Четвертый друг (джен)

Негромкое эхо шагов четырех пар ног раздавалось в уже знакомом тоннеле, ведущем из коридоров пятого этажа в темную лесную пещеру, где многие годы не ступала нога человека. За исключением последнего учебного года, конечно, когда компания мальчишек вырвалась туда, обнаружив тайный проход за зеркалом. Сегодня был тот самый день, когда все произойдет. А точнее, все или ничего.

Затея начиналась, как шутка, очередное баловство, а потом вдруг стала одним из важнейших дел всей жизни. Казалось, уже прошла целая вечность с того дня, как им на глаза попалась та книга об анимагии. Но на самом деле минуло всего-то чуть больше месяца. За это время они четверо стали друг другу еще ближе, чем когда-либо. Общие тайны сплачивают, объединяют, связывают неразрывной нитью. Четверо поклялись молчать, и ни один из них не нарушил обещания.

— Как только вы обратитесь, я заберу ваши палочки. Чтобы вы их не сломали, — произнес Ремус тише обычного.

— Да, мы помним план, — кивнул Питер в ответ. Сам он был мертвенно бледен, но остальные не могли разглядеть этого в полумраке. Питер не зажигал свою палочку. Чтобы идти вперед, света чужих палочек было достаточно. К тому же, если бы он держал свою зажженной, то остальные бы увидели, что его руки дрожат.

Статистика говорила, что стать анимагом могут меньше одного из тысячи ведьм и волшебников. Какова вероятность, что трое из них займут эту нишу? Она практически была равна нулю. Чем больше времени проходило с того момента, как Питер впервые почувствовал горький вкус листа мандрагоры во рту, тем чаще он думал об этом. Он — средний волшебник со средними способностями. Как мог он быть так высокомерен, что решил, будто у него получится? Как мог желать большего, чем у него есть, и рисковать всего лишиться? Он чувствовал себя глупцом. Но надежда на успешное окончание задуманного все же тлела в самой глубине его сердца.

Кажется, его бабка была неплоха в трансфигурации. Она легко превращала старые ненужные вещи в новые и нужные. А еще она варила зелья. Но насколько хорошо, Питер не помнил. Иногда он думал — а что, если анимагом был его отец? Хотя, с той же вероятностью, его отец мог быть обычным магглом.

Отступать было поздно. «Случится то, что случится», — сказал себе Питер, стараясь быть твердым. Но ноги его подкосились, как только все четверо вошли в пещеру. И он оперся плечом о сырую каменную стену и, кажется, начал сползать куда-то вниз.

— Я не могу, — сказал он тихо. — Не могу. Ничего не выйдет. Простите. Давайте вы без меня.

В лицо Петтигрю ударил яркий свет — это Поттер не придумал ничего лучше, чем ослепить его вдобавок к тому, что он и так был ни жив ни мертв.

— Слушай, Питер. Тебя никто не заставляет превращаться, — бросил Джеймс, тыча зажженной палочкой в лицо Петтигрю. — Посмотришь на нас. А потом еще раз все повторишь один. Все просто, если разобраться. Хотя... гроза может не сразу подвернуться. Да и держать месяц во рту лист мандрагоры и остаться незамеченным сложно. Лучше будет дождаться следующих летних каникул. Если потом решишься.

Питер ничего не ответил. Заслонив лицо руками, он старался защититься от поразившего глаза луча.

Затем последовал хлопок по спине от Блэка, отчего Питер вздрогнул.

— Соберись, Питер. Прекрати скулеж. Повторяй за мной и Джеймсом. Мы были всегда вместе, вместе и станем стаей. Либо все, либо никто. Не урони фиал, держи крепко. И будь готов, договорились?

Сириус, в отличие от Джеймса, не допускал мысли о том, что кто-то из них может отказаться и повернуть назад. Его ободряющая речь была способна вывести в финал любую квиддичную команду, даже «Пушки Педдл». А затем он спросил Питера: «Договорились»? И Петтигрю, сам не зная зачем, кивнул ему в ответ.

