Шифр (редакция 2019 г) (джен)

— Итак, господа полицейские, у нас на повестке один основной вопрос. Шифровщик. Думаю, все согласны так его называть? — не согласиться с Федотычем сейчас, думаю, было бы неправильным. Я хотел его называть «Государь Шифр», но вряд ли Федотыча всерьез интересовало мое мнение. Да и остальные привыкли называть нашего все еще неизвестного преступника так же, как и начальник. Поэтому возражения ни у кого не возникло, и Федотыч продолжил говорить:

— Об этом поганце нам неизвестно нихрена. Кроме того, что он в курсе некоторых наших тайн. Таких, как Нежданов или Лысенко. Оба этих недочеловеков некогда принесли в дом горе для двух наших сотрудников. Нежданов серьезно ранил Федора Томина, отца Паши, из-за чего жизнь и служба Федора пошли под откос. А Лысенко известен тем, что изнасиловал и убил младшую сестру Насти. В итоге эти два урода мертвы, а у нас нет ни одного толкового подозреваемого, кроме наших же сотрудников. И если в случае Томина я склонен считать, что он точно не мог убить Нежданова, так как даже не знал о роли последнего в судьбе Федора, то насчет Паниной такого я сказать не могу. Анастасия, у тебя есть что нам сказать? — Федотыч хмуро посмотрел на Панину.

Та в ответ покачала головой. Федотыч улыбнулся:

— Я так и думал. Прошу простить меня за удаления из кабинета Шиповалова, это было необходимо. В частности, из-за того, что есть пара немаловажных моментов, связанных именно с ним. Во-первых, он прекрасный криптограф. А записки, к которым мы еще вернемся, именно что зашифрованы. Во-вторых, он твой сожитель, Настя. И твой друг, Паша, — Федотыч перевел взгляд с Паниной на меня. — И это могло быть основой для совершенных им преступлений. Нежданов, Лысенко — несомненно преступник мстил именно за вас. Но вот вопрос, зачем? Возможно, он хотел таким способом заработать вашу симпатию и своего рода привязанность. Поэтому нашим шифровщиком мог быть Шиповалов. Я не хочу так думать о своем сотруднике… Но факты…

— Павел Федотович, можно вопрос? — внезапно кое-что вспомнив, спросил я.

— Говори, Томин.

— Какая у вас тайна, Павел Федотович? — мой голос был тих и спокоен.

— Поясни, — озадаченно проговорил Федотыч.

— Третью записку шифровщик подкинул именно вам. Не кому-то из нас, а именно вам. Кто из ваших близких пострадал от рук преступников?

— Как ни странно, но таких не знаю, — спустя несколько секунд раздумий проговорил Федотыч. — За время службы я изловил множество уродов, но никто и никогда из них не дотянулся до моей семьи. По одной простой, но горькой причине. У меня никогда не было семьи. Я сирота. И так и не решился создать семью сам.

— Вы врете, — в воцарившейся после откровения Федотыча тишине чей-то голос прозвучал набатом. — Вы врете, Павел Федотович, — поднявшись со своего стула, еще раз произнес Щукин.

— Антон, у тебя после кулака Томина совсем шарики за ролики, да? — удивленным тоном спросил Федотыч.

— Ксанка.

— Что? — ответ Щукина был очень тихим, и немудрено, что переспросили его все присутствующие.

— Хватит, Антон, — покачал головой Федотыч, и я удивленно посмотрел на него. Его голос дрожал и был полон неимоверной грусти. — Наверное, ты прав, — продолжил Федотыч, и Щукин медленно сел. — Ты пойми, я об этом и не подумал. Да и ведь дело было раскрыто… Убийца Ксанки все еще сидит…

— Не совсем, Павел Федотович, — усмехнулся Щукин. — Он не сидит больше. Я точно знаю.

— Тебе-то откуда… — внезапно Федотыч осекся.

— Знать? Ну, конечно, кому, как не мне, вдовцу Ксанки, следить за судьбой ее убийцы…

— Вы объясните, наконец, кто такая Ксанка? — воскликнула Наташа.

— Ксанка — моя жена, — ответил Щукин. — И приемная дочь Федотыча.

