и натягивая на себя отвоеванный кусочек теплой ткани.

Судя по всему, ты намеревался продолжить спокойно дрыхнуть и дальше, только уже приобняв меня. Однако в этот момент у входа случился небольшой шумовой армагеддон. Взвыли все сигналки, которые ты исхитрился наставить на мою дверь: какой-то явный идиот, похоже, решил разнести вход Бомбардой.

Как Северус Снейп вскакивает по боевой тревоге, мне раньше наблюдать тоже не доводилось, поэтому я с видимым удовольствием проводила взглядом твою обнаженную фигуру, на которую ты на ходу пытался навертеть первую попавшуюся под руку тряпку. Вспомнилась одна ведьма из моего департамента, которая однажды на посиделках рассказывала, как влюбилась в своего будущего мужа на седьмом курсе — после его феноменальной прогулки мимо их купе в маггловских джинсовых шортах.

— Первым делом я обратила внимание на его пятую точку, — увлеченно делилась она подробностями, — и подумала, что без разницы, как он там выглядит с другой стороны, у нас с ним обязательно что-то должно получиться.

Честно говоря, мой слизеринец был хорош со всех сторон. Ну, на мой вкус.

Я смотрела, как ты возвращаешься в небрежно завязанном на бедрах пледе, подхваченном где-то по дороге, и гадала: хватил бы Минерву удар, если бы она увидела подобное применение ее подарка?

— Что там случилось? — поинтересовалась я, милостиво пуская тебя под одеяло.

— Твой Поттер приперся, спрашивал, все ли с тобой нормально. Я ответил, что вполне. Я правильно сказал?

— Абсолютно, — я хихикнула про себя, представив выражение лица лучшего друга. — Больше ничего не говорил?

— Нес, как обычно, какую-то околесицу: «желаю счастья, здоровья, долгих лет жизни». А, еще спросил, хорошо ли я подумал насчет поиска новых приключений на мою костлявую задницу…

Почему-то меня обидело вовсе не предположение Гарри о том, что я принесу тебе кучу неприятностей, а несправедливая оценка твоего зада.

— Отличная задница! — возмутилась я, ухватив тебя именно за эту часть, а поскольку мои шаловливые ручки продолжили исследовать твое тело, то спать тебе в это утро уже не довелось. Впрочем, это было, пожалуй, то немногое, что могло все-таки примирить тебя с ранними подъемами.

— Ты переедешь ко мне? — твое предложение должно было застигнуть меня врасплох, но я, обычно такая рассудительная, почему-то сразу кивнула. Еще бы, мы отчаянно нуждались во втором одеяле. А расставаться ни тебе, ни мне совершенно не хотелось.

— Нет проблем, сегодня же. Только заберу Салазара и самое необходимое. Половину библиотеки, — я была уверена, что твоя библиотека наверняка совпадает с моей, но у меня были кое-какие континентальные раритеты, — и клавесин можно будет потом забрать.

Ты скорчил уморительную рожу, когда я упомянула Салазара, но судя по выражению твоего лица в целом, остался доволен моим решением. Мне показалось, что мой ответ был для тебя важен, и я не промахнулась. Единственное, чему ты удивился — наличию у меня музыкального инструмента.

— У тебя есть клавесин? Не видел…

— Ага, из Вены привезла. Друзья подарили. Он просто книжками и журналами завален, потому и не видел.

— И ты умеешь на нем играть? — с деланным ужасом уточнил ты.

— Да… нет… то есть, могу одной рукой наиграть начало «Ах, мой милый Августин». Зато на него можно сваливать книги и прочую рухлядь. А ты случаем не…

— Только на нервах! — быстро ответил ты, даже не дав мне договорить, потому что, как оказалось, тебя довольно часто подозревали в умении музицировать. — Книги… да, книги удобно сваливать. Конечно, без клавесина нам не обойтись.

О том, что именно привело тебя тогда в такое замечательное настроение, я узнала много-много позже, когда не стало блистательной леди Малфой. Мы возвращались с поминок в меланхоличном настроении, как и всегда в подобных случаях, когда наслушаешься о богатствах земных и небесных, про «из земли вышедши, в землю же и отыде», и ты внезапно с легкой грустью сказал:

— А ведь я когда-то по молодости и глупости предложил бедной Нарси бросить Люциуса и уйти ко мне… Остаться у меня, да и Мордред со всеми…

— Ее Драко остановил? — понимающе спросила я, но ты невнятно усмехнулся:

— Да нет… Она… Она мне сказала: «Северус! Ну как… У меня столько вещей…» Интересно все-таки бывает, столько слов о чувствах, и вдруг — вещи…

Кстати, о чем мы с тобой почти не говорили, так это о пресловутых чувствах. И самое главное — я этому и не удивлялась. Ну вот просто: наконец-то есть ты, есть я, теперь нас двое, и так следует быть. Те самые сакраментальные три слова никто из нас поначалу так и не произнес. Никто никому в любви не признавался, но зато мы ходили счастливые и глупые, как парочка хогвартских выпускников. И предложение ты мне сделал как полагается — посреди Диагон-аллеи, встав на одно колено, чем привлек внимание прохожих и нескольких репортеров, случайно оказавшихся поблизости. А может, и не случайно.

— А пусть все знают, что у нас все прекрасно, — беззаботно ответил ты на мое замечание о поднявшейся шумихе. — Плевать хотела Грейнджер — и Снейп вместе с ней — на все неприятности. Правда?

Это была правда. Настолько правда, что даже та самая Эмили, прибежавшая перед свадьбой взять у нас интервью для светской хроники, скривилась и сказала:

— Возле вашей колдографии придется ставить рекламу оптовой продажи лимонов. Невозможно же смотреть на ваши светящиеся физиономии.

И потом еще долго ворчала, что к этой безмятежности добавить бы что-нибудь этакое. Ну ничего же нового и душераздирающего: встретились после нескольких лет после войны, осмотрелись, работали, сошлись в характерах и прочих аспектах, решили соединить судьбы. Она выпытывала и так, и этак, но ничего скандального найти не могла. Разве что на вопросы о том, где я заказывала платье и во сколько оно мне обошлось, ты ответил — мол, предпочитаю свою ведьму вообще без платьев. Да еще я в отместку обозвала тебя «военным трофеем». Совсем скучное интервью. Хотя на ее словах о том, что нужно добавить что-нибудь этакое, мне следовало бы насторожиться. Но мне, разумеется, тогда было очень сильно не до того.

