Остальное неважно (гет)

Она вошла в кабинет спокойно. И если бы не медсестра у нее за спиной, Северус подумал бы, что перед ним обыкновенная девушка. Юная особа, оказавшаяся здесь по чистой случайности. Но… но. Дамблдор сетовал на загруженность, и отказать наставнику и коллеге Снейп не мог. И теперь он сидел в нейтральном кабинете с двумя стульями, мягкими стенами и с имитацией окна.

— Здравствуйте, — он никогда не говорил «добрый день». — Меня зовут Северус Снейп, — мужчина отвернул лацкан халата и показал бейджик с инициалами «С. Т. Снейп». — Я ваш новый врач, мисс Грейнджер.

В карих глазах мелькнуло что-то странное, похожее на узнавание. Так смотрят, когда видят в первый раз после долгой разлуки.

— Как я могу к вам обращаться? — осторожно спросила она, не двигаясь.

— Профессор Снейп. Или просто профессор, — кивнул Северус, указывая ей на кушетку.

— Хорошо… профессор, — впервые он увидел на этих тонких бледных губах улыбку.

Кажется, с видимым облегчением она села не спиной к нему, а на стул, лицом к лицу. Глаза в глаза. Снейпу показалось, что его прощупывают. Но не так, будто хотят узнать его душу, а так, будто эту душу видят и заново вспоминают ее облик.

Чертова методика Дамблдора!

Медсестра ушла, и они одни.

— Итак… — он раскрыл карту, лежавшую у него на коленях. — Мисс Гермиона Джин Грейнджер, 19 сентября 1979 года рождения, студентка математического факультета в Оксфорде… — Неудивительно, что у нее мозги поехали. — На каком вы курсе, мисс Грейнджер?

— На втором, профессор.

— Что изучаете в данный момент? Теорию вероятности или грызете теоремы Эвклида?

На ее лице снова появилась эта улыбка. Всезнающая и печальная.

— Вы немного смешиваете понятия… сэр, — робкая поправка вызвала легкий румянец на щеках девушки, а после… после Снейп добрых полчаса выслушивал про те самые теории вероятности и их отличия от Эвклидовой геометрии.

Когда в висках застучало от переизбытка информации, а часы отметили полдень, Северус прервал сеанс.

— Когда мы встретимся еще? — Грейнджер обернулась у дверей.

— Завтра, в то же время, мисс.

— И… — в глазах блеснула радостная надежда. — Так будет каждый день?

— Да, мисс.

Она смотрела на него так, как смотрят первоклашки на любимого первого учителя до тех пор, пока не видят, как он курит за углом или припускает матом на собак.

* * *

Снейп потер правый висок. Назревала мигрень, и не погода была тому виной. Отложив бумаги, он встал и направился к Дамблдору.

— Чаю? — улыбнулся мягко Альбус.

Своей снежной бородой, мягкими манерами и тихим голосом с приговариваниями он походил на доброго волшебника. Эдакого Санта-Клауса в белом халате, но с цепкой памятью и льдисто-голубыми глазами.

Северус привычно отказался от чая и мармелада.

Дамблдор и не настаивал, но сколько Северус себя помнил, на столе всегда стояло две чашки с Эрл Греем. Глядя на знакомый сервиз без рисунка, он поймал себя на мысли, что видит другие чашки с гербом. Миг, и наваждение исчезло.

— Как наша подопечная? — тоном, каким спрашивают о погоде, поинтересовался Дамблдор.

— Сносно, — Снейп поморщился. — Дамблдор, вы уверены, что она… с отклонениями?

— А что тебя смущает, мальчик мой? — глянул на него поверх очков Альбус.

— У нее абсолютно нормальное поведение. Она спокойна и уравновешенна… и я не нахожу явных… расстройств.

Альбус отставил чашку и пристально посмотрел на него.

— Как далеко вы зашли?

Потом этот вопрос задавался без предисловий, и позднее Снейп каждый раз внутренне вздрагивал.

— В стадии наблюдения.

— Тесты?

— Первичные результаты в положительной динамике.

Дамблдор на миг смежил веки и отпил чаю.

— Ее родственники утверждают, что у девушки глубокое расстройство.

— А вы уверены, что у родственников нет мотивов так утверждать?

— Открыто не было заявлено.

Снейп нахмурился.

— Каково материальное состояние Грейнджеров?

— Достаточное, чтобы позволить оплачивать наши услуги.

Так…

— И Оксфорд? — косо ухмыльнулся Снейп.

— Девушка поступила туда сама и даже получает стипендию, — укорил его Альбус. — Тебе нужно узнать это все от нее самому, — сделал он упреждающий жест рукой. — С тобой она охотно идет на контакт.

— Нежели с вами? — хмыкнул Северус, вставая.

— Ты же сделал над собой усилие и понравился ей, — теперь Дамблдор над ним откровенно посмеивался.

Снейп лишь скрипнул зубами и хлопнул дверью.

* * *

— В последнее время не было перепадов настроения?

Тон его был спокойный, обыденно-гипнотический. Бытовой гипноз, легкий транс, что может быть проще с его голосом? И даже такая, как Грейнджер, ведется: расслабляется, разжимается и говорит.

— Было.

Он попросил ее отвечать односложно, чтобы проверить, насколько близок к истине. Складывалось впечатление, что перед ним переутомившаяся девушка, а не особа с глубоким диссоциативным расстройством.

— Это связано с предменструальным синдромом?

— Н-нет.

Маленькая запинка. Смущение.

— Нарушение сна?

— Да.

Все еще смущена, раз выдыхает коротко, почти незаметно.

— Было ли подавленное состояние?

— Да.

Снейп прямо глянул на нее.

— С чем это связано?

— Потеряла надежду.

Честно и открыто. Даже удивительно.

— Это было связано… — Снейп помедлил на долю мига, — с вашим молодым человеком?

— Да, — она не дрогнула. — Я думала, что между нами все кончено и… поэтому ухудшилось мое состояние.

Снейп сделал еще пометку.

— Головные боли?

— Иногда.

— Попытки к суициду?

— Мысли.

— Потеря ориентации во времени?

Грейнджер думала с минуту, словно подбирала к нему самому ключ.

— Да.

Снейп черканул в блокноте, затем снова пристально посмотрел на нее.

— Вы упоминали ранее, что в вас две личности. Одна студентка математического факультета Оксфорда, а другая… — он нахмурился, читая запись. — Хогвартса?..

— Да, — серьезно кивнула Грейнджер.

— И… с какого времени вы там себя обнаружили? — осторожно спросил он.

— С одиннадцати лет.

Снейп чуть сузил глаза. Значит, Сент-Джеймский пансион она перефантазировала в какой-то Хогвартс.

— Вам было хорошо там?

— Да.

— Почему?

— Из-за магии, — и снова эта жуткая безмятежная улыбка.

Снейп внутренне вздрогнул. Пора подумать о гипнозе. Похоже, проблемы были куда глубже, чем он предполагал. И это связано с настоящим. Только кто ему поможет?

* * *

Дамблдор был не в настроении гонять чаи. Старик что-то писал, показывая Снейпу жестом, что все равно готов его выслушать. Северус покосился на золотую перьевую ручку, косые буквы на ровном пергаменте (?!) и тут же внутренне встрепенулся — пергамент оказался плотной картонкой личного дела очередного пациента.

Гермиона Джин Грейнджер.

— Ты что-то хотел, Северус? — Альбус лишь на миг оторвался от бумаг.

— Да, — Снейп не глядя рухнул в кресло. — Я не знаю, что делать.

— Незнание — путь к исканию. Это связано с мисс Грейнджер?

— Она меня пугает.

Дамблдор отложил ручку, захлопнул папку и посмотрел на него. Пронизывающе и холодно.

— Чем же? Это просто уставший ребенок, Северус. Помнишь того буйнопомешанного, который, кажется… — Альбус пощелкал задумчиво пальцами. — Приходил в экстатический ужас от избиений.

Снейп поморщился. На этого психа он убил не один месяц своей жизни. Но странное дело — Северусу казалось, будто знал его раньше и потому быстро нашел ключ к разуму, прежде чем передать Дамблдору.

