Пещерная тварь (джен)

— Дин!

— Ты всего лишь зацепилась сумкой.

— Не вздумай ее срезать! В ней…

— Заткнись, Микки! Я пытаюсь тебя…

Дина и его вынужденную напарницу перебила лёгкая волна вибрации, прокатившаяся по лазу. Щурясь от света фонариков на касках, они напряжённо и полуслепо обменялись взглядами. Три секунды длились как три минуты, и Микки наконец пискнула:

— Делай что хочешь, только вытащи меня.

— Я делаю, не психуй.

Дин кое-как выудил из нагрудного кармана куртки складной нож, выщелкнул лезвие и одним уверенным движением перерезал ремешок сумки. Вибрация вновь сотрясла каменные стены, и Дина накрыло облако пыли. Он сухо кашлянул, схватил Микки за плечи и процедил сквозь зубы, злясь на себя, Микки и весь свет:

— Быстро ползи на меня. Очень быстро.

Сам Дин попятился и потянул Микки на себя. По лбу струился пот. Зубы стучали от холода и нервов. Колени болели. Поднявшаяся густая пыль забилась в нос и рот. Но Дин старался об этом не думать. Только пятился и смотрел на Микки. Когда до конца лаза осталось совсем чуть-чуть, случилась третья вибрация. Горсть камешков стукнула Дина по каске. Краем глаза он заметил, как камни позади Микки завалили проход в грот, откуда они явились. Значит, придётся искать другой выход.

Наконец Дин соскользнул с края лаза, оттолкнулся руками и выбрался. Затем наклонился, схватил Микки за руки и потянул на себя так, что кости захрустели — то ли его, то ли её. Через секунду, не успели оба ничего сообразить, раздался грохот — груда камней окончательно завалила проход.

* * *

Несколькими днями ранее

Дин и мумия смотрели друг на друга. Мумия — мёртво, а Дин — стараясь брезгливо не морщиться. Не то чтобы мумия — усохший отчего-то мужчина — выглядела мерзко. От неё не воняло. Из ушей, ноздрей и прочих щелей не лезла всякая дрянь. Но всё же Дину очень хотелось отвернуться. Будь он один, так бы и сделал. Однако рядом стоял отец — он бы не потерпел даже тени дезертирства. Особенно после побега Сэма.

Дин покосился на него, придирчиво читавшего тонкий — на два листа — отчёт о вскрытии. В меру мрачный и сосредоточенный — как всегда, отлично вжившийся в роль липового агента ФБР. И ничто на смуглом небритом лице не выдавало истинного положения дел: отец и мумия были знакомы, приятельствовали и даже охотились вместе лет пятнадцать назад.

Дин узнал об этом около суток назад. Винчестеры едва разделались со строптивым болотным духом в Луизиане и завалились в безликий номер мотеля, не сговариваясь мечтая об одном и том же: душе и постели. Но телефонный звонок круто поменял планы, и через час с небольшим они снова сидели в Импале.

По пути в Огайо отец коротко обрисовал ситуацию: высушенное тело его приятеля-охотника Дуайта Дэвиса обнаружили прямо у дома — без видимых повреждений, однако в заляпанной кровью одежде. Дина тянуло в сон, поэтому он слушал вяло. Но когда прозвучало слово «мумия», встрепенулся. По позвоночнику пробежался неприятный холодок.

— Мумия? Как в кино? — спросил он.

— Скорее как в музее, — отозвался отец.

Дин вздрогнул. Года два-три назад куцее семейство Винчестеров занесло в Мексику. Отец отъехал на пару часов, по обыкновению не особо посвящая сыновей в свои дела, поэтому Дин с Сэмом маялись от скуки в чужой стране, пока младший не заявил, что неподалёку есть «любопытное местечко». Им оказался Музей мумий. Несколько десятков жутких тел: голых, серо-жёлто-рыжих, усохших, скрюченных, с искажёнными в крике лицами, — Дин рассматривал с неприкрытым отвращением. Ему мерещились вонь и шёпот этих сушёных покойников. А проглоченный часом ранее бурито очень просился на волю. Сэм же, напротив, скакал от мумии к мумии с видом счастливого щенка. Чудной он всё же: увлекаться — так маньяками, бояться — так клоунов, а музей — так с мумиями.

— Его как будто… выпили, — пробормотал Дин, когда отец протянул ему телефон с крошечной фотографией.

— Причём до капли. В теле не осталось ни крови, ни лимфы, ни воды, ни жира.

— Сталкивался с таким когда-нибудь? — спросил Дин и вернул телефон.

Отец неопределённо дёрнул головой — ни да ни нет — и велел, пока едут, прикинуть, кто бы это мог быть. Дин сломал весь мозг, но додумался лишь о вампирах. Однако была маленькая проблема: эти кровососы существовали только в сказках.

— Ну что там, пап? — вполголоса и не шифруясь, потому что патологоанатома в помещении не было, спросил Дин.

Вместо ответа отец отдал ему отчёт, чуть наклонился к мумии и провёл двумя пальцами по высушенной шее. Дин поморщился, опасаясь, что шея вот-вот хрустнет и раскрошится, и порадовавшись, что они оба натянули медицинские перчатки.

— Тут сказано, ему рассекли горло, — наконец сказал отец. — Чем-то острым. Когтем, я думаю. Но он усох, и рана затянулась.

— Угу, — Дин уставился во все глаза и всё равно не увидел ни следа раны.

Значит, у этой твари были когти. Хорошо бы этим ограничиться, подумал Дин, но ничего не сказал, только просмотрел отчёт по диагонали: полное иссушение организма… разорванное горло… кровь на одежде… никаких следов борьбы… время смерти… между десятью вечера и десятью утра.

Очень приблизительно. Впрочем, патологоанатома и прочих докторишек можно понять: мумия есть мумия. Уже хорошо, что они не проморгали рану на шее.

Дин вновь посмотрел на отца. Тот хмурился и выглядел так, будто мыслями был где-то далеко-далеко. Вспоминал Дуайта? Подозревал, кого им искать? Кто же его поймёт.

Раздался скрип — это открылась дверь, и в комнату вошёл патологоанатом: круглый, щекастый, румяный, с чёрными кудряшками и короткими ногами. Возле стального стола для покойников этот человек смотрелся чужеродно. Увидев его впервые минут тридцать назад, Дин подумал, что ему бы больше подошло стать пекарем или мясником. Хотя трупорез и мясник — большая ли разница?

— Ну что, агенты? — спросил он. — Могу ещё чем-то помочь?

— У нас всё тот же вопрос, — отозвался отец.

Патологоанатом посмотрел на него как мышь на змею и тут же отвёл взгляд. Несколько секунд промчались в нехорошем молчании. Дин вспомнил вопрос отца, вроде бы совершенно безобидный, но отчего-то сильно смутивший, а то и напугавший патологоанатома: «У вас есть мысли, кто или что могло его убить? Хищник или, может, в организм попал паразит?» Вместо ответа патологоанатом раскраснелся, поджал губы и, мотнув головой, выскочил из помещения как мячик. Отец сделал вывод: ему явно было, что сказать, но он отчего-то никак не мог решиться. Вот и сейчас он всё молчал и молчал, пока буквально не вытолкнул из себя:

— Я не знаю, что его убило. Но это точно не вирус и не паразит. Да и насчёт хищников… Он ведь мумифицировался за очень короткое время. На такое не способен ни один зверь! Но должен признаться… Я уже видел… то есть слышал… о высушенном человеке. С ним было немного иначе, но всё же…

— Выкладывайте, что знаете, — нетерпеливо велел отец.

* * *

Неприметный дом Дуайта Дэвиса стоял не то чтобы на отшибе, но подальше от любопытных глаз и поближе к лесу. Второй раз за день Винчестеры топтались у входной двери: отец отпирал замок родным ключом, а Дин пытался вспомнить, в какой момент он успел его раздобыть. Наверное, в кабинете патологоанатома, когда тот отдал ему отчёт о вскрытии второго, а точнее, первого трупа. Дин тогда вовсю переваривал новую информацию и слегка выпал из реальности, потому что патологоанатом рассказал нечто любопытное.

