Ирландец (джен)

Чужак шагал по Спринг-стрит. Пил в баре. Хмурил брови. Прятал руки в карманы и выглядел как уголовник.

Джейсон резко открывает глаза и подскакивает на месте. Кружка, которую он сжимал во сне, падает, и пиво пенистым цунами разливается по заляпанному сотнями жирных пальцев столу. Часть проливается на джинсы, и он шипит отборным матом себе под нос, машинально протирая пропитавшуюся насквозь алкоголем ткань. Но джинсы не так уж и важны, важнее другое. Он идёт к барной стойке и на ходу едва ворочающимся языком окликает владельца:

— Тони! То-ни! — подойдя ближе, он хлопает руками по столешнице и подаётся вперёд, почти ложась на неё. — Мужчина, в прошлом году, был здесь, не помнишь?

Тони, протирающий стакан, невозмутимо поднимает глаза, оглядывает потревожившего его покой пьяного клиента и так же невозмутимо возвращается к прежнему занятию.

— Здесь каждый день толпы мужчин, Диксон. Разумеется, я помню каждого, — язвит он с самым серьёзным видом, так что Джейсон даже немного теряется.

— Не, — наконец, мотает головой Джейсон, когда до его захмелевшего мозга доходит, что именно сказал Тони. — Тот был, кажется, иностранец. Темноволосый, брови такие хмурые, вот такие.

Мать всегда говорила, что у него очень живое лицо. Сегодня ему наконец представилась возможность удостовериться в этом. Джейсон сводит брови к переносице и пытается состроить самую жалобную гримасу, на которую только способен — корчится и представляет себя оставленным под дождём Котом в сапогах. Поначалу физиономия Тони остаётся такой же равнодушной, как и до этого цирка одного Пьеро, но постепенно она начинает преображаться в задумчивую, а затем и в просветлённую.

— Знаешь, припоминаю, — не глядя, он ставит стакан на стойку и бросает тряпку. Та падает немного мимо цели и соскальзывает на пол, но Тони и бровью не ведёт. — Да, заезжал к нам такой вот ирландец, пил ещё несколько дней кряду.

— Он что-нибудь говорил о себе? Имя, откуда приехал?

После некоторых раздумий Тони разводит руками.

— Может, и говорил, да только не вспомню теперь, давно это было.

Разочарованный ни к чему не приведшим разговором, Джейсон дёргает уголком губ и уже собирается уходить, но тут ему в спину прилетает:

— А ты Джеймса спроси. Он же с тем ирландцем здесь засидал.

* * *

Ночной Эббинг ничуть не лучше дневного. Грязные фонари работают исправно и подсвечивают каждую потёртость и шероховатость города. Где-то мерцает вывеска — старая проводка нуждается в замене. Где-то в дороге выбоина, где-то — целая россыпь. Где-то лежит перевёрнутый мусорный бак, и лоскуты пластиковых пакетов трепыхаются на ветру. Возможно, дело в том, что всю свою жизнь он провёл в Эббинге, не считая тех шести лет, что учился в полицейской академии. Тяжело замечать красивое в городе, который видишь каждый день на протяжении многих-многих лет. Хотя всё же есть нечто привлекательное в опустевших улицах, особенно когда ноги норовят вильнуть то влево, то вправо, туда-сюда.

Джейсон не стал дожидаться утра и направился к карлику сразу, как только получил наводку от Тони. Дело не требует отлагательств, а время раннее, даже мать пока не ждёт его дома.

Тук-тук-тук.

Нужно выяснить всё как можно раньше.

Тук!

Чёртов коротышка уснул там, что ли?

Бам!

В ответ на третий стук ногой — о, чудо! — в замке начинает поворачиваться ключ. Джеймс, не сняв цепочку, приоткрывает дверь и выглядывает в щёлку. В руке у него нечто, смахивающее на гаечный ключ. Защищаться ещё собрался, засранец.

— Диксон.

— Джеймс.

— На будущее, есть такая штука, как звонок.

— На будущее приму к сведению.

В ответ на этот обмен любезностями Джеймс отрывисто кивает, захлопывает дверь и тут же открывает её, на этот раз пропуская Джейсона внутрь.

Никогда прежде ему не доводилось бывать дома у карлика. Отчего-то воображение рисовало крошечную мебель и крошечное... ну, вообще всё. С мимикой, как оказалось, у него полный порядок, а вот воображение подкачало. Он давно уже об этом знает. Ещё шериф Уиллоуби говорил, что ему нужно тренироваться в построении версий — в глазах Джейсона виновными почему-то всегда становились либо цветные, либо педики, хотя на деле всё оказывалось не так радужно, как он воображал. Так и теперь: дом Джеймса — самый обычный холостяцкий дом, не шибко красивый, но и не загаженный. Разве что рядом с дверью стоит табуретка, которой там быть не положено, — видать, чтобы получалось до глазка дотягиваться.

— Зачем пришёл?

Услышав не слишком любезный голос и вспомнив, зачем же он всё-таки пришёл, Джейсон тут же переключается на более важное — дело, которое никак не хотело закрываться.

