Волчья тень (гет)

Анна не помнила, как спустилась из башни Вильгельмины. Перед глазами плясали тени, и только флакончик с травами, да рука Эл, до боли вцепившаяся в ее локоть, держала ее на поверхности.

Настал час Посвящения. Если все получится, она обретет ученицу, а Элиза наставницу, в полном смысле слова. Только зелья верности и клятв было недостаточно. Сегодня их свяжет их собственная магия и чужая жизнь.

Либо они погибнут.

Солнечный свет цветными пятнами лился сквозь узкие стрельчатые окна часовни Матери, и падал на причудливое каменное кружево стен, бросая на них странные тени.

С каждым шагом в голове прояснялось, но на место дурмана пришел страх.

Анне казалось, что из-за каждого уголка за ней наблюдают чьи-то внимательные глаза, и от этого напряжение только росло. Руки ее, нервно сжимавшие склянки, дрожали все сильнее.

Она беспрестанно оглядывалась, точно неопытный вор, ожидающий возвращения хозяев. И мутноватая волна ужаса поднималась в ней помимо воли.

Весь мир качался на весах, решая, куда ее отправить — на небеса или в пропасть. Мир терял равновесие — и она летела вместе с ним. Вниз или вверх?

"Я иду уничтожить королеву". Мысль была страшной, неправильной, холодной.

А если ничего не выйдет? Впрочем, она уже все равно что мертва. Люди Синклита нашли ее окровавленный плащ и фибулу со звездой. Все уверены, что ее больше нет. Что же касается Элизы… В конце концов, если не будет выхода, можно будет сказать охотникам, что девчонка ни в чем не виновата. Была околдована.

Анну замутило, и она слепо схватилась за стену. Элиза обернулась.

— Дай-ка мне зелья, — решительно сказала она, забирая из помертвевших пальцев пузырьки.

Легче не стало. Она с тихим, мучительным стоном прижалась спиной к стене. Сердце бешено стучало о ребра, перед глазами вновь поплыли зеленые пятна. На ладонях выступил холодный липкий пот.

— Помоги...

Эл послушно закрыла глаза. В воздухе запахло дождем и грозой. Ладони обеих ведьм на секунду окутались розовым туманом — а затем все исчезло. Магия тонкими нитями вплелась в угасающие силы Анны — и они дрогнули, разгораясь, как пламя свечи.

— Антарес, ты меня слышишь?!

Помедлив, та кивнула. И даже нашла в себе силы слабо улыбнуться.

— Жуткое место. Как будто за мгновение выпило из меня все силы. А ты... Почему ты в порядке?

Эл молча подняла руку. На пальце блеснуло кольцо.

— Может быть, поэтому?

— Значит, Матерь не любит детей Мудрой... — Анна осеклась и добавила глухо: — Как странно.

— Что именно?

— Эта часовня так давно была заброшена... Сколько древней силы здесь, ты не чувствуешь? — сказала Анна почти восхищенно.

— Послушай, я и знать не хочу, — рот Эл сжался в тонкую решительную полосу. — Мы сюда не за этим пришли.

Анна промолчала. Незнакомая сила медленно, будто изучающе, касалась ее. Проводила по запястьям, заглядывала на дно зрачков...

— Наши храмовники предпочитают делать вид, что Матери не существует. Ну да, есть какая-то покровительница повитух, к которой сходящие с ума от боли роженицы обращаются в самый черный час мучений, но не более. Но я чувствую... Чувствую, что... — Анна осеклась. Слова, пришедшие ей на ум, были чужими.

Что вообще происходит?

Мир теряет равновесие.

А Элиза начала терять терпение.

— Королева, — напомнила она. — Послушай, если ты передумала, ещё не поздно отступить. Антарес, в конце концов, мне тоже страшно, но...

— Нет! — перебила ее Анна, будто очнувшись. — Я помню, зачем мы здесь. Идём.

Солнечный луч, упав сквозь алое стёклышко витража, прочертил на белой мраморной щеке статуи Матери кровавый росчерк. Будто кто-то ударил ее мечом прямо в лицо, оставив широкую, пульсирующую красным, незажившую рану.

Тревога только росла.

Казалось, даже пол под ногами колебался. И каждый новый шаг давался с трудом, будто ноги вязли в зыбучих песках.

Преодолев главную молитвенную залу, в сводах которой голубыми заплатками неба зияли прорехи, они нырнули в маленькую темную галерею.