Первая мумия появилась в городе полтора месяца назад. Это был Коннор Эванс. Немногим старше Дуайта, незаметный и нелюдимый — он работал на заправочной станции, не имел ни друзей, ни врагов, жил с племянницей. А если чем-то и отличался от серой массы, так это страстью ко всевозможным походам. В молодости покорял горы, а лет пять назад переключился на пещеры. Его высушенное тело обнаружили в доме, в постели. Он будто как обычно отправился на боковую и не проснулся, потому что за ночь почему-то стал мумией. В отличие от Дуайта, в его случае не было даже крови ни на майке, ни на подушке, одеяле или простыне. Вскрытие показало, что в организме осталось немного жидкости, в остальном — жирный ноль. А что до ран — возможно, они и были, но вскрывал его другой, не столь дотошный патологоанатом, и мог ничего не заметить.

Закончив рассказывать, патологоанатом облегчённо выдохнул и даже как будто бы схуднул. А у отца сделался такой вид, словно разом заболели все зубы. Что до Дина — он бултыхнулся в полное замешательство, да так из него и не вынырнул.

Замок щёлкнул, отец открыл дверь и похлопал Дина по плечу, чтобы перестал витать чёрте где. Дин торопливо переступил порог и огляделся. Небольшой хозяйский беспорядок, потрёпанная мебель, маленький телевизор, во всех четырёх комнатах уйму места занимали шкафы и полки с книгами — в первое мгновение Дин даже поверил, что неведомым образом перенёсся в Южную Дакоту, к Бобби Сингеру, у которого вместе с Сэмом провёл добрую половину детства и которого с подачи отца не видел и не слышал уже лет сто.

Отец за спиной Дина бесшумно закрыл дверь и велел осмотреться. В дороге от морга до дома он напряжённо о чём-то думал. Дин не лез с расспросами — знал, что, если это действительно важно, отец поделится рано или поздно. Так и произошло. Он объяснил, что в доме Дуайта им нужно поискать фонари, каски, крепкие рюкзаки, верёвки, треккинговые ботинки и одежду, консервы — всё так или иначе необходимое для походов.

— Ты думаешь, Дуайт, как и тот, второй, бывал в пещере, и там есть что-то, что их убило? — спросил Дин.

— Не уверен. Но нужно проверить, — расплывчато ответил отец.

Дин ненавидел спорить с отцом — это была безбашенная прерогатива Сэма, поэтому без разговоров побрёл на кухню на поиски походных консервов.

В нос шибанул запах немытой посуды, которая обнаружилась в раковине. Дин поморщился и распахнул дверцы навесных шкафчиков. Чертовски много соли, какие-то крупы, сахар — ничего интересного. Разве что пачка печенья, откуда Дин урвал пару штук, Дуайту всё равно уже ни к чему. Затем он заглянул в холодильник. На верхней полке одиноко стоял лоток яиц, на средней — нераспакованные ветчина и сыр, на нижней — несколько консервных банок с пёстрыми этикетками, а на дверце — две непочатые бутылки пива и бутылёк с каким-то соусом.

— Нашёл консервы, — доложил Дин и резко захлопнул холодильник, потому что в животе нещадно урчало. Ещё бы, в последний раз он нормально ел часов шесть назад.

— Нашёл фонари, — в свою очередь сказал отец. — Иди сюда.

Дин послушно рванул в спальню и замер на пороге. На кровати лежали пистолет, двустволка, нож и несколько пачек патронов. Дин глазел на них несколько секунд и только потом переключился на отца. Тот стоял у шкафа, с чёрным большим фонарём в одной руке и маленьким налобным — в другой. Рядом, на полу, лежал явно пустой рюкзак песочного цвета. Одна лямка была порвана.

— Когда мы виделись последний раз, Дуайт собирался завязать с охотой, — вспомнил отец.

— Ну, судя по количеству соли на кухне и этому, — Дин махнул рукой на оружие, — если и завязал, то не крепко. Почему копы не изъяли?

— Уверен, есть разрешение. Иначе Дуайт не Дуайт.

— Но ему же уже не надо… — осторожно начал Дин.

— А нам бы пригодилось, — закончил отец.

Дин выдохнул: повезло, сегодня они размышляли одинаково, хотя случалось и по-другому, когда отец категорически отказывался забирать осиротевшие стволы и даже к патронам не прикасался. Почему — Дин так и не понял, но для себя решил, что причины наверняка были.

Больше в доме не нашлось ничего ни интересного, ни полезного, ни странного, и Винчестеры убрались оттуда с трофеями в багажнике.

* * *

— Ну, Сэмми, побег я тебе, может быть, когда-нибудь и прощу, но это — никогда, — прошипел Дин и плюхнулся за свободный стол в библиотеке.

С громким хлопком устроил перед собой толстенную книгу с незамысловатым названием «Карпатская мифология» и отчаянно вздохнул, словно ему предстояло её вызубрить от корки до корки и во всех подробностях пересказать отцу. Отношения с книгами у Дина всегда были сложные, и брался он за них только в случае крайней необходимости. В детстве — когда Сэм особенно вредно и упрямо канючил своё извечное «ну почитай». Подростком — только если учителя буквально силком заставляли зубрить бесконечно скучный материал. А сейчас — просто потому что рядом больше не было Сэма, на которого прежде Дин спихивал всё самое нудное.

Он засучил рукава — хорошо хоть отец позволил вылезти из тесного, неудобного фбровского костюма и снять чёртов галстук — и принялся искать в книге про тварь под названием бескуд.

О нём Дин узнал от отца, когда они, закупившись вкусной и вредной едой, вернулись в единственный в городе мотель. Дин как раз доедал бургер, когда отец задумчиво протянул:

— Мумии, пещера… Это похоже на бескудов. Но я считал, что они не существуют.

— Бес-кого? — не понял Дин и машинально вытер жирные пальцы о брюки. — Это чё за фигня?

— Нечисть из карпатско-балканской мифологии. Кто-то вроде пещерных вампиров…

— Но вампиров же не бывает! — перебил Дин и закашлялся.

— Но где Карпаты, и где мы? Да я и не встречал их прежде. Никто не встречал… — продолжил своё отец.

— А откуда ты про них знаешь? От Бобби? — осторожно спросил Дин.

— Нет, не от него, — ожидаемо резковато ответил отец, потому что не любил о нём говорить и слышать. — От сослуживца. Давно, ещё в армии. Его родители были родом из Польши, и он любил травить всякие легенды. Вот и рассказал.

Следующие несколько минут Дин жевал в тишине, а отец бродил из угла в угол, как лев в клетке, который не прочь вырваться на волю и кого-нибудь задрать. Он и так был не в лучшем расположении духа, Дин неосмотрительно ляпнул про Бобби — а много ли Джону Винчестеру нужно было, чтобы вспыхнуть?

Наконец он подостыл: перестал играть желваками, вернулся за стол и даже притронулся к своему бургеру. Тогда Дин отважился уточнить:

— А что именно он рассказал? Как этот вампир-поляк выглядит? Как его поймать и грохнуть?

— Не помню, чтобы он вообще об этом заикался. Болтал, что эти бескуды живут в пещерах, что высасывают из жертвы все соки, что дневной свет не любят. А остальное… — отец хмыкнул и передёрнул плечами. Затем посмотрел на Дина так, что у того кусок встал поперёк горла, и сказал: — Остальное тебе предстоит выяснить.

— В библиотеке? — обречённо простонал Дин.

— В библиотеке, — кивнул отец.

На секунду-другую Дин забылся, и с языка едва не сорвалось: «Почему я, а не Сэм?!» — успел вовремя стиснуть зубы. Иначе чёрная безжалостная буря накрыла бы с головой.

Дин листал книгу и пробирался сквозь не отсортированную по алфавиту тьму замысловатых, а порой и забавных названий: водяник, чугайстр, мавка, блуд, вовкулак, нахцерер, злыдень, мольфар, кадук, чмух, бебок. Наконец он нашёл, что искал: бескуду были посвящены целых две страницы. На первой объяснялось, кто он такой, а со второй на Дина глядело чёрно-белое существо, сильно смахивающее на мумию, с узкими кошачьими глазами, острыми когтями и клыками. Существо то ли куталось в плащ, то ли в собственные, как у летучей мыши, крылья.

Не такая уж жуткая тварь, подумал Дин, хотя по затылку пробежалась дрожь.

