Не совсем то, что он ожидал (гет)

Ичиго рыжая-рыжая, яркая-яркая, способная посоперничать с самым палящим пустынным солнцем. Хаширама готов приблизиться к её жару, опустить ладони в раскалённую магму и совершенно не обжечься. Он знает, что Ичиго не причинит ему вреда, что её пламя способно ранить только врагов. Такие, как Хаширама, могут купаться в её алом свете бесконечно долго.

И чем дольше Хаширама наблюдает за Ичиго, чем чаще она валяется у него на соседней кровати, читая различные журналы и книги, а порой просто засыпая, тем больше его сердце наполняется любовью. Чистой, незапятнанной любовью, которую прежде ему невозможно вообразить.

Доселе никого не любит в романтическом смысле: ни представительниц его родного клана, ни Мито, на которой женат, ни девушек из Конохи.

Хаширама знает, почему так получается: просто ни в ком из них он годами не видит ту, кто может понять его, принять и разделить все его переживания, боль и счастье.

Ичиго становится первой такой женщиной. Первой — и последней. Любовь к ней становится чем-то обыденным, чем-то, что, кажется, преследует Хашираму всю его жизнь. Будто спустя годы он находит нужного человека.

А самое главное, что эта любовь не безответна. Сенджу видит, как при взгляде на него у Ичиго загораются глаза, как эта стойкая женщина немного тушуется и неловко улыбается. Хаширама видит, чувствует, понимает — и всё это кружит ему голову.

Однажды Сенджу устраивает Ичиго свидание: готовит корзинку с едой, складывает плед и ведёт на пикник в дальний уголок Собщества Душ — за сотни километров от Руконгая, где встретить кого-то ещё — большая редкость. Они проводят вместе день, разговаривают и молчат, соприкасаются одними только кончиками пальцев и полноценно обнимаются, смотрят друг на друга и отводят взгляды.

У Хаширамы кружится голова.

Ему уже (хотя по меркам этого мира — всего) сорок лет, а он чувствует себя как мальчишка.

Почему-то в голову приходят воспоминания из детства, когда он, позабыв обо всех наставлениях и предупреждениях родителей, сбегает из дома, чтобы встретиться с Мадарой у реки. Тогда он точно такой же, как сейчас: беззаботный, не обременённый долгом перед кланом и абсолютно свободный.

Мечтавший вернуть те времена Хаширама наконец-то окунается в них вновь. Да, они отличаются, да, ему не хватает старых друзей и родной деревни, но он прекрасно обживается в этом мире, заводит новых знакомых, получает уважение от сослуживцев и всем сердцем любит Куросаки Ичиго.

А Куросаки Ичиго любит его в ответ.

Они — две души, рождённые в разных мирах, но нашедшие друг друга по воле случая. Хашираме хочется верить, что это судьба, что вся их долгая и трудная жизнь, все невзгоды, все взлеты и падения вели к моменту их первой встречи на крыше.

Хаширама давит смешок: за такие мысли Тобирама обязательно назвал бы его инфантильным идиотом. А он совсем не против: в конце концов, это правда.

— Урахара-сан сказал, что недавно вновь начали появляться порталы, ведущие в твой мир, так что готовься к скорой поездке, — однажды улыбается Ичиго.

— Спасибо, — отвечает ей Хаширама и действительно начинает готовиться, больше морально, чем физически. Он не знает, сколько лет проходит с тех пор, как он уходит сюда: в двух мирах время течёт по-разному. Может, он повстречает Тобираму и тот будет седым-седым стариком. А может, уже сменится несколько поколений, и от них с Тобирамой останется лишь фамилия Сенджу, да лица на горе Хокаге.

Он всё чаще предаётся воспоминаниям о прошлом, о своём детстве и войне двух кланов. Он рассказывает Ичиго о зарождении его дружбы с Мадарой, о войне, о той цепочке событий, благодаря которой закладывается фундамент Конохи. Он говорит и о первых визитах других Каге и обо всех тех мирных договорах. Он повествует о том, как его родной мир прходит к гармонии, как многолетняя война оказывается остановлена всего одним рукопожатием. А Ичиго слушает: молча, вдумываясь в каждое слово и представляя это под закрытыми веками.

А потом сама раскрывается, пересказывая две уже знакомые Хашираме истории: историю о том, как она врывается в Уэко Мундо для спасения Орихиме, и историю о том, как она сражается с Яхве. Вот только теперь эти истории не пестрят прославлением Ичиго и её боевых заслуг. Наоборот, Сенджу слышит в них что-то глубинное, идущее из самого сердца и скрытое от глаз обывателей. Он слышит страх и тоску. В решимости отдать всё ради победы он слышит желание сбежать. Ичиго предстаёт перед ним не храбрым бесстрашным воином, а напуганной девочкой пятнадцати-семнадцати лет, на плечи которой кладут большую ответственность за весь мир. Дважды.