— Королева и правда ходит сюда каждый день? — Анна первой нарушила молчание. — Могла бы помолиться и на пороге. Зачем забиваться в темный угол, как какой-то крысе?

Эл пожала плечами.

— Говорят, в малой зале стоит алтарь, и она носит к нему цветы, свежие, каждый день.

— Королева Элеонора от такого кощунства скоро восстанет из пепла, — сказала Анна с тихим смешком, но в ее смехе не было и капли веселья.

— А ещё говорят, что королева боится, как бы ее Владыка сквозь дыры в кровле не заметил, — так же принужденно усмехнулась Элиза.

— Видимо, сильно она его боится, потому что ходить здесь... боги, как тут пыльно.

"Боги, пусть это скорее кончится", — хотелось сказать ей.

Ватная тишина наваливалась, закладывала уши.

Мир терял равновесие, и Анна чувствовала, как он раскачивается над черной голодной пропастью. Тишина сжимала ее голову, точно тисками. Но постепенно сквозь нее проникали и иные звуки. Чистый и звонкий девичий голос почти пел:

— Матерь благая, всерождающая, радостная, правящая ошуюю Владыки. Пролей чашу изобилия на дитя твое. Даруй мне...

Они переглянулись.

— Пора, — одними губами сказала Анна. Элиза коротко кивнула. Анна, шагнув вперёд, толкнула скрипнувшие створки дверей.

Малая зала была полна света, льющегося из-под самого потолка. В этом золотом облаке сияющей пыли ярким росчерком выделялась коленопреклоненная фигура королевы-девочки в простом белом платье. Светлые локоны волной ниспадали из-под тонкого серебряного обруча, окутывая, как щитом, худенькие плечи.

Потревоженная резким звуком, Катриона выпрямилась, обернулась. Неуверенная улыбка скользнула по ее лицу.

— Элиза, это вы!

Она перевела взгляд, и рот ее удивленно раскрылся.

— Леди Анна! Вы живы! — тонкая морщинка пролегла между ее бровей и пропала. — О, я так и знала, что этот ваш дикий Синклит ошибся, но Ричард... Я имею в виду, его величество...

Анна молча смотрела прямо ей в глаза. Улыбка Катрионы погасла.

— Что все это значит, леди? — тихо спросила она, переводя оледеневший взгляд с одного застывшего лица на другое. — Почему вы потревожили мою молитву?

Анна, все так же не говоря ни слова, шагнула вперёд. Катриона попятилась.

— Что вы от меня хотите? — она уже почти кричала.

Шаг, ещё шаг.

— Элиза, зелье! — не оборачиваясь, сквозь зубы приказала Анна. Она все ещё не отрывала взгляд от голубых глаз королевы. Они подернулись пленкой ужаса, как у умирающей птицы. Катриона тяжело дышала, будто горло ее перехватили тяжёлой рукой

Голос ее взлетел высоко, под самые своды.

— На помощь!

Шаг, ещё шаг.

Она споткнулась. И потеряла равновесие.

Анна, ринувшись вперёд, как коршун, обеими руками вцепилась в плечи королевы. Вопль Катрионы стегнул слух, как порвавшаяся тетива лука. Она рванулась — но Анна была сильнее. В отчаянии, срывающимся тоном перекрикивая этот вопль, Анна взмолилась:

— Зелье, ну же! Ну же!

— Сейчас! — прошипела Элиза.

Ученица никак не могла справиться с пробкой. Быстрее, пожалуйста, взмолилась Анна всем богам сразу. И проклятая пробка поддалась.

— А сейчас осторожнее!

— Знаю!

Катриона билась в ее руках, как птичка, попавшаяся в силки, но Анна держала крепко, зажав ей рот.

Элиза, зажмурившись, плеснула сонное зелье на обнаженную шею Катрионы. Крик в ее горле захлебнулся и замер. Тело ее обмякло, и она опустилась на руки Анны,точно задремавший ребенок.

Анну била крупная дрожь. Она обратила к Эл искаженное ужасом лицо.

— Все? Неужели все? — неверяще повторяла она.

Она отшатнулась от тела королевы, выпуская его — и Катриона осела на истертые каменные плиты, мягко, как соломенная кукла.

Тишина была оглушительной, до звона в ушах.

— Ты думаешь, ее кто-нибудь услышал? — спросила Анна.

— Стража давно была бы здесь, — покачала головой Элиза. — Хвала богам, она просила всех держаться подальше. Во время молитвы.

