Мост в рассвет (джен)

Сирин отчаянно хотелось окликнуть пролетавшую над лесом Алконост. Но нет, не услышит… Да и присутствие Гамаюн остановило готовый сорваться с губ зов. Именно эта птицедева сделала предсказание о незваном госте, из-за неё хлебнула лиха Сирин... А Алконост дала ей имя их сестры. И Сирин промолчала, проводив дивных птиц взглядом.

Она размышляла, не отправиться ли ей в город, чтобы ещё раз воззвать к Марене или навестить Кладезя. Ну и послушать, что говорят о Хранительнице — заодно. Утро уже не раннее, наверное, та уже изволила покинуть дом Ярра… Но вдруг прямо перед ней возникла в оконном проёме Йагиль на помеле — Сирин отпрянула в глубь дома от неожиданности.

Вот кто явно провёл бессонную ночь — под глазами ведуньи залегли тени, а в волосах застряли сухие хвоинки. Но запавшие ещё глубже серые глаза блестели каким-то новым выражением, когда она надолго задержала взгляд на Сирин.

— Что?..

Йагиль резко мотнула головой, и на её лице отразилась буря противоречивых эмоций. Но лишь на миг. Она заметила выспавшегося Ветра, намывающего мордочку на краю ступы, и глаза её расширились. И, к удивлению Сирин, Йагиль гибко скользнула через окно, крепкой хваткой взяла её за запястье и повелительным жестом указала на ступу.

Сирин посмотрела в угол. Всё как обычно, только видны свежие сколы и следы напильника, где, видно, втихомолку орудовал Кладезь, маленький инженер. Йагиль рассердилась?

— Прости, я не заметила, Городничий был совсем плох… — начала оправдываться Сирин. Но Йагиль снова резко мотнула головой, и палец прямо указал на верхнюю часть ступы.

— Я не понимаю… — покачала головой Сирин.

Тогда Йагиль подтолкнула её другой рукой к ступе.

— Ты хочешь, чтобы я туда залезла? — догадалась Сирин. — Зачем?

Йагиль взяла Ветра на руки и ловко посадила ей на плечо, избежав удивлённого взмаха когтей.

— Так, значит, Городничий был прав? Ты готовишь меня в преемницы Ягин?!

Глаза Йагиль вспыхнули. Видно, как много хочется ей сказать и как мучительно это вынужденное молчание. Она разразилась чередой слишком быстрых, почти невнятных жестов, несколько раз попыталась заговорить, но в итоге уронила руки и со стуком зубов закрыла рот.

— Правда, что Ягины привораживали отцов для своих дочерей? — пытливо спросила Сирин. — А потом избавлялись от них?

Не шли из памяти слова Городничего. Казалось бы, какое ей дело до традиций продолжения рода нежити? Но такая родная, надёжная Йагиль… Она бы так не поступила.

Однако Йагиль кивнула. Вздохнула тяжело и опустилась на лавку, перестав тянуть Сирин к ступе. А она присела рядом, не сводя взгляда с ведуньи. Все вели себя странно. И душа-на-распашку-Алконост, и никогда не выходившая из себя Йагиль. Внезапная догадка…

— А у тебя не получилось родить ребёнка?!

Йагиль вздохнула ещё горше, взглянула на Сирин и погладила её по голове.

Йагиль всегда казалась ей если не матерью, то старшей сестрой: мудрой, спокойной, уверенной. Хотя вряд ли она намного старше Ярра. А Ярр… Ярр принимал в своём доме Хранительницу Яви — Сирин попыталась отбросить эти мысли. Сейчас нужно успокоить подругу… наставницу.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей преемницей? — спросила она заботливо, уже зная ответ.

Недаром почти с самого появления она изучала ведовьи премудрости, собирала травы, ходила с Йагиль глубоко в Тёмный лес… Та готовила её. Стали понятны и многозначительные взгляды, которыми обменялись они с Алконост, когда увидели чёрного кота, пригревшегося на плече у Сирин. Чёрный кот, этот вечный спутник ведьм… Ну что же, ничего плохого нет в том, чтобы жить в Избе, варить зелья и лечить навь-констринцев… И необязательно же заманивать кого-то в Избу для продолжения рода? Может, этот кто-то пойдёт своей охотой… А если нет, то Йагиль показала, что есть другой путь. Например, когда нежданно-негаданно Мост перейдёт какая-нибудь Незваная… Да и сама ведунья пока не жалуется на здоровье. Но остаётся ещё то, на чём Печать молчания прервала откровения Городничего…

— Йагиль… — Та вскинула взгляд лихорадочно ярких глаз. — Кому хранят верность Ягины?