В книге говорилось, что бескуды — одиночки. Очень хитрые, сильные и выносливые. Не любят солнечный свет, хотя он не приносит им вреда. Любимая погода — пасмурная и дождливая. Они очень чутко спят в коконах в глубоких пещерах. Не нападают на спящих людей, предпочитают тех, кто силён и уверен в себе. Высасывают жертв досуха. Защититься от бескудов можно, если носить амулеты из дерева или натуральных камней, а ещё — прикинувшись спящим. Чтобы убить бескуда, нужно отрубить ему голову серебряным топором — и никак иначе.

Дин захлопнул книгу и попытался вспомнить, не завалялись ли в багажнике Импалы топор — непременно из серебра — и амулеты — обязательно природного происхождения. Другого добра навалом, а этого нет. Не повезло.

Дин выудил из кармана мобильник и набрал отца. Тот сбросил звонок, значит, занят. Дина кольнула обида. Пока он глотал библиотечную пыль, отец поехал по адресу Коннора Эванса. Там, должно быть, всяко интереснее, чем тут.

Он фыркнул, подхватил книгу и вернулся к полке, откуда её взял. Пробежался глазами по корешкам и заметил ещё одно подходящее название, которое прежде проглядел: «Карпатско-балканские легенды». Эта книга оказалась тоньше и легче, и Дину понадобились считанные секунды, чтобы отыскать раздел про бескудов. На этот раз обошлось без картинок. Да и информация несколько разнилась с той, что Дин прочёл ранее.

Бескуд описывался как тощая серая нечисть с жёлтыми глазами, треугольными ушами, острым носом, лысой головой, длинным хвостом и крыльями за спиной. Очень быстрый и ловкий, атакующий жертву с помощью когтей и клыков. Однако слабый, осторожный и не очень умный. Предпочитающий нападать незаметно, исподтишка, в основном — на пещерную мелкую живность вроде летучих мышей, змей, крыс. Гораздо реже, в случае сильного голода — на утомлённых, ослабленных, беззащитных людей. Утверждалось, что бескуд обитает только на Балканах и Карпатах. Живёт в стае и умеет считывать человеческое настроение, его привлекают сильные отрицательные эмоции: злость, страх, отчаяние. Осиновый кол и чеснок бесполезны против бескуда. Чтобы прикончить его, нужно сперва снести голову серебряным топором, а затем сжечь тело.

— Вот так, значит, — пробормотал Дин и поискал на полке ещё что-нибудь по теме, но ничего не нашёл.

Тогда он пересел за толстый шумный компьютер и порылся в Сети. Сначала читал статьи на английском — узнать из них что-то новое не вышло, затем Дина перебросило на сайты на чешском и польском языках. Он не понял ни слова. Больше в библиотеке делать было нечего.

* * *

Дин влетел в номер мотеля и громче, чем следовало, захлопнул дверь. Сердце было не на месте. Он никогда не страдал мнительностью и паранойей, но почти всю дорогу от библиотеки до мотеля ему мерещилось, что в спину ему таращились два кошачьих жёлтых глаза. Дин оборачивался раза два или три и, конечно, никого не заметил, потому что отдавал себе отчёт, что это всего лишь фантазия разыгралась, но легче всё равно не стало.

Он подошёл к своей кровати и рухнул как подкошенный. Несколько секунд пролежал, уткнувшись носом в подушку, а затем перевернулся на спину, сложил руки под головой и уставился в потолок.

Итак, что удалось узнать? Бескуды превращают людей в мумий. Живут в пещерах. У них острые когти, клыки и крылья. Чтобы убить их, нужно снести башку серебряным топором. Вот, пожалуй, и всё, что совпало в обеих книгах. Что до остального — то ли верить, то ли нет…

Ход размышлений Дина прервал протяжный дверной скрип. Он весь подобрался и вытаращил глаза. На секунду ему почудилось, что за ним явился бескуд, но это был отец.

— У тебя есть серебряный топор? — сходу спросил Дин, чтобы отец не успел разворчаться на тему, какого чёрта он развалился на кровати средь бела дня.

— Нож есть, топора нет, — покачал головой отец. — Я так понимаю, узнал что-то стоящее?

— Ну, это как посмотреть…

Дин устроился поудобнее и рассказал, что нашёл. Чем больше он говорил, тем тяжелее ворочались мысли, а отец всё мрачнел и мрачнел. Оно и понятно: не так-то просто разобраться, где правда и где вымысел.

— А у тебя чего? — спросил Дин.

— Съездил впустую, — разочарованно выдал отец. — Осмотрел дом снаружи и изнутри. Поговорил с племянницей Эванса. Она рассказала практически то же самое, что патологоанатом. Разве что…

— Что?

— Она сказала, что была в отъезде, но они созванивались почти каждый день. Когда они разговаривали в последний раз, ей показалось, что дядя болен. Он говорил тихо и как будто бы тяжело. В общем-то, её это не удивило. В своих походах по горам и пещерам дядя убил все лёгкие и часто чувствовал себя не очень хорошо. Обычно он сам ей звонил, но на следующий день она не дождалась звонка и позвонила сама.

— Он не ответил? — предположил Дин.

— Угадал, — отец кивнул. — Такое тоже прежде случалось, поэтому не сказать, что она разволновалась. Но когда он не ответил и на второй день… Ну, ты понял.

— Угу, примчалась домой, а там мумия.

— Да, причём точно непонятно, когда именно он мумифицировался. За одну ночь или раньше.

Некоторое время они молчали. Отец, отвернувшись, смотрел в окно, а Дин сосредоточенно пытался поймать за хвост мысль, которая снова и снова ускользала. Наконец минут через пять он понадеялся, что всё правильно понял, и пробормотал:

— Похоже, бескуд не смог убить его, только ранил. Он как бы заболел и превратился в мумию. Правда, я не нашёл ни слова о том, что будет с человеком, если ему повезёт отбиться, сбежать или спрятаться…

Отец, не поворачиваясь, передёрнул шеей: своеобразное «продолжай, слушаю». Дин был бы и рад, но не знал, что ещё сказать. Он по-прежнему даже не был толком уверен, что дело в бескуде, и и это злило. До одури хотелось ясности, так Дин отцу и сказал. А затем негромко добавил:

— Может, посоветуешься с Бобби? И с другими охотниками?

Отец не выпрямил напряжённо спину, не сжал кулаки, не развернулся — вообще не шелохнулся. Но Дин всем своим существом чувствовал, что его захлестнуло бешенство. Знал, что глаза потемнели и челюсти сжались до боли. Потому что отец не выносил упоминания Бобби и ненавидел просить у кого-то советов. Дин и сам этим грешил: терпеть не мог, когда оказывался проигравшим, бессильным, недостаточно выносливым, быстрым, умным, осведомлённым.

Однако других вариантов особо не было, и отец это осознавал, поэтому процедил суровым голосом, от которого Дин в детстве покрывался мурашками:

— Хорошо, посоветуюсь.

И он действительно ушёл звонить на улицу. Дин дождался, когда за ним закроется дверь, и вытащил свой мобильник. Ему тоже очень хотелось набрать выученный назубок номер. Потому что уже вечность, а точнее — один год, один месяц и две недели — не слышал Сэма. Дин здорово обиделся, когда как-то ночью Сэм удрал с одним лишь рюкзаком за спиной. И обижался до сих пор, пусть уже не столь остро. Однако это нисколько не мешало ему скучать — до дрожи в руках, до кома в горле, до режущей боли в животе, как будто кишки снова и снова пронзали ножом.

В ту ночь отец тоже ушёл — без машины и чернее самой чёрной тучи. Дин остался в мотеле с эхом оглушительного и омерзительного скандала в ушах. Он тоже был не прочь уйти куда-нибудь, но силы нашлись лишь на то, чтобы растянуться на кровати и пролежать так до возвращения отца. Он ввалился в номер через час, а может, все два или даже три. Трезвый как стекло и злой как чёрт. Долго молчал, сверкая глазами, а затем сказал, что Дину не стоит звонить Сэму, ни сейчас, ни позже, ушёл так ушёл. Это прозвучало таким тоном, каким обычно отцы дают сыновьям добрые советы, мол, я старше, я лучше знаю. Постороннему человеку так бы и показалось. Но Дин хорошо знал отца, уловил в голосе еле заметную и от того не менее холодную сталь и правильно перевёл его слова: «Не вздумай звонить брату, иначе отправишься следом».

