Одна из многих (джен)

Все их дети названы в честь важных для Гарри людей. Ему это нужно, а Джинни все равно — значение имеют не имена, а те, кто их носит.

Она с удовольствием погружается в семейные дела, только теперь уже не как дочь, а как мать. Смотрит на детство с другой стороны. Она еще не раз восхитится героизмом своих родителей. Вырастить семь маленьких волшебников, умудрившись не допустить серьезного членовредительства, — это кажется нереальным. Джинни и за тремя с трудом способна уследить, особенно когда начинаются выбросы детской магии.

Каждый день она разбирается с мелкими травмами, с малышовыми проблемами и братскими ссорами. Ссоры не затрагивают Лили — она младшая и девочка, братья трясутся над ней, как над хрустальной вазой. Порой может показаться, что до нее никому нет дела, ведь она не генерирует проблемы с каждой минутой. Тогда Джинни охватывает легкое дежавю.

Но что бы ни случилось, она старается находить время на разговоры с дочерью. И на Джима с Алом, когда они хотят чем-то поделиться (а это происходит редко, ведь крутые парни не бегают плакаться к мамочке). Она знает и бережно хранит секреты дочери и те из секретов сыновей, которые ни за что не должны всплыть перед остальными членами семьи.

На первых зимних каникулах Джеймс приходит к ней вечером, задирает штанину, и Джинни чуть не вскрикивает, увидев глубокую рану от чьих-то зубов.

— Никому только не говори! — предостерегает сын, когда она призывает зелья из аптечки. — Огнехвосты никого из наших не покусали, хвостом только чуть пожгли.

«Я не какой-то неуклюжий неудачник!» — слышится в его интонациях. Джинни кивает. И правда, толку теперь что-то кому-то говорить.

— И папе не рассказывай, а то у Хагрида будут проблемы! — инструктирует Джеймс. — Там ничего страшного, он этих огнехвостов уже в лес выпустил, мы помогли как раз…

Проблемы у Хагрида, пожалуй, могут быть. С годами Гарри стал гораздо более нервно относиться к опасным тварям, которых лесничий знакомит со школьниками. Поэтому Джинни решает поговорить с Хагридом сама. Не то чтобы это сильно помогло, но он обещает внимательнее следить за своими питомцами.

Альбус тоже приходит к ней вечером на своих первых каникулах. Весь семейный ужин в Норе он гордо рассказывал благодарной публике про Слизерин. Разубеждал Артура, который относится к факультету с легкой опаской, но с радостью верит всему, что говорит внук. Легко парировал подколы Рона. И даже Джорджа, который не страдает предрассудками, но никогда не прочь позубоскалить. Но теперь он сидит на краешке кресла в ее кабинете, где Джинни обычно пишет статьи, и, стараясь сохранять независимый вид, осторожно спрашивает:

— А все-таки что папа на самом деле думает, ну… про мое распределение?

— А почему ты не спросил у него, вместо того чтобы выведывать у меня? — ухмыляется Джинни.

— Он не захочет меня расстраивать.

— Посмотри на это с другой стороны. Если он не хочет тебя расстраивать, значит, ты важнее, чем какие-то дурацкие факультеты, — говорит Джинни. — Но на самом деле он тебе не врет. И меньше слушай дядю Рона.

Она не претендует на то, чтобы нести какие-то откровения, просто болтает с сыном, как с любым из своих друзей, но что-то из сказанного все же работает. С тех пор Альбус больше не вспоминает о своих тревогах.

Джинни не прикладывает усилий, даже не задумывается об этом, но со временем становится главной наперсницей для своих детей. И если Лили поверяет ей все на свете, вплоть до самых сокровенных переживаний из-за первой любви, то Джеймса обычно волнуют семейные конфликты, которые он, сам того не желая, регулярно генерирует, а Альбуса — абстрактные вопросы. Джинни уверена, что не происходит ничего из ряда вон выходящего. Даже не задумывается об этом, пока однажды Гарри не бросает беззлобно, забирая детей с Хогвартс-экспресса:

— Не смогу прийти на ужин, я вечером позарез нужен в Аврорате, но в первый день каникул я обычно все равно лишний в собственном доме.

— Почему это? — хмурится Джинни.

— Ну вам же нужно обсудить ваши секретики, — смеется он. Странно, но Лили слегка краснеет, а Джеймс отводит взгляд. Только Альбус усиленно излучает полную открытость. Джинни же недоумевает: нет у них никаких секретов! Ну разве что по мелочи. Личные вопросы не считаются. И еще всякие вещи, которые Джим и Ал привыкли обсуждать с Джинни, просто потому что так повелось. И философские вопросы, от которых Гарри обычно зевает. И девичьи штучки, которые мальчикам слушать не обязательно. И вообще, отец семейства непременно узнает все важные новости. Но чуть позже. Сразу после мамы.

Так Джинни внезапно осознает, что стала первой и единственной для своих детей. Хрупкое, тонкое, волшебное чувство, как капля росы на крошечной паутинке. И чуть заметно приправленное иррациональной виной перед Гарри, которую он со смехом отметает. Его не волнуют такие мелочи. Он их даже не замечает. Он любит семью, семья любит его, а остальное не имеет значения.

* * *

Когда Лили идет в Хогвартс, в доме воцаряется странная пустота. И работы не хватает, чтобы заполнить внезапно образовавшуюся уйму времени. Джинни бродит по пустым комнатам, встречается с друзьями, когда они свободны, навещает родителей и подумывает о том, чтобы заняться чем-то еще. Например, написать книгу. В волшебном мире возмутительно мало художественной литературы. Многие до сих пор перечитывают писанину Локхарта как приключенческие романы.