— Для вас, возможно, это удивительно, но да, Ксанка — моя дочь, — произнес Федотыч. — Не приемная, если говорить честно, а самая настоящая родная. Просто до ее восемнадцатилетия я о ней и не знал. Такое бывает. Потом я ее удочерил, а через некоторое время она вышла замуж за перспективного молодого следователя. Думаю, вам не нужно объяснять, кто это был…

— Мы были счастливы недолго, — продолжил говорить Щукин. — Тогда в городе орудовал маньяк, и Ксанке не повезло. Как и нам. Для маньяка это стала последняя жертва, но ни я, ни Павел Федотович не смогли его убить. Он сел на пожизненное. Мы смогли доказать двенадцать эпизодов с его участием, включая Ксанку. Только вот ее уже было не вернуть.

— А что с ним сейчас? Ты сказал, что он больше не сидит… — спросил я.

— Ну да, — пожал плечами Щукин. — Он мертв. Умер в тюрьме.

— Значит, этот вариант мы исключаем, разве не так? — удивилась Наташа. — Насколько я поняла, шифровщик действует именно так: находит преступников, связанных с нашим прошлым, и убивает их.

— Я до сих пор не уверен, что тот человек был тем самым маньяком, что убил Ксанку, — вздохнул Щукин.

— Вообще-то мы поймали его прямо над телом Ксанки, — проворчал Федотыч, а потом хлопнул по столу ладонью, пресекая всякие споры. — Так, хватит. Вернемся к нашим баранам. Наталья, — он повернулся к нашему очаровательному криминалисту, — ты можешь кое-что сравнить, хотя бы на глазок.

— Смотря что, — пожала плечами Наташа.

— Все очень просто. В дежурке стоит инвалидное кресло. Сравни его протекторы с фотографиями, что вы сделали на месте убийства Лысенко.

— Хорошо, — кивнула Наташа и вышла из кабинета.

— Пока Наташа занята и не предоставила нам точных сведений, точно ли Николин был там, где убили Лысенко, мы продолжим мозговой штурм насчет последней записки. Ну что, есть у кого-нибудь идеи, что такое «склады, река…»?

— Может быть, имели в виду склады за вокзалом? — спросил Щукин.

— А в этом есть смысл? — удивился я. — Откуда там река?

— Вообще-то, у нас есть улица Речников… — задумчиво проговорил Федотыч. — Но там нет складов…

— А что там вообще есть? — спросила Настя. — Если я правильно помню, там вообще осталось едва ли пара домов… Все остальное снесли.

— Ага, но там есть склады самогонщиков, — произнес Саня, распахивая дверь. — Извините, Павел Федотович, я не мог не подслушать. На улице Речников, в тех домах, что еще остались, самогонщики устроили свои склады. Возможно, шифровщик имел в виду именно их.

— А тебе откуда о них известно? — спросил Федотыч.

— Пару месяцев назад я нарвался на них, когда работал по делу Акатова. Помните, Павел Федотович?

— Это тот, что продал Вадиму паленую водку, и мы ей потравились на день полиции?

— Ага. Тот самый. Ну так вот, на улице Речников этой паленки… Да хоть залейся. Вдруг шифровщик там? — произнес Саня.

— Но кого он решил убить на этот раз? — спросила Настя.

— А так ли это важно? — ответил Федотыч. — Наша задача — взять этого урода и по возможности не допустить еще одно убийство.

— Просто прекрасно, — проворчал я. В этот момент в кабинет Федотыча вернулась Наташа. Если честно, я не ожидал ее так скоро, да и никто, наверное, также.

— Протекторы шин инвалидной коляски Николина не совпадают со следами, найденными на месте преступления, — произнесла Наташа, усаживаясь за стол.

— Ты уверена? — спросил я.

— Паш, ты сейчас нанес оскорбление моей профессиональной гордости. Может, лучше расскажешь, что я пропустила?

Я кратко поведал ей, что мы сошлись на мнении, что речь в зашифрованной записке шла о улице Речников, где устроили свой подпольный склад самогонщики.

— В этом есть смысл. Когда отправляемся? — быстро спросила Наташа.

— Ты не пойдешь. Даже не надейся. Пойду я, — сказал я.

— А то что? — улыбнулась Наташа.

— Сама знаешь, — неопределенно ответил я.

— Вообще-то я решаю, кто пойдет, — хмуро произнес Федотыч. — Но я поддерживаю Томина. Тебе, Наташа, и тебе, Настя, там делать нечего.

— В бой идут одни старики? — усмехнулся Щукин.

— Ага, разбежался, Антон, — Федотыч явно не понял намека на фильм и не был вообще в настроении шутки шутить. — Мы с тобой прикроем молодых с тылу. Так что туда пойдут Шиповалов и Томин.