Лягушка Интриганка (джен)

В начале было Слово

(Евангелие от Иоанна)

Об этом Демиурге среди других ходили легенды. По масштабам могущества он был в первых рядах, практически ничего сам при этом не делая. Было известно, что он основательно постарался, создавая всего один единственный мир, а уж потом почивал на лаврах, даровав право творения его обитателям. Некоторые завидовали ему, некоторые восхищались, а были и те, кто сочувствовал. Ведь жизнь Демиурга длилась вечность, а коротать её в безделии было попросту скучно. И скука в самом деле долгое время была его верной спутницей.

Сила Демиурга была велика, и даже та часть её, что наполняла его мир, обладала если не собственным сознанием, то чем-то его отдалённо напоминающим. По никому неизвестному принципу отбирала она сотворённые сознаниями обитавших там людей миры и пополняла ими хранилище Демиурга. Со временем творцов становилось всё больше, и для того, чтобы все они могли получать необходимые силы для актов созидания, в изначальном мире Демиурга появились новые сущности. Их работой было даровать вдохновение и стимулировать фантазию. Поначалу их было только двое — одно выглядело как полупрозрачное привидение с неопределённой внешностью, а другое было похоже на радужное облако. Но в какой-то момент их двоих на всех творцов стало не хватать, и тогда они получили подспорье — мелких созданий, которые были для них вроде подчинённых. Пусть они и не были столь же могущественны, как Призрак и Радужное Существо, большую часть работы всё же исправно исполняли. Тем творцам, что с разной степенью уверенности уже шагали по пути созидания, помощи надо было совсем чуть-чуть, и мелкие сущности легко могли её предоставить. Но вот тем, кто на этом пути улёгся в направлении цели или вообще только мялся у обочины, страшась пойти по нему, могли помочь только многоопытные начальники. Но так или иначе, силы творить получали все, или почти все, кто того желал.

Хранилище Демиурга было столь же безграничным, как и то пространство, в котором он обитал. И сколько бы миров не породил изначально созданный им, они все легко умещались там. Создатели миров избирали разные формы для хранения миров, и этот выбрал одну из самых распространённых — форму шара. Шары с мирами формировали в его Хранилище сталагмиты и сталактиты, гроздьями громоздились на уходящих в недосягаемую высоту стенах, лежали широкими кучами, были уложены в аккуратные стеллажи, а порой и просто валялись на полу. Демиург редко бывал там, так что такое положение дел совсем его не волновало. Тем более, что он имел представление о каждом из наваленных там миров. Были такие, что творцы списали с мира, в котором жили сами, только с какими-то другими событиями; были очень похожие, отличавшиеся чем-то в его мире несуществующем; были такие, что оставили его мир в прошлом и ушли во времени далеко вперёд; а были и такие, что совершенно отличались от его мира. И каждый из этих миров был Демиургу по-своему дорог, так что своё Хранилище он оберегал от любой силы, отличной от его собственной.

И каково же было его удивление, когда он обнаружил, что по его Хранилищу кто-то шлялся! Едва заметив это, Демиург первым делом провёл ревизию. И оказалось, что ни один его мир не пострадал и не пропал. Создатель миров был озадачен: зачем кому-то пробираться в его Хранилище, если не для того, чтобы сократить его могущество? Однако он заметил, что после очередного такого набега произошёл натуральный всплеск создания миров. Они в большинстве своём были дубликатами уже сотворённых миров с незначительными — или очень значительными — отличиями. Впрочем, для Демиурга это не имело такого уж большого значения — для него хороши были все миры, будь они копиями его, оригинальными, дубликатами, дубликатами дубликатов и так далее. А раз посещения Хранилища лишь сильнее наполняли его, Создатель миров решил не обращать на них внимания. Однако с разрешением этого маленького вопроса снова вернулась скука, ставшая ещё более всепоглощающей.

Однажды, когда мыслительный процесс ни о чём утомил Демиурга сверх всякой допустимой меры, он прислушался к разговору заглянувших к нему существ. Это были те самые, что шастали по его Хранилищу.

— Ни я, ни ты такое не провернём, — заявило существо, переливающееся всеми мыслимыми цветами.

— Нам только нужно найти того, кто будет это делать, — отозвалось второе, напоминающее привидение.

— Никто этого не выдержит, если повторять многократно. Та, на которой мы попробовали, — Существо грустно вздохнуло. — Она же едва кукухой не поехала, а посетила меньше десяти миров, и то ненадолго. Нельзя брать живое сознание. А как по-другому, я не знаю.

— О чём это вы таком говорите? — приблизился Демиург.

— Миров стало очень много, — учтиво ответил Призрак. — Мы подумали, что было бы очень хорошо, если бы кто-то посетил их. Ну, может, не все — на это понадобятся сотни лет, если не тысячи, но хоть некоторые.

— М, и вы знаете, какие миры в этом нуждаются, а какие — нет? — Демиург сотворил себе кресло, что было довольно странной мыслью для пространства без границ, и уселся.

— Мы думали, что это могут быть случайные миры, — сникло Существо. — Какие-нибудь любые. Созданные в изначальном мире.

— И что же будет делать в них этот ваш странник? Если только посмотреть — то ведь и пары часов будет довольно, — Демиург переплёл пальцы.

— Мы думали отправить кого-то, кто смог бы менять миры. Может, не разительно, конечно, но всё же, — Призрак как будто замялся. — Ну, я имею в виду, создавать другие дубликаты.

— И для чего же? — идея Демиургу определённо нравилась, однако он хотел понять, чего намерены были добиться эти двое.

— Ох... — Существо как будто смущалось. — Это, наверное, моя вина. Из-за меня многие придумывали героев для дубликатов, но не создавали их. И поэтому скопилось много созидательной энергии определённого свойства. Мы пробовали выразить её через живое сознание одного из творцов, но...

— А. Я понял, — Демиург кивнул. — Эту энергию нельзя оставлять так. И вы хотите, чтобы она стала странником, истории о котором будут создавать новые дубликаты миров? — существа интенсивно закивали. — Это будет весело. Я дам этой энергии сознание. Вы же уже попробовали на ком-то? — опять кивки. — Вот копию того сознания и внедрю в этот сгусток. И когда одна история будет подходить к концу, мы с вами будем отправлять его в следующую. Будем надеяться, это создание развлечёт нас.

Управление энергией любого свойства давалось Демиургу легко, а уж создать копию сознания вообще было плёвым делом. Сформировав похожий на колобок сгусток энергии, Демиург внедрил в него это сознание. Оно пока находилось в состоянии глубокого сна, который могло прервать только помещение в новый мир. Однако Создатель миров посчитал правильным немного узнать о нём и вреди прочей почти что бесполезной информации выделил имя — Аида. Значение этого имени в какой-то мере даже показалось ему ироничным — его можно было интерпретировать как «возвращающаяся гостья». Для путешественника по мирам лучшего имени было и не придумать.

Аида, как оказалось, была не просто каким-то случайным человеком, которого выбрали Призрак и Существо. Нет, элемент случайности там определённо присутствовал, однако она была из тех, кто сам создавал для Демиурга новые миры, как оригинальные, так и дубликаты. Чтобы облегчить ей путешествие, Демиург взял тот мир, который она сама же и создала. Ему показалось, что по личности это если и ударит, но по крайней мере не так сильно. Наблюдать за тем, как создавался новый мир вокруг истории, оказалось ново и интересно, и Создатель миров решил, что Призрак и Существо подбросили ему хорошее средство от скуки на долгое время. И когда история в этом мире закончилась, он легко вытащил Аиду в своё пространство, погрузив в глубокий сон. На акт творения нового мира расходовалась та энергия определённого свойства, которую принесли Призрак и Существо, так что сформированный колобок после путешествия оказался несколько обгрызен. Чтобы исправить это, Демиург отправил сущностей собрать энергию снова. В целом, задуманное прошло гладко, если бы не маленький огрех в самом конце — когда Создатель миров вытаскивал Аиду, прихватил случайно и одного из обитателей мира, куда её отправлял. Поскольку вернуть его назад сразу было нельзя, ведь воздействие Демиурга могло оказать заметное влияние на мир, пришлось крепко подумать, как же с ним быть. И пока он восстанавливал колобок Аиды, Призрак и Существо выдвинули предложение:

— А давайте его тоже в другой мир отправим?

— А давайте без давайте, — пробурчал Создатель миров, удручённый своей невнимательностью. Однако, обдумав эту идею за пару мимолётных мгновений, определил это хорошим решением: — Но давайте.

Вторая серия показалась Демиургу не хуже первой. Да и тандем отправленных путешественников проявил себя весьма и весьма недурно. Кроме того, оказалось, что партнёр благотворно влиял на стабильность сознания Аиды, так что Создатель миров решил предложить Франкенштейну продолжить путешествие. Впрочем, в положительном ответе он был совсем не уверен — скорее даже напротив, полагал, что он пожелает вернуться домой. Но к немалому удивлению Демиурга, узнав о том, что родной мир будет ждать его, стоя на паузе, а неприятную штуку оттуда можно оставить до самого конца путешествия по мирам, Франкенштейн довольно охотно предложение принял.

Имена в новых мирах менялись, да и наружность Аиды каждый раз была разной — такой, какая требовалась миру. А вот Франкенштейн как-то вписывался и так. Демиург лишь добавлял ему некоторые способности для лучшей адаптации, но оставлял тем же человеком. Впрочем, оказалось, что та же наружность вписывалась в некоторые иные расы, и Создатель миров даровал ему и такие изменения — просто для развлечения.

Поначалу за приключениями своих путешественников Демиург и прибившиеся Призрак и Существо наблюдали прямо через шар. Не то чтобы кто-то из них способен был устать, однако долгое пребывание в скрюченном состоянии было действом, совершенно неподобающим для Создателя миров. Мысль эта, впрочем, ему пришла не сразу. Однако стоило ему подумать об этом, как он создал в центре пространства, где обитал — а центр находился там, где и сам Демиург — комфортную зону для просмотра с экраном, троном-диваном для себя и стульями для Призрака и Существа. Уже с комфортом наблюдали они фактически полноценный акт творения оригинала мира, заготовку для которого прибившиеся к Создателю миров сущности принесли вместе с энергией определённого свойства из изначального мира. Процесс этот основательно истрепал колобок Аиды, и Демиург, вытащив её из этого мира, проявил к ней особую нежность. Какую человек проявил бы к своему хомячку.

Пока Призрак и Существо вновь собирали энергию, Демиург решил провести небольшой эксперимент. Взяв за основу несколько сочетаемых на его взгляд между собой миров, он создал новый и поместил Аиду и Франкенштейна туда. Поскольку управление временем тоже входило в спектр его способностей, по крайней мере, в пределах его пространства, это путешествие он посмотрел совсем один. И наличие собственной тайны о своих путешественниках создавало внутри некое приятное ощущение.

Снова подготовив колобок к путешествию, Создатель миров протянул конечность в своё Хранилище, откуда удивительным образом достал не один мир, а сразу два. Пристально рассмотрев их, он решил, что они очень даже неплохо могут породить один дубликат, переплетя свои истории. И центром переплетения, разумеется, могла стать только Аида — на то ей и требовалось каждый раз столько особой энергии определённого свойства.

— Как-то Аида упоминала, что не очень ей нравится быть в центре внимания… — задумчиво протянул Создатель миров. — Думаю, ей понравится на этот раз оказаться за сценой.

И Демиург решительно запихал её в новый мир, а следом за ней и Франкенштейна. На экране через мгновение появилось изображение. Несуществующая камера будто прорезала облака и чуть ли не камнем понеслась к порту, где швартовалось парусное судно. Матросы в кадре сбросили трап на причал, и через пару минут по нему на берег спустился Франкенштейн с небольшим саквояжем в руке. Промозглый утренний ветерок заставил его поёжиться и придержать шляпу. Осмотревшись, он направился прочь от причала, и камера последовала за ним. Миновав непрезентабельную часть порта, Франкенштейн взял кэб с немолодой, но бодрой лошадью и приличного вида извозчиком и поехал в юго-западную часть города.

Меня разбудила головная боль. Ощущение было такое, как будто череп разрывало изнутри и вместе с тем сдавливало снаружи. Что-то мешало мне издать хоть один звук, а в глаза, судя по ощущениям, был засыпан песок, так что открыть их я даже не пыталась. Я не сразу поняла, что происходит, но вспышки воспоминаний быстро привели меня в чувство. Впрочем, вместе с ними головная боль и прошла.

Первым вопросом после того, как меня попустило, было: у меня хоть раз будет какая-то нормальная биография? Без травмирующих событий? На этот раз я проснулась маркизой Муркивинд, унаследовавшей титул в возрасте пятнадцати лет, спустя полтора года после чудовищной смерти обоих родителей. Других кровных родственников со стороны отца не было, потому-то мне и пришлось в юном возрасте встать во главе маркизата. Правда, до присвоения титула он находился под регентским управлением графа Винсента Фантомхайва, взявшего на себя заботу обо мне на то время. Как и он, я вошла в состав королевской псарни, унаследовав и эту обязанность от отца. Всего в неё входило четверо: я, он, маркиз Алексис Леон Мидлфорд и сэр Рональд Адэр, ещё не унаследовавший титул своего отца, графа Мейнута, что было не удивительно в двадцать-то лет и при живом, путь и пребывающем в Австралии, отце. Собственно, из-за отсутствия графа в Британии его сын и занимал место в псарне. Со своими задачами, впрочем, он справлялся. У каждого из нас была своя роль: маркиз — волкодав — занимался вопросами армии, граф — сторожевой пёс — регулировал преступный мир, сэр Рональд — бобтейл — управлял общественным мнением, а я — борзая — возилась с интригами. Эдакий скальпель для тонких дел.

Помимо маркизата, включавшего огромное поместье с землями и особняк в Лондоне, я унаследовала и отцовский бизнес. Для широкой общественности было известным фактом то, что элитные гостиницы, носившие гордое название «Роял Пэлэс», принадлежали Муркивинд. Дело это прибыльным было не назвать, поскольку останавливались там не только титулованные особы и богачи из других государств, как правило, исправно платившие по счетам, но и местные аристократы, оставлявшие приличные долги. Годовой доход этого предприятия зачастую едва выходил в ноль, однако некоторые иные преференции оно всё же давало. А вот владение небольшими и даже совсем мелкими гостиницами и постоялыми дворами являлось фактом, известным только в псарне. Вот это предприятие действительно давало хороший доход, с лихвой покрывавший убытки «Роял Пэлэс», хотя основной целью его существования была информационная сеть, раскинувшаяся не только по всей Британии, но и немного на континенте. В этих гостиницах можно было снять скромную комнату по низкой цене под вымышленным именем, чем часто пользовались те, кому хотелось скрыться. А уже этим пользовались отец, а теперь уже я, и псарня, чтобы отследить перемещения этих самых скрывающихся людей.

У меня была ещё одна особенность. И она была связана с тем, как погибли прежние маркиз и маркиза — это было ритуальное убийство, произошедшее на глазах у их дочери, Габриэль Муркивинд. Её — теперь уже меня — временами мучили кошмары о той ночи. Однако завершилась она заключением контракта с демоном, ставшим преданным слугой в обмен на душу. Этот контракт скрепляла печать, выжженная на внутренней стороне левого века маркизы. Габриэль дала ему ироничное имя Бальтазар Беккет, и с момента первой встречи он являлся её дворецким. И так и должно оставаться до тех, пока не будет исполнен контракт — маркиза, то есть теперь я, должна одолеть тех, по чьей вине были убиты её родители. Задачка, прямо скажем, не из простых. Расследование этого дела практически не сдвинулось с мёртвой точки за последние два года, и казалось, не было ни одной ниточки, за которую можно было бы потянуть. Н-да… Видимо, мне предстоит много работать головой.

Раздался лёгкий стук в дверь, а затем девичий голос сообщил, что мне пора просыпаться. Я отозвалась, что уже не сплю, и в комнату вошла горничная. Это была стройная девушка лет двадцати с длинными рыжими волосами и лицом, усыпанным веснушками. Звали её Сара, и будить меня она пришла с тазиком тёплой воды. Она дала мне спокойно умыться, а потом усадила на стул с низкой спинкой перед зеркалом. Внешностью меня на этот раз одарило прямо-таки ангельской: длинные, до самых бёдер, гладкие, как шёлк, золотистые волосы, голубые как небо глаза, полные губы, мягкие черты лица и изящная фигура. Белоснежная ночная сорочка в оборках только усиливала впечатление. Так и хотелось спросить: стоп, а где крылья и нимб?

Сара бережно расчесала мои волосы и собрала их в пучок, который огибала коса. Никаких выпущенных прядей — всё исключительно аккуратно прибрано. Закончив с причёской, она убрала расчёску и оставшиеся шпильки и отступила на шаг.

— Вас ожидает гость, миледи, — произнесла Сара, глядя мне в глаза через зеркало.

— Столь рано? — отозвалась я. Теперь, когда я окончательно проснулась, мой голос оказался внешности под стать.

— Он представился вашим дядей — Фрэнком Джемстоуном, — сообщила она.

— А, вот как, — я кивнула. — Выбери платье из правого гардероба. Голубой цвет подойдёт.

А гардеробов у меня действительно было два. Один — правый — был весь в пастельных тонах, светлый и нежный, подчёркивающий мою ангельскую внешность. Левый содержал в основном одежду тёмную, без украшений или почти без них, больше удобную, чем красивую, насколько это возможно для платьев. В ней я редко выходила из дома, а уж если это происходило, то поверх надевала плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо. Иногда мне это требовалось, чтобы сделать свою работу. Сейчас мне нужно было предстать перед дядей и сделать это так, чтобы не разрушить свой незапятнанный образ в светском обществе.

Сара выбрала довольно простое платье, которое вполне можно было охарактеризовать как домашнее. Он было лазурного цвета, с белой округлой манишкой на груди и бантиком насыщенно-синего цвета под узким воротничком-стоечкой. Длиной платье было на две ладони ниже колена, как и полагалось ещё не дебютировавшей девушке. Горничная помогла мне одеться, и я вышла наконец из своей спальни. Мне уже очень хотелось есть, потому что сборы к завтраку заняли почти час. Не то чтобы я съела слона, но тазик овсянки умяла бы точно.

За порогом меня ожидал Бальтазар. Это был высокий статный мужчина на вид лет двадцати пяти, с чёрными, как смоль, волосами и фиалковыми глазами. У него были чуть хищные черты лица, а с тонких, почти бесцветных губ, не сходила едва заметная улыбка. Одет он был в чёрный фрак, тот, что ещё звался ласточкиным хвостом. На руках у него были исключительной белизны перчатки. При виде меня он слегка поклонился и так и застыл.

— Доброе утро, Бальтазар, — поздоровалась я, и он выпрямился.

— Доброе утро, миледи, — отозвался он. — Прикажете приготовить комнату вашему гостю?

— Пока нет, — я мотнула головой. — Я пока не знаю, понадобится ли она ему.

— Мне устроить, чтобы он убрался быстрее? — хотя Бальтазар шёл в шаге за мной, я почти что затылком ощутила лёгкий флёр кровожадности.

— Нет, — отрезала я. — Дядя Фрэнк любил матушку и не отвернулся от неё после того, как она вышла замуж. Он не плохой человек. Мне просто неизвестны его планы, хотя я предполагаю, что он захочет посетить семейное кладбище. Если так, комната понадобится. Есть ещё что-то, что мне требуется знать?

— Нет, миледи, — отозвался дворецкий. — В особняке с прошлого вечера не произошло ничего примечательного. В газетах так же нет статей, что могли быть вам интересны. Разве что появилась заметка о том, что в грядущее воскресенье будет объявлена помолвка между полковником Волтерсом и леди Торнхилл.

— Напомни написать поздравительное письмо, — я кивнула.

— Вы не поедете на приём по случаю? — поинтересовался Бальтазар.

— Хотя титул обязывает, к счастью, до дебюта посещать подобные мероприятия для меня не совсем приемлемо, — я улыбнулась. — Так что ограничусь письмом и букетом для леди.

— Как прикажете, миледи.

— Наш гость в столовой? — уточнила я.

— Да, миледи, — сообщил Бальтазар.

Лондонский особняк не был таким уж огромным, чтобы бродить по нему часами. Разве что кругами по всем коридорам. Так что за время разговора мы успели дойти от моей спальни до столовой, с третьего этажа на первый. Дворецкий открыл для меня тяжёлую резную дверь и я вошла с просторную залу, интерьер которой состоял из вытянутого обеденного стола и двенадцати стульев вокруг него. На стенах висели натюрморты с фруктами, симпатичные, но совершенно неинтересные. Но рука не поднималась их поменять. Моё место было во главе стола, а по левую руку от него на стуле перед пустой скатертью сидел, собственно, Фрэнк Джемстоун. И если и на этот раз ничего не поменялось, то это был не кто иной, как Франкенштейн.

Стоило мне сделать пару шагов в столовую, как дядя Фрэнк заметил меня, поднялся и решительно пересёк зал с тем, чтобы заключить меня в объятия. На мгновение я опешила и только потом обняла его в ответ. Несколько секунд мы простояли так в полной тишине, а затем он выпустил меня из рук и глубоко вздохнул.

— Прости, что приехал только теперь, — мрачно произнёс он. — Письмо добралось до меня ещё позже, чем слухи. Я был на севере Индии, так что путь домой занял уйму времени…

— Но как ни странно, ты прибыл очень вовремя, дядя, — я улыбнулась. — Хотя прежде нам о многом нужно будет поговорить. Если, конечно, ты не намерен сразу после завтрака ехать к графу Розвеллу.

— К брату? — переспросил дядя, нахмурившись. — Насколько мне известно, он здоров, так что торопиться к нему у меня вроде нет причин. Я хотел бы прежде навестить Элен.

— Бальтазар, приготовь комнату на третьем этаже с восточной стороны, — я покосилась на дворецкого. — И прикажи подать завтрак.

— Да, миледи, — он отвесил небольшой поклон и вышел из столовой.

Мы остались наедине, но я не спешила садиться. Конечно, риск был, но я не могла упустить момент, чтобы выяснить, тот ли передо мной человек, о котором я думала.

— Я упоминала, что нам о многом нужно поговорить, — я посмотрела дяде в глаза. — И раз ты останешься на какое-то время, начать хотелось бы с довольно приземлённых тем. Скажем, приказать приготовить к пятичасовому чаю крепвиль с банановым кремом или как ты относишься к кашемировому шарфу ручной вязки в качестве подарка на новый год?

— Слава богу, это ты, — выдохнул, очевидно, Франкенштейн. — Ужасно неудобно, что твоя внешность всякий раз меняется, и я понятия не имею, как тебя найти.

— К счастью, твоя остаётся без изменений, — я улыбнулась. — Нам стоит подумать о каком-то пароле, чтобы найтись было проще.

— Да… — он кивнул. — Но позже, хорошо?

Я кивнула, и мы расположились за столом. Не успела я и рта раскрыть, как дверь открылась, и в столовую вошла горничная, а следом за ней лакей со столиком на колёсах. Горничная была другая, не Сара — эта была шатенкой в толстых очках по имении Элис. А лакей имел максимально неприметную внешность, в которой не было совершенно ничего примечательного или запоминающегося, чем он был очень ценен в определённых делах. Уже после того, как и передо мной, и перед дядей Фрэнком поставили тарелки с овсянкой и мы приступили к трапезе, Элис расставила блюда с тостами и маленькими булочками, розетки с джемом и паштетом и, наконец, чайник и молочник. И ни одна посудина даже не звякнула. Закончив сервировку, они оба отошли к двери, где и замерли. Мы успели ополовинить тарелки, когда в столовую с важным видом вошёл Бальтазар.

— Его сиятельство граф Фантомхайв, — огласил он, и в зал вошёл, собственно, граф.

— Доброе утро, граф, — поздоровалась я. — Вы завтракали?

— Так вышло, что я покинул поместье поздним вечером и провёл в дороге ночь, — он слабо улыбнулся и покосился на дядю. — Не успел дать весточку в свой особняк.

— Тогда присоединяйтесь, — я кивнула Элис, и прежде чем граф успел сесть по правую руку от меня, для него уже было сервировано место. — Это Фрэнк Джемстоун, — представила я. — Мой дядюшка. Он долгое время провёл в Индии, так что, я полагаю, вы не были знакомы прежде.

— Это так, — кивнул граф и одарил дядю не самым приятным взглядом. — Мне казалось, у вас довольно натянутые отношения с семьёй Розвелл.

— Не назвала бы этот факт удивительным, — я улыбнулась. — Но как вы заметили, дядю Фрэнка я зову «дядей», а не «братом матушки».

— Что ж, хорошо, если так, — граф снова кивнул. — Будет весьма неплохо, если подле вас после бала Шарлотты⁽¹⁾ будет взрослый родственник.

— Мы ещё не обсуждали этот вопрос, — осторожно заметила я и взглянула на дядю. Франкенштейн промолчал, однако выражение его лица было достаточно красноречивым. — К слову о родственниках. Как поживает графиня Рейчел и близнецы?

— Всё прекрасно, — улыбнулся граф. — На светский сезон думаем перебраться в Лондон, если здоровье младшего позволит.

— Буду молиться за него, — я улыбнулась.

— А чем вы занимались в Индии, мистер Джемстоун? — граф перевёл взгляд на дядю. — По вам не похоже, чтобы вы были военным.

— Я занимался госпиталями и их снабжением, — отозвался он. — Был там, как гражданское лицо.

— Сколотили состояние? — Фантомхайв чуть сощурился.

— Не задавался такой целью, — пожал плечами дядя. — Кое-что зарабатывать удавалось, но я старался по мере сил обеспечить наших врачей и солдат всем необходимым, так что вернулся без каких-либо особых капиталов.

— Вот как… — задумчиво протянул граф.

Вообще, вполне нормальным явлением была светская беседа во время еды. Ну, во время званого обеда там, или приёма. Но говорить подобным образом, поглощая овсянку, было немного странновато. Тем не менее, мы все втроём поддерживали разговор до самого конца завтрака, пока не допили чай с тостами. Тогда Бальтазар, сориентировавшись по моим взглядам, отправился проводить дядю в приготовленную ему комнату, а мы с графом в сопровождении неприметного лакея отправились в мой кабинет. Это была комната на втором этаже с большим окном на задний двор. Он был отделан палисандром, и вся мебель была из той же породы дерева: массивный рабочий стол, обтянутое бордовым бархатом кресло, стулья, журнальный столик и пара диванов, обитых багряным габардином. Весёленьким это помещение язык назвать бы не повернулся, да и предназначено оно было для работы. Так что здесь, как правило, в образе наивного ангела я не представала — это было место маркизы и борзой.

— Так что вас ко мне привело на самом деле, граф? — спросила я, едва сама уселась за рабочий стол, а он — на стул напротив.

— Вчера вечером я получил письмо от её величества, — Фантомхайв помрачнел. — Его доставил дворецкий Фиппс. Он знал, что в Лондоне я обращусь к вам, так что передал послание и для вас. Но о нём позже.

— Надеюсь, оно не срочное, — кивнула я. — Впрочем, мне, как правило, не поручают дел, требующих немедленных действий. Итак, чем я могу быть вам полезна?

— Мне нужна ваша сеть, — граф слегка склонил голову набок. — За последние две недели было похищено четыре младенца. Мне необходимо отыскать их и покарать того, кто это сделал.

— Где? — сощурилась я.

— Это разные города, — он поморщился. — Скотленд-Ярд не заинтересован в этих делах — дети похищены из работных домов и у бедных семей, где ещё много детей более старшего возраста. Однако её величество считает, что это может стать проблемой.

— Где именно? — в этот момент в кабинет беззвучно вошёл Бальтазар и возник за моим левым плечом.

— Саутгемптон, Винчестер, Рэдинг, Дидкот, — перечислил города граф. — У вас, насколько я знаю, есть там гостиницы.

— Бальтазар, атлас, — велела я, и передо мной через пару секунд уже была открыта нужная страница. — Если я права, следующее похищение будет в Суиндоне или Оксфорде. Скорее, в Суиндоне. Если похитители планируют побег, логичнее ехать в Бристоль.

— Думаете, они едут на поезде? — Фантомхайв пристально посмотрел на страницу атласа. — Ехать поездом с четырьмя младенцами не кажется хорошей идеей.

— Полагаете, ехать экипажем было бы лучше, чем в вагоне первого класса? — я изогнула бровь. — Почти уверена, что едут поездом. А вот в том, что дети ещё у них — очень сомневаюсь. В худшем случае дети уже мертвы, в просто плохом — скоро умрут, если вы не успеете их найти, в лучшем случае… Даже не знаю, стоит ли их искать. И самое странное, что действительными могут оказаться все три варианта. Приметы похитителей есть?

— Ничего, — он мотнул головой.

— Я соберу сведения, но это займёт какое-то время, — я глубоко вздохнула. — Где вы будете?

— Поеду в Суиндон, — граф глубоко вздохнул. — Остановлюсь в «Золотом гусе» под именем Локвуд.

— Вы очень меня обяжете, если не станете останавливаться на моём постоялом дворе, — я покачала головой.

— Тогда вам стоит или поднять цены, или снизить планку обслуживания, — он усмехнулся. — В Суиндоне приличную комнату я могу снять только там.

— Хорошо, я отправлю вам телеграмму, как только у меня что-то будет, — я кивнула.

— Ваше письмо, — Фантомхайв поднялся и передал мне тощий конверт с гербом королевы на сургучной печати.

— Благодарю, — я забрала конверт. — Бальтазар, проводи и возвращайся.

Читать письмо мне не особо хотелось — оно сулило какую-то работу. А вот дело, которое было поручено графу, казалось мне более перспективным в отношении расследования смерти маркизов. Я не могла сказать, откуда у меня было такое подозрение, но оно было достаточно отчётливым. Однако послания её величества не были тем, что можно было просто отложить, и я, глубоко вздохнув, заставила себя его вскрыть.

Моя дорогая Габриэль.

Надеюсь, ты в добром здравии, и пребывание в Лондоне тебе нравится. Предстоящий светский сезон будет для тебя особенным, ведь в сентябре ты наконец дебютируешь. Большая редкость, когда титул получают прежде дебюта, и мне действительно жаль, что с тобой всё вышло именно так. Если у тебя возникнут трудности с подобающим сопровождением, мы можем подобрать для тебя достойного временного опекуна. Быть может, ты хотела бы обратиться к маркизу Мидлфорду? Думаю, мы сможем обсудить этот вопрос за чаем после того, как будет разрешено дело, что я намерена поручить тебе.

Мне стало известно, что близ Колчестера обосновался цыганский табор. Как ты знаешь, обычно к подобным делам мы проявляем равнодушие, однако эти люди начали распространять опиум, и довольно низкого качества. Наркотик опасен, и его следовало бы убрать. Обычно такую работу я поручала цепному псу, но в этот раз мне нужно более тонкое и изящное вмешательство. Разберись с этим так, чтобы никто и помыслить не мог, будто целью был табор.К.В.

А вот и задачка со звёздочкой. Допустить возможную связь с моим делом здесь, конечно, тоже было можно, но это казалось до крайности сомнительным. Я сидела перед письмом и пыталась испепелить его взглядом, когда в кабинет кошкой вошёл Бальтазар. Вот кому придётся теперь побегать.

— У нас много дел, — я посмотрела на него и наткнулась на неизменную едва заметную улыбку. — Для начала нужно выполнить просьбу графа. Мы не знаем, кого ищем, но нам нужны описания всех, кто останавливался последовательно в тех городах, которые он перечислил, в том же порядке. И узнай, не был ли кто-то из дворян благословлён рождением ребёнка в последние две недели. Из тех, чей брак уже долог, а детей прежде не было.

— Полагаете, таких может быть много? — он склонил голову набок.

— Разумеется, нет, — я скривилась. — Я лишь допускаю, что дети могли быть украдены для продажи в такие семьи. Усыновление через приют сложнее скрыть, а так вполне возможно. Хотя сомнительно, чтобы все похищения были связаны с этим. Все ответы, какие придут, собери в один отчёт, как можно более краткий.

— Да, миледи, — Бальтазар кивнул.

— Затем отправь письмо в «Толстого пони» в Колчестере, — я глубоко вздохнула, свернула письмо её величества и убрала его в стол. — Мне нужно всё, что они знают о цыганах и опиуме. До последней, самой глупой мелочи. Если понадобится, пусть пару дней последят, чтобы картина была предельно полной. Напиши, чтобы Уиндинг занялся этим сам. Перенеси визит портного на сегодня, если это возможно — мы можем оказаться заняты в ближайшие дни. Передай на кухню, что дядя хотел бы крепвиль к обеденному чаю. Так, и пригласи его сюда. Мне нужно поговорить с наедине.

— Как вам будет угодно, миледи, — дворецкий отвесил лёгкий поклон и вышел.

Наблюдая за ним, я всё больше укреплялась в мысли, что его просто развлекает текущее положение дел. Учитывая все обстоятельства, для него вряд ли было большой проблемой найти нужные ниточки и выйти на того, кто был первопричиной его нынешнего присутствия в этом мире. Но он, казалось, даже не чесался в этом направлении. Нет, он с исключительным усердием исполнял свою роль и даже сверх того, что она обычно предписывала. В принципе, я вообще могла обходиться им одним в качестве слуги, хотя тогда у него было бы слишком много дел. Да и выглядело бы это не совсем пристойно в светских кругах, а я там ни в коем случае не должна была привлекать внимания странностями. Так что в маркизате был полный штат. И я уж не знаю, что делал с прислугой безоговорочно преданный по контракту демон, но у меня не находилось ни единого повода усомниться в своих работниках, даже если я очень старалась его найти.

Дядя Фрэнк вошёл в кабинет спустя минут десять после ухода Бальтазара. Усталым или сонным он не выглядел, так что можно было поговорить. А простым этот разговор я бы не назвала.

— Располагайся, — я указала ладонью на стулья перед столом. — Комната устроила?

— Да, всё отлично, — он кивнул.

— Что ж, вопросов много, — я на мгновение поджала губы. — Впрочем, продолжительность нашей беседы зависит от твоего решения.

1) Традиционный ежегодный бал дебютанток в Британии, который проводится в сентябре и является кульминацией лондонского светского сезона. Подробнее на вики https://en.wikipedia.org/wiki/Queen_Charlotte%27s_Ball

Вернуться к тексту

— В каком смысле, это зависит от моего решения? — дядя Фрэнк нахмурился.

— В самом прямом, — я глубоко вздохнула. — Для начала давай поговорим о графе Розвелле. Видишь ли, я должна передать тебе его послание, и в зависимости от твоей на него реакции, у нас либо будет ещё что обсудить, либо нет.

— Послание? — озадаченно переспросил он.

— Да, — я кивнула. — Он вызвал меня в своё поместье через месяц после трагедии. Разговор с ним был крайне неприятным.

— Вызвал? — дядя нахмурился. — Не пригласил?

— Тон письма был именно приказным, — я поморщилась. — Он посчитал совершенно нормальным сказать четырнадцатилетней девочке, только потерявшей родителей, что он ненавидел её отца и рад его смерти. Кроме того, граф сразу обозначил, что не намерен заботиться обо мне, хотя был единственным моим кровным родственником в Британии. Он сказал, что сделает это только в том случае, если я соглашусь обручиться с его вторым сыном и передать ему управление маркизатом. Тогда, как он сказал, он подумает о том, чтобы воспитать меня так, как того достойна дочь маркиза Муркивинд, которая на пару с отцом виновна в том, что его сестра не смогла иметь больше детей.

— Брат… — дядя глубоко вздохнул.

— После продолжительной тирады он перешёл к тебе, — я поставила локти на стол, переплела пальцы и положила на них подбородок. — Он сказал, что помнит о твоей привязанности к сестре, а потому полагает, что по возвращении из Индии ты первым делом примчишься ко мне, чтобы навестить её могилу. Граф милостиво дал тебе разрешение сделать это, однако если тотчас после ты не вернёшься в поместье Розвелл, можешь забыть о вашем с ним родстве. Иными словами, либо ты поедешь к нему и останешься его братом, либо останешься со мной и будешь моим дядей.

— И ты всерьёз допускаешь, что я могу выбрать первый вариант? — с ноткой обиды спросил Франкенштейн.

— Я знаю, что ты достаточно хитёр, чтобы усидеть на двух стульях, — я улыбнулась. — И полагаю, что именно ты можешь помочь брату удержать его графство на плаву. Хотя для меня, разумеется, было бы лучше, если бы ты остался.

— Постой, — он вдруг нахмурился. — В четырнадцать и до получения титула ты никак не могла остаться в маркизате совсем одна. Но ты всё равно отказалась от его предложения?

— Я всё равно отказалась, — я кивнула. — К тому моменту мой вопрос был в некотором роде решён её величеством, и пока я готовилась к принятию титула, я находилась на попечении графа Фантомхайва и его жены. Он помогал с управлением маркизатом, но я старалась в большей мере заниматься всеми делами сама, так что теперь он совсем не вмешивается.

— Так вот почему он поначалу так неприязненно на меня посмотрел, — прозрел дядя.

— Да, история с графом ему известна, — я кивнула.

— Что ж, будем считать, что у меня нет брата, коль скоро ему так угодно, — Франкенштейн глубоко вздохнул. — Нам ещё есть, что обсудить?

— Раз ты остаёшься со мной — да, и очень многое, — я улыбнулась. — Как ты смотришь на то, чтобы взять на себя управление «Роял Пэлэс»?

— Не помочь тебе в управлении, а взять его на себя? — озадаченно переспросил он.

— Именно так, — я кивнула. — Видишь ли, моего внимания требует некоторое количество иных дел. «Роял Пэлэс» сейчас не очень-то прибыльное предприятие, и я не могу найти способ это изменить — это как болото, из которого не выбраться… Но уверена, что ты сможешь.

— А если на это понадобятся деньги? — дядя нахмурился.

— Это не проблема, — я улыбнулась. — Я не испытываю проблем с финансами. И ты тоже не будешь.

— Но… откуда? — он озадаченно свёл брови.

— Хм… У меня есть источники, — я усмехнулась. — И это не такие источники, когда деньги надо потом тем или иным способом возвращать. Так что тебе не нужно беспокоиться об этом. Следующий вопрос — то, о чём упоминал граф Фантомхайв. Я должна дебютировать на предстоящем балу Шарлотты через три месяца. Большинство девушек там будут ориентированы на то, чтобы найти подходящую партию, но мне это нужно, чтобы официально войти во взрослое светское общество. А учитывая размеры моей собственности и титул, отбиваться от жаждущих наживы придётся, грубо говоря, поганой метлой.

— Уринапаннусом⁽¹⁾, — хмыкнул дядя.

— Ну, или ей, — усмехнулась я ему в тон. — Конечно, граф и маркиза Мидлфорд в некотором роде опекают меня, но они не в силах и не в праве справиться с этим. Так что, как он и сказал, будет очень хорошо, если ты останешься как мой старший родственник.

— Разумеется, — он кивнул.

— Благодарю, — я улыбнулась. — Удачно, что ты прибыл теперь, когда ещё есть время до бала представить тебя, как любящего дядю, бросившего карьеру на востоке ради заботы обо мне. Это должно поумерить пыл некоторых лиц.

— Я не буду выглядеть в глазах общества тем, кто приехал ради получения твоих денег? — дядя скривился.

— А у тебя своих денег будет только плата за управление «Роял Пэлэс», — я пожала плечами. — Не беспокойся об этом. Управлять слухами не так чтобы очень сложно.

— Если в дело не вмешается граф Фантомхайв, — он сощурился.

— Он не станет, — я помотала головой. — Уверена, вы с ним нашли бы общий язык, если бы пообщались немного дольше. А даже если и нет, он не станет вставлять мне палки в колёса.

Я умолкла, и Франкенштейн тоже ничего не сказал в ответ. С учётом всех обстоятельств, действительно стоило позаботиться о том, чтобы слухи о дяде распространялись правильные. В идеале было бы хорошо создать ему кристально чистую репутацию без единого пятнышка. Надо только выяснить всё о его делах в Индии, чтобы понять, насколько хорошо можно разыграть эту карту.

Темы для разговора у нас ещё не закончились, но я упорно молчала до тех пор, пока в дверь не раздалось деликатное постукивание. После моего разрешения в кабинет вошёл Бальтазар с докладом. Он сообщил, что отдал все распоряжения по дому и теперь отправляется на почту и к портному. Я только кивнула — загружу его дальнейшей работой, когда вернётся. Через пару минут после того, как дверь за дворецким закрылась, я поднялась с кресла и подошла к окну. На заднем дворе благоухал сад и сияла белизной изящная беседка. Был бы день погожим, можно было бы переместиться туда, но было пасмурно и как-то промозгло.

— Что ж, продолжим, — я повернулась к дяде. — Как тебе известно, род Муркивинд известен безупречной репутацией и добродетелью, передаваемыми в семье как по традиции. Благотворительность, меценатство, благородство — те черты, которые всегда были присущи маркизам Муркивинд. Хотя среди моих предков не было людей, посвятивших свою жизнь военному делу, их уважали и в армии. И всё это моё наследие. Однако надо понимать, что у до блеска начищенной медали есть и та сторона, что всегда остаётся в тени. Очень долгое время маркизы находились на службе лично монарха, и я исключением не стала. Ты должен знать, что у меня постоянно будут мои собачьи дела, и мне бы не хотелось, чтобы ты в них вмешивался.

— Разве я не могу тебе помочь? — он сощурился.

— У тебя блестящий ум, так что уверена, если бы я попросила, ты прекрасно смог бы с изяществом разрешить любое затруднение, — я улыбнулась. — Но это не то бремя, которое я могу и хочу на тебя перекладывать. Поверь, «Роял Пэлэс» тебе хватит с лихвой. Особенно, если задумаешь расширяться на континент. Только подумай — сейчас известные в будущем курортные города — захолустные деревеньки. Вообрази, насколько много там никем неосвоенных денег в отложенной перспективе. Да, работы будет много, но разве это не интересно?

— Ты всегда умела так словами околдовывать? — Франкенштейн сглотнул. — Кажется, я бы сейчас на что угодно согласился.

— Это, скорее, навык маркизы, — хмыкнула я и снова села за стол. — Что ж, и последнее, о чём тебе надо знать. Да, это тоже деликатный вопрос, о котором, я надеюсь, ты никому не расскажешь, как и о моей службе. Будет затруднительно выполнять работу, если все будут знать о ней.

— Я умею хранить тайны, — заверил меня дядя.

— Мне придётся поверить тебе на слово, — я помрачнела. — И убить, если ты проболтаешься.

— Я буду нем как рыба, — он слегка опустил голову и крайне серьёзно на меня посмотрел. — Ну, или в данном контексте — как покойник.

— Очень надеюсь, — я кивнула. — Дело в том, как погибли маркиз и маркиза. Это была не простая смерть, а ритуальное убийство. Когда преступники ворвались в дом, маркиза спрятала меня и велела не издавать ни звука. Они сказали, что отослали дочь к Мидлфордам, что убийц явно не порадовало. Их было шестеро. Они… истязали маркиза и маркизу несколько часов, прежде чем окончательно убить. И когда это наконец произошло, комнату заполнил чёрный туман. И если опустить детали, я заключила контракт с демоном, а нападавшие были уничтожены. Моя душа в обмен на победу над теми, из-за кого погибли маркиз и маркиза.

— Я бы не поверил, если бы когда-то сам не был связан подобным контрактом, — просипел дядя. — И где твой контрактор?

— Да ты уже его видел — это Бальтазар, — я криво улыбнулась. — Назад в свой мир он, похоже, не сильно торопится, так что за два года в расследовании мы не продвинулись почти ни на шаг.

— Ты уверена, что не хочешь меня к нему подключить? — он сощурился.

— Конечно, не хочу, — я усмехнулась. — Чем дольше длится расследование, тем дольше я живу. А если ты включишься ты, всё закончится ещё до конца лета. Тем более, что в данный момент мне некому передать свои обязанности, а единственное, что известно наверняка — то, что убийство маркиза было связано с ними. Я не вижу причин торопиться.

— Хорошо, я тебя понял, — дядя сокрушённо вздохнул. — Я не должен лезть в твои дела.

— Ну вот и славно, — я поднялась. — Сегодня я ожидаю портного, закажем заодно гардероб и для тебя. Твой внешний вид — тоже реклама, так что одет ты должен быть с иголочки. Не то чтобы ты плохо выглядел в какой угодно хламиде, но здесь её цена будет иметь значение. К слову, ты действительно ничего не привёз из Индии?

— Я не знал, что буду делать по приезду, так что взял с собой только необходимые вещи, — он тоже встал. — Остальной багаж должен прибыть следующим кораблём вместе с двумя слугами-индусами. Это будет примерно через две недели. До этого времени мне нужно определиться с местом проживания.

— Как тебе будет удобно, — я пожала плечами. — Можешь поселиться здесь — особняк достаточно большой. А можешь занять апартаменты в «Роял Пэлэс».

— Тогда лучше останусь здесь, — решил дядя.

— В принципе, до обеда можешь отдыхать — ты приехал довольно рано и наверняка устал с дороги.

— Я не устал — всю дорогу только ел и спал, — он поморщился. — Я бы предпочёл сразу начать разбираться с делами.

— Тогда съезди в отель, — кивнула я. — Так сказать, инкогнито. Посмотри, как там обстоят дела без начальства. Я прикажу подать тебе экипаж.

— Если инкогнито, лучше возьму кэб, — дядя улыбнулся. — Когда обед?

— В половине второго.

— Хорошо, я вернусь к этому времени, — он кивнул и вышел из кабинета.

Я ещё некоторое время постояла у стола, как дерево. Мысли разбрелись в разные стороны, пытаясь охватить всё, что надо было сделать, и мне потребовалось немного времени, чтобы собрать их обратно в кучку. Мне нужно было пригласить для беседы актёра, которого я наняла исполнять роли управляющих и хозяев моих гостиниц. Мистеру Тонту я должна была сообщить об изменениях в его работе. Вообще, он был хорошим актёром, у него была жена и двое детей, которых он кормил своим заработком. Но полтора года назад разразился скандал, и нелепые слухи уничтожили его репутацию, а заодно закрыли перед ним двери всех театров. Хотя мистер Тонт был вообще не связан тогда с баронессой Элсингер, злые языки передавали историю их интрижки так, будто были её свидетелями. Интрижка у баронессы действительно была, но она решила не гробить репутацию своего любовника, а пожертвовать невинным актёром, чем почти что толкнула его мне в руки. Ему удалось сохранить брак, платила я ему больше, чем он зарабатывал на подмостках, с ролями он отлично справлялся, так что все были в плюсе. Мистер Тонт не знал только о том, с чьей лёгкой руки оказался в нынешнем положении, но я ему признаваться совершенно не собиралась.

Мне нужно было собрать документы для дяди Фрэнка, чтобы ему было легче вникнуть в дела «Роял Пэлэс», и в ожидании Бальтазара этим я и занялась. Главным, что надо было ему передать, был гроссбух отелей. Или если быть точнее, гроссбухи за последние три года и за этот. Кое-как сведённый баланс за прошлые три года совершенно не радовал глаз, лишь каким-то чудом демонстрируя доход. Если, конечно, сто фунтов можно назвать доходом с трёх высококлассных отелей. Этот год пока совсем не радовал: аристократы, пользуясь своим положением, наделали долгов, так что гроссбух демонстрировал одни только убытки. И в обозримом будущем они могли только вырасти. Мне оставалось только надеяться на гений Франкенштейна.

Я подумала, что если он решил остановиться в особняке, ему понадобится рабочий кабинет. Конечно, в «Роял Пэлэс» имелся прекрасный кабинет для управляющего, но я полагала, что ему нужна будет такая комната и дома. Я вышла в коридор, где, как оказалось, ожидал указаний Джеймс, тот самый неприметный лакей.

— И давно ты здесь стоишь? — решила уточнить я. Не то чтобы у меня был повод не доверять ему, но мне бы не хотелось, чтобы он слышал мои разговоры с моими гостями.

— С тех пор, как ушёл мистер Джемстоун, — негромко отозвался Джеймс. — Я подумал, вы прикажете подать чай.

— Ясно, — я кивнула. — Не до чая. Дядя Фрэнк останется в качестве моего опекуна, и ему нужен будет рабочий кабинет, — я прошла мимо трёх дверей и распахнула четвёртую. — Этот подойдёт.

Пыли в этой комнате не было, но она пребывала в запустении. Мебель здесь была из вишни: пустой массивный стол, пустые стеллажи вдоль стены, пустой секретер, пустой чайный столик. На полу персидский ковёр, на окне — тяжёлые тёмно-зелёные портьеры. Кресло за столом, стулья и диван обиты бежевым жаккардом⁽²⁾ с розочками. Я осмотрелась и пошла обратно к себе за гроссбухами. Джеймс следовал за мной по пятам, но попросить передать ему документы не рискнул. Я бы, впрочем, и не дала. Грохнув тяжёлые книги учёта на стол, я развернулась к лакею.

— Дяде понадобится полный комплект канцелярии — бумага, перья, чернила, конверты, сургуч и бечёвка, — я постучала пальцем по столешнице. — Сходи в лавку и купи столько же, сколько я использую за месяц.

Джеймс отвесил молчаливый поклон и поспешно покинул кабинет. Я осмотрела его снова и пришла к выводу, что мне ещё нужно будет сделать заказ у часовщика — ни здесь, ни у меня не было часов. А это было чертовски неудобно.

В особняке было тихо, несмотря на то, что люди в нём, вообще-то, работали. Так что я прекрасно услышала, как часы на первом этаже пробили полдень. Пока дяди не было дома, стоило заняться финансовой отчётностью мелких гостиниц, раз уж май закончился, и месячные отчёты почти все уже прислали. Кто бы знал, как не хотелось эти бумаги даже трогать… Считать деньги — особенно если это твои деньги — приятно, конечно, но очень утомительно. Однако на коротком пути из одного кабинета в другой меня перехватил Бальтазар. Он доложил о том, что все поручения исполнены и теперь нам только нужно дождаться ответов. По делу графа я ожидала телеграмм уже сегодня, а вот на письмо из Колчестера вряд ли можно было рассчитывать раньше четверга — для полного сбора информации Уиндингу должно было понадобиться по меньшей мере три дня.

— Портной прибудет к трём, — завершил доклад Бальтазар. — Я предположил, что вы пожелаете добавить к платью на бал Шарлотты гардероб.

— Да, и не один, — я кивнула. — Полагаю, ты уже понял, что дядя останется в качестве моего опекуна. Я передаю ему управление «Роял Пэлэс». Так что портной нужен и ему.

— Мистер Дантон, полагаю, с радостью примет и эту работу, — кивнул Бальтазар.

— Надеюсь, ты его не запугивал, — хмыкнула я, и дворецкий ответил лишь загадочной улыбкой. — Пригласи мистера Тонта. Нужно пересмотреть его роли.

— Я пошлю за ним Джеймса, — он снова кивнул. — Не видел его с прихода. Вы отослали его с поручением?

— Да, в канцелярскую лавку, — сообщила я. — Отправь его сразу, как вернётся. Пусть мистер Тонт придёт завтра утром, часам к одиннадцати. А сейчас подай чай в кабинет — мне нужно разобраться с делами.

Он отвесил лёгкий поклон и скрылся в направлении кухни, а я ушла в кабинет. Уже успевшие прийти отчёты лежали на столе аккуратной стопкой, которую мне нужно было скрупулёзно разобрать. На ближайший час я оказалась погребена под таблицами и учётными строками, но этого времени, впрочем, оказалось недостаточно для того, чтобы разобрать хотя бы половину. Однако по изученным отчётам можно было сделать вывод, что доходность мая была выше апрельской, и если нигде не случилось какого форс-мажора вроде пожара, денег было заработано — хоть попой ешь.

Дядя прибыл к обеду без опозданий и выглядел весьма воодушевлённо. Видимо, в «Роял Пэлэс» ему понравилось. И поскольку деньги были, можно было сделать его ещё лучше. Что бы он там для этого ни придумал. Однако всю трапезу он молчал с мечтательным выражением на лице, и я решила не нарушать его мыслей. Если он был полон идей о том, как заставить эти гостиницы приносить прибыль — я последняя, в чьих интересах было ему мешать. И только когда подали чай и крепвиль, он как будто пришёл в себя и заметил, что обедает не один.

— Что ты думаешь о египетском хлопке? — внезапно спросил дядя.

— М, это прекрасная ткань, очень мягкая, — озадаченно отозвалась я. — А что?

— Как насчёт того, чтобы заменить постельное бельё в отеле на него? — он склонил голову набок.

— Будет нелегко найти поставщика, — я вздохнула. — Но если ты думаешь, что это того стоит — вперёд.

— Честно говоря, в самом отеле я не нашёл ни единой проблемы, — дядя улыбнулся. — Интерьеры, свежие цветы, кухня, комнаты, обслуга — всё очень высокого класса. И для такого уровня я бы даже цены заоблачными не назвал. Не понимаю, откуда проблемы с доходностью.

— Я выделила тебе кабинет и перенесла туда гроссбухи за последние три года и за этот, — я улыбнулась. — Думаю, они многое тебе прояснят.

— Ты выделила мне кабинет? — он вытаращился на меня так, как будто это была не комната, а как минимум золотой прииск.

— Управление «Роял Пэлэс» потребует твоего частого пребывания в Лондоне, — я пожала плечами. — И раз уж ты выразил желание остаться в особняке, а не занять апартаменты в отеле, разумеется, помимо спальни тебе нужен кабинет. Не понимаю, что тебя так удивило.

— Просто… — дядя озадаченно нахмурился. — Думал, мне придётся озаботиться всеми вопросами самому.

— Мы с тобой не первый день знакомы, — я усмехнулась. — И я закажу тебе шахматный столик после возвращения из поместья.

— Когда, кстати, мы туда поедем?

— Думаю, в воскресенье, если всё пойдёт так, как я рассчитываю, — я покосилась на Бальтазара, и он едва заметно кивнул.

— Что-то может нарушить твои планы? — удивился дядя.

— Всегда стоит держать в уме возможность форс-мажора, — я вздохнула.

— Это точно, — он кивнул. — Так что? Покажешь мне кабинет?

— Позже, — я склонила голову набок. — Сначала у нас встреча с портным.

Мистер Дантон вместе с дочерью, работавшей у него модисткой, прибыли точно в назначенное время. Портной был невысоким подтянутым мужчиной с уже начавшей пробиваться сединой в каштановых волосах, а мисс Дантон — милой молчаливой девушкой, очень похожей на отца внешне. Они шили для меня одежду из правого гардероба — ту, что была для светского общества. Разумеется, что иного выбора для того, чтобы заказать платье к балу дебютанток, у меня просто не было. Не то чтобы в Лондоне был дефицит ателье, просто мистер Дантон уже достаточно хорошо знал меня, чтобы сделать именно так, как мне бы хотелось. Да и мужское платье, насколько мне было известно, он шил весьма прилично. Чего, впрочем, и следовало ожидать от одного из лучших портных.

Снятие мерок и обсуждение заняло около двух часов, после чего портной обещал прислать образцы тканей для одежды дяди Фрэнка с подмастерьем, и они ушли. Подошло время чая, и я предложила провести его в выделенном кабинете. Проводив дядю туда, я предложила немного осмотреться, пока сама направилась в библиотеку. В особняке она была относительно небольшой, но та книга, которую я намеревалась дать почитать Франкенштейну, всё же отыскалась. Были у меня, конечно, сомнения на счёт того, стоило ли ему читать её, но я в конце концов уже имела неосторожность пообещать ему это. Так что назад к его кабинету я шла, держа в руке роман «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли. Когда я вошла, дядя уже погрузился в гроссбух, увлечённо выписывая что-то на отдельный лист бумаги. С того момента, как я входила сюда с Джеймсом, комната немного преобразилась. Стеллажи пока так и стояли пустыми, но вот секретер был открыт и в нём лежала бумага, чернильницы и перья. Чайный столик оказался застелен белой скатертью с ручной вышивкой, а в самом его центре стояла маленькая ваза из белого фарфора с букетиком фиалок.

Следом за мной в кабинет вошёл Бальтазар, прикативший тележку с чаем. Если так часто его пить, то будет потом «в вашем чае крови не обнаружено». Однако для меня это был способ ещё немного оттянуть утомительную работу, так что почему бы и нет. Аромат Эрл Грея всё же приманил дядю, и мы чинно уселись за столик. Дворецкий благоразумно вышел, оставив нас наедине.

— Было бы неплохо как-то сообразить здесь кофе, — заметил Франкенштейн.

— Шеф в особняке итальянец, так что, думаю, можно, — я кивнула. — Озадачу Бальтазара. Хотя подавать кофе дамам здесь не принято… Но ты можешь посылать кого-нибудь до ближайшей кофейни.

— А, я видел тележки с кофе, пока катался по городу, — он кивнул.

— Ну, если тебе хочется пить бурду из кофе, цикория и сушёной моркови, кто я такая, чтобы тебя переубедить, — я усмехнулась.

— Ох… — его перекосило.

— Но приличная кофейня, разумеется, только для мужчин, недалеко отсюда, — заметила я. — Только тебе придётся самому договориться, чтобы сваренный там кофе мог забирать твой слуга. Хотя, конечно, проще было бы озадачить шефа. Поговорим с ним после ужина.

— Да, было бы отлично, если бы можно было пить его дома без ухищрений, — дядя улыбнулся. — А что за книгу ты принесла? — он кивнул на том, лежавший на столе рядом со мной, название которого я прикрывала ладонью.

— Вообще-то, я принесла её тебе, но до сих не уверена, стоит ли отдавать, — я постучала пальцами по обложке.

— И что же это такое? — с какими-то на удивление кошачьими интонациями произнёс он.

Вместо ответа я просто придвинула к нему роман и убрала с него руку. Дядя Фрэнк поднял книгу к глазам и прочитал название. И ожидаемо на несколько секунд впал в ступор. Наконец он медленно положил её на стол и перевёл взгляд на меня.

— И ты хочешь, чтобы я это прочитал? — уточнил он.

— Я не уверена, — я пожала плечами. — Это, скорее, на твой страх и риск. Я даже допускаю, что роман может вызвать у тебя экзистенциальный кризис, хотя не думаю, что твоя психика так слаба.

— Вот как… — протянул Франкенштейн. — Я помню, ты упоминала эту книгу. Пожалуй, я её всё же прочту. Как ты сказала, на свой страх и риск. Но прежде — работа!

— Кто бы сомневался, — пробурчала я.

Чай закончился, и я ушла к себе. Как бы то ни было, свою работу мне тоже надо было делать. Тем более, что как раз пришли ответы по запросу для графа Фантомхайва, и Бальтазар успел не только ознакомиться с ними, но и вывести приметы троих подозреваемых. Собранный отчёт ему было велено отправить в «Золотого гуся» на имя Локвуда, и по идее моё участие в этом деле было окончено. Но что-то в нём не давало мне покоя. Так что в свои бумаги я погружалась с мыслями совсем не о том.

1) Уринапаннус — в несколько вольном переводе с латыни «ссаная тряпка».

Вернуться к тексту

2) Жаккардовая ткань — крупноузорчатая ткань сложного или простого переплетения, раппорт которого по основе содержит более 24 разнопереплетающихся нитей. Жаккардовые ткани прочны и долговечны, слабо растягиваются и истираются, хорошо сохраняют окраску, слабо подвержены влиянию перепадов температур. Одна из дорогостоящих тканей, так как её производство трудозатратно.

Вернуться к тексту

За ужином на протяжении всей трапезы за столом царило молчание. Дядя Фрэнк отчего-то был задумчив и, я бы сказала, невесел. Ну, меня гроссбухи «Роял Пэлэс» тоже как-то обычно не радовали, так что с расспросами я к нему не лезла. Если у него будет блестящая идея — расскажет сам, а пока надо было дать человеку время вникнуть в дела и прикинуть, что с этим болотом можно сделать. Пить чай мы переместились в столовую, где у меня стоял рояль. Потому что у каждой аристократки должен быть рояль и хоть какой-то навык игры на нём. Это у меня был хлопот полон рот, а большинству дам приличное количество времени было нечем заняться. И музыка была одним из тех занятий, которые создавали наименьшее количество проблем. Если, конечно, руки росли из плеч, а медведь не танцевал джигу на ушах. Я раздумывала размять пальцы, когда вспомнила о нашей беседе о кофе, и потому велела Бальтазару пригласить шефа. Судя по топоту, примчался он буквально бегом, отдышался перед тем, как войти, а уже в гостиной замер в положении полупоклона, смяв в правой руке колпак.

Лоренцо Девото попал в особняк год назад, практически с лёгкой руки Бальтазара. Вообще, способ найма прислуги в дом Муркивинд был несколько специфическим — из поколения в поколение маркизам требовались люди с исключительной преданностью, а для её достижения недостаточно было просто хорошо платить. Требовалось что-то личное. И как правило, этим личным было что-то вроде спасения. В некоторых случаях из сотворённых маркизами же обстоятельств. Хотя в деле Лоренцо я была ни при чём. До того, как попасть в особняк, он трудился поваром на итальянскую мафию. Год назад они перешли дорогу графу Фантомхайву, чего в преступном мире Великобритании делать было нельзя. Если опустить подробности, ячейка была уничтожена, а те её члены, которым удалось выжить, бежали. Лоренцо не повезло — о деятельности мафии он практически ничего не знал, хотя и работал в доме её главы. И в итоге его просто бросили. В методах допроса граф не стеснялся, но нельзя выяснить у человека того, чего он не знает, так что, продержав Девото в казематах поместья несколько дней, Винсент просто выставил его. А мы с Бальтазаром подобрали. Тем более, что Лоренцо не только хорошо готовил самую разнообразную кухню, совершенствуясь в этом деле, но и был тем, кого при случае не стыдно было показать гостям: высокий, широкоплечий, с чёрными как смоль вьющимися волосами и тёмно-карими глазами, он неизменно вызвал фурор среди дам, стоило ему просто выйти из дома на рынок. И несмотря на то, что в силу возраста я пока не давала званных обедов и ужинов, и о его действительных навыках на кухне не ходило никаких слухов, его уже пытались у меня переманить. Причём один раз с конкретным намёком на то, что незамужней юной леди неуместно держать в доме привлекательного молодого мужчину. Как будто он у меня один такой был…

Обычно шумный и улыбчивый, сейчас Лоренцо выглядел как в воду опущенный. Я смотрела на него, а он внимательнейшим образом изучал что-то на полу.

— Лоренцо, чем ты так обеспокоен? — спросила я, отставив чайную чашку.

— Французская кухня, — тихо отозвался шеф, не поднимая головы.

— А, — я кивнула. — Ужин был превосходен — твои навыки в ней заметно улучшились. Я позвала тебя по совершенно другому поводу.

— Другому? — переспросил он, выпрямившись.

— Да, — я улыбнулась и склонила голову набок. — В особняке теперь будет ещё один жилец, мой дядя Фрэнк Джемстоун, — я указала на него ладонью. — И в связи с этим я бы хотела знать, умеешь ли ты варить кофе.

— Конечно, миледи, — оживился Лоренцо. — Я знаком с несколькими способами обжарки и варки, знаю не один рецепт.

— Прекрасно, — я кивнула. — Я хочу, чтобы ты начал его подавать. Не думаю, что смогу пить крепкий, но я слышала, что есть очень разбавленный — капучино. И ещё я думаю, что ты сможешь создать для меня такой, как мне нравится — со вкусом апельсинов в шоколаде или клубники.

— Всё, что вам угодно, миледи, — шеф широко улыбнулся. — Только… я не уверен, что справлюсь с этим до завтра.

— Лоренцо… — низким голосом обратился к нему Бальтазар, но я подняла ладонь, прерывая его.

— Нет, завтра я от тебя этого и не жду, — я посмотрела шефу прямо в глаза. — Я хочу, чтобы ты нашёл если не самый лучший кофе в Лондоне, то по крайней мере близкий к тому, а потом отработал его приготовление. Обжарка зёрен тоже займёт время — ты же не будешь делать это ради каждой чашки. Ты должен быть готов варить его к нашему возвращению из поместья. Мы покинем особняк в воскресенье, скорее всего, и будем отсутствовать около двух недель.

— Благодарю, миледи, — Лоренцо согнулся в поклоне. — Этого времени мне хватит не только для того, чтобы подобрать рецепты кофе, но и десерты к ним.

— Рассчитываю на тебя, — я кивнула. — И запланируй на завтра итальянскую кухню. Можешь идти.

Воодушевлённый шеф выпорхнул из гостиной, и Бальтазар проводил его внимательным, чуть сощуренным взглядом. Демон иногда перебарщивал в том, чтобы быть исключительным дворецким, так что Лоренцо, вероятно, ожидал выговор за дерзость — как это он вздумал сказать хозяйке, что не сможет выполнить поручение сие мгновение, тем более, не услышав отведённого срока. На итальянца эти выговоры, впрочем, не особо-то действовали. Я вообще удивлялась, как при его патологической болтливости он умудрялся держать язык за зубами о том, что творилось в доме. Впрочем, даже это было мне на руку: раз уж разговорчивые слуги не выдавали никаких интересных историй, репутация их хозяев оставалась незапятнанной.

Перед тем, как разойтись по комнатам, мы с дядей изволили помузицировать в четыре руки. Издевались над этюдами Шопена — сам виноват, нечего было столько произведений для фортепиано писать. Впрочем, нельзя сказать, что выходило из рук вон плохо: Бальтазар с его тонким восприятием прекрасного ни разу не скривился. Он обычно присутствовал на моих занятиях музыкой и, хотя он очень старался проявлять исключительное хладнокровие, по его лицу всё же можно было прочитать, когда исполнение было ближе к застрявшей в дымоходе кошке, чем к музыке.

Последняя выдача распоряжений дворецкому состоялась уже в моей спальне, до того, как пришла Сара, чтобы сопроводить меня в ванную. Обычно оные касались следующего дня и предстоящих ему дел, но сегодня я отправила Бальтазара присмотреть за графом. Если это его дело не имело никакого отношения к событиям двухгодичной давности, то и ладно — надо просто продолжать наше вялотекущее расследование. Но если имело, было глупо упускать ниточку.

— Почему вы хотите, чтобы я проследил за ходом этого дела, миледи? — чуть сощурился дворецкий, как будто пытаясь проникнуть мне в разум.

— А много ты знаешь причин похищать младенцев, а, Бальтазар? — я склонила голову набок. — Нет, ну одного-двоих ещё как-то можно объяснить простыми причинами, сколь бы чудовищными они ни были, но четверо — это уже что-то за гранью.

— Я должен только проследить? — уточнил он.

— Если дело никак не связано с… твоим призывом — да, — я кивнула. — А если связано… Постарайся получить как можно больше информации, не выдавая себя. Графу не понравится, если он узнает, что я интересуюсь его делами.

— Что вы будете делать, если это дело приведёт вас к виновнику, как вы выразились, нашей встречи? — я едва ли не впервые увидела, как улыбка сползла с его лица.

— Такое ощущение, что тебе не особо-то хочется, чтобы условия контракта были выполнены, — я усмехнулась. — Сомневаюсь, что всё будет просто, и первый же пойманный расскажет всё, что нам хотелось бы знать. Иначе всё бы уже давно выяснилось.

— Если граф начнёт действовать сегодня и если это окажется связано с нашим делом, я вынужден буду задержаться, миледи, — кивнул Бальтазар.

— Не думаю, что это затянется надолго, — я поморщилась. — Просто передай должные распоряжения остальной прислуге, как ты обычно делаешь в своё отсутствие. Время позднее. В отличие от тебя, мне ещё нужен сон.

Бальтазар отвесил небольшой поклон и вышел. Пока я готовилась ко сну, то думала, что, собственно, сна не будет ни в одном глазу, но отрубилась я довольно быстро. Никаких тяжких размышлений о туманном будущем или постыдном прошлом…

К завтраку дядя Фрэнк слегка припозднился. Будь я суровым главой дома, я бы пожурила его за это, но он и так выглядел неважно. Непривычно взъерошенный, он сидел за столом с пустым взглядом, временами как будто вообще выпадая из реальности. Глаза у него были красные, а под ними были впечатляющие мешки, объяснить которые иначе чем плохим сном мне не удавалось.

— Дядюшка, неужели с делами «Роял Пэлэс» всё настолько плохо? — предположила я причину его бессонницы.

— Что? — он резко повернулся ко мне и пару секунд озадаченно смотрел мне в лицо, но прежде, чем я решилась повторить вопрос, он вздохнул, покачал головой и продолжил: — А, нет. Там всё сложно, но если посчитать долги, дела идут очень даже хорошо.

— С этим есть проблема, — я поморщилась. — Эти долги… Должники «Роял Пэлэс» аристократы, они пользуются влиянием и титулами, так что мы вынуждены ждать оплату от них под честное слово. Но они возвращают их в течение трёх лет. Ты не можешь взыскать эти суммы грубыми методами — так мы просто потеряем как уже имеющихся клиентов, так и потенциальных. Хотя денег выручишь на постройку ещё одного отеля.

— Трёх лет? — дядя нахмурился. — А если у них не найдётся нужной суммы?

— Не беспокойся об этом, — я улыбнулась. — Точно так же, как не очень прилично потребовать долг, не очень прилично его не выплатить. Тебя не должно волновать, откуда они возьмут деньги. Но раз уж не гроссбухи довели тебя до такого состояния, то что? Выглядишь хуже, чем с похмелья.

— Ну, во-первых, мне вообще-то тридцать семь, — он скривился. — А во-вторых, я… читал. Ту книгу, которые ты принесла мне.

— Все вон, — быстро велела я, бросив взгляд на горничную и лакея. Им, конечно, можно было доверять, но эта тема была слишком… тонкой, так скажем. — Докуда дочитал? — понизив голос, спросила я, едва дверь за прислугой закрылась.

— Я добрался до того, как главный герой слёг с нервным срывом, и потом просто не мог уснуть, — Франкенштейн опустил голову на ладони, заведя пальцы под волосы. — Никак не мог…

— Уложить этот образ в голове? — подсказала я.

— Да, вроде того, — он кивнул.

Я встала и подошла к нему. И какой бес меня вообще дёрнул за язык рассказать ему про эту книгу? Я подняла руку и осторожно погладила Франкенштейна по голове. Не надо было давать ему читать роман — надо было сначала дать ему его оригинал. Случая пока, правда, не представилось, но рано или поздно это должно было произойти. В своей-то реальности он ого-го… С минуту мы молчали, и я продолжала гладить его по волосам.

— Послушай, если так подумать, этот роман имеет к тебе крайне слабое отношение, — заметила я. — Когда я писала о тебе, я его даже не читала. Знала, конечно, о его существовании, но на тот момент не видела даже близкой к оригиналу экранизации. Хотя, наверное, правильно считать, что именно герой этого романа дал фамилию многим блестящим учёным из разных произведений, всё равно вряд ли можно уверенно утверждать, что ты на него похож.

— Тем не менее, как ты и сказала, правильно считать его моим прототипом, — мрачно отозвался он, так и не поднимая головы. — Даже сама мысль об этом…

— Ты не такой, — я глубоко вздохнула. — Я уже говорила тебе это. От этого оригинала ты получил блестящий ум, а не тонкую душевную организацию. Кроме того, сделай скидку на то, когда и кем был написан роман. Это же было за два столетия до того, как тебя… как ты появился на свет, скажем так.

— Я понял, почему ты вчера не хотела мне её отдавать, — Франкенштейн поднял голову и посмотрел на меня. — Тебе стоило настоять.

— Прости, — я убрала руку с его головы. — Я правда не хотела тебя расстраивать.

— Думаю, тебе можно верить, раз ты говоришь, что я не такой, как он, — он слабо улыбнулся.

— А тебе самому это не очевидно? — удивилась я.

— Мне определённо стоит об этом подумать, — Франкенштейн глубоко вздохнул. — Давай продолжим завтрак. Сегодня ведь много дел, я прав?

— Это точно… — я улыбнулась и вернулась на свой стул. — Познакомлю тебя с тем, кто некоторое время играл роль управляющего «Роял Пэлэс». Он приедет к одиннадцати, приходи минут через десять-пятнадцать.

— Этот человек сможет передать мне дела? — оживился дядя.

— Нет, сказала же — он играл роль, — я усмехнулась. — Управляла делами я сама, так что после того, как разберёшься с гроссбухами, поговорим об остальном. У нас точно будет на это время по пути в поместье.

Меня перекосило. И дядю тоже. Сколь бы потрясающей ни была карета, дальняя поездка на ней была тем ещё удовольствием. Хотя до места можно было добраться и поездом, мне не нравилось то, сколько хлопот это создавало — удобнее всё же было добираться своим транспортом. К тому же, так Бальтазару было легче меня охранять. Он, к слову, ещё не вернулся из Суиндона — или куда там его привело дело графа. Без него, конечно, было немного неудобно, но сказать, что вот прямо как без рук, было нельзя.

Ровно в одиннадцать часов Джеймс привёл в мой кабинет мистера Тонта. Он был в образе управляющего «Роял Пэлэс», над внешностью которого мы в начале сотрудничества основательно поработали. Над остальными ролями актёр работал сам, создавая для себя самых разных персонажей, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что это может быть один и тот же человек, но вот в создании роли Артура Рокфорда я принимала весьма активное участие. Как и граф Фантомхайв. Нам необходимо было представить в качестве управляющего того, кто имел бы отдалённое сходство с маркизом, обладал внешним достоинством и лоском и располагал к себе с первого взгляда или хотя бы слова. С игрой на публику мистер Тонт справлялся и сам, а вот наружность его пришлось менять. Так что для образа ему приходилось носить каштановый парик длиной чуть ниже плеч, собранный в низкий хвост, и клеить пышные окладистые усы. А с помощью грима он накидывал к своему возрасту лет пять.

Войдя в кабинет, мистер Рокфорд поклонился и прошёл к дивану, на котором и расположился вполоборота, не облокачиваясь на спинку. Джеймс вышел, оставив нас наедине, и я подумала, что совсем скоро такие встречи будут для меня невозможны — беседа с мужчиной не из семьи тет-а-тет для юной девушки не входила в список того, что было прилично. Надо будет найти компаньонку…

— Доброго утра, мистер Рокфорд, — я улыбнулась. — Я пригласила вас по весьма важному делу.

— Требуется провести ревизию отелей? — отозвался он.

— Нет, — я покачала головой. — Дело в том, что я передаю действительное управление «Роял Пэлэс» в другие руки — моему дяде. Однако я не могу просто уволить мистера Рокфорда, поскольку это создаст определённые проблемы для нас обоих.

— Мы всегда можем «убить» его, — улыбнулся мистер Тонт.

— Ни в коем случае! — возмутилась я. — Это будет выглядеть крайне подозрительно. Впрочем, я не собираюсь производить смену правления прямо сейчас. В обозримом будущем я планирую расширить сеть на континент. Тогда мы сможем отправить мистера Рокфорда управляющим в Европу, где он благополучно затеряется.

В дверь постучали, и я пригласила войти. По моим ощущениям встреча длилась уже минут десять — я снова напомнила себе про часовщика — так что меня ничуть не удивило, когда к нам присоединился дядя Фрэнк. После утреннего разговора Франкенштейн, казалось, немного пришёл в себя и успел привести мысли в относительный порядок. С красными глазами и синяками под ними, увы, ничего сделать не удалось, но дядя, по крайней мере, перестал выглядеть так, будто пил всю ночь. Он расположился на диване напротив мистера Тонта и протянул ему руку.

— Фрэнк Джемстоун, — улыбнулся он, представляясь. — Я дядя маркизы Муркивинд. Как я понимаю, сейчас вы исполняете роль управляющего «Роял Пэлэс»?

— Да, — мистер Тонт кивнул. — Артур Рокфорд.

— Это псевдоним, — внесла ясность я. — Дядя Фрэнк, я подумала, что мы будем выглядеть не очень красиво, если произведём публичную смену правления сразу по твоему приезду. Хочу это немного отложить.

— Мне нравится эта мысль, — он кивнул. — Так можно сделать всё очень плавно и аккуратно. Но к чему ты хочешь приурочить смену управляющего?

— Я думаю, тебе стоит поехать на континент где-то в октябре, — я поставила локти на стол и переплела пальцы. — Проедешься по некоторым странам, посмотришь хорошие места для обустройства отелей и курортов, узнаешь цены на землю и строительство — мне ведь не надо объяснять тебе, что именно делать?

— Я понял идею — ты хочешь расширить сеть, — дядя улыбнулся.

— Да, именно, — я кивнула. — Позже мы обговорим, сколько на это понадобится времени и денег. А по факту твоего возвращения мы отправим мистера Рокфорда как бы заниматься организацией расширения, а тебя поставим здесь в управление. В действительности, управлять будешь ты сам, а мистер Рокфорд проведёт недели три в отпуске, скажем, в Италии, а потом вернётся домой под настоящим именем.

— А «мистер Рокфорд» останется в Европе? — уточнил дядя, и я кивнула. — Да, так это будет выглядеть довольно хорошо. Хотя и мысль оставить человека, который останется управляющим для публики, не кажется мне такой уж плохой.

— Прошу прощения, что лезу, возможно, не в своё дело, но ваша внешность, мистер Джемстоун, лучше продаст отели, — заметил мистер Тонт. — Разумеется, когда вы поправите здоровье.

— Я просто не выспался — только вчера утром прибыл из Индии на корабле и уже через несколько часов оказался не бедным снабженцем госпиталей, а управляющим элитными отелями, — дядя улыбнулся. — Не так легко оказалось осознать перемены.

— Что ж, я в вашем распоряжении столько, сколько потребуется, — улыбнулся мистер Тонт. — В деле управления я смыслю мало — лишь немного постиг эту науку за последние полтора года, пока играл эту роль. Но если вам понадобится помощь актёра в том, как найти свой образ, подачу или поставить голос — я в к вашим услугам.

— Не исключено, что я этим воспользуюсь, — кивнул ему дядя. — Так, я бы хотел знать детали ваших публичных появлений за последние полгода. Это возможно?

— Конечно, — кивнул актёр. — Я не храню тексты роли, но в общих чертах рассказать смогу.

— А я храню, — заметила я и вытащила папку с текстами из ящика стола. — Они написаны на основе реального положения дел, так что это можно назвать в некотором смысле цветистыми отчётами. И, полагаю, для дальнейшей вашей беседы моё присутствие не обязательно.

— Прошу в мой кабинет, — дядя поднялся. — Габриэль, я не видел сегодня дворецкого, кстати. А я хотел бы попросить, чтобы нам принесли чаю.

— Бальтазар выполняет важное поручение, — сообщила я, стараясь держать такой тон, будто послала его заказать сервиз. — Можешь отдать поручение Джеймсу.

Он кивнул и вместе с мистером Тонтом покинул кабинет. Я решила не откладывать визит за часами — потому что без них было очень неудобно. Пойти совсем одна я, разумеется, не могла, так что позвонила в колокольчик, чтобы вызвать Сару. И конечно, выйти на улицу в домашнем платье было нельзя. И идти пешком тоже было нельзя. Пока я меняла туалет, мне приготовили коляску, запряжённую изящной белой кобылой. Лошадь была очень красивая, да и коляска — как будто из сказки про принца. Ещё и Сара нарядила меня в нежно-розовое платье с белым кружевом и бантиками. Вся композиция со мной внутри коляски выглядела как марципановое украшение для торта. У меня во рту от этого зрелища аж проявилась фантомная приторная сладость.

А проехать надо было буквально два квартала. Всего-то. Тем более, что последние несколько дней стояла на удивление сухая погода, и если бы я пошла пешком, я бы даже не испачкала туфель. Но мне, видимо, полагалось выгуливать не только себя, но и свою одежду и выезд. Сопровождала меня только Сара, если не считать кучера — человека угрюмого и в буквальном смысле лишённого языка, однако очень надёжного, хотя его преданность принадлежала отцу. Мне он служил в память о нём.

Часовая мастерская мистера Бенджамина Джонса была довольно скромной, хотя часы он делал отменные. Хотя насколько мне было известно, он и сам неплохо собирал рабочие механизмы, исключительно точные он всё же заказывал с континента, из Швейцарии. А мне нужны были очень точные часы. Я бы даже сказала, что их точность была для меня важнее, чем их внешний вид. Если бы ещё кабинет проходным не был… А так приходилось вписываться в общий интерьер, иначе любой посетитель впоследствии мог обвинить меня в отсутствии вкуса. Не то было время, чтобы не держать в голове постоянно общественное мнение. А потому мне пришлось приготовить кошелёк не только для того, чтобы оплатить работу мастера, но и дорогие породы дерева. Но мне, по крайней мере, удалось избежать драгоценных инкрустаций, которые на часах в рабочем кабинете были даром не надь. И всё равно я провела у мистера Джонса около часа за обсуждением всех деталей относительно того, что мне от него требовалось. Механизмы он и в самом деле обещал заказать из Цюриха, что отодвигало готовность примерно так на сентябрь. Я оставила задаток на материалы, сказав, что отправлю через месяц слугу проверить часовые шкафы, чтобы не вздумал мне вместо палисандра подсунуть сосну. Погода шептала ещё прогуляться, но Сара напомнила про время обеда — это они от Бальтазара подцепили какую-то странную патологию следить за тем, чтобы я обязательно ела вовремя — и мы поехали домой.

Бальтазар вернулся в особняк к пятичасовому чаю. Мистер Рокфорд отобедал с нами и ушёл около трёх, обстоятельно побеседовав с дядей, а я после обеда вернулась к своей работе. Разбирая отчёты, я думала о том, что в поместье меня тоже ожидала гора бумаг. И процесс смены правления «Роял Пэлэс» тоже надо было продумать до деталей, чтобы точно не упустить каких-то мелочей, которые могли бы пустить весь кропотливый труд псу под хвост. И ещё надо было озадачить Бальтазара собрать информацию о бытности дядюшки в Индии. И если он там вдруг чего-то где-то сотворил такое, что могло бы запятнать или опорочить его репутацию, надо было продумать, как этот факт вымарать или на худой конец оправдать. Можно, конечно, было попросить самого дядю всё подробно рассказать, но был риск, что некоторые неудобные детали он мог просто скрыть, а такое имело обыкновение всплывать и делать это в самый неудобный момент.

Ещё к пятичасовому чаю в особняк прибыл гость, которого я не только не ждала, но и принимать не особо хотела. Вместе с Бальтазаром в мой кабинет вошёл дворецкий её величества Чарльз Грей. Это был невысокий юноша с пепельными волосами и серыми глазами, известный довольно буйным характером. Кроме того, он отличался исключительным аппетитом, и если заявлялся к обеду, сметал всё, что только было подано. И это при том, что заявлялся он, как правило, без приглашения и, вообще-то, по делу, а не поесть. В общем, изобразить дружелюбную улыбку при виде него в тот самый момент, когда Бальтазар, возможно, принёс интересные вести, было не так уж просто. Мистер Грей тем временем преспокойно расселся на диване так, как будто я пригласила его, и уставился на моего дворецкого в ожидании подачи чая и десерта.

— Добрый вечер, мистер Грей, — я вышла из-за стола и уселась на диван напротив него. — Чем обязана удовольствию видеть вас?

— А я был уверен, что мой визит вас не порадует, — улыбнулся он в ответ.

— Ну что вы, — я тоже улыбнулась. А очень хотелось сказать, что он меня и не радует. — Разве у меня могут причины для этого? — а их, вообще-то, был целый список.

— Ну раз так, — мистер Грей бросил короткий взгляд на Бальтазара, расставлявшего чайные чашки. — Что у вас сегодня к чаю?

— Панна кота, — мягко произнёс Бальтазар. — К сливочному желе подготовлены соусы — клубничный, апельсиновый и шоколадный.

— Хочу попробовать по порции с каждым, — тут же заявил мистер Грей.

Бальтазар, закончив сервировку, кивнул и вышел. Перед дворецким её величества осталась только одна порция десерта, что было совершенно не удивительно: гостей мы не ждали, а Лоренцо не имел привычки готовить больше, чем требовалось. У меня вообще было подозрение, что мистеру Грею была подана панна кота дяди Фрэнка, и сейчас шеф в спешном порядке готовил дополнительные порции.

Мистер Грей поступил на службу в личный секретариат её величества меньше года назад. И за это время всей псарне он порядком… полюбился. Мистера Фиппса принимали куда охотнее — он был куда более сдержан и собран, и если обстоятельства не складывались каким-то безумным образом, вынуждая задержаться, уходил сразу, как только выполнял поручение. Его коллега такой добродетелью не обладал. Хотя мистер Грей был дворянином на службе королевы, он не являлся наследником титула, и вообще-то вести себя у меня дома так, как он это делал, было не совсем уместно. Но учитывая его вспыльчивость, я предпочитала его не провоцировать. И хотя всей псарне он не нравился, его преданность её величеству была безгранична, так что у нас не было причин от него избавиться.

— Я слышал, ваш повар весьма привлекательный мужчина, — изрёк мистер Грей, внимательно рассматривая десерт.

— Не обращала внимания — я держу его за талант, — заметила я. — Его внешность имеет какое-то значение?

— Даже не знаю, — он улыбнулся. — Это может осложнить вам жизнь, когда вы надумаете выйти замуж.

— Пока об этом задумываться рано — я ведь ещё даже не дебютировала, — хотя мистер Грей прекрасно знал о моей должности в псарне и некоторых моих делах, я всё равно старалась очень осторожно подбирать слова в разговоре с ним.

— Верно, конечно, — он кивнул. — Но ваш дебют уже этой осенью. Почему бы вам не подумать о том, чтобы найти жениха? По очевидным причинам вам не подойдёт тот, кто позднее унаследует титул или уже унаследовал его, но выбор всё равно остаётся вполне достойный.

— Полагаю, так и есть, — согласилась я с предельно наивным выражением лица. Не настолько я всё-таки дура, чтобы не понять его такой прозрачный намёк.

Мистер Грей не стал развивать тему дальше, тем более, что его внимание наконец привлёк десерт. Пока его рот был занят, я задавалась вопросом, чего же его, собственно, принесло. Ожидать, что я решу поставленный вопрос чуть больше чем за сутки было в принципе странно, так что её величество просто не могла отправить его ко мне узнать о прогрессе по делу. Как не могла отправить и для бесед о замужестве. Нет, в принципе она могла прислать кого-то или даже пригласить меня для личной беседы на эту тему, но вот уж точно не мистера Грея. Он для такой задачи подходил примерно так же, как рогатка для охоты на медведя.

Не успел мой гость доесть свою порцию панна коты, как вернулся Бальтазар с новыми. Каким чудом им с Лоренцо удалось остудить желе до плотного состояния за столь короткое время, я даже знать не хотела. Тем не менее, мистер Грей получил свой десерт и короткий, крайне недовольный взгляд моего дворецкого в затылок. Ему этот парень тоже не нравился. Впрочем, стоит отметить, что Бальтазару не нравились все, кто не нравился мне, так что его неприязнь к мистеру Грею не была чем-то удивительным.

Уничтожив все три порции десерта, которого в меня уместилась только одна, мистер Грей с довольным видом откинулся на спинку дивана и с минуту просто смотрел в пустоту. И только потом он снова перевёл взгляд на меня, на мгновение нахмурился и мотнул головой.

— Нет, о вашем будущем замужестве мы, пожалуй, больше говорить не будем, ваше сиятельство, — изрёк он. Ну, и на том спасибо. — Её величество прислала меня узнать, получили ли вы её письмо.