Однако, «прекратить скулеж и сопли» — легко было сказать, а сделать — невозможно. Сердце так колотилось в груди, что, казалось, вот-вот выскочит. Единственным из всех, кто хоть как-то пытался подбодрить Питера, был Ремус. Но Петтигрю, к своему стыду, позавидовал ему. Люпину не нужно было пытаться становиться анимагом, не нужно было рисковать своей «нормальной» жизнью. «Хотя что в его жизни нормального?» — напомнил себе Питер, стараясь подавить это нерациональное и горькое чувство. Опершись на стену пещеры, он медленно сполз на пол, ощущая под своими ладонями мягкий холодный мох, а местами — торчащие из земли стебли каких-то растений.

Голос Поттера прозвучал в пещере, эхом отражаясь от каждого ее уголка:

— Люмос Максима!

Внутри стало светлее. И теперь Петтигрю отчетливо видел каждый камешек и кучу земли в углу пещеры, где они зарыли свои фиалы с зельями, и лица своих друзей. Люпин казался задумчивым, а Поттер и Блэк — полными решимости. «Неужели им совсем не страшно? Может, они выпили умиротворяющий бальзам? Если так, то почему не поделились? Хотя вряд ли можно что-то принимать. Ведь другое зелье может повлиять на процесс». Рассуждения Люпина о том, что может пойти не так, не включали в себя тот факт, что они могут стать монстрами. Он как будто не допускал этого ни на унцию, беспокоясь лишь о том, что в звериной форме они куда-то убегут или не смогут превратиться снова в людей. Но все четверо понимали, что о самом страшном он просто умалчивает.

— Ну и зачем только вам понадобился свет? — простонал Питер, скрючившись на холодном земляном полу. Улучшать освещение точно не стоило. Он уже множество раз представлял себе, как будет выглядеть их первая трансформация, и каждый раз был в ужасе от того, что рисовала ему его фантазия.

— Нам темно, расслабься, — бросил Сириус.

— Ой, мне правда что-то нехорошо… — поделился Петтигрю, представив, как будет пить свой глоток кроваво-красного зелья, которое должно было получиться, если они сделали все правильно. Наверное, на вкус оно омерзительное. — А вдруг меня вырвет?

Наверху появилось лицо Ремуса.

— Пит, дыши, — сказал он мягко. — Все будет хорошо.

— Угу.

Питер поднял взгляд к потолку пещеры. Ее своды казались зелеными из-за мха, тянущегося от входа к коридору, ведущему в школу. Мох обнимал камень, словно теплый свитер, связанный любящей матерью-природой. По валуну, заграждающему выход, стекали капли дождя.

Джеймс раскопал ящик с хрустальными фиалами. Зелье Питера покоилось в овальном пузырьке и было перевязано коричневой веревкой. Он сам завязал ее, боясь перепутать свой сосуд с чужими. Зачем же нужно было тратить столько усилий? Держать во рту лист мандрагоры целый месяц, надеясь на безоблачное полнолуние, прятать фиал с листом и своей слюной в вырытой в пещере яме, ежедневно повторять заклинание? Зачем, если не придется это пить? Чтобы потом сдаться? Глупо. Но почему же тогда после озвученного Поттером предложения не совершать обращение сегодня, стало легче дышать, и на мгновение сила, сжимающая грудь словно тисками, ослабила свою железную хватку? Есть выбор — посмотреть, что произойдет, и потом решить. Конечно, как верно с сарказмом заметил Джеймс, ребята не станут дружить с Питом меньше, если он не сможет вместе с ними пойти гулять в лес в зверином облике. Точно так же, как и он не станет дружить с ними меньше, если они обратятся полузверями-монстрами, а он останется человеком.

И вот в руках у Питера оказалась шкатулка с одним-единственным фиалом, принадлежащим ему. Джеймс проглотил свое зелье и упал на пол, издав ужасающий вопль. Затем прозвучал крик Сириуса. Питер ничего не пил, но в голове у него зазвенело, словно кто-то ударил его «Конфундусом». Он не хотел ни слышать, ни видеть всего этого. Уши затыкать было бесполезно, так что он лишь изо всех сил зажмурился. Прогремел еще один страшный раскат грома, а следом за ним Петтигрю услышал два удара дерева о камень — палочки Поттера и Блэка покатились по земле.