Жестокий вопрос. Сирин понимала, что даже попытка ответить вновь заставит Йагиль страдать. Она и так, кажется, больше всех пострадала от Печати молчания. Но желание узнать остро ударилось в висок этой странной, временами приходящей болью, что в первый раз дала о себе знать, когда Сирин увидела Ярра.

Но Йагиль бессильно развела руками, хотя по глазам Сирин поняла, что та знает и помнит. Ничего. Ещё будет время… Сирин успокаивающе взяла руки Йагиль в свои.

— Я вовсе не против! Я очень благодарна вам с Алконост, что вы меня перехватили у толпы, которая собиралась сбросить Незваную в Огненную реку! И всему научили здесь…

Вначале ведунья ощутимо расслабилась, но на имени Алконост пальцы её вцепились в запястье Сирин, а спина напряглась. И снова она повлекла её к ступе, словно говоря: "Попробуй!"

Нерешительно Сирин подошла к древней деревянной бочке с толстыми потемневшими стенками. И это — может летать? Возможно, Кладезю и удастся разгадать секрет подъёмной силы, но в этой колоде не летала даже Йагиль! Она нашла свой путь, более удобный, на взгляд Сирин, — помело. И тут она заметила, что ведунья с грустью поглаживает тёмное дерево. А ведь Йагиль не была родной дочерью Ядвиги, вспомнила Сирин. И она сама — не дочь Ягин. Мастерство затухает без прямой передачи через кровное родство.

— Почему так важна ступа? — размышляя, спросила Сирин. — Ты же и без неё можешь летать. — Она подтянулась на руках и перекинула ноги через борт. Серп на поясе мешал ей, но она больше не хотела с ним расставаться... Ветер перестал умываться. Жёлтые глаза ярко светились в полутьме. — Может, и я научусь… — Только сейчас Сирин поняла, что Йагиль учила её всему, кроме этого.

Та искоса взглянула на Сирин и провела прямой ладонью от бедра к противоположному плечу, как показывают взлетающий самолёт. А палец второй руки ведуньи очертил выгнутую вверх дугу. Выразительный взгляд дополнил картину. Неужели…

— …в ступе можно перелететь через Мост… — изумлённо выдохнула Сирин и невидяще уставилась в стену, за которой Тёмный лес, город и пустошь отделяли её от перехода в Явь. — А Ярр знает? — спохватилась она.

Йагиль качнула головой в отрицании. И снова беспомощно всплеснула руками.

— Понятно, раньше он был слишком мал, а потом некому стало летать в ступе… — Больше года прожив с немой, Сирин неплохо научилась домысливать несказанное по лёгкому наклону головы.

Подумать только! Каждый день ходить мимо совершенно волшебной вещи, в которой спал кот! Но и кот, если вспомнить, попал к ней неслучайно. Тогда ещё Алконост назвала это знаком… У Ягин всегда был кот на плече. Не совсем простой кот, как и Ветер. Кот разумный — Sapiens, прямо эталонный объект. Только с Алконост он обознался…

— Так что же мне делать? — спросила Сирин, несмело положив ладони на толстые борта.

Глас Марены, другой властный голос в собственном горле — что ещё с ней может случиться? Она с тревогой подняла глаза к невысокому потолку — а ну как ступа сейчас рванёт с места ввысь и размозжит ей череп о балки из каменного дерева?

Йагиль сунула ей в руки помело и развела поднятые руки в стороны. И разошлась с натужным застарелым скрипом кровля — только посыпались на пол, мебель и макушки прелые листья, брошенные птичьи гнёзда и прочий лесной мусор. Глянуло беловато-серое небо, по-дневному осветив комнату Избы. Йагиль протянула к Сирин раскрытую ладонь.

