Три весны Харухи (гет)

Неумолимо, неизбежно приближалась весна. Счастливое время торжества природы, время, в честь которого Харухи получила своё имя. Она всегда любила это время года, и с ним были связаны важные, печальные и счастливые события её жизни.

Весной двенадцать лет назад умерла её мама. Весной двенадцать лет назад Харухи испытала величайшую потерю и приобрела величайшую цель.

Весной два года назад она сделала новый шаг на пути к своей цели, она поступила в Оран. Весной два года назад она разбила злополучную вазу и погрязла в огромных долгах. Весной два года назад она обрела столько хороших друзей.

Прошлой весной ей было бесконечно радостно и бесконечно больно. Прошлой весной она поняла, что отчаянно и безнадёжно влюбилась.

Этой весной…

Она не хотела, чтобы эта весна наступала. Весна означает начало нового учебного года. Весна означает, что Клубу свиданий придёт конец.

Они все понимали это. В этом году двое основателей, двое лучших друзей окончат школу. Без талантливого прагматичного руководства Кёи Отори клуб разорится, не протянет и недели. Без Тамаки же… Без него в клубе просто нет смысла. Без него он тут же рассыплется, словно карточный домик, бездушная, нелепая фальшивка.

Все эти девушки, что посещали клуб и искали его общества, не были дурами, чтобы всерьёз верить в его беспардонную лесть. Эти дочки богатых родителей, с самого детства избалованные вниманием и расточительной роскошью, прекрасно понимали, что всё это лишь театр, ни к чему не обязывающая игра. Но за бесчисленными комплиментами, которыми Тамаки щедро осыпал их, за его бессмысленной болтовнёй и искусным флиртом, притворными обещаниями и пустыми намёками, отточенными жестами и наигранными слезами они видели что-то неподдельно настоящее. Не холодный расчёт и жажду наживы, не бесконечную скуку и желание развлечься за чужой счёт, не усталое смирение от обречённости своего положения, не лукавое наслаждение столь ловким способом сбежать от действительности и предаваться гедонизму, не бесстрастное, неприступное равнодушие. За ярким наносным фасадом из масок и мишуры, притворства и лжи они видели искреннее и пылкое его желание порадовать их и осчастливить, хоть на мгновение, хоть мелочью.

Тамаки верил, что красота спасает мир и делает его лучше и воображал себя мессией, посланником и коллекционером прекрасного, великолепным королём в окружении сияющей свиты, не осознавая, что его друзья, его верные подданные полюбили его, остались с ним не за внешний лоск, изысканные манеры и напыщенные цветистые речи, но за его огромное сердце и такую наивную доброту, на какую никто из них не был способен.

Потому неважно, сколько ещё блистательных красавцев они позовут, неважно, сколько привлекут в бюджет денег и спонсоров. Без Тамаки Суо клубу не быть, он исчезнет, как умирают планеты без яркой звезды, центра своего притяжения.

* * *

Харухи не хотела покидать Клуб свиданий. Она понимала, что конец клубу вовсе не означает конец их дружбе, но она так привыкла каждый день после занятий вновь и вновь открывать дверь музыкального класса, что ей было трудно представить свою жизнь без этого вечного карнавала. Она без капли сожаления покинула среднюю школу, шагнув навстречу своей мечте, изредка общаясь сейчас только с единственной подругой, но думать о том, что совсем скоро придётся вот так же переступить и оставить в прошлом Клуб свиданий, было грустно. Быть может, она, сама того не заметив, прониклась толикой сентиментальных чувств Тамаки, который всегда воспринимал их компанию настоящей семьёй, которой так ему не хватало, и так самоотверженно и страстно берëг эту связь. Харухи приходилось почти приказывать себе думать рационально.