К нам на свадьбу она, между прочим, явилась под руку с Шеклболтом, заявив, что работает с Кингсли над его мемуарами. Видимо, экс-министр расстегивал штаны хоть и невовремя, но достаточно качественно. Да и мемуары, к слову, вышли добрых семь лет спустя. Работали, как видно, скрупулезно и дотошно. Наследник рода Шеклболтов и то появился гораздо раньше.

Джинни Поттер практически все время до свадьбы приставала ко мне с одним-единственным вопросом:

— Он тебя не обижает? — при этом в ее глазах стоял хтонический ужас несмотря на то, что мы с тобой уже побывали у них в гостях как минимум дважды, и ты вел себя очень пристойно, в отличие от Гарри. Мой верный друг, отозвав меня на пару слов, выдал неожиданное:

— Я надеюсь, Снейп не пострадает? Ты с ним полегче, ему и так по жизни досталось, — и в ответ на мои округлившиеся глаза добавил нечто вообще инфернальное: — Я, как-никак, за него отвечаю… Не то чтобы долг жизни, но как-то так…

— Что-то много у тебя долгов, друг, — заметила тогда я. — Перед Северусом долги, перед Нарциссой…

— Да, поднакопилось, — кивнул Гарри. — Перед Дамблдором еще должок… Но тут долго ждать придется.

С этим я согласилась безоговорочно, собственно, у меня тоже было что сказать бывшему директору. Но это когда-нибудь потом, в туманной дали.

Бракосочетание запомнилось пестрой каруселью. Плачущая Минерва между утиранием слез почему-то повторяла: «Гермиона, ну ты уж его попроси, пусть он наконец-то прекратит это издевательство!» Жизнерадостное и прожорливое семейство Уизли почти в полном составе, и довольная Молли, которая в конце праздника снимала с моей головы фату и внушала тоном многоопытной матроны: «В дом ты должна войти женой, миссис… кхм… Снейп». Хагрид, откуда-то прознавший о моем питомце, долго бродил за мной, виновато повторяя: «Кабы знать, я бы твоему ящеру пару бы подарил!» Явно перебравший Флитвик постоянно лез дирижировать маленьким оркестром, который играл во время танцев. Авроры, министерские, целители, целая делегация от гильдии, серьезный Невилл, оттаскивающий от меня Минерву: «Профессор МакГонагалл, да Гермиона-то тут при чем, что она сможет сделать?» И всякая прочая кутерьма.

Семья Малфоев выбивалась из толпы приглашенных, чего уж там. Даже из тех чистокровных слизеринцев, с которыми ты водился и которые не были причастны к делам Темного Лорда. Не пригласить Малфоев ты не мог, но я, собственно, и не возражала. Если уж по-честному, то Гарри и Рон тоже были не самыми желанными гостями на твоей свадьбе. Люциус действительно выглядел болезненно и несколько растерянно, и когда подошел поздравить, несколько раз пытался меня спросить, не встречались ли мы с ним раньше. Бледная и почти прозрачная Астория выглядела совсем уж потусторонне. Но больше всего меня поразил взгляд Драко. Холодный, жесткий, рационально-фанатичный. Наверное, так смотрели маггловские инквизиторы, что в сочетании с благостной усмешкой производило и вовсе угнетающее впечатление.

— Северус, — кивнул он тебе, — миссис Снейп… — именно так. Официально, в соответствии с моим новым статусом. — Поздравляю. Благоразумное решение, Северус. Ибо сказано, что даже Мерлин не избегнул участи общей и добровольно передал свои силы юной возлюбленной, невзирая на предопределение.

Драко еще раз кивнул и отошел, а ты проворчал:

— Нет ничего хуже малфоевского отродья с кровью Блэков. Вот и думай, то ли Мерлином назвал, то ли старым хрычом, то ли пожелал упокоиться. Папаша умом тронулся, и сынок туда же. С учетом того, что в анамнезе тетушка и двоюродный дядюшка очень сильно не в себе… По двум чистым линиям…

Тут тебя отвлекли три аврора средних лет, с которыми ты начал очень по-дружески и радушно раскланиваться, а я внезапно попала прямо в лапы Нарциссы.

Нарцисса смотрела пытливо и пристально.

— Что ж, — проронила она, — я уже в Мунго не сомневалась, что вы рано или поздно займете это место.

— Может, откроете секрет, на чем основывалась такая уверенность? — ухмыльнулась я. — А то, знаете, я занятия Трелони пропускала.

— Вы именно тот типаж ведьмы, который его всегда привлекал.

— Магглорожденная гриффиндорка?

— Нет, почему же, — она повела плечами, — это как раз ни при чем. К тому же, вы твердо стоите на ногах, и вам не нужно выскакивать за чистокровного мажора, чтобы укрепить свое положение в нашем мире. Да и нищий полукровка уже чего-то стоит в этой жизни, чтобы заинтересовать такую, как ему нужно. У вас позиция лучше несчастной Поттер. Лили рано погибла. До того, как смогла бы позволить себе такое развлечение, как Северус.

— А вы могли?

Нарцисса хмыкнула и с вызовом ответила:

— Я могла… Видите ли, не считая его французского зигзага, ему всегда нравились ведьмы умные, с сильным характером, и… — она прикусила губу.

— И красивые, — услышала я за спиной твой голос. — Так, Нарцисса?

Припертая к стенке леди Малфой криво усмехнулась и вынуждена была подтвердить:

— И красивые, Северус.

— С этим она не могла не согласиться, — довольно шепнул мне ты, глядя вслед удаляющейся Нарси. — Гермиона, прошлое так или иначе временами будет меня догонять. И напоминать, что я действительно бывал неравнодушен к красивым ведьмам.

— Надеюсь, это не решающий фактор? — угрожающе спросила я, хотя, чего уж там, подобным поворотом была польщена, учитывая вечную легкую неуверенность в собственной привлекательности.

Ты покачал головой и наклонился к моему уху:

— Хорошее зелье должно быть сбалансировано, ты же знаешь. А ты — как хорошее зелье… Идеальное зелье для Северуса Снейпа… Хочешь, я их выгоню?

— Нет, — отказалась я от заманчивого предложения, но мне еще хотелось насладиться своим триумфом. — Пойдем лучше потанцуем, супруг.

«Идеальное зелье для Северуса Снейпа». На тот момент это было самое оригинальное твое признание. И очень жаль, что кроме меня этого никто не слышал. Зато дурацкую проповедь Драко Малфоя, как оказалось, услышало гораздо больше народа, чем нужно.