— Или ту дамочку с тягой к некрофилии, — Альбус предался славным воспоминаниям, когда клиника вступала в зенит славы. — Что-то змеиное у нее было, да?

Северус кивнул и по привычке потянулся за сигаретами. Видение и обрывочные мысли об этой женщине до сих пор стягивали голову в тиски, а ее истерические вопли звенели в ушах.

— Но боялась она воды, как кошка, — Дамблдор нажал на кнопку звонка под столом, вызывая медсестру.

— На ее месте я бы тоже боялся неоднократных холодных ванн, — процедил Снейп, так и не найдя сигарет.

Он не помнил себя заядлым курильщиком, но привычка откуда-то выросла. И теперь Северус мучительно боролся с ней, по установленной программе пытаясь найти ее корни и натыкаясь на глухую заслонку в сознании. Или гадкий образ отца, клянчившего хоть одну самокрутку и штоф водки.

— И чем же тебя пугает мисс Грейнджер? — безразличие в голосе Дамблодора было едва заметным, но липким, насквозь фальшивым.

— Своей адекватностью, — пробормотал Северус и замолк, когда вошла медсестра с чаем. Игриво подмигнув ему, она поставила поднос на стол и упорхнула из кабинета. — Альбус, она совершенно, абсолютно, на сто процентов здорова!

— Даже когда говорит о Хогвартсе? — старик с интересом прищурился.

— Тем более, когда говорит об этой школе! — Снейп чуть не расплескал чай, так порывисто схватил чашку. — Она целиком и полностью уверена в его… реальности.

Дамблдор отхлебнул чаю, досадливо поцокал языком на отсутствие конфет:

— Так, может, он действительно есть?

— Вы издеваетесь?! — прошипел Северус. — Ничего подобного нет ни в одном, самом занюханном уголке Англии! И увлечение экстрасенсорикой — первый признак психических отклонений!

— Ну вот, — Дамблдор безмятежно хлебнул чай. — Ты сам себе противоречишь. Как мисс Грейнджер может быть адекватна, если лопочет о заведомо несуществующем месте?

— И что мне делать? — бессильно отставил чашку Снейп. — Что, Альбус?

— Как обычно. Слушай, наблюдай, записывай, — в руках у Альбуса оказалась папка с делом Грейнджер. — Ищи причинно-следственные связи.

Северус взял папку, даже не раскрывая.

— Я… могу действовать по своему усмотрению?

— Конечно, — улыбнулся старик. — Под мою ответственность.

Черт!..

Снейп кивнул и вышел, даже не прощаясь.

* * *

Сент-Джеймский пансион оказался типичной английской школой закрытого типа. Снейп обшарил каждый уголок, вплоть до оранжереи, лишь бы найти призрак этого Хогвартса. Единственное, за что зацепился взгляд — готический витраж в холле школы. Видимо, с него все и началось.

Снейп задумчиво рассматривал детское фото Грейнджер в форме и боролся со странным дежавю: всклоченная грива каштановых волос, бобровые передние зубы, заносчиво вздернутый нос… Нелепая, некрасивая девочка.

То, что над Грейнджер изощренно издевались, было ясно как белый день. Неудивительно, что девочка все больше замыкалась в себе, а ее Хогвартс становился спасительной второй реальностью.

Глядя на детскую фотографию Грейнджер, Снейп против воли ломал голову: как из такого несуразного ребенка она превратилась в симпатичную девушку? Причем с правильным прикусом (сам видел, когда она ему так часто улыбалась, показывая зубы), с послушными волосами, уложенными в длинную косу, с уверенным и спокойным взглядом… Как? Ведь по такому сценарию она должна быть замкнутой, чурающейся мужчин и не знающей, как себя вести с незнакомыми людьми. А тут охотно идет на контакт.

Было еще что-то настораживающее в этой Грейнджер. Он не слышал ее мысли.

Он уже привык к этой особенности — слышать чужие мысли, знать, что скажут наперед, предугадывать реакцию. Более того, считал это подспорьем в работе. Конечно, приходилось расплачиваться мигренями, но… часто это стоило того. И только мыслей Дамблдора он не слышал и теперь Грейнджер.

Странно. Сделает тесты на эмпатию, а там… попробует послушать в процессе.

* * *

— Что это? — Грейнджер пытливо смотрела прямо ему в глаза.

— Всего лишь тесты, — Снейп едва заметно улыбнулся и сел напротив.

— Мне казалось, я ответила на все вопросы.

Вот залегла тонкая морщинка между бровей — озадачена.

— Мисс Грейнджер, — терпеливо проговорил Северус, — мне казалось, вы мне доверяете.

— Доверяю, но… разве вы не все проанализировали?

Зануда.

— Увы, мисс, — он пожал плечами. — Пока нет. Личность человека как граненый камень, имеет бесчисленное множество граней. Вы слышали о Билли Миллигане?

— Да. У него был десяток личностей.

— Именно. Десять основных, четырнадцать побочных. Вам повезло, у вас только две.

— Вы хотите с ними познакомиться? — в карих глазах зажглось мягкое лукавство.

— Безусловно, мисс. Не каждый день встречаешь настоящих ведьм, — подпустил он сарказма в голос.

Озорство в женском взгляде потухло. Грейнджер сухо кивнула и придвинула к себе тесты. То-то же. А она думала, что он шутки шутит?..

— На каждый ответ не более минуты раздумий. Полагайтесь на наитие, — наставлял Северус. — Время пошло.

Грейнджер кивнула, не глядя на него, и принялась за работу. Снейп же прикрыл глаза, настраиваясь на эмоциональный фон.

Досада. Ну да… она же думала, что он ответит на ее маневр, поддержит ее флирт. Этого только не хватало в его и так сложной жизни: вылететь из клиники как пробка из бутылки, несмотря на ходатайства Дамблдора. В собственном сознании клубилось смутное чувство бесконечной благодарности, смешанной с досадой и застарелой привязанностью к старику. Отключив свои ощущения, он сосредоточился на сознании Грейнджер.

Досада утихала. Словно кто-то убавлял в этой очаровательно умной головке громкость. До собственного сознания доносились обрывки слов — читает вопрос — хмыканье — очевидный ответ — фырканье — нашла глупость в тестах — сосредоточенность — соотносит ощущения — решимость — анализ произведен — шелест бумаги — беглое скорочтение — проверяет, все ли отмечено — новый шелест — все — последний тусклый отзвук — фигня какая-то, бесполезная работа — тишина.

Снейп открыл глаза и чуть снова не зажмурился.

Мигрень сковывала виски, а больничный свет казался нестерпимо ярким.

— Я все, сэр, — сквозь глухую стену чужого сознания чувствовался смутный укол беспокойства.

Снейп протянул руку за тестами.

— На сегодня все? — ее всегда мелодичный голос резал слух наждачкой.

— Да, мисс. Отдыхайте.

Встать. Держать спину. Держать лицо. Чтобы ни одна нотка боли не выползла наружу. Прямо отчеканить шаг к двери. Повернуть ручку — плевать на скрип. Хлопнуть дверью и не содрогнуться от нового удушливо тошнотворного приступа. А теперь к себе. Закрыться — сморщиться — согнуться — вытащить из тайника бутылку виски и стакан — налить половину — опрокинуть в себя — рухнуть в кресло — считать секунды, совпадающие с ударами сердца где-то в висках — дождаться затишья — потом опрокинуть еще четверть виски — откинуться в кресле — закрыть глаза — отключиться.

Интересно, откроется ли ее подсознание на гипнозе?

* * *

— Как далеко вы зашли?

Будничный тон, а смутная дрожь на кончиках пальцев все равно есть.

— Пока никак, — пробормотал Снейп. — По тестам наблюдается высокий уровень эмпатии, подавленность на фоне общей усталости сознания и…

— И?

— Завидное упорство. Она все еще верит в Хогвартс, — поморщился Северус.

Дамблдор протирал очки цветастым платком. Млечный путь издевательски напоминал выделения известного свойства, а галактики подмигивали туманностями.

— Может, стоит уже прибегнуть к гипнозу?

— Альбус, — устало отозвался Снейп. — Для гипноза требуется хотя бы доверие к врачу.

— А разве его нет?

