Два дракона (гет)

В знойном летнем воздухе разносился запах трав, цветов и начавших созревать фруктов. Инеж сидела прямо на земле под старой яблоней на холме, обняв колени руками и положив на них подбородок. Лучи заходящего солнца создавали вокруг нее мягкое свечение. Санкта Инеж. Она не любила это прозвище, но это нисколько не мешало людям продолжать ее почитать. До сих пор. Хотя она давно ушла на покой, передав свою миссию более молодым последователям. Для Каза она всегда была Святой — единственной Святой, в кого он верил. И за прошедшие годы это не изменилось.

Когда-то черная как ночь коса стала совсем белой, на лице появились морщины, но она по-прежнему была прекрасна. А улыбка, с которой она смотрела вдаль, вызывала у Каза желание перевернуть весь мир, лишь бы она всегда так улыбалась.

Он отчетливо помнил тот день, когда впервые увидел эту улыбку.

Инеж замерла посреди его комнаты на чердаке Клепки — неуверенная и немного испуганная, хотя старательно пыталась это скрыть. Она неосознанно потирала шрам на запястье, где совсем недавно находилась татуировка в виде павлиньего пера. Запястье только-только зажило после того, как она побывала у того мясника. И Каз прекрасно понимал ее нежелание ставить новую.

— Ты не должна делать татуировку, если не хочешь, — старательно равнодушным тоном бросил он.

— Но Хаскель… — удивленно возразила Инеж.

— Оставь Хаскеля мне, — перебил ее Каз. — Я не стану тем, кто снова заклеймит тебя.

Инеж улыбнулась — впервые с тех пор, как он забрал ее из «Зверинца». Ну или, по крайней мере, ему впервые. И улыбка озарила ее лицо волшебным сиянием. Каз подумал, что ради этой улыбки готов сделать что угодно. Эта мысль ужаснула его, и он постарался сосредоточиться на работе, сказав себе, что Инеж — лишь удачное вложение. Ничего больше.

Он позвал ее в небо, она поднялась,

Стала мигом почти невесомой.

Он почувствовал с ней неразрывную связь,

Из ведущего стал вдруг ведомый.

Теплый ветерок слегка шевелил выбившиеся из косы пряди. Боковым зрением Инеж видела, как Каз вышел на крыльцо, но он пока не спускался, просто смотрел на нее, опираясь на неизменную трость — она буквально чувствовала любящее тепло его взгляда. Вокруг царило ленивое умиротворение, и Инеж в который раз поразилась, как ее жизнь пришла к этому.

Одно время в «Зверинце» она была уверена, что умрет там, не дожив до двадцати лет, как случалось со многими другими девочками. А потом появился Каз. Первые несколько дней Инеж боялась, что он забрал ее из «Зверница» именно для того, на что намекала Танте Хелен, и постоянно держалась настороже, вздрагивая от каждого шороха. До того дня, когда он сделал ей первый подарок. Она знала, сам Каз это подарком не считал — просто еще одно вложение. Но Инеж придерживалась иного мнения.

В тот день она вернулась с очередной тренировки абсолютно без сил и просто рухнула в кровать. Однако отдохнуть ей не удалось — в дверь постучали. Тихонько застонав, Инеж заставила себя встать и открыть дверь. За которой обнаружился Каз. Она так удивилась, что просто уставилась на него, ничего не говоря. Каз никогда не приходил к ней, никогда не интересовался ничем, что выходило за рамки работы.

— Можно войти? — спросил он.

И если бы Инеж не знала его, то решила бы, что он нервничает. Всё еще не в состоянии говорить, она кивнула и отступила, позволяя ему пройти. Он прохромал внутрь и протянул ей небольшой черный футляр.

Инеж вопросительно приподняла брови, взяв футляр, но Каз только дернул подбородком: открой. Заинтригованная, Инеж открыла и пораженно уставилась на небольшой кинжал с костяной ручкой.

— Научись им пользоваться как следует, — обычным равнодушным тоном произнес Каз.

Инеж осторожно взяла кинжал, взвесила его в руке, пробуя, как он ложится в ладонь. Она не хотела никого убивать, но мысль о том, что у нее есть возможность защищаться, грела сердце.