— Да, граф был у меня вчера утром, — я кивнула.

— Вы подготовили ответ? — мистер Грей склонил голову набок.

— Я рассчитывала написать, как только в означенном вопросе появится хоть толика ясности, — я чуть улыбнулась. — На данный момент я не располагаю совсем никакими сведениями, и мне бы не хотелось тревожить её величество пустословием.

— Вот значит как, — он кивнул. — Хорошо. Я передам ваши слова её величеству.

— Буду безмерно благодарна.

— И ещё я должен передать вам это, — мистер Грей протянул мне небольшой конверт с сургучной печатью королевы. — На словах её величество велела добавить, что вы будете беседовать наедине, так что не нужно особенно стараться с туалетом.

Приняв конверт, я тут же распечатала его. Внутри оказалось приглашение на пятичасовой чай на завтра, что делало уточнение относительно туалета куда более актуальным. Нормальный человек определённо не был способен приготовить новое платье за сутки. Вот Бальтазар мог такое проделать, но я определённо не собиралась подкидывать ему подобную задачку.

— Благодарю, — улыбнулась я мистеру Грею.

— На этом моё поручение выполнено, так что я откланяюсь, — он поднялся.

— Хорошей дороги, — я кивнула.

Бальтазар вышел проводить гостя, а я осталась ожидать его возвращения с докладом на диване. Тем более, у меня ещё оставался чай. Приглашение лежало передо мной на столике, и я думала о том, что именно её величество задумала обсудить со мной завтра. Вариантов была масса, на самом деле. От уже поднятой сегодня темы замужества и предстоящего светского сезона до того вопроса, разобраться с которым она мне поручила. Тяжкие думы прервал вернувшийся дворецкий.

— Итак? — я вопросительно посмотрела на него.

— Вы были правы, миледи, — он помрачнел. — Одного младенца действительно похитили для передачи дворянской семье, а остальные были похищены для жертвоприношения.

— Графу удалось спасти их? — я сощурилась.

— Да, он утром отослал слуг вернуть детей родителям, — Бальтазар кивнул. — Кроме того мальчика, которого должны были передать в новую семью. Как я понял, о его родных ничего не известно, так что граф решил поступить так, как для него и планировали.

— Если этого ребёнка бросили, стать приёмным сыном аристократов для него лучшая доля, — я кивнула. — Но это уже его дело. Что ты узнал?

— Похитители сами почти ничего не знают, — скривился дворецкий. — Их наняли для этой работы через письма, оплату передавали после каждого дела, оставляя кошельки в укромных местах. От них ничего не добиться. Хотя я полагаю, граф не поскупится на методы, но будет трудно выяснить то, о чём они понятия не имеют.

— Где держали младенцев? — сощурилась я.

— В небольшом домике к западу от Суиндона. За ними присматривала женщина, но когда граф вломился туда, она перерезала себе горло, — он поморщился. — За домом наблюдал ещё один человек — неприятный тип, как будто никогда не слышавший про расчёску. Граф не заметил его, а я, как вы велели, на глаза не показывался и не мог ему об этом сказать.

— Но ты сам за этим типом проследил? — уточнила я.

— Да, — Бальтазар кивнул. — Проследив за тем, как дом был захвачен, он отправился в Лондон и отправил несколько телеграмм с разными наборами чисел, а затем отправился в Ист-Энд, где, судя по всему, живёт. Адреса отправки подложные.

— Мда… — протянула я. — Ниточку мы, может, и нашли, но она запутана в такой колтун, как будто с ней стая котов три года игралась.

— Прошу прощения, миледи, — дворецкий склонился с виноватым видом.

— Нет, ничего, — я кисло улыбнулась. — Сегодня мы знаем чуточку больше, чем вчера. Думаю, за этим типом стоит понаблюдать чуть позже. Может, он приведёт к кому-то ещё. Но пока оставим это. Граф тебя не заметил?

— Нет, — Бальтазар мотнул головой.

— Хорошо, — я глубоко вздохнула. — У меня есть для тебя ещё одно довольно деликатное дело, с которым стоит работать очень и очень осторожно. Зная моего дядю, я предполагаю, что отбеливать его репутацию и так не придётся, но мне нужно знать обо всех его делах в Индии. Чтобы его представление моим опекуном прошло гладко, я должна выяснить, какие его дела раздуть, а о каких стереть все упоминания. Только… — я нахмурилась. — Сделай всё аккуратно.

— Да, миледи, — на его губах расцвела коварная лёгкая улыбка, он отвесил короткий поклон и вышел.

Так, мне надо было предупредить Франкенштейна, что я намерена перетряхнуть на несколько раз всю его подноготную. Потому что если он из третьих рук об этом узнает — а он узнает — будет неприятненько. Лучше уж я сама объясню, что зачем и почему, чем потом ругаться.

Мой взгляд снова привлекло приглашение. Не то чтобы чай с её величеством был мероприятием неприятным — как раз-таки напротив. Однако идти на него мне всё равно не хотелось. Чаще всего беседы с ней были похожи на разговоры с бестактными родственниками, и мне почему-то казалось, что эта будет как раз из таких. Но приглашение королевы не было тем, что можно отклонить просто потому, что не хочется идти. Не ходить можно было разве что в том случае, если впору было священника приглашать, а не по приёмам болтаться. А я вроде как помирать пока не собиралась. Я глубоко вздохнула и вызвала Сару. Она явилась незамедлительно с немым вопросом на лице — в кабинет её обычно не звали.

— Сара, мне нужно, чтобы ты приготовила на завтра платье из правого гардероба, — я глубоко вздохнула. — Я приглашена на пятичасовой чай к её величеству, однако на словах мне было передано, чтобы я не сильно старалась с туалетом. Выбери и почисти что-то очаровательное, но без излишеств.

— Погода завтра обещает быть жаркой, — отозвалась она. — Может, вас устроит жёлтое муслиновое платье с вышивкой, миледи?

— Да, оно вполне подойдёт, — я кивнула. — К нему у меня должна быть ещё милая шляпка и сатиновые туфли.

— И ещё позавчера доставили зонтик от солнца, — Сара улыбнулась. — Вы будете очаровательны, миледи.

— Не сомневаюсь, — мрачно кивнула я.

Горничная слегка поклонилась и вышла. Означенное платье я вроде бы ещё никуда не надевала, так что был вполне удачный момент выгулять его. В конце концов, даже платье было способом выразить уважение её величеству. А я была почти уверена, что ей было прекрасно известно о моём нежелании приходить на чаепитие. Потому что не было у нас с её величеством ещё таких встреч, на которых обсуждались бы исключительно приятные темы. В первый раз беседа была и вовсе крайне болезненной и касалась безвременной кончины маркиза.

Письмо от Уиндинга из Колчестера в среду ещё не пришло, так что день проходил довольно бездарно. После обеда надо было начинать готовиться к аудиенции, так что я решила поговорить с дядей Фрэнком до трапезы. Я направилась к нему в кабинет и столкнулась с ним буквально в дверях. Он выходил, держа в руках злополучный роман. Мы замерли на несколько мгновений, а потом он вздохнул и посторонился, чтобы я могла войти.

— Я хотел отнести это в библиотеку, — произнёс он, чуть приподняв книгу.

— Мог поручить Джеймсу, — я отвела глаза. — Ты её дочитал?

— Нет, не стал, — Франкенштейн покачал головой. — Подумал, что это ни к чему. Не могу воспринимать сюжет в контексте главного героя.

— Вот как… — протянула я. — Всё больше склоняюсь к мысли, что мне вообще не надо было тебе её давать.

— Надо было, — он ободряюще улыбнулся. — Ты же хорошо меня знаешь. Если бы ты не дала её мне, я бы сам нашёл. Ты ведь говорила мне и название, и автора, и когда она была написана. Нетрудно было понять, что в тысяча восемьсот восемьдесят первом она уже должна быть, даже если этот мир — альтернативная калька с твоего родного.

— А… Да… — протянула я.

— Если ты пришла узнать про «Роял Пэлэс», то я пока не готов что-либо предложить, — круто сменил тему дядя.

— Нет, я не по этому поводу, — я покачала головой. — Это дело не срочное, а там действительно не на день работы. Так что не торопись, занимайся с чувством, с толком, с расстановкой. Твоё дело — найти для «Роял Пэлэс» доходный путь, а моё — дать тебе на это денег. Я не буду трепать тебе нервы. Когда что-то придумаешь или что-то понадобится — просто скажи.

— Какие приятные условия работы, — он улыбнулся. — Так что же тогда тебя привело?

— Эм… Давай присядем, — изрекла я и, не дожидаясь согласия, расположилась на диванчике. — Сейчас ленивый сезон. Большая часть двора разъехалась по поместьям и дачам на лето, и тем, кто остался в Лондоне, довольно скучно. Но для нас это очень удачное время, потому что нам нужно мягко ввести тебя в светские круги в качестве моего опекуна. Даже самые неинтересные слухи в это время будут горячей темой, а потому я посчитала, что позаботиться об этом лучше всего именно сейчас.

— Звучит разумно, — дядя кивнул.

— Поэтому я поручила Бальтазару узнать всё о твоём пребывании в Индии, — мрачно добавила я. — Мне нужно знать не только, что именно ты делал и как воспринимал свои поступки, но и то, как это выглядело в глазах других людей. Я не сомневаюсь, что ты не совершил ни единого недостойного чиха, но мне нужно быть готовой к любой ереси, которую могут раздуть из твоих деяний.

— Я понимаю, — он нахмурился. — Я бы и сам всё рассказал.

— Да я не сомневаюсь, что рассказал бы, — я сжала переносицу. — Но мне нужны сведения со стороны. Не что именно ты на самом деле делал, а как это выглядело. Я не ищу, к чему прицепиться — только хочу знать, где нужно будет сгладить углы. Если они будут, разумеется, хотя мне хотелось бы верить, что нет.

— Я не святой, — дядя кисло улыбнулся. — Не то чтобы я творил что-либо, за что меня можно было бы осудить, но как будто злые языки чего-нибудь да не найдут.

— Я рада, что ты понимаешь, — я улыбнулась ему в ответ. — Разумеется, совсем безупречная репутация вызовет повышенное внимание и стремление что-нибудь да раскопать, так что живописать тебе крылья с нимбом мы не будем, но представим тебя таким человеком, которого никто не заподозрит в жажде наживы и алчности.

— Меня в этом вообще сложно заподозрить, — он усмехнулся. — В Индии у меня возникла не одна возможность разбогатеть, но я перенаправлял практически все средства на нужды наших солдат. И в свете только что сказанного, хорошо, что не все подчистую.

— Отложил на хлеб с маслом? — хмыкнула я. — Или и на икорку тоже?

— Чуть больше, чем масло, но не столько, чтобы и на икорку, — в тон отозвался дядя.

— К этому вопросу мы ещё вернёмся, — я поднялась. — У нас будет уйма времени по пути в поместье. Пойдём. Провожу тебя в библиотеку. У меня там не только подобное есть — кое-что может… Слушай, нам надо нанять писателя.

— Прости, что? — он замер, начав подниматься.

— Вдруг вспомнила, — я упёрла руки в боки. — Один писатель, чтобы поднять продажи своей книги, дал в газету объявление о том, что ищет девушку, похожую на героиню его романа. Тираж был раскуплен за считанные дни. Нам надо подумать над подобным способом рекламы.

— А, — дядя выпрямился. — Я понял, о чём ты. Это стоит тщательно обдумать.

План до обеда был зайти в библиотеку, оставить там книжку и уйти. Но как-то так вышло, что мы проходили мимо стеллажа с томами по экономике и управлению, и мне пришлось тянуть дядю за рукав, чтобы всё же пойти поесть. Тут надо отдать Лоренцо должное — после того, как повар получил от меня похвалу, он как будто воспарил куда-то на крыльях вдохновения, и обед второй день был достоин лучшего ресторана. По идее, за это он заслуживал повторной похвалы, но подобное мне показалось уже рискованным: как бы с ним не случилось чего от переизбытка чувств.

Подготовка к тому, чтобы поехать попить чаю, заняла два с половиной часа. И это при том, что мне не надо было делать макияж, принимать ванну и делать массаж. Мне надо было просто одеться и причесаться. Казалось бы. Но это тянулось так долго, что к окончанию сборов внутри клокотало желание сказаться больной и никуда не поехать. Вплоть до того, чтобы сломать себе что-нибудь для убедительности. Но я всё же заставила себя выйти из особняка, сесть в гербовую карету и поехать.

Во дворце меня встретил Чарльз Фиппс. Хотя у него, как и у мистера Грея, были серые глаза и серебристые волосы, они были вообще не похожи: Фиппс был куда выше ростом и казался старше. Кроме того, его лицо мало выражало эмоции, к тому же он никогда не говорил слов сверх необходимого. Одет он был в такую же белую форму, как и мистер Грей, и рядом с Бальтазаром они смотрелись как фигуры с шахматной доски. Мистер Фиппс в молчании проводил меня до маленькой гостиной, обставленной, разумеется, дорого, но до странного неуютно. Виной тому, наверное, был белый цвет, изобиловавший в интерьере. Её величество ещё не пришла, и на некоторое время я осталась в комнате одна. Впрочем, совсем ненадолго.

После положенного по этикету приветствия её величество отослала прислугу, сервировавшую стол, пока я раскланивалась. Мы остались наедине, и она усадила меня на диван рядом с собой. У меня по позвоночнику пробежал холодок — разговор определённо предстоял непростой.

— Мы так давно не виделись, — наконец произнесла она. — Скопилось немало тем, которые нам нужно обговорить.

— Да, ваше величество, — я еле подавила желание сглотнуть. Да в конце-то концов — я сидела на диване с королевой Викторией, которая вела себя, как бабушка! Удивительно, что меня не трясло, как осинку на ветру.

— Прежде всего, бал Шарлотты, — тон её голоса стал очень серьёзным. — Ты не можешь прийти на него одна. Необходимо решить, кто будет сопровождать тебя.

— Ваше величество, мой дядя вернулся на днях из Индии, — осторожно заметила я. — Будет разумно, если сопровождать меня будет именно он.

— Но в светском обществе о нём ничего не известно, — отозвалась королева. — Ты ведь не имеешь в виду графа Розвелла? — я отрицательно покачала головой. — Как это будет выглядеть?

— Дядя — достойный человек, и до бала есть время для того, чтобы сформировать его образ в глазах светского общества, — я улыбнулась. — Исходя из первопричины появления дебютанток на балу, кровный родственник в качестве опекуна будет для меня наилучшим решением, ваше величество.

— Это верно, — она кивнула. — Однако бал Шарлотты в любом случае создаст определённый спрос вне зависимости, будет при тебе родственник или нет. Тебе нужно найти компаньонку.

— Да, ваше величество, — я, конечно, и сама об этом думала, но понятия не имела, откуда мне её взять, учитывая все обстоятельства.

— Я, пожалуй, сама займусь этим вопросом, — заметила её величество.

— Благодарю, ваше величество, — я опустила голову.

Так. И как это понимать? Это, конечно, могла быть и просто забота о бедной сиротке, у которой в окружении почти не было взрослых и умудрённых опытом дам, а могла быть установка постоянной слежки за буквально каждым моим шагом. И это был не тот случай, когда можно было сказать, что я сама справлюсь — монархам нельзя отказать. Но даже если я не давала повода усомниться в себе, стоило предполагать второй вариант развития событий, а значит, надо было думать, как разрешить эту проблему в свою пользу.

Прислуга в Букингемском дворце, разумеется, была исключительно вышколенной: стоило чаю в чашке её величества немного остыть, как в гостиной появилась горничная с чайником. Она вошла без единого шороха и делала свою работу так тихо, что её можно было и вовсе не заметить, если не обращать внимания специально. Освежив напитки, она так же бесшумно вышла, как будто её никогда в гостиной и не было. И всё то время, что длилась пауза, я лихорадочно размышляла, что мне делать с человеком королевы с своём доме. Компаньонка — дама, которая вполне обоснованно будет постоянно находиться рядом, и поскольку подбирать её будет её величество, с высокой долей вероятности эта особа будет в курсе моих собачьих дел по крайней мере в общих чертах. Даже сам факт присутствия ещё одного человека в доме здорово усложнял мне жизнь, и в куда большей степени того, кто не был предан лично мне. Впрочем, обойтись без компаньонки я тоже не могла — полностью исключить визиты мужчин ко мне по достаточно разнообразным вопросам было невозможно, а присутствие дамы в качестве дуэньи могло хотя бы уберечь от брака ради соблюдения чести. Как бы там ни было, проблемы придётся решать по мере поступления.

— Твоё замужество тоже вызывает у меня беспокойство, — после небольшой паузы продолжила её величество. — Думаю, вполне понятна причина, по которой не стоит рассматривать наследников или титулованных дворян, однако младшие сыновья вполне могут составить тебе приличную партию.

— Дворецкий Грей упоминал об этом во время своего визита, ваше величество, — сглотнув, кивнула я.

— Я бы предложила тебе так же обратить внимание на успешно построивших карьеру военных, — с улыбкой в голосе добавила она. — И раз уж ты упомянула Чарльза, не рассматриваешь ли ты его в качестве своего жениха?

— Учитывая тонкости моей должности, я бы предпочла человека с более спокойным нравом, — осторожно заметила я.

— Тогда как ты смотришь на Фиппса? — её величества чуть склонила голову набок. — Думаю, вы были бы исключительно красивой парой.

— Честно говоря, мне кажется, что ещё рано задумываться об этом, — я опустила глаза. — Я понимаю, что многие дворяне планируют помолвку ещё в детстве, но раз уж судьба жестоким образом обошлась с Оливером, мне будет сложно найти жениха в Британии. Мне уже поступало некоторое число предложений, но все они нацелены на титул маркиза и собственность семьи, а меня такое отношение не устраивает.

— Понимаю, — она кивнула. — И раз уж именно я поставила тебя в столь сложное положение, я даю тебе разрешение выбрать супруга по своему усмотрению, даже если он будет иностранцем.

— Благодарю, ваше величество, — я склонила голову.

Так, одной проблемой меньше. Или больше? Спешить с этим вопросом я действительно не собиралась — куда мне было торопиться в шестнадцать-то лет? Тем более, что тиф унёс жизнь Оливера, с которым я была помолвлена с детства, всего год назад, и я вполне могла себе позволить ещё примерно год показательно страдать. Что, впрочем, не мешало некоторым особо деятельным господам пытаться занять место маркиза Муркивинд. Примечательно было то, что в моих обстоятельствах супруг не мог получить титул — его могли унаследовать только дети. И к собственности доступа он бы не получил. Иными словами, мой будущий муж был бы консортом, необходимым лишь я появления наследников. Но я об этом не распространялась, что уже начинало доставлять некоторые неприятные хлопоты.

— Хотя мне действительно кажется, что Чарльз Фиппс мог бы стать для тебя достойным мужем, — снова сделав паузу, повторила её величество. В принципе, не так уж она была не права — в свой личный секретариат абы кого королева не нанимала. — Но довольно об этом. Как я понимаю, теперь у тебя есть опекун, являющийся твоим кровным родственником, и это будет уже семейный вопрос. Однако есть ещё одна тема, которой я собиралась коснуться сегодня. Вот уже два года в Палате лордов пустует одно место, принадлежавшее прежде Теодору. По законам наследования, оно должно быть передано тебе.

— Это… — я растерялась. Не то чтобы я об этом не знала, просто не могла представить себе своё участие в подобном собрании. — Я не уверена, что моё присутствие на заседаниях Палаты будет разумным. Если я буду только появляться ради присутствия, то можно просто оставить стул пустым, а если действительно займусь политикой, сильно осложнится выполнение роли борзой.

— Однако оставлять место совсем пустым нельзя, — покачала головой её величество. — Хотя бы формально оно должно быть заполнено. Это ещё можно было откладывать до твоего дебюта, но после него кто-то должен будет его занять.

— Увы, я единственная кровная родственница отца, — я глубоко вздохнула. — Могу ли я передать этот титул своему кровному родственнику со стороны матушки?

— Ты имеешь в виду графа Розвелла? — удивилась королева. Как он опять-то всплыл?

— Его сиятельство отвергает факт нашего с ним родства, ваше величество, — я опустила голову. — Остаётся только её брат-близнец, дядя Фрэнк.

— Велю Фиппсу расследовать его биографию, — её величество кивнула. — Если твой дядя — человек действительно того достойный, титул будет передан ему. Однако имей в виду, что на данный момент я рассматриваю на это место именно тебя.

— Я благодарна вам за доверие, — я склонила голову ещё ниже.

Я предполагала, что порученный мне вопрос тоже всплывёт, но королева перевела тему на нынешнюю моду на платья, и это каким-то образом снова вернуло нас к разговору о предстоящем бале Шарлотты. Он ожидался весьма масштабным, хотя её величество ещё не решила, каким будет взнос — мероприятие всё же было традиционно благотворительным. Помимо основной программы с приветствием королевы дебютантками, последним и первым танцами и, собственно, балом, предстоял ещё и банкет для всех гостей, и её величество посетовала, что поварам дворца понадобится помощь в его подготовке. Очень такой тонкий был намёк: королева заметила, что прошлым вечером дворецкий Грей очень хорошо отозвался о поданном ему в моём особняке десерте, и предложила отправить означенный десерт ей к завтрашнему чаю. Отдавать Лоренцо пахать перед банкетом у меня не было ни малейшего желания — другого повара в особняке не было. Да и не та у него была биография, чтобы готовить на кухне Букингемского дворца. А вот о бесцеремонности мистера Грея я ничего не сказала — сам себя к чаю пригласил, распорядился подать себе десерты… Дворецкий так себя вести не должен был, но жаловаться её величеству мне точно не стоило.

Чаепитие продлилось всего около часа, но я была вымотана так, как будто собственноручно перенесла все книги из библиотеки в соседнюю комнату. А надо было ещё поговорить с дядей Фрэнком — рассказать о том, что над ним нависла угроза просиживать штаны на заседаниях Палаты лордов. И что не только Бальтазар будет трясти его индийское бельё… И вот чуяло моё сердечко — не порадуют его эти новости. Правда, он ещё мог решить все эти проблемы простым отъездом в графство Розвелл, обрубив тем самым все концы сразу, но что-то подсказывало мне, что он, конечно, поворчит, но всё равно согласится.

Сложный разговор я решила не откладывать и обрадовала дядюшку прямо за ужином. Услышав краткий пересказ беседы с её величеством и ту его часть, которая касалась непосредственно его персоны, дядя Фрэнк на несколько секунд замер с совершенно пустым выражением лица, а потом глубоко вздохнул и покачал головой.

— И насколько тщательно меня будет проверять секретариат её величества? — нахмурился он.

— А у тебя есть что-то такое, что ни в коем случае не должно всплыть? — я изогнула бровь.

— Пожалуй, что нет… — протянул дядя. — Я, что называется, «не был, не имел, не привлекался». Хотя… Был один инцидент, но в нём моей вины не было…

— Что за инцидент? — сощурилась я.

— Я был в Бахрампуре, куда должен был прибыть обоз из Калькутты с некоторыми материалами и медикаментами для госпиталя, — он помрачнел. — Всё это требовалось срочно, но обоз задерживался, а я никак не мог ускорить его. На меня начали наседать и врачи, и офицеры, и я с группой разведчиков отправился навстречу. В общем, оказалось, что одна повозка упала в Хугли, ещё две распродали по указанию капитана сопровождения, и они просто ждали, когда я уберусь из Бахрампура, чтобы никто не мог сказать, сколько всего должно было прибыть. Если бы поехал один, без разведчиков, сам оказался бы в Хугли, кормил бы там местную фауну.

— Так к тебе в этой истории как-то и не прицепиться, — я озадаченно скривилась.

— Эм… — дядя глубоко вздохнул и опустил глаза. — Я не только не остановил разведчиков от расправы над капитаном, распродавшим две повозки, но и немного в ней поучаствовал.

— Он был убит? — я поджала губы.

— Нет, в тот раз нет, — он помотал головой. — Когда я покинул Бахрампур, он ещё лежал в госпитале, но, как я слышал, позже был убит во время атаки.

— Кто-то знает о твоей роли виджиланте в этом деле? — я чуть сощурилась.

— Два моих слуги индуса и те разведчики, что тоже участвовали в этом, — дядя кивнул.

— Ясно… — я глубоко вздохнула. — Так себе история, конечно, но я хочу посмотреть сначала на то, что найдёт Бальтазар. Если она там будет фигурировать, будем думать, как её правильно подать. Хотя если всё было так, как ты говоришь, люди встанут на твою сторону — ты покарал преступника, из-за которого солдаты её величества не могли получить помощь. Но пока мы не выясним степень известности этой истории, сам о ней постарайся не распространяться.

— Кстати, о моих слугах, — он вдруг нахмурился. — Ты говорила шеф-повару, что нас две недели в особняке не будет, а они как раз в это время должны прибыть. Мы можем или перенести поездку, или, может, как-то её сократить?

— В поместье тоже много дел, — отозвалась я. — Может, в Лондоне есть кто-то, кто с ними знаком?

— А, да, — дядя кивнул. — Я прибыл на одном корабле вместе с одним отставным хирургом, он был ранен в левую руку и не мог продолжать работу по своей специализации. Они знакомы.

— Ты знаешь, где его можно найти? — я нахмурилась.

— Думаю, да, — он снова кивнул. — Если ты не против, я бы пригласил его к нам на обед.

— Хорошо, я не против, — я улыбнулась. — Только передай распоряжение для Лоренцо хотя бы с вечера. Он, конечно, очень способный, но всё же не волшебник.

Франкенштейн усмехнулся. Причём если волшебников в этой реальности не было — по крайней мере, мне о чём-то подобном было неизвестно, а если бы они были, непременно входили бы в сферу деятельности псарни — то вот один чародей у нас в доме имелся, и звали его Бальтазар. Дядя этого, правда, не знал, но мне вот было прекрасно известно, что демон был способен приготовить званный обед на пару десятков персон буквально за несколько минут и подать как ни в чём не бывало. В принципе, я вообще сомневалась, что существовало хоть что-то за гранью его способностей.

Уже утро четверга выдалось довольно насыщенным. Практически сразу после завтрака Бальтазар принёс пухлый конверт от Уиндинга и своё собственное расследование. И когда только успел? О дяде дворецкий рассказывал с довольно безразличным выражением, ещё в самом начале назвав его историю скучной. Судя по отчёту, дядя Фрэнк святым, конечно, не был, но его репутация была достаточно чиста. И даже та история, о которой он рассказал накануне, в отчёте была представлена совершенно иначе: со слов учинивших расправу солдат, дядя не только не участвовал в ней сам, но и, пропустив начало, остановил их от убийства, чем спас от виселицы. Короче говоря, Фрэнк Джемстоун человеком был достойным и уважаемым, так что можно было потихоньку начинать показывать его людям.

А вот отчёт Уиндинга был куда более интересным в том смысле, который имел в виду Бальтазар. Цыганский табор, где и жили те несколько молодых людей, что были замечены в том числе в Колчестере за продажей опиума, располагался на частной земле. И проблема была не в самом опиуме как таковом — его-то можно было и в аптеке купить по рецепту врача — а в том, что они добавляли в него и продавали под видом курительной смеси. Уиндинг предполагал, что этими добавками были сахарный сироп и конский навоз, так что лавочку надо было закрывать. Земля, где располагался означенный табор, принадлежала некоему Гримсби Ройлотту, доктору медицины и вдовцу, проживавшему в доме вместе со своей падчерицей. О девушке было всего несколько строк — кроткая, тихая, собиралась в скором времени выйти замуж, её мать скончалась уже как несколько лет тому, ещё два года назад за две недели до своей свадьбы и её сестра отправилась с мир иной — по заключению врача, от сердечного приступа. Примечательно, что заключение это дал её же отчим. А вот доктору Ройлотту была посвящена целая страница: это был человек исключительно крутого нрава, сумевший рассориться со всеми соседями и настроить против себя даже самых терпеливых. Он часто бывал в харчевне в «Толстом пони», где порой столовался в долг, который однако аккуратно выплачивал к концу месяца. Проблема была вовсе не в том, что он делал долги — он приходил в харчевню, чтобы скандалить. Особенно, если в «Толстом пони» были постояльцы. Выпроваживать его выпроваживали, но запретить приходить не могли. И именно этот человек позволил устроить цыганский табор на своей земле.

Внимательно прочитав отчёт, я призадумалась. Я, конечно, не специалист, но вроде как молодые девушки обычно от сердечного приступа не умирают… В принципе, самым простым вариантом выжить цыган оттуда было просто купить землю и как новый собственник их прогнать. Но метод этот был весьма топорным, хотя с высокой долей вероятности рабочим. Топорнее и надёжнее было только зарубить Ройлотта топором. И то только в том случае, если его падчерица не собиралась продолжать славную традицию поддержки табора. Надо было разобраться во всей этой истории…

Дядя Фрэнк уехал из дома ещё утром и вернулся только к обеду. Куда он мотался, я не имела понятия, тем более, что отправился он пешком, а не экипажем, но настроение по приезду у него было приподнятое, что не могло не радовать.

— Я отыскал доктора Ватсона сегодня, — сообщил он, и я вопросительно на него уставилась. — Я говорил тебе о нём вчера.

— А, — я кивнула. — У него всё в порядке?

— Он остановился в небольшом частном отеле на Стрэнде, но жалуется, что там дороговато, — отозвался дядя. — Ищет съёмное жильё подешевле. Я пригласил его к нам на завтра.

— Хорошо, — я кивнула Бальтазару, чтобы он передал Лоренцо о приглашении гостя. — Раз уж речь зашла о твоём приятеле из Индии, у меня возникли кое-какие вопросы. Ты не сталкивался там с неким доктором Ройлоттом?

— Лично — нет, — мотнул головой дядя. — Но я о нём слышал, когда был в Калькутте. Поговаривали, что хоть как врач он был неплох, характер у него тяжёлый. Вроде как он стремился сколотить там состояние, но был вынужден вернуться в Англию после того, как в ярости до смерти забил слугу. А тебе зачем?

— Да так, собаки лают, — намекнула я на свои собачьи дела. Он кивнул. — Человек он по слухам, стало быть, алчный?

— Если верить слухам, — подтвердил он.

— Ясно… — протянула я. — Ты ведь в Индии провёл сколько? Десять лет?

— Чуть больше, — дядя кивнул. — Я уехал почти сразу после смерти отца.

— Матушке тебя не хватало, — заметила я, и на некоторое время за столом повисла скорбная тишина.

— Я старался писать почаще, — наконец, снова заговорил дядя. — Но с почтой порой было туго. Тем более, что я мотался по всей стране.

— Да что уж теперь, — слабо улыбнулась я. — Давай-ка немного сменим тему. Ты ведь постоянно находился при госпиталях. Скажи-ка мне, бывали ли такие случаи, когда люди скоропостижно умирали от чего-то очень похожего на сердечный приступ?

— Да, случалось, — он озадаченно нахмурился. — Но там причину нашли довольно быстро — яд.

— Какой яд? — пришла моя очередь недоумённо свести брови. — Кто будет подсыпать солдатам яд?

— Яд местной фауны, — криво усмехнулся дядя.

— Пауки или змеи? — я изогнула бровь.

— Пауки — австралийская тема, в Индии много змей, — пояснил он. — Кобры, бунгарусы⁽¹⁾, гадюки и эфы⁽²⁾ — самые опасные, но вообще их там множество. Укусы не всегда сразу заметны, но смертельных случаев немало.

— Вот как… — протянула я. — А чем они питаются в основном?

— Мелкой живностью, — дядя пожал плечами. — Что-то большее им не переварить легко, так что если их не злить, они людей не трогают. Некоторые офицеры даже пытались приручать их, как местные, но змеи особо не привязываются к людям, даже если те их кормят. Так себе питомцы, если подумать.

— Ну, некоторым нравится, наверное, — я улыбнулась. — Некоторые и пауков держат. Или жаб. Тоже так себе питомцы.

— Да, пожалуй, — он кивнул. — Я бы предпочёл кошку.

— Можем завести, — я пожала плечами. — В поместье живут кошки, но там это скорее необходимость — чтобы ни мышей, ни крыс не было. А здесь давно никто постоянно не жил, а мне не хотелось таскать животное с собой туда и обратно.

— Хм, если так подумать, я ведь тоже часто буду в разъездах, — задумчиво заметил дядя и мотнул головой. — Нет, домашнее животное не стоит заводить, если дома сам не бываешь.

После чая он ушёл к себе, а я ещё некоторое время просидела в столовой, обдумывая беседу. Дядя Фрэнк подбросил интересных фактов, и они, возможно, могли помочь в разрешении поставленной передо мной задачи. Надо было только найти ум, который разберётся в мутной истории Ройлотта. Я пристально посмотрела на Бальтазара.

— Прикажи подать мне мой кэб на заднюю улицу, — я поднялась из-за стола. — После того, как сходишь на кухню, приготовься ехать со мной. А сейчас пришли Сару.

— Да, миледи, — он отвесил небольшой поклон.

До своей спальни я дошла самостоятельно, но ждать мне не пришлось. Горничная примчалась ещё до того, как я успела закрыть дверь. Чтобы найти того, кто распутает загадку без меня, мне нужно было посетить одного человека, а найти его можно было только там, куда могли войти исключительно мужчины. Так что пришлось устраивать маскарад. Не то чтобы природа наградила меня пышным бюстом, но замотать его так, чтобы было совсем незаметно, задачкой представлялось крайне сложной. А потому, чтобы не усложнять себе жизнь, переодеваясь в мужское платье, я привязывала к животу подушку. К концу наших совместных с Сарой манипуляций из зеркала на меня смотрел несколько полноватый невысокий молодой человек с аккуратными усишами, как у Эркюля Пуаро, одетый в неприметный чёрный костюм-тройку. Самым сложным в создании этого образа было убрать волосы, которые приходилось закручивать в хитрую шишку и прятать под цилиндр. Горничная подала мне трость, и я с важным видом спустилась в холл особняка, но вышла не через главный вход, а через задний, обошла конюшни и уже там села в кэб. Бальтазар тоже поменял внешность — хотя обычно на слуг обращали мало внимания, его наружность была слишком запоминающейся, чтобы можно было просто так с ним разгуливать и думать, что никто его не узнает.

Во всём здании клуба «Диоген» была только одна комната для посетителей, в которой можно было разговаривать. Это был не первый мой визит в это место, так что проводили меня туда без слов. Ожидали мы с Бальтазаром Майкрофта Холмса в тишине. Премьер-министр высоко ценил ум этого человека и порой в некотором роде не просто просил у него совета, а буквально вешал на него вопросы правительства. И поэтому мистер Холмс был посвящён в факт существования псарни и лично знаком с каждой собакой. Меня, разумеется, он тоже знал, как мою личину для встреч в «Диогене» — мистера Тайлера Трелони. Когда он вошёл в комнату, в его проницательных серых глазах стояла лёгкая озадаченность, а по высокому лбу тянулись из конца в конец морщины. Мистер Холмс был человеком телосложения крупного, даже грузного, и когда он сел в кресло напротив меня, он тихонько скрипнуло.

— Чем обязан, ваше сиятельство? — спросил он вместо приветствия. И хотя здороваться таким образом было несколько грубовато, тон у него был довольно радушный.

— Мне нужен человек, который распутает одну загадку, — отозвалась я, чуть сощурившись.

— Вы и сами неплохо решаете разного рода ребусы, — заметил мистер Холмс.

— Если бы можно было решить её, оставаясь в своём кабинете в особняке, я бы и сюда не приехала, — я слегка улыбнулась. — Мне необходим человек, который отправится расследовать тайну смерти в окрестности Колчестера.

— Ваше сиятельство, вы же не думаете отправить туда меня? — он изогнул бровь.

— Я слабо представляю себе дело, которое заставило бы вас покинуть не то что Лондон — даже этот клуб, — мягко заметила я. — Однако я убеждена, что вы знаете человека, который мог бы этим заняться.

— Я могу рекомендовать вам такого человека, ваше сиятельство, однако вы должны пообещать мне, что не станете втягивать его в свои дела, — мистер Холмс сощурился. — Впрочем, только в те дела, в которых нет нужды в справедливости и правде.

— Если это человек, которого рекомендуете вы, разве разумно втягивать его в такие дела? — я усмехнулась. — В таких делах мне совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь искал истину до самого конца и тем более находил её.

— В таком случае вы можете обратиться к моему младшему брату — Шерлоку Холмсу, — он откинулся на спинку кресла. — Он берётся за разного рода расследования, и если вам нужно, чтобы кто-то выяснил реальную причину чьей-то смерти и нашёл преступника, он прекрасно с этим справится. Насколько мне известно, он уже расследовал одно дело в окрестностях Колчестера.

— Благодарю, это полезное уточнение, — я поднялась. — Надеюсь, вы не будете против, если время от времени я буду в некотором смысле подбрасывать ему работу, в которой нужны будут подлинные истина и справедливость?

— Думаю, это устроит нас всех, — мистер Холмс тоже поднялся.

Визит был короткий, но я, в принципе, получила то, что хотела. Да и Майкрофт Холмс совсем не был тем человеком, который любил долгие беседы. Его почти постоянное пребывание в клубе молчальников, где вообще нельзя было раскрывать рта, достаточно красноречиво говорило об этом. Теперь оставалось найти способ передать нужное дело его брату. Я, конечно, могла устроить ещё один маскарад, но если ему понадобится осмотреть дом Ройлотта, я не только подставлю его самого, но и сама вызову подозрения. Значит, надо было использовать сарафанное радио — найти того, кто нанимал Шерлока Холмса в прошлом, а затем сделать так, чтобы этот человек настоятельно рекомендовал падчерице Ройлотта расследовать смерть сестры двухлетней давности. И тогда можно будет следить за этим делом лишь вполглаза.

1) Индийский крайт, или голубой бунгарус (лат. Bungarus caeruleus) — ядовитая змея из семейства аспидов (Elapidae). Яд очень сильный (в железах змеи содержится до пяти летальных доз яда), укусы его легко приводят к смерти. В Индии этот крайт стоит на втором месте после кобры по количеству смертельных случаев среди населения.

Вернуться к тексту

2) Эфы, или песчаные эфы (лат. Echis), — род змей из семейства Гадюковые. Опасные для человека ядовитые змеи. Яд обладает резко выраженным гемолитическим действием.

Вернуться к тексту

Был уже вечер четвёртого дня, как дядя Фрэнк вернулся из Индии, и было бы странно, если бы до сих пор никто не заметил, что в моём особняке появился мужчина. До меня слухи ещё не доходили, но это не значило, что никто ничего негде не обсуждал. Даже если мы с ним были похожи, как отец и дочь, изобретательность некоторых людей могла основательно попортить нам жизнь, так что из клуба «Диоген» я отправилась в карточный клуб «Багатель», где рассчитывала найти Рональда Адэра, чтобы запустить правильных рыбок-слушков в общий поток сплетен и перетолков. Даже удачно сложилось, что я была в образе Трелони.

С сэром Рональдом я столкнулась буквально у входа. Он Трелони тоже знал, а потому пригласил меня пройти в одну из курительных комнат, где мы с ним могли поговорить без лишних ушей. И та, куда мы прошли, очевидно, использовалась крайне редко — в ней совсем не пахло табаком. Сэр Рональд вообще был человеком довольно обходительным, чем располагал к себе как леди, так и джентльменов. Вдобавок он был хорош собой и обладал исключительно приятным низким тембром голоса, что делало каждое его слово убедительным. Даже если он нёс бред исключительного розлива.

— Никогда бы не подумал, что ваш особняк станет темой для разговора за карточным столом, — заметил сэр Рональд, когда мы расположились на больших кожаных креслах.

— Особняк? — переспросила я. — Я не продаю его и даже не ремонтирую. Там всего лишь появился новый жилец — брат-близнец матушки, Фрэнк Джемстоун.

— Что о нём должно быть известно? — сощурился он. — Ведь вы, очевидно, навестили меня здесь, чтобы придать слухам о нём правильный окрас.

— Он провёл в Индии около десяти лет, занимался там снабжением госпиталей, — отозвалась я. — Возможности разбогатеть направлял на те же нужды, хотя небольшое состояние всё же накопить исхитрился вроде как. Пользовался там уважением у врачей и солдат. Оставил карьеру, чтобы взять надо мной опеку.

— Как объяснить то, что он приехал так поздно? — пристально посмотрел на меня сэр Рональд.

— Правдой — по долгу своей деятельности дядя нигде надолго не задерживался, так что письмо со скорбной вестью не скоро нашло его и застало, как он сказал, на севере Индии, — сообщила я. — Это сильно осложнило ему путь до порта, откуда он смог отправиться домой.

— Он прибыл на удивление вовремя, — чуть ехидно улыбнулся мой собеседник. — Разве это не вызвало у вас никаких подозрений?

— С тех пор, как отец начал готовить меня к службе в псарне её величества, у меня вызывает подозрение даже щебет птиц в саду, — скептически скривилась я. — Дядя очень любил матушку, и я доверяю ему в той мере, чтобы передать управление «Роял Пэлэс» и поставить в известность о наличии у меня собачьих дел, в которые ему не стоит влезать. И я действительно не нашла причин для сомнений в его мотивах.

— Вы хотите представить его заботливым и любящим дядюшкой, бросившим всё ради вас и уж точно не ради денег, — сэр Рональд кивнул. — Когда вы планируете провести смену правления в отелях?

— Даты пока нет, но не думаю, что мы начнём заниматься перестановками раньше ноября-декабря, — отозвалась я.

— Я бы рекомендовал перенести это даже на январь, — он кивнул. — После рождества настроения будут более благожелательными, и будет лучше потратить чуть больше времени, чтобы ввести мистера Джемстоуна в общество. Вы сказали, он пользовался уважением окружающих. Ваш дядя обаятельный человек?

— Для начала, он брат-близнец матушки, что, как вы понимаете, уже добавляет баллов его обаянию, — я улыбнулась. — Он получил хорошее образование ещё при своём отце, а после отъезда на восток добавил к нему некоторые связи и расширил кругозор. Будет нетрудно позаботиться о том, чтобы его хорошо приняли. Граф уже успел познакомиться с ним, буквально в понедельник, так что можно будет рассчитывать и на его поддержку.

— Хорошо, — сэр Рональд улыбнулся. — Честно говоря, я рад, что при вас оказался родственник, на которого вы можете опереться. Как бы псарня вас не поддерживала, мы всё же ограничены в возможностях. Надеюсь, вы совершенно правы, и ваш дядя — человек достойный.

— Я думаю устроить званный обед для псарни после возвращения из поместья, — я чуть опустила голову. — Даже если я не собираюсь посвящать дядю во все свои дела, думаю, ему стоит знать, кто мои коллеги, чтобы не возникало лишних вопросов.

— Буду ждать приглашения, — он кивнул. — Когда вы уезжаете?

— Планируем в воскресенье, недели на две — в поместье нельзя просто заглянуть на пару часов, — я усмехнулась.

— Тоже удачно, — сэр Рональд снова кивнул. — Пока вас не будет, удастся сформировать тот образ, который вы мне представили. Надеюсь, мистер Джемстоун по приезду присоединится к клубу «Багатель»?

— Думаю, это пойдёт ему на пользу, — я кивнула. — Почему бы вам самому не пригласить его во время обеда?

— Хорошая мысль, — согласился он и поднялся. — Мистер Трелони задержится для партии в вист?

— Для меня уже поздновато, — отозвалась я и тоже встала. — В следующий раз.

Мы распрощались, и сэр Рональд ушёл в общий зал, а я направилась наружу. Следом за мной шагал Бальтазар, всё это время прикидывавшийся бессловесной мебелью, и теперь я ощущала его внимательный взгляд где-то промеж лопаток. И тут я задумалась. Для Габриэль дядя Фрэнк был человеком из почти забытого прошлого — ей ведь было всего шесть, когда он уехал на восток. Не то чтобы бессознательный возраст, но тогда она была милым наивным ребёнком, постигавшим лишь полагавшиеся юным дворянкам науки типа вышивания и игры на фортепиано. Со стороны моё доверие к нему не имело никаких объективных причин, даже если он был человеком из моего «безопасного» прошлого. Это потом я узнала, почему у меня не было братьев и сестёр — ещё когда мне было три, матушку сбила лошадь. Травм почти не было, но она не могла больше иметь детей. Когда отец принял решение готовить меня наследницей, она была против, и я несколько раз слышала, как она уговаривала его завести бастарда, что провоцировало шумные скандалы. Впрочем, матушка не сдавалась в стремлении избавить меня от тягот наследования и предлагала найти дальнего родственника или и вовсе усыновить ребёнка, но отец оставался непреклонен. Он начал заниматься со мной, обучая ведению дел маркизата и гостиниц, а затем и псарни. Года через три, заметив мои успехи, матушка всё-таки прекратила борьбу, хотя моя участь всё равно вызывала у неё грусть.

Бальтазар загадочно молчал всю дорогу до особняка, а я думала о том, как бы незаметно прошмыгнуть к себе, чтобы не столкнуться в образе Трелони с дядей. И ещё я надеялась, что никому не приспичило увидеться со мной без предупреждения. К счастью, посторонних в особняке не было, а вот мой новоиспечённый опекун обнаружился в холле именно тогда, когда я туда ввалилась. Несколько секунд прошли в гробовом молчании, во время которого он пристально меня изучал. Наконец он сам сделал шаг ко мне и протянул руку.

— Фрэнк Джемстоун, — представился он. — Дядя маркизы Муркивинд. По какому делу вы посетили особняк в столь позднее время?

— Эм… — я сняла цилиндр и отклеила усы. — Я домой приехала.

Дядя так и замер с протянутой для рукопожатия ладонью. Ещё раз полностью меня осмотрев, он встряхнул головой и нахмурился.

— Что за маскарад?

— Иногда мне нужно бывать там, куда пускают только мужчин, — я пожала плечами. — Можно, конечно, поручить эти дела кому-то другому, но эффективнее делать их самой. Приходится выкручиваться.

— Я так понимаю, ты брала уроки у мистера Рокфорда? — дядя сощурился.

— Нет, он не в курсе всей подоплёки, — я покачала головой. — Это сейчас неважно. Скоро ужин, и мне нужно привести себя в порядок.

Он только кивнул, и я быстрым шагом умчалась к себе, пока ещё кто-нибудь не объявился. Сара уже ждала меня в спальне с платьем наперевес, и на этот раз оно было из левого гардероба — серовато-синего цвета, как грозовые тучи. Оно было предельно простым и удобным, если не считать того факта, что надеть его можно было только с помощью горничной. Сара успела даже переделать мне причёску, прежде чем я спустилась к ужину. День был насыщенный, и я устала, так что она просто заплела мои волосы в косу.

За ужином я порадовала дядюшку новостями о том, что слухи о нём уже начали ползти, и что я позаботилась о том, чтобы направить их в правильное русло. А он внезапно поведал о том, что помимо доктора Ватсона встретил и ещё одного своего знакомого — доктора Стэмфорда, с которым тоже был в хороших отношениях. Дядю вообще как будто прорвало, и он говорил весь вечер, поведав мне не только непримечательную историю своего знакомства с означенным фельдшером двенадцать лет назад, но и пересказав их сегодняшний разговор. Оказалось, что встретив старого знакомого доктор Стэмфорд первым делом поинтересовался, не ищет ли он жильё, а узнав, что дядя прекрасно устроился, несколько расстроился — какой-то его приятель искал партнёра для съёма квартиры. Имени дядя не запомнил, но подумал, что стоит рассказать об этом Ватсону, которому это как раз могло быть интересно. А я думала, что такая ничего не стоящая помощь положительно скажется на дядиной репутации, так что с идеей согласилась.

Утром пятницы я жалела о двух вещах — об отсутствии телефона и о дотошности Бальтазара. Чтобы запустить расследование дела в Колчестере, я отправила телеграмму Уиндингу, в которой изложила задачу найти человека, нанимавшего Шерлока Холмса, и устроить с ним встречу падчерицы Ройлотта. А пока я ожидала ответа, мой демон-дворецкий всё же решился расспросить меня о дяде Фрэнке. Начал, правда, немного не оттуда.

— Миледи, вы же не думали, что я ничего не узнаю, — с лёгкой улыбкой произнёс Бальтазар, стоя перед столом напротив меня.

— О чём? — я лихорадочно думала о том, что именно он такого узнал, что хотел бы обсудить в столь дерзкой манере.

— О том, кто вы, — он чуть сощурился. — Вы ведь не только моя хозяйка.

— А, — я глубоко вздохнула. — Полагаю, я не смогла бы скрыть это, даже если бы хотела. У тебя ведь контракт с душой. Сомнительно, чтобы ты не заметил изменений.

— Вам известны все условия нашего контракта? — уточнил демон.

— Да, я получила все воспоминания Габриэль, — я кивнула. — Моё присутствие создаёт какие-либо проблемы или требует уточнений?

— Нет, — он снова улыбнулся. — Даже с учётом изменений душа всё та же, а значит, я всё так же покорен вам, — он согнулся в учтивом поклоне и замер.

— Это хорошо, — я кивнула. — Было бы затруднительно, если бы это было не так. Ты ведь не лжёшь мне?

— Демоны никогда не лгут, — он выпрямился.

— Просто не всегда договаривают, — хмыкнула я, склонив голову набок.

— Откуда вы знаете? — сощурился Бальтазар.

— Долгая история, которую я не в настроении рассказывать, — я улыбнулась. — Но к чему ты завёл этот разговор? Раз дело не касается контракта, должна быть другая причина.

— Это касается вашего дяди, — признался дворецкий. — Вы приняли его с исключительным радушием, сами ему сообщили, что будете изучать его биографию, доверили ему некоторые свои тайны. Я не понимаю причин.

— Скажем так, они у меня есть, — я нахмурилась. — Скажем так, я знаю этого человека достаточно хорошо, чтобы доверить ему свою жизнь, свои тайны и свою репутацию.

— Но что, если он предаст вас? — демон сощурился.

— Даже мысль такую допускать не желаю, — резко фыркнула я. — К тому же, если он не идиот — а он, замечу, далеко не идиот — он прекрасно понимает, что оставаться на стороне маркизы куда более выгодно и безопасно, чем делать её врагом.

— Мне придётся поверить вам на слово, — Бальтазар опустил голову. — Однако, если позволите, я бы за ним всё же присматривал.

— Лучше найди ему охрану, — я сощурилась. — Я остерегаюсь, что найдутся те, кому он будет мешать.

— Да, миледи, — дворецкий вернул на лицо привычное выражение загадочной лёгкой улыбки.

Ближе к обеду от Уиндинга пришла телеграмма, в которой он сообщал, что разыскал некую миссис Фаринтош, нанимавшую прежде Шерлока Холмса. Там так же значилось, что эта дама не только знакома с Элен Стоунер, падчерицей Ройлотта, но у них даже назначена встреча на грядущую среду. С учётом того, что сам Ройлотт затеял в своём доме ремонт, Уиндинг предполагал, что девушка сама обратится за помощью и получит должную рекомендацию. Оставалось надеяться, что до того времени ничего не случится — а такое опасение имело под собой некоторые, пусть и смутные, основания.

Назвать сегодняшний обед званным у меня как-то не поворачивался язык — гость был всего один. И всё же мы с дядей встречали его в холле особняка лично. Надо отдать должное доктору Ватсону — прибыл точно вовремя. Это был довольно высокий человек лет тридцати, приятной наружности, со светло-русыми волосами и голубыми глазами удивительно чистого оттенка. Даже аккуратная борода ему на удивление шла. Одет он был небогато, но вполне достойно. Дядя Фрэнк представил нас друг другу, и после надлежащих расшаркиваний мы прошли в столовую. И когда мы разместились за столом, лицо доктора слегка исказилось удивлением от того, куда уселась я, но вслух вопроса он не задал. Впрочем, дядя сам решил прояснить ситуацию.

— Габриэль — маркиза с действительным титулом, — он глубоко вздохнул. — В данный момент моя племянница является главой маркизата Муркивинд.

— Должно быть, это непросто, ваше сиятельство, — повернулся ко мне доктор.

— У меня достаточно талантливых помощников, — я улыбнулась, но в подробности вдаваться не стала. — Тем более, что дядя Фрэнк наконец приехал, и груз на моих плечах стал легче.

— Почему же вы сразу не взяли с собой слуг и имущество, Джемстоун? — обратился к нему доктор. — Не похоже, чтобы у вас были сложности с тем, где остановиться.

— Я не был до конца уверен, что племянница примет меня, — развёл руками дядя. — Отношения Розвеллов и Муркивиндов некоторое время были довольно натянутыми.

— Ничего, в принципе, и не поменялось, — заметила я. — Отношения с графом так и не наладились. Но дядя Фрэнк, на моё счастье, не разделяет идей своего брата в этом вопросе.

— Всё же мы с Элен были близнецами, — мрачно заметил дядя Фрэнк. — Как я мог?..

— Это дела семейные и довольно скучные, — прервала его я, пресекая развитие темы — это могло поднять историю трагедии двухгодичной давности, говорить о которой у меня совершенно не было желания. — Я бы с большим удовольствием послушала ваши рассказы об Индии.

Видимо, по какому-то особому негласному правилу истории, которые они рассказывали, были либо романтическими и милыми, либо забавными, либо и то и другое сразу. Ничего жуткого, пугающего или шокирующего. Все описанные эпизоды казались самим рассказчикам незначительными, а вот я внимательно слушала и мотала на ус. Глупо было считать, что события на востоке никак не влияли на происходящее здесь. А потому быть в курсе дел из первых рук было весьма полезно.

Трапеза длилась довольно долго, и только к четырём часам мы переместились в гостиную пить чай. Дядя Фрэнк попросил меня сыграть что-нибудь, и я изловчилась исполнить «Турецкое рондо». Чудом удалось, не иначе. Затем беседа возобновилась, и меня, к счастью, смущать восторгами не стали — хотя, судя по выражению лица Бальтазара, звучало сносно, всё же не настолько, чтобы просить меня устроить музыкальный вечер.

— После встречи с вами, доктор Ватсон, по пути домой я столкнулся с доктором Стэмфордом, — произнёс дядя, когда я присоединилась к ним за чаем.

— Как он поживает? — живо поинтересовался доктор.

— У него своя практика, к тому же он занят в больнице святого Варфоломея, так что, полагаю, весьма недурно, — улыбнулся дядя. — Когда мы встретились, он спросил, как и где я устроился по возвращении. Интерес у него был практический, как оказалось — один его знакомый ищет соседа, чтобы снимать квартиру на двоих. Я подумал, вам это может быть интересно.

— Да, на двоих снимать квартиру не так дорого, — доктор кивнул. — Я сейчас вынужден довольствоваться только военной пенсией, а она, увы, невелика.

— Для вас сейчас самое важное — восстановиться после ранения, — заметила я. — Дядя сказал, что вы покинули Индию из-за травмы левой руки.

— Вы правы, леди Муркивинд, — согласился он. — Врачи говорят, буду в порядке через несколько месяцев.

— Если вам нужна будет помощь в то время — можете обратиться ко мне, — я улыбнулась. — Мои предки часто оказывали поддержку деятелям медицины и искусства, и я планирую продолжить эту славную традицию.

— Я был бы крайне признателен, — улыбнулся доктор.

— Однако в данное время именно я хочу попросить вас об услуге, — обратился к нему дядя. — Дело в том, что в воскресенье Габриэль намерена уехать в родовое поместье на две недели и взять меня с собой. Я должен навесить Элен… Однако именно в это время должны прибыть Сабхаш и Аджай с моими вещами. Не будет ли для вас слишком затруднительно встретить их и проводить сюда?

— В принципе, вы можете остановиться в особняке на время нашего отсутствия, — добавила я. — По крайней мере, до их приезда, если это кажется вам неловким. И этого времени вам наверняка хватит, чтобы найти квартиру.

— Это было бы очень удобно, — согласился доктор. — Но не будет ли это обременительно?

— Ничуть, — я качнула головой. — Вы — друг дядюшки, так что в этом нет ничего обременительного. Разве только вам придётся потерпеть эксперименты Лоренцо, моего шеф-повара — он любит разрабатывать новые рецепты.

— Если судить по обеду, повар он превосходный, — улыбнулся доктор. — Так что, полагаю, более верным определением будет «насладиться» его экспериментами.

— Весьма вероятно, что так, — я усмехнулась. — Тогда перебирайтесь сюда завтра ближе к вечеру. Днём мы будем заняты сборами, что, сами понимаете, создаст определённую суету.

— Благодарю вас за гостеприимство, — как будто даже слегка смутился доктор.

— Что ж, пожалуй, на этом я вас оставлю, — я поднялась. — Моё присутствие начинает казаться излишним.

— Что вы, ваше сиятельство! Вы скрашиваете наше грубое мужское общество, — поднялся доктор.

— Я немного устала, — мягко отозвалась я. — А вам, думаю, есть о чём поговорить.

Мы раскланялись, и я ушла в кабинет. Оставаться и дальше действительно было уже немного неуместно — даже если я являлась главой семьи, я всё равно оставалась ещё не дебютировавшей девочкой, и моё присутствие не могло не стеснять двух взрослых мужчин. Чего они, разумеется, не могли признать вслух.

Субботний день и правда выдался крайне суетливым. Сама я чемоданы не паковала, однако общее настроение касалось и меня тоже. И я едва не пропустила телеграмму от Уиндинга, который посчитал нужным сообщить, что миссис Фаринтош приболела, и её встреча с мисс Стоунер была перенесена на воскресенье. Не то чтобы я торопилась, но мне казалось, что с этим лучше не затягивать. Однако другого источника, который мог бы передать падчерице Ройлотта рекомендацию обратиться к Шерлоку Холмсу, не наблюдалось, так что следовало проявить терпение.

В поместье со мной уезжали Бальтазар, Сара и Джеймс. Ну, и кучер — куда мы без него вообще поедем? Оставались Лоренцо, Элис и Тайлер, почти не попадавшийся мне на глаза. И дело было вовсе не в какой-то его провинности, а исключительно в том, что выполнял он по большей части тяжёлую работу, какую не делают на глазах у господ. За особняк можно было не беспокоиться, хотя я даже приблизительного понятия не имела, что представляли из себя слуги дяди Фрэнка. Старшим из прислуги в особняке оставался Лоренцо, а он был далеко не Бальтазаром.

Доктор Ватсон прибыл в особняк под вечер, как мы и договаривались. Комната для него была уже готова, и он, оставив там свой довольно скромный багаж, присоединился к нам за ужином. Вечер прошёл тихо и мирно, и к моему удивлению, дядя даже достал скрипку, чтобы помузицировать. Играя с ним «Весну» Бетховена, я подумала о том, что осенью, да и вообще весь светский сезон, мне нужно будет не только посещать приёмы, но и проводить их. И как-то откреститься от этого было невозможно — нельзя было сказать: «Я не провожу приёмы, потому что не умею». Потому что стоило ляпнуть такое, как нашлась бы целая орава сочувствующих, которым нечем заняться, жаждущая научить и помочь в организации. В лучшем случае — с искренними побуждениями. В более вероятном — выставить меня дурой. Так что до следующей весны мне нужно было устроить приёма два-три, а кроме них ещё некоторое количество чаепитий только для дам… Надо будет потом сесть с календарём и составить какой-то план, который потом всё равно полетит в камин.

Разошлись спать мы пораньше, чтобы утром было легче встать и выехать. Мне было неспокойно, и я попросила Бальтазара смотаться ночью до Колчестера и убедиться, что мисс Стоунер доживёт до того дня, когда сможет приехать в Лондон за помощью. В действительности, если подумать, то если бы с ней что-то случилось и в этом можно было бы обвинить Ройлотта, дело бы заметно упростилось. Вот только её отчим был врачом, а это влекло за собой сложность доказательств его причастности. Если он действительно был повинен в смерти сестры мисс Стоунер два года назад, обставлено всё было так, что никто ничего не заподозрил. А с теми фактами, которыми располагала я, можно было предположить и мотив, и средство. Если я заблуждалась и доктор Ройлотт был просто ворчливым стариком, на которого отчаянно хотелось вешать всех собак, то после свадьбы мисс Стоунер можно было попробовать пойти экономическим путём и вынудить его продать дом. Однако если я была права, то легче всего было бы поймать его за руку, а вопрос земли решить потом с его падчерицей. А для этого она, разумеется, должна была остаться в живых.

Дорога нас ждала долгая — нам предстояло ехать в карете целых два дня. На ночь, впрочем, мы должны были остановиться в гостинице, чтобы и самим нормально поспать, и дать лошадям отдохнуть, а прибыть в поместье по расчётам предполагалось где-то около обеда на следующий день. Пока я думала об этом, даже почувствовала лёгкий укол зависти к графу Фантомхайву — ему-то до Лондона от поместья всего часов десять-двенадцать было ехать.

Перед отправлением Бальтазар отчитался, что позаботился обо всём в Колчестере, и на мой небеспричинный вопрос ответил, что пока там никто не умер. Это его «пока» немного напрягало, однако его словам можно было доверять — по условиям контракта малейшая ложь или предательство с его стороны лишали его души Габриэль и отправляли прямиком туда, откуда он явился. Очень разумная предосторожность. Попрощавшись с теми, кто оставался в особняке, мы с дядей уселись в карету, Бальтазар разместился рядом с кучером, а Сара и Джеймс — на запятках. Чем-либо заниматься в карете было весьма затруднительно из-за постоянной тряски, так что развлекать себя можно было только беседой и разговорными играми или рассматриванием пейзажа за окном. Столько времени просто в никуда…

Мы довольно быстро выехали за пределы города, и шумная брусчатка сменилась грунтовой дорогой. Лошади пошли чуть быстрее, а карета стала двигаться мягче. В принципе, читать было можно, если бы только меня при этом не укачивало. Когда последние здания остались далеко позади, я подумала, что самое время начать вытягивать из дяди разную информацию. Не то чтобы он сопротивлялся, просто до этого как-то не выдалось времени.

— Дядюшка, мне нужно узнать о твоих слугах, — начала я. — У меня особенный штат, и мне бы хотелось быть уверенной, что они впишутся. К тому же, я думаю, что нам нужно найти тебе камердинера и охрану.

— Камердинер мне не нужен — Сабхаш прекрасно справлялся с этой работой, — он мотнул головой. — А охрана мне зачем?

— Ну, считай меня пессимисткой, но я подозреваю, что могут сыскаться люди, которые пожелают твоей смерти, — скептически заметила я. — И не то чтобы я предполагала, что твоих собственных навыков будет недостаточно, а безумству храбрых венки со скидкой, но я бы предпочла, чтобы рядом с тобой был надёжный человек.

— Твой человек, — дядя сощурился. — Хочешь быть уверена, что я не сболтну лишнего?

— Я и так убеждена, что не сболтнёшь, — я скривилась. — Я действительно думаю, что тебе нужна охрана. И да, я хочу знать обо всём, что вокруг тебя творится — кто владеет информацией, владеет миром.

— В данном случае — моим, — он надулся.

— Вот как будто ты не знаешь, что такое светское общество, а… — фыркнула я. — Мне нужно, чтобы ты мог оставаться рядом со мной хотя бы условно и заниматься интересным делом… «Роял Пэлэс» тебе интересны?

— А, да, — озадаченно кивнул он. — К тому же я смогу попутешествовать за твой счёт, так что всё отлично.

— Прекрасно, — я выдохнула. — Так вот, для того, чтобы твоя жизнь могла быть такой, ты не только должен оставаться живым, но и твоя репутация должна быть хотя бы приблизительно чиста. Я полагала, что уж тебе-то не надо объяснять, зачем мне иметь полное представление о тебе и тех людях, которые будут тебя окружать. Не хватало ещё, чтобы ты попал в дурную компанию.

— Говоришь так, будто ты моя мать, — дядя поджал губы.

На пару секунд мы оба немного зависли. Я — потому что Франкенштейн опять меня так назвал, а он — видимо, потому что дошло.

— Это выглядит странно, — он отвёл глаза.

— А я вот даже и не знаю, когда это было более странно — тогда или сейчас, — улыбнулась я. — И чего эта тема опять всплыла? Столько ты про неё не вспоминал…

— Я бы и дальше не вспоминал, это случайность, — пробурчал Франкенштейн.

— В любом случае, тебе придётся принять охрану, — я решила свернуть тему. — Хотя пока что у меня нет никакого представления, кто это будет.

— Хорошо, — дядя вздохнул. — Если так тебе будет спокойнее. И ты правда думаешь, что я могу угодить в дурную компанию?

— Я не думаю, что ты плохо разбираешься в людях, — я изогнула бровь. — Я думаю, что ты сейчас о многих людях и их делах не в курсе, а раз так, некоторые могут попытаться втереться к тебе в доверие, обобрать, навязать сотрудничество или вообще втянуть в сомнительные предприятия. Сомневаюсь, что попытки увенчаются успехом, конечно, но всё равно я бы хотела, чтобы твой светлый образ подобное не портило.

— А если я… хм… тайно присовокуплю к нашей собственности какое-нибудь имущество, честно отнятое у мошенников? — хитро прищурился он.

— Хм… — я нахмурилась. — Не знаю… Смотря что за имущество и насколько тайно им можно владеть.

— А ты разбираешься в теме тайного владения? — дядя изогнул бровь.

— Ещё как… — протянула я. — Давай вернёмся к тому, с чего начали — твои слуги. Главный вопрос — насколько им можно доверять?

— А насколько ты доверяешь людям, которые обязаны тебе жизнью? — он сощурился.

Я задумалась. Вообще-то, именно такие люди наиболее преданными и заслуживающими доверия. И вместе с тем, в редких исключениях, они же и оказывались самыми жестокими предателями. Так что вопрос был довольно сложный. Особенно, с учётом того, что мой род деятельности предполагал, в числе прочего, подсылание прислуги, да и в принципе подстраивание разных ситуаций, чтобы одни выиграли, а другие потеряли.

— Мне нужно больше подробностей, — в тон отозвалась я.

На самом деле, была большая разница в том, кто именно был обязан ему жизнью и при каких обстоятельствах это произошло. Иногда спасение человека приводит к его безграничной преданности, но никто не отменял и тех, кто готов за собственное спасение мстить. Впрочем, с такими людьми лучше вообще не иметь абсолютно никаких дел и обходить третьей дорогой…

— Хм… Сабхаш и Аджай — шудры⁽¹⁾, из самого низа, — задумчиво заговорил дядя. — Сабхаш был слугой в богатом доме одного вайшьи⁽²⁾. Этот торгаш бросил его, когда наши войска подходили. Английского Сабхаш не знал, и солдаты несколько дней пытались выбить из него какие-нибудь сведения о том, чем в доме можно поживиться. Я приехал туда помочь с устройством госпиталя в доме того вайшьи и узнал о брошенном слуге случайно. Мне нужно было знать расположение комнат, а я неплохо владею хинди, так что мне удалось поговорить с ним. Сабхаш в принципе был весьма словоохотлив, так что выдал мне буквально всё, что знал. И я забрал его, чтобы легче было работать. У меня на тот момент слуг не было, а он взялся выполнять для меня кое-какие поручения. В итоге я решил оставить его при себе.

— Он ненавидит Британию? — я сощурилась.

— Не сказал бы, — он пожал плечами. — Он старался не отсвечивать, когда я проводил время с офицерами, но ненависти не проявлял — осторожность скорее. Кого он действительно ненавидит, так того вайшьи, который его бросил. Я учил его английскому, хотя успехов мы достигли весьма скромных. Однако и того уровня хватило, чтобы Сабхаш однажды сказал мне, что надеется, что британские солдаты поймают того торговца и будут мучить так же, как его.

— А второй? — я кивнула. История выглядела убедительной и в принципе пересекалась с тем, что насобирал про дядю Бальтазар.

— Аджай был землепашцем у кшатрии⁽³⁾, — продолжил рассказ дядя. — Хотя его хозяин относился к касте воинов, отсиживался на своей земле до последнего. Он тоже бежал при подходе британцев, только не просто бросил слуг и имущество, а поджёг его. Я тогда ехал вместе с передвижным госпиталем и вместе с врачами вытаскивал людей, оказавшихся в горящем доме. Аджаю сильно досталось, и я его на руках вынес, он долго бредил и звал Вишну — как потом выяснилось, он решил, что я божество. Переубедить его ни я, ни Сабхаш не смогли, так что он и по сей день уверен, что я аватар бога сохранения, просто не помню своей божественной сути.

— Ага… — протянула я. — Понятно. Оставим их при тебе тогда. Хотя некоторое внушение о службе в доме Бальтазар им всё равно сделает. Ничего такого — просто кое-какие правила.

— Разумеется, — он кивнул.

— Что ж, раз уж мы начали говорить о тебе, идём дальше, — я улыбнулась. — Ты планируешь жениться?

— Я? — его голос дал петуха.

— Ну не я же, — я усмехнулась. — Как ты сам сказал, тебе уже тридцать семь, а ты всё ещё холост. Так что вопрос сам собой напрашивается.

— Ох… — протянул дядя, опустил голову и сжал пальцами переносицу. — Ну какая мне сейчас свадьба? Собственный капитал довольно скромный, живу у племянницы, формально не работаю, титулов не наследую, в светское общество не вхож… Ещё и возраст, как ты заметила, не юный, — он поднял голову, и его лицо перекосило скепсисом. — Прямо завидный жених — невест целая очередь.

— Честно говоря, не думаю, что у тебя и в самом деле будут проблемы с этим, — я улыбнулась. — В конце концов, это же ты.

— Может, и так, — дядя глубоко вздохнул. — Но я, честно говоря, не хочу ни думать об этом, ни тем более заниматься. Нельзя же просто схватить какую-нибудь женщину на улице и потащить в церковь!

— Да, пожалуй, — хмыкнула я.

— А заниматься всеми положенными для таких мероприятий вещами… — он покачал головой. — Мне действительно надо объяснять тебе, почему я не горю желанием ввязываться в это?

— Да вопрос-то больше практический, чем романтический, — я пожала плечами. — Ну, не хочешь — как хочешь. Настаивать я не буду.

— Это хорошо, — дядя улыбнулся. — А теперь, раз у нас есть уйма времени, давай поговорим о «Роял Пэлэс».

Я глубоко вздохнула и кивнула. Тема была такая — говорить не переговорить. К этому времени сеть насчитывала всего три отеля — в Лондоне, Брайтоне и Бате. Столичный часто принимал приезжих и тем самым вывозил общий баланс сети в плюс, тогда как курортные имели массу долгов и тянули его в минус — там по большей части отдыхали британские аристократы. С самой по себе манерой платить потом было сложно что-либо поделать, так что надо придумать что-то, что могло хоть немного изменить ситуацию: или стимулировать закрывать счета вовремя, или привлекать гостей, которые и так бы это делали. А лучше и то, и другое сразу.

Однако изобретать велосипед нам было ни к чему — всё уже придумали до нас, только уже в двадцатом веке. Элите нужно было предложить что-то элитное, богачам — престижное. Иными словами, нам нужно было проработать клубную систему и рекламу. И эти две темы заняли нас до самого приезда в поместье. Когда мы остановились на ночь в небольшой гостинице, дядя взялся записать все мысли и идеи, чтобы позднее сформировать их в полноценную систему, и утром по нему было понятно, что проработал он допоздна. Часть оставшейся дороги он продремал, вынудив меня просто таращиться в окно, но когда проснулся, мы продолжили разговор.

В моё и Бальтазара отсутствие поместьем управлял мистер Трастворти⁽⁴⁾. Принимать решения он мог только в части вопросов, а остальные должна была разгребать я сама. Так что по приезду меня, разумеется, ждала гора бумаг, с которыми нужно было разобраться. О том, что мы приедем, Бальтазар оповестил заранее, и встречать нас на подъездную дорожку вышел весь штат поместья. Дом был огромный, и для того, чтобы содержать его в полном порядке, недостаточно было двух-трёх человек. Помимо мистера Трастворти там постоянно трудились шеф-повар, лакей, два конюха, экономка и две горничные. И трудиться им приходилось в поте лица. Всех их я так или иначе от чего-то спасла, да и платила достойно, так что жалоб от них никогда не слышала, хотя и сама понимала, что штат маловат. Пока я вела почти что затворнический образ жизни, их вполне хватало, но когда мне придётся окунуться в круговерть светских мероприятий, придётся искать ещё людей. Где б их только взять ещё?

Мы прибыли примерно за полчаса до обеда и успели немного привести себя в порядок до трапезы. Спустившись в столовую, я подумала, насколько же она была огромная: это было просторное помещение вытянутой формы, отделанное деревянными панелями. По его стенам висели картины, между которыми стояли тумбы с вазами и алебастровыми бюстами, а в самом центре располагался циклопический стол, способный вместить человек так пятьдесят. Если бы не ковёр на полу, по столовой гуляло бы эхо. Большая часть поместья претерпела масштабные ремонтные работы после событий двухгодичной давности, и это помещение они тоже не обошли стороной. Сумма была потрачена астрономическая, но Габриэль едва ли смогла бы оставаться без этого в доме после того как случилось то, что случилось.

— Когда мы пойдём на кладбище? — спросил дядя Фрэнк за чаем, вырывая меня из задумчивости.

— Пойдём? — переспросила я. — Мы туда поедем. Послезавтра. До него примерно три часа пути.

— Так далеко? — удивился он.

— Раньше поместье находилось там, — я нахмурилась. — Лет, наверное, двести назад там произошёл ужасный пожар, и маркиз принял решение построить дом в другом месте. А кладбище так там и осталось. Чтобы покойных не тревожить.

— А почему не завтра тогда? — дядя озадаченно склонил голову набок.

— Приедем — увидишь, — я поджала губы. — К тому же мне надо заняться делами. Меня здесь почти месяц не было.

— Ты же не собираешься сделать всю работу за день? — он нахмурился.

— И что мне тогда тут потом делать ещё целых восемь дней? — усмехнулась я. — Разумеется, я не собираюсь сделать всё за завтра. Но срочные вопросы просмотреть надо. А ты можешь занять себя конной прогулкой по тисовой роще. Или пешей по саду. Но это как погода будет.

— А если погода будет не для прогулок? — дядя склонил голову набок и слегка сощурился.

— Библиотека в твоём распоряжении, — я пожала плечами. — Ты у нас вроде взрослый человек и сам способен себя занять. Или я ошибаюсь?

— Я думал, скажешь заниматься «Роял Пэлэс», — хмыкнул он.

— Я тебе не начальник, — я развела руками. Последовала пауза, за которую до меня дошла вся абсурдность сказанного, и я встряхнула головой. — В смысле, начальник, конечно, но не такой, который будет постоянно говорить тебе, что делать. Но если тебе так хочется, можешь подумать, по каким местам будет твой осенний вояж и сколько времени он займёт. В принципе, чем раньше ты с этим определишься, тем легче будет всё спланировать и заложить бюджет.

— Господи, кто ты? — у Франкенштейна округлились глаза.

— В каком смысле? — озадаченно скривилась я.

— Просто раньше я что-то не могу вспомнить, чтобы тебя хотя бы интересовало, сколько именно у тебя денег, — он нахмурился. — А сейчас ты говоришь о планировании бюджета с таким видом, как будто это нечто совершенно естественное.

— Так это нечто совершенно естественное, — я изогнула бровь.

— Честно говоря, я думал, ты спихнёшь все финансовые вопросы на меня, — он склонил голову набок.

— Мне доводилось, если помнишь, считать твои налоги, — скептически скривилась я. — В любом случае, я не могу передать тебе управление финансами здесь, не выдав свои источники дохода.

— А не выдаёшь ты их мне, потому что?.. — дядя посмотрел мне в глаза, предлагая закончить фразу.

— Собачьи дела, — я улыбнулась и развела руками.

Закончив пить чай, я ушла в рабочий кабинет, а дядюшку повели на экскурсию по поместью. В принципе, я заложила времени на разбор дел с запасом, но это всё равно не означало, что можно было откладывать их на последний день. Из отчётов мистера Трастворти следовало, что в маркизате всё шло своим чередом и никаких особых проблем ни с чем не наблюдалось, за исключением одной маленькой деревеньки, которая не внесла налоговую плату. Я послала Джеймса незаметно разузнать, что там и как, и он, сменив ливрею на потрёпанные штаны, рубашку и куртку, отправился туда. Деревенька была недалеко, так что и вернулся он довольно быстро — уже к вечеру вторника. Оказалось, что там произошла вспышка тифа, унёсшая жизни нескольких человек, а поскольку население там и так было малочисленным, это сильно ударило по выполняемой ими работе. Иными словами, у них просто не было денег. Чтобы деревенька совсем не загнулась, я распорядилась позаботиться о людях там и по возможности найти переселенцев. Маловероятно, конечно, что это произойдёт быстро, но я знала одно графство, откуда народ достаточно охотно бежал. Всё, что требовалось — чтобы туда добрались слухи.

Утро среды выдалось мрачным, и даже у погоды было как будто бы столь же скорбное настроение, что витало в поместье. Уже к завтраку я спустилась в чёрном платье и всю трапезу соблюдала тишину. Дядя Фрэнк, впрочем, тоже не был словоохотлив, и единственным звуком, гулявшим по столовой, был стук посуды. Бальтазар распорядился заложить экипаж уже после чая, когда Сара помогала мне окончательно собраться. Ехать, откровенно говоря, не особо хотелось, но это было важно для Габриэль и дяди Фрэнка, а потому пришлось собрать себя в кучу. Я была уже почти готова к выходу, когда в дверь деликатно постучали.

— Миледи, у вас гость, — донёсся из коридора голос Бальтазара.

— Я никого сегодня не принимаю, — мрачно отозвалась я. — Если это не посланник её величества или кто-то из псарни, чего в такой день не представить, гони его в шею.

— Это виконт Мастэрдфилд, — холодно заметил дворецкий.

Я застонала. Это был человек, которого я не хотела видеть не только сегодня, но и вообще в принципе. Виконт Стэнли Мастэрдфилд имел намерение жениться, а потому обивал мой порог уже примерно полгода. Причиной его матримониальных устремлений были долги, в том числе и перед маркизатом, и он надеялся с помощью женитьбы разрешить все свои финансовые вопросы. Я старалась вообще его избегать, но он был настырным и упорным, так что сегодня, для того, чтобы он ушёл, мне требовалось прогнать его лично. Сара как раз закончила, и я, глубоко вздохнув, вышла из комнаты.

— Где он? — хмуро поинтересовалась я.

— Ожидает в холле, — поджав губы, заметил Бальтазар.

— Иногда я очень жалею, что не могу поступать как граф, — пробормотала я. — Ясно. А где дядя?

— Я послал за ним Уилла, — губ дворецкого коснулась коварная улыбка. — Мы должны встретить их перед выходом на лестницу в холл.

— У виконта будет истерика, — криво усмехнулась я.

Дядя Фрэнк нашёлся именно там, где сказал Бальтазар — за несколько шагов до начала спуска лестницы. Я взяла его под локоть, вызвав на секунду некоторую степень удивления, и мы направились вниз. Я не знала, кто сегодня позаботился о внешнем виде дяди — сам он или кто-то из слуг, однако он определённо выглядел как человек в глубоком трауре. Впрочем, как и я. Мы шли молча и медленно, устремив взгляды в пустоту перед собой, а холле поначалу было так тихо, что слышны были только тихие шаги по ковру. Но стоило нам добраться до середины лестницы, как тишину разорвал вопль раненого кабана:

— Это ещё что за мужик?!

Орал виконт. Он стоял у подножия лестницы и вид имел взбешённый. Хотя его рыжие волосы были идеально зализаны, борода причёсана, а коричневый в клетку костюм сидел как влитой, он всё равно напоминал взъерошенную крысу. Лицо его покраснело, и он пальцем показывал на дядю, на руке которого я беспардонно висла.

— Кто этот джентльмен? — повернулся ко мне дядя.

— Виконт Мастэрдфилд, — безэмоционально отозвалась я.

— У него дело к тебе? — он сощурился.

— Не знаю, — я качнула головой. — Записки не было, я его не приглашала. Сегодня вообще не тот день, когда поместье принимает гостей.

— Ясно, — дядя кивнул, аккуратно убрал мою руку со своего локтя и спустился первым. — По какому делу вы беспокоите мою племянницу сегодня?

— Я приехал к её сиятельству, — виконт сложил руки на груди. — Дело у меня к ней, а не к вам.

— Габриэль говорит, что сегодня никого не принимает, — произнёс дядя. — Вам стоит перенести визит.

— Я проделал большой путь, так что рассчитываю на то, что мне уделят время, — Мастэрдфилд вздёрнул подбородок.

Я переглянулась с Бальтазаром и сама спустилась вниз. Как же он раздражал. Неужели по траурным нарядам было неясно, что сегодня за день?

— Моё решение касательно вашего предложения не изменилось, виконт, — произнесла я. — Поместье сегодня не принимает гостей. Вас впустили только зная ваш настырный нрав — вы бы не уехали, не скажи я вам этого лично. Прошу простить, что отказываю вам во встрече, когда вы проделали столь долгий путь сюда из виконства, однако нам с дядюшкой пора ехать. Сегодня я вас принять не могу.

— Тогда я могу поехать с вами, — тут же заявил он.

— Нет! — рявкнул дядя. — Нам совершенно не нужна компания при посещении семейного кладбища.

— А я даже не знаю, где оно, — с укором посмотрел на меня виконт. — Почему вы не хотите, чтобы я поехал с вами?

— Потому что вы никоим образом не относитесь к семье Муркивинд, — пояснила я и перевела взгляд на дядю. — Нам в самом деле пора. Кажется, будет дождь. Лучше поторопиться, чтобы дорога не успела размокнуть слишком сильно.

Он кивнул и подставил мне локоть, куда я аккуратно положила ладошку, и мы вместе пошуршали нарядами к выходу. Не то чтобы мы шагали быстро, но уж точно торопливее, чем когда спускались по лестнице. Дверь за нами закрылась под душераздирающий вопль: «Вы ещё пожалеете об этом, ваше сиятельство!»

1) Шудры — низшая индийская каста, самая многочисленная. Включает крестьян, слуг, ремесленников, наёмных рабочих.

Вернуться к тексту

2) Ва́йшьи, ва́йшии, ва́йши — представители третьей по значимости касты древнеиндийского общества, состоявшей из земледельцев, торговцев, лавочников и ростовщиков.

Вернуться к тексту

3) Кша́трии — представители второй по значимости (после брахманов) касты древнеиндийского общества, состоящей из владетельных воинов.

Вернуться к тексту

4) от англ. trustworthy — достойный доверия.

Вернуться к тексту

Чёрный лакированный экипаж, запряжённый двумя вороными, стоял на подъездной дорожке прямо перед крыльцом. На запятках уже расположились два лакея в траурных ливреях. Сидели они на коробе, в котором скрывались поминальные венки и зонты. Мы с дядей Фрэнком спустились к карете по широким ступеням, а Бальтазар уже успел подойти и открыть для меня дверь. Я поставила ногу на подножку, но замешкалась, формулируя мысль. Наконец собравшись, я повернулась к дворецкому и несколько секунд просто смотрела ему в лицо, слегка хмурясь.

— Бальтазар, к моему возвращению в поместье не должно быть посторонних, — изрекла я.

— Как прикажете, миледи, — он отвесил полупоклон.

— Только выставить, — надавила я. А то мало ли что там могло взбрести в его демоническую голову.

Бальтазар улыбнулся чуточку шире, и я забралась в экипаж. Дядя вскочил следом, и стоило дворецкому закрыть дверь, как кучер тронул лошадей. Они медленным шагом прокатили нас вокруг огромной клумбы перед крыльцом и только за воротами перешли на лёгкую рысь. Экипаж шёл гладко, а снаружи доносилось завывание ветра. Пару минут я смотрела в окно, а потом перевела взгляд на дядю. Он хмурился, опустив глаза.

— Мы будем проезжать одну деревню, — тихо заметила я. — Люди выйдут поприветствовать нас.

— Нужно будет выйти? — дядя перевёл взгляд на меня.

— Нет, — я покачала головой. — Родителей очень любили в маркизате, ко мне тоже относятся весьма хорошо. Они не станут нас тревожить в такой день.

— Мы же просто едем на кладбище, — он озадаченно свёл брови. — Какой день?

— На месте поймёшь, — загадочно отозвалась я.

— А почему твой дворецкий с нами не поехал? — дядя склонил голову набок.

— Я приказала ему выставить из поместья виконта, — скисла я. — Как разберётся с этим — нагонит.

— Кстати об этом, — он пристально посмотрел на меня. — Что это вообще за тип? Фамилия кажется знакомой.

— Виконт Мастэрдфилд? — переспросила я. — Его виконтство входит в графство Розвелл.

— А, точно… — протянул он. — Но разве он не должен быть старше?

— Что ж, это долгая история, — я глубоко вздохнула. — Как ты знаешь, пятнадцать лет назад в графстве обрушилась угольная шахта, лишив графа некоторой заметной доли дохода. К счастью, всё произошло ночью, и при обвале никто не пострадал. Отказываться от неё насовсем граф не желал, а на восстановление нужны были деньги. Так что он собрал всех поместных землевладельцев и поднял ежегодный сбор до нового её открытия. Среди них был и виконт Эндрю Мастэрдфилд. Он сам вёл довольно скромный образ жизни и большую часть доходов с горчичных полей своих земель откладывал, стремясь обеспечить будущее своих сыновей. С обрушением шахты откладывать получалось меньше, если вообще получалось, но он старался. Девять лет назад трагическая случайность унесла жизнь его старшего сына — Энтони. Его лошадь понесла и сбросила его, хотя наездником он был хорошим по слухам. Молодой человек ударился головой о камень и скончался. В ярости от утраты его брат Стэнли пристрелил лошадь. Спустя год в виконтство снова пришла беда — Эндрю Мастэрдфилда хватил удар. Его нашёл сын в его кабинете уже холодным. Перед смертью виконт читал письма, но среди того, что было найдено на столе, не было ничего, что могло спровоцировать сердечный приступ. Стэнли унаследовал титул и получил доступ ко всем деньгам семьи.

— Какая мрачная история, — вздохнул дядя.

— Это ещё не конец, — заметила я. — Накопленные деньги Стэнли промотал за год. Ему хотелось роскошной жизни, он пристрастился к азартным играм, и к годовщине смерти отца оказался практически на мели. Кое-как выплатив сбор графства, он и не подумал вести более скромный образ жизни. Заниматься имением у него не было никакого желания, и он нашёл управляющего. Эффективность поместья тот, конечно, повысил, но немало фунтов прошло мимо кассы виконтства. Непонятно с чего уверенный в нём Стэнли полгода прожил в «Роял Пэлэс» в Брайтоне, продолжая погружаться в долги, а потом перебрался в Лондон, где был вынужден выбрать гостиницу поскромнее. Своё имение он посещал только раз в год, чтобы посетить могилы отца и брата в дни их смерти. По странному стечению обстоятельств эти даты оказались близко друг к другу.

— А проживание в Брайтоне он оплатил? — поморщился дядя.

— В некотором роде, — я скривилась. — Пять лет назад виконт оказался совсем на мели, и ему необходимо было раздобыть хоть где-то денег. Проблема была в том, что часть долгов он рассчитывал закрыть из доходов с продажи горчицы, но лето выдалось плохое, так что и урожай подкачал. Узнав о родстве Розвеллов и Муркивиндов, а так же о феерическом богатстве и невероятной доброте отца, виконт приехал сюда просить денег в долг. Отец дал. Вернуть долг по расписке виконт должен был за пять лет — либо в равных долях, чего он, разумеется, не делал, либо сразу по истечении срока всю сумму и двадцать процентов сверху. Срок погашения истекает в ноябре.