Что ж, по крайней мере за голову теперь можно не опасаться. Сирин сжала пальцы на помеле. И едва не вскрикнула, когда Ветер тяжело и мягко вспрыгнул на плечо. Ну она и ведьма, наверное: в руках метла, на плече чёрный без малого кот, в волосах — лес. Сирин затаила дыхание и оттолкнулась помелом от пола. А потом ещё и ещё… Но толстые ивовые прутья лишь пружинисто проскрежетали по доскам. Глупо было прыгать, но Сирин неосознанно всё же слегка подпрыгнула, заработав чувствительный укол когтей на плече. Лёгкий вздох Йагиль — и попало что-то в глаз, наверное, соринка. Потому что Сирин вдруг стало тяжело смотреть на ведунью. И она вздрогнула, когда та утешительно похлопала её по руке и сжала предплечье выше браслета, словно говоря: "Ничего, ничего…"

"Ничего хорошего из тебя не выйдет", — мрачно додумала Сирин и, вздохнув, выбралась из ступы. Серп стукнул о борт.

— Прости.

Вместо ответа Йагиль приняла у неё из рук помело, перекинула через него ногу и показала ладонью позади себя. Давно они не летали вместе… Сирин послушно села и едва успела обхватить Йагиль за талию, как та взмыла в небо.

— Но крыша… — ойкнула Сирин.

Йагиль нетерпеливо дёрнула плечом.

Они неслись прочь от Навь-Костры, Моста, Огненной реки — всего того небольшого мирка, что успела узнать Сирин. Настоящий ветер бросал в лицо волосы ведуньи, а дышать с непривычки удавалось через раз. Сирин глянула вниз — удивительно быстро скользили под ногами верхушки мрачных мохнатых сосен. А впереди расстилался, расходясь клином, необъятный Тёмный лес. Есть ли у него конец? Горизонт терялся в дымке. Никогда ещё Сирин не забиралась так далеко. Что там, за Лесом? Он же не космос, стало быть, не может быть бесконечным… Если лететь и лететь, можно ли обогнуть этот мир и подлететь с другой стороны Моста? Или Навь замыкается иначе? Или она плоская, как мир в представлении древних, и там, в дымке, — конец света…

— Куда мы летим? — стараясь перекричать свист в ушах, спросила Сирин. Они уже достаточно далеко от Избы, может, Йагиль сможет сказать своё слово…

И она не ошиблась. Йагиль повернула к ней голову. В глазах — отражение неба.

— Посвящение, — выговорила она чётко и ясно. — Тёмный лес. Граница Тени.

Сирин не удивилась. Но всё же уточнила:

— Далеко ещё лететь? Здесь везде Тёмный лес!

Клина уже не было. Города позади не было. Даже зарево Огненной реки затерялось в дымке расстояния. Только безбрежный ковёр деревьев, на сколько хватало глаз, во все стороны. Но Сирин заметила, что лес изменился. То ли поднялся от земли туман, то ли климат здесь был другим: сосны сменились непонятными ломаными деревьями, силуэты которых рвано выхлёстывались из дымчатой пелены. Ни земли, ни подлеска, ни птиц — не видно и не слышно. Только немолчный, ощущаемый всем существом гул вроде отзвуков Огненной реки, но другой — проникающий в кости, холодный, неприятно-липкий. Пальцы, уши и нос окоченели и стали болеть.

— Йагиль… — позвала Сирин, содрогнувшись всем телом. — Мне здесь не нравится… Это похоже на песни Неприкаянных, только гораздо хуже… Жутко.

Ведунья не обернулась и ничего не сказала.

А Сирин почувствовала, что отчаяние растёт в животе и подкатывает к горлу.

— Йагиль… Пожалуйста…

Дрогнул голос постыдным всхлипом, сломалась вся решимость становиться частью какого-то неизвестного рода. Она слаба… Выращена в пробирке слабой, всю жизнь провела за стеклянной стеной, куда ей… Только попыталась проявить решимость — и чуть не угробила Городничего. Она думала: это беда, что её считают лихом, злосчастной Незваной. Но гораздо хуже теперь — никому попросту нет до неё дела. И Ярр… Ярр с лёгкостью забыл о ней с прекрасной Хранительницей. А как брал за руку и смотрел в глаза… Зачем отдал ей серп? Ничего не получится.

Бесконечность полёта и глубина безнадёжности обесцветили мир. Но наконец ведунья сжалилась над ней.

