Соулмейт (джен)

20 часов до активации капсулы

Не знаю, сколько я просидела на полу в гордом одиночестве, среди смрада лекарств и застоявшейся в пробирках крови, но за это время уже успела переосмыслить всю свою жизнь. Куда было потрачено столько времени? Что я успела сделать? Значит ли моё существование хоть немного для этого мира…? Думаю, нет. Забавно, что люди резко начинают говорить про смысл жизни, только когда она подходит к концу. Что на счет тех, кто уже прочувствовал на себе риск умереть в мучениях, но обыграли систему и продолжают просто существовать? Почему же они не попытались хоть что-то изменить в этой никчемной реальности? Они поставили жизнь на паузу.

Я продолжаю сидеть и глупо втыкать в кушетку, где несколько часов назад сидел последний обреченный, которого мне удалось повстречать. Какой теперь он чувствует эту жизнь, когда ему грозит смерть только через несколько лет? Мне кажется, она для него осталась такой же бессмысленной, потому что теперь, оставшись здесь, он полностью изолирован от мира, основной набор, который наполнял его желание бороться, утрачен: никакой возможности побродить по городу, обняться с друзьями, посидеть в кругу семьи. Есть ли она у него? Страшно представить, что они испытывают сейчас. Он для них уже мертв.

Я продолжаю думать, и все эти мысли тяжелым грузом оседают в душе. Помнится, как очень давно Анита бежала навстречу по сочной траве. В её волосах играл ветер. Где-то за спиной звучал родительский смех, а в нос ударял приятный запах костра, на котором томились грибы с луком… Как же так получилось, что человечество, которое смогло побороть смертельные болезни, которое имеет свободный доступ выхода в космос, которое разработало такую невероятную вещь, как имитация реальности, всё ещё оставалось заложником некоего механизма, что так упорно внедрял свои правила, заставляя оставаться слепыми и бездушными? Ну нет, быть такого не может, есть ведь и такие, как Раймонд, как Тимур, как Лия. Они продолжают бороться, разрабатывают новые лекарства, ищут выход, которого нет. Значит, не всё в этом мире потеряно, и человек ещё что-то значит.

Кажется, у меня поднялось давление от этих бесполезных размышлений. В ушах появился шум, воздуха не хватало. Хотелось снять шлем, но нельзя. Я подошла к столу, заставленному пробирками. Пытаясь спасти обреченного, Раймонд уже убил его, заразив. Какие гарантии, что вакцину от Мираха удастся разработать в ближайшие года? Мой взгляд метнулся на дальний край стола. Там лежала тетрадь Тимура, в которой находились записи по поводу реакции организма человека. Он всё знал о своей работе, постоянно смешивал реагенты друг с другом, но всё это отразилось на нём. Представляю, как он злится раз за разом, не понимая, в чём его промах. Рядом лежали нераспакованные шприцы-пистолеты, какие-то бутыльки и закрытые пробирки с пометками. Я взяла одну из них, там было написано «Эрик». Не пришлось даже подносить её к носу, достаточно было лишь приоткрыть, и запах железа моментально пробился в нос. Ну и вонь… Беру вторую. Пометка — «Раймонд».

— Что ты делаешь? — голос Тимура застал врасплох.

Машинально прячу пробирку в карман комбинезона.

— Рассматриваю ваш научный столик, — пытаюсь говорить как можно спокойнее.

— Ничего не трогай, это не безопасно, — он подходит ко мне и начинает копошиться среди всех этих стекляшек.

Моё сердце замерло. Как объяснить, зачем я стырила кровь Раймонда? Сама не знаю. Просто испугалась. К счастью, Тимур не обнаружил пропажу. Он взял дневник и повернулся ко мне:

— Идём, я переведу тебя в другое укрытие.

— А где Раймонд и Лия?

— Они заняты.

И всё. Больше никакого объяснения. Что ж, спасибо и на этом. Тимур выходит из комнаты. Следую за ним, как заблудшая овца.

19 часов до активации капсулы

— Что ты делаешь? — спросила я, глядя на Тимура, который неустанно, стоя на коленях, рыскал по земле.

— Ищу, — сухо ответил он.

