Начать войну (гет)

Женя в четвертый раз пыталась соорудить сложную прическу, когда Алина ясно осознала: ее не волнуют свадьбы.

По крайней мере, королевские. В этот знаменательный день мысли невесты должны быть посвящены только жениху, но Алина думала сразу о трех мужчинах. Она нервно крутила кольцо с изумрудом и представляла, какой была бы свадьба у них с Малом, чью смерть она теперь носила как ожерелье — близко к сердцу и подальше от чужих глаз. Скромная церемония в Керамзине — только они вдвоем и священник. Мал надел бы свою форму, Алина — сарафан. Они произнесли бы клятвы, которые давно дали друг другу, а позже тихо отпраздновали бы венчание вкусными пирожными и крепким чаем.

Но Мала больше не было, как и Керамзина. Горькие воспоминания привели к непрошенным размышлениям о втором мужчине, которые так и лезли на ум, пока Женя мастерски втыкала в белоснежные волосы шпильки. Если бы той ночью она не сбежала, то ее женихом стал бы Дарклинг? Чем это могло закончится для нее, закованной в ошейник, и для Равки, если бы на престол взошел не капер, а гриш?

«На этом возвышении два трона…»

Алина постаралась отбросить эти мысли и принялась беспокойно теребить золотую нить на рукаве. Она не сомневалась, что это была бы короткая церемония.

— Я начинаю чувствовать себя глупо, — удерживая губами шпильки, пробормотала Женя, накручивая очередной пучок волос. — Столько работы и для чего? Чтобы скрыть результат под вуалью?

Алина позволила себе на мгновения отбросить страхи перед Дарклингом и улыбнулась.

— Ты-то будешь знать о прическе и все равно будешь волноваться.

Женя рассмеялась.

— Ты права. Возможно, мне просто нужно чем-то занять себя.

Алина удивленно склонила голову набок и получила легкий шлепок от Жени за то, что испортила третью сложную косу, которую заплетала подруга. Свадьба — дело довольно утомительное, а свадьба между царем и живой святой — тем более. Несколько месяцев прошли за тщательной подготовкой; стоило отдать должное Николаю — он расправлялся с каждым вопросом с той же безжалостностью, с какой штурмовал корабли.

Таблицы рассадки гостей составлялись с учетом политической ситуации. Цветовая палитра для декора подбиралась на основе символов Равки, линии Ланцовых, гришей и Солнечных солдат. А для музыкальных номеров на приеме были отобраны признанные классические произведения, в том числе фьерданские и шуханские, чтобы уважить иностранных гостей. Лучшие портные Равки сшили для Алины пять кафтанов, которые она должны была надеть. Алина была уверена, что Николай будет менять форму каждый час, и подозревала, что в отличии от нее, он наслаждался всей этой шумихой. Как говорится, акулы рождаются уже с зубами. Но Алина не была акулой. Она предпочла на некоторое время отстраниться от подобных забот, лишь ради Николая изучая придворный этикет, и все свое время уделить обучению юных гришей вместе с Женей, Давидом и Зоей. Она никогда не интересовалась политикой и не собиралась начинать в день собственной свадьбы.

Женя грустно улыбнулась.

— О, поверь мне, наш доблестный царь Николай позаботился о том, чтобы я участвовала в сегодняшних приготовлениях, — ловкие пальцы Жени заплели последнюю косу и теперь осторожно укладывали её в прическу, чтобы та не развалилась под тяжестью короны. — Просто это занятие для меня,

как отдых, поэтому я слишком много думаю.

— Что не так?

Женя снова шлепнула ее и, наконец, закончила. Золотые булавки в волосах сверкали.

— Не начинай, это должен быть счастливый день.

Алина никогда не могла понять, когда Женя лгала.

Подруга протянула ей зеркальце, чтобы полюбоваться результатом.

— Ты похожа на царицу.

Или когда Женя говорила правду.

Для Алины так и останется тайной, что в день ее свадьбы Женя вспоминала, как когда-то была любимой фрейлиной королевы, пока та не возненавидела ее. Что подруга сочувствовала потере Алины.

* * *

Церемония длилась изматывающих пять часов. Началась она с залпа двадцати одной пушки: громоподобный звук выстрела напомнил Алине, что ее брак связан с войной, а ей хотелось, чтобы это было не так.

Затем процессия прошествовала в Малый Дворец. Двор кишел людьми, толпу разделяла красная ковровая дорожка, ведущая от экипажа к алтарю, где им предстояло обменяться клятвами. Когда Алина вглядывалась в выходящих из экипажей дворян, пытаясь понять, где Николай, она с удивлением обнаружила, что многие в толпе плакали от счастья. Люди были рады этому дню. Алина не боялась ни церемонии, ни свадьбы, но ей стало спокойнее. Может, они с Николаем и правда смогут исцелить свою страну.

Возглавлял процессию Апрат, державший над головой (хотелось верить) не журнал Морозова, а Священное Писание. За ним маршировали Солнечные солдаты в синих кафтанах с вышитыми солнцами. Алина была счастлива видеть Толю и Тамару, а особенно ее радовало, как Апрат покрывался испариной от их присутствия. Ее жених с черным юмором подошел к свадебным приготовлениям.