— Скоро. Я тоже. Чувствую. Боль. Такое место.

Сирин судорожно и сухо вздохнула. Сознание немного прояснилось, и печальные картины отступили. Всепроникающий гул забивал уши и забирался в сердце. Так это испытание… Трусиха не может стать Ягиной. И та, что отчаялась и поддалась унынию. Сирин постаралась успокоиться, медленно выдохнула, села прямее, хоть ноги и затекли от неподвижности на узком древке, и огладила ладонью рукоять серпа. И неожиданно Йагиль направила помело вниз. Скрюченные острые ветви царапнули одежду, когда ведунья ловко провела метлу между деревьев и нырнула в густой белесоватый туман. И незнакомое капище выступило из молочной завесы серыми грубо обтёсанными камнями. А в середине — возвышение, по размеру и форме такое, чтобы на него мог лечь человек. И там, где должна была расположиться макушка, узкий желоб вёл к краю. А поперёк него — глубокая засечка.

Йагиль мягко приземлилась, и Сирин первая неловко соскочила с помела. Подошла на деревянных ногах к алтарю. Сюда ей надо будет лечь? У древних язычников много странных и жестоких обрядов, но вряд ли Йагиль способна причинить ей вред… А та зашла Сирин за спину и коснулась волос. Тихое пение нежданно полилось из её губ, словно это место напоило её спёртый голос силой. И Сирин ощутила, как ведунья плетёт ей косу, перекидывая прядь на прядь. Так бы она плела косу своей дочери, если бы она у неё родилась… Вплетала бы между локонами ленты, бережно расчёсывала бы, волосок к волоску соединяя вместе. Сирин закрыла глаза. У неё никогда не было матери. Она даже почти не задумывалась об этом. Мало ли чьи гены ей достались… Это не так важно.

Задумавшись, Сирин не заметила, как Йагиль доплела косу до кончиков волос, а пение-молитва упало до шёпота-заклинания. И снова, как в Избе — к ступе, Йагиль повлекла её к алтарю. С замиранием сердца Сирин легла. Йагиль аккуратно уложила её косу в жёлоб — конец свесился с алтаря. Рука легла Сирин на лицо, и она послушно закрыла глаза, только успела подумать, что у самой Йагиль довольно короткие волосы и она никогда не заплетает их в косу. И не стрижёт. Туман смешался с мыслями… Незнакомые слова песни без мелодии навевали сон. Она словно погрузилась в обнимающую тело жидкость. Это было… почти успокаивающе, потому что знакомо. И не надо снова ничего решать, ведь за неё уже всё решили, в том числе и когда она выработает свой ресурс. И кому она будет служить, пока не окончен её путь.

Сирин почти не ощутила, как Йагиль сняла с её пояса серп.

— Отдай. Служению, — отрывисто раздались слова. — Девичество.

Сирин могла поклясться, что услышала, как рассёк, поднимаясь, туманную муть серп, вмиг поняла и назначение жёлоба, и происхождение засечек… И только сжала посильнее веки. Пусть служить. Сердцем она чуяла, что ночью уже случилось нечто, и её девичество перестало быть для неё чем-то значимым.

Короткий свист… И громкое хлопанье огромных крыльев — ветер овеял лицо. Сирин радостно распахнула глаза, уже зная, кого она увидит. Алконост! Она вернулась! Одна, без сестры, пугающей пророчицы Гамаюн!

Сирин хотела вскочить, но с изумлением поняла, что не может — тонкие, но крепкие побеги обвились вокруг запястий и лодыжек, пока она лежала с закрытыми глазами. Четыре быстрых движения золотым крылом — травяные оковы спали с Сирин, и она побыстрее спустила ноги с алтаря, спрыгнула, отбежала подальше.

— Йагиль, что это значит?.. — Сирин во все глаза глядела на сумрачную ведунью. — Зачем оковы? Я же и так была согласна!.. — Непрошеная дрожь забралась под одежду, напоминая те, другие оковы…

— Да, поясни, милмоя, голубке Сирин, что это значит! — поддержала вопрос Алконост, уперев крылья в бока.

Йагиль угрюмо посмотрела на неё.

— Всё знаю.