Что ж, теперь каждый прием по случаю нашей с тобой годовщины, с приглашением друзей и соратников, я считаю мероприятием столь же важным и необходимым, как мое присутствие на дне победы в Хогвартсе. И сил на все это уходит примерно столько же. И все так же с гораздо большим удовольствием я бы отмечала эту дату с тобой — тихо и интимно. Не представляю, у кого подобная кутерьма может закончиться еще и грандиозной брачной ночью. Слава Мерлину великому, ночи у нас уже были до.

— Ну что, миссис Снейп, — преувеличенно уставшим голосом протянул ты, заваливаясь спать, — начинаются ску-у-учные разме-е-еренные семе-е-е-ейные будни… Однообразные, как распорядок дня в Хогвартсе до прибытия туда всеми любимого Гарри и его друзей.

— Всеми любимый Гарри имеет по этому поводу иное мнение, — смеясь, заметила я. — Кстати, о Хогвартсе. С чего это на тебя Минерва взъелась, что там за издевательства, которые ты должен прекратить?

— У-у-у, мерлиновы подштанники, — сонно провыл в подушку ты, — не могу я это прекратить, разве что убьюсь об это фортификационное сооружение, которое неизвестно с какого дива до сих пор считает меня директором.

И под мое сонное ворчание «не надо, не надо убиваться, пес с ним, с Хогвартсом» ты вырубился, а следом и я. Отличная брачная ночь, хорошо хоть не остались голодными.

Потом ты мне, разумеется, объяснил казус в деталях: старый замок все время заставлял Минерву добавлять во все приказы «по поручению директора Снейпа». И никак иначе. Ее это дико бесило несмотря на то, что ты действительно не появлялся в стенах школы чуть ли не с года победы над Лордом и отмахивался от всего этого руками и ногами.

Почему-то этот рассказ развеселил меня. Особенно то, что Минерва упрямо подозревала тебя во всех каверзах, которые происходили в ее жизни, хотя ты клялся, что за всю жизнь лично ей ни разу ничего не подстроил, даже в бытность студентом. Гриффиндору — да, но чтобы лично Минерве — увольте.

В отличнейшем настроении я пребывала и тогда, когда ты важно завел меня в свою лабораторию. Как законную хозяйку. Физиономии твоих подмастерьев я уже лицезрела на свадьбе, где они шныряли за юными ведьмочками. И не скажу, что мое появление они восприняли с особым энтузиазмом и восторгом. Один более-менее приветливо и деловито пожал мне руку, поспешив упомянуть, что читал мою статью в «Зельях и ядах». Еще один меланхолично как резал слизняков, так и продолжил их нарезать, пробормотав дежурное приветствие, всем своим видом показывая боссу, что трудится в поте лица, и кроме работы его вообще в этой жизни мало что беспокоит. Еще двое встретили весьма настороженно и хмуро.

И пока ты с гордостью показывал мне, как у тебя тут все обустроено по последнему слову магической науки и техники, краем глаза я увидела, как один подмастерье беззвучно сказал другому:

— Пропал человек!

А второй так же беззвучно ответил:

— Нимуэ…

Я подумала, что они каким-то образом слышали дурацкую проповедь Драко, и мне это не понравилось. Мне совсем не улыбалось отождествление с этим персонажем. Ну скажите на милость, какая из меня Нимуэ? Чтоб того Драко Салазар покусал, неважно какой — мой варан или сам Слизерин.

Вечером того дня я упаковывала чемоданы, искоса поглядывая на сверкающий портал — небольшой серебряный котел с черпаком, который нам преподнесла гильдия для свадебного путешествия в теплые края, а ты лениво просматривал «Пророк» с отчетом о нашем торжественном бракосочетании. Сначала ты явственно подхихикивал, а потом, не сдержавшись, заржал в голос.

— Северус? — я оторвалась от упаковки вещей.

— Ну, знал я, конечно, что твоя Эмили ведьма развеселая… Но это… — ты приподнял бровь классическим движением. — Хрустальный грот? Это уже что-то из романов Молли.

О том, что Молли увлеклась чтением любовных романов, ты был в курсе. Невеста Ронни, рейвенкловка, которая после известия о том, что я выхожу за тебя замуж, стала ко мне относиться несколько лучше, однажды при встрече иронически прошлась по читательским пристрастиям будущей свекрови, особенно по всем этим «котлам любви», «старшим палочкам», «гротам» и «жезлу Мерлина». Поэтому я насторожилась.

— Что там такое? — я взяла в руки газету и пробежала писанину глазами. — «Будет ли заперт наш новоявленный Мерлин в Хрустальном гроте…» Что?! Да я на нее порчу нашлю, вечной фригидности! Заведу в Запретный лес к кентаврам…

— Пожалей хоть раз кентавров, жена, — усмехнулся ты. — И не лишай Кингсли последней радости в жизни. И вообще, брось ты эти тряпки, никуда они до утра из чемодана не уползут. Успеем… Иди ко мне…

Что уж греха таить — устоять перед тобой я никогда не могла, и стоит ли упоминать, что в свадебное путешествие мы умотали вообще без багажа?

Но ты, право, не был бы собой, если бы я не услышала от тебя в разгар процесса:

— Так что Нимуэ скажет Мерлину?..

Возмущаться, конечно, не было ни сил, ни желания. Точнее, желание присутствовало, но не для возмущения. Но и я не была бы гриффиндоркой Гермионой Грейнджер, если бы не поддразнила тебя в ответ:

— Выше ожидаемого, профессор…

Уж каким-каким, а скучным наш брак быть не грозил, да никогда таким и не был.

— Две-е-енадцатая ступенька!

— Три-и-инадцатая ступенька!

На каждой руке у меня висит по черноглазому снейповскому отпрыску. Я тащу их по лестнице, они поджимают ноги и пытаются прыгать, повисая на моих руках.

Чудесное, радостное воспоминание. Нет, действительно чудесное и радостное. Тогда они были еще маленькие, а я страшно гордилась званием матери семейства.

Маркус и Катриона…

Уж теперь-то ни один человек в Магической Британии не посмеет упрекнуть меня в том, что у меня ни семьи, ни детей, ни фамильяра. У меня прекрасная семья и дети, из-за которых мой фамильяр, старый Салазар, никогда не спешил вылезать из террариума, хотя Катриона и носилась с ним как с любимым членом семьи. Вторым любимым членом семьи. И надо сказать, первым была вовсе не я. Удивительное единодушие. Иногда я, смеясь, повторяла — мол, все ясно, я была нужна только как инкубатор, а теперь должна отойти в сторону и не мешать общению. На что подросшая Катриона с невыносимо язвительным видом отвечала: «Мама, у тебя Маркус есть». Ну да, вроде бы все так — мамин сын, папина дочка… бывает.