За священником следовали члены Совета: суровые и крепко сложенные мужчины и женщины в наглаженных мундирах. Они достались в наследство вместе с дворцом и изумрудом. Будет забавно увидеть их под пятой слишком умного лиса.

Далее следовали гриши, и при взгляде на них на сердце у Алины стало тепло: Женя в повязке на глазу и красном кафтане выглядела эффектно и устрашающе, Зоя, как всегда, была ошеломительно красива, а Давид расчесал волосы. Люди, которых она возглавит и защитит.

Затем шествовали роты Первой Армии. Миша занимал почетное место спереди, а на его боку висел деревянный меч. Алина со слезами наблюдала за их решительными движениями. Она будет защищать их ради Мала.

За солдатами тянулись высокопоставленные гости из Фьерды, Шуханя и других стран. Алина не удосужилась узнать их имена, хотя Николай наверняка изучил о них всю имеющуюся информацию, например, что шуханский дипломат ненавидел икру и любил вальс. Далее — придворные аристократы в сопровождении слуг.

Место, отведенное для их родителей, пустовало.

Наконец наступила очередь Алины. Ей помогли выйти из кареты — по традиции на ней было тяжелое платье из парчи — и стоило ей сделать шаг, как воцарилась тишина. Алина сглотнула и сжала руку фрейлины Нади — для Жени было важно в этот день быть гришом, а не служанкой — впервые за пять лет ей стало страшно. А затем люди склонили головы и упали на колени.

Алина сделала глубокий вдох и заставила себя идти вперед. Она никогда не чувствовала себя уверенно перед толпой. Оркестр поблизости заиграл один из гимнов, знакомый ей по Керамзину, и Алина ощутила прилив искренней привязанности к Николаю, который лично отбирал музыкальное сопровождение для церемонии. А еще каплю раздражения: из-за театральности Николая процессия растянулась почти на километр, и это был самый длинный путь в ее жизни. Когда сил выносить тишину не осталось, Алина закрыла глаза и воззвала к солнцу. Солнечные лучи каскадом заструились над головами равкиацев, и в толпе начали разносится благоговейный шепот и детский смех. «Санкта!» — приветствовали ее люди. Алина улыбнулась: в первую очередь она гриш, и лишь во вторую — царица, сегодня приятно проводить это различие. Приятно вступать в брак как Алина. Приятно использовать свою силу не только для разреза.

Она не заметила стоящего посреди ликующей толпы мрачного сероглазого мужчину. И когда двери дворца начали закрываться, Алина не оглянулась.

* * *

В конце красной дорожки ее ждал Николай, облаченный в парадную форму. Он был красив, но что более важно, когда их глаза встретились, он улыбнулся ей, как будто кроме Алины никого не видел. Алина не думала, что когда-нибудь кто-то будет так на нее смотреть. Николай поцеловал ее руку, и они встали на колени перед Апратом, чтобы обменяться клятвами.

Едва Алина начала клевать носом, Николай игриво толкнул ее в бок. Королевская свадьба — дело утомительное, а уж два часа бубнежа Апрата и подавно. Когда Николай поцеловал ее, чтобы скрепить их союз, Алина лишь на мгновение вспомнила Мала, все ее мысли были о муже и о том, что им предстояло сделать.

Пятьдесят одна пушка дала залп. Брак заключен, и она уже больше не Алина Старкова, а царица Ланцова.

* * *

Королевская свадьба дело утомительное, хорошо хоть королевский прием не столь изнурителен. Алина наконец смогла переодеться в один из своих роскошных и, самое главное, удобных кафтанов, а Николай семь раз менял форму. Был устроен шикарный банкет с деликатесами на любой вкус, вскоре полилась холодная водка, после чего начались танцы. Они с Николаем первыми танцевали вальс как молодожены. У него, конечно, получалось лучше, чем у Алины.

— Не волнуйся, жена моя, я не стану сильно тебя смущать, — прошептал он. — Хотя моя репутация сильно пострадает, если ты и дальше будешь сбиваться с темпа.

Алина впервые за эти годы искренне рассмеялась.

— Радуйся, что я не истоптала твои прекрасные сапоги.

Николай ухмыльнулся.

— Не смей, это дорогие сапоги ручной работы.

— Что случилось с непристойным состоянием, которым ты хвастался?

— Я только что потерял половину из-за ужасного танцора.

Николай закружил ее в танце, и Алина закатила глаза.

— Странно, что ты так долго добивался моей руки.

Николай грустно улыбнулся — он знал, почему Алина так долго не соглашалась, но подыгрывать умел хорошо.

— Может, мне просто нравилось делать тебе предложение.

— Я думала, тебе нравится планировать свадьбы.

— Гораздо больше, чем тебе их посещать, если судить по храпу во время проповеди Апрата.

Алина встретилась с Николаем взглядом, и осколок льда, засевший у нее в груди, растаял.

— Люди были счастливы за нас.