Он наивнее этой Гермионы.

— Пока не тот уровень, — скупо обронил Северус.

— Может, вам стоит отойти от формальностей? Девочку угнетают тесты, это напоминает ей школу и университет.

— Я не хочу рецидива, на данном моменте это целесообразно…

Дамблдор прервал его властным жестом.

— Северус, я ни в чем тебя не ограничиваю и не осуждаю. Но время утекает сквозь пальцы. У мисс Грейнджер академический отпуск только год. И если за этот год ты не поможешь ей обрести равновесие, то… — он выразительно развел руками.

Снейп поджал губы.

— Мисс Грейнджер очень открыта, но в тоже время до нее трудно достучаться.

— А ты попробуй биться не молотком и не ногами, а ласково, вот так, — Дамблдор слегка постучал костяшками по столешнице. — И дверь откроется.

— Предлагаете вести с ней светские беседы? — взбеленился Снейп. — По паркам гулять? Если хотите знать, она у меня не одна!

— Но на нее ты тратишь больше времени, — пожал плечами Альбус. — Что мешает совместить приятное с полезным? Свежий воздух благотворно сказывается на клетках мозга и насыщает их живительным кислородом.

Северус процедил «до свидания» и вылетел из кабинета.

* * *

И все же Дамблдор был прав. В который раз. Парк Грейнджер нравился, в нем она чувствовала себя раскованнее. И охотнее шла на контакт. Снейп крепко держал в памяти то, что Гермиона при всей своей откровенности многое не договаривает.

Погода выдалась на редкость солнечная, и даже ему не хотелось сидеть в кабинете и принимать новый поток пациентов. Северус неторопливо шел рядом с Грейнджер, изредка поглядывая на нее и следя за реакцией.

Разговоры всегда начинались одинаково — с незначительных вещей, будь то погода, музыка или какой-нибудь глупый фильм. Затем Снейп умело и аккуратно подводил к разговорам о самой Грейнджер. Он слушал и запоминал жизнь студентки математического факультета, выжидая момент, когда проявится Грейнджер из таинственного Хогвартса. Так, он узнал, что Грейнджер-математик любит пунктуальность и точность; что педантична до кончиков ногтей и того же требует от других; что имеет мало друзей, но не тяготится этим; любит черный чай с яблоками; в кофе нравится корица; английской кухне предпочитает итальянскую; не пьет ничего крепче вина; что пишет только правой рукой и мечтает о каре.

— А почему именно математика? — не удержался он от вопроса.

— В математике все можно доказать, — Грейнджер подобрала палку, напоминавшую по виду указку, и принялась чертить что-то на песке.

— Но не все поддается логике.

— Что вы имеете в виду? — она прищурилась. — Мне казалось, вы понимаете меня.

— Понимаю, — покладисто кивнул Северус. — Мне самому не чужда логика. Более того, расчеты в психологии похожи на математические формулы.

Гермиона фыркнула.

— То есть ваши методы — всего лишь ряд апробированных формул?

— Не совсем, — поправил ее Снейп. — Практическая и теоретическая психология очень отличаются.

Она молчала, но в молчании был немой вопрос.

— Иногда теория служит опорной стеной, а порой костылем, на который нужно опереться при необходимости.

Гермиона кивала, слушая его рассуждения, и даже, кажется, вникала.

— В теории все предельно просто, в то время как на практике существует множество подводных камней.

— А в моем случае?

Это был тот самый неучтенный вопрос.

— У вас невроз на почве усталости, мисс, — как можно спокойнее ответил Снейп. — На фоне которого проявились различные психосоматические особенности.

Она снова кивнула.

В другой раз она задала такой вопрос:

— Профессор, а все такие психологи, как вы?

Снейп насторожился:

— Что вы имеете в виду, мисс?

— Ну… — она сделала неопределенный жест рукой. — Такие же понимающие.

Северус облегченно выдохнул про себя.

— Не все, — осторожно ответил он.

А Грейнджер наоборот оживилась и начала рассказывать о некой мисс Дикси, которая была настолько унылым психологом, что на ее пары никто не хотел ходить. Снейп выслушал все с невозмутимым видом.

— Я уже говорил, что практическая и теоретическая психологии различаются. На практике вы можете дать простор своим действиям, в теории же есть тысяча оглядок на авторитетные источники.

— А внешне? — Гермиона чуть улыбнулась. — Вы выглядите по-другому. — На недоуменный взгляд Снейпа пояснила: — Ну… более похожи на нормального человека.

Северус оправил против воли лацкан черного пиджака и чуть улыбнулся.

— Любая наука меняет человека, мисс. В моей практике встречалось много выдающихся ученых, которые имели вид нездешних.

— И… вам удавалось сделать их более земными? — Гермиона чуть нахмурилась.

— Достаточно просто дать человеку возможность переключаться между видами деятельности, — кивнул Снейп, неторопливо идя по тропинке. — Лучше всего помогают отношения.

— Только не говорите, что вы и семейный психолог!

— О, мисс, избавьте меня от этого ругательного титула, — с легким сарказмом ответил он. — Как показывает статистика разводов, семейная психология не справляется со своими задачами, а лишь… — мужчина поморщился. — Все усугубляет.

— Вам виднее, — как-то странно сказала она, и разговор на этом кончился.

Сегодня Грейнджер была настроена на разговор больше, чем обычно, и Северус все же решился задать ключевой вопрос:

— Расскажите о Хогвартсе.

Грейнджер вздрогнула, посмотрела на него, затем отвернулась. Помолчала, словно пыталась сдержать какую-то реплику, потом ответила в идиотской манере:

— А что вы хотите узнать?

— А что вы можете рассказать? — иезуитские вопросы Снейп и сам мог задавать до бесконечности.

Грейнджер как-то смешно насупилась, затем засунула руки в карманы. Дыхание стало глубоким, словно бы она успокаивалась. Даже глаза прикрыла. Наверное, выбирает, с чего начать фантазию.

— Не знаю, сэр, — она действительно растерялась.

— Вы говорили на первых сеансах, что вас двое. Гермиона Грейнджер из Хогвартса и Гермиона Грейнджер из Оксфорда, — напомнил Снейп. — С мисс Грейнджер из Оксфорда я знаком, с мисс Грейнджер из Хогвартса — нет.

* * *

Северус потер покалывавший висок. Слушать и погружаться в чужие фантазии было чревато. Пропадало банальное ощущение собственной жизни, замененное чужими переживаниями.

Рассказ о Хогвартсе в исполнении Грейнджер больше напомнил лекцию, что вызвало странное чувство дежавю, а после и какие-то подозрения.

Снейп сидел у себя и осознавал — что-то не клеится. Все настолько просто, все настолько спокойно, что становится похожим на глупый розыгрыш или фарс. Но никого больше он не встречал с такой фантазией. Значит, случай уникальный, и его нужно исследовать досконально. Снейп не считал себя тщеславным, но в этом случае ему захотелось написать научное исследование, а может, потом и до степени недалеко…

Где-то в душе тонко звякнула струнка ученого.

Сеансов было много. Северус даже перестал их считать, все равно перевалило за допустимое количество. Да и как тут все прекратить, если с каждым сеансом становилось все интереснее и интереснее?

Его личная тетрадь по Грейнджер пополнилась картами мест и личностей. Место было одно и обширное: Хогвартс.

Когда он попытался выудить из Грейнджер карту Хогвартса, она лишь рассмеялась:

— Что вы, профессор! Замок настолько древний и огромный, что даже хранители не знают всех его тайн! А я и подавно!

И все же гипноз помог создать локальную составляющую для самой Грейнджер. И лидировали по посещаемости библиотека и гостиная ее факультета. Кто бы сомневался…

С картой личностей было куда сложнее. Пересматривая каждую характеристику, Снейп ощущал легкую панику. Простая фантазия и даже расстройство не могут носить такой продуманности и доскональности. Вывод напрашивался страшный: либо Грейнджер на грани сумасшествия, либо треклятый Хогвартс и вправду существует. Ведь чем больше вольно или невольно рассказывала она об этом месте, тем больше верила в него. А это означало отрицательную динамику.

Дамблдор его убьет.

