Призрак Хогвартса (гет)

He’ll always be there, singing songs in my head...

Дождливое небо уныло темнело в окне, полузакрытом яркой занавеской. Ветер нещадно гнул к земле многочисленные деревья Годриковой Рощи и завывал на какой-то особый, гнетущий лад. Но и за дверьми теплого и уютного дома не все было спокойно: большая кастрюля недовольно пыхтела на огне, грозя закипеть в любой момент и перелить содержимое через край. Молодая женщина, сидящая у камина, раздраженно подняла голову и взмахом палочки уменьшила огонь. Удовлетворенно отложив палочку в сторону, она откинула со лба длинные рыжие волосы и взглянула на малыша, которого кормила из бутылочки, и, как любая мать, залюбовалась сыном. Он выглядел настолько невинно, что у Лили едва не навернулись на глаза слезы умиления. Она погладила своего Гарри по черным волосикам, и тот, обратив на неё свои изумрудно-зеленые глаза, так похожие на её собственные, стал трясти ручками. Лили поняла, что он насытился, и уложила его в колыбельку. Она чуть склонилась над кроваткой и запела колыбельную:

— Поймай звезду и положи в карман,

Пускай она не меркнет и не тает.

Поймай звезду и положи в карман,

Пускай в дождливый день тебя не покидает...

Сверху то и дело раздавался грохот, шум передвигаемых коробок и удивленные возгласы Джеймса. Лили сердито выдохнула, взглянула на задремавшего Гарри и осторожно отправилась наверх.

— Джеймс, нельзя ли потише? Гарри разбудишь, – шикнула на мужа Лили, поднимаясь на чердак. – И, может, перестанешь рыться в этой рухляди и вернешься к своей жене?

Джеймс обернулся и улыбнулся ей. Лили подошла ближе и легко поцеловала его в губы. Джеймс развел руками:

— Мерлин, Лили, тут столько всякого барахла! Старые книги, игрушки, фотографии... – он привычным жестом растрепал непослушные вихры ещё больше, открыл большой сундук и склонился над ним. Лили же не слушала, а с нежной улыбкой наблюдала за Джеймсом. Тот почувствовал её взгляд, приподнял голову и недоуменно спросил:

— Что?

— Ты все ещё треплешь себе волосы, – объяснила Лили и передразнила его, запустив руку в свои волосы. – Как мне нравится...

Джеймс смущенно улыбнулся.

— Не исправлюсь никак.

— Не надо, – покачала головой Лили. – Без этой привычки ты не будешь собой, – она подалась вперед и обняла его. Джеймс поцеловал её в лоб, а когда девушка отстранилась, продолжил копаться в сундуке. Лили присела рядом с ним. На поверхности Джеймс нашел свою старую коллекцию карточек из шоколадных лягушек и, усмехаясь, стал её рассматривать. А Лили тем временем обнаружила в куче старья вещь, о которой забыла очень давно...

— О Мерлин... – прошептала она дрожащим голосом. Джеймс отвлекся и, проследив за её взглядом, увидел на коленях Лили удивительно красивую музыкальную шкатулку. — Это она?

Лили не ответила, а продолжала рассматривать бесценный подарок. Шкатулка была сделана из дерева, а на её крышке восседала обезьяна с цимбалами в руках, одетая в персидский халат и тюбетейку. Лили подняла на Джеймса полные слез глаза. Он понял без слов, почему его любимая плачет, и обнял её за плечи.

— Мы столько пережили, Лили.

— Его голос всегда был со мной... – еле слышно пропела она, положив голову на плечо Джеймса.

Раскат грома с треском прорезал ночную тишину. Лили испуганно вздрогнула и крепче прижалась к Джеймсу, задев рукой шкатулку. Обезьянка на ней шевельнулась и ударила в цимбалы. Комнату наполнила нежная мелодия, всколыхнув в памяти двух влюбленных волну воспоминаний...

My God, who is this man?..

Обычно по утрам в Большом Зале бывало шумно. Ученики со всех концов Хогвартса спешили вниз, чтобы скорее позавтракать и отправиться на занятия, другие – чтобы обсудить последние новости или посплетничать, третьи – чтобы ещё раз хотя бы мельком увидеть дорогого человека...

Но сегодня было необычайно тихо. Немудрено, ведь сегодня в Хогвартсе сдавали последний экзамен, С.О.В.У. по Защите от Темных Сил. На столах, богато уставленных яствами, блюда с тостами и кувшины с тыквенным соком перемежались учебниками и книгами всех сортов и размеров. Однако не все пятикурсники были настроены пессимистично.

— Доброе утро, девчонки! – задорно поздоровалась светловолосая девушка в форме Гриффиндора, подсаживаясь к группе своих подруг. Те вяло улыбнулись в ответ и вновь уткнулись в учебники. Блондинка жизнерадостно намазала тост мармеладом, отпила тыквенного сока и деловито поинтересовалась:

— А что, здороваться теперь не в моде, а, Лили?

Названная девушка оторвалась от учебника и виновато улыбнулась подруге. Та кивнула в ответ «все нормально», и Лили перевела взгляд на заколдованный потолок зала. Небо на нем было облачным, но посреди потолка словно сияло настоящее солнце. Это была огромная люстра с, наверное, сотнями зажженных свечей. А хрустальные шары, из которых была она сделана, отражали их свет и слепили глаза собравшихся в зале. Поэтому на люстру нельзя было глядеть долго.

— Слышали, сегодня ночью кто-то опять устроил кавардак в чулане для мётел! Филч просто в ярости, – таинственным шепотом поведала сидящая напротив Лили Джессика, главная сплетница Гриффиндора, и кивнула в сторону донельзя злобного смотрителя Хогвартса.

— Опять он... – зашелестел весь стол.

— Неужели Дамблдор не может справиться с этим призраком? Уже сколько лет продолжается этот цирк! Мой старший брат рассказывал, как он устроил им веселенький экзамен по Зельям шесть лет назад. У них взорвались все котлы, представляешь? За несколько минут до окончания экзамена! И более того, у многих были ожоги!

— Может, он просто хочет привлечь к себе внимание? – пожала плечами Лили.

— Ага, конечно, а когда у него особенно меланхоличное настроение, он играет на своем рояле на весь Хогвартс! Хороший способ привлечь к себе внимание. Только зачем оно привидению?

Лили покачала головой.

– Ты права, бред какой-то. Лишь бы сегодня ничего не произошло, – поёжилась Лили и вновь уткнулась в книгу, мерно жуя тост.

В зал влетели сотни сов и с галдежом полетели к своим хозяевам, принося письма и посылки. Но к Лили подлетел черный дрозд и опустил на страницы её учебника красную розу, перевязанную черной лентой. Лили просияла и осторожно погладила птицу по темным перьям. Дрозд издал переливчатую руладу и упорхнул. Девушка нежно сжала цветок в руках и улыбнулась, мыслями уносясь далеко от предстоящего экзамена.

— Он пожелал мне удачи... – не осознавая, что говорит вслух, прошептала она.

— Ещё одна! – воскликнула её светловолосая соседка, от чего Лили очнулась и вздрогнула. – Лили, ну кто же этот тайный поклонник?

— Я не знаю его имени, Элис, – тихо ответила Лили.

— А я, кажется, догадываюсь, – хихикнула Элис. – Держу пари, это Снейп!

Лили вскинула голову.

— А вот это уже точно бред! – резко бросила она и поспешно вышла из зала, прихватив розу с собой.

Элис недоуменно пожала плечами и продолжила завтрак. А сидевший неподалеку юноша с растрепанными волосами, сощурившись, оглянулся на слизеринский стол. И взгляд его не предвещал ничего хорошего...

* * *

Лили вместе с подругами выбежала из Большого зала. Последний экзамен остался позади! Все задания она пощелкала, как орешки. Кто бы мог подумать, что сдать С.О.В.У. будет так... несложно! Девушки вышли на улицу и направились к озеру.

У озера было невероятно хорошо, прохладно. Солнце ласково пригревало высыпавших на воздух девчонок, легкий ветерок трепал их волосы и заставлял Лили поминутно отбрасывать упавшие на лицо пряди. Под лучами дневного светила копна её рыжих волос горела, как огненный костер. Её подруги со смехом заявили, что летом Лили просто ослепительна, за что немедленно были обрызганы водой. Девушки, пересмеиваясь, сняли туфли и болтали ногами в прохладной воде. Солнце слепящими бликами отражалось на гладкой поверхности озера, а гигантский краб иногда лениво высовывал щупальца на поверхность, заставляя младших девочек испуганно визжать и шарахаться от воды.

Так гриффиндорки просидели минут двадцать, обсуждая экзамен, сверяя ответы и просто радуясь, что теперь они свободны. Лили почти не участвовала в разговоре, она разлеглась прямо на мягкой траве и смотрела, как по небу плывут легкие облачка.

Поодаль собралась компания из четырех юношей, которых знала в лицо вся школа. Один из них играл со снитчем, второй, пуская слюни от восторга, наблюдал за ним, третий скучающе обозревал окрестности, а четвертый спокойно читал книгу.