Николай смягчился — он услышал все, что Алина не сказала — и нежно взял ее за подбородок.

— Отчего им не радоваться? Не каждый день два красивых влиятельных человека женятся, чтобы подарить миру прелестных детей.

Музыка закончилась. Алина прижалась лбом к груди Николая, и он обнял ее за талию.

— Спасибо, Николай.

Николай поцеловал ее в макушку.

— Я твой друг, Алина. Хотя и надеюсь, что однажды ты позволишь мне стать больше, чем другом. Просто помни, что ты дорога мне не только из-за Равки.

Алина очень старалась, чтобы голос не дрогнул.

— Держу пари, ты говоришь это всем своим женам.

— Только тем, у кого половина моего состояния.

Зазвучала новая мелодия. Николай поклонился Алине, пока она пыталась придумать жалкую отговорку для ответного реверанса. Лицо Николая озарила улыбка, он начал что-то говорить, пока их не прервало вежливое покашливание. Алина обернулась и увидела пожилого мужчину в камзоле. Тот поклонился и протянул руку:

— Могу я иметь честь пригласить царицу на танец?

Алина вздрогнула, но тут же постаралась взять себя в руки. Это был член Совета. Николай рассмеялся над ней.

— Конечно, господин Косогладов. С моей стороны было бы алчно весь вечер держать такую прекрасную жену подле себя.

Алина приняла руку Косогладова и вздохнула про себя. Похоже, ее королевские обязанности начались раньше, чем предполагалось. Во время танца Алина почувствовала смутную тревогу в душе, но сколько бы она не вглядывалась в толпу гостей, ее взору представали только счастливые лица. Танцы длились на протяжении всего банкета, и каждый вальс увлекал ее все дальше от центра зала. Алина была так сосредоточена на шагах, что даже не заметила, как оказалась возле темного коридора, а князя Абелева сменил другой партнер, пока знакомый голос не произнес:

— Царица.

С замиранием сердца Алина подняла голову и взглянула в серые глаза.

Дарклинг нежно сжал ее ладонь, а другой рукой крепко обнял ее за бедро. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Мертвый мужчина и женщина, которая его убила. Сознание Алины вибрировало, словно плотина, готовая вот-вот разрушиться. Как же за семь лет она не почувствовала, что он жив? И почему не поразилась, встретив его в Малом Дворце? Почему не звала на помощь?

— Ты не выглядишь удивленной, — тихо произнес Дарклинг, нежно поглаживая костяшки ее пальцев.

— Ты не выглядишь мертвым, — выдохнула Алина, не в силах отвести взгляд. Он совсем не изменился, впрочем, как и она.

— Кинжалом меня не убить.

— Ты здесь, чтобы отомстить?

Дарклинг улыбнулся и сильнее сжал пальцы на ее бедре.

— Возможно, однажды. Но не сейчас.

— Тогда зачем ты здесь?

— Ты поверишь, если я скажу, что скучал по тебе?

— Нет.

— А ведь это правда.

Дарклинг повел ее в вальсе. В тенях никто не мог увидеть их, и Алина гадала, не мерещится ли ей это все.

— Я вонзила кинжал тебе в грудь.

— Я здесь не для того, чтобы мстить.

Внезапно горе сдавило Алине сердце: Дарклинг выжил, а Мал нет. Значит, жертва Мала была напрасной. Она покачнулась, и Дарклинг осторожно выровнял ритм.

— Ты стала полуостровом, Алина? — наконец спросил Дарклинг.

Конечно же, он помнил разговор, который, казалось, был у них целую жизнь назад.

— Не надо.

— Полагаю, что отказник-король более выигрышная партия, чем отказник-следопыт.

— Не надо.

— Хотя он тоже слабый.

Алина попыталась вырвать руку из его хватки, но Дарклинг крепко держал ее.

— Мне напомнить, что отказники приходят и уходят, Алина? — Дарклинг смотрел на нее сверху вниз — Алина ненавидела это — и в его взгляде мешались гнев и жалость. -Что твой король покинет тебя так же легко, как и следопыт?

Алина не хотела его слушать, не хотела признавать его правоту. Но в глубине души она знала, что переживет и Николая, и всех остальных.

— У нас будут десятилетия…

— А у нас с тобой века, — прошептал Дарклинг. — У нас с тобой впереди вечность.

Алина покачала головой.

— У нас с тобой нет ничего, кроме войны.

Дарклинг посмотрел ей в глаза, и Алина наконец поняла, что он не в Малом Дворце, а где-то далеко. Что он мог видеть только ее и ничего больше. Подобное притягивает подобное. Ему каким-то образом удалось восстановить их связь. У Алины скрутило живот, но она не могла сказать: от ожидания или от страха. Дарклинг наклонился вперед, коснувшись губами ее уха, и Алина живо почувствовала, как крепнет их связь.

— Прежде чем я уйду, я хочу, чтобы ты кое-что узнала.

Алине хотелось отстраниться, хотелось кричать, но почему-то она не могла заставить себя уйти.

— Что?

