Лягушка Благородная (джен)

Я расспросила Франкенштейна об оружии Союза, да и вообще о современном оружии поподробнее. Хорошо было знать, чем конкретно нас будут пытаться убить. Интересно, что при разрывах оружия дальнего действия высвобождалось огромное количество энергии, и после некоторых расчетов нам удалось прийти к выводу, что если Союз захочет подбросить мне еды, то и не надо ему в этом мешать. Затем долго прикидывали, какими силами Старейшины решат атаковать. Франкенштейн предположил, что попытаются задавить числом, что заставило меня криво усмехнуться.

— Это же какое должно быть число, чтобы задавить им Эскера и Рагара?

— Союз же не знает об их существовании, — пояснил Франкенштейн.

— А, ну да... — кивнула я. — И всё же интересно, что...

Меня прервал звонок в дверь. И тем удивительнее он был, что я ощутила ауру Эгвейна. Долго же он собирался с мыслями. Франкенштейн поднялся, озадаченно посмотрев на меня. Я тоже встала и направилась к двери кабинета. А вот в коридоре я пропустила его вперёд, а в гостиной и вовсе отстала. Рейзел и Марк сидели на диване, и каждый из них что-то читал. И оба пили чай, про который учёный, увлекшись беседой о смертоубийстве со мной, забыл подать.

— Урокай, — донеслось из прихожей, и Рейзел поднял сосредоточенный взгляд от книги, прислушиваясь.

— Я могу поговорить с ним? — тихо отозвался Эгвейн.

— Ах, поговорить? — насмешливо переспросил Франкенштейн. — После всего?

— Да, после всего! — резче, чем следовало, ответил благородный.

— И ты думаешь, что я просто позволю тебе это? — учёный тоже явно заводился. Я вздохнула и скользнула к ним.

— Давайте не будем горячиться, хорошо? — мягко попросила я, касаясь рукой плеча Франкенштейна. — Урокай, ты ведь не против сдать мне оружие на время разговора?

— Да, — выдохнул он, и через какое-то мгновение протянул мне алебарду.

— А ты в курсе, что я могу её уничтожить? — безразлично поинтересовалась я, сжимая древко. — При таких условиях ты не будешь возражать, Франкенштейн?

Учёный просверлил Урокая долгим пристальным взглядом. Потом неохотно кивнул и посторонился, пропуская его в дом. Эгвейн, видимо растерял остатки решимости и медленно побрёл в сторону гостиной. Мы пошли следом. Увидев Рейзела, Урокай резко ускорился на пару шагов, а потом рухнул на колени и уронил голову. Повисло долгое, вязкое молчание.

— Вы злитесь на меня, Рейзел-ним? — тихо спросил он. — Вы разозлились, когда поняли, что я сделал?

— Мне было грустно, — печально отозвался Рейзел.

— Я не хотел огорчать вас, — ещё ниже опустил голову Эгвейн.

И снова томительное молчание. Рейзел — мастер поддержания бесед — большими грустными глазами смотрел на Урокая, а тот так и стоял на коленях с опущенной головой. Если это всё, что он хотел сказать, то собирался он это сделать слишком долго. Невыносимо долго, я бы сказала. Не то чтобы у меня был вагон времени — мне хотелось поскорее вернуться к вопросам стратегического планирования встречи с Союзом, но я не стала торопить Эгвейна. В конце концов, вряд ли приход сюда дался ему легко.

— Я готов принять любое ваше наказание, Рейзел-ним, — наконец выдал Урокай.

— Я больше не принимаю таких решений, — мягко отозвался он. — Это относится к долгу Ноблесс, что лежит на плечах моей матушки.

— Не перекладывай с больной головы на здоровую, — пробурчала я. — Урокай, ты лично каким-либо образом повлиял на расшатывание баланса? Позволял исследовать себя, проводил исследования сам? Предоставлял захваченных оборотней или благородных?

— Нет, — он обернулся ко мне. — Я не хотел даже, чтобы... Но я предал Лукедонию!

— Это не моя компетенция, — строго заметила я. — За это тебя будет судить Лорд.

— Она? — тон Урокая стал возмущённым. — Да она же...

— Действующий Лорд, — не дала ему закончить я. — Но, в принципе, тебя может осудить и бывший Лорд, раз уж ты предал присягу ему, — я нахмурилась. — Ну, когда у него появится на это время. А до тех пор посидишь в темнице во дворце.