Дин всегда был верным солдатом и послушался. Но что-то пошло не так, его хватило на три бесконечно долгих месяца, а на заре четвёртого он опомнился с мобильником у уха. Протяжные гудки закончились ничем. Сэм не ответил. Ни разу за этот чёртов год. Дин утешал себя, что он не игнорирует его намеренно, а просто сменил номер и забыл — голова дырявая — скинуть новый короткой смс-кой.

— Твой обожаемый Бобби вне доступа, а у других нихрена, — отец вернулся в номер с крайне скверным видом, и Дин еле успел убрать телефон в карман. — Значит, сами разберёмся, не впервой.

— Может, начнём с серебряного топора? Даже если в этот раз не пригодится, штука-то всё равно полезная, — с кривоватой ухмылкой предложил Дин.

— Топор? Почему нет? — отец чуть приободрился и поднялся со стула, на который только что присел. — Часах в двух езды отсюда есть у меня один знакомый. Если ещё не помер, поможет.

Вторая половина дня пролетела в делах. Сначала Винчестеры побывали у ворчливого и очкастого торговца оружием, патронами, редкими книгами, околомагическими штуками — в общем, всем понемногу. Пока отец и очкарик увлечённо торговались, Дин прилип к прилавку с амулетами. Он безоговорочно верил в монстров, но к якобы защитным талисманам и амулетам относился с лёгким скепсисом. Однако плюнул и уболтал отца прикупить пару амулетов с яшмой. Затем они отправились к пещере недалеко от города, откуда мог вылезти бескуд. Бродили у каменной глыба, пока не стемнело, даже чисто для галочки сунулись внутрь, в зияющую чёрным дыру — и ничего не нарыли.

В мотель Винчестеры вернулись уставшими, грязными, злыми и замёрзшими в пещерной холодине. Поздний остывший ужин жевали в обоюдном молчании. Обоих волновал вопрос: выйдет ли тварь на охоту нынче ночью?

Чувствуя, как в груди клокочет негодование напополам с замешательством, Дин снова вспомнил о Бобби. Отец огрызнулся, мол, уже звонил, бесполезно. Тогда Дин плюнул на осторожность и предложил связаться с Сэмом, потому что он за свои девятнадцать лет перечитал книг больше, чем Дин и отец вместе взятые. Отцовское лицо исказила тень бешенства. Он демонстративно достал свой мобильный и набрал номер. Через две секунды оба услышали длинные гудки: первый, второй, третий, четвёрый. Ждать следующего отец не стал и отшвырнул телефон. Повезло, что на кровать, а не в стену.

— Ещё умные предложения есть? — спросил он. — Если тебе делать нечего, звони сам. Может, хоть раз тебе ответит. Тогда спроси у него, что ему мешало сделать это раньше.

Дина бросило в жар. Отец знал, что он за этот год звонил Сэму столько, что уже со счёта сбился, и всё бестолку? Но откуда? Дин же был осмотрителен как никогда! Набирал номер брата только в одиночестве. Тихо и скрытно, как чёртов шпион!

— Как ты… — начал было Дин и машинально дёрнул за шнурок второго амулета на шее — в виде металлической рогатой головы.

Раздался стук в единственное оконце. Дин замолчал на полуслове и одновременно с отцом обернулся на звук. Им обоим не могло почудиться. По ту сторону определённо кто-то был. Дин во все глаза вытаращился в темноту, когда стук повторился. В следующее мгновение он будто перестал контролировать себя, подскочил к окну, а оно лопнуло прямо перед ним с оглушительным звоном. Острые мелкие осколки полетели в Дина, и он запоздало закрылся руками.

Послышался вскрик — Дин не сразу понял, что это он сам. Что-то стукнуло, хлопнула дверь, и всё стихло. Когда Дин решился убрать порезанные руки от лица, на улице послышалось движение. Лицо болело, словно исполосованное ножом, поэтому Дин соображал туго. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы опознать в этой возне борьбу. Он глянул на отцовскую кровать — разумеется, топора там не оказалось — и рванул на выход.

Освещение на парковке оставляло желать лучшего. Дин заметил отца за низкими голыми кустами. Кажется, он лежал. А над ним, скрючившись, стояло нечто чёрное и тощее и тянуло к его шее тонкую лапу, очень похожую на человеческую руку. Дин бросился туда, но замер как вкопанный, когда существо вдруг отшатнулось, зашипело и зыркнуло на него жёлтыми узкими глазами. Сердце будто стиснула ледяная клешня. Дину остро захотелось отвернуться, но он не смог отвести взгляда. Так и смотрел, пока существо не моргнуло, отступило и слилось с ночной тьмой. Опомнился Дин, только когда отец окликнул из-за кустов.

Тварь порвала левое отцовское плечо на британский флаг и ускакала в ночь. Десятью минутами позже Дин в номере срезал лохмотья окровавленной футболки и пробормотал:

— Выглядит стрёмно.

— У тебя ненамного лучше, парень, — вымученно хмыкнул отец.

Дин тоже выдавил тухлую ухмылку. За эти нескончаемые несколько минут он и позабыл о ранах, осколках и крови на лице. Только смутно припомнил, как ещё на улице торопливо выковырял пару крошечных колючих кусочков из тыльной стороны левой ладони.

— Зато нам наконец повезло, — продолжил отец и поморщился.

— Угу, охренеть как повезло, что эта тварь не задрала тебя до смерти, — пробормотал Дин.

— Я не о том. Это точно бескуд. Тощее тело, жёлтые зенки, когти, зубы, крылья. И я его слегка ранил.

Дин глянул на перепачканный тёмно-красным топор, что он в спешке бросил у двери, когда ввалился с отцом в номер. Тогда из плеча у него вовсю хлестала кровь, сейчас — и на том спасибо — кровотечение уменьшилось. Но в любом случае придётся зашивать, впрочем, невпервой. В образ врача Дин вжился молча и мрачно сделал своё дело. Отец, стиснув зубы, не издал ни звука, только вздрогнул раз или два. Оба старательно оттягивали продолжение разговора. Наконец Дин со злостью отшвырнул бесполезный окровавленный отцовский амулет — может, очкарик продал подделку? — и сказал:

— Того мужика бескуд тоже не убил, но ранил, и он…

— Мы не знаем наверняка. Но даже если так, не паникуй, — попросил отец с мнимым спокойствием. — Думаю, у нас в запасе есть примерно сутки…

— Прежде чем ты… муми… короче, загнёшся? — в ужасе прошептал Дин.

— Прекрати говорить шёпотом, — велел отец. — Меня это нервирует.

— Что делать? — уже громче спросил Дин.

— Собой займись.

Дин не сразу понял, о чём речь. Дошло, только когда щёку кольнула боль. И с ощущением надвигающейся катастрофы Дин побрёл в ванную, где висело зеркало. Руки у него немного подрагивали, поэтому пришлось повозиться, хотя ему повезло. Один более-менее приличный осколок застрял чуть выше правой брови, а другой — у виска. В остальном Дин отделался относительно глубокими царапинами. Бывало и хуже.

Он осторожно умылся и вернулся в комнату. Отец устроился на своей кровати и, глядя в одну точку, о чём-то думал. Дин присел на свою и посмотрел на часы в телефоне — была глубокая ночь. Нещадно тянуло в сон, но вместе с тем Дин боялся закрыть глаза, отрубиться, а проснувшись, обнаружить отца мёртвым. Поэтому, забыв о царапинах, он потёр лицо рукой, зашипел от боли и велел себе не спать.

Делать что угодно, но не спать.

Дин уставился в разбитое окно и подумал, что бескуд где-то там, в ночи. Присосался к кому-то или забился обратно в свою каменную нору. Он метнул взгляд на топор. Было бы неплохо дождаться, пока отец уснёт, и отправиться на поиски…

— Даже не думай об этом, — приказал отец ровно и прохладно. — На ногах еле стоишь, ложись и не рыпайся.

— Но он же там, — вяло пробормотал Дин и посмотрел на отца.

Тот лежал с подушкой под головой и с закрытыми глазами. Если не приглядываться, сошёл бы за спящего. Но его выдавали напряжённые плечи и частое дыхание.

