Путешествие во времени (гет)

Северус открыл глаза. Было тихо. Жидкие солнечные лучи, пронизывающие смутно знакомую полутемную комнату, навевали умиротворение и покой. Он жив — или умер и видит теперь свое посмертие? Несмотря на слабость и легкую дрожь в теле, мужчина чувствовал себя отдохнувшим, как если бы он выздоравливал после болезни. Попробовал пошевелить пальцами руки и ног — те его слушались. Его тело может чувствовать и подвластно ему — значит, он жив?

Зельевар резко приподнялся с дивана и тут же рухнул обратно. Перед глазами запрыгали темные точки; грудную клетку свело острой болью. “Crucio” Темного Лорда, будь оно неладно! Северус мотнул головой: он плохо, очень плохо помнил, что делал после того, как Темный Лорд по окончании собрания устроил традиционную раздачу наказаний для тех, кто провалил свое задание или просто не нашел чем порадовать своего господина — а в эту ночь Темный Лорд был особенно разгневан. Северус сомневался, что мог бы самостоятельно покинуть Лестранж-Холл, где находилась в настоящее время резиденция Темного Лорда, в том состоянии, в котором пребывал после очередного сеанса “круциотерапии”: так в их кругу с легкой руки Долохова и Эйвери-старшего негласно прозвали “традиционно применяемые Темным Лордом карательные меры с целью поддержания дисциплины среди Пожирателей”. Разве что Люциус все-таки помог…

Северус снова оглядел облупившийся, давно не беленый потолок, уставленные книгами полки вокруг — на Малфой-мэнор никак не походило. Он… у себя дома? Мужчина вновь повел головой, стараясь не совершать резких движений. Он определенно у себя в доме, в опостылевшей с детства гостиной, лежит на продавленном старом диване. Напротив — огромный камин, неестественно выделяющийся в убогой обстановке комнаты. Рядом — низкий кофейный столик, уставленный неровными рядами флаконов. В кресле слева валялись небрежно сложенные мантия и маска, какие носили Пожиратели Смерти. Сейчас, прибранная и освещенная жиденькими лучами столь редкого в Британии солнца, гостиная уже не казалась такой уродливой, как прежде. И все равно что-то казалось зельевару неправильным, неприятно царапало разум.

Взгляд невольно вернулся к его облачению Пожирателя, сваленному на кресло, что-то щелкнуло в голове… Мерлин и Моргана! Девчонка! Как он вообще жив, если Люциус нашел ее и доставил Темному Лорду?! В том же, что начинающая колдунья, не владеющая палочкой и способная сотворить лишь несколько простых заклинаний из школьной программы, не в состоянии противопоставить что-либо взрослому и опытному волшебнику, Пожирателю Смерти, этой палочкой обладающему, мужчина не сомневался нисколько.

Вспомнил он и причины столь долгой и ожесточенной пытки у Лорда — кто-то донес последнему, что он, Северус Снейп, “сожительствует с магглой”. Сам по себе данный факт не являлся преступлением в глазах Пожирателей: многие из них, в том числе представители старых семей, посещали бордель в Ночном переулке, где их “обслуживали” магглокровки и сквибки, которые за отсутствием достаточных магических способностей и связей не могли удачно выйти замуж или найти себе приличную работу в магическом мире. Некоторые, у кого позволяли средства, содержали наложниц в специально арендованных или выкупленных для этого домах, существование которых тщательно скрывали от Темного Лорда.

Ибо последний считал себя много выше всяких “животных сношений”, до которых, подобно “жалким смертным и ничтожным магглам”, вынуждены “опускаться” лучшие волшебники Британии, дабы продолжить себя в наследниках. Наличие же, помимо “животной похоти” и необходимости продолжить род, еще каких-то чувств и привязанностей расценивалось Темным Лордом не просто как непозволительная слабость, но, прежде всего, как измена идеалам Организации и предательство его лично, а потому должно быть наказано вдвойне. Все эти речи Темный Лорд говорил накануне, перед Внутренним кругом, чтобы затем наказать Северуса — пока во упреждение…

Кто донес, Северус не сомневался. Крыса… Об анимагической форме Петтигрю знали многие во Внутреннем кругу. Его не воспринимали всерьез и откровенно презирали — иного Хвост и не заслуживал. И, тем не менее, недооценивать его было весьма опасно, в чем Северус Снейп успел уже неоднократно убедиться в течение собственной жизни. Хотелось бы надеяться, что именно Хвоста девчонка скормила тогда почтовой сове…

Мужчина потянулся и, преодолевая собственную слабость, сел на диване. Тело тут же прострелило несколько судорог. Неприятно кольнуло в боку. Северус выругался про себя: он сам готовил эти зелья, в том числе для подобных случаев, но как назло они стояли слишком далеко, чтобы он мог дотянуться до них, не вставая с дивана. А встать и удержаться на ногах в своем нынешнем состоянии, не опрокинув чего-нибудь по пути, зельевар бы точно не смог. Это что, “маленькая месть” от Люциуса?!

Со стороны кухни послышались шаги. Свет в проеме заслонила фигура. Ее темный, словно подсвеченный золотисто-белым ореолом силуэт можно было спутать с привидением или играми собственного разума. Она?..

- Добрый день, мистер Снейп. Вижу, вы уже проснулись… — произнесла она с заметным холодком в голосе. — Как чувствуете себя?

Северус пригляделся. Только некоторые тупоголовые гриффиндорцы могли думать, что для того, чтобы превратиться в другого человека, достаточно криво сваренного оборотного зелья или некачественной иллюзии. Нееет… чтобы достоверно изобразить другого человека, надо войти в образ этого человека, говорить, как он, двигаться, как он, даже думать, как он — только тогда вам, может быть, поверят. Это же точно была Лапина — ни одна чистокровная волшебница не смогла бы так достоверно изобразить магглокровку. Не считая того, что это было бы ниже их достоинства.

- Мистер Снейп, вы помните, как меня зовут? — тем временем спросила девушка с нотками беспокойства в голосе, по-своему истолковав молчание собеседника.

Северус молчал, продолжая разглядывать стоявшую напротив девицу, как если бы видел ее впервые в жизни. Некстати вспомнилось лето перед третьим курсом. Они с Лили договорились встретиться на той же детской площадке у реки, где в первый раз увидели друг друга. Лили пришла… Северус то краснел, то бледнел, не зная, куда отвести взгляд, спотыкался и запинался, не в силах связать даже пару слов. Да и как он мог бы посмотреть ей в глаза, такой светлой, такой яркой и чистой, когда в своих собственных он видел лишь похоть, самую примитивную, какая могла быть у парней его возраста? И не мог смотреть вниз, себе под ноги — потому что видел лишь ее ножки, стройные и белые, едва прикрытые сверху очень короткой юбкой. Как он мог улыбаться и говорить о погоде и планах на лето, когда его одолевали столь грязные, животные мысли, когда он боялся оскорбить Ее чистоту?!