— Может, я воспользуюсь им, чтобы убить тебя?

Инеж сама не знала, зачем это сказала. Возможно, из совершенно детского желания добиться от Каза хоть какой-то человеческой реакции, стереть с его лица это холодное непроницаемое выражение. Но он только приподнял бровь:

— Если бы ты в самом деле была настолько кровожадна.

Инеж так и не поняла, пошутил он или говорил всерьез. Кинжал она назвала Санкт Петр, и он навсегда остался ее любимым — первый подарок Каза. Второй, если считать освобождение из «Зверинца».

Каз подарил ей свободу. Ну, относительную тогда — она всё еще была связана контрактом с Пером Хаскелем. Но она получила свободу бегать по крышам, чувствуя треплющий волосы ветер, ходить куда вздумается в не занятое работой время. Свободу подпускать к себе только тех, кого хотела она сама. И даже свободу не делать новую татуировку, когда она только что освободилась от старой. Хотя это было против правил. В тот день Инеж впервые за долгое время по-настоящему улыбнулась, чувствуя, как за спиной раскрываются крылья.

И она с готовностью последовала за этим мальчиком с острыми гранями, которые ранили любого, кто осмеливался к нему приблизиться. Любого, кроме нее. Тогда она даже не подозревала, как много он будет значить для нее.

Этим странным созданьем из мира теней,

Грациозно кружившим при взлете.

Он поверил в нее, он доверился ей

Целиком в этом странном полете.

Словно почувствовав взгляд Каза, Инеж повернула голову и посмотрела на него. Он улыбнулся и подошел к ней, тяжело опираясь на трость. С годами состояние больной ноги сильно ухудшилось, и сейчас он уже не смог бы бегать и сутками ходить без трости, как когда-то в Ледовом Дворе.

Инеж улыбнулась в ответ и протянула руку, приглашая присоединиться. Он сжал ее ладонь и неловко опустился рядом, прислонившись спиной к дереву. Инеж переместилась, чтобы устроиться у него под боком, положив голову на плечо. Он ласково провел пальцами по ее волосам, по щеке, опустил ладонь на плечо, и Инеж накрыла ее своей ладонью, снова устремив взгляд вдаль.

Когда он понял, что доверяет ей так, как не верил больше никому? Инеж бесшумно и незаметно проникла за воздвигнутые им бастионы, как проникала в любое самое неприступное помещение. Пожалуй, впервые он признался в этом самому себе только после Ледового Двора, когда Уайлен спросил, доверил ли бы он кому-нибудь такое знание, которое может уничтожить его. Уайлену Каз этого конечно же не сказал, но про себя не колебался: да, Инеж он доверил бы что угодно.

Однако произнести такое вслух оказалось гораздо сложнее. Для него по-прежнему проще было доверить свою жизнь, чем свой стыд. Но Инеж сказала «без брони», и Каз честно старался выполнить ее условие. И был вознагражден ее ответным доверием и преданностью.

— Спасибо, что открылся мне, — сказала она со слезами на глазах после того, как он поведал ей о смерти Джорди. — Я никогда не предам твое доверие.

— Я знаю, — просто ответил Каз.

Его всё еще немного потряхивало от оживленных рассказом воспоминаний, но он потянулся к руке Инеж, чтобы осторожно сжать ее ладонь и переплести их пальцы. В первую секунду его накрыла такая волна тошноты, что он едва не отшатнулся. Но Инеж заговорила, поглаживая большим пальцем его ладонь, и ее движение, а главное голос послужили якорем, и вскоре вода отступила.

Инеж улыбнулась, и в этой улыбке было столько любви, гордости, нежности и поддержки, что Каз не мог не улыбнуться в ответ.

И казалось, предчувствовал каждый виток,

Каждый взлет ее или паденье.

Он впервые забыл, что был так одинок

Под луной до ее появленья.

Со времени смерти Джорди Каз старательно окружал себя вакуумом. Никаких друзей. Ни к кому не привязываться. Только союзники. Он был уверен, что одиночество — его удел навсегда, потому что так было безопаснее, так было надежнее. До тех пор, пока не появилась Инеж.

