Невеста Призрака (гет)

— Не ожидал, что ты настолько кому-то доверишься, — вздохнул Гаскон, услышав приказ Эрика. — После такого Идо точно отправит и тебя, и меня либо в психушку, либо за решётку.

— Гаскон, друг мой, — произнёс Призрак Оперы, не сводя взгляда с девушки, — её от меня не спасут ни тюрьма, ни мягкие стены, ни даже моя смерть.

Начальник закурил сигарету, выразительно закатив глаза.

— За годы я и забыл, как раздражает твой пафос, — он выдохнул дым сквозь зубы. — Клянусь Богом, Валуа, я тебя ненавижу. Идо!

Изабель подпрыгнула. Мужчина продолжил:

— Чтоб после этого разговора я не видел его в подвалах театра.

Изабель напряглась, взглянув сначала на Гаскона, потом на Эрика.

— Сделаю всё возможное.

— Уже делаешь.

Эрик шагнул вперёд, опустил ладонь на талию девушки, прильнул к ней, зарылся носом в пышные кудри. Изабель вспыхнула. Её всякий раз поражала беззастенчивость мужчины, который нисколько не боялся проявлять свои чувства на людях.

Изабель глухо вздохнула и перевела взгляд на Гаскона.

— Мсье Мартен... мы можем начинать?

— Да, — начальник выдохнул в потолок струйку дыма, глядя на небольшую хрустальную люстру. — Начало... с самого начала мы втроём условились, что не тронем ни друзей, ни знакомых Леру, ни других актёров из Opéra Garnier. Тем более, ряды последних уже поредели.

Он бросил мрачный взгляд на Эрика. Призрак Оперы не отреагировал на обвинение.

Потерев руки, Гаскон сел в кресло, стряхнул пепел на одну из старых газет, что вот уже пять лет лежали на тумбочке. Эрик опустился на мягкий диван, привлёк Изабель к себе.

Он не мог даже на мгновение отпустить её, будто боялся, что девушка в любой момент могла сбежать.

— Хочу сказать, что это было моим требованием, — продолжил Гаскон, выдыхая дым, — не все люди в мире виноваты, что Луи Леру — сумасшедший психопат. Тем более, вне стен театра он был учтив, вежлив, даже скромен. Но если рядом была сцена — у парня начинались припадки. Ну как и у твоего, Идо, — он кивнул на Эрика. — Только Валуа все капризы прощались за опыт работы, славу и талант. Леру же хотел всего, сразу, побольше и никогда не был доволен успехами. Потребительское отношение во всей красе.

Гаскон втёр докуренную сигарету в газетный лист и тут же закурил вторую.

— Грешно так о покойниках, но и до пожара он был гнидой, — Гаскон откинулся на спинку кресла, зажав сигарету зубами. — Мы решили мстить этой твари за Валуа, пока он не спалил своими амбициями всех актёров Парижа. Мы условились, хотели продумать все действия, чтобы у каждого было алиби, но... разве Валуа позволит выдохнуть и подготовиться? Как только Леру дал первое представление в "Lacroix", Призрак Оперы похитил его жену прямо из гардеробной.

Изабель посмотрела на Эрика. Его бледное лицо ничего не выражало.

— Лёгкая мишень, — продолжил начальник. — Валуа... мне говорить, что ты с ней сделал?

— Да.

— Как угодно, — Гаскон пожал плечами и глубоко затянулся. — Честно говоря, и сам не знал, как с ней поступить. Пытать? Грязно. Убить сразу? Мелочно, безыдейно, на месть не похоже. Поэтому он запер Лоретт в каменном склепе без еды и воды почти на неделю.

Глаза Изабель округлились. Гаскон же казался бесконечно уставшим, печальным.

— Когда мы её вытащили, она была в ужасном состоянии, — начальник с хмурым видом стряхнул пепел, не глядя на девушку. — Всё это время она плакала, звала на помощь, скребла ногтями камень, пока не содрала их. Лоретт... каким-то образом поняла, кто её похитил, и потому стала каяться в грехах мужа. Она рассказала всё о пожаре, клялась в своей ненависти к супругу, даже захотела помочь. Неудивительно. Запри человека в каменной коробке без света, еды и воды, он от унижения поклянётся не только в этом.

Гаскон сделал паузу, чтобы затянуться.

— Когда её вытащили, она была седой. Лоретт не могла двигаться, так что нам с Бодлером пришлось тащить её, капельницу ставить, приводить в чувства. Ну а потом... не требовалось её долго уговаривать. Она рассказала о всех родственниках Леру, дала их адреса, места работы.