— Знаешь?! — всплеснула крыльями Алконост. — Ну всё, моей репутации конец! Хорошо ещё, что не брюхата хоть! — Птицедева критически оглядела своё птичье тело. — Хотя перси и наливные! — Она горделиво выпятила грудь.

Но Йагиль смотрела без тени улыбки. В руке подрагивал будто забытый там серп. Сирин стало совсем не по себе. Её подруги и наставницы… На одну указал Ветер, вторая уложила её на алтарь, связав по рукам и ногам…

— Йагиль… — просительно обратилась Сирин к ведунье, мечтая, чтобы всё это разъяснилось самым безобидным образом. Алконост смотрела на подругу с вызовом и лёгкой насмешкой. Она тоже явно всё знала. Все всё знали, кроме Сирин. А Йагиль уже и не пыталась говорить. Замкнулась, опустила взгляд и бросила серп на алтарь, будто Печать молчания — не тюрьма, а крепость.

— Скажи мне, друг Сирин, — охотно заговорила вместо неё Алконост. — Ты любишь Ярра?

Позабытый гул этого странного угловатого-колючего леса будто ввинтился в уши. И всё отодвинулось, кроме льдисто-ночных глаз, хотя смотрела она в янтарно-искристые, с прищуром глаза птицедевы. Сирин очень мало довелось читать о любви — в информатории такая литература имела пометку "*устар.". Но если бы её спросили, что это, она бы ответила, что это желание танцевать до головокружения. Тёплый ветер, шелестящий цветами. Запах травинок, запутавшихся в тёмных волосах. Касание ладоней…

Она так и застыла с распахнутыми глазами, с приоткрытыми губами, глядя вперёд и не видя ни леса, ни спутниц… А Алконост пропела:

— Можешь не отвечать, голубка моя нежная, и так всё видно.

Йагиль со стуком ударила оставленным было серпом по камню — бледно-рыжая искра канула в туман.

— Что ты вопишь? — повернулась к ней Алконост. — А ты её хотела от всего этого до одури приятного времяпрепровождения… отвлечь.

Йагиль яростно мотнула головой, так непохоже на себя обычную, и резким тычком указала на город.

— Да всё у неё получится, — отмахнулась Алконост. — Выбирать-то особо не из кого… А Сирин самая интересная и загадочная — после меня, конечно.

Йагиль снова замотала головой. Речь будто снова покинула её от каких-то сильных эмоций.

— Светлая Хранительница перешла Мост, — грустно сказала Сирин. — Виюн.

— Да иди ты! — поразилась Алконост. — А я не при делах! И Гамаюн молчит, как рыба об лёд! Да что поймёшь в её речах… Не дождалась, однако, пташка, сама пожаловала!

— Это Ярр её и привёл, похоже… — вздохнула Сирин. Ужасно захотелось уткнуться птицедеве в крыло и от души поплакать. — Тебя так долго не было…

— Ну прости, — отвела взгляд Алконост, а Йагиль раздула ноздри. Её вообще словно подменили.

— Мне тебя не хватало, — прошептала Сирин, присела и всё же прильнула лбом к гладкому боку.

— Ну-ну, — похлопала её крылом по плечам Алконост.

Сирин не видела, как сверлит подругу взглядом Йагиль. Зато когда Алконост это заметила, то вздрогнула и сузила глаза. Чеканя каждое слово, она осведомилась:

— А знаешь, чего бы ты лишилась вместе с косами?

Смотрела она на Сирин. Но тон — он явно предназначался не ей.

Сирин отняла от перьев пылающее лицо. Йагиль свирепо смотрела на Алконост.

— Что? — с притворной невинностью поинтересовалась птицедева, насмешливо подняв брови. — Ты же сразу готовила её для этой роли или я не права? Невелика забота, коли малышка влюбится!

— Для какой роли? Что всё это значит? — Сирин неверяще переводила взгляд то на Йагиль, то на Алконост. Они так заботились о ней первый год… Они спасли её от толпы, даже взяли её сторону в споре с Ярром. Осаживали Городничего… Йагиль бескорыстно приютила её и обучала своему ремеслу…

А сейчас она стояла и ненавидяще сверкала глазами на Алконост. Такие разные, но они всегда дополняли друг друга. Немота одной — безудержная болтливость другой. Сдержанность и спокойная уверенность — авантюризм и импульсивность. Сирин только сейчас в полной мере осознала, насколько Йагиль и Алконост составили для неё гармонию Нави. А теперь этот баланс стремительно рушился.

