Сила в застывшем янтаре твоём  (джен)

Мелодичная капель тонких струек фонтанов так и манила на мгновение прикрыть глаза и окунуться в медитацию, будто в бурливую реку. Всевозможные техники познания себя крайне почитались среди джедаев, а умение уходить хотя бы в три вида медитаций среди падаванов считалось поводом для гордости.

Таллисибет умела медитировать ровно одним определённым способом — традиционным, и чрезвычайно этим гордилась.

Строго говоря, она могла также выполнять позу арки, притом не испытывая затруднений, но всякий раз, становясь в неё, она ни в какую не могла понять значения подобной медитации: стоять вниз головой, не отрывая конечности от земли, скорее гимнастическое упражнение, чем духовная практика. Но сейчас ей было жизненно необходимо спокойствие, а стандартная техника помочь не могла. Именно поэтому уже около пятнадцати минут Таллисибет, выгнувшись дугой на скамейке в Медитационных садах, старательно игнорировала косые взгляды остальных джедаев и напряжённо раздумывала, что же теперь делать.

Пока никто из магистров или Стражей не подошёл к ней, приглашая прогуляться до ближайшей тюрьмы и красноречиво позвякивая наручниками. Но сколько ещё так продлится, она уверена не была. Шансы, что ни одна камера наблюдения не засняла их с Асокой побег, твёрдо стремились к нулю, а то и вовсе ему равнялись, — это она понимала отменно. Но черновые варианты действий, которые бы не привели к Таллисибет, посаженной за решётку или — того хуже — отданной под трибунал, тоже медленно отбрасывались один за другим. Вспомнив, что в своё время ключевой её проблемой было потенциальное направление в Сельскохозяйственный корпус, Лазутчик хмыкнула и переставила руки, поудобнее опершись на скамью. Теперь она бы многое отдала, чтобы удачно приткнуться на картофельные поля, когда где-то впереди вырисовывалась вполне всамделишная перспектива досрочно закончить жизнь взглядом в дуло бластера, стоя на плацдарме перед группой клонов.

«Да нет, как я помню, по Явинскому Кодексу мне должны повязку на глаза напялить», — флегматично отмела пессимистичные настроения Таллисибет, неловко почесав нос кулаком и вновь встав в стойку.

«Сомнительное утешение, — копия давно погибшего Джея Марука в её сознании неодобрительно покачала головой. — Необходимо бороться за жизнь до конца, иначе в чём смысл?»

«Я весьма сомневаюсь, что в данном случае придётся бороться, — вклинила словечко двойник мастера Ким, с досадой косясь на товарища по несчастью. — Магистр Йода не отдаст джедая на растерзание клонам».

«Вы это сейчас серьёзно?»

«Помогли бы лучше, — приструнила обоих своих учителей — вернее, их копий — Таллисибет, закатив глаза к полу. — Если вы до чего-то не договоритесь прямо сейчас, то меня вывернет наизнанку на корни ближайшего дерева. Вот за это меня магистр Йода не похвалит уж точно».

После гибели мастера Марука во время миссии на Вджун Лазутчик если не смирилась с тем, что в падаваны её больше никто не возьмёт, то была хотя бы морально готова к такому исходу. Принять подобное и с чистым сердцем отправиться в Сельскохозяйственный корпус, всю жизнь извиняя себя тем, что она хотя бы попыталась, Таллисибет не могла — не в её характере было сдаваться так просто. Подумаешь, оба мастера погибли, едва взяв её в ученики. Один — случайность, два — совпадение. Пока не умрёт третий, ничего утверждать нельзя.

Однако среди падаванов она уже давно приобрела статус проклятой. Сторонились её и многие ровесники, которых она когда-то считала друзьями, и рыцари, что не так давно расхваливали Лазутчика за идеально выполненную связку или чистый захват. Немногие относились к ней как к равной ещё до смерти мастеров: слишком слаба она была в Силе. После миссии на Вджуне из этих немногих остались лишь Лина, которая сталкивалась с потерей учителя, Уи Малро, не заметивший никаких отличий в поведении остальных, Пакс Чиззик, буквально светившийся симпатией ко всему живому, да Асока, постоянно писавшая письма с фронта, в которых детально излагала все подробности битв и особенности тактики. Во многом благодаря этим письмам Лазутчик смогла уследить за ходом войны и запастись хоть какими-то теоретическими познаниями в военной стратегии.

Тем не менее Таллисибет хорошо осознавала, что, в то время как её друзья бросаются под прицелы вражеских бластеров на фронте и буднично разбирают сепаратистских дроидов на запчасти, она месяцами сидит в Храме, не получая и толики того опыта, который был у каждого новенького падавана на два года младше неё. Хорошенько поразмыслив над решением этой проблемы, Лазутчик обратилась и к магистру Йоде, и к Железной Руке за советом. Получив от одного в ответ многозначительное хихиканье, а от другой — намного менее многозначительное пожатие плечами, Таллисибет поняла, что, кроме неё самой, ей в этом деле никто не помощник.