Он хмыкнул, посмотрев в потолок.

Изабель глубоко вздохнула. Гаскон не вкладывал в рассказ эмоции, его речь струилась легко, плавно, точно он давно хотел выговориться.

Вот только она будто слышала невнятный лепет сошедшей с ума от отчаяния, изнурённой, будто видела её кровоточащие пальцы, из которых она высасывала кровь, чтобы хоть что-то выпить, которые она грызла, чтобы хоть что-то съесть.

И как она содрогалась от любого шороха, боясь, что в любую секунду её казнят.

— А потом Лоретт призналась, что знала о готовящемся поджоге, призналась, что помогала Луи в этом, — лицо Гаскона исказилось от отвращения. — Она знала, что муж ей изменял, и таким образом хотела его удержать.

Он перевёл взгляд на Эрика, замерев с сигаретой в пальцах, посмотрел его на Изабель.

— Дальше?

— Да, — ответила девушка.

— Знаешь, Идо... "Бал повешенных" — очень обобщённое название для того, что мы сделали. Лоретт должна была стать предупреждением для Луи, предзнаменованием, знаком, что месть не заставит себя долго ждать, — Гаскон ненадолго умолк, отведя взгляд в сторону. — А потому поступили мы с ней так же, как Леру поступили с Валуа.

Его голос прозвучал в густом мраке, как приговор.

— Облили бензином и чиркнули спичкой.

Изабель так шумно вздохнула, что Эрик крепче сжал её плечо. Гаскон с хмурым видом смотрел на неё. Он не спешил продолжать.

— Она, — прошептала Изабель, обратившись к Призраку Оперы, — была жива в этот момент?

— Да.

Изабель сжала губы, чувствуя, что её трясло. Глаза Эрика не отражали ни печали, ни раскаяния, лишь пламенную, вероломную, непреклонную решимость. Да и с чего бы ему испытывать муки совести из-за мучительной смерти очередной сволочи?

Девушка попыталась представить себя на его месте и не могла. Только в этот момент она осознала, насколько сострадательным человеком была. Месть Эрика была жестокой, ужасной, но не лишённой идеи — как и всё, к чему бы он ни прикасался. Он вкладывал свою творческую натуру даже в убийства, работал над каждой деталью с тщанием ювелира.

Изабель не смогла бы это повторить, не смогла бы даже ранить другое живое существо. Даже в гневе, даже из мести она не пожелала бы, чтобы человек мучился, как при сожжении заживо.

Она моргнула, и ей в нос словно ударил едкий запах бензина. Изабель тут же представила, как пламя скользнуло по исхудалым, окровавленным рукам Лоретт, как несчастная женщина закричала, пытаясь сорвать с себя горящую одежду. Ощутила запахи палёных волос и плоти.

Она с трудом подавила тошноту.

Но... не это ли однажды испытал Эрик?

Не он ли однажды выбрался из Ада?

— Идо, ты белее мела.

Изабель утёрла пот со лба.

— Продолжайте, — произнесла она дрогнувшим голосом.

— Валуа..?

— Она не оставит в покое ни тебя, ни меня, — голос Эрика звучал непривычно глухо, словно издалека. — Пожалуйста, дальше.

Тем не менее, Гаскон тяжело вздохнул, медленно выкурив ещё одну сигарету. Он потёр руки, не спеша продолжать разговор, вперив хмурый взгляд в пустоту.

Изабель не торопила его. Тяжело дыша, она крепко сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в ледяных пальцах, успокоить бешено бьющееся сердце. Но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором предстала пылающая, белая как лунь Лоретт. И пускай Изабель никогда её не видела, ужасное видение пробрало её до дрожи.

Ей хотелось, чтобы Эрик обнял её, сжал плечи, успокоил своим присутствием.

Но он сам нуждался в утешении.

Поэтому, закрыв глаза, Изабель обняла его твёрдые плечи, уткнулась лбом в грудь. Эрик не отреагировал. Он сидел неподвижно, словно готовился к худшему.

— Раз уж я вижу Призрака Оперы в последний раз, — произнёс Гаскон, — может, покажешь мне ещё раз потайные ходы?

Эрик мгновение сидел неподвижно, после чего кивнул и поднялся, выскользнув из объятий Изабель.

Неужели он в самом деле решил сюда не возвращаться?

Нет. Лжёт.

Ему нельзя обратно.