— И что ты сделаешь? — отец открыл глаза, в глубине которых затаился мрак.

— Глупый вопрос. Найду и убью, — резче, чем хотел, выдал Дин.

— Или он тебя, что вероятнее.

— Нет, пап…

— Высунешься на улицу, прострелю нахрен ногу. Так доходчивее?

Никакого оружия под рукой у отца Дин не заметил, но это не значило, что его нет. Поэтому, несмотря на клокочущие злость, страх и обиду где-то между рёбер, он был вынужден сдаться.

Устроившись в постели, Дин ещё час или два думал о том, что скоро предстояло вынести отцу. Что будет дальше? Почему? И главное, как всё это остановить? В конце концов, витиеватыми тропами, Дин додумался до яда. Наверное, клыки или когти бескуда ядовиты, поэтому одного даже несерьёзного ранения достаточно, чтобы человек погиб. Правда, Дин в библиотеке не нашёл об этом ни слова или намёка.

Кое-как он всё же провалился в тревожную дрёму и продрал глаза лишь в восьмом часу утра. В первое мгновение в голове мелькнула по-детски наивная надежда: это был всего лишь сон. Но затем Дин всё вспомнил и резко сел, озираясь. Разбитое окно, кровавый топор, его собственная физиономия в царапинах — сон, как же. Дин тихо рыкнул от злости и медленно посмотрел на кровать отца, которую прежде всячески игнорировал.

Сердце забуксовало. Кровать пустовала.

— Пап? — очень тихо, будто разговаривал с самим собой, позвал Дин.

В ванной послышался плеск, стих примерно через минуту, и отец вернулся в комнату. Выглядел он неважно: разозлённым, всклокоченным, сильно бледным. Из-под футболки выглядывал бинт, а движения показались Дину скованными, но он постарался не зацикливаться на этом, в конце концов, он жив и даже не начал мумифицироваться.

— Как… ощущения? — спросил Дин, когда отец присел за стол, на котором лежал его дневник. — Ты давно встал? — Что делаешь? И, может, тебе лучше полежать?

— Слишком много вопросов, Дин.

— Ну, ответь хоть на один.

— Съезди-как за завтраком, — попросил отец, лихо соскочив с темы.

— Ладно, — только и пробормотал Дин, прекрасно понимая, что завтрак — всего лишь повод на время от него отделаться.

Несколько минут он проторчал в ванной, отметив, что исцарапанное лицо в зеркале выглядит вполне себе ничего, а затем поехал за едой. В очереди на кассу он чувствовал себя сонной мухой и гадал, чем закончится этот день. А из мыслей его выдернул горячий, почти как кипяток, кофе, который какая-то наглая девчонка с белобрысыми косичками беспардонно — «Ну чего встал-то?!» — пролила ему на рубашку. Дин взвыл и зыркнул так, что она предпочла заткнуться и ретироваться.

— Что стряслось? — спросил отец, когда Дин вернулся, и кивнул на заметное тёмное пятно.

— У какой-то идиотины руки растут из задницы, — отмахнулся Дин.

Как он и думал, отец к еде не притронулся. У него самого тоже кусок в горло не лез. Дин лишь медленно цедил кофе и, когда тот не видел, поглядывал на отца. И с каждой минутой ему казалось, что вид у него всё хуже.

Ближе к полудню, когда лицо у отца стало пепельным, рана разболелась так, словно её кромсали и резали по-новой, а паника пару раз ощутимо перекрыла Дину кислород, он стал озвучивать всё, что лезло в одуревшую голову:

— Больница?

— И что мы там скажем?

— Целитель?

— Дохлый номер, их один на миллион, — негромко хмыкнул отец с кровати.

— А у твоего очкастого приятеля нет какого-нибудь… волшебного пойла?

— Нет.

— Точно?

— Точно. Иначе бы я всегда имел его про запас.

Дин кивнул и тихо порадовался, что, несмотря на донимающую боль, притихший голос, мёртвый взгляд и очень скверные перспективы, с логикой отец по-прежнему дружил.

— Бобби?..

— Не берёт трубку, — сквозь зубы, но очень чётко, как трёхлетке, выговорил отец.

— Понял, понял, — вздохнул Дин.

Более-менее умные мысли внезапно кончились. Остались только те, что могли закончиться скандалом. Дину очень не хотелось, чтобы отец тратил силы на ругань. Однако смолчать не смог:

— Лет пять назад Сэмми рассказал мне про монстров. Он вычитал про них в какой-то книжке. Монстры были разные, как назывались, уже не помню. Между ними было кое-что общее…

— Ну?

— Если их убить, пострадавшие люди излечивались. Может, и с бескудом сработает?

Отец ответил не сразу — молчал с минуту, и всё это время Дин не сводил с него глаз.

— Может быть, но как ты… — наконец начал он.

— Я найду его в пещере… — перебил Дин.

— Забудь об этом.

— Но я смогу! Я же не маленький! — Получилось не так убедительно, как Дин рассчитывал, и он слегка стушевался.

— Ты в пещерах когда-нибудь бывал? — убийственно спокойным тоном поинтересовался отец.

— Ну… нет, — пробормотал Дин. — Ты же знаешь. И что с того? Можно подумать, ты бывал!

Отец хмыкнул, кивнул и тут же, потревожив плечо, поморщился. Дин подумал, что неплохо бы, наверное, сменить ему повязку, и озвучил свои мысли.

— Не надо, — отмахнулся тот.

— Ну, а по ощущениям как? — на свой страх и риск полюбопытствовал Дин.

Вообще-то он и по перекошенному лицу — то серому, то белому, то зеленоватому — понял, что всё плохо. Но хотел услышать, а не увидеть.

— Да чёрт его знает. Кажется, что раскалённой железкой тычут…

— Дай гляну, — прилип Дин.

— Сказал же, не надо, — жёстко, насколько только мог, отрезал отец и откинулся на подушку.

Дин отвернулся — наблюдать отца таким было почти физически больно — а затем и вовсе выскочил из номера. Он бесился, боялся, ненавидел себя за что, что ничего не мог сделать. И почему эта тварь напала на отца, а не на него?

Дин сел в Импалу и положил голову на руль. Обычно в салоне любимой машины он быстро приходил в себя, но только не сейчас. Злость только сильнее сцапала его за горло.

Дин вытащил мобильник и набрал Сэма. Не то чтобы Дин надеялся, что Сэм отзовётся и легко отыщет в стэнфордской библиотеке нечто такое о бескудах, чего нет в Сети. Ему просто хотелось разделить с ним это дерьмо, как бывало прежде. Снова безответные гудки, даже автоответчик отключил, сучонок. Следующим стал Бобби: отец не соврал — действительно недоступен. Странно, может, что-то стряслось? Впрочем, ему наверняка лучше, чем Дину и отцу.

Дин посидел ещё немного и с видом позорно проигравшего вернулся в номер. Отца он застал в смутном полусне и тихо устроился за столом. Раскрыл его дневник и открыл примерно на середине, на случайной странице. Дин вчитывался в слова, но не улавливал сути, всматривался в рисунки, но они казались лишь мутными пятнами. Всеми мыслями он был далеко — в пещере.

Отец проснулся часа через два. Дину не понравился его пустой, потерянный взгляд — он будто перестал понимать, что с ним и где он. Но в остальном отец, кажется, был неплох: говорил связно, двигался сносно и без всякой помощи дошёл до двери в ванную. Однако дальше что-то сломалось. Он попытался ухватиться за ручку, промахнулся, упал как подкошенный, лицом вниз, и больше не поднялся.

* * *

На чёрном мониторе мерцали зелёные и белые волнистые линии. Прозрачный мешок с жидкостью, висящий на стойке, время от времени тихо булькал, пока его содержимое, капля за каплей, бежало через тонкую трубку прямиком в вены. Нескончаемый писк страшноватых приборов действовал на нервы. Дин смотрел на отца и ждал, что вот-вот у него изменится выражение лица, дрогнут веки, участится дыхание. Но ничего подобного не происходило. Отец ушёл куда-то далеко и глубоко — хоть свисти у него над ухом, не достучишься.