Но страшно было другое. Снейп начинал и сам верить. Иначе как объяснить смутное чувство дежавю при описании тех или иных мест?

Карты личностей интересовали Северуса куда больше, чем локальные. При простом подсчете карт и степени их заполненности он не досчитался карты учителя Зелий. В своих рассказах Грейнджер упомянула его вскользь. Ни описания, ни внешности.

Иллюзий насчет добровольной откровенности Снейп не питал. Потому решил сразу применить гипноз.

На лице Грейнджер царило непроницаемое выражение лица. Но, заглядывая глубже, Снейп оказывался в коридоре Хогвартса напротив Грейнджер. Та всегда была недовольна, когда к ней применяли гипноз.

Ничего, мисс, перетопчетесь.

— И? — она скрестила руки на груди. Крайняя степень недовольства. — Что не сложилось в вашей мозаике?

— Вы не рассказали об одном учителе.

В гипнотическом состоянии Грейнджер была вся на виду. И сейчас в ее взгляде мелькнуло что-то похожее на колебание, а еще страх и боль.

— Все-таки заметили… — прикусила девушка нижнюю губу.

Снейп кивнул.

— Он преподавал Зелья, — ответила сухо Гермиона. — И… считается погибшим.

Северус невольно заинтересовался.

— И как он погиб?

— Его убил Волдеморт, — отчеканила Грейнджер. — И… освободите меня, пожалуйста. Мне нехорошо.

И Северусу пришлось подчиниться. После гипноза Грейнджер даже не отдохнула, а просто выбежала из кабинета, метнув на него яростный, полный слез взгляд.

А это уже было интересно…

Дамблдор настаивал на неадекватности Грейнджер, а Снейп искал доказательства того, что сознание девушки было цельным, и за все время ни один симптом не проявился. Но теперь Снейп хотел уличить ее в явной лжи.

Утром он направился сразу в палату Грейнджер и застал ту, сжавшуюся комочком на кровати.

— Доброе утро, мисс, — Снейп сел на стул.

Она прошептала:

— Оставьте меня.

— Мисс Грейнджер…

— Профессор? — она посмотрела на него. Взгляд был заплаканным. — Это ведь вы?

Снейп весь подобрался — а вот и симптомы ее расстройства.

— Да.

— Почему мы не в Хогвартсе? — голос ее дрожал. — Сейчас же девяносто пятый, а мне говорят, что нет. Ведь вы живы, значит, это девяносто четвертый!

Кажется, истерика.

Снейп спокойно ответил:

— Сейчас четвертое июля, мисс, — с минуту он колебался. — Ваша война кончилась почти пять лет назад.

Грейнджер покачала головой.

— Это не вы.

Что?!

Снейп подобрался, готовый ловить пациентку. Это уже ни черта не та Грейнджер, которая ему была знакома до кончиков пальцев! Это хогвартская бесовщина с поехавшей крышей!

— Простите? — вкрадчиво ответил он, невольно сжимая пальцами рукав пиджака, будто бы там что-то было, как продолжение руки…

Что за?..

У Грейнджер он заметил такое же движение. В сознании пронеслось быстрое: ищет палочку.

Черт?! Откуда у него это?

Видимо, что-то изменилось в его лице, раз Грейнджер замерла как тушканчик, глядя на него, а потом резво забилась в дальний угол кровати. Но голос ее звучал с прежними нотками адекватности.

— Профессор?.. — и глаза-то как плошки. Чем-то напугана? Или кем-то?

Снейп выдохнул про себя и невозмутимо ответил:

— Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер?

— Голова болит, — неохотно призналась она.

— Вы узнаете меня?

— Да.

Он молча приподнял бровь.

— Вы профессор Снейп. Мой… — тут она запнулась, — мой лечащий врач.

Прекрасно.

— Пять минут назад вы меня не узнавали.

Грейнджер вытаращила глаза еще больше и стала похожа на сову.

— Н-но…

— Отдыхайте, мисс Грейнджер, — Снейп встал и чуть кивнул ей. — Сегодня сеанса не будет.

Вот покопаться бы у нее в голове и понять, какие там разрывы и лакуны в сознании. Но гипноз не дает полноты картины. Лишь то, что заботит человека больше всего. Северус припомнил, что явными локациями были в сознании девушки библиотека, гостиная и какой-то кабинет. При виде кабинета Снейп испытывал странное волнение, будто видел давно забытый сон или тяжкий ночной кошмар.

Дамблдору об этом знать не стоит.

Листая тетрадь, Снейп отметил, что все упиралось в одну неизвестную величину — профессор Зелий. Ни описания, ни привычек, ни характеристики.

Считается погибшим.

Значит, есть вероятность, что он жив? Или это только домыслы Грейнджер? Это было странно. Настолько, что заставляло нервничать и сомневаться в собственной адекватности.

Но первый признак сумасшествия — это же его признание, верно?..

* * *

Грейнджер была спокойна. Снейп уже высчитал, что ее потеря во времени и пространстве зависела прямым образом от лунного календаря. Была еще одна догадка, но уточнять ее Северус посчитал неприличным. Следуя методике Дамблдора, он выуживал информацию крупицами, изредка прибегая к гипнозу, только если Грейнджер сама того желала. И стремился урвать кусочек про таинственного зельевара.

В этот день все шло наперекосяк. Даже покой Грейнджер был каким-то усталым. Она смотрела на него так, будто хотела что-то выпалить, но не могла. И это настораживало вдвойне. Разговор плавно скатился в какие-то романтические бредни. А начиналось с обсуждения истории про Абеляра и Элоизу. Снейп считал эту историю легендой, а Гермиона настаивала на истинности.

— Письма можно подделать, — парировал Северус очередной аргумент. — Тем более для средневековья письма очень раскованны.

— А вы читали? — она даже хихикнула. И глаза блестели от азарта. Красивая…

— Скажем так, я ознакомился с критическим изданием, — невозмутимо ответил Снейп, разглядывая ее.

— Но если человек любит, то он во все времена будет писать одно и то же, — заметила Гермиона. — Особенно, если речь идет об искренних чувствах.

— Звучит так, будто вы сами это испытали, — усмехнулся Северус.

Она слегка зарделась.

— А может, и испытала? — лукавый прищур.

Уже интересно.

— И кто удостоился такой чести? — он постарался сдержать странный сарказм, но вышло плохо, раз Грейнджер поджала губы.

— Вам действительно нужно это знать? — уже насупилась Гермиона. — Кажется, вас это не интересует.

— Вы правы, — кивнул Снейп. — Как обыкновенного человека — нет, как вашего врача — да. Потому что от врача никаких тайн не должно быть.

Грейнджер вдруг странно усмехнулась:

— Конечно. Врачу нужно все показывать и все рассказывать. Так, сэр?

— Так, мисс Грейнджер, — с непроницаемым лицом ответил Северус, хотя внутри клубился рой вопросов. Не будь он ее врачом, как много бы он узнал? — Только у меня возникает подозрение, что вы… — он чуть понизил голос, — не до конца откровенны со мной.

Она чуть вздрогнула.

— Я готов принять любую правду о вас, — вкрадчиво произнес Снейп, словно прочитав ее мысли. — Ведь я ваш врач.

* * *

— Хорошо, — Грейнджер вздохнула и села на скамейку. — Только без гипноза.

— Я могу ввести вас в состояние транса, но не проникать слишком глубоко в ваше сознание.

Гермиона сперва смотрела на него недоверчиво, потом скупо кивнула. Северус сел рядом и попросил:

— Посмотрите на меня.

Гермиона вздохнула и подняла на него взгляд. Северус едва заметно улыбнулся и кивнул ей. Рядом с ним был зонт-трость.

— Слушайте мой голос, мисс, и смотрите на меня, — он начал в такт своим словам отстукивать тростью о мощеную дорожку.

Гулкий, звучный стук отдавался в собственных ушах и звенел в сознании Грейнджер. Та расслабилась и покорилась ему, его голосу и гипнозу. Как и всегда. Снейп заметил, стоило ему начать играть с интонациями, Грейнджер таяла, как мороженое, становилась послушной девочкой.

Вот так, мисс, расслабьтесь. Отпустите свой самоконтроль.