Любопытство все же взяло верх. Питер открыл один глаз и уставился в стену пещеры напротив того места, где сидел. От яркого света «Люмоса» на стене плясали тени — две огромных бесформенных фигуры копошились на полу, словно пытаясь выпутаться из пут. А через мгновение одна из них встряхнулась, подняв морду, и Петтигрю увидел огромные рога.

— Этого не может быть… Не может быть, — тихонько прошептал Питер. Он повернулся в ту сторону, где только что стояли его друзья, и действительно увидел оленя. А рядом с ним — свирепого черного пса.

— Мерлин всемогущий… — снова пробормотал себе под нос Питер и, не поднимаясь с земли, принялся отползать назад в коридор. Но вскоре его спина достигла холодного каменного угла. Он перевел взгляд на Ремуса, который стоял неподалеку с тремя волшебными палочками в руках. И Питеру показалось, что в его взгляде он увидел немой вопрос: «Что ты медлишь?»

«Либо все, либо никто», — слова Блэка снова прозвучали в голове у Питера. Он взглянул на пузырек, сжатый в своей ладони. Красная жидкость внутри него перетекала между прозрачными стенками.

— Либо в-все, ли-либо никто, — глядя на Ремуса, еще раз повторил Питер, на этот раз вслух. А затем вскрыл фиал. Кончик палочки коснулся груди.

— Amato Animo Animato Animagus!

Зелье на вкус было и правда противное, теплое, с горьким привкусом. Но это было не самое страшное. Вслед за этим все тело пронзила агония. Кости словно сжимались, кожа стягивалась, а из пальцев будто кто-то вытягивал ногти. В спину изнутри воткнулись тысячи маленьких упругих иголочек, покрывая ее жёсткой шерстью. В ноздри ударил запах пещерной сырости, а из щели под валуном повеяло ароматом грибов и трав. Кажется, совсем рядом расположились цветущие вересковые заросли. Питер опустил взгляд вниз и увидел маленькие розовые лапки. Из горла вырвался крик, больше похожий на мышиный писк. Все вокруг помрачнело, гриффиндорский шарф Люпина стал темным, потеряв свой красный цвет. Зато голубой и зеленый цвета стали ярче, насыщеннее.

Питер побежал в угол пещеры. Маленькие лапки, касаясь холодных камней, ловко цеплялись за поверхность. В углу росла плесень, и, развернувшись, Петтигрю побежал в другой угол. Маневрируя между тяжелыми копытами оленя, он врезался в мохнатые лапы собаки и, испугавшись, что ему наступят на хвост, побежал в сторону валуна и юркнул в щель под ним, на свободу, под ледяные капли дождя.

Вырвавшись на свободу, Питер вдохнул свежий воздух. Шел дождь, и каждая капля, упавшая на спину, казалась тяжелой. Впереди была высокая трава, и Петтигрю юркнул прямо в нее, наслаждаясь вдруг появившейся во всем теле легкостью. Не было стесняющей одежды, больше не было страхов и комплексов, боязни сказать что-то не то. Вмиг ему стало все равно.

— Питер! Вернись, Питер! — кричал кто-то.

Петтигрю услышал свое имя. Кто-то звал его. Кажется, это был голос Ремуса. На секунду Питер остановился, повернулся в ту сторону, откуда кричали. Но зов природы был сильнее. Питер принюхался, осмотрелся. Он увидел крысиные норы — они были повсюду. Он забежал в одну из них, быстро перебирая лапками, и тут же нос к носу встретился с двумя молодыми крысами. Те внимательно посмотрели на него и отступили назад. Они словно чувствовали, что перед ними — высший разум.

— Передайте своему вожаку, что теперь он подчиняется мне, — пискнул Питер. Крысы покорно опустили мордочки. — Расскажите мне, что я должен знать, — спросил он.