— Мародёры, – пропела Джессика. – Уверена, никто, кроме Люпина, и половины заданий не сделал. А вы слышали, что Блэк бросил Мэри Тайлер с Равенкло? Она вчера чуть с собой не покончила! Мне рассказала её соседка по комнате, она выпила пять порций Снотворного Зелья, и если бы не мадам Помфри...

— Да кончай заливать... – перебила её Агата, не привыкшая лезть за словом в карман.

— Я правду говорю! – оскорбилась Джессика. – А этому Блэку хоть бы хны!

— Эй, а что там происходит? – прищурилась Элис, указывая на внезапно собравшуюся толпу.

Лили приподнялась на локтях и проследила за взглядом Элис.

— Мерлин, они опять пристали к Снейпу! – рассмеялась Агата. – Это уже не оригинально.

Лили увидела, как мелькнула вспышка заклинания и Снейп, задыхаясь, начал плеваться розовыми мыльными пузырями, и решительно направилась к ним. Её зеленые глаза горели яростью. Как смеет этот червяк Поттер проклинать всех, кто на него криво посмотрит! Ей уже порядком надоело видеть всю эту несправедливость, весь этот произвол, всю эту показуху, имя которой – самолюбие Джеймса Поттера.

Пробираясь через толпу учеников, она без труда расслышала слова Джеймса:

— Только попробуй ещё раз прислать ей эти чертовы розы! – яростно заявил он. Лили крикнула:

— Отвяжитесь от него!

Джеймс и Сириус оглянулись. Свободная рука Джеймса мгновенно взлетела к волосам.

— Что-то не так, Эванс? – спросил Джеймс неожиданно глубоким, приятным, взрослым голосом.

Лили едва не задохнулась от отвращения. «Заносчивый болван!» – с негодованием мысленно выругалась она.

— Отвяжитесь — от — него, – повторила она, чеканя каждое слово. – Что он вам сделал?

— Ну, — с глубокомысленным видом произнес Поттер, — скажем так, все дело скорее в факте его существования вообще...

Лили услышала, как вокруг раздались смешки, но она не отрывала взгляда от Джеймса. Ей казалось, что ненависть просто разорвет её изнутри.

— Думаешь, это забавно, – холодно бросила Лили, – да только ты просто заносчивый, задиристый болван. Отвяжись от него.

— Отвяжусь, если будешь со мной встречаться, Эванс, — живо отозвался Джеймс. – Давай… будешь встречаться, тогда я в жизни палочку на старину Сопливчика не подниму.

Лили просто задохнулась от возмущения. Поттер умел довести её до белого каления всего парой слов. Да как в его тупую голову могла прийти мысль о том, что она согласится с ним встречаться! «Но если учесть, конечно, что мысли вообще не слишком частые гости Поттера...» – злорадно подумала Лили.

Никто из них не заметил, как за спиной у Джеймса Снейп дюйм за дюймом, отплевываясь мыльной пеной, полз к волшебной палочке.

— Даже если бы мне предложили выбирать между гигантским кальмаром и тобой, ты остался бы ни с чем! – заявила Лили.

— Ты в пролете, Рогалис! – развеселился Сириус и повернулся к Снейпу: — ОП-ПА!

Но было уже поздно. Снейп наставил палочку точно на Джеймса, мелькнула вспышка, и на щеке Джеймса появился глубокий порез, а на мантию брызнула кровь. Джеймс вихрем обернулся, мелькнула вторая вспышка, и Снейп повис в воздухе вверх тормашками, мантия его съехала вниз, обнажая худые бледные ноги и посеревшие подштанники. Кучка зрителей разразилась одобрительными возгласами, Сириус, Джеймс и Червехвост захохотали во все горло.

Разъяренное лицо Лили на мгновение дрогнуло, словно она была готова улыбнуться. «Не вздумай!» – мысленно приказала она себе и вслух заявила:

— Отпусти его!

— На здоровье, — любезно ответил Джеймс и опустил палочку вниз. Снейп бесформенной кучей свалился на землю. Выпутавшись из мантии, он поспешно вскочил с палочкой наизготовку, но тут Сириус произнес: «Petrificus Totalus!», и Снейп плашмя рухнул на землю вновь.

— ДА ОТВЯЖИТЕСЬ ЖЕ ОТ НЕГО! – закричала Лили. Она выхватила свою палочку, Джеймс и Сириус с опаской посмотрели на нее.

— Ох, Эванс, не вынуждай меня применять заклинание, — совершенно серьезно ответил Джеймс.

— Тогда снимай с него проклятие!

Джеймс глубоко вздохнул, потом повернулся к Снейпу и пробормотал контрзаклинание.

— Проваливай, — бросил он Снейпу, с трудом поднимавшемуся на ноги. – Тебе повезло, Сопливус, что здесь Эванс…

— Мне не нужна помощь от жалкой грязнокровки!

На Лили словно вылили ушат холодной воды. Она прищурилась.

— Прекрасно, — ледяным тоном заявила она. – Впредь не стану вмешиваться. Но на твоем месте я бы постирала бельишко, Сопливус.

Она гордо вскинула подбородок и собралась уходить, но для Джеймса разговор не был окончен.

— Извинись перед Эванс! – зарычал он и угрожающе нацелил на Снейпа палочку.

— Не смей заставлять его извиняться! – набросилась на Джеймса Лили. – Вы два сапога пара!

— Чего? – вскричал Джеймс. – Я никогда не называл тебя сама-знаешь-как!

— Да ты только и умеешь, что волосы трепать, потому что думаешь, как это классно выглядит, будто только что с метлы свалился, по коридорам разгуливаешь с этим своим дурацким снитчем, и на всех, кто косо посмотрит, заклинания насылаешь… Меня от тебя ТОШНИТ! Да лучше я буду получать розы от Снейпа, чем встречаться с тобой!

Она развернулась и быстро зашагала прочь.

— Эванс, — вслед ей крикнул Джеймс. – Эй, Эванс!

Но Лили не оглянулась.

Softly, deftly, music shall surround you.

Feel it, hear it, closing in around you…

— Отлично, а теперь сначала и с чувством! Вы великолепны, мисс Блэк, но больше чувств, хорошо?

Нарцисса недовольно наморщила красивый лобик и, вдохнув, запела. Голос её разлился по кабинету, наполняя каждый его уголок. Сам кабинет был также красив, как и предмет, который здесь преподавали – Магию Пения. Половину класса занимала настоящая сцена с кулисами, занавесом, перекладинами и потайными люками в полу. Дюжина семикурсников и несколько ребят помладше сидели на креслах, словно в театре. Они практически никогда не приносили никаких учебников, никаких пергаментов и перьев, потому что всё время практиковались. В этом и заключался смысл предмета: теория не так важна, если у волшебника есть голос, которым он умеет пользоваться. Похоже, Нарцисса умела пользоваться своим. Вот только цели у неё были не те.

— Да, голос у неё красивый... – со вздохом прошептала Элис. Они вместе с Лили стояли у края сцены за кулисами.

— Её голос – бездушный инструмент, – возразила Лили. – Вдохнуть в музыку магию можно только полетом души, всем сознанием, чувством!.. – Лили осеклась под недовольным шиканьем впереди стоящих поклонников таланта Нарциссы. Лили пафосно возвела глаза к потолку и, сердито надувшись, уставилась в окно. Её любимый предмет превратился в слепое обожание Нарциссы Блэк. Она прекрасно помнила свой восторг, когда она впервые услышала о таком необычном дополнительном предмете. Помнила первый урок у профессора Рейе. Здесь можно было узнать особенности нот в соответствии с различными заклинаниями, то есть, как сотворить заклинание, всего лишь пропев определенную комбинацию нот. Однако осторожность не помешает: если хоть слегка сфальшивить, последствия могут быть непредсказуемыми. Но кроме этого на этом уроке можно было научиться завораживать голосом, рисовать с помощью него картины, отправлять слушателей в невероятное путешествие... И куда всё это делось? Многие из здесь сидящих учеников были юношами, которым по ушам прошлись сотни медведей. Они были здесь только для того, чтобы слушать Нарциссу. Но остальные ученики были недовольны так же, как и Лили.

Даже преподаватель, в первые годы помогавший и действительно учивший своих подопечных искусству Магии Пения, был очарован «небесным голосом» Нарциссы. И это было чревато тем, что он совершенно забывал про остальных учеников. На них он оставлял максимум четверть от всего урока. В последнее время класс практически не занимался музыкальными заклинаниями, потому что они готовились к небольшому спектаклю. Профессор добился разрешения у директора и готовился воплотить свою мечту в жизнь – поставить в Хогвартсе небольшую оперу, «Il Muto». Он собрал лучших и самых талантливых певцов и певиц со всей школы и на каждом уроке проводил репетиции. Естественно, Нарциссе досталась ведущая партия. Класс оживился, с удовольствием включился в работу. Однако со временем они стали подумывать, не театр ли это одного актера.

Голос Нарциссы разливался по кабинету, выполняя невероятные пассажи, пронзительно останавливаясь на фа третьей октавы и мелодично опускаясь до фа первой. Профессор Рейе довольно зажмурился и вздохнул в почти экстатическом восторге. Нарцисса вновь взяла высокую ноту...