Лили в конце концов заскучала и обиделась, а вскоре за ней и вовсе пришла ее занудная сестрица-маггла, худощавая и невзрачная девочка с лошадиным лицом и противным характером, которую нельзя было назвать даже бледной тенью Лили — до того эти две сестры не были друг на друга похожи. Петунья повела Лили домой, и Северус позволил себе немного проследить за девочками из-за кустов. Петунья выговаривала младшей сестре за ее мини-юбку, а Лили только небрежно отмахивалась от нотаций старшей сестры, улыбаясь летнему солнцу и пению птиц. Она была поистине прекрасна, и ее стройные белые ножки продолжали легко и грациозно вышагивать по старому разбитому асфальту, покрытому летней золотистой пылью...

Северус мотнул головой, прогоняя некстати вспыхнувшее воспоминание. Лапина была одета намного скромнее, чем та же Лили двадцать лет назад, в обычное маггловское платье на пуговицах до колен, которое он созерцал уже почти месяц. Однако даже эта тряпка нисколько не скрывала достоинства ее фигуры, которые почему-то именно сейчас невольно притягивали к себе взгляд мужчины.

На мгновение он представил, как девчонка выполняет самые изощренные его желания — ибо ей некуда идти, и она целиком и полностью зависит от него, Северуса Снейпа. Он может приказать ей что угодно, а если она будет упираться… не для того ли существуют “Imperium”, “Suggestio menti” ⁽¹⁾ и прочие заклятия и зелья, притупляющие разум, подавляющие волю?.. Он видел, что девчонку достаточно легко запугать и подавить, ибо в освоении окклюменции, несмотря на прочтение фундаментального тома одной из лучших работ в данной области, она не продвинулась ни на йоту. Однако картина, возникшая в воображении мужчины, не только не принесла ему удовольствия и наслаждения, но даже вызвала отвращение — прежде всего, к самому себе. Видимо, даже у самого последнего негодяя существовала черта, которую он преступить не уже мог.

В отличие от некоторых своих коллег по цеху, Северус Снейп никогда не испытывал ни склонности к садизму, ни желания властвовать над чужой волей. Последнее, как выяснилось только что, не только не являлось для него естественным, но и противоречило всей его сущности, иначе… зельевар не мог даже помыслить о том, чтобы поступить так с Лили, заполучить таким образом ее “любовь”, хотя имел для этого возможность еще в то время, пока они учились в Хогвартсе.

Разумеется, Северус даже не думал о том, чтобы сравнивать про себя этих двух женщин: Лили в его памяти так и осталась вечно юной, вечно прекрасной, вечно чистой — недостижимым идеалом; Лапина же была… обыкновенной, земной, из плоти и крови — и совсем другой. В конце концов, зельевар рассудил, что его внезапно возникшее желание является ничем иным, как обыкновенной похотью. Инстинктом, который дал о себе знать лишь потому, что в его доме, под одной крышей с ним появилась особь подходящего возраста и пола. Однако Лапина еще не сделала ничего плохого ему, Северсу, лично, никоим образом не напоминала о старых унижениях и обидах, ее характер не вызывал раздражения у мужчины, а потому он не видел повода желать ей зла или отомстить столь изощренным способом. Она не лишена ума и в перспективе (если выживет, разумеется) может стать достаточно сильной ведьмой, и он, Северус Снейп, не станет ей в этом мешать…

- Мистер Снейп… — Лапина тем временем сделала шаг вперед. — Вас зовут Северус Снейп. Вы у себя дома…

Говорила она тихо, простыми, короткими фразами, но не подходила близко, остановившись у кофейного столика, где он уже не смог бы дотянуться до нее. Неужели и впрямь заметила его взгляд? Или… считает его кем-то вроде буйно помешанного? Настороженность во взгляде и в речах, опущенные пока руки слегка согнуты в локтях, но вот-вот готовы вскинуться ладонями вперед в защитном жесте — именно так девчонка создавала беспалочковое “Protego” — но никак не жалость или презрение, которые было бы естественнее испытывать к человеку, оказавшемуся в его положении.

- Мисс Лапина… — девчонка явно вздохнула с облегчением, стоило ему назвать ее имя, однако настороженность так и не пропала из ее взгляда.

- Мистер Снейп… я вижу, что вам больно… до сих пор, — ответила она серьезным, участливым тоном. — Я взяла ваши зелья, — указала рукой на нестройные ряды флаконов на столе, — и дала вам то… что знала по учебникам. Я вижу, они помогли вам, но не до конца. Поэтому… мистер Снейп… не могли бы вы сказать… что из всего этого, — вновь обвела рукой стоявшие на столе зелья, — вам нужно сейчас?

- Вы не сможете прочитать название, — едко возразил Снейп, после чего его тело на мгновение скрутила судорога.

- Для начала скажите, как оно называется, дальше я разберусь сама. Спорить для вас — не самый лучший способ сейчас, — резко, без всякой учтивости заявила девчонка в ответ.

- “Παρακλήσις ιατρούσα”, — безразлично ответил мужчина: ему было противно чувствовать себя слабым, но сейчас он был действительно не в том положении, чтобы спорить этой самонадеянной выскочкой. Хотя ему, чего скрывать, было любопытно, как справится девчонка с задачей, которую сама же вызвалась решить.

Зелье, подписанное по-гречески, было всего одно, и Лапина его приметила сразу, еще когда выставляла флаконы на стол. Уже тогда она задумалась о том, что название зелья вовсе не обязательно должно отражать его суть: иногда самые красивые и поэтические названия бывают у самых смертоносных зелий, пусть и знала Анна Лапина о подобном приеме исключительно из художественной литературы ⁽²⁾. То же “Παρακλήσις ιατρούσα” — “Исцеляющее утешение”: до того, как Снейп сказал взять именно его, девушка с равной вероятностью могла посчитать его как целебным зельем, снимающим судороги и боль, так и ядом, после которого наступает “вечный покой” — тоже, своего рода… “утешение”. Вот он, парадокс кота Шрёдингера в действии ⁽³⁾.

- Вы… выпьете его сами… или мне следует его предварительно разбавить? — поинтересовалась девушка, повернув флакон этикеткой к собеседнику — чтобы убедился, что она ничего не перепутала.

Снейп недоуменно приподнял брови и распахнул глаза, но быстро справился с удивлением, вернув себе привычное, брезгливо-хмурое выражение лица. Неужели для него настолько необычно, что кто-то может знать еще один алфавит, помимо латинского? Интересно, он так же бы удивлялся, если бы название зелья было записано кириллицей — родным алфавитом для нее, но абсолютно незнакомым (за исключением некоторых букв) для него?

- Дайте… мне… — потребовал зельевар слабым, не естественным для него грудным голосом.

Анна поспешила исполнить требуемое. Снейп пил зелье, не морщась, выливая прямо к себе в рот. Девушке он вернул уже пустой флакон, с облегчением откинувшись на спинку дивана.

- А теперь расскажите мне… мисс Лапина, что произошло здесь с тех пор, как я… ушел? — тут же сказал он строгим, не терпящим возражений тоном.