Хикару, Каору и Ренге были её одноклассниками, они и без клуба целыми днями были вместе. Рицу Касанода учился в параллельном классе и ничего не могло им помешать продолжать дружить с ним. Тамаки собирался поступать в Токийский университет и они смогут продолжать видеться хоть каждый вечер. О планах Кëи Харухи ничего не знала, но даже если он собирается куда-то переехать, то они всегда смогут поддерживать связь, как с Хани и Мори, которые учились в Киото, но часто звонили и периодически приезжали навестить свои семьи и друзей. В начале месяца, в день семнадцатилетия Харухи, они даже неожиданно заявились к ней домой, как обычно, без приглашения и без предупреждения. От Кëи Отори такого активизма, конечно, ждать не приходится, но он — Харухи знала это, и все знали — по-настоящему высоко ценил их дружбу, хоть и делал вид, что его ничего не касается. Телефоны давно изобрели. Всё будет в порядке, они все смогут общаться как и раньше. Всё будет хорошо.

* * *

В день рождения Харухи впервые абсолютно весь Клуб свиданий, включая Ренге, собрался у неё дома. Все соседи сбежались поглазеть на рекордное количество дорогих автомобилей, припаркованных на их улице, а её квартира едва вместила такую большую и шумную компанию, но Харухи была очень тронута и рада всех видеть. Помня о том, что у неё не хватает чашек на столько человек, Хикару и Каору торжественно презентовали ей чайный сервиз. Харухи совершенно не разбиралась в посуде, и это незнание помогло ей притвориться перед самою собой, что это обыкновенный набор из простого магазина, хотя, конечно, она знала, что это не так. Друзья уважали её чувства и никогда не дарили ей ничего особенного роскошного, но даже то, что казалось им пустяком, для неё имело совершенно другую ценность. Поэтому она была счастлива оставаться в неведении о том, сколько стоят их подарки, чтобы не омрачать чужую радость своим болезненным чувством неловкости.

Подарок близнецов был тут же распакован и отец Харухи отправился заваривать чай, запретив дочери суетиться по хозяйству. Когда она поняла, что произошло, было уже поздно.

— О, это что, Дарджилинг? — проговорила Ренге, помахав ладонью над чашкой, чтобы насладиться ароматом. — Мой любимый сорт!

— И правда, — поддакнул Каору с долей сомнения в голосе, — похоже на то.

— Точно-точно, — подтвердил Хани с набитым ртом. Он притащил кучу сладостей, которые сам же и начал радостно уплетать.

— Ничего себе, Харухи, — удивился Хикару. — Разве бедняки вроде тебя обычно не заваривают эти специальные бумажные мешочки, набитые мусором под видом чая? Где ты взяла настоящий Дарджилинг? Неужели стащила из буфета в клубе?! — он приложил руку ко рту, изображая вящий ужас.

В отличие от его, ужас Харухи был не притворным, когда она осознала, что это за чай и откуда он взялся. Судя по виду друзей, она определённо не могла заявить, что просто купила его в магазине.

— А ну не обижайте Харухи! — возмутился Тамаки, уязвлëнный тем, что близнецы не позволили ему сидеть рядом с собственной девушкой, резво заняв места с двух сторон от неё. — Как у тебя язык повернулся такое ляпнуть, она бы никогда не стала ничего красть! Конечно же он не настоящий! Искусство простолюдинов в изготовлении фальшивой еды совершенно, видишь, даже такой избалованный гурман, как ты, не заметил разницы! — он принял величественный вид, как миссионер, несущий тёмному племени новые знания. — Это ли не истинная мудрость бедняков?! Неспособные прикоснуться к миру роскоши, они двигают прогресс…

Рëдзи с видом крайней степени раздражения на лице перебил его патетичную тираду:

— Что ты несëшь? Ты же сам подарил этот чай! Хочешь сказать, что фальшивку подсунул?

— Что? — переспросил Тамаки, растерянно глядя на него. — Я никогда не дарил вам чай…

— И двух месяцев не прошло, а память отшибло, — Рëдзи скрестил руки на груди. — Просто поразительно, как природа могла допустить, чтобы такая милая мордашка досталась такому дураку. И как только моя замечательная доченька связалась с тобой?

Харухи судорожно соображала, как бы перевести тему. Вся компания с живым интересом наблюдала за сценой.

— Я не понимаю, о чëм вы… — начал было Тамаки, как Кëя невозмутимо произнёс:

— Господин Ранка, это был мой подарок.

— Что? — хором отреагировали Тамаки и Рëдзи.