— Конечно, ее ведь все так любят здесь... Нашу маленькую королеву, — яда в голосе Анны хватило бы на целый котел. — Однако нам нужно торопиться, — сказала она, не двигаясь с места. Текли секунды, а они, будто в какой-то прострации, замерли. Не было сил даже пошевелиться.

Обморочная, липкая слабость сползала по спине вниз и опускалась в желудок.

— Кажется, меня сейчас вывернет наизнанку, — сказала Анна глухо, отворачиваясь от тела Катрионы.

— Могу помочь, — откликнулась Элиза и потянулась к кошелю на поясе.

Мир со свистом летел куда-то вниз.

И в тот миг, когда никто на нее не смотрел, королева вернулась к жизни. Веки ее дрогнули, она приподнялась на ослабевших руках.

— Пожалуйста, — произнесли бескровные губы.

— Что?! — охнула Анна.

Этого просто не могло быть — это напоминало дурной сон, но Катриона не только проснулась, она из последних сил ползла прочь. К дверям. И белый подол платья тащился за ней, точно сломанные крылья.

За окнами, будто по мановению руки, потемнело. Первые капли дождя упали на землю.

Эл с побелевшим лицом ринулась ей наперерез. Споткнулась во внезапно нахлынувшей тьме.

Королева, слабая, сонная, продолжала ползти, каким-то образом, почти звериным чутьем ощущая выход.

— Пожалуйста, — прохныкала Катриона, — Пожалуйста...

Дождь, молнией мелькнуло в голове у Анны. Слуги и стража точно войдут в часовню, спасаясь от непогоды. Быстрее, нельзя слушать ее мольбы.

— Пожалуйста, помоги мне...

И Анна дернулась, как от пощёчины, поняв. Королева умоляла не ее, палача, о пощаде. Полубезумный взгляд девчонки был обращён к алтарю Матери.

Анна попыталась ухватить Катриону за руки. Тщетно! Та вывернулась, вцепившись ногтями в ее запястье.

— Стой!

Катриона продолжала ползти.

— Эл, где ты? — в отчаянии позвала Анна. И — о чудо! Ее голос раздался совсем близко.

— Здесь!

Вынырнув откуда-то сбоку, Элиза наступила на платье королевы. Вновь неудача! Слишком тонкая ткань треснула — и под ногами остался только лоскут.

Катриона больше не кричала. Весь ее мир сузился до этих простых движений, а все остальное было всего лишь досадным препятствием. За пределами храма ее ждали слуги. Там ее ждало спасение.

Мир на мгновение замедлил свое падение.

— А ну стой, — рассерженной лисицей прошипела Элиза. Ухватив королеву за плечо, она всем телом прижала ее к полу. Зелье плеснуло тонкой струей и зашипело, испаряясь.

Магия была почти осязаемой, звенящей.

Но такой чужой у алтаря Матери.

Анна встала, пошатываясь.

— Все кончено?

Взгляд королевы на миг как будто стал осмысленным, а лицо приняло обиженное, почти детское выражение.

— За что? — спросила она тихо, сонно. Зелье, кажется, мало-помалу брало над ней верх; глаза ее подернулись сонной пеленой, как подергиваются лужи первым тонким осенним ледком.

— Она засыпает, — шепнула Элиза.

Слишком рано!

Ничего еще не было кончено. Запрокинув голову и по-звериному оскалив мелкие зубы, Катриона что было сил вцепилась в платье Анны.

Теперь уже ведьме приходилось отступать. Шаг назад. Ещё шаг. Бессмысленно. Катриона не выпускала. Спиной Анна уже ощущала холодное кружево каменного алтаря.

— Да засни ты уже наконец, — завопила она в отчаянии, и ее вопль слился с криком Катрионы;

— Помогите!..

Лицо Анны свело судорогой. Все, что ей оставалось — тоже взмолиться. Но не богам.

— Эл, ну сделай же ты что-нибудь!

Бросившись на Катриону, та попыталась разжать ее пальцы. Но тщетно. Клубок из трёх тел нелепо барахтался у подножия алтаря. Катриона, все ещё цепляющаяся за платье Анны, внезапно и сильно дернула подол на себя. Та пошатнулась и почти потеряла равновесие.

"Это конец", — пронеслось в ее угасающем разуме. Едва ли она сейчас была сильнее своей жертвы.