— И ты не желаешь пересматривать долг? — он нахмурился.

— Если бы у виконта были деньги или хотя бы их стабильный источник, можно бы рассмотреть перераспределение выплат, но денег у него нет, — я скривилась. — Но его предложение касается этого вопроса только косвенно. Полгода назад он приехал в поместье, и когда Бальтазар сообщил о визите, я предполагала, что речь пойдёт о деньгах. Однако прежде, чем мы встретились, мне передали предложение о помолвке. Виконт желает жениться на мне, — я склонила голову набок и поморщилась. — На моих капиталах, точнее.

— И ты, разумеется, отказалась, — подытожил дядя.

— Разумеется, — подтвердила я.

— Какая-то мутная история, — нахмурился он.

— Ага… — я плотно сжала губы.

Ещё бы она не была мутной. В ней же не было ни одной случайности. Семнадцать лет назад маркиз Теодор Муркинвинд женился на дочери графа Розвелла, Эллен Джемстоун. А её отец планировал для неё совершенно другой брак. Собственно, он хотел продать свою дочь за некоторую часть соседнего графства, владелец которой вдобавок испытывал финансовые трудности. Но у родителей вспыхнули чувства, а объективных причин отказать маркизу у графа не нашлось. Хотя он до самой свадьбы пытался подстроить ситуацию, при которой бракосочетание бы сорвалось, но потерпел в этом мероприятии фиаско. Поскольку отрыв от семьи матушка переживала тяжело, граф нажил в лице отца заклятого врага, что привело к сложным манипуляциям по смене подрядчика, обслуживавшего угольную шахту графа. В нужный момент, так, чтобы обошлось без жертв, шахта была аккуратно, но абсолютно полностью обрушена, и осевшая порода сама похоронила в своей толще улики. Нагрузка на остальные производства возросла, а уже через год разорилась ткацкая мануфактура Вивера, также принадлежавшая графству. Ну, тут как бы сами виноваты — из-за искусственно созданного шума вокруг несуществующих недопоставок тканей из-за рубежа взвинтили цены, а потом не смогли продать товар даже по себестоимости. Если б ещё качество было невероятное…

С сельскохозяйственной продукцией всё было сложнее. Уничтожить урожай пшеницы ничего не стоило, но это привело бы не к искусственному дефициту, а к реальному, что повлекло бы за собой голод. Так что само производство нужно было сохранить. В идеале — перенаправить доходы в другие руки, чтобы графство терпело убытки. Попытка подослать некоторым землевладельцам новых управляющих особого успеха не возымела, однако внимание пало на младшего сына Мастэрдфилда. Будучи человеком самовлюблённым и тщеславным, особым умом он не обладал, равно как и целомудрием. На тот момент он ещё только проводил ночи с одной особой, но вскоре она ожидаемо оказалась беременна. Хоть Стэнли и был человеком безответственным, но на тот момент всё же не настолько, чтобы бросить сына. А чтобы действительно что-то дать малышу, ему нужно было получить виконтство. На некоторое время он затянул пояс ещё потуже, чтобы насобирать денег на толкового помощника, а когда это произошло, был разработан план убийства сначала Энтони, а потом и Эндрю Мастэрдфилдов. Однако богатство вскружило Стэнли голову, и вместо того, чтобы позаботиться о ребёнке, он всё промотал. Родившая мальчика особа вернулась к своей древнейшей профессии, а ребёнок оказался в приюте. Но дяде обо всём этом знать, конечно, было совершенно не нужно. Не от меня, по крайней мере.

Деревню проехали в полной тишине. Жители и правда вышли на улицу поприветствовать карету, одетые в тёмную одежду или по крайней мере с чёрными траурными ленточками. Дядя хмурился, но вопросов не задавал. Бальтазар верхом на гнедой кобыле нагнал нас, когда мы уже почти миновали поля за деревней. Обозначив выполнение поручения коротким кивком, он пристроился за каретой. Вскоре по крыше забарабанил дождь, и снаружи стало ещё мрачнее. Настроение в экипаже тоже было далеко от радужного. Так, в молчании, мы и доехали до семейного кладбища.

Кучер остановил лошадей ближе к руинам старого поместья, откуда к кладбищу вела мощёная дорожка. Оно было разделено на две части — меньшую, где хоронили членов семьи, и большую для слуг. Само кладбище было прибрано, а вот вокруг невысокого каменного забора буйно разрослись кусты шиповника. Мы вышли из экипажа уже под раскрытые лакеями зонты. Дождь к этому времени немного ослаб, однако усилился ветер, так что стоило мне ступить ногами на влажные камни дорожки, как в лицо прилетели брызги воды.

— Убери зонт, — мрачно произнесла я, коротко глянув на лакея. — При таком ветре от него никакого проку. Только спицы портить.

— Вы можете простыть, миледи, — заметил Бальтазар, который сам уже вымок с головы до ног.

— Не желаю ничего слышать, — отмахнулась я и повернулась к дяде: — Идём.

Дядя не стал отмахиваться от зонта как я, но всё равно вымок до нитки, пока мы шли по дорожке до кладбища. Лакей, шедший за мной, подал венки, и я положила их к могильным плитам маркиза и маркизы Муркивинд. У каждого надгробия здесь стоял памятник из белого мрамора, а у них был парный. Матушка в образе ангела на крыльях как бы спустилась с неба на руки отцу. На надгробиях перед скульптурой значились только имена и даты жизни, эпитафий по семейной традиции не было. На могиле матушки было выбито «Эллен Муркивинд, 24.08.1844 — 15.06.1879», отца — «Теодор Муркивинд, 3.11.1839 — 15.06.1879». Дядя несколько секунд рассматривал надписи, а потом резко повернулся ко мне.

— Так сегодня годовщина? — негромко спросил он.

— Да, — я кивнула.

— Непохоже было, что ты собиралась сюда до моего приезда, — осторожно заметил дядя.

— Это болезненные воспоминания, в которые страшно погружаться, — я глубоко вздохнула. — Они бы поняли. Я бываю здесь в другие дни.

— Миледи, вам стоит вернуться в экипаж, — тихо заметил Бальтазар. — Ветер становится холоднее.

— Я тебя оставлю, — я кивнула дяде. — Не хватало ещё и вправду подхватить простуду.

Он только кивнул, и я развернулась и покинула кладбище. И почему только погода так сильно испортилась? Ветер швырял в меня холодные капли дождя со всех сторон, и платье заметно потяжелело. Хотя до самых нижних слоёв вода пока не добралась, всё равно было холодно. В экипаже, конечно, тоже было не жарко, но там по крайней мере не дуло. Бальтазар шёл следом, видимо, чтобы проконтролировать, не останусь ли я стоять на ветру. Когда мы уже подходили к карете, подъехал другой экипаж с гербом Мидлфордов на дверце. С запяток соскочили два лакея с зонтами, раскрыв их для маркиза и маркизы. Я задержалась, чтобы поздороваться. Стоило Мидлордам выйти, как ветер проделал с ними тот же финт, что и со мной, швырнув дождём в лицо. И маркиза ожидаемо отмахнулась от зонта, как и я. Заметив меня, они подошли.

— Здравствуйте, — поздоровалась первой леди Фрэнсис. — Не ожидала увидеть вас сегодня здесь.

— Здравствуйте, — отозвалась я. — Я не планировала приезжать, — я глубоко вздохнула и отвела глаза. — Но приехал дядя Фрэнк, и я подумала, что сегодня нужно приехать.

— Дядя Фрэнк? — переспросил маркиз. — Брат леди Эллен?

— Да, — я кивнула. — Он ещё там, — я махнула рукой в сторону кладбища.

— Что думает об этом граф Розвелл? — сощурился маркиз.

— Не знаю, в курсе ли он о приезде брата, — я пожала плечами. — В любом случае, дядя Фрэнк решил остаться со мной. Он был очень привязан к матушке.

— Надеюсь, он сможет защитить вас, — слабо улыбнулась леди Фрэнсис. — Идите в экипаж. Ветер сегодня ужасный.

— Да, — согласилась я, и мы положенным образом раскланялись.

Однако залезть в свою карету я не успела — на дороге показались ещё два экипажа. Один из них принадлежал Фантомхайву, а другой — Адэру. Мидлфорды остались подождать, когда они подъедут ближе, вместе со мной. Леди Фрэнсис как всегда проехалась по внешнему виду старшего брата, а потом спросила, где Рейчел. Граф ответил, что его жена осталась дома с детьми — дорога была слишком дальней. А маркизы, судя по всему, оставили детей с няней. В общем-то, разъезжаться по домам им потом было далековато, а погода дороге не благоволила, и я предложила переждать ненастье в поместье. Они согласились и, наконец, направились к кладбищу. Только граф задержался. И когда остальные ушли уже достаточно далеко, чтобы не слышать его за шумом дождя и свистом ветра, снова заговорил.

— Я позволил себе навести справки о вашем дяде, — тихо заметил он.

— Да, я тоже это сделала, — я кивнула. — И секретариат её величества. Хотя не знаю, закончили ли они уже.

— Знаете, удивительный человек, — граф слабо улыбнулся. — Я бы предпочёл иметь такого на своей стороне.

— Пожалуйста, не впутывайте дядю в дела псарни, — мрачно попросила я.

— Вы вряд ли понимаете, до какой степени он мог бы оказаться полезен, — он пристально на меня посмотрел.

— Поверьте, прекрасно представляю, — я сощурилась. — И именно поэтому прошу. И вы, и я отлично знаем, к чему приводит тесная связь с псарней. В некотором роде, мы потому сегодня здесь и собрались.

— Вы ещё ведёте расследование? — граф сощурился.

— Да, но продвигается дело очень медленно, — я поджала губы.

— Думаю, у меня кое-что есть, — он кивнул. — Позже, раз уж вы любезно пригласили нас переждать непогоду, я расскажу.

— Благодарю.

Граф кивнул и тоже направился на кладбище, а я наконец забралась в карету. Бальтазар через мгновение замотал меня в плед, лежавший в коробе под сидением, и спросил, будут ли распоряжения относительно обеда. Я сказала, что здесь мы есть точно не будем — в карете неудобно, а устроиться где-то снаружи не было никакой возможности. А потом велела ему отправляться вперёд, чтобы в поместье приготовили комнаты для гостей и позаботились об ужине. Дворецкий кивнул, достал ещё один плед, очевидно, для дяди, а потом вышел из кареты и ускакал.

Прошло не так много времени, когда мрачная толпа вернулась и расселась по каретам. И по какой-то пока что непонятной мне причине граф Фантомхайв присоединился к нам с дядей. Под сиденьем нашёлся ещё один плед, и мы все втроём сидели замотанные в весёленькие полотнища в клеточку. Кучер тронул лошадей, и мы медленно поехали назад в поместье. Некоторое время граф загадочно молчал, а потом обратился к дяде.

— Мистер Джемстоун, у вас есть опыт управления гостиницами?

— В некотором роде, — уклончиво отозвался тот.

— И я так понимаю, леди Габриэль намерена передать вам управление «Роял Пэлэс»? — граф слегка улыбнулся.

— Намерена, — подтвердила я. — Только ими.

— Вот как… — протянул он. — И как вам кажется, мистер Джемстоун, интересная будет работа?

— Уверен, что да, — дядя кивнул. — С приезда я начал изучать дела, и уже сейчас ясно, что там много чего можно и нужно сделать.

— Вы были в отелях как постоялец? — сощурился граф.

— Нет, но в лондонском филиале осмотрелся, — мотнул головой дядя.

— Я рассчитывала провести две недели в Брайтоне в начале августа, — заметила я. — Между прочим, сэр Винсент, Ноэлю⁽¹⁾ и Сиэлю было бы полезно подышать морским воздухом. Особенно Ноэлю. Да и леди Рейчел тоже смогла бы отдохнуть и хорошо провести время. Не думали приехать туда?

— Сейчас вот задумался, — признался граф. — Если, конечно, дела не займут всё моё время.

— Ну, я не говорю вам ехать в те же даты, что и я, — я нахмурилась. — Лето — время тихое обычно, когда Брайтон собирает весь цвет светского общества.

— А ты, выходит, намерена отметить день рождения там? — озадаченно посмотрел на меня дядя.

— Лучше там, чем в Лондоне, — я кивнула. — В прошлом году был натуральный балаган.

— Особенно учитывая, что вообще-то никого не приглашали, — поморщился граф.

— Не совсем никого, конечно, — я вздохнула. — И некоторых незваных гостей я тоже была до некоторой степени рада видеть, но были и те, кого хотелось спустить с лестницы.

— К слову, как поживает виконт? — граф склонил голову набок.

— Пока ещё поживает, — поморщилась я. — При… ехал в поместье утром, но когда мы уезжали, я поручила Бальтазару его выставить. Так что его там уже не должно быть.

— Хм, даже немного жаль, — с несколько ехидным выражением заметил граф. — Он мог бы стать исключительной звездой вечера.

— Лучше я вам на флейте сыграю, — скептически отозвалась я.

— Вы ведь брали уроки фортепиано и скрипки, насколько я знаю? — озадаченно заметил он.

— Вот именно, сэр Винсент, — кивнула я. — Вот именно.

Дальнейшая дорога до поместья прошла в тягучей беседе с большими паузами. Было холодно, и я подозревала, что слова Бальтазара окажутся пророческими. Вот только соплей мне ещё и не хватало сейчас… Дождь немного поутих, перейдя в мелкую морось, к тому времени, когда мы снова добрались до деревни, но на этот раз никто встречать карету не вышел, что, в принципе, было даже разумно. Хотя разговор мы втроём худо-бедно поддерживали, я думала только о том, когда же мы наконец доедем. И что-то подсказывало мне, что дядя Фрэнк и граф разделяли мои мысли.

К поместью мы подъехали тогда, когда я уже отчётливо понимала, что подхватила насморк. Пока ещё его не было, но до его появления оставалось недолго. Бальтазар встретил нас на крыльце, как всегда безупречный и по случаю визита маркизы Мидлфорд с идеально прилизанными волосами — обычно он укладку не делал. Три кареты проехали дальше в сторону конюшен, и пока мы поднимались по ступенькам, я успела выдать дворецкому распоряжение позаботиться о вымокшей прислуге, в котором он, в принципе, не нуждался. Мы были уже у дверей, когда на подъездной дорожке показалась четвёртая карета. Я нахмурилась и повернулась к графу.

— Это ваш экипаж, сэр Винсент?

— Нет, я отправил свой за нашими вещами, — он тоже нахмурился, глядя на карету. — Он ещё не должен был приехать.

— Это экипаж виконта Мастэрдфилда, — негромко заметил Бальтазар. — Уверен, я выпроводил его, прежде чем отправиться за вами.

— Не сомневаюсь, — скисла я.

— Я избавлюсь от него, миледи, — склонил голову дворецкий.

— У меня есть идея поинтереснее, — странно улыбнулся мне граф. — Леди Габриэль, вашему дворецкому ведь не составит труда встретить его так, как будто не прогоняют только потому, что лошадей жаль?

— Разумеется, — я покосилась на Бальтазара, и он с коварной улыбкой кивнул. — И давайте уже войдём наконец.

В холле нас ожидали горничные, готовые проводить гостей в отведённые им комнаты. Маркиз и маркиза, кивнув графу, удалились первыми, а за ними и сэр Рональд ушёл. Их сопровождали в спальни на третьем этаже — обычно дорогих гостей в поместье размещали там, в западном крыле. Внизу мы остались втроём — я, дядя и граф. Бальтазар ушёл встречать гостя.

— И что же вы задумали? — я склонила голову набок.

— Вам понравится, — он мягко улыбнулся.

Дверь открылась и ввалился виконт. Бальтазар не вошёл следом, как это полагалось, а отдавал ещё распоряжения снаружи — даже по его тону было очевидно, что лошади и кучер заботили его больше, чем гость. Граф внимательно осмотрел Мастэрдфилда с головы до ног, а потом перевёл взгляд на меня.

— Как удачно, что и виконт здесь, — произнёс он. — Для совершения сделки он, конечно, не нужен, но будет неплохо, если он будет в курсе дел. Вы ведь продадите мне его долг?

— Охотно, — я кивнула. Внутри меня водили восторженный хоровод стрекозы, и мне хотелось зааплодировать тонкости его хода, но я стоически держала лицо. — С удовольствием избавлюсь от необходимости встречаться с виконтом снова.

— Что ж, я готов выписать чек хоть сейчас, если расписка у вас здесь, — кивнул граф.

— Она в бумагах отца, — протянула я. — Но почему вдруг вы решили сделать это?

— Просто вспомнил сегодня, что этой осенью вы вступите в светское общество как взрослый человек, что для вас, как для дамы, будет несколько затратно, — граф улыбнулся. — И мне бы хотелось несколько упростить ваше положение.

— О, долг виконта не так уж велик по меркам моего бюджета, — я склонила голову набок, невинно хлопая глазками. Хлопки были рассчитаны на виконта — дядя и граф на это бы просто не повелись. — Всего пять тысяч фунтов.

— Всего?! — воскликнул Мастэрдфилд и ринулся к нам. — Похоже, вы, ваше сиятельство, совершенно ничего не понимаете в финансах, — обращение он произнёс с нескрываемой издёвкой. — И слуги ваши абсолютно не обучены. Здесь нужна твёрдая рука. Ничего, когда я… Когда здесь появится хозяин, будет наведён порядок.

Я, граф и дядя картинно осмотрелись, пытаясь обнаружить хоть какой-то изъян в части уборки поместья — ни одного, разумеется, не было. Потом мой взгляд пал на Бальтазара, который отдавал распоряжение подать чай в малую гостиную на первом этаже.

— Честно говоря, я сам подумывал переманить некоторых слуг поместья, — заметил граф. — Особенно меня интересует ваш шеф. Что здесь, что в особняке… Где вы их берёте, леди Габриэль?

— Это фамильный секрет, — отозвалась я, мысленно добавляя: «Который вам прекрасно известен». — Виконт, я полагаю, вы покинете нас, как только ваши лошади отдохнут, если погода не ухудшится?

— Даже не пригласите меня на ужин? — недовольно скривился он.

— Как мне известно, до виконтства довольно далеко, и если отправитесь после ужина, окажетесь в дороге совсем глубокой ночью, — заметила я. — А время уже и так к вечеру.

— Сомневаюсь, что в таком огромном поместье не найдётся комнаты для одного гостя, — виконт поджал губы. — И утром вы говорили, что никого сегодня не принимаете, а я видел, как с вами прибило ещё два экипажа.

— Бальтазар, приготовьте дальнюю комнату в восточном крыле на втором этаже, — проигнорировав это замечание, я посмотрела на дворецкого, успевшего подойти, и он кивнул. — Мне нужно привести себя в порядок. Ужин пусть подадут на полчаса раньше, если у шефа всё готово.

— Да, миледи, — отвесил он лёгкий полупоклон.

1) В каноне манги у Винсента Фантомхайва было двое сыновей-близнецов, и унаследовать титул должен был старший, Сиэль. Но на том алтаре, где приносили жертву, когда был призван Себастьян, был именно Сиэль, и его место занял младший брат, имя которого на данный момент в каноне не указано.

Вернуться к тексту

Горячая ванна вовсе не была панацеей от соплей. Хотя я очень надеялась, что всё же поможет. Отогревшись, с помощью Сары я переоделась в сухое платье, тоже чёрное, и спустилась в гостиную. У самой двери я столкнулась с графом и маркизой, и вошли мы туда уже вместе. Виконт восседал там на диване и недовольно притопывал ногой, взирая на пустую чашку на журнальном столике. Я расположилась в большом кресле, брат и сестра устроились на диване напротив виконта.

— Почему мою комнату готовят так долго? — резко поинтересовался у меня виконт.

— Как апартаменты, леди Фрэнсис? Сэр Винсент? — проигнорировав его, поинтересовалась я у тех гостей, которых пригласила сама.

— Безупречно, — чуть улыбнулся граф. — Ванна была очень кстати.

— А я бы отправила к вам пару своих горничных поучиться расторопности, — добавила маркиза. — Кажется, после ремонта комнаты на третьем этаже стали светлее.

— Я подумываю заказать туда несколько картин, — кивнула я. — Интерьеры кажутся немного пустыми.

— Неплохая идея, — кивнула леди Фрэнсис. — Хорошо бы пригласить приличного художника сюда на этюды, чтобы он дополнил комнаты пейзажами маркизата.

— Я подумаю об этом, — согласилась я и перевела взгляд на графа. — Насчёт предложенной вами сделки. Сейчас не очень подходящее время заниматься делами. Давайте сделаем всё завтра утром.

— Конечно, леди Габриэль, — он кивнул. — Спешка ни к чему.

— Вы вообще намерены мне отвечать? — вскочил Мастэдрфилд.

— Вы ведёте себя неприлично, — одёрнула его леди Фрэнсис. — Заявились незваным гостем к девушке, ещё даже не отметившей шестнадцатилетие, напросились на ночлег и смеете ещё что-то требовать.

— Я просидел здесь два часа! — возмутился виконт. — Мне принесли одну чашку чая и никто даже не убрал её, когда я закончил! Совсем бардак в доме без хозяина.

— Официально, в соответствии в распоряжением её величества, я прихожусь временным опекуном маркизы, — холодно улыбнулся ему граф. — И я не заметил никакого бардака. Штат в поместье небольшой, и сегодня все очень заняты. Я вообще удивлён, что леди Габриэль вас не выставила, и раздумываю, не сделать ли этого самому.

— Да как вы?.. — начал было виконт, но его прервало появление дяди.

Как и граф с маркизой — и я — одет он был в чёрное. И ему, видимо, передали нетерпимое отношение леди Фрэнсис к неопрятным причёскам, так что он собрал волосы в аккуратный хвост. Дядя неспешно пересёк гостиную и сел в соседнее со мной кресло.

— Габриэль, ты отогрелась? — заботливо поинтересовался он у меня.

— Вроде бы, — я кивнула. — Надеюсь, обойдётся.

— Какая вообще нужда была ехать именно сегодня по такой непогоде? — недовольно фыркнул виконт.

Его одарили недовольными взглядами, но никто не стал уточнять деталей. Если уж он настолько невнимателен, что траурные наряды ему совершенно ни на что не намекали, желающих прояснить ситуацию как-то не нашлось. Тем более, что в гостиной возник Бальтазар, чтобы сообщить мне о готовности подавать ужин. А я уже сообщила эту новость гостям, и мы степенно устремились в столовую. Я возглавляла процессию, за моим правым плечом шагал дворецкий, за левым — дядя, а виконта оттеснили в самый хвост. У дверей столовой мы встретили сэра Рональда и маркиза Мидлфорда, тоже одетых в чёрное. Пока я усаживалась на свой трон во главе стола, лакеи рассадили остальных гостей: по левую руку от меня дядю, за ним маркизу и маркиза, по правую — графа, за ним сэра Рональда и дальше виконта. Я бы его вообще на дальний конец стола отправила, но тогда прислуге пришлось бы далеко бегать. Много чести. Хотя если исходить из правил этикета, по идее виконта следовало посадить между графом и Адэром, так как он уже имел титул, а сэр Рональд ещё нет. И Мастэрдфилд уже набрал в грудь воздуха, чтобы высказать своё неудовольствие, но Адэр его опередил.

— Сэр Стэнли, какая встреча, — обратился сэр Рональд, повернувшись к нему. — Давно не видел вас в клубе. Некоторые члены интересуются, когда вы думаете вернуть долги.

— Разве прилично напоминать о таком? — строго спросила леди Фрэнсис.

— Я бы и не заикался, ваше сиятельство, — улыбнулся ей Адэр. — Но раз я вхожу в правление клуба, мне часто задают этот вопрос, поскольку сами добиться ответов его милости не могут. А поскольку выдался случай, думаю мой вопрос уместен.

— Я верну долги до нового года, — поморщился виконт.

— О, и на какой же источник средств вы рассчитываете? — поинтересовался граф.

— Думаю выгодно жениться, — отозвался Мастэрдфилд.

— И на ком же? — сощурилась леди Фрэнсис.

— Не думаю, что уместно называть имя счастливицы до объявления помолвки, — самодовольно ухмыльнулся виконт, а все присутствующие, будучи в курсе его матримониальных идей, скептически скривились. — Для неё и пять тысяч фунтов — ерундовая сумма.

— И как же вы рассчитываете обеспечить ей привычный уровень жизни, забрав от родителей с такими доходами? — склонил голову набок дядя.

— О, всё состояние принадлежит самой девушке, — улыбнулся виконт и бросил на меня взгляд. — Её родители почили. К слову, леди Габриэль, вы ведь знаете, что во главе стола должен сидеть глава дома?

— Так я именно здесь и сижу, — я изогнула бровь.

— Скоро вам придётся отвыкать от этого, — он чуть опустил подбородок. — Когда вы выйдете замуж, это будет место маркиза.

— Я не планирую замужество в ближайшие несколько лет, — отозвалась я. — Полагаю, мне ещё рано задумываться об этом. Это подождёт ещё по меньшей мере года четыре.

— И кто же будет управлять маркизатом и прочим вашим имуществом? — усмехнулся он. — Леди совершенно не способны на подобные задачи. Вам нужен опытный мужчина.

Лакея за его спиной перекосило. От Бальтазара у моего плеча повеяло холодом. У дяди Фрэнка на виске заиграла жилка. Маркиза холодно сощурилась. Даже лицо добродушного сэра Алексиса сделалось жёстким.

— Спасибо за заботу, виконт, — мягко улыбнулась ему я. — Но за два года под моим управлением доходность маркизата и прочей собственности возросла, а не сократилась.

— Вот что значит отлаженная мужчиной работа, — надменно заявил он. — Похоже, маркиз Муркивинд так отстроил дела, что с ними и ребёнок бы справился.

Вообще, мягкое выражение лица на людях было будто приклеено к графу Фантомхайву. Сейчас оно треснуло, и я заметила, как он скрежетнул зубами. Сэр Винсент как никто знал, сколько работы я проделала, чтобы все мои дела шли теперь так, как они шли, и скольких усилий мне стоило в первые месяцы после трагедии не дать разорвать маркизат на части жадным соседям.

— Пора подавать ужин, — повернулась я к Бальтазару.

Он кивнул сначала мне, а затем горничным и лакеям, которые быстро сервировали стол блюдами. По тарелкам разлили грибной суп, но прежде чем приступить к еде, я сложила ладони в замочек и склонила голову. Вообще-то, в доме не принято было молиться перед едой, но сегодня был особенный день, и следовало обратиться к почившим маркизу и маркизе. Прекрасно понимая, что моих мыслей они не услышат, я всё равно сделала это, сообщив, что немного потесню их дочь в её теле и помогу — буквально, сделаю вместе с ней — все дела. Мой едва начавший внутренний монолог, обращённый к усопшим, прервала леди Фрэнсис.

— Это уже безобразие, сэр Стэнли, — решительно заявила она.

Я подняла глаза. В то время, как все приглашённые гости, как и я, сцепили ладони для молитвы — ну или для чего там? — Мастэрдфилд уже поднял ложку ко рту и был застигнут за этим маркизой.

— Вы заявились в день трагической кончины маркиза и маркизы Муркивинд и позволяете себе столь пренебрежительным образом не почтить их светлую память? — сурово спросил сэр Алексис.

— Так это сегодня? — виконт перевёл взгляд на меня. — Так вот почему вы сегодня в чёрном, хотя этот цвет вам совершенно не идёт.

— Бальтазар, я думаю, виконт желает продолжить трапезу в своей комнате, — я посмотрела на дворецкого, и он со своей извечной коварно-жутковатой улыбкой отвесил полупоклон.

— Не желаю! — резко выпалил Мастэрдфилд.

— А я не желаю слышать оскорбления в свой адрес в своём же доме, — я посмотрела на него, думая, как это ему ещё не разбили лицо: настроения-то у присутствующих были как раз такие. Причём не только у гостей, но и у всей прислуги.

— Будьте благодарны, что вас просят покинуть только столовую, а не поместье, как сделал бы я, — добавил граф, не дав виконту высказаться в ответ на мои слова.

— Габриэль, ты позволишь мне проводить виконта? — обратился ко мне дядя Фрэнк с до жути милой улыбкой. — Всё же виконтство принадлежит графству моего брата.

— Только не задерживайся, — кивнула я.

Дядя Фрэнк поднялся, обошёл стол, подхватил виконта за плечо и силой выволок прочь. За ними последовала одна из горничных, чтобы проводить в ту самую дальнюю комнату на втором этаже, которую я велела ему приготовить. В поместье вообще останавливались разные люди. И для желанных или по крайней мере высоких гостей были спальни на третьем этаже — просторные и светлые, с отдельными ванными и дорогой мебелью. Для гостей, приезжавших по делам, или тех, кому были не очень рады, были комнаты на втором этаже западного крыла. Они были меньше, обставлены дешевле, но отдельные ванны там тоже имелись. А вот в восточном крыле селили тех, кому как бы намекали больше не приезжать. И самой тесной и дурной комнатой была дальняя. Откровенно говоря, комната Бальтазара была больше и светлее, чем та, хотя дворецкий там практически не появлялся.

Дядя вернулся минут через десять с весьма удовлетворённым выражением лица. На мой немой вопрос он только коротко мотнул головой, как бы говоря, что ничего мне не расскажет. Без виконта ужин проходил совершенно спокойно, под неспешную беседу о погоде и делах. Поскольку лишних ушей не было, я решила сообщить дяде, что за столом с нами расположились мои коллеги по собачьим делам. И как оказалось, он уже и сам об этом догадывался, а я только подтвердила подозрения. За столом мы провели около часа, после чего переместились в гостиную.

— Почему бы нам не сыграть партию в вист? — предложил сэр Рональд. — Мистер Джемстоун, вы играете?

— Не особенно увлекаюсь ставками, но да — играю, — кивнул дядя.

— Не скромничайте, — улыбнулся Адэр. — Видите ли, я вхожу в правление карточного клуба «Багатель» и порой играю с его членами. Недавно встретил за столом полковника Брейвхарда. Как уж речь зашла о вас, не скажу, но отзывался он о вас как о прекрасном человеке и исключительном игроке.

— Как он поживает? — живо поинтересовался дядя. — Если припомнить обстоятельства нашего знакомства, то тогда он лечился в госпитале после ранения в бедро, а потом должен был отбыть в Лондон. Когда же это было?.. Года два?..

— Почти три, — отозвался сэр Рональд. — Он носит с собой трость, но я не замечал, чтобы он прихрамывал. Дела его идут хорошо. По крайней мере, если судить по тому, как он играет — крупных ставок не делает, но и в долгу не остаётся.

— Рад, что он в порядке.

Пока они говорили, Бальтазар приготовил карточный столик с зелёным сукном. Мужчины переместились туда, и мы с маркизой присоединились к ним, чтоб постоять над душой. Адэр только начал мешать карты, когда в гостиную ворвался Мастэрдфилд. Заметив нашу живописную группу, он направился прямо к карточному столику и остановился в полушаге. Несколько секунд он алчно смотрел на карты в руках сэра Рональда, а вся наша компания таращилась на него. Стояло гробовое молчание, во время которого в голове у меня вертелось: почему никто не запер этого шального?

— Дорогая, — маркиз Мидлфорд бросил взгляд на окно, а потом перевёл его на жену. — Раз уж распогодилось, почему бы нам не пройтись в саду?

— Из беседки открывается чудесный вид на искусственный пруд, — улыбнулась я, как бы давая согласие на то, чтобы они нас тут бросили с Мастэрдфилдом.

— Хорошо, — кивнула леди Фрэнсис.

Маркиз поднялся из-за стола и предложил жене локоть, после чего они степенно направились к выходу. Я проводила их взглядом, размышляя, а не погорячилась ли я, отпуская строгую леди Фрэнсис.

— Не припомню, чтобы приглашала вас присоединиться к нам после ужина, — заметила я, обращаясь к виконту.

— Не очень-то учтиво оставлять гостя скучать в своей комнате, — он вздёрнул подбородок и посмотрел на меня сверху вниз.

— Не очень-то учтиво приезжать в гости без приглашения, — парировала я и перевела взгляд на графа, красноречиво вскинув бровь — мол, ваша была идея, вы и выкручивайтесь.

— Почему бы вам не сыграть с нами в вист, раз уж вы пришли? — обманчиво ласково предложил Фантомхайв.

— Охотно, — кивнул виконт и тут же уселся на место, освобождённое маркизом.

Откровенно говоря, это была плохая идея. В принципе, если играть без ставок, то ничего страшного в партии с графом и сэром Рональдом не было. Как играл дядя, я не знала, зато прекрасно представляла, что делает с противниками по карточному столу Франкенштейн. И я полагала, что первые пару партий все трое будут изображать плохую игру, чтобы Мастэрдфилд дозрел предложить сделать ставки, а потом они просто оставят его без штанов. И смотреть начало этого мероприятия было неинтересно, так что я поискала, чем бы себя занять. На большом столе лежало несколько отрезов шёлка и коробка с нитками. Я подумала развлечь себя вышивкой, чем определённо надругалась бы над этим декоративно-прикладным искусством, и тут вспомнила, что у меня было кое-что для дяди Фрэнка. И я без задней мысли озвучила эту мысль вслух:

— Дядюшка, когда закончите, напомни отдать тебе вышитый платок.

— Почему бы вам не сделать его ставкой, мистер Джемстоун? — тут же предложил виконт.

— Я бы никогда не поставил подарок в карточной игре, — отрезал дядя.

— Тогда почему бы вам не подарить этот платок победителю, леди Габриэль? — Мастэрдфилд посмотрел на меня.

— С чего бы мне это делать, если он предназначен дядюшке? — я озадаченно склонила голову набок.

— Может, потому что я хотел бы его получить? — отозвался виконт.

— А зачем вам платок, который моя матушка вышила для своего брата? — я изогнула бровь.

Повисла секундная пауза, а затем заливисто рассмеялся граф. Дядя Фрэнк и сэр Рональд тоже улыбались, а вот виконт покрылся красными пятнами. Выглядел он полным идиотом и, похоже, прекрасно это понимал. Однако секунд через десять вернул самообладание и решил спасти положение.

— Тогда почему бы вам не вышить платок, пока мы играем?

— К несчастью, я не унаследовала от матушки этот талант, а потому свою вышивку я не то что не дарю — даже никому не показываю, — улыбнулась я.

— К счастью, ты унаследовала другие таланты, — посмотрел на меня дядя. И в глазах Франкенштейна я отчётливо читала: «Я знаю, что ты очень убедительно лжёшь сейчас». Конечно, он-то видел вышивку моей руки ещё тогда, когда не знал, кто я.

— Как бы нам тогда добавить азарта игре? — потёр руки виконт. — Может, леди Габриэль исполнит одно желание победителя?

— Играть будем мы, а отдуваться потом племяннице? — недовольно посмотрел на него дядя. — Давайте уж просто сыграем на деньги.

— Если они у вас есть, конечно, — ехидно добавил граф, бросив взгляд на Мастэрдфилда.

— На пару партий мне хватит, — отозвался он.

Дядя Фрэнк, сэр Рональд и сэр Винсент переглянулись. И когда это они успели так спеться, чтобы суметь разговаривать глазами? Я передумала отходить, раз уж до ставок дошло так сразу, и облокотилась на дядюшкин стул. Не знаю, как виконту, а вот мне было до одури очевидно, кто первые четыре партии ему просто слили. Ставки были мелкие, скорее, на интерес, чем действительно ради выигрыша, однако сумма потихоньку повышалась. При заходе на пятый круг виконт, опьянённый удачей, предложил ставку удвоить. Так выигрыш становился если не солидным, то по крайней мере заметным. Остальные согласились и снова поговорили взглядами. В паре с виконтом играл сэр Рональд, а дядя и граф — против них.

Сдавал карты граф, так что я нисколько не удивилась, увидев у дяди в руках три туза. Я бы и четырём не удивилась, но тогда подлог был бы слишком очевиден. А так — ловкость рук и никакого мошенства.

— Козырь — вини, — сообщил Фантомхайв, продемонстрировав тройку пик.

— Как неудачно, — поморщился дядя, у которого помимо туза было ещё пять карт этой масти.

— Неужто вам жаль расстаться с такой небольшой суммой? — ухмыльнулся Мастэрдфилд.

— В моём бюджете это дыры не проделает — не на последние играю, — протянул дядя.

— Я хотел бы сказать, что раз у вас дрянные карты, то у я смогу вытянуть нас, но увы, — состроил мрачную мину граф. — Каждый раз, когда раздаю, у самого оказывается какая-то ерунда.

Сэр Рональд только усмехнулся. На игру была роздана вся колода, и если граф и дядя говорили, что карты у них швах — хотя на самом деле нет — а у виконта они, очевидно, были именно швах, он определённо решил, что весь смак колоды у Адэра. И первые пару взяток дядя и граф даже покорно слили, избавившись от совсем уж мелочи. Но на дальнейший разгром было больно смотреть. Было бы, если бы громили не виконта. Решив, что это просто слепая удача, Мастэрдфилд попросил ещё партию отыграться и снова был разгромлен. И повторилось это ещё трижды. Избиение младенцев решил прервать дядя.

— Что ж, думаю, стоит остановиться, — заметил он. — Габриэль, мы можем немного помузицировать?

— Да, наверное, — я кивнула и обратила взор к Бальтазару.

— Рояль в порядке, миледи, — негромко сообщил он.

— Как насчёт скрипки? — повернулся к нему дядя.

— Сию минуту, — отозвался дворецкий и вышел.

— Проигрыш, как и выигрыш, полагается разделить пополам, — заметил сэр Рональд. — С вас сто фунтов, виконт.

— У меня с собой вместе с выигрышем только сорок, — недовольно отозвался он.

— Будете мне должны, — кивнул Адэр и рассчитался с выигравшими. — И я, пожалуй, оставлю вам то, что у вас есть. Совсем без денег вернуться в Лондон или виконтство вам будет затруднительно.

— Вы всегда играете так бездумно? — посмотрел на виконта дядя. — Я часто играл с офицерами в Индии. Долговых расписок привёз где-то на тысячу… Никогда не понимал, как можно проиграть больше, чем есть в кошельке.

Как будто он вообще проигрывал. Габриэль знала дядю недостаточно, чтобы сделать однозначные выводы на этот счёт, но вот я была уверена, что Франкенштейн за свою жизнь выгреб досуха не один кошелёк за карточным столом. Он был слишком умён, чтобы проигрывать и тем более проигрывать по-крупному. Виконт тем временем не нашёлся с ответом, и в гостиной на несколько секунд повисла тишина, а нарушил её только Бальтазар, вернувшийся со скрипкой. Дядя поднялся, и мы с ним прошли к роялю. В этот момент вернулись нагулявшиеся Мидлфорды и застали нас в разгаре тяжких раздумий, что бы такого сыграть.

— Может, сонату соль мажор Моцарта? — задумчиво предложила я, глядя на клавиши.

— Эллен любила играть её на скрипке, — грустно улыбнулся дядя.

— А отец любил слушать, — вздохнула я. — Значит, её…

Мы состроились и начали играть. Пальцы сами находили клавиши, и я на фоне всплывающих в голове нот думала о том, а когда это дядя практиковался в игре на скрипке. Ну, чтобы Франкенштейн играл, я вообще впервые увидела только в этом мире, но играл он весьма достойно. Соната была довольно длинной — её исполнение занимало почти двадцать минут, и всё это время в гостиной было тихо. Даже виконт не издавал никаких звуков. Видимо, остатки достоинства у него всё-таки были. Ну, или просто леди Фрэнсис до самой последней ноты смотрела на него с выражением завуча в филармонии с самым проблемным классом школы.

Закончив играть сонату, я подумала, что мне лучше пойти отдыхать. Насморк был на подходе, и стоило выпить тёплого молока с мёдом и хорошенько выспаться, а не вот это вот всё. Но стоило мне подняться из-за рояля, как встала с дивана и леди Фрэнсис.

— Когда же вы успели так сыграться? — спросила она, задумчиво переводя взгляд с дяди на меня и обратно. — Исполнение показалось мне безупречным.

— Просто если человек что-то умеет, он это умеет, — пожал плечами он и перевёл насмешливый взгляд на виконта. — Ничего сложного. Тем более, что музыкальный талант Габриэль унаследовала от Эллен. Кстати о талантах. Габриэль, ты просила напомнить тебе про платок.

Я кивнула и дошла до стола, где лежало всё для вышивки. Там, в отдельной коробке, находилось то, что было уже закончено или, по крайней мере, начато, но брошено. Среди аккуратно сложенных кусочков ткани я отыскала платок из жемчужно-серого шёлка с вышитым на нём парусником, рассекающим волны, и передала его дяде. Он чуть сжал его в ладони и убрал в карман смокинга.

— Может, вы настроены сыграть что-нибудь ещё? — улыбнулся сэр Рональд, когда мы закончили.

Я покачала головой и сослалась на усталость и плохое самочувствие, после чего оставила гостей на дядю, который уверил меня, что всё будет в порядке, и я могу ни о чём не волноваться. И уже выходя из гостиной я услышала, как он распорядился подать вина. Бальтазар, выслушав его, вышел вслед за мной и тут же передал указание одному из лакеев, а сам направился проводить меня до спальни.

— Какие будут распоряжения на завтра, миледи?

— Завтра… — протянула я. — Мне нужно заняться делами. Узнай, как обстоят дела в той деревне, куда я отправляла Джеймса. Потом надо пригласить кузнеца, чтобы перековал лошадей. И пусть плотник посмотрит карету — мне показалось, она скрипела на обратной дороге. А сейчас мне нужно тёплое молоко.

— Вы же не простудились, миледи? — обеспокоено спросил он.

— Надеюсь, что нет, — я поморщилась. — Но будь готов на всякий случай послать за доктором Кёртисом. А, и пусть утром мне подадут чай с лимоном в спальню.

— Да, миледи, — Бальтазар кивнул.

— На сегодня всё, — я посмотрела на него и покачала головой. — Проследи, чтобы гости отдыхали, но не перестарались в этом деле. Отпусти столько слуг, сколько можно, а тем, кого оставишь работать допоздна, дай завтра выспаться.

— Вам не нужно давать мне подобных распоряжений, — он улыбнулся. — Хороший дворецкий способен выдержать баланс работы прислуги так, чтобы все дела были выполнены должным образом и никто при этом не падал от переутомления.

— Хорошо, что у меня хороший дворецкий, — хмыкнула я.

— Дьявольски хороший, — похвалил сам себя Бальтазар.

И в итоге ничего мне не помогло. Когда я проснулась утром, у меня звенела голова, а в нос как будто напихали мокрой ваты. В остальном всё было довольно хорошо — тело не ломило и температуры я не чувствовала. Но сопли… Сара принесла тёплую воду умыться и, как было велено, чай с лимоном. Но и он не оказался панацеей, и к завтраку я спустилась в сером с розовой отделкой платье из тонкой шерсти и с шалью на плечах. И оказалась во всей эпической столовой совершенно одна, если не считать прислугу. Я вопросительно изогнула бровь, глядя на Бальтазара.

— Гости прошлым вечером разошлись далеко за полночь, миледи, — пояснил он.

— А, вод гаг, — прогнусавила я. — Эдо даже к гучшебу.

— Миледи… — дворецкий сокрушённо вздохнул. — Я немедля пошлю за доктором Кёртисом.

— Будед очедь гздади, — кивнула я.

Дожидаться загулявшихся гостей я не стала и позавтракала одна, после чего направилась в кабинет. Не настолько мне было плохо, чтобы откладывать дела. Хотя всю дорогу Сара причитала, что мне стоило бы вернуться в кровать и хотя бы дождаться доктора Кёртиса. Но я примерно представляла, что он мог сказать — что надо отлежаться, прогреть ноги и, возможно, принимать аспирин. В принципе, я это и без него знала. Так что пока мне не было велено лежать бревном и выздоравливать, я хотела поработать. Ну, не хотела — сознавала необходимость.

Около одиннадцати в кабинет пришёл граф. По нему нельзя было сказать, что прошлым вечером он упился до зелёных соплей, хотя я, признаться, не представляла, в каком состоянии они вчера разошлись. Он сел на диван перед моим столом, и ему быстро подали чай. Сэр Винсент сделал хороший глоток и повернулся ко мне.

— Вчера я упоминал о некоторых сведениях, которые у меня есть относительно вашего расследования, — напомнил он.

— Я взя вдибадие, — отозвалась я, уставившись на него.

— Боже, вы подхватили простуду, леди Габриэль? — граф даже чуть привстал.

— Ерудда, — отмахнулась я. — Броздо дасморг. Даг ждо вы выяздиги?

— Как вы помните, вы рассказали мне о том, что здесь произошло два года назад, — начал он. Да, я рассказала, вот только не всё — о способе появлении Бальтазара я умолчала. — Моё последнее дело напомнило об этом. Мне удалось схватить тех, кто похищал детей, и как я выяснил, они понятия не имели, кто именно их нанял для этой работы. Однако я взял на себя труд обыскать дом, где нашёл младенцев. И я обнаружил там кое-то интересное. Это была тонкая книга, обтянутая чёрной кожей, с пентаграммой на обложке. Написана на латыни бурыми чернилами.

— Иди кробью, — прогнусавила я.

— Не исключено, — граф кивнул. — Полагаю, вы и сами догадывались, что это было сделано демонопоклонниками.

— Да, и бде извезддо, ждо оди прижги г одцу де проздо даг, — добавила я. — Оди здаги, ждо од из бзарди.

— Это настораживает, — он сощурился. — И это ещё не всё. Мне удалось получить одно имя — Милвертон. Поскольку дело касается всех нас, я думаю, мы обсудим эту тему в числе прочих на будущем собрании.

— Одгичддая идея, — согласилась я.

— Теперь к вопросу более приятному, — граф улыбнулся. — Давайте оформим нашу сделку.

— Де боидезь бодерядь дедьги? — я склонила голову набок и подумала, как, должно быть, комично звучала моя речь.

— Вы же знаете, что я принимаю долги и не деньгами, — на лице сэра Винсента проступило то же выражение, что бывало у Бальтазара, когда он собирался кому-то знатно поднагадить.

— Даже де здаю, ждо дуд бождо взядь, — хмыкнула я, но расписку достала.

Граф достал чековую книжку и подошёл к моему столу, где одолжил мою перьевую ручку, чтобы заполнить строки. У него был красивый летящий почерк с размашистыми петлями, проявлявшийся даже в столь малом количестве слов. Закончив писать, он поднял чек и несколько раз встряхнул, чтобы чернила высохли.

— Ваши пять тысяч фунтов, — с улыбкой протянул мне чек сэр Винсент.

— Важа догговая разбизга вигодда Баздардвигда, — протянула я документ ему в ответ.

Лицо графа на несколько мгновений вытянулось, а потом он заливисто рассмеялся. Я озадаченно взирала на него, не понимая причины столь бурного веселья. Успокоился он только через пару минут и, обменявшись со мной бумагами, произнёс:

— Как тонко ваш насморк исправил в его фамилии «м» на «б».

Мне понадобилось пару мгновений, чтобы понять, что его так развеселило в моём насморке, и только потом до меня дошло. Я тоже рассмеялась, и судя по лицу Бальтазара, шутка показалась забавной и ему. Однако наша идиллия продолжалась всего несколько секунд, прежде чем дверь с грохотом распахнулась и на порога показался виконт.

— Я против этой сделки! — выпалил он.

— Сделка уже совершена, — улыбнулся ему граф. — Теперь вы мой должник.

— Леди Габриэль, это неприемлемо! — Мастэрдфилд быстрым шагом подошёл к моему столу и опёрся на него кулаками.

— Эдо вбогде обычдая брагдига, — прогнусавила я. — А вод в звой габидед я ваз де бриггажага. Богьже у бедя дег з ваби дег, и я брожу ваз богидудь бобезьдье, гаг догьго важ эгибаж будед годов. И де боявгядьзя в боёб добе без бриггажедия.

— У нас с вами есть одно нерешённое дело, — виконт сощурился. — Вы ещё не дали мне ответа на моё предложение о замужестве.

— До, ждо бой одвед ваб де дравидся, де здачид, ждо я его де дага, — поморщилась я. — У бедя дед богьже ди оддой бричиды дербедь важе бризудздвие в звоёб добе. Багьдазар.

— Я заставлю вас пожалеть об этом, леди Габриэль, — зло прошипел Мастэрдфилд, пока дворецкий мягко провожал его к выходу из кабинета. — Так и знайте. Я этого так не оставлю!

До некоторой степени мне было даже интересно, что он такого придумает, чтобы мне насолить. Когда дверь за ним закрылась, граф заметил, что насморк у меня ужасный, и пожелал скорейшего выздоровления, после чего добавил, что вместе с дядей сам устроит отбытие остальных гостей на правах опекуна. Я поблагодарила его, и когда он вышел, попыталась вернуться к делам. Ничего у меня не вышло, потому что буквально через полминуты Бальтазар привёл доктора Кёртиса. Врач осмотрел меня, послушал, поцокал языком и, как я и думала, назначил постельный режим и аспирин. Ну, хорошо, хоть не лауданум«Лауданум» — это не что иное, как алкогольная настойка, содержащая опиум. Чудодейственным средством советовали лечить практически все болезни, начиная от простуды и бессонницы и заканчивая судорогами и жёлтой лихорадкой. Мамы давали настойку малышам, чтоб те вели себя спокойно.. Сопротивляться было бесполезно, и я под надзором Бальтазара вернулась в свою спальню, где покорно улеглась на кровать. Минут через пять мне стало скучно, и я велела принести мне документы. Забавно вышло — мои надзиратели потакали любым моим занятиям, лишь бы только я соблюдала постельный режим.

Обед мне подали в комнату, а после него пришёл дядя Фрэнк. На его лице были слегка заметны следы прошлой ночи, и мне хотелось расспросить его, чем они занимались допоздна. Но едва устроившись на стуле рядом с кроватью, он жестом оборвал мои попытки говорить.

— Горло не болит у тебя? — нахмурился дядя, пристально на меня глядя.

— Оздавьде даз, — прогнусавила я Бальтазару и Саре, и они покорно вышли. — Бде де даздогьго бгохо.

— Приходится напрягать мозг, чтобы тебя понять, — он поморщился, а я только развела руками.

— Гаг вы взе убудригизь де броздыть? — поморщилась я.

— Ну, возможно, у нас организмы покрепче, а возможно, сильно помог поданный в спальни по приезду грог, — улыбнулся дядя и продолжил: — Прошлый вечер прошёл весьма недурно. Мы упражнялись в красноречии в адрес виконта, сыграли с графом пару пьес, маркиза даже исполнила романс. Меры Бастардфилд совершенно не знает, так что Уилл унёс его в начале первого, после чего вечер стал только приятнее.

— Гаг ды его дазвад? — я изогнула бровь.

— За обедом граф поделился тем, как твой насморк исправил его фамилию, — он усмехнулся. — Думаю, эта фамилия ему больше подходит. К слову, гости отбыли. Просили передать благодарность за гостеприимство. Что сказал врач?

— Одгежадьзя, — мрачно отозвалась я. — Эдо божед ододвидудь одъезд.

— Мы вроде и не торопимся, — дядя снова улыбнулся. — И я надеюсь, ты будешь выполнять рекомендации, чтобы скорее поправить здоровье. А, ещё пришла телеграмма от доктора Ватсона.

— Ждо-до згучигозь? — я вопросительно вскинула бровь.

— Он пишет, что этим утром прибыли мои слуги и он проводил их до особняка, — посерьёзнел дядя. — Вещи пока не распаковывают — там несколько предметов искусства, и я думаю, что без тебя расставлять их будет неправильно. Ещё он написал, что согласился переехать в ту квартиру, о которой говорил Стэмфорд, и собирается сделать это сегодня.

Мы помолчали. Я подумала, что доктор мог бы и не торопиться с переездом, но подозревала, что ему не очень комфортно оставаться в доме без хозяев. В принципе, можно было дать телеграмму, чтобы слуги дяди приехали сюда, но это было сопряжено с некоторыми трудностями для людей, плохо знающих язык, так что я решила оставить всё как есть. И ещё я подумала, что надо бы поторопить Бальтазара с охраной. Были у меня нехорошие подозрения относительного одного типа.

— Я надеюсь, на этот раз твоя болезнь не будет такой тяжёлой, чтобы пришлось спешно изобретать антибиотики, — тихо заметил Франкенштейн.

— Де береживай, я де убру, — хмыкнула я.

— Могу я помочь тебе с делами? — он склонил голову набок. — Вижу, ты совершенно не желаешь отдыхать от них.

— Даг… — протянула я, прикидывая, было ли среди дел маркизата что-то, что мне стоило скрывать. По всему выходило, что ничего такого там не было. — Горожо. Бозови Багьдазара и биздера Драздворди. Быздрее загодчиб.

Дядя Фрэнк вышел, но вернулся буквально сразу же. Как оказалось, дворецкий всё это время простоял под дверью, ожидая, когда ж он мне снова понадобится. И когда дядя сказал ему, что мне нужен он сам и управляющий, Бальтазар тут же отправился за мистером Трастворти. Они пришли с ещё большим количеством бумаг, а вместе с ними пришла и Сара с чаем. А я подумала, что лежать могла бы и в своём кабинете — там для этого был прекрасный диван. Вот только выпускать меня из спальни, очевидно, никто не собирался.

До воскресенья мы так и разгребали дела. В принципе, всё шло довольно хорошо, но я подумала, что нам нужно построить ещё одну больницу, куда мы могли бы нанять больше врачей. И вообще, надо было делать что-то с медициной. Надо было как-то избавиться от тенденции назначать настойки опиума от всего. Лучше уж гомеопатия и плацебо, чем это. Этими соображениями я поделилась с остальными, и дядя горячо меня поддержал. Строительство больницы показалось мистеру Трастворти идеей прекрасной, а вот моя враждебность к лаудануму вызвала у него некоторое недоумение. Ну да, учитывая, что врачи рекомендовали сию «панацею» буквально от всего, выглядело действительно странно, что я против. В принципе, если бы у нас с Франкенштейном стояла такая задача, мы вполне могли бы продвинуть медицину далеко вперёд. Как и технический прогресс. Но это было не к месту и не ко времени, так что сошлись на том, чтобы по крайней мере ограничить употребление опиума в пределах маркизата.

После завтрака пришла телеграмма от Уиндинга, в которой он сообщал, что ранним утром мисс Стоунер благополучно отбыла в Лондон. Правда добавил несколько тревожную приписку о том, что её отчим направился туда же. Я не имела представления о том, каким человеком был мистер Шерлок Холмс, но если мисс Стоунер обратится к нему и расскажет весь ужас сосуществования с Ройлоттом, среднестатистический человек посчитает это серьёзным преувеличением, какими обычно сдабривали свои истории угнетённые падчерицы. И сам, собственно, доктор, если заявится к нему во всей своей несдержанной красе, скорее укрепит мистера Холмса оказать девушке помощь, нежели напугает его. По крайней мере, если его характер по части благородства был близок к характеру его старшего брата.

Потом приходил доктор Кёртис, который отметил, что мне значительно лучше, и разрешил прекратить постельный режим. И даже порекомендовал при хорошей погоде недолго гулять в саду. И как только он покинул поместье, я переоделась в платье попроще и пошла инспектировать конюшни. Как и было велено, лошадей перековали, и очень вовремя — как сказал конюх, у некоторых кобыл подковы держались уже на честном слове, и если бы в дороге они отвалились, лошади могли повредить ноги. А замена лошади — удовольствие ниже среднего, если честно. А вот плотника я застала за работой — он что-то там делал с коляской. На ней я не выезжала с прошлого лета, да и не нравилась она мне. Но я подумала, что мне всё равно придётся снова приехать сюда к концу июля, а тогда, если будет компания, именно она прекрасно подойдёт, чтобы выехать на пикник. Так что даже хорошо, что он взялся её подлатать.

В понедельник телеграмма от Уиндинга пришла уже ближе к вечеру, и в ней значилось, что к дому Ройлотта отправились двое молодых мужчин. Мистер Холмс вроде не упоминал о том, что у его брата был напарник, так что этот факт меня несколько озадачил. Хотя и не настолько, чтобы срываться в Колчестер самой или отправлять туда Бальтазара. А уже утром во вторник я об этом пожалела: в очередной телеграмме от Уиндинга было указано, что доктор Ройлотт мёртв, и причиной был укус бунгаруса. Дальше он писал о том, что свадьба мисс Стоунер будет отложена в связи с похоронами и вступлением в наследство, что могло занять какое-то время. В принципе, исключение Ройлотта из истории с управлением его домом входило в мои планы, только не таким шумным образом. Но даже если так случилось, действовать теперь надо было быстро. А я как назло не могла поехать сама, поскольку всё ещё немного сопливила.

— Бальтазар, надо закончить в Колчестере, — мрачно изрекла я, возвращая ему клочок телеграммы, чтобы сжёг. — Для начала забери оттуда змею. Доставь её потом графу и передай, что это подарок для Лау. Он поймёт и оценит.

— Понял, — кивнул он.

— Говорить о выкупе дома ещё рано, но узнай, какие у мисс Стоунер планы, — я нахмурилась. — Только не у неё напрямую. Думаю, у неё сейчас серьёзное потрясение от произошедшего. Если это будет слишком задерживать, снабди инструкциями Уиндинга. Сам дом нас особо не интересует, важно, чтобы оттуда убрался табор. Но… — я сощурилась. — Всё же осмотрись там. Если дом приличный, можно будет и купить.

— Но зачем он вам, миледи? — дворецкий склонил голову набок.

— У дяди скоро день рождения, — я улыбнулась. — Должна же я сделать ему подарок.

Бальтазар как-то странно на меня посмотрел, но комментировать не стал. Примерно через час он отбыл по поручению и вернулся только в среду к пятичасовому чаю. Несмотря на то, что всё произошло не самым чистым образом, для нашего дела всё сложилось вполне удачно. Мисс Стоунер прогнала табор, когда тело её отчима ещё не успело остыть, и утром среды они уже снялись с места. Бунгаруса Бальтазар тоже успешно забрал и доставил, куда было велено. От графа он принёс короткую записку, в которой сэр Винсент написал всего лишь: «Благодарю, очень вовремя». Однако в поместье дворецкий приволок и другое наследие Ройлотта — пантеру и павиана. Животных временно разместили в оранжерее, и я понятия не имела, что с ними делать. Местный климат им не очень подходил, а и судя по повадкам, они хоть и были когда-то пойманы диким, уже слишком привыкли к людям. По-хорошему, надо было отправить их в Индию, чтобы найти им дом там, но я понятия не имела, как это сделать.

— Миледи, мы можем оставить пантеру? — внезапно спросил Бальтазар.

— В принципе, не вижу особой проблемы, — нахмурилась я. — А зачем?

— Я… Должен признаться, питаю слабость к кошкам, — он опустил голову и, как мне показалось, слегка смутился.

— А, — я оторопела, взирая на его совершенно неожиданный вид. — Хорошо, оставь. Только заниматься ей ты будешь сам. Чтобы она никого не задрала.

— Я позабочусь о том, чтобы выдрессировать её для охоты на волков, миледи, — Бальтазар поднял голову и выглядел при этом довольным. — Вы не пожалеете.

— Так, а павиан? — нахмурилась я. — С ним что делать?

— А его можно отдать клубу сэра Адэра, он может неплохо разбавить там атмосферу, — безразлично отозвался дворецкий. — Или чучельнику.

— Хорошо, в клуб так в клуб, — я кивнула. — Только надо придумать повод,

— Повод для чего? — в кабинете возник дядя.

— Для передачи павиана клубу сэра Рональда, — отозвалась я.

— О, так это можно представить в качестве приветственного подарка при вступлении, — он кивнул. — Речь же о карточном клубе «Багатель»?

— Да, — признала я. — Он уговорил тебя вступить?

— Я и сам думаю, что это будет для меня полезно, — дядя улыбнулся. — Новые люди, новые связи. Новые поставщики и новые клиенты. Мне действительно нужно погрузиться в светское общество. А карточные игры многое могут сказать о человеке.

— Да… Например, то, что с ним лучше не играть, — усмехнулась я.

— Ну, и это тоже, — он кивнул. — К слову, а откуда павиан?

— Ну, я так думаю, из Индии, — скисла я.

— Не настолько, — дядя усмехнулся. — Как он попал к тебе?

— Нелепое стечение обстоятельств, назовём это так, — я сжала пальцами переносицу. — Что ж, раз вопрос со зверинцем разрешён, можно потихоньку начинать готовиться к отъезду. Если доктор Кёртис согласится меня отпустить.

— Да, миледи, — Бальтазар кивнул. — Я пошлю за ним сейчас же. Могу ли я взять новую питомицу с собой в особняк?

— Условия те же, — я кивнула. — Никто не должен пострадать от её когтей или клыков.

— Благодарю, — он отвесил полупоклон и вышел.

Ну, это я могла сказать, что собираться можно потихоньку. В действительности, при условии согласия доктора Кёртиса, мы должны были выехать в пятницу, как это планировалось, а для этого весь четверг всей прислуге пришлось бы носиться как наскипидаренной. Я была почти уверена, что сейчас все они надеялись, что доктор предпишет мне покой до воскресенья, чтобы они могли спокойно всё сделать.

— А что за новая питомица? — озадаченно спросил дядя, когда Бальтазар вышел.

— Да так, бродячая кошка, — криво усмехнулась я. — Подобрал там же, где и павиана.

— О, кошка, — он улыбнулся. — Ну, кошки и правда могут немного поцарапать или укусить. К чему было подчёркивать, что никто не должен пострадать?

— А каких кошек из Индии ты знаешь? — я склонила голову набок. — Даю подсказку: она пятнистая, хоть и чёрная.

— Ты собираешься держать в особняке в Лондоне пантеру? — у дяди вытянулось лицо.

— А ты думаешь, Бальтазар с ней не справится? — я изогнула бровь.

— Но ты же отсылаешь его в поручениями, занимающими иногда не один день, — он нахмурился. — Что тогда будешь делать?

— Держать в клетке и подавать мясо на вилах? — скептически отозвалась я. — Слушай, она давно живёт с людьми, так что вполне привычная. Думаю, завтра мы сможем познакомиться и с ней, и с павианом. Кстати, как ты объяснишь его сэру Рональду?

— Скажу, что привёз из Индии, — дядя пожал плечами, будто ответ был совершенно очевиден. — Никто же не знает, что за богатства мои слуги мне доставили.

Я кивнула. Сомнительно, чтобы кто-то стал проверять происхождение павиана, а он не попугай, чтобы выдать какую-либо информацию. Дядя дождался со мной прибытия доктора Кёртиса, который констатировал, что я совершенно выздоровела и вполне могла ехать в Лондон. Меня эта новость до известной степени порадовала, а вот Бальтазар моего восторга определённо не разделял, предвидя бурный день сборов. И чтобы облегчить ему и всему штату жизнь, я назначила датой отъезда субботу, а не пятницу, как планировала изначально.

В четверг у нас состоялось кадровое совещание. Поскольку я подумывала отправить Джеймса в графство Розвелл, чтобы пустить там слухи о полупустой деревне маркизата, которая охотно примет новых людей, мне нужен был другой лакей в Лондоне. Выбор в итоге пал на Уилла. Вообще-то, звали его Велеско и был он испанцем, но он согласился сократить имя до Уилла исключительно ради удобства. Полтора года назад он приехал в Англию в поисках лучшей жизни и оказался в Брайтоне, где полгода тщетно искал работу, выживая на подаяние. Когда я наткнулась на него, это была бледная тень человека, несмотря на смуглую кожу и каштановые волосы. Он был тогда даже не худым, а прямо-таки тощим. И был на грани смерти, оказавшись кем-то сильно избитым. И я подумала, почему бы и нет, и вот теперь он преданно служил мне в качестве лакея. Когда он отмылся и отъелся, то оказался красивым мужчиной, образ которого портило только полное отсутствие улыбки. Даже когда он был рад до одури, уголки его губ лишь едва приподнимались. По словам Бальтазара, это из-за полученных незадолго до нашей с ним встречи травм — вроде как оказался повреждён какой-то лицевой нерв, и улыбаться он просто не мог. Громко говорить, к слову, тоже, но от лакея этого и не требовалось. Конечно, ему не доставало столь удобной незаметности Джеймса, да и я с ужасом понимала, что с приездом в Лондон снова начнётся та же канитель с «уступите слугу», как с Лоренцо, но не сомневалась, что Уилл никуда не уйдёт.

Джеймсу предлагали взять лошадь и поехать верхом, но он отказался. И аргументы у него были вполне себе убедительные — во-первых, мои лошади были слишком холёными, чтобы выдать любую из них за полудохлую крестьянскую клячу, на которой потерявший всё бедолага плетётся в дальние дали в поисках счастья; во-вторых, по той же причине означенное животное у него могли просто увести где-то в дороге, что тоже было событием не особо приятным; а в-третьих, поездом было быстрее и удобнее, а вот уже из графства, изображая нищего, он вполне мог добраться до маркизата пешком. План был одобрен мной и Бальтазаром, и Джеймс, тщательно измазавшись в пыли и переодевшись в самое ветхое платье, какое мы только смогли найти, отправился решать вопрос заселённости.

За два дня вещи были собраны и упакованы, и в субботу утром, сразу после завтрака, была подана карета к крыльцу. Я заверила мистера Трастворти, что приеду в конце июля на несколько дней перед тем, как скрыться в Брайтоне, и он обещал позаботиться обо всех текущих задачах. И я указала ему на приближающийся светский сезон, в который я могла оказаться ограничена в передвижениях, а потому попросила чуть заранее провести ревизию поместья по подготовке к зиме. Он обещал заняться и этим. Оставив поместье и маркизат в надёжных руках, я забралась в карету, где уже сидел дядя Фрэнк. И судя по пачке бумаги у него в руках, нам было что обсудить.

В особняке было оживлённо. Когда мы вошли в холл, нас встречала вся прислуга во главе с Лоренцо. Я обратила внимание на новые лица: двух мужчин явно индийской наружности. Они были несколько моложе, чем я ожидала. И несколько красивее. Покосившись на Бальтазара, я заметила, как оценивающе он на них смотрел. Дядя Фрэнк подозвал их жестом, и они приблизились.

— Сагиб, — склонились оба в полупоклоне.

— Это Сабхаш, его можно считать моим камердинером, — представил дядя мужчину лет двадцати пяти среднего роста, с непослушными чуть вьющимися волосами и карими глазами. — А это Аджай, думаю, больше всего ему подойдёт уход за садом, — этот мужчина был старше и выше ростом, обладал насыщенно-зелёными глазами, а с товарищем его роднили только волосы.

Одеты они оба были на индийский манер — в белые удлинённые рубашки, белые брюки и красные кушаки. Я бросила короткий взгляд на Уилла, у меня как в живую перед глазами встала картина паломничества знатных дам, пытающихся всеми приличными и очень способами сманить мой штат. Вот не мог дядя найти кого-то пострашнее?

— Миледи, нам заказать для новой прислуги форму, как у остальных? — обратился ко мне Бальтазар.

— Не нужно, — я мотнула головой. — Работы в доме много, одежда должна быть удобной. Не хочу принуждать менять привычки.

— Сагиб? — посмотрел на дядю Сабхаш.

— Это моя племянница, леди Габриэль Муркивинд, — представил меня дядя. — Она является хозяйкой дома и главой своей семьи.

— Женщина? — удивился его камердинер.

— Так вышло, — вздохнул дядя. — Хочу напомнить, что правит нашей страной её величество королева Виктория. Так что прошу вас относиться к нашей хозяйке с должным уважением.

— Дядюшка, полагаю, будет правильно назвать тебя вторым человеком в доме, так что твои распоряжения почти то же самое, что и мои, — я улыбнулась и перевела взгляд на его слуг. — Дворецкий этого дома Бальтазар Беккер, — представила я демона. — Он будет вашим непосредственным начальником. Насколько я понимаю, основной заботой Сабхаша будет дядюшка и все его нужды, а потому я вряд ли буду отдавать тебе какие-либо указания, — он кивнул. — Что же до тебя, Аджай, если тебе действительно нравится ухаживать за растениями, то в особняке имеется небольшой сад, требующий заботливой руки. И поскольку дядюшка в скором времени будет в разъездах, могу предложить работу в саду и оранжерее поместья.

— Вишну? — обратил свой взор на дядю Аджай. — Я вам не нужен?

— Я бы хотел, чтобы ты занимался тем, что тебе по душе, — улыбнулся он. — И потом, я привык работать на свежем воздухе. Мне действительно нужен сад.

Аджай расцвёл улыбкой и отвесил поклон. Вот ведь прав был граф, на тысячу процентов. В делах псарни дядя Фрэнк мог бы оказаться исключительно полезен. Он явно умел использовать желания других людей так, чтобы успехом увенчались его собственные устремления. И к этому умению добавлялась его привлекательная внешность, благодаря которой он всегда выглядел безвинным ангелом. Страшный человек…

Мы прибыли ко времени обеда, а потому, переодевшись из дорожного платья в домашнее, спустились в столовую. Накрывал сам Лоренцо, он же и прислуживал, пока все остальные суетились с вещами. Не то чтобы у меня или дяди был огромный багаж, но Бальтазар считал, что господа не должны видеть, как вещи оказываются чистыми, наглаженными и на своих местах. Видимо, по его мнению, в наших глазах это должно было выглядеть какой-то магией. Хотя я не исключала, что иногда так оно и было.

Мне очень хотелось оттянуть момент, когда нужно будет писать письмо с отчётом о работе в Колчестере, потому что всё прошло не так чисто, как хотелось бы. Хотя поставленная задача была выполнена и всё прошло достаточно естественным путём, без признаков вмешательства извне — к слову, судя по всему, я действительно могла туда и не лезть, ведь мисс Стоунер сама обратилась за помощью, которая и привела в нынешнему итогу — меня всё равно могли щёлкнуть по носу. А значит, составлять отчёт надо было очень аккуратно. И чтобы дать себе больше времени на обдумывание того, что именно там писать, я попросила дядю показать, что он такого привёз, что надо было решать, как это расставить. Ящики доставили в бальный зал, который в данное время не использовался. Дядя велел своим слугам их вскрыть, и мы втроём — я, дядя и Бальтазар — наблюдали извлечённое богатство.

— Бальтазар, у нас ведь вторая гостиная всё ещё пустует? — я склонила голову набок, рассматривая чёрную скульптуру стоящего на задних ногах слона.

— Да, миледи, — отозвался он. — Вы так и не дали указаний, как её обставить.

— Сделай в индийском стиле, — кивнула я. — Пусть это будет островок востока в доме. И пусть это будет гостиная для особых гостей. Не хочу, чтобы предметы искусства мог облапать каждый болван.

— Не знал, что ты принимаешь болванов, — заметил дядя.

— Иногда приходится, — поморщилась я. — Бальтазар, это дело не срочное, так что устраивать круглосуточные ремонтные работы не стоит. И раз уж зашла речь про комнаты, поменяй в первой гостиной шторы. Они слишком мрачные. Найди белый рытый бархат с ненавязчивым узором.

— Да, миледи, — он склонил голову. — Могу ли я привлечь прислугу господина Джемстоуна к обстановке второй гостиной?

— Аджай в твоём распоряжении, — кивнул дядя. — Сабхаш… В то время, когда не будет занят моими делами.

Бальтазар кивнул и велел накрыть все предметы белыми простынями, чтобы не пылились. Больше у меня поводов задерживаться не было, и я поплелась в свой кабинет. Сколько не оттягивай неизбежное, взяться за него всё равно придётся. Усевшись за стол, я достала перо, чернила и самую дорогую бумагу, какая у меня только была. И зависла. Я не знала даже, с чего начать. Надо было набросать черновик, и я выискала шероховатый серый лист из тех, что использовала для почеркушек. Выписав туда ключевые моменты, я нарисовала стрелочки, чтобы определить, в каком порядке излагать события, и приготовилась писать чистовик. И в этот момент в кабинет вошёл Бальтазар. Он доставил телеграмму из таверны «Корона», находившейся в графстве Розвелл. Там значилось, что покинувший Колчестер табор ищет место в тех краях. Не везло что-то брату дядюшки… Я сомневалась, что граф или его землевладельцы приютят кочевников, однако в своём письме эту информацию решила всё же учесть. Письмо я писала подробное, в котором указала, что распространением опиума с мусорными добавками занимались всего несколько молодых цыган, что весь табор с места был выдворен новой хозяйкой земли, после чего описала её печальную судьбу, в которой лишь вскользь упомянула страшную кончину её отчима. Добавила я и то, что присматривала за перемещениями цыган, и пока они не нашли нового места. Но не стала писать о том, что идеальным решением было бы направить их в графство Фантомхайва — он там с торговцами дрянным опиумом не церемонился, а пара вздёрнутых распространителей быстро объясняла остальным, что остатки товара лучше просто сжечь. Ну, или самим скурить.

Доставить письмо я послала Уилла. Велеско уже доводилось работать в Лондоне, когда ещё был тощим и не привлекал внимания, и он достаточно хорошо знал город. У испанца вообще открылись интересные таланты: он прекрасно ориентировался на любой, даже незнакомой, местности, быстро овладевал языками, хотя научился читать и писать только оказавшись в поместье, и был исключительно метким стрелком. Как это всё в нём сочеталось — загадка. Вспомнив об этом, я подумала, что надо было справиться у дяди, как у него с языками континента, чтобы при необходимости отправить с ним Уилла в качестве переводчика. А потом до меня резко дошло, что даже если дядя Фрэнк говорил только на английском и хинди, сидевший внутри него Франкенштейн… Был ли вообще язык, на котором он бы не говорил?

Судя по тому, что на следующий день, примерно через час после завтрака, с ответом ко мне пришёл мистер Фиппс, её величество не была недовольна моим отчётом. В нашу прошлую встречу я имела неосторожность высказаться относительно её дворецких, и если бы она хотела выразить своё неодобрение, явно послала бы мистера Грея. Однако мистер Фиппс повёл себя несколько необычно: отдав мне письмо, он так и остался стоять напротив меня, чуть нахмурившись.

— Вам нужен ответ? — озадаченно спросила я.

— Нет, — он мотнул головой. — У меня личный вопрос к вам, маркиза.

— Какой? — удивилась я.

— Её величество… Не знаю, могу ли говорить об этом… — дворецкий на пару секунд умолк, а потом всё же решился. — До меня и моего коллеги дошли слухи о… ваших предпочтениях.

— Хотите чаю? — спросила я, и он кивнул. — Бальтазар.

Мой дворецкий, присутствовавший в кабинете, кивнул и мгновенно исчез, а вернулся, когда мы с мистером Фиппсом уже сидели за журнальным столиком напротив друг друга. Он сервировал стол и бесшумно занял позицию у меня за спиной. Я сделала небольшой глоток, поставила чашку и внимательно уставилась на своего собеседника.

— И что в связи с этим знанием вы хотели бы узнать?

— Ваше сиятельство, чем вам так не угодил мой коллега? — осторожно спросил мистер Фиппс.

— Ему не помешало бы осознать, что его служба её величеству не ставит его на одну ступень социальной лестницы со мной, — отозвалась я. — Даже если он служит в секретариате её величества и является её приближённым, он слуга, а я титулованная дворянка. Мистеру Грею не помешало бы осознать своё место.

— Он имел неосторожность разозлить вас? — он опустил подбородок.

— Он имел неосторожность вести себя бесцеремонно в моём доме и приказывать моей прислуге, — я вздохнула. — А мне не нравятся бестактные люди.

— Я понял, ваше сиятельство, — кивнул мистер Фиппс. — Речь шла о вашем браке. Вы в самом деле в большей мере готовы рассматривать мою кандидатуру?

— А вы желаете сделать предложение? — я изогнула бровь. — Я не рассчитываю рассматривать какие бы то ни было действительные предложения о помолвке или браке в ближайшее время. Я слишком юна, чтобы выходить замуж.

— Разумеется, — он слабо улыбнулся. — Но вы не ответили на вопрос.

— Если вы ставите вопрос о том, кому я бы отдала предпочтение между вами и вашим коллегой, то ответ вам уже известен, — сухо отозвалась я. — А если вы пришли с матримониальными идеями, лучше не озвучивайте. Кое-что произошло во время моего пребывания в поместье, и это в данный момент болезненная тема.

— Благодарю вас, — мистер Фиппс улыбнулся. — Не хочу, чтобы вы меня неверно поняли. В мои намерения не входит навязывать вам брак, ваше сиятельство. Я лишь хотел знать, имеете ли вы такие планы.

— Нет, таких планов у меня нет, — я улыбнулась ему в ответ и отрицательно мотнула головой. — Давайте сменим тему. Её величество не передала для меня новых поручений?

— Всё в вашем письме, — он склонил голову набок. — Секретариат до известной степени посвящён в дела псарни, но всё же не настолько. Но её величество велела передать, что нашла для вас кандидатку в компаньонки. Она прибудет к вам на следующей неделе, во вторник.

— Так скоро? — удивилась я. — Что ж, это к лучшему.

К лучшему, ага. Вот и щелчок по носу. Так вот мягко мне напомнили, что я остаюсь под пристальным вниманием, и косячить мне стоило бы поменьше. Как будто я могла управлять взбешённой змеёй, в самом деле. А я ведь даже не успела придумать план, как мне переманить незнакомую женщину на свою сторону. И не то чтобы я и её величество были противоборствующими сторонами, а я часто делала что-то такое, за что меня можно было осудить. Но досмотр каждого чиха напрягал. Это всё равно, что писать диктант, когда учитель стоит за плечом — тут же начинаешь путать буквы и слова. И ведь не попросить отойти…

— Однако если вам понадобится причина для отказа в рассмотрении предложений о помолвке, я готов оказать вам содействие, — после паузы произнёс мистер Фиппс.

— Мысль о фиктивной помолвке интересная, — я кивнула. — Но для вас это может оказаться несколько обременительно. Благодарю за заботу.

Чай вскоре кончился, и мистер Фиппс покинул особняк. Я вскрыла письмо и оказалась несколько озадачена его содержанием. Её величество писала, что она крайне раздосадована тем, что английский врач столь изощрённо и жестоко убил свою падчерицу, выражала удовлетворение благополучным разрешением дела с опиумом и наказывала мне провести чаепитие для девушек, которым предстоял дебют в сентябре. К письму она прилагала короткий список из шести имён тех, кого мне надлежало осчастливить приглашением на это мероприятие. Разумеется, у этого поручения был подтекст, но мне самой надо было разобраться, какой именно. С ходу всё было ясно лишь с мисс Элеонор Бассет: её отец владел мануфактурой, производившей фарфор. Английский фарфор в принципе был такого качества, что его порой можно было назвать одноразовым, но этот превосходил все ожидания в самом плохом смысле. Однако граф Бассет нашёл очень хорошего художника, и его изделия обладали изысканностью и изяществом, что ожидаемо взвинтило цены и привело его сервизы во многие дома аристократов. А нельзя продать королевскому двору дерьмо и ждать, что прокатит… Короче, надо было щёлкнуть его по носу. Как это сделать через его дочь? Надо подумать.

В столовой за обедом происходило что-то странное. Пока Бальтазар с самым невозмутимым видом стоял у меня за спиной, Уилл и Сабхаш как будто соревновались между собой в том, кто из них лучший слуга. Никто никого увольнять не планировал — даже мыслей таких не было, так что было совершенно непонятно, ради чего они устроили весь этот цирк. Уточнять мне не хотелось, так что я только бросала периодически озадаченные взгляды то на одного, то на другого слугу.

— Почему ты решила не торопиться с ремонтом? — отвлёк меня от созерцания их телодвижений дядя Фрэнк.

— Потому что ремонт — хороший повод не приглашать гостей, — хмыкнула я и красноречиво на него посмотрела. Он усмехнулся.

— И надолго ты планируешь его затянуть? — дядя склонил голову набок.

— Как будто я принимаю решения… — скривилась я. — Бальтазар, ты же ещё не начал?

— Нет, миледи, — вкрадчиво отозвался он.

— Мне нужно будет провести мероприятие, — сообщила я. — Так что пока и не начинай.

— Как вам угодно, — донеслось из-за спины. — Когда вы будете готовы отдать распоряжения о предстоящем мероприятии, миледи?

— Ха… — очень хотелось сказать, что никогда. Но я не могла его не провести. — Так… Сегодня у нас двадцать седьмое… Пятого прибудет кандидатка в компаньонки и, вероятно, останется… Давай рассчитывать проведение на шестнадцатое июля. Надо продумать некоторые детали. Это будет небольшое чаепитие для девушек.

— Позволите предложение, миледи? — изрёк Бальтазар, и я повернула к нему голову. — Неизвестно, какая будет погода, но летом чаепития лучше устраивать в саду. Почему бы не оформить в духе оранжереи вторую гостиную?

— Хорошая мысль, — я кивнула.

— Я так понимаю, я на это мероприятие приглашён не буду? — поинтересовался дядя.

— Пока не знаю, — нахмурилась я. — А тебе будет интересно провести несколько часов в обществе девушек перед дебютом? Бал Шарлотты, я полагаю, будет основной темой.

— Ты же сама мне недавно говорила про брак, — он склонил голову набок.

— Не помню, чтобы это вызвало в тебе бурю энтузиазма, — хмыкнула я. — Передумал?

— Нет, — дядя улыбнулся и покачал головой. — Я не напрашиваюсь, но могу оказаться тебе полезен.

— Я подумаю об этом, — я кивнула. — Как и о том, будет ли это полезно для тебя.

Чтобы должным образом подготовиться к чаепитию, мне нужно было собрать свежие сведения, которые могли прояснить, что именно от меня на этом мероприятии требовалось. Вот нельзя же было чётко написать — этой показать, что плохо себя вела, а эту предупредить, чтобы не косячила. Нет… Надо было загадать мне загадок, чтобы я сама угадала, что делать. Причём угадала правильно, если сама не хотела получить по носу. Чтобы обновить сведения, я отправила собирать сплетни Элис, хорошо знакомую если не со всей прислугой Лондона, то где-то около того. Я не стала говорить ей, про кого нужно спрашивать, а велела вызнать все истории за последние два-три месяца. Не то чтобы я не была в курсе дел, но мне просто нужно было больше данных. И уже от них следовало отталкиваться в выборе десертов, прислуги, дресс-кода и прочих мелочей.

Я вызвала Бальтазара, размышляя над тем, что мне сделать с мисс Бассет. Он стоял напротив меня, а я сидела в кресле и молчала. И так прошло, наверное, минут пятнадцать, и тишину всё это время разбавлял только шелест листвы за окном. Не нравилась мне вся эта история.

— Бальтазар, мне нужно, чтобы ты купил чайный сервиз с мануфактуры графа Бассета, — наконец изрекла я. — Что-то достаточно девчачье, но не детское.

— Это будет пустая трата средств, миледи, — заметил он.

— Я знаю, — я поморщилась и придвинула ему список. — Её величество указала мне провести чаепитие для этих особ. Что можешь сказать?

— А, дочь графа будет присутствовать, — он кивнул, пробегая глазами по именам. — Мисс Блейкли… Уже в пограничном возрасте для дебюта, у её семьи заложено имение, и барон в поисках способа заработать денег.

— Да, он вроде заканчивает строительство ткацкой мануфактуры, — я нахмурилась. — Пытается сэкономить буквально на всём.

— В обществе ходят слухи, что он будет производить элитные ткани, — прояснил Бальтазар. — Вероятно, это не соответствует действительности. Далее мисс Торнхилл, её старшая сестра недавно объявила о помолвке с полковником Волтерсом. Графиня по этой причине имела неосторожность вести себя заносчиво на приёме у герцогини Файф на прошлой неделе. И поскольку полковник смог сколотить приличное состояние, она рассчитывает на успешный дебют и младшей дочери, вашей ровесницы.

— Сомневаюсь, что дело в поведении графини на приёме у герцогини — её величество её недолюбливает, — я постучала пальцем по столу. — А что полковник? Насколько помню, человек достойный.

— Строгих правил, как вы как-то заметили, — пожал плечами Бальтазар. — Он, должно быть, обращает внимание на поведение и своей невесты, и её семьи.

— А… Ага, понятно, — я кивнула. Ну почти понятно — надо было только сообразить, должен был этот брак состояться или нет.

— Мисс Патерсон неоднократно высказывалась о вас в нелестном ключе, — продолжил Бальтазар.

— А ей я где хвост прищемила? — озадаченно нахмурилась я.

— Это из-за сэра Оливера, — он покачал головой.

— Он её хвост прищемил? — не поняла я.

— Нет, мисс Патерсон испытывала к сэру Оливеру симпатию, но его помолвка с вами не позволяла ей проявлять этого открыто, — улыбнулся дворецкий. — Она пропустила дебют в прошлом году из-за его кончины.

— Хм… Нам нужно будет уделить особое внимание организации мероприятия, — я кивнула. — Надо будет найти музыканта. Хорошо бы мужчину за тридцать.

— Почему бы вам не обратиться к вашему дяде? — Бальтазар склонил голову набок.

— Мне не очень нравится эта мысль, — призналась я. — Не хочу делать его частью развлекательной программы.

— Известно ли вам, что Велеско играет на скрипке? — сощурился дворецкий.

— Да, но… — я задумалась. В принципе, я могла у себя дома собрать оркестр, если бы сильно припекло. — Нет, этот вариант не подойдёт. Неужели в Лондоне сейчас нет никого подходящего? Насколько я помню, Чарльз Джонстон ещё не уехал.

— Желаете пригласить его? — не то чтобы Бальтазар явно выразил недовольство, но лицо его как-то скисло.

— Вроде как он в моде… — я нахмурилась. — Времени мало, но давай это чуть отложим.

— Если вы так сильно против того, чтобы обойтись своими силами, лучшим выбором будет Жан Робер, миледи, — изрёк дворецкий. — Хороший пианист с безупречной репутацией.

— Безупречной? — переспросила я. — Для чего?

— Он похож внешне на сэра Оливера, — понизил голос Бальтазар.

— М, я додумаю эту мысль, — я кивнула.

— Далее мисс Пёрселл и мисс Дарлингтон, — прочитал дворецкий. — Их семьи инвестируют в импорт товаров из Китая.

— Лау? — я изогнула бровь.

— Да, — он кивнул. — Можно справиться у графа, насколько там сейчас большой поток контрабанды. В том числе опиума.

— Я спрошу у него на собрании, — я поморщилась. Вообще-то, когда дело касалось подобных вопросов, это относилось к сфере деятельности сэра Винсента, а никак не к моей. — Письма ещё не было?

— Нет, миледи, — Бальтазар качнул головой.

— Понятно, — я кивнула. А время-то уже подходило. — Свяжись с музыкантом. И будем потихоньку готовиться. А мне надо подписать приглашения.

Он отвесил полупоклон и вышел, чтобы сразу зайти обратно. Пока мы тут беседовали, действительно пришло письмо. Ну, коротенькая записка от графа, где он писал, что собрание пройдёт в предстоящую пятницу там же, где и обычно. То есть во дворце. И вот что же нам помешало провести его у меня в поместье, раз уж мы всё равно все там собрались? Ах да, желание сэра Винсента пригласить в дом Бастардфилда, а потом мои сопли. Однако в этот раз повестка могла оказаться довольно серьёзной. Эта записка напомнила мне о разговоре с графом, и я перевела взгляд на Бальтазара, оставшегося в кабинете.