— Он же ушёл в вечный сон, — озадаченно свёл брови Эгвейн.

— Ну, как ушёл так и вернулся, — я пожала плечами. — Пришёл бы утром — застал бы лично. Что даже хорошо, а то он стал таким эмоциональным.

— Стал? — переспросил Урокай.

— Ага... — протянула я. И тут меня поразила как громом мысль: — Так, Урокай, а много ли ты знаешь о Союзе?

— Я пять столетий был его Старейшиной, — недовольно отозвался он. — Знаю достаточно.

— Восхитительно! — я холодно улыбнулась. — Давай-ка поговорим об этом.

Я решительно подошла к нему и за локоть подняла с пола. В одной руке у меня всё ещё была его алебарда, а на другой теперь повис и сам Урокай. Я обернулась к Франкенштейну, чтобы позвать, но он уже и так понял мой намёк. Мы резвым шагом направились в кабинет, где и уединились. Я, если бы это потребовалось, готова была даже пытать Эгвейна, чтобы получить полный набор данных, но его как прорвало: он рассказывал всё, что знал — только успевай записывать.

Чем дольше говорил Урокай, тем мрачнее становилось лицо Франкенштейна. Оно и понятно — некогда организация с довольно благородной целью, с которой он сотрудничал, превратилась в беспринципного алчущего власти монстра. Данные и сведения с серверов и половины не рассказывали о подлинной деятельности Союза. Может, такое там просто не хранили, а может, Тао не залезал на такую глубину. В общем, из исповеди Урокая было два вывода: первый — Союз должен понести достойную кару, второй — самомнение Старейшин позволит нам идеально разыграть карту. Я попросила Франкенштейна распечатать мне все материалы в трёх экземплярах, и к концу рассказа Урокая он передал мне довольно толстую пачку бумаги — три разобранные копии доклада Тао и краткий обзор остальных имеющихся и только что полученных сведений.

Закончив беседу, я-таки вернула алебарду, ухватила Эгвейна за запястье и скользнула с ним к Раскрее. Они с Геджутелем были одни во всём тронном зале и о чём-то негромко разговаривали. Я крепче вцепилась в руку Урокая, чтобы не вырвался — чего он, впрочем, делать и не пытался — и сделала шаг к трону.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Родела-ним! — они повернулись к мне одновременно, и я успела рассмотреть всю перемену эмоций на их лицах при виде Эгвейна.

— Он нарушил клятву верности, данную Эскеру, — изрекла я, ощущая, как Урокай опять рухнул на колени. Ноги, что ли, не держат? — Решать, конечно, не мне. Но позволь предложить дать твоему отцу судить его.

— Когда? — сухо отозвалась Раскрея.

— Не знаю, — я дёрнула плечом. — Может, через полгода. Когда у него будет время.

— Пусть, — кивнула Лорд. — Пусть проводят его в темницу.

— Урокай, — я нахмурилась, — отдай-ка мне снова оружие духа. — Он вскинулся. — Что? Я не хочу неприятных сюрпризов.

Он сокрушённо вздохнул и передал алебарду. В этот момент подоспели стражники, которых вызвала Раскрея. Они удивлённо смотрели на каджу-предателя и его оружие в моей руке. А затем решительно двинулись к нам, по пути вынимая откуда-то кандалы с широкими браслетами.

— Он не должен ни с кем общаться, — заметила я. — Даже телепатически.

Стражники покивали, защёлкивая браслеты на запястьях Урокая. Его ситуация в корне отличалась от Идиан — он-то все свои прегрешения в твёрдом уме и трезвой памяти творил, а не по наущению алчного старикашки. По крайней мере, Лагус был старше из обоих. Эгвейна подняли на ноги за локти. Он не сопротивлялся, да и вообще был подозрительно похож на тряпичную куклу.

— Урокай, — он повернулся ко мне единственным глазом, — если ты свяжешься с Союзом, попытаешься сбежать или нападёшь на стражника, я её уничтожу, — я чуть приподняла его алебарду, а затем она исчезла в моей ладони.