Честно говоря, я плохая мать. Я отвратительная мать, и я это признаю. Если у меня и есть какое-то серьезное прегрешение, за которое Мерлин на том свете точно с меня спросит, то это мои отношения с детьми. Особенно с дочерью. Ты постоянно упрекаешь меня в том, что я завышаю к ней требования — и в то же время занижаю их к Маркусу. Мол, из-за этого Маркус растет чересчур самоуверенным. И что мне просто нужно признать, что Катриона — другой человек, не я.

Нет, Маркус хороший мальчик. Единственное, что меня беспокоит — его увлечения. Эти метлы… Эти гонки… И ладно бы еще квиддич, так нет же! Квиддич его почти не интересует. «Мама, ну как ты не понимаешь? — как-то пытался он втолковать мне со всем юношеским максимализмом. — Главное — полет!» Да-да-да, полет, выше, быстрее, опаснее… Вылитый ты.

В целом, в обоих от меня — разве что слегка волнистые волосы да крупноватые зубы. Так, легкими прозрачными мазками… Хотя в те редкие моменты, когда им все-таки удавалось достать и тебя, ты заявлял: «Леди! Усмирите свои невыносимые копии!» Ну какие мои копии? Ты и сам это прекрасно понимаешь, от невыносимой всезнайки там гораздо меньше, чем от невыносимого профессора.

Нет, я их люблю и дорожу обоими. Особенно если учесть то, как тяжело они мне достались.

Все друзья были просто уверены в том, что детьми мы с тобой не обзаведемся. Множество не-друзей — тоже. На самом деле, я и сама не была уверена, что мое сообщение тебя обрадует, мы никогда не обсуждали этот вопрос. Не то чтобы я не хотела детей вообще, или не хотела от тебя. Скорее наоборот. Но все вокруг так вдолбили мне, что «Снейпу дети в Хогвартсе надоели, он их точно ненавидит», что я чувствовала себя практически виноватой и совсем не радостной.

В тот вечер я забралась к тебе на колени со всеми прилагающимися нежностями, но, сообщая потрясающую новость, запиналась как первокурсница, не выучившая урок. Ты даже сразу и не понял, что я хотела сказать. Потом до тебя стало доходить.

— Подожди, — ты удивленно поднял брови. — Ты же вроде пила зелье…

— Ну пила, — потупилась я, — ни одно зелье не дает стопроцентной гарантии, кому знать, как не тебе.

Я абсолютно не хотела признаваться в тайном убеждении, будто вообще не смогу иметь детей после всех травм и треволнений. Во всяком случае, такой вопрос передо мной никогда не вставал, поэтому зелья я хоть и принимала, но кое-как. Оказалось, правы были целители, которые уверенно заявляли, что все будет нормально.

Ты какое-то время очумело смотрел на меня, а потом с облегчением сказал:

— Ну и хорошо, что не дает.

— То есть, ты не против? — не поверила я своим ушам.

— Я? Против? Великий Мерлин! С чего же я должен быть против?!

Ты, конечно, был взволнован и вроде бы даже рад. Но что-то в этой радости было не так, что-то тебя явно мучило. И ты понял, что я это заметила.

— Почему ты решила, что я буду против? — через некоторое время спросил ты.

Почему? Почему я прислушалась ко всем этим фырканьям и шепоткам, витиеватым намекам и безапелляционным суждениям вместо того, чтобы просто поговорить с тобой?

— Я не решила, — очень неуверенно произнесла я, — но как-то все вокруг…

Ты вздохнул и кивнул:

— Да, как-то все… Издержки былой популярности, как говорится… Гермиона, — ты посмотрел прямо мне в глаза, будто собирался провести сеанс легилименции, — я всегда хотел семью. Нормальную семью… Но вот, до недавнего не складывалось.

Не складывалось… О ней, той самой, мы с тобой практически не говорили. Мне не то чтобы было неприятно — к кому-кому, а к ней я никогда не ревновала. В конце концов, победитель тот, кто жив, а вокруг шныряло немало вполне живых ведьм из твоего прошлого, кому какое дело до далекой тени? Я скорее могла ревновать тебя к Нарси или устроить — тебе на радость — мимолетную сцену из-за того, что какая-нибудь наглая ведьма фривольно поздоровается с тобой при встрече, явно намекая на былую интрижку. Но Эванс… Нет. Ее тень никогда не стояла между нами. И ты был на удивление спокоен, хотя Гарри, со всей душевной грацией бегемота, несколько раз пытался выпытать у меня, насколько все ужасно в этом плане. Но что тут говорить? Это было в другой жизни. Такое впечатление, что ты отдал в той хижине не только воспоминания, но и все возможные чувства и эмоции на этот счет. Я даже подозревала, что в Мунго тебе провели психокоррекцию, пока ты приходил в себя. Гарри так и вовсе был уверен в этом. Но все оказалось гораздо прозаичней. Однажды ты распсиховался из-за того, что в прессе кто-то вспомнил эту историю. Кажется, речь шла об очередной банальной подборке — не то «Семь самых романтических историй Магической Британии», не то еще что-нибудь в таком духе.

— Да что они привязались к этому «всегда»! — кипятился ты. — По их мнению, я должен был сказать Дамблдору: «Достал ты уже, старый пень, манипулировать моим чувством вины»?! Я, конечно, был молодым неуверенным в себе идиотом, но не настолько же…

— Но ты же все время был один, — возразила я. — Столько лет... была же причина. Мог ведь найти себе ведьму? Неужели никого не присмотрел за столько лет? Слизеринки небось глазами так и стреляли.

— Не стану врать, что я тебя ждал, — пожал плечами ты. — Да ты и не поверишь. Альбус еще в первый год моего преподавания дал понять, что не дай Мерлин что со студентками заметит, даже самое невинное — и я тут же вылечу по направлению к Азкабану, без метлы и способностей к левитации. Пинком. А если вдруг среди преподавателей кто интересный появлялся — Альбус очень умело возвращал меня на грешную землю, в нужные моменты напоминая, кто из-за чего и кого погиб. А потом предвещал скорое возвращение Лорда. Как я мог себе позволить завести семью в таких условиях? Семья связала бы меня по рукам и ногам, тогда было бы что терять. Это и я сам понимал, и Альбус тоже.

