За завесой (джен)

Это было странное и необычное чувство, но мир вокруг действительно был другим. Бильбо, впрочем, упоминал, что здесь, в закрытой для большинства части его мира, ощущения действительно отличаются от тех, что он испытывал в прежних местах его обитания.

Шир, кажется так называл свой родной край новый знакомый Альбуса. Если судить по полным ностальгической неги речам Бильбо, внешне Шир больше всего походил на знакомую Альбусу Англию. Или Уэльс. Или Ирландию.

Бильбо вообще любил рассказывать о местах Средиземья, как называл он мир, из которого прибыл, где ему довелось побывать. Одинокая гора, Ривенделл, Мглистые горы… Местах, которые он покинул так давно, что скорее всего на земле не осталось и следа их существования. А если и сохранились они во времени, то изменились до неузнаваемости так, что и проживший в них всю жизнь хоббит, проходя мимо, не заподозрил бы и отголосков знакомой местности.

О том, что новый знакомый именно хоббит, а не кто-либо еще, Альбуса просветил при их знакомстве Белый. Представил друг другу, и без лишних прощаний оставил новоприбывшего на попечение старого друга-хоббита. А сам сразу же после этого отправился по неотложным важным делам. Озадаченный Альбус тогда недюжинно смутился. Ведь соглашаясь на приглашение Белого отправиться в другой, неизвестный ему мир, он никак не ожидал, что его старый друг покинет его почти тот час, как серая пелена, будто сотканная из дождевой взвеси, откинется перед взглядом, открывая чудесный, невиданный дотоле зеленый край. Это было одновременно так похоже и непохоже на его родную действительность. И это пугало. Без проводника было никак.

В отсутствии Белого главным наставником и гидом в изучении нового мира для Альбуса стал именно Бильбо. Не молодой и не старый на вид, низкорослый и крепко сбитый хоббит, с живым остроумием и явно недюжинным стержнем внутри, искренне и ненавязчиво знакомил своего подопечного с новой действительностью. Время от времени они выходили на длительные прогулки вместе. Но чем дальше, тем чаще Альбус исследовал окружающую местность один, все еще опираясь на указки и предложения Бильбо, но сам, выбирая и прокладывая маршруты между ручьев и рощ, холмов и долин.

Вечерами Альбус неизменно возвращался к жаркому очагу гостеприимного хоббита, с кипящим над огнем начищенным до блеска чайником, в дом, где его окутывали покой, дым от трубочного зелья и пестрящие приключениями рассказы о былом.

В основном рассказывал Бильбо: задорно, с подробностями, частенько привирая для красного словца. Он был доволен — впервые за долгое время у него появился новый слушатель.

Менее охотно о своих былых путешествиях рассказывали Сэм и Фродо, еще одни новые знакомые Альбуса в новом мире, посещавшие дом Бильбо чуть ли не каждый вечер. Особенно редко говорил Фродо. Извечная тень тоски почти никогда не покидала его чела, спрятанного за плотными темными кудрями. Лишь изредка его губы трогала улыбка, когда Сэм или Бильбо рассказывали забавные истории о Шире и его жителях, или упоминали старых общих знакомых. Но и тогда в глазах на вид совсем юного хоббита зияли мрачными провалами тоска и неведомая никому обреченность. Будто ему гораздо-гораздо больше лет, чем всему этому вечно юному краю.

Но кому, как ни Альбусу, было знать, насколько обманчивой может быть внешность? Сам он сейчас выглядел едва ли двадцатилетним мужчиной, хотя обладал как минимум в пять раз большим жизненным опытом. Не говоря уже о том, что прожитое время далеко не всегда является мерилом испытанных тягот и лишений.

Со дня прибытия Альбуса, хотя он и не был в этом точно уверен, ведь время здесь тянулось совсем по-иному, прошло уже около двух месяцев. А он все еще проводил свои дни в размеренных прогулках, несложной помощи по дому Бильбо и неспешных беседах о своей и чужих жизнях вечерами у камина. И ждал.

И хотя вся его жизнь была теперь размеренной и успокоительной, это ожидание выводило волшебника из себя. Потому что, если Белый пригласил Альбуса последовать за собой в этот мир лишь для того, чтобы окунуть его в размеренный покой и безделие, он совершенно не знал Альбуса Дамблдора. Ни тогда, ни сейчас. Если ему только и предстояло, что бесцельно проживать день за днем в этом мирном, не подчиненном законам времени цветущем саду, Альбус в ту же минуту готов был его покинуть. Ведь он согласился сделать остановку на своем пути в посмертие не для отдыха перед вечностью. И не для исследования пусть и прекрасных земель другого мира. Что, а вернее кто, на самом деле повлекло его за собой, было отличным от желания покоя или жажды познания новых миров.