Взгляд Грейнджер затуманился, подернулся томной поволокой, и Снейп поймал себя на мысли, что будь у такого взгляда иные причины, то вряд ли бы сдержался.

И снова каменные коридоры, озаренные мягким факельным светом.

— Хорошо, мисс, — кивнул он. — Вы так и не провели экскурсию на нижние ярусы.

Грейнджер нахмурилась.

— Вас тянет в подземелья?

— Меня тянет туда, где я не был, — парировал Снейп. — Если хотите, навстречу приключениям.

— Хорошо, профессор.

Грейнджер при всей откровенности все равно не выдавила из себя ничего о таинственном учителе, а начала рассказывать о факультете и о зельях вообще. Снейп ощутил, что терпение у него на исходе, но здравый смысл подсказал ему: а вдруг девчонку закодировали? Вдруг ее подсознание настолько обработали, что там нет ничего про эту фигуру?

Но все оказалось проще. Грейнджер просто не знала с чего начать. И Северусу пришлось выдумать какую-то любовную историю, чтобы вывести разговор на ее личные проблемы.

— Я же говорила, — Грейнджер после улыбалась, глядя на солнце, играющее в листве. — С Роном меня ничего не связывало, кроме дружбы. Потом и он пришел к этому выводу, мы расстались мирно, без скандала.

— Он принял ваш выбор?

— А вы бы приняли? — и снова этот пронизывающий взгляд.

— Зависит от ситуации, — Снейп пожал плечами. — Для объективного решения мне необходимо больше информации.

Гермиона снова перевела взгляд на солнечные лучи.

— Хорошо. Это был мой учитель Зелий, — тяжело вздохнув, начала девушка.

Снейп сдержался от хмыканья. У каждого свои фетиши и гештальты, что уж теперь…

— И… это было взаимно?

Грейнджер улыбнулась:

— Не сразу. Он прекрасно понимал риски нашего положения и в силу характера не сразу признал мои чувства, — взгляд прошелся по нему вскользь. Солнце блеснуло в каштановой гриве, озолотив ее. А Снейп вдруг ощутил зависть к этому учителю. — Это самый смелый и волевой человек из всех, кого я знала.

— Вы создали себе романтического героя, мисс… — слова почему-то стыли в горле.

Улыбка у нее вышла горькой и всезнающей:

— Вы говорите, как и он. Он говорил, что я о нем ничего не знаю и что все мои выводы — это девичьи фантазии.

Снейп цинично хмыкнул про себя — не так-то и неправ этот ее учитель.

— А я его разубеждала. Вы ведь помните, что у нас шла война, и… время было дорого. Потому я научилась делать быстрые выводы. Он… он был двойным шпионом, — Гермиона при этих словах прерывисто вздохнула. — Каждый день на краю гибели.

— Как вы догадались? — Снейп замер, следя за искренними эмоциями на ее лице.

— Я подслушивала заседания Ордена, а потом выкрала у Гарри учебник. И… все стало на свои места. Его Принц-полукровка оказался тем самым профессором — почерки совпали, — Грейнджер машинально вертела в руках веточку сирени. — А заметки подтвердили его увлеченность Темными Искусствами.

— И… на основании двух факторов вы решили..? — Северус в удивлении приподнял брови.

— Их было множество. И то, что он заклинал метлу Гарри, и что позволил мне украсть ингредиенты из его шкафа, и что закрыл нас собой от оборотня, и что на четвертом курсе специально давал зелья вне программы, которые спасли потом жизнь мне и друзьям, и что на пятом курсе он начал учить Гарри окклюменции… — Гермиона глянула на него. — Разве сторонник тьмы будет так заботлив к врагу своего хозяина?

Снейп пожал плечами.

— В истории есть немало изощренных предательств. Взять того же Цезаря и Брута. Или Иуду с Христом.

Гермиона покачала головой.

— Вы не понимаете.

Северус чуть улыбнулся:

— Так расскажите мне… Вы пришли и выложили ему все?

Гермиона кивнула:

— Да.

— И он вам отказал?

Тут она засмеялась.

— А вы слишком хорошо его знаете!

— Я психолог, а вы уже дали исчерпывающий психологический портрет этого господина. Закрытый, угрюмый, нелюдимый интеллектуал.

— Именно. Если быть точной, он меня послал и пригрозил, что сотрет память.

Северус чуть улыбнулся, будто эта история была хорошо знакомой сказкой:

— А вы заявили, что это противоречит здравому смыслу и его принципам?

— Так и было. Я попросила его научить меня окклюменции взамен на молчание.

— Не поверю, что он согласился, — не удержался Северус от иронии.

— Согласился, — вид у Гермионы был торжествующий. — Он был вымотан, так что мой напор сбил его с толку.

— И он вас учил?

— Да. Я приходила после уроков, — Грейнджер снова погрузилась в воспоминания.

— Вы были близки? — Снейп следил за ее реакцией.

Гермиона вздрогнула всем телом и посмотрела на него со смесью страха и недоумения. Затем с вызовом ответила:

— Да. Я соблазнила его незадолго до конца шестого курса.

Северус чуть поморщился. И это профессор! И это сейчас такие студентки! Хотя чему он удивляется? Насколько он успел понять, сношение разумов у этих магов еще интимнее, чем секс…

— Оставлю ваши провокации вашей тайной.

— Спасибо.

— Единственное, — Северус встал со скамейки. — Как его звали?

— Северус Тобиас Снейп, профессор.

В карих глазах плескалась радостная мстительность.

— Не волнуйтесь! Я никому не скажу! — голос ее опустился до ликующего шепота.

Снейп изобразил подобие улыбки и быстро зашагал к себе, борясь с желанием убежать.

* * *

Снейп методично приканчивал бутылку виски, невидяще глядя в пустоту перед собой. Все происходящее казалось бредом сумасшедшего.

После приснопамятного разговора с Грейнджер Северус ощутил острую потребность в собственном психологе. И это был не Дамблдор.

Лучшего, чем он сам, Снейп не знал. Да и как это будешь вываливать коллеге? С одной стороны — удобно, можно все назвать своими именами. С другой — слишком рискованно, потому что в некоторых вопросах о врачебной тайне не могло быть и речи. Старый проверенный способ: личный диктофон, тишина и виски. Что ему еще остается делать?

Только вести собственную историю болезни.

Иначе кому расскажешь, что за вихрь эмоций всколыхнули эти слова: «Не волнуйтесь! Я никому не скажу!»? Или история его спасения, рассказанная шепотом, захолодившая душу и разум. Магия. Альтернативная реальность. Словно тайна, которую ты не хотел доверять, но доверил. Снейп в тот момент почувствовал себя голым на людях.

На диктофон лилось все, что было в открытой, беззащитной душе, истрепанной и изгрызенной гнетом сомнений и страхов, природу которых Северус не знал, но смутно догадывался.

Он говорил о снах. Чудовищно реальных, больше похожих на тяжелый бред, на вторую жизнь, темную и выматывающую. Снейп просыпался в холодном поту и долго не мог отдышаться, вернее, надышаться сухим воздухом, машинально шаря рукой по постели в поисках чертовой палочки…

Ему снился замок. Тот самый, подсмотренный в сознании Грейнджер. В его снах он был то светлой обителью, то самой неприступной тюрьмой. Ему всегда снилось почти одно и то же: полумрак коридоров, ведущих в самый низ, в темноту; гулкий звук его шагов; ощущение палочки в пальцах; ледяной огонь в левом предплечье и странная, обреченная решимость.

Небольшой ход, узкое подземелье, приходится сгибаться, пробираясь в темноте и ориентируясь на огонек в треклятой палочке. И только в глаза ударяет свет от фонаря, как тут же в сознание впиваются красные глаза и ввинчивается змеиное шипение:

— Сссссеверусссс!..

И пока онемевшая рука шарит в поисках палочки, все тело леденящей душу болью пронизывает одно слово:

— Убей!

И шею разрывает на части.

А дальше он просыпался в светлой темноте, давясь воздухом от чужих слез; отчаянных выкриков, бившихся там, в подсознании…

Похоже, он действительно сходит с ума.

В диктофон лилось и горькое, обреченное осознание реальности происходящего. Усталость от сложившегося тупика и отчаяние от собственных мыслей и ощущений.