— После того, как свяжешься с мсье Робером и раздашь ценные указания по подготовке гостиной, узнай, кто такой Милвертон, — велела я.

— Подробно? — уточнил он.

— Нет, пока что в общих чертах, — я мотнула головой. — Только осторожно, через третьи руки. Чтобы никто не мог потом сказать, что ты спрашивал о нём.

— Как прикажете, — кивнул дворецкий.

А мне вдруг стало интересно, как справлялся маркиз без такого вот типа? Я вот без него не могла обходиться. А для того, чтобы в те же сроки делать всё, что делал Бальтазар, нужно было человека три-четыре, не меньше. Умных человека, расторопных. Или маркиз больше делал сам? Но когда он обучал меня, он об этом как-то и не упоминал. А если это было так, то это должно было быть первым, о чём стоило бы рассказать. Или мне было далеко не всё известно об отце?

Элис не принесла никаких особых новых сплетен, которые могли бы круто изменить ход того представления, что у меня сложился с помощью Бальтазара в понедельник. Это означало, что мне нужно было составить план беседы таким образом, чтобы коснуться и верным образом направить все те темы, из которых мои гостьи вынесли бы урок. Самой вменяемой на этом мероприятии можно было смело назвать мисс Блейкли — её считали дурнушкой, но в отличие от большинства юных особ она обладала широким кругозором и золотыми руками. Ну, не то чтобы была хоть одна девица на выданье, не умевшая играть на фортепиано и вышивать, но талант к этим занятиям у леди Кэрол можно было писать с большой буквы. И да, с ней было о чём поговорить.

Мисс Торнхилл и мисс Бассет были девушками умными, но более чем успешно это скрывали. Общение с ними зачастую сводилось к дамским романам и новым музыкальным пьесам, обе любили театр. Впрочем, обе обладали некоторой долей снобизма и морщили носы при упоминании историй вроде той, которая была раздута вокруг несуществующего романа баронессы Элсингер и мистера Тонта. Хотя по глазам было заметно, что им и самим хотелось яркой романтической истории, какую они не могли себе позволить, если хотели выйти замуж за достойного человека.

Я не очень представляла, как могла внести какую-либо здравую мысль в головы мисс Пёрселл и мисс Дарлингтон. И тем более так, чтобы это потом дошло ещё до их семей и не было воспринято как малозначимый щебет. Эти две особы являлись исключительно легкомысленными, а это означало, что в беседах с ними надо было всегда очень осторожно подбирать слова: любая хоть сколько-нибудь неоднозначная фраза могла с их лёгкой подачи перерасти в нелепейший слух, от которого потом волосы на затылке шевелились. Не отмоешься потом.

Но самой большой занозой была мисс Патерсон. Можно было смело предполагать, что она попытается если не сорвать мероприятие, то по крайней мере выставить его в дурном свете. В этом смысле предложение Бальтазара относительно выбора музыканта начало играть новыми красками, когда я немного вдумалась в ситуацию. Конечно, если чувства леди Виолы совсем остыли, она могла оказаться просто гостьей, но если они ещё тлели, мне и в самом деле следовало отвлечь её от своей персоны чем-то — кем-то — другим. Насколько мне было известно, мисс Патерсон обладала умом, но была довольно импульсивной, и если бы вторая её черта возобладала над первой, она могла бы оказаться героиней таких же историй, которые рассказывали про баронессу Элсингер. Вряд ли это хорошо сказалось бы на мсье Робере, но вот это уже не мои проблемы. Наверное.

Утро четверга выдалось солнечным, а я опять торчала в своём кабинете. Хотя честно думала выйти на пешую прогулку по городу. Или хотя бы по саду. Тем более, что завтра было первое число, когда самые аккуратные управляющие моих гостиниц начинали присылать отчёты за прошлый месяц. Это если не брать в расчёт тот факт, что большую часть времени мне предстояло провести во дворце в обществе троих мужчин за разговорами о том, как-кого-куда подвинуть, чтобы всем было хорошо. И как найти и прикончить каких-то злодеев до того, как они найдут и прикончат нас. Весёленькая, в общем, предстояла беседа. А застряла я в кабинете потому, что Бальтазар принёс мне свежую информацию.

— Вы просили разузнать о некоем Милвертоне, миледи, — произнёс он, едва я закончила подписывать приглашения: отправить надо было сегодня, чтобы они точно нашли адресаток за приличествующий промежуток времени до мероприятия.

— Да, — промурлыкала я и подняла на него глаза. — И что ты узнал?

— Довольно занимательный тип, — улыбался Бальтазар. — Он собирает самые разные сведения о людях из высшего света и выкупает материальные доказательства оных. У него исключительно обширная коллекция.

— Компромат? — я изогнула бровь.

— Как быстро вы поняли, — кивнул дворецкий. — Вы ведь сами собираете всё обо всех и используете для получения некоторых выгод.

— Это называется прогноз и расчёт, — поморщилась я.

— Конечно, — с нотками ехидства согласился Бальтазар. — Однако мистер Милвертон использует сведения для получения выгод более прямым способом. Как вы и определили — компромат.

— Так это простой шантажист? — я скисла. — Если он действительно хорош в поиске интересных данных, стоит подумать над тем, чтобы получить его как своего информатора.

— Не стоит, миледи, — дворецкий покачал головой. — Этот человек… Беспринципный. Он продаст что угодно, если цена устроит. Вам это не подойдёт. К тому же, я видел, как в его дом входил тот тип, который следил за событиями близ Суиндона.

— Ожидаемо, — кивнула я. — Было бы неплохо в таком случае подослать к нему слугу, чтобы получать сведения обо всех секретах, что ему удастся раздобыть. Это может стать определённым подспорьем в наших делах.

— Я найду подходящего человека, — сощурился Бальтазар.

— Кстати, об этом, — я нахмурилась. — Как продвигаются поиски охраны для дядюшки?

— Есть на примете один человек, — отозвался он. — Я приведу его к вам в субботу после обеда. Это американец, он сражался на стороне юга в недавней гражданской войне, и теперь ищет счастья на здешних берегах.

— Надо полагать, пока не очень выходит, — чуть сощурилась я. — Ясно, хорошо. Ты уверен, что он нам подойдёт?

— Это очень честный человек, — кивнул Бальтазар. — И достаточно сильный. Убеждён, что охрану господина Джемстоуна ему можно будет доверить без излишнего беспокойства.

— Хорошо, если так, — согласилась я. — Отправь приглашения и прикажи приготовить экипаж — я хочу немного прогуляться в Гайд-парке…

Я поднялась и подошла к окну, чтобы взглянуть на сад, и открывшаяся мне картина на несколько секунд лишила меня дара речи. У задней двери кухни стояла повозка, на которой Лоренцо обычно ездил на рынок за продуктами. В этот момент её разгружали. Между самой повозкой и кухней носился Тайлер, а вот разгружали покупки Уилл и Аджай. Лоренцо стоял в дверях. В принципе, в самом это действе не было ничего такого, что действительно могло бы привлечь моё внимание, если бы не пара любопытных деталей: у шефа и лакея отсутствовало по рукаву, а белая одежда садовника была вымазана грязью.

— Открой окно, — тихо велела я дворецкому, и он быстро выполнил требование.

Он, разумеется, заметил то же, что и я, и его лицо недовольно вытянулось, однако он всё же промолчал. Я оперлась руками на подоконник и высунулась в сад.

— Эй! — крикнула я, и все четверо замерли, повернувшись ко мне. — Что это такое?

— Продукты, миледи, — отозвался Лоренцо, сделав пару шагов от двери на кухню.

— Я не об этом! — громко оповестила я. — Где твой рукав?

— Не могу знать, миледи, — улыбнулся он.

Я втянулась обратно в кабинет и сложила руки на груди. Несколько секунд я так и простояла, размышляя, что же могло произойти, что они вернулись домой в таком виде, но так ничего и не придумав, повернулась к Бальтазару.

— Закрывай, — я кивнула на окно. — И вызови сюда Уилла. Только передай, что дело срочное — пусть придёт как есть.

Дворецкий кивнул и исчез. Я ещё немного постояла, сверля взглядом окно и придумывая гипотезы, и только потом уселась за свой стол. Бальтазар вернулся с Уиллом меньше чем через три минуты, и теперь лакей с видом несколько виноватым, но вместе с тем гордым, стоял передо мной и ожидал, куда же я пошлю его на этот раз. Я молча барабанила пальцами по столу, рассматривая его. Если не считать оторванного рукава ливреи и рубашки, находившейся под ней, в остальном Уилл выглядел совершенно опрятно. Даже воротничок оставался кипенно-белым и не был ни порван, ни даже перекошен.

— Велеско, — наконец произнесла я, и он чуть вздрогнул — так я обращалась к нему в редких и исключительных случаях. — Что произошло?

— Ничего стоящего вашего внимания, миледи, — тихо отозвался он.

— Да неужели? — я красноречиво посмотрела на его обнажённую руку. — А я думаю, что порванная форма моего слуги определённо стоит моего внимания.

— Дело в том, что… — Уилл замялся, посмотрел на Бальтазара, наткнувшись на столь же пристальный и требовательный взгляд, и глубоко вздохнул. — После завтрака мы с Лоренцо отправились на рынок. У нас был большой список покупок помимо продуктов для кухни, и ещё мы заехали по пути в некоторые лавки. Рынок был последней остановкой, и когда мы уже грузили продукты в повозку, к нам подошли две знатные дамы. Они осведомились, где мы работаем, а когда узнали, предложили поменять место. Лоренцо возмутился, сказав, что не уйдёт, сколько бы его не пытались сманить, и тогда дамы потащили его к своему экипажу за рукав. Я хотел помочь, но мой рукав постигла та же участь. Аджай тоже хотел вмешаться, но его оттолкнул в грязь слуга тех дам. В итоге рукавами пришлось пожертвовать.

— Ну я же знала, что так будет… — пробормотала я. — Как Аджай? Он не пострадал?

— Только его гордость, — мотнул головой Уилл. — Одежда цела, хоть и перепачкана. Он упал в мягкую грязь, так что ушибов тоже особо нет.

— А вы с Лоренцо? — нахмурилась я.

— Нет, — лакей слабо улыбнулся. — Благодарю за беспокойство, миледи.

— Иди и приведи себя в пристойный вид, — кивнула я. — Поедешь со мной в Гайд-парк после обеда.

— Да, миледи! — просиял Уилл, поклонился и вышел.

Вообще-то, изначально у моей прогулки не было цели — только путь. Впрочем, надо отметить, что если бы я уж совсем безвылазно сидела дома, это вызвало бы некоторые пересуды. А мне не надо было, чтобы моё имя лишний раз упоминалось где ни попадя. Так что время от времени надо было выгуливать лицо. И прогулка в парке была относительно приятным вариантом, поскольку там можно было бродить в одиночестве, и при этом все могли видеть и то, что я всё же выходила из дома, и то, что приплести к моему имени было нечего и некого.

По пути домой из поместья у нас с дядей состоялся очень увлекательный разговор, от которого мне страшно хотелось сбежать, но куда я денусь-то с едущего экипажа. Беседа эта была про «Роял Пэлэс» и по большей части относилась к вопросу элитарной системы для гостей. Дядя Фрэнк «изобрёл» клубные карты. Мы оба понимали, что дворян совершенно не будут интересовать такие вещи, как скидки, а вот приоритетное обслуживание или бронирование — очень даже. Впрочем, для той категории постояльцев, которая стремилась к статусности, однако и к экономии тоже, дядя предложил ввести отдельные карты. Так у нас сложилось две бонусные программы для гостей — люкс и бизнес. В чём-то они пересекались — к примеру, в праве первоочерёдного приобретения билетов на мероприятия в концертных залах, а где-то расходились — люкс предполагал более высокий приоритет гостя, а бизнес предоставлял скидки. И, разумеется, единым для владельцев карт было правило своевременной оплаты проживания. Ну, посмотрим, как сработает.

Кроме того, в ходе этой беседы меня посетила мысль о том, что залы-то простаивали. Концерты устраивали редко и по большей части, когда сами гости или исполнители обращались с тем, чтобы использовать их. А залы там были прекрасные. Глупо было держать такие помещения большую часть времени просто пустыми. Ну, ежедневные концерты вряд ли порадовали бы постояльцев из комнат этажом выше, но три-четыре мероприятия в месяц вполне были способны принести прибыль. Тем более, что помещения над залами можно было переделать под другие нужды — под те же гримёрки, например. Это уже было мыслью перспективной, но в тот момент я не стала погружаться. А вот теперь можно было. Я подумывала позвать дядюшку с собой на прогулку за обедом.

Я ковыряла суп, когда внезапный резкий звук с улицы заставил меня вздрогнуть, и я выронила ложку. Не то чтобы столовое серебро было сильно тяжёлым, но на гладком крае фарфоровой тарелки появился маленький скол. Какая же она хрупкая… Я отложила ложку и пристально посмотрела на дядю.

— Ты очень занят сегодня? — спросила я, склоняя голову набок.

— Не сказал бы, — он озадаченно нахмурился. — А что?

— Да вот хочу позвать тебя на прогулку после обеда, — отозвалась я, чуть сощурившись. — Меня только что посетила одна мысль, и мне нужно обсудить её с тобой.

— Почему не сейчас? — дядя изогнул бровь.

— Ну, мне кажется, химия — не самая воодушевляющая тема для беседы за столом, — я улыбнулась.

— Смотря какой её раздел, — он пожал плечами. — Хотя что-то мне слабо верится, что хоть какой-то способен испортить тебе аппетит.

— Да, пожалуй, — я покосилась на Бальтазара, но он старательно делал вид, что вообще не слышал, о чём мы говорили.

— И какой яд тебе надо смешать? — улыбнулся мне дядя.

— Что? — у меня округлились глаза. — С чего ты?.. — опустила голову и сжала переносицу. — Я понимаю, что в некоторых случаях вопрос способен решить только яд. Но это уже какая-то запредельно крайняя мера, к которой я бы не стала прибегать. И как вообще меня могла посетить мысль про яд после того, как у меня на тарелке появился скол?

— А… Вот оно что… — Франкенштейн внимательно уставился именно на то место, где отвалился маленький кусочек фарфора. — Ты имеешь в виду… Хм, в принципе, лично я того химика не знал, но работы его читал… Это надо вспомнить… Господи, это же гениально! Это же будет просто огромная экономия!

— Сколько бессвязного бормотания, — пробурчала я.

— Но ты понимаешь, что сначала нужно будет провести некоторые пробы, потом построить целый завод и вот только потом… — он сощурился.

— А какая проблема, если есть деньги? — я склонила голову набок. — И тем более, какая проблема, если в последствии это принесёт ещё больше денег?

— М… Но с новыми товарами иногда это плохо срабатывает… — протянул дядя.

— Ну, насколько я понимаю, этот материал должен быть куда изящнее обычной керамики и прочнее фарфора, — я откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. — Если поставить его в «Роял Пэлэс», а может, и подарить королевскому двору, даже при круглосуточном производстве в первое время будет трудно обеспечить спрос. Или ты думал, что высокий статус отелей никто не использует для продвижения своей продукции? Ты с этим ещё столкнёшься — в поставщиках будешь как в сору рыться.

— Насчёт ткацкой мануфактуры не задумывалась? — он изогнул бровь.

— Нет, это излишество, — я мотнула головой. — Хорошо, конечно, зарабатывать много денег, но надо и свои силы рассчитывать, и понимать социальный эффект. Чрезмерные успехи принесут больше вреда, чем пользы.

— Кто ты? — улыбнулся Франкенштейн.

— Миледи, вы и в самом деле хотите устроить новое производство в маркизате? — подал голос Бальтазар.

— Боишься, что у нас мало людей? — я повернулась к нему. — Хм… Подумаем об этом. И потом, сейчас прежде всего стоит озаботиться больницей, о которой я говорила в поместье. Более высокий уровень медицины — прямая дорога к повышению плотности населения.

— Кстати об этом, — снова привлёк моё внимание дядя. — Я бы хотел привлечь доктора Ватсона к небольшой работе, которую он мог бы опубликовать как научную под своим именем. Он всё же врач, и его имя в его области будет иметь больший вес.

— Надеюсь, не про плесень? — я изогнула бровь.

— Только про необходимость избавления от неё, — он улыбнулся.

— Да, конечно, занимайся, — я кивнула. — Только не перетрудись.

После обеда мы переоделись и поехали в парк. Погода была дивная, но в экипаже всё равно лежали плащи на случай, если она испортится. Внутри кареты со мной и дядей сидели Бальтазар и Сабхаш. Камердинер выглядел спокойным, однако некоторое волнение с его стороны всё же ощущалось. Уилл стоял на запятках. Такая вот куча народа, чтобы просто пройтись и размять ноги.

Не то чтобы в парке было исключительно многолюдно, однако праздного народа, болтавшего по дорожкам, было более чем достаточно. Бальтазар отлучился по делам подготовки чаепития, а потому под сень деревьев мы вошли вчетвером: я под руку с дядей, в паре шагов за нами — прислуга. Ярдов двести мы прошли в молчании, а потом дядя снова поднял ту же тему, что мы обсуждали за обедом.

— Может, стоит отложить тему с заводом? — задумчиво изрёк он, глядя куда-то вдаль.

— Я и не думала прямо завтра ехать закладывать первый кирпич, — я с вздохнула. — Это в любом случае придётся отложить. Мистер Трастворти и так весь в делах, ведь мы сошлись на том, чтобы начать строительство больницы как можно скорее. Пока он будет занят поиском места, нам здесь нужно нанять зодчего, а мы ещё даже не почесались… И кроме того, как ты и сказал, сначала нужно провести химические расчёты, потом опытные пробы. И вот только тогда, когда результат получится таким, какой нас устроит, можно будет строить мануфактуру. И я думаю, это будет довольно маленькое предприятие, чтобы было легче сохранить секрет производства.

— А зачем его сохранять? — дядя нахмурился.

— Если ты хочешь продавать продукцию богачам, твоя технология не должна быть дешёвой, — я пожала плечами.

— Хм… Это, конечно, детали, о которых рановато думать, но есть у меня одна мысль, — он улыбнулся. — Можно ведь использовать стеклянные украшения, чтобы посуда была более интересной.

— И дорогой, — кивнула я.

— У тебя что, мысли только про деньги? — поморщился дядя.

— А ты, видимо, по континенту собрался на попутках за красивые глазки кататься и в конюшнях спать, — скептически отозвалась я. — Нет, я думаю не про деньги. Я думаю о том, что с их помощью можно сделать. К примеру, близ Брайтона можно было бы построить санаторий. Или открыть в Лондоне галерею для выставок молодых и неизвестных художников. Или открыть в маркизате театр, чтобы ставить пьесы неизвестных авторов. Та же больница ведь тоже не за спасибо будет строиться.

— Пропустила портного, обувщика и ювелира, — усмехнулся он.

— Да, и это тоже, — в тон ответила я.

— И что в приоритете? — дядя склонил голову набок. — На что бросаться?

— Поскольку у тебя уже есть определённые идеи и наработки для отелей, попробуй вбросить клубную систему, — я нахмурилась. — Там не потребуется твоего большого участия — просто передай программу управляющим. Только не забудь найти художника, который изготовит образец карт для типографии. И посчитай расходы.

— А, да, про это я забыл, — он кивнул.

— За этим нужно будет просто присматривать, чтобы всё не вышло из-под контроля. Тем более, что ты пока что официально не занимаешься отелями, — я задумчиво сощурилась. — Надо будет вызвать мистера Рокфорда, чтобы он передал все указания в филиалы. А потом только доклады получай и корректируй. И тогда можешь заняться работой с доктором Ватсоном. Это тоже важно.

— Тогда приглашу его на обед на следующей неделе, — снова кивнул дядя. — Не могу же я просто заявиться к нему и сказать: «А давайте-ка, доктор, напишем статью, которая перевернёт медицину!»

— Даже не знаю, что может помешать тебе так сделать, — усмехнулась я. — Хорошо, пригласи. Доктор Ватсон приятный собеседник.

— Узнаю у Стэмфорда, где его найти, и отправлю письмо, — задумчиво произнёс он. — Странно, что доктор не оставил своего адреса, когда съезжал. Сабхаш! — позвал он, и его камердинер быстро подошёл. — Доктор не оставил свой адрес?

— Оставил, сагиб, — опустив голову, отозвался слуга. — И я сопроводил его, чтобы помочь перенести вещи.

— А, так ты знаешь, где это, — кивнул дядя. — Тогда вечером доставишь ему приглашение. И если он будет дома, получи ответ хотя бы на словах.

Сабхаш поклонился и снова отстал. А наша беседа переползла на более лёгкие темы. В частности, снова всплыл вопрос бала Шарлотты. Поскольку дядя должен был сопровождать меня, мне полагалось станцевать с ним по меньшей мере один танец. А это означало необходимость репетиций. Танцевать Габриэль, разумеется, умела, но с моего появления не было ни одного урока, а в преддверии бала это было не очень хорошо. Надо было возобновить практику. Дядя поморщился, но согласился, что и ему не помешало бы вспомнить основные па, поскольку за последние десять лет ему не доводилось танцевать ни разу.

Домой мы вернулись к пятичасовому чаю и расположились в гостиной. Прислуживал, сияя, как начищенный сапог, Уилл, тогда как Сабхаша дядя отправил приготовить домашнее платье и бумагу для письма. Мы только уселись, когда в дверь позвонили. Я никого не ждала и, судя по озадаченному взгляду, дядя тоже. А через минуту в гостиную вошли мисс Эпплгейт и её компаньонка. Дядя поднялся, чтобы поприветствовать их, а я пригласила располагаться на диване. Уилл, быстро принёсший чашки для гостей, расставил их очень осторожно — казалось, так, чтобы быть максимально далеко от леди. Я вопросительно вскинула бровь, но интересоваться при гостях не стала.

— Я заметила вас в Гайд-парке, ваше сиятельство, — улыбнулась мисс Эпплгейт. — И подумала, что вы не откажете нам в гостеприимстве.

— Я рада принять гостей, — улыбнулась я. Уровень вранья — десять из десяти. — Вы желаете что-то обсудить со мной?

— О, ходят слухи, что вы скоро устраиваете чаепитие, — отозвалась она. — Могу я узнать, как вы выбирали девушек, которых пригласите?

— Я подумала, будет замечательно провести немного времени с дебютантками предстоящего бала Шарлотты, — я улыбнулась. А так — понятия я не имела, как их её величество выбирала.

— Так жаль, что я не смогу посетить ваше чаепитие, — картинно расстроилась мисс Эпплгейт.

— Вы так скоро перешли к этому слуху, что я даже не успела представить вам своего дядю, — мягко заметила я. — Это мистер Фрэнк Джемстоун, брат-близнец моей покойной матушки.

— Так вот почему вы так похожи, — она даже в ладоши хлопнула. — Весь свет только и говорит, как леди Габриэль похожа на маркизу Эллен Муркивинд. Я сама никогда с ней не сталкивалась, но теперь вижу, что слухи — чистая правда. Вы женаты, мистер Джемстоун?

— Нет, — улыбнулся дядя. Что за бесцеремонный вопрос? — Так уж сложилось, что я много лет провёл в Индии, а теперь уже не так молод, чтобы искать невесту.

— Но вы же пойдёте на бал? — мисс Эпплгейт кокетливо склонила голову набок.

— Племянница любезно согласилась на моё сопровождение, — кивнул он. — Хотя насколько мне известно, у Габриэль есть официально назначенный опекун.

— Ах, граф Фантомхайв, — у неё мечтательно дрогнули ресницы. — Так жаль, что он уже женат.

— Мне не хотелось обременять его и леди Рейчел этим мероприятием, — мягко заметила я.

— Ах да, ваше сиятельство, — вскинулась мисс Эпплгейт и полезла в свою сумочку, откуда извлекла оторванный рукав. — Признаться, я и не думала, что ливрея лакея вашего дома так легко рвётся.

— Я потребую объяснений от портного, — кивнула я.

Вот картина и сложилась. Теперь ясно, кем была одна из тех дам, что приставали к моим слугам. Однако мне было прекрасно известно, какого качества была ливрея Уилла, и чтобы оторвать от неё рукав, надо было приложить недюжинное усилие. И я почему-то не сомневалась, что львиную его долю приложил сам Уилл.

— Вы по-прежнему не намерены отпускать своих слуг? — сощурилась она.

— У меня и так небольшой штат, — отозвалась я. — А найти замену Уиллу или Лоренцо мне представляется крайне сложной задачей.

— Очень жаль, — поморщилась она. — Что ж, не будем больше занимать ваше время. Спасибо за чай.

Они поднялись, и я подумала, что её компаньонка очень тихая особа. Что, впрочем, с лихвой компенсировала сама мисс Эпллгейт. Дамы шумно покинули гостиную, а затем и дом, и я ещё некоторое время слышала, как мисс Эпплгейт щебетала снаружи, усаживаясь в свой экипаж. И только когда всё стихло, дядя перевёл удивлённый взгляд на меня.

— И что это было?

— Очевидно, о тебе уже поползли слухи, — я вздохнула. — Они выставляют тебя в очень положительном ключе. Однако это не означает, что ты не попадёшь в ту же историю с охотой на капиталы Муркивинд, что и я. Так что добро пожаловать в клуб мешков с деньгами на ножках.

— Так эта леди пришла ко мне? — он изогнул бровь.

— Скорее всего, в большей степени к тебе, чем ко мне, — я кисло улыбнулась. — Готовься отбиваться от назойливого внимания, — я покосилась на Уилла. — И жертвовать рукавами.

Дядя мрачно вздохнул и покачал головой. Некоторое время он просто молча смотрел в одну точку перед собой, как будто пытаясь свести реальность воедино. А мне устроенный концерт напомнил о той теме, которую я, вообще-то, планировала обсудить на прогулке. И я уже набрала в грудь воздуха, чтобы заговорить, но дядя меня опередил.

— Но я же не имею никакого доступа к капиталам Муркивинд, — нахмурился он.

— Довольно двоякое утверждение, — задумчиво отозвалась я. — К самим капиталам доступ у тебя есть — тебе достаточно просто попросить у меня денег. Вот только не такой обширный, как думают твои потенциальные невесты и их родители. Однако, коль скоро ты ославлен моим опекуном, соображения в обществе на этот счёт несколько иные. Вероятно, большинство будет предполагать, что до моего замужества управлять маркизатом и всем имуществом, а значит и всеми деньгами, будешь именно ты. Извини за это бремя.

— Нет, ничего, — слабо улыбнулся дядя. — Мне не впервой. Я просто немного растерялся от этого концерта.

— Вот кстати о концертах, — решила сменить тему я. — В отелях есть великолепные залы. Сейчас там изредка проводятся камерные мероприятия только для постояльцев, и большую часть времени они просто стоят пустые. Почему бы нам не сделать их настоящими концертными залами? Такими, где смогут проводить выступления заезжие театральные труппы, музыканты и прочие исполнители сценического искусства.

— Но над залами вроде жилой этаж, — нахмурился он.

— Да, но его можно переделать в гримёрки, — я склонила голову набок. — Даже знаешь, в такие комнаты для выступающих, где они смогут и костюмы разместить, и грим нанести, и спать потом лечь. Прямо закрытую зону там выделить.

— Если действительно нагрузить залы, это имеет смысл, — дядя кивнул и сощурился. — А когда мы расширимся на континент, можно будет предлагать исполнителям целые туры. Будь я малоизвестным… Да даже очень известным музыкантом, я бы в такую возможность зубами вцепился.

— Тогда с началом светского сезона надо будет попробовать бросить пробные шары, — кивнула я. — Залы не очень большие, всего на две сотни зрителей. Так что он подойдёт для камерных концертов. Нужно к тому времени найти тех, кто будет готов выступать.

— Знаешь, у твоего дворецкого исключительный музыкальный вкус, — заметил дядя и покосился на Бальтазара. — Почему бы не довериться ему?

— Да, Бальтазар, почему бы нам не довериться тебе в этом вопросе? — я посмотрела демону в лицо.

— Почту за честь, миледи, — отвесил он полупоклон. — Желаете, чтобы я нашёл музыкантов или театральную труппу?

— Ориентируйся на спрос, — улыбнулась я. — Даже если прибыль не самоцель, мы же не хотим огорчить исполнителей полупустым залом.

— Миледи, — Бальтазар чуть протянул обращение так, как будто собирался сказать нечто совершенно очевидное. — Вы ведь сами способны создать спрос. Это ведь не вы следуете за модой, а она за вами.

А, ну да. Действительно, совершенно очевидное. В отношении искусства, благодаря долгим традициям семьи, любой художник, музыкант или драматург мог стать модным с лёгкой руки Муркивинд. В обществе было принято считать, что у нас безупречный вкус. Хотя ценность самого искусства, как такового, разумеется, имела определённый вес, это был ещё один способ манипуляций. И инвестиций. И мероприятия в залах отеля тоже были дополнительным подспорьем для того, чтобы иметь больше возможностей нужным образом направлять массы.

В конце концов, театр был не только развлечением.

Я собралась ехать во дворец на собрание сразу после завтрака. Мероприятие обещало затянуться, так что я выбрала относительно удобное серое платье с розовой отделкой и спустилась в холл, где застала дядю. Он был в домашней одежде и, насколько мне было известно, собирался покинуть особняк только к вечеру, чтобы наконец вступить в клуб и увезти из дома павиана. Несчастное животное, очевидно, привыкшее к большей свободе, вымотало своими криками всех обитателей дома. Лоренцо даже спрашивал, не желаем ли отведать обезьяньих мозгов, но ему было обещано, что крикливая тварь скоро покинет дом.

— Сабхаш вернулся вчера от доктора Ватсона поздновато, чтобы беспокоить тебя, — произнёс дядя. — Доктор спрашивает, может ли он взять с собой к нам на обед своего друга.

— Да, конечно, — протянула я. — Если друг доктора Ватсона тоже врач, ваша статья может приобрести больший вес.

— Доктор упоминал, какого друга желает взять с собой? — спросил дядя у своего камердинера.

— Нет, сагиб, — отозвался он.

— Ясно, — я кивнула.

— Ты вернёшься к обеду? — поинтересовался дядя.

— Нет, не думаю, — я покачала головой. — Обедай без меня. Если надумаешь делать это вне дома, предупреди Лоренцо. Бальтазар, экипаж готов?

— Да, миледи, — отозвался дворецкий на удивление бесцветным тоном.

— Поехали тогда, — глубоко вздохнув, изрекла я.

У парадного крыльца стояла вычурная карета с гербом на двери, запряжённая парой холёных гнедых лошадей. Очень неприметно, конечно… Справедливости ради, впрочем, стоит заметить, что во дворец я ездила не так уж и редко, чтобы заподозрить что-то эдакое в моём выезде. А вот будь я в неприметном экипаже, его появление там могло бы вызвать некоторые вопросы. Хотя Бальтазар сидел напротив меня с неизменной улыбкой на лице, мы всю дорогу молчали. Он, должно быть, думал о чём-то своём, а у меня в голове роились мысли относительно повестки сегодняшнего собрания. Не было ещё такого, чтобы мы вчетвером встретились, попили чайку и обсудили новую оперу. А сегодня к обычным делам примешивалось ещё и дело с демонопоклонниками. Сказать, что мне совершенно не хотелось во всё это погружаться — ничего не сказать.

У крыльца, куда подъехала моя карета, нас встретил мистер Фиппс. Как всегда собранный и молчаливый, он повёл меня коридорами в особый зал заседаний, где обычно и встречалась псарня. Примерно в середине пути дворецкий её величества чуть повернулся ко мне и заметил:

— Ваше сиятельство, вас должен был встретить мистер Грей.

— Не скажу, что огорчена заменой, — отозвалась я.

— Он обижен на вас, — улыбнулся мистер Фиппс.

— Напишу ему письмо с извинениями, когда решу, что мне не всё равно, — я дёрнула плечом.

— Я не это имел в виду, — признал он. — В прошлый раз вы заметили, что ему следует осознать своё место. И после этой выходки я убеждён, что вы правы.

— Следует ли мне принимать обиду мистера Грея во внимание? — я нахмурилась с чуть склонила голову набок.

— Чарльз не станет предпринимать ничего, что могло бы помешать вам в выполнении ваших обязанностей, — отозвался мистер Фиппс.

— Иными словами, учитывать всё-таки стоит, — я поморщилась. — Я буду иметь это в виду.

— Мой коллега вспыльчив, но я не думаю, что он действительно способен каким-либо образом причинить вам вред, — заметил дворецкий.

— Люди иногда совершают совершенно несвойственные им поступки, мистер Фиппс, — заметила я. — Лучше учитывать этот факт, чтобы избежать неожиданностей. Я вовсе не думаю, что мистер Грей действительно может что-нибудь натворить, но не могу полностью исключить этого.

Мистер Фиппс мрачно кивнул. Мы наконец добрались до зала заседаний, и он открыл передо мной дверь. Все обсуждения, происходившие там, имели секретный характер, а потому допускались только члены псарни. Слуги должны были ожидать в отдельном помещении — им можно было заботиться о хозяевах только за обедом или даже ужином, если собрание затягивалось до этого времени. А пока оно шло, если нам что-то было нужно, можно было вызвать слугу её величества. Чаще всего — дворецкого. Обычно один из них просто стоял за дверью.

Зал заседаний представлял собой небольшую тёмную комнату без окон, с голыми, гладкими стенами, оклеенными серым шёлком. Он был круглым, и по центру стоял такой же круглый стол, накрытый синим сукном. Вокруг него располагались четыре не очень удобных кресла с высокими спинками, а над ним висела тусклая масляная лампа. Там всегда было душно, а проветрить можно было, только открыв дверь. Чего по понятным причинам никогда не делали во время заседаний. Когда я вошла, остальные члены псарни уже были внутри и поднялись, чтобы поприветствовать меня.

— Я опоздала? — озадаченно уточнила я.

— Нет, вы прибыли вовремя, — улыбнулся мне граф. — Это мы собрались немного раньше — я хотел ввести сэра Рональда и сэра Алексиса в курс дела относительно темы охоты за нашими головами.

— А, вот как, — я кивнула и прошла к своему креслу. — На чём остановились?

— Мне хватило времени рассказать о тех событиях, что уже произошли, но я не успел поделиться выводами, — отозвался граф.

— А я принесла немного свежей информации, — я кисло улыбнулась. — Вы назвали мне имя — Милвертон. Поверхностное наведение справок говорит о том, что он шантажист.

— И только? — изогнул бровь Адэр.

— Я очень сомневаюсь, что «и только», — я нахмурилась. — Однако люди такого склада, как правило, довольно осторожны. Разузнавать о них стоит с осторожностью, чтобы не спугнуть и не спровоцировать затаиться. Я подошлю к нему слугу.

— Я согласен, с такими людьми стоит быть осторожнее, — кивнул граф. — Преступники, если они и не идиоты, почуяв слежку, заметают следы. Я полагаю, мы имеем дело с не такой уж большой организацией, у которой нет своих ресурсов для выполнения самых мелких задач, однако чтобы нанимать кого-то, им нужны деньги. Шантаж — источник дохода, который нигде и никак не проявляется.

— Тогда нам стоит обратить внимание на всю теневую экономику, — заметил сэр Рональд.

— Да, источники дохода этой организации должны быть где-то там, среди неконтролируемых денег, — кивнул сэр Винсент.

— Это поможет нам выйти на руководителей, — заметил сэр Алексис.

— Я думаю, это один человек, — подала голос я. — Коллегиальное управление таким структурам не свойственно. Если нет явного лидера, она просто развалится.

— Да, это весьма вероятно, — кивнул граф. — Но я бы допускал некоторую верхушку. Лидер и ещё несколько человек наверху со своими областями деятельности.

— Если лидер один, то он весьма умён, — я сощурилась. — Простите, сэр Винсент, должна признаться, что отправляла Бальтазара проследить за вашим прошлым делом. и оно показалось мне весьма продуманным. Исполнители понятия не имели, кто их нанял. А кроме того, за домом следил человек, который позднее отправил несколько шифрованных записок по несуществующим адресам. Нам не удалось отследить, кто их в итоге получил. Однако этот же человек навещал Милвертона несколько дней назад.

— Вы могли сообщить мне об этом своём намерении, — он пожал плечами. — Я бы поделился с вами сведениями и так.

— Да, но того человека вы не заметили, — отозвалась я. — И возможно, будь Бальтазар под вашим присмотром, его не заметил бы и он. Он отследил его до его дома, но пристально мы не наблюдали. А я сомневаюсь, что он имеет прямой контакт с верхушкой.

— Я понаблюдаю за ним, только дайте адрес, — изрёк граф. — Мне проще найти агентов, которые могли бы это сделать.

— Что верно, то верно, — согласилась я.

— Однако каковы масштабы этой организации? — сэр Рональд поставил локти на стол и положил подбородок на переплетённые пальцы. — Нам бы стоило понимать, в каких кругах общества могут быть её члены.

— Вряд ли мы сильно ошибёмся, если предположим, что они есть везде, — нахмурился сэр Винсент. — Однако я задаюсь вопросом, почему сэр Теодор был первым, на кого они напали. О моей службе её величеству куда более широко известно.

— Хороший вопрос, — протянул маркиз Мидлфорд. — Я уверен, что и в армии есть агенты. Среди отставных офицеров точно. За руку я, конечно, никого не ловил, но полагаю, многие вернувшиеся с востока оказались в том состоянии, когда подобная организация могла бы привлечь их на свою сторону.

— Это возвращает меня к недавно завершённому мною делу, — задумчиво протянула я. — Всё больше склоняюсь к тому, что дом доктора Ройлотта стоит выкупить и хорошенько осмотреть. Не то чтобы было хоть что-то, что намекало бы на его связь со всем этим, но военный врач, вернувшийся из Индии после того, как забил до смерти слугу-индуса, и уже здесь изощрённо убивший падчерицу — подходящий тип личности для преступной организации.

— А дом продают? — сощурился сэр Рональд.

— Не торопите события, — я покачала головой. — Его нынешняя хозяйка только похоронила отчима и вступает в права наследства. Она планирует скорую свадьбу, и я думаю, будет его продавать. Но пока что речи об этом не идёт.

— Могу я узнать, зачем вам недвижимость? — сощурился граф. — Хотите ещё один отель построить?

— Колчестер… не очень подходит для «Роял Пэлэс», — отозвалась я. — Тем более, что я рассчитываю расширяться на континент. А постоялый двор в Эссексе у меня уже есть. Я думала подарить дом дяде.

— Вы, кажется, очень к нему расположены, — сощурился сэр Рональд. — Не то чтобы у меня возникли сомнения на его счёт, однако, надеюсь, вы понимаете, какие риски может нести привязанность.

— Я прекрасно осознаю риски, — я скривилась. — Это скорее мысль на перспективу. Опека не всегда будет мне нужна, а он может надумать жениться. Мне проще самой позаботиться о том, чтобы ему было куда переехать в случае чего, чем надеяться, что как-нибудь потом всё само сложится. А ещё мне совершенно не надо, чтобы дядя вернулся в графство Розвелл. Однако дядя Фрэнк не имеет никакого отношения к теме. Пока что у нас есть два человека, предположительно имеющих отношение к тем, кто устроил резню в поместье два года назад. Мы можем строить предположения, конечно, но единственное, на что мы сейчас действительно способны, это собрать больше информации.

— Разве за два года вы не собрали ничего больше? — озадаченно спросил граф.

— Что ж, у меня действительно получилось собрать лишь какие-то мелкие крупицы, — мрачно вздохнула я. — Мне не удалось допросить тех, кто устроил резню в поместье, однако они проводили определённый ритуал, и я заставила себя изучить его следы. Пентаграмма и латынь явно говорили о попытке призыва демона. Я смогла выяснить, что подобная попытка была не первой, но вот подтвердить или опровергнуть, были ли среди них удачные, у меня не вышло. Осмотр тел нападавших и убитой ими прислуги мало что дал, хотя если судить по поведению, о принадлежности отца к псарне они, вероятно, знали. Помимо самого ритуала, они планировали ограбить дом, и я не возьмусь утверждать, было ли это затеей верхушки организации или собственной инициативой убийц. Но я точно знаю, что приходили они по мою душу.

— Хм… — нахмурился сэр Винсент. — Однако пока вы жили у нас… Хотя тут трудно утверждать — на наше поместье время от времени и так пытаются напасть, так что неизвестно, за вами приходили или как обычно. Когда вы вернулись в поместье, у вас не было незваных гостей?

— Такого рода… — протянула я, вспоминая. — Надо уточнить у Бальтазара. После той ночи я, скажем так, усилила охрану.

— Мне придётся рассказать обо всём Фрэнсис, — тяжело вздохнул сэр Алексис. — Если она и дети окажутся под ударом…

— Ну, я бы не позавидовал тому, кому пришло бы в его дурную голову напасть на сестру, — криво усмехнулся граф.

— Всякого можно застать в момент слабости, — я поджала губы. — Впрочем, я не закончила. Пытаясь найти ниточки к разгадке причины трагедии, я обнаружила некую женщину, мать одного из нападавших. Знала она, разумеется, чуть меньше, чем ничего, но кое-что я из неё всё-таки вытянула. Её сын был головорезом, что разрывало ей сердце. По её словам, незадолго до резни он ходил очень довольным и говорил, что скоро у них будет много добра, совсем как у господ, а когда она плакала и просила его никого не убивать, он отвечал, что там всего-то щенка прирезать надо. А потом она припомнила, что до этого к нему приходил один человек… По описанию, если вспомнить, похож на того, кого Бальтазар видел следящим за домом. И что тот человек заплатил ему пятьдесят фунтов вперёд. Но тогда мы не смогли найти нанимателя. А позже, похоже, они перестали обращаться к исполнителям лично, — я нахмурилась. — Итого известно, что есть некая организация демонопоклонников, у которой есть деньги, вряд ли заработанные честным путём, и которая в курсе о псарне, хотя неизвестно, знают ли они обо всех или только о части. Они не гнушаются никакой преступной деятельности — я лично не могу представить себе, куда ещё дальше можно пойти, чем похищать детей для жертвоприношений. И можно почти что наверняка утверждать, что их лидер весьма умён. Чего мы не знаем, так это их целей. Желают ли они уничтожить псарню, просто чтобы нас не было, пытаются ли они призвать демона, просто чтобы призвать, или же за всем этим стоит что-то большее — вот в чём главный вопрос.

— Почему вы не подключили псарню раньше? — сощурился сэр Рональд.

— И с чем бы я пришла? — меня перекосило. — С зыбкими сведениями, которые ничего не дают, кроме вопросов? Сейчас появилось хоть что-то, с чем можно хоть как-то работать. И потом, вы все знали, как именно… — я сжала переносицу. — Что произошло в поместье.

— Что ж, теперь мы все можем присоединиться, — заметил граф. — Собственно, это в наших же интересах. Полагаю, этот вопрос мы можем пока отложить до появления новых сведений. Давайте перейдём к прочим темам.

И следующие полтора часа мы обсуждали импорт и экспорт. Нас по большей части интересовало только два аспекта темы ввоза-вывоза товаров — это контрабанда и спекуляция. Торговля по сути и есть спекуляция — купить дёшево, продать дорого. Так что сам факт перепродажи никого особо не волновал. Спекуляции пресекались только тогда, когда торговцы начинали борзеть, особенно если дело касалось товаров широкого потребления. В ту же степь шли недобросовестная реклама и искусственное завышение спроса. Не то чтобы второе никогда не использовалось в целях регуляции рынка, конечно, но Quod licet Jovi, non licet bovi⁽¹⁾. И те, кому хватало наглости вытворять подобное, получали довольно жёсткий щелчок по носу — мягкие увещевания там просто не работали. А вот с контрабандой дело обстояло немного сложнее. Незаконным путём ввозились не только запрещённые товары, но и то, что очень даже вливалось в экономику, только обходило таможенные сборы, а где-то и налоги. За этим оборотом присматривали, его старались держать в узде, но перекрывать полностью никто и не думал.

Контрабанда делом являлась противозаконным, а потому находилась по большей части в ведении графа Фантомхайва. Рассуждая о том, что происходило на рынке, он невольно ответил на мой вопрос относительно инвестиций в дело Лау. И вот не надо было туда инвестировать. Китайская мафия была не то чтобы неприкасаемой, однако в силу некоторых обстоятельств имела возможность выйти если не сухой, то лишь слегка подмоченной из воды. А вот те, кому ума хватило вложиться в контрабанду, могли оказаться в крайне затруднительном положении. Настолько, что их могли и вздёрнуть. Незнание не освобождало от ответственности.

Речь зашла и про фарфор, в теме которого естественным образом всплыл граф Бассет. Преступной его деятельность не была даже с большой натяжкой, к делам армии тоже никак не прикручивалась, так что становилась проблемой по большей части моей и сэра Рональда. Наши с ним дела вообще часто пересекались. Напрямую задачи сделать с ним что-то на данный момент не стояло, а инициатива могла оказаться делом опасным. Я предположила, что разорять предприимчивого графа на данный момент не нужно, однако достаточно отчётливо поняла, что именно мне следует показать его дочери на чаепитии. Сэр Рональд же решил немного сбить ажиотаж вокруг его керамики.

Обед был подан в другом зале, где имелись окна. Пока мы были там, зал заседаний проветривался — стоял с открытой нараспашку дверью. Посторонних при нашей трапезе не было — только личные слуги и дворецкий её величества. А потому, в принципе, мы могли продолжать обсуждать некоторые дела псарни. И присутствие мистера Фиппса напомнило мне кое о чём.

— Сэр Рональд, мне кажется, в скором времени у нас с вами возникнут некоторые затруднения, — задумчиво протянула я. — После моего дебюта мы с вами не сможем видеться без приличествующего повода. А переодеваться в мистера Трелони всякий раз, когда нужно обсудить с вами сплетни, довольно утомительно.

— Да, это немного неудобно, — он кивнул.

— Как вы смотрите на фиктивную помолвку? — я внимательно на него уставилась.

— Хм… — сэр Рональд сощурился и на некоторое время как будто завис. — На какой срок?

— Года три-четыре, полагаю, — отозвалась я. — И вам, и мне ни к чему затягивать её дольше. И я должна признаться, сэр Рональд, что для меня это не только возможность видеться с вами, но и способ несколько снизить ажиотаж вокруг меня как невесты.

— Удивительно, как вам претит популярность, леди Габриэль, — усмехнулся граф.

— Востребованность мешка с деньгами на ножках не имеет никакого отношения к популярности, сэр Винсент, — кисло заметила я. — И некоторые этого даже не скрывают.

— Да, это будет хорошее решение нашего вопроса, — наконец кивнул сэр Рональд. — Мне только надо подумать, как это правильно подать, чтобы потом не возникло проблем. Полагаю, нам стоит исключить и пылкие чувства, и погоню за деньгами… В любом случае, это будет где-то осенью или даже зимой, чтобы соблюсти все приличия.

— Чтобы вот прямо все соблюсти, возможно, уже после нового года, — нахмурилась я. — Хотя я пока что не совсем уверена в сроках, но раз уж мы навешали дядюшке обязанности моей опеки, не может быть и речи о помолвке, пока он не вернётся с континента. Так что время есть. К слову о брачных узах. Сэр Алексис, вам знаком полковник Волтерс?

— Да, — он кивнул. — Человек строгих правил. Он очень достойный офицер, и его единственный недостаток — отсутствие жены.

— Насколько мне известно, помолвка уже объявлена, — я улыбнулась. — И я так понимаю, свадьба должна состояться?

— Как я и сказал, полковник строгих правил, — снова кивнул маркиз. — Брак необходим, чтобы хоть немного смягчить его нрав. Держать солдат в кулаке железной дисциплины в колониях — это одно, но здесь настолько строгим быть ни к чему. Его свадьбы многие ждут.

— И его избранница, леди Торнхилл, сможет справиться с этим? — я склонила голову набок.

— Это весьма вероятно, учитывая, насколько полковник оттаивает рядом с ней, — он улыбнулся. — Вам самой стоит увидеть их на каком-нибудь приёме, и вы поймёте, насколько прекрасная они пара.

— Вот как, — улыбнулась я. — Вы мне очень помогли.

Послеобеденные темы тоже нельзя было назвать весёлыми. Маркиз Мидлфорд подозревал несколько фактов коррупции, что означало необходимость расследований в отношении определённых лиц. Но в таких делах недостаточно было просто поймать за руку того, кто брал взятки — следовало выявить и выловить всю схему. Потому что обычно в подобных предприятиях от замены одного лица мало что менялось. Как рубить головы гидре — вроде и усилий много, а эффекта нет, если он вообще не обратный. И для того, чтобы размотать весь клубок, требовалось участие всей псарни. И дело это обещало быть затяжным. На мои плечи легла задача отследить перемещения некоторых людей, которых маркиз подозревал в причастности к взяткам, что означало множество переписок. И не то чтобы дело было срочным, а мне было нечем заняться, однако откладывать это в долгий ящик определённо не стоило.

А последней скучной темой на повестке был бал Шарлотты. Кто вообще сказал, что это про танцы и веселье? Абсолютно нет. Пожалуй, сложно было представить себе менее политизированное мероприятие, чем это. Даже с учётом веяний отказа от договорных браков в пользу браков по любви бал дебютанток открывал большие возможности в сфере создания союзов во имя или вопреки. Пока юноши и девушки веселились на паркете, их родители уже строили планы относительно удачных и неудачных партий для своих детей, а потому всякая буйная любовь легко могла закончить своё существование, столкнувшись с открытым неодобрением со стороны старшего поколения. А направить симпатию на самом деле было не так уж сложно. И тут бы промолчать, конечно, но псарня этим тоже занималась. Не то чтобы мы контролировали все браки, но в некоторые вмешивались… И почти два часа мы вчетвером рассматривали список дебютанток и холостяков, прикидывая выгодные для Британии союзы. Пробовали даже подыскать партию для Бастардфилда, чтобы тот уже угомонился и отстал от меня, но среди дебютанток не нашлось девушки, которую было бы настолько не жалко.

К четырём часам мы успели набросать все схемы действий, так что пора было расходиться. Вот только выйти всей кучей мы всё же не могли — это могло привлечь ненужное внимание. А потому маркиз отправился к гвардейцам, граф ушёл в канцелярию, а сэр Рональд поспешил в клуб. И мне ничего не оставалось, кроме как пройтись по саду, чтобы скоротать время. Я размышляла о предстоящем чаепитии, которое по факту имело к чаю очень слабое отношение. Сад дворца был открытым для дворян, так что ничего такого в том, что я там шарашилась, не было. Вот только мне следовало бы учесть свою удачливость и быть внимательнее, потому что именно там я наткнулась на принцессу Александру.

— Маркиза Муркивинд, какая приятная неожиданность, — заметив меня, поздоровалась она.

— Приветствую, ваше высочество, — склонилась в реверансе я.

— Раз уж вы здесь, разделите со мной чашку чая, — предложила принцесса.

— Как вам будет угодно, — улыбнулась я. Хотя я была вымотана и больше всего хотела поехать домой, отказаться я всё равно не могла.

— Чудесная погода сегодня, — заметила она, с чем я охотно согласилась — погода и впрямь была на диво приятной. — Давайте выпьем чаю в беседке в саду. Уверена, нам с вами найдётся о чём побеседовать.

Её высочество махнула рукой своему слуге, и тот стремительно умчался распорядиться о подаче чая. Принцесса Александра не была посвящена в существование псарни на данный момент, а потому воспринимала меня обычной юной дворянкой с нелёгкой судьбой, на которую её свекровь возложила тяжкое бремя. Вдобавок, у неё был сын, мой ровесник, в данное время находившийся на службе в морском флоте. Её высочество скучала, и хотя нельзя было сказать, что я часто сталкивалась с ней, относилась она ко мне тепло. Даже подозрительно тепло.

Пока мы с ней степенным шагом шли к беседке, останавливаясь для обсуждения цветов, там успели накрыть чай. Когда мы расположились за столиком, её высочество несколько минут внимательно смотрела на меня в молчании, а я немного терялась от того, что не знала, о чём с ней говорить. Наконец она улыбнулась и заговорила.

— Я слышала, что вы намерены дебютировать на балу Шарлотты в этом году, — мягко произнесла она. — Надеетесь встретить подходящую партию?

— Признаться, мне кажется, что для этого ещё рано, ваше высочество, — изрекла я, глядя в свою чашку. — Однако я не могу тянуть с этим — всё же её величество лично даровала мне титул, и мне приходится быть взрослой.

— Нелегко вам приходится, — кивнула она. — Я была удивлена тому, кого назначили вашим опекуном. Ведь у вас с графом нет никакой родственной связи. Но похоже, он действительно помогает вам.

— Маркизат остаётся на плаву заботами графа и её величества, — честно солгала я.

— Я тоже думаю, что вам рано выходить замуж, — её высочество глубоко вздохнула. — Вы юны, и с этим стоило бы повременить ещё лет десять. И всё же вам стоит подумать о том, чтобы найти партнёра, который сможет взять на себя тяжкую долю управления маркизатом. Мужчины получают лучшее образование, чем мы, женщины. Не вечно же вам полагаться на помощь графа.

— Вы, безусловно, правы, ваше высочество, — согласилась я.

— А ведь мой второй сын Джордж ваш ровесник, — заметила она. А вот к чему всё это… — Как вы знаете, сейчас он служит во флоте, и мы ожидаем его возвращения в следующем году.

— Я буду молиться за его благополучное возвращение, — я сделала вид, что совершенно не поняла намёк.

— Я думаю, что ваша семья достаточно знатна, чтобы войти герцогский дом, — продолжила её высочество. — Конечно, торопиться не следует, и всё же подумайте об этом.

— Благодарю вас за заботу, ваше высочество, — я склонила голову.

Откровенно говоря, это брак был просто невозможен. Вот буквально. Семья из псарни просто не могла войти в любую другую, тем более связанную с престолонаследованием, прерывая тем самым собственный род. Если бы у меня был брат, который получил бы все родовые обязанности, тогда… Даже тогда это был маловероятный союз. Но в беседе с непосвящённой в эти тонкости её высочеством я не могла озвучить что-то подобное вслух — она могла подумать, что я пренебрегала её сыном. А дело было вообще не в этом. Откровенно говоря, я ему даже сочувствовала — находиться на службе в морском флоте с двенадцати лет, когда ровесники ещё в игрушки играли, не было похоже на счастливое детство. Иными словами, у меня не было иного выбора, кроме как просто соглашаться с её высочеством. И это только усложняло мне жизнь — дебют было не перенести, распространять слухи о матримониальных планах принцессы Александры было попросту глупо, а моя помолвка с кем-то ещё могла и вовсе её задеть. Надо было как-то выкручиваться из этой ситуации, а я понятия не имела как. За какие грехи королевская семья подбрасывала мне задачки на выплывание одну другой запутаннее?

Наконец меня отпустили, и мне пришлось собрать все остатки сил, чтобы дойти до своей кареты с прямой спиной лёгким шагом, а не с видом портового грузчика после ночной смены. Бальтазар, следовавший за мной по пятам как тень и молчавший весь день, помог мне забраться внутрь и сел напротив. Я уставилась в окно, размышляя о том, что надо бы сообщить сэру Рональду о новых вводных.

— Миледи, вас что-то тревожит? — привлёк моё внимание Бальтазар.

— Кажется, буквально все очень озабочены моим семейным положением, — кисло отозвалась я.

— Вот как, — улыбнулся он. — Учитывая наш контракт, равзе разумно будет для вас заводить семью?

— О? — я изогнула бровь. — Видишь ли, как мы уже знаем, те, кто убил маркиза и маркизу, нацелились на наш род из-за псарни. Если я не передам эти обязанности никому, это будет поражение, а передать их я могу только своему ребёнку. Так что ты тут надолго.

— Не могу сказать, что это новость меня огорчила, миледи, — Бальтазар улыбнулся шире и, как мне показалось, сверкнул глазами. — Могу ли я помочь вам в поиске подходящего партнёра?

— Не намерена с этим спешить, — хмыкнула я. — Впрочем, мне стоит подумать, какими качествами он должен обладать, ведь поиски могут занять некоторое время.

— Будьте уверены, я найду для вас его, даже если придётся обыскать каждый уголок земли, миледи, — с коварным выражением изрёк демон. — И разумеется, помогу расставить сети так, чтобы он непременно в них попал.

— Кто бы сомневался, — усмехнулась я.

— Вы уже пропустили чай в особняке, но, может быть, желаете отведать десерт по возвращению? — круто сменил тему Бальтазар.

— Я бы выпила какао, честно говоря, и пошла спать пораньше, — призналась я. — Но кто ж мне позволит без ужина, а сразу после еды лучше не ложиться. Впрочем, какао я бы всё равно выпила.

— Лоренцо приготовит для вас, пока вы будете менять туалет, — кивнул он. — Или распорядиться подать капучино?

— Да, это будет даже лучше, — я отвернулась к окну. — Хоть немного взбодрит.

— Но делами сегодня заниматься вы уже не будете, — то ли спросил, то ли утвердил дворецкий.

— Не буду, — подтвердила я.

И вроде решение моей проблемы даже на горизонте не замаячило, а как-то полегчало. Как будто пока рядом был Бальтазар, не было такой проблемы, с которой нельзя было бы справиться. Быть может, я полагалась на него даже слишком сильно, но с другой стороны — а на кого ещё? И потом, если было дело, с которым он не мог справиться, то кто вообще был на это способен? Рассматривая залитые солнцем улицы Лондона, я вяло подумала о том, что проблемы надо решать по мере поступления. А вопрос моего брака пока что был исключительно теоретическим.

1) Что позволено Юпитеру, не позволено быку(лат.)

Вернуться к тексту

Я была слишком уставшей, чтобы заниматься пришедшими отчётами и вообще делами. И её высочество высосала из меня оставшиеся после собрания соки. Поэтому по прибытию домой, переодевшись в домашнее платье, я устроилась в гостиной с книгой, куда Лоренцо принёс большую кружку капучино, от которого приятно пахло апельсинами. Шеф оставался в комнате до тех пор, пока я не попробовала его творение. Вышло у него очень даже хорошо, с чем я его и поздравила, после чего он буквально упорхал на кухню.

Хотя «Таинственный остров» определённо нельзя было назвать книгой для лёгкого чтения, он всё равно меньше напрягал мозги, чем гора гроссбухов. К моему приезду дядя вместе с павианом уже отбыл в клуб и к ужину возвращаться не планировал, так что мне предстоял тихий вечер наедине с собой. Впрочем, в одиночестве после ухода Лоренцо я просидела недолго — в гостиную пришёл Бальтазар в компании пантеры. Большая кошка вальяжно шагала на поводке, мягко переставляя мощные лапы. Я вопросительно изогнула бровь, глядя на них.

— Вы лишь мельком взглянули на неё в поместье, миледи, — изрёк Бальтазар, остановившись в нескольких шагах.

— А, да… — протянула я. — Как зовут?

— Чая⁽¹⁾, — демон опустил взгляд на пантеру.

— Здравствуй, Чая, — я взглянула кошке в янтарные глаза.

Поводок Бальтазар не натягивал, и после моего приветствия, кошка так же вальяжно подошла ко мне и положила голову мне на колени. Волна холодка пробежала по всему моему телу — всё-таки не какая-нибудь британская вислоухая, но Чая явно искала ласки и потёрлась мордой о мои ноги. Я осторожно протянула руку и погладила её по голове. Она прикрыла глаза и басовито заурчала.

— Вы ей нравитесь, миледи, — заметил Бальтазар.

— Что ж ты сделал с животным, что она так ко мне льнёт? — скептически поинтересовалась я.

— Ничего особенного, — он улыбнулся. — Возможно, ей передалось моё отношение к вам.

Я опустила взгляд на Чаю, повернувшую голову набок и явно наслаждавшуюся почёсыванием, и как-то не нашлась, что сказать. Потому что у меня в голове не очень-то укладывалось, что отношение демона было вот таким вот. Вопрос задать хотелось, но слов подобрать я не могла.

— Чая очень спокойная, — продолжил говорить Бальтазар. — Если её не злить и регулярно кормить, она и мухи не обидит. Если пожелаете, вы можете держать её при себе постоянно.

— Она не попытается откусить мне руку, если ты сейчас выйдешь? — нахмурилась я.

— Ни в коем случае, — едва заметно улыбнулся он. — Как вы знаете, кошки своенравны и слабо поддаются дрессуре. Прежний хозяин ей не нравился, и в его доме она бывала агрессивной, однако с того момента, как я доставил её в поместье, и до настоящего времени Чая ни разу даже не рыкнула. Я не заставлял её вести себя подобным образом с вами, миледи.

— В таком случае постоянно держать её при себе кажется мне весьма недурной идеей, — согласилась я, чувствуя себя немножко диснеевской принцессой. — Впрочем, ты ведь тоже при мне почти постоянно, так что никаких проблем быть не должно. Я не уверена, что можно просто отпустить Чаю гулять по дому, но устрой для неё лежанки здесь и в кабинете. Не уверена, что готова вот так сразу спать в её присутствии.

— Как пожелаете, миледи, — чуть поклонился Бальтазар. — Я понимаю, что вы устали сегодня, но хочу напомнить, что завтра у вас встреча с кандидатом для охраны господина Джемстоуна.

— Я помню, — поморщилась я.

— И поскольку у вас всё равно было запланировано собеседование, я позволил себе на завтра также пригласить для беседы мсье Робера и ещё одну девушку, которую можно будет подослать в дом Милвертона.

— Ах-ха… — я вздохнула. — Что ж, будет хорошо, если управимся со всем за один день.

— Уилл сообщил, что днём в ваше отсутствие были посыльные от часовщика и от портного, — резко сменил тему дворецкий. — Первый сообщил, что готовы часовые шкафы, и он приглашает вас или вашего поверенного зайти и взглянуть. А мистер Дантон ожидает назначения даты примерки.

— К мистеру Джонсу сходи сам — там должно быть два шкафа из палисандра без излишеств, — я кивнула. Моя рука, чешущая голову Чаи, уже жила какой-то своей жизнью, как это бывает, если начать гладить кошку. — Так, а примерка… На понедельник, выходит, если во вторник у нас формальное собеседование, а в среду званый обед. Он в среду же?

— Да, господин Джемстоун обозначил среду, миледи, — кивнул Бальтазар.

— Как продвигается подготовка комнаты для чаепития? — не собиралась ведь делами заниматься… Но куда там…

— Вам не о чем беспокоиться, — он улыбнулся.

— Хорошо, — я кивнула. — Я буду читать. Мне пока больше ничего не нужно.

Дворецкий отвесил полупоклон, а как он ушёл, я уже не смотрела, уставившись в книгу и продолжая гладить Чаю. А через несколько минут я убедилась, что коты — это жидкость. Пантера каким-то загадочным образом затекла на диван и улеглась рядом со мной, так и оставив голову на моих коленях и довольно урча. И вот рука не поднималась её согнать. Отчасти, впрочем, потому что означенную руку хотелось сохранить, а не скормить Чае.

Дядю из клуба я так и не дождалась. Точнее, он просто не успел прийти домой до того, как мне пора было ложиться, а засиживаться у меня не было сил. Так что встретились мы с ним только за завтраком, и судя по его виду, вечер он провёл недурно, но к вину не прикладывался. Я на свою голову спросила, как он вчера провёл день, и всё — его было уже не остановить. Дядя Фрэнк увлечённо поведал мне, как он отправился обедать в «Роял Пэлэс», где встретился с мистером Рокфордом, чтобы детально обсудить клубную систему. И поскольку дядя выдал подробную инструкцию, что и как делать, его участие требовалось по минимуму. Потом он вернулся домой за павианом и к пяти поехал в «Багатель», где пробыл почти до полуночи. Павиан сэра Рональда озадачил, что меня совершенно не удивило, однако скотина очень приглянулась другому члену правления, который его и забрал ко всеобщему удовлетворению. Потом дядя посетовал, что в зале клуба постоянно накурено, но с этим, увы, ничего нельзя было поделать. О вреде этой дурной привычки ещё не было известно, так что убедить курильщиков делать это в специально отведённых местах не представлялось возможным.

— А как прошёл вчера твой день? — улыбнулся дядя, закончив рассказ.

— Довольно утомительно, — отозвалась я и, усмехнувшись, добавила: — Раскладывали пасьянсы.

— И как? — он улыбнулся и склонил голову набок. — Сошлись?

— Да как сказать… — протянула я. — Довольно сложно собрать пасьянс на шахматной доске, где играют в крестики-нолики шашками. Мы продуктивно поработали, чтобы продуктивно поработать.

— Я так понимаю, делиться ты не собираешься, — дядя вздохнул. — А я ведь мог бы помочь тебе.

— Мог бы, — я кивнула. — Я даже думаю, что в чём-то ты справился бы куда лучше меня. Но я не хочу впускать тебя во всё это, потому что не желаю рисковать твоей жизнью. Так что давай закроем эту тему, ладно?

— Хорошо, — он поморщился. — И всё же ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— На кого же ещё, — хмыкнула я и покосилась на Бальтазара, который снова делал вид, что оглох. — К слову, я думаю, ты можешь прийти на чаепитие. Только не как приглашённое лицо — слухи уже поползли, так что в свете известно, что это будет мероприятие для дебютанток. Но если ты придёшь просто как жилец дома и приглашённые леди будут не против, ты сможешь посидеть с нами.

— Я могу помочь? — просветлел дядя.

— Наверное, — я пожала плечами. — У меня пока что довольно смутный план мероприятия. Подкован ли ты в английских законах?

— Полагаю, в достаточно мере, — он кивнул.

— Это будет очень к месту… — протянула я. — Речь зайдёт о контрабанде из Китая. Будет неплохо, если у тебя найдётся история о некоем вкладчике в такое сомнительное предприятие, который плохо кончил.

— Найдётся… — дядя нахмурился. — Да, думаю, я смогу кое-что рассказать.

— Буду признательна, — я улыбнулась. — На чаепитии будет музыкант, и я думаю, в какой-то момент леди созреют помузицировать и сами… О, и я думаю, Чая тоже будет присутствовать.

— Кто? — он озадаченно изогнул бровь.

— Пантера, её зовут Чая. Тебе нужно познакомиться с ней получше. Я планировала сказать, что это твой подарок.

— Привёз племяннице экзотическую кошечку, — криво усмехнулся дядя.

— Учитывая стаи волков в маркизате, я бы сказала, это весьма хороший подарок, — заметила я. — Посмотрим, как это будет выглядеть в сезон. Охотиться всё равно придётся, надо только будет решить, мы сами поедем и постреляем или устроим большую охоту. Ну, в любом случае, это будет не раньше октября. Наверное, перед твоим отъездом.

— Звучит неплохо, — он кивнул.

— Кстати, сегодня придёт собеседоваться твой возможный охранник, — сменила тему я. — Хочу сначала сама с ним поговорить, и если он мне подойдёт, тогда приглашу тебя.

— Подойдёт, чтобы следить за мной? — дядя снова помрачнел.

— Мы это уже обсуждали, — я вздохнула. — И я не горю желанием повторяться и тем более ссориться. В любом случае, пристальной слежки не будет. А если ты сам будешь рассказывать о том, с кем водишь компанию, необходимость в ней и вовсе отвалится.

— У тебя пунктик на контроле, — заметил он.

— Как будто у тебя никогда паранойи не было, — скривилась я.

Он промолчал, и судя по выражению лица — очень даже была. Ну, если так подумать, я с его паранойей тоже сталкивалась, хотя и ненадолго. И ничего с этим было не поделать. После того, как мы закончили завтрак, мне пришлось переодеться, коль скоро я собиралась принимать людей. Это заняло на удивление мало времени, так что я даже смогла прочитать пару отчётов из своих постоялых дворов до того времени, как Бальтазар привёл первого соискателя. Это был мужчина лет под сорок с несколько отросшими русыми волосами, синими глазами и лёгкой небритостью. Одет он был в посеревшую рубашку и простой костюм в клетку, явно видавший виды, хотя и не заношенный. Войдя в кабинет, он озадаченно уставился на меня, а я на него. Приведший его дворецкий занял место за моим левым плечом, прикидываясь тенью.

— Бальтазар, ты… — я нахмурилась и сжала переносицу. — В твоих критерия подбора персонала есть пункт «внешний вид не должен оскорблять чувство прекрасного миледи»?

— Не понимаю, о чём вы, — с лёгкой ноткой ехидства отозвался демон.

— Ну да… — протянула я и глубоко вздохнула. — На кого я смотрю?

— Это Барни Уокер, — представил Бальтазар. — Я говорил вам о нём.

— Ясно… Мистер Уокер, вы выглядите крайне озадаченным, — я перевела взгляд на мужчину. — Что и не удивительно, ведь мой дворецкий, приглашая вас, сказал, что нам требуется охранник для взрослого джентльмена. А я под такое описание не подхожу.

— Именно так, мисс, — он кивнул.

— Её сиятельство маркиза Габриэль Муркивинд, — представил меня Бальтазар.

— А! Я о вас слышал! — оживился мистер Уокер. — Я приехал в Лондон год назад и работал грузчиком в порту… Работу сложно было найти, а там хоть что-то платят. О вас ведь в газетах писали, и другие грузчики говорили, что было бы здорово жениться на такой богачке — тогда можно было бы до конца жизни ничего не делать.

— Если ничего не делать, богатство имеет неприятное свойство истекать, — кисло заметила я. — И не понимает этого только идиот. В принципе, у меня к вам всего три вопроса. Нанимаю вас я и платить вам тоже буду я. Вы будете находиться при моём дяде, расходы на проживание, питание и гардероб я так же беру на себя, и сверх того вы будете получать шесть фунтов в неделю. И теперь я хочу, чтобы вы честно ответили мне на каждый из моих вопросов. Первый: вы действительно способны защитить другого человека?

— Я был солдатом, — он кивнул.

— Хорошо, — я чуть сощурилась. — Мне нужно, чтобы вы докладывали мне имена людей, с которыми будет водить компанию дядя. Я не прошу следить за ним и проверять каждый его шаг. Мне нужны только имена — не хочу, чтобы он оказался в дурной компании. Это не будет противоречить вашим принципам или внутренним установкам?

— Нет, — мистер Уокер мотнул головой. — Если моя работа охранять его, значит, и от дурной компании тоже.

— Надеюсь, что так, — я кивнула. — И последнее. Стоит ли мне беспокоиться о том, что вы при удачной возможности смените работу?

— Я сомневаюсь в том, что такая возможность вообще может существовать, ваше сиятельство, — произнося обращение, он покосился на Бальтазара, как будто проверяя, правильно меня назвал.

— Давайте представим, что вам такая возможность представилась, — сощурилась я. — Есть у меня такая беда — нанятых мной людей постоянно кто-то пытается переманить, а при моём скромном штате любая замена становится проблемой. И потому я хочу знать, попади вы в подобную ситуацию, создадите ли вы мне подобное затруднение.

— Если кому-то придёт в голову предложить мне сменить работу, я прежде приду к вам, — нахмурился мистер Уокер. — Я не хочу создавать проблем, а предложенные вами условия очень хороши, ваше сиятельство. Мне почему-то кажется, что если предложение будет лучше, что-то с ним будет не чисто.

— Позови дядюшку, Бальтазар, — кивнула я. — Если его мистер Уокер устроит, этот вопрос мы наконец закроем.

Дворецкий отвесил полупоклон и кошкой покинул кабинет. Мистер Уокер проводил его взглядом и некоторое время изучал что-то на полу, а потом неуверенно поднял на меня глаза. Выглядел он так, как будто что-то смущало его. Но едва он набрал в грудь воздуха, чтобы заговорить, как дверь в кабинет открылась, и Бальтазар впустил дядю, а сам проскользнул мне за плечо. Дядя прошёл к моему столу, сложил руки на груди и присел на его край так, что я могла наблюдать только его красноречивую спину.

— Ты назвала причину, по которой мне нужна охрана? — обернувшись ко мне, поинтересовался дядя.

— Ах да, точно, — я перевела взгляд на мистера Уокера. — Я опасаюсь покушений на жизнь дядюшки в связи с его обязанностями по моей опеке. Если уж даже грузчики в порту обсуждали, что за диво я как невеста, можете вообразить, что творится с этой темой в светском обществе. А дядя Фрэнк как бы стоит между мной и браком.

— И потому я хочу задать вопрос, — обратился к нему дядя. — Как у вас дела с боевыми навыками?

— Я воевал, — отозвался он. — Хорошо стреляю, в рукопашную… Ну, к концу драки я остаюсь на ногах.

— Ранения, контузии? — продолжил допрос дядя.

— Небольшое штыковое в левое в плечо, но на работу руки это не влияет, — признался мистер Уокер. — Контузий не было, слух у меня отменный.

— Откуда вы родом и чем занимались до настоящего момента?

— Я родился в Джоржии, у моих родителей было ранчо недалеко от Атланты, там и работал, — отозвался он. — Богачами мы не были, плантаторами тоже, но у нас работали два раба. Мне было девятнадцать, когда Север развязал войну, и я вступил в ряды. Я хотел защитить свою семью, но мы проигрывали сражения. Северяне заняли наше ранчо в какой-то момент. Коров перерезали, поля выжгли, отца и мать убили, а моя младшая сестра… Ей было только шестнадцать, когда они пришли в наш дом. Её… растерзали, — мистер Уокер сжал пальцами переносицу. — И наши рабы участвовали в этом. Когда всё закончилось, и Юг потерпел поражение, я поначалу хотел восстановить ранчо, но денег у меня не было. Ссуду банки мне не давали, а если и предлагали, то под такой процент, что это было просто не выплатить. Я брался за любую работу, но заработать достаточно просто не мог. Спустя десять лет тщетных попыток скопить хоть что-то, я продал землю почти что за бесценок и направился в Саванну. Провёл пару лет в Мейконе, но и там не было для ни места, ни работы. В Саванне я кое-как устроился чернорабочим в порту, а года полтора назад попал помощником кока на сухогруз — так и оказался в Лондоне. Кок, у которого я работал, помог мне пристроиться работать в порту — там есть бараки, где можно жить, а платы хватало на еду. А потом появился лощёный дворецкий и сказал, что у него есть работа для меня, и вот я здесь.

— И это предложение вам не показалось подозрительным? — я изогнула бровь.

— Показалось, ваше сиятельство, — мистер Уокер кивнул. — Но я подумал, что ничего не потеряю, если всё-таки приду.

— И теперь подозрения развеялись? — не поверила я.

— Кажется, я готов верить вам, потому что вы напоминаете мою сестру внешне, — он отвёл взгляд. — У вас такого же цвета глаза, ваше сиятельство.

— Понятно, — я покосилась на Бальтазара, который в очередной раз старательно делал вид, что для него это полная неожиданность. Ага, конечно. — Что скажешь, дядюшка? Мистер Уокер тебе подходит?

— Думаю, сработаемся, — он кивнул. — Тем более, что платишь всё равно ты, а у меня пока только сбережения и никаких источников дохода.

— Вот и прекрасно, — я улыбнулась. — Бальтазар, у меня ещё есть время до прихода мсье Робера?

— Около получаса, миледи, — отозвался он.

— Хорошо, — я кивнула. — Мистер Уокер, обычно я обращаюсь к своим работникам на ты и по имени. Ты готов остаться здесь сразу или тебе будет нужно вернуться в порт?

— Мне нужно забрать свои вещи, — кивнув, сообщил он.

— Бальтазар, отправь наш кэб с Барни — быстрее будет, — дворецкий только кивнул. — Комната будет готова к обеду?

— Уже готова, миледи, — с едва заметным самодовольством улыбнулся Бальтазар.

— Ах да, Барни. Мой тебе совет — не распространяйся в порту, где будешь работать, — я сощурилась, глядя на него. — Это не секрет, просто может выйти тебе же боком.

— Я понял, ми-леди? — использовав другое обращение, он снова посмотрел на моего дворецкого, и тот одобрительно кивнул.

На этом все трое покинули мой кабинет, а через пару минут Уилл принёс чай и печенье. Не то чтобы мне хотелось — мне вообще временами казалось, что я здесь постоянно что-то ела, но забота всё равно была приятной. Я всегда думала, что полчаса — это довольно много, но пока я ждала мсье Робера, время промчалось незаметно. То ли чай был так хорош, то ли я так сильно погрузилась в размышления о том, что уже сделано, а что ещё надо успеть сделать. И в тот момент, когда я вспомнила, что хотела сделать с бассетской керамикой, Бальтазар привёл французского пианиста. Это был мужчина немного за двадцать с непослушными вьющимися каштановыми волосами, которые, вероятно, без воска было не уложить, и ярко-синими глазами. Лицо у него было приятное, чуть вытянутое, и он и в самом деле напоминал сэра Оливера. Очень сильно напоминал.

— Располагайтесь, мсье Робер, — я указала ему на диван и сама уселась напротив. — Вам сообщили, зачем пригласили сюда?

— Да, дворецкий сказал, что меня хотят видеть в качестве пианиста на чаепитии у маркизы Муркивинд, — он повертел головой, как будто искал кого-то.

— Маркиза — это я, — я улыбнулась. — Пусть вас не смущает моя юность. Так уж сложились обстоятельства, что в данное время я являюсь главой своей семьи. И я действительно желаю, чтобы именно вы музицировали во время моего мероприятия.

— Почему именно я? — озадаченно спросил мсье Робер.

— Мне рекомендовал вас Бальтазар, а я доверяю его музыкальному вкусу, — отозвалась я.

— Я должен подготовить концертную программу? — сощурился он.

— Нет, это ни к чему, — я улыбнулась. — Как вы, должно быть, понимаете, леди собираются на чаепитие, чтобы пообщаться в первую очередь, а потому от вас потребуется лишь создать приятную атмосферу. Вы можете импровизировать или репетировать что-то лёгкое и благозвучное, что будет сопровождать мероприятие. Я предполагаю, что разговоры займут около двух часов, а потом мы будем готовы насладиться музыкой как в вашем исполнении, так и представить свои умения сами.

— Вот как… — протянул мсье Робер. — В общем, я понимаю, чего вы от меня хотите. Сколько?

— Две гинеи, — я склонила голову набок и пристально посмотрела на него.

— Это довольно щедро, — он кивнул. — Во сколько мероприятие закончится?

— Леди приглашены к трём часам, закончим мы не позднее половины седьмого, — отозвалась я. — У вас что-то запланировано на эту дату?

— Выступление в салоне, — изрёк мсье Робер. — Оно начинается в восемь, так что я вполне успею.

— Думаю, я могу предложить вам присоединиться к ужину, а после предоставить экипаж, — я кивнула. — И если ваше выступление придётся мне по вкусу, я могу устроить вам концерт в зале «Роял Пэлэс». Если вам это интересно, конечно.

— Я был бы большим лицемером, если бы сказал, что нет, ваше сиятельство, — он улыбнулся. — Вряд ли вообще существует музыкант, который не хотел бы получить возможность играть в концертном зале для зрителей, а не в салоне или ресторане под звон посуды.

— Полагаю, что так, — согласилась я. — И ещё кое-что. Я должна предупредить вас, чтобы во время чаепития это не стало для вас сюрпризом: вы напоминаете одного человека, моего жениха. Одна из приглашённых леди испытывала к нему сильные чувства, поэтому она может проявить к вам некоторое внимание.

— А ваш жених не будет присутствовать? — мсье Робер озадаченно нахмурился.

— Сэр Оливер скончался год назад, — скорбно сообщила я.

— Мои соболезнования, — музыкант опустил голову.

— Благодарю, — я кивнула. — Наши с ним отношения имели договорной характер, однако были довольно тёплыми. Но для той леди всё было несколько иначе. Имейте это в виду, пожалуйста.

— Уж не выбрали ли вы меня из-за внешности? — он поморщился.

— Я не настолько была привязана к нему, чтобы искать похожее лицо в толпе, — улыбнулась я. — Будьте уверены, мсье Робер, вы приглашены благодаря вашим музыкальным талантам, а не цвету глаз.

— Что ж, условия мне ясны, и я с ними согласен, — музыкант улыбнулся и кивнул. — Могу я взглянуть на инструмент, на котором мне предстоит играть?

— Бальтазар, — я повернулась к дворецкому.

— Я провожу мсье, миледи, — слегка поклонился он.

— Надеюсь увидеть вас шестнадцатого числа минут за пятнадцать до начала мероприятия, мсье Робер, — я поднялась, обозначая окончание разговора.

— Приеду за полчаса, чтобы успеть подготовиться, — поднялся музыкант. — Благодарю за возможность, ваше сиятельство.

Я махнула рукой, как бы говоря: «Вот и не провороньте её». Мсье Робер отвесил мне подобающий поклон, и они с Бальтазаром вышли из кабинета. До обеда ещё оставалось немного времени, и я уселась за отчёты — когда-то же надо было ими заняться. Когда с первого этажа донеслись звуки рояля, я подумала, что не спросила, когда придёт та девушка, которую Бальтазар подыскал для работы засланным казачком в доме Милвертона, но он вряд ли назначил бы встречу во время обеда, а разговор там предстоял не на пару минут, так что можно было предположить, что это будет где-то между обедом и чаем.

Хоть я предупредила музыканта о возможном внимании со стороны мисс Патерсон, я умолчала о том, что надеялась на него. Более того, поскольку мне не было известно, нравился ли ей сэр Оливер как таковой или потому что он имел отношение ко мне, именно это и сподвигло меня пригласить мсье Робера остаться на ужин. Хотя я подозревала в нём ещё и интересного собеседника, я действительно рассчитывала пробудить у леди Виолы интерес к нему. Если ей хватило дерзости дурно высказываться обо мне, я была просто обязана устроить так, чтобы она сама выставила себя в неприглядном свете.

1) (छाया (chhaya) в переводе с хинди «тень»)

Вернуться к тексту

Заканчивая с обедом, я спросила Бальтазара, приобрёл ли он бассетский сервиз, и, получив утвердительный кивок, велела принести чайную пару в кабинет. Выбрал он именно то, что и требовалось — симпатичные нежно-розовые чашки, будто бы из лепестков, с изящной ручкой, и подобные им блюдца с позолоченной каймой. Форма была исполнена достаточно искусно, но я знала, что проблема крылась в самой керамике. Внимательно осмотрев пару, я перевела взгляд на Бальтазара.

— Ты можешь сделать копию из костяного фарфора?

— Разумеется, миледи, — он улыбнулся.

— Во время чаепития прислуживать будете вы с Уиллом, — я сощурилась. — Ты подашь копии всем леди, кроме мисс Бассет — она должна получить оригинал. И её чашка должна лопнуть у неё в руках. Пусть Сара приготовит приличное платье, чтобы леди могла переодеться после этого. Уверена, что остальные леди потребуют замены сервиза, так что подготовь веджвудский фарфор матушки.

— Понял, — кивнул дворецкий.

— Когда придёт девушка для собеседования?

— Я назначал ей на три, — он как будто прислушался. — Кажется, она уже здесь.

— Хорошо, — я кивнула ему на дверь, намекая, чтобы привёл её ко мне.

Чашка так и осталась у меня на столе, и я ещё некоторое время рассматривала её. Художник у графа Бассета и в самом деле был очень хорош — во внешнем виде пары я не нашла ни одного изъяна. Сделай точно такой же сервиз Веджвуд, его бы разбирали как горячие пирожки, даже если бы это было дорого. Возможно, именно художник и держал бассетскую керамику на плаву, поскольку слухи о низком качестве продукции заметно снижали спрос. А решался вопрос довольно просто, только требовал вложений. Что примечательно, продавал граф изделия своей мануфактуры по высокой цене, так что средства на повышение качества материалов у него должны были быть, однако посуда оставалась всё таким же красивым барахлом.

Бальтазар вернулся минут через пять вместе с миловидной девушкой лет двадцати пяти. Её внешность не была яркой или запоминающейся — тёмно-русые волосы, серые глаза, округлое лицо, средний рост и средняя фигура. Вошла она тихо, как будто была вообще без обуви. На ней было симпатичное коричневое платье в клетку безо всяких украшений. Иначе как скучным его было не назвать. Но это было именно то, что нам и требовалось.

— Бетти Бутчер, — представил дворецкий.

— Приветствую, ваше сиятельство, — поклонилась она. — Мне сказали, вы ищете человека для работы в доме Милвертона.

— Это так, — я сощурилась. — У тебя есть какой-то интерес в этом?

— Да, — Бетти кивнула и оживилась. — Я работала горничной у графини Черригров, она была очень доброй хозяйкой. Экономкой у неё была дочь виконта Мисфита, и она имела намерение выйти замуж за графа, а у хозяйской четы всё было хорошо. Тогда она подстроила так, чтобы Милвертон прислал хозяину любовные письма графини, которых она на самом деле не писала. Моя бедная хозяйка в итоге покончила с собой, а меня выгнали, ведь я до последнего пыталась убедить графа в том, что всё это ложь. Хозяйку уже не вернуть, но если я смогу помешать тем же мерзким способом разрушать другие жизни… Думаю, она была бы довольна.

— Так для тебя это личное, — я переплела пальцы. — Ты умеешь читать и писать?

— Да, хозяйка хотела сделать меня старшей горничной и научила грамоте, — сообщила она.

— Скажу сразу, полностью блокировать деятельность Милвертона в мои планы не входит, — я пристально уставилась на девушку. — В некоторых случаях правду стоит вскрывать, и иным людям нужен щелчок по носу из прошлого. К тому же, он сразу поймёт, что причина в тебе, если после твоего прихода все его сделки начнут срываться. Он преступник, так что можно даже не задаваться вопросом, что он с тобой сделает.

— Я поняла, — мрачно сообщила Бетти.

— Однако это не значит, что я просто закрою на него глаза, — я улыбнулась. — Мне нужно, чтобы ты изучала все сведения, которые попадают ему в руки, и передавала их мне. Я смогу предотвратить ситуации, подобные трагедии графини Черригров. К слову, граф женился на экономке?

— Да, — скорбно сообщила она.

— Думаю, нельзя оставлять доведение до самоубийства безнаказанным, — я изогнула бровь. — Предоставь это мне. Я заставлю эту женщину пожалеть о том, что она сделала.

— Она умрёт? — сощурилась Бетти.

— Это излишне, — я ухмыльнулась. — Вряд ли я ошибусь, если предположу, что она стремилась жить в достатке и получать все блага замужества за богатым человеком. Самой страшной карой для неё, вероятно, будет возвращение к жизни, когда необходимо работать. Человек может страдать, только пока жив. Но давай пока отложим эту тему — прежде чем что-то предпринять, я должна подготовиться.

— Если вы обещаете, что эта женщина получит сполна, я готова для вас на всё, — уверенно заявила девушка. — Можете не посвящать меня в детали.

— Хорошо, — я кивнула. — Поскольку тебе предстоит иметь дело с преступником, ты должна быть очень осторожной. Новому хозяину совершенно не нужно знать, что ты умеешь читать и писать — напротив, постарайся изобразить наивную девушку, которая понятия не имеет, что самоубийство графини как-то связано с Милвертоном. Старайся выполнять все поручения хорошо, но не перестарайся. Не нужно проявлять инициативу — лучше слиться с остальной прислугой в доме. Осторожно расспроси о тех, кто регулярно бывает в доме, но только в том ключе, чтобы оказывать им верный приём, иначе вызовешь только подозрения. Первые пару месяцев к тебе будут присматриваться и проверять. Тебе стоит показать себя честной горничной, однако без исключительно высоких моральных принципов.