В итоге она пришла к решению, что пока у неё нет нового учителя, стоит обходиться первыми двумя. Затруднение в виде их смерти Таллисибет стесняло недолго; как-то раз в одном наставлении давно умершего джедая она услышала утверждение, что в каждом разумном изначально заложены ответы на все вопросы и их надо лишь задать, чтобы узнать истину. А учителя прямо-таки необходимы, чтобы задавать вопросы. Поэтому, выдумав себе в голове по копии обоих, унаследовавших от своих прототипов и внешность, и характер, Лазутчик смело уходила в традиционную медитацию и общалась с ними каждый раз, когда ей был необходим чей-то совет.

«На мой взгляд, тебе нужно пойти к кому-то из магистров и сознаться во всём самой, — уверенно заявил мастер Марук, проигнорировав замечание ученицы. — Рано или поздно они всё равно узнают, а так, возможно, чистосердечным признанием ты хоть немного смягчишь свою участь».

«А что плохого совершила Таллисибет? — возмутилась Шанкар, заступаясь за падавана. — Она спасла невинную от страшной смерти!»

«Тогда почему бы не рассказать об этом Совету? — ядовито поинтересовался Джей. — Раз ничего плохого совершено не было?»

— Толку от вас, — раздражённо прошипела Таллисибет, из последних сил удерживая подрагивавшие руки в нужном положении: медитация длилась уже более получаса, а хоть какого-нибудь подходящего решения проблемы она не придумала. Вернее, не задала нужный вопрос — подобное объяснение ей всё же нравилось больше.

— Толку от меня действительно немного, когда есть такие ученики! — Лазутчик от неожиданности растеряла остатки самообладания вместе с равновесием и, опасно накренившись, всё же грохнулась набок со скамьи. К счастью, приземление вышло достаточно мягким. Она бы даже сказала, удивительно мягким.

«А. Ну да. Разумеется», — поджала губы Таллисибет, осознав, что слух ей отбил не удар об пол, а вода, затёкшая в уши.

— Кто вообще придумал ставить скамейки так близко к фонтанам? — она приподнялась на локтях, осматриваясь по сторонам: вдруг она задавила какую-нибудь рыбёшку. Убедившись, что от её действий никто не пострадал, Лазутчик стащила с бедра явно чем-то недовольную, и оттого сияющую мягким голубоватым светом лаа.

— Во время медитаций к джедаям жизнь близко должна быть, — магистр Йода ловко вскарабкался на скамью, с которой только что свалилась Таллисибет. — Впрочем, как вижу, и без рыб ты отменно справляешься, хм-м-м?

— Учитель Йода, — Лазутчик быстро вскочила на ноги, взвив фонтан брызг и заставив рыб испуганно разбежаться, но не обратила на это внимания. — Простите…

— За что извиняешься? — вопрошающе зашевелил ушами зелёный карлик, с хитрецой улыбаясь.

Таллисибет молча потупила взгляд, без особой заинтересованности рассматривая собственное отражение в воде, подёрнутой рябью. Ей недоставало отваги поднять голову и посмотреть в глаза гранд-магистру. Отчего-то она была уверена, что, как только их взгляды встретятся, она разрыдается.

— Как тебя в Храм рекрутеры с Ворзида-5 доставили, помню я до сих пор. Крошечная испуганная девочка. Когда впервые ты сооружение это завидела, белугой заревела — от жути, счастья — неведомо. Подумал ещё тогда я: «Из Таллисибет Энвандунг-Эстерхази джедай отличный выйдет. Лучше многих».

— Простите… — Лазутчик крепко зажмурилась, из последних сил сдерживая слёзы. Помнится, когда-то она сказала, что лишь джедаи должны подавлять эмоции, фермеры могут плакать сколько влезет. Насчёт тюремных заключённых в этом вопросе особой уверенности не было.

— За что тебя простить просишь? — недоумевающе покачал головой Йода, недовольно барабаня тростью по талии Таллисибет. — Падаван, слух тебе падением отбило? Не смекаю я!

— За то, что… — она сглотнула ком в горле, рвано дыша: пелена перед глазами заволакивала собственное отражение. Таллисибет ухватилась за край мокрой туники и с силой стиснула его. В воду полетели капли с одеяния, и её слёзы среди них были незаметны. — За то, что… разочаровала вас…

— Разочаровала? О да, определённо! — Лазутчик вздрогнула от его слов, но чудаковатая оживлённость в голосе карлика заставила её удивлённо приподнять взгляд.