Послышался треск, и перекладина, на которой держался занавес на импровизированной сцене, с грохотом рухнула вниз. Она едва не придавила Нарциссу, которая успела отпрянуть в сторону, но оказалась погребена в тяжелой ткани.

— Мисс Блэк! – вскрикнул профессор и бросился к любимой ученице. Лили взволнованно привстала с места.

— Это он! Одинокий Пианист! – испуганно произнесла Элис.

Профессор и несколько юношей помогли юной Блэк выбраться из-под занавеса. Когда та вновь вышла на свет Божий, она откинула руки спасителей и топнула ногой.

— Сколько это может продолжаться!

— Такое иногда случается... – неловко произнес Рейе.

— Да?! Уже несколько месяцев со мной постоянно что-то случается! А что вы сделали? Ничего! – она вытащила ногу из складок занавеса и направилась к выходу. — Вы меня на своих уроках больше не увидите!!! – разъяренно выкрикнула она и вышла, хлопнув дверью. За ней с тем же выражением оскорбленной гордости на лицах потянулась свита слизеринской принцессы.

Несколько минут в классе стояла тишина. Все будто чувствовали присутствие Одинокого Пианиста, годами терроризирующего школу Хогвартс. Никто доподлинно не знал, кто он такой и откуда взялся. Некоторые особо впечатлительные барышни уверяли, что видели его в темных коридорах, одетого в длинный плащ и в белую маску. Что они делали в этих самых коридорах, барышни обычно умалчивали.

— Что же делать? – профессор бессильно плюхнулся на стул. – Мисс Блэк больше нет, а спектакль через неделю...

И кто-то из учеников произнес:

— Должна же быть замена! Давайте найдем замену!

— Никто из вас не сможет спеть так, как Нарцисса! – махнул рукой профессор, но, обдумав предложение, кивнул и поднялся на сцену. – Всех желающих прошу подойти ко мне.

Элис толкнула в спину Лили, и она первой оказалась рядом с профессором.

— Мисс Эванс? – оглядел он её. – Что ж, пожалуйста, с начала арии, – он взмахнул палочкой, и заколдованный оркестр в яме начал играть.

Лили взволнованно оглядела публику и запела. Спустя несколько строчек, профессор ошарашенно смотрел на девушку, которая до сих пор оставалась серой мышкой. Кажется, она по-настоящему пела всего пару раз, учитывая прослушивание ещё на первом курсе. Он помнил её, хрупкую, крошечную девочку, с заметным талантом, но с неважной постановкой: нижний регистр никуда не годился, средний был тусклым, а верхи – жесткими. Конечно, он принял её на уроки. Он пытался исправить её недостатки, но вскоре на уроках появилась Нарцисса Блэк с кристально чистым, хрустальным голоском. В один из зачетных уроков он устроил соревнование. И Лили Эванс, подававшая надежды, резко сфальшивила на высокой ноте. С тех пор она практически всегда молчала.

А теперь!.. Её голос наполнился чистотой, она возвышался к самым небесам и опускался к бренной земле; в нем звучали и нежность, и печаль, и непокорная воля. Её голос наполнился... магией. Настоящей магией, которую не смогла вдохнуть в свой голос Нарцисса.

В двери показался Джеймс Поттер, но его присутствия никто не заметил. Его отправила с посланием профессор МакГонагалл, но он уронил её письмо на пол, завороженный прекрасным пением. Никогда прежде он не слышал голоса, подобного голосу Лили.

А сама певица забыла обо всем. Объятая чувствами, зачарованная музыкой, она рухнула на колени и замолчала, обняв себя руками. Её быстро окружили ученики. А профессор, испугавшись нового инцидента, взволнованно спросил:

— Мисс Эванс, вам нехорошо?

Лили подняла на профессора глаза, затянутые пеленой слёз, и улыбнулась. Она дрожала, как осиновый лист.

— Сегодня я побывала на небесах...

Профессор растерянно улыбнулся, оглянулся и кивнул разинувшему рот Джеймсу:

— Мистер Поттер, отведите мисс Эванс в медкрыло, пожалуйста.

Джеймс согласился и, поддерживая Лили за плечи, вывел её из кабинета. А профессор задумчиво взглянул ей вслед. Обдумав всё, Нарцисса может вернуться, он был хорошо знаком с её вспыльчивостью. Но появление новой звездочки не могло оставить его равнодушным.

Девушка всё ещё находилась в эйфории, поэтому не слишком возражала кандидатуре провожатого. Джеймс осторожно вел её по коридорам, словно она могла рухнуть на пол в любой момент.

— Ты пела как ангел, Лили, – серьезно произнес он. Лили взглянула в его глаза и не увидела в них той надменности и самоуверенности, с которой он предлагал ей встречаться тогда, на пятом курсе. У него были красивые глаза. Почему она раньше этого не замечала? Лили покачала головой и погрузилась в свои мысли.

* * *

Father once spoke of an angel; I used to dream he'd appear…

Now as I sing, I can sense him and I know he's here…

— И надо же было так расчувствоваться! – укоризненно покачала головой мадам Помфри.

— Сегодня я пела для него, – многозначительно взглянула Лили на медсестру. Та на мгновение задержала на ней взгляд и отвернулась.

— Вот, выпей это, – и протянула девушке Успокоительное Зелье. Лили послушно проглотила содержимое и поднялась с больничной койки.

— Браво, браво, брависсимо... – вдруг услышала она мягкий шепот и замерла. Её лицо засветилось радостью. И тут в палату вбежала запыхавшаяся Элис.

— Лили! Лили, ты как?

— Уже лучше, Элис, – искренне улыбнулась Лили.

— Но Лили... почему ты до сих пор пряталась? Ты была... великолепна! У тебя появился учитель?

Лили мягко улыбнулась и опустила глаза.

— В детстве отец рассказывал мне историю об Ангеле Музыки. Каждый, кого посетит этот ангел, будет великим музыкантом. У него в груди будет гореть огонь небес, его голос будет издавать такие волшебные звуки, что смогут пристыдить своей красотой все звуки Земли. Ангела никто не видит, но избранные слышат его. Он может прийти в минуту отчаяния и печали, и тогда в ушах зазвучит неземная музыка и божественный голос.

— И ты верила в эту сказку? – скептически спросила Элис.

— Верила. Петуния все время злилась, когда папа рассказывал об Ангеле Музыки, а я всегда слушала его истории с жаром, – она остановилась на мгновение и продолжила: – А когда отец заболел, он пообещал, что когда он будет на небесах, он пошлет ко мне Ангела Музыки. И Ангел пришел.

Элис захлопала ресницами и покачала головой.

— В смысле?

— Я услышала его, когда плакала в коридоре, тоскуя по отцу. Много лет назад... Услышала... этот голос. О, Элис, этот голос! Он приходил ко мне во сне, утешал меня, пел мне самые прекрасные песни и был моим наставником.

— Лили, ты, наверное, бредишь детской сказкой. Это переутомление. Я отведу тебя в твою комнату.

— Музыки Ангел, мой хранитель! Дай мне свою славу! – зачарованно пропела Лили.

— Господи, Лили, ты такая бледная! – озадаченно пробормотала Элис, ведя Лили за руки.

— Он здесь, сейчас, со мной, – испуганно прошептала Лили.

— Не бойся, все хорошо, – успокоила подругу Элис.

* * *

And the Angel of Music singsongs in my head!

Лили зашла в свою комнату и устало опустилась на кровать. Что произошло с ней сегодня? Она чувствовала, что теперь все будет по-другому. Возможно, она получила главную роль – сбылась её мечта! Странно, однако, что Пианист сыграл ей на руку... Но Лили быстро отогнала эти непонятные мысли, подошла к огромному зеркалу и всмотрелась в своё отражение. Её взгляд встретила тонкая, бледная рыжеволосая девушка. Глаза её светились, а душа пела...

Лили услышала стук в дверь.

— Войдите, – крикнула она. Дверь отворилась, и на пороге возник Джеймс Поттер. В руках он держал букет цветов. Он подошел ближе и положил цветы на столик.

— Привет, – поздоровался он. – Я зашел узнать, как ты, – он замялся и остановился.

— Нормально, – искренне улыбнулась Лили. – Спасибо, что проводил меня в медкрыло.

— Да не за что, – пожал плечами Джеймс и встал рядом с ней. – У тебя такой красивый голос, Лили! – он усмехнулся. – Словно Ангел Музыки явился тебе во сне.

Лили вздрогнула.

— Ты тоже знаешь эту историю?

— Да, мне рассказывала мама. Она любила маггловские сказки, – он вновь усмехнулся. «Крошка Лотта вновь размышляет: что же больше я обожаю...»

Лили улыбнулась и пропела:

— «Что всего приятней мне: я одна лежу в полусне – и лишь Музыки Ангел поет в тишине!»

На несколько секунд воцарилось молчание. Лили заглянула в глаза Джеймсу. Кто бы мог подумать, что этот заносчивый Поттер знал об Ангеле! И что он может быть таким... спокойным, мягким. Джеймс опустил голову и прикоснулся к руке Лили.