— Я поняла, — Бетти кивнула.

— Начинай потихоньку изучать дела Милвертона после того, как тебе удастся втереться в доверие как к нему, так и к остальной прислуге, — продолжила я. — Имей в виду, что следить за тобой могут буквально все. Только когда будешь уверена, что контроль ослаб, найди способ связаться со мной. Мы пока придумаем, как делать это регулярно, чтобы связь между нами не отслеживалась.

— Мой старший брат теперь работает кэбменом, — задумчиво произнесла она. — Не будет ничего странного или подозрительного, если я буду с ним видеться в своё свободное время. А для вас или ваших слуг не будет странным время от времени брать кэб.

— Теперь? — переспросила я. — Видишь ли, я бы не хотела включать в схему людей, которым не могу доверять.

— Прежде мы оба работали у графа, он был возницей, — отозвалась она. — Графиня была добра к нему, и Майк тоже не верил в её вину, за что и был уволен новой хозяйкой. Для него это тоже личное.

— Хорошо, — я кивнула. — Мы сами его найдём. Не нужно скрывать то, что ты была сегодня здесь — просто скажешь, что мы тебя не приняли на работу. Если спросят причину… Скажи, что нам требовалась особа, умеющая читать. Можешь даже возмущение этим фактом выразить.

— Поняла, — Бетти кивнула.

— Об оплате, — я сощурилась. — Милвертон будет платить тебе жалование, и если ты будешь тратить больше, чем получать, это будет подозрительно. Но это не значит, что платить я не буду. Я открою счёт, куда каждую неделю будет поступать две гинеи. Когда история с ним закончится — а преступная деятельность обычно приводит людей к ранней кончине так или иначе — у тебя будут накопления на этом счету. И если при этом тебе будет нужна работа, я отправлю тебя в своё поместье в маркизате.

— Спасибо, ваше сиятельство, — она улыбнулась. — Я сделаю всё как вы сказали.

Я кивнула, и Бетти ушла. Провожал её Уилл, а мы с Бальтазаром остались в кабинете в полной тишине. Он не спешил говорить что-либо, а вот у меня был целый сонм вопросов. О самоубийстве графини Черригров мне было известно — событие было довольно шумное. А вот причины я не знала. Граф Черригров прежде не попадал в сферу интересов псарни и вёл мирную и довольно уединённую жизнь близ Эдинбурга, приезжая в Лондон только на рождественский период светского сезона. Его жена была тихой женщиной со слабыми нервами, как говорили, и её самоубийство наделало много шума. Кто-то обвинял графа, но в нём самом была такая смесь скорби и гнева, что общество решило, будто она не выдержала того, что так и не смогла родить. Произошло это сравнительно недавно, так что новость о повторном браке графа была несколько озадачивающей — об этом не было ни единой сплетни. И если всё так, как рассказала Бетти, новую графиню нужно было наказать.

— Разумеется, ты всё знал, — озвучила свои мысли я.

— Разумеется, миледи, — улыбнулся Бальтазар. — Не найти человека для такой работы лучше, чем того, кто заинтересован в ней лично.

— И как ты её нашёл? — я подняла голову так, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Я немного разведал шумные события светского общества, к каким вы проявили равнодушие, и вышел на самоубийство графини, — он улыбнулся. — Мне показалось это странным, и я разузнал обстоятельства этого события. Мисс Бутчер рассказала правду — доказательства измены графини были подделаны мисс Мисфит и через Милвертона отправлены графу. А он человек вспыльчивый, хотя и отходчивый. Если графиня признала вину и умоляла простить её, он бы, вероятно, сделал это. Но поскольку она была невиновна, скандал только набирал обороты. Итог вам уже известен. Тогда я разыскал уволенных из дома графа слуг и так нашёл мисс Бутчер.

— Вот как… — протянула я. — Тогда мне действительно нужно придумать кару для новой графини Черригров и способ её устроить.

— Что вы намерены делать? — Бальтазар сощурился.

— Не стоит спешить, — я улыбнулась. — Пусть эта женщина привыкнет к новой жизни и расслабится. Тогда падение будет только больнее.

— Полагаю, вам также будет полезно знать, что граф бесплоден, а его нынешняя жена очень расположена к садовнику, — улыбнулся в ответ дворецкий. — Или, если желаете, можно подослать к ней другого мужчину.

— Откуда тебе известны такие подробности о графе? — озадаченно нахмурилась я.

— Я бы назвал это своей способностью, — мягко заметил он. — К примеру, мисс Бутчер плодовита как кошка, у мистера Уокера с этим вопросом тоже всё в полном порядке…

— Не продолжай… — я сжала пальцами переносицу, а потом встряхнула головой. — Было бы здорово убить двух зайцев одним выстрелом, — сощурилась я. — Стоит подумать, как толкнуть её в объятия Бастардфилда.

— Уверен, светский сезон откроет такую возможность, — улыбнувшись исковерканному имени, кивнул Бальтазар.

— Каким он, однако, будет насыщенным, — кивнула я. — Что ж, позови Сару. Мне нужно устроить небольшой маскарад ради одной беседы.

Из-за необходимости побеседовать с сэром Рональдом пришлось пожертвовать пятичасовым чаем, что огорчило Лоренцо. Впрочем, я успокоила его тем, что с удовольствием съем приготовленный десерт на ужин. В холле перед уходом я застала дядю, который, как оказалось, тоже собирался в клуб «Багатель». Я в таком виде не могла выйти через парадное крыльцо, а потому вышла через сад и обошла особняк так, чтобы столкнуться с ним у дверей. Мы поприветствовали друг друга так, будто не виделись пару минут назад, перекинулись несколькими фразами о том, куда собрались держать путь, и дядя пригласил мистера Трелони ехать вместе с ним. Забравшись в экипаж, на запятках которого сидел подозрительно осмотревший меня мистер Уокер, мы уселись напротив и некоторое время просто молчали.

— Удивительно забавный вид у тебя, — наконец произнёс он. — Зачем ты едешь в клуб?

— Мне надо поговорить с сэром Рональдом, если это не очевидно, — отозвалась я.

— Приватно, разумеется, — дядя сокрушённо вздохнул и покачал головой.

— Не совсем, — задумчиво изрекла я. — Вообще-то, будет неплохо, если ты поприсутствуешь. Было бы идеально, если бы и граф оказался там.

— О, и о чём же пойдёт речь, раз ты считаешь нужным посвятить меня в это? — он удивлённо вскинул брови.

— О моей помолвке, — мрачно отозвалась я. — Видишь ли… Я предполагаю, что несколько поубавить мешающий работать ажиотаж вокруг моей персоны можно только с помощью фиктивной помолвки, а мне вдобавок нужно иногда беседовать с сэром Рональдом, так что мы посчитали это неплохим вариантом. Устроить это после бала Шарлотты будет не так сложно, но возник один внезапный фактор: вчера мне довелось пить чай с её высочеством принцессой Александрой, и беседу с ней придётся учесть.

— В Британии вообще есть аристократы, не озабоченные твоим семейным положением? — дядю перекосило.

— Да, — я усмехнулась. — Ты.

— Кажется, я становлюсь невольно вовлечён в этот вопрос, — он улыбнулся.

— Ничего не поделаешь, раз уж ты мой опекун, — я пожала плечами. — Извини.

— Я не это имел в виду, — дядя покачал головой.

— Не воспринимай это так серьёзно, — я усмехнулась. — Благодаря тебе я могу не торопиться. А когда будет подходящий момент, Бальтазар найдёт для меня идеального партнёра.

— К слову о нём, — он внезапно посерьёзнел и сощурился. — Ты знаешь, что он вполне может быть в курсе, что ты как бы не совсем Габриэль?

— Да, он в курсе, мы уже обсудили это, — я озадаченно нахмурилась. — Но откуда это известно тебе?

— Потому что Кара знала, — отозвался дядя. — Ты тогда покинула тот мир раньше, чем я, и после победы у нас с ней был короткий разговор. Она знала и о твоём присутствии, и о том, кто я.

— А… — только и смогла выдавить я.

— И я предположил, что как твой контрактор он может быть в курсе дел, — закончил свою мысль он, а потом озадаченно изогнул бровь: — А зачем ему искать тебе партнёра?

— Это связано с выполнением условий нашего контракта, — я вздохнула. — Дело несколько усложнилось по того, как мы выяснили, почему… э… был произведён ритуал его призыва. В общем, его исполнение — это надолго.

В карете снова повисла тишина. Я думала о том, что опять оказалась не в том времени, когда вопросы о замужестве являлись бестактными и в ответах на них можно было упражняться в остроумии. И я с ужасом подумала о том, что помимо полезных тем, которые я планировала поднять, во время чаепития все разговоры сведутся к балу и браку. Как будто никаких других вещей в жизни не было…

Мы подъехали к клубу одновременно с другим экипажем, и я подумала, что удача была ко мне сегодня лицом и улыбалась во все тридцать два — это была карета графа Фантомхайва. Мистера Трелони он знал, и когда мы здоровались перед крыльцом клуба, он с трудом сдерживал усмешку. Ну, мой вид действительно был потешным, так что винить графа было не в чем. Дядя представил мистера Уокера, и мы все прошли внутрь, где практически нос к носу столкнулись с сэром Рональдом. Одного взгляда на меня ему было достаточно, чтобы предложить пройти в курительную, куда мистер Уокер приглашён не был — дядя велел ему присмотреть за залом и игроками. Впрочем, графа и сэра Рональда несколько изумило, что я попросила дядю присутствовать при разговоре. Мы прошли в дальнюю комнату, и Адэр плотно закрыл дверь, убедившись, что коридор пуст.

Растягивать сомнительное удовольствие мне не хотелось, так что я выпалила новые вводные, как пластырь оторвала — резко, чётко и кратко. Когда я умолкла, в курительной минут на пять повисла гробовая тишина, которую разбавляла только бившаяся в стекло муха. Идея её высочества вызывала у всех нас лёгкую оторопь, путая планы. Наконец граф мотнул головой и заговорил.

— А о псарне её высочество узнает только тогда, когда станет её величеством, если его высочество сочтёт нужным сообщить ей, — мрачно заметил он. — Так что невозможно объяснить, почему подобный союз совершенно невозможен.

— Именно, — я кивнула. — И это несколько путает дело.

— Хм… Разговор был неофициальный, — сощурился граф. — И вы в принципе не должны были говорить об этом никому. Так что можно представить историю с вашей помолвкой как не ваше решение, леди Габриэль.

— С учётом всех обстоятельств это возможно? — дядя склонил голову набок.

— В принципе, да, — граф кивнул. — Мы можем разыграть очень интересную сцену — представим, что это я договорился о помолвке. Причём на момент бала Шарлотты только с сэром Рональдом. По плану бала первый вальс леди должна танцевать со своим отцом — в нашем случае с опекуном. А вот второй уже относится к симпатиям, так что…

— Тема сложнее, — вклинилась я. — Я планировала танцевать с дядюшкой и второй вальс, чтобы обозначить отсутствие намерения выскочить замуж как можно скорее. Третьим танцем бала обычно является мазурка, которую я бы с удовольствием пропустила, однако именно её в данных условиях мне стоит отдать сэру Рональду.

— Меня на балу не будет, — продолжил граф. — И я думаю, что именно там, в кулуарной беседе, вы, сэр Рональд, и скажете мистеру Джемстоуну о нашей договорённости. Не наедине, разумеется, а так, чтобы вас слышали. А вы, мистер Джемстоун, должны возмутиться моим самоуправством.

— Но не сильно, — добавила я. — Поскольку помолвку мы всё же планируем, это не должно выглядеть как скандал — скорее лёгкое недовольство. Однако мне тогда нужно будет сгладить эту историю ещё одним танцем с сэром Рональдом, после чего будет уместно уехать с бала.

— И нам не стоит сильно увлекаться своими делами, — напомнил Адэр.

— Жаль, что вас не будет, сэр Винсент, — заметила я.

— Для вас моё присутствие только усложнило бы ситуацию, леди Габриэль, — улыбнулся он.

— Как будто сейчас она простая, — криво улыбнулась я и подумала, что было бы неплохо, если бы за оставшееся время она не усложнилась ещё больше. — В любом случае, до сентября ещё может произойти что-то, что вынудит снова вносить коррективы в план. Но теперь он у нас хотя бы есть.

— Хорошо бы, чтобы по нему всё и прошло… — протянул сэр Рональд. — Что ж, если мы всё обсудили, почему бы нам не спуститься в зал и не сыграть партию в вист? Мистера Трелони видели входящим, и если вы снова уедете, не сыграв, будет уже немного странно.

— Пожалуй, — согласилась я.

И пока мы спускались в зал, в моей голове творился ужасный кавардак. Я вспомнила, что мне нужно было пригласить учителя танцев, а это как-то вылетало из головы. Потом до меня дошло, что я не взяла свой кэб, а возвращаться вместе с дядей в экипаже было бы уже подозрительно, раз уж мы вместе приехали. Брать какой-нибудь, чтобы меня высадили за домом не позволяла паранойя, так что оставалась только пешая прогулка. Ну, или можно было Бальтазара через контракт позвать, что уже было мыслью более перспективной.

Мистера Трелони в клубе знали как человека молчаливого настолько, что некоторые считали его немым. А всё потому, что мой голос меня бы выдал. Играла я редко и не больше пары партий с маленькими ставками, чаще просто грея уши, чем увлекаясь картами. Приказ Бальтазару я произнесла тихо под шум двигаемых стульев, так что меня никто не слышал. Я велела ему отправить за мной кэб и передать дяде мою просьбу вернуться к ужину домой. Мы сыграли пару партий, в которых дядюшка был моим партнёром, первую выиграли, вторую проиграли, и все остались при своих. Заметив Бальтазара в зале, я поднялась, кивнула партнёрам по игре, и граф картинно посокрушался, что мне — мистеру Трелони — уже пора уходить. Просьбу вернуться к ужину дворецкий передавал уже у меня за спиной, и я буквально ощутила взгляд дяди в спину.

Мой кэб проехал к особняку окольными путями, так что я приехала позже, чем дядя. Но он, очевидно, дожидался меня в холле, поскольку именно там я его и нашла.

— Знаешь, довольно занятно получить от тебя послание, когда ты буквально в нескольких футах, — усмехнулся он.

— Не могла же я себя выдать, — улыбнулась я.

— Я по твоему молчанию так и понял, — кивнул дядя. — Ты попросила меня вернуться по какому-то делу?

— Нет, просто не хотела есть в одиночестве, — я пожала плечами. — Это дерзко с моей стороны?

— Не думаю… — протянул он. — Я в любом случае собирался так и сделать, так что нет особой разницы. Даже хорошо, что ты дала мне повод уехать.

Мы разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться в домашнее платье, и снова встретились уже в столовой, куда я снова пришла позже. Что неудивительно, учитывая все сложности процесса смены моего туалета. Когда уже наступит то благословенное время, когда завтракать можно прямо в пижаме и в ней же некоторых гостей принимать? Ну, или хотя бы платье-шемиз вернётся…

Мрачные думы о корсетах занимали мою голову до самого десерта — безе. На столе оказался большой серебряный поднос, застеленный льняной салфеткой, на которой была построена целая пирамида из разноцветных безе. Такого количества за глаза хватило бы человек на восемь-десять, которые до этого не поужинали бы плотно, как мы с дядей. Сухое и сладкое пирожное никогда не входило в список моих любимых, но выглядело оно очень красиво, так что я решила попробовать. А оно буквально таяло в рту. Цветным оно оказалось, потому что Лоренцо каким-то образом добавил в тесто — или как назвать взбитые белки с сахаром? — фрукты, к тому же, видимо, положил меньше сахара, так что хрустящие сладости оказались не такими уж и сладкими.

— А почему ты не упоминала, что намерена танцевать со мной два первых вальса, а не один? — вопрос дяди прозвучал как гром среди ясного неба.

— Это было не очевидно? — я поперхнулась пироженкой и едва не закашлялась.

— Вообще-то нет, — он мотнул головой. — По прошлому опыту сложилось впечатление, что ты всеми силами будешь стараться если не вообще избегать танцев, то сократить их до минимума.

— Хотелось бы, конечно, но здесь так нельзя, — я улыбнулась. — Я должна танцевать в меру. Если буду слишком мало времени проводить на паркете, поползут сплетни не самого приятного толка. Много — другого не менее неприятного. За бал Шарлотты я смогу пропустить танца два-три, не больше. С дальнейшим светским сезоном та же история. Учитывая мой статус, я могу отклонять львиную долю приглашений, но если буду так делать, испорчу себе репутацию.

— А… Да… — скис дядя. — Про эти особенности времени и общества я как-то забываю постоянно.

— Да, раз уж речь зашла, — я поморщилась. — Бальтазар, нам нужно возобновить уроки танцев перед балом. Пригласи учителя.

— Мадам Донсюз? — уточнил он.

— Было бы неплохо, — я кивнула. — Но если её расписание забито…

— Не думаю, что расписание мадам может оказаться настолько забитым, чтобы отказать вам, миледи, — улыбнулся дворецкий.

Мда… Очень трудно не пользоваться привилегиями статуса, если они способны открыть любые двери. Прямо как лом. Или даже таран. Ужас, что творят с человеком упавшие на голову статус и деньги. Просто ужас…

Во время примерки меня одолевала всего одна мучительная мысль: какой «добряк» решил, что одежда должна приносить страдания? И это мне ещё повезло иметь узкую талию. И если повседневные блузки, юбки и платья ещё можно было надевать без корсета, то вот наряды для выхода — это просто кошмар. Что красивого в том, что от нехватки воздуха лицо дамы в лучшем случае просто бледное?..

А главной звездой примерки было платье для бала Шарлотты. Оно было сшито из белого шёлка с газовыми рукавами-фонариками. На нём ещё не было драпировок и украшений, а весило оно уже под двадцать пять фунтов. Однако самой потрясающей деталью был шлейф. Чтобы не наступать на подол, надо было ходить, как утка, а как в этом танцевать… Я выползла из-за ширмы, чтобы портной мог дать указания дочери, где и что ещё подколоть, и какие украшения куда пришивать. Мистер Дантон с минуту внимательно на меня смотрел, а потом глубоко вздохнул.

— Вам не нравится платье, ваше сиятельство?

— Нет, платье вполне соответствует требованиям бала, — отозвалась я. — Я бы только попросила вас пришить на конец шлейфа небольшую петельку, чтобы можно было надеть её на палец.

— Зачем? — он озадаченно нахмурился.

— Во время танца мне бы не хотелось ни самой наступить на него, ни чтобы кто-то другой это сделал, — отозвалась я и прокрутилась вокруг своей оси — шлейф соответственно намотался вокруг ног. — При всём умении правильно шагать в таком платье венский вальс в нём не исполнить.

— А… — протянул портной. — Такая мысль мне в голову прежде не приходила… Вы уже знаете, какие украшения наденете на бал?

— Хм… — я задумчиво нахмурилась, опустив взгляд на шёлк.

Вообще, по правилам дебютанткам полагались только простые украшения — нитка жемчуга, маленький кулон на тонкой цепочке или бархатке. Но можно было выгуливать и фамильные драгоценности, что, впрочем, позволяли себе только дочери богатых или влиятельных джентльменов. Я сама имела действительный титул, так что могла надеть что угодно. Шёлк был совершенно холодного оттенка, и я подумала, что желтоватый или розовый жемчуг к нему не подойдёт. Идея наряжаться театральной люстрой в некоторой степени мне претила, однако это тоже был способ обозначения статуса.

— Бальтазар, принеси бриллиантовый гарнитур, — велела я, и дворецкий мигом вымелся из комнаты.

— Для дебюта? — мистер Дантон округлил глаза. — Разве это не слишком?

— Нет, — я дёрнула плечом. — Для меня — нет.

В этот момент вернулся Бальтазар с фамильными драгоценностями. Колье было жёстким, но выглядело воздушно и легко благодаря пустому объёму. Дворецкий надел его мне на шею, как будто уложив мне на ключицы тяжеленный строгач. Портной снова внимательно осмотрел платье с озадаченным видом. Потом перевёл взгляд на дочь и снова посмотрел на меня.

— Ваше сиятельство, я думаю, достаточно будет сделать газовую драпировку по подолу, чтобы платье стало воздушнее, — наконец изрёк он. — И я бы добавил серебряную вышивку по диагонали узором, похожим на ваше колье, под драпировку. Больше украшений ни к чему.

— Пожалуй, вы правы, — я кивнула.

— Вы очень стройны, так что мы оставим платье как есть — ушивать нет нужды, — продолжил он. — Вам же нужно дышать на балу.

— Да, это меня устроит, — снова согласилась я. — Если это всё, передаю вас дядюшке.

Мистер Дантон кинул, и пока я переодевалась в своё, они с дочерью успели убрать то, что принесли для меня, и достать костюмы дяди. Да, переодевалась я долго. А когда наконец закончила и вышла из-за ширмы, поинтересовалась, есть ли готовая юбка нужной длины — мне требовалось привыкнуть к подолу, чтобы не оконфузиться на балу. Портной снова полез в принесённые ящики и извлёк шёлковую розовую юбку в тонкую коричневую полоску. Она была пошита под турнюр, но если не надевать его, она как раз была как бы со шлейфом.

Пока Сара выслушивала наставления модистки о том, как полностью дошить юбку, пришёл дядя, а мы с Бальтазаром удалились в кабинет, где я проработала над отчётами до обеда. С одной стороны было бы неплохо найти того, кто занимался бы этим за меня, с другой — я не могла доверить такое буквально никому, кроме, разве что, Бальтазара. А он у меня и так был постоянно занят даже с учётом того, что не нуждался во сне. Никаких форс-мажоров в июне не произошло, так что я только считала прибыль и радовалась тому, как много могла себе позволить. В воскресном номере «Таймс» мы дали объявление о том, что ищем архитектора для постройки больницы в маркизате, но пока писем или телеграмм на этот счёт не поступало. И мне не хотелось посылать Бальтазара искать для меня специалиста воочию, потому что к тайным и особо доверенным делам это не имело никакого отношения — к чему затрачивать мой самый полезный ресурс на это?

Мадам Донсюз прибыла в особняк через полчаса после того, как мы закончили обед. Мы ожидали её в совершенно пустом бальном зале, если не считать пары стульев у стены, из украшений в котором были только зеркала в тяжёлых резных рамах. Учитель танцев была француженкой и вид имела исключительно строгий. Она была высокой, стройной, всегда носила настолько тугой пучок, что причёска как будто немного натягивала кожу на лице. Глаза у неё были серые и холодные, а овальные очки усиливали это впечатление. Одета она была в кремовую блузку с объёмными рукавами и широкими манжетами и коричневую юбку в клетку. Критически осмотрев меня и дядю, она обвела взглядом зал и только потом должным образом поприветствовала меня.

— Вы долго не практиковались, ваше сиятельство, — заметила мадам. — Это ваш партнёр?

— Это мой дядя, Фрэнк Джемстоун, — представила я. — Я буду танцевать с ним на балу Шарлотты.

— Если бы это было возможно, я бы советовала вам отложить дебют, — заметила она, и я вопросительно изогнула бровь. — Это никак не связано с вашими умениями в танцах, леди Муркивинд. Скорее, я беспокоюсь из-за вашей юности.

— Я бы с большим удовольствием последовала вашему совету, мадам, — мягко улыбнулась я. — Но увы, мой статус диктует свои условия.

— Что ж, давайте посмотрим, насколько вы растеряли навык, — чуть поморщившись, кивнула она. — Для начала вальс.

— Бальтазар, — я перевела взгляд на дворецкого, и он поднял скрипку.

Это было очень странное мероприятие. Демон играл на скрипке вальс Шопена, мадам считала в слух, я пыталась ставить ноги так, чтобы не запутаться в юбке, а дядя Фрэнк как будто витал в облаках. Круге на третьем я приноровилась к подолу и вальсировала вполне уверенно, если эти телепания утки вообще можно было так назвать, а третий круг по залу и вовсе показался мне вполне приличным. На четвёртый мы не зашли — мадам хлопнула в ладоши, что означало остановку.

— Ваше сиятельство, прекрасно, — одними только уголками губ улыбнулась мадам. — Вы впервые надели юбку должной длины, и я вижу, что вы с ней уже справляетесь. Конечно, вам нужна практика, чтобы вы могли не думать об этом — слишком уж у вас сосредоточенное лицо. Движения же великолепны. Мистер Джемстоун… Кто вас вообще учил танцевать? Когда вы выходили на паркет в последний раз?

— Думаю, лет двенадцать тому назад, — задумчиво отозвался он.

— Это многое объясняет… — протянула она. — Смотрите и запоминайте.

И мадам Донсюз встала мне в пару. Она вела безупречно, и мы остановились, сделав один круг, а потом она отошла и отстегнула юбку, оставшись в охотничьих брюках, тоже в клетку.

— В отличие от дамы, ваши ноги, мистер Джемстоун, прекрасно видно, — произнесла она, снова подойдя ко мне. — Ваши движения должны быть точнее и легче. Ваше сиятельство, ещё раз.

Мы с ней снова сделали круг по залу, и они с дядей поменялись. Уж не знаю, что именно не нравилось мадам в движениях дяди, но теперь её счёт дополнялся постоянными указаниями, что делать с руками, ногами и спиной. Через час я откровенно выдохлась, а вальс мне просто осточертел. Мысль отказаться от дебюта стала почти навязчивой, и мне трудно было просто отогнать её. А мадам явно не собиралась заканчивать на этом.

— Надеюсь, мистер Джемстоун, вы будете танцевать только вальс? — строго спросила она.

— Учитывая мои обстоятельства — да, только вальс и только с Габриэль, — дядя кивнул.

— Хорошо, потому что мы с вами вряд ли успеем довести до приличного вида мазурку или котильон за два месяца, — поджала губы мадам. — Практиковаться вы, конечно, будете, ведь бал Шарлотты не единственный, что вы посетите. И вы не всегда сможете прикрываться её сиятельством. Так, теперь мазурку, пожалуйста.

Это она произнесла уже для Бальтазара, который у нас был сегодня за граммофон. Меня мадам хвалила, а вот на дядю бросала строгие взгляды, но никак не комментировала. За мазуркой последовали котильон, полька и кадриль. И вот когда сил у меня уже совсем не осталось, и я думала о том, как вообще переживу бал, мадам прекратила занятие. Она сказала, что в следующий раз будет в четверг, и нам бы лучше немного попрактиковаться до этого времени хотя бы в вальсе. Дядя как-то угрюмо кивнул, и учитель танцев нас покинула, а мы пошли пить чай.

— Что-то ты мрачный, — заметила я, когда Уилл подал чай и чизкейк с черничным джемом. — Мне казалось, тебе нравится танцевать.

— М, да… — протянул он. — Просто я удивлён, что плохо выходит. Мадам права, я нуждаюсь в практике.

— Не думаю, что всё так плохо, — нахмурилась я.

— Ну вот уж ты-то должна понимать, что на балу к нашему вальсу будет приковано много внимания, — фыркнул дядя. — Если бы мы танцевали просто в своё удовольствие, никакой проблемы не было бы. Но для выступления для публики никуда не годится.

— На самом деле, я не думаю, что неидеальный танец на балу станет серьёзной проблемой, — я пожала плечами. — Он должен быть на хорошем уровне — всё-таки бал в Букингемском дворце. Но безупречным… Я сомневаюсь, что хоть у кого-то он таким будет.

— Почему? — он изогнул бровь.

— Потому что первый вальс взволнованные дебютантки будут танцевать со своими отцами, — я склонила голову набок. — Некоторые из них освежат в памяти, как это делается, но в большинстве своём они не так юны, чтобы танцевать превосходно. Так что достаточно будет просто не оконфузиться — не споткнуться, но наступить на моё платье и попасть в ритм музыки.

— Не низковаты требования? — скептически поинтересовался дядя.

— Не понимаю, чего ты вообще так взволнован, — усмехнулась я. — Уж для тебя-то это далеко не первый бал.

— Не понимаю, почему ты так спокойна, — он покачал головой. — Для тебя такое мероприятие должно быть в новинку.

— Для меня это просто работа, — я пожала плечами. — Я не ожидаю судьбоносной встречи или чего-то удивительного. Это будет всего лишь трудный вечер среди толпы людей. Только и всего. Так чего волноваться?

— Действительно, с чего бы юной девушке волноваться перед дебютом, — скептически заметил дядя.

— Много ли волнения вызывает у тебя событие, результат которого тебе известен? — я изогнула бровь. — Я могу рассказать тебе, как всё пройдёт.

— Пусть будет сюрприз, — он мотнул головой.

— Ах да, к этой теме, — я нахмурилась. — Балу Шарлотты многие леди придают большое значение, так что если ты не вознамерился жениться, будь осторожен с тем, кого будешь приглашать танцевать.

— Хм… — дядя нахмурился.

— И это ещё одна причина, по которой я не очень хочу, чтобы ты выглядел на паркете безупречно, — я склонила голову набок.

— Брось, там же будет полно молодых людей, — усмехнулся он.

Меня скептически перекосило. Я перевела взгляд на Бальтазара, который снова делал вид, что напрочь лишён слуха. Он, конечно, мог обмануть этим почти кого угодно, и я бы не назвала это качество дурным. Напротив, я-то знала, что демон прекрасно слышал и запоминал каждое сказанное в моём присутствии — да и вообще каждое услышанное — слово, что было качеством крайне полезным. А благодаря его умению прикидываться мебелью можно было вытаскивать из людей крайне интересные сведения.

— Бальтазар, как бы ты оценил шансы дядюшки найти невесту на балу Шарлотты? — поинтересовалась я.

— Если господин Джемстоун имеет такое намерение, я бы предположил, что они весьма высоки, — улыбнулся дворецкий. — С учётом распущенных слухов можно не сомневаться, что для незамужних леди ваш дядюшка выглядит как завидная партия.

— Я такого намерения не имею, — дядя покачал головой.

— Что очень расстроит леди, — хмыкнула я.

Он промолчал, но довольно красноречиво выражал лицом, насколько ему всё равно, что там кого расстроит. Разговор был окончен, и вовремя — Уилл принёс телеграмму от Уиндинга, в которой тот сообщал, что мисс Стоунер намерена продать дом. А поскольку в переписке с ним я упоминала, что заинтересована в покупке, он уже даже начал с ней переговоры. Ну, не с ней, а с её женихом. Сумма выходила вполне приемлемая, так что мне надо было послать туда кого-то, кто мог бы провести для меня сделку. И я подумала, что нужно будет отправить или мистера Тонта, или семейного адвоката — мистера Хардмана. За что-то же я ему платила.

Кандидатка в компаньонки пришла через час после завтрака во вторник. Бальтазар представил её как баронессу Офелию Пристинфорд. Это была дама лет тридцати пяти, одетая в закрытое чёрное платье. Она выглядела немного измождённой, лицо её было мрачным, а в зелёных глазах как будто выключили свет. Я напрягла память, и у меня в голове всплыло, откуда я знала её фамилию: барон Пристинфорд скоропостижно скончался пять месяцев назад, а его жена от нервного напряжения потеряла ребёнка. Поместье отошло какому-то дальнему родственнику по мужской линии, и бедную женщину он просто выставил. Молодая вдова оказалась практически на улице.

— Вот моё рекомендательное письмо, — тихо произнесла баронесса и протянула мне конверт.

Внутри была короткая записка от её величества, в которой имелся краткий пересказ истории леди Пристинфорд и завуалированный приказ принять её. Пробежав глазами по строкам, я снова посмотрела на вдову. Она так и стояла перед моим столом, опустив взгляд.

— Располагайтесь на диване, — улыбнулась я, указав на него жестом, и поднялась. — Бальтазар, подай чаю.

— Да, миледи, — отозвался он и вышел.

— Соболезную вашей утрате, — сев напротив баронессы, произнесла я. — Как вы справляетесь?

— Благодарю, ваше сиятельство, я в порядке, — слабо, и фальшиво, улыбнулась она.

— Мне бы хотелось создать доверительные отношения между нами, — заметила я. — Но я не стану заставлять вас рассказывать, если вы того не желаете. Раз у вас рекомендательное письмо от её величества, насколько я понимаю, вы встречались.

— Да, это так, — не стала увиливать леди.

— Вас поставили в известность о том, что именно вам нужно будет делать? — чуть сощурилась я.

— Мне было велено поддерживать вас и помогать, но при этом не лезть в ваши дела, — она кивнула. — Я лишь должна находиться подле вас в то время, когда вам будет это требоваться, не вмешиваться в ваши дела, если не понадоблюсь.

— Вот как… — протянула я. — Насколько я понимаю, вы полностью вели хозяйство в баронстве и управляли прислугой, верно?

— Да, это так, — кивнула баронесса.

— А чем вам нравится заниматься? — я чуть сощурилась.

— Мне нравилось рисовать, — она отвела глаза. — Но… с кончины мужа мне не хотелось брать в руки кисть.

— Это хорошее занятие, — я улыбнулась. — Я бы хотела, чтобы вы вернулись к нему. Свободного времени у вас будет предостаточно, хотя я, возможно, передам вам некоторую работу по особняку и поместью. Потому что своих дел у меня много, а это значит, что вам часто будет просто нечем заняться. Я понимаю тяжесть вашей утраты и знаю, что от безделья только хуже. А потому на первое время я бы хотела вас основательно загрузить. С началом светского сезона будет легче.

— Значит, вы принимаете меня? — баронесса посмотрела мне в глаза.

— Да, — я кивнула. — Могу я звать вас Офелией?

— Конечно, ваше сиятельство! — на её лице наконец проступила некоторая степень радости.

— Обращайтесь ко мне леди Габриэль, — улыбнулась я в ответ. — О, и раз уж вы теперь моя компаньонка, вам придётся сразу окунуться в мою светскую жизнь. Уже завтра у нас званый обед с приятелями моего дяди — чуть позже я вас представлю. А в следующую субботу состоится чаепитие с юными леди, что будут дебютировать в этом году. У вас на этом мероприятии будет своя роль.

— Но уместно ли будет присутствие вдовы на таком чаепитии? — Офелия чуть склонила голову набок.

— В отношении самого бала не только уместно, но и видится мне полезным, — улыбнулась я. — Ведь вы уже проходили это волнительное событие и можете рассказать о нём юным леди. Однако, насколько я понимаю, её величество до некоторой степени посвятила вас в мои дела.

— До некоторой степени, — она кивнула.

— А потому, как вы понимаете, чаепитие тоже к ним относится, — заметила я. — У него есть определённые задачи, и для их успешного выполнения я намерена прибегнуть к вашей помощи.

— Вы можете полностью на меня рассчитывать, — улыбнулась Офелия.

— Когда вы готовы переехать? — нахмурилась я.

— Если вы отправите со мной горничную — уже к вечеру, — задумчиво сообщила она.

— Бальтазар, — я перевела взгляд на снова якобы глухого дворецкого. — Отправь с Офелией Элис и наш экипаж. И, возможно, телегу? — я посмотрела на баронессу.

— У меня весьма скромный багаж, экипажа будет достаточно, — отозвалась она.

Я кивнула, и они вышли из кабинета. Офелия мне понравилась, хотя я всё ещё была почти уверена, что она будет за мной следить. Не присматривать, как взрослая леди за юной девушкой, а именно следить. И меня это совершенно не грело. А ещё я только после её ухода поняла, что мы не обсудили тему её зарплаты. И нужна ли она ей вообще, если пока она будет работать у меня, она будет здесь же и жить, получать всё, что потребуется, и располагать некоторым бюджетом.

Я снова вернулась за стол и взялась за планирование чаепития. Однако я едва успела набросать список обязательных тем, которые стоило поднять, когда вернулся Бальтазар. Его лицо было совершенно нечитаемым за извечной маской загадочной улыбки, говорить он тоже не спешил. Молчала и я. Не то чтобы у меня не было вопросов, просто я размышляла, с чего бы начать. Снова обратив внимание на лист бумаги перед собой, я глубоко вздохнула и уставилась на него.

— Сервиз готов?

— Да, миледи, — дворецкий кивнул.

— Гостиная? — я склонила голову набок.

— Почти, — он слегка улыбнулся. — Я намерен украсить её цветами, похожими на сервиз. Это будут лилии.

— У них резкий запах, — заметила я.

— Индийские благовония его скроют, — отозвался Бальтазар. — Лоренцо также занят подготовкой меню на восточный манер. Место для Чаи тоже готовится.

— Надеюсь, ты не собираешься посадить её в клетку, — поморщилась я.

— Нет, миледи, — он качнул головой. — Но она будет на цепи. Учитывая, что не все леди на чаепитии вам по душе, я посчитал, что так будет лучше — она может отреагировать довольно резко.

— Не все? — переспросила я, скептически изогнув бровь. — Впрочем, не имеет значения. Баронесса. Что ты думаешь?

— Её милость показалась мне на удивление удачным для вас выбором, — отозвался Бальтазар. — Я позволил себе навести некоторые справки сразу после того, как вам передали, что она сюда прибудет. Эта леди будет вам полезна и не станет вмешиваться в те дела, к которым вы не станете её привлекать. Не уверен, что секретариат её величества не ожидает от неё отчётности относительно происходящего у вас, однако даже так не могу назвать её присутствие слежкой. Кроме того, она была хорошо знакома с графиней Черригров.

— Ясно… — протянула я. — Мне нужен Хардман. Вызови его…

— Я предполагал, что вы захотите его увидеть, — чуть самодовольно заметил дворецкий. — Он уже ожидает. Привести?

— Да, это ненадолго, — я кивнула.

Стоило ему выйти, как в кабинет вплыл Уилл, ловко сервировавший стол чаем. И у меня сложилось впечатление, что все в особняке читали мои мысли. Возможно, что кое-кто так и делал… Особенно, когда прикидывался глухим. Уильяму Хардману было тридцать лет, и работал он адвокатом в конторе своего отца, которая называлась «Хардман и сыновья». И был он адвокатом в третьем поколении. Репутация его конторы была безупречна, и расследование Бальтазара подтвердило их добросовестность и профессионализм. У мистера Хардмана были тёплого рыжего оттенка волосы, которые он пригладил, едва вошёл в кабинет. Дождавшись приглашения и сев напротив, он поправил очки, за которыми были на удивление тёплые серые глаза.

— Давно не виделись, ваше сиятельство, — улыбнулся он.

— К счастью, повода не было, мистер Хардман, — отозвалась я.

— Что же теперь стряслось? — посерьёзнел он. — Тяжба?

— Ну какая тяжба, — отмахнулась я.

— Хотите поправить завещание? — нахмурился мистер Хардман.

— Кстати, да, спасибо, что напомнили, — я кивнула. — Хотя сегодня вы здесь по другому поводу. В завещании надо будет указать наследником «Роял Пэлэс» моего дядю, мистера Фрэнка Джемстоуна.

— Я понял, — он кивнул. — Внесу правки и позже снова зайду к вам, чтобы утвердить. Так зачем вы хотели меня видеть?

— Я хочу, чтобы вы съездили для меня в Колчестер и купили одно имение, — нахмурилась я. — Дело в том, что недавно его хозяин скоропостижно скончался, а его наследница желает его продать. Управляющий «Толстого пони» уже начал переговоры на этот счёт, так что нужно только встретиться и оформить все бумаги с мисс Стоунер.

— Цена, которую вы готовы заплатить? — сощурился мистер Хардман.

— Хм… Я это имение даже в глаза не видела… — я поморщилась. — Меня цена не очень волнует. Думаю, вы сами можете осмотреть дом вместе с Уиндингом — он разбирается в вопросе. Важно выкупить дом вместе с содержимым.

— Я понял, — он кивнул.

— Под содержимым я понимаю все бумаги доктора Ройлотта, переписку… — я сощурилась. — Его кабинет должен остаться нетронутым. Если мисс Стоунер пожелает забрать что-то из мебели — пусть. Скажи, что мы позаботимся об этом сами и привезём всё, что она захочет, куда она скажет в течение пары недель.

— Вы надеетесь там что-то найти, ваше сиятельство? — мистер Хардман склонил голову набок.

— Или не найти, — протянула я. — Не знаю, не уверена. Хорошо, если найду. Хорошо, если нет.

— Мне нужно знать детали? — он вскинул брови.

— Вы и так один из немногих, кто весьма посвящён в мои дела, — заметила я. — Это вам знать незачем.

— Если мистер Уиндинг уже начал переговоры, думаю, документы будут готовы к пятнице, — мистер Хардман кивнул. — Вас вписать новым владельцем?

— Нет, не хочу потом снова переписывать бумаги, — я мотнула головой. — Впишите сразу моего дядю. Я покупаю имение для него.

— Мистера Джемстоуна? — уточнил адвокат.

— Ну, не графа Розвелла же, — хмыкнула я.

— Сделаю в лучшем виде, — он улыбнулся. — Документы будут у вас в субботу.

В дверь коротко постучали, а затем в кабинет вошёл дядя и озадаченно уставился на меня, мистера Хардмана и на чай между нами. Несколько секунд в комнате висело неуютное молчание, после чего мистер Хардман поднялся.

— Раз я уже получил все указания, мне, пожалуй пора.

— Подождите, — я поднялась. — Это и есть мистер Фрэнк Джемстоун, мой дядя. Теперь, если это потребуется, вы будете представлять и его интересы тоже. Дядюшка, это мистер Уильям Хардман, наш адвокат.

— Рад знакомству, — дядя протянул ему руку.

— Взаимно, — отозвался мистер Хардман, и после рукопожатия снова повернулся ко мне. — Учитывая поставленную задачу, мне стоит поспешить и удалиться. Всего доброго.

— И вам хорошей дороги, — кивнула я, и он покинул быстрым шагом кабинет.

— У нас что-то случилось, что ты позвала адвоката? — склонил голову набок дядя.

— Ничего, — я мотнула головой. — Попросила внести небольшие правки в моё завещание.

— У тебя есть завещание? — озадаченно переспросил он.

— Было бы странно, если бы у меня его не было, — заметила я.

— Мне, видимо, тоже надо его составить… — протянул дядя. — Как насчёт прогулки? Есть тема для разговора, а тебе надо выгуливать лицо.

Я кивнула, и в то же мгновение из кабинета исчез Бальтазар. А уже через полчаса мучительного облачения в выходное платье мы покидали особняк через парадное крыльцо к коляске.

Разговор, который затеял со мной дядюшка, касался карт для гостей «Роял Пэлэс». Пластик ещё не существовал, а бумага быстро истрепалась бы. Деревянные или металлические были слишком тяжёлыми, к тому же, это обошлось бы довольно дорого. Так что нам надо было найти какой-нибудь интересный аналог, чтобы и самим на разориться, и выглядело хорошо. И перебрав всё, что только может человек постоянно носить с собой, мы пришли к выводу, что лучшим вариантом будет брелок. И с учётом двух программ лояльности, нам требовалось четыре вида — два для дам и два для джентльменов. Оставалось только найти художника. И я подумала, не сманить ли для этой разовой работы того, кто работал на графа Бассета.

После обеда Бальтазар привёл архитектора, мистера Дэвидсона, с которым мы поговорили с участием дяди. Беседа заняла около получаса, в ходе которой я выкатила длинный список требований к будущему зданию, что архитектор старательно записывал в маленький блокнот. Потом он сказал, что ничего запредельного мы не просим, но ему надо посмотреть место будущей стройки, чтобы правильно провести расчёты. Дальше речь пошла об условиях и оплате, и мистер Дэвидсон с восторгом воспринял то, что ему придётся провести всё время до окончания строительства во флигеле поместья. Сошлись мы и на сроках, и я предупредила, что если чертежи и всё, за что он сам будет нести ответственность, не будут готовы в срок, я не только уволю его в тот же день, но и откажу в оплате. Архитектор сглотнул, но условия принял. Уточнил только, может ли взять с собой в поместье жену и дочь, которые без него в Лондоне не выживут, и я согласилась, но чуть урезала оплату труда, поскольку они должны были поселиться во флигеле на полный пансион. О том, что я ездила туда сравнительно часто, я говорить не стала. Впрочем, Бальтазар никогда не приводил ко мне людей, которые могли меня подвести.

Я представила Офелию и дядю друг другу перед ужином, и за едой впервые речь вообще не заходила о делах. Мы беседовали о музыке, книгах, а потом каким-то удивительным образом скользнули к почившей графине Черригров. Баронесса была крайне опечалена тем, что произошло с её, как оказалось, подругой и была искренне уверена, что никаких измен не было и быть не могло. Да и в версию про отсутствие детей она тоже не верила.

— Граф не хотел детей, — заметила Офелия. — Он считал, что немного не на своём месте, и графство должно отойти его племяннику, который был слишком мал, когда его отец погиб в Индии.

— Мальчик живёт у графа? — уточнила я.

— До смерти графини жил, а теперь он находится у своей бабушки, графини Гордон, — отозвалась она. — Я слышала, что граф снова женился, и новая графиня была категорически против этого ребёнка.

— Но ведь с точки зрения наследования граф прав, — заметил дядя.

— Сомневаюсь, что его новая жена считает так же, — поморщилась Офелия. — Неприятная женщина.

— Офелия, вы упомянули утром, что вам нравится рисовать, — сменила тему я. — Вы только с натуры рисуете?

— Нет, — она улыбнулась. — Мне нравится придумывать разные узоры или предметы.

— Это интересно, — сощурился дядя. — Как вы вовремя появились. Вам ведь известно о том, что Габриэль владеет «Роял Пэлэс»?

— Это известно всем, — кивнула баронесса.

— Это дело сталкивается с небольшой проблемой — задолженности, — печально улыбнулся он. — И мы подумали, что те гости, что их не делают, достойны получать в отелях некоторое поощрение. Например, стать членами особого клуба. И мы решили, что нам понадобится условный аналог членских карт — брелоки. Как вы смотрите на то, чтобы придумать, как они будут выглядеть?

— Я правда могу? — удивлённо переспросила Офелия.

— А что могло бы вам помешать? — дядя склонил голову набок.

— У вас будет много свободного времени, Офелия, — добавила я. — Почему бы вам и в самом деле не заняться тем, что нравится, да ещё и с пользой?

— С удовольствием, — она улыбнулась и слегка зарделась.

Разговор свернул на тему живописи, и мы ещё долго обсуждали современных художников. А я подумала, что после начала светского сезона могла бы организовать выставку-другую с аукционом в конце. Это была перспективная мысль, но заняться подобным вопросом стоило намного позже. Сейчас были дела большей срочности.

Утро среды было тихим и мирным, и ничто, как говорится, не предвещало. Офелии Бальтазар выделил комнату под кабинет, где она провела всё время за рисованием набросков. Довольно часто компаньонки делали работу экономок и вели хозяйство, но у меня этим занимался Бальтазар, и я сомневалась, что сей ревнитель всего идеального поделится обязанностями. Так что мне надо было придумывать, чем озадачить Офелию, чтобы у неё не было времени слоняться без дела. И я подумала, что для будущей мануфактуры стеклокерамики явно понадобится художник, но я ещё не видела, что она нам представит за брелоки, а сама перспектива строительства предприятия была пока что очень далёкой.

К обеду мы все переоделись если не в парадные, то около того платья, и спустились в холл встречать гостей. Доктор и его друг прибыли к нам в смокингах, так что обед обещал плавно перетечь в ужин. После должного приветствия доктор чуть посторонился, чтобы мы могли рассмотреть его спутника.

— Это мой друг, мистер Шерлок Холмс, — представил он.

— Рада знакомству, — улыбнулась я. Это было несколько внезапно, и я была не готова к этому. — Это моя компаньонка — баронесса Пристинфорд, — представила я Офелию. — Прошу в толовую.

Я предполагала, что известный мне мистер Холмс не упоминал обо мне своему брату. И сама не хотела раскрывать ему нашего знакомства — это могло вызвать некоторый ворох ненужных вопросов. И если брать в расчёт проницательность, каковую мне обозначили, рекомендовав его для расследования, мне стоило вообще осторожно подбирать слова. Хотя я была хозяйкой дома и как бы обеда тоже, я решила отдать ведение беседы на откуп дяде — его же была идея. Тем более, что компания подобралась на редкость расходящаяся интересами. А потому практически весь обед говорили только дядя и доктор Ватсон, делившиеся воспоминаниями о службе на востоке.

После чая дядя попросил доктора Ватсона пройти с ним в кабинет — он объяснил это тем, что вопрос, который он желал обсудить, будет крайне скучен и не совсем понятен для остальных, так что в гостиной мы оказались втроём — я, Офелия и мистер Холмс. Не то чтобы молчание тяготило меня, но сидеть в тишине было бы попросту неприлично.

— Чем вы занимаетесь, мистер Холмс? — спросила я, надеясь вытянуть из него что-нибудь интересное и, может, даже полезное для себя.

— А какое занятие вы бы предположили, глядя на меня, ваше сиятельство? — слегка сощурился он.

— Хм… — то ещё мероприятие подстраивать рассуждения, когда ответ уже известен. — Что ж, смокинг вам явно не очень привычен, хотя держитесь вы в нём очень достойно — значит, в светском обществе вращаетесь мало. По рукам можно сделать вывод, что тяжёлой работы тоже не делаете. И я не вижу мозоли от пера, зато у вас есть мозоли от струн. Кроме того, вы курите, хотя к вашему роду деятельности это, разумеется, не относится. Я думаю, вы занимаетесь трудом умственным… И он, судя по вашей манере держаться, связан в некоторой степени с людьми.

— Интересные наблюдения, ваше сиятельство, — улыбнулся мистер Холмс. — Моя работа действительно связана и с умственным трудом, и с людьми.

— Но вы не врач, — улыбнулась я в ответ. — Иначе дядюшка пригласил бы вас к беседе.

— А вам известна тема? — изумился он.

— Да, мы обсуждали её, — я кивнула. — Видите ли, я планирую строительство больницы в маркизате, а дядя долгое время занимался организацией госпиталей в Индии. И он рассказал мне, что в тех госпиталях, где было чище, раненые чаще выздоравливали без осложнений. Он хочет подкрепить учение Петтенкофера статьёй об этом.

— Петтенкофера? — переспросил мистер Холмс.

— Это немецкий учёный, утверждающий пользу гигиены, — отозвалась я. — И нам, как справедливо заметил дядя, будет не очень интересно присутствовать при таком разговоре. Однако возвращаясь к моему вопросу — кто же вы, мистер Холмс?

— Я сыщик, — он улыбнулся. — Я занимаюсь расследованием исключительно тонких и сложных дел, какие не по зубам нашему доблестному Сколенд-Ярду.

— Кажется, ваша работа весьма интересна, — кивнула я. — Неверные супруги и пропавшие собачки, полагаю, не ваш профиль.

— Совершенно верно, — мистер Холмс с достоинством кивнул.

— Вы, полагаю, слышали о моём деле, — заметила я, и он вдруг нахмурился, как будто пытаясь что-то вспомнить.

— Я не особенно интересуюсь светскими хрониками, как вы сами заметили, ваше сиятельство, — сощурился он. — Ватсон сказал мне, что вам в вашем юном возрасте уже пожалован действительный титул её величеством, однако сам я с вашей историей не знаком.

— Тогда я воздержусь сейчас от пересказа, — я посмотрела на Офелию. — Эта история мрачна, а мне бы не хотелось слишком напугать Офелию. Может быть, в другой раз, если я надумаю подключить больше людей к расследованию.

— Буду рад помочь, — мистер Холмс кивнул.

— Читали ли вы Фехнера? — в некотором роде сменила тему я.

— Я не читаю романов, — он поморщился.

— Он их не писал, — хмыкнула я. — Густав Фехнер создал теорию о том, как делаются суждения о чувственных переживаниях.

— Видите ли, я считаю, что наш разум должен быть упорядочен и содержать только то, что нужно ему в работе, — на лице мистера Холмса отразилась чуть снисходительная улыбка. — Подобный труд, может, и интересен кому-то вроде вас, но к моей работе никакого отношения не имеет.

— Имеет, и самое прямое, — отозвалась я. Похоже, моя истинная личность упорно лезла наружу и не желала прятаться за маской милой юной дворянки. — И что вы имеете в виду под «кем-то вроде меня»?

— Вы леди, — отозвался он. — А запросы леди в интеллектуальном чтении невысоки, ведь сложные теории дамам не понять.

— Осторожнее в высказываниях, мистер Холмс, — я чуть опустила голову. — Кто-то может вообразить, что вы оскорбляете её величество. — Я сделала небольшую паузу и снова улыбнулась. — Однако я не стану спорить с вами об интеллектуальных способностях мужчин и женщин — это крайне неблагодарное занятие. А вот труды Фехнера к вашей работе имеют самое прямое отношение. Сколько вы можете припомнить серьёзных преступлений, совершённых без какой-либо страсти? Не имеет значения, будь то страсть к деньгам, ревность, зависть или ненависть. Разве бывает так, чтобы мотив преступления не был продиктован страстным желанием чего-то?

Мистер Холмс озадаченно нахмурился. Он сам производил впечатление человека, практически полностью лишённого страстей. Даже в его словах сквозило пренебрежение подобными материями. Впрочем, я была почти уверена, что о подобной связи он был в курсе, просто не желал придавать ей большого значения.

— Возможно, мой взгляд несколько непрофессионален, — снова заговорила я. — Так что поправьте меня, если я заблуждаюсь. Однако найти преступника по мотиву преступления несколько проще, чем по одному только способу его совершения. Вот, к примеру, недавняя история, произошедшая в моём маркизате. Событие это было из ряда вон выходящим, к тому же произошло именно тогда, когда я по случаю была в поместье. В городе был найден убитым мужчина с двумя ножевыми ранами в область лёгкого и в сердце. Это произошло ночью, но полисмен в квартале от места убийства ничего не слышал.

— Какой ужас, — тихо произнесла Офелия.

— Возможно, тело туда перенесли, — сощурился мистер Холмс. — Или полисмен спал.

— Даже если бы он спал, вы представляете, какой вопль издал бы человек, получив удар ножом в лёгкое? — скептически поинтересовалась я. — Нет, никто ничего не слышал, потому что убитый в момент удара был без сознания. Его вещи не были похищены. По следам на пальто можно было заключить, что в лёгком нож немного провернули, а в сердце ударили уже просто в ярости — это стало ясно по сломанному ребру. Шагах в десяти в переулке нашлась подсохшая лужа, где отпечатались следы и убитого, и убийцы, и по отпечаткам можно было сделать вывод, что убийца бросил камень в убегающую жертву и попал ему в голову, затем подошёл к упавшему, перевернул его и дважды ударил ножом. И раз он его не ограбил, как минимум убийца свою жертву знал.

— Пока что противоречий в рассуждениях нет, — кивнул мистер Холмс. — Вы говорите об этом очень спокойно, как будто только читали сухой отчёт, а мне бы хотелось побеседовать с полисменом, который вёл расследование.

— Как я и сказала, я была тогда в поместье, так что занималась этим делом сама, — кисло улыбнулась я. — После того, что произошло там два года назад, меня довольно трудно напугать видом убитого человека, а поскольку событие было громким, дело не могло обойтись без присутствия лендлорда — то есть моего. Итак, продолжим. Поскольку под телом не было лужи крови, тогда как она пропитала всю его одежду, стало очевидно, что лезвие ножа было коротким, а следы упора на пальто говорили о том, что он был новым — зазубрины на металле ещё не стёрлись. А дальше дело приобрело уже рутинный характер — круг общения, отношения, поиск мотива, опросы… И в итоге убийцей действительно оказался человек, который ненавидел убитого из-за страстного желания получить его жену. А получил виселицу.

— Вы хотите сказать, что занимались этим делом сами? — он даже слегка подался вперёд. — И тело осматривали?

— Это в традициях нашей семьи, — я пожала плечами. — К несчастью, у меня нет братьев, а потому отцу пришлось передать мне и эту обязанность. Вас это шокирует?

— В это сложно поверить… — протянул он, немного расслабляясь в кресле.

— Может, вы тоже расскажете что-нибудь из своей практики? — я заинтересованно склонила голову набок.

И мистер Холмс выбрал совершенно неинтересную для меня историю — дело мисс Стоунер. А ведь оно же явно было не единственным. Впрочем, я сочла полезным выслушать историю с его стороны. Рассказ мистера Холмса был весьма сух и больше сосредоточен на подробностях рассуждений и логических цепочек, чем на общей картине в целом. И так подробно, что его мог бы понять и полный дурак — за каковую он меня, вероятно, и считал — и что казалось, будто всё это очень просто. Я слушала внимательно, а вот Офелия несколько заскучала.

— Когда врач становится преступником, его деяния поистине изощрённы и чудовищны, — подытожил мистер Холмс.

— Полагаю, это справедливо в отношении всякого образованного человека, — кивнула я. — Однако я нахожу, что в некотором смысле разобраться в таких преступлениях легче.

— Почему вы так считаете? — сощурился он.

— Потому что такие преступления предполагают для начала приложение ума и подготовку, — я склонила голову набок. — Это неизбежно оставляет следы, по которым отыскать преступника возможно. У него есть выраженный мотив и средство. Но как отыскать карманника с базара? Пропал у вас платок. Что это? Оставили где-то, обронили, затерялся среди других, порвался при стирке или его прожгли утюгом? Или его стащил у вас беспризорник? Если вы не поймали его за руку во время кражи, вы никогда не найдёте его. У него нет личного мотива, нет плана. Есть только удачный момент.

— Так вы считаете, что Скотленд-Ярд должен направить свои усилия на поиск карманников? — изогнул бровь мистер Холмс.

— Я лучше воздержусь от комментариев, — улыбнулась я. — Как правило, я не рассуждаю о том, на что не в силах повлиять.

— Разве это такой сложный вопрос, ваше сиятельство? — он нахмурился.

— Сложнее, чем кажется на первый взгляд, — кивнула я.

Мы замолчали. На самом деле тема разгула мелкой преступности была огромной, и говорить о ней можно было часами. Это был не событийный вопрос, а глубоко системный. Пытаться избавиться от карманников было всё равно, что лечить симптомы, игнорируя причину болезни. Но рассуждать об этом здесь и сейчас было бессмысленно — какие бы исключительно гениальные идеи ни возникли бы в ходе этого разговора, это всё равно было бы лишь пустым сотрясанием воздуха. Где это могло бы дать какие-то плоды, так это в Палате Лордов, вот только там от самой проблемы с высокой долей вероятности просто отмахнулись бы, чем стали бы её решать. Потому что это расходы. А никто не любит расходы.

— Мистер Холмс, ваша профессия очень интересна, — наконец заговорила Офелия. — Но неужели у вас нет иных интересов?

— Действительно нет, — он кивнул. — К счастью, мой случай уникален.

— Тогда, может быть, вы хотя бы слушаете музыку? — она склонила голову набок.

— Не только слушаю, но и сам играю на скрипке, — мистер Холмс улыбнулся.

— Леди Габриэль, почему бы нам с вами не исполнить какую-нибудь арию? — повернулась ко мне Офелия. — Или романс?

— Романсов я не пою, — я улыбнулась и поднялась. — Но могу исполнить арию Джильды.

— «Сердце радости полно»? — уточнила Офелия, и я кивнула. — Я вам подыграю.

Вокалом Габриэль занималась не ради пения, а по настоянию отца — чтобы уметь управлять голосом. А главе дома это важно. Но вот учитель каким-то образом рассмотрел талант, и пока все леди обучались исполнять романсы, в моё расписание проникли исключительно оперные арии. И мне бы хотелось, чтобы Офелия сейчас просто сказала, что вот именно Верди она играть по каким-либо причинам не могла, но нет. И мне пришлось, удерживая лицо, пройти с ней к роялю.

Исполнять оперную арию, когда грудь сдавлена корсетом, удовольствие так себе, если честно. Это ты не можешь набрать достаточно воздуха не потому, что не знаешь, как это сделать, а потому, что это невозможно физически. Исполняя арию, я косилась на Бальтазара, чтобы понимать, достойно моё исполнение или потом придётся принести извинения за звук своего голоса в письменной форме. Дворецкий выглядел странно довольным, так что я просто продолжала петь. Под конец арии в опере должны звучать как бы возгласы толпы — это опера, так что никакие это не возгласы, а пение — и я думала, что Офелия сыграет их на басовых нотах, но внезапно от двери послышался баритон дядюшки. Я едва дыхание не потеряла от неожиданности, но арию всё же закончила.

— Интересный выбор, — заметил дядя. Были бы мы одни, я бы просто попросила его заткнуться…

— Я не так часто пою и не так много произведений знаю, — улыбнулась я. — Вы всё обсудили?

— В общих чертах, — он кивнул.

— Леди Габриэль, вы знаете итальянский? — озадаченно спросил мистер Холмс.

— Как и ещё три языка, а что? — я склонила голову набок.

— Я просто несколько удивлён, — отозвался он. — Вы не только прекрасно исполнили арию, но и, как мне показалось, делали это с полным понимаем текста.

— Для этого не нужно знать итальянский — достаточно просто прочитать либретто, — усмехнулась я. — Дядюшка, доктор Ватсон, раз уж вы вернулись, думаю, нам с Офелией стоит оставить вас.

— Почему бы тебе не остаться и не исполнить ещё что-нибудь? — отозвался дядя. — А после мы можем сыграть партию в вист.

— Исполнить? — переспросила я. — Я недавно выучила Allegro grazioso из концерта для скрипки с оркестром Брамса, — протянула я в надежде, что дядя её не знал — она была написана сравнительно недавно.

— О, это прекрасная часть, — улыбнулся он. Как я могла забыть, что там внутри мой коварный друг Франкенштейн? — Давай попробуем сыграть.

Большую часть времени с тех самых пор, как я обнаружила его в качестве своего сопутешественника, я была рада его присутствию. В постоянно меняющемся — в буквальном смысле — мире Франкенштейн был своеобразным островком постоянства. Но вот в такие моменты мне порой хотелось его просто придушить. Как можно было не понять моего намёка на то, что играть я не хотела? Но нет, пришлось исполнять концерт. А это довольно сложное произведение, а не какая-нибудь детская песенка. Да и скрипка не треугольник. К восторгу присутствующих, вышло у нас вполне прилично для домашнего концерта, и даже Бальтазар не выразил неодобрения ни единым движением. Впрочем, если я всё же налажала, он непременно сообщит об этом позже в кабинетной беседе.

До ужина мы действительно успели сыграть несколько партий в вист. Если быть точнее, Офелия играла с мужчинами, а я просто стояла за спиной у дяди и наблюдала за игрой. Не та была компания, чтобы я могла просто так сесть за стол. Когда гостила псарня, играть роль эфемерной благовоспитанной особы мне было ни к чему, так что за карточный стол я садилась безо всякого стеснения. Но играть в карты с людьми непосвящёнными в образе леди было не совсем уместно, так что я только наблюдала.

Остаток вечера прошёл в приятной атмосфере, создаваемой разговорами дяди и доктора Ватсона, которых поддерживала Офелия. Я больше отмалчивалась, разыгрывая карту юной девушки, а мистер Холмс не вступал в разговоры, очевидно, потому, что они не были ему интересны. В какой-то момент беседа и вовсе свернула на роман Мэри Шелли, и я заметила, как лицо Франкенштейна как будто несколько окаменело, словно эта тема причиняла ему практически физическую боль, но сменить тему по вменяемым предлогом он не мог. И я решила прийти ему на выручку, направив обсуждение на тему «Таинственного острова». Лицо дяди просветлело, и разговором о Жюле Верне он увлёкся. И всё это время я периодически ловила на себе хмурый взгляд мистера Холмса. Хотела бы я прочитать его мысли.

Внимание мистера Холмса не давало мне покоя и после того, как гости ушли. Я размышляла о том, не слишком ли вольно, если можно так выразиться, я вела себя в беседе с ним. Не то чтобы я могла подозревать его в распускании странных слухов, однако была почти уверена, что полагавшегося мне образа скромного добродетельного ангела я не показала. Скорее уж напротив. И я пока что не знала, станет ли это проблемой для меня в будущем. Впрочем, я успокаивала себя тем, что планировала определённое место для мистера Холмса на своей шахматной доске, а потому было даже хорошо, что у него не сложилось ложного впечатления обо мне.

* * *

Шерлок Холмс никак не мог выбросить маркизу Муркивинд из головы. Когда в комнате находились Ватсон и её дядя, она ничем не отличалась от самой обычной юной дворянки, разве что с впечатляющим музыкальным талантом. Но та беседа, что состоялась в присутствии одной только компаньонки, если не считать дворецкого, определённо не относилась к обычным для подобных ей особ. Справедливо рассудив, что у Ватсона спрашивать об этом бессмысленно, Холмс решил поговорить о ней со своим братом. Так что на следующий день он отправился в клуб «Диоген» сразу после завтрака. Швейцар провёл его привычными коридорами в комнату для посетителей, где можно было разговаривать и где в удобном кресле располагался Майкрофт.

— Здравствуй, Шерлок, — улыбнулся старший брат. — Что привело тебя сюда сегодня? Не слышал, чтобы ты расследовал что-то, в чём тебе могла бы потребоваться моя помощь, а у меня для нет никаких дел.

— Здравствуй, Майкрофт, — отозвался Шерлок и сел в кресло напротив. — Я хотел спросить у тебя, знакомо ли тебе имя маркизы Муркивинд.

— А каким образом её сиятельство попала в поле твоего зрения? — сощурился Майкрофт.

— Я имел удовольствие познакомиться с ней лично прошлым вечером, — едва заметно улыбнулся младший брат.

— Едва ли я могу вспомнить случай, когда ты использовал такое выражение, говоря о знакомстве с леди, — задумчиво заметил Майкрот. — У маркизы что-то случилось?

— Нет, — Шерлок мотнул головой. — По крайней мере, она не обращалась ко мне ни с каким делом. Я познакомился с ней благодаря случаю. Как ты знаешь, с недавних пор квартиру на Бейкер-стрит я делю с доктором Ватсоном, а он знаком с мистером Фрэнком Джемстоуном — дядей маркизы. Мистер Джемстоун пригласил моего соседа к себе на обед, а он прихватил меня. И как оказалось, мистер Джемстоун живёт в доме племянницы, и по сути обед был именно у неё.

— Вот как… — кивнул Майкрофт.

В этот момент в комнату вошёл швейцар и передал ему короткую записку. «Вчера у меня неожиданно побывал ваш брат. Я не упомянула, что мы с вами знакомы — считаю это излишним. Возможно, он придёт расспросить вас обо мне. Г.М.», — гласило послание от маркизы. Быстро пробежав текст глазами, Майкрофт свернул бумагу и спрятал её в карман, а затем снова обратил перевёл взгляд на Шерлока.

— И как ты находишь маркизу? — нахмурился Майкрофт.

— Я бы не пришёл к тебе, если бы она оказалась заурядной девицей, — отозвался Шерлок. — Её сиятельство удивила меня. При своём дяде и моём приятеле она вела себя как самая обычная леди. Но когда те ушли обсудить какую-то медицинскую тему и оставили меня с ней и её компаньонкой, разговор был интересен мне, но я никак не мог бы предположить подобного увлечения в девушке.

— А о чём вы говорили?

— О криминологии, если обобщить, — улыбнулся младший брат. — И под конец я задал вопрос, стоит ли Скотленд-Ярду направить своё внимание на мелкие преступления, а маркиза отказалась отвечать и сказала, что этот вопрос сложнее, чем кажется на первый взгляд.

— В этом вопросе я встану на сторону маркизы, — заметил Майкрофт. — Надеюсь, ты при её сиятельстве не имел неосторожности высказать своё мнение относительно умственных способностей женщин.

— Имел, — Шерлок отвёл глаза. — И меня попросили не оскорблять королеву.

Майкрофт сдавленно засмеялся, улыбаясь, сотрясаясь, но не издавая ни звука. Не то чтобы он хорошо знал маркизу, но достаточно, чтобы в красках представить, в каких выражениях и с каким лицом она могла сказать такое Шерлоку. Однако ему было интересно, что ещё его наблюдательный брат заметил в её сиятельстве, а потому он не стал отпускать больше комментариев на этот счёт.

— Маркиза, хоть пока и не выезжает в свет, достаточно известна в определённых кругах, — снова заговорил Майкрофт, уняв смех. — Её сиятельство заинтересовала меня, когда её величество пожаловала ей титул после трагической кончины родителей юной девушки. Мне показалось это немного странным, ведь можно было найти какого-нибудь дальнего родственника по мужской линии и передать титул ему. Так что я в некотором роде наблюдаю за маркизой последние два года. Тем более, что её опека была поручена небезызвестному графу Фантомхайву. И я узнал некоторые достаточно интересные детали.

— В самом деле? — изогнул бровь Шерлок. — Эти детали как-то связаны с деятельностью графа?

— Нет, никак, — улыбнулся Майкрофт. — Граф вообще кажется совершенно номинальным в качестве опекуна. Хотя отношения у них довольно доверительные.

— А почему ты считаешь вопрос о карманниках сложнее, чем кажется на первый взгляд? — решил сменить тему Шерлок.

— Потому что это структурный вопрос, — отозвался Майкрофт. — Серьёзные преступления редко совершаются одним и тем же человеком в больших количествах. И чаще всего это происходит под влиянием страстей. Если мы не берём в расчёт организованную преступность, конечно. А мелкие преступления вроде карманных краж — это следствие тех обстоятельств, в которых оказываются преступники. Беспризорники таскают кошельки на рынках не от тяги к тасканию кошельков, а от голода. Пока будет существовать сама проблема бродяг и бедности, их число не сократится, сколько бы полиция не отлавливала.

— И ты полагаешь, что именно это и имела в виду маркиза? — сощурился Шерлок.

— Не знаю, что именно имела в виду её сиятельство, однако в её маркизате этот вопрос так остро не стоит, — заметил Майкрофт. — Не мог бы ты при случае познакомить меня с ней?

— При случае, — условно согласился Шерлок.

Покинув клуб молчальников, мистер Холмс поначалу хотел отправиться домой, но не пройдя и половины дороги передумал. Уже дважды он слышал о неких трагических обстоятельствах смерти Муркивиндов, но никак не мог припомнить этой истории. Хотя сама маркиза не посчитала нужным ввести его в курс дела, да и Майкрофт лишь упомянул об этом, Шерлок посчитал, что ему стоит ознакомиться хотя бы в общих чертах. Попросив в библиотеке подшивку газет двухлетней давности, он ожидал увидеть небольшой некролог, в котором значилась бы трагическая кончина от несчастного случая на охоте или из-за перевернувшейся кареты. Статья о смерти четы Муркивиндов нашлась очень быстро, и описанная в ней действительность оказалась кошмарнее любого несчастного случая. Журналисты писали о совершенно зверском преступлении: убийцы ворвались в поместье маркиза и перебили сопротивлявшихся слуг, а когда добрались до хозяев, несколько часов истязали их, прежде чем отнять жизнь.

Впрочем, большая часть статей об этом были крайне эмоциональными, но лишёнными хоть каких-нибудь фактов. И только в достаточно маленькой газете, которая специализировалась на криминальных хрониках, мистер Холмс нашёл довольно подробное описание событий. Автор статьи ссылался на некий источник в полиции, со слов которого описывал события. Согласно статье, когда убийцы ворвались в дом, маркиз отправил дочь за помощью потайным ходом, и она смогла сбежать, а в дороге встретила человека, которого они планировали нанять — Бальтазара Беккера. Леди Габриэль было известно, что у этого человека на высоком уровне находились боевые навыки, и в надежде спасти хоть кого-то в поместье она вместе с ним вернулась назад, но было поздно. Хотя Бальтазар и убил нападавших, маркиз и маркиза погибли, как и практически вся прислуга. В живых остался только помощник конюха, которого просто не нашли на сеновале, и получившая серьёзную рану горничная. Мальчишку отправили за полицией и врачом, пока юная леди оказывала помощь служанке. Суд маркизата оправдал Бальтазара, и тот поступил на службу маркизы.

Мистер Холмс отложил газету и глубоко вздохнул. Дело выглядело законченным — преступники были убиты, неясностей в обстоятельствах произошедшего тоже не наблюдалось. Однако в его голове почему всплыла фраза маркизы о том, что она обратится к нему, если пожелает привлечь к расследованию. И ему хотелось понять, что именно её сиятельство ещё хотела там выяснить. Казалось не совсем уместным заявиться к ней самому и настойчиво предложить свои услуги, однако что-то в этом деле привлекало. И Шерлок Холмс решил при случае расспросить маркизу о тех событиях, ведь, возможно, именно он был способен распутать эту историю, если там имелось, что ещё распутывать.

* * *

Уильям Хардман прибыл в Колчестер вечером того же дня, когда говорил с маркизой. Среди всех клиентов их конторы она была самой беспроблемной. Трудно было вообразить, чтобы кому-то вообще пришло в голову судиться с ней, однако она всё равно платила им ежемесячный взнос, чтобы при случае именно они представляли её интересы. За те полтора года, что леди Муркивинд была их клиенткой, единственная порученная ему работа состояла в составлении завещания. И вот теперь требовалось приобрести от её имени дом.

Мистер Хардман только перед маркизой был учтивым и мягким, старался побольше улыбаться, чтобы расположить к себе. Он и не догадывался, что мог этого и не делать, ведь его ценили не за хорошие манеры, а за знания и умение держать язык за зубами. На место он прибыл, сняв маску милого парня. Мистер Уиндинг, управляющий «Толстого пони», без лишних вопросов проводил адвоката в комнату — небольшую, но чистую и по-своему уютную. Уильям разложил вещи и спустился в харчевню, где управляющий лично подал ему скромный ужин — было уже поздно, и повара отпустили домой. Закончив трапезу, Хардман прошёл за Уиндингом в его кабинет, чтобы обсудить предстоящую сделку.

— Усадьба небольшая, — начал рассказывать о предмете покупки управляющий. — Два этажа, гостиная, столовая, шесть спален и положенные комнаты для прислуги. А земельный надел приличный, но без поселений. Возможный ежегодный доход — две тысячи фунтов. Мисс Стоунер уже вступила в наследство и готова продать землю вместе с домом.

— Хозяйка определилась с ценой? — уточнил Уильям.

— Она просит восемь тысяч, — кивнул Уиндинг. — Десять, если новый хозяин желает выкупить коллекцию индийских предметов искусства.

— Остальное девушка желает забрать? — сощурился адвокат.

— Нет, насколько я понял, мисс Стоунер ничего не собирается забирать из дома, — мотнул головой управляющий. — Что и не удивительно, учитывая, какой ужас ей довелось пережить в этом доме. Сначала сестра её скончалась при странных обстоятельствах, а недавно и отчим почил.

— Ясно, — кивнул Хардман. — Когда мы сможем осмотреть дом и поговорить с мисс Стоунер?

— Завтра, — едва заметно улыбнулся Уиндинг. — Удачно, что именно завтра она должна быть дома, но я вдобавок отправлю к ней посыльного с раннего утра, чтобы она успела подготовиться.

— Напишите, что мы прибудем около трёх часов, — кивнул адвокат и поднялся. — Я подготовлю типовой договор купли-продажи, чтобы не тратить время. Её сиятельство не говорила о срочности, но я думаю, будет лучше поспешить.

— Мисс Стоунер будет признательна вам за спешность, — поднялся и Уиндинг. — Она выходит замуж в скором времени, и ей будет только на руку скорое разрешение вопроса.

Мистер Хардман усмехнулся и вышел. Скорая свадьба объясняла желание продать дом, тем более если с ним были связаны какие-то неприятные воспоминания. И ещё это давало простор для торга. Даже если маркиза говорила о том, что цена её не сильно заботила, вряд ли её бы расстроило, если бы она была ниже. Не то чтобы он планировал совсем уж сбить стоимость, однако был уверен, что и нынешняя хозяйка осознает, насколько трудно продать дом, где кто-то умер. Тем более буквально на днях.

День был долгим, и мистер Хардман быстро уснул на свежих гостиничных простынях. Так как именно он составлял в обстановке строгой секретности завещание маркизы Муркивинд, а потому знал, что «Толстый пони», как и многие другие мелкие гостинцы по всей стране, принадлежал именно ей. Этот факт поначалу озадачил его, но её сиятельство была столь любезна, что приоткрыла для него завесу тайны, для чего ей нужна была эта сеть. Помимо действительной прибыли, какую, очевидно, не давали «Роял Пэлэс», это было средство удалённого наблюдения за перемещениями людей. И по этой причине её мелкие гостиницы и постоялые дворы предлагали довольно приличный сервис за скромную плату, чтобы выбор чаще падал именно на них.

К проработке типового договора мистер Хардман приступил сразу же после завтрака. Хотя он полагал, что маркиза выбрала его в качестве своего адвоката из-за его приятной наружности — что, как ему казалось, подтверждалось тем, насколько хороши собой были все её слуги, от дворецкого до конюха — ему всё же хотелось показать, что и юрист он более чем достойный. Каковым он, впрочем, и являлся. Уильям считал, что пока он ещё молод, ему можно не страшиться отказа маркизы от его услуг, но время было неумолимо, а значит, следовало убедить её сиятельство в своей реальной полезности. В конце концов, столь богатые, знатные и обладающие кристальной репутацией клиенты на дороге не валялись.

Пока мистер Хардман корпел над договором, к нему забежал мальчик-посыльный, передавший от мистера Уиндинга, что мисс Стоунер будет ждать их в три часа вместе со своим женихом. Это было разумно, и Уильям только кивнул мальчику на это известие. К часу дня договор был готов, натрое перечитан и аккуратно положен в портфель, после чего мистер Хардман спустился обедать. А уже в два часа они вместе с мистером Уиндингом ехали в небольшом экипаже в дому мисс Стоунер. Это место оказалось в стороне от города, и дорога туда заняла почти час, хотя лошади уверенно шли рысцой по сухой дороге. Уже на подъезде мистер Хардман заметил, что у дальней части дома стояли строительные леса, что говорило о ремонтных работах. Он сделал себе мысленную пометку спросить об этом у хозяйки.

Мисс Стоунер встретила гостей в холле, где первым делом представила своего жениха, мистера Перси Армитеджа. Молодой мужчина сразу же перехватил беседу в свои руки, приветствуя прибывших.

— Я был удивлён, как скоро нашёлся покупатель для этого старого дома, — улыбнулся мистер Армитедж. — Вы хотите приобрести дом для себя, мистер Хардман?

— Я адвокат и представляю интересы одного лица, — твёрдо отозвался он. — И мне даны определённые инструкции относительно данной покупки.

— Вот как, — с лёгким оттенком разочарования отозвался мистер Армитедж. — Что ж, давайте осмотрим дом.

Долгой экскурсию было не назвать — не таким уж большим был дом. Мисс Стоунер давала пояснения относительно того, где что находилось, а мистер Хардман только кивал. В доме стоял странный запах, как будто в нём держали животных, но за время экскурсии мимо не пробежала даже кошка.

— Здесь были животные? — спросил адвокат, когда все они снова спустились в холл.

— Да, — мисс Стоунер отвела глаза. — Отчим держал пантеру и павиана. У нас их выкупили практически сразу после его кончины вместе с его змеёй.

— Запах ещё держится, — заметил мистер Хардман. — Ещё я заметил, что в доме ведётся ремонт. Что-то не в порядке?

— Нет… — девушка побледнела.

— В общем-то, этот ремонт не требовался с технической точки зрения, — изрёк Уиндинг. — Давайте обойдёмся без подробностей причин его проведения.

— Если никаких поломок или неисправностей нет, причины мне не важны, — чуть опустил голову мистер Хардман. — Меня интересует только финансовая сторона этого вопроса. Ремонт уже оплачен или расчёт должно произвести после окончания работ?

— Вы хотите, чтобы мы оплатили его? — помрачнел мистер Армитедж.

— Я уточняю сведения для лица, которое представляю, — мистер Хардман чуть склонил голову набок. — Это вопрос о том, следует ли готовиться к расходам по ремонту, и если да, то на какую сумму.

— Отчим никогда не платил вперёд, — опустила глаза мисс Стоунер. — И мог долго ругаться, чтобы сбить цену, когда работы уже сделаны. Так что вряд ли в этот раз он уже заплатил.

— Могу ли я увидеть смету по ремонту? — сощурился адвокат.

— Она должна быть в документах отчима, — отозвалась девушка. — Мы не разбирали их.

— В таком случае мы изучим их сами, — кивнул мистер Хардман. — Платы за ремонт с вас требовать мы не будем, но если среди бумаг обнаружится что-то, адресованное вам или касающееся вас, они непременно будут вам переданы.

— То есть, нам не нужно заботиться о том, чтобы вывести отсюда вещи и бумаги доктора Ройлотта? — озадаченно спросил мистер Армитедж.

— Совершенно верно, — кивнул адвокат. — Лицо, которое я представляю, полагает, что мисс Стоунер сейчас находится в несколько нервном состоянии, и не желает добавлять лишних хлопот. Мне поручено выкупить весь дом вместе с обстановкой и всеми имеющимися в нём проблемами. Разве что если вы хотите забрать что-то из вещей — назовите адрес, и мы позаботимся о доставке в течение двух недель.

— Это очень любезно с его стороны, — улыбнулась мисс Стоунер.

— Дом мы осмотрели, теперь хотелось бы взглянуть на землю, — кивнул мистер Хардман.

Оказалось, что у самой мисс Стоунер не было выезда — только телега для нужд слуг и старая гнедая лошадь. От последней Хардман решительно отказался, припоминая холёных коней маркизы. Ему подумалось, что её сиятельство пришла бы в ужас от одного только вида несчастного животного. Для объезда территории решили взять тот же экипаж, на котором приехали гости. В неспешной прогулке мистер Хардман обратил внимание на то, что большая часть земель была то ли отведена под пастбища, то ли вообще никак не обрабатывалась. Учитывая площадь, доходность территории могла быть вполне приличной, однако в данное время она, очевидно, таковой не являлась. И мистер Хардман не знал, волновало это маркизу или нет. Хотя склонялся он ко второму варианту.

Уже под конец поездки внимание адвоката привлёк яркий лоскут на кустах. Мистер Хардман ударил тростью по крыше, и кучер остановил лошадь. Не проронив ни слова, Уильям вышел из экипажа и направился к тем самым кустам, располагавшимся на границе просторной поляны. Учитывая вид всей остальной земли, мистер Хардман ожидал увидеть лишь зелёную траву, но почти вся она была вытоптана. В нескольких местах остались следы костров, а в дальнем конце торчала коновязь. Уильям покачал головой и вернулся в экипаж.

— Я так понимаю, здесь табор стоял? — мрачно спросил он.

— Отчим позволил им оставаться здесь, — призналась мисс Стоунер. — Но я сразу прогнала их. Мне такое соседство не нужно.

— Правильно сделали, — кивнул мистер Хардман. — Я всё увидел, можем возвращаться. Этим утром я подготовил типовой договор купли-продажи. Сколько времени вам потребуется, чтобы ознакомиться с ним?

— Думаю, около часа, — отозвался мистер Армитедж. — Мы сможем при необходимости дополнить его или внести правки?

— Разумеется, — кивнул Уильям. — Остаётся только окончательно договориться о цене.

Мисс Стоунер и её жених переглянулись, и девушка отвела глаза, как будто доверяя мужчине разрешить такого рода вопрос. Мистер Армитедж задумчиво почесал подбородок, рассматривая пейзаж за окном, а потом глубоко вздохнул и повернулся к Уильяму.

— Я полагаю, цена вместе со всем, что есть в доме, в девять тысяч фунтов будет справедливой.

— Это предложение нам подходит, — кивнул мистер Хардман. — Мисс Стоунер, желаете ли вы забрать что-то из вещей?

— Да, — скромно кивнула она. — В гостиной висит портрет моей матушки, мне бы хотелось сохранить его. И ещё там две веджвудские вазы и диван в гобелене. Это всё память о матушке.

— Хорошо, — Уильям кивнул. — Не забудьте оставить новый адрес.

По возвращении в дом мистер Хардман отдал мистеру Армитеджу договор, а сам вместе с Уиндингом вышел на террасу, где они оба закурили сигары. Погода стояла солнечная и тёплая, так что находиться снаружи было весьма приятно. Примерно через полчаса они вернулись в гостиную, где в тишине ожидали, когда мистер Армитедж закончит изучение документа. Когда они с мисс Стоунер наконец вернулись, уже вечерело, но не настолько, чтобы оставаться на ужин. Жених мисс Стоунер несколько секунд пристально смотрел на мистера Хардмана, а потом нахмурился и глубоко вздохнул.

— Кажется, с договором всё в порядке, — наконец произнёс он. — Вы сказали, вы адвокат?

— Именно так я и сказал, — кивнул Уильям.

— И надо полагать, не дешёвый? — сощурился мистер Армитедж.

— Я бы сказал, я стою тех денег, которые мне платят, — мистер Хардман чуть опустил подбородок. — А к чему вопрос?

— Думаю, не слишком низкую цену для дома определил, — признался он.

— Зависит от того, насколько быстро вы хотите его продать, — пожал плечами адвокат. — Если нет объективных причин для повышения цены, я полагаю разумным оставить ту, что вы нам назвали. Тем более, что вы планируете забрать кле-что ценное и оставляете нам недоделанный неоплаченный ремонт. Может или не может позволить себе мой клиент заплатить вам больше — это уже совершенно другой вопрос.

— Мистер Армитедж, я понимаю ваше стремление к выгоде, — мягко заговорил Уиндинг. — Однако я не уверен, что вы сможете найти другого покупателя в обозримом будущем за любую сумму. Учитывая всё, что произошло здесь, не уверен, что его получится продать выгоднее даже через десять лет. А эта сумма даст вам некоторый ежегодный доход или поможет лучше обставить новый дом сейчас, а не в отложенной перспективе. Имение сейчас приносит очень скромный доход, и чтобы повысить его, здесь придётся основательно поработать и вложиться.

— Это всё кажется убедительным, — кивнул Армитедж. — Никаких изъянов и подвохов в договоре я не нашёл, и Элен подписала его. Мы передадим его вам в обмен на означенную сумму.

Хотя сумму непосредственно с маркизой Уильям и не оговаривал, он был уверен, что она в курсе примерной цены от Уиндинга. А для быстроты оплаты дворецкий её сиятельства передал ему один подписанный чек на имя Элен Стоунер без суммы, которую адвокат мог вписать сам, если она не превышала определённых разумных пределов. Достав бумагу из портфеля, Уильям аккуратно заполнил нужную строку и обменял чек на договор.

— Ой, — всплеснула руками мисс Стоунер. — Ваш наниматель планирует заехать в ближайшее время?

— Не могу сказать с уверенностью, — поднял на неё глаза мистер Хардман. — А в чём дело?

— Я… Мне сейчас некуда переехать, ведь не могу же я остановиться в доме Перси, — тихо призналась она.

— До свадьбы вы можете остановиться в «Толстом пони», — заметил Уиндинг. — Я могу дать вам лучшую комнату за полцены.

— Дорогая, этот вариант кажется более разумным, — заметил мистер Армитедж. — Ты ведь сама говорила, что плохо спишь в этом доме. Это ведь всего на пару месяцев.

— Благодарю, мистер Уиндинг, вы очень добры, — улыбнулась девушка. — Я переберусь к вам завтра же.