Эгвейн удрученно кивнул и покорно позволил себя увести. Если он ожидал какого-то другого приёма, то напрасно. Неблагодарное это дело — родину предавать. Впрочем, его, возможно, терзало чувство вины ещё с тех пор, как Рейзел пропал. Но у благородных всегда так было — если уж вступил на какой-то путь, будь он хоть трижды неправильным, так с ослиным упорством по нему и идём. Наверное, Эскер хотел и это изменить. Или, может, именно это в первую очередь.

Когда двери за стражей закрылись, я повернулась к Раскрее, неожиданно понимая, что одета я совсем не ко двору. И если серые брюки ещё как-то входили в довольно стандартный гардероб благородных, то изумрудного цвета удлинённая рубашка до колена определённо нет. Лорд с интересом рассматривала меня.

— Я, вообще, по другому вопросу пришла, — я сделала пару шагов к трону. — Мне нужно обсудить с тобой Союз.

— А мне хотелось обсудить с вами пляж, — отозвалась Раскрея.

— Я охотно передам его в общее пользование для всех жителей Лукедонии, — я улыбнулась. — Если, конечно, его не требуется немедля уничтожить.

— Нет, — Лорд улыбнулась. — Мы как раз обсуждали с Геджутелем возможность разбить ещё пляжи на берегу. Вы нам поможете?

— Охотно, — я кивнула. — Но мне бы не хотелось загорать под пристальным взглядом военных с кораблей Союза.

— Да, их внимание к нам начинает докучать, — согласилась Раскрея. — У вас есть идеи, как их отвадить?

— Полноценной — пока нет, — я покачала головой. — Но я предлагаю поговорить с Музакой, старым новым Лордом оборотней.

— Мне так и не довелось с ним познакомиться в прошлом, — она вздохнула. — Как мне известно, он был другом Рейзела?

— Почему был? — озадачилась я. — Они вроде остались друзьями... Несмотря на то, что тогда случилось. Тем не менее, как бы странно это ни звучало, — я даже нахмурилась, — чтобы разобраться с людьми, нам нужно объединиться с оборотнями.

— Звучит и правда странно, — согласилась Раскрея. — Когда вы думаете устроить переговоры?

— Часа через три, — задумчиво отозвалась я. — Ты сможешь? — Лорд посмотрела на Геджутеля, и тот кивнул. Тогда она кивнула уже мне. — Я буду тебя ждать.

Я скользнула домой, прямо на кухню. Времени, на самом деле, было немного, особенно, если делать всё руками. Я повязала фартук и взялась за выпечку — не на сухую же нам судьбы мира решать. По плану у меня было несколько видов печенья, тарт с клубникой и киш. Даже скользить за продуктами не пришлось. В общем, я тут всё слепила из того, что было, ну а то, что было, то мы и сожрём. Через два с половиной часа, почти не сжульничав, я оставила киш в духовке с таймером, и скользнула к Музаке.

Меня окружили кусты. Густые, с крупными сочными листьями на тонких ломких ветках. Сквозь них я увидела Музаку — он сидел на поваленном дереве и читал какую-то книгу без опознавательных знаков на обложке. Стоило мне пошевелиться и начать проламываться сквозь кусты, как он резко вскочил, принимая боевую стойку. И когда я, наконец, выбралась из назойливой растительности, он с удивлением воззрился на меня, медленно опуская кулаки.

— А, это вы, — тихо произнёс он и сел обратно.

— А ты кого ждал? — изогнула бровь я. — Снежного человека?

— Очень смешно, — хмыкнул Музака, криво улыбнувшись. — За них чаще всего принимают транформировавшихся оборотней, вы знали?

— Нет, — я пожала плечами. — Но можно было догадаться. От кого ты тут прячешься?

— Не то чтобы прячусь, — он передёрнул плечами. — Просто... В других местах меня уже находили.

— Они перестанут докучать тебе, если ты прекратишь отлынивать, — я улыбнулась.

— Да не создан я для всего этого, — отмахнулся Музака.

— А кто создан? — меня слегка перекосило. Я подошла к нему и села на бревно рядом. — Видишь ли, как правило достойные не желают власти, а жаждущие её — недостойны. Ты нужен им. Не только потому, что достоин. Но и потому, что только тебе под силу воспитать новых достойных, — я криво усмехнулась. — А то будешь сидеть на этой вашей каменюке вечно.

— Вы пришли, чтобы вбить в меня эту мысль? — устало спросил он.