— Свинья он, — проворчала я, — он тебя к смертной казни, считай, приговорил. Верховный чародей Визенгамота. За дурь двадцатилетнего мальчишки. Казнь, растянутая на семнадцать лет. Хорош…

Что и говорить, про великого Альбуса Дамблдора у меня давно сложилось отдельное мнение. Я ведь не Поттер, который — при всем понимании жуткой конструкции, в которую нас всех увязали, — все равно хранил теплые чувства к бывшему директору. Таким уж был мой друг — кто по голове погладит, к тому и привяжется, считай, навсегда. Прозябание Гарри у Дурслей наверняка было продумано и с этой стороны. Да, собственно, и непутевого Сириуса аккуратно определили в Азкабан до поры до времени, чтобы под ногами не мешался. Пешки.

Но тогда мы об этом не разговаривали, и свое мнение об Альбусе я не высказывала. Да и момент был неподходящий, чтобы обсуждать Дамблдора и его деятельность.

Само собой, я не стала тебе передавать и рассуждения за обеденным столом семьи Уизли, когда Молли в разговоре о внуках как бы невзначай обронила: «А вы и не планируете?» И пока я что-то мямлила, мне высказали, что «у Северуса был ужасный отец» (милейшая Молли); и что «паттерны поведения, знаете ли, миссис Уизли, не позавидовала бы его детям» (умница-новая невестка, жена Рона); «да бросьте, большинство мужчин мало готовы к роли отца семейства, даже я не был готов, что уж говорить о Северусе» (многоопытный Артур); «Гермиона у нас любит опасность, правда, подруга? Но дети…» (дорогой Ронни). И так далее по кругу. И только Гарри, поймав меня, расстроенную, у камина, шепнул: «Да не слушай никого… Никто не обязан любить всех детей мира. Свои — это все-таки другое. И вообще, Снейп человек ответственный».

Конечно, ответственному человеку я всего этого не рассказывала. А просто резюмировала:

— Ну вот, теперь сложилось…

Гарри оказался прав. Ты был весьма ответственным человеком, а посему даже зазвал Артура в «Дырявый котел» и обстоятельно расспросил обо всех нюансах нахождения беременной женщины в доме, исписав при этом целый блокнот. Ты выучил, что можно, а что нельзя, следил за моим рационом, в период токсикоза всегда просыпался раньше и встречал мое пробуждение стаканом зелья и кусочком чего-нибудь съедобного. Впрочем, в тот раз токсикоз я проскочила легко. Джинни, глядя на цветущую меня, постоянно шпыняла Гарри: мол, вот что значит муж — выдающийся зельевар. А Гарри отпирался, мол, нужно самой в зельях разбираться, как некоторые. Я смеялась и с урчанием поедала мясо. Много мяса. Да так, что ты, глядя на то, как я терзаю очередной ростбиф, ухмылялся с довольным видом: «Моя львица…» А все вокруг по всем приметам прочили нам мальчика и только мальчика.

Мои тревоги по поводу твоего отношения к детям прекратила, как ни странно, МакГонагалл. Я встретила ее в лавке мадам Малкин, где пыталась подобрать себе удобную мантию, подходящую к моему положению.

— Гермиона! — радушно раскрыла мне объятия Минерва. — Как же я за вас рада! Вот и хорошо, что не затягивали.

Я что-то смущенно пробормотала в ответ, какие-то благодарности, что-то о здоровье и о том, что все еще не могу представить нас с тобой в роли родителей.

— Зато я могу, — фыркнула Минерва. Я напряглась, но она, к моему удивлению, продолжила: — Про тебя, дорогая, ничего не скажу. Но Северус будет идеальным отцом, поверь, — и глядя на мое удивленное выражение лица, объяснила: — Ну я-то знаю, как он за своими змеями бегал… Пожалуй, как никто из нас. Помню, как только пришел — был для них вроде старшего брата, а потом — заправский такой отец семейства. Не зря они его все обожали, — она немного подумала, вздохнула и добавила: — Да он у тебя в принципе неплохой парень. А что я на него злюсь, так это вредная старуха во мне играет, уж не обессудь, — она вдруг засмеялась и подмигнула. — Ну тяжело же иногда признаться, что это ты сама, старая курица, где-то напортачила, а не зловредный слизеринец тебе ножку подставил. Хотя с замком все-таки мог бы что-то решить.

Я попыталась объяснить директрисе, что ты ничего не можешь решить с замком, но она, не дослушав, пожала плечами и безапелляционно заявила:

— Нет, ну я могу понять, почему в него влюбилась Гермиона Грейнджер, но почему в него втрескалось это здание — наверное, до самой смерти не пойму. Столько лет, а замок даже в его комнаты не пускает! Мне там что, музей создавать? Или очередную Тайную комнату? Пока ваши дети не распределятся на Слизерин… А куда ж еще?

— Гри… — не очень уверенно начала я, но Минерва покровительственно похлопала меня по плечу:

— К Трелони не ходи — слизеринец по двум хорошим линиям.

Легкость, с которой моя старая деканесса причислила меня к конкурирующему факультету, меня возмутила. Но удивила, не скрою. Нет, за все это время я многое о себе слышала, но чтобы МакГонагалл?..

Всю первую половину беременности я вполне наслаждалась жизнью, но затем целители стали все чаще тревожно переглядываться при каждом моем посещении Мунго и перебрасываться малопонятными терминами. Мне было слегка не по себе от всех этих многозначительных взглядов и недомолвок. В какой-то момент ты отправился со мной и взял кого-то из своих хороших знакомцев за воротник. Короче, если что-то могло пойти не так, то все не так и пошло. Увернувшись от тебя, целитель тут же наговорил много всего — и угроза выкидыша, и неправильное предлежание, и все прочие последствия не совсем приятных приключений, коих у меня до этого было в избытке. К оптимизму это все не располагало. В итоге последние месяцы я не вылезала из Мунго. Я и так не любила это заведение, а тогда возненавидела окончательно. Самое отвратительное, что целители так стремились сохранить мое здоровье и улучшить самочувствие, что им все удалось ровно наоборот, и они вогнали меня в самое упадническое настроение. Когда тебя не было рядом, мне становилось просто страшно. Перед родами они все-таки уложили меня под наблюдение, и я каждую ночь дрожала одна в больничной кровати. Гриффиндорка из меня оказалась так себе.

Ты являлся практически каждый день и все успокаивал: «ну потерпи, зато мы можем быть совершенно спокойны, что все пройдет так, как нужно». Хотя и сам, конечно, нервничал. В тот день, когда Маркус наконец-то вознамерился появиться на свет, ранним утром от тебя прилетела сова, пробившись сквозь все больничные препоны. Я до сих пор храню клочок пергамента, который она принесла.