Ведь никому не расскажешь о всяких женских ухищрениях Грейнджер, которые отчего-то находили странный, практически животный отклик в душе. Никому не признаешься, что наглая демонстрация не проходит незамеченной. Никому не выскажешь, насколько она привлекает и манит. Никому не шепнешь, что хочется сказать ей многое: и жестко отругать за манипуляции, и в тоже время прижать к себе и наговорить такое, от чего бы она просто осталась с ним. Никому не намекнешь, что не против проявить инициативу, поощрить, подтолкнуть к большему и получить свое. Ведь трудно удержаться от соблазна — особенно когда его так настойчиво предлагают.

Диктофон терпеливо писал поток путаных мыслей.

И то, что она надевает развевающиеся юбки, а затем идет впереди в ветреную погоду. И то, что она внаглую демонстрирует свои длинные стройные ноги. А если чуть отстать от нее на лестнице, то фантазия цветет буйным цветом… Или позволяет смотреть на свою обнаженную шею и ключицы. А иногда позволяет увидеть и то, как она причесывается. Или поправляет сползший чулок. И каждый раз Снейпу и жарко, и смешно, и стыдно до щекотки, и го́лодно до абсурда.

И все с невинным лицом. И с лукавым молчанием. И даже язык не поворачивается назвать это пошлостью. И уж тем более не возникает желания все это решительно пресечь…

Снейп опрокинул в себя остатки виски.

Хуже всего то, что он все понимает и молча принимает. Делает вид, что не замечает явного флирта, чуть неумелого, но забавного. Держит невозмутимое лицо при каждом мимолетном прикосновении. Незаметно даже для самого себя ловит запах ее волос и каждый раз, тайком, воскрешает в памяти мягкость ее рук и звонкий смех.

Ужаснее всего то, что он распаляет ее своим видимым равнодушием. Подталкивает на более смелые, откровенные попытки завладеть им и его вниманием. И терпеливо ждет, когда же иссякнет ее терпение, чтобы подхватить, схватить и не отпускать.

Омерзительнее всего то, что он прекрасно отдает отчет своим действиям. Весь этот предвкушающий азарт знаком ему досконально. Будто бы он ждал уже когда-то. И разница в возрасте не кажется ужасной пропастью. А совесть после полбутылки не скребет душу вразумительным: «она же беспомощна!», «она слаба!», «она без пяти минут безумна!».

Но главная проблема в том, что Грейнджер ни разу не похожа на безумную, беспомощную девочку. Глядя в ее глаза, Снейп отчего-то снова испытывает странное дежавю: будто тонешь в хорошем сне, смотришь на всепрощающее милосердие, погружаешься во всепоглощающую доброту, познаешь всезнающую мудрость — с головой, без оглядки, совершенно опрометчиво.

И самое ужасное — Грейнджер прекрасно это осознает. И потому всегда открыто, с доверчивым вызовом смотрит ему в глаза, а сама жадно шарит по его лицу взглядом, силясь отыскать только ей самой ведомое. Не находя, отступает, а затем вновь кидается в атаку, нежную, бережную и безуспешную.

Он увяз. По уши влип в этот взгляд. По колено провалился в этот голос. С головой потерялся в ее сознании… Иначе как объяснить тот факт, что он спокойно принял ее новый кульбит сознания? Что согласился с ее выдумкой?!

Он просто отступил, но не выиграл. А проиграл самому себе. И как оправдать фальсификацию документов? В карточке пациентка Грейнджер на всех парах движется к выздоровлению. А на деле…

Профессор Снейп тяжело болен.

Безумно болен любовью. И не хочет лечиться. И не будет.

Настоящее положение дел его устраивает. Целиком и полностью. Потому что через пару недель мисс Грейнджер выписывается, а профессор Снейп в качестве профилактических сеансов будет проведывать ее дома.

Снейп допил виски.

Он болен. И это прекрасно.

* * *

— Как далеко вы зашли?

Снейп вздрогнул про себя.

— Результаты отражены в карточке.

— Значит, положительная динамика, Северус? — Альбус проницательно глянул на него поверх очков.

Снейп скупо кивнул. Грейнджер действительно прошла все тесты так, будто бы в сознании у нее что-то поменялось, перемкнуло и ушло в другое русло. На всех сеансах, писаных на диктофон, она упорно делала вид, что Хогвартс был плодом ее воображения. И только Снейп видел ее взгляд, упрямый и победоносный.

— Думаю, стоит сообщить ее родителям радостную новость, — Альбус улыбнулся со всей старческой безмятежностью.

— Конечно, — согласился Северус, забирая заветную карточку с историей болезни. — Наверняка они приедут ее забирать.

— И, конечно, не упустят шанса тебя отблагодарить, — Дамблдор подмигнул ему и шутливо отсалютовал чашкой чая.

Снейп сподобился на вежливую улыбку, видя перед глазами этот фарс. Растроганная мать утирает слезы благодарности, размазывая тушь по щекам. Не менее растроганный отец жмет руку и влажными глазами глядит на единственную дочь. А дочь вероломно строит глазки своему врачу и весьма многообещающе улыбается с постной миной благопристойной радости.

И в такой момент он разрывается от желания рассмеяться или же едва сдерживается от грубой отповеди.

Адрес он знает, но намеренно не заходит к ней в квартиру. Во-первых, это обязывает. Во-вторых, они не в таких уж тесных отношениях. В-третьих, все может быть понято превратно. В-четвертых, страшно признаться, хочется ее подразнить. Наличие жирного «но» все перечеркивает — ему просто могло показаться. Обычная провокация несет в себе бессознательное начало: банальные инстинкты. А он, старый дурак, принял это всерьез и понастроил воздушных замков.

Шестое чувство его темного подсознания безошибочно подсказывало — не в первый раз, Северус.

Совсем не в первый.

И если все нормальные люди имеют хобби в виде филателии, нумизматики или бог знает чего пристойного, или не слишком, то у профессора Снейпа все гораздо хуже: он танцует на граблях. Словом, ничему не учится. Нагло игнорирует пути излечения, предпочитая с садомазохистским наслаждением наблюдать за усугубляющимися симптомами своей влюбленности в юную пациентку.

Осенью особенно приятно было зайти в кафе и взять глинтвейн, что вошло в маленькую традицию после прогулок по скверу рядом с домом Грейнджер. Та садилась напротив, мягко улыбаясь и забавно, по-детски грея руки о горячую чашку.

— Как ваш гранит? — с ней Снейп не боялся показать мягкую усмешку, таившуюся в уголках его губ.

— Вполне сносно, — ответила она, пряча улыбку в глотке глинтвейна и жмурясь, как кошка. — Хочу окончить досрочно.

— Так сильно соскучились по застенкам клиники?

Гермиона вздрогнула и разом выпрямилась.

— Вы имели в виду по вам? — голос ее прозвучал натянуто.

— Я имел в виду то, что вы сейчас услышали, — спокойно отпарировал Снейп. — А не то, что захотели услышать.

Веселое настроение Грейнджер слетело к чертям, обнажив горькую обиду. Взгляд перестал быть всезнающе спокойным.

— И что я еще захотела услышать? — со стуком отставила Гермиона чашку.

— Может, каких-то признаний? — Северусу было тяжело видеть то, как мучительно девушка кусает губы, как сжимает руки в замок, как отчаянно смотрит на него. Ему не хотелось так говорить, но не мог иначе. Давать ей надежду было тяжело, еще тяжелее отбирать. Снейпу казалось, что он отрывает огромный кусок сердца и кидает на раскаленную сковороду, но он все решил. Решение стоило бессонной ночи, бутылки виски и мук совести. — Возможно, вам показалось, в виду моего расположения, будто я питаю к вам чувства другие, нежели профессиональный долг и ответственность, но… — с каждым произнесенным словом Северус чувствовал себя все более погано. Но он не отступит. — Это не так. У психологов бывает такой способ… я бы сказал, принцип «не навреди», и… в отдельных случаях он очень эффективен. Мне было важно ваше выздоровление и возвращение к жизни…

— И поэтому вы не убеждали меня долгое время в обратном? — холодно спросила Грейнджер. — Поэтому копались в этой реальности, чтобы я поверила, будто тот мир не существует? Поэтому вы позволили себе приходить сюда три раза в неделю? Поэтому вы разрешили себе приносить мне книги? Поэтому вы отвечаете на мои емейлы, поддерживаете все мои намеки? Чтобы держать меня под контролем?..