Лапина, точно так же приподняв брови, недоуменно посмотрела на флакон из-под зелья у нее в ладони. Такие перемены всего за одну минуту! Это воистину чудесное зелье! Не чета простому Укрепляющему раствору из программы СОВ. Затем посмотрела обратно на Снейпа, который более не походил на ослабленного болезнью человека, обращаться с которым нужно по возможности бережно и заботливо.

- Ничего особенного, мистер Снейп, — ответила девушка нарочито небрежно и пожала плечами. — Вы ушли. Вы пришли.

Это прежняя Аня Лапина послушно бы все рассказала, а потом еще дольше бы оправдывалась и выслушивала, какая она бездарность, что так, как поступила она, делать было нельзя, что как она не догадалась до того-то и того-то, и прочее, и прочее. Просто потому, что Снейп старше, потому что однажды оказал ей благодеяние, и теперь она от него зависела. Нынешняя же Анна Лапина была настроена куда более критически: в самом деле, кто такой Снейп, чтобы ей указывать? С какой стати она должна ему отчитываться?

Она хотела уколоть полулежащего перед ней мужчину, отзеркалить его обычное поведение в разговорах с нею: “Знаю, но не скажу. Если имеете хоть немного ума, догадаетесь сами”. И делала это, сознательно не пропуская вперед мысли о том, что так нельзя и неправильно и после она непременно пожалеет о своем самонадеянном и дерзком поступке.

- Мисс… Лапина!..

Анна тут же почувствовала ментальное давление, но достаточно слабое — такое, которому могла успешно сопротивляться даже при своих нынешних, более чем посредственных навыках. Не потому ли, что именно здесь и сейчас она не испытывала перед зельваром страх, и, следовательно, могла сопротивляться лучше? Или, несмотря на прием чудо-зелья, Снейп отнюдь не полностью восстановил свое здоровье и силы?

Последнее виделось девушке куда более вероятным: как выяснилось очень быстро, зельевар не мог сам ни встать с дивана, ни ходить, не опираясь при этом на ее плечо, дверной косяк и тому подобные “костыли”. “Чудо-зелье” избавляло, по всей видимости, лишь от последствий проклятия, но никак не от переломов, трещин или внутренних кровотечений, и даже без медицинского образования было понятно, что наступившее улучшение может оказаться временным, а любая ошибка, даже самая незначительная, на первый взгляд — фатальной. Но когда девушка заговорила о том, чтобы обратиться в больницу, Снейп ответил так, будто она предложила полнейшую ерунду, нечто совершенно невозможное и даже абсурдное.

Анна задумалась. Она слышала, что при некоторых повреждениях — например, при травмах позвоночника — человека следует транспортировать максимально осторожно. Снейп, с одной стороны, совсем не походил на такового, а с другой… она совсем ничего не знала о магических способах перемещения: что если они годятся только для здоровых людей? Или… Снейп находится в розыске? Ну, как в розыске: днем с огнем его не ищут, и пока он сидит у себя дома и нигде не отсвечивает, до него дела никому нет, но стоит ему показаться в общественном месте — например, в больнице — так за ним тут же прибудет отряд авроров?

- А если обратиться к Дамблдору? — предложила Анна уже менее уверенно. — Или не к самому Дамблдору, но… у него должен быть врач?.. Для “своих”.

- И как вы это представляете, мисс Лапина? — скептически поинтересовался Снейп.

- Это вам лучше знать, мистер Снейп, — вернула она шпильку. — Потому что я не врач и даже не медсестра. Я не смогу понять, что с вами и как это лечить. А вы… вам может снова стать хуже, если вы не обратитесь за помощью.

- Принесите мне мою волшебную палочку. Я знаю, что она у вас, — холодно приказал Снейп, посмотрев на девушку так, что становилось ясно: сейчас ему лучше не перечить.

- Да, мистер Снейп. Сейчас принесу, — кивнула Анна и пошла наверх.

Девушка нарочито медленно поднималась по лестнице, стараясь ступать как можно тише, и так же медленно шла дальше — словно тащила тяжелый груз за спиной, и ноги ее налились свинцом. Она сомневалась. Если Снейп может сам себя вылечить, это, конечно же, хорошо. Но не попытается ли он вслед за этим устроить ей легилименцию? Недавний урок был более чем показателен: она не способна полноценно сопротивляться вторжению в свой разум. Снейпу, казалось, ничего не стоило сковать ее волю — и это даже без использования палочки, как он делал обычно. Помнила Анна и о том, как ей потом было плохо после глубокой легилименции, как долго она после этого восстанавливалась. И при всем при этом она совершенно не представляла, как мог бы повести себя Снейп, узнай он в подробностях, что именно нынешним утром случилось в его доме. С другой стороны, если она не отдаст сейчас палочку “по-хорошему”, Снейп — даром, что не совсем здоров — может собрать остатки сил и вернуть палочку уже “по-плохому”, и тогда ей, Анне Лапиной, точно придется несладко.

Открыла ящик письменного стола и осторожно взяла инструмент в руки. Солнце светило в окно — до заката оставался час или около того — и девушка позволила себе еще раз полюбоваться на это, без сомнения, произведение искусства, прикоснуться к его силе. Длинная полированная палочка из черного дерева ощущалась как нечто сродственное, с помощью чего можно добиться не всемогущества, конечно, но очень многого; то, что давало силу и позволяло чувствовать себя увереннее. Разделенная надвое рукоять была покрыта растительными кельтскими узорами ⁽⁴⁾. Тонкая, едва заметная последовательность штрихов, которые могли быть огамом — кельтскими рунами — тянулась от рукояти и до самого конца палочки. Схожим образом выглядела палочка волшебницы-родственницы Снейпа, только рукоять была одночастной, а не двучастной; тоже антрацитовая, но более короткая, с резьбой, покрытой потускневшим серебряным налетом.

Палочка Северуса Снейпа была Анне Лапиной длинновата: от сгиба локтя до самых кончиков пальцев. Впрочем, рассуждала начинающая волшебница, к любой палочке — неважно, длинная она или короткая — необходимо вначале приспособиться, привыкнуть: делать замахи медленнее и шире, подстраивать ритм заклинания, учиться заново дозировать силу — и лишь потом тренировать скорость и быстроту реакции. Но это все как-нибудь потом: когда она доберется, наконец, до Косого переулка и купит там уже свою собственную волшебную палочку, пусть даже самую простую, ибо ту, что сейчас держала она в руках, надлежало теперь вернуть законному владельцу.

Еще утром она рассчитывала забрать эту палочку с собой, составляя план своих действий на ближайшие сутки. Мысль о том, что воровство — это плохо, грех, и нельзя брать чужое, если посещала девушку, то совсем ненадолго. Отказалась от своей затеи Анна Лапина лишь потому, что вспомнила, что палочка для волшебника — это не только основной инструмент колдовства и проводник магии, но и нечто вроде удостоверения личности, а за использование чужих документов во всех более-менее цивилизованных государствах положено наказание. Учитывая же криминальное прошлое Снейпа и его членство в террористической организации, девушка совсем не хотела, чтобы на нее повесили заодно и его преступления, чтобы закрыть дело и отчитаться перед начальством. Потому палочку Снейпа она положила в ящик стола — к вещам неизвестной волшебницы, то ли матери, то ли бабушки зельевара.