С гибели Анджелы прошёл уже год. Полиция так ничего и не накопала. Ни одного подозреваемого. Шериф Уиллоуби, знавший дело вдоль и поперёк, покончил с собой из-за болезни. Пришедший на его место Аберкромби тоже всеми силами стремился раскрыть висяк, приносивший много проблем, и, хоть он и уволил Джейсона, на его теперь уже не совсем законные поиски преступника закрывал глаза. А Джейсон продолжал копать. Он оказался связан с делом Анджелы многими нитями: Уиллоуби, который был ему чуть ли не как родной отец, так и не смог перед своей смертью отыскать убийцу; Милдред и её чёртовы билборды потрепали нервишки — из-за этой суки он прошёл через огонь, едва выбравшись из подожжённого ею участка, и воду, смывая кровь с лица, разбитого уёбком, который изнасиловал и убил какую-то бедняжку так же, как это сделали с Анджелой. Джейсон чувствовал, что он обязан раскрыть это дело, и сегодня он вспомнил одну крошечную деталь, которой, быть может, и не хватало всё это время, — странного чужака, ошивавшегося в их городе в то время.

— В прошлом году, говорят, ты с одним ирландцем дружбу завёл. Прямо перед гибелью Анджелы Хейз. Хочу знать, что это был за хмырь.

Джеймс недовольно жмурит глаза и качает головой, но приглашает его в гостиную, указывает на старое кресло-качалку, а сам садится на диван.

— Того типа звали Рэй, и я не думаю, что он убил Анджелу.

— Факты говорят сами за себя. Скорее всего, её убил неместный. А твой Рэй был здесь как раз до убийства и испарился сразу после.

Отрывисто постукивая пальцами по мягкой обивке, Джеймс недобро ухмыляется.

— А ещё факты говорят, что тебя выперли из полиции и вести расследование ты не можешь.

— Уймись, коротышка. Ты же вроде сох по Милдред? Неужели не хочешь побыть героем?

Пытаясь надавить на больное и уговорить Джеймса помочь, Джейсон, кажется делает только хуже.

— Не суй свой нос куда не надо, — огрызается Джеймс и трёт глаза. Сердится или... пытается сдержать слёзы? Спустя несколько секунд он убирает руки от лица и как ни в чём не бывало смотрит на Джейсона. Значит, просто показалось. — И всё же это был не Рэй.

— Что? Все те дни, что вы бухали, он молился и в грехах каялся?

— Что-то вроде того, — после небольшой паузы он добавляет: — Рэй приехал на могилу моего брата.

— Это который Джек?

— А у меня так много умерших братьев?

Джейсон не отвечает. Имя Джека откопалась в его памяти только благодаря тому, что история о карлике-актёре из их городка, которого застрелили где-то в Европе, в своё время пролетела по Эббингу со скоростью света. Возможно, Джек — единственный человек из их города, имя которого можно найти в сети.

Самого же Джека Джейсон почти не помнит. Тот был на несколько лет старше, уехал почти сразу после выпуска из школы и потому остался в его памяти как второй карлик в окрестности. В последний раз он видел его лет в тринадцать, и тогда ему намного интереснее было играть в бейсбол, лупить таких же малолеток, как и он сам, на школьном стадионе или смотреть по телеку футбол. Особенно сильно ему почему-то нравилась та часть, где игроки с мокрыми подтянутыми прессами меняются футболками...

В общем, Джека он почти не помнит, только знает, что тот был таким же мелким, как и Джеймс, снялся в паре отстойных фильмов и погиб на съёмках в Европе. Может, где-то там они с этим Рэем и познакомились?

Точно, Рэй!

— Ну, навестил могилу, что ему мешало убить Анджелу после?

— Совесть? — Джеймс разводит руками. — Я плохо помню, о чём мы с ним говорили в те дни, но он всё повторял, по десять раз на дню, трезвым или в стельку пьяным, что женщин и детей убивать нельзя, пару раз даже плакал. И себя в смерти Джека винил, хоть это и не он ему голову отстрелил. И после этого он отправился бы творить такое зверство? Сомневаюсь.

Джейсон только цинично хмыкает. Знает он это, проходил. В полицейской академии и не такое рассказывали. На практике, правда, с реальными отморозками иметь дело ему не приходилось — Эббинг всё же не настолько велик. Но ведь и такие существуют. И кто-то вполне может сначала поплакаться, а потом пойти и сделать то, что всего пару часов назад называл страшнейшим из грехов. Кого-то такого Анджела Хейз и встретила в прошлом сентябре. Кто-то такой и уехал прочь из города, оставив её тело пылать и тлеть под открытым небом на обочине дороги, на которой никто толком не появляется.

— У тебя есть его контакты? — спрашивает Джейсон как бы между прочим, потирая шрамы от ожогов на ладони. Ноют всякий раз, как он вспоминает об этом деле.

— Есть электронная почта.

— Пригласи-ка его сюда.

— С чего бы ему приезжать? — фыркает Джеймс. — Другой континент, очнись!

— Придумай что-нибудь. Тебе что, трудно?

— Мне нет. Ему — да.

— Тогда строчи давай, — Джейсон наконец отрывается от созерцания ран, полученных в бессмысленном противостоянии с Милдред, и стучит указательным пальцем по деревянному подлокотнику. — Запиши мой номер, потом скажешь, согласился он или нет.

— Есть у меня твой номер, ты же бывший помощник шерифа, — отмахивается Джеймс и поднимается с дивана. Джейсону кажется, что сейчас его выпроводят, но поскольку никто ничего ему не говорит, он только подаётся вперёд, опираясь предплечьями на колени. А Джеймс тем временем идёт не в сторону прихожей, а к компьютеру в углу. Включив его, он оборачивается и кривится. — Я что, один буду отдуваться и придумывать, что писать?