На этом гости распрощались с бывшими хозяевами, и те, пообещав вывезти оставшихся слуг на следующий день, проводили их до экипажа. Отъезжая от дома, мистер Хардман думал о том, что если её сиятельству хотелось найти здесь что-то, она вряд ли была бы рада, если бы девушка осталась. Впрочем, это было уже не его дело — ему нужно было закончить оформление документов и вернуться в Лондон, где его ожидали правки в завещании маркизы.

В четверг утром пришла телеграмма от мистера Хардмана, в которой он сообщал, что совершил сделку по покупке дома и сможет закончить оформление всех документов к пятнице, как и обещал. Ещё там значилось, что в этот же четверг прежняя хозяйка покинет дом вместе с оставшейся прислугой. Это означало, что дом будет пустовать. Если там было что-то, достойное моего внимания, оставлять его без надзора не следовало, так что ситуация меня немного тревожила.

— Бальтазар, отправь мистеру Хардману телеграмму в ответ, — я хмурилась, глядя на послание адвоката. — Пусть он останется в доме до моего приезда и создаст там впечатление присутствия более чем одного человека. И купи билеты на поезд в Колчестер на субботу.

— Да, миледи, — дворецкий кивнул. — Кого вы желаете взять с собой?

— Достаточно будет тебя и Сары… — протянула я. — Хотя, пожалуй, Уилла тоже стоит взять. Только мы не сможем поехать одним поездом — не хочу, чтоб в Лондоне знали о моём отсутствии.

— Господин Джемстоун и леди Пристинфорд? — он изогнул бровь.

— Нет, они мне там без надобности, — я мотнула головой. — Это ненадолго. В понедельник-вторник мы уже вернёмся.

— Как прикажете, — Бальтазар отвесил лёгкий поклон и покинул кабинет.

С одной стороны мне, казалось, было не о чем было беспокоиться — если бы у доктора Ройлотта были тайны, связанные с кем-то, этот кто-то мог бы попытаться ограбить дом раньше или сам бы его выкупил. С другой стороны, меня терзали смутные сомнения, что этот самый кто-то просто ждал, когда дом окажется пустым, чтобы вытащить документы без лишнего шума. Исходя из этих соображений мне даже хотелось сорваться с места и поехать туда тотчас же, но на сегодня у меня ещё был запланирован урок танцев, и я не могла позволить себе пропустить его.

Мадам Донсюз прибыла после обеда, когда мы снова ожидали её в зале. Баронесса тоже пришла и расположилась на одном из стульев, а Бальтазар стоял со скрипкой наготове. На этот раз настроение мадам было совершенно другим, и она хвалила не только меня, но и дядю, хотя в его движениях с прошлого раза ничего не поменялось. Потому что не было у нас с ним времени практиковаться в прошедшие два дня. Когда мы завершили совершенно головокружительный венский вальс, мадам дала нам небольшую передышку.

— Если бы я не знала, что вы приходитесь её сиятельству дядей, я была бы уверена, что вы её отец, мистер Джемстоун, — улыбнулась мадам. — Вы очень гармонично смотритесь вместе и двигаетесь тоже в гармонии.

— Благодарю, — кивнул он. — Габриэль очень похожа на мою покойную сестру, а мы были близнецами. Возможно, поэтому наше сходство вводит вас в заблуждение.

— Дело не только в том, как вы похожи, — отозвалась она и качнула головой. — Вы смотрите на её сиятельство как-то по-отечески, — я стоически удержала каменное выражение лица, а дядюшка только слегка улыбнулся. — Приятно это видеть.

— Габриэль дорога мне, — признал он. — Давайте продолжим. У нас мало времени на репетиции, а я хорошо помню ваши отзывы о моих текущих навыках на прошлом занятии.

Дозанимавшись до состояния «я не знаю, где мои ноги и есть ли они», мы получили очередную похвалу от мадам Донсюз. Танцы вымотали меня, и я решила помучить Офелию — заняться вышивкой. Когда мы с ней собрались уже выйти, мадам попросила дядюшку задержаться на пару минут, чтобы она могла дать ему ещё кое-какие рекомендации. Я только пожала плечами, и мы покинули зал. Переодевшись, я спустилась в гостиную, где застала дядюшку в приподнятом настроении. Он улыбался и даже слегка посмеивался. Я озадаченно изогнула бровь: это что это такое сделала с ним мадам Донсюз, чтобы довести до такого состояния?

Я уселась за круглый стол, где Офелия уже разложила ткани и нитки, пока сама перебирала несколько листов со схемами узоров. Два листа она передала мне — с одними жуткими цветочками и с другими не менее жуткими цветочками. Я поморщилась и покосилась на дядю, который продолжать витать в облаках. Не то чтобы его хорошее настроение мне категорически не нравилось, просто казалось каким-то подозрительным после разговора с женщиной.

— Дядя Фрэнк, — позвала я, и он как будто вернулся и мира грёз, чтобы посмотреть на меня. — Всё в порядке?

— В полном, — он кивнул и снова улыбнулся.

— Ты уверен? — недоверчиво нахмурилась я.

— Просто вышла забавная ситуация, — отозвался дядя. — На прошлом занятии… Мадам была рассержена из-за того, чтобы ради нас ей пришлось немного подвинуть собственные планы, но срывать это на тебе было нельзя, так что она отчитывала меня. А сегодня она просто извинилась и сказала, что я прекрасно владею своим телом.

— А, — я кивнула. — Хорошо.

— Ваш дворецкий сказал мне, что прежде вы не проявляли ни интереса, ни таланта к вышивке, — привлекла моё внимание Офелия, вызвав у дяди короткий смешок. — Я понимаю, что вы очень заняты, но вышивка — прекрасный способ привести мысли в порядок и расслабиться. Моё мастерство хвалили в юности, и я думаю, что смогу привить любовь к этому занятию вам.

— Талантливые люди — ужасные учителя, — улыбнулась я. — Я вовсе не хочу задеть вас. Просто всё то, что для вас совершенно очевидно, может представлять для меня, как ученицы, трудность. Но давайте попробуем.

Мы наконец выбрали узор — небольшой парусный кораблик на волнах. Натянув тонкий батист на пяльцы, я взяла карандаш и наметила будущий рисунок. Мне, которая не Габриэль, никогда не нравилась вышивка двусторонней гладью, но не крестиком же делать узор на платке. Я глубоко вздохнула, вдела нитку в иголку и приступила к работе. Какое там расслабление? На спинку стула не откинуться, руки в напряжении на весу… И всё же я старательно «раскрашивала» нитками свой карандашный эскиз. Увлекшись, я и не заметила, как на мою работу уставилось целых три пары глаз. Офелия смотрела через стол, а дядя и Бальтазар с разным сторон заглядывали через плечо. Я вернулась к реальности от того, что уколола палец.

— Миледи! — воскликнул Бальтазар. — Я сейчас же принесу бинт.

— Зачем? — кисло поинтересовалась я, заметив собрание вокруг своей персоны.

— Но ваш палец! — с нотками возмущения отозвался он.

— Прекрасно это переживёт, — я дёрнула плечом. — Даже крови нет. Что там бинтовать? Узор небольшой — раз уж села, надо закончить, чтобы потом тут месяцами не валялся.

— Мистер Беккер, — поджала губы Офелия. — Если у леди Габриэль нет таланта к вышивке, то у кого, скажите на милость, он вообще есть?

— Бальтазар был не в курсе, — я улыбнулась ей. — С тех пор, как он поступил на службу, у меня было слишком мало времени, чтобы вот так заняться этим, а если и доводилось так коротать вечера, то мои мысли были слишком далеко или заняты делами, — пока я говорила, я рассматривала свою незаконченную работу. Вот не шедевр совсем. — Не стоит меня перехваливать.

И хотелось добавить «я не за это вам плачу», но я решила, что оно того не стоит. Интересно, что ей там такого наплёл Бальтазар, что моя попытка в декоративно-прикладное искусство оказалась настолько выше ожидаемого. Конечно, если закрыть один глаз и смотреть издалека, изъянов на вышивке было не видать, но я-то знала все свои огрехи.

— Могу я забрать потом этот платок себе? — с тёплой улыбкой спросил дядя.

— Если хочешь, — кивнула я. — Только тебе никто не поверит, если будешь говорить, что это моих рук дело.

— Да и ладно, — усмехнулся он. — Пусть думают, что я лгу и скрываю свою тайную пассию. Мне это даже на руку будет.

— Ага, — хмыкнула я и вернулась к работе.

Заканчивать вышивку пришлось уже после ужина, и спать я ушла поздновато. Зато дядя получил свой батистовый платок с корабликом и бережно упрятал его в карман. Мне было даже неловко от его восторгов на эту тему. Ничего особенного я не сделала, и если присмотреться, было видно, что рисунок вышел неумело. Но я даже не попыталась возразить, что сделаю лучше, чтобы платком действительно можно было хвастаться. Впрочем, надо признать, что было у этого платочка какое-то своеобразное очарование — как у детского подарка родителям. Так что пусть его.

Ещё в четверг вечером пришло подтверждение от мистера Хардмана о том, что инструкции получены и будут выполнены, но я всё равно всю пятницу провела как на иголках. Я задавалась вопросом, зачем было ждать субботы, но суета Бальтазара давала достаточно красноречивый ответ: даже если я собиралась пробыть там всего дня три-четыре, собирал он меня как будто в кругосветку. Как это ускользнуло от внимания дяди и Офелии, вопрос, конечно. А в субботу с утра Сара ещё до завтрака приготовила для меня дорожное платье мистера Трелони, в которое я должна была по-быстренькому переоблачиться после трапезы, а затем прыгнуть в кэб и умчаться на вокзал. Вопросительное выражение возникло у Офелии только тогда, когда за завтраком вместо Уилла прислуживал Лоренцо вместе с Элис. Заметив её недоумение, я решила всё-таки поведать о своих планах.

— После завтрака я еду в Эссекс, — изрекла я, отчего и Офелия, и дядя на секунду замерли в тех позах, в которых их поймало моё внезапное признание.

— Сразу? — уточнил дядя. — Мне нужно время, чтобы собраться.

— Я не оговорилась — я еду в Эссекс. Вы остаётесь в Лондоне, — я улыбнулась.

— Что так? — дядя склонил голову набок.

— Во-первых, это всего на несколько дней — ко вторнику, а то и раньше, я планирую вернуться, — отозвалась я. — Во-вторых, никто вообще не должен знать о моём отъезде — если будут спрашивать, я никого не принимаю, потому что… Не знаю, женская болезнь у меня. В-третьих, лично у тебя тут работа — внедрение новой системы в отелях, медицинская статья и химические опыты. А от вас, Офелия, мы всё ещё ждём эскизы.

— Я как раз хотела показать их сегодня, — как-то сникла она.

— Покажите их дяде, — я мотнула головой в его сторону. — Его художественному вкусу я вполне доверяю, так что всё в порядке. И потом, поиск того, кто их будет делать, займёт какое-то время, так что я всё равно увижу их до отправки к массовому выпуску.

— Ах, разумеется, — она кивнула.

— А что там в Эссексе? — нахмурился дядя.

— Придёт время — узнаешь, — загадочно улыбнулась я. — Бальтазар, всё готово?

— Да, миледи, — кивнул он.

— Хорошо, — я поднялась из-за стола. — Заканчивайте трапезу без спешки. Я скоро вернусь, так что не скучайте. Если случится что-то срочное, Лоренцо знает, куда мне писать.

— Ты забираешь и Уилла тоже? — нахмурился дядя.

— А я не у пруда гулять еду, — мрачно отозвалась я. — Так, всё. Мне уже пора.

Переоделась с помощью уже готовой к отъезду Сары я очень быстро — настолько, что в холле столкнулась с Офелией, которой в двух словах пришлось объяснять, что это я в маскарадном, такскать. Мой голос и Бальтазар оказались достаточно убедительны, чтобы она поверила, и я наконец смогла покинуть дом через заднюю дверь, где меня уже ждал мой кэб.

Паранойя. Мания преследования. Как угодно… Хотя мне очень хотелось верить в то, что дом Ройлотта — это просто старый дом жестокого убийцы, паранойя подсказывала мне сделать буквально всё, чтобы никто не знал не то что, что я куда-то поехала, а что поехала вообще. И если бы за мной следили, то, разумеется, выделяющийся Бальтазар выдал бы меня с потрохами за полсекунды, да и Сара тоже была довольно узнаваемой. Так что моему дворецкому, с которым мы должны были делить купе, тоже предстоял маскарад — ну, он же всё-таки демон, так что для него это вообще не было проблемой. А вот Сара и Уилл должны были ехать другим поездом, с пересадкой и ещё и в париках. Лакей ещё и в гриме и с шарфом на лице. Чтобы уж наверняка никто ни о чём не догадался.

У вагона меня встретил Бальтазар в образе Фрица. По какой-то загадочной причине в обществе считали моего дворецкого немцем, так что его вторая внешность такому определению больше соответствовала — светлые волосы, синие глаза, широкие плечи и до боли аккуратные и симметричные усы. И рост под шесть с четвертью футов. Рядом друг с другом, когда я была Трелони, выглядели мы несколько карикатурно, надо признать. Однако несмотря на всю живописность нашего дуэта, на нас, кажется, никто не обращал внимания, так что мы преспокойно загрузились в поезд и отправились в Колчестер.

На месте нас встретил Уиндинг. Уже когда я выпала из вагона, вспомнила, что не сообщила Уиндингу, в каком виде заявлюсь. Да он и не видел никогда Трелони. Оглядевшись, я нашла его рядом с экипажем всматривающимся в толпу. Уиндинг выглядел как достаточно типичный в меру зажиточный хозяин провинциальной гостинцы — невысокий, полноватый, с пышными бакенбардами и начавшей пробиваться сединой мужчина с открытым лицом и вечно смеющимися карими глазами. Он явно искал взглядом меня, которая юная маркиза, и нас с Бальтазаром просто не узнал. Я только качнула головой своей непрозорливости и направилась к нему.

— Давно ждёте? — спросила я своим собственным голосом, но довольно тихо, чтобы никто вокруг не слышал.

— С полчаса, — медленно отозвался он, не веря своим глазам, и после короткой паузы вопросительно начал: — Ми?..

— Мистер Трелони, — так же тихо обозначила я.

— А, да, — он кивнул. Хотя этот образ он никогда не видел, но имя это слышал. — Конечно. Экипаж готов, можем ехать.

Мы погрузились внутрь, и возница тронул лошадь. Уиндинг долгое время просто таращился на меня так, как будто у меня выросла третья рука, и молчал. И только спустя довольное долгое время, когда лошадь начала замедлять ход, очевидно, на подъезде к дому, наконец собрался с мыслями.

— Никогда бы вас не узнал, ваше сиятельство, если бы не ваш голос.

— Поэтому мистер Трелони обычно крайне неразговорчив, — я изогнула бровь. — Некоторые даже думают, что он немой.

— Ловко это у вас… — протянул Уиндинг. — Однако мы прибыли. Вот он, ваш дом.

Он открыл дверь, и я вышла первой — платья на мне не было, так что ждать поданной руки не следовало. Да и паранойя, опять же — а вдруг кто-то из кустов наблюдает, кто это тут такой приехал. Пока мы выгружались, из дверей вылетел мистер Хардман. Лицо у него было непривычно суровое, мрачное даже. И я снова запоздало подумала, что Трелони он не знал.

— Кого вы привезли, Уиндинг? — резко спросил мой адвокат. — Разве вы не знаете, кого я сегодня жду?

— Давайте в доме поговорим, — отозвался мой управляющий.

— Вряд ли хозяин будет в восторге от того, что я решил тут самовольно принимать гостей, — резко отозвался мистер Хардман. Я подавила смешок и подошла поближе, так чтобы издалека меня было совсем не слышно.

— Неужто вы меня совсем не узнаёте, мистер Хардман? — я склонила голову набок. — Я же секретарь вашего нанимателя, мистер Трелони.

— Ох, я в самом деле вас не узнал, — тут же сориентировался адвокат. И лицо его тут же стало привычно приветливым. — Прошу, проходите в дом.

Как только мы вошли в небольшой холл, я сняла шляпу и отправила Бальтазара на кухню. Сложный дом на голове тоже хотелось бы распутать, но для этого надо было дождаться Сару. А вот усы я отклеила и убрала в карман. За всем этим ошалело наблюдали Уиндинг и мистер Хардман. Ничего комментировать они, впрочем, не решились.

— Мистер Хардман, задёрните во всех комнатах тонкие занавески, будьте добры, — наконец произнесла я.

— К чему этот маскарад? — тихо спросил он.

— Надеюсь, что просто так, — я поморщилась. — Пока вы здесь, ничего не произошло?

— Ничего такого, — он мотнул головой. — Я позволил рабочим, которые делают ремонт, остаться на две ночи в комнатах прислуги, а утром отослал в город, дав четыре выходных. Так что в доме было полно народу. Никто не заходил, в двери не стучались. Разве что вчера вечером я заметил с террасы типа, ошивавшегося у подъездной дорожки. Жутковатый такой, в чёрном сюртуке и шляпе и с буйной растительностью на лице. Я подумал, он ищет работу, но был уверен, что такого типа вы бы не наняли, и прогнал его.

— Понятно, — я кивнула. По описанию этот тип был похож на того, кого уже Бальтазар встретил, когда следил за графом. — Похоже, времени на отдых у меня не будет. Где кабинет доктора Ройлотта?

— Это на втором этаже, я вас провожу, — тут же кивнул мистер Хардман. — Вы знаете, что это за тип?

— Я подозреваю, что он здесь делал, — нахмурилась я. — И до некоторой степени надеюсь, что ошибаюсь.

Мы поднялись на второй этаж и прошли во вторую дверь справа. Комната была тёмной и душной, обставлена массивной мебелью и украшена индийскими коврами и оружием. Хороша была, пожалуй, только деревянная скульптура всадника. Ковры и оружие тоже имели право висеть где-то, но не в рабочем кабинете, где и так всё бесит. А вот кресло, в которое я умостилась, оказалось весьма удобным. Стол был завален бумагами, они торчали из секретера рядом и ящиков, а у стены стоял целый стеллаж с какими-то тетрадями без опознавательных знаков.

— Документы на дом, — передал мне бумаги мистер Хардман и встал напротив, ненавязчиво осматриваясь.

— Ага… — протянула я, быстро просматривая их. Цена в договоре оказалась ниже той, что я ожидала, на тысячу фунтов. — Хорошая сделка, — кивнула я. — Отлично поработали. Выпишу вам премию.

— Это просто моя работа, — улыбнулся мистер Хардман.

— Да, — я кивнула. — Однако любой другой на вашем месте согласился бы на первую цену в десять тысяч фунтов, ведь деньги не ваши.

— В общем-то, я ничего не сделал, чтобы сбить цену, — он отвёл глаза.

— Ну, если пятьдесят фунтов вам лишние, настаивать я не буду, — я пожала плечами.

— Как я понимаю, вам предстоит разобраться с документами, которые остались в этой комнате, — сощурился мистер Хардман. — Могу я оказать вам помощь?

— Было бы отлично, — я улыбнулась. — Ваши юридические познания могут оказаться крайне полезными, бумаг здесь много. Уж за это вы, я полагаю, плату получить не откажетесь?

— Вы платите мне более чем достаточно за тот мизер работы, которую мне приходится для вас выполнять, — улыбнулся адвокат.

— Оставьте это, — я поморщилась. — Давайте лучше приступать. Только занавески сначала, если вас не затруднит.

За первые же десять минут перебирания бумаг, пока мистер Хардман вышел занавесить окна, я пришла к выводу, что доктор Ройлотт был крайне неорганизованным человеком: на столе в полном беспорядке валялись расписки, векселя и письма, никак не связанные между собой. В таком бардаке вообще невозможно было работать, не то что заниматься доходностью собственных земель. И из-за этого разбор продвигался медленно. Вернувшись, мистер Хардман придвинул кресло и сел напротив меня, постепенно разбирая то, что лежало прямо перед ним. Ещё минут через пятнадцать пришёл Бальтазар.

— Миледи, — тихо обратился он. — За домом следят.

— Угу, — кивнула я, не отрываясь от работы. — Тот тип, которого ты видел уже дважды?

— Да, он, — отозвался дворецкий.

— Присмотри за ним так, чтобы он не заметил, но пока ничего не предпринимай, — я подняла глаза. — Если к вечеру не уберётся… Пока не знаю, что лучше будет — разыграть наивных добрых идиотов, которые готовы помочь проходимцу, или свирепых ревнителей территорий.

— Как я понял, мистер Хардман уже прогнал его не далее как вчера, — заметил Бальтазар.

— Но сегодня здесь мы. Позже решу, — кивнула я, снова обращая внимание на документы.

— Я позабочусь об обеде, миледи, и займусь багажом, — он осмотрел завалы.

— Хорошо, — протянула я. — Когда должны прибыть Сара и Уилл?

— К шести, — сообщил дворецкий.

— Уиндинг уехал?

— Да, он сказал, что не может оставлять гостиницу надолго.

— Ага, — я кивнула. — Разбирайся с обедом и вещами.

Поверхность стола удалось расчистить лишь через пару часов, не вдаваясь в детали документов. Большая часть из них не имела ни смысла, ни ценности, ни отношения к мисс Стоунер, так что всё было рассортировано и уложено в прямоугольную корзину, которую принёс в какой-то момент Бальтазар. Расписки и векселя мы с мистером Хардманом отложили отдельно, чтобы передать наследнице — он сказал, что девушка попросила перевести в её новый дом портрет, диван и пару ваз, так что бумаги было решено присовокупить туда же. Мы поели в тёмной столовой — отчасти, потому что занавески были задёрнуты, отчасти из-за мрачных обоев на стенах — и снова вернулись в кабинет. Пару секунд я размышляла над тем, что разбирать теперь — ящики или секретер. И остановилась на ящиках. Всего в столе их было семь — по три глубоких с каждой стороны и один плоский под самой столешницей. Его я вообще с трудом заметила — из него ничего не торчало. И вдобавок он оказался заперт на ключ, который если где-то и был, то тайну его местоположения унёс с собой на тот свет доктор Ройлотт.

Пока мы разбирали остальные бумаги из ящиков, отыскалась смета на ремонт. Сумма там выходила весьма скромная, и я подумала передать её Бальтазару, чтобы он с этим разобрался. А в шесть часов пришла Сара в симпатичном красно-рыжем парике, и я посетовала, что мы не получили ключей ни от секретера, ни от ящика стола. Горничная вытащила шпильку из моей головы и ловко вскрыла оба замка, не проронив ни слова. Мистер Хардман лишь слегка озадаченно приподнял бровь, но похоже, решил уже ничему не удивляться после встречи со мной в образе пухлого мужичка.

Стоило крышке секретера откинуться, как находившиеся внутри бумаги разлетелись по полу. Я глубоко вздохнула, снова проклиная неорганизованность Ройлотта, когда мистер Хардман поднялся.

— Ваше сиятельство, вы не против, если я сниму пиджак? — улыбнулся он. — Немного душно.

— Да что вы говорите, — я поджала губы — у меня-то под одеждой ещё и подушка была. — Конечно, если вам так будет удобнее. И раз уж поднялись, приоткройте окно.

— Я соберу бумаги, — кивнув, добавил он и зашёл мне за спину, чтобы выполнить просьбу.

Я потянула на себя ящик из-под столешницы и удивлённо уставилась на содержимое. В принципе, ничего на первый взгляд этакого не было — там просто отсутствовал бардак. На тёмно-синем сукне лежала немного потрёпанная амбарная книга, я рядом с ней перевязанная тонкой бечёвкой стопка писем в одинаковых конвертах. Неожиданная аккуратность заставила меня насторожиться. Я взяла стопку писем и осмотрела — в уголке каждого конверта красовалась крошечная монограмма из четырёх перекрещенных сабель в форме буквы «М». Я отложила их и открыла книгу. На переднем форзаце был выведен тот же символ, а на страницах были какие-то непонятные закорючки, даже отдалённо не напоминающие буквы ни одного известного мне языка. Я закрыла книгу и задвинула ящик.

— Сара, — позвала я, и она тут обратилась в слух. — Скажи Уиллу, чтобы пошёл сейчас отдыхать. Ночью ему спать не придётся.

— Поняла, — посерьёзнела она.

— Перехвати задачи Бальтазара, чтобы он мог прийти сюда — он мне нужен, — добавила я.

Сара кивнула и вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Сидевший на корточках мистер Хардман, собиравший разлетевшиеся бумаги, повернулся ко мне с озадаченным выражением.

— Что-то не так? — спросил он.

— Честно говоря, я бы с одной стороны предпочла отправить вас в «Толстого пони» ради вашей же безопасности, — медленно изрекла я. — А с другой, несмотря на риск, попросила бы остаться.

— Если здесь опасно, лучше уехать вам, — сощурился адвокат.

— Не могу, — я мотнула головой. — Образ сыпется, если приходится открывать рот. Вы же не думаете, что я случайно затеяла этот маскарад?

— Это слишком для случайности, — мистер Хардман кивнул.

— Я думаю, я смогу придумать, как нам разделаться с этой проблемой… — нахмурилась я, соображая, как поступить, и в этот момент в кабинет вошёл Бальтазар.

— Вы звали, миледи?

— Да, — кивнула и достала из ящика книгу и письма. — Сделай копию. До последнего жирного пятна и следа от чиха. Там шифр, и я не знаю пока, что в нём значимо, а что нет. Как будет готово, оригиналы положи на место и запри ящик.

— Будет сделано, — он кивнул.

— Так, теперь тот тип… — меня перекосило. — Узнай у него, не нужен ли ему ночлег, и если он не будет сопротивляться, размести в ближайшей к кабинету спальне. Пусть Уилл проведёт ночь в комнате напротив. И если этот тип не затеет никакой глупости кроме кражи, пусть даже не показывается. Спальни запираются изнутри?

— Да, — подал голос мистер Хардман. — Здесь держали хищника, так что жильцы запирались на ночь. Но, ваше сиятельство, — он нахмурился. — Если вы предполагаете, что он вор, зачем пускать его в дом?

— А вы бы предпочли, чтобы он ворвался с парой громил посреди ночи и устроил разгром? — я изогнула бровь. — Если я права, ему нужно только содержимое этого ящика и не нужно, чтобы об этом кто-то знал. Если он тихо сопрёт его как гость, никто как бы ничего не заметит. Но если вламываться ему придётся силой, придётся основательно имитировать ограбление, даже если брать тут нечего. Нам это не нужно.

— Вы просто намерены позволить ему забрать то, за чем он придёт? — изумился мистер Хардман.

— Поэтому Бальтазар и сделает копии, — я кивнула. — Ах да, Бальтазар. Я не должна с ним столкнуться. После того, как заведёшь его в дом, я буду в своей спальне. Сара останется при мне. Если спросит, скажешь, что мистер Трелони устал с дороги и уже отправился отдыхать. И утром выдвори его пораньше. Хотя я почти уверена, что он и сам не захочет задерживаться.

— Как прикажете, миледи, — кивнул дворецкий и удалился с бумагами.

Несколько минут прошли в тишине, под шорох собираемых бумаг. Наконец мистер Хардман справился с этим делом и поднялся, уложив неровную стопку между нами. Однако брать документы он не торопился, пристально разглядывая меня не меньше минуты. Мне это надоело, и я поинтересовалась у него, чего, собственно, сидим.

— У меня к вам вопрос, несколько не относящийся к делу, — отозвался адвокат. — Скажите, ваше сиятельство, тогда, полтора года назад, вы выбрали меня на место вашего представителя по внешним критериям?

— Нет, — от удивления меня даже перекосило. — С чего вы это взяли?

— Заметил, что некрасивые люди на вас не работают, — он отвёл глаза.

— Точнее, вы не заметили, что некрасивые люди работают на меня, — поправила я. — Нет, мой найм не имеет к внешности никакого отношения. В вашем случае основными критериями были ваши познания в области юриспруденции, ваша честность и ваше умение держать язык за зубами. И вы имели достаточно такта, чтобы быть со мной обходительным, а не снисходительным, как многие. Я ответила на ваш вопрос?

— Да, миледи, — широко улыбнулся мистер Хардман и после продолжительной паузы добавил: — Вы не нуждаетесь в секретаре?

— В вашем лице? — уточнила я.

— В принципе, — отозвался он. — Мои юридические знания так же будут к вашим услугам.

— Интересная мысль, — я кивнула. — Я её обдумаю, и если приму положительное решение, мы обсудим это с вами уже в Лондоне.

А мысль-то и правда была интересной. Кажется, я погладила эго мистера Хардмана именно там и именно так, как было нужно, чтобы он преисполнился расположения ко мне. А умный человек на службе всегда большой плюс. Нужно только было обговорить это с Бальтазаром, чтобы найти все подводные камни, если они были. И с псарней.

Во всём доме разве что мистеру Хардману удалось уснуть, но в этом я была не уверена. Бальтазар не спал, потому что не спал в принципе, Уилл не спал, потому что ему так было велено, Сара не спала, будучи последней линией моей обороны, если вдруг что, я не спала, потому что находилась в доме, который должны были ограбить, а наш гость не спал, потому что невозможно спать и обчищать тайник одновременно.

После того, как Бальтазар скопировал все документы, он вернул книгу и письма на место так, как они там лежали, и запер ящик. Секретер мы демонстративно оставили открытым, тем более, что там находились только какие-то расписки с местными торговцами разной степени погашенности. А вот с тайником мы постарались сделать вид, что вообще его не заметили. Пока мы с с мистером Хардманом тонули в кипе бумаг, Бальтазар успел осмотреть остальной дом на предмет подозрительных предметов, но ничего особенного он не нашёл. Так что можно было не сомневаться — если в доме и есть что воровать, то только зашифрованную амбарную книгу. Дверь в бывший кабинет Ройлотта не заперли, тем самым как бы говоря, что ничего ценного там нет.

В доме царила тишина часов до трёх. Казалось, будто весь дом безмятежно спал. И именно так, очевидно, показалось вору, которого мы впустили в дом. В ночном безмолвии было отчётливо слышно, как щёлкнул замок в двери и как скрипнули петли. Сами его шаги никаких звуков не издавали, но половицы предательски отзывались на нагрузку. Впрочем, никакого шевеления в доме при этом не было, поскольку всем даны были чёткие инструкции: не мешать забрать амбарную книгу и письма. Вот если ему захочется сотворить что-то ещё, тогда да. Но пока он не выходил за рамки моих ожиданий, никому не стоило выдавать своего бодрствования.

Вор провёл в кабинете Ройлотта около пятнадцати минут. Ключа от ящика у него, очевидно, тоже не было, так что пришлось поковыряться в замке сначала чтобы открыть его, потом чтобы закрыть. Покончив с этим делом, он так же тихо вернулся в свою спальню. И больше никаких шевелений за ночь не случилось. Я отрубилась около половины пятого, а потому отбытие гостя благополучно проспала. И хотя Бальтазар бдел своим недреманным оком и был уверен, что за домом больше не следили, занавески во всём доме всё равно оставались опущенными, а я ходила в образе Трелони — кому-то могло прийти в голову заявиться познакомиться с новыми соседями.

К вечеру воскресенья мы с мистером Хардманом разобрали все бумаги Ройлотта и рассортировали их на три кучи — те, что надо было отослать мисс Стоунер, те, что стоило бы передать врачу в Колчестер, и те, что можно было просто сжечь. Потом я прошлась по дому, осматривая комнаты уже не на предмет поисков чего-то подозрительного, а в отношении уборки и ремонта перед тем, как его дарить. Планировка была вполне комфортной, комнаты достаточно просторными, а вот само убранство оказалось несколько удручающим — все помещения были мрачными и унылыми, даже несмотря на яркие украшения из Индии. Я спустилась к ужину в размышлениях о том, стоило ли мне самой продумать переделку дома или предоставить такую возможность дяде.

В господской столовой ели только мы с мистером Хардманом: секретарь, которым я тут как бы представилась, находился в тех же правах, что и компаньонка, а адвокат и вовсе был человеком со стороны. Уилл и Сара ели на кухне, а Бальтазар… А Бальтазару пища не требовалась.

— Выглядите озадаченно, — заметил мистер Хардман. — Что-то случилось?

— Ничего такого, — я покачала головой. — Просто задумалась о том, что здесь надо будет сделать ремонт. Не думаю, что дядюшке понравятся столь мрачные интерьеры.

— А те документы, что вы нашли в столе? — он сощурился. — Вы рассчитывали обнаружить их?

— Я не была уверена, — признала я. — Как я и говорила вам, хорошо, что я их нашла, но было так же хорошо, если бы этого не случилось. Это не должно вас волновать. И я прошу вас сохранить мой визит сюда в тайне — в Лондоне не знают, что я уехала, и я бы хотела, чтобы так оно и оставалось дальше.

— Разумеется, ваше сиятельство, — улыбнулся мистер Хардман.

— Бальтазар, — позвала я, и он тут же возник рядом со мной. — Мы уезжаем завтра. Утренним поездом поеду я, Уилл и мистер Хардман. Сара пусть едет дневным. Ты соберёшь остатки багажа, подготовишь дом к долгому отсутствию хозяина и передашь Уиндингу, чтобы отрядил ответственного человека проследить здесь за окончанием ремонта. А сам приедешь вечерним поездом.

— Да, миледи, — кивнул он и сделал шаг назад.

— Мистер Хардман, вы оказали мне большую услугу, оставшись здесь, — снова обратилась к адвокату. — Вы всё ещё настаиваете на том, чтобы отказаться от платы?

— Так и есть, — он кивнул. — Как я уже говорил, я получаю от вас куда большее вознаграждение, чем заслуживает мой объём работы. Так что не считаю справедливым просить прибавку.

— Что ж, будь по-вашему, — согласилась я. — Не хочу ставить вас в неудобное положение.

— И всё же я надеюсь, что вы обдумаете вопрос о найме секретаря, — мистер Хардман чуть опустил подбородок. — Кажется, вам не хватает рук.

— В нашей семье всегда были определённые сложности с наймом, — хмыкнула я. — Я непременно обдумаю этот вопрос. Благодарю, что подняли его.

В понедельник я прибыла домой к обеду, но пробраться в дом совсем незамеченной мне не удалось: в холле отдыхала Чая, и когда я вошла, пантера вскинулась и рванула ко мне. Поднявшись на задние лапы, кошка передними обняла меня и смахнула языком усы и шляпу, а потом уткнулась лбом мне в плечо. Только после того, как я обняла её и погладила по спине, она спрыгнула и потёрлась о ноги, совсем как обычная домашняя кошка. И всё это Чая проделала, не издав ни единого шороха, а когда я направилась к себе, она пошла за мной. Ко мне в комнату Уилл отправил Элис, чтобы помочь переоблачиться из Трелони в Габриэль. Лакей также должен был передать Лоренцо, что я вернулась и буду обедать в столовой, куда я и спустилась ко времени подачи блюд. Лица дяди и баронессы удивлённо вытянулись, когда я уселась на своё место с таким видом, как будто и в самом деле никуда не уезжала. По лицу дядюшки можно было понять, что его так и распирало спросить, как прошла поездка, но он явно стоически сдерживался. А когда вроде как набрался решимости спросить, я опередила его:

— Ничего не произошло, пока меня не было?

— Кое-что, — дядя поморщился. — Приходил Бастардфилд.

— Зачем? — кисло поинтересовалась я.

— Он в довольно завуалированной форме спрашивал, не погасите ли вы его долг графу, — криво усмехнулся дядя.

— В честь чего мне это делать? — меня перекосило.

— Он не оставил надежд на брак, — похоже, эта ситуация забавляла его. — Потратил целый час моего времени, пытаясь убедить меня, что он для тебя лучшая партия. Но где-то в середине беседы к нам присоединилась леди Офелия. У твоей компаньонки на редкость острый язык, когда это требуется.

— О, и что вы сказали ему, Офелия? — я повернулась к ней.

— Что даже для меня, вдовы за тридцать без гроша за душой, он отвратительная партия, — гневно отозвалась она.

— Но, я так понимаю, у него нашёлся аргумент? — теперь это начало забавлять и меня.

— Ага, — кивнул дядя. — Виконт заметил, что у тебя просто огромное количество денег, которые ты, очевидно, не умеешь тратить, а вот он знает в этом толк.

Я рассмеялась. Нет, я знала, что все его матримониальные идеи проистекали от тяги к моим средствам, но чтобы вот так откровенно сообщить об это моему дяде… Хотя слухи о Фрэнке Джемстоуне ходили самые положительные, некоторые люди всё равно подозревали его в стяжательстве. И если брать такое подозрение за истину, было бы крайне странного говорить ему как моему опекуну, что целью брака является доступ к деньгам. Будь дядюшка человеком алчным, он бы нипочём не поделился с каким-то типом с улицы богатствами, а рассчитывать на сочувствие к жадности и вовсе было за гранью разумного.

— Ничего больше? — отсмеявшись, спросила я.

— Пришло письмо от брата, — помрачнел дядя. — Очень резкое. Если опустить подробности, он написал, чтобы ноги моей не было в графстве. И ещё я могу заключить, что дела его нынче плохи.

— В самом деле? — как будто удивилась я — мне было прекрасно известно, что дела у него не просто плохи, а хуже некуда, хотя он стремился.

— Дешёвый конверт, дешёвая бумага, — поморщился дядя. — Письмо написано мелко, на обоих оборотах в два направления.

— И ты уверен, что это не демонстрация того, что на тебя он не намерен потратить и лишнего пенса? — я склонила голову набок.

— Если бы так, его перо не было бы в столь удручающем состоянии, — он пожал плечами.

— А не думаешь ли ты написать ему или и вовсе нарушить его запрет на посещение графства? — я сощурилась.

— Я не горел таким желанием и до получения письма, а оно лишь укрепило меня в этом, — мрачно заметил дядя.

— Очень печально, что ваш с матушкой отец избрал конфронтацию с моим, а брат продолжил его политику, — глубоко вздохнула я.

— Ты ведь знаешь причину, — поморщился он. — И давай сменим тему. Леди Офелия показала мне наброски, и они весьма хороши. Форма простая, но не лишённая изящества. Я собирался завтра поискать мастерскую резьбы по дереву, которая сможет изготовить для нас партию.

— Возьми с собой Барни и Уилла, — кивнула я.

— Леди Габриэль, а где ваш дворецкий? — обратилась Офелия.

— Я велела ему кое-что доделать, — отозвалась я. — Время от времени я отсылаю его с особыми поручениями.

После обеда мы наблюдали, как Уилл, Тайлер, Сабхаш и Аджай перетаскивали в танцевальный зал фортепиано. Ну хоть не рояль из гостиной. Поскольку на чаепитии должен был играть мсье Робер, инструмент стоял в зале, который готовили к мероприятию, и теперь его перемещали, чтобы нам не пришлось танцевать в тишине и Офелия могла аккомпанировать. А я смотрела на это и думала, что ведь Уилл умеет играть на скрипке и вполне мог бы как-то заменить нам Бальтазара. Но мысль эта пришла мне слишком поздно.

Мадам Донсюз не только как будто бы готовила нас к конкурсу бальных танцев — спасибо, без латины — но и тренировала выносливость, чтобы мы могли не сходить с паркета для отдыха. Возможно, наш с дядюшкой вид наталкивал её на мысль, что присесть мы не сможем, даже если очень захотим. А танцы, мягко говоря, не то чтобы очень вписывались в мои планы. Но когда это было плохо — иметь хорошую выносливость? Однако к концу занятия измотана была даже Офелия, а её никто на паркет не поднимал.

После ужина прибыла Сара, и она решила завести со мной беседу, когда я готовилась ко сну. Она рассказала, что в поезде к ней подсел улыбчивый молодой человек, очень старавшийся завязать беседу. Он представился Джеймсом Смитом и был достаточно настойчивым, чтобы ей всё же пришлось говорить с ним. Прикрываясь лёгкой беседой, он пытался выведать, на кого же она работала и откуда ехала. Расспросы о работодателе говорили о том, что тот человек её не узнал, а натягивая парик и нанося грим, моя горничная превращалась в самую подозрительную девицу на свете, так что ничего вразумительного она ему не ответила: сказала, сославшись на небольшую контору, которой очень тайно владел граф Фантомхайв, что её наняли для разовой уборки дома. Однако тот человек, видимо, не больно-то ей поверил, так что Сара заметила слежку ещё на вокзале. Чтобы уйти от преследователя, она зашла в один из домов, что одним крыльцом входил в узкий переулок небогатого, но сносного района, а с другой стороны можно было попасть на рынок. В маленькой комнатке в подвале она переоделась, сняла парик и смыла грим, сняла с саквояжа приметный гобеленовый чехол и вышла на рынок, где приобрела большую медную вазу в индийском стиле, какая как раз нужна была нам для оформления комнаты для чаепития. И с этой вазой, взяв кэб, приехала в особняк.

— Ты уверена, что этот болтун дальше за тобой не следил? — нахмурилась я, выслушав историю. Было даже странно, что с утра никакой слежки не было, а я со своей паранойей вряд ли пропустила бы такое.

— Да, миледи, — Сара кивнула. — В подвале я, конечно, ничего не оставила — даже тряпку с гримом забрала. А когда брала кэб, остановилась в конце того переулка, и мистер Смит был ещё там — стоял футах в десяти от крыльца. Я попетляла по рынку, оглядываясь, но слежки уже не было. Да и там меня знают.

— Ясно… — протянула я. — С утра пошли за мистером Тонтом и мистером Хардманом. Ты хорошо постаралась сегодня.

— Благодарю.

Закончив расчесывать мои волосы, Сара пожелала мне спокойной ночи и ушла. Открыв дверь, горничная оказалась вынуждена посторониться, потому что в спальню ко мне вероломно сломилась Чая. Здесь лежанки для неё было, а я не представляла себе, как выдворить её без Бальтазара. Впрочем, пантера быстро нашла себе место — на моей кровати. К счастью, она была огромной, так что я тоже туда поместилась. Без понятия, почему я была уверена, что кошка ничего мне не сделает, но я быстро и совершенно спокойно уснула, привалившись к тёплому боку домашней скотинки.

Слежка за Сарой мне не понравилась, так что надо было как-то разыграть карты таким образом, чтобы скрыть покупку дома. И для этого мне нужны были мистер Тонт и мистер Хардман. Шагая после завтрака с свой кабинет под присмотром Бальтазара, я уже даже расстраивалась, что в доме кое-что всё-таки нашлось. Конечно, это могло основательно продвинуть наше расследование после увлекательного криптографического анализа, которым мне не особо хотелось заниматься, но вдобавок это создало ворох сложностей, которые теперь надо было разгребать.

— После моего отъезда ничего больше не случилось? — спросила я, когда мы вошли в кабинет.

— Нет, ничего, — Бальтазар улыбнулся. — За весь день у дома не появилось ни одной живой души.

— Выходит, за Сарой следили не от дома, — нахмурилась я.

— Нет, с вокзала в Колчестере, — отозвался дворецкий. Я вопросительно изогнула бровь. — Я проводил её на поезд, где заметил, что за ней наблюдают, но тот человек был слишком близко к нам, чтобы я смог предупредить. Сара знает, как действовать в таких случаях.

— А за тобой не следили? — я склонила голову набок.

— Пытались, — он снова улыбнулся. — Я сел в поезд, пошёл по вагонам как бы в поисках места и исчез прямо во время движения по тоннелю.

— А багаж?

— Доставят сегодня от Гробовщика, — Бальтазар склонил голову набок. — Мне пришлось развеселить его, чтобы он оказал нам небольшую помощь.

— А ты когда-нибудь видел его глаза? — при упоминании об этом странноватом типе у меня в голове что-то щёлкнуло, но я не смогла уцепиться за эту мысль.

— Нет, никогда, — дворецкий мотнул головой и нахмурился. — Мне следует?

— Не понимаю, — я скривилась. — Мне кажется, что вместе с глазами он скрывает что-то важное, но я не могу понять — или вспомнить — что именно. Если у тебя получится их увидеть без применения каких-то особых средств, кажется, эту тайну тоже получится разрешить.

— Хорошо, — он кивнул и пристально на меня посмотрел, но ничего больше не сказал.

— Ещё кое-что, — я поставила подбородок на переплетённые пальцы. — Мистер Хардман как будто предложил мне нанять его секретарём.

— Я рассчитывал на такой исход, — чуть улыбнулся Бальтазар. — Но вам действительно нужен секретарь, миледи?

— Мы сможем передать ему часть твоей работы, чтобы ты мог делать больше другой работы, — отозвалась я.

— Мистер Хардман очень вам подойдёт, — кивнул дворецкий. — Однако…

— Однако да, — я кивнула. — Передай членам псарни, что мне нужно встретиться с ними. В четверг вечером в клубе «Багатель».

— Да, миледи, — он отвесил поклон и вышел из кабинета.

Впрочем, совсем ненадолго — через несколько минут мой дворецкий вернулся с гостем. Пришёл мистер Тонт в образе мистера Рокфорда. Он расположился на диване, и я долгое время задумчиво его рассматривала, прикидывая, как использовать его актёрский талант. А когда наконец мысль сформировалась у меня в голове, прибыл и мистер Хардман.

— Срочное дело? — вместо приветствия спросил адвокат.

— Скорее, сложное, — я вздохнула. — Скажите, мистер Хардман, кто в Колчестере знает имя нового владельца дома?

— Мистер Уиндинг, — отозвался он. — Я не вписывал имя в договор, копия только одна, и она у вас. На чеке ваша подпись, но она так поставлена, что только клерк в банке определит, чья она. А документы на внесение в список землевладельцев можно подать только после двадцатого числа.

— Хорошо, — я сощурилась. — Вам придётся съездить в Колчестер ещё раз. Думаю, вас не очень удивит, что за моими слугами следили, и мне нужно запутать тех людей. Мистер Рокфорд… С вами поедет представительный джентльмен средних лет, которого вы с Уиндингом обозначите новым хозяином. Но в самом доме этот джентльмен повозмущается его виду и состоянию, и по его возвращении мы уже выдадим слух о том, что дом купил дядя.

— Этот джентльмен? — мистер Хардман посмотрел на мистера Тонта.

— В некотором роде, — поморщилась я. — Вы сможете отправиться завтра и вернуться в четверг?

— Полагаю, да, — озвучил адвокат, а мистер Тонт только кивнул. — Хотя я планировал переписать ваше завещание.

— От руки? — я изогнула бровь, и он кивнул. — Это не так срочно. Разберёмся как вернётесь. Билет будет в купе первого класса, Бальтазар доставит вам его до вечера.

— Хорошо, — кивнул мистер Хардман. — Что мне нужно будет делать?

— Просто представите Уиндингу человека с вами в «Толстом пони», а потом отвезёте в дом и обратно, — я пожала плечами. — Остальное сделает он сам. Больше вас не задерживаю.

Мы попрощались, и адвокат стремительно покинул мой кабинет. Мы остались с мистером Тонтом наедине, и он выжидательно на меня смотрел, пока я собиралась с мыслями, чтобы выдать ему всю подоплёку. Наконец он не выдержал.

— Этот представительный джентльмен, о котором вы говорили — это я? — уточнил он.

— Да, вы, — я кивнула. — Вам нужно создать предельно убедительный образ отошедшего от дел торговца чем-то сомнительным — в такой истории будет очень трудно найти концы, и если они не найдутся, в этом не будет ничего удивительного. Вид у вас должен быть богатый и несколько заносчивый — такой маленький человек при больших деньгах. Возраста… Лет пятидесяти примерно. Сможете?

— Конечно, — актёр улыбнулся и кивнул. — Что именно мне нужно будет сыграть?

— Вы купили дом вслепую по рекомендации хозяина таверны, который знаком с Уиндингом через какие-нибудь третьи руки, — я задумчиво хмурилась, выстраивая историю. — Поручили вы это дело своему адвокату, а потом послали своего секретаря, мистера Трелони, с нанятыми для уборки людьми — двумя мужчинами и женщиной. Теперь вы приехали сами смотреть дом, но он вам не понравился. Впрочем, думаю, не понравится он вам совершенно натурально — мрачный и тёмный. Вам нужно повозмущаться в самом доме, потом выпить в «Толстом пони» и повозмущаться там, а наутро ещё немного повозмущаться на вокзале перед отъездом. Сойти с поезда вам стоит в образе того же джентльмена и отправится в «Роял Пэлэс», откуда вы уже выйдете в том виде, в каком пребываете сейчас.

— Я понял, — мистер Тонт поднялся. — Времени мало, но, думаю, я справлюсь. Полагаю, будет уместно отыграть торговца опиумом.

— Весьма, — кивнула я.

— Всего доброго, ваше сиятельство, — улыбнулся он и тоже ушёл.

Оставшись одна, я достала амбарную книгу и письма, написанные, как оказалось, тем же шифром, что было, конечно, и хорошо, и плохо. Развернув первое же письмо, я начала считать символы. По моему предположению, написано оно было на английском, но чтобы в этом убедиться я начала считать среднюю длину слова. На удачу, письмо было достаточно длинным, чтобы выборка была приличной, и когда я получила в среднем пять букв, пришла к выводу, что была права относительно языка. А одно только это давало мне буквы из артиклей. Если, конечно, тот разум, что разработал его, не заменил каждый из них своим отдельным символом. Впрочем, это был далеко не единственный подход, которым я могла воспользоваться.

К обеду я спустилась слегка одуревшая и едва ли могла поддерживать беседу. Офелия явно пыталась о чём-то поговорить со мной, но мой разум отказывался воспринимать нормальную речь. В себя меня привело деликатное покашливание обитателя рудников с двадцатилетним стажем, которое издал Бальтазар. Ещё бы заорал, как чайка…

— Что такое? — встряхнув головой, поинтересовалась я.

— Леди Габриэль, в следующий вторник в Ковент-Гарден будут давать «Летучего голландца», — улыбнулась Офелия. — Признаться, я бы очень хотела сходить. Если, конечно, вы благосклонны к опере.

— А… Да… — я кивнула. — Опера, говорите… Да, будет неплохо сходить. Почему бы нам не взять с собой дядюшку и ещё графа Фантомхайва с женой?

— Я не знакома с графом, — опустила глаза Офелия.

— Он — официально назначенный мне опекун, — я улыбнулась. — Я напишу ему записку. Бальтазар, выкупи ложу.

— Да, миледи, — кивнул он с таким видом, будто чудовищный кашель чуть ранее исходил не от него.

— И передай Лоренцо, что мне нужен кофе, — добавила я. — Прошу меня извинить, Офелия, меня слишком поглотила работа, и я, вероятно, буду возиться с ней некоторое время. Так что не удивляйтесь моему отсутствующему виду.

— Конечно, — она улыбнулась. — Но вам не следует переутомляться.

Я только кивнула, а следом вспомнила правило помидорки — когда двадцать пять минут работаешь, а потом делаешь пятиминутный перерыв. Вернувшись в кабинет, я попробовала воспользоваться данной тактикой. Дело немного усложнялось отсутствием часов в кабинете, однако перерывы и правда помогли. Хотя сильно я не продвинулась, конечно.

В половине пятого Бальтазар застал меня с запрокинутой в спинку кресла головой за столом, заваленным исчёрканными листами бумаги. Я услышала, как он вошёл, но принимать позу человека, в которого никто не вселился, не торопилась. Потолок был таким красиво-белым и не испорченным закорючками, что глаза мои на нём отдыхали.

— Если вам так трудно, миледи, вы можете поручить это дело мне, — вкрадчиво произнёс дворецкий.

— В принципе, если тебя послушать, — медленно отозвалась я, — Я могу поручить тебе вообще всё. Вот только, — я наконец привела голову в нормальное положение. — Даже если ты не спишь, в сутках всё ещё двадцать четыре часа, и у тебя нет копий. Так что я разберусь сама. Так, раз уж ты пришёл. Мне нужен ключ от того дома. Я подумала, что подарю его дяде сейчас, не дожидаясь дня рождения. Есть у меня мысли на его счёт, так что не хочу откладывать.

— Как вам будет угодно, миледи, — кивнул Бальтазар.

— И ещё, мне нужно, чтобы ты сходил и купил печатную машинку, — я сжала пальцами переносицу. — Мне нужна вторая модель Шоулза⁽¹⁾. И сделай так, чтобы печатать на ней можно было не в темпе Largo, а в Allegro или хотя бы Vivo.

— Не знал, что вы умеете печатать на машинке, — задумчиво заметил он и пристально на меня посмотрел. — Впрочем, я полагаю, мне не следует удивляться никаким вашим навыкам.

— Я же твоим не удивляюсь, — я пожала плечами.

Снизу донеслись голоса дяди и его камердинера, и я, получив от Бальтазара ключ, попросила пригласить родственника ко мне. Я так устала от закорючек, что мне хотелось заняться чем угодно, только бы не продолжать их рассматривать. И приятный акт дарения недвижимости виделся мне хорошей альтернативой.

1) Печатная машинка с раскладкой qwerty. Её создателем является Кристофер Шоулз, пришедший к такому расположению букв после нескольких экспериментов со своим устройством для печати к 1878 году. Производилась эта модель на мануфактуре «Ремингтон и сыновья»

Вернуться к тексту

Пока Бальтазар ходил за дядей, я взяла в столе красную ленточку, одну из тех, которые лежали у меня там для оформления конвертов с письмами, скрутила договор купли-продажи и перевязала его. Меня ещё терзали смутные сомнения, не рановато ли для подарка, ведь до дня рождения дяди оставалось ещё больше месяца, но когда мне мешали такие мелочи. Так что, когда дядя вошёл в кабинет, я была готова дарить подарок. Он выглядел озадаченным, и я жестом предложила ему садиться на диван, а потом вместе с подарком уселась напротив.

— До твоего дня рождения ещё довольно далеко, но я хочу подарить тебе подарок сегодня, — я улыбнулась.

— Почему именно сегодня? — озадаченно спросил он.

— Потому что это такой подарок, который принесёт тебе массу забот, — усмехнулась я. — Это недвижимость, — я протянула ему бумаги с ключом на ленточке.

Дядя развязал бантик и раскатал бумагу, быстро пробегая глазами по строчкам. И чем дальше читал, тем больше хмурился. Затем он положил договор на столик между нами и перевёл взгляд на меня.

— Что это?

— Это небольшое поместье и две тысячи акров земли близ Колчестера, — отозвалась я.

— Хочешь, чтобы я съехал? — нахмурился он.

— Нет, хочу, чтобы у тебя просто была собственность, — я улыбнулась. — Земля там под сельское хозяйство, но, думаю, ты сможешь приспособить её под стекольный завод позднее. Сам дом требует косметического ремонта, штата тоже нет. Можешь поступить с этим на своё усмотрение. По средним подсчётам, если использовать землю даже под пастбища, она может приносить около двух тысяч ежегодного дохода.

— Это немного перебор, тебе не кажется? — медленно произнёс дядя.

— Нет, — я покачала головой. — Я всё ещё допускаю возможность твоей женитьбы, и в таком случае тебе точно будет нужен свой отдельный дом. К тому же, я не хочу, чтобы кто-то знал, что это подарок. Тогда любое твоё участие в моих делах не будет выглядеть упорной попыткой прилипнуть к моим средствам.

— То есть это стратегический подарок? — он сощурился.

— И это тоже, — я кивнула. — Учитывая все предприятия в маркизате, я подумала, что задуманное производство стеклокерамики лучше организовать где-то ещё.

— А где ещё, если не на твоей территории? — дядя кивнул. — Я понял. И даже если это так не выглядит, я благодарен. Когда я смогу посмотреть его?

— Думаю, мы сможем съездить туда во время предстоящего вояжа в маркизат, а потом в Брайтон, — я склонила голову набок. — Ближе к концу месяца.

— Почему не сейчас? — он сощурился.

— Собачьи дела, — я скривилась. — Там сейчас должно пройти представление, которое немного обезопасит нас.

— Ладно, — дядя наконец улыбнулся и кивнул. — И много там ремонта?

— Конструктивно дом в порядке, насколько мне известно, — я нахмурилась. — Хотя в силу некоторых обстоятельств там переделывают одну стену. А вот в плане убранства… Кажется, тебе не очень оно понравится. Прежние хозяева оставили обстановку почти полностью, если не считать одного дивана, но она довольно мрачная, как по мне.

— А земля?

— А она сейчас почти что заброшена — прежний хозяин не особо-то ей занимался, — я поморщилась. — Это ещё один фактор, который поможет получить разрешение на строительство, если решишь заняться этим там.

— Ну, ты не оставляешь мне выбора, — усмехнулся дядя. — А я к тебе, между прочим, тоже с новостями. Я нашел резчика по дереву, который изготовит для нас брелоки. Я подумал начать с партий по сотне штук.

— Сколько? — кивнула я.

— Четыре сотни штук соответственно, — он изогнул бровь.

— Денег сколько, — усмехнулась я. — Не за даром же он будет их делать.

— А, да, — дядя кивнул. — Двести фунтов за работу и сотня за материалы с учётом кузнеца.

— Хорошо, — я кивнула. — Хотя и дорого. Чек или наличные?

— Без разницы, — он пожал плечами.

Я поднялась и дошла до сейфа, откуда извлекла сначала три сотни ассигнациями, но после короткого раздумья добавила ещё одну, с чем и вернулась на диван. Положив деньги на стол, я нахмурилась — формулировать мысли удавалось с трудом. Наконец собравшись, я чуть придвинула ассигнации дяде.

— Закажи ещё несколько копий у ювелира из серебра.

— Зачем? — он озадаченно свёл брови.

— Для меня, для тебя, возможно, для королевской семьи и для моих дел… — протянула я. — Не имеет значения. Просто сделай, что я прошу.

— Хорошо… — протянул дядя и круто сменил тему: — У тебя измотанный вид. Всё в порядке?

— Да, — я поморщилась. — Просто появилось одно довольно сложное для моей головы дело, и я устала. Не обращай внимания.

— Я могу помочь? — дядя склонил голову набок.

— Лучше не стоит, — я покачала головой. — Я бы предпочла, чтобы ты знал об этом поменьше.

— Конечно, — криво усмехнулся он. — Чем меньше я буду знать, тем меньше смогу сказать на допросе.

— Зря смеёшься, — я снова скривилась. — Я бы действительно хотела оградить тебя от своих дел настолько, насколько это возможно.

— И мне это всё ещё не нравится, — Франкенштейн поджал губы.

— Мой дорогой друг, — я кисло улыбнулась. — Можешь быть уверен, что едва я пойму, что без твоей помощи мне не выгрести, ты тут же окажешься в том же болоте, в котором барахтаюсь я. Но до того времени позволь мне защищать твою жизнь.

— Если бы нас кто-то слышал, это звучало бы довольно нелепо, — он покачал головой. — Что ж, ты не оставляешь мне выбора. В этом мире ты постоянно это делаешь…

— Ну уж извини, — я развела руками.

Дядя ушёл переодеться к ужину, а я вернулась за стол к своему криптографическому анализу. И минут через пять поняла, что на сегодня надо заканчивать — и символы шифра, и буквы, с которыми я пыталась их сопоставить, начали плясать у меня перед глазами. Ощущение было такое, что даже если бы я взяла почитать обычную книгу, мне бы едва ли это удалось. Я действительно устала, так что решила не задерживаться после ужина и сразу пойти спать.

Всю среду я провела за столом над закорючками. Дело шло, но довольно медленно. Впрочем, сам шифр оказался не таким уж запредельно сложным — его автор просто заменил буквы на символы однозначным образом без всяких там сдвигов и прочих сложных штук. Возможно, потому что сам он был достаточно умён, чтобы понимать несколько меньшие интеллектуальные способности были у его подручных — шифрованное письмо мало просто написать, нужно, чтобы его ещё смог прочитать адресат. Однако до четверга закончить расшифровку я не успела, а это означало что её завершение следовало отложить не ранее, чем на воскресенье.

По пути в клуб «Багатель» в четверг вечером я осознала, что упустила из виду кое-что очень важное — предшествующее встрече занятие с мадам Донсюз, которая снова выжала из меня все силы. Но другого времени у меня просто не было, так что всю дорогу я старалась сосредоточиться. И я была вполне в себе, когда сэр Рональд провожал меня в курительную, где я должна была дождаться остальных, но пока я сидела там в одиночестве, из реальности я выпала.

— Мистер Трелони! — внезапно зазвучавший голос маркиза Мидлфорда резко меня взбодрил. — С вами всё в порядке?

— А, прошу прощения, — я сфокусировалась на нём и осознала, что все уже собрались и, очевидно, некоторое время наблюдали меня в состоянии отключки. — Мадам Донсюз совершенно не даёт мне спуску на занятиях.

— Но вы запросили встречу не ради разговора о танцах, — скорее утвердительно заметил граф.

— Разумеется, — я кивнула.

— Получили новые сведения по нашей общей проблеме? — сэр Винсент сощурился.

— И да, и нет, — я нахмурилась. — Ко мне в руки действительно попали некоторые письма и книга учёта, но они зашифрованы. Криптография не входит в число моих самых сильных сторон, но я почти закончила дешифровку. Хотя мне придётся отложить продолжение работы до воскресенья. Но как только у меня будет ключ, я отправлю вам копии, сам шифр и перевод.

— А автор шифра знает, что всё это находится в вашем распоряжении? — сощурился граф.

— Конечно, нет, — я поморщилась. — И предупреждая ваш вопрос о том, откуда мне известно, что эти бумаги относятся к нашей общей проблеме, скажу, что оригинал был выкраден тем же человеком, который следил за вашей операцией по спасению детей.

— То есть, это вы позволили ему их выкрасть, — по лицу сэра Рональда растеклась змеиная улыбка, какую он обычно людям не показывал.

— Именно так, — я кивнула. — Я посчитала, что автору шифра излишне знать о том, что эти бумаги попали ко мне.

— Разумно, — кивнул сэр Винсент.

— Однако я хотела встретиться с вами по другому вопросу — в этих бумагах ещё ничего не ясно, и я бы не стала отнимать ваше время только на то, чтобы сообщить об их существовании, — я вздохнула. — Дело в том, что я хочу нанять секретаря. Уильяма Хардмана.

— Из адвокатской конторы? — уточнил сэр Винсент, и я кивнула. — Да, он подходит. — Я вопросительно изогнула бровь. — Я тоже хотел нанять его, но некоторые его качества не совсем подходят типу моей деятельности. Хотя, как вы понимаете, именно мне адвокат нужнее остальных. Так что я изучал его. Отличный секретарь, вам, леди Габриэль, он подойдёт прекрасно.

— Я как-то видел его работу в суде и согласен в графом, — кивнул маркиз. — Да и вряд ли мы можем упрекнуть сэра Винсента в поверхностности, когда речь идёт о проверке потенциального секретаря. Однако, леди Габриэль, вам стоит немного подумать о том, чтобы перестать окружать себя красивыми людьми. Как вы понимаете, свет не сильно к этому благосклонен.

— Ну, на мнение света мне с высокой башни, знаете ли, — я поморщилась. — И я, честно говоря, уже как-то не особо замечаю, что у меня служат только красивые люди.

— А это не такая уж плохая идея — окружить себя привлекательными людьми и привыкнуть к красоте настолько, чтобы она перестала обманывать, — улыбнулся сэр Винсент.

— Только тиражировать эту мысль не надо, — хмыкнула я.

— Разумеется, — улыбнулся граф. — Как думаете, ко вторнику сможете расправиться с шифром?

— Очень надеюсь, — я кивнула.

— Тогда почему бы вам не передать нам копии в опере? — он склонил голову набок.

— Я бы предпочла не носить подобное с собой… — я нахмурилась. — Но если мы всё равно соберёмся там все, полагаю, это можно будет устроить. Если, конечно, я расправлюсь с шифром.

— Партию в вист? — поднялся сэр Рональд.

— От вас так просто не сбежать, — хмыкнула я и тоже встала.

Из-за своей рассеянности я благополучно проиграла две партии и оставила на столе пять фунтов, мысленно записав в расходы на обучение: не стоит садиться за карточный стол, если не в состоянии собраться с мыслями. Тихо заметив, что мне просто катастрофически не везёт, я покинула клуб и уехала домой. Впрочем, поездка в клуб даром не прошла, и я вспомнила, что мне надо было написать несколько писем: в поместье, в отель в Брайтоне и одному дону во Флоренцию, с которым когда-то водил дружбу отец. Затея пригласить художника на этюды для маркизата всё ещё казалась мне привлекательной, и я подумала, что обратиться к нему будет хорошей идеей.

Всю пятницу мне предстояло потратить на последние приготовления к чаепитию, и мне захотелось отменить его ещё до того, как Сара раскрыла рот, чтобы напомнить мне расписание на день. Потому что у меня в руках, возможно, был ключ к тому, что произошло в поместье два года назад, а я должна была носиться, как в зад ужаленная, чтобы провести чаепитие с не обременёнными интеллектом или притворявшимися таковыми девицами. Не то чтобы у меня возникло желание проводить его тогда, когда я только получила это поручение, но в нынешних обстоятельствах мне буквально пришлось заставить себя заняться этим.

Моё мрачное настроение не ускользнуло от внимания Офелии, которая, напротив, была несколько воодушевлена предстоящим мероприятием. Она не казалась мне дамой, которая обожала светские приёмы, балы и чаепития, но возможность заниматься чем-то с перспективой общения с людьми её явно радовала. С похвальным энтузиазмом баронесса пробовала приготовленные Лоренцо десерты, поправляла цветы и перебирала скатерти. И я хотела просто спихнуть работу на неё и вернуться к шифру, но не могла этого сделать — я должна была заниматься организацией сама. Или, по крайней мере, создавать такую видимость.

Бальтазар принёс нам на суд четыре скатерти — из однотонного розового атласа, которую я забраковала с первого взгляда, из розового рытого бархата, который я забраковала из-за того, что такой материал выглядел тяжёлым, а это не подходило теме дамских посиделок в псевдо-саду, белая с розовыми цветами была слишком европейской, и только четвёртая, из шёлка цвета фуксии с золотой вышивкой индийского узора, меня устроила. Как-то органично она вписывалась в атмосферу расставленных тропических растений и, как мне показалось, подходила и к бассетской керамике, и к веджвудскому фарфору. Вот только лицо у меня при этом, видимо, было очень кислым.

— Миледи, что-то не так? — заглянула мне в глаза Офелия.

— Если всё это не подходит, я принесу другие скатерти, — добавил Бальтазар.

— Нет, эта подходит идеально, — слабо улыбнулась я. — Всё в порядке.

— Вы не выглядите как кто-то, у кого всё в порядке, — покачала головой Офелия.

— Просто я предпочла бы другое занятие, — призналась я. — Но я не могу передать вам последние приготовления. Это же в некотором роде мой чаепитный дебют.

— И вы хотите сделать всё безупречно, но не слишком, — улыбнулась Офелия, а дворецкий, услышав это, недовольно поморщился.

— В общем, да — именно так, — я кивнула.

— Миледи, если мне позволено выразить мнение, я против того, чтобы ваш приём не был безупречным, — заметил Бальтазар.

— Ты неверно понимаешь, — я покачала головой. — Если он будет совершенно идеальным, чего, как тебе известно, не будет по целому ряду причин, поползут слухи, что я организовала его не сама, а с чьей-то помощью. И уже к понедельнику мой порог будут обивать кумушки со всего Лондона с «благородной» целью дать мне наставления о том, как давать приёмы. А если он будет очень достойным, но не без крошечных огрехов, этого удастся избежать. А как ты знаешь, я много чем готова пожертвовать, чтобы меня не трогали.

— Да, миледи, — он опустил голову. — В таком случае вам стоило выбрать атласную скатерть. Она впишется не так идеально.

— Бальтазар… — я глубоко вздохнула. — Да, давай сначала её. Но если понадобится замена, тогда на эту шёлковую.

— Конечно, миледи, — дворецкий кивнул.

Где-то шлявшийся до обеда дядя, вернувшись домой, первым делом поинтересовался, что у нас за суета, и я напомнила ему, что в субботу у нас гости. И нам надо было с ним обговорить, когда именно он придёт и что будет говорить, чтобы его пригласили остаться с нами. Рассчитать время было не то чтобы невозможно, но весьма и весьма непросто. Даже если уверенно управлять разговором, это не всегда срабатывает так, чтобы привести к нужной фразе минута в минуту. Мы решили, что после обеда дядя будет выслан из дома на прогулку примерно часа на полтора, а когда мы будем готовы к его появлению, Бальтазар сообщит ему, чтобы он пришёл к нам как будто бы с улицы. Мне подумалось, что пригласить его остаться на чаепитии при таком условии будет более естественно.

К ужину вроде бы все дела были сделаны, и я задумчиво ковыряла жаркое, размышляя над тем, что же я могла забыть, но это ещё не поздно исправить. И только ложке на третьей осознала, что с едой что-то не то. Не то чтобы было не вкусно, просто что-то странное, не такое, как обычно готовил Лоренцо. Я нахмурилась и перевела взгляд на Бальтазара.

— Я отправил Лоренцо спать, чтобы он мог начать готовить десерты в три часа утра, — сообщил он. — Ужин готовили Элис и Тайлер.

— Вот оно что… — протянула я.

— Мне не следовало? — неубедительно изобразил виноватое выражение дворецкий.

— Почему же? Очень даже, — я мотнула головой. — Кажется, с началом активной светской жизни придётся ещё больше увеличить штат. К слову об этом — пригласи мистера Хардмана на понедельник. Дядя, — позвала я.

— Да? — отвлёкся от жаркого он.

— В понедельник ты сможешь составить завещание, — я кисло улыбнулась. — Шутки шутками, но доживи до этого времени, пожалуйста.

— Я постараюсь, — он усмехнулся.

— К слову, Бальтазар, что насчёт машинки, которую я велела тебе приобрести? — я снова перевела взгляд на дворецкого.

— Будет готова к понедельнику, миледи, — он загадочно улыбнулся. — Те конструктивные изменения, о которых вы просили, как оказалось, требуют времени.

— К понедельнику очень вовремя, — я кивнула. — Первая хорошая новость на сегодня.

— Если вы так не хотите проводить чаепитие, зачем это делать? — склонила голову набок Офелия.

— Затем, что это была не моя идея, — я поморщилась. — Это была просьба, которой я не могу отказать.

— Миледи, могу я задать вам не совсем тактичный вопрос? — сощурилась Офелия, и я кивнула. — У вас есть друзья?

— Нет, — я мотнула головой. — В моём положении это роскошь, которую я не могу себе позволить.

— Это очень грустно, — она глубоко вздохнула.

— Это безопасно, — я нахмурилась. — И не только для меня. Завтра трудный день, так что предлагаю не засиживаться.

Покончив с трапезой, я сразу ушла к себе, но ложиться не торопилась — надо было ещё раз прокрутить в голове план завтрашней беседы. Даже если у меня был набор важных тем, которые нужно было непременно обсудить, оставался фактор присутствия юных дев, которых интересовал только предстоящий бал, платья и танцы, а никак не контрабанда и товары ненадлежащего качества. В принципе, в обществе этого времени так и должно было быть. И если бы у меня был брат, меня бы тоже вряд ли занимало что-то кроме платьев и шляпок. Но какая бы тогда была из меня… понятно кто…

Утро оправдало решение проводить чаепитие в помещении в тот же момент, когда я открыла глаза: серая хмарь заволокла небо, и мелкая морось липла на окна, медленно собираясь в капли. Иными словами, погода была отвратительной. Можно было, конечно, верить, что к обеду прояснится, но я всем нутром чувствовала, что этого не будет. Скорее, я бы предположила, что эта морось к ночи обратится грозой. И моим первым распоряжением после подъёма было растопить камины в доме, чтобы внутри было тепло. Вот только изгонять дядю на прогулку в дождь уже не казалось хорошей идеей. Однако он сам решительно заявил, что наметил кое-какие дела в городе и непогода его не остановит, а потому велел заложить ему крытый экипаж к четверти третьего.

Последним делом, которое надо было сделать до прихода гостей, это устроить место для Чаи. С одной стороны мне совсем не хотелось лишний раз волновать большую кошку, а с другой — надо было похвастаться подарком. Пантеру накормили до отвала, чтобы ей было лениво шевелиться, устроили большую мягкую лежанку, но всё равно посадили на толстенную цепь. Впрочем, на это действие она вообще никак не отреагировала, как будто даже удивилась, что какое-то время ей разрешалось шататься без неё вовсе.

Ровно в половине третьего раздался звонок в дверь. Мы с Офелией торчали в холле, как две сосны на пустыре, пока Бальтазар открывал двери. Прибыл мсье Робер, и Уилл проводил его в комнату для чаепития. Туда же начал курсировать Лоренцо со своими кулинарными шедеврами, и к его третьей ходке я уже усомнилась, достаточно ли велик поставленный там стол. В три часа снаружи донёсся цокот копыт и скрип колёс, и первой прибыла мисс Блейкли, а следом за ней и мисс Патерсон. И мы даже не успели обменяться колкостями прежде, чем прибыли и остальные леди. Хоть платье и называют доспехами женщины, а улыбку — её оружием, я бы предпочла латы и меч. Но сражение надо было вести тем, что уж у тебя есть.

— Погода так испортилась с утра, что я даже подумывала пропустить чаепитие, — заметила мисс Патерсон. — Ведь вы, леди Муркивинд, наверняка намеревались провести его в саду, как и все.

— Вовсе нет, — я улыбнулась. — Чаще все делают, как Муркивинд, а не наоборот. Мой дядюшка привёз из Индии некоторые предметы искусства, и мне хотелось представить их в подобающей атмосфере, так что я подготовила комнату вроде тропической оранжереи. Мы останемся в доме.

— Вот как, — она поджала губы. — Посмотрим, как вы справились с этим.

— Уверена, леди Муркивинд справилась превосходно, — тихо заметила мисс Блейкли. — Матушка сказала, что быть приглашённой в дом маркизы большая честь.

— Это для меня удовольствие — принимать всех вас сегодня, — я улыбнулась, почти естественно выдавливая наглую ложь. — Прошу. Всё уже готово.

Мы с Офелией сопроводили гостий в комнату. Надо признать, что Бальтазар там старался не зря — каждая скульптура, каждая кадка с растением, каждая драпировка были на своём месте, и даже лениво дремавшая Чая выглядела так, что её и представить нельзя было в другом месте. Когда мы вошли, пантера приоткрыла глаза, но оставалась совершенно неподвижной, как будто сама была скульптурой вроде слонов из чёрного дерева.

— Какая исключительная скульптура кошки, — умилилась мисс Пёрселл. — Если вы надумаете продать её, отец с удовольствием купит.

— Это не скульптура, — я снова улыбнулась. — Чая — пантера, дядин подарок. Мы надеемся натренировать её для охоты на волков: в последние пару лет они стали настоящей грозой маркизата.

— Живая пантера? — возмутилась мисс Патерсон. — А если она бросится на нас?!

— Ничего подобного не произойдёт, — я чуть сощурилась. — Чая весьма спокойна, тем более, что она на цепи. Она никому не навредит, если вы, конечно, сами не попытаетесь нарушить её покой. Однако позвольте представить вам мсье Робера, — музыкант как раз подошёл к нам и на моих словах почтительно склонил голову. — Он будет сопровождать наше чаепитие игрой на фортепиано.

— Я очарован прекрасными леди и надеюсь, что моя игра доставит вам удовольствие, — улыбнулся он.

И он, разумеется, заметил откровенный взгляд, брошенный на него мисс Патерсон. Впрочем, она сразу отвела глаза, но выступивший лёгкий румянец спрятать не смогла. Мсье Робер едва заметно кивнул мне. Хотя прямо я ничего не говорила, но он, похоже, и сам понял, что я пригласила его как музыканта для семи леди, но для одной — как мужчину. Не то чтобы он сильно заблуждался, хотя я вряд ли могла нести ответственность за его домыслы.

Бальтазар и Уилл помогли всем нам расположиться за столом. По левую руку от меня сидела Офелия, справа — мисс Блейкли, за моей компаньонкой мисс Бассет и мисс Торнхилл, с другой стороны — мисс Пёрселл и мисс Дарлингтон, а мисс Патерсон оказалась напротив меня. И по коварному умыслу совершенно случайно именно у неё был прекрасный обзор фортепиано и мсье Робера за ним. Стол был уставлен кондитерскими шедеврами Лоренцо: вчера он готовил, так сказать, черновики, так что не оформлял их совсем, а мы были вынуждены ограничить выбор исключительно диетическими блюдами, чтобы не смущать леди. Но сегодня шеф украсил каждое пирожное и каждую печенюшку в стиле, подходящем атмосфере. Розовые цветы из крема на чизкейке и вовсе было жалко есть. Были бы соцсети, их можно было завалить шикарными фоточками его творений. Бальтазар с кошачьей грацией разлил по чашкам чай, пока Уилл незаметными движениями разложил по десертным тарелкам означенный чизкейк, после чего оба скрылись в тени близстоящей пальмы.

— Разве хозяйка не должна сама разливать чай? — надменно улыбнулась мне мисс Патерсон.

— Я могу позволить себе не следить за тем, кто сколько чая выпил, — парировала я. — В конце концов, зачем прислуга, если всё надо делать самой?

— Папенька наслушался маменьки и просил узнать у вас, сколько вы хотите за вашего шефа, — вклинилась мисс Дарлингтон. Едва договорив, она отправила в рот кусочек чизкейка и буквально зажмурилась и зарделась. — И я тоже очень хочу это знать.

— Лоренцо не продаётся, — отозвалась я. — Было бы большой глупостью отказаться от такого повара, а сам он, насколько мне известно, не намерен менять хозяина.

— Очень жаль… — начала было мисс Дарлингтон, но именно в этот момент мисс Бассет подняла чашку чая, чтобы сделать глоток, и та со звоном лопнула у неё в руках.

— О боже! — я вскочила. — Мисс Бассет! Вы не поранились?

— Всё в порядке, — улыбнулась она. — Только платье испорчено…

— Боже… Я думала, что все эти сплетни про керамику вашего отца — просто глупая клевета… — сокрушённо произнесла я. — Это такая нелепость. Прошу прощения…

— Платье испорчено, — повторила мисс Бассет. — Наверное, мне лучше поехать домой…

— Ни в коем случае! — горячо возразила я. Ещё не хватало — сбежать она собралась. — Офелия, проводите мисс Бассет в гостевую, и пусть Сара подаст ей платье на замену. Бальтазар!

— Да, миледи, — дворецкий тут же материализовался рядом.

— Замени сервиз на веджвудский фарфор, — я покачала головой. — И скатерть тоже залита чаем. Пусть Уилл уберёт осколки.

— Как прикажете, — он кивнул и исчез, вернувшись с указанным сервизом и шёлковой скатертью, едва Офелия успела вывести из комнаты мисс Бассет.

Образовалась небольшая суета, в ходе которой Бальтазар продемонстрировал навыки циркового фокусника, заменив скатерть на столе так, чтобы не пришлось поднимать всю расставленную снедь. Выступление было впечатляющим — я, конечно, видела прежде, чтобы скатерть так вытаскивали из-под посуды резким движением, но чтобы каким-то образом стелили другую… Это для меня было впервые. Этим небольшим шоу дворецкий сгладил впечатление от инцидента, и девушки, казалось, на время забыли о лопнувшей чашке. Тем более, что вскоре вернулись Офелия и мисс Бассет — как раз к тому времени, когда Бальтазар снова подал чай. Мисс Бассет пришла ко мне в канареечно-жёлтом муслиновом платье в цветочной вышивкой, и то, что было на ней теперь, мало от него отличалось — было меньше пуговиц, рюш и буфов. Мне этот цвет не нравился, а ей был на удивление к лицу.

— В качестве извинений за произошедшее могу я подарить вам это платье? — мягко поинтересовалась я, когда мисс Бассет села на своё место.

— Это не ваша вина, ваше сиятельство, — понуро отозвалась она.

— Это произошло в моём доме на моём чаепитии — чья же ещё это может быть вина? — я скорчила морду виноватого щенка. — Мне будет совсем уж неловко, если вы откажетесь. Тем более, что это платье так удивительно вам идёт.

— Я в самом деле нисколько не виню вас, леди Муркивинд, — теперь виноватый вид был уже у неё. — Только если вы настаиваете…

— Я настаиваю, — я убедительно кивнула.

— Жаль только чая, — осторожно заметила мисс Блейкли. Если бы я не знала, что чашка лопнет, и в Бальтазар разлил бы настоящий чай, а не подкрашенную бурду с запахом, было бы и правда жаль.

— Ничего страшного, — отмахнулась я. — Главное, что мисс Бассет не поранилась.

— Это и правда чудесное платье, — защебетала мисс Дарлингтон. — Я и не думала, что леди Муркивинд носит такой цвет.

— Мой портной убедил меня, что этим летом это самый модный цвет, — улыбнулась я. — Но мне так и не представилось случая его куда-нибудь надеть. Как мне кажется, мисс Бассет этот оттенок подходит больше.

— Но если вы в нём даже не выходили, — снова сделала виноватое лицо мисс Бассет.

— У меня достаточно невыгулянных платьев для времени до дебюта, — я успокаивающе улыбнулась. — А после него всё равно придётся менять весь гардероб.

— Ох, это же целая история! — воодушевилась мисс Торнхилл. — Мои родители так громко спорили о моём гардеробе, что даже слуги попрятались. Матушка считает, что скупиться нельзя, ведь из-за помолвки сестры на меня тоже будут обращать внимание. А отец вроде как пытался ей втолковать, что у нас просто нет лишних средств. Подумать только! Мой дебют — дело уже решённое, а платье для него ещё не заказано!

— У меня тоже ещё не заказано, — беспечно заметила мисс Пёрселл. — Правда, это потому, что я хочу немного… — она сдавила ладонями талию. — Ну, вы понимаете.

— Вы и так как тростинка, — улыбнулась ей мисс Дарлингтон.

— К слову, все десерты сегодня диетические, — я улыбнулась. — Лоренцо обещал, что ни одно пирожное не отразится в талии.

— Если это и вправду так, ваш шеф настоящий кудесник, — улыбнулась мисс Торнхилл.

— И потому я не представляю, что могло бы меня сподвигнуть отказаться от его услуг, — кивнула я.

— Матушка отзывалась очень хорошо о поваре герцогини Файф, — с оттенком гордости добавила мисс Торнхилл. — Полковник пригласил сестру на приём, и матушка отправилась с ними. Она сказала, что там было очень занимательно. Только вот сестра почему-то была расстроена.

— Должно быть, из-за ссоры графини с герцогиней, — заметила мисс Блейкли. — Моя матушка сказала, что полковник был очень недоволен.

— Дядюшка был удивлён, когда увидел заметку о его помолвке, — обронила я. — Он сказал, что в Индии о полковнике Волтерсе ходили слухи, будто его не интересует ничего кроме муштры. Вроде как он даже разжаловал толкового офицера в рядовые из-за какой-то выходки его брата.

— Не такого уж и толкового, — поморщилась мисс Торнхилл. — Отец говорит, что хоть полковник и строг, он бы не стал поступать подобным образом с действительно толковым офицером, даже если не его брат, а он сам что-то вытворил.

— Слухам чаще можно верить лишь наполовину, а в остальных случаях им не стоит верить вовсе, — я улыбнулась и бросила взгляд на притихшую мисс Патерсон.

Мсье Робер сидел так, что она могла лицезреть его профиль, а сам он при это не мог её видеть. И она смотрела на него безотрывно. Как будто чаепитие вообще перестало существовать, оставив их наедине. Мсье Робер тем временем наигрывал Шопена, судя по громкости — едва касаясь клавиш. Тем не менее, если слушать его, было заметно, что это не просто перебор нот, а настоящая вдохновенная музыка. Даже жаль, что никто не слушал.

— Но даже если этим слухам можно верить лишь наполовину, полковник Волтерс всё равно кажется довольно строгим человеком, — осторожно заметила я.

— Это так, — удручённо вздохнула мисс Торнхилл. — Ох! — на её лице отразилось прозрение. — Матушке стоит вести себя поскромнее, если она не хочет сорвать свадьбу сестры… Как это она не подумала…

— Похоже, помолвка слишком взволновала её, — заметила мисс Блейкли. — Если бы только я объявила о помолвке, моя матушка сходила бы с ума от радости.

— Вряд ли можно сравнить с чем-то радость и гордость матери, когда её дочь выходит замуж за достойного человека, — улыбнулась Офелия. — Так жаль, что у нас с бароном не было детей, но теперь, я думаю, я смогу испытать что-то подобное, когда леди Габриэль выйдет замуж.

— Я не хочу торопиться с этим, — осторожно заметила я.

— Но вы же дебютируете в этом году, — удивилась мисс Пёрселл.

— Да, но я вовсе не намерена искать на балу Шарлотты жениха, — я улыбнулась. — Я представляю маркизат, а потому должна выходить в свет, что невозможно делать без дебюта.

— Ещё бы это понимали мужчины, которые там будут, — усмехнулась мисс Торнхилл. — Вы уже заказали платье?

— Я была так занята в последнее время, что упустила это из виду, — солгала я. — Хотя мистер Дантон, вне всяких сомнений, пошьёт для меня настоящий шедевр, когда бы я к нему ни обратилась.

— Хотела бы я заказать у него платье, — вздохнула мисс Блейкли. — Говорят, он творит чудеса с помощью иглы и ножниц. И глядя на ваше платье, я склонна верить этому. Ведь вы шьете только у него?

— Да, — я кивнула. — А что вам мешает обратиться к нему?

— У лучших лондонских портных шить парадные платья возмутительно дорого, — с выражением полной наивности отозвалась мисс Торнхилл. — Полковник, как сказала сестра, хочет заказать у него подвенечное платье для неё и костюм для себя. А за такие деньги у портного в графстве можно заказать целый гардероб, и ещё на туфли останется.

— Но это же свадьба, — с долей снисходительности заметила Офелия. — В такой день невесте хочется надеть лучшее платье и чувствовать себя настоящей принцессой. Так почему бы не потратиться, если средства это позволяют?

— Да, сестре очень повезло, — кивнула мисс Торнхилл.

А мне даже стало интересно, к кому пойду я, когда настанет день выбора портного для моего свадебного платья. С учётом всех обстоятельств, вне зависимости от того, буду к тому моменту это ещё я или уже только Габриэль, брак вряд ли будет соединением наполненных счастьем влюблённых душ. Скорее, это будет тонко рассчитанный союз, в котором у каждого будет свой, в определённой мере явный или скрытый интерес. А в таком случае мне совсем не нужно платье принцессы, вот только треклятый статус будет требовать и шикарного наряда, и пышного торжества. Ха…

Некоторые свои задачи в беседе я выполнила, а потому решила немного перевести дух. Мисс Патерсон, казалось, окончательно потеряла связь с реальностью и совсем не участвовала в беседе, так что с ней вопрос был… не то чтобы решён, но шар, так сказать, брошен. Мисс Бассет и мисс Торнхилл уже получили свои точки озарения. Впрочем, я полагала, что и мисс Блейкли достаточно умна, чтобы понять представление с чашкой. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы представить, сколько народу уже завтра будут мусолить эту самую чашку — как же иначе, раз такое событие произошло аж на дебютном чаепитии маркизы Муркивинд. В слухах даже число осколков будет пересчитано. И меня бы не удивило, если бы некоторые особо одарённые порылись в нашем мусоре, чтобы потом эти осколки кому-нибудь продать. И всё это настолько громкая антиреклама, что графу придётся либо повышать качество товара и доказывать, что теперь всё в порядке, либо закрывать своё предприятие. Будь мисс Блейкли дурочкой, как подруги Торнхилл и Дарлингтон, мне нужно было бы устроить для неё отдельное шоу. Но у неё в голове был разум, и по задумчивому выражению её лица я пришла к выводу, что она всё поняла правильно.