В очередной раз Лапина задалась вопросом: что должно было произойти, чтобы волшебница из очень старой семьи, воспитанная в определенных традициях, внезапно бросила все и сбежала в абсолютно чужой и незнакомый ей маггловский мир, в котором надо еще уметь выживать? Она сбежала в большой мир — и ради чего? Северус, ее сын или внук… он родился волшебником, но в магическом мире ему до сих пор припоминают “неполноценность” его происхождения, недостаточную “чистоту крови”. Он живет в этом доме, но будто презирает его: и не только дом, но и весь большой мир в целом. И вряд ли подобный образ мышления он усвоил, уже будучи взрослым. Вопрос, на который нет и уже не будет ответа…

Обратно в гостиную Анна вернулась минут через десять.

- Вот, мистер Снейп. Ваша волшебная палочка, — сказала она, протянув палочку рукоятью вперед к хозяину.

Некоторое время зельевар, хмурясь, отчего брови его сдвинулись к переносице, придирчиво осматривал со всех сторон переданный ему инструмент.

- Вас долго не было, мисс Лапина… — заметил он с сарказмом, пристально глядя на молчавшую все это время девушку. — Или, быть может, вы раздумывали о том, как было бы для вас удобно не возвращать вещь ее законному хозяину?

- Всего лишь размышляла о том, как было бы хорошо иметь свою волшебную палочку, — ответила Лапина, пожав плечами: в конце концов, это была правда, пусть и не вся. — А пытаться присвоить себе чужое… мне просто не выгодно.

Снейп посмотрел на нее как-то странно — словно у нее на голове выросли рога — но промолчал, продолжая меж тем разглядывать палочку у себя в руках.

- Тем лучше для вас, мисс Лапина, если вы думаете именно так, — не глядя на собеседницу, сказал он после некоторой паузы, как если бы выражал мысли вслух. — А теперь вам необходимо научиться новому заклинанию, — вновь посмотрел на девушку.

- И что это за заклинание? — спросила Анна недоверчиво: ей хотелось знать наверняка, о чем шла речь, а не довольствоваться собственными догадками и, возможно, несуществующими даже намеками.

- “Επισκέυ” — простейшее целительское заклинание, позволяющее излечить небольшие переломы и раны, — ответил Снейп лекторским тоном. — Его не изучают в Хогвартсе, и только поэтому я вынужден объяснять его вам сейчас. Итак, запоминайте, мисс Лапина…

По-прежнему сидя на диване, Снейп изобразил в воздухе разомкнутый круг, идущий по часовой стрелке, от 12 до 12 часов. Одновременно он произнес вслух заклинание с такой размерностью, чтобы первая половина слова выпадала на первую же половину круга — от 12 до 6 часов, а вторая, соответственно, на вторую — от 6 до 12 часов.

- А теперь повторите, но не вкладывайте силу.

- Подождите, пожалуйста, мистер Снейп, — возразила Лапина. — Я бы хотела посмотреть еще раз, но с вашего ракурса, — и, не дожидаясь ответа, переместилась за диван, встав позади Снейпа.

Зельевар хмыкнул, выражая, видимо, тем самым свое мнение о ее умственных способностях, после чего сказал:

- Смотрите внимательно, мисс Лапина… — и снова прочертил в воздухе разомкнутый круг, светящийся белым контуром в сгущающемся полумраке гостиной.

На этот раз девушка следила уже не за рукой зельвара и движениями палочки, с виду довольно простыми, но за получаемым рисунком, который спустя несколько секунд бесследно растворялся в воздухе.

- Мистер Снейп, вы же использовали сейчас другое заклинание, чтобы показать мне “Επισκέυω”? — Анна не столько спрашивала, сколько утверждала. — Нечто вроде голограммы или проекции?

- Проекцию ментального образа, — с апломбом уточнил Снейп. — Вы видели достаточно, мисс Лапина. Теперь повторите.

Анна снова обошла диван, встав теперь боком к Снейпу. Вытянула правую руку вперед, ладонью вниз, опустив и почти сомкнув мизинец и большой палец. Произнесла размеренно:

- Эпи-скéво! — и прочертила рукой разомкнутый круг по часовой стрелке.

- Еще раз! — потребовал Снейп. И так снова и снова.

В какой-то момент Анна подумала, дело не только и не столько в том, что у нее не получалось выписать рукой идеальную окружность, сколько в том, что она не создавала при этом проекцию, как Снейп. Но Снейп не говорил, как создавать такие проекции! Или… намекнул? “Проекция ментального образа” — не проекция ли образа, созданного в воображении и выведенного вовне? Если так, то на этом образе необходимо сосредоточиться, вложить в него силу. Но тогда может одновременно сработать и целительское заклинание: толку от него не будет, а сила израсходуется зря. Значит, нужно забыть на время о тренировке непосредственно целительского заклинания: она отрабатывает лишь движение, его идеальный образ.

Поначалу девушка с опережением, едва ли не сразу создавала проекции контуров, что было, естественно, не то, что нужно, и лишь разу к пятому-шестому научилась синхронизировать движение рукой и видимую прорисовку контура. Снейп же, словно только этого и ждал, заявил, что теперь можно учиться применять заклинание точечно. На практике это сводилось к “рисованию” уже не в воздухе, а на различных поверхностях небольших кругов, 3-5 сантиметров в диаметре — с близкого расстояния и только одним пальцем: указательным или средним.

Лапина слабо представляла, как подобное упражнение могло бы ей помочь в освоении целительского заклинания: ведь тренировала она вовсе не его, да и непонятно было, куда целиться при лечении, например, закрытых переломов и трещин, когда на руках нет рентгеновских снимков. Зато все явственнее ощущала усталость и истощение — нечто сродни тому, когда ранее до упада осваивала (если это можно так назвать) бытовые заклинания под руководством Снейпа. И все чаще замечала, что выпадала из реальности в какое-то подобие дремы: вот она задумалась — а после внезапно обнаруживает, что на люстре горят свечи; или Снейп говорит ей что-то, а она не помнит и не понимает, о чем вообще шла речь. Потому, когда Снейп протянул ей палочку рукоятью вперед и в очередной раз что-то сказал, девушка по инерции просто взяла ее и кивнула, не особенно осознавая, что именно от нее хотели и на что она согласилась.

Лапина не могла сказать о себе, что вид голого мужского торса был способен как-то ее шокировать: почти каждое лето она видела мужчин в одних лишь плавках на пляже, и это воспринималось как нечто естественное и нормальное; да и в общежитии парни нередко позволяли себе ходить без верхней части одежды. Однако лицезреть в подобном виде Снейпа, постоянно закованного при ней в свой извечный сюртук-футляр, было настолько непривычно, что девушка подумала невольно: не спит ли она в очередной раз на ходу? Сны — они ведь порой настолько фантасмагоричные бывают, подобно картинам Босха, ван Гога или Мунка слепляя воедино разные куски реальности и то, что находится за ее пределами, и даже то, чего быть не может.