Врачи честно признались в бессилии. Бормотали что-то про сбой в работе внутренних органов и разводили руками, мол, совершенно неясно, чем он вызван. Дин покивал для вида и укрепился в решении сунуться в ту чёртову пещеру. Оставив отца на врачей, он отправился в дом Дуайта за кое-каким снаряжением — ему уже незачем, а Дину пригодится. Провозился там до темноты, а затем вернулся в больницу, где его развернули, объяснив что-то про время помещения.

Дин завёлся, но лишь на мгновение. Наверное, это к лучшему, подумал он. В конце концов, если бы отец за пару-тройку часов успел мумифицироваться, больница стояла бы на ушах. Да и что толку с ним сидеть? Даже расскажи Дин о своих планах, реакции он не дождётся.

— К чёрту, — прошипел Дин и отправился на выход, по пути сорвав с шеи амулет с яшмой, о котором совершенно забыл, и бросив в мусорное ведро.

Возле двери крутилась девчонка лет восемнадцати. Дин подошёл ближе и узнал её: голубые глаза, веснушки, две светлые косички, — та самая, что пролила на него кофе с утра. С виду самое очарование, но Дин-то знал, что это очень обманчивое впечатление. Она заметила его и пошла навстречу. Он замер и нахмурился.

— Помнишь меня? — спросила девчонка и сама же ответила: — По глазам вижу, помнишь. Ну у тебя у рожа. Кошка наваляла?

— Извиниться хочешь? — спросил Дин в лёгком замешательстве.

— Чего? Не-а, я по другому поводу. Я видела, как ты лазил в дом Дэвиса и вышел со снаряжением.

— И?

— Ой, только не гони, что ты федерал. Второй ещё похож, но ты…

Она посмотрела на Дина оценивающим взглядом и фыркнула. Он машинально отпрянул. Девчонка его потихоньку раздражала, но что-то не позволяло послать её и уйти.

— Чего тебе? Настучишь копам? — рассеянно спросил Дин.

— Больно надо, — девчонка оскорблённо закатила глаза. — Ты собираешься в пещеру, да? — спросила она уже совсем другим тоном, тихим и даже робким.

— Я… — Дин замялся. — Да кто ты, мать твою, такая?

— Зови меня Микки. Коннор Эванс — мой дядя. Я знаю, что то, что сотворило это с ним и Дуайтом, в пещере. А ещё знаю, что с твоим отцом тоже что-то происходит, иначе ты бы тут не торчал.

— О как, — пробормотал Дин и пристально уставился на Микки: вот, значит, какая она, племянница, с которой говорил отец.

Пару минут он усиленно соображал, а Микки терпеливо ждала. Наконец Дин опомнился и, схватив за руку, потянул её на улицу. Только когда они устроились в Импале, к Дину вернулась речь, и он перво-наперво спросил:

— Откуда ты знаешь про отца? Что он мой…

— Серьёзно? — Микки хмыкнула. — Ну, вы как бы похожи. Не замечал?

— Ну, я… Э-э-э… — Дину отчего-то стало неловко.

Он напарничал с отцом лет с семнадцати и никто никогда не заподозрил в них родственников. По крайней мере, Дину так казалось. Выходит, он ошибался? Забавно.

— Так, ладно, — Дин выдохнул. — Раскусила, я собираюсь в пещеру. Но тебе-то что?

— Я хочу узнать, что именно там произошло. Возьми меня с собой, — выпалила Микки. — Ну, типа проводником. Ты же не знаешь эту пещеру, а я была там с дядей…

— Слышь, проводник, иди учи уроки, — съязвил Дин и кивнул на дверь, мол, разговор окончен.

Микки упрямо скрестила руки на груди и вытаращилась на него так, точно хотела прожечь дыру на лбу. Дин выдержал взгляд, но почувствовал волну мурашек по спине. Микки вздохнула и открыла дверь.

* * *

На смену грохоту резко пришла оглушающая тишина. Свет фонаря на каске тут и там выхватывал только плотную пелену пыли и неровные серые каменные стены. Дин ошалело похлопал глазам, понял, что шлёпнулся на спину, и что ему почему-то тяжело дышать. Камнем, что ли, придавило? Но почему не больно? Вдруг камень зашевелился и застонал. Дин поднял руку и потрогал Микки за плечо:

— Цела?

— Вроде, — пробормотала она и приподнялась.

В следующую секунду оба закашлялись: пыль попала в нос и рот. Микки слезла с Дина. Он с кряхтением приподнялся на ушибленных локтях и сел, привалившись к чему-то жесткому: то ли стене, то ли валуну. Микки, щурясь, осмотрелась и вздохнула:

— Ну класс, сумка с аптечкой осталось там, — она махнула на заваленный проход и поморщилась: видимо, на руке будут синяки. — Если ты поранишься…

— О да, если бескуд вцепится мне в горло, твои пластырь и перекись мне очень помогут, — усмехнулся Дин и пошарил, царапая ладони, по холодному камню в поисках топора.

Оружие и рюкзак нашлись ровно там, где он их оставил, когда полез в лаз за застрявшей Микки. Уже неплохо — идти на бескуда с голыми руками было бы идиотизмом. Дин потёр лицо рукой и глянул на Микки. Выглядела она немного затравленно, прямо как накануне, когда вскрылся один маленький факт, который никак не укладывался у неё в голове.

Случилось это в Импале. Уже после того, как Дин почему-то всё-таки остановил Микки на выходе из машины и согласился взять с собой. Почему — он и сам не знал. В другой ситуации прогнал бы её пинками. Но сейчас что-то щёлкнуло. Наверное, нервы разыгрались, и он не захотел соваться в пещеру в гордом и самоубийственном одиночестве. Микки чуть не умерла от восторга, заверила, что не подведёт и вдруг робко поинтересовалась, как его, собственно, зовут. Дин назвался и долго смеялся, стараясь заглушить болезненное волнение. Что-то его смущало. Какая-то мелочь. Пустяк. Что именно, дошло только когда Микки в очередной раз назвала бескуда не «кто», а «что»:

— Я примерно представляю, где искать эту штуку. Это довольно далеко от входа, но дядя рассказывал мне о короткой дороге.

Будто речь шла не о сверхъестественной твари, а о чём-то неодушевлённом — типа неизвестной болезни.

— М-м-м… Микки, я пойму, если ты сейчас передумаешь, заорёшь и убежишь, но… — у Дина было ощущение, что он сию секунду до основания сломает ей психику. — В пещере нет никакой штуки. Там есть монстр, который убил твоего дядю и Дуайта. Видимо, ты не в курсе. На шее Дуайта нашли рану, её оставил монстр и высосал из тела… всё…

— Монстр? — на одном дыхании пискнула Микки.

— Да, бескуд.

— Бес… Это что-то… кто-то типа чёртика из ада? — нервно хихикнула Микки.

— Ну, нет, вообще-то. Это тощая, жуткая тварь с жёлтыми глазищами…

— А-а-а, — протянула Микки подозрительно спокойно и тут же взорвалась: — Что?! Монстр? Моего дядю убил монстр?! Серьёзно?!

У Дина вдруг пересохло во рту, и он лишь кивнул, отметив про себя, что Микки выдержала удар неплохо, гораздо лучше, чем, например, его прошлогодняя зазноба, которую Дин спас от призрака. Узнав правду, она долго плакала, икала, скулила и в конце концов шлёпнулась в глубокий обморок.

Утром, стоя у тропы, что вела в пещеру, Дин морально приготовился к тому, что Микки не придёт. Но она переспала с мыслью о монстре и, кажется, смирилась со страшной действительностью. Они вошли в чёрную пасть каменной глыбы, и до происшествия в первом лазе всё шло неплохо. У Микки была карта, сумка с лекарствами, водой и перекусом. У Дина в рюкзаке — тоже немного еды, вода, небольшой нож, верёвка, запасные фонарь, зажигалка и мобильник, спички, соль и чёрт знает что ещё. Он бы взял меньше, но Микки настояла, мало ли что. Впрочем, рюкзак и так не особо оттягивал плечи и, в отличие от сумки Микки, нигде не застрял и не зацепился.

— Надеюсь, ты всё-таки ошибаешься, и в пещере нет никакого бескуда, — пробормотала Микки, когда пыль чуть улеглась, и вырвала Дина из воспоминаний. — Может, есть какая-то ядовитая тварь. Ну, или летучие мыши разносчики какой-нибудь заразы…

— Микки, — процедил Дин сквозь зубы. — Что я тебе вчера говорил?