— У пещеры тебя поджидает Клабберт, — пропищала одна из крыс. — Он нападет на тебя, когда ты вернешься.

Клабберт? Питер насторожился. Чувствуя себя королем крыс, он даже и не подумал, что теперь стал настолько уязвимым. Нужно быть осторожнее.

— Атакуйте его, — приказал он крысам. Те испуганно прижали уши.

— Мы боимся его.

— Он тоже вас испугается, если вас будет сотня, — пискнул Питер.

И вот спустя несколько минут целое полчище крыс собралось у пещеры. Они бегали возле валуна, который уже был отодвинут. Некоторые, самые проворные, забирались по обросшему мхом камню наверх. Целая армия крыс охотилась на своего врага. Питер стоял чуть в стороне, наблюдая за происходящим. Он видел, что валун, закрывавший вход в пещеру, был отодвинут. Из пещеры вышли олень, пес и человек. Они искали его. Пользуясь тем, что клабберт отвлекся на крысиную армию, Петтигрю подбежал к человеку и залез на его ботинок. Это Ремус. Он защитит его.

Человеческие руки взяли его и подняли в воздух. Но Питеру не было страшно. Его отнесли внутрь пещеры, где не было ни ветра, ни дождя. А затем осторожно посадили на камень. Со своего места Питер видел, что олень и пес резвились снаружи. Мощные копыта оленя стучали о камни, разбивая их в крошево. Пес лаял, гоняясь за своим хвостом. Человек в пещере беспокоился.

— Ребята, теперь вы должны вернуться. Вернитесь, давайте.

«Вернуться. Он должен вернуться, снова стать собой», — вспомнил Питер. Снова стать человеком. На первый раз нельзя долго оставаться в животной форме. «Хочу превратиться в человека», — сказал себе Питер, пытаясь представить себя прежним. Но тело не слушалось и не хотело расставаться с обликом крысы. Запищав, Питер забился под камень. «Пожалуйста, успокойся, — сказал он себе, делая несколько глубоких вдохов крысиными ноздрями. — Успокойся...»

Это сработало. Его тело начало раздуваться, увеличиваться в размерах. И вот уже он вновь почувствовал каждый из пяти пальцев на своих руках.

— Получилось! — воскликнул он, ощупывая себя.

— Получилось! — подтвердил Ремус радостно. — А как будем отлавливать остальных? Они куда-то убежали…

Питер обернулся к выходу из пещеры.

— Мы здесь, — отряхиваясь от пыли, к ним присоединился Сириус. За ним шел Джеймс. Очки его были перекошены, но вид он имел счастливый.

— Вы сделали это! — с восторгом произнес Ремус.

— Либо все, либо никто, я же говорил, — добавил Сириус.

Питер счастливо улыбнулся. Пожалуй, это был самый лучший момент в его жизни. Подумать только! Анимагическая форма Поттера — олень! А Блэк обратился псом. Ну, а он… всего лишь маленькая крыса. Юркая, ловкая, в отличие от огромных неповоротливых зверей, которыми обернулись его друзья. У него действительно получилось! И получилось даже лучше, чем у них!

— Вы были великолепны, Сохатый, — в шутку расшаркиваясь, кривлялся Сириус Блэк. — Так и буду тебя теперь звать.

— А вы, пес бродячий… — подхватив игру, продолжил Джеймс Поттер, — тоже были на высоте. А наш маленький приятель… — они посмотрели на Питера, видимо, пытаясь придумать и ему какое-то прозвище. Но Питер не хотел получить какую-нибудь дурацкую кличку в первый же день своей новой жизни. И поэтому решил сменить тему.

— Кстати, вы знали, что крысы обладают панорамным зрением? — спросил он.

— Никогда не задумывался об этом. А еще у них острые коготочки. Не поцарапай нас, Питер, — шутя поддел его Сириус.

— А вы, главное, в следующий раз, пожалуйста, постарайтесь не наступить мне на хвост.

— Хвост! Точно, мы будем звать тебя — Хвост! — подхватил Джеймс.