— Йагиль… — попыталась поймать взгляд ведуньи Сирин. — Пожалуйста…

Но та лишь отвернулась, со злым отчаянием царапнув серпом алтарь. И хлёстко махнула птицедеве: давай, вещай.

Алконост поджала губы, но заговорила:

— Ягина обязательно должна понести наследницу от смертного, то есть не от нежити. Собственно, только от смертного и можно понести, насчёт "обрюхатить" я… э-э… преувеличила. — И предварив неминуемый вопрос Сирин, она продолжила: — Не знаю, что там у Ядвиги с Городничим не сложилось (а по смертности он тогда подходил), но ей пришлось взять сиротку. — Она кивнула на мрачную Йагиль. — Здесь, в Нави, со смертными сейчас напряжёнка, как ты понимаешь. Но если кто из Ягин попытается бросить мастерство и наладить личную жизнь с милым вурдалаком или ещё кем, то очень быстро рассыплется в прах. Костяная нога у Ядвиги неспроста, но она успела вовремя остановиться…

— Получается, что если бы я сейчас… — ошарашенно начала Сирин, и горло сжало спазмом так, что сломался голос. Она перекинула косу через плечо и судорожно сжала её пальцами.

— Если бы ты сейчас отдала девичество служению, а потом у тебя бы с Ярром что-то получилось… Ну или ещё с кем, чем чёрт ни шутит. Дело-то молодое! То тут и Мёртвая вода бы не помогла, — подтвердила Алконост.

— Ты… — Сирин широко раскрытыми смотрела на Йагиль — как в первый раз. — Вы обе… — На Алконост.

К чему обвинения. Они обе знали. За тем и вырвали Незваную из когтистых лап. Как в старые времена — до того, как бело́к начали выращивать на всех — скотину растили, чтобы потом забить. Правда, Алконост вроде передумала, но это же не ей нужно продолжать дело рода. Наверное, сейчас уже неважно — всё равно появилась Виюн, а от "милых вурдалаков" с души воротит.

— Я согласна. — Сирин безжизненно присела на алтарь и движением головы перекинула косу за спину. Йагиль вымученно взглянула на неё. — Только скажите, чему или кому я должна служить.

Ведунья и птицедева переглянулись — совсем как тогда, когда они были на одной стороне.

— Хм, добровольная жертва — это, конечно, прекрасно и заслуживает всяческих похвал, но ты, голубка, не поторопилась ли? — вкрадчиво спросила Алконост, приобняв Сирин крылом. — Пути назад не будет. Волосы обратно не прирастут. И больше никогда не будут они расти. Хотя волосы — это внешнее…

Сирин ссутулилась, и две выбившиеся из не отрезанной пока косы медные пряди упали на лицо.

— Спешки ведь нет, — ласково ворковала ей на ухо Алконост. — Йагиль ещё крепкая, а волосы обрезать завсегда успеешь! Ну что, поборешься ещё за своё женское счастье, а? — Она чувствительно ткнула Сирин сгибом крыла в бок.

И улыбка уже почти готова была вернуться на губы — вместе с волной тепла в душу, как вдруг Йагиль возмущённо издала почти громкий звук. Она серпом указала на Сирин, на Тёмный острый лес, изобразила крылья и скорбную мину и в конце — чередой тычков — на Алконост, на алтарь и снова на Сирин. И несколько раз качнула головой: нет, нет и нет!!!

Алконост осталась недвижима, только окрепло крыло на плечах Сирин.

— Извини, подруга, — сказала она. — Но когда ты не в себе, я тебя не понимаю. И положи серп, не то порежешься.

Йагиль сжала зубы. Голова её поникла признанием проигрыша… И Сирин подумала, что тяжело теперь будет возвратиться в Избу и слушать молчаливые наставления, как будто ничего не произошло… Как вдруг Йагиль по-кошачьи бросилась вперёд и намотала косу Сирин на кулак. Блеснул в воздухе серп! Сирин только успела подумать, как красиво змеятся старинные письмена на нём… Мимолётное удивление — как долго опускается. Как застыло лицо Йагиль. И гул леса отодвинулся, притих. Сирин перевела взгляд на Алконост. Глаза её горели неистовым янтарным огнём, особенно ярким на фоне тёмного обесцвеченного леса. Рот — широко раскрыт. И струйки жидкого золота, как полупрозрачные пёрышки, сгустили воздух. Она пела.