Мы говорили о платьях и предстоящем бале, пока дождь снаружи постепенно усиливался. Пустой трёп начинал меня утомлять, и я подала знак Бальтазару, чтобы привёл дядю. Дворецкий, который и так прятался где-то в расставленных кустах, исчез из комнаты так, что никто не обратил на это никакого внимания. Прошло несколько минут, и дверь с грохотом открылась. Уилл и Бальтазар делали это бесшумно, но дядя определённо хотел привлечь внимание к своему появлению.

— Габриэль! — дядя подошёл ко мне и как-то подозрительно точно по этикету поднёс мою кисть к своему лицу. — Вернулся из города и заглянул тебя поприветствовать.

— Леди, это мой дядюшка — Фрэнк Джемстоун, слухи о котором, должно быть, уже достигли вас, — представила я. — Это мои гостьи. Мисс Блейкли, мисс Дарлингтон, мисс Пёрселл, мисс Патерсон, мисс Торнхилл и мисс Бассет. С Офелией ты знаком.

— Счастлив быть представленным, — дядя улыбнулся настолько очаровательно, что у меня свело лицо. Видимо, уринапанусами запасаться на случай нашествия людей с матримониальными идеями придётся не только мне.

— Ты так решительно уехал утром, несмотря на погоду, — улыбнулась я. — Удалось расправиться с делами?

— Да, — он кивнул. — И я удачно успел вернуться до того, как дождь совсем усилился.

— Если вы не заняты теперь, может быть, вы разбавите нашу компанию, мистер Джемстоун? — стрельнула в него глазками мисс Торнхилл.

— Не уверен, прилично ли это, — озадаченно заметил дядя.

— Нас много, и баронесса Пристинфорд здесь, — отозвалась мисс Пёрселл. Все девушки смотрели на дядю, кроме мисс Патерсон, которая так и не отрывала глаз от мсье Робера. Офелия вопросительно посмотрела на меня, и я едва заметно кивнула.

— Мисс Пёрселл права, — улыбнулась ему Офелия. — Если миледи не против, приличия будут соблюдены.

— Я не против, — кивнула я и сделала знак Бальтазару, чтобы он поставил ещё один стул.

Дядю усадили между мной и Офелией. Стулья пришлось немного раздвинуть, чтобы обзор мисс Патерсон стал только лучше — прежде ей немного мешало моё плечо, теперь же она могла видеть каждое движение мсье Робера. Посадить дядю в другом месте было категорически нельзя — надо было исключить двусмысленные ситуации, окружив его домочадцами. В теории, с того момента, как он уселся на стул и получил свою чашку чая, я могла более вообще не открывать свой рот, доверив беседу ему. Но если бы я так сделала, это выглядело бы не совсем прилично, так что я продолжала улыбаться.

— Устроить такую комнату было вашей идеей, мистер Джемстоун? — прощебетала мисс Пёрселл.

— О, нет, — улыбнулся дядя. — Полагаю, те вещи, что я привёз из Индии, натолкнули Габриэль на эту мысль.

— Мне очень понравилась та скульптура слона у входа, — перехватила инициативу мисс Дарлингтон. — Как вы добыли его?

— Это подарок, — нахмурился он. — От полковника Винтерса. Не скажу точно, была ли она для него трофеем, или он её купил, но мне она досталась за одно не очень приятное дело.

— Ты мне не рассказывал, — сощурилась я.

— Не совсем, — дядя поморщился. — Полковник Винтерс находился в Брахмапутра, когда я ожидал там груз с медикаментами. Собственно, именно он и настаивал, чтобы я сам отправился встретить обоз.

— А, тот обоз, — кивнула я.

— Что за обоз? — тут же поинтересовалась мисс Пёрселл.

— Это довольно мрачное дело, — кисло улыбнулся дядя. — Как позже оказалось, капитан сопровождения был подчинённым полковника, и тот некоторое время подозревал, что с его сопровождениями не всё гладко. Где-то терялось немного оружия, где-то — провизии, где-то — экипировки. Но потери были незначительными, а доказать что-либо было невозможно. Так что когда я вместе с разведчиками привёл капитана назад в Брахмапутра с доказательствами контрабанды, полковник отблагодарил меня этим слоном.

— Какой ужас, — подала голос мисс Торнхилл. — Как мог офицер пойти на такое?

— Насколько я знаю, после признания капитана было начато внутреннее расследование, ведь он сознался только в том, что получал чьи-то приказы и просто выполнял их, — глубоко вздохнул дядя. — Но оно, опять же, насколько мне известно, не увенчалось успехом, и тот, кто действительно стоял за этим, вышел сухим из воды.

Тут у меня в голове как будто щёлкнуло. Если маркиз Мидлфорд начал расследование фактов коррупции в армии, весьма вероятно, что дело как раз касалось в том числе разбазаривания армейской собственности. В общем-то, называть действия капитана контрабандой было не совсем верно, ведь обычно так обозначался ввоз и вывоз запрещённых товаров или просто в обход таможни. Но если исходить из происхождения слова, то вряд ли закон разрешал продажу госимущества⁽¹⁾.

— К слову, разве эта скатерть не из тех, что я привёз? — дядя вопросительно посмотрел на меня.

— Так вот откуда она, — я улыбнулась. — А я всё не могла вспомнить, когда приобрела что-то такое. Но почему «к слову»?

— Нет, она куплена совершенно законным образом, — улыбнулся он. — Вот только… Как бы сказать? Это произошло уже в порту, незадолго до того, как я сел на корабль в Лондон. Местные стражи порядка обнаружили судно, которое собиралось вывезти ткани и медную посуду контрабандой — провоз этих товаров не был обозначен в их документах. Товары были конфискованы и распроданы в пользу армии, а виновные — отправлены на каторгу. Хотя опять же, только исполнители.

— Ты принёс в нашу милую беседу о платьях и танцах суровую реальность, — улыбнулась я.

— Ох, прошу прощения, — развёл руками дядя. — Просто пришлось к слову. Но давайте сменим тему.

— Да! — оживилась мисс Пёрселл, переглянувшись в подругой. — Скажите, мистер Джемстоун, вы будете на балу Шарлотты?

— Я буду сопровождать Габриэль в качестве опекуна, — кивнул он.

— Значит, графа Фантомхайва не будет? — немного расстроенно спросила мисс Дарлингтон.

— Мы решили, что присутствие на балу дебютанток моего холостого дядюшки будет более уместным, — улыбнулась я.

— Неужели вы намерены присмотреть там невесту? — у мисс Пёрселл даже глаза загорелись.

— Я, признаться, не думал об этом, — мягко отозвался он. — Я уже немолод и не так чтобы очень богат, к тому же я вернулся в Англию ради заботы о племяннице. Идея брака не очень занимает меня.

— Так удивительно, что вы остались холосты, — осторожно заметила мисс Бассет. Молчала она долго и включилась в разговор незадолго до того, как пришёл дядя. — Некоторые к вашим годам уже успевают овдоветь и жениться снова.

— Мой образ жизни был несколько беспорядочным, — улыбнулся дядя. — Для любой леди было бы затруднительно разделить его со мной. Хотя теперь в моей жизни многое изменилось, однако я убеждён, что несу ответственность перед сестрой за её драгоценное чадо.

— Это очень благородно с вашей стороны, — заметила мисс Блейкли.

— К слову о драгоценном чаде, — улыбнулась Офелия. — Миледи, не так давно, когда у мистера Джемстоуна были гости, вы играли что-то из Брамса. Могу ли я попросить вас исполнить ту композицию снова? Она очень мне понравилась.

— Почему бы и нет? — я поднялась и направилась к мсье Роберу.

Я была даже рада наконец прервать беседу и помолчать. Надо было только узнать, сможет ли приглашённый музыкант подыграть мне. Я сомневалась в этом, ведь мсье Робер был солистом, а не аккомпаниатором, а переложение партитуры оркестра для фортепиано учить только ради интереса было очень странно. Мы кратко переговорили с ним на тему репертуара, и оказалось, что Брамса он и в самом деле не знал, но мог сыграть «Весну» Бетховена. Я велела Бальтазару принести скрипку, а потом вернулась к столу, где сообщила, что мы будем играть. Дядя изъявил желание сам исполнить тот концерт со мной, и пока мы ждали дворецкого с инструментом, леди забросали мсье Робера вопросами о том, какие романсы он может сыграть, чтобы они спели. И делали они это явно не из стремления к музицированию, а в желании произвести впечатление.

Не скажу, что мне хоть когда-нибудь нравилось играть дуэты без репетиций, но к счастью мсье Робер был достаточно талантлив, чтобы мы смогли справиться с Бетховеном. Пьеса прозвучала так, как и должна была — легко и свежо, и девушки даже похлопали исполнению. Играть с Франкенштейном было уже почти естественно, хотя в какой-то момент мне хотелось всучить скрипку ему, а самой сесть за клавиши. Но я была не так уверена в себе, чтобы сделать это. Концерт Брамса, как и должен был, произвёл исключительное впечатление, и когда я отдала скрипку Бальтазару, а мсье Робер снова занял место за фортепиано, ещё пару минут стояла восторженная тишина, и только потом началось пение романсов. Первыми пели мисс Блейкли и мисс Бассет, и они обе были довольно хороши, мисс Патерсон звучала уже немного хуже, что можно было объяснить душевным волнением. Офелия явно не горела желанием петь, но девушки уговорили её, и она прекрасно исполнила ту же арию, что и я в прошлый раз. И дядя снова поддержал её в конце. А вот после неё я радовалась, что Бальтазар скрывался в кустах, и никто кроме меня не видел выражения его лица — как будто ему наступили на ногу в тот момент, когда он грыз лайм с кожурой.

Наконец светопреставление закончилось, и мы стали прощаться. Судя по изрядно опустевшим вазочкам и этажеркам, кондитерское искусство Лоренцо было оценено по достоинству, и мои гостьи остались довольны мероприятием. Хотя я прекрасно понимала, что и в каких выражениях будут обсуждать в салоне уже сегодня. Прощание в холле заняло целых двадцать минут, хотя я предполагала подобное, так что из графика мы не выбились. Наконец леди ушли, и экипажи повезли их по домам, а я смогла облегчённо выдохнуть.

— Мы только из-за стола встали, но уже время ужина, — заметила я.

— Ну, мне досталась только пара печенюшек, так что я очень голоден, — заметил дядя.

— Да, разумеется, — я кивнула. — Я же знала, как всё будет проходить, так что Лоренцо подготовил должный ужин для каждого из нас. Идемте, мсье Робер. У вас, я так думаю, не очень много времени.

— Этот вопрос занимает меня меньше, чем ваше впечатление от моей игры, ваше сиятельство, — улыбнулся он.

— Я вами довольна, — я улыбнулась. — Поэтому, как я и говорила, хочу, чтобы вы дали некоторое количество концертов в «Роял Пэлэс». В Брайтоне. В первой половине августа. Приходите… — я задумалась на несколько секунд, прикидывая, когда у меня будет время. — В среду часов в десять. Мы сможем обсудить детали.

— Благодарю, — мсье Робер отвесил небольшой поклон. — Но разве мы не можем обсудить их сейчас?

— Нет… — протянула я. — Я не планировала концертов там заранее, так что сначала мне нужно получить некоторые сведения от управляющего. Не хотелось бы попасть в ситуацию, когда я окажусь не способна выполнить наши договорённости.

— О, разумеется, — он улыбнулся.

Впрочем, полностью избежать концертной темы не удалось: хотя мы не могли обговорить даты, количество концертов и, соответственно, плату за выступления, но ничто не мешало обсудить репертуар. Заметно было, что мсье Робер отдавал предпочтение Шопену, Моцарту и Бизе, хотя признавал, что Брамс его очень впечатлил. Дядя предложил ему освежить свой репертуар Листом, а Офелия хвалила произведения Штрауса. А я сидела и молчала, будто б дело не моё.

1) Контраба́нда происходит от итальянского contrabando от contra «против» + bando «правительственный указ»

Вернуться к тексту

Мсье Робер определённо насладился ужином, и когда в самом конце подали чай, от которого меня уже немного воротило, он внимательно на меня посмотрел и улыбнулся.

— Кажется, теперь я понимаю, почему все так стремятся заполучить вашего шефа. Он и в самом деле великолепен.

— Боюсь, что вы совершенно этого не понимаете, — я улыбнулась в ответ. — С момента его найма за моим столом побывало исключительно мало людей, так что о его кулинарных способностях слухи расползутся не ранее чем завтра. Бальтазар, — повернулась я. — Позови Лоренцо.

— Да, миледи, — кивнул он и быстро вышел из столовой.

— Видите ли, мсье Робер, моих слуг хотят переманить, насколько мне известно, из-за их наружности, — кисло заметила я. — Тогда как для меня это далеко не самый важный критерий.

— И всё же моя внешность имела значение, ваше сиятельство, — сощурился музыкант.

— Если вы о мисс Патерсон, которая на вас взглядом едва не прожгла дыру… — я глубоко вздохнула. — Что ж, мне рекомендовали вас как хорошего пианиста, и своей игрой вы меня убедили в правдивости этой рекомендации. Да, я должна признать, что у меня и мисс Патерсон имелось некоторое недопонимание в прошлом, и с помощью вашего присутствия я хотела расположить её к себе, чтобы избежать конфликтов в будущем. Однако столь сильной реакции на вас я не ожидала, — но очень рассчитывала, о чём, конечно, не стоило говорить вслух. — Но разве это каким-то образом касается меня?

— Простите мою подозрительность, ваше сиятельство, но я сейчас подумал, что вы как будто хотите поймать меня на крючок, — он пристально посмотрел на меня. — Чтобы я сделал то, что нужно вам.

— Мне нужно, чтобы вы дали несколько концертов в моих отелях, — хмыкнула я. — Если вы не понимаете причин, я объясню. Залы сейчас стоят пустыми, в них никто не играет. Это довольно большие помещения, которые не приносят никакой прибыли. Приглашать туда с ходу самых популярных музыкантов и театральные труппы будет не выгодно, ведь мы вряд ли сможем заполнить зал по той цене за билеты, которая могла сформировать общую сумму для приличного гонорара. Вы же молоды и, уверена, безо всякой помощи станете популярным исполнителем через несколько лет, если ничто вам не помешает. Ваши выступления откроют мои залы как концертные, представят вас, как стоящего музыканта, и мы оба окажемся в выигрыше. Если быть совсем откровенной, прибыль интересует меня куда больше влюблённостей молодых дворянок.

— То есть вы не станете толкать меня в её объятия? — уточнил мсье Робер.

— Ваша личная жизнь, если она не будет мешать концертам, меня никоим образом не касается, — повторила я. — Вы взрослый человек, который вполне способен принимать решения самостоятельно.

— А во время чаепития мне показалось, что вы имеете склонность к расточительности и легкомыслию, — он улыбнулся.

— Чтобы позволить себе быть расточительной, надо иметь много денег, — усмехнулась я. — А для этого хорошо бы контролировать свои финансы, знаете ли.

Мсье Робер снова пристально посмотрел на меня, но ничего больше не сказал. Конечно, я не собиралась толкать его в объятия мисс Патерсон — это было бы крайне неразумно. От таких историй вообще стоило держаться подальше. Если уж кто-то стремился разрушить собственную жизнь, надо было просто позволить человеку сделать это самостоятельно. Разумеется, я понимала, что мсье Робер привлечёт внимание мисс Патерсон, но за всё, что она сделает дальше, нести ответственность я никак не могла. Выскочит ли она замуж после бала дебютанток уже к рождеству или сбежит с молодым пианистом в Париж — это исключительно её личное дело.

Молчание длилось всего несколько секунд, прежде чем в столовую вошли Бальтазар и Лоренцо. У моего шефа снова был нервный вид, будто он ожидал, что я не только буду распекать его, но и стану это делать в присутствии домочадцев и гостя. А так я никогда не делала — это неконструктивно.

— Лоренцо, надеюсь, я не оторвала тебя ни от чего важного? — уточнила я, созерцая его волнение.

— Конечно нет, миледи, — отозвался он.

— Я позвала тебя, чтобы выразить свой восторг в отношении твоей работы сегодня, — я улыбнулась. — И сами десерты, и их оформление были великолепны. И я уверена, что в дальнейшем твоё кондитерское искусство станет только совершеннее. Чем я могу вознаградить тебя за усердие? Выходной?

— Ваша похвала для меня уже награда, — расцвёл Лоренцо и поспешил скрыть счастливое выражение лица в поклоне.

— Вот как… — протянула я. — Что ж. Сегодня меня опять спрашивали о том, сколько будет стоить переманить тебя. Что ты об этом думаешь?

— Миледи! — вскинулся Лоренцо. — Если вы сами не выставите меня, я покину место вашего повара только вперёд ногами! Даже если, хоть это и невозможно, настанут столь тяжёлые времена, что у вас не будет средств на оплату, а готовить я смогу только спагетти Алио-Олио⁽¹⁾!

— Я тебя не уволю, даже если ты захочешь уйти, — кивнула я. — У тебя был долгий день. Думаю, тебе стоит пойти отдыхать.

— Благодарю, миледи, — Лоренцо отвесил поклон и вымелся из столовой.

— Кажется, я понял, что вы имели в виду, — улыбнулся мсье Робер.

— Должна признать, я бы предпочла именно его готовку, будь он хоть горбатым карликом, — кивнула я. — Хотя мне уже не раз намекали, что мне бы стоило нанять несколько слуг с отталкивающей внешностью.

— Экипаж готов, мсье Робер, — изрёк Бальтазар. — Он доставит вас в салон.

— Тогда позвольте откланяться, ваше сиятельство, — поднялся музыкант.

— Не смею вас дольше задерживать, — кивнула я. — Жду вас в среду.

— Непременно, — он отвесил короткий поклон и покинул особняк.

Остаток вечера после ужина мы провели в приятной тишине: дядя развалился на диване с книгой, а мы с Офелией засели за вышивку, чтобы немного расслабиться. Впрочем, сидели мы недолго — как оказалось, чаепитие вымотало не только меня.

Мне удалось доломать шифр к обеду в воскресенье. И я даже терялась, кому быть благодарной за то, что его автор просто заменил символы английского алфавита на другие. Теперь, составив ключ, я могла беспрепятственно перевести его письма и амбарную книгу на английский. Единственное, что мне не было известно — кто скрывался за монограммой «М» из четырёх перекрещенных сабель. Переписывать всё это хозяйство от руки мне совсем не хотелось, и я решила отложить это дело до того момента, как Бальтазар принесёт мне машинку. Так я могла и протестировать её, и потратить меньше времени на всё это мероприятие. Так что к трапезе я спустилась в приподнятом настроении и первое, что я потребовала у дворецкого — принести в зал, где мы занимались танцами, пару рапир.

— Рапиры? — изогнул бровь дядя. — Что ты собираешься с ними делать?

— Вчерашнее представление вместе со свалившейся на меня на этой неделе работой меня доконали — мне нужно выпустить пар, — улыбнулась я. — Ты же составишь мне компанию?

— А я могу отказаться? — обречённо ответил дядя.

— Можешь, — я кивнула и нахмурилась. — Если ты откажешься, я буду фехтовать с Бальтазаром. Он весьма неплох в этом.

— Миледи, у меня сложилось несколько странное впечатление, — задумчиво произнесла Офелия. — Кажется, что вся прислуга в особняке обладает некоторыми боевыми навыками.

— Это кажется вам удивительным? — я изогнула бровь. — Помимо бесценных жизней — моей, дядиной, вашей и каждого, кто здесь работает — в особняке очень много предметов искусства, мои драгоценности и наличные в сейфе. Естественно, что всё это нуждается в постоянной охране. А потому, разумеется, каждый человек в доме способен защититься. Вам бы тоже не помешало научиться хотя бы стрелять.

— Я умею стрелять, — сощурилась она. — Отец брал меня на охоту, у меня ведь не было братьев, а ему очень хотелось разделить это занятие с кем-то. Он научил меня обращаться с ружьём.

— Вы об этом не упоминали… — протянула я.

— Вы и не спрашивали, — улыбнулась Офелия.

— В таком случае отправитесь завтра с Бальтазаром за ружьём для вас, — кивнула я. — Прямо с утра. В сентябре я думаю устроить охоту на волков в маркизате с участием Чаи. Это если кому-то придёт в голову спросить, зачем оно вам. И ещё… Вчера мне пришла в голову мысль, что вам нужно будет освежить гардероб, к которому можно будет добавить и охотничий костюм. Я понимаю, что вы ещё носите траур, но думаю, что вам не обязательно носить исключительно чёрное весь светский сезон.

— Приличествующее время для траура уже прошло, — мрачно заметила она. — Хотя это не уняло моей скорби.

— Я думаю, мистер Дантон сможет предложить вам интересные варианты, — заявила я. — Плачу, разумеется, я.

— К слову о платьях, — сощурилась Офелия. — Вы в самом деле ещё не заказали платье для бала?

— Конечно, я его уже заказала, — я скептически скривилась. — Как и смену всего своего гардероба, и гардероб для дядюшки. Насколько мне известно, платье для дебюта уже почти готово — там осталась только вышивка. А что?

— Но вчера вы говорили, что ещё не сделали этого, — она нахмурилась. — Зачем?

— Потому что я не хочу выглядеть прагматичным человеком, который умеет вообще что-либо планировать заранее, — я пожала плечами. — Мне кажется, что такой образ будет более полезным для меня в моих делах. О, и раз уж речь зашла о бале, вам тоже придётся на него пойти. Мне может понабиться ваша помощь.

— Конечно, — Офелия склонила голову.

Фехтование с Франкенштейном было прекрасно тем, что совершенно опустошало голову. Не до посторонних мыслей было, когда спарринг-партнёр обладал такими высокими навыками. Единственное, что меня сбивало, это вытянутое лицо Бальтазара, какое я наблюдала всякий раз, когда он попадал в поле моего зрения. Маркизу обучали владению рапирой, и она до некоторой степени преуспела в этом занятии, но ей надолго пришлось отказаться от тренировок, поскольку на них просто не хватало времени. У неё ни на что не хватало времени — лишь совсем незадолго до моего появления ей наконец удалось привести дела в такое состояние, чтобы можно было хоть немного заниматься чем-то кроме работы.

Перепечатывать писанину загадочного «М» я уселась сразу после завтрака, едва Бальтазар принёс мне машинку и поставил её на мой стол. Медленно, в силу необходимости сверяться с ключом, перепечатывая текст, я заметила, что для неё надо будет поставить отдельный столик для удобства. Бальтазар отозвался, что можно подобрать готовый, а можно попросить Офелию сделать набросок и отнести его мебельщику. Я только кивнула — это надо было обдумать, а потом отослала дворецкого с указанием, чтобы привёл дядю незадолго до прихода мистера Хардмана. Перепечатывать письма я начала с самого свежего, предполагая, что там может оказаться что-то стоящее. Однако перевод по ключу занимал меня так, что я не очень понимала, что именно печатала. На одно письмо мне понадобился целый час, и перечитать я его не успела, когда в дверь уже постучали. Я быстро убрала бумаги в ящик стола и разрешила войти.

— Я сейчас шёл к тебе и думал о том, почему нельзя было отправить адвоката сразу в мой кабинет для составления завещания, — заметил дядя, располагаясь на диване.

— Потому что он должен принести мне мои бумаги, — я склонила голову набок. — Пока вы будете работать над твоими документами, я перепечатаю их, — я указала ладонью на машинку.

— Ты же в курсе, что в эти времена печати на машинке надо учиться? — он нахмурился.

— Ага, — я кивнула. — Двухгодичные ускоренные курсы по пользованию свистком. Ты правда думаешь, что я не умею кнопки жать?

Ответить он не успел — после короткого стука дверь распахнулась, и в кабинет буквально влетел мистер Хардман. Он промчался к моему столу и резко остановился напротив, рассматривая моё лицо.

— Ваше сиятельство! — чуть громче, чем следовало бы, обратился он. — С вами всё в порядке?

— Есть подозрение, что нет? — я вопросительно изогнула бровь.

— До меня дошли слухи, что на чаепитии в субботу в руках мисс Бассет лопнула чашка бассетской керамики, и горячий чай попал вам в лицо и оставил небольшой ожог, — возбуждённо произнёс он. — Это возмутительно! Вы не только пострадали из-за низкого качества их посуды, но ещё и оказались вынуждены извиниться перед дочерью графа!

— Я не пострадала, — сдерживая хихиканье, заметила я.

— Да него надо в суд подать! — продолжал возмущаться мистер Хардман.

— Успокойтесь, пожалуйста, — я глубоко выдохнула, чтобы не засмеяться. — Чай разлился только на саму мисс Бассет, а я не могла позволить ей сидеть в мокром испорченном платье. Никакие капли горячего чая до меня не долетели. Конечно, можно было бы подать в суд на графа за причинённый ущерб, но в моём представлении это что-то из разряда афер. Слухи очень преувеличены.

— Это так? — сощурился адвокат.

— Ближе к концу мероприятия дядюшка присоединился к нам, и он может подтвердить, что на моём лице не было никаких следов горячих капель, — улыбнулась я.

— Совершенно никаких, — подал голос дядя.

— Слава богу, — выдохнул мистер Хардман. — Хотя я уверен, что мог бы выиграть для вас процесс.

— Не сомневаюсь, — я кивнула. — Вы принесли документы?

— Разумеется, — адвокат тут же полез в свой портфель, откуда извлёк несколько исписанных листов бумаги. — Я сделал пометки на старой версии, чтобы переписать. Они же делают этот вариант недействительным.

— То есть у меня некоторое время вообще не было завещания, — хмыкнула я.

— Почему же? Оставалась первая подписанная версия, по которой всё имущество при отсутствии прямых потомков отходило королевскому двору, за исключением некоторых выплат прислуге, — отозвался он.

— А, да… Точно… — протянула я. — Что ж, я перепечатаю новую версию на машинке и попутно сверю текст. А пока я буду занята этим, прошу вас составить завещание для дядюшки. Займитесь этим у него в кабинете, а как закончите — возвращайтесь сюда.

— Как вам будет угодно, — улыбнулся мистер Хардман.

И меня оставили наедине с моим завещанием. Имущества у меня было много, так что и текста о том, кто что получит, тоже. К счастью, Бальтазар прекрасно справился с моим поручением переделать конструкцию под быструю печать, хотя компьютерной клавиатуре машинка всё равно заметно уступала. Мне понадобилось несколько минут подстроиться под скорость работы клавиш, чтобы спицы не сталкивались над самой бумагой, и дело быстро пошло на лад. Пока дядя и мистер Хардман работали, я успела не только перепечатать своё завещание, но и прочитать то письмо, которым занималась с утра. Оно меня озадачило. Речь в нём шла о каком-то деле в Девоншире, связанном с местным землевладельцем и собакой. Я даже повторно сверилась с оригиналом, чтобы удостовериться. Сроков в письме не было, и я подумала, что надо будет разведать, что там к чему, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Как мало времени, как много дел…

Мистер Хардман вернулся в мой кабинет один, однако следом за ним пришёл Уилл с чаем. Я дождалась, пока лакей сервирует стол и выйдет, и только потом передала мистеру Хардману свой труд. Он быстро пробежал глазами по завещанию, а потом озадаченно посмотрел на меня.

— Не знал, что вы умеете печатать на машинке, — задумчиво произнёс он.

— В этом нет ничего сложного, — я пожала плечами. — Разве что заправлять бумагу надо аккуратно.

— Ошибок в тексте нет, так что эту версию можно подписывать и заверять, — кивнул он. — Кто будет вашим поверенным?

— Хм… Наверное, граф, как и в прошлый раз, — отозвалась я. — Попрошу его заехать завтра и подписать.

— Хорошо, — мистер Хардман кивнул. — Судя по тому, что подали чай, это не всё?

— Приятно иметь дело с наблюдательным человеком, — я улыбнулась. — Как прошло представление в Колчестере?

— Весьма убедительно, — он усмехнулся. — Хотя мне не показалось, что за ним кто-то следил.

— Хорошо, — я кивнула.

— А кто тот человек, который его разыгрывал? — нахмурился мистер Хардман.

— Один актёр, — я сощурилась. — Он играет для меня несколько ролей. Вы же понимаете, что я не могу сама выступать в качестве управляющей «Роял Пэлэс» и хозяйки мелких гостиниц, а контролировать одного человека проще, чем несколько десятков.

— Да, разумеется, — он кивнул.

— В Колчестере у нас с вами зашла речь о найме секретаря, — сменила тему я. — После некоторых совещаний я пришла к выводу, что такой человек мне и в самом деле необходим. Я хочу нанять вас для этой работы.

— Меня? — он так удивился, что даже привстал. Странно.

— Именно вас, — я кивнула. — Это кажется вам удивительным?

— Я просто подумал, что вы захотите нанять девушку… — он нахмурился. — Через агентство…

— Это потому, что я не приняла решение сразу? — я склонила голову набок, и он кивнул. — Я никого не нанимаю через агентство. Если вы примете моё предложение, очень скоро поймёте, почему. Вам интересно?

— Да, — мистер Хардман кивнул.

— Итак, — я подалась вперёд и поставила подбородок на переплетённые пальцы. — Работы у вас будет много, скажу сразу. Сейчас её выполняю я сама и Бальтазар, но время только увеличивает её объёмы, так что, возможно, через некоторое время мне понадобится ещё один человек. Платить я вам буду пятьсот двадцать фунтов в год. Жить вы будете в моём доме и сопровождать меня всюду, куда бы меня не понесло. Вы будете посвящены во все мои дела, о которых, разумеется, ни в коем случае нельзя говорить посторонним. В том числе дядюшке.

— Секретарю и полагается беречь тайны своего хозяина, — сощурился он.

— Рада, что мы с вами одинаково на это смотрим, — кивнула я и продолжила: — Время от времени вам придётся возвращаться к своей профессии. Разумеется, в тех случаях, когда это будет требоваться мне или моим домочадцам, но иногда вам придётся браться за дела, в которых мне будет нужен определённый результат. Это, разумеется, будет оплачено сверх вашей зарплаты.

— Определённый результат? — переспросил мистер Хардман.

— Вы поймёте, когда представится случай, — я нахмурилась. — Никаких афер и беззакония, — тут же добавила я.

— Когда я должен приступить? — кивнул он.

— Я так понимаю, условия вас устраивают? — уточнила я, и адвокат кивнул. — Чем скорее, тем лучше. Но я готова подождать, если у вас есть дела, которые необходимо завершить.

— Нет, — мистер Хардман покачал головой. — Лето — довольно спокойное время, и если не считать ваших поручений, я уже месяц просто просиживаю штаны в конторе. Сегодня мне нужно будет уладить вопрос моего ухода с отцом и собрать вещи, а завтра утром я буду готов переехать сюда и начать работать.

— Прекрасно, — я улыбнулась. — Ах да. Вы сами умеете печатать на машинке?

— Не было случая научиться, — он нахмурился. — Да и машинистки обычно девушки.

— У меня нет таких предрассудков, и я помогу разобраться, если вы найдёте использование машинки удобнее письма от руки, — усмехнулась я. — О, и ещё одно — к своим работникам я привыкла обращаться на ты и по имени. Это приемлемо?

— Вы можете обращаться ко мне так, как вам удобно, — мистер Хардман улыбнулся. — Уилл, Билл, Билли — любой вариант.

— Уилл — мой лакей, не хочу вас путать, — я чуть сощурилась. — Тебе больше подходит Уильям. Завтра утром я отправлю за тобой экипаж — оставь адрес Бальтазару.

— У меня только один вопрос, — Уильям склонил голову набок. — Почему вы предлагаете такую хорошую плату, миледи?

— Потому что, как и сказала, работы будет очень много, — я опустила подбородок. — Конечно, мы следим за тем, чтобы люди не падали от переутомления, но просиживать штаны и маяться от безделья точно не придётся. И потом, я не хочу, чтобы тебя потом кто-нибудь сманил, предложив больше.

— У этого кого-нибудь для такого предложения должно быть очень много лишних денег, — заметил он.

— Ты полагаешь, что у меня есть лишние деньги? — меня перекосило. — Это совсем не так. Просто я считаю, что правильные люди на правильных местах ведут дело к процветанию, а за это следует достойно платить.

— Я вовсе не имел в виду, что у вас есть лишние деньги, — Уильям качнул головой. — Я только хотел сказать, что вы, очевидно, берёте меня не как простого секретаря, а скорее личного помощника, но если кто-нибудь, как вы сказали, захочет меня сманить, предлагая больше, он, вероятно, будет рассчитывать только на такую работу. А она, откровенно говоря, таких денег не стоит. Тем более, если я не умею даже печатать на машинке.

— Приятно иметь дело с умным человеком, хотя это иногда даже немного пугает, — я поднялась. — Жду тебя завтра.

Он тоже встал, слегка поклонился и вышел. Не успела дверь закрыться до конца, как вошёл Бальтазар. Он молча протянул мне две телеграммы — от Джеймса и от мистера Трастворти. Только сейчас подумала, что управляющий поместьем практически единственный, к кому я обращалась на вы и не по имени. Из-за его возраста, наверное. Лакей сообщал, что ему придётся немного задержаться с переселенцами, потому что вместе с ним в деревню пришло всего двенадцать человек, и если один вдруг пропадёт, это будет сильно заметно. Но он как будто был уверен, что к осени народу прибавится, и тогда он сможет вернуться к своей обычной работе. А мистер Трастворти писал, что присланный архитектор уже начал работать на чертежами, и совсем скоро будет готова документация с его стороны для получения разрешительных документов на строительство. «Совсем скоро», как он уточнял, это к моему приезду в поместье, которого ожидали там к двадцать пятому июля.

— Подготовить кабинет секретаря и комнату в соответствии с положением для мистера Хардмана к вечеру? — спросил Бальтазар до того, как я успела открыть рот.

— Он переедет сюда завтра утром — он ведь оставил тебе адрес, куда за ним отправить экипаж, — отозвалась я. — А зная тебя, в спальне только пыль смахнуть и застелить свежие простыни и в кабинет принести чернила и перья. Или я ошибаюсь?

— Ещё нужно смазать петли потайной двери, — он подошёл к одному из стеллажей напротив дивана, где я сидела, и потянул его на себя. И эта потайная дверь открылась с таким звуком, какой издала бы кошка, попавшая в дымоход.

— Да, определённо нужно, — кивнула я. — Так. Нам ещё нужно совершить небольшой вояж. Сначала в Колчестер — в дядино имение. Дня на три. Потом в поместье, думаю, дней на пять. А потом в Брайтон так, чтобы быть там седьмого августа. Поездом. Поедем не раньше четверга.

— Я всё устрою, миледи, — склонил голову Бальтазар.

— О, и пусть Элис болтает, что я намерена ехать в Бат, — добавила я. — Пусть там толпятся.

— Как вам будет угодно, — он кивнул.

— А, и ещё, — я нахмурилась. — Отправь телеграмму в «Корону» в Гримпене. Надо узнать, что там за история с землевладельцем и собакой и не появлялись ли там в последнее время новые люди. Я не знаю, насколько это срочное дело, так что не стоит откладывать.

Бальтазар чуть сощурился и кивнул, после чего быстро вышел, а я вернулась за стол перепечатывать шифровки. А надо было ещё копии потом сделать… Как мало времени, как много дел…

1) Спагетти аль-денте с оливковым маслом и чесноком — самый простой рецепт итальянской пасты. Это блюдо ещё называют пастой бедняков.

Вернуться к тексту

Насовав Бальтазару увлекательных задач, я вернулась к перепечатыванию документов, чем и занималась до самого обеда. Мой мозг отказывался запоминать ключ, и мне постоянно приходилось сверяться с ним, чтобы правильно записывать слова. Это сильно замедляло процесс, что уже раздражало. Так что в столовую я спустилась не в духе. И вот там, ковыряя вилкой гуляш без подливы, меня вдруг озарило: я поняла, почему мне казалось такой непривычной клавиатура печатной машинки. В моём родном мире, существование которого временами выпадало из моего сознания, английский не был моим родным языком, и на клавиатуре, к которой я привыкла, было два набора символов. А на этой машинке он был только один. В спешке допив чай, я сбежала назад в кабинет до прихода мадам Донсюз с идеей наперевес, прихватив Бальтазара.

— Миледи? — вопросительно уставился на меня он, когда я держала на вытянутой руке ключ рядом с машинкой.

— Так… Занятие вот-вот должно начаться, так что спустить к мадам и скажи, что я сегодня не могу репетировать, — я перевела взгляд на него. — Ничего не объясняй — пусть она сама додумает. Пусть дядя практикуется с Офелией. И пусть аккомпанирует Уилл.

— Я нужен вам здесь, миледи? — догадался дворецкий.

— Да, и побыстрее, — кивнула я.

Бальтазар слегка поклонился и вышел, оставив дверь приоткрытой. Если прислушиваться, в таком её положении можно было различить все звуки в доме. Ну, если очень постараться. Так что я слышала, как пришла мадам Донсюз, слышала её разговор с Бальтазаром, потом голоса дяди и Офелии, а потом всё стихло, когда они ушли в зал. Я только запоздало подумала о том, что мы бросили там рапиры, но я решила, что мадам вряд ли заострит на этом внимание. И пока я обдумывала эту мысль, вернулся Бальтазар. С рапирами. Он поставил их в угол кабинета и вырос передо мной в немом ожидании.

— Этот раздражающий шифр, — поморщилась я. — Сделай маленькие символы по ключу и добавь их на кнопки машинки соответственно. В нижний правый угол.

— Почему не поверх? — он склонил голову набок.

— Потому что я допускаю, что в дальнейшем мы можем до некоторой степени так же случайно получить ещё материалы подобного характера, — отозвалась я. — Не хочу проделывать это проклеивание каждый раз, когда оно понадобится.

— Конечно, — кивнул Бальтазар. — В таком случае в качестве столика для машинки стоит рассматривать бюро, чтобы её можно было закрыть крышкой.

— Да, ты прав, — я кивнула. — У меня будет время подумать об этом во время поездки.

Пока мы говорили, он успел развернуть машинку к себе и начать что-то колдовать над ней, зажав ключ вместо листа бумаги. Ему потребовалось примерно минут десять, чтобы своей демонической силой переделать клавиши на двухсимвольные, и, развернув машинку обратно ко мне, Бальтазар снова обратился в древо ожидания.

— А теперь садись, бери бумагу и делай ещё по три копии всего, что у нас тут есть, — кисло изрекла я.

— Рукописные? — уточнил он.

— Да, — я мрачно кивнула. — Как тебе известно, до некоторых перемен я не училась пользоваться машинкой, машинистку тоже не нанимала. Да и это было бы за гранью — приглашать человека печатать ворованные расшифрованные письма. Так что отпечатанные копии будут выглядеть…

— Подозрительно, — закончил Бальтазар.

— Именно так, — кивнула я.

С переделанной клавиатурой дело у меня весьма ускорилось, и свою часть работы я закончила к вечеру. Правда, пришлось потратить ещё час после ужина, но мне не хотелось оставлять это ещё и на утро. Тем более, что утро не представлялось мне простым — нужно было ввести Уильяма в курс дела. Всех дел. Всех моих собачьих дел… А это не только долго и утомительно, но ещё и не особенно приятно.

Однако перед тем, как всё-таки пойти спать, я прочитала письма. В амбарной книге было ничего не понятно даже с расшифровкой — записи надо было к чему-то привязать, и я думала, что это что-то мне удастся найти в письмах. Там не отыскалось ничего о событиях в поместье, однако я обнаружила, что именно доктор Ройлотт — или точнее, автор письма, руководивший им — и придумал распространять через цыган ту странную смесь опиума. По письму выходило, что это только ради прибыли, но моя паранойя свербила подозрениями о том, что в этом должно было быть что-то ещё, что я в данный момент упускала.

Ещё одно интересное письмо касалось предметов искусства как объектов инвестиций. На самом деле, это вообще была такая тема… интересная. К примеру, на живописи, даже низкопробной, с некоторой толикой удачи и определёнными умениями в манипуляции мнениями можно было превратить десять шиллингов в сотню фунтов, причём абсолютно законно. И не одним способом. Но из письма было непонятно, что именно затеял «М». Зато были сроки — начало лета следующего года. А раз так, можно было продумать все имеющиеся факты без спешки. А лучше и вовсе спихнуть кому-нибудь.

А ещё было письмо, которые бы точно понравилось маркизу Мидлфорду. Ну, если точнее, оно бы как раз ему совершенно не понравилось из-за своего содержимого, но оно касалось некоторых тёмных армейских дел и выдавало, пусть и бездоказательно, целую внутреннюю схему взяточников и казнокрадов. Расследование маркиза с появлением конкретных имён должно было рвануть вперёд как бешеное.

Утро вторника порадовало солнечной погодой, хотя ночью действительно была гроза. Но к тому времени, когда я разлепила глаза, уже распогодилось. Я встала с твёрдым намерением действовать по плану, вот только мои намерения были близки к крушению, когда к самому началу завтрака явился мистер Фиппс. А я очень надеялась, что некоторое время не увижу никого из секретариата её величества. Но вот нате — распишитесь. Впрочем, выдавать мне причину своего появления он не торопился, а после приглашения присоединился к нам за столом. Офелия, судя по приветствию, была с ним знакома, а дядя здраво рассудил, что если я посчитаю нужным, сама ему всё расскажу. Я пока не посчитала.

Мистер Фиппс проследовал за мной в кабинет, где передал мне пакет и уточнил, когда я ожидаю выхода на службу нового секретаря. У них там сирена, что ли, сработала?

— Он должен прибыть сегодня, — отозвалась я. — Бальтазар уже отправил за ним экипаж.

— Удачно, — кивнул мистер Фиппс. — Тогда, с вашего позволения, я задержусь, чтобы помочь ввести его в курс дела и обозначить некоторые особенности его работы.

— Буду вам признательна, — выдавила улыбку я.

— Мы узнали о том, кого вы решили нанять, ваше сиятельство, — продолжил он. — К вашему сведению, граф Фантомхайв передавал запрос на проверку Уильяма Хардмана полгода назад. Я пришёл, чтобы передать вам результаты расследования.

— А вот как… — протянула я, принимая пакет. — И судя по вашим словам, он одобрен.

— Вы правы, — мистер Фиппс кивнул.

— Никакого нового поручения или письма? — я склонила голову набок.

— Пока нет, — он мотнул головой. — Её величество полагает, что вы будете некоторое время отсутствовать в Лондоне и желает вам хорошей поездки. Кроме того, её величество просила передать, что вы полностью справились с прежней задачей, если судить по первым итогам.

— Я рада, что правильно поняла намерения её величества и смогла сделать то, что от меня ожидалось, — улыбнулась я, давя вздох облегчения.

— Ходят слухи, что вы пострадали во время мероприятия, — мистер Фиппс нахмурился. — Это серьёзно?

— Я не пострадала, — я качнула головой. — Это уже какое-то раздутое преувеличение. Располагайтесь на диване, пока я ознакомлюсь с этим, — я махнула пакетом.

Он кивнул и сел, а я погрузилась в чтение. Впрочем, результаты расследования не несли в себе ничего, чего бы я и так не знала о Уильяме. В чём-то доклад Бальтазара, составленный им в то время, когда я выбирала адвоката для ведения моих дел, был даже детальнее. Но во всём этом важно было то, что секретариат её величества был согласен доверить ему тайну псарни, а это было невероятно высокой оценкой. Так мы и провели в тишине примерно полчаса, прежде чем пришёл Уильям. Он озадаченно уставился на мистера Фиппса, остановившись практически в дверях.

— Проходи и садись, — я глубоко вздохнула. — Разговор будет долгий. Ты же все дела успел сделать?

— Разумеется, миледи, — улыбнулся Уильям.

— Так… Ты любишь оперу? — нахмурилась я, и оба секретаря озадаченно на меня уставились.

— Эм, да, — медленно кивнул он. — Только некоторое время никак не мог собраться сходить.

— А смокинг у тебя есть?

— Смокинг? — озадаченно переспросил он.

— Да, парадный костюм, — кивнула я. — Сорочка там, бабочка?

— Конечно, — несколько недоумённо сообщил Уильям.

— Прекрасно, значит, вечером пойдём в оперу, — я улыбнулась.

— Это не совсем… — он смутился. — Я должен пойти с вами?

— Со мной, Офелией, дядюшкой и ещё в определённом смысле некоторыми членами семьи, — кивнула я. — Об этом, собственно, и пойдёт речь.

— Об опере? — не понял Уильям.

— Скорее, о людях, которые там будут, — ответил за меня мистер Фиппс.

— Ах да, с этого надо было начать, — спохватилась я. — Уильям, это секретарь её величества, мистер Чарльз Фиппс. Мистер Фиппс, это Уильям Хардман.

— Что ж, давайте не будет тянуть время, — пожав Уильяму руку, заметил мистер Фиппс. — Даже в самой сжатой форме это будет не быстро.

И уже через минуту я была бесконечно рада присутствию секретаря её величества, поскольку он великодушно взял все разъяснения относительно псарни на себя. Рассказ его был долгим и обстоятельным, и вот он точно не говорил ничего лишнего. Словами мистера Фиппса псарня была представлена службой монарха внутренней… разведки? Или полиции? Собственной безопасности? Какого-то чего-то вот такого. Поначалу эта история здорово шокировала Уильяма, но как только его разум примирился с этим, на что ему потребовалось не так уж много времени, он оживился и даже начал задавать уточняющие вопросы. Я просто сидела молча и мотала на ус. Мало ли вдруг мне потом самой надо будет всё это кому-то пересказывать.

Мистер Фиппс покинул нас незадолго до обеда, и некоторое время мы ещё сидели в тишине, пока Уильям задумчиво хмурился, глядя перед собой. А передо мной так и лежал отчёт о расследовании.

— Не жалеешь, что согласился на работу у меня? — наконец подала голос я.

— Нет, — он мотнул головой и повернулся ко мне. — Когда вы вскользь пояснили, зачем вам все те мелкие гостиницы, что упомянуты в завещании, я подумал о том, что это вряд ли нужно лично вам. Хотя мои самые смелые предположения были довольно далеки от истины. Однако… Я бы сказал, что работа на вас обещает быть очень интересной.

— И опасной временами, — вздохнула я. — Ты умеешь обращаться с оружием? Стрелять, фехтовать?

— Не могу сказать, что я мастер, но уроки брал, — Уильям кивнул.

— В четверг мы уезжаем из Лондона, и в дороге Бальтазар выдаст тебе некоторый набор инструкций — пока заняться особо нечем будет, — сообщила я.

— А это у вас на столе… — он поднялся и подошёл ко мне. — Я обратил внимание, что вы читали эти бумаги, когда я пришёл.

— Да, это отчёт о расследовании в отношении тебя, — я кивнула. — Граф Фантомхайв хотел нанять тебя и запросил проверку. Если бы он этого не сделал, мне пришлось бы отложить твой найм на неопределённое время.

— Я понимаю, — Уильям глубоко вздохнул.

— Можешь почитать, если интересно, — я слабо улыбнулась и встала. — Я покажу тебе твой кабинет, а потом тебя проводят в твою комнату. После обеда мы начнём собираться к вечернему выезду, а тебе нужно будет запросить сведения из «Роял Пэлэс» в Брайтоне. Бронь номеров, загруженность, даты, когда будет пустовать зал. Телеграмма с пометкой «срочно», чтобы ответ я могла получить не позднее завтрашнего утра.

Я дошла до потайной двери в соседний кабинет и открыла её. Похоже, Бальтазар успел смазать её — или послать кого-то другого сделать это — и петли не издали ни единого звука. Там находился довольно просторный кабинет с большим рабочим столом и креслом у окна. Ближе к двери в коридор, отделённый невысокой плетёной ширмой стоял чайный столик в окружении четырёх стульев, а между ширмой и рабочим столом на толстом ковре стоял широкий диван. Вдоль стен тянулись полупустые стеллажи для книг.

— Здесь прекрасно слышно всё, что происходит у меня в кабинете, — произнесла я. — Если я не одна, а тебе нужно будет зайти, то только через коридор.

— Конечно, — Уильям кивнул.

— Когда ты выходишь, даже если всего на пару минут, окно должно быть закрыто, — продолжила я. — Уборка должна производиться только в твоём присутствии.

— Не доверяете прислуге? — он сощурился.

— Скорее, я оберегаю их, — отозвалась я. — Не то чтобы они были совсем не в курсе, но знают немного. Это снижает опасность как для меня, так и для них.

В дверь его кабинета постучали, а затем раздался голос Элис:

— Мистер Хардман, вы здесь?

— Да, что такое? — отозвался он.

— Господин Бальтазар велел мне показать вам комнату и помочь расположиться, — произнесла она, но даже не открыла двери. — Если вы готовы, позвольте вас проводить.

— Иди, — кивнула я.

И мы с ним разошлись через разные выходы. Впрочем, задерживаться я не стала — только убрала личное дело Уильяма в ящик стола и накрыла печатную машинку кофром. На сегодня и в самом деле можно было ненадолго забыть о делах.

Можно было бы, если бы дела тоже забыли обо мне. Обед прошёл вполне приятным образом, тем более, что число постоянных лиц за столом снова увеличилось, и мне пришлось начать с того, чтобы познакомить Уильяма и Офелию. Потом беседа перекатилась на тему предстоящего вечером похода, а я думала о том, что немного нечестно с моей стороны, что только дядя был не в курсе моей деятельности. Все остальные в той или иной мере были погружены в неё. Однако мне виделось немного затруднительным выдать ему под честное попаданское практически государственную тайну. Даже если очень хотелось.

Дела нагнали меня в тот момент, когда Сара затягивала корсет, чтобы засунуть меня в выходное платье из розового шёлка. В принципе, из того количества ткани, которое на него ушло, можно было парашют сшить, и, может быть, ещё бы немного осталось. Горничная ещё затягивала шнуровку, когда в комнату вошёл Бальтазар. Вообще-то, он, как правило, ко мне не вламывался столь бесцеремонным образом, хотя в силу особенностей наших отношений вполне мог это делать. Я не видела его из-за ширмы, за которой переодевалась, но слышала, как он остановился в шаге от двери.

— Телеграмма из «Короны», миледи, — сообщил он.

— Читай, — выдавила я. Похоже, Лоренцо самую малость покривил душой, говоря, что десерты никак не скажутся на талии. Или Сара хотела сделать меня осой.

— Относительно первого вашего вопроса спешу сообщить, что история такая существует, однако в телеграмме её не уместить, и она будет направлена вам письмом, — прочёл дворецкий. — На второй вопрос я могу дать только отрицательный ответ, если не считать человека, который уже покинул Девоншир и Англию. Я сообщу, как только это изменится. Картер.

— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнула я.

— Мне направить больше усилий, чтобы разобраться с тем, что там к чему, миледи? — отозвался Бальтазар.

— Нет, не надо, — сообщила я и внезапно почувствовала, что корсет оказался ослаблен. — Сара?

— Миледи, я думала, стоить затянуть сильнее после чаепития, но это не так! — сообщила она. — Кажется, если вы не станете больше есть, нам понадобится корсет меньшего размера.

— Я буду больше есть, — скривилась я. — Так вот, Бальтазар, — снова обратилась я. — Ничего пока не делай. Легче найти хищника, когда он охотится, а не тогда он залёг в берлоге. Дождёмся, когда там появятся какие-нибудь новые люди, и тогда займёмся этим.

— Как прикажете, — отозвался он.

— Подавай экипаж, мы уже скоро должны выезжать, — добавила я. — И принеси мне копии, спрячу их в подол.

Вместо ответа я услышала шаг и звук открывающейся и закрывающейся двери. А Сара тем временем уже достала фижму, чтобы подол платья был пышным. Не особо удобно, конечно, но всё же лучше нескольких десятков слоёв ткани. Затолкав меня в платье клубничной зефирки, горничная насобирала из моих волос каких-то сложных крендельков, закрепив их таким количеством шпилек, что металлодетектор бы сошёл с ума, если бы я через него прошла. Мне на шею была водружена нитка жемчуга, которой хватило на пять оборотов, последний из которых свисал до пупа. Завершила мой образ розовая шляпка с белой вуалью, которая должна была скрыть моё ничем не повреждённое лицо. И перчатки, конечно, как без них.

Я спустилась последней, и в холле уже стояли дядя и Уильям в смокингах и Офелия в чёрном парчовом платье с серебряной вышивкой на лифе. В моей голове снова пронеслась целая орда мыслей относительно гардероба присутствующих, но вслух я комментариев отпускать не стала.

— Ты выглядишь, как распустившийся пион, — улыбнулся мне дядя.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Если мы готовы, давайте отправляться.

В экипаже было достаточно просторно, чтобы мы все могли расположиться — дядя сидел рядом со мной, а Офелия и Уильям напротив. До Ковент-Гарден было недалеко — не больше двадцати минут, и всю дорогу Офелия и дядя говорили о музыке Вагнера. Меня занимали совсем другие мысли, но я всё же обратила внимание, что Уильяму как будто было немного неуютно оказаться в этой ситуации. И пока я пыталась придумать, как его прибодрить, его состояние заметила и Офелия.

— Вы нервничаете, мистер Хардман? — обратилась она.

— Немного, — не стал отпираться он. — Не уверен, как на моё присутствие посмотрят в обществе.

— Присутствие секретаря не является чем-то из ряда вон выходящим, — заметила я.

— Я понимаю, но ведь ещё никто не знает, что я сменил работу, — нахмурился Уильям.

— Прошу прощения за сравнение, но я тебя сегодня выгуливаю, как платье, — кисло заметила я. — Можешь не сомневаться, что уже к антракту все будут знать, что ты теперь работаешь на меня.

— Так вы взяли меня с собой, чтобы показать в свете, как если бы у вас появилось новое украшение? — он сощурился.

— Вероятнее всего, именно так это и будет воспринято, — я кивнула. — И такие домыслы нам только на руку. В твоём поведении не должно быть ни намёка на какие-то непрофессиональные отношения между нами, однако ты должен понимать, что никто в свете не считает, что мне вообще нужен секретарь.

— После обеда я смог оценить масштабы работы и должен сказать, вам нужен целый штат секретарей, помощников и управляющих, — улыбнулся Уильям. — Странно, что вы прежде никого не наняли.

— Не будем о делах, — мягко отозвалась я. — Мы же едем отдыхать от приземлённого. Так что давайте все немного расслабимся хотя бы до окончания представления.

Экипаж остановился, и мы стали выбираться наружу. Вокруг царила кутерьма — люди крутились у крыльца, сходили с экипажей, курсировали к дверям. Среди богато разодетой знати можно было углядеть снующих карманников, стремившихся улучить момент и вытащить кошелёк у зазевавшегося лорда. Мы прошли внутрь не задерживаясь, и швейцар у входа услужливо распахнул дверь. К выкупленной ложе был приставлен стюард, который забрал у меня и Офелии накидки и куда-то с ними умчался, а мы степенно двинулись через холл к лестнице на второй этаж. Однако мы успели добраться только до середины пути, когда нам наперерез бросилась баронесса Блейкли. Она остановилась только в шаге от меня, вынудив и нас прекратить идти.

— Ваше сиятельство! — воскликнула она, пытаясь рассмотреть моё лицо через вуаль. — Какое же ужасное событие произошло на вашем чаепитии! Разве можно продавать высшему свету керамику такого качества, что она лопается в руках!

— Ох, это было действительно ужасно, — с деланным страданием в голосе согласилась я. — Мне так не хотелось верить этим слухам, а сервиз был таким милым… Надеюсь, мисс Бассет в порядке.

— О мисс Бассет может позаботиться её мать, — поджала губы баронесса. — Но как я слышала, из-за этого и вы пострадали!

— Но ведь ваша дочь была у меня, — я чуть склонила голову набок. — Со мной всё в полном порядке.

— Вам непременно нужен кто-то, кто заботился бы о вас, как мать, — она зачем-то взяла мои руки в свои. — Кончина вашей матушки — это такая потеря для всего света. Если вам только понадобится помощь, непременно обращайтесь ко мне. Леди Эллен была очень дорога мне, и я непременно окажу и вам любую поддержку.

— Благодарю, баронесса, — улыбнулась я. — Нас уже должны ждать граф и графиня…

— О, конечно, — она посторонилась, но потом снова преградила путь. — Ваше сиятельство, с вами много новых лиц. Может, вы представите их мне?

— Мой дядюшка, Фрэнк Джемстоун, — я указала на него ладонью, и он почтительно кивнул. — Моя компаньонка, баронесса Пристинфорд.

— А, вы, должно быть, вдова барона Пристинфорда, — пожала Офелии руку баронесса. — Так жаль его. Примите мои соболезнования.

— Благодарю, — коротко отозвалась Офелия.

— И мой секретарь — Уильям Хардман, — закончила я представление под положенный поклон Уильяма.

— Ах, так вот кто этот очаровательный молодой человек, — улыбнулась баронесса. — Но я уже в самом деле задерживаю вас. Надеюсь увидеться в антракте.

Она обозначила поклон и наконец убралась с дороги, а мы смогли добраться до лестницы, где снова материализовался стюард, уже без накидок. Он сопроводил нас в ложу, где и в самом деле уже расположились сэр Винсент и леди Рейчел. Когда мы вошли, они поднялись, и мы потратили пару минут на приветствия и знакомство, после чего к нам присоединились остальные. Мы наконец расселись, и я оказалась между Уильямом и Офелией. Дядя почему-то занял кресло за моей спиной. Кресла здесь стояли сравнительно далеко друг от друга, так что со спины ему, возможно, сподручнее было нашёптывать мне анекдоты в самое ухо.

— Ваша матушка в самом деле была близка с баронессой Блейкли? — тихо спросила Офелия.

— Полная чушь, — я мотнула головой. — Они были представлены, но едва ли дружили. По крайней мере, я видела эту особу только один раз на приёме четыре года назад.

— Интересно… — протянул Уильям. — Хотя я удивлён, что вас остановила только она одна.

— Для того, чтобы слухи о том, кто ты, разошлись ещё до антракта, её вполне достаточно, — я пожала плечами и подняла вуаль: она не только моё лицо прятала, но и смотреть мешала. — Раздражающая, но в некоторых делах полезная особа.

— Понял, — он кивнул. — И я обратил внимание, что, как вы и говорили, на меня смотрели примерно так же, как на ваш жемчуг. Хотя, как мне показалось, несколько человек на него смотрели с каким-то особенным восторгом.

— Потому что только некоторым известно, что это за жемчуг, — я повернулась к нему. — Для людей… несведущих это просто какой-то крупный жемчуг, но знающие люди способны увидеть и редкий цвет, а уж совсем посвящённые знают, что такие жемчужины невозможно добыть уже двести лет как, потому что моллюски, из которых их доставали, вымерли. Ценность не всегда лежит на поверхности.

— Я буду иметь это в виду, — чуть улыбнулся Уильям.

Погас свет, и оркестр начал играть увертюру. Воспользовавшись темнотой, я смогла передать копии писем и книги остальной псарне. Пока не зажглись софиты, в ложе можно было что угодно делать, и никто бы этого не рассмотрел, и такой момент нельзя было упустить. И я успела разобраться с этим ровно к тому моменту, когда занавес разъехался, и сцена оказалась освещена. Ближайшие два часа я хотела думать только о музыке и надеялась, что ничто и никто мне не помешает.

Музыка, исполнение, костюмы, декорации — всё в постановке было чудесно. Не нравился мне только сюжет. Какое-то странно-патологическое отношение к верности. Эту оперу я уже видела, и меня с самого первого раза возмущало то, что один мужик надумал себе какое-то обещание любви от девушки, а другой мужик, с которым она встретилась гораздо позже, надумал себе, что эта выдумка первого мужика свидетельство её неверности. Впрочем, моё восприятие было следствием того времени, в котором я получила воспитание, так что мне стоило сделать скидку на совершенно другие нравы. В понимании Габриэль всё было в полном порядке, но для меня это казалось до некоторой степени идиотизмом.

Ровно перед тем, как в зрительном зале зажёгся свет, я снова опустила вуаль. И я была рада, что дядя решил не портить мне оперу смешными историями, а позволил наслаждаться ей. Когда аплодисменты утихли, граф и маркиз поднялись, чтобы выйти в коридор, но не торопились сделать это.

— Я, пожалуй, останусь здесь, — заметила я. — С учётом слухов, думаю, так будет лучше.

— Разве баронесса Блейкли не хотела увидеться с вами во время антракта? — склонила голову набок Офелия.

— Может, и хотела, вот только мне этого совсем не хочется, — отозвалась я. — Я в том положении, что могу позволить себе не делать того, чего хотят от меня другие.

— Разумеется, миледи, — улыбнулась она. Похоже, баронесса ей тоже не понравилась.

— Мы тоже останемся, — улыбнулась леди Фрэнсис мужу.

Маркиз кивнул ей, и они вместе с графом и дядей вышли из ложи.

— Я должен остаться с вами? — уточнил Уильям.

— Нет, лучше пройдись, — я мотнула головой. — Выпейте шерри с дядюшкой. И так ты сможешь проследить, чтобы он не сболтнул лишнего.

— Мистер Джемстоун что-то знает? — озадаченно спросил секретарь.

— Практически ничего, а потому и может выдать что-то, чего не стоит говорить, — вздохнула я.

Уильям кивнул и быстро покинул нас. Леди Фрэнсис жестом показала заглянувшему стюарду, что нам ничего не нужно, и он остался снаружи. Мы с Офелией пересели поближе к леди Рейчел и леди Фрэнсис, чтобы удобнее было разговаривать. В принципе, здесь мы могли беседовать совершенно свободно: закрытая дверь и тяжёлая портьера не пропускали звуков ни внутрь, ни наружу, а соседние ложи пустовали — это были ложи Мидлфордов и Фантомхайвов.

— Вы опять взяли симпатичного слугу, — заметила леди Фрэнсис.

— Вы думаете? — я склонила голову набок. — Я как-то не обратила на это внимания. Тем более, как оказалось, сэр Винсент хотел нанять его секретарём ещё полгода назад.

— Так этот молодой человек знает, — печально изрекла леди Рейчел.

— Винсенту тоже не помешал бы секретарь, — нахмурилась леди Фрэнсис. — Особенно, если он затеял устраивать своё дело.

— Но найти его будет непросто, — вздохнула я. — Сэру Алексису с этим проще, ведь к нему приставлен одобренный всеми кругами денщик.

— Да, конечно, — кивнула леди Фрэнсис. — Лейтенант Метикулус пользуется большим доверием мужа и секретариата.

— Ох, точно, — вспомнила я. — Леди Рейчел, вы с сэром Винсентом не будете против заехать ко мне после оперы? Мне нужно, чтобы он подписал кое-что.

— Конечно, — она улыбнулась. — Почему бы нам всем не поехать к вам, раз так?

— В самом деле, — посмотрела на меня леди Фрэнсис. — Мы могли бы приятно провести остаток вечера.

— И правда, — кивнула Офелия.

— Я буду рада принять гостей, — улыбнулась я.

А надо признать, что в данном случае столпотворение у меня дома выглядело более логичным, чем приглашение одного только графа на пару минут поставить подпись. Логичнее, конечно, выглядело бы, если бы мы поехали к графу, всё же он у нас за опекуна, однако раз мы сидели в моей ложе, то и так было вполне уместно. Гадкая ситуация, когда постоянно надо думать, «что люди-то скажут». А всё потому, что этим самым людям заняться больше нечем, кроме как других обсуждать. Все беды от излишков свободного времени. Хотя я и сама следила за слухами и сплетнями, но скорее вынужденно, чем по собственному желанию. Если бы не необходимость быть в курсе всего, что происходило в обществе, я бы даже газет не читала.

Мужчины вернулись за пару минут до начала второго акта, и мы снова расселись по своим местам. Дядя первым делом сообщил, что меня искала баронесса Блейкли, но он сказал ей, что я получала ценные наставления маркизы Мидлфорд в связи с происшествием на чаепитии, и она не рискнула вмешиваться. Леди Фрэнсис вообще имела репутацию дамы очень строгой и не дающей никому никакого спуска. Так что себе дороже было вмешиваться в её воспитательные процессы. А мне что-то подсказывало, что с деяниями баронессы я ещё столкнусь, если она, конечно, не попытается каким-то образом пролезть без масла в мою жизнь. Тут я даже порадовалась, что мой статус был выше, чем у неё, что давало мне право не принимать её по своему усмотрению. А по моему усмотрению у меня не было причин встречаться с ней. Хотя леди Кэрол — совсем другое дело. Если уж по совету Офелии мне нужно было завести хоть какую-то подругу, то я бы предпочла кого-то вроде мисс Блейкли.

Опера закончилась ожидаемым счастливым концом, в котором влюблённые радостно ушли в закат, держась за руки. И если закрыть глаза на сюжет, всё остальное было великолепно, так что аплодировала я вполне искренне. И мне хотелось сбежать поскорее, чтобы никто не смог перехватить меня на выходе, но это не особо-то представлялось возможным. Так что мы всей кучей проторчали в ложе до последнего выхода труппы на бис и только после этого поднялись со своих мест и неспешно выплыли в коридор. Стюард уже ждал нас с накидками в руках, готовый помочь надеть их или передать в соответствующие руки.

Уже почти у лестницы мы столкнулись с полковником Волтерсом и его невестой в сопровождении компаньонки. Мисс Торнхилл до странного широко улыбнулась мне, а потом, пока полковник обменивался рукопожатиями с мужчинами и приветствовал маркиза, приблизилась и тихо поблагодарила, пояснив, что её мать после разговора с вернувшейся с моего чаепития сестрой тут же написала герцогине письмо с подобающими извинениями. И полковник это оценил. Я только улыбнулась. Мне, честно говоря, было немного странно, что взрослого человека надо было подталкивать к понимаю подобных вопросов. Но всё же хорошо, что это дело покамест было разрешено, а мне оставалось только надеяться, что не придётся вмешиваться снова.

Беспрепятственно миновать холл первого этажа нам не удалось. Но хотя бы виной тому на этот раз была не моя персона: к графу подошёл какой-то человек, говоривший с заметным немецким акцентом. Сэр Винсент сказал ему, что сейчас неподходящее время для дел, а потом уточнил у меня, не буду ли я против, если герр Дитрих поедет с нами, и я согласилась. Прежде я этого человека не видела, но слышала о нём — он был как бы сателлитом графа со времён учебы в колледже, чем сэр Винсент порой беззастенчиво пользовался. Сэр Винсент вообще беззастенчиво пользовался людьми, некоторые из которых отлично это понимали, но ничего не могли с этим поделать, а иные плясали под его дудку, не подозревая об этом. Впрочем, кто из псарни поступал иначе?

По пути к выходу произошло ещё несколько обменов комплиментами с разными встречными людьми, и спустя примерно полчаса после окончания постановки мы наконец смогли покинуть театр. Уже у выхода стюард помог нам надеть накидки и получил свои чаевые, после чего швейцар услужливо открыл дверь. Наши экипажи уже ожидали близ крыльца, и вереница карет поехала к моему особняку. С нами не было только Бальтазара, который помчался вперёд, чтобы дать Лоренцо немного времени приготовить чай и какие-никакие закуски.

Стоило мне войти домой, как первое, что мне захотелось сделать — выбраться из наряда пироженки, но это было бы нечестно по отношению к остальным дамам, не имевшим такой возможности. Так что я смогла избавиться только от шляпки. Ну, хоть обзор больше ничего не закрывало.

— Леди Рейчел, вы не будете против, если я заберу сэра Винсента буквально на несколько минут? — спросила я, пока мы все ещё были в холле. — Дело короткое, и я хочу закончить с ним побыстрее.

— Конечно, — улыбнулась она.

— Боюсь, что буду отсутствовать немного дольше леди Габриэль, — признался граф. — Мне нужно переговорить с Дитрихом. Мы сможем воспользоваться вашим кабинетом для беседы?

— Моим? — переспросила я. — Ни в коем случае. Вы знаете правила. Бальтазар, проводи герра Дитриха в красный кабинет и позаботься, чтобы ему было комфортно.

Дворецкий кивнул и повёл гостя графа на второй этаж. Красным кабинетом звалась такая крошечная по меркам остального гостиная, где велись деликатные беседы. Её интерьер изобиловал тяжёлыми тканями, глотавшими звуки, а единственное, пусть и большое, окно выходило в сад и практически никогда не открывалось. И я посчитала, что для рабочего разговора графа этот кабинет подойдёт лучше всего. И уж конечно я не собиралась оставлять кого-то в моём кабинете без присмотра. Его от чужого присутствия я оберегала куда более ревностно, чем даже собственную спальню.

В кабинет вместе со мной и графом отправился Уильям, чтобы засвидетельствовать полную законность подписания завещания. Сэр Винсент быстро прочёл новую версию и поставил под документом свою изящную подпись, а потом снова обратил внимание на текст, слегка нахмурившись.

— Что-то не так? — уточнила я.

— У меня нет вопросов относительно содержания, ведь это ваше имущество и только вам решать, как делить его между наследниками и кого ими назначать, — отозвался он. — Однако я не слышал, чтобы вы нанимали машинистку.

Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу… Блин…

— Я решил попробовать использовать машинопись, и это оказалось не так сложно, — не моргнув глазом, солгал Уильям. — Если бы не это, я переписывал бы от руки. Ведь не мог же я доверить тайну собственности её сиятельства ещё кому-то.

— Не так уж сложно? — усомнился сэр Винсент. — Что же, мне остаётся только сожалеть, что вы мне не подходите как секретарь. Умение печатать на машинке делает вас ещё более ценным человеком.

— Зато мне невероятно повезло, — улыбнулась я. — С этим мы покончили и теперь можем вернуться к гостям.

— Мы с Дитрихом скоро присоединимся к вам, — кивнул граф.

Когда мы с Уильямом пришли в гостиную, Уилл и Элис уже подавали гостям вино, чай и лёгкие закуски, сотворённые Лоренцо на скорую руку. Мне иногда казалось, что у моего шефа имелись какие-то замороженные полуфабрикаты, которые он быстро разогревал, потому что иначе объяснить то, как ему удавалось сообразить что-то при внезапном появлении гостей, я никак не могла. Предполагалось, что остаток вечера будет свободным от всякого рода дел, однако члены псарни решили не откладывать в долгий ящик прочтение переведённых писем, так что этот план с треском провалился. Дамы, за исключением меня, решили развлечь себя вышивкой и обсуждали постановку, которую мы имели удовольствие смотреть, и дядя и герр Дитрих были изгнаны к ним. Разве что брать в руки рукоделие их никто не заставлял. Хотя где-то в глубине души я полагала, что Франкенштейн и это умеет. А псарня и прибившийся к нам Уильям отошли в противоположный конец гостиной, чтобы обговорить содержимое писем.

— Хотя письма довольно подробные, мне кажется, в них не хватает какого-то неизвестного нам контекста, — заметил сэр Рональд.

— Из-за этого я не смогла понять, о чём говорится в амбарной книге, — кивнула я. — Как будто шифр скрыл ещё один шифр.

— Однако я получил хороший пласт сведений, — слегка улыбнулся сэр Алексис. — Это здорово продвинет моё расследование.

— Только не форсируйте его слишком сильно, — я нахмурилась. — Я понимаю, что это такое дело, которое хотелось бы разрешить по возможности побыстрее, однако если вы поторопитесь, автор шифра может догадаться, что мы получили его письма. А нам было бы выгоднее, если бы этого не произошло.

— Да, пожалуй, — согласился он. — Но я думаю, будет вполне возможно найти ниточку, чтобы вытянуть весь колтун, таким образом, что это не вызовет подозрений.

— Учитывая занятость графа, я думаю взять письма о Девоншире и картинах на себя, — медленно произнесла я. — Первое касается света, а это моя область, а второе искусства, что тоже в сфере моих интересов.

— Держите нас в курсе, — кивнул сэр Винсент. — Вы можете рассчитывать на наше содействие.

— И разумеется, если это будет возможно, мы все сможем нагреть руки, — улыбнулась я.

Почему-то я была уверена, что дело с землевладельцем в Девоншире имело по большей части частный характер, и там мало что можно было выиграть людям со стороны. Но когда дело доходило до предметов искусства, это всегда входило в список интересов большого числа людей. Надо было только разобраться, что там к чему, а письмо давало маловато информации для строгих выводов — только для нагромождения предположений, от которых вряд ли стоило отталкиваться. Но я надеялась, что спустя какое-то время получу какие-нибудь сведения от мисс Бутчер, что должно будет встроиться в уже имеющиеся крохи.

— Амбарную книгу я внимательно изучу, — задумчиво произнёс сэр Рональд. — Конечно, это только предположение, но в таком формате обычно составляют бухгалтерские книги. Попробую посмотреть на неё под этим углом. Возможно, удастся что-то выяснить.

— Что-то вы в любом случае выясните, — я склонила голову набок. — Либо разберётесь с её содержимым, либо определите, что это вовсе не бухгалтерская книга.

— К слову об этом, — сощурился граф. — До меня дошли слухи, что вы собираетесь ехать в Бат, леди Габриэль. А насколько я помню, не так давно вы говорили о поездке в Брайтон.

— Я в Брайтон и поеду, — созналась я. — Но вы же понимаете, что я так просто не могу уехать куда-то таким образом, чтобы никто не прознал куда, вот я и велела Элис болтать, будто еду в Бат. Мне совсем не хочется, чтобы вокруг меня в мой день рождения вился кто-то вроде баронессы Блейкли.

— А когда всё выяснится? — нахмурился маркиз.

— У Элис слава добродушной, исполнительной, но глуповатой горничной, так что всегда можно сослаться на то, что она просто что-то перепутала один разок, а уж другие подхватили и раздули, — я пожала плечами.

— Она действительно глуповата? — не поверил Уильям.

— Она имеет такую славу, — повторила я. — Видишь ли, женщинам часто выгодно прикидываться дурочками, чтобы достичь определённого успеха. Глупенькую девушку никто не воспринимает всерьёз. Никто не подумает, что настольной книгой такой особы может быть «Искусство войны», например, или «Исследование о природе и причинах богатства народов» — нет, на её прикроватной тумбочке должна лежать «Гордость и предубеждение» или максимум «Три мушкетёра». Элис достаточно умна, чтобы более чем успешно это скрывать от посторонних.

Граф и маркиз после этого как-то странно посмотрели на своих жён в другом конце гостиной. Ну, леди Рейчел дурой никогда не прикидывалась — она была очень доброй и в меру умной женщиной, образование которой выпестовало её как прекрасную жену, хозяйку дома и мать. А леди Фрэнсис и вовсе откровенно демонстрировала не только свой острый ум, но и иные превосходящие навыки. Пожалуй, она была одним из очень немногих людей, кому я доверила бы свою жизнь без оговорок.

Вообще говоря, у нас не было повода для полноценного собрания, и мы просто ещё немного поговорили о содержании писем. Иногда такие разговоры помогали лучше проникнуть в суть написанного, но в этот раз я бы не сказала, что мы совершили какой-то прорыв. К полуночи было решено расходиться, тем более, что возможности проспать до полудня ни у кого из нас не было.

Наутро оказалось, что из брайтонского отеля прошлым вечером пришла ответная телеграмма, где значились все запрошенные данные. Исходя из них можно было ожидать трёх вполне успешных концертов. Давать меньше не имело смысла, потому что желательно было охватить как можно большую аудиторию, давать больше не стоило из-за снижения интереса. Из-за того, что уже на завтра мы планировали отъезд, в доме царила суета, умело направляемая Бальтазаром, и поскольку вся прислуга, не считая Лоренцо, была занята сборами, когда прибыл мсье Робер, открыл ему и проводил в кабинет Уильям. Этот визит не относился к собачьим делам, так что при разговоре присутствовали и секретарь, и Офелия.

— Как прошло ваше выступление в салоне, мсье Робер? — поинтересовалась я, когда мы закончили все положенные приветствия. — Кажется, из-за шума вокруг моего чаепития оно осталось без внимания.

— Не сказать чтобы совсем, — он улыбнулся. — Ведь я тоже был на вашем чаепитии. Так что меня тоже немного зацепило.

— Итак, давайте поговорим о предложенных мной концертах, — я подалась вперёд и оперлась локтями на стол. — Три концерта в «Роял Пэлэс» в Брайтоне. Проживание там же, за ваш счёт только выпивка и развлечения, если вам взбредёт. Гонорар — половина выручки.

— Всей выручки? — сощурился музыкант.

— Мы будем называть выручкой ту сумму, которая останется от кассового сбора после вычета выплат работникам сцены, уборщикам и небольших затрат по использованию помещения, — я склонила голову набок. — Если зал будет полностью выкуплен, получится примерно двадцать пять фунтов за выступление. Хотя такая загрузка довольно сомнительна. Я бы предположила заполненность на три четверти или четыре пятых.

— Вы понимаете, что за три дня выходит внушительная сумма? — озадаченно сёл брови мсье Робер.

— Три дня? — я недоумённо вскинула брови. — Вы собираетесь на концертах читать с листа? Три выступления — это далеко не три дня работы, и вы должны это понимать. Концерты пройдут пятого, седьмого и десятого августа, и они должны быть разными по составу произведений и настроению. Тем более, что седьмого мой день рождения, и я намерена приурочить концерт к этому дню. Возможно, в этот день я сыграю что-то вместе с вами или спою.

— Вот как… — протянул он. — Тогда мне нужно как можно быстрее составить программу и начать репетиции, ведь времени довольно мало.

— Вы можете обговорить состав произведений с Бальтазаром — он знает, что мне нравится, — кивнула я. — Это касается только концерта седьмого, разумеется. Вы сможете поехать в Брайтон числа второго, чтобы провести генеральные репетиции на том инструменте?

— Да, конечно, — кивнул мсье Робер.

— Если это возможно — а это действительно важно — определиться с программами я прошу вас уже сегодня, чтобы мы могли успеть подготовить афиши, — продолжила я. — Если мы никому не скажем, что будет концерт, на него никто и не придёт.

— Разумеется, ваше сиятельство, — снова кивнул он.

— Уильям, найди Бальтазара и скажи, что он мне срочно нужен, — велела я секретарю, и он, кивнув, быстро покинул кабинет.

— Простите меня, но я никак не могу отделаться от ощущения, что предложение слишком хорошо, чтобы быть правдой, — вздохнул мсье Робер.

— Вы думаете, что я жду от вас чего-то ещё помимо игры на фортепиано? — я склонила голову набок, и он кивнул. — Ни в коем случае, — я покачала головой. — Я рассматриваю это как пробный шар и инвестицию в будущее. Моя семья уже не одно поколение поддерживает деятелей искусства и науки, и я не собираюсь отходить от традиций. Конечно, я жду, что в дальнейшем вы так же отзовётесь на мое приглашение, если я захочу устроить ещё ваши концерты, но на этом всё.

— Я ваш, — он улыбнулся и опустил голову.

— Вы хотели меня видеть, миледи? — вместе с Уильямом пришёл Бальтазар.

— Да, — я кивнула. — Мне нужно, чтобы ты сейчас помог мсье Роберу составить три программы концертов, один из которых будет в честь моего дня рождения. Свои текущие дела передай пока Офелии. Когда закончите, зайди снова.

— Да, миледи, — дворецкий отвесил небольшой поклон. — Прошу, мсье. Вы не против побеседовать в комнате с фортепиано?

— Конечно, — мсье Робер улыбнулся, и они вышли. А следом за ними ушла и Офелия, которой нужно было подхватить управление сборами.

— Уильям, нужно отправить телеграмму в брайтонский отель, — я глубоко вздохнула. — Напиши, что у них будут проводиться концерты в те даты, что я назвала, и пусть ждут мсье Робера. И добавь, что я тоже приеду с тремя сопровождающими, не считая прислуги. Они знают, что делать.

— А афиши? — он нахмурился.

— Афиша… — протянула я. — Напиши, что я пришлю. Слишком мало времени, чтобы они сами искали художника.

— У вас есть свой? — Уильям склонил голову набок.

— Ты, конечно, посвящён во многие мои дела, но кое-что я не доверю даже тебе, — отозвалась я.

— Как вам будет угодно, — он чуть сощурился, но переспрашивать не стал.

— Всё, ступай, — я махнула рукой. — Выезжать уже завтра, а у нас ещё здесь не все дела доделаны.

Уильям поклонился и торопливым шагом покинул кабинет. А я подумала, что мне действительно нужен художник. Не такой, который имеет достаточный талант, чтобы писать великие — или хотя в высокой степени художественные — полотна, а ремесленник. Тот, кто сможет рисовать разного рода афиши, плакаты и тому подобное. Если в дальнейшем мы будем проводить много концертов в всех филиалах «Роял Пэлэс», кто-то должен готовить для них рекламу, программки и прочее всякое. М-да… И художник по костюмам тоже нужен был. Пока я планировала проводить только музыкальные концерты, исполнителей нужно было эффектно одевать, но дело ограничивалось вечерними платьями. Но если мне бы пришло в голову приглашать театральные труппы для постановок, это могло сильно осложнить дело. Хотя бы взять то, что во всём Лондоне только в двух театрах разрешено давать постановки с диалогами, остальные могут показывать только что-то вроде немого кино. И мне надо было либо обходиться только тем, что разрешал закон, либо каким-то образом получать разрешение для своих залов. А идея поначалу казалось такой притягательной…

Бальтазар вернулся минут за сорок до обеда. Мои представления о времени были лишь примерными, и я уже очень ждала, когда же будут готовы заказанные часы. Когда же настанет то благословенное время, когда всё, что нужно, можно пойти и купить вот прямо сразу? Или вообще заказать, чтобы к порогу привезли… Дворецкий положил передо мной исписанный лист бумаги, на котором убористым почерком были записаны три программы. Я пробежалась взглядом по произведениям, поняла, что Бальтазар решил использовать не только мой музыкальный талант, но и дядин, глубоко вздохнула и подняла на него глаза.

— Нам придётся воспользоваться твоими выходящими за рамки человеческих возможностями, — мрачно констатировала я. — Нужно нарисовать афишу. И сделать это нужно очень быстро.

— Одну афишу? — уточнил он.

— Да, — я кивнула. — Что-то вроде рояля с летающими вокруг лентами нотного стана в одном углу, даты концертов с названиями программ и кратким описанием мелкими буквами в другом и красиво написанное имя исполнителя и название его инструмента внизу.

Бальтазар кивнул, взял у меня со стола лист бумаги и сделал быстрый набросок карандашом, который уже через пять минут протянул мне. И там всё было изображено именно так, как я представляла это у себя в голове. Как будто кое-кто читал мои мысли. Я пристально посмотрела на него, но ничего уточнять не стала — конечно, Бальтазар не солгал бы мне, но вряд ли сказал бы всё, как есть.

— Да, именно то, что я хотела, — кивнула я. — Только сделай рояль в цвете.

— Я подготовлю четыре копии и отправлю в Брайтон до отъезда, миледи, — жутковато улыбнулся он.

— Что бы я без тебя делала, — ответила ему улыбкой я.

Бальтазар исхитрился самодовольно поклониться и вышел. И я понятия не имела, где он собирался художничать. Что, возможно, было даже к лучшему.

После обеда я отправила Уильяма в свой кабинет, а сама в некоторой степени бесцеремонно ввалилась в дядин. Сам он явно тоже хотел чем-то там заняться, но моего появления не ожидал. Когда я вошла, он вопросительно уставился на меня, держа в руках какие-то бумаги. Я даже растерялась от его взгляда и зависла на несколько секунд, но потом вспомнила, чего мне, собственно, понадобилось.

— Ты закончил работать с учётными книгами «Роял Пэлэс»? — сощурилась я.

— В общем, да, — он кивнул. — Ещё до того, как мы ездили в маркизат.

— Тогда я их сейчас заберу, — сообщила я.

— А я думал, что раз мне предстоит теперь заниматься ими, они будут у меня, — дядя склонил голову набок.

— Они и будут у тебя, — скептически отозвалась я. — Большую часть времени. Мне нужно, чтобы Уильям их посмотрел.

— Мне нужно присутствовать? — он нахмурился.

— Нет, — я мотнула головой. — Ты явно занят, а мы сможем просмотреть их и без твоей помощи. Тем более, я не планирую заняться этим сию секунду.

— Хорошо, — дядя поднялся, снял книги со стеллажа и сначала протянул мне, но потом задумчиво отодвинул. — Может, мне отнести?

— Не дури и давай сюда, — фыркнула я и протянула руки в книгам.

Они, конечно, были тяжёлыми, но не настолько, чтобы мне в самом деле требовалась помощь с ними. Конечно, если бы кто из прислуги увидел, схватился бы за сердце или за голову, но вот мне было совершенно нормально сделать с ними несколько шагов от одного кабинета до другого. Но стоило мне войти к себе, как Уильям подскочил и бросился ко мне, чтобы забрать их. Ну в самом деле…

— Вы не должны делать такое сами, миледи, — с оттенком недовольства сообщил секретарь.

— Да-да, моё дело — работать головой, — фыркнула я. — Это не так тяжело, чтобы я не могла этого сделать.

— А что это? — он наконец обратил внимание на книги в своих руках.

— Учётные книги «Роял Пэлэс», — отозвалась я. — И их содержание не должно стать известным, а то много вопросов будет.

— Что мне следует с ними сделать? — Уильям нахмурился.

— Изучить, — я пожала плечами. — Когда ты сделаешь это, поговорим. Может, ты поможешь разобраться с главной проблемой отелей.

— Я юрист, — озадаченно изрёк он.

— Я знаю, — я кивнула. — Кстати говоря, я была впечатлена, как убедительно ты вчера солгал. Если бы я не знала, как всё обстоит на самом деле, сама бы поверила.

— Я юрист, — повторил Уильям. — А адвокаты, миледи, не всегда представляют интересы тех, кто прав. Чаще — тех, у кого есть деньги. И порой защита в подобных историях требует убедительно лгать. Однако это породило небольшую проблему: теперь мне действительно придётся обучиться печатать на машинке.

— Почему бы не попробовать прямо сейчас? — я сложила руки на груди и склонила голову набок.

— А это? — он кивнул на книги.

— Это можешь взять с собой в дорогу, — поморщилась я. — Другими делами до прибытия в маркизат всё равно заняться не выйдет. Давай, садись за мой стол.

— В ваше кресло? — Уильям вытаращился на меня так, будто я предложила ему по меньшей мере прокатиться на санях Санты.

— Другого нет, — я пожала плечами. — Если я сама вдруг забуду, напомни мне, что для машинки нужно бюро. Но пока его нет, так что садись.

Опасливо косясь на меня, секретарь всё же обошёл мой стол и сел в кресло. На самый краешек, как будто был готов подскочить в любой момент. Я зашла ему за плечо, где обычно стоял Бальтазар, и велела снять кофр и придвинуть машинку к себе. Уильям деревянными движениями послушно это сделал. И я продолжила отдавать голосовые команды, а Уильям всё такими же скованными движениями их выполнял, пока мы не заправили бумагу, и машинка не оказалась полностью готова к работе.

— Ты ведь знаешь, как пишутся слова? — задала в максимальной степени идиотский вопрос я.

— К-конечно, — повернувшись ко мне, кивнул Уильям.

— Чтобы слово появилось на бумаге, тебе нужно просто последовательно нажать кнопки с буквами, — как ещё объяснить это тривиальное действие, я понятия не имела. — Попробуй.