Внезапно что-то тяжёлое со свистом пролетело мимо ее плеча, чудом не задев. Раздался грохот.

Статуя Матери, такая же, что стояла в главной зале, теперь поверженная, лежала на полу.

Тьма за окнами, казалось, сгустилась ещё больше, стала липкой и осязаемой.

Но белый мраморный лик Матери все равно был почему-то виден даже в этой тьме.И странно притягивал к себе.

Ничего ещё не было кончено.

В отдалении послышались голоса.

— АННА!

И она отвернулась от скорбного лика.

Внезапно в ее пальцах оказалась игла, та, что дала ей Вильгельмина. Больше по наитию, чем вспомнив совет наставницы, — только пусть все это поскорее закончится, боги, пожалуйста! — Анна воткнула иглу в ладонь Катрионы.

И — о чудо.

Руки королевы мгновенно ослабели и разжались. Глаза закатились, и она застыла, недвижимая, как восковая статуя.

Чаши весов закачались…

— Получилось? — хриплым, севшим голосом спросила Анна. — Она мертва?

На ее ладони вспыхнуло пламя, рассеивая тьму.

— Дышит, — сказала Эл неуверенно. — Что это за иголка? Что ты сделала?

— Эта иголка, — нервно отозвалась Анна с коротким истерическим смешком. — Ее заколдовала Вильгельмина, и Темный меня побери, как же она была права! Что здесь вообще случилось? Я не понимаю! Почему, Эл, почему зелье не сработало?

— Я не знаю! Времени нет!

Шаги и голоса и правда как будто становились ближе.

За окнами чуть посветлело, и они уже вполне ясно могли различать лица друг друга. Лица, одинаково искаженные страхом.

Анна торопливо погасила огонь.

— Знаю!.. Что ж... Надеюсь, оборотное сработает как надо.

Элиза, помедлив, кивнула; и ее плечи чуть-чуть расслабились, когда она вложила в руку Анны последний флакон.

Анна, поморщившись, вытянула иглу из ранки, настороженно вглядываясь — не проснется ли королева. Такое сильное колдовство... Да, конечно, Вильгельмина сказала ей оставить иглу в ране. Но она ей еще пригодится.

Пара капель крови упала в зелье, окрасила его в бледно-розовый..

— Пожелай мне удачи, Элиза.

Солнечный луч, прорвавшийся сквозь облака и упавший на подножие алтаря, высветил блестящую полированную поверхность поверженной статуи.

— Да хранит тебя Матерь... Если она может.

Под испытующим взглядом ученицы Анна единым глотком осушила флакон. Зелье, липкое, склизкое, протискивалось в горло, как большая сытая жаба, мешало дышать. Закружилась голова, всё тело сдавило и закололо — от век до ступней.

Ее бросало то в жар, то в холод, перед глазами вновь затанцевали полупрозрачные цветные пятна, а потолок закружился и сдвинулся вверх. Это было так невыносимо, что Анна зажмурилась, опасаясь, что больше этого не выдержит.

Пожалуйста, пусть все получится... Пожалуйста, помогите мне...

На пятом ударе сердца она ощутила, что наконец-то может дышать.

— Сработало? — спросила она чужим, звонким и нежным голосом.

Чаша весов склонилась в одну сторону и замерла.

В отдалении вновь эхом раздались шаги, звуча уже совсем ясно. Всё ближе, и ближе, и ближе. Как не вовремя спохватилась свита королевы!

Анна заметалась. На ней ещё было чёрное платье, а Катриона лежала у ее ног, бездыханная, в испачканном и порванном белом.

Вряд ли слуги не запомнили, в каком наряде провожали королеву на молитву. К счастью, Катриона была маленькой и хрупкой, и темное платье легко скользнуло вниз, осев у ног безобразной кучей.

Анна перешагнула через свою старую одежду, как через мертвое животное, ежась от холода, леденящего кожу — и от страха. Она не успевала.

— Подожди! Там был… Засов! — Элиза бросилась к дверям и сдвинула тяжелый резной запор.

Это даст им по крайней мере еще несколько минут.

Тем временем бездыханное тело, повинуясь шепоту, стало понемногу уменьшаться, таять, точно льдинка на ярком весеннем солнце. Но недостаточно, недостаточно быстро! Дробные многочисленные шаги звучали все ближе.

Вернувшаяся Эл тоже принялась твердить слова заклятья. Вдвоем они справятся быстрее. Должны справиться быстрее!