Окончательно же Лапина пришла в себя, когда Снейп потребовал, чтобы она его лечила. И вроде бы именно к этому все шло: не просто же так зельевар взялся обучать ее новому заклинанию, возился с ней битый час и даже вручил на время свою волшебную палочку. И сама Анна относилась к данной затее если не с энтузиазмом, то определенно положительно — как к возможности выучить новое полезное заклинание, отсутствующее, к тому же, в школьных учебниках. Но теперь, когда настала пора применить полученные навыки в деле, девушка засомневалась: вот так сразу, на живом человеке? а если она навредит? Не добавляла уверенности и мелкая, пока едва заметная глазу дрожь в руках — уже знакомый признак того, что магический резерв вот-вот иссякнет.

- Я не смогу, мистер Снейп… Не сейчас… Простите… — сказала она, безвольно опустившись в кресло напротив.

Анна не сопротивлялась, когда Снейп взял ее за запястье, как если бы считал пульс, а после вложил в ладонь флакон с одним из своих зелий и сказал выпить. Это было нечто странное: по телу будто бы прошлась волна освежающей прохлады и живительной влаги, наполнившей все пересыхающие ручьи разом; прояснилось сознание и стало легче дышать. Девушка прислушалась к своим ощущениям: ее резерв вновь был полон, и собственная магия была ей послушна.

- Спасибо, мистер Снейп! — сказала она искренне, поднявшись с кресла.

- Мисс Лапина, не благодарите меня бесполезными словами! — отрезал он в ответ.

- Тогда встаньте вот здесь, мистер Снейп… — указала она на место посередине между креслом, диваном и камином, — и… э… разведите руки в стороны, да, вот так… Επισκέυω!

В первый раз Лапина тщательно прицеливалась, аккуратно воспроизводя нужное движение палочкой и вербальную формулу заклинания, особенно сосредотачиваясь на желании исцелить, вкладывая в него свою волю и силу. Так же и второй раз. Наконец, видя свой успех, девушка принялась действовать увереннее и быстрее, шаг за шагом исцеляя все видимые повреждения на теле.

- Επισκέυω! Επισκέυω! Επισκέυω! — раз за разом повторяла Анна вслух и даже опробовала заклинание невербально:

- *Επισκέυω!*

Между делом, шаг за шагом устраняя видимые повреждения, Лапина украдкой рассматривала тело Снейпа. Землисто-бледная кожа, худощавое телосложение и сутулые плечи — никаких “рельефных мышц”, “кубиков пресса”, “гордой осанки” и прочего тому подобного, что принято ассоциировать с традиционной мужской привлекательностью, изображать на обложках популярных журналов и описывать в любовных романах. Можно было даже подумать, что тот же свой сюртук-футляр зельевар носил не только как своеобразную броню или в подражание каким-нибудь магическим традициям, но больше даже для внушительности. А калейдоскоп ее собственных реакций — от смущения и любопытства до отвращения и страха — был вызван, с одной стороны, абсурдностью ситуации. С другой же — общим отношением к наготе, телесности и взаимодействию с противоположным полом, внушенным посредством строгого воспитания, не прекращавшегося даже после того, как она защитила кандидатскую диссертацию, и религии в сочетании с особенностями собственной психики.

Время от времени девушка невольно бросала взгляд на рельефную татуировку на левом предплечье Снейпа: было в этом нечто отталкивающее и притягивающее одновременно — то, на что смотреть противно, но не замечать очень сложно. И в ответ чувствовала на себе недовольный, настороженный и пристальный со стороны зельевара. Она понимала: он был вынужден ей довериться сейчас, но если бы не обстоятельства, то никогда бы по доброй воле не предстал перед ней столь уязвимым, не подпустил бы к себе так близко и, тем более, никогда не дал бы ей в руки свою волшебную палочку.

В самом деле, как только Снейп решил, что больше не нуждается в ее помощи, то грубо сказал:

- Достаточно… — и, накинув на себя рубашку, забрал волшебную палочку обратно.

Не потребовал отдать, не вырвал силой, но использовал невербальную беспалочковую магию, что-то вроде “Accio”, подумала Анна, когда палочка из темного дерева вылетела у нее из рук и плавно опустилась в ладонь стоявшему к ней спиной волшебнику.

Раздавшийся из кухни характерный стук прервал возникшее неловкое молчание и послужил знаком для Северуса Снейпа. Анна даже не успела понять, как пол ушел у нее из-под ног, и она, неловко взмахнув руками, упала в стоявшее позади кресло.

- Оставайтесь здесь, — приказал ей зельевар и ушел на кухню.

Некоторое время Лапина прислушивалась к доносившимся оттуда звукам, пытаясь одновременно анализировать случившееся. По всей видимости, Снейп применил к ней нечто вроде слабого невербального “Repello” — воздействия в целом безвредного, но достаточного для того, чтобы цель утратила равновесие, что особенно легко, когда цель погружена в собственные размышления и нападения не ожидает. Размышляла же Лапина о том, что именно в вечерних сумерках, после захода солнца, когда уже темнеет, совы, как правило, вылетают на охоту — но вряд ли для этой цели они залетают в чужие дома; днем же совы (если говорить о магических совах) разносят подписчикам газеты, пока напечатанные в них новости еще не утратили своей актуальности. И тогда оставался только один вариант: Снейпу прислали личное письмо. Последний, вероятно, пришел к тому же выводу, причем еще быстрее — особенно если сова прилетела и начала стучать уже давно. Это она, Анна Лапина, была погружена тогда в работу и потому не замечала посторонних звуков — но Северус Снейп просто стоял и ждал, пока она закончит его лечить, и ничто не мешало ему контролировать пространство вокруг.

После девушка задумалась о личности приславшего письмо. С довольно большой долей вероятности можно было утверждать, что это был ни кто иной, как мистер Малфой, который, наконец, проспался и захотел узнать, а что, собственно, случилось, и писать об этом имело смысл только Северусу Снейпу, в обществе которого все прочие видели его в последний раз. Но что это означало для нее, Анны Лапиной?

В первую очередь, то, что Снейп, очевидно, будет снова ее допрашивать о случившемся утром — на этот раз более серьезно — и не исключено, что с применением легилименции. Из этого закономерно вытекало, что ей необходимо подготовить свою непротиворечивую версию событий — такую, которая содержала бы в себе некоторую долю правды. То есть, о Малфое рассказать придется, но она, Анна Лапина, его не видела, а только слышала — а говорил Малфой много чего, “мистеру Снейпу” будет полезно узнать, ибо, как известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. И нет, она не знает и не может знать, где “мистер Снейп” и “мистер Малфой” были до этого, что делали и почему так надрались.