— Мисс Грейнджер… я ваш врач, — от собственного тона стыло горло, и глинтвейн не помогал. — И мой долг вывести вас на путь выздоровления.

Лицо ее исказилось в муке.

— Сейчас вы губите всю свою работу, — отчеканила она.

— Вы не ребенок, и я не обязан потакать вашим прихотям! — вышел из себя Северус. — Для меня важен результат, а не…

— Способы, которыми вы этого добиваетесь, — горько заметила Гермиона. — Я помню ту аналогию с кашей… тогда вы говорили мне, что результат один — кашу нужно съесть, а уговорами или угрозой, зависит от ситуации…

— Именно, мисс. Поражаюсь вашей цепкой памяти, — ответил предельно вежливо Северус. Хотя такого примера от себя он не помнил.

— Теперь я понимаю, что вы ничуть не изменились, — Грейнджер шмыгнула носом и встала. — В любом мире, в любом состоянии Северус Снейп всегда будет целеустремленной, расчетливой…

— Сволочью? — он едко улыбнулся. Грейнджер дернулась как от удара. И слово, и ситуация были откуда-то до боли знакомыми. — Вы это имели в виду?

— Именно. Всего доброго, профессор.

Снейп не ответил, попросту не успел. Грейнджер буквально вылетела из кафе, будто… трансгрессировала.

* * *

И все-таки ничему его жизнь не учит. А танец на граблях вполне мог стать отдельным видом спорта лично для Снейпа. После того разговора в кафе Снейп не мог смотреть на глинтвейн без смеси отвращения и ненависти. Хотя… Сделанного не вернешь — Северус это знал и, судя по снова убивавшейся душе, даже слишком хорошо.

Грейнджер всячески игнорировала его: не отвечала на емейлы, полные вежливых вопросов, не приходила в назначенное время в назначенные места, а в клинике держалась вежливо-отстраненно, как с незнакомым, практически чужим человеком. Он и был ей, по сути, теперь чужим. И Снейп мучительно корил себя за то, что оттолкнул так грубо и неосторожно то сокровище, которое так настойчиво и доверчиво ему предлагали. Опускаться до банальных выяснений отношений не стал, пробившуюся было попытку Грейнджер пресекла в самом зародыше:

— Я могу идти? Мне нужно на занятия.

И что ему оставалось делать? Только отпустить, скрипеть зубами, глядя на тонкую шею, скрывающуюся под шарфом темно-алого цвета, а после жадно вдыхать остатки ее духов: невинно-свежих, с грезами о весне.

Поступать, как типичный байроновский воздыхатель, Снейп не собирался: посылать букеты цветов накладно — все равно окажутся в мусорке; простаивать часами у окна дамы — идиотизм чистой воды — клиентская база сама себя не заполнит, а бумажки сами не напишутся; звонить и томно дышать в трубку — это уже терминальная стадия романтического дебилизма. С Грейнджер нужно было действовать решительно, как с дикой кошкой, либо схватил и приручил, либо лишился глаза и отпустил навсегда.

Северус не считал себя бог весть каким Казановой, но к визиту решил подготовиться: выяснил, когда Грейнджер приходит домой, изобрел предлог, не досчитавшись какой-то книги в своих закромах, и только потом отправился покорять пик по имени Гермиона.

Она открыла почти сразу и тут же растерялась, но ему хватило и этих пяти секунд, чтобы решительно оттянуть дверную ручку на себя и просочиться в квартиру, оттеснив от порога опешившую от такой наглости Гермиону. Нечаянный громкий хлопок двери вывел ее из транса — девчонка тут же обхватила плечи руками и хмуро уставилась на него.

Едва отведя глаза с тонкой фигурки в махровом халате, попутно мазнув взглядом по упрямым влажным локонам, алеющим после ванной губам, на линию лба Грейнджер, Снейп вздохнул про себя — вся тщательная репетиция летела к чертям.

Начать стоило с любезности.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер.

Надутый вид Гермионы уже не казался смешным.

— Добрый, сэр. Чем… вызван столь поздний визит? — сухо, официально.

— Я не могу найти Стендаля в своей библиотеке… — начал Снейп и осекся, видя, как брови Грейнджер ползут вверх.

— Стендаля? — переспросила она.

Северус снова с видимым усилием воли оторвал взгляд от тонкой шеи и заманчивой ключичной ямочки и кивнул. Даже невооруженным взглядом была видна работа мысли в этой слишком умной и сложной головке. Затем Снейп ощутил укол чужой решимости, смешанной с надеждой, — она указала в сторону кухни.

— Я буду долго искать. Вам стоит выпить чаю… — скомкано и почти виновато пожала плечами Гермиона.

От сердца отлегло.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — он все же сумел придать голосу вежливую мягкость пополам с вкрадчивой любезностью.

Гермиона кивнула и скрылась в своей комнате. Снейп успел пройти на кухню и даже присесть за маленький столик у окна, когда вернулась одетая в домашний костюм Грейнджер без книги и принялась скрипеть дверцами шкафчиков.

— Чай или кофе?

Северус заметил банки с чаем разных сортов:

— Чай. Черный, без сахара.

Грейнджер кивнула и зашуршала чайным сором. Снейп тем временем осторожно осматривался: студия, судя по всему. Кухня в светлых тонах, вычищенная до блеска, на окне эфемерная занавеска, на подоконнике ни одной кадки с растением, да и вообще ничего живого и постороннего, кроме Грейнджер да него самого. В этом светлом, чистом мире Северус ощущал себя черной кляксой, настолько все было неправильно и не по плану. То, что Грейнджер предложит чай, заварит необычайно крепкий и ароматный Эрл Грей, словно зная, что только его он предпочитает как альтернативу кофе, поставит на стол имбирное печенье, сядет рядом и даже улыбнется, никак не вписывалось в спроектированную им картину мира.

Северус сделал глоток, не зная с чего начать. Гермиона не торопила, разглядывая его тем самым спокойным, всезнающим взглядом.

— Мисс…

— Гермиона, — перебила его Грейнджер. — После всего, что будет, вам лучше сразу начать называть меня по имени.

Лихо. Она настолько хорошо его знает? Или… это уже так было?

— Скажите… в Хогвартсе уже так было? — Страшно, но не спросить не мог, прежде чем упасть в пропасть.

Гермиона долго смотрела на него, потом вздохнула, тяжело и обреченно:

— Нет. В Хогвартсе так не было. Но… вы ведь не за книгой?

— Нет, — в свою очередь качнул головой Северус. — Я только к вам, — это было почти правдой.

Она замерла, неотрывно глядя на него и кусая губы. Да, он тоже с трудом верит в том, что творит и что собирается сказать. Эрл Грей смочил пересыхающее горло, и Снейп заговорил, сперва выбивая из себя каждое слово, потом все ровнее и ровнее, пока его голос не заполнил всю кухню. Грейнджер не перебивала его, немая и напряженная. Но с каждым словом ее плечи все больше и больше поникали, а в глазах уже стояли слезы.

— …И я понимаю, что вы можете понять это как очередную попытку… ловушку, если хотите, завладеть вашим сознанием, но… это не так, — чашка опустела, а жажда все равно мучила его. — Но я не могу больше скрывать этот факт. Вы нужны мне. Но… нужен ли я вам?

Тут Грейнджер не то всхлипнула, не то вскрикнула: «дурак!» и повисла у него на шее. Благо стул оказался со спинкой, и Северус чудом не упал вместе с этой ношей на пол. Ее поведение явно было отклонением от нормы, но очень лестным и приятным знаком согласия. Дискомфорт доставляли только слезы, из-за всхлипываний Снейп с трудом разобрал самую суть: «как же я без тебя?» и одно единственное, что снесло крышу окончательно: «люблю».