Очень уж сложно было представить, что он там ищет. Его ладонь лихорадочно металась с одной точки в другую, поднимая маленький столб пыли. И хотя шлем защищал от попадания неприятных крупинок в глаза, но я всё равно машинально задрала голову. Ни луны, ни настоящих звёзд. Искусственное небо, вечная ночь. Я оглянулась. Бетонные здания позади меня, без окон, с одной только металлической дверью. Там остались люди, которым недоступна даже такая ночь. Люди, которые навсегда спрятаны от мира за неприступным куполом. Они слепы, заперты в своём маленьком идеальном мире, где единственная цель — дожить до утра… которого им не суждено увидеть. Мне кажется, я такая же незрячая, как эти жители зоны. Вот только, они вынуждены быть таковыми, в то время как я слепа от рождения. Не буквально, конечно, нет, но… у них есть память. Им ведомо сияние звёзд, истинный блик луны, переливы росы под первыми лучами солнца. Они счастливые хотя бы потому, что сквозь боль способны трепетать о прекрасном прошлом, в то время как для меня блекло абсолютно всё. Мир одинаково прекрасен, и он же одинаково ужасен.

— Нашел, наконец-то!

Я поспешила сесть рядом, но прежде, чем что-то поняла, участок земли приподнялся. Совсем немного, может, на три сантиметра, но этого было достаточно, чтоб заметить люк. Тимур его ловко приподнял, и запах сырости тут же заполонил пространство вокруг.

— Это ещё что такое? — спросила я.

— Усыпальница. Катакомбы. Склеп. Называй, как твоей душе угодно.

В ужасе, я попятилась назад:

— Там что, находятся трупы?!

— Да. Первые зараженные. Мы наблюдаем за развитием Мираха после смерти хозяина.

— Какая мерзость! Погоди… — повернувшись к Тимуру, я замерла, не решаясь задать главный вопрос. Он тоже повернулся. — Ты же не хочешь меня там запереть?

Ответа не последовало, лишь многозначительное молчание. Тогда я стала нелепо отползать назад, повторяя:

— Нет же! Нет! Я не полезу к мертвецам!

Он схватил меня за руку, пытаясь подтянуть к себе:

— Да ты сама почти мертвец!

— Не хочу! — попытки вырваться были смехотворными. — А ну, пусти! Верни меня в лабораторию, сейчас же!

— Успокойся, что б тебя! — резкий рывок повалил меня целиком на землю. — Пойми же, здесь безопаснее всего!

— Ты не закроешь меня на своей ферме трупов!

Я оттолкнулась руками, стараясь подняться, но Тимур успел меня перехватить, и вот я уже была в его объятиях, как беззащитная жертва в лапах обезумевшего хищника. Он сжимал меня так крепко, что я едва смогла сделать вдох.

— Марта, с минуты на минуту к нам наведаются, — его голос был грубым, но спокойным. — Тебя не должны найти.

Громко выдохнув и дёрнув плечом, я пробубнила:

— Поняла, отпусти, больно же.

Его хватка ослабла. Он встал с земли и, протянув руку, помог мне подняться. Хорошо, что он не видел моего лица в этот момент, потому что я была до жути смущена и зла одновременно, и… мне нравилось нашего общение. Нравилось, как я задаю десятки вопросов, а он терпеливо объясняет; нравилось, что ему можно доверить тайну, и он будет хранить её, пока это возможно; нравилось, что он называет меня по имени, когда начинает злиться; нравилось, что я могу считать его другом.

18 часов до активации капсулы

Под землёй, как выяснилось, очень холодно. Теперь защитный костюм не казался таким уж неудобным, наоборот, я была рада находиться в нём. Идти вглубь не решилась, к тому же, странные разветвления не вызывали к себе доверия. Вообще, пребывать в столь мрачном месте не самое приятное занятие. На первом боковом ответвлении, которое я встретила по пути, были герметичные стальные двери. Под потолком — трубы. Радует лишь то, что мёртвых в начале пути нет. То есть, да, мне не привыкать смотреть, как кто-то умирает, но находиться с ними в одном помещении…брр, кровь в жилах стынет. Уверена, если остаться в этом месте надолго, психика будет сломана. Интересно, как ребята здесь ориентируются? Надеюсь, фонарик выдержит неблагоприятные условия.

Очки, которые оставил для меня Тимур, слабо завибрировали. Он сказал, что Раймонд свяжется при первой же возможности. Думала, она настанет не скоро. Что ж, снимать шлем ужасно не хочется, но придётся. Опускаюсь на пол и опираюсь о стену — до чего же она ледяная! Хочется верить, что я не останусь здесь надолго, тем самым разделив участь тех несчастных за дверями.