— Да помню я, помню, чёрт! Здесь нет летучих мышей, потому что это существо их сожрало, — сосредоточенно, как в школе перед учителем и всем классом, ответила Микки. — Но вдруг?..

— Пошли, — перебил её Дин. — Ты же проводник. Куда дальше чапать?

Пещера была дикой и закрытой для посещения туристами: ни указателей, ни мало-мальского освещения. Время от времени, чтобы не свернуть не туда, Микки сверялась с бумажной картой. Довольно долго они шли молча и бодро. Вдыхали холодный и сырой воздух, от которого сводило зубы, прислушивались к звукам — крысы, что ли, шарились по углам? — и смотрели по сторонам. Кое-где в свете фонарей на стенах виднелись следы человеческого присутствия: какие-то надписи и крестики. Они выглядели несерьёзно — как будто кто-то просто хотел заявить о себе. Затем Микки стала расспрашивать об охоте и охотниках. Дин не хотел отвечать, но деваться было некуда. Правда, он старался обходиться общими фразами без лишних подробностей. Ради её же блага. В какой-то момент Дину стало казаться, что они ходили кругами, потому что тёмные, то широкие, то узкие лазы, длинные каменные коридоры, витиеватые проходы были абсолютно одинаковыми. Похоже, его недовольство отразилось на лице, поэтому Микки со смешком спросила:

— Ты вообще когда-нибудь бывал в пещерах?

— Угу, — соврал Дин.

— А где?

— В Южной Дакоте, — буркнул Дин первое, что пришло на ум. Кажется, пещеры там и правда были, Сэм как-то болтал.

— На экскурсию занесло? — поддела Микки.

Дин фыркнул. С одной стороны, он порадовался, что Микки больше не выглядела, как жухлый огурец. С другой, её расспросы немного нервировали. Он поразмыслил и решил подыграть, раз уж ей подавай весёлых историй.

— Охотился, — сказал Дин. — На… тролля.

— Чё, реального тролля? — кажется, Микки искренне поверила. — Как в «Гарри Поттере»?

— Не смотрел и не читал. Но если там он огромный, уродливый и тупой, да, прямо копия.

— И как ты его?..

— Солью.

Микки встала как вкопанная. Дин шёл чуть позади и едва не сшиб её с ног. Она повернулась к нему и, щурясь от света прямо в глаза, обиженно прошипела:

— Врёшь же!

— Да почему? — Дин изобразил на перепачканном пылью лице истинное и глубокое оскорбление. — Всё как положено: соляной заряд в задницу.

— Всё равно не верю, — буркнула Микки и пошла дальше.

Буквально через пять минут, хотя Дину чудился целый час, она вывела их в очередной тёмный грот, где с тихим журчанием по стенам текла вода. Дину было чертовски жаль тратить питьевую воду из бутылки на умывание своей грязной физиономии, а тут — другое дело. Он набрал в пригоршню воды, а Микки объяснила, что дядя часто ходил именно в этот грот. В последний раз — тоже. Перед этим он поделился с ней, что нашёл и расчистил неподалёку какой-то проход, но не смог в него втиснуться и очень расстроился по этому поводу.

— То есть он туда не влез, зато оттуда вылез бескуд, — понял Дин. — Интересно, почему спал хрен знает сколько лет и тут вдруг проснулся? Твой дядя что, дискотеку тут устроил и разбудил его?

— Очень смешно, — Микки поморщилась и быстро посмотрела по сторонам.

— Что? — насторожился Дин.

— Ничего. В туалет хочу. Срочно.

— Дома сходить не могла? — с лёгкой издёвкой хмыкнул Дин.

— Я сходила, — процедила Микки. В темноте, даже с фонарём, Дин не разглядел её лица, но не сомневалась, что она вся раскраснелась. — Спешу тебе сообщить, что мы бродим тут уже часа три, если не все четыре, и…

— Сколько?!

Дин махнул рукой, мол, иди, присядь где-нибудь, подглядывать не буду, всё равно нихрена не видно, и выхватил из кармана мобильник. Ткнул одну кнопку, другую, третью — телефон сдох. Наверное, когда он грохнулся на землю, а сверху свалилась ещё и Микки. По позвоночнику пробежался холодок напополам с жаром. Не то чтобы Дин рассчитывал управиться быстро, час туда и час обратно, но три, а то и четыре часа ни в какую не укладывались в голове.

Это ж сколько времени он бы бродил тут без Микки? Часов десять? С таким раскладом отец там вообще ещё жив?

Дин сжал зубы и до треска пластика стиснул телефон в руке. Остро захотелось швырнуть его об стену, но он сдержался. Снял с плеч рюкзак, сунул мобильник в один из отсеков и взамен вытащил рабочий. Включил — так и есть, уже почти полдень.

Короткий, но истошный вскрик Микки выбил из головы все мысли, заставил Дина подскочить на месте и броситься к ней. Свет фонаря на каске заметался по стенам и земле, и тут Дин чуть не споткнулся обо что-то, точнее, кого-то, из темноты выскочившего ему под ноги. Мазнул светом — это нечто имело толстую тушку, длинный хвост и заострённую морду. Крыса, с брезгливым облегчением подумал Дин, правда, раза в три крупнее, чем ей положено быть. Видимо, рацион хороший.

— Ты видел это? — в ужасе прошептала Микки, ладно хоть, несмотря на страх, не забыла натянуть трусы и штаны.

— Видел, — Дин кивнул и прикинул, не распсихуется ли Микки, увидев кое-кого куда страшнее крысы-переростка. — Ты там кучу не навалила? — усмехнулся он и мигом получил болезненный пинок по левой ноге. — Да шучу!

Микки демонстративно отвернулась и пошла на поиски прохода, о котором говорил дядя. Дин, стараясь не запнуться о камни и выступы под ногами, потащился следом. Этот грот был большим и тёмным, с кучей лазов и проходов. Какой из них имел в виду дядя — чёрт разберёшь, поэтому приходилось втискиваться почти в каждый и долго осматриваться. Уже через час таких поисков Дин и Микки замёрзли, выдохлись и отбили все руки-ноги.

— Ну, есть и хорошая н-новость, — стуча зубами, проговорила Микки, когда они устроили привал и расселись спина к спине подальше от холодной склизской стены.

— Какая? — проглотив горсть крекеров и запив их водой, спросил Дин.

— Относительно недалеко есть ещё один в-выход. Ну, был, по крайней мере, т-три месяца назад, когда я ходила сюда с дядей п-последний раз. Если его не завалило, мы б-быстро выберемся.

— Я уйду не раньше, чем грохну эту тварь, — негромко сказал Дин.

— А если это не поможет твоему папе?

Тогда эта тварь хотя бы ни на кого больше не нападёт, и придётся позвать Сэма на похороны мумии, подумал Дин, но вслух ничего не сказал.

Они посидели ещё немного, прислушиваясь к журчанию воды, и продолжили поиски. Тот самый лаз ни в какую не находился. Дин злился и нервничал. С него струился пот, в горле пересохло, сколько бы он ни пил. Но вместе с тем внутренности сводило от холода, зубы стучали, а пальцы, точно замороженные, еле сгибались. Дин глянул на Микки, которая полезла в особо узкий лаз, возле которого была свалена кучка камней. Наверное, это мог быть тот самый. Или нет. Дин уже ни в чём не был уверен.

Он прислонился к стене и вытащил мобильник. Полтретьего — а результата ноль. От нахлынувшего бешенства зашумело в ушах и Дин еле удержался, чтобы не растоптать телефон. Остановило его долгое отсутствие Микки. В лаз она забралась, а вот обратно не появилась. Опять застряла?

— Микки? — позвал Дин негромко и нервно.

Эхо укатило куда-то вдаль. Ответа он не дождался и заглянул в лаз. Микки не было, значит, не застряла. Но Дина это совсем не обрадовало. Внутри стало как-то очень нехорошо. Дин выругался и попробовал пролезть, но куда там. Микки была тоньше и гибче. Ему же пришлось скинуть куртку и каску с фонарём, а из вещей взять только топор да маленький ручной фонарик. Но и этого оказалось мало: лишь втянув живот и зад, извиваясь, как припадочная змея, и до крови обдирая кожу, Дин с тихим стоном вынырнул из лаза. Так он попал в чёрт знает какой по счёту грот. Он оказался таким большим, что его конец тонул во мраке.