— В принципе, я могу, — задумчиво отозвалась я. — Немного ментального контроля, может, капля навязчивых идей, и тебя как подменили. Но я не буду делать что-то подобное. Мне не упёрлось.

— Тогда зачем? — изумился Музака.

— Хочу позвать тебя в гости, — я улыбнулась. — Будем строить козни против Союза, — и моя улыбка переросла в хищный оскал.

— Хотите, чтобы я участвовал? — оживился он.

— Иначе будет нечестно, — я пожала плечами.

— Мне только надо предупредить своих, чтобы делами занимались, а не меня опять по лесам искали, — Музака улыбнулся.

Я поднялась и протянула ему руку. Мы скользнули к Гарде, которой он буквально в двух словах сообщил, что отбудет в Лукедонию по делам невообразимой важности. Для убедительности он кивнул на меня, и оборотниха внимательно и очень озадаченно на меня посмотрела. И не узнала. Что, в принципе, простительно, потому как при прошлой нашей встрече она была сначала не в себе, а потом и вовсе без сознания.

Когда Музака уладил свои дела — поставил остальных перед фактом своей отлучки, я скользнула вместе с ним в холл особняка. Буквально через несколько секунд раздался деликатный стук в дверь. На крыльце в полном одиночестве стояла Лорд. Советник в лице Геджутеля не сопровождал её. Да и вообще, насколько я могла судить, в землях клана не было больше ни одной живой души. Я пригласила её внутрь и предложила следовать за собой.

Когда мы вошли в кабинет, повинуясь моей воле, в камине уютно разгорелся огонь. На круглом столе стояла этажерка с ароматным ещё тёплым печеньем и шоколадными конфетами, рядом находился ещё не разрезанный тарт. Я предложила им садиться и быстро скользнула за кишем. Горячий пирог занял своё место на столе, и я тоже устроилась на стуле. Музака был в своём карминовом кожаном прикиде, а вот Раскрея сменила свой обычный наряд Лорда на струящееся платье цвета охры с наброшенным поверх чёрным жакетом. В общем, официальной встреча не выглядела от слова совсем.

Сношение с нашей главной проблемой предварялось долгой прелюдией. Лордам не удалось познакомиться ранее, да и я знала их постольку поскольку. Так что мы потратили уйму времени на то, чтобы в достаточной мере узнать друг друга. Поначалу с общими темами было туговато, но к тому времени, когда вся выпечка была умята, мы говорили уже вполне свободно. Я скользнула ещё за кофе, прихватив с собой пустую посуду, а когда вернулась, достала распечатки Франкенштейна. Некоторое время потребовалось обоим на изучение материалов. Ровно столько, чтобы прикончить ещё один кофейник и вынудить меня снова скользнуть на кухню. По возвращении я застала их обоих с мрачными выражениями на лицах. Раскрея смотрела на доклад как на жирного слизняка — с омерзением, а Музака будто пытался испепелить его взглядом.

— Можно бросить в огонь, только от этого ничего не изменится, — изрекла я, садясь. — Ну что, потолкуем о делах теперь?

— Это крайне прискорбно, — вздохнула Раскрея. — Как много благородных было в их распоряжении?

— Трудно сказать, — я пожала плечами. — Я для этого Лагуса из могилы поднимать не буду. Но если это принципиальный вопрос, можно попросить спецов Франкенштейна найти данные.

— Полагаю, конечный результат от этого зависит, — мрачно отозвалась она.

— Мы имели уже дело с, так сказать, лучшим продуктом жизнедеятельности Союза, — я поджала губы. — Мы доводили информацию о шпионах до клана Мергас.

— Да, припоминаю, — Раскрея кивнула.

— Рагар сказал, что оно и в подмётки не годится Франкенштейну, — я скривилась. — Столько жертв ради ничего...

— Какова позиция оборотней? — Лорд благородных посмотрела на Музаку.

— У меня к ним личные счёты, — он оскалился. — Там много набежало за восемь столетий.

— И всё же это вмешательство в дела людей, — Раскрея задумчиво зажала подбородок между согнутым указательным и большим пальцами. — В этом контексте мы можем дать только точечный ответ.

— Это не вмешательство, — я нахмурилась. — Скорее, это нам надо прибрать за собой. Ведь каджу-предатели прямо приложили свои лапы к этому.