— Я не против подождать тебя, Алина Старкова, — Дарклинг встал на колени, и от этого жеста у Алины сердце замерло от страха. Она не сопротивлялась, когда он поцеловал ее пальцы, так же, как во время предложения руки и сердца делал Николай. Это не было просто совпадением.

— Я мог бы убить сотню отказников или позволить времени сделать это за меня. Итог будет один.

Алина отдернула руку, словно обжегшись, и холодно прошипела:

— Ты не убьешь, Николая.

Дарклинг остался стоять на коленях.

— Нет, этого я трогать не стану, надо признать, у него есть потенциал. Считай это моим свадебным подарком, солнышко. Я позволю тебе наблюдать за его смертью. И тогда ты узнаешь, каково быть бессильным. Ты своими глазами увидишь, как скоротечна жизнь отказников. Все, что дорого твоему сердцу, исчезнет, как вода сквозь пальцы, пока не останусь лишь я.

Дарклинг поднялся и слабо улыбнулся.

— Знай, что я могу быть терпеливым, Алина. Я ждал тебя сто жизней, и подождать еще одну ничего не стоит.

Алина, не задумываясь, опустила руку в разрезе, рассеивая призрак Дарклинга.

Она так и не вернулась на банкет. Обойдя весь дворец, Николай нашел ее в своих покоях. И когда его жена молча и горячо увлекла его в постель, он ни о чем не спросил.

Дарклинг не навещал ее еще три года.

* * *

Время лечит все. Даже беспокойство.

Связь между ними крепка, как никогда, но Алина не приходила к нему, а Дарклинг — к ней. Она стала опасаться теней и усиленно тренировалась призывать. Усилители давали Алине власть над ним, и это знание помогло ей справиться с первыми месяцами правления. Мал, как всегда, присматривал за ней.

После нескольких месяцев Алина решилась обо всем рассказать Николаю (кроме встречи в день свадьбы). Царь Равки собрал поисковую группу и принял дополнительные меры безопасности, но они оба знали, что Дарклинг объявится, когда сам того пожелает. Общественность в известность ставить не стали: Равка лежала в руинах, и ей нужна была надежда, чтобы восстать. Когда по прошествии года поисковая группа ничего не нашла, а тени не оживали, Алина начала надеяться, что Дарклинг не вернется, хотя в глубине души знала, что это ложь.

Николай и Алина начали поднимать Равку с колен. Деньги и связи капера помогли наладить торговлю, а благодаря изобретательности Николая началось массовое строительство дирижаблей. Он мастерски заключил прочные политические союзы и разобрался с дворянами, которые пытались оспорить его права на трон. В другие страны были направлены послы: Тамара и Надя блестяще провели переговоры в Шу Хане.

Алина же занялась армией. Гриши и отказники отныне обучались и тренировались вместе. Делили казармы и еду. Все три ордена Второй Армии сравнялись по статусу, их возглавили Давид, Женя и Зоя. Армия стала братством. У Алины снова была цель. В итоге они слили Первую и Вторую в одну — Объединенную Армию Равки. Гришей все равно было недостаточно, чтобы сформировать отдельную армию.

В том же году Николай попросил у нее разрешения усыновить Мишу. Алина согласилась, а потом с изумлением узнала, что муж решил сделать его своим наследником.

— Дворяне никогда этого не допустят.

— Ерунда. Дворянам это понравится.

И, как ни странно, аристократы прониклись трагичной историей о том, что Миша не просто любимый ученик дражайшей Святой, а символ возрождения Равки, живое доказательство, что судьба страны находится в руках народа. Так Мишу с воодушевлением приняли в царскую семью, а популярность Николая только выросла. Глядя на счастливое мальчишеское лицо, когда Апрат неохотно провозгласил его Михаилом Ланцовым, Алина не могла не улыбаться: Миша подарил ей надежду в самый темный час, и она была рада отплатить ему тем же. Она невероятно гордилась, когда Миша пошел служить солдатом в Объединенную Армию.

Каждую ночь Николай поворачивался к ней и спрашивал, не влюблена ли она в него. Алина фыркала и закатывала глаза, но с каждым новым вопросом ее протесты смягчались.

Апрат остался советником и главой духовенства. Алина, как могла, избегала его, встречаясь только за тем, чтобы проверить, как выполняются благотворительные программы. За все восемь лет, как она сбежала из подземного храма, они с Апратом обменялись лишь парой фраз. Тем было удивительнее, что после своей смерти он завещал ей наследство. В ее кабинет доставили сотни книг и одну-единственную записку. «Бедная святая. Сильная королева». Первым порывом Алины было сжечь журналы Морозова, но поразмыслив, она спрятала их в запасной библиотеке, подальше от посторонних глаз.

Давид и Женя поженились; у них родился сын, которого родители назвали Иваном.

На вторую годовщину свадьбы Николай объявил Алине, что приготовил для нее сюрприз, а потому она должна надеть на глаза повязку и поехать с ним. Когда карета остановилась и они вышли наружу, Алина сняла повязку и увидела дуб, а чуть поодаль приют, который сжег Дарклинг. Сердце в груди сжалось так сильно, что перед глазами потемнело. Муж привез ее в Керамзин. Но вместо пепелища ее встретил заново отстроенный особняк. Алина и не мечтала снова увидеть свой дом.