Кëя неторопливо сделал глоток и аккуратно поставил чашку на стол.

— Что? Просто небольшой комплимент за помощь Харухи в составлении сметы по закупкам. Вы никогда не задумывались, какой объëм моей работы стоит за вашим беспечным весельем? — добавил он со значением. — Когда мне не хватает времени разбираться со всем, Харухи помогает. От вас, конечно, ждать такого глубокого анализа положения не приходится, поэтому я взял на себя смелость отблагодарить её некоторыми бонусами.

«Врёт как дышит, ещё и всех виноватыми выставил», — подумала Харухи, сомневаясь, стоит ли испытывать по этому поводу ужас или же восхищение. В каком-то смысле его изворотливость была настоящим талантом.

— Мог бы и нас попросить помочь, вместо того, чтобы ворчать и эксплуатировать Харухи, — сказал Хикару. — Телепатией не владеем.

— Можете всегда на меня положиться, Кëя, — церемонно добавила Ренге. — У меня колоссальный опыт в закупках. А также в организации совещаний, ведении аналитической документации и промышленном шпионаже.

На последнем аргументе скромно сидевший рядом с ней Касанода поперхнулся пирожным и шумно закашлял. Мори участливо похлопал его по спине. Ренге мило улыбнулась и поправила волосы, продолжая пить чай как ни в чëм не бывало. Харухи подумала, что возможно у Ренге и Кëи гораздо больше общего, чем они все хотели замечать, ослеплëнные её неуëмным фанатизмом и горячей, бурнодеятельной натурой.

— Харухи… — с раскаянием в голосе вздохнул Тамаки, — прости, пожалуйста, я не замечал, что клуб доставляет тебе столько забот! Кëя! Ты должен был попросить меня!

— Ни за что, — отрезал он.

Харухи стало дурно. Она всегда была честной, обман и недомолвки терзали её, а лгать кому-то настолько чистосердечному, как Тамаки, было просто мучительно. Она ненавидела себя за то, что оказалась втянута в это. Но это была тайна Отори, не её, и сейчас он явно дал понять, что не планирует ни о чëм распространяться.

— Так получается, — начал Рëдзи, — всё это время, все эти цве…

— Ранка, — перебил его Кëя с такой очаровательной улыбкой, что Харухи обеспокоилась, что от уровня настолько откровенной фальши треснут её новые чашки, — я давно хотел спросить, как поживает госпожа Мисудзу? Знаете ли, у моей семьи особняк по-соседству с пансионом…

Он виртуозно увёл разговор в сторону от опасной темы. Харухи еле слышно выдохнула, уткнувшись в свою чашку. Она почувствовала на себе внимательный взгляд Хани и подняла на него глаза, но он ничего не сказал и только улыбнулся ей, через мгновение уже отвернувшись и занявшись очередным пирожным.

Вкус знаменитого Дарджилинга показался ей пресным. Лучше бы её отец и правда заварил дешёвые пакетики.

* * *

Когда закончились зимние каникулы, Харухи с опаской заходила в клуб, потому что не имела представления, как вести себя с Кëей. Однако он решил эту проблему за неё, представ в своём обыкновенном хладнокровном виде, и ни словом, ни жестом не выдавал того, что вообще помнит об инциденте. Без особого энтузиазма пожурив её за опоздание, он отправил её готовить кофе для посетительниц, чьё появление ожидалось с минуты на минуту. Харухи второй год подряд недоумевала, в чëм проблема залить порошок кипятком и почему для этого священнодействия обязательно нужно её личное вмешательство. С этой задачей справилась бы и обезьяна, но Хикару и Каору заявили, что кофе простолюдинов не будет таковым, если его заварит не простолюдин, что от этого напиток потеряет свой чарующий тонкий аромат нищеты, который составляет его главный шарм. Все с умным видом согласились с этим, как будто на них снизошло какое-то откровение, и с тех пор торжественно возложили эту обязанность исключительно на неë. Всë-таки они были полнейшими придурками.