Подключаюсь к сети. Перед глазами появляется столь желанная цветная картинка: неяркий свет, который не вызывает боли, тёмные обои, коврик посреди комнаты и… мои портреты над столом? Так много рисунков… На душе, почему-то, так тяжело и нестерпимо болит. Провожу рукой по центральному портрету — он отличается от остальных. Кажется таким живым. Дивно смотреть на себя и не узнавать.

Раймонд неслышно подкрался сзади:

— Нравится?

По телу пошли мурашки, голос поломался:

— Очень.

— Мне хотелось запечатлеть детали. Всегда такая разная, но неизменно хороша. Тебя удобно рисовать, внешность врезается в память.

— Как бы прекрасны не были эти творения, но честно говоря, такая одержимость пугает.

— Раньше я и сам боялся этой одержимости, но в ней не было опасности для тебя, скорее, она угрожала мне. Уж больно смутными и волнующими были чувства и эмоции, но, знаешь, как говорят, мол, всякая одержимость сродни идее, и пройдёт она, и душа успокоится, но лишь когда человек её осуществит.

— Значит, тебя отпустило?

— Нет. Мне хочется верить, что я освободился, и что с твоим появлением жизнь только началась, но… — он тяжело вздохнул. — Ты оберегаешь ту боль, что внутри меня. Такое чувство, что вместе с капсулой тебе передали часть меня самого.

— И ты скучаешь по человеку, даже не зная его, — я подхватила его мысль. — И слепо готов за ним странствовать… вы дышите в унисон, и вам слов не надо, чтоб друг друга понять.

— Да, только грустно, что мы слишком дорого с тобой заплатили за эту глупую шутку родителей.

— У тебя нет их... рисунков? Я хочу знать, как выглядела моя мама.

Мрачное лицо Раймонда озарилось тёплой улыбкой. Он открыл ящичек стола, достал оттуда большую папку и протянул мне. Я не решалась открывать её, потому что всей душой желала хотя бы узнать черты лица столь родного мне человека, но боялась, будто глаза мамы, навеки застывшие на альбомном листе, будут осуждать и презирать меня. Боялась увидеть в них отражение фразы, по типу: «Я спасла тебя, но для чего? Ты же снова здесь. Чего стоила моя смерть, если ты пренебрегла своей жизнью?».

Раймонд забрал папку, невзначай прикоснувшись к моей кисти мизинцем.

- Я понимаю твои чувства, — едва слышно сказал он. — Мне тоже трудно смотреть на них.

- Какой она была?

- Доброй, смешной. Вспыльчивой. Но твоя мать всегда думала о других больше, чем о себе. Она бы гордилась тобой, Марта.

- Гордилась? — я саркастически просмеялась. — Чем же здесь гордится?

- Ты сильная и не сдаешься. Она была такой же.

Ещё одно слово и я буду готова закричать. Почему же так больно думать о человеке, который не принимал никакого участия в моей жизни?

— Знаю, тебе плохо. — Раймонд положил папку на стол и обнял меня. — И могу представить, насколько. Но ты со всем справишься. Понадобится время, чтобы всё принять, но сейчас необходимо взять себя в руки и не думать о плохом.

— Я не хочу признавать, что весь этот сумасброд происходит со мной наяву. Как мы позволили этому произойти? Почему ты умираешь, почему я умираю?

Моё горло сильно сжалось, и я больше не могла выдавить ни слова.

— Чего ты сейчас хочешь? — тихо спросил Раймонд. — У нас ещё есть время, я сделаю для тебя любую иллюзию.

— Выбраться отсюда. Сбросить оцепенение, забыться. Когда я ещё не встретила тебя, то есть, ну, настоящего тебя, был теплый вечер. Я думала о том, что мой человек где-то посреди улицы танцует под звуки гитары, и мне очень хотелось оказаться там, рядом с ним.

Раймонд усмехнулся. Я отстранилась от него и увидела, как на его лице появляется выражение крайней заинтересованности:

— Ещё что-то добавить хочешь?

— На твоё усмотрение.

— Хорошо, подожди пару минут.

Его силуэт замерцал и тут же исчез. Теперь, когда никому не видна моя слабость, я готова была посмотреть на маму. Мои руки потянулись к папке. Запах старых листов приятно отозвался на прикосновение к ним. Сначала были портреты Лии. Она выглядит такой счастливой и беззаботной. Интересно, в минуты какой радости он рисовал её? Представляю, как его пальцы скользят по листу, растушевывая тени, как грифель карандаша вырисовывает линии, как Лия сидит напротив и не подозревает, какие испытания скоро выпадут на их плечи. Конечно, эти события снесли её крышу с петель не меньше нашей.