— Не самый традиционный подарок на годовщину, — тихо заметил Николай, и, если бы не потрясение, Алина услышала бы в его голосе неуверенность. — Но я решил, что раз мы восстанавливаем Равку, то лучше начать отсюда.

Алина не могла вымолвить ни слова, слезы застилали глаза.

— Я знаю, что это ничего не изменит… Ты расстроилась? Я могу распорядиться, чтобы его перекрасили…

— Николай.

— Да?

Алина выдохнула «краска идеальна» и разрыдалась. Боль, годами копившаяся в сердце, наконец начала утихать. Николай обнимал ее, пока она плакала ему в плечо.

Спустя неделю после того, как Керамзин снова распахнул свои двери для сирот, Николай повернулся в постели и мягко спросил:

— Ты уже безумно в меня влюблена?

И вместо того, чтобы отшутиться, Алина поцеловала мужа.

На втором году их совместной жизни Алина родила дочь. Голубоглазая малышка с каштановыми кудрями, по мнению Алины, была самым прелестным созданием на свете. Они с Николаем назвали ее Анной, в честь женщины, которая почти заменила Алине мать.

* * *

Анна нежилась в кроватке, а Алина сидела рядом в кресле-качалке и заставляла солнечных зайчиков прыгать по потолку детской, когда перед ними появился Дарклинг. Алина закрыла глаза, но не остановилась. Если бы она распахнула глаза, то увидела бы, как Дарклинг жадно смотрит на ее пальцы, на солнечные блики, на открытую шею.

— Значит, слухи оказались верны, — холодно произнес он.

Алина пожала плечами.

— Смотря о каких слухам мы говорим.

— У тебя родился ребенок.

Они давно не встречались, и Алина успела позабыть, что Дарклинг не мог видеть дальше нее самой. Она услышала, как он подошел ближе, но никак не отреагировала. В этой форме он не мог им навредить, но Алина помнила его обещание не оставить ей пристанища, кроме себя.

— Если ты подойдешь к ней, я тебя порежу.

— Я и не собирался.

— Тогда зачем ты здесь?

Прохладная ладонь легла ей на затылок, убирая волосы. Дарклинг поцеловал ее за ухом, и Алина открыла глаза.

— Ты поверишь, если я скажу, что скучал?

— Нет.

Дарклинг накрыл ее ладонь своей, повторяя движения пальцев, как призрак, как тень.

— Ты надеешься, что она будет похожа на тебя, но твои надежды тщетны. Нас только двое.

Алина сжала кулак, и свет померк. Анна недовольно захныкала. Прикосновение к Алине позволило Дарклингу ясно увидеть картину перед собой, и теперь он смотрел на Анну, как на загадку, которую никак не мог решить.

— У тебя когда-нибудь были дети? — тихо спросила Алина, глядя на засыпающую дочь.

— Я никогда не был таким легкомысленным.

Алина встала и взяла дочь на руки.

— Не пойму, почему ты создаешь себе такие трудности, — сказал Дарклинг, внимательно наблюдая за ее лицом.

— Потому что они не дают мне стать тобой.

— Алина, неужели быть похожей на меня так ужасно?

Ответа Алина не знала, и искушение поддаться было велико. Но Дарклингу одной любви было недостаточно. В отличии от нее (Алине очень хотелось верить, что это так).

— Да, но я не такая, как ты, — наконец ответила Алина, и даже тогда она сомневалась, правда ли это.

— Ты еще молода и успеешь сотни раз измениться.

Алина резко повернулась к нему.

— Нет, я не стану тобой.

Дарклинг сидел в кресле, и по его лицу было ясно, что тема ему наскучила.

— Я вернусь снова. Как далеко ты зайдешь, чтобы остановить меня?

Алина крепче вцепилась в одеяло Анны, ее дочь была так похожа на Николая.

— Сколько еще ты готова потерять, Алина, прежде чем поймешь, что легче быть заодно со мной, чем против меня?

— Убирайся.

— Ты отказываешь себе в необходимом. Я не всегда буду таким снисходительным. А рядом с тобой не всегда будет тот, кто отдаст за тебя жизнь.

Вспышка разреза осветила детскую, и Дарклинг исчез. Он вернулся, когда Анне исполнилось шесть.

* * *

Время лечит все. Даже страх.

Шли года, а Дарклинг не давал о себе знать. Николай даже распустил поисковую группу. И хотя решение Алине не понравилось, она согласилась, что лучше направить людские ресурсы на что-то полезное.

Ее дети росли. Миша решил посвятить свою жизнь армии. С каждым днем он становился все больше похож на Мала: в том, как держался, как улыбался. В заботе о тех, кто слабее. Николай, не дополучивший в детстве тепла и ласки, не уставал говорить, как гордится сыном. Алина разделяла его чувства: будучи сиротой, она щедро одаривала Мишу любовью. Анна совсем не походила на Алину: бойкая и задиристая, она даже довела до слез маленького Ивана, когда Женя и Алина решили познакомить детей. Николай обожал дочь, и Алина боялась, что Анна вырастет избалованной девицей, на уме у которой будут только платья. Алина тоже становилась старше: Женя намеренно ее старила, чтобы ни у кого не возникало ненужных вопросов. Она научилась разбираться в политике и влюбилась в своего мужа. Алина нашла свое место, хотя боялась, что уже никогда не обретет дом.