Девушка встала, невольно проведя ладонями по животу.

Эрик вставил ключ в незаметную замочную скважину, расположенную в раме напольного зеркала. Гаскон присвистнул, когда отражающая поверхность легко отъехала в сторону.

— Сколько лет этому устройству?

— Почти двести, — ответил Эрик. — Я... починил все неисправные механизмы, усовершенствовал их. К счастью, времени у меня было много.

Гаскон кивнул, потирая подбородок. Эрик прошёл в потайной ход первым и обернулся, протянув руку Изабель. Сжав его ладонь, девушка с замиранием сердца сделала шаг в мрачный коридор.

Она здесь в последний раз? В самом деле?

Изабель обернулась. Гаскон следовал за ними.

— А мне ручку подашь?

— Если ты свернёшь себе шею, то это только твои проблемы, — бросил Эрик, включив фонарик, освещая каменный коридор. — Что ты хочешь увидеть?

— Морг.

Изабель охнула. Эрик скосил на Гаскона полный презрения взгляд.

— Заодно там меня и оставишь, если не уберёшься из театра, — начальник, казалось, не замечал злобы Призрака Оперы. — Хватит уже, приятель. Ты заигрался. Эта роль приелась зрителям.

— Ей нельзя волноваться, — негромко процедил Эрик. — НАСТОЛЬКО, чёрт тебя дери, волноваться!

Гаскон вскинул брови и замер, переведя взгляд на Изабель. Впервые в его хитрых, задумчивых глазах девушка увидела что-то отеческое, увидела доброту, заботу, тепло.

— Всё хорошо, — негромко ответила Изабель, крепче сжав ладонь Эрика. — Я выдержу.

— Жизнь моя...

— Если ты больше никогда сюда не вернёшься, — всхлипнула она, дрожа всем телом, — я выдержу что угодно!

Мужчина вздрогнул, замер, открыл было рот, но не нашёлся с ответом. Изабель приблизилась, опустила ладонь ему на грудь и мягко поцеловала в губы.

— Я же уже сказала, — прошептала она, закрыв глаза, — что ради тебя готова на всё. Или ты мне до сих пор не веришь? Вот тебе доказательство.

Он прерывисто выдохнул, закрыв глаза.

— Радость моя, — Эрик мягко поцеловал её ладонь. — Я был бы счастлив увидеть твою отвагу где-то месяцев через шесть.

— И ещё полгода бояться, что ты снова сбежишь? — она мягко улыбнулась. — Полгода лить слёзы от бесконечных ссор, недомолвок, ревности? Эрик... я устала. Я люблю тебя, ты самый дорогой для меня человек, самый важный. Я не хочу, чтобы ты мучился. Идём, Эрик. Мы здесь в последний раз.

Он смотрел на неё невыносимо долгое мгновение, принимая решение. Наконец, закрыв глаза, он поцеловал девушку, соприкоснулся с ней лбами, закрыв глаза.

— Изабель, — выдохнул он, и его голос сорвался, стал глуше. — Ангел мой... прости меня. Мне... давно следовало запереться здесь до конца дней и не мучить тебя своими тайнами.

Девушка закрыла глаза, крепко сжимая его ладонь. Вот он. Её настоящий, живой, израненный и потерянный в лабиринтах театра Эрик. Не Призрак Оперы, не этот холодный и надменный образ.

Эрик.

Только Эрик мог терзать себя, ненавидеть, желать забвения. Призрак Оперы же считал себя безупречным.

— Дурак.

— Сама... дурочка.

Он закрыл глаза, покачав головой, почти до боли стискивая её ладони.

— Изабель, — он прерывисто вздохнул, но оборвал себя. Выражение его глаз неуловимо изменилось, стало печальнее, холоднее.

О чём думал Эрик?

Он вспомнил, что-то, связанное с моргом?

Покачав головой мужчина отпрянул и повёл гостей за собой.

Девушка крепче сжала его руку дрожащими пальцами. Она не сразу поняла, о чём подумал и чего не сказал Эрик, знала, какие сомнения терзали его.

Он что-то вспомнил. Какое-то подавленное воспоминание, какой-то поступок, из-за которого Эрик сам себе запретил быть счастливым.

Он решил насовсем запереть себя здесь.

Он не способен простить себя и жить дальше.

И это значило только одно.

Ей придётся дать последний бой Призраку Оперы.

Ей придётся лицом к лицу встретиться с ужасом, поджидавшим её в морге.

Примечания:

https://vk.com/misternevermore