Ее губы были мягкими и податливыми, как и она сама, теплая и трепетная. Волосы под руками были чуть влажными и непокорными. Укладывать ее на такой маленький и хрупкий стол было бы верхом неосмотрительности, поэтому пришлось идти до спальни. Снейп просто не узнавал себя — он никогда не был сторонником спонтанного секса, но здесь наплевать на принципы оказалось проще простого. Тем более, происходящее не казалось неправильным.

Наоборот все было настолько реальным и одуряющим, аж до покалывания в кончиках пальцев. Видимо, тому был виной его джемпер, из которого он никак не мог выпутаться. С остальным было проще — Грейнджер чуть сама не выскочила из одежды, а его брюки очень быстро (наверняка не без магии) отправились на спинку кресла.

Целовать и ласкать ее, такую томную и податливую, было высшим наслаждением. Гермиона не таилась от него ни мыслью, ни чувством. Снейпа будто окутывало чужой любовью, нежностью и желанием, но чувства не казались ему чужеродными, наоборот, все эти эмоциональные нити сплетались в гармоничный клубок, словно бы делая их единым целым на уровне эмпатии.

Когда Гермиона выгнулась, так знающе, так знакомо и прошептала: «Северус!», Снейп вздрогнул всем телом и вгляделся в карие глаза.

Дежавю. Определенное. Но не наплевать?

Наплевать. Однозначно.

Особенно когда она так прижимается, так требовательно стонет, сжимает бедра в порыве, слегка царапает кожу на спине в нетерпении и позволяет ему делать все, что хочется... А ему хочется одного — любить и пить чужую любовь без остатка.

А еще безудержно хочется ловить губами каждый ее выдох, касаться этой разгоряченной, нежной кожи, хочется позволить себе потеряться в ее нежности и буквально утопить в своей; словом…

Заниматься любовью.

* * *

Все перевернулось с ног на голову со следующего утра, когда Снейп обнаружил себя в чужой квартире, но в обнимку с Грейнджер. Пробуждение было поистине счастливым, но испортил все случайно брошенный взгляд на часы: девять утра. В клинике начался рабочий день. Чтобы Снейп и проспал работу… такого никогда не было. Но все бывает в первый раз. Придется позвонить Дамблдору и соврать что-нибудь про мигрень.

Глядя в потолок, Северус честно попытался осмыслить произошедшее — всю ночь его мучило чертово дежавю, которое подменяло холодный свет от настольной лампы на мягкий от свечей, рисовало реальное тепло от камина и буквально вырезало в сознании мятые простыни другой, широкой деревянной кровати, жутко скрипучей, но очень удобной и широкой. Получалось плохо, кроме одного неопровержимого факта — в его жизни теперь присутствовала женщина и звали ее Гермиона.

Девушка под рукой поерзала, вздохнув, и более настойчиво вжалась в его тело. Северус лишь улыбнулся про себя и бережно пригладил ее спутанные кудри. В кои-то веки можно прогулять работу, а ей — учебу. Любовь стучится в двери лишь однажды, и не впускать это явление в свою жизнь — сущее наказание и преступление.

Утро было приятным, щемяще нежным и трепетным до дрожи. Снейп гладко соврал про мигрень Дамблдору, даже не вспомнив про определитель номера в клинике. Гермиона прогуляла свою высшую математику. День был только их, быстрый, теплый, яркий, как луч солнца в осенний полдень.

И таких дней было много. Как-то незаметно Снейп стал оставаться у Гермионы чаще, чем того требовали приличия, а она — вести себя более раскованно в его присутствии. Северус совершенно забыл о предосторожности, отдавшись целиком и полностью идиллическим проектам будущего. Гермиона ни в чем его не разуверяла, с жаром поддерживая тот или иной радужный план.

Рождество успело принести столько радости, сколько всегда сулило, но никогда не приносило Снейпу в последние годы. Гермиона с гордостью носила тонкий браслет с гранатовыми капельками, а Снейп с наслаждением кутал горло в черный шарф, который, казалось, согревал все его существо нежностью и любовью Гермионы. Дамблдор мудро делал вид, что не видит тщательно скрытого, наполненного другим смыслом взгляда Снейпа. А тот пытался скрыть свои отношения с пациенткой. Ведь Гермиона так и стояла на учете в их клинике с пометкой «под наблюдением» и снять эту пометку можно не ранее первых дней апреля, самое позднее, мая — именно тогда она и поступила к ним со своим диагнозом.

Хогвартс уже не воспринимался как угроза. Снейп научил себя смотреть на эту ирреальность философски. Так смотрят на старый шрам, вроде бы и есть, а вроде под одеждой и не виден. Ему даже казалось забавным словить очередное дежавю, вызванное голосом, взглядом или даже жестом Гермионы, ее же прикосновения и успокаивали неприятные, болезненные вспышки странных, иногда пугающих сновидений. Так он укреплялся в уверенности какого-то таинственного, почти сакрального смысла их отношений — будто они были предназначены друг другу.

Счастливый полет в вакууме влюбленности закончился так же стремительно, как и начался. Про них узнали. Банальное совпадение мелочей грозило вылиться в мелочный, скабрезный скандал. Предчувствие этого скандала угадывалось в каждом взгляде и вопросе коллег и Дамблдора в частности. А когда старик больше не счел нужным притворяться, то вызвал к себе на разговор. Северус был готов к этому, даже приготовил заявление по собственному. Конечно, с таким пятном вряд ли ему дадут работать в другой клинике, даже школьным психологом не пустят, но… частную практику никто не отменял. И другую страну тоже.

При виде знакомых чашек чая Северус испытал внутренний дискомфорт, откуда-то вылезло чувство вины, смешанное с другим — полным фатализмом. Он уже переживал это. Так же стояли чашки, так же его отделял от Дамблдора стол, так же старик смотрел на него холодно и всезнающе, но без укора или осуждения. А раздражающе, поверх очков, словно говоря: «Опять, Северус?».

Разговор начался по-светски, с пространных рассуждений о погоде, работе и ворохах документации. Снейп позволил себе сострить о костре инквизиции, Альбус — посмеяться. Тон был задан добродушный, но пронизывающий каждую клеточку сознания ожиданием.

— Как далеко вы зашли, Северус?

Сколько раз он слышал этот вопрос в разных тональностях? В этот раз старческий голос не был полон участия, сочувствия или любопытства. Сейчас в нем сквозили инквизиторское равнодушие, железная воля и безапелляционный приказ рассказать все.

— Вы про историю болезни или… о личном? — горло перехватывало какой-то судорогой, но сарказм получился вполне сносным.

— Обо всем сразу и ни о чем в сущности, — Альбус чуть покривил краем рта. — Что кажется тебе наиболее актуальным?

— Я закрываю историю болезни мисс Грейнджер, — ответил Снейп.

— Но она не перестала грезить Хогвартсом… — Дамблдор прищурился, барабаня пальцами по столешнице.

— Можете уволить меня за некомпетентность, — Северус пожал плечами. — И взять бразды лечения в свои руки.

— Ты собрался уходить? — тон старика ничуть не поменялся.

Снейп знал этот прием — выбить оппонента из колеи внешним спокойствием и спровоцировать на всплеск эмоций.

— Да.

Альбус помолчал.

— Но мы могли бы найти… компромисс. Если желаешь, конечно. Я не прошу рассказывать всю подноготную, но… думается, общей картине это не помешает.

— Все просто, я сошел с ума, — Северус усмехнулся. — Оказывается, это приятно. Как будто плывешь или даже летишь с огромной скоростью. Поэтому я не смог перекодировать сознание мисс Грейнджер.

— И как это получилось?

Снейп вздохнул, улыбка исчезла с его лица, уступив место профессиональной задумчивости, и принялся излагать свою историю болезни. Дамблдор изредка наполнял чашки чаем, который в чайнике казался бесконечным.

— На чем я прокололся? — Снейп допил чай и с фаталистическим спокойствием глянул на Дамблдора.

— Все просто, мальчик мой. От любви ты потерял осторожность. Такое с тобой случается.

Теперь Дамблдор улыбался и смотрел на него с той самой мудрой беспечностью. Северус лишь вздохнул в и опустил голову, признавая свое поражение.

— Фините, Северус.

— Что?

— Фините Инкантатем, профессор Снейп.