— Как я понял, уничтожить Союз полностью практически невозможно, — Музака сложил руки на груди.

— Это так, — я кивнула. — Слишком большая организация. К тому же, обладающая большими научными и техническими мощностями. Я бы предпочла, чтобы она продолжила работу с более вменяемым руководителем.

— Франкенштейн? — хором спросили Лорды.

— Да, но нам нужно расчистить для него место — убрать большую часть Совета, — я поморщилась. — У меня есть идея, как собрать их в одном месте. Предположим, что мы пустим слух о предстоящей встрече вас двоих с малыми группами сопровождения на нейтральной территории для заключения мира, или союза, или обновления нейтральных договорённостей. В общем, надо создать у Совета ощущение, что мы собрались дружить. Естественно, против них. Их тщеславие и самомнение заставит их напасть.

— А если они ударят ракетами или со спутника? — Раскрея кивнула на доклад.

— Я неплохо поем, — я пожала плечами. — К тому же, у нас всегда есть старый добрый ментальный контроль.

— У них должна быть довольно мощная защита от внушения, — заметил Музака.

— У Гарды она тоже была, но мы с Эскером её взломали, — хмыкнула я. — Если к нам присоединятся Раскрея и Рейзел, проблем вообще не вижу.

— Какие силы нам стоит задействовать? — Лорд благородных внимательно посмотрела на меня.

— Полагаю уместным поручить это дело моему клану, — я криво и, надо думать, кровожадно улыбнулась.

— Для Лукедонии это дело отчасти личное, — уверенно произнесла она. — Помимо убийств Сайеса Эр Роярда и Регделя Ландегре я намерена вменить им убийство каджу-предателей.

— Но их же я, вроде как, — я озадаченно нахмурилась.

— Может, это прозвучит несколько грубо, но вы — орудие в руках мироздания, — Лорд чуть склонила голову набок. — Не вы погубили их, но их собственные деяния.

— Это, конечно, так, но я сама об этом сказала.

— А кто это слышал? — Раскрея изогнула бровь. — Я ничего такого не слышала, как и все присутствовавшие на той встрече каджу. А если кто-то будет утверждать обратное, то он выжил из ума.

— Мысль интересная, но доказательств смерти нет — нет тел, — я озадаченно свела брови.

— Есть остаточные следы ауры. Люди не могут их чувствовать, — она улыбнулась, сцепив пальцы перед лицом. — Мы нашли их и провели расследование по предмету убийства подданных Лукедонии. Факт предательства не лишил их, в принципе, ни гражданства, ни некоторых прав. А из щедрых показаний каджу Эгвейна мы знаем, что у Союза есть оружие против каджу.

— Мы вроде не планируем открытое с ними столкновение, хотя идея интересная, — я постаралась прикинуть всю картину в уме. — Как вариант — обвинения со стороны Лукедонии однозначно подтолкнут их вмешаться в ваши псевдопереговоры.

— В таком случае я тоже намерен выдвинуть ряд обвинений, — Музака хотел налить себе ещё кофе, но он опять кончился. — Это, как я полагаю, подстегнёт Союз к попытке нас стравить. Смысл же в этом.

— Да, верно. Смысл в этом, — кивнула я.

— Кто отправится от Лукедонии? — Раскрея тоже слегка расстроено взглянула на кофейник.

— Я полагаю, моего клана вместе с контрактором будет достаточно, — повторилась я. — Лукедония может помочь, вступив в это время в затяжную пикировку по поводу убитых каджу. И, кстати, кораблей тоже. Причём, ты можешь сразу обозначить, что тяжба будет долгой, прямо на несколько их поколений. Потому что мы можем себе это позволить.

— Хорошо, — согласилась Лорд.

— Вас вместе с контрактором сколько? — спросил Музака.

— Всего пять выходит, — отозвалась я.

— То есть, официально — Лорд и четыре сопровождающих, — протянул он. — Понятно. Общий план понятен. Но вот детали без кофе я обсуждать не готов.

— Тогда могу предложить перебраться поближе к кофеварке, — я улыбнулась. — Если вас не смутит, конечно.

— Отец говорил, что вы часто пьёте чай на кухне, — Раскрея пожала плечами, поднялась и взяла в руки свою чашку. — Если это подходит ему, почему не должно подходить мне?

— Я даже комментировать не буду, — следом за ней поднялся Музака.