«Сейчас пять утра, а я так и не спал, — писал ты. — Хотел заняться работой, но настроение не то. Так и сидел, думал о тебе, и о себе, и о жизни, и о дожде, и обо всем на свете…» Собственно, в этих строчках и был весь ты — не спать, сидеть и думать обо всем на свете — о жизни, смерти и звездах на новой мантии Дамблдора.

И пока я растроганно улыбалась над этим посланием, Маркус решительно заявил о себе.

Все происходило долго. Бесконечно долго… Просто бесконечно долго. Нет, действительно долго и мучительно. Меня, безусловно, предупреждали, что процесс может затянуться, но в моем случае Мерлин отсыпал по полной. Видимо, я и впрямь была не очень хорошей девочкой, да и вела себя совсем не так, как полагалось истинной гриффиндорке. Я орала, ругалась, цеплялась за руки целителей и просила или прекратить это любой ценой, или поскорее меня прикончить. Целители сыпали мудреными терминами, оправдываясь, что мне нужно рожать только естественным путем и в полном сознании, а то они, видите ли, не смогут иначе контролировать мое состояние. В ответ я материлась как последняя шлюха из Лютного и обещала проклясть их всех до седьмого колена. И тебя вместе с ними.

Мне было очень стыдно, когда мне повторили, что я тогда орала. Кажется, я кричала, что никогда больше не подпущу тебя к себе, а если ты приблизишься — страшно сказать, что я с тобой сделаю.

— Ну-ну, — пожилая ведьма-акушерка, чем-то напоминавшая Помону Спраут, улыбаясь, похлопывала меня по плечу в промежутках между схватками. — Ну-ну, не ты первая, не ты последняя… Подпустишь своего пожирателя опять, как миленькая. Иначе род людской бы прекратился.

А один из целителей даже сделал мне замечание:

— Грейнджер, имей совесть, ты даже больничных эльфов распугала.

Я взвыла что есть сил:

— Я — Сне-е-ейп! Прокляну!..

Похоже, вся больница слышала, как я подтверждала свой статус замужней леди.

Что было дальше, мне рассказала Джинни. Когда они прибыли всей дружной командой поддержки (одному Мерлину известно, зачем), ты чуть не разнес приемный покой и обругал Минерву — они с Поппи очень невовремя приволокли в Мунго каких-то оболтусов с четвертого курса, обожравшихся очередной дрянью из лавки Уизли. Минерва не нашла ничего лучше, как попытаться тебя успокоить, глубокомысленно произнеся:

— Первые роды всегда тяжелые, Северус…

— У кошек, Минерва! — орал ты на нее, воинственно размахивая палочкой. — У кошек! А не у моей жены!

На что, по словам Джинни, Минерва царственно выпрямилась во весь рост и гордо промолвила в ответ:

— У львиц, Северус!

В общем, мы оба были хороши. В Мунго еще долго будут помнить тот переполох, который мы устроили, каждый по-своему.

Что я чувствовала, когда Маркус наконец появился на свет? Боль, усталость и вселенское умиротворение. Как после отлично выполненной работы. А еще удивление, что это захлебывающееся криком существо — наш с тобой сын.

— Ну посмотри, какой красавец, — умиленно сказала та же акушерка, положив сына мне на грудь. Маркус явно не был красавцем в тот момент, но я согласилась с неменьшим умилением. На следующий день я бы уже разорвала любого, кто сказал бы, что наш сын — не идеальное дитя. Хотя, конечно, бедняге в процессе досталось не меньше, чем его несчастной матери.

Ты сунулся к нам в палату, очень гордый и смущенный одновременно, долго разглядывал личико сына, а когда Маркус открыл глаза, растерянно произнес:

— У него глаза голубые…

И я поняла, что ты никогда не видел таких маленьких детей. Ну, разве что Драко, но по Драко особенности новорожденных младенцев понять было очень трудно.

— Они потемнеют, Северус, — улыбаясь, заверила я тебя. — И уж точно не будут ни голубыми, ни серыми, ни зелеными.

— Если только у меня или у тебя в роду не было светлоглазых, — заметил ты и целомудренно поцеловал меня в лоб, за что получил тычок под ребра и едкое замечание:

— Северус, я же не умерла.

Во избежание неприятностей меня отпустили домой сразу же, учитывая то, какой скандал ты устроил на тему «у меня есть кое-какие познания в медицине, если вы забыли, олухи». А целитель, которого я обещала проклясть, напутственно выразил надежду, что больше он меня тут не увидит, «по крайне мере в ближайшие годы».

Наивный. Акушерка была права. Невзирая на все трудности молодых родителей… О чем я только думала? Одному Мерлину ведомо. Но я вообще все пустила на самотек и еще и очень удивилась, когда вдруг ощутила приступ тошноты. От «наверное, съела что-нибудь не то» до «нет, только не это» прошло несколько дней, и я поняла, что это именно оно.

Молли Уизли, ударяясь в воспоминания, всегда говорила нам, легкомысленным девицам, что не бывает двух одинаковых беременностей. О, уж она-то точно знала. В этот раз было все по-другому. Эта мелкая чертовка внутри вымотала меня так, как ее брат и не думал. Предпочтения в еде? Ха! Да я вообще не могла есть! Меня мутило от всего подряд, от запахов, от вида еды, от одной мысли, что неплохо бы что-нибудь съесть. Целители снова хватались за головы. Зелья? Чтобы они подействовали, их нужно было хотя бы выпить. Заклинания? Помогало. На определенное время. Дело дошло до того, что, поглядев на меня, даже Молли осторожно произнесла:

— Гермиона, детка… Вообще-то, у вас уже есть ребенок. Я слышала, целители говорят, что это опасно… такое состояние, как у тебя… От тебя уже одна тень осталась. Может, вам и не надо?

— М-м-м… — глубокомысленно ответила я, зажимая рот рукой, потому что мимо продефилировала Джинни, благоухая каким-то дорогим парфюмом, презентованным Флер.

Собственно, об опасности я знала и без Молли. Целители не миндальничали.

— Патология, — мнение было на редкость единодушным, — того и гляди плод замрет, Гермиона… Или ты не выдержишь.

— Но ведь в первый раз ничего подобного не было, — пыталась защищаться я.

— У тебя, дорогуша, все что угодно может быть.

Ты слушал эти разговоры и мрачнел с каждым днем. Пока в один прекрасный день не повторил слова Молли Уизли, добавив:

— Знаешь, тебя-то я точно не хочу потерять.