Убираю её портрет в сторону и замираю, глядя на очередной рисунок. Вот она, моя мама. Такая молодая, такая красивая… На глазах появляются слёзы. Зажмуриваюсь, позволяя скатиться соленой струйке по щеке, и вновь, уже более внимательно, смотрю на её лицо. Да, она выглядит жизнерадостной, смотрит на меня из расстояния в шестнадцать с лишним лет. У неё настолько тёплая улыбка, что я перестаю чувствовать печаль, даже наоборот, она будто просит меня не отчаиваться. Но это всего лишь рисунок, верно? Фантазия Раймонда. Ничего сложного или изощренного. Просто рисунок.

— Ты готова? — его голос раздался за спиной.

Я закрыла папку и обернулась:

— Да, теперь готова.

15 часов до активации капсулы

Я прошла в дверь, ведущую из комнаты, но за ней оказался вовсе не коридор. Яркая вспышка и легкий порыв ветра, приятно скользнувший по моему лицу. От неожиданности подалась назад, но столкнулась с Раймондом. Он придержал меня, помогая восстановить равновесие, и лишь тогда я позволила себе открыть глаза. Где я? Что происходит? Передо мной невысокое ограждение, а за ним необъятная пропасть. Настолько огромная и мрачная, что кружится голова!

— На небо, — шепот Раймонда коснулся моих ушей. — Смотри вверх.

Невероятной россыпью, на пылающем от лунного света небе, одна за другой загорались мелкие звёздочки. Дыхание замирало. Воздух дрожал в нежной истоме. Хотелось стать мотыльком и полететь вверх, забывая обо всех земных причудах, но неприятные мысли больно кольнули в груди:

— Послушай, Раймонд, здесь ведь время течёт намного быстрее. Вдруг мы нужны Тимуру или Лие?

— Не думай об этом, не сейчас, — он прикоснулся подбородком к моей макушке. — Задержись в этом мгновении ещё немного, побудь здесь, со мной, запомни всё в деталях. Никого не зови в нашу ночь, не позволяй заботам отнять у нас эти минуты.

— Такое чувство, что ты прощаешься со мной.

Он обнял меня. Я чувствовала его тяжелое дыхание, вибрацию от голоса, учащенный стук сердца.

— Просто запомни меня.

— Раймонд? — я повернулась к нему. — Не пугай меня.

Он вымучено улыбнулся:

— Я знаю, как остановить капсулу.

— Знаешь…? — мой голос задрожал. — Значит, ты сможешь помочь?

— Смогу.

Чарующая, чувственная мелодия окутала нас своим эхом. Звук исходил откуда-то из пропасти.

— Прости, некогда было вдаваться в детали, пришлось добавить звук гитары без гитариста, — он протянул руку. — Потанцуй со мной, мой соулмейт.

Я только кивнула в ответ и подала руку. Почему-то в области груди всё изнывало, болело. Голова кружилась. Мир поник. Что-то было не так, но я никак не могла понять, что именно. Внутри меня словно бушевали волны, брызгами волнения разлетаясь по алым морям в моих венах, заставляя сердце работать быстрее. Раймонд неотрывно смотрел в мои глаза, а я всё пыталась прочесть их послание, но тщетно. Он держал меня в своих объятиях так крепко, словно боясь, что я исчезну, словно наступит рассвет, прогоняя иллюзорную ночь, и я, подобно иллюзии, растаю вместе с ней в дымчатых лучах солнца.

— Мне тревожно, — призналась я. — Сегодня как-то всё иначе.

— Сегодня все звёзды сошли на нет.

— То есть? — я испуганно отстранилась, пытаясь понять, о чём он. — В каком смысле? Что произошло?

Раймонд протянул ладонь к моему лицу и замер в считанных сантиметрах от него. Я закрыла глаза, словно ощущая это касание, но уже через мгновение он и вправду прикоснулся. Его холодные пальцы бережно скользнули по моему лбу вниз, касаясь ресниц и щек. Слух прорезали чужие голоса — скрипучие, шипящие.

— Кто это? — спросила я, открыв глаза.

Но он не ответил, лишь сделал шаг назад. За его спиной появились тёмные силуэты.

— Раймонд, мы знаем, что сделал твой отец, — сказал один из них. — Где Марта?

— Ты же понимаешь, что если ты не с нами — значит против нас, — подхватил второй. — Или вы отдаёте её сейчас же, или мы сравняем это место с землёй.