Первое настоящее дело Инеж состоялось где-то через два месяца после ее присоединения к Отбросам. Оно было несложным и не предполагало прямого противостояния с противником — Каз считал, что Инеж пока не готова для такого. Но что-то пошло не так, и пришлось драться.

И тут оказалось, что Инеж, вопреки тому, что явно старалась никому не нанести слишком сильных увечий, прекрасно орудовала кинжалами. А главное — они сразу же вошли в ритм, словно всю жизнь сражались вместе. Казу даже говорить ничего не приходилось, чтобы направить ее — хватало взгляда, кивка, жеста. Восхитительное чувство единства, которого он не испытывал ни разу со времени смерти Джорди. Восторженный голосок, шептавший, что время его одиночества закончилось, он безжалостно задавил.

Однако голосок не сдавался. В следующий раз это чувство появилось, когда они с Инеж сидели в засаде. Точнее лежали — бок о бок на крыше напротив особняка, который собирались ограбить, — наблюдая за хозяевами, прислугой и охраной. Инеж принесла купленные в лавке на углу пирожки, и они жевали их, обсуждая свои наблюдения.

— Смотри, какой ребенок испуганный, — прошептала Инеж, указав на комнату, где женщина укладывала спать мальчика лет пяти. — Спорим, она сейчас ему говорит, что, если он не будет паинькой, придет Грязные Руки и заберет его.

— Очень надо возиться с непослушными детьми, — сварливо пробормотал Каз, но не сдержал смешка, и Инеж довольно улыбнулась.

Их плечи почти соприкасались, и вместо того, чтобы испытывать напряжение от такой близости другого человека, Каз чувствовал умиротворение, почти удовольствие. Он вдруг осознал, что наслаждается обществом Инеж, а ее присутствие вызывает иррациональное ощущение безопасности.

Тогда он испугался этого чувства. Сейчас, когда она сидела, прислонившись к нему и сжав его ладонь в своей, Каз готов был благодарить всех ее Святых, если они все-таки существовали, за встречу с ней. Без Инеж его жизнь была бы пуста. И скорее всего, закончилась бы гораздо раньше.

А она возносилась стрелой в небеса,

За собой его чувствуя силу,

И так ярко азартом горели глаза,

А его улыбались ей в спину.

Инеж немного отстранилась, чтобы встретиться с улыбающимся взглядом Каза, однако не разрывая объятия. Она всегда чувствовала его надежное присутствие, его внимательный взгляд у себя за спиной — в буквальном и метафорическом смысле.

Начало своего первого плавания Инеж до сих пор помнила в мельчайших деталях. Говорят, эмоциональная память самая сильная, а эмоции у нее в тот момент зашкаливали. Она разрывалась между нетерпеливым предвкушением и страстным желанием остаться.

Пришедший проводить ее в гавань Каз старательно поддерживал на лице обычную бесстрастную маску, но в его темных глазах было столько тоски, что даже он не мог этого скрыть. Каз протянул ей руку без перчатки, и Инеж осторожно сжала его ладонь. За последнее время они научились держаться за руки, и Каз уже не вздрагивал каждый раз и не стремился отстраниться при первой же возможности. Инеж с грустью подумала, не вернется ли всё к изначальной точке, пока она бороздит моря.

Каз поднял ее руку, поднеся к губам, и вопросительно посмотрел на нее. Инеж кивнула, наблюдая за ним, затаив дыхание. Каз на несколько мгновений прижался губами к ее пальцам, и сердце Инеж замерло, а потом пустилось в галоп. Его губы были мягкими и теплыми и вызывали жгучее желание почувствовать их на своих губах. Но до этого уровня они пока не добрались.

Каз отпустил ее руку и улыбнулся:

— Счастливого плавания, Инеж. Уничтожь их всех.

Однако тоска в его глазах никуда не делась, несмотря на улыбку. И Инеж понадобилась вся ее сила воли, чтобы отвернуться от него и подняться на корабль. А потом не вернуться бегом обратно, глядя на одиноко замершую темную фигуру на причале. Она знала, что прощаться будет тяжело, но было здесь что-то еще, чего она никак не могла понять.