Снейп между тем вышел из кухни и, бросив на девушку грозный, не предвещавший ничего хорошего взгляд, пошел наверх. Анна успела заметить, что в правой руке он держал волшебную палочку, в левой — сложенный лист желтоватой бумаги. На левой же руке, помнила она, была зловещая черная татуировка в виде черепа со змеей, скрытая сейчас под длинным рукавом рубашки. И теперь Лапина задумалась: а насколько для нее опасна даже сама догадка об отношении Снейпа не просто к какой-то местной криминальной банде, а к самой настоящей террористической организации? И получится ли у нее выкрутиться, если она уйдет в несознанку, опираясь в своих ответах исключительно на очевидные и, самое главное, правдивые факты? Что, например, ту же символику она видела на кольце у миссис Малфой на фото в “Пророке”? Что пыталась найти при Снейпе зелья, которые могли бы поспособствовать его выздоровлению? И хотела воспользоваться его палочкой, чтобы закрыть камин — но безуспешно?

В гостиную зельевар вернулся несколько минут спустя, уже в черной, наглухо застегнутой рубашке, левитируя перед собой чернильницу и перо с бумагой.

- Мисс Лапина, я уже спрашивал вас о том, что произошло здесь прошлой ночью, с тех пор, как я ушел, — начал Снейп без лишних предисловий. — Спрашиваю еще раз… в последний раз — по-хорошему… — добавил он зловещих ноток в голос.

Анна оценила обстановку вокруг: Снейп не стал имитировать даже видимость доверительной беседы, как это изображали нередко в фильмах про полицию, где следователь допрашивал свидетеля, сидя по другую сторону стола, то есть, формально находясь на том же уровне. Вместо этого зельевар — как он предпочитал это делать обычно — грозно нависал над ней, встав таким образом, чтобы перекрыть наиболее легкие пути отступления. И тут, подумала Лапина, она сама виновата: потому что могла бы еще раньше встать с кресла и занять более выгодную позицию — и формально указание “оставаться здесь” было бы при этом не нарушено.

- А ночью здесь ничего интересного и не было, — ответила Лапина, равнодушно пожав плечами: в самом деле, не рассказывать же о том, как она тупила, пытаясь решить встававшие перед ней задачи.

- А что было утром? — уточнил Снейп, уцепившись за оговорку о времени суток.

- Утром вы вернулись. Вернее, вам помогли вернуться, — решилась “открыться” Лапина и, весьма предсказуемо почувствовав у себя в голове щуп легилименции, пока еще слабый, поспешила добавить, выставив руки ладонями вперед, как для заклинания “Protego”:

- Мистер Снейп, я помню, что меня никто не должен видеть… по крайней мере, до тех пор, пока я не поступлю в Хогвартс. Позвольте объяснить, как это было…

- Я слушаю, — снисходительно разрешил Снейп и даже сел на диван напротив.

- Я помню, что вы предупреждали… о пяти часах утра. Опасаясь проспать, я решила ночевать на кухне, но… это оказалось тем еще квестом.

- Неужели? — с небрежной иронией отозвался Снейп, приподняв левую бровь.

- Мне потребовалось… некоторое время, чтобы понять, как… пройти через эти книжные шкафы, — Анна обвела руками гостиную. — Но эти книжные шкафы, которые ложные двери, они не глушат звук. А в щель под ними можно увидеть отблески… например, от пламени камина.

- И, значит, вы услышали… — скептически заметил Снейп.

- Да, услышала, — подтвердила Лапина, кивнув. — Я помню эти звуки еще с прихода Дамблдора. Очень характерные звуки. Похожие можно услышать при взаимодействии металлического натрия с водой. Это… весьма экзотермическая реакция. Из-за выделяющегося тепла начинает кипеть вода, начинает гореть натрий на воздухе. А если реагирующие компоненты… находятся в большом избытке, то может случиться взрыв, потому что… в процессе реакции выделяется водород, и при его локальном накоплении… образуется гремучая смесь с кислородом воздуха.

- И вы, мисс Лапина, значит, сами все это проделывали? — презрительно усмехнулся Снейп, как бы говоря: “Давайте, рассказывайте тут сказки”.

- Нет, мистер Снейп, — с некоторым апломбом возразила бывшая выпускница химфака. — Я как-то не отличалась хулиганскими наклонностями. Мне было достаточно стандартных демонстрационных опытов.

- Итак… значит, вы, мисс Лапина, услышали характерные звуки… — вернулся зельевар к предыдущей теме.

- И я затаилась. Вон в том углу, — продолжила Анна, указав на предполагаемый угол у входа на кухню. — Там дверь… настоящая дверь всегда открыта широко, и за ней можно спрятаться.

- Дальше…

- А дальше я услышала топот ног… больше одного человека, но и не целой толпы. Затем вас уложили на диван, вот этот, я вас здесь потом и нашла, — указала Лапина на единственный в гостиной диван, на котором сидел нынче Снейп. — Еще один человек начал ходить по комнате и говорить. Так стало понятно, что вас всего было двое. Затем второй отбыл камином.

- Как вы это определили, мисс Лапина?

- Я снова услышала характерное шипение и увидела изумрудно-зеленые отблески на полу. Затем этот человек сказал что-то похожее на “Малфой-мэнор”. Снова отблески и шипение. Я выждала… — девушка задумчиво посмотрела в сторону, — наверное, пять минут и после этого рискнула выйти в гостиную. И увидела вас, мистер Снейп, еле живого.

- И что говорил… тот второй? — с некоторой заминкой поинтересовался Снейп: среди "своих" — что тех, что других — по всей видимости, было принято называть друг друга по именам, но она, Анна Лапина, никак не была “своей”.

- О… он говорил много чего… любопытного… — отозвалась она с некоторым предвкушением и даже превосходством в голосе. — Например, что вы, мистер Снейп, не чистокровный волшебник, и это делает вас чуть ли не животным. И ваш дом, — обвела рукой окружающее пространство, — он назвал хлевом. Он сказал, что вся ваша жизнь — это наглядный пример, почему необходимо соблюдать чистоту волшебной крови и не допускать в магический мир неких “грязнокровок”. И что хотя вы долго общаетесь с “лучшими”, — изобразила пальцами кавычки в воздухе, — чистокровными волшебниками, вы никогда не станете вровень с ними. Потому что вы — не чистокровный, мистер Снейп. И как-то я не могу понять, мистер Снейп: зачем вы продолжаете находиться в этой организации? Ответьте на этот вопрос, прежде всего, самому себе…

* * *

Анна не сразу поняла, что случилось — будто бы она внезапно угодила под воду, и ей резко перестало хватать воздуха. Снейп грубой легилименцией смял ее поверхностные щиты, словно клином вырываясь к ней в голову. Она догадывалась, что именно он хотел найти — что ж, она с удовольствием ему поможет.