В тот миг, когда на вершине знакомого с детства холма над Годриковой впадиной, помолодевший, сбросивший груз прижизненных тревог Альбус встретил почти позабытого, неузнаваемо изменившегося, но по-прежнему оставшегося близким сердцу друга, он готов был пойти за ним хоть на край света, хоть в другой мир, лишь бы хоть на немного, хоть на чуть-чуть подольше продлить их общее на двоих время. Вот почему Альбус на озвученное Белым предложение отправиться с ним в его мир согласился почти не раздумывая. Вопреки безмерной усталости уже прожитой жизни. Вопреки опасениям о предстоящих в новом мире трудностях. Вопреки нелепой, но неугасающей надежде встретить в посмертии и попросить наконец прощения у своей безвременно покинувшей мир живых семьи.

И теперь, с потаенным в недрах души страхом Альбус осознавал, что чувства, руководствовавшие им в тот момент, начали и все еще продолжают претерпевать постепенные, но неумолимые изменения.

Альбус даже думал, что может дело было в изменившемся, более молодом по сравнению с привычным Альбусу обликом встретившего его в посмертии Белого. А может, сам внезапно помолодевший Альбус вспомнил о давно забытых с возрастом чувствах и желаниях. Или же его истосковавшаяся по любви душа наконец-то не выдержала столь длительного одиночества и выбрала для себя другую, самую близкую в тот момент. Неважно, что послужило причиной. Одно оставалось ясным для Альбуса: что сейчас, что в момент своего согласия последовать за старым другом в новый мир, в душе волшебника зародилось и не давало о себе забыть еще не вполне осознанное, но уже вполне угадываемое навязчивое чувство.

Именно это чувство мешало Альбусу в полной мере наслаждаться чудесами и открытиями нового неизвестного мира, обществом приятной компании новых друзей, бестревожным мирным существованием. И оно же так же не давало ему отринуть все эти блага и двинуться дальше в своем посмертии, оставив позади все, что касалось его прошлой жизни. Именно это чувство заставляло его оставаться на месте здесь, где его покинули, и раздражаться. Раздражаться, но ждать. Ждать в нелепой надежде, что вдруг… Как же глупо это звучало!

Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, признанный величайшим волшебником своего поколения, испытавший на своем веку столько, сколько хватило бы сразу на несколько жизней, проживший на земле не много не мало, а сотню лет, со страхом и даже небольшим разочарованием в себе оставался ждать в норе у нового знакомого-хоббита потому что осознавал, что < censored >.

Второй раз в жизни. И если первый объект приложения таких своих чувств Альбус не мог назвать удачным выбором, то касательно второго, вообще нельзя было считать выбор разумным.

Альбусу казался забавным тот факт, что потребовалось больше восьмидесяти лет, чтобы его вкус улучшился от злодея мирового масштаба до могущественного и, если верить Бильбо, извечного существа, способного не только путешествовать между мирами, но и напрямую участвовать в их создании. Осознание этого, как и собственного, казалось бы, неожиданно возникшего, а на самом деле, долго лелеемого чувства никак не могло до конца уложится в голове Альбуса. Одно он понимал точно: шансов на успех у этого его чувства не было, а значит и тревожиться ему незачем. Что-что, а безответная любовь не была для Альбуса в новинку. Однако переживать ее заново, уже преодолев даже порог смерти, было слишком утомительно. Единственное, что оставалось сделать — поблагодарить Белого за приглашение «погостить», попрощаться и наконец завершить свой путь. А для этого только и нужно было, что дождаться возвращения Белого, очередной последней встречи.

Вот Альбус и ждал. Поэтому, и потому что безумно, как никогда за эти восемьдесят лет с момента их предпоследней встречи скучал и хотел увидеть, приблизиться, прикоснуться. Альбуса не на шутку волновали эти его чувства. И все же он ими дорожил. Как и другом, ждавшим его так долго там, в посмертии, чтобы позвать за собой. И вновь его покинувшим. И которого он сам вскоре собирался покинуть.

Оставалось только ждать.