До тех пор, пока не вернулась.

Каз встречал ее на причале так, словно за всё это время не сдвинулся с места. Инеж слетела на землю, едва спустили трап, и только в последнее мгновение остановилась прямо перед Казом, подавив желание броситься ему на шею.

— Ты вернулась, — произнес он благоговейным шепотом.

В его голосе звучало такое изумление и счастье, что Инеж внезапно поняла: всё это время он думал, что она больше не вернется в Кеттердам. Он прощался с ней тогда навсегда. От этого осознания захотелось разрыдаться.

Вместо этого Инеж криво улыбнулась:

— Конечно, я вернулась, shevrati. Я всегда буду возвращаться к тебе.

Ответная улыбка Каза стала для нее величайшей наградой.

Впоследствии, когда Каз убедился, что она не собирается его бросать, это разбивающее сердце выражение исчезло из его глаз, сменившись гордостью и радостью за нее. Инеж чувствовала его счастье наблюдать, как она расправляет крылья, словно ее победы становились его победами.

Он держал ее взглядом, над бездной держал

И боялся, что вдруг потеряет.

Он так много побед на земле одержал,

Но не знал, что любовь покоряет.

Каз нежно провел пальцами свободной руки по лицу Инеж, очерчивая линии скул. Ему постоянно хотелось смотреть на нее, словно его взгляд мог уберечь ее от любых опасностей.

Каз достиг таких высот, каких не достигал ни один босс Бочки до него. Зубами и когтями вырвал у судьбы всё, чего только мог пожелать. Он построил империю и по праву мог считать себя королем. Его неоднократно пытались скинуть с трона — всегда безуспешно. Но единственное, чего Каз боялся по-настоящему — потерять Инеж. Он сходил с ума каждый раз, когда она отправлялась в очередное плавание, и вздыхал с облегчением, только когда она возвращалась. Внимательно следил за ее маршрутом, чтобы в случае необходимости иметь возможность устремиться на помощь.

Я пришел бы за тобой. А если бы не смог идти, приполз бы. Эти слова, сказанные во внезапном приступе честности, за прошедшие годы не потеряли своей актуальности.

В одночасье, не зная запретов, живет,

Две души вместе слив воедино,

Что, быть может, вот этот последний полет

Станет песней для них лебединой.

Ведь стремительный взлет превращался в пике

И над самой землей прерывался.

И опять в небеса он за ней налегке

Как за солнцем с утра поднимался.

Инеж всегда беспокоилась за Каза во время своих миссий. Когда ее не было рядом, чтобы прикрыть ему спину. Они оба нажили немало врагов, и каждый раз, возвращаясь в Кеттердам, она до дрожи боялась не увидеть знакомую фигуру в гавани. И пусть Каз никогда этого не показывал, она знала, что он чувствует то же самое, когда она отправляется в очередное плавание. Порой бессонными ночами Инеж гадала, не станет ли этот раз последним, когда она видела своего мужа.

Конечно, и она, и Каз не однажды проходили по грани, и не сосчитать, сколько получили ран. Но тот раз для Инеж стал самым жутким. Возможно, потому что к тому времени она несколько расслабилась. Они почти победили работорговлю. Кеттердам стал куда более безопасным местом под железной рукой Каза. У них оставались враги, но они давно уже не осмеливались что-либо предпринимать. До тех пор, пока не осмелились.

Когда Инеж прибыла в порт, ее встречал не Каз, а Джеспер. И у него было такое выражение лица, что сердце пропустило удар, а в голове пронеслись сценарии один хуже другого.

— Что случилось? — спросила она, боясь услышать ответ.

Джеспер открыл рот, закрыл и некоторое время молчал, что пугало еще больше. Джеспер с его вечно фонтанирующей энергией не молчал никогда. И не стоял так неподвижно.

— Мы точно не знаем, — наконец ответил он. — Но кому-то удалось подстрелить Каза. Вероятно, кто-то из тех, кто недоволен, в каком направлении он ведет Кеттердам.

Инеж понимающе кивнула, изо всех сил стараясь не паниковать.