Дин пару раз позвал Микки полушёпотом — и всё бесполезно. Возвращаться было идиотизмом, стоять на месте — тем более, поэтому Дин, с фонариком в одной руке, топором в другой и с крайне скверным предчувствием, пошёл вперёд. Тут и там на него смотрели толстые и тонкие каменные сосульки, название которых напрочь вылетело из головы, а может, никогда не влетало.

В какой-то момент Дин опять услышал журчание и ускорил шаг. Вдруг слева в темноте вспыхнули два знакомых жёлтых глаза. Дин едва успел заметить их, машинально дёрнулся — и бескуд набросился. Дина оторвало от земли, швырнуло, и он грохнулся на спину. От боли резко перехватило дыхание. Фонарик отлетел чёрте куда. Накрыла тьма. Но топора он не выпустил, напротив, сжал изо всех сил. Дин не видел морды твари, не видел когтей — только гипнотически жуткие жёлтые зенки с вертикальными зрачками. Бескуд зашипел, зашелестел крыльями и навалился на Дина своим весом. Сквозь внезапную слабость, засевшую где-то в груди, Дин смог отметить, что тварь не очень-то тяжёлая. Если пнуть хорошенько — отцепится и улетит. Но ноги предательски сделались ватными.

Бескуд будто прочитал мысли Дина и придавил его сильнее. Дин почувствовал нехватку воздуха и холодное дыхание бескуда прямо возле шеи. Возможно, он мог бы дёрнуть рукой и кое-как ударить. Но толку-то? Шкура у бескуда была крепкая, как дерево. Чтобы снести башку, нужно очень постараться — и уж точно не с позиции лёжа. Бескуд клацнул зубами, зашипел громче и яростнее. Дин почувствовал, как острый коготь медленно, словно поддразнивая, порвал кожу на его руке, и рыкнул в тихом отчаянии.

Вдруг что-то с негромким стуком треснуло бескуда по голове. По ним мазнул тусклый свет, и Дин понял — фонарь. Они одновременно опешили и даже на секунду-другую позабыли друг о друге. Бескуд слегка отлип от Дина и с повернул шею сначала влево, потом вправо. Всякий раз Дин слышал треск жёсткой сухой кожи. Оглядевшись, бескуд замер и уставился в одну точку — похоже, нашёл, откуда прилетело.

На секунду Дин тоже захотел туда посмотреть, но живо опомнился. Другого шанса не будет. Он до боли в пальцах сжал топор и ударил тварь. В темноте, в тусклом свете отлетевшего фонаря, всё равно что вслепую. Снова, снова и снова. Сначала — куда придётся. Затем, когда удалось сбросить с себя вопящего бескуда, более прицельно, всё ближе подбираясь к шее.

Когда лезвие топора первый раз с хрустом вгрызлось в тощую шею, бескуд завизжал так, что у Дина заложило уши. Он попытался отпихнуть Дина — не вышло, вспороть плечо или шею когтем — Дин вовремя увернулся. После второго удара у бескуда словно отнялись лапы — повисли вдоль тела, как плети. Воспользовавшись этим, Дин толкнул его, сбил с ног и принялся рубить по шее сверху вниз, чувствуя, как тварь жутко извивается на все лады.

Похоже, бескуд был почти пуст, потому что, валяйся под Дином другой монстр, он бы уже до самых ушей измазался в крови. Из этого брызнула самая малость. Обалдевший от злости и адреналина Дин не заметил, в какой момент вопли стихи, тело перестало шевелиться, а голова отделилась от шеи. Он бы бил и бил дальше, порубил тварь на куски, если бы его не остановила Микки.

— Хорош, сдох он, сдох! — воскликнула она и попыталась оттащить Дина от тела.

Он глянул на неё как на призрака, вынырнувшего из темноты, и ощутил странную смесь радости и бешенства. Жива-здорова — отлично! Но куда она подевалась одна?! Дин хотел так и спросить, но по голосу понял, что Микки перепугана до чёртиков и, кажется, в шаге от истерики. Дин выдохнул, отложил топор и обнял её, надеясь, что обойдётся без слёз. По крайней мере, пока они не выберутся.

— Спасибо, — пробормотал Дин, чтобы её отвлечь. — Это было очень вовремя.

— Всегда пожалуйста, — тихо отозвалась Микки. — Я пролезла в этот грот, а тут он. Я как под гипнозом за ним пошла. Он порвал мне руку, хотел и шею, наверное, но услышал тебя…

Дин кивнул, мол, понятно, дальше можно не продолжать. Он немного ослабил объятие и посмотрел на свою руку, которую цапнул бескуд. В темноте ничего не разглядел, но и боли или кровотечения не почувствовал. Пощупал кончиками пальцев — раны не было. Микки сделала тоже самое и облегчённо выдохнула.

Дин понадеялся, что отцу тоже повезло. Если так, его ждёт незабываемая встреча. Отцу понадобится примерно полсекунды, чтобы сообразить, куда подевался Дин. Что же, придётся некоторое время держать дистанцию, чтобы не врезал на нервах и не придушил. И отобрать оружие — от греха подальше. Но, в конце-то концов, победителей же не судят.

— Значит, ты во всём был прав, — признала Микки чуть погодя. — А бескуда выпустил мой дядя, ведь это он разобрал лаз, — она расстроенно поджала губы.

— Ну, он же не специально, — только и смог пробормотать Дин и подобрал спасительный фонарь. — Думаю, если бы он знал, какая жуть живёт в этой пещере, он бы вообще никогда в неё не сунулся.

Несколько минут они сидели в тишине. На Микки не было лица. У Дина болела каждая клеточка, и он напряжённо думал, как быть с бескудом. Кажется, в одной из книг говорилось, что его нужно сжечь. Но разжигать огонь в пещере всё равно что застрелиться. Порубить на куски? Можно, но Дин еле-еле чувствовал руки — а это он с одной только крепкой, как дерево, шеей разобрался. Что уж говорить о целой тушке?

Дин не стал мудрить. Понадеялся, что тварь сгниёт или станет обедом для крыс. Только, выбравшись из грота, хорошенько, из последних чёрт знает откуда взявшихся сил, замуровал лаз.

Когда спустя примерно час они вышли из пещеры через второй выход, уже вовсю вечерело. Дин едва не захлебнулся от свежего воздуха и не удержался на ногах. Так и бухнулся на жёсткую землю, окончательно отбив колени. Микки опустилась рядом, и они долго молчали. Наконец она проговорила:

— Больше не сунусь ни в одну пещеру.

— Ага, я тоже. Болота, заброшенные дома, , канализация, кладбища — оно как-то привычнее, — поддакнул Дин.

— Ну у тебя и жизнь, — протянула Микки.

— Другой нет. Поехали, что ли, докину тебя до дома?

Позже, уже прощаясь, Дин с интересом склонил голову набок и игриво улыбнулся:

— Было очень… просто очень приятно познакомиться.

— Ещё как. — Микки быстро поцеловала его и убежала прежде, чем он успел ответить.

* * *

Отец ждал в мотеле. Целый, невредимый, белый как мел и злой как никогда. Кажется, в ночь, когда Сэм бессовестно отпочковался от семьи, он и то орал не так свирепо. В глубине души Дин даже порадовался, что переплюнул Сэма в игре «доведи отца до бешенства». А ещё он выучил четыре новых сильно нецензурных выражения. И гадал, не вызовет ли кто-то из соседей копов.

Успокоился отец, только когда охрип. А Дин поймал себя на мысли, что практически ничего не запомнил. Кроме новых полезных ругательств, конечно. Если остальное и влетело в одно ухо, то, похоже, сразу же вылетело из другого. Уж слишком сильно Дина распирало от восторга: все живы, тварь мертва, и убил её он сам, один. Ну, почти один.

В общем, зря отец напрягался и драл глотку. Хотя его, наверное, тоже можно понять.

— Пап, ну чего ты? Я же справился, — стараясь не очень раздражать его своей сияющей расцарапанной физиономией, сказал Дин. — Ты же знаешь, победителей не судят.

— Идиот, — уже беззлобно пробормотал отец и крепко его обнял.

Идиот, который смог, поправил Дин про себя и обнял в ответ.