И теперь я поняла — они уже давно в зоне. Ищейки. Они пришли.

— Ты не здесь, ты с ними… — прошептала я. — Ты создал эту иллюзию, чтоб отвлечь меня!

— Я ни за что тебя не подставлю, — твёрдо ответил он.

Прозвучало неубедительно.

Я не знала, как разорвать связь с сервером, который выстроил Раймонд, но понимала, что оставаться в искусственном мире больше нельзя. Можно ли умереть в реальности, если умереть на сервере? Это была безумная идея, но…

Зажмурив глаза, я выдохнула и, резко развернувшись, не давая Раймонду время на осознание происходящего, побежала в сторону пропасти. Мне лишь удалось услышать, как он выкрикнул моё имя, но я уже была в невесомости. Эта тьма обвила меня, пустота под ногами пронзила каждую клеточку тела. Говорят, чувство полёта опьяняет, но все умалчивают о том, насколько мучительно падение.

10 часов до активации капсулы

Теперь я знаю, что смерть в виртуальном мире грозит потерей сознания в реальном. Сколько я так просидела? Час, два? Ладно, не имеет значения. За мной скоро придут, ребята не станут меня прикрывать. Десятки…нет! Сотни жизней в обмен на одну. Из двух зол выбирают меньшее, и я должна принять этот факт. Господи, как же больно! Ощупываю рёбра — вроде всё на месте, но что ж они так изнывают?! Встаю на ноги. В глазах темнеет. Нет, всё же я ошиблась — смерть в виртуальности имеет свои последствия. Стало невероятно холодно. Такое чувство, что температура перешагнула за минус. Действительно, вместе с горячим воздухом выдыхаю пар. Не стоило выбирать сырые стены в качестве опоры. У входа раздаётся скрип. Кто-то открыл люк? Ну уж нет, не дождётесь, я не сдамся так просто.

Из последних сил встаю на ноги и бегу что есть мочи в самую глубь катакомб, оставив фонарь. От одной мысли, что ребята могли меня предать, ток идёт по телу. Не могу смириться с этим! Понимаю, что необходимо выйти к ним, позволить ищейкам забрать меня, но не могу! Инстинкт самосохранения никто не отменял. Постоянные разветвления. Всегда бегу направо, чтоб не заблудиться. Металлические двери тяжелые, но без замков. Нервничаю. Казалось, стены сужаются, а где-то там, в темноте, прячется что-то ужасное. Но продолжаю двигаться уверенно. Позади, мерещатся звуки. И от этого становится ещё поганей. Ядовитый укол в области капсулы сбивает с ритма. Вскрикиваю. Спотыкаюсь. Падаю. Невыносимый скрежет в голове, будто внутри роятся насекомые, вызывает дикую боль. Пытаюсь снять шлем, но в темноте не понимаю, где эти чертовы защелки!

— Марта…- голос Тимура пробивается в шлеме сквозь шум. — Марта… Ты слышишь меня?

— Да, я тебя слышу! Мне больно! Мне ужасно больно! — судорожно всхлипываю.

Такое чувство, что внутри меня пылает пожар. Я горю, черт возьми, я действительно горю! Начинает тошнить.

— Где ты? — впервые слышу в голосе Тимура волнение. — В какую сторону ты побежала?

— Всегда направо… — пропадают силы, даже говорить становится сложно. — Не понимаю… Это капсула, она начала действовать! Почему так рано, Тимур?!

Снова шум. Не слышу ответа, да и он уже неважен. Внутренний пожар сменяется резким холодом. Меня разрывает от боли. В попытках её заглушить хочется царапать себя, резать, сделать хоть что-нибудь, чтоб подавить эти мучения. Дрожащими руками делаю последние попытки расстегнуть шлем. Лишние движения провоцируют усиление неприятных ощущений, но вот последняя защелка слетает, и я скидываю с себя эту обузу, жадно заглатывая гнилой воздух. Тело сковывают судороги. Я больше не могу контролировать свои движения. Едва слышные шаги доносятся до моего сознания.

— Раймонд, я нашел! — выкрикивает Тимур.

Ну нет, только не он! Оставьте меня в этих катакомбах, я не хочу, чтоб кто-то видел, как я извиваюсь в предсмертных конвульсиях! Чувствую, как меня поднимают с холодного пола. Даже обычное касание сейчас невыносимо болезненно. Пытаюсь прохрипеть хотя бы слово, но вместо голоса вырывается пена.