Члены клуба свиданий не расходились по домам с уходом девушек, часто они оставались, чтобы обсудить дальнейшие планы мероприятий или просто повалять дурака, играя в игры или занимаясь своими делами. Харухи обычно старалась использовать это время, чтобы заняться домашней работой, но ей не всегда это удавалось из-за того, что либо Тамаки, либо близнецы постоянно дëргали её, требуя внимания к своим очередным гениальным идеям, которыми эта троица сыпала как из рога изобилия. И несмотря ни на что, им всё ещё доставляло удовольствие наряжать её в идиотские косплейные наряды Ренге, которая захватила половину раздевалки своим барахлом, и доставать беспардонными выдумками про жизнь простолюдинов. Касанода пытался стоять на страже её достоинства, но его природная застенчивость и уважительное отношение к товарищам не оставляли ему ни единого шанса сопротивляться нахальным близнецам, а его жуткий вид давно уже никого из них не впечатлял. Если Ренге не убегала к своим подружкам, то активно присоединялась к развлечениям, и её громкий голос и пронзительный смех, бьющий по барабанным перепонкам, препятствовали любой возможности сосредоточиться на учëбе. Харухи не оставалось ничего другого, как позволять им увлечь себя в круговорот безумного веселья.

Лишь одному человеку мастерски удавалось уклоняться от всеобщего помешательства. Кëя Отори не присоединялся к спорам и играм товарищей, предпочитая с ухмылкой наблюдать вакханалию со стороны. Он не был молчаливым и инертным, как Мори, но редко выступал инициатором бесед и не участвовал в пустой болтовне. Однако на прямое обращение к себе он всегда отвечал обстоятельно и пространно, хотя и несколько церемонным и чересчур вежливым тоном. Харухи всегда думала, что он хорошо бы смотрелся в роли какого-нибудь профессора, лектора университета. Она раньше довольно часто разговаривала с ним, задавая вопросы, и большую часть того, что знала о клубе свиданий, Оране в целом или же отдельных его учениках, она узнала именно от Кëи. Иронично, что при этом она практически ничего не знала о нём самом. Он был скрытным и отстранённым, всегда держал с людьми дистанцию, ненавязчиво, но твëрдо. Ошибкой было бы воображать, что удастся её переступить, да и не то чтобы Харухи этого хотелось. Она и без того была удивлена тем, что он поделился с ней историей о своём знакомстве с Тамаки. С его стороны это была необычайная откровенность, хотя возможно, дело в том, что он не хотел, чтобы эта информация дошла до неё в вольной интерпретации кого-то вроде близнецов Хитайчин.

Кëя принадлежал тому типу людей, чей взгляд может пробирать до костей, но после того, как Харухи довелось заглянуть несколько раз за его треснувшую маску непоколебимого спокойствия, она была уверена в том, что под внешней обманчивой коркой льда в глубине его карих глаз скрывается тёмная бездна с ревущим пламенем на дне. В день, когда друзья беспечно оставили его в торговом центре, Кëя был грубым и раздражённым, и видеть его в таком раскованном амплуа было даже забавно. Но он был непредсказуемым в своём смятенном порыве, прижимающий её к окну ресторана. И он был откровенно пугающим в неистовой, исступлëнной решимости вырвать Тамаки из рук Эклер Тоннер. Они все были подавлены и настроены серьёзно тогда, но Кëя… Он выглядел так, будто готов на всё. Не одна Харухи была ошарашена видеть его таким гневным, но на тот момент они были слишком заняты, чтобы что-то анализировать, а к моменту их возвращения Кëя уже успел взять себя в руки.

Харухи была рада тому, что он предложил, или, точнее сказать, вынудил её вернуться к привычному деловито-приятельскому общению, притворившись, что того странного разговора между ними никогда не было. Это было несложно, учитывая его, да и её спокойные характеры. Он по-прежнему не уделял ей больше внимания, чем того требовали актуальные вопросы. Харухи по-прежнему уважала его и не испытывала потребности шарахаться от него по углам. Ей совершенно не составляло проблемы смотреть ему в глаза и обсуждать с ним планы и задачи Клуба свиданий. Однако она понимала, что никогда больше не станет приставать к Кëе Отори с разными вопросами, как раньше, когда из всей шумной компании они, как наименее активные участники событий, часто оставались в стороне рядом.