Магистр Йода смотрелся постаревшим: и без того седые бакенбарды, казалось, поредели и потеряли остатки цвета, карлик опирался на клюку ещё сильнее чем обычно, а остроконечные уши печально поникли. Но в то же время он выглядел удивительно живым: его глаза — бойкие, прозорливые — внимательно буравили её взглядом, будто пытались увидеть насквозь. Таллисибет поёжилась, боязливо поджав плечи, и отвела взор в сторону.

— Колоссальное разочарование за последние дни я испытал! — наконец затараторил Йода, ехидно улыбаясь каким-то мыслям в своей голове. — Нестерпимо осознавать. Себя я неимоверно разочаровал!

—…простите?

— И опять извиняешься! Слышу я хорошо, в отличие от тебя, падаван юный! — карлик забегал взад-вперёд по скамейке, постукивая тросточкой. Каждый удар гимера о камень отдавался в голове Таллисибет смертным приговором. — Сказал, себя я сам подвёл. Ибо когда мои ученики прощения вымаливают за то, что им смелости совершить хватило нечто, чего я не смог, не могу назвать это иначе.

Йода застопорился на месте, неожиданно серьёзно посмотрев на падавана.

— Когда-то с мастером Маруком я на тебя поспорил, в день турнира учеников. Сказал я, что если в нижнюю четвёрку победителей ты угодишь, то в корпус Сельскохозяйственный спроважу. Теперь вижу, что ошибся. Даже если бы последней прошла и на поля картофельные отпрвилась, джедаем быть бы не перестала ты. А столь мало нас осталось, столь мало! Так как верную ученицу прогнать могу я, когда уже одной лишился?

— Я… Я… — Таллисибет не могла подобрать слов.

— Ты! Ты! — насмешливо захихикал Йода, тыкая клюкой в фонтан и пуская круги по воде. — Не сдаёшься никогда ты! И посему джедай ты, падаван!

Таллисибет наконец разрыдалась, привлекая к себе внимание всех джедаев поблизости, недовольно покосившихся на неё. Йода с лёгкой улыбкой покачал головой, глядя на ревущую девушку, и отряхнул намокшую трость.

— Неужто снова сердце твоё обруч сдавил? Недолго же там висел он!

— Недолго, но так тяжело! Так тяжело!

— Знаю это я. Моя работа — знать это, если забыла, — пробурчал гранд-магистр, выжимая подол плаща, попавший в воду. Сердито фыркнув, он спрыгнул с бортика фонтана наземь и напоследок обернулся к постепенно успокаивающейся Таллисибет, размазывающей слёзы по лицу.

— Как кровью сердце заполнится, выкарабкивайся из фонтана. А не то решат скоро, что новая скульптура в Медитационных садах появилась — рыдающий падаван.

Таллисибет облегчённо захохотала, стирая солёные дорожки со щёк. Классическое «после-Йодовское» ощущение огромными шагами приближалось к званию научного термина.

* * *

Дом 500 по Республиканской улице острым шпилем возвышался над другими небоскрёбами Корусанта. Цветными пятнами мелькали мимо окон скоростные спидеры, противно жужжа и не давая расслабиться. Даже несмотря на все потуги C-3PO, полностью изолировать квартиру от шума не удалось. Обычно обитателям лучших апартаментов в столице Республики он не мешал, но её восприимчивость к внешним обстоятельствам внезапно возросла: голова раскалывалась, постоянно клонило в сон и начали донимать рези в груди и животе.

Падме боялась узнать почему.

Когда Мон Мотма во время неофициального совещания ненароком обронила, что в Ордене джедаев завёлся изменник, она не обратила на это внимания: Энакин временами рассказывал о произошедшем с такими джедаями, как Сора Балк. Но после нескольких десятков звонков мужу, оставшихся без ответа, она всё же решила порыться в документах и выяснить подробности дела.

Увидев в данных о преступлении имя Асоки, Падме побледнела.

Прочтя пометку «казнена», едва не упала в обморок.

Количество звонков Энакину уже перевалило за две сотни.

— Госпожа Амидала, — Падме вздрогнула, обернувшись к входу в комнату. Дроид-переводчик застыл в дверях: отблески света с улицы огоньками танцевали на позолоченной обшивке. — Вам уже лучше? Может быть, мне всё же вызвать врача?

— Не стоит, 3РО, — она ласково улыбнулась, утомлённо прикрывая глаза и массируя их пальцами. — Боюсь, причина куда серьёзнее, чем болезнь.

— Ой-ой, — дроид встревоженно вскинул руки, неприятно поскрипывая шарнирами. В его роботизированном голосе раздались обычные для него нотки паники. — Что же делать?

— Отдыхать, милый, — Падме медленно перевела взгляд обратно на балкон: мягкий свет бра, освещавших гостиную, плавно переходил в холодный дюрастил посадочной площадки. С неё открывался потрясающий обзор, но больше всего она любила смотреть с дивана на площадку и видеть на ней очертания «Сумерек». Уже очень давно они не приземлялись там. — Отдыхай.