В какой-то момент я дрогнула и уже хотела сказать, чтобы ты отвез меня в Мунго, но тут в защиту еще нерожденной чертовки взыграло мое гриффиндорское чувство противоречия.

— Чего удумали! — прошипела я. — Этот ребенок родится, Снейп! Потому что я так решила. Выдержу.

Ты не возразил. К тому моменту ты уже прекрасно знал, что когда я называю тебя по фамилии, возражать опасно, я уже приняла решение и не сверну с выбранного пути. Кстати, в твоем случае обычно кодовым словом было «Леди!». Угрожающее «леди» от тебя означало, что мы точно поссоримся, если я буду гнуть свою линию, и лучше еще немного подумать.

В этот раз ты промолчал. А через день отвел меня в маггловскую клинику, к каким-то своим знакомым. Там меня положили под капельницы, где я с небольшими перерывами смирно пролежала чуть ли не до конца эпопеи. Нет, конечно, ближе к концу попустило, и я уже смогла хоть что-то есть. Хотелось странного. Мармайта или заливного угря. А больше всего — апельсинов. Без апельсинов я не находила себе места. Одна из самых забавных историй нашей семьи тоже связана с ними. Однажды ты вернулся с очередного приема в гильдии весьма навеселе, и чтобы не разбудить меня, уютно устроился на кухне — где и умудрился с похмелья сожрать, наверное, целое ведерко апельсинов. Ты до сих пор утверждаешь, что когда тебя утром обнаружили рядом с горой корок, ты услышал двойной возглас: «Снейп! Ты слопал мои апельсины!» И я вполне верю, потому что мисс Снейп, видимо, получившая психологическую травму еще в утробе матери, не может никуда отойти от этих цитрусовых, пока они не исчезнут при ее активном содействии.

Говорят, что память обо всех неприятных ощущениях при родах исчезает без всякого думосброса. Что-то в этом есть, и все-таки назначенного срока я побаивалась. Как оказалось, напрасно. В этот раз все прошло быстро и сравнительно легко. Ну, если не считать того, что это существо вдруг раздумало рождаться, когда воды уже отошли. Один Мерлин ведает, что ей не понравилось, но с целителями ей было не тягаться. Большинство людей рождаются ночью, а наша красотка появилась ровно в полдень. В отличие от брата, Катриона и впрямь родилась красоткой — абсолютно правильные черты миниатюрного личика, даже с черными волосиками на идеально круглой головке. И очень, очень недовольным выражением лица. Судя по всему, от большого мира она оказалась не в восторге.

— Мерлин великий, — сказал ты, увидев дочь. — Это же надо — моя недовольная снейповская физиономия в миниатюре.

Что и говорить, чья она дочь, было видно издалека, несмотря на аккуратный маленькиий носик.

Мы никогда не претендовали на лавры семьи Уизли. Двое, мальчик и девочка — это идеально, настолько идеально, что когда моя политическая карьера вышла на финишную прямую к креслу министра, дети стали одним из самых ярких моих активов. Пресса тоже постаралась, расписав все перенесенные мною тревоги и мучения. Теперь-то уж точно никто бы не посмел сказать обо мне ни единого кривого слова, иначе его бы тут же заклевали все ведьмы магической Британии.

Честно говоря, я всерьез думала, что все мои злоключения — результат какого-то проклятия. Но сколько в Мунго ни проверяли — ничего подобного не обнаружили. И только несколько лет спустя, когда мы с уже подросшими детьми отдыхали на континенте, я разговорилась с пожилой балканской ведьмой на базарчике с сувенирами и услышала иную версию событий.

— Женщины почему-то вину за неприятности всегда берут на себя, — глубокомысленно произнесла старуха. — Может, это мужика твоего кто проклял, не думала?

Учитывая то, как моему «мужику» не везло с личной жизнью, проклясть его мог кто угодно и когда угодно. Что интересно, мне как-то действительно это в голову не приходило. Мучилась-то я… Это соображение я и высказала.

— Вот потому что это ты — потому и получилось, — кивнула ведьма, — с другой вообще ничего бы не вышло. Ты упрямая.

Эта дурацкая болтовня никак не шла из головы. Ты никогда не говорил о своих родственниках со стороны матери, хотя, насколько всем было известно, еще на пятом курсе наивно подписывался «Принцем-полукровкой». Тем более для меня стало удивлением, когда на мой осторожный вопрос про магическую родню ты довольно резко ответил:

— Подохли.

— Все?

— Все, — кивнул ты. — Я последний. Да и то только потому, что я Снейп.

— Проклятие? — понимающим тоном направила я разговор в нужное русло, но ты пожал плечами:

— Понятия не имею… Когда я на шестом курсе пересекся с последними представителями семейства — старина Тобиас показался ангелом небесным. Я и решил, что если чего и добьюсь в жизни, то добьюсь как Снейп. Бывает. Том, знаешь ли, тоже не сильно флагом Гонтов размахивал. Я хоть себе псевдоним не придумывал…

Как бы там ни было с семейными проклятиями — дети росли, и мы были счастливы, несмотря на периодическое: «Потерпи, дорогая/дорогой, в одиннадцать лет мы их сплавим в школу на радость какому-нибудь декану». В случае с Маркусом я никогда не сомневалась в том, какому декану достанется это счастье. Слизерин и точка. Слишком яркий, слишком амбициозный, слишком целеустремленный, слишком изворотливый. Любимец всего факультета, и не только. Я действительно горжусь нашим сыном и не могу понять твоих претензий. Помню, ты ужасно кричал на него на третьем курсе — мол, ты не допустишь, чтобы в твоей семье вырос какой-то Малфой. Вроде бы наш сын вздумал прикрываться родителями в какой-то непонятной истории. И на мое возражение, что наш мальчик — удобная мишень для недоброжелателей, да к тому же чересчур способный, ты иронично задрал бровь:

— Леди! Вы сейчас ведете себя в точности как Нарцисса. Она всегда была уверена в исключительности Драко.

Но что я могу поделать? Я действительно уверена, что у нашего мальчика большое будущее.

Что касается Катрионы… Возможно, ей бы подошел Гриффиндор. Все-таки смелость у этой юной негодяйки есть, особенно дерзить родной матери. Уж точно не Рейвенкло. Понятия не имею, как ей удалось уломать старый кусок фетра, чтобы ее отправили на один факультет с братом. Позднее ты все же выведал (точнее, Катриона сообщила тебе по большому секрету), что наша красотка пригрозила Шляпе пробраться в кабинет директора и изрезать ее перочинным ножиком в клочья. Или швырнуть в камин. Ума не приложу, от кого у нее это? И ладно Шляпа, но на уме у нашей дочери одни финтифлюшки. Какие-то невнятные подруги, которые не читают ничего, кроме «Ведьмополитена». И верный друг, тихий ботаник, который ходит за ней хвостиком и, кажется, влюблен в нее с распределения, и которым она помыкает как заправская принцесса. Мне кажется, что ее не интересует ничего, помимо зельеварения, магических существ и тряпок. Эти мантии! То в разы короче, чем следовало, то узкие в облипку, то на три размера шире… Эти постоянные невероятные прически. И этот постоянный флирт.