Харухи думала, что он похож на океан, равнодушно дозволяющий людям касаться своих вод, но готовый без колебаний утопить их корабли и снести города во время шторма.

Тамаки был солнцем, способным рассеять чёрные тучи и угомонить бурю. А она всегда пряталась от грозы.

* * *

Дни бежали галопом, и чем ближе подступал выпускной фестиваль, тем более сумасшедшей становилась атмосфера в Клубе свиданий. Ребята как будто старались урвать от своих последних дней в роли хостов всё, что могли. Костюмированные вечеринки теперь проводились не раз в пару недель, как раньше, а едва ли не каждые несколько дней. Количество поклонниц Кëи прибавилось: все, кто не решался подойти к нему ранее, набрались смелости и решили не упускать свой последний шанс провести с ним время. Тамаки, который и без того всегда был нарасхват, сейчас был буквально погребён под девичьим вниманием, и Харухи не уставала поражаться, как он может оставаться всё таким же бодрым и неизменно участливым к своим клиенткам, находя особые слова для каждой из них. Этот человек был полностью в своей стихии, и его красноречие в условиях такого ажиотажа будто бы только расцветало. Сама Харухи, к счастью, не имела такой популярности, но ей и так хватало забот, чтобы валиться с ног к концу каждого приёма. Касанода, который за год так и не привык до конца к тому, что он может нравиться людям, старался изо всех сил, но так отчаянно краснел, что можно было бы совсем позабыть о его реальном цвете лица. Впрочем, такая стеснительность только добавляла ему популярности среди поклонниц. Хикару и Каору отрывались по полной программе, и их перформансы с каждой неделей всё сильнее попирали рамки приличия. Фанатки «братской любви» так верещали, что Харухи старалась вообще не смотреть в сторону близнецов, здраво рассудив, что её психика будет здоровее, если она не узнает, что там происходит.

Фотографии, открытки с подписью хостов или отпечатком их губ (коммерчески успешное изобретение Ренге) разлетались как горячие пирожки. Дела шли настолько хорошо, что теперь Кëя действительно не успевал справляться сам, поэтому он заручился поддержкой Ренге, оценив по достоинству её самопрезентацию на дне рождения Харухи. Эти двое моментально нашли общий язык и спелись на почве обоюдной амбициозности, и союз коварства серого кардинала Отори, действующего исподтишка, и неприкрытой властности Ренге явил собой поистине впечатляющий пример торжества тирании.

В ход пошли любые средства. В качестве приглашённого гостя в хост-клуб на несколько дней привлекли старого знакомого Широ Такаодзи, который ещё не перешёл в среднюю школу, но успел стать в два раза наглее, чем раньше. Эксперимент имел бешеный успех у истосковавшихся по Ханинодзуке любительниц маленьких мальчиков. Каору и Хикару не успевали фотошопить для альбомов коллажи с полуобнажённой «Харухи в лепестках роз», «Харухи после душа», «Харухи в нежных тисках братской любви» и прочие шедевры, неизменно ввергающие Тамаки в состояние праведного возмущения и старый добрый режим заботливого папочки, что только провоцировало близнецов на новые свершения. Своими зрелищными, но безуспешными протестами Милорд добился только того, что фотошопная Харухи успела побывать в тисках любви всех, кроме него самого. Сама девушка давно привыкла философски относиться к тому, что её фотографии, настоящие или же сфабрикованные, являются предметом торгов, поэтому только обречённо вздохнула и настоятельно попросила Тамаки прекратить сопротивление, пока близнецы не додумались до чего-то ещё более экстравагантного.

Хани и Мори получили задание прислать по почте гору открыток со своими автографами и пожеланиями для преданных поклонниц. Старая тетрадь Тамаки по химии с рисунками на полях, которые он имел привычку делать от скуки, улетела на аукционе за рекордную сумму, и он получил от Кëи и Ренге категоричный приказ рисовать до тех пор, пока не отвалится рука.

Харухи, с мастерством опытной официантки лавируя между экзальтированными барышнями со своим подносом, подозревала, что она, вероятно, осталась единственным человеком во всей этой чокнутой школе, который всё ещё думает об экзаменах.