— Лили, я хочу извиниться... за всё. Прости, что я был таким ослом все эти годы, – он умоляюще взглянул в её зеленые глаза. Лили озорно улыбнулась.

— Мерлин, неужели мальчики когда-нибудь взрослеют?

Джеймс рассмеялся, и вся его неловкость испарилась. Он благодарно потрепал Лили по руке.

— Хочешь, я принесу тебе пирожных?

Лили кивнула, и Джеймс направился к выходу.

— Джеймс! – окликнула его Лили. Тот обернулся и выжидающе взглянул на девушку. – А мне вправду явился Ангел Музыки.

Джеймс мягко улыбнулся, но было видно, что он не поверил. Юноша вышел из комнаты, и Лили осталась одна.

Insolent boy!

Basking in your glory!

Девушка сняла робу, оставшись в юбке и блузке, распустила и расчесала свои густые волосы. Сегодня она больше никого не хотела видеть. Нет, всё-таки хотела, но только его. Увидеть, но не услышать.

— Глупый юнец! Храбрец-поклонник! Делит со мной лавры!

Лили вздрогнула. Некогда мягкий, чарующий голос стал резким, властным, но не потерял своей красоты. Никогда она не слышала Ангела таким разъяренным. Чем заслужила она такую вспышку гнева?

— Ангел, я слышу! – Лили вспомнила она данное ему обещание. – Прости, я слаба... Я хочу видеть тебя! Покажись, маэстро!

— Льстивое дитя! – мягко усмехнулся Голос. – Хорошо, ты увидишь меня. Взгляни лишь в зеркало.

— Ангел... – восторженно прошептала Лили, приближаясь к зеркалу. На его поверхности постепенно проявлялся высокий темный силуэт с белой полумаской на лице.

— Да, я твой Ангел Музыки. Иди ко мне... – манящим голосом шептал он.

Лили зачарованно подошла к зеркалу, которое, казалось, растворялось в воздухе. Она вложила ладонь в протянутую руку Ангела, и он повел её за собой...

В это время Джеймс подошел к двери комнаты Лили с пирожными, стащенными с кухни. Сегодня девушка взглянула на него по-другому, он это почувствовал. Он постучал в дверь.

— Лили!

В ответ ему раздался глубокий мужской голос:

— Да, я твой Ангел Музыки! Иди ко мне...

— Что за?.. Ангел? – озадаченно пробормотал Джеймс. – Лили! Лили!..

Но больше он не услышал ни звука. Джеймс бессильно ударил кулаком по двери и возвратился в башню Гриффиндора несолоно хлебавши.

* * *

And do I dream again? For now I find

The Phantom of the Opera is there – inside my mind…

Лили осторожно ступала по коридору, освещенному факелами на стенах. Ангел не выпускал её руку из своей и пел... Они спускались по длинной, бесконечной лестнице в кромешную тьму. Но рядом с Ангелом Лили ничего не боялась. В конце концов, они вышли к озерной глади. Лили вытаращила глаза:

— Под замком есть озеро? Но об этом не сказано ни слова в «Истории Хогвартса»!

Ангел загадочно улыбнулся и взошел на небольшую лодку, поманив Лили за собой. Девушка с его помощью села в лодку, и та тронулась по озерной глади. Ангел взглянул на Лили:

— Пой, мой ангел! Пой для меня!

И девушка запела. Голос её гулко отражался от стен и наполнялся силой, объёмом, могуществом. Лили была заворожена звуками и пела громче, выше, сильнее. Ангел вступил в песню, и их голоса слились в неистовом, страстном потоке.

Лодка ударилась о берег, и Ангел проворно выбрался на землю. Он обернулся к Лили, наблюдающей за ним. Девушка, оправившись от первого шока, внезапно осознала: это он, Одинокий Пианист. Не призрак – человек. Она испуганно выбралась из лодки и прошептала:

— Голос – всего лишь человек... – и расплакалась. Её визави подошел ближе и произнес:

— Да, Лили! Я не ангел, не гений и не призрак... Я – Эрик!

Лили взглянула на него и впервые по-настоящему рассмотрела. Это был высокий, сильный человек с темными волосами, одетый в длинный черный плащ. У него были голубые глаза, и его кожа была бледна, как мел. Поэтому его лицо выделялось на фоне черной одежды, хотя он, скорее всего, хотел достичь обратного эффекта: половина его лица была скрыта белой маской. Однако Лили не могла не признать, что открытая половина его лица была безупречно красива.

— Я привел тебя к трону музыки, в её царство, – обратился Пианист к девушке. – И привел затем, чтобы ты пела только для меня.

Лили испугалась: одна, в подземелье с незнакомым мужчиной. Одно дело Голос, другое — Эрик, обманщик, воспользовавшийся её доверием, её горем! «Пела только для него» – значит, он просто похитил её! Никто не знает, где она, никто! А она даже не видит его лица!

Но тут он запел, и Лили мигом забыла все мысли о похищении. Эрик пел о прелести ночи, о чувствах, о чарующей музыке тьмы и о прекрасной музыке ночи. Его голос вызывал в Лили странное чувство неги, истомы и покоя. Её душа возносилась в чертоги мечты, обретала крылья. Эрик сел у её ног, и от этого жеста Лили исполнилась нежностью. Зачем она так поспешно сделала выводы? Это был все тот же Ангел, всего лишь потерявший белые крылья. Его прикосновения, словно крылья бабочки, скользили по её рукам, по её лицу. Песня манила за собой в страну грез, в страну исполнения желаний, в странный, новый мир. Голос Эрика убаюкивал и прежде чем погрузиться в темноту, Лили услышала, как Голос шепчет: «Ты будешь только моей...»

* * *

Who was that shape in the shadows?

Whose is the face in the mask?

В пелену сна ворвалась легкая и нежная мелодия. Спящая девушка завозилась и открыла глаза. Первое, что она увидела перед собой – темный балдахин. Она лежала на мягкой кровати, на шелковых простынях. Девушка вздрогнула и рывком поднялась в кровати, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Что это за место? Что она здесь делает? И откуда эта чудесная музыка?

В голове постепенно восстановились события прошлой ночи. Легкий туман. Огромное подземное озеро. Мириады свечей вокруг него. Лодка. И человек в ней...

Лили поднялась с кровати и заметила на прикроватном столике большую музыкальную шкатулку. Никогда она не видела подобной вещи. По одежде сидящей на крышке обезьяны Лили поняла, что шкатулка персидская. В это время издалека полились звуки рояля, и Лили направилась к ним, чтобы увидеть маэстро.

Кто же этот человек? Чье лицо скрыто маской? Эти вопросы мучили Лили, и она подошла ближе. Эрик сидел за инструментом, не замечая ничего вокруг, он творил, вдыхал магию в только что сочиненную музыку. Лили залюбовалась им и в нерешительности остановилась рядом. Эрик качался в такт музыке, закрыв глаза. Он не знал, что она здесь. Лили почувствовала, как внутри разлетается рой бабочек, она смотрела на Эрика и не могла оторваться. Она прикоснулась к его плечу. Эрик слегка вздрогнул, но не взглянул на неё. Лили вытянула руку и прикоснулась к его лицу. Она ласково погладила его по щеке, по лбу, по волосам. Сейчас она как никогда хотела увидеть его лицо полностью. Маска сводила её с ума, она ненавидела, когда от неё что-то скрывали, тем более лицо. Лили осторожно коснулась белой поверхности, приподняла край и сорвала маску.

За считанные доли секунды она успела испытать шок, испуг и ужас. То, что открылось её глазам, невозможно было описать словами, это зрелище было хуже любого ночного кошмара. Эрик мгновенно вскочил со своего места и грубо оттолкнул свою ученицу. Лили упала на пол, пребольно ударившись, и с трудом встретилась взглядом с Эриком. Её глаза молили о прощении, она уже тысячу раз успела проклясть свое дурацкое любопытство. Эрик был вне себя. Куда делись его нежные речи и обещания? Куда делись ангельские нотки в его голосе? Сейчас Лили слышала в нем только ярость и злобу, превратившие голос Ангела в голос Дьявола. На девушку обрушился поток неистовых проклятий. Эрик был вне себя. Он кричал:

— Любопытная Пандора! Лживая Далила! Маленькая гадюка! Будь ты проклята!

Лили подумала, что в тот момент была истинным воплощением Страха. Вся её сущность наполнилась диким, первобытным ужасом. Она страшно было представить, что может сделать с ней этот человек, настроение которого менялось настолько диаметрально. Он в свою очередь, был воплощением Ярости. Эрик бросился прочь от неё, стыдливо закрывая рукой обезображенную половину лица. Он сбросил на пол несколько канделябров и остановился у кромки воды, тяжело дыша. Лили не смела даже вздохнуть: она ждала наказания. Но Эрик не двигался. Лили постепенно успокоилась и боязливо взглянула на своего Ангела. Тот обернулся и голосом, полным горького удивления, произнёс:

— Как странно, ты даже осмеливаешься смотреть... и думать обо мне...

Лили приподнялась и наблюдала за тем, как он приближается к ней.

— ...отвратительной горгулье, что горит в аду, но тайно мечтает о небесах...