Сирин уже доводилось слышать песню дивной птицы в первый день в Нави — точнее не слышать. А Йагиль тогда затыкала уши. Этого боялся Городничий. Сама же Сирин не слышала ничего, только видела. Она ощутила, что крепкая рука больше не держит её волосы. Йагиль обхватила голову и упала на колени, выронив серп. И только тогда золотые пёрышки магии тихо порхнули на землю и Алконост закрыла рот. Сияние её глаз ещё тлело, но звуки леса вновь стали давить на слух.

— Возьми серп, — велела Алконост лишённым всякой искры веселья голосом.

Сирин поспешила исполнить приказание. А Йагиль подняла на них лицо. По щекам её катились слёзы, но смотрела она не на свою обидчицу, а только на Сирин — умоляюще, безнадёжно… Но даже губы её не шевельнулись, скованные Печатью и чем-то ещё.

— В Избу ты больше не вернёшься, — роняла указания Алконост. Сирин кивнула, прикидывая, куда ей пойти. Кладезь примет её с радостью…

Но, оказалось, у Алконост свои разумения.

— До Колада тебе не нужно показываться в городе, и Мельница — не укрытие.

— Почему?.. — попыталась спорить Сирин.

Но осеклась, обжёгшись о янтарно-огненный взгляд.

— Ты останешься здесь.

— Нет!.. — Сирин представила дни и ночи, наполненные давящим гулом, вырастающие из белёсого тумана крючковатые тени деревьев, тяжёлые мысли, которые обвивали, как ядовитый плющ, мутили разум отравой… — Что будет после Колада?

— После зимнего солнцестояния родится новый день…. В муках. Родится новая Сирин. — Алконост посмотрела куда-то в гущу зарослей, смежила веки и опустила голову. А когда вновь открыла глаза, свечение погасло. — Впрочем, почему бы и не покутить напоследок?! — воскликнула она своим обычным голосом — тем, к которому привыкла и привязалась Сирин.

Перевести дух. Слишком много странного за сегодняшний день. Предательство Йагиль, пугающие слова Алконост… Сирин вдруг поняла, что совершенно их не знает.

— Поживёшь в Скворечнике! У всех на виду считай что невидимка! — весело решила птицедева. — А то у Йагиль больше года гостила, мне обидно, да?!

Сирин украдкой бросила взгляд на ведунью. Разоблачение как будто лишило её сил — она так и не встала, только следила глазами за ними.

— С ней всё будет хорошо? — спросила Сирин у этой новой Алконост.

— О, не переживай! Ягины живучие!

— Но почему ты помогаешь мне?..

— Побилась об заклад с Бесом, — зубасто улыбнулась Алконост. — С Ганной проиграла, мне нужно взять реванш!

Сомнительный довод… Но Сирин повесила серп на пояс и, с сожалением взглянув на Йагиль, кивнула. Но как добраться до города? Сюда её привезли на помеле. Здесь много часов пути…

— Когда-нибудь ты полетишь без костылей, — с непонятной решительностью пообещала та. — А пока полезай ко мне на спину. Никто ещё не удостаивался! — Она распахнула широкие крылья и, едва Сирин робко примостилась на тёплой спине, легко взмыла в небо.

*

Йагиль с горечью смотрела им вслед. Она успела привязаться к Сирин. Но пока не могла сказать своё слово.

И вдруг меж извивов тумана кто-то мелькнул. Потом сразу с другой стороны… Йагиль перехватила помело. Улететь? Нет, это слишком просто! И, кажется, она видела крылья… Эти вечные дивные птицы! Вечные — в отличие от Ягин.

И правда. Ударило ветром и сыростью в лицо. И Йагиль увидела чёткий птичий силуэт — крылья торжественно подняты. Это не Алконост. А Колад ещё не наступил. Значит это… Йагиль быстро отвела глаза. И словно в награду услышала нечеловеческий голос птицы Гамаюн:

Падёт Печать.

Твоё Слово услышат на Колад.

Услышат от Яви до Тени.