Секретарь нервно кивнул и медленно одним пальцем набрал слово «hello». Закончив, он озадаченно уставился на лист с текстом, а потом медленно повернулся ко мне.

— Видишь, это не сложно, — я улыбнулась. — Чтобы сделать отступ между словами, нудно нажать длинную клавишу внизу.

Он кивнул, снова повернулся к машинке и после пробела набрал то же слово ещё раз. Потом я объяснила, как сделать большую букву, как поставить знак препинания и, наконец, самое сложное — перевод строки. Вся тонкость там состояла в том, чтобы проворачивать ролик каждый раз на одинаковый промежуток перед возвратом каретки. Уильям медленно, как будто боясь сломать, напечатал четыре строки разных несвязанных слов, и только после этого обратил внимание на то, что помимо английских букв на клавишах были ещё какие-то закорючки.

— Думаю, на сегодня достаточно, — я улыбнулась. — В принципе, это всё. Чтобы научиться работать на ней достаточно быстро, нужна только практика. Когда мы вернёмся в Лондон, закажу тебе такую же.

— Благодарю, миледи, — Уильям подскочил так, как будто у сидения моего кресла была температура Везувия по меньше мере. — Если мне позволено спросить, что это за закорючки на клавишах?

— А, это? — я села на свой трон. Горячим он определённо не был. — Это шифр, которым были написаны найденные в Колчестере документы.

— Вы смогли разобраться с ним? — я такие большие глаза, какие сейчас были у Уильяма, только у положительных героев аниме видела. Когда их что-то шокировало.

— Не скажу, что это было просто, но его автор всего лишь заменил одни символы на другие, — я пожала плечами. — Такие вещи можно сломать усердием.

— Всего лишь… — протянул Уильям. — Вы знаете способ шифрования лучше?

— Конечно, — я кивнула. — Вот например… Сколько сейчас времени?

— Должно быть около четырёх, наверное, — озадаченно ответил он.

— Скажем, сейчас без семи четыре, — снова кивнула я и достала лист бумаги. — Можно записать дату и время вот так… — я вывела на листе буквы, заменив цифры. — Это будет ключ шифра. Сначала я написала время, потом дату. Это значит, что я буду сдвигать буквы по алфавиту вперёд в каждом слове в соответствии с его номером в предложении.

Умолкнув, я начала писать. Поскольку занималась я таким редко — если быть точнее, я использовала шифр только в когда училась в школе в своём мире, и он тоже был простым переприсвоением символов, дело шло у меня медленно. Тем не менее, спустя некоторое время моего упорного пыхтения у меня получилось написать целое предложение: «aeec_gb_ Xjmmjbn ? hfs dtz xqghuvwdqg it q». Получившаяся абракадабра позабавила меня, и я протянула лист Уильяму. При виде непонятного набора букв у него вытянулось лицо, и даже единственное вменяемое слово, похоже, утратило смысл.

— У тебя есть ключ, — заметила я. — Дата. Я просто сдвинула буквы.

Уильям пристально посмотрел на меня, потом снова на лист и сощурился. Потом он взял у меня перьевую ручку и чернила, склонился над листом и начал бормотать:

— Сначала числа… Один, пять, пять, три, ноль, семь, два, ноль… — Уильям поднял глаза и уточнил, правильно понял смысл подчёркивания, и я кивнула. — Так, в первом слове буквы сдвинуты на одну вперёд, значит, если сдвинуть теперь X назад, то первая W, а потом i…

Бормотать Уильям перестал к третьему слову. Насколько моё зрение позволяло мне подсматривать, он выписал себе алфавит в колонку сбоку и сверялся по нему, что задачу, конечно, упрощало, но не ускоряло. Однако с расшифровкой секретарь справился даже немного быстрее, чем я, которая её составляла. По крайней мере, мне так показалось.

— «Уильям, ты можешь понять это?»⁽¹⁾ — наконец прочитал он. — Это вообще можно взломать, если не знать ключа?

— Не думаю, — я мотнула головой. — Ключ и сам может быть зашифрован какими-то особенными символами или написан иносказательно, или на каком-то другом языке, или условленным указателем. И даже в этом варианте шифра у каждого слова по десять вариантов написания в зависимости от того, какое ему выпадет место в предложении. Если понимать принцип, сломать его можно, но нормальный человек не станет писать ключ там же, где послание, что способно крайне усложнить дело.

— И то верно… — протянул Уильям. — Спасибо вам, миледи. Мой мир сегодня стал больше.

— И я собираюсь расширять его и дальше, — я улыбнулась.

Секретарь улыбнулся и снова посмотрел на книги. Я усмехнулась и сказала, что мы сможем заняться ими вплотную, пока будем коротать время в Колчестере, поскольку там никаких других дел у нас просто не будет. Он кивнул, поднялся и сказал, что ему тоже нужно собраться в поездку, и я его отпустила.

На следующее утро сразу после завтрака Бальтазар отправил Уилла передать афиши в отель в Брайтоне, а мы спокойно, насколько это было возможно, закончили сборы и дневным поездом отправились в Колчестер. На станции нас ожидал экипаж, который и доставил нас на место. За время моего отсутствия стену почти собрали заново — видимо, Уиндинг доступно объяснил, что надо поторопиться, а по окончанию работ всем заплатят, как полагается. Дядя осмотрел весь дом и остался вполне доволен планировкой и конструкцией, но когда мы собрались за ужином в столовой, выглядел задумчивым и даже немного мрачным.

— Ты была права, здесь мрачновато, — изрёк он, снова оглядывая комнату.

— Это ведь дело поправимое, — улыбнулась я.

— Отчасти, — дядя кивнул. — Здесь не получится сделать достаточно светильников — можно только поменять гамму. Я бы предпочёл светлые стены, полы и потолки, а вот мебель в тёмных тонах. И, может быть, добавить побольше картин с солнечными пейзажами.

— Я написала старому приятелю отца во Флоренцию, что мне нужен молодой художник, — отозвалась я. — Или можно устроить выставку с аукционом в Лондоне. Или обратиться в агентство и купить у художников напрямую. Или можешь подобрать что-то, пока будешь на континенте.

— Да, у меня много вариантов, — он улыбнулся. — Средств — меньше.

— Когда речь идёт о покупке картин, мой кошелёк распахнут, — хмыкнула я. — Можешь поболтаться по галереям, где нет продажи, и если что-то понравится, мы закажем копии.

— Копии? — переспросил Уильям.

— Да, у меня вообще много копий, — я кивнула. — Например, картина в кабинете в особняке. Оригинал Сальвадора Розы «Грот с каскадом» висит в галерее во Флоренции и тоже принадлежит мне, но отец считал, что живопись существует не для того, чтобы богачи прятали её по своим домам. Она для того, чтобы питать души. А потому картины должны висеть в галереях. А если мне хочется наслаждаться ими у себя дома, я могу заказать копию. С художественной точки зрения, при условии хорошего качества работы, особой разницы нет, как по мне.

— Есть причина так поступать? — нахмурилась Офелия. — Кроме доступности искусства в галереях.

— Это ещё и возможность поддерживать художников, — я кивнула. — Автор оригинала получает деньги за свою работу и известность благодаря тому, что его картину видит много людей. Молодой начинающий художник получает средства к существованию и опыт, делая копию. Я получаю красоту у себя дома. И несколько снижаю риск попыток обокрасть меня, ведь копии никому не нужны.

— А как же удовольствие от владения оригиналом? — склонил голову набок дядя.

— Так можно владеть оригиналом и выставлять его в галерее, а дома иметь копию, — я пожала плечами. — И потом, это ещё и репутация.

И средство манипуляции, и инвестиции. Об чём я, разумеется, вслух говорить не стала. Хотя допускала, что если каждый из них немного подумает, то и сам придёт к этой нехитрой идее. Особенно Франкенштейн. Вот уж кто точно прекрасно понимал, что такое покупать картины и потом продавать их.

Мы провели в его имении три дня, прежде чем отправиться в поместье. Всё это время дядя бродил по дому с задумчивым видом, делая какие-то записи, и время от времени отправлялся болтаться по территории. Офелия уходила на пленэр и делала карандашные наброски местных пейзажей. А раньше вроде говорила, что ей больше нравилось придумывать что-то из головы, а не рисовать с натуры. Впрочем, я была обеими руками за то, чтобы она увлеклась чем-то, развивала навык и преодолевала свою скорбь. И отсутствовала в доме. Потому что дома работали мы с Уильямом. Нового задания от её величества у меня не было, но это вовсе не означало, что мне было нечем заняться: июльские события здорово отвлекли меня от ежемесячных отчётов, и теперь приходилось с ними разбираться. И не только с отчётами по финансам — там как раз нужно было свести одни цифры с другими. Помимо этого требовалось просмотреть записи о перемещениях, что было куда сложнее. Да и взятые с собой книги «Роял Пэлэс» сами себя не изучали.

По пути в поместье дядя притащился в моё купе. Я собиралась несколько часов просто таращиться в окно, стараясь опустошить голову перед тем, как её снова придётся нагрузить текущими вопросами маркизата, но у него было дело: его имению требовался толковый и честный управляющий и какой-никакой штат. У меня в кармане такого не нашлось — и, впрочем, никакого не нашлось — так что я предложила обратиться с этим вопросом к мистеру Трастворти. По моему разумению, он должен был знать хотя бы одного приличного человека, которому можно было доверить дом. А если дядя не желал отпускать от себя Сабхаша и Аджая, для работы в доме можно было найти кого-нибудь через агентство по найму. Ну, или каким-то другим способом. Возможно даже тем, каким пользовалась я.

Мистер Трастворти, как ему и было положено, встретил нас в холле поместья. И он не стал вываливать на меня новости маркизата так сразу, а сначала спросил, не желаем ли мы отдохнуть с дороги или выпить чаю. И только получив отрицательный ответ на оба вопроса, управляющий приступил к докладу. Я слушала его и кивала, как китайский болванчик. В целом выходило, что дела шли хорошо. Все наши проекты работали и приносили свои плоды. Закончил он тем, что обед будет подан через час, и я велела ему пригласить архитектора в главный дом. Мистер Трастворти только уточнил, одного или с семьёй, и я сказала, что не против, чтобы пришли все. Управляющий странно поморщился, но перечить мне не стал.

Миссис Дэвидсон оказалась дородной женщиной с густыми рыжими волосами, а всё её лицо покрывали веснушки. И её дочь была очень на неё похожа, только казалось, что она немного не доедает, и её мать тому причиной — мисс Дэвидсон была совсем худенькой. Они обе ужасно нервничали, и когда начали подавать еду, я поняла, почему — вести себя за столом должным образом не умела ни та, ни другая. Впрочем, и глава семейства манерами лорда не обладал. Однако по молчаливому согласию мы этот факт напрочь игнорировали.

— Спасибо за приглашение, — оправдывающимся тоном произнёс мистер Дэвидсон. — Мне, право, неловко сидеть здесь с вами.

— Вы же мой гость, — улыбнулась я. — Даже если вы на меня работаете.

— Я подготовил всю техническую документацию для подачи запроса о разрешении, — тут же зачастил он. — Если желаете, я принесу её сразу после обеда…

— Уильям, — я бросила взгляд на секретаря.

— Я схожу, — кивнул он. — Черновик будет у вас завтра к полудню.

— Хорошо, только ночью надо спать, — сощурилась я.

— Как прикажете, — опустил голову секретарь.

— Ваше сиятельство, я должен сказать, что поместье просто великолепно, — снова заговорил мистер Дэвидсон. — Тот, кто создал его проект, определённо был гением. Так тонко учесть ландшафт — это надо уметь.

— И сад! — воскликнула его дочь. На вид ей было лет четырнадцать. По поведению — лет семь. — Здесь замечательный сад. Можно и в прятки играть, и побегать есть где. В парках в Лондоне так играть нельзя.

— В Лондоне вообще много ограничений практически везде и во всём, — улыбнулась я.

— Только вот играть здесь совсем не с кем, — грустно заметила она. — Все постоянно заняты.

— Простите нас, ваши сиятельство, — поспешила заговорить миссис Дэвидсон, прежде чем я нашлась с ответом. — У вас в самом деле чудесный дом. Вот только нам совсем нечем заняться. Еду нам приносят с кухни в главном доме, прибирать нечего, да и ваша горничная исправно приходит. А я привыкла целыми днями хлопотать… Может быть, я могла бы заниматься всем сама?

— В гостевом доме нет кухни, — я покачала головой. — А в кухню в главном доме Этьен вряд ли вас пустит — у моего шефа на этот счёт пунктик. Почему бы вам не заняться, например, шитьём?

— Но мне совсем нечего перешивать, — извиняющимся тоном признала она.

— Думаю, это можно будет уладить, — я чуть нахмурилась и посмотрела на мистера Трастворти, стоявшего у стены справа: — Это можно будет уладить?

— Разумеется, миледи, — почтительно кивнул он.

Упоминание о саде натолкнуло меня на мысль, которую я переадресовала Офелии — там было множество видов для пленэра. Она восприняла эту идею с энтузиазмом, и я даже обещала пройтись с ней и показать некоторые места. Дэвидсоны в разговор не влезали, а их дочери скоро и вовсе стало скучно — она вертелась на своём стуле и время от времени дёргала мать за рукав. И глядя на неё, я подумала, чтобы было бы здорово сделать начальное образование обязательным для всех, кто живёт в маркизате. Крайне затруднительно, конечно, но очень полезно…

После обеда, когда все поднялись, мистер Дэвидсон подошёл ко мне и снова поблагодарил за приглашение. Я сказала ему, что мне не хотелось бы более ставить его в неловкое положение, а потому снова я его приглашать не буду, и он смущённо улыбнулся и кивнул. Не то чтобы я была категорически против новых людей, но на этом обеде, как мне показалось, некомфортно было всем.

В мой рабочий кабинет за мной проследовали мистер Трастворти и Бальтазар, пока Уильям ходил за документацией. На моём столе лежало несколько аккуратных стопочек бумаги, которые мне предстояло по-быстренькому изучить.

— Нам стоит обратить внимание на мост, миледи, — тихо произнёс мистер Трастворти.

— А что с ним? — я изогнула бровь.

— Он, возможно, не переживёт этой осени, если будут сильные дожди, — он глубоко вздохнул.

— А разве мы не планировали построить там каменный мост? — я нахмурилась.

— Да, но строительство только начали, — управляющий кивнул. — Мы сможем закончить его разве что к лету.

— Так укрепите тот, что есть, настолько, чтобы он просто дотянул до того времени, — я изогнула бровь. — Без этого моста мы окажемся лишены сообщения, так что я даже не понимаю, почему меня об этом надо спрашивать.

— Тогда я завтра же распоряжусь, — он кивнул.

— Пока вы не ушли, — я сощурилась. — Не знаете ли вы человека, который мог бы достойно управлять небольшим имением? Кого-то похожего на вас.

— Вы хотите меня уволить? — мистер Трастворти мрачно вздохнул.

— Не очень представляю, как мне управиться с маркизатом без вас, находясь столько времени в Лондоне, — я мотнула головой. — Нет, я не собираюсь вас отпускать. Мне нужен человек для имения дядюшки.

— Вот как… — протянул мистер Трастворти. — Думаю, я знаю одного человека, кто смог бы… Имение большое?

— Нет, — я покачала головой. — Дом не больше моего особняка и две тысячи акров.

— Полагаю, туда нужен не только управляющий, но и повар, горничная и конюх? — уточнил он.

— Ага, и выезд, — кивнула я. — У дядюшки есть двое слуг, но они всегда при нём, так что он вряд ли отошлёт их туда.

— Безусловно, мы никак не можем направить туда прислугу из поместья, но, полагаю, там чуть иные требования, — задумчиво произнёс мистер Трастворти. — Если позволите, я могу подобрать штат.

— Будет здорово, если вы избавите меня от этой головной боли, — я улыбнулась.

— Почту за честь, миледи, — он слегка поклонился.

А потом пришёл Уильям, и я отвлеклась ровно настолько, чтобы найти ему место для работы, попутно выдав Бальтазару указание подготовить кабинет для секретаря. Н-да, в прошлый раз нас приехало гораздо меньше, а теперь только прислуги прибыло пятеро человек, считая Барни. И вот вроде я думала о том, что у меня маленький штат, но к тому, что вокруг внезапно станет больше людей, я оказалась морально не готова. Впрочем, дела маркизата заняли меня на все те дни, что я провела там. Единственный раз, когда я отвлеклась — прогулялась с Офелией по саду. Поначалу за нами ещё увязалась дочь Дэвидсона, но садовник быстро отослал её.

Я очень постаралась плотно поработать, поскольку снова приехать должна была уже только во второй половине сентября, ко времени охоты. Так что мне надо было максимально подготовить дела к моему отсутствию. И я могла только радоваться, что столь вовремя нашла и наняла Уильяма, который здорово ускорял дело. Сколько же тут факторов удачи сошлось — как будто я ей в этом направлении из глаз пуляла. Как бы потом ради баланса меня не накрыло тотальным невезением…

В Брайтоне я рассчитывала отдыхать, насколько это было возможно, поэтому все текущие вопросы с Уильямом пришлось обсуждать в поезде. Мы с ним уже прочитали и перечитали чистовик подачи заявки и пришли к выводу, что докопаться там было не до чего. Впрочем, поскольку дело касалось моего маркизата, и на документах стояла моя подпись, я могла быть практически уверена, что его одобрят, почти не читая. Такие вот у меня были странные привилегии. Правда, занять этого могло довольно много времени — месяц или даже два. Но едва ли на доработку документы отправили быстрее. А вторым вопросом повестки были отели…

— Если вы ожидаете от меня мнения по поводу способов взыскания задолженностей, то тут мы бессильны, — мрачно заметил Уильям. — Если нет никакого пункта о сроках выплат в договоре о заселении, то и надавить нечем.

— Да, я понимаю, — я вздохнула.

— Однако есть кое-что, что мы используем в юридической практике, — он сощурился. — Прежде всего, полагаю, будет разумно ввести правило начисления инфляционного процента по итогам года, о чём уведомить всех должников почтой. А после истечения календарного года направлять письма с указанием суммы задолженности с учётом перерасчёта, давая срок до конца февраля оплатить по старой цене. Письменные напоминания суды используют для востребования штрафов и компенсаций, назначенных по итогам заседаний.

— Суды не используют принудительные взыскания? — я нахмурилась.

— Только при нарушении оговорённого в решении суда срока погашения, — Уильям кивнул. — Но этот срок всегда задокументирован, а должник подписывает обязательство, так что мы его использовать на законных основания не можем.

— Да, конечно, — я кивнула. — Хорошо, мы обсудим этот вопрос ещё с дядей. Возможно, вместе мы сообразим, как сделать эту процедуру наименее неприятной для должников.

— Почему вас вообще они заботят? — поморщился секретарь.

— Потому что отели такого класса ограничены в том, какие гости могут в них поселиться, — мрачно отозвалась я. — И если мы начнём требовать деньги с тех, кто пользуется своим именем, чтобы отложить оплату, репутация «Роял Пэлэс» упадёт, что только усугубит ситуацию с прибылью.

— Неужели вы думаете, что справедливое требование оплаты может заставить кого-то отзываться об отелях такого уровня дурно? — он нахмурился.

— Я не могу сказать с уверенностью, что именно так и будет, но проверять не очень хочу, — я поморщилась.

— Понял, — Уильям кивнул. — Тогда, может быть, напоминания об оплате стоит попробовать замаскировать под приглашения снова отдохнуть в отелях?

Я задумчиво покивала. Эта идея неплохо накладывалась на клубную систему, которую, судя по всему, мы могли запустить с нового года. Так что у нас ещё будет время продумать и доработать эту идею… Впрочем, не так уж и много, если брать в расчёт дядин отъезд.

1) William, can you understand it?

Вернуться к тексту

«Роял Пэлэс» в Брайтоне представлял собой комплекс из трёх четырёхэтажных зданий с собственным пляжем. К улице выходил фасад административного здания, где располагались ресторан, банкетный, бальный и концертный залы, комнаты проживания персонала, медпункт и самые дешёвые номера. За ним, с левой стороны, торцом, стоял корпус Ноблесс, а с правой — Бизнес. Отличались они общими комнатами: в первой это были музыкальные гостиные, чайные комнаты, бильярдные и обширная библиотека художественных книг, а во второй вместо всего этого были залы для совещаний, библиотека деловой литературы, кабинеты и курительные. Ну, в Ноблесс курительные, разумеется, тоже были. Куда ж без них. Между корпусами находился небольшой, как будто чуть запущенный парк с редкими деревьями, посыпанными песочком дорожками и якобы естественным ручейком.

Бальтазар сошёл с поезда несколько раньше, чем мы прибыли в Брайтон. Не на станции, а просто когда посчитал, что именно оттуда ему хватит времени смотаться до отеля за повозками. Хотя вообще-то перед отбытием из маркизата он отправил телеграмму о времени прибытия, теперь, видимо, ему припекло убедиться в этом самостоятельно. Так что когда уже мы сами сошли с поезда, нас ожидал подобающий кортеж. Погода была дивной, а после душного вагона хотелось размяться и пройтись пешком, но меня затолкали в карету. А ведь идти-то было совсем недалеко.

В административный корпус можно было и не заходить — уж мне-то не требовалось регистрироваться у портье. Стоило нашему кортежу остановиться перед входом, как тут же подлетела обслуга отеля, нагрузилась чемоданами и ринулась к жилым корпусам. Бальтазар оформил хозяйский люкс и простой люкс в Ноблесс для меня и Офелии, и два люкса для дяди и Уильяма в корпусе Бизнес. Все трое пошли за своими чемоданами, а мои вещи сопровождала Сара. Я же попёрлась к главному входу, где по обе стороны от крыльца красовались афиши концертов мсье Робера. Вообще-то у меня было дельце к метрдотелю, и мне не хотелось его откладывать. Однако стоило мне войти, как я едва не забыла об этом: у стойки портье стояла мисс Патерсон. Я натянула на лицо улыбку и направилась прямо к ней.

— Приветствую, мисс Патерсон, — изрекла я, подойдя поближе и приветственно кивнув портье. — Решили отдохнуть у нас?

— Вы? — она удивлённо вскинула брови. — Я слышала, вы планировали уехать в Бат…

— Было бы странно устроить концерт в честь своего дня рождения и не прийти на него, — улыбнулась я. — Всё в порядке?

— Да, — мисс Патерсон вдруг сощурилась и поджала губы. — Леди Габриэль, почему я не могу получить билеты на все концерты?

— Полагаю, спрос немного превысил предложение, — вздохнула я. — Похоже, мне придётся обсудить возникшую проблему с персоналом и пианистом.

— К слову, об этом человеке… — она понизила голос. — Что вас с ним связывает?

— Он играет на фортепиано для развлечения гостей моего отеля, а я за это плачу, — я склонила голову набок и после паузы добавила: — Если вы сейчас свободны, давайте выпьем чаю и проясним некоторые наши с вами недопонимания.

— Считаете, что нужно? — она поджала губы.

— Это в ваших интересах, — тихо отозвалась я.

— Да, я… — мисс Патерсон осмотрела холл. — Сейчас у меня есть немного времени.

Я провела её к ресторану, где попросила устроить нас в отдельном кабинете и подать чай с печеньем. Расторопности официантов стоило отдать должное — всё было подано в тот же момент, как мы с мисс Патерсон подошли к своим местам. Расположившись друг напротив друга, мы дождались, пока нас оставят наедине, и только после этого я заговорила.

— Мне известно, что вы питали чувства к сэру Оливеру и пытались очернить меня, чтобы добиться расторжения помолвки, — я решила не ходить вокруг да около, а рубить сразу в лоб. — Я не собираюсь выносить куда-то это всё, так что можете не пытаться отрицать. Что ж… Вы выбрали не самый разумный способ. Тем более, что мы всё равно планировали расторгнуть помолвку.

— Расторгнуть? — переспросила она.

— Да, — я кивнула. — После того, как стало ясно, что отец определил меня наследницей маркизата, наш брак стал невозможным. Да, мы дружили, ведь были знакомы с детства, а наша помолвка была устроена нашими семьями, когда мне едва ли было четыре года. Но когда оказалось, что мы оба оказались в статусе первых наследников, мы приняли решение отказаться от неё. У меня в поместье хранится подписанный обеими сторонами документ о том, что помолвка должна быть расторгнута не ранее моего девятнадцатилетия и не позднее двадцатидвухлетия сэра Оливера. Иными словами, вам не нужно было делать совершенно ничего.

— Но я же не знала… — растерянно изрекла мисс Патерсон.

— Разумеется — в этом и вся суть, — я склонила голову набок. — Какой смысл договаривать об отложенном расторжении помолвки и тут же сообщать об этом? Однако незнание вас не оправдывает.

— А что мне было делать? Ведь я… — она чуть повысила голос, но я призвала её умолкнуть, подняв развёрнутую ладонь.

— Я предложила вам выпить сейчас чаю не для того, чтобы устроить разбирательство, — я покачала головой и слабо улыбнулась. — Я знаю, что вы делали и почему, и единственное, чего я от вас хочу — чтобы вы остановились. Не сочтите мои слова угрозой, однако если вы продолжите, это может обернуться против вас. К тому же, вы, как и я, полагаю, приехали сюда, чтобы отдыхать. И мне совсем не хочется, чтобы прежние наши недопонимания портили дивную погоду и солёный морской воздух.

— А мсье Робер? — мисс Патерсон сощурилась.

— А что мсье Робер? — я озадаченно изогнула бровь.

— Разве вы наняли его не потому, что он похож на сэра Оливера? — она подалась вперёд и пристально на меня уставилась.

— В самом деле? — я пару секунд задумчиво потаращилась в никуда, а потом снова сфокусировала взгляд на собеседнице. — Я и не заметила. Хотя, если подумать, похоже, что вы правы. Но нанимала я его, потому что он хороший пианист, а моя семья уже не одно поколение поддерживает перспективных деятелей искусства и науки, и я решила, что мне пора продолжить эту традицию.

— Вот как… — задумчиво протянула она.

— Надеюсь, на этом наши с вами недопонимания исчерпаны, — я улыбнулась. — Наслаждайтесь чаем, а мне нужно идти. Хоть я и приехала отдыхать, мне придётся решить некоторые административные вопросы.

Я поднялась и покинула кабинет. Что ж, со своей стороны я сделала всё, что могла, и дальнейшая деятельность этой особы меня уже не касалась. По крайней мере, не должна была. Я вернулась в холл, где у стойки скучал портье, и направилась прямо к нему. Молодой мужчина, как и положено, опрятный и весь из себя учтивый, улыбнулся и отвесил небольшой поклон, когда я подошла.

— Что вам угодно, ваше сиятельство?

— Метрдотель у себя? — спросила я, и он кивнул. — Мне нужно поговорить с ним. И если это возможно, я бы хотела видеть там же и пианиста.

— Сейчас же пошлю за ним, миледи, — он улыбнулся.

Я кивнула и направилась в кабинет управляющего. Обычно он не торчал ни в холле, ни в общих залах, однако должен был находиться в администрации с утра до ночи, чтобы иметь возможность координировать работу персонала или разрешать возникающие споры. Дверь в его кабинет была чуть приоткрыта, и я вошла без стука. Мистер Кэринг был высоким и довольно худым, в молодости, вероятно, довольно красивым, хотя и нельзя было сказать, что время обошлось с ним беспощадно. Хотя волосы его поседели, а лицо избороздили морщины, у дам его возраста он ещё вполне мог иметь успех. Секрета из своего прихода я не делала, и услышав стук каблуков, мистер Кэринг поднял голову от бумаг и тут же поднялся.

— Счастлив приветствовать, миледи, — с поклоном сообщил он. — Как добрались? Не утомились в дороге?

— Всё в порядке, — я улыбнулась. — Я не планировала устраивать ревизий или вмешиваться в административные процессы. Однако я хотела бы знать, как обстоят дела с предстоящими концертами.

— Билеты были распроданы в первые два дня после того, как мы вывесили афиши, — тут же сообщил управляющий. — Убрать их мы не можем, а вопросы о билетах всё ещё поступают. Нам бывает непросто объяснить, почему на выступление уже не попасть.

— Я, признаться, не ожидала такого ажиотажа, — я нахмурилась.

— И напрасно, — улыбнулся мистер Кэринг. — Многие проводят в Брайтоне почти весь сезон с мая по конец августа, а развлечений здесь не так много. Светская жизнь здесь не кипит, а от одного только лежания на пляже можно с ума сойти.

— Хм… — я нахмурилась.

Мысль о пустующих помещениях отеля снова начала свербить у меня в мозгу, но пока ещё она не оформилась ни в какую конкретную мысль. И прежде чем это успело произойти, в кабинет вошёл мсье Робер. Он выглядел немного взволнованным, и мне показалось, что увидев меня, он занервничал только сильнее.

— Ваше сиятельство! — пианист пересёк комнату и остановился передом мной. — Вы же придёте на моё выступление сегодня?

— Если для меня оставили место, — я улыбнулась.

— Разумеется, для вас подготовлено особое место, — заверил мистер Кэринг.

— Значит, я приду, — улыбнулась я мсье Роберу.

— Мне сказали, что все билеты на все выступления раскуплены, миледи, — как будто немного смущаясь, заметил пианист. — Но я хочу, чтобы вы знали: я крайне признателен вам за возможность и поддержку. Эти три концерта я буду играть для вас. Каждую ноту, каждую мелодию я буду играть лишь ради вашего удовольствия!

«И совсем чуть-чуть за деньги», — мысленно скептически скривилась я, но не позволила этому отразиться на лице.

— Мсье Робер, — я даже отступила на шаг назад. — Я надеюсь, что более нигде ничего подобного не прозвучало и не прозвучит из ваших уст. Как я понимаю, вы намерены приложить максимум усилий, чтобы в будущем получить возможность выступать в моих залах снова, но при некоторой доле неуёмной фантазии ваши слова могут перерасти в нелепые слухи, от которых потом и мне, и вам будет сложно отмыться. А потому, конечно, вы будете играть, чтобы произвести на меня впечатление, и всё же вы играете за деньги.

— Разумеется, — он улыбнулся и кивнул.

— К слову о распроданных билетах, — я на мгновение нахмурилась. — Если концерты пройдут хорошо, как вы отнесётесь к повторному выступлению?

— С восторгом! — взволнованно отозвался мсье Робер. — Только ведь в программе на ваш день рождения есть дуэт, и если вас не будет, мне будет не с кем его сыграть.

— Концерт в честь моего дня рождения повторять, разумеется, не следует, — отозвалась я. — Но с учётом обстоятельств, думаю, вы можете обговорить дополнительные выступления с мистером Кэрингом уже без меня, — я повернулась к управляющему. — Условия для мсье Робера вы знаете, полагаю, для дальнейших выступлений их можно не менять. Однако я бы сказала, что не стоит планировать слишком много выступлений или давать одинаковую программу.

— Конечно, миледи, — кивнул мистер Кэринг. — Если все три предстоящих концерта пройдут как по маслу, мы сможем устроить ещё не более трёх до того, как многие отправятся в Лондон к началу светского сезона. В этом году, как я слышал, многого ожидают от бала Шарлотты.

— Интересно, почему? — попыталась изобразить саму невинность я. Как будто я не знала, почему… — Что ж, насколько я помню, первый концерт уже сегодня. Вам нужно подготовиться, мсье Робер, так что идите и не занимайте голову бесполезным. Ваша задача на сегодня — достойно выступить.

— Благодарю, — он отвесил поклон и покинул кабинет.

— Ожидая наплыва посетителей, я позволил себе увеличить заказ продуктов для ужина, — осторожно заметил мистер Кэринг.

— Это хорошая мысль, которую я и сама хотела сейчас озвучить, — я кивнула. — По афише концерт закончится не поздно, так что забитыми могут оказаться и ресторан, и банкетный зал. И почему бы не поставить на вечер в бальном зале карточные столы? Пока люди будут играть, они будут заказывать напитки и закуски.

— Так и сделаем, — управляющий улыбнулся.

— На этом, пожалуй, всё, — я улыбнулась. — Остальными вопросами займёмся позже.

Я вернулась в холл, где обнаружила Бальтазара. Он, очевидно, ожидал меня, но стоял с таким видом, как будто его наняли работать статуей. Когда я вышла из коридора, он не ринулся ко мне, а молча дождался, когда я сама дошла до него, чтобы тенью последовать за мной. Мы вышли из административного корпуса сразу в парк отеля. Было солнечно и даже немного жарковато, но я не пошла в сторону Ноблесс — во-первых, в здании едва ли было прохладнее, а во-вторых, мне хотелось поторчать у ручья. И задать Бальтазару один животрепещущий вопрос. Но прежде чем я его озвучила, дворецкий снова зародил у меня подозрение, что он читает мои мысли.

— Это действительно я устроил так, чтобы мисс Патерсон узнала о концертах мсье Робера, миледи.

— Зачем? — я посмотрела ему в глаза.

— Она не должна была узнать? — состроив невинное выражение, он склонил голову набок.

— Не отвечай вопросом на вопрос, — я поморщилась. — У тебя был какой-то умысел?

— Был, миледи, — Бальтазар по-лисьи улыбнулся. — И, должен признаться, не один. Я знал, что подруга мисс Патерсон отдыхает здесь, в Брайтоне — у её семьи здесь есть небольшой летний домик. Я всего лишь дал указание Уиллу, чтобы в этом домике непременно узнали о концертах, полагая, что юная девушка напишет об этом подруге. И ещё это было нужно, чтобы больше людей узнали о концертах и пришли на них.

— Действительно, — я вздохнула. — Мы больше не вмешиваемся в это.

— Это и не нужно, миледи, — загадочно — от слова «гад» — отозвался дворецкий.

— Ясно-понятно… — протянула я. — Найди мне приличную книгу — я хочу почитать на берегу. И пусть Сара приготовит платье, чтобы пойти вечером на концерт.

Бальтазар сунул руку под фрак и извлёк оттуда небольшой томик в искусно украшенной обложке без опознавательных надписей, который и протянул мне. Затем он отметил, что Сара уже готовит для меня голубое бархатное платье и украшения с топазами к вечеру. Иногда он меня пугал: казалось, что я могла просто где-то молча сидеть, а он от моего имени делал бы всё, о чём бы я только подумала. Мои подозрения крепли.

— Прошу вас, миледи, не путайте мою способность к построению логических заключений с чтением мыслей, — улыбнулся мне Бальтазар. — Солгу, если скажу, что не способен на это, но только не в отношении вас.

— Обнадёжил, — проворчала я. Я же ничего не спрашивала. Так откуда он узнал?

Я дошла до пляжа, где нашла большое плетёное кресло рядом с маленьким столиком под зонтиком, располагавшимся на деревянном настиле. Морской бриз освежал, и в тени жара почти не ощущалась. Только усевшись в кресло я заметила, что Бальтазар так никуда и не делся и теперь стоял между креслом и столиком, имитируя статую. Устроившись поудобнее, я открыла книгу, которую он мне дал, и мои глаза медленно поползли на свидание с моей причёской, бодро минуя брови. Челюсть же напротив устремилась к коленям. Моё удивление было вызвано тем, что на титульном листе красовалось выведенное вручную название книги, написанной в тысяча девятьсот семидесятых. Девятьсот. Не восемьсот. Иными словами, я держала в руках произведение, автор которого ещё даже не родилась. И не просто какого-то там произведения — Бальтазар явно решил меня немного подколоть рассказом «Сказка Трекки»⁽¹⁾. С трудом вернув себе способность взаимодействовать с реальностью и шевелиться, я медленно, дёрганными движениями заедающего робота повернула голову к Бальтазару.

— Как? — еле выдавила я.

— Вам не нравится эта книга? — невинно поинтересовался он.

— Вопрос не в этом, — просипела я. — Как ты её… Откуда она?

— Думаю, мне будет затруднительно объяснить это здесь, — демон улыбнулся. Вот в этот момент прямо по глазам было понятно, что был он не дворецким, но призванным демонюгой. — Могу только сказать, что это связано с местом, откуда я прибыл.

— Мы одни? — я осмотрела пустынный пляж — похоже, было слишком жарко, чтобы отдыхающие заполнили его. Ну, или массово готовились к вечеру.

— Снаружи ни души, — подтвердил Бальтазар.

— В таком случае, сильно ли я ошибусь, если предположу, что место, откуда ты, едино для всех? — я чуть сощурилась, заглядывая ему в лицо.

— Совсем не ошибётесь, — он улыбнулся.

— Тогда, полагаю, я не ошибусь также, если предположу и его многослойность, — медленно произнесла я.

— И в этом вы будете правы, — тихо подтвердил Бальтазар. — Я должен был уточнить свою догадку, а потому позволил себе немного разузнать о вашем прошлом. Но не мог же я в самом деле прямо сообщить вам о том, что мне известно.

— Мда… — протянула я. — Сам-то читал?

— Вы не такая! — вместо ответа с жаром заявил он.

— Я жду трамвая, — пробормотала я. — Тут только вот это или мне всё же будет, что почитать?

— Со следующей страницы, миледи, — улыбнулся Бальтазар.

Я кивнула, пробежав глазами коротюсенький рассказец, в некоторой степени имевший ко мне отношение, и просто перевернула страницу. Не заучивать же мне его наизусть… А на следующей странице начиналось уже не столь развлекательное произведение Оруэлла «1984», который, надо заметить, тоже ещё не появился на свет. Чтением я увлеклась настолько, что едва не пропустила обед, но мой персональный демон-наседка распорядился подать мне еду на пляж. Вообще-то обычно туда приносили только напитки и небольшие закуски, но для меня сделали исключение. Хозяйские, так сказать, привилегии. Официант принёс эскарго и салат с креветками в палец толщиной, после чего отошёл на пару шагов, чтобы, видимо, меня не смущать.

Примерно через час после еды мне всё же пришлось отправиться в свой номер. Это была целая квартира на верхнем этаже корпуса, а не просто комната. Этих комнат в номере было целых пять, считая две спальни. Имелась там и ванна, больше напоминавшая мини-бассейн, куда я и направилась вместе с Сарой. Её усилиями к вечеру я напоминала гортензию и благоухала, как сад после дождя. Будучи ещё юной девушкой, но имеющей титул, я должна была демонстрировать статус дорогими украшениями, но пока что мне не нужно было навешивать их на себя столько, чтобы конкурировать с хрустальными люстрами театров. И мне хотелось верить, что если я упорно не буду этого делать и позднее, умеренность войдёт в моду… А то есть тут любительницы носить едва ли не бриллиантовую броню.

Для меня и моих гостей перед первым рядом поставили отдельный и персональный диван. Наблюдать пианиста с первого ряда он не мешал, но всё равно был очень заметен, тем более, что все знали, для кого его принесли. И пока я шла до него, ощущала себя муравьём, на которого со всех сторон через лупу направляют солнечные лучи. И они не прекратили жечь мне затылок даже после того, как я уселась.

Хотя не заметить меня со сцены было невозможно, если, конечно, выступающий не был напрочь слепым, мсье Робер никак не проявил ко мне внимания, за что я была ему признательна. Вот импресарио, представлявший его, не преминул пройтись по моей персоне благодарностями, прежде чем объявить начало концерта, а сам пианист как будто подчёркивал своим поведением, что он здесь всего лишь играет. Не переусердствовал бы… Злые языки — они такие: «Я видел их в одном городе — у них точно роман», «Я видел, что они не поздоровались — вне всяких сомнений роман»… ну, и так далее.

Концерт прошёл замечательно: мсье Робер поначалу как будто немного нервничал, но быстро пришёл в себя и прекрасно исполнил программу. На финальном поклоне он взглянул на меня, и я ему кивнула, обозначив, что выступление удалось. Я заметила, как дрогнули в улыбке его губы, но когда он показал своё лицо залу, оно не имело никакого особенного или подозрительного выражения. Наконец зрители начали расходиться, и большая их часть потоком устремилась в ресторан, некоторая часть — в бальный зал, распахнутые двери которого манили карточными столами, и только несколько человек направились на выход. Я тихо попросила Бальтазара передать мсье Роберу, чтобы он насладился триумфом — отужинал и развлёкся за картами. Сопровождающим взрослым я предложила те же занятия, а сама ушла к себе, чтобы почитать, пока никто не мог заглянуть через плечо и узреть, что у меня там такое. Впрочем, засидеться мне не дала Сара, пришедшая разобрать мою причёску и помочь переоблачиться в ночной балахон.

За завтраком я заметила, что весь день буду занята репетицией, ведь завтра мне предстояло сыграть пару дуэтов на сцене. Мои домочадцы загадочно переглянулись и радостно предложили мне не отвлекаться, чтобы и самой получить удовольствие от игры на концерте, а не нервничать. В принципе, даже если бы я заставляла скрипку издавать стоны ржавых дверных петель, можно было ожидать восторгов. Натянутых, разумеется, но всё равно. Вот только мне было жаль собственных ушей, так что вытворять подобного я не планировала. Когда я пришла в концертный зал, меня уже ожидали мсье Робер и Бальтазар со скрипкой. И ближайшие два часа в зале были только мы втроём и Бетховен. Незримо присутствовал.

Когда нам всем показалось, что «Весну» мы довели до сносного состояния, с чем согласился даже тонкоухий демон, я заявила, что не стану продолжать, пока не выпью чаю. Бальтазар, естественно, последовал за мной.

— Миледи, — вкрадчиво обратился он, и я подумала, что дело пахнет керосином. — Вы не планировали устраивать приём и даже специально уехали из Лондона, однако на завтра в бальный зал приглашён небольшой оркестр, чтобы устроить танцы.

— Ха… — я сжала переносицу. — И что там делать? Я же смогу танцевать только с дядей.

— Не только, — улыбнулся дворецкий, открывая передом мной дверь в холл так, что я не могла не заметить прибывших гостей. — Ещё с графом.

— Сестрица! — едва заметив меня, ко мне со всех ног ринулись близнецы, которые даже вдвоём не могли обхватить мой подол.

— Сиэль, Ноэль, — я улыбнулась и потрепала обоих по головам. — Давно не виделись.

— Это потому что сестрица к нам не приезжает, — обиженно заявил Сиэль.

— И папа с собой к сестрице не берёт, — поддакнул Ноэль. Они почти не отличались внешне, но у Ноэля не было такой специфической отцовской хитринки в глазах, так что я их не путала.

— Здравствуйте, леди Габриэль, — к нам подошла леди Рейчел.

— Рада вас видеть, — я улыбнулась ей. — Хотя для меня немного неожиданно, что вы приехали.

— Винсент говорил, что морской воздух пойдёт нам всем на пользу, и раз уж у него образовалось немного свободного времени, мы решили, что стоит выбраться хотя бы на несколько дней, — улыбнулась она.

— Это чудесно.

— Маркиза тоже приедет, — заметила графиня. — Завтра утром. Она будет с Эдвардом и Лиззи. А сэр Алексис, насколько я поняла, сейчас занят где-то на севере.

— Что ж, мы не всегда располагаем собой, — я развела руками. — Я собиралась выпить чаю, а потом продолжить репетицию. Составите мне компанию?

— Конечно, — это уже и граф подошёл.

И пока я с семейством Фантомхайв наслаждалась чаем с пирожными, Бальтазар куда-то пропал. Мы просидели за столом минут сорок, прежде чем я решила, чтобы пора бы вернуться к музыкальной практике, да и мальчишкам стало скучновато. И когда я пересекала холл в направлении концертного зала, мой дворецкий снова возник как будто буквально из воздуха и тихим бархатным голосом сообщил, что позаботился о развлечении для детей, чтобы они не болтались в бальном зале. Мысли он мои не читает, ага, щас…

1) ТОТ САМЫЙ фанфик по Стартреку, откуда есть пошла Мери-Сью

Вернуться к тексту

Хозяйский люкс находился на четвёртом этаже в самом конце коридора, и с его балкона открывался потрясающий вид на море. Но чтобы дойти до лестницы вниз, нужно было миновать весь коридор и, соответственно, пройти мимо всех комнат. В том числе курительной, бильярдной и музыкальной гостиной. Толстый ковёр на полу глотал звуки, так что шла я по нему практически бесшумно. Следовавший за мной Бальтазар звуков не издавал в принципе, даже если бы ему пришлось идти на шпильках по мрамору, хотя лучше это себе не представлять. Я размышляла о предстоящем концерте, когда в мои мысли буквально ворвалось моё имя. Я остановилась: в шаге от меня оказалась чуть приоткрытая дверь курительной, откуда доносились голоса.

— Я слышал, маркиза не очень-то предусмотрительная особа, — произнёс кто-то чуть хрипловатым баритоном. — Если с ней что-то случится, маркизат и титул, конечно, отойдут короне, а вот бизнес — её единственному родственнику, графу Розвеллу.

— С ним было бы куда легче сладить, — отозвался другой голос, тенор.

— Она сама, может, и глупая девица, — продолжил баритон. — Но вот людей смогла нанять весьма толковых. Если бы они не мешались, мы бы давно стали их поставщиками. Даже с учётом покупки контракта выгода была бы огромной. Но эти бараны упёрлись в качество.

— Не только с графом Розвеллом было бы проще иметь дело, — изрёк тенор. — Я слышал, виконт Мастэрдфилд делал ей предложение. Вот с кем договориться было бы проще простого.

— Я так понимаю, граф Фантомхайв ему отказал? — уточнил баритон и, видимо, получив согласие, продолжил: — Разумеется. Я бы на его месте тоже отказал. Однако для нас такой вариант был бы лучше всего.

— Не представляю, что нужно сделать, чтобы предложение было принято, — недовольно заметил тенор.

— Ну, скоро ведь сезон охоты, — понизил голос баритон. — Небольшой несчастный случай мог бы решить наши проблемы. Представь, если маркиза грохнется с лошади и случайно погибнет, мы получим в партнёры графа Розвелла, а если виконт её спасёт, она сама согласится выйти за него. Ей же всего шестнадцать, а это такой нежный возраст.

— Сегодня уже семнадцать. И как вы хотите устроить такой несчастный случай? — недоверчиво уточнил тенор. — Насколько мне известно, лошади маркизы исключительно хорошо обучены, а конюшни надёжно охраняются.

— Лошадь можно напугать или вколоть ей стимулятор как раз перед тем, как она на неё сядет, — протянул баритон. — Говорят, дядя привёз маркизе пантеру из Индии. Никого не удивит, если большая кошка напугает коня.

— Остаётся только попасть на одну охоту с маркизой, — усмехнулся тенор.

Я повернулась к Бальтазару и прижала палец к губам, призывая к тишине, а потом постаралась обогнуть дверь так, чтобы в щель меня было незаметно, и поскорее покинула этаж. Спустившись на один пролёт я остановилась, и меня пробрал смех. Сколько же было глупых предположений в их беседе, что и ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже если бы граф Розвелл получил «Роял Пэлэс» как наследство, его ждал бы неприятный сюрприз. В его текущем положении эти отели он бы просто не вывез, и они либо стали бы простыми дешёвыми гостиницами, либо вообще ушли бы с молотка. Про покушение на меня вообще отдельная история… Не говоря уже о том, что было буквально воплощением глупости говорить о подобном в моём отеле.

Восстановив дыхание, я продолжила спускаться вниз, ощущая, как моё лицо невольно кривилось от сдерживаемого смеха. Встретить меня в холл Ноблесс пришли дядя и Уильям, Офелия спустилась, судя по всему, несколько раньше меня. Заметив меня и моё приподнятое настроение, все трое тоже заулыбались. Не прошло и минуты, как к нам присоединились Фантомхайвы и маркиза Мидлфорд. Мы уже собрались выходить, когда граф притормозил меня, и с нами остался только Уильям, тогда как остальные покинули корпус.

— Я рад, что у вас приподнятое настроение, леди Габриэль, — чуть сощурился граф. — Но что-то подсказывает мне, что с вашим днём рождения это никак не связано.

— Вы правы, — я улыбнулась. — Это связано с тем, что я только что услышала по пути сюда. Там наверху, в курительной, двое джентльменов обсуждали, как бы устроить мне несчастный случай. Такой, чтобы я или скончалась, или пала жертвой вспыхнувших чувств к спасшему меня виконту вы-знаете-какому-виконту. Это так уморительно, что я едва сдерживаю смех.

— Не понимаю, что в этом уморительного, миледи, — сощурился Уильям. — Вас же хотят убить.

— Ты думаешь, меня можно напугать лошадью? — я изогнула бровь.

— Полагаю, вы не посвятили вашего секретаря, сколько раз на вас покушались, — улыбнулся граф. — Я примерно представляю, что за план они придумали. Его будет сложно воплотить, но не сказал бы, что невозможно. По крайней мере, до момента, когда лошадь обезумеет. К слову, я хочу подарить вам коня, леди Габриэль. Орловский, хорош для верховой езды, но не годен для скачек.

— Благодарю, — я улыбнулась и опустила голову. — Нам нужно будет только выбрать охоту для этого мероприятия. Позже обсудим план.

— Миледи, — тихо позвал Бальтазар. — Я выяснил, кто был в курительной.

— Не сегодня, — я мотнула головой. — Не хочу сегодня заниматься всем этим. Хочу праздник.

Я девочка, и я хочу тортик, а не вот это вот всё. Мы нагнали остальных уже почти у административного корпуса, куда мне, разумеется, не удалось пробраться незамеченной. Все служащие собрались в холле, чтобы хором поздравить меня и вручить подарок. Это был палантин из шёлка, вышитый кем-то из горничных — или, возможно, это было их совместным творчеством — который удивительно подошёл к платью, подобранному Сарой. И что-то подсказывало мне, что ничего случайного в этом не было. Это было очень мило с их стороны, и я решила отблагодарить их фунтом: распорядилась в честь моего дня рождения выдать всем служащим премию в пять фунтов. Общая сумма выходила немаленькой, но абсолютная лояльность работников была для меня важнее, и деньги — самый дешёвый способ её поддержать.

Мсье Робер начал концерт с «Турецкого рондо». Ноты катились от рояля, как рассыпанный по мрамору жемчуг — подпрыгивая и переливаясь. Слушая, я понимала, что именно имел в виду музыкант, когда говорил позавчера о своей игре. Я, конечно, не могла залезть к нему в голову и выяснить, что там происходило, но не сомневалась, что это произведение он играл именно для моего удовольствия.

Потом импресарио объявил мой выход, разразившись длинной поздравительной речью, и мы, как и планировалось, сыграли пару дуэтов для скрипки и фортепиано. Потом дядя внезапно потребовал уступить ему рояль, чтобы сыграть Брамса, и только потом концерт вернулся в запланированное русло. И прошёл великолепно. Я была довольна как слон. А после концерта меня ждал роскошный ужин, ради которого вся кухня, похоже, превзошла сама себя. Не сказать чтобы они превзошли и Лоренцо или Этьена, но это всё равно был пир. Я поддалась чревоугодию и, соответственно, обожралась. Объелась я ещё за два куска торта до окончания трапезы, но отказать себе в них не смогла… И это несмотря на корсет. То ли Сара не стала его сильно затягивать, то ли я не знаю, как всё там распределилось.

И поскольку за ужином я была… кхгм… неосторожна, с танцев мне хотелось убраться поскорее. Поначалу в зале почти никого не было, и мы просто сидели и слушали оркестр, но когда гости стали прибывать, дядя вывел меня на паркет, чтобы никто другой не мог этого сделать. Франкенштейн как будто прилип ко мне и тащил танцевать всякий раз, когда к нам направлялся совершенно любой человек, особенно, если этот человек был мужского пола. Это вызывало у меня лёгкий флёр ностальгии по совершенно другому миру, когда он испортил мне театр и когда мы с ним ещё не расставили все точки над i в наших взаимоотношениях. Как будто теперь они там все на месте…

Вырвать меня из лап дяди удалось только графу, но лучше бы он этого не делал: во время вальса он решил снова обговорить со мной тему покушения. У заговорщиков пока не было конкретного плана, так что мы не знали деталей, но граф пообещал, что проследит за ними, как только вызнает у Бальтазара имена. А когда мы будем уже точно представлять, что к чему, разработаем свой ответ. А я подумала, что лучше всего было бы устроить всё это на моей территории. В конце сентября всё равно планировалась охота на волков, а учитывая проблему с ними — даже, возможно, не одна. Стоило сначала провести одну для своих с участием Чаи, а потом вторую, более масштабную — для всяких там. И я почти не сомневалась, что мне всё равно будет поручено провести что-то такое ради каких-то пока неизвестных мне целей. Хотя нет, одна известная была — не помереть и не пасть в «героические» объятия Бастардфилда. Но не стоило забегать вперёд.

Целых три дня я практически бездельничала — ела, спала, читала, ходила гулять и не занималась делами. И за это меня грыз какой-то непонятный червяк, как будто пока я прохлаждалась, дела накапливались и громоздились, перерастая из дел в проблемы. Но никто не прибегал ко мне, как петухом в филей клюнутый, ничто не горело и не рушилось. Десятого я посетила последний из изначально запланированных концертов мсье Робера, после поздравила с успехом, а уже одиннадцатого я вместе со всеми сопровождающими села в поезд и поехала в Лондон. И что-то подсказывало мне, что там вообще не выйдет расслабиться.

Для начала закончился июль, и к моему приезду меня ожидал целый ворох важной корреспонденции, которую обязательно надо было разобрать, причём быстро и аккуратно. И на вершине бумажной горы оказалось письмо от мистера Трастворти, в котором он сообщал, что нашёл штат из четырёх человек, которые смогут прекрасно вести дом, нам только нужно было встретиться с ними. Как оказалось, управляющий выяснил у Бальтазара, когда мы должны были вернуться в Лондон, а потому даже назначил встречу на тринадцатое. А тут ещё как Дамоклов меч над головой навис бал Шарлотты. И перед ним ещё дядин день рождения, до которого времени было всего ничего. И с этим надо было что-то решать, а потому я позвала дядю к себе на следующий день после приезда.

— Как ты думаешь отмечать день рождения? — спросила я, когда мы уселись на диванах, разделённые столиком с чаем.

— Я уже получил потрясающий подарок, которым даже не могу похвастаться, — улыбнулся он. — Я думал, мы пообедаем в семейном кругу, а потом я пойду в клуб.

— Да, хороший план, — кивнула я. — Обсуди меню с Лоренцо, и если хочешь, можешь пригласить на обед кого-нибудь из друзей.

— Я подумаю об этом, — отозвался дядя.

— Ещё у тебя завтра встреча, — я нахмурилась. — Мистер Трастворти взял на себя задачу подыскать для тебя штат в Колчестер, и он подобрал четверых — управляющего, горничную-экономку, повара и конюха. Они придут завтра утром.

— Конюха? — он нахмурился. — У меня ни лошадей, ни выезда.

— Но они нужны тебе, — я развела руками. — Хотя бы одна лошадь и экипаж. Пешком от имения до рынка далековато.

— Тогда я даже знаю, какой будет первая работа конюха, — усмехнулся дядя.

— Если персонал тебя устроит, — кивнула я.

— Думаю, что так и будет, — он улыбнулся. — Мистер Трастворти производит впечатление человека очень добросовестного, так что можно не сомневаться в его выборе.

— Оптимистично, — хмыкнула я. — Впрочем, не могу с тобой спорить — он и в самом деле должен был подобрать хороший штат.

У нас наконец-то дошли руки поговорить о предложениях Уильяма относительно задолженностей, и секретарь даже присоединился к этой увлекательной беседе. Поначалу мне тоже было интересно, но спустя минут двадцать они нырнули в кроличью нору законодательных норм, и я поняла, что мне лучше слинять и заняться своей работой — иначе я бы просто уснула. Моего побега они даже и не заметили, продолжив говорить за столом. А мне разговоры не мешали, если не прислушиваться.

Около полудня в кабинет пришёл Бальтазар и передал мне письмо. Оно было в простом конверте из дешёвой бумаги, что не сулило мне новых зубодробительных поручений, но могло нести в себе не менее изнурительные витки других дел. Открывать не хотелось, но я заставила себя это сделать. Это оказалось письмо от Бетти Бутчер. Она писала, что смогла втереться в доверие к Милвертону, хотя пока не в той мере, чтобы он позволил ей убирать в его кабинете. Впрочем, написано об этом было достаточно оптимистично, и можно было предположить, что она проберётся и туда. Однако ей уже было поручено относить ему письма. Естественно, вскрывать их она никак не могла — это невозможно сделать незаметно, но она могла запомнить, от кого они приходили. Так что на отдельной странице был длинный список адресов. Бетти старательно переписала всё, чтобы было на конвертах, и теперь надо было выяснить, кто это ему понаписывал. По крайней мере из тех, кому хватило ума написать обратный адрес. Потому что такового не нашлось в упоминании нескольких писем, в том числе одного, подписанного лишь монограммой из четырёх перекрещенных сабель. И я взалкала то послание, что было в этом конверте.

Кто, как не дворецкий семьи Муркивинд, был способен выполнить столь экзотическую задачу, как незаметно пробраться в чужой дом под покровом ночи, скопировать одно письмо и оставить всё так, как будто никто никуда не вламывался? Разумеется, никто. Я попросила Уильяма узнать, кому принадлежат все адреса из списка Бетти, а Бальтазару досталась работёнка поинтереснее, за которую он с нескрываемым удовлетворением взялся. И вот уже на следующий день секретарь предоставил мне свой отчёт, который почти ничего не давал — по большей части письма были из разного рода лавок, и только пара-тройка адресатов могла иметь какое-то отношение к той или иной его деятельности. А могла и не иметь. Одно письмо было от барона Кельвина, другое от владельца торговой компании мистер Макферсона, третье от вдовы графини Кэдвик. И вот пёс его знает, что у них там были за переписки. Бальтазар тоже справился с поручением за отведённую на это дело ночь, и мне не хотелось знать, как именно он проник в дом. Однако аккуратно перерисованная шифровка была передо мной, и я не стала откладывать перевод. Занималась я этим как раз в то время, когда дядя собеседовал свой будущий штат.

Письмо снова касалось какой-то собачьей истории в Девоншире, а я так и не получила письма от Картера на этот счёт. Однако оно внезапно нашлось в куче корреспонденции — оказалось, оно странным образом гонялось за мной по пятам, но только в Лондоне смогло наконец догнать. И я решила сначала прочитать эту историю, рассчитывая, что уж она-то прольёт свет на расшифровку. Картер прислал мне пересказ местной легенды о некоем лорде Баскервиле столетней давности. Она гласила, что воспылавший буйной страстью дворянин похитил девушку и запер её в башне, но пока пил с дружками, она сбежала. Он пустился в погоню, пьяные сквайры помчали за ним, но нашли и девицу, и лорда мёртвыми, а над ними стояла огромная собака, которой испугались и свирепая свора борзых лорда, и лошади. Я перечитала дважды, а потом отдала опус Бальтазару. Если там было замешано что-то по его демонической части, никто другой мне с этим помочь не мог.

Вчитавшись в расшифровку повнимательнее, я как будто начала понимать, что там к чему. Паук — тот тип, который с монограммой — нуждался в уединённой недвижимости, а Баскервиль-холл определённо был таковой. Однако выкупить родовое гнездо было едва ли возможно. Да и нынешнему лорду ни к чему было его продавать. Одна беда — он был очень стар. Был ли у него законный наследник, который мог бы получить имение, паук не знал, поскольку от сына сэра Чарльза Баскервиля некоторое время совсем не было вестей. Однако он каким-то образом исхитрился найти другого родственника мужеского полу, которому не нужен был дом, но нужны были деньги. Всё, что требовалось сделать — превратить Баскервиль-холл в наследство. С учётом знания легенды и возраста сэра Чарльза, можно было догадаться, что за план они придумали. Я отдала письмо Бальтазару, и он, читая его, нахмурился.

— Я должен буду отлучиться ненадолго, чтобы выяснить детали, миледи, — мрачно произнёс он.

— Делай, что нужно, — кивнула я.

— Если это то, о чём я думаю, то в самом худшем случае вам лучше будет не вмешиваться, — он сощурился.

— Тогда будем надеяться на лучшее, — я вздохнула. — Если у них выгорит дело, последствия могут быть довольно ужасающими.

— Возможно, даже катастрофическими, — кивнул Бальтазар. — Но…

— Мы примем решение после того, как ты всё узнаешь, — отложила этот вопрос я. — Если я правильно поняла письмо, у нас есть время в запасе.

— Разумеется, — он улыбнулся и откланялся.

Уильям задумчиво проводил дворецкого взглядом. Возможно, стоило отослать его, хотя из своего кабинета он всё равно бы услышал разговор. И пока секретарь размышлял, глядя на дверь, я сверлила его пристальным взглядом.

— Ты можешь узнать что-нибудь об этих троих? — обратилась я, прежде чем он смог сформулировать вопрос относительно Бальтазара.

— Не уверен… — он нахмурился. — Я имею в виду, открыто поспрашивать можно только о Макферсоне, интерес к остальным может вызвать вопросы. Но… Если вы позволите мне посетить мой клуб, думаю, кое-что выяснить получится.

— Не помню, когда запрещала тебе его посещать, — я нахмурилась. — Конечно, если у нас нет срочной работы, ты можешь бывать там. Ведь, если я правильно понимаю, твой клуб — этот тот, где собираются юристы. А они могут обладать даже большими объёмами информации, чем духовники.

— Но духовники связаны клятвами, а юристы — вовсе нет, миледи, — улыбнулся Уильям, а потом снова нахмурился. — Скажите, а мистер Беккер… Он точно человек?

— Что ты имеешь в виду? — я напряглась.

— Он… как бы так выразиться? — секретарь нахмурился. — Он как будто время от времени выполняет задачи, которые не под силу людям.

— Он просто двужильный, — солгала я. — Слушай, я тебя очень прошу — не надо ничего выяснять о Бальтазаре. Всё, что тебе нужно знать — он не способен меня предать. Не задумывайся больше об этом. Или тебе дать больше работы, чтобы некогда было голову ерундой забивать?

— Я понял, — он нахмурился, а потом встряхнул головой. — Есть вопросы, в которые мне не нужно лезть. Это один из них.

— Именно так, — я кивнула. — Собирайся в свой клуб. И постарайся подать себя там так, чтобы никому и в голову не пришло шептаться, что ты променял блестящую карьеру адвоката на скучную секретарскую работу. Можешь приписать себе больше влияния, если надо. И тебе не обязательно говорить обо мне исключительно хорошо.

— Я… — Уильям поморщился. — Миледи, это…

— Ты уже продемонстрировал, как хорошо ты умеешь лгать, — я сощурилась. — Мне будет выгоден образ недальновидной, недалёкой и даже взбалмошной девицы с ветром в голове. И если речь зайдёт — никакого завещания у меня нет.

— Если станет известно, что оно есть, покушения не будет, — пристально посмотрел на меня секретарь.

— Это вряд ли, — я мотнула головой. — Но если ты думаешь, что я это покушение никак не использую потом, ты сильно ошибаешься.

— И как же вы намерены его использовать? — недоверчиво уточнил он.

— Пока не знаю… — протянула я.

Может, и никак. Это скорее такая дополнительная карта в колоде, которую можно скинуть в определённый момент и сорвать банк. Но она может и не пригодиться. Не то чтобы действительно существовала такая острая необходимость допускать покушение на себя, но я знала, что мне оно на самом деле ничем угрожать не может — Бальтазар просто не позволил бы мне пострадать хоть сколько-нибудь, а иметь туз в рукаве лишним не будет.

Август проходил на удивление тихо. Мы были вынуждены действовать очень осторожно, чтобы наши попытки получить информацию не привели к нам же. Бальтазар-то, конечно, выяснил, что хотел, но деталей мне не сообщил. Сказал только, что для меня в этой истории не может быть ничего опасного, так что можно нырять в неё с головой. Но вот подробностей он никаких не сообщил. А мне их хотелось. Но на мой прямой вопрос он уклончиво ответил, что расскажет мне всё не раньше, чем я приму окончательное решение ввязаться. Что делать не так уж и хотелось до этого момента. Тихие и мирные — это были чудесные почти две недели лета, заполненные танцами, тренировками, репетициями, примерками и рутиной. Почти каникулы. Однако долго так продолжаться не могло.

Двадцать пятого августа произошло событие, которое я бы никак не могла назвать взрывным, но спокойствие особняка оно всё же всколыхнуло. После обеда мы собрались в гостиной, чтобы выпить чаю и ещё раз уточнить планы дяди по его дню рождения, и в разгар вялого обмена мнениями Бальтазар принёс большую и красивую коробку с большим бантом, как-то хитро завязанным.

— Подарок баронессы Блейкли, — прочитал карточку дворецкий. — Платье к балу Шарлотты.

— Серьёзно? — меня перекосило. — Бальтазар, ты сможешь завязать такой же бант?

— Думаю, да, — он кивнул.

— Прекрасно, — меня охватило странное ощущение предвкушения подвоха. — Открывай.

Дворецкий послушно вытянул ленту банта, а затем снял крышку с коробки. Осторожным движением он отогнул тонкую шуршащую бумагу и извлёк из коробки платье. У Офелии и дяди вытянулись лица, а я расхохоталась. Платье было совсем не для дебюта. Это было детское платье ярко-голубого цвета из шёлка, всё в рюшах и кружавчиках. Ни за что бы такое не надела не то что на бвл Шарлотты, а вообще в принципе. Однако намёк баронессы был более чем прозрачен. Отсмеявшись и отдышавшись, я ещё раз осмотрела его.

— Уложи, как было, и завяжи такой же бантик, — наконец изрекла я, обращаясь к Бальтазару. — Мы возьмём его с собой на бал.

— Хотите швырнуть его баронессе в лицо? — склонила голову набок Офелия.

— Как грубо, — усмехнулась я. — Конечно, нет. Но она точно пожалеет об этом.

Баронесса Блейкли практически прямым текстом говорила через это платье, что мне рано дебютировать. Её, в принципе, можно было понять — для её дочери моё появление в обществе в статусе невесты означало значительное снижение шансов на благополучное замужество. Понять — да, простить — ни за что. В моей голове невольно начал зреть план, как мне и рейтинг мисс Блейкли поднять, и баронессу щёлкнуть по носу. И даже на первый взгляд казалось, что мне это вполне удастся… Как же много дел будет на этом балу.

На обед дядя так никого и не позвал, так что отмечали мы его день рождения в семейном кругу. Когда я спросила его об этом, он разворчался, что ему исполняется тридцать семь, а это совсем не повод для праздника. Чтобы ему всё-таки было чем хвастаться, я подарила ему золотые запонки с топазами, а Офелия скромно преподнесла вышитый платок. После десерта дядя переоделся в выходное платье, и они вместе с Барни ушли. Уже в дверях дядя сказал, что будет поздно, и их можно не ждать.

Я отправила Уильяма подавать документы на строительство, и вернулся он только к ужину. Бумаги у него, разумеется, приняли, и теперь нужно было ждать решения. Хотелось бы, конечно, побыстрее, потому что зимой рыть котлован под строительство может оказаться несколько затруднительным, но бюрократическую машину вряд ли можно было ускорить. Ни давлением, ни деньгами. Впрочем, это позволяло качественнее проработать проект, так что не стоило жаловаться.

Я пошла спать пораньше, чтобы пободрее чувствовать себя во время урока танцев с мадам Донсюз. Бал был всё ближе, и я никак не могла ударить в грязь лицом. Скорее уж, я намеревалась ронять в неё других людей. Заснула я быстро, а вот проснулась неожиданно среди ночи. Меня разбудил какой-то резкий звук. Я не могла понять, в доме ли что-то случилось или снаружи, а потому поднялась с кровати, натянула халат, зажгла свечу и пошла вниз. Поначалу было тихо, но потом я услышала приглушённые голоса. Слов было не разобрать, но в интонациях мне показалось что-то такое, что говорило поторопиться. И в холл я спустилась именно в тот момент, когда из коридора от задней двери вышли дядя и Барни. Точнее, дядя вёл своего телохранителя, а тот зажимал рукой бок. Света было мало, но на одежде Барни всё равно было видно тёмное пятно. Меня они, разумеется, тоже заметили.

— Вам лучше уйти, миледи, — прохрипел Барни.

— Что за вздор! — фыркнула я и перевела взгляд на дворецкого, подоспевшего с масляной лампой. — Бальтазар, опусти портьеры в столовой, постели на стол ватное одеяло и поверх чистую простыню.

— Да, миледи, — не стал спорить он.

— Хочешь сделать это там? — изогнул бровь дядя.

— Есть идея получше? — я поморщилась. — Идите туда.

Собственно, я и сама пошла туда, только быстро. Когда я вошла, Бальтазар как раз расстилал простыню, и я велела зажечь весь имеющийся свет. Портьеры в столовой были довольно тяжёлые и плотные, так что можно было надеяться, что снаружи свет заметен не будет.

— Горячую воду, мыло, чистый фартук и косынку, — велела я, закатывая рукава.

— Что вы намерены делать? — решил поинтересоваться дворецкий, как будто из кармана доставая таз с водой.

— Суп варить, — скривилась я. — Что за дурацкий вопрос?

Пока я надраивала руки, пришли дядя и Барни. Крови на одежде было много, но раны я пока не видела. Бальтазар помог уложить раненого на стол и вопросительно уставился на меня.

— Нож или пуля? — повернулась я к дяде.

— Пуля, — он отвёл глаза.

— Ясно. Бальтазар, спирт, ножницы, острый нож, пинцет и вату. И морфин.

— В доме нет морфина, миледи, — отозвался дворецкий.

— А опиум? — он кивнул. — Тогда неси его. И побыстрее.

— Ещё фартук, — бросив на меня взгляд, в спину ему сказал дядя, снимая фрак и подходя к мне и тазу с водой. — Буду ассистировать.

— Давно мы с тобой этого не делали, — едва слышно пробормотала я.

Бальтазар, к счастью, совершенно правильно понял, что именно мне было нужно, и принёс даже не нож, а скальпель. Где только взял? Морфина у нас в доме, значит, нет, а вот хирургический инструмент — разумеется. Незаменимая же в хозяйстве вещь. Я подошла к Барни, прикидывая, с чего бы начать, и тут именно он решил выяснить, что это я затеяла.

— Миледи, — голос был слабый, но решительный. — Что вы намерены делать?

— Как что? — я посмотрела ему в глаза. — Пулю доставать.

— Послали бы за врачом, — выдохнул он.

— Выглядишь плохо, — отозвалась я. — Куда попала пуля, неизвестно. Может, можно тебя просто зашить, и ничего не будет. А может, и не дотянешь ты до врача. Так что выпей опиум, зажми зубами полотенце, а я постараюсь спасти тебе жизнь.

Не дав ему сказать что-то ещё, Бальтазар сам влил в него наркотик и завязал рот скрученным полотенцем. Я разрезала рубашку и вытерла кровь. По виду раны сложно было сказать, что внутри, кроме того, что навылет пуля не прошла. Франкенштейн стоял напротив, а Бальтазару выпало подавать инструменты. Я сделала надрез и раздвинула края раны. Барни заскулил. Опиум притуплял чувство боли, но не подавлял её совсем. К моему удивлению оказалось, что пуля прошла как-то очень странно, не повредив органы. Хотя казалось, что должна была. Я извлекла её и велела Бальтазару загнуть мне острую иглу полукругом, вдеть туда некрашенную шёлковую нить и выкупать всё это в спирту. Пока он был занят этим, я собрала из раны кровь ватой, убедилась, что ничего там больше страшного не было, и только после этого взялась шить. Повязку наложил уже Франкенштейн.

— Я вся внимание, — произнесла я, отмыв руки и сняв фартук.

— Может, утром? — нахмурился он.

Я покосилась на Барни. К концу перевязки он отрубился, и я не была уверена, что было тому причиной, кровопотеря или опиум. Однако оставлять его здесь, на столе, было нельзя…

— Нет, сейчас, — я покачала головой. — Пока в памяти всё свежо.

— Мы шли из клуба, — отозвался он. — Экипаж я отпустил, когда мы только туда приехали, здесь не так далеко, так что по пути домой мы не стали брать кэб. Да их у клуба и не было — поздно ведь. Оставалось пройти переулком за особняком, и можно было войти через заднюю дверь. Нам оставалось ярдов тридцать⁽¹⁾, не больше, когда со стороны улицы в переулок забежал человек. Он посмотрел на нас и выстрелил. Он бы и так не особо попал, но Барни меня оттолкнул и словил пулю.

— Как выглядел тот человек? — я нахмурилась.

— Не знаю, — дядя покачал головой. — Тёмное пальто, на лице шарф, шляпа. К тому же он стоял против света, так что…

— Понятно, — я поджала губы. — Ничего у нас нет. Пуля вообще ничего нам не скажет, примет тоже нет. Некоторое время постарайся посидеть дома.

— Мне работать надо, — недовольно отозвался он.

— Дома поработай, — фыркнула я. — Хотя бы несколько дней, чтобы Барни снова мог тебя сопровождать. Ты же не думаешь, что это была случайность?

— Честно говоря… — протянул дядя.

— Ну, считай это моей паранойей, но я не считаю это случайностью, — я глубоко вздохнула. — Кто-то хотел тебя убить. Воздержись от опрометчивых действий.

— Так не лучше ли будет, если я наоборот буду разгуливать везде один? — он сощурился. — Тогда, если ты права, мы сможем поймать убийцу за руку.

— Или устроить пышные похороны, — я скривилась, а потом подошла и положила руку на плечо. — Пожалуйста, ничего не делай. Не усложняй ситуацию, — я повернулась к Бальтазару. — Отнеси Барни в его комнату. И понаблюдай.

Дворецкий кивнул, а я потянула дядю в холл. Надо было ложиться спать. Прихватив лампу, практически на буксире я дотащила его до его двери, а когда отпустила, он перехватил меня за руку.

— Ты в порядке? — сощурился он.

— Мне-то что? — поморщилась я. — Не в меня же стреляли.

— Ну да, — скептически скривился он. — Это же совершенно нормальное дело, когда домой приходит подстреленный человек, и ты достаёшь из него пулю.

— Ненормальное, — я мотнула головой, а потом приблизилась. — Но как мне кажется, в нашем с тобой прошлом были ситуации и похуже. Так что давай спать. Завтра будет новый день, и он не обещает быть простым.

Я вывернулась и ушла к себе. Если бы у меня не было опыта прошлых миров, меня бы трясло, как осинку на ветру, но сейчас я чувствовала какое-то отупение и усталость. И в итоге провалилась в сон поперёк кровати.

Я проспала. Сара пришла будить меня, когда уже должен был закончиться завтрак. И по её лицу было ясно, что она уже была в курсе ночного происшествия. Вот следовало сказать Бальтазару, чтобы молчал. Теперь надо было хотя бы удержать произошедшее в доме, а то мало ли ещё какие слухи поползут. Одевшись, я наконец-то спустилась в столовую, где с загадочным видом мне подал лёгкий завтрак сам Лоренцо. Бальтазар, непонятно когда появившийся за моим плечом, почти физически излучал смесь гордости и восхищения. За столом я была одна, и завтрак проходил бы очень спокойно, если бы присутствующие не таращились на меня так, будто я сотворила какое-то невероятное чудо. И мне бы удалось вполне нормально закончить трапезу, если бы под конец в столовую не вбежал Барни. Он быстро прошёл от дверей до меня, пока у меня медленно округлялись глаза.

— Миледи! — выпалил он.

— А ты уверен, что тебе можно так бегать? — выдавила я.

— Я в порядке, — решительно заявил Барни.

— Если ты в порядке, показывай рану, — я склонила голову набок, прекрасно понимая, что ничего он мне не покажет.

— Я… — он смутился. — Я только хотел сказать, что обязан вам жизнью…

— Если ты благодарен, иди и ложись, — я слабо улыбнулась. — Не хватало ещё, чтобы шов разошёлся. Будет довольно сложно объяснить врачу, откуда это у тебя этот шов, знаешь ли.

— Простите, что потревожил, — сник Барни и побрёл к выходу.

— Я рада, что ты на ногах, — в спину ему произнесла я. — Но я бы хотела, чтобы ты отдохнул пару дней и полностью поправился. Это моё тебе поручение.

Он как будто приободрился и ушёл не с видом побитой собаки. Кто его вообще выпустил? Надо было сказать, что ему запрещено выходить из комнаты, пока всё не зарастёт. И ещё мне было интересно, кто это в особняке такой болтун, о чём я прямо спросила Бальтазара. К моему удивлению оказалось, что это он такой болтун. Внезапно. Я велела ему пресечь распространение произошедшего за пределы особняка, и он сказал, что уже позаботился об этом. В глазах прислуги мой рейтинг умчался куда-то в стратосферу, однако они понимали, что подобные слухи могли выйти мне боком, а потому заверили, что будут хранить это в тайне. Ну, им у меня и так тайн приходилось хранить немало, так что одной больше, одной меньше — какая разница?

У меня ещё было время до обеда, и я ушла в свой кабинет. Едва сев за стол, я негромко позвала Уильяма, и почти сразу потайная дверь открылась, а из-за неё показалось лицо секретаря.

— Звали? — спросил он.

— Да, зайди, — я кивнула. — Прошло уже некоторое время с тех пор, как я поручила тебе разузнать о трёх людях, а доклада всё ещё не получила.

— Прошу прощения, миледи, — Уильям уже стоял перед моим столом с повинно опущенной головой. — Я только хотел проверить все сведения, чтобы ненароком не ввести вас в заблуждение.

— И на какой стадии проверка? — я сощурилась.

— О вдове Кэдвик я пока не получил ответа, но о бароне Кельвине и мистере Макферсоне готов рассказать, — он поднял глаза.

— Тогда бери стул и рассказывай, — я кивнула.

— Мистер Макферсон, — сев напротив меня, начал секретарь. — В его делах всё выглядит чистым, но его юрист по секрету сказал мне, что у него есть теневой источник дохода. Его торговая компания довольно большая, в основном они возят сырьё, в том числе хлопок и чай. С чаем всё чисто, а вот с хлопком есть некоторое несоответствие — как будто он ввозит больше, чем потом продаёт.

— Это подозрительно, — я сощурилась.

— Я использовал старую сеть, чтобы собрать более полную картину, — кивнув, продолжил Уильям. — С хлопком он возит контрабандный груз. Немного, по отчётам заметить разницу сложно — один-два ящика ведь можно просто потерять. Так что за руку его поймать сложновато, но если нужно, можно найти свидетелей в порту, которые могут подтвердить это.

— Мы с этим не в суд собираемся, — я мотнула головой.

— В целом, как торговая компания, он довольно надёжен — очень старается поддерживать хорошую репутацию, — секретарь задумчиво сощурился. — У него крайне редко бывают срывы поставок или товар ненадлежащего качества, а если это случается, то возвращает он затраты без суда.

— С его стороны, если он торгует и на чёрном рынке, это разумная позиция, — я кивнула. — Никому не придёт в голову искать в его делах что-то незаконное, если он всегда для всех хороший парень. Что с его капиталом?

— А вот тут странное, — Уильям чуть подался вперёд и понизил голос. — Контрабандой он занимается довольно давно, и даже если он не пытается возить её в бешеных объёмах, у него всё равно должно быть довольно много средств. Но денег у него совсем немного больше, чем если бы он занимался только чистыми перевозками. Это странно, потому что зачем возить контрабанду, если не ради денег.

— Ты прав, — я нахмурилась. — Скорее всего, деньги идут какой-то третьей стороне, а он имеет только небольшой процент с продажи. И либо он от природы не жаден, что довольно сомнительно для торговца, либо боится положить в свой карман больше. Либо ожидает существенных дивидендов в будущем, что тоже не лишено смысла.

— Я попытался узнать, куда идут средства, — снова кивнул Уильям. — Несколько небольших пожертвований сиротскому приюту барона Кельвина, кое-что для работных домов некоторых аристократов, какие-то суммы для кафедры математики одного провинциального университета. Выглядит так, как будто он жертвует на благотворительность.

— Но? — я вопросительно изогнула бровь.

— Но в работных домах и сиротском приюте дела становятся только хуже, и он не может не знать об этом, — поморщился секретарь. — Я не уверен, но это выглядит так, как будто под видом благотворительности он просто передаёт деньги хозяевам учреждений.

— Иными словами, отмывает их, — кисло заметила я. — Это всё?

— Про мистера Макферсона — да, — он кивнул. — Теперь барон Кельвин. Он содержит приют для сирот, и на первый взгляд с ним всё в порядке. Туда принимают даже покалеченных детей, что делают далеко не все. Это выглядело бы очень хорошо, если бы с недавнего времени дети из приюта не начали пропадать. Об этом никуда не заявляют — сироты ведь, работники приюта считают, что они просто сбегают на улицы, как бродячие псы.

— Но они не сбегают? — это было скорее утвердительное предложение.

— Нет, — он мотнул головой. — В тех местах, откуда увозят в этот приют детей, говорят, что потом они больше не возвращаются. А куда бы они сбегали, если не в те места, которые знают?

— По крайней мере, некоторые из них, — протянула я. — А куда пропадают дети?

— Этого я не знаю, — Уильям сокрушённо вздохнул. — Однако похоже, что барон намерен ликвидировать приют, хотя приём детей туда идёт полным ходом. Вчера я встретил его юриста в канцелярии по приёму документов по строительству. Он был там с проектом по перестройке приюта в мануфактуру медицинской направленности.

— Вот как… — я глубоко вздохнула. — Хорошо, я поняла. А вдова Кэдвик?

— Под её патронатом находится несколько молодых художников, — сообщил он. — Я ещё проверяю это, но вроде бы не все там добровольно. И они пишут копии известных картин. В частности, произведений да Винчи.

— Ты хорошо поработал, — я улыбнулась. — Сделай краткий отчёт в письменном виде, чтобы ничего не забыть. Можешь идти.

— Миледи… — Уильям не торопился вставать. — Я… слышал, что произошло в особняке ночью.

— Ты про Барни? — уточнила я, как будто произошло что-то ещё.

— Да, — он кивнул. — Вы действительно сами занимались раной мистера Уокера?

— Действительно сама, — я кивнула. — Если это потребуется, я сделаю то же самое и для тебя. А что?

— Почему не послали за врачом? — секретарь сощурился.

— Потому что ранения в живот бывают очень плохими, — я поморщилась. — Барни повезло, но снаружи я этого никак не могла определить, поэтому поспешила. Если бы пуля разорвала органы, сразу что-то сделать ещё можно было бы, но врача бы он не дождался.

— Откуда у вас была уверенность, что вы справитесь? — Уильям подался вперёд. — Что, если бы что-то пошло не так, и вы бы просто убили Барни?

— Я знала, что могу с этим справиться, — я на секунду закрыла глаза и тут же встряхнула головой — перед внутренним взором из далёких глубин памяти зачем-то всплыл Бриггс. — И это снова тот вопрос, в который тебе не стоит лезть.

— Понял, — он поднялся. — Но… Я надеюсь, что вам больше не из кого не придётся доставать пуль.

— Я тоже, Уильям, — я кивнула. — Я тоже.

Первым человеком за день, который не смотрел на меня, как на чудо света, была мадам Донсюз. И я была очень рада её видеть. Даже несмотря на то, что она гоняла нас с дядей ещё интенсивнее, чем раньше. Бал надвигался, как айсберг на Титаник, и она, видимо, считала, что я там буду главной звездой вечера. Что в мои планы не входило совершенно. Но ей об этом знать было не надо. И я даже надеялась на этакий особый эффект — если буду танцевать слишком хорошо, некоторые постесняются подойти ко мне, если их навыки не таком высоком уровне. Мечты-мечты…

В последние две недели перед балом Офелия тоже решила поучаствовать в моём обучении. Не то чтобы у меня были проблемы по части манер и умения притворяться, но советы опытного человека определённо не были лишними. К тому же, Офелия некоторое время провела среди дворян лицом к лицу, а это было совсем не то же самое, что следить за ними через прислугу и слухи. А кроме того, она говорила со мной о беседе во время танца. Да уж, вот это я как-то вообще упустила. Ну, я понимала, что мне надо будет танцевать, и что я не обойдусь танцами с дядей и сэром Рональдом, но я как-то игнорировала то, что эти самые другие танцы будут с какими-то другими людьми. И эти другие люди будут говорить со мной. О чём-то. А Офелия не просто растолковывала мне, о чём могут быть эти беседы, но и поясняла, что говорить, чтобы обаять собеседника, а что — чтобы он обходил меня третьей дорогой. Последнему я уделила особое внимание.

Последняя примерка состоялась за три дня до бала, третьего сентября. Платье село прекрасно. Настолько прекрасно, что было необязательно затягивать корсет настолько, что мне пришлось бы дышать через раз. Никаких исправлений оно не требовало, так что портной его уже больше не забирал, и оно заняло почётное место в моей спальне. Кроме дебютного платья мистер Дантон привёз и смокинг дяди, и примерно половину остального заказанного гардероба, что было весьма к месту. В числе прочего прибыло и платье для Офелии — тёмно-зелёное, с отделкой из чайного кружева. Оно очень шло к цвету её глаз, и я подумала, что в самый раз к нему были бы украшения с изумрудами. Оставить Офелию совсем без сопровождающего мы не могли, так что пришлось и Уильяму готовиться к тому, чтобы идти на бал. Впрочем, они с Офелией были сопровождающими, так что им необязательно было даже танцевать. Счастливчики…

В день бала мне малодушно захотелось заболеть. Хотя бы мигренью. Но я мрачно подумала о том, как придётся расплачиваться за такой проступок, и всё-таки приступила к сборам. Поскольку корсет на мне не надо было затягивать так, чтобы все органы слиплись в комок, я не только плотно позавтракала, но и планировала не менее плотно пообедать. А между приёмами пищи меня намыли, намяли и натёрли, как будто хотели сделать из меня цветущую клумбу. После обеда Сара потратила больше часа на одну только мою причёску, потом нарядила меня в платье и вывела в холл. Уже там Бальтазар возложил на мою шею бриллиантовое колье, отбрасывающее столько бликов, что создавалось впечатление, будто у меня не шея была, а диско-шар. Ехать во дворец хотелось всё меньше. Но потом спустились дядя и Офелия с Уильямом. Дядин смокинг однозначно должен был произвести фурор, поскольку мистер Дантон посчитал уместным добавить серебристые канты на лацканы и жилет, что было довольно эффектно, особенно когда он остановился рядом со мной и выяснилось, что вышивка на моём платье сделана теми же нитками. Кроме того, дядя не пожелал быть монохромным пингвином, и добавил к костюму голубую шёлковую бабочку и запонки с топазами. Но самым смущающим элементом его наряда был платок в кармане смокинга — тот самый, с корабликом, который я вышила. Ну, если он хотел, чтобы я, как все юные девушки, время от времени краснела, как маков цвет, он сделал хороший выбор.

Во дворец со мной поехали также Бальтазар и Сара. Брать своих слуг, особенно для людей моего положения, было вполне нормально. Тем более, что они оба были мне нужны на этом балу, и я никак не могла обойтись без их присутствия. По дороге я всё ещё прикидывала, как мне провернуть все те планы, которых мы понастроили с псарней. И в целом, если не произойдёт ничего непредвиденного — что вряд ли, потому что на собрании псарни мы допускали даже метеорит в порядке нелепого допущения — большая часть затей должна была завершиться вполне успешно.

Карета проехала по подъездной дорожке и остановилась перед крыльцом. Я глубоко вздохнула, натянула на лицо улыбку, добавила румянца взглядом на платок у дяди в кармашке и приготовилась к полному дел вечеру.

1) 27,43 метра

Вернуться к тексту