Глаза Лили наполнились слезами. Эрик присел рядом с ней, все ещё прикрывая лицо. Лили почувствовала, как на щеках слезы прочерчивают теплые дорожки. Какой же мрачной, беспросветной должна была быть его жизнь... сколько он вытерпел боли и страданий...

— Лили, – позвал он. – Ты научишься видеть в уродливой оболочке не монстра, а человека... я кажусь чудовищем, но мечтаю о красавице.

Сердце Лили защемили жалость и сочувствие к этому несчастному человеку, она опустила голову и увидела маску, отлетевшую на пол. Девушка подняла её и медленно протянула Эрику. Он дрожащими руками принял её, отвернулся, поднялся на ноги и, нацепив маску обратно, вновь повернулся к Лили. Девушка снова поразилась смене его настроения: больше в его глазах не было боли, он накрыл её равнодушием и холодом, словно жалел о своем внезапном откровении.

— Пойдём, – глухим голосом произнес он. – Тебя там, наверное, все заждались.

"Mystery after gala night,"

It says, "Mystery of soprano's flight!"

Утреннее солнце ласково заглядывало в окна, пригревая присевших на подоконники учеников. Вдоль по коридору прогуливались двое: спокойный директор и обеспокоенный профессор Магии Пения.

— Альбус, меня беспокоит этот Одинокий Пианист, – обратился к Дамблдору профессор Рейе, рассеянно теребя уголки книги, которую держал в руках. – Он переходит все границы. Мало того, что вы обязаны платить ему две тысячи галлеонов в месяц, так он теперь в открытую нападает на учеников! Неужели вы ничего не можете сделать?

— Франсуа, как бы странно это не звучало, не могу. Вы знаете, мы перевернули весь Хогвартс вверх дном, но не нашли его.

Рейе в гневе вскинул руки.

— Проклятье! А ещё и мои певицы!.. Сначала Нарцисса устроила скандал, а теперь Лили Эванс пропала! Черт побери! – он закрыл лицо руками.

— Франсуа, прошу, не кричите, – мягко сказал Дамблдор, оглядываясь по сторонам. – Нам ни к чему волна слухов в школе.

— Но у нас нет актрис!

Дамблдор по-отечески потрепал Рейе по плечу.

— Вижу, вам тоже пришло, – Франсуа с недоумением взглянул на директора, но, проследив за его взглядом, взял с обложки книги письмо и протянул его Дамблдору. Тот разорвал кроваво-красную печать и стал зачитывать:

— «Мсье Рейе, я даю вам последний шанс. Лили Эванс вернулась к вам, и я горю желанием увидеть её в роли графини. Нарциссе же вы отведете роль пажа. Для роли графини нужно обаяние и красота, а роль пажа нема и скучна. Так что, мой выбор, без сомнений, идеален. Если вы ослушаетесь, то оперу будете давать в проклятом зале. Ваш покорный слуга, О.П.»

— Это, право, забавляет, – мрачно прокомментировал Рейе. – Не знаю, призрак он или ещё кто, но если он думает, что я буду плясать под его дудку и не дам Нарциссе рта раскрыть...

— Где она? – прервал его голос Джеймса Поттера.

— Нарцисса? – растерялся Рейе.

— Нет, Лили! Где она?

— Но мы не знаем, – ответил Дамблдор.

— Я получил записку, полагаю, от вас, профессор? – заявил Джеймс, помахав ею в воздухе.

— Что за нелепость? – фыркнул Рейе. — Я не причем.

— Так это были не вы? – вздохнул Джеймс и протянул злосчастный кусок пергамента, который зачитал Рейе:

— «Не беспокойтесь за мисс Эванс, Ангел Музыки взял её под своё крыло. Забудьте её».

Джеймс взглянул на Дамблдора, который выглядел слегка озадаченно, и поинтересовался:

— Если не вы это прислали, то кто же?

— Где он?! – раздался рассерженный голос Нарциссы. Она направлялась к ним, торопливо стуча каблучками. За слизеринской принцессой, как обычно, едва поспевала кучка воздыхателей.

— О, вот и вы! – обрадовался Рейе.

— Ах, милый Поттер, вот и ты! – ядовито бросила Нарцисса и ткнула ему в лицо записку. – Твоё письмо!

— Рехнулась что ли? – с недоумением взглянул на неё Джеймс.

— Скажешь, не ты его отправил?

— Конечно, нет!

— Что происходит? – нетерпеливо произнес Рейе.

— И что же я якобы прислал? – насмешливо осведомился Джеймс.

Нарцисса швырнула ему письмо, которое он зачитал:

— «Ваши дни в хогвартском театре сочтены. Вместо вас будет петь Лили Эванс. Попытаетесь занять её место – кары не избежать».

— Сколько писем, и все о Лили, – задумчиво произнес Дамблдор. – Только и слышно её имя...

— Лили Эванс вернулась, – раздался голос мадам Помфри, рядом с которой стояла Элис.

— И где она сейчас? – спросил Дамблдор.

— В медкрыле...

— Ей нужен отдых, – перебила её Элис.

Джеймс подошел ближе к медсестре:

— Можно к ней?

— Нет, мистер Поттер, не пущу никого.

Нарциссе же было откровенно наплевать на состояние Лили за исключением одного вопроса:

— Она будет петь? Будет? – с ним она обратилась к Рейе. – Всё это подстроено, чтобы ей досталась роль! И все это сделал Поттер, он по ней давно сохнет...

— Что, правда? – иронично отозвался тот.

Нарцисса продолжала распаляться, и профессор Рейе принял решение:

— Немую роль играет Эванс, а Блэк – графиню.

* * *

This faithless lady's bound for Hades!

Shame! Shame! Shame!

Большой зал изменился до неузнаваемости. Профессора Флитвик и Рейе постарались на славу, и глазам учеников представилась огромная сцена, во сто крат величественнее и таинственнее, чем в кабинете Магии Пения. Занавес темно-бордового цвета скрывал за собой суматоху, последние приготовления, склоки и сплетни – как в настоящем театре.

Ремус Люпин и один хаффлпаффец, Гидеон Прюэтт, сегодня были главными рабочими сцены. Они обозревали происходящее на сцене с высоты балок и перекладин. Сегодня профессор Рейе решил выставить там караул – мало ли что.

За кулисами стояла Лили, окруженная подругами, которым «по блату» разрешили увидеть оборотную сторону театра.

— Говорят, у него кожа желтая, как пергамент, а вместо носа – дырка! И что он может убить волшебным лассо! – трещала Джессика, вываливая на подруг свежую порцию слухов.

— Говорила бы ты о том, что знаешь, Джессика, – раздался вкрадчивый голос мадам Помфри, пришедшей посмотреть на выступление своей племянницы Элис. – Молчание – золото, – и с этой фразой она оставила девушек.

Наконец, зрители расселись по своим местам, в зале медленно погас свет, и Хогвартс погрузился в мир музыки. Опера «Il Muto» славилась невероятными, красочными костюмами, толстым слоем макияжа у всех актеров и сложными вокальными партиями. С первых минут представления зрители словно очутились в Парижской Опере – красные кресла, громадная сцена и, конечно, классический оркестр под управлением профессора Рейе. Конечно, инструменты были заколдованы и играли сами, но это не нарушало таинственную, захватывающую атмосферу.

Нарцисса Блэк блистала. Никто не мог поспорить, что её голос был идеален. Кристально чистый, без единой соринки, он мог издавать самые прекрасные созвучия, сложнейшие аккорды, самые страстные ритмы и сложнейшие модуляции. Но ему не хватало небесного огня, который один мог взволновать и вознести душу. А девушка, душа которой была полна этого огня, сегодня была не вправе издать ни звука. Она играла юношу, переодетого служанкой. Графиня – Нарцисса – крутила с ним роман за спиной своего мужа. Опера, полная сатиры, пользовалась бешеным успехом во Франции, она понравилась и британским школьникам.

Нарцисса же наслаждалась своей победой и самозабвенно пела:

— Serafimo – away with this pretence!

You cannot speak, but kiss me in my husband's absence!

Девушка наклонилась к Лили, прикрывая лицо веером и изображая поцелуй. Лили, встретив её полный ликования и презрения взгляд, едва не оттолкнула её и не ушла со сцены. Вместо этого она отвернулась и отошла на пару шагов. Нарцисса же запела вместе с хором:

— Poor fool, he makes me laugh!

Time I tried to get a better, better half...

— Разве я не сказал, как должны были распределиться роли? – на весь зал прогремел глубокий, пугающий голос. Ученики взволнованно зашептались. Лили испуганно оглядела зал и произнесла:

— Это он...

— Ты должна молчать, жаба! – прошипела ей Нарцисса и взглянула на Рейе. Тот взмахнул палочкой, заиграла музыка и сцена началась заново. Но Пианист слышал её.

— Жаба, юная леди? По мне, так жаба – это вы...

Нарцисса вздохнула и запела:

— Serafimo, away with this pretence!