— Ну и зачем ты прыгнула?! — кричит Раймонд. — Ты же повредила капсулу, ускорила процесс!

Нет сил возмущаться. Нет сил даже дышать. Глаза закрываются.

Час до активации капсулы

— Раздень её! — требует Раймонд.

Пытаюсь уловить нить происходящего. По лицу стекает предсмертный пот. Из носа сочится кровь. В глазах появляется шум. Картинка плывёт.

— Времени в обрез, ей осталось совсем немного, — голос Тимура пробивается слабым отголоском в сознании.

— Нет, слишком рано!

Сильный толчок в грудь и очередной поток крови фонтаном выплескивается со рта. Резкий укол в области сердца вынуждает меня распахнуть глаза, жгучая боль охватывает всё тело.

— Раймонд, у неё здесь, в кармане, твоя кровь...

— Что? Как она у неё оказалась?

— Наверное, взяла в лаборатории. Мы могли бы попробовать… то, что ты сделал с Эриком.

— Нет, это невозможно. У Эрика было больше времени, вирус не успеет остановить капсулу.

— Надо же, всё оказалось куда проще, — раздался скрипучий голос, принадлежавший одному из тех силуэтов около обрыва. — Мы подождем, пока система сделает своё дело, а после заберём труп.

— Не дождётесь, — прошипел Раймонд. Он стал похлопывать меня по лицу. — Не отключайся, слышишь? Сейчас нельзя, укол скоро подействует, тебе станет немного легче. Пожалуйста, Марта, продержись пару минут, мы замедлили капсулу.

30 минут до активации капсулы

Температура тела нормализовалась. Легче не стало, но появилась возможность свободно дышать. Под головой ощущалось что-то мягкое. Открываю глаза.

— Раймонд? — задыхаясь, всё же выговариваю его имя.

Его лицо склоняется надо мной, мужская рука скользит по щеке:

— Не так всё должно было быть, Марта.

— Мне так жаль.

— Мне тоже, очень.

— Она пришла в себя? — незнакомец ехидно смеётся. — Так даже лучше. Мы забираем её.

— Нет, — Тимур преграждает ему путь, — она ведь ещё жива!

— Тем лучше, успеем её доставить к месту ещё теплой.

Он отталкивает Тимура в сторону одним толчком и быстрым шагом идёт к нам. Раймонд говорит как можно быстрее:

— У меня был план, я нашел способ замедлить капсулу, внедрив Мирах и сделав его мене опасным для твоей жизни. Ты была бы заражена, но выиграла бы времени больше, чем любой из нас.

Я попыталась улыбнуться:

— Это уже неважно.

— Да, но у меня так же был план на случай, если это не сработает.

Грубая рука хватает меня и поднимает на ноги. Пытаюсь устоять, но падаю на плечо незнакомца.

— Эй, Марта, — голос Раймонда заставляет меня обернуться. — Я уже говорил, что был рад познакомиться с тобой?

И прежде, чем я успеваю ответить, он мгновенно срывает с себя шлем. Тихий щелчок. Резкая, режущая боль. Едва слышно вскрикиваю. На моём предплечье появляется метка. И только на секунду лицо Раймонда расплывается в улыбке, а уже в следующую он замертво падает на землю, и тень его улыбки навсегда исчезает.

Шокированная, вырываюсь из хватки незнакомца и бегу к бездыханному телу.

— Раймонд! — падаю рядом с ним.

Тормошу его, кричу — но все это ни к чему. Он никак не реагирует. Из его шеи вытекает маленькая струйка крови. Я приподняла его голову, обняла, как грудного ребенка, и стала реветь навзрыд. Хотелось рвать волосы, кричать во всё горло, биться головой о стену! Я не могла поверить, что его больше нет со мной.

— Вы больше не можете забрать Марту, — спокойно произнёс Тимур, подойдя к ищейке. — У вас нет права забирать человека без повода из мёртвой зоны, это вне вашей компетенции.

Он не ответил. Я не видела его лица, не видела эмоций. Лишь слышала, как отдаляются шаги.

— Ты знал, — едва слышно произнесла я, обращаясь к Тимуру. — Ты всё знал.

— Да, — он сел рядом. — Раймонд предупреждал, что планирует сделать в случае неудачи с вакциной.

— Почему же ты позволил ему убить себя?

— Потому что жизнь — единственная неизлечимая болезнь, от которой он страдал, и смерть была его лекарством.