— Насколько… — голос прервался, и она кашлянула, начав снова: — Насколько серьезно?

— Он выжил чудом, — мрачно ответил Джеспер. — Пока. Всё еще существует вероятность…

Он не договорил, и Инеж так стиснула кулаки, что ногти больно впились в ладони. Физическая боль немного отрезвила, заставив собраться.

— Где он?

— В особняке. Не знаю, как он с такой раной сумел добраться до нас. Рухнул прямо на пороге. Мы не решились переносить его в таком состоянии. Так что…

— Дети?

— Там же. Бастиан, конечно, вполне себе взрослый парень, но мы решили, что лучше не оставлять их одних.

— Спасибо, — Инеж коротко кивнула и, больше не тратя время на разговоры, устремилась вперед.

Джеспер двинулся за ней, но быстро отстал — Инеж помчалась со всей доступной ей скоростью самым привычным путем: по крышам. Сердце бешено колотилось где-то в горле, вызывая ощущение тошноты.

Страшные несколько дней прошли как в тумане, когда Инеж не отходила от постели Каза, несмотря на попытки друзей заставить ее отдохнуть. Бастиан с Кьярой тоже постоянно были рядом, и тут уже Инеж собирала все оставшиеся силы, чтобы прогнать их отдохнуть.

Джеспер и Уайлен почти насильно заставляли ее съесть хоть что-нибудь. А когда тело не выдерживало, Инеж отключалась прямо тут же, свернувшись калачиком под боком Каза.

Так и застало ее утро того дня, когда он наконец очнулся. Инеж проснулась, почувствовав, как кто-то почти невесомо гладит ее по волосам и по виску. Распахнув глаза, она встретилась со взглядом родных глаз цвета горького кофе.

— Каз, — выдохнула Инеж, — ты очнулся.

Она села, подавив желание наброситься на него с поцелуями. Вместо этого она осторожно провела пальцами по его лицу, наслаждаясь его слабой улыбкой.

— Прости, что не встретил, — хрипло произнес он.

Инеж покачала головой:

— Главное, ты жив, — и тут же добавила: — Кто это был?

Улыбка Каза стала шире:

— Мы разберемся с ним вместе, как только я встану на ноги.

И они разобрались.

Тот случай заставил Инеж задуматься о том, не стоит ли им отойти от дел, переселиться в Лиж, позволить себе отдохнуть. В конце концов, они достаточно сражались на протяжении жизни. Однако, чтобы эти мысли перестали быть только мыслями, понадобилось еще несколько лет.

Просто верил в нее и доверился ей

Навсегда, не хотите, не верьте.

Два летящих дракона с тех пор у людей

Стали символом жизни и смерти.

Жизнь в Лиже поначалу показалась обоим скучноватой. Но, с другой стороны, было хорошо наконец-то расслабиться. Ни с кем не сражаться, не оглядываться постоянно через плечо. К тому же дети вносили в их жизнь достаточно разнообразия.

Однако в конце концов Бастиан и Кьяра окончательно повзрослели и покинули дом, пойдя своими путями. Хотя, надо признать, они были любящими детьми и часто навещали престарелых родителей. И Каз, и Инеж скучали по ним и с нетерпением ждали каждого их приезда, а потом и приезда внуков. Но Каз всегда считал, что привыкнет к любой жизни до тех пор, пока Инеж рядом.

Она подняла голову с его плеча и отодвинулась, и он с сожалением убрал руку. Инеж переместилась так, чтобы сесть на колени лицом к нему.

— Видел в сегодняшней газете последний слух? — с усмешкой спросила она.

Каз усмехнулся в ответ:

— Тот, который утверждает, что Призрак и Грязные Руки — некие бессмертные существа, которые всегда будут присматривать за Кеттердамом?

Инеж хихикнула и кивнула:

— Очаровательно, правда? — немного помолчав, она уже серьезно добавила: — Разве могла подумать та испуганная девочка, которая покидала «Зверинец» следом за мрачным мальчиком, что они станут легендами? Смогут изменить этот мир и построить нечто прекрасное.

Каз улыбнулся:

— И всё это твоя заслуга.

Инеж покачала головой:

— Наша.