You cannot speak, but kiss me in my... – и застыла в немом ужасе, не в силах произнести больше ни звука. Потому что последним, что вырвалось из её горла, было отвратительное, резкое, фальшивое «Ква!». По зале прокатился шепот, многие засмеялись. Профессор Рейе выронил палочку и побледнел. Он просто поверить не мог, что из её гортани, из этого идеального, чистого, безупречного инструмента вырвалась... жаба!

У Нарциссы из глаз потекли слезы, она закричала и убежала со сцены. Занавес спешно опустили. Профессор Рейе несколько секунд беззвучно глотал ртом воздух, а потом повернулся к залу и сбивчиво объявил:

— Пожалуйста, оставайтесь на местах! Спектакль продолжится через несколько минут! Роль графини будет играть мисс Эванс! – и он указал на растерянную девушку, которая после такого заявления раскрыла рот от удивления. – А пока мы представим балетный номер из третьего акта.

За сценой торопливо собирались маленькие балерины. С грехом пополам, заиграла музыка, и на сцене появились танцовщицы. Публика утихомирилась и продолжала смотреть представление.

Наверху же Гидеон забыл о своих обязанностях и в мгновение ока оказался внизу, побежав за Нарциссой. Люпин и рта не успел открыть, как остался в одиночестве. Вдруг он почуял человека и навострил уши. Он вынул из кармана палочку и, осторожно оглядываясь по сторонам, последовал за запахом. В темноте мелькнула тень, и Люпин выставил палочку вперед, выкрикнув: «Люмос!» Луч света выхватил из темноты искаженное злобой лицо в белой полумаске. Рем от неожиданности выронил палочку и остался безоружным. Эрик взмахнул своей палочкой, и шею Люпина обхватила веревка. Эрик с безумным выражением лица и горящими глазами наблюдал за тем, как Рем тщетно пытается ослабить хватку, как он задыхается. Пианист подошел к нему вплотную и столкнул его с перекладины. Бездыханный, Рем упал на сцену.

Девочки-балерины завизжали от страха и разбежались. В зале начался переполох. Младшие курсы в панике побежали к выходу из зала, и старосты с трудом смогли успокоить обезумевшую толпу. Дамблдор в мгновение ока оказался на сцене и громко объявил:

— Прошу всех сохранять спокойствие и проследовать в свои гостиные! Старосты, разведите младшекурсников по спальням! Это несчастный случай, не нужно паниковать!

Профессор Рейе от отчаяния готов был повторить судьбу Ремуса, сбросившись с перекладины. Сириус, Джеймс и Питер со всех ног побежали к сцене. Мадам Помфри уже была рядом с Люпиным и «сняла» веревку. Рем был бледен как смерть и почти не дышал. Мародеры растолкали окруживших их друга людей и отчаянно обратились к медсестре:

— Он жив?!

Та, внимательно осмотрев Люпина, быстро взглянула на троицу:

— Жить будет, – и наколдовала носилки. Перенеся Рема на них, она немедленно отправилась в больничное крыло. Джеймс заметил неподалеку мечущуюся Лили и бросился к ней. Девушка, увидев Поттера, позвала его. В руках она держала красную розу с черной лентой. Джеймс крепко схватил девушку за руку и хотел увести со сцены, но Лили остановила его:

— На Северную башню, там безопасно, – и повела за собой.

* * *

Say you need me with you, now and always

That's all I ask of you

— Почему туда? – задыхаясь, спросил Джеймс, едва поспевая за Лили. Они бежали по винтовой лестнице, ведущей на крышу башни.

— Мы не вернемся, – испуганно, но решительно ответила Лили. – Он убьет меня! Он везде меня найдет!

— Не говори так! — всполошился Джеймс.

— А если нужно будет убить тысячу людей – Одинокий Пианист убьет и не задумается! – отчаянно заявила она.

— Все это слухи! – попытался успокоить её Джеймс.

— Мерлин, что это за человек? – дрожащим от страха голосом продолжала она. Убийца! Я в его власти и никогда не освобожусь!

— Чей голос ты слышишь? – наконец, начал что-то понимать Джеймс.

— Он в моей голове... – закончила Лили, выйдя на крышу. С неба срывались крупные снежинки, покрывая холодный каменный пол мягким покрывалом.

— Да нет на свете этого Пианиста! – покачал головой Джеймс.

— Джеймс, я была там, в его царстве тьмы! Джеймс, я его видела... смогу ли когда-нибудь забыть это страшное, обезображенное лицо?.. – она замолчала и отвела глаза. Лили ступила ближе к статуе, венчавшей башню, и зачарованно продолжила:

— Но его голос... такой странный, нежный. В ту ночь моя душа парила, как никогда раньше!

— Лили, это был просто сон, – словно разубеждая ребенка, сказал Джеймс.

— Но в его глазах боль и горечь всей земли. Взгляд его полон и угрозы, и любви, – с сочувствием пропела Лили, прижимая к груди розу.

— Лили! – позвал Джеймс, и девушке показалось, что по крыше прокатилось знакомое эхо: «Лили!» Девушка опустила голову. Она не знала, что думать. Она была напугана и растеряна. Её драгоценный Ангел Музыки оказался человеком, который едва не задушил её друга! Сегодня он убивает, а завтра нежно поет. Она все ещё чувствовала его нежные, полные любви прикосновения на своей коже, слышала голос, ставший ей лучшим другом. А теперь она стояла на перепутье. Попытаться сбежать или подчиниться ему, грозе Хогвартса? Она не сможет бороться с ним одна, его власть над ней слишком велика. По щекам Лили потекли слезы, и она уронила красный цветок на снег.

— Не бойся, Лили. Я здесь, с тобой. Никто тебя не тронет, я защищу тебя.

— Я не хочу жить во тьме, – Лили внезапно приникла к плечу Джеймса. – Мне нужна свобода, – она взглянула в глаза Джеймсу. Он был так близко. Он обещал, что защитит её, обещал быть рядом. В его ореховых глазах она видела нежность и решимость одновременно. «Он обещал, что будет рядом» – тысячу раз повторила она про себя.

— Я освобожу тебя. Я буду твоим светом, Лили. Я люблю тебя, – он отвел от её лица рыжую прядь и, наклонившись, поцеловал её. Лили ответила на поцелуй и забыла обо всём. Её сердце билось в унисон с его сердцем, его руки обнимали её, его губы нежно ласкали её. Джеймс отстранился и взглянул в её зеленые глаза. Лили улыбнулась и прижалась к Джеймсу. Тот счастливо закружил её и снова поцеловал.

— Нам пора! Наверное, нас ищут, – воскликнула Лили и с Джеймсом под руку убежала внутрь башни, упиваясь своим счастьем. Теперь она не боится. Она нашла защитника.

Из-за высокой статуи показалась фигура в длинном черном плаще. Человек увидел на белом снегу розу, которую он подарил ей. Он поднял её и прошептал:

— Я подарил тебе свою музыку. Я дал твоему голосу крылья. И так ты отплатила мне – отвергла, предала... Лили! – и слезы потекли из его глаз. И, казалось, ночь плакала вместе с ним. Эрик услышал издалека радостные голоса парочки и рассвирепел. Боль мгновенно сменилась яростью и жаждой мести. Он выпрямился, сжал кулаки и прокричал в темноту:

— Ты проклянешь день, когда отвергла Эрика!

The world forgot him, but I never can,

For in this darkness I have seen him again…

Джеймс окончательно запутался в нитях собственных рассуждений. Лили рассказала ему все об Ангеле, о его доме. Джеймс был неглупым человеком, поэтому он не мог не поражаться: почему администрация школы до сих пор не приняла абсолютно никаких мер? Этот Пианист жил в Хогвартсе, но где? Джеймс был готов рвать на себе волосы, потому что Карта Мародеров, которая могла бы дать ответ на этот вопрос, была у Филча ещё с шестого курса. Он не спал целую ночь, размышляя над сложившейся ситуацией, и какое-то шестое чувство подсказывало ему, что Пианист не может в одиночку творить беспредел. Его покрывает кто-то из школы.

Джеймс зашел в больничное крыло, чтобы навестить Рема. Мадам Помфри хлопотала вокруг него. Люпин все ещё был бледен, слаб и поэтому спал. Джеймс посидел у кровати друга, а потом отчего-то задержал взгляд на медсестре. За все годы обучения в Хогвартсе он не мог и сосчитать, сколько раз они с Сириусом оказывались в больничном крыле. И строгая на вид мадам Помфри каждый раз заботливо врачевала их. Когда Мародеры узнали о болезни Рема, они ещё больше прониклись уважением к этой женщине, так усердно помогающей их другу. Джеймс считал её опытным и рассудительным человеком, поэтому подождал, пока в крыле все будет тихо, и подошел к медсестре. Ему нужен был хоть чей-то совет. Джеймс рассказал ей всё: про Лили, про пение и про похищение. В конце своего монолога он задал единственный вопрос:

— Что мне делать?

Медсестра смущенно и как-то неловко встала со стула и отошла к шкафчику с зельями.

— Мне кажется, мистер Поттер, вам лучше не вмешиваться.

— Как это – не вмешиваться?! – вскричал Джеймс. – Он едва не убил Рема!