Вот недавнее воспоминание, где она стоит в темноте, протиснувшись между стеной и откинутой к ней дверью. Она слышит, как в соседней комнате ходит и говорит… другой. Сделать интонации более развязными, паузы между словами чуть более длинными, добавить заикания местами — “другой” в таком состоянии, что непременно хочется излить душу и высказаться о наболевшем. Но он еще способен своими ногами дойти до камина и сказать заплетающимся языком: “М-малфой-м-мэнор” — чтобы отправиться, наконец, домой.

После наступает тишина — и только клубящаяся вязкая тьма вокруг. Снейп в ней тонет, его уносит за пределы ее сознания, растворяя во мгле…

* * *

Лапина глубоко вдохнула и открыла глаза — словно до этого и впрямь была под водой. Знакомый потолок, покрытый сетью мелких трещин, книжные полки вокруг, рядом огромный камин — она снова в физической реальности, в доме Снейпа. Последний сидит напротив нее и откашливается, после чего произносит через силу:

- Достаточно…

Это не был сарказм: больше Снейп не спрашивал Лапину о происшедшем накануне, не пытался воздействовать на нее легилименцией. Словно получив достаточную для себя информацию, он понял, что можно написать Малфоям и принялся за составление ответа, который отправил затем с совой.

Уже за поздним ужином Снейп предупредил, что с утра, после завтрака, отправится с визитом вежливости к Малфоям. Анна слушала его внимательно, вдумчиво пережевывая мясо из бульона.

- Скажите, пожалуйста, мистер Снейп… — заговорила она некоторое время спустя. — Если вас не будет дома, а сова принесет газету… что мне тогда делать?

Девушка не оставляла мысли покинуть Ткацкий тупик в Коукворте и перебраться, наконец, в Косой переулок в Лондоне, но весьма сомневалась, что после всего пережитого за день сможет встать достаточно рано, чтобы успеть на один из первых поездов. А, значит, нужно было не только придумать себе занятие на день (с чем у нее проблем бы не возникло), но и позаботиться заранее о некоторых внешних обстоятельствах, от нее не зависящих.

- Хорошо, мисс Лапина, смотрите…

К удивлению Лапиной, Снейп подвел ее к одному из навесных шкафов, где показал металлическую вазочку-креманку с медяками и бумажный пакет, более чем наполовину наполненный чем-то мелким и твердым — оказалось, совиным “печеньем”. Логично: если волшебники нередко держат сов в качестве домашних питомцев, выполняющих, к тому же, функцию почтальонов, то для них вполне могут существовать корма, подобные тем, что в большом мире массово выпускаются для кошек и собак и продаются едва ли не в каждом магазине.

Анна не понимала, как столь полезные в общении с совами предметы она не заметила ранее, хотя заглядывала в этот шкаф неоднократно. Не имела она также ни малейших догадок относительно внезапно случившегося у Снейпа приступа доброты — но намеревалась им воспользоваться по максимуму, пока зельевар пребывал в хорошем настроении. А потому, когда они вернулись обратно в гостиную, тут же поинтересовалась заклинанием для блокировки каминов.

- … Я уже пыталась использовать для этого… некоторые известные мне школьные заклинания, но… ни одно из них не подошло. Это просто огромное везение, что сегодня… в течение дня больше никто сюда не пришел, — пыталась она обосновать свое пожелание. — Но это не значит, что кто-нибудь — точно так же, как Дамблдор недавно — не придет завтра или послезавтра, или в любой другой день. Когда дом просто открыт для незваных гостей…

Снейп хмуро посмотрел на нее. Затем задумался, облокотившись одной рукой о камин и поставив на нее вторую, на которую, в свою очередь, оперся подбородком. После чего сказал:

- Разожгите огонь в камине.

Анна недоуменно посмотрела на Снейпа в ответ, но все же выполнила просьбу-приказ и разожгла огонь невербальным беспалочковым “Incendo”. Зельевар тем временем достал с каминной полки уже знакомую жестяную коробочку и открыл крышку.

- Возьмите горсть и бросьте в огонь, — сказал он Лапиной.

Девушка пригляделась: было видно, что порошок совсем недавно отбирали. Сейчас, когда света в помещении было больше и не нужно было уже беспокоиться, как бы побыстрее отправить подальше незадачливого визитера, можно было увидеть, что это очень мелкие кристаллы, слегка отливавшие зеленым. Скорее всего, они и были зелеными — темно-зелеными — подобно кристаллам перманганата калия или йода, давая более различимые оттенки уже при разбавлении: в воде ли, в пламени или возгоняясь в воздухе.

Взяла щепотку и бросила в пламя, которое сразу же окрасилось в изумрудно-зеленый цвет — это выглядело завораживающе-красиво.

- Теперь погасите, — снова велел Снейп.

Анна, чуть опустив, вытянула левую руку ладонью вперед, в останавливающем жесте, и мысленно про себя произнесла:

- *Exstinguo!* ⁽⁵⁾

Погасить огонь в камине ей удалось с некоторым дополнительным волевым усилием: заклинание не было еще отработано в должной мере.

- Вы использовали не “Finite!”? — уточнил Снейп.

Лапина кивнула. Зельевар, кивнув, ухмыльнулся каким-то своим мыслям, глядя на девушку оценивающе, после чего сказал:

- Пока пламя горит зеленым и летучий порох действует, необходимо четко назвать место назначения и ступить в огонь — так вы перенесетесь, куда вам надо. Впрочем, вряд ли вам, мисс Лапина, это пригодится, — мужчина усмехнулся. — Чтобы заблокировать камин, нужно произнести: “Extraneis via clausa est!” ⁽⁶⁾ — такова вербальная формула нужного вам заклинания. Запоминайте движения палочкой! — изобразил в воздухе святящийся контур, который при желании и очень большой фантазии можно было принять за основную часть ключа — ту, что вставляют в замок.

Похожая схема, вспомнила Лапина, была у палочкового заклинания “Colloportus”.

- Еще раз, — добавил Снейп. — Смотрите внимательно и запоминайте…

Повторил контур, на сей раз произнося слова вслух — так, чтобы можно было услышать размерность: “Extraneis” — на верхней длинной перекладине, “via” — на “перемычке” справа, “clausa” — на нижней перекладине и “est” — на “хвостике” под ней.

- Заклинание палочковое, — подчеркнул Снейп. — Чтобы оно сработало, необходимо в конце коснуться волшебной палочкой центрального камня наверху камина. Это касается, в первую очередь, старинных арочных каминов, для которых заклинание было разработано изначально, — продолжил он лекторским тоном, — после того, как британская волшебница Игнатия Уайлдсмит в XIII веке изобрела летучий порох и способ его использования для путешествия между связанными в сеть каминами. Для современных простых каминов — как этот — необходимо коснуться палочкой центра верхней каменной или бетонной перекладины, — указал на место под каминной полкой посередине. Если же вы попытаетесь использовать заклинание без палочки, то просто потратите силу зря. Много силы. Вам все понятно, мисс Лапина? — посмотрел на девушку сверху вниз.

- Пока да, мистер Снейп, — Анна кивнула.

- Тогда пробуйте, — зельвар передал ей свою волшебную палочку.