Как-то во время игры Анна взмахнула рукой и плеснула водой из фонтана в Ивана. Алина растерялась. Анна была дочерью своего отца, и, как и Николай, чувствовала зов моря. И, как и Николай, она не была похожа на нее. «Нас только двое». Истина разбила Алине сердце.

Дарклинг пришел к ней ночью, когда Алина без сна лежала в постели. Его появление в их спальне было столь внезапным, что Алина подскочила от неожиданности. Николай рядом забормотал во сне. Дарклинг смерил его презрительным взглядом и повернулся к ней.

— Ты расстроена.

Алина покачала головой.

— Уходи.

Дарклинг смотрел на нее напряженно и требовательно, и Алина вдруг осознала, что на ней надет легкий пеньюар, и поспешила закутаться в одеяло.

— Анна — проливная, — слова сами слетели с губ, прежде чем Алина успела себя остановить. В конце концов он был единственным, кто мог ее понять.

Дарклинг нахмурился и провел пальцами по подлокотнику кресла.

— Тогда тебе пора уходить.

Алина вздрогнула.

— Нет.

— Почему?

— Они моя семья.

— Семью можно оставить, — ровно произнес Дарклинг.

— Не детей, — отрезала Алина и испытала мрачное удовольствие от того, как вздрогнул Дарклинг: в глубине души он оставался Александром. Человеком, который способен любить и скорбеть. Он ответил не сразу.

— Когда перестанешь быть наивной и устанешь проигрывать — найди меня.

Когда Алина оторвала взгляд от своих рук, Дарклинг уже исчез.

* * *

Минуло пять лет. Миша стал мужчиной и влюбился в темноволосую шквальную, которая подозрительно напоминала Зою. Алина и Николай помогли с организацией свадьбы, и через два года у Миши родился ребенок. Мальчика назвали Мальеном, Алина была очень тронута.

По прошествии еще пяти лет Алина начала замечать, как стареют ее друзья: в волосах Давида засеребрилась седина, у губ Жени залегли морщинки, а в уголках глаз Николая появились «гусиные лапки». Каждое утро Алина просыпалась все такой же юной, и Женя рисовала ей морщинки. Подруга ни словом не обмолвилась о ее молодости, за что Алина была ей безмерно благодарна.

Ее сын начал руководить войсками вместо нее. Ее дочь училась мореходству. Иван стал новым Портным под руководством матери. Время двигалось вперед для всех, кроме Алины.

Спустя три года Анна неохотно сообщила ей, что Иван сдался и сделал ей предложение. Женя понимающе улыбнулась, а Николай вместе с Толей и Давидом выпил две бутылки водки. Анна была прекрасной невестой. Сдержанный Иван не мог перестать улыбаться, когда она шла к алтарю, а Алина покорно протянула Жене платок, чтобы утереть слезы. Дочку Ани и Ивана назвали Василисой.

Алина каждую ночь вглядывалась в тени. На вопросы дочери, чего она ждет, Алина не отвечала. Николай знал правду, но молчал.

Однажды ночью, спустя много лет, они с Николаем сидели в саду: он с одеялом на коленях. Алина — со стаканом вина. Вены на его руках стали более заметны. Время — странная штука: иногда большие перемены происходят незаметно, потому что начинаются с каждодневных маленьких изменений. Алина знала, что мужу было под шестьдесят, но не замечала, что дыхание его стало хриплым, волосы поседели, и его все чаще посещали придворные целители.

— Знаешь, не нужно, чтобы Женя перекраивала тебе лицо из-за меня, — Николай озорно ухмыльнулся. — Я уверен, что все также красив.

— Теперь мной занимается Иван, — улыбнулась Алина.

— Я заметил, что стало хуже.

Алина фыркнула и игриво толкнула его в бок.

— Надеюсь, что после меня ты найдешь себе урода, — пробубнил Николай, притворно потирая ребра.

Алина закатила глаза.

— Не говори так.

— Почему нет? Если я сейчас промолчу, то ты закрутишь роман с каким-нибудь красавцем. Не думаю, что мое эго это переживет.

— Твое эго переживет нас всех.

Николай горько улыбнулся.

— Твое упрямство может составить ему конкуренцию.

Алина взяла Николая за руку и поцеловала тыльную сторону ладони. Оба знали, что их ждет впереди. И оба решили больше об этом не говорить.

Первым, в возрасте шестидесяти трех лет, ушел Толя. Сердечный приступ. Через два года в результате несчастного случая на тренировке погиб Адрик. Тамара и Надя приезжали в Равку на похороны, а три года спустя Надя вернулась из Шу Хана одна — больше ее там ничто не удерживало.