— Поэтому и не надо, – мягко, но настойчиво ответила мадам Помфри и повернулась лицом к гриффиндорцу. В её глазах он увидел сомнение и непонятное ему напряжение. – Мерлин знает, на что Пианист ещё способен, поэтому для вашего же блага – не вмешивайтесь.

Она опустила голову и нерешительно отвернулась. По её напряженной позе, механическим движениям и сбивчивому голосу Джеймс понял: что-то не так.

— Мадам Помфри... – начал Джеймс, но осекся. Он не знал, что именно подсказывает ему интуиция.

— Джеймс, я не знаю, послушаешь ли ты меня, но помни: он не умеет различать добро и зло.

Джеймсу за шиворот будто вылили ушат холодной воды, и ледяные струйки змеились по спине, неся с собой сжимающую сердце догадку.

— Мадам Помфри! Вы что-то знаете?

Медсестра вздрогнула и отвернулась.

— Вы что-то знаете! И покрываете его! – в шоке произнес он. – Он убийца! Он пытался Рема задушить! Рема! Вы столько делаете для него, а Пианист едва не убил его – и вы покрываете преступника!

Джеймс просто захлебывался от гнева. Женщина, которой он доверял, к которой он обратился с последней надеждой, оказалась предательницей! Джеймс ухватил её за локоть, чтобы не дать ей сбежать и с гневом взглянул ей в глаза. И он натолкнулся на такую стену боли и отчаяния, что невольно разжал руки. Мадам Помфри вздохнула и произнесла:

— Хорошо, Джеймс. Пойдем, я расскажу тебе всё.

Они зашли в кабинет медсестры, она боязливо оглянулась по сторонам и плотно прикрыла дверь. Сев напротив Джеймса, Помфри начала рассказ:

— Он учился здесь, в Хогвартсе, на Слизерине. Замкнутый, нелюдимый, но красивый и очень талантливый мальчик. Был одним из лучших в своей параллели. Он очень любил музыку, но ему не на чем было играть. А голос... мистер Поттер, если бы вы слышали! Эрик был очень наблюдательным и умным. И вот однажды, уже на седьмом курсе, почти перед выпуском он прибежал ко мне в медкрыло в слезах. Впервые я видела, как он плачет. Он все время закрывал лицо руками, а когда я силой отодвинула их... Мерлин, я едва устояла на ногах! Пол-лица было изуродованы, прекрасные черты стерты грубым движением. Он рассказал мне всё: как ещё на втором курсе он убежал из Хогвартса по подземному ходу и как нашел Визжащую Хижину. Там он нашел пианино, единственную дорогую ему вещь. И он почти ежедневно убегал в Хижину и играл там, сочинял в одиночестве. И ни разу, ни разу его не поймали! Он был неуловим и хитер. И в тот ужасный вечер он, как обычно, пришел в Хижину, но был там не один, – мадам Помфри опустила голову.

— Рем, – понимающе кивнул Джеймс. Увидев, как медсестра встрепенулась, он успокаивающе поднял руку. – Мы знаем, уже давно.

Мадам Помфри вздохнула.

— Да, тогда было полнолуние. Я очень хотела помочь Ремусу, и вместе с профессором Слагхорном мы пробовали варить зелья, смягчившие бы боль трансформации. Я дала ему в ту ночь фиал с зельем. Его нужно было выпить в первые минуты трансформации, когда он ещё сохранял разум, но, видимо, превращение было слишком болезненным, и Ремус выпил не все зелье. Эрик сказал, что видел на полу разбитую склянку и разлившуюся жидкость, – мадам Помфри остановилась и после паузы продолжила: – Эрик обнаружил в Хижине оборотня, жаждущего крови. Волк набросился на него, Эрик пытался бороться, но зверь повалил его на пол и разодрал половину лица, – сердобольная медсестра смахнула слезу со щеки. – Эрик каким-то чудом смог дотянуться до палочки и оглушить волка, поэтому, хвала Мерлину, не был укушен.

— Вот почему он пытался убить Рема, – понял Джеймс. – Он решил, что это его вина.

— Полагаю, да. Эрик сказал, что с тех пор он ни разу не решился переступить порог Визжащей Хижины.

— Постойте, но почему вы не вылечили его раны? – насторожился Джеймс.

— Если бы я могла! – отчаянно вскинула руки медсестра. – Когда я попыталась залечить его лицо, стало ещё хуже! Я много думала о том, что могло вызвать такое сопротивление, и поняла, что дело в том зелье. По-видимому, Рем наступил лапой в разлитое зелье, и это дало такой ужасный эффект. Это моя вина, – она спрятала лицо в руках. — Эрик умолял меня не говорить ничего Дамблдору, благо, всего через несколько дней все разъезжались. Всю ночь он пробыл в больничном крыле. Бедный, бедный Эрик! Он невидящим взглядом смотрел в зеркало и плакал. Утром в крыло зашли навестить товарища несколько первоклашек из Хаффлпаффа. Я не уследила, и они залезли за ширму, где я оставила Эрика. Какой же крик они подняли, назвали его чудовищем! Я с трудом отловила их у выхода и взяла обещание никому не говорить. Естественно, они его нарушили, но слухи не распространились дальше их гостиной. Но Эрик был очень уязвлен. Он сбежал из медкрыла и уехал домой.

Я осталась в Хогвартсе на несколько дней после окончания каникул, и была очень удивлена, когда в моем кабинете появился Эрик. Он холодно сообщил мне, что родители выгнали его из дома, – она опустила голову. – Пойми, Эрик из древнего чистокровного рода и поэтому его теперешняя внешность не подобала традициям его семьи. Изверги! – с осуждением произнесла мадам Помфри. – Он попросился жить в Хогвартс. Но он был горд, очень горд и не хотел никакой помощи от директора. Он поселился за подземным озером.

— Где-где?! – вытянулось лицо у Джеймса. – Так Лили это не привиделось?

— За озером есть большая пещера, там он устроил себе жилище и окончательно отгородился от внешнего мира. Нет, я, конечно, часто приносила ему газеты, навещала его, но со временем он стал избегать и меня. В конце концов, наши встречи прекратились. Он нашел способ добиваться своих целей иным способом.

— Терроризируя школу? – хмыкнул Джеймс. Мадам Помфри с грустью покачала головой.

— Я не одобряю его действий, я пыталась поговорить с ним, но ни в какую. Он несчастен, Джеймс, и очень умён. Он архитектор, изобретатель, композитор, художник... гений, Джеймс!

— Гений стал безумцем, – твердо произнес Джеймс. С одной стороны, он не мог не сочувствовать Пианисту, ведь сердце у гриффиндорца было не каменное. А с другой... его нужно остановить.

* * *

Too many years fighting back tears…

Why can't the past just die?

Капли дождя, сливающиеся в размеренный гул, далекие раскаты грома и темное небо, затянутое свинцово-серыми тучами, навевали печаль и щемящую сердце тоску осеннего дня. За беспросветными тучами скрылось теплое дневное светило, озарявшее землю своими лучами. Золотая осень вступила в свои права. Это пора, радующая нас красотой желтых и багряных листьев, опадающих на землю и стелющихся мягко шуршащим ковром, но в то же время наполненная печальными дождями, подобными слезам неба, тоскующего по солнечному теплу. Шум раскатистого ливня, шелестящей листвы, не успевшей опасть на землю, смешивался с протяжными криками птиц, покидающих родную землю. И лишь когда ветер слегка разгонял серые тучи, тогда в небе появлялись тусклые просветы солнечных лучей, и природа на время прекращала свой осенний плач.

Лили в одиночестве наблюдала за всей этой картиной. Она сбежала из школы и шла по Запретному лесу. При свете дня он не был пугающим, поэтому смелая Лили без опаски направилась в чащу. Лили невесело усмехнулась. Она не боялась идти в обитель кентавров, оборотней и Бог знает кого, но дрожала как осиновый лист при одной лишь мысли об этом человеке. Происходящее в собственной душе пугало Лили. Её одновременно тянуло и отталкивало от Эрика. Она жалела его, оплакивала его судьбу, но после вчерашнего спектакля... Девушка в смятении ожидала нового дня, не в силах предугадать, что он ей готовит. Лили закрыла глаза и прислонилась к широченному стволу. Как же ей не хватает отца...

— Ты был моим единственным другом, ты был всем для меня, – вслух прошептала она, глотая слезы. – Папа, ты обещал мне Ангела... Но кто появился взамен? – она опустила голову, и слезы бессильно закапали из её глаз, смешиваясь с каплями дождя на щеках. — Папа, я не знаю, что мне делать! – всхлипнула она. – Как же я хочу, чтобы снова ты был рядом! Как же я хочу вновь услышать твой голос!..

Девушка сползла на землю, совершенно не заботясь о том, что может испачкаться, и прижала ноги к груди.

— Я должна проститься с прошлым, но у меня нет сил. Отец, помоги мне сказать «прощай»...

Она замолчала и уткнулась лицом в колени.

— Заблудшее дитя, беспомощное, потерянное... ищет во мне силы, – послышался мягкий, пьянящий голос. Лили встрепенулась и растерянно произнесла севшим голосом:

— Ангел?.. Отец?.. Друг?.. Или Пианист? Кто здесь?