Вот она, магия. Посвящение почти завершилось!

Сердце гулко билось в ушах — и внезапно Анна мысленно взмолилась той, к кому не обращалась никогда, к кому никто не обращается — по крайней мере, в Терравирис... До того, как сюда приехала Катриона.

До того, как ее мир потерял равновесие.

— Помоги мне, Матерь!

Мудрая простит ее.

Низвергнутая статуя, прижимающаяся щекой к каменному мозаичному полу, будто наблюдала за ней внимательным, изучающим взглядом.

И внезапно открылось второе дыхание. Магия потекла рекой сквозь пальцы, золотым потоком обволакивая королеву. Крупные искры расцветали и гасли на ее коже, как диковинные бутоны, и она становилась все меньше, стремительно таяла, пока не застыла в сложенных лодочкой ладонях Эл, крошечная и почти бездыханная, как искусно отлитая фарфоровая куколка.

Платье, безобразное и порванное, осталось лежать на полу. Эл пинком швырнула тряпки в ее сторону.

В двери постучали. Сначала негромко, затем все настойчивее.

— Ваше величество? Ваше величество!

— Д-да? Миледи Браун? — откликнулась Анна.

— С вами все в порядке, ваше величество?

Сердце ее провалилось куда-то вниз.

Времени не оставалось ни на что: она кое-как просунула руки в рукава, а голову в высокий ворот верхнего платья, прежде чем осесть на пол и притвориться, что лишилась чувств.

— Как мы обьясним твое присутствие?— успела шепнуть Анна Элизе прежде, чем двери распахнулись.

— Ох, Владыка всемогущий, королева! — закричала леди Браун. — Ради всего святого, что здесь происходит?! Да ведь она... Она мертва!

Послышался возмущенный ропот. Но невозмутимости Эл позавидовали бы горы.

— Королева жива, — возвысила она голос, перекрикивая гневные голоса. — Я услышала шум и вошла сюда через западный вход... Королева потеряла сознание, тут еще упала эта статуя... Да помогите же мне!

Голос ее сорвался — и кажется, на самом деле она просила помощи не у слуг.

Ощутив на запястьях участливые руки, Анна-Катриона коротко выдохнула и позволила ресницам задрожать.

— Ваше величество, вы живы! — вскрикнула леди Браун. — Хвала богам, — сказала она неосторожно и осеклась. Анна постаралась спрятать улыбку. Быстро же ересь проникла в самое сердце Терравирис.

— Д-да, кажется, — произнесла она неуверенно, стараясь подражать интонациям Катрионы. Выходило прескверно.

Участливая леди Браун склонилась над нею и громогласным свистящим шепотом, который слышали решительно все, спросила:

— Ваше величество, на вас напали?

Анна постаралась улыбнуться как можно простодушнее:

— Кто, миледи?

Леди Браун покосилась на Эл, сохраняющую самое спокойное выражение лица.

— Так кто же мог напасть на меня среди моих добрых подданных? — вопросительно распахнула Анна новые глаза, голубые и наивные. — Разве что статуя Матери... Она упала... и ох, как же болит голова...

По толпе пронесся почти осязаемый вздох облегчения.

— Конечно-конечно, ваше величество, — засуетилась леди Браун. — Сейчас мы вам поможем!

— Моя целительница уже мне помогла, — прошелестела Анна.

Леди Браун, кажется, заметно расслабилась.

— Вот как? Элиза, — сказала она потеплевшим тоном. — Не отходите далеко, возможно, ваша помощь ещё понадобится.

Эл коротко поклонилась.

— Да, миледи.

Анну подхватили в несколько заботливых пар рук и понесли к выходу.

— Заброшенные часовни... Ваше величество, теперь вы видите, что тут действительно небезопасно? — встревоженно спрашивала леди Браун, шагая рядом. — Может быть, вам стоит отказаться от столь усердных молитв? Хотя бы на время? Конечно, я не вправе давать вам советы, но...

— Возможно, мне и правда не стоит больше сюда ходить, — вздохнула Анна. Вот и славно. Не придется изображать религиозную принцессу из Ферлиберт, поклоняющуюся чужим богам — это было небезопасно. Темный знает, в чем ее могли обвинить... Или даже поймать на незнании каких-нибудь молитв, которые принцесса Ферлиберт знать обязана.

— Мне очень жаль, что так вышло, — тем не менее сказала она.

Самым странным оказалось то, что ей действительно было жаль.