- Э… спасибо, мистер Снейп. Хм… — Анна прочистила горло, глубоко вдохнула и встала в позу проведения силы — так, что палочка была линейным продолжением ее руки. — Extránèis vía cláusa èst! — медленно, четко выдерживая размерность, держа в голове необходимый результат, произнесла она заранее выученные слова, одновременно выполняя нужные движения палочкой.

Коснулась палочкой указанного на бетонной перекладине места и услышала короткий, щелкающий свист.

- Получилось? — спросила она неуверенно, вопросительно посмотрев на Снейпа.

- Разожгите огонь в камине, — велел он вместо ответа.

- *Incendo!* — Лапина послушно выполнила указание.

- Теперь бросьте летучего пороха в огонь.

Лапина снова повиновалась — благо, коробочку с летучим порохом Снейп не успел убрать наверх.

- Видите разницу?

Лапина кивнула: вместо того, чтобы равномерно гореть красивым и ярким изумрудно-зеленым пламенем, огонь будто бы распался на несколько очагов, в каждом из которых время от времени взметались вверх извилистые ярко-зеленые языки — там, где упали частицы порошка. Не дожидаясь очередного указания, девушка сама потушила огонь, после чего спросила:

- А что надо сделать, чтобы разблокировать камин?

- А сами не догадываетесь? — ехидно поинтересовался Снейп.

- Я… не могу пока похвастаться большим опытом в составлении и модификации заклинаний, — ответила Анна уклончиво.

- А что вам напоминает этот контур? — забрав у нее палочку, изобразил в воздухе кривую, тускло светившуюся серебром в полумраке гостиной.

- Хм…

Анна пригляделась. Рисунок напоминал зеркально отраженную латинскую букву “S” или же письменную строчную русскую “г”, только искаженную: с короткой прямой вертикальной перемычкой и сильно вытянутыми прямыми же горизонтальными перекладинами. А контур в виде зеркально отраженной “S” использовался, в свою очередь, для открывающего заклинания “Alohomora” — о чем Лапина и сказала Снейпу.

- Что ж, мисс Лапина, к простым аналогиям вы, очевидно, способны, — отозвался зельевар с сарказмом. — Как нетрудно догадаться, разблокирующее заклинание — тоже палочковое и только палочковое, — подчеркнул он с особенной важностью. — Его вербальная формула звучит как: “Extraneis via est aperta!” ⁽⁷⁾

Далее Снейп повторил заклинание, одновременно воспроизводя контур. Анна запоминала размерности: “Extraneis” — на длинной верхней перекладине слева, “via” — на вертикальной перемычке, а вот “est aperta” уже полностью укладывались на длинную горизонталь внизу справа.

- Пробуйте, мисс Лапина, — зельевар снова передал ей свою волшебную палочку.

- Extrànéis vía èst apérta! — произнесла Анна после своих обычных коротких приготовлений, как и раньше, как можно более четко концентрируясь на результате и точно соблюдая размерности и движения палочкой.

Снейп не говорил ей этого, но на последнем звуке, как и в заклинании для блокировки, девушка коснулась палочкой середины верхней бетонной перекладины камина, рассудив, что замечание об аналогиях было ранее дано не просто так, и раздавшийся следом характерный щелкающий свист был первым подтверждением правильности ее догадки. Затем, не дожидаясь дальнейших указаний Снейпа, Лапина разожгла огонь в камине и бросила туда щепотку летучего пороха, а после долго завороженно смотрела на изумрудно-зеленое пламя.

- Все, мисс Лапина. Поиграли, и хватит, — сказал ей Снейп несколько минут спустя: коробочки с летучим порохом уже не было у него в руках.

Анна, посмотрев на него, с некоторой грустью кивнула в ответ, после чего потушила огонь и сотворила блокирующее заклинание.

- Доброй ночи, мистер Снейп, — сказала она, вернув палочку ее владельцу.

- Доброй, мисс Лапина…

Позже, засыпая уже в своей комнате, Анна Лапина размышляла о том, что пока все складывалось к лучшему, и за это следовало быть благодарной. Потому что оставить Снейпа одного и беспомощного она бы, наверное, все-таки не смогла, а так он оклемался, подлечился и уже способен полностью сам о себе позаботиться — возможности целительских зелий и чар ее приятно удивляли. В любом случае, теперь она может делать, что хочет, и с чистой совестью идти на все четыре стороны.

1) (лат.) “Внушение разуму”.

Вернуться к тексту

2) Имеется в виду эта книга: https://litnet.com/ru/book/praktikum-dlya-teoretika-b37549. В частности, в главе 32 главная героиня так отзывается о ядах местной преподавательницы зельеварения: “У нее таких, моментального действия, полно, и называются они весьма поэтично: “Зеленая змея”, “Полуночный убийца”, “Масло королев” и, если мне не изменяет память, “Белая смерть”. Это я случайно вычитала в конспекте одного студента: он пытался на моем уроке изучать другой предмет, я тетрадь временно конфисковала и, разумеется, сунула туда нос”.

Вернуться к тексту

3) Мысленный эксперимент, предложенный Эрвином Шрёдингером, одним из создателей квантовой механики, при интерпретации физического смысла волновой функции как суперпозиции динамических переменных. Динамические переменные, утверждал Шрёдингер, не могут быть “размазаны” в соответствии с волновой функцией частицы: электрон, вылетающий из атома радиоактивного вещества при β-распаде, описывается волновой функцией, однако каждый новый вылетающий электрон будет попадать в одну конкретную точку экрана, а не равномерно размазываться в соответствии со своей волновой функцией. Можно сказать, что волновая функция описывает вероятностную совокупность (суперпозицию) точек, в которых может оказаться электрон, а не одновременную реализацию всех возможных состояний, которые могут быть взаимоисключающими — как в мыленном эксперименте с котом.

Представим, что в небольшом замкнутом пространстве есть кот и колба с синильной кислотой. Вне этого помещения находится счетчик Гейгера, в котором находится навеска радиоактивного вещества — столь малая, что за час может распасться только один атом, но с равной вероятностью может распасться и не один. Если атом распадается, счетчик приводит в действие молоточек, который разбивает колбу с синильной кислотой, и кот умирает. Если предоставить эту систему себе самой, то по прошествии часа можно с равной вероятностью утверждать, что кот жив (если не распался ни один атом) или что он мертв (если распад случился). При описании данной системы волновой функцией оказалось бы, что кот жив и мертв одновременно — чего, естественно, быть не может.

Упоминая данный парадокс в своих мысленных рассуждениях, Лапина имеет в виду некую совокупность вероятностей, которые заранее могут существовать одновременно — пока истина не будет установлена.

Вернуться к тексту

4) Волшебная палочка Северуса Снейпа: https://disk.yandex.ru/i/DruGvR-IaOVgHg

Вернуться к тексту

5) (лат.) “Гашу!”, “Прекращаю!”, “Подавляю!”

Вернуться к тексту

6) (лат.) “Посторонним вход закрыт!”

Вернуться к тексту

7) (лат.) “Посторонним вход открыт!”

Вернуться к тексту