Анна возглавила гришей вместо Алины, руководствуясь тем, что мать слишком стара для такой должности. Алина поначалу удивилась, почему Иван ничего не сказал жене, а потом представила, как себя почувствовала бы Анна, узнай она правду. В том же году, когда умерла Надя, у Николая развился хронический кашель, а Василиса родила первого правнука — Антона.

Николай передал бразды правления Равкой Мише. Коронации была такой же утомительной, как и их свадьба. Николай, наверное, тоже так думал, потому что все время улыбался и тыкал Алину локтем, когда она начинала посапывать. Однако разбудил ее влажный кашель мужа, когда корона опустилась на голову Миши.

Той осенью Алина потеряла Женю. Вскоре Давид ушел вслед за ней. Алина смотрела на красный кафтан Жени и пыталась не дать себе расколоться пополам, как голубая чашка из прошлой жизни.

Время лечит все. Даже горе. Но горе подобно фениксу — оно всегда возвращается.

Через три месяца после смерти Давида Николай оказался прикован к постели. Он был трудным больным: отказывался от супа, потому что тот был либо слишком горячим, либо слишком холодным, требовал сменить занавески, ведь драпировка вышла из моды. Велел приносить по пятьдесят книг в день, но не притрагивался ни к одной. Алина проводила у его постели все ночи, по просьбе Николая она больше не скрывала внешность. В одну из ночей он взял ее за руку и поцеловал пальцы.

— Я все еще красив?

Алина улыбнулась.

— Ты чертовски красив. И если бы не был болен, я бы прыгнула к тебе в постель.

Николай хрипло рассмеялся и похлопал рядом с собой.

— Я вовсе не хрупкий, моя жена.

Алина закатила глаза, но забралась в постель и устроилась рядом под одеялом. Николай прижал ее ладонь к груди. Алина почувствовала, как тяжело билось его сердце, и закрыла глаза, сдерживая слезы.

— Итак, — Николай тоже прикрыл глаза. — Ты уже безумно в меня влюблена?

— Конечно, глупый, — всхлипнула Алина.

— Я так и думал, — усмехнулся Николай.

Алина заплакала, и муж обнял ее.

Не прошло недели, как Николай покинул ее.

* * *

Алина шесть месяцев носила траур, когда к ней снова наведался возлюбленный враг. Она думала, что выплакала все слезы, но, когда увидела Дарклинга в том же кресле, в котором когда-то укачивала Анну, такого же неизменного, красивого и ужасного, слезы снова навернулись ей на глаза. Он сидел в кресле-качалке, как царь на троне, запрокинув ногу на колено и задумчиво сложив пальцы в замок. У Алины не было сил прогнать его — смерть вымотала ее.

Дарклинг молча наблюдал за ней, и его серые глаза поблескивали в темноте. Он не прикасался к ней, боялся поддаться искушению. Сегодня Алина могла отдаться ему, но время, проведенное вдали, сделало его жадным: он хотел получить не только ее тело, но и душу. Ее слезы вызвали в нем гнев: он ведь предупреждал, но Алина оказалась слишком упрямой, чтобы прислушаться к голосу разума. Хуже всего, что ее боль отзывалась в нем самом. Но он пришел сюда не злится. Вздохнув, Дарклинг подался вперед, сопротивляясь желанию взять ее лицо в ладони.

— О тебе шепчутся в Малом Дворце, Алина. Говорят, ты ни разу не ходила к врачу, а после смерти Ланцова заперлась в покоях. Некоторые утверждают, будто видели тебя юной девушкой, — Дарклинг мельком оглядел детскую (Алина больше не могла спать в спальне, которую делила с Николаем). — Ты была слишком беспечной, теперь у тебя нет пристанища.

Алине вспомнились его слова, сказанные ей в Керамзине. Ему не пришлось и пальцем шевелить, время сделало все за него. Алина ненавидела, что Дарклинг решил напомнить об этом сейчас, когда она носила траур. Ненавидела, что сказанные им слова были правдой. Ей нужно убить Алину Старкову. Она должна уйти или остаться и наблюдать, как умирают ее дети. Но она была не в силах что-либо сказать и молча сидела на кровати. Дарклинг продолжал пристально разглядывать ее, словно пытался запомнить каждую черточку, хотя Алина ни капли не изменилась. Казалось, они сидели в тишине целую вечность.

— Однажды я дал тебе имя. Помнишь? — мягко спросил Дарклинг.

— Да, — к собственному удивлению Алины, ее голос звучал спокойно и твердо.

Дарклингу хотелось попросить Алину вновь произнести свое имя, но это — слабость, которую он не мог себе позволить. Правила игры поменялись.

— Я хочу дать тебе фамилию.

Алина чувствовала только опустошение.

— Ты помнишь, что случилось в последний раз, когда ты открыл мне имя, Александр.

Дарклинг вздрогнул и улыбнулся: так хорошо и больно было слышать собственное имя. Он не мог не восхищаться, как безжалостно Алина использовала его уязвимость.

— Прекрасно.

Алина вздохнула. Она уже лишилась столь многого, а скоро потеряет свою жизнь. Сегодня ей не хотелось притворяться.