Она не боится рассказывать ему правду о тяжести тех дней, о том, как тогда даже поднять Зангецу кажется непосильной задачей, как часто у неё опускаются руки.

— Я понимаю. Порой и мне казалось, что эта война никогда не закончится, — невесёлым тоном признаётся Хаширама, крепко прижимая Ичиго к себе.

Сейчас фигура этой волевой женщины кажется ему как никогда хрупкой, и он чувствует обязанность защищать её, оберегать от всех невзгод. Он знает, Ичиго в этом не нуждается, она сама кого хочешь защитит. Но всё же хоть на минуту Хашираме хочется дать Куросаки понять, что она всегда может опереть на него, положиться в трудной ситуации.

— Все войны остались позади, — внезапно говорит Сенджу, мягко проводя кончиками пальцев по плечу Ичиго, что всё так же лежит в его объятиях, доверчиво прижимаясь к груди. — Теперь для нас настали спокойные времена. Будем проводить скучные размеренные будни в отряде, а на выходных — ходить на свидания или уничтожать пустых, чтоб им неповадно было.

Ичиго смеётся так тепло, что сердце Хаширамы сбивается с ритма в очередной раз.

— Как-нибудь, — говорит она, — я познакомлю тебя с моим отцом. А ещё с младшими сёстрами. Они тебе понравятся. Отец у меня пусть и дурной, но очень хороший. Юзу, старшая из сестёр, очень хозяйственная, а Карин похожа на меня.

— Они тоже в Сейрейтее?

— Что-то вроде. Отец раньше был капитаном Десятого отряда, но сбежал на Грунт, где встретил мою маму и оказался привязан к ней. Сейчас он тоже предпочитает жить на Грунте, работает врачом в местной больнице. Раньше у него была своя, но людям казалось странным, что он годами не стареет, вот и пришлось переехать на новое место. — И в её голосе столько тепла, столько любви, что у Сенджу не остаётся сомнений: Ичиго искренняя в своих отношениях с семьёй. Она может сколь угодно называть отца дурным, но при этом продолжаит любить его.

— А сёстры? — спрашивает Хаширама. И в голове у него лица его братьев. Всегда хмурый и серьёзный Тобирама, который постоянно контролирует его. Добродушный Итама, всегда переживающий за своих братьев и погибающий на поле боя, попав в засаду. И Каварама — талантливый юнец, который должен возглавить клан Сенджу вместо Хаширамы, не погибни он на войне. Хаширама любит их всех до единого и искренне скорбит, что больше никогда с ними не встретится.

— Карин сейчас третий офицер в Тринадцатом отряде, а Юзу нашла работу в Руконгае, открыла небольшой ресторанчик и готовит там еду.

Хаширама мечтательно вздыхает: если бы в его родном мире жизнь после смерти была бы такой же, как здесь, то были бы его братья сейчас счастливы? Занимался бы каждый из них своим делом?

Ему хочется верить, что да.

— Если вдруг в моём мире мы встретим Тобираму и сможем с ним поговорить, я бы хотел рассказать ему о тебе. Знаешь, он не очень общительный человек, у него проблемы с тем, чтобы находить с чужими людьми общий язык, но ты бы ему понравилась. Он увидел бы в тебе одну из нас.

— Шиноби? — уточняет Ичиго.

— Уставшего воина, — качает головой Хаширама. И повторяет: — Уставшего воина, что нашёл свой дом и наконец-то смог уйти на покой.

И Ичиго улыбается. Хаширама не видит этого, но чувствует: по тому, как на секунду её дыхание прерываются, по тому, как трепещут её ресницы, по тому, как он слегка поорачивает голову на его груди.

— Мы ушли на покой, — говорит она тихо-тихо, так, что её речь едва слышна. — Это хорошо. Больше не хочу доставать Зангецу, чтобы сражаться с врагами.

— И не придётся, — уверяет её Хаширама. А в следующий момент прикусывает язык: а точно ли не придётся? Однажды в мире обязательно появится человек, что поднимет свой меч против Сообщества Душ, и тогда Ичиго вновь будет сражаться.

Сенджу уже хочет поправиться, но Ичиго, чувствуя его метания, лишь качает головой, мол, не надо, я всё понимаю. И Хаширама молчит. Молчит и обнимает её.