Однажды Гарри достает Карту Мародеров. Ни карту, ни мантию-невидимку он не отдал детям — по его словам, чтобы они не нарушали столько правил, сколько когда-то нарушал он сам. Джинни думает — в педагогических целях. Джеймс Поттер-старший с друзьями создали эту карту, будучи школьниками, вот пусть и младшее поколение пораскинет мозгами, если хочет облегчить себе задачу.

На карте кипит чернильная жизнь. Точка Макгонагалл замерла перед полным классом учеников. Точка Флитвика стремительно движется из одного конца класса в другой, словно кто-то нечаянно запустил его в полет. Возможно, так оно и есть. Джинни склоняется над пергаментом, ища детей.

— Когда-то я часами ее разглядывал, — говорит Гарри. — Сидел в палатке и смотрел на тебя в гриффиндорской башне. Так было немного легче.

Джинни вспоминает, что в тот год ей часто казалось, будто она чувствует на себе чей-то взгляд. И он почему-то не пугал, хотя в тогдашних обстоятельствах должен бы.

Она сама не замечает, как обзаводится привычкой регулярно изучать карту. Это же не считается подглядыванием?

Рядом с Джимом — постоянное мельтешение точек и имен. Он лидер и заводила. У него большая компания, он всегда окружен друзьями, как маленький центр их замкнутой вселенной.

Рядом с Алом обычно точка с подписью Скорпиус Малфой.

А рядом с Лили никто не задерживается надолго. Она никогда не остается в одиночестве, но Джинни ни разу не видела ее с одним и тем же человеком несколько раз подряд.

Лили и Джим (и россыпь гриффиндорских точек).

Лили и Ал (и Скорпиус Малфой).

Лили и Роза Уизли. Лили и Хьюго Уизли (и его компания рейвенкловских друзей).

Лили и Хагрид (и фестрал Тенебрус).

Лили и близнецы Скамандер. Лили и Вайолет Томас. Лили и Джейн Финч-Флетчли. Лили и Кэтрин Гойл (всеблагой Мерлин). Лили и Филч (и некто мисс Норрис).

Джинни не выдерживает, на каникулах осторожно выводит дочь на разговор. Может быть, ее отвергают? Она подходит ко всем подряд, но никто не хочет с ней общаться? Филч за что-то невзлюбил ее?

В ответ Джинни получает безмятежную улыбку.

— Ну, понимаешь, — Лили не знает, как сформулировать. — Я ни с кем не хочу так дружить, чтобы быть лучшей подругой. Они тогда будут постоянно искать меня и скучать. Ненавижу, когда кто-то скучает по мне. Это как будто в мире нет других людей, кроме меня. Или у них нет других людей, кроме меня. Вот дохлый боггарт, не могу объяснить…

— Не ругайся, — укоряет Джинни, посмеиваясь. И, кажется, прекрасно понимает, о чем говорит дочь. Лили не хочет быть первой и единственной. Это слишком большая ответственность.

— А Филч? Он сильно донимает?

— Ему просто одиноко. Его кошку часто пинают. И он любит чай со сливочной помадкой. Знаешь, терпеть не могу мальчишек, которые пинают кошек. Может, научишь, чем их можно проклясть?

В педагогических целях стоило бы ничего не говорить, и пусть Лили сама ищет подходящие чары. Но Джинни учит ее летучемышиному сглазу. Потому что ценности должны передаваться по наследству.

Когда дети возвращаются в Хогвартс, она начинает писать свою первую книгу. Это неожиданно увлекает. Особенно хорошо помогает справляться с тревогой, когда Гарри задерживается на заданиях. Развеивает скуку. И — внезапно — превращает Джинни в одну из самых популярных личностей в кругу ее друзей. Все они читали первые черновики, а теперь постоянно спрашивают, нет ли новых глав. Джинни смеется, что если так пойдет и дальше, книгу никто не купит. Зачем, если все уже ее прочитали?

На летних каникулах дети присоединяются к читателям. Они залпом проглатывают все, что уже написано об известной квиддичистке, старых тайнах и темных магах, которые ищут что-то в прошлом героини. Семейный обед в честь окончания учебы плавно перетекает в обсуждение сюжета. Из Норы они возвращаются поздно, а спать укладываются и того позже. Гарри нужно еще поработать с документами. Джинни ждет, пока он закончит, — она всегда дожидается, если может. И в ожидании заносит над бумагой свое перо.

«Глава 14».

В дверь кабинета стучат, а через секунду в нее просовывается любопытный нос Лили.

— Ты же не думаешь, — с легким негодованием говорит дочь, отмечая перо, чернильницу и ворох черновиков на рабочем столе, — что твоя книга освобождает тебя от необходимости слушать про Ви Томас и ее хаффлпаффского третьекурсника?

— Теперь я знаю, почему ты заводишь друзей по всей школе, — хмыкает Джинни. — Чтобы разносить сплетни! Уверена, найдется много народу, на кого секреты Ви Томас произведут впечатление.

«Куда более сильное, чем на меня», — добавляет она про себя. Лили угадывает эту мысль, но не обижается. Она проходит к креслу и устраивается в нем с довольным видом.

— Ал тоже к тебе хотел, но я его отшила, подождет. Я не разношу сплетни, а обсуждаю важные выводы с доверенными людьми, — заявляет она. — Ты же мама. Тебе не отвертеться!