— Катриона, ты ведешь себя как какая-то Лаванда Браун! — как-то высказалась я, застукав дочь флиртующей со всеми отпрысками Поттеров и Уизли сразу. В пылу негодования я даже не подумала, что она может не знать, кто такая Лаванда. На этот счет можно было не волноваться. Она знала!

— Это та девица, которая увела у тебя дядю Рональда? — хлопнула ресницами нахалка. — Она, наверное, была очень доброй девушкой. Иначе ты бы не вышла замуж за папу.

Видит Мерлин, я с трудом сдержалась. И то лишь потому, что услышала твое тихое хихиканье из-за книги.

— Давай не будем объяснять ей, что наша с тобой счастливая жизнь — не заслуга бедной Лаванды, — ухмыляясь, сказал мне ты, когда эта негодница уже смылась. — Ей рано знать все перипетии. Тем более, недавно в лаборатории она мне четко сказала, что по окончанию Хогвартса выйдет замуж за Дика и никого больше искать не будет.

— За этого ботана? — опешила я. — Да она его ни в грош не ставит. И вообще, ей рано думать о таком… После школы выскочить замуж и замуровать себя на кухне и в детской…

— Во-первых, Дик не такой уж ботан, а во-вторых, может, семья — как раз ее призвание, — рассудительно заметил ты. — Ты разве не видишь, что она отчаянно пытается вырваться из тени своей блестящей матери? Поэтому она будет делать все не так, как ты, Гермиона. Они — не мы.

Возможно, ты прав. Может, я и впрямь что-то пропускаю в жизни наших детей и не вижу их так хорошо, как ты. Все-таки с тех пор, как я заняла пост министра магии, меня трудно назвать образцовой матерью. Слишком много забот, и никакими воскресными семейными днями это не исправить. И все-таки, мне тяжело не видеть в Маркусе молодого Снейпа, которого мне лично знать не довелось. Хоть ты и отрицаешь, что был в его годы самоуверенным болваном. Вряд ли мне кто-нибудь расскажет правду, а в твоих воспоминаниях я рыться не буду никогда. Хватило одного раза. Увольте.

Но, если уж откровенно… Стать копией Северуса Снейпа, наверное, не удалось бы никому, при всем желании. Недаром для моего друга Гарри ты, пожалуй, до сих пор одна из самых больших загадок.

Помнится, когда дети были еще малы, мы пошли всей толпой в зоопарк — мы, Гарри, Джинни, их отпрыски, увязался даже Рон со своей старшей. Гарри вспомнил о знаменитой истории с удавом, и Катриона cкомандовала идти к змеям. Я знала, чего тебе стоило даже подойти близко к террариуму. Из рептилий ты терпел одного старину Салазара и, по необходимости, его преемников, и то… я была в курсе, что поначалу ты постоянно тихо повторял мантру «это не змея… спокойно, Северус, это же не змея…» Поэтому, глядя на твое побледневшее и вытянувшееся лицо, я уже открыла рот, чтобы приструнить дочь, но… Тебя не зря считали самым смелым человеком в Магической Британии.

— Конечно, солнце мое, — улыбнулся ты. — Конечно, мы сейчас туда пойдем, — и с этим подхватил Катриону на руки и повел всю толпу любоваться на гадов. За все посещение террариума у тебя не дрогнул ни единый мускул, ты развлекал народ и уморительно шипел, доказывая детворе, что это и есть самый настоящий парселтанг, а не те обрывки, которые еще периодически всплывают в голове у «дяди Гарри». «Дядя Гарри» чересчур громко смеялся, а потом изобразил у тебя за спиной смесь удивления и восхищения одновременно.

Правда, долго это выражение на лице моего друга не задержалось.

После зоопарка мы все очутились в заведении Фортескью, и Гарри для пущего веселья начал рассказывать, как Дадли Дурсль растрепал всем своим сослуживцам, что у него кузен — «настоящий волшебник»! И чуть ли не слезно просил Гарри продемонстрировать свое умение. Как ни странно, Гарри не отказал. Мой друг всегда ценил семейные связи, какими бы они ни были, да и с младшим Дурслем, который к тому времени отучился и успел пошататься по миру, поддерживал вполне нормальные отношения.

— Пришлось разрешение в Отделе Тайн брать! — рассказывал Гарри. — По семейным обстоятельствам, так сказать. Кузен, мол, жениться надумал и просит чего-нибудь эдакого, праздничного. Я так, конечно, по мелочи, из раздела первого курса — левиосу, спичку в иголку превратил, ну и патронуса показал для зрелищности… Так они, представьте, решили, что я фокусник-самоучка. Дадли-то им сказал, что я в полиции служу. Ну не дурак? И один субъект этак снисходительно потом меня по плечу похлопал, мол, ты парень молодец, но надо практиковаться, вот он в детстве видел шоу Дэвида Копперфильда, вот это да-а-а, профессионализм высшей марки.

Пока мы весело смеялись, ты сидел с иронической ухмылочкой, а потом небрежно процедил:

— Вы учтите, Гарри, если вдруг надумаете народ на ярмарках развлекать, что такая лицензия, как у Копперфильда, стоит больших денег. Но для балагана, думаю, в Департаменте регуляции магической развлекательной индустрии с вас много не возьмут.

Гарри, конечно, хмыкнул и промолчал, видимо, списав все на стресс, который ты получил от лицезрения пресмыкающихся. Честно говоря, слышать о балагане от человека, который на спор наводил сомнительные чары на Биг-Бен, было странно. Но несколькими днями позже Гарри все-таки меня спросил:

— Слушай, подруга только честно, а ты вообще уверена, что хорошо знаешь своего мужа? Думаешь, досконально изучила?

— В каком смысле?

— Ну, — Гарри пожал плечами, — иногда мне кажется, что я знаю десять разных Снейпов. И вот бывает интересно — какой из них настоящий? Ты знаешь?

Спроси Гарри об этом раньше, он, пожалуй, поставил бы меня в тупик. Но к тому моменту я уже знала.