— Какую?

— Морозова, — не глядя на нее прошептал Дарклинг.

В мыслях Алины всплыл рассказ Багры о двух девочках. Долгое время она не вспоминала об этой истории. Алина окинула взглядом старую детскую дочери, мужчину перед собой, рядом с которым она чувствовала себя целой. Даже если это означало принять тени и темные стороны своей души. Принять того, кто подтолкнул ее к убийству Мала. Кто сжег Керамзин. Признать, что он единственный, кто мог понять ее чувства.

— …Ты примешь ее, Алина?

Время лечит все. Но порой остаются шрамы.

Алина хотела ответить «нет», но вместо этого выдавила:

— Не сегодня.

Едва слова слетела с губ, Алина пораженно замерла. Улыбнувшись, Дарклинг поднялся с кресла и, шагнув ближе, опустился перед ней на колено.

— Тогда до следующей ночи, солнышко.

Дарклинг притянул ее к себе за волосы. Алина закрыла глаза.

Поцелуй перенес ее в прошлое. На мгновение Алина Старкова снова стала юной наивной девушкой. Свет и тьма сплелись воедино, когда Заклинательница Солнца и Дарклинг объединили силы для демонстрации. Ей хотелось попросить его прийти к ней в покои.

Алина прервала поцелуй и уставилась в пол. Кожей она чувствовала горячее дыхание Дарклинга на шее — он отчаянно пытался отвоевать потерянные позиции.

— Не этой ночью, Александр.

Дарклинг попытался вновь ее поцеловать, но Алина не поддалась. Он устало вздохнул и коснулся губами ее лба.

Тени дрогнули, и Дарклинг исчез. Алина чувствовала жар его губ на шее. Он — вкус ее слез на языке.

* * *

На следующее утро Алина нашла Мишу. Он крепко сжимал ее руку своей уже отмеченной старческими пятнами рукой, пока Алина рассказывала о своем секрете. Конечно, он ее понял. В конце концов, юным мальчиком он служил Багре. Вдвоем они придумали, как инсценируют смерть царицы Ланцовой: пожилая женщина мирно уйдет во сне. Оставшееся у нее время Алина потратила на то, чтобы привести все дела в порядок, убедиться, что законы, защищающие гришей, исполняются, решить, что оставить в наследство своим детям, внукам и правнукам. Изумруд Ланцовых она спрятала под матрас Анны.

Годами позже ее смерть назовут вознесением. Ведь кто, как не святая, мог так спокойно оставить бренный мир позади? Будто точно знала, когда придет ее час. Таких тайн народу Равки было не понять, но, когда стало известно о смерти царицы, все оплакивали ее уход. Проводить в последний путь Санкту Алину, Победительницу Дарклинга, Разрушительницу Каньона, собралась вся столица. Люди скорбели о царице, которая вместе с мужем объединила армии гришей и отказников. О той, кто принесла мир и процветание. О той, что еще при жизни вписала свое имя в историю. В ее честь учредили праздник в середине лета: самый длинный световой день стал называться именем Санкты Алины.

В царившей суматохе никто не заметил, как Малый дворец покинула пожилая служанка. Никто не видел, как с каждым шагом таяла личина, пока старуха не превратилась в юную девушку. Она отправлялась путешествовать.

* * *

Минуло пятьдесят лет. Живых свидетелей тех событий не осталось, и о Каньоне говорили все реже. Линия Ланцовых продолжала править, несмотря на то, что в их представителях не было ни капли королевской крови. Вместо двух армий была одна. Миша передал власть своему сыну Мальену, а тот — Борису. Внучка Анны, Татьяна, вышла замуж за шуханского принца, заключив между двумя странами союз.

Дети Равки слушали истории о Дарклинге и Санкте, о том, как добро победило зло. В некоторых версиях Дарклинг хотел сделать Санкту своей невестой, но ее увел либо юноша-сирота, либо лихой царевич. В других Дарклинг крал детей, а Санкта их спасала. И люди начали забывать, что эти истории происходили на самом деле, а их герои когда-то были обычными людьми, смелыми и неоднозначными, сильными и слабыми.

Время лечит все. Даже Равку.

Санкта путешествовала и меняла имена. Она встречалась с интересными людьми, изучала языки, пробовала новые блюда. Иногда заводила любовников, но никогда не влюблялась. Не могла позволить появится на сердце еще одной ране. Санкта носила свои потери, как корону. И чтобы жить дальше, она отбросила Алину. Днем она смеялась и училась. Ночью пыталась забыться, и временами у нее даже получалось. Но иногда, едва пробудившись ото сна, она успевала заметить, как по комнате кружат тени. Дарклинг выжидал часа, чтобы дать ей другое имя.

* * *

Через девяносто лет после смерти царицы Ланцовой и почти через двести лет после окончания их первой войны в учебных казармах сделали удивительное открытие. Тренер эфиреалов при обходе заметил, как новобранец делал нечто невиданное в истории Объединенной армии: сероглазый юноша с собранными в низкий хвост темными волосами заставлял тени плясать на ладони.