— Ты позабыла своего Ангела? – ещё мягче ответил Голос. В нем слышался упрек напрасно обиженного кроткого сердца. Лили поднялась на ноги, увлеченная голосом.

— О, Ангел! Я не понимаю, что в твоем голосе слышно.

— Слишком ты долго блуждала вдали от меня, – вкрадчиво пропел Голос.

— Разум мой бежит от тебя, но душа – твоя, – больше самой себе сказала Лили.

— Ангел Музыки! Ты меня отвергла, отвернулась от истинной красоты!

— Ангел Музыки, мой хранитель! – одновременно с ним произнесла Лили.

— Да, я твой Ангел Музыки. Иди ко мне...

— Нет, Лили, стой! Стой! – прервал гипнотический шепот крик Джеймса.

— Джеймс? – растерялась Лили.

— Не верь! Этот человек, это существо – не Ангел!

— Браво, юноша! Какая пламенная речь! – и из-за статуи в Поттера полетел огненный шар. Лили вскрикнула, а Джеймс едва успел отпрянуть и в мгновение ока вытащил палочку.

— Не прячься! – храбро крикнул Джеймс. – Я вызываю тебя на дуэль! Выходи и сражайся!

Эрик вышел на свет Божий, и Джеймс невольно съёжился. Как бы сильно не играла в его жилах гриффиндорская смелость, противник его выглядел внушительно и грозно в черном плаще, в черных кожаных перчатках и белой, кричащей на фоне черноты маске. Пронзительно-голубые глаза Пианиста метали молнии не хуже Зевса-громовержца, пальцы крепко сжимали волшебную палочку, а поза напоминала хищника, выжидающего момента для нападения.

— Не в моих правилах драться на дуэли! – выкрикнул Пианист и обрушил на Джеймса заклинание: – Expelliarmus!

— Protego! – отбил заклинание Джеймс. «Что ж, пусть игра ведется на его правилах!» – решил он. – Flippindo!

Эрик сумел увернуться с грацией дикой кошки.

— Sectumsempra! – взмахнул палочкой Эрик, и на руке Джеймса появился глубокий порез, словно от шпаги.

— Джеймс! – завизжала Лили в ужасе. Поттер вскрикнул от боли и пошатнулся, но не упал и ответил Эрику:

— Stupefy!

Эрик вновь увернулся, но в прыжке упал на землю, и Джеймс не преминул воспользоваться его оплошностью:

— Expelliarmus! – палочка Эрика взмыла в воздух и оказалась в руках у Джеймса. Он нацелил свою прямо на Эрика. Азарт боя захватил его, кровь стучала у него в висках, древний инстинкт защитника пронизывал каждую его клеточку, и в этот момент Джеймс был готов даже... убить.

— Нет! – как сотня Отрезвляющих Заклятий подействовал на него голос Лили. Это был не крик, а тихая и отчаянная мольба, которая без труда достигла его ушей. Эрик тяжело дышал и не сводил глаз с противника.

— Нет, Джеймс, не надо! – Лили подбежала к Поттеру и опустила его палочку. Тот обменялся с ней взглядами и нехотя отошел от поверженного Пианиста. Джеймс крепко ухватил Лили за руку, и они вместе побежали к замку.

Эрик поднялся с земли, выпрямился и голосом, источавшим яд и ярость, произнес:

— Что ж, теперь я объявляю войну вам обоим!

Masquerade! Paper faces on parade…

Пианист как будто исчез, растворился в вихре перемен. За три месяца Хогвартс почти позабыл о нём. Теперь Лили была звездой, блистала на всех уроках Магии Пения. Все были очарованы её голосом и возносили её до небес. Но девушка не обращала особенного внимания на похвалы, лесть и появившихся поклонников. У неё был Джеймс. Он ни разу не оставил её с той ночи на крыше. Как и обещал, он был рядом. И теперь они вместе собирались пойти на Рождественский бал-маскарад.

В праздничный день, Канун Рождества, Большой зал превратился в феерическое место. Он встретил Лили и Джеймса пышноцветьем маскарада, непередаваемым буйством красок, ослепительным блеском и сотнями масок. Толпа, разодетая во все цвета радуги, кружилась в танцах. У Лили и Джеймса поначалу закружились головы от этого вихря. Плеск вина, блеск огней, шут и царь, плут и змей, след белил, свет и мгла, блик румян, лик врага...

— Только подумай! – восхищенно прошептала Лили. – Мы вместе...

— Но почему мы должны скрываться? – в который раз спросил Джеймса. – От кого мы прячемся? – и попытался поцеловать девушку, но та отстранилась.

— Нет, Джеймс, все увидят...

— И пусть видят! Разве это преступление? – Лили опустила голову. – Лили, чего ты боишься?

— Не будем об этом! – вскинула голову девушка, лучезарно улыбнувшись, и вложила руку в ладонь Джеймса. Тот, улыбнувшись, вывел её в середину зала и закружил в вальсе.

Возле преподавательского стола Дамблдор и Рейе вели приятную беседу.

— Что за вечер! – с восторгом восклицал Рейе.

— Тишь и гладь! – в тон ему ответил Дамблдор, отправляя в рот очередной леденец.

— Благодать! – согласился Рейе. – Три месяца покоя, три месяца райской тишины!

— Все здоровы, все бодры... – оживленно подхватила стоящая рядом Помфри.

— Предлагаю тост! За счастливый год без тревог и забот! – поднял бокал

Дамблдор, и послышался дружный звон бокалов.

Танцующие пары все кружились и кружились. Казалось, все сегодня были счастливы. Лили и Джеймс не замечали никого вокруг, сегодня в этом мире существовали только они. Вихрь красок опьянял их, и Джеймс вдруг остановился и поцеловал девушку.

Внезапно музыка смолкла. Маски с недоумением обернулись к сцене и увидели, как из полумрака появилась фигура человека в длинном манто. Когда лучи люстры выхватили его из темноты, собравшиеся ахнули и невольно отшатнулись. Человек был одет в кроваво-красные одежды, и огромное манто волочилось за ним, словно королевская мантия. На лице у него была маска, напоминавшая череп. Вид его внушал необъяснимый ужас. Он был страшен, словно смерть... Красная смерть.

Лили замерла как вкопанная. Она почувствовала, как Джеймс машинально сжал её руку.

— Что притихли, господа? – незнакомец заговорил, и у Лили по коже прошел мороз. Голос был пугающе красив, и Лили почувствовала, как сердце привычно ёкнуло. – Вы решили, что ушел я навсегда?

Собравшиеся зачарованно слушали Пианиста, и никому даже не пришло в голову вынуть палочку, чтобы атаковать главного врага школы. Гипнотический голос не давал слушателям сделать ни шагу. Лили подумала: вот это и есть Магия Пения.

— Вы скучали обо мне? – саркастично обратился Пианист к администрации школы. – Приветствую вас, господа! Мне хотелось бы дать несколько инструкций, чтоб дела получше шли, – он с угрозой в голосе обратился к Нарциссе, испуганно вцепившейся в очередного кавалера. – Нарциссе не мешало б поучиться играть, а не как козе по сцене скакать. А моим учителям, – повернулся он застывшим Рейе и Дамблдору, – хочу напомнить, что их место в кабинетах, не на сцене, – Пианист выдержал паузу и взглянул на Лили. Девушка едва дышала.

— Что же до нашей звезды, мисс Лили Эванс... бесспорно, её голос хорош, ей это известно, – обыденным тоном, будто обсуждая очередную театральную звезду, проговорил он. – Но если она хочет преуспеть, ей нужно много ещё узнать. Возможно, гордость позволит ей вернуться ко мне. Ко мне, своему учителю... – последние слова он прошептал уже совсем другими тоном: он просил, он умолял.

Лили на ватных ногах подошла к Эрику. Она ещё раз взглянула в его глаза, огромные, выразительные голубые глаза. Они не могли принадлежать монстру с черной душой и окровавленными руками. Позднее Лили не могла объяснить самой себе, почему она совершил этот роковой поступок. Наверное, в тот момент ей хотелось увидеть его настоящего, увидеть его лицо, сорвать эту маску хладнокровного и жестокого убийцы, чтобы обнаружить под ней мягкого и ласкового Ангела. Что она и сделала.

В зале поднялся крик. Собравшиеся словно очнулись от забытья, чтобы погрузиться в кошмарный сон. Открывшееся зрелище заставило некоторых заорать от испуга, вторых – в ужасе прижать ладони к губам, третьих с отвращением отвернуться, чтобы не видеть изуродованную плоть. Ибо половина лица Эрика представляла собой бесформенную массу кожи, вытянутую в уродливые узлы, алые рубцы глубоких шрамов, искаженную линию губ и отсутствие половины носа.

В первый момент Лили увидела в глазах Эрика непонимание и обиду впервые обманутого ребенка. Он неотрывно глядел в её глаза и безмолвно спрашивал: зачем? Лили успела тысячу раз пожалеть о своем порыве. В прошлый раз, когда он сняла с него маску, он простил её. Подарит ли он ей свою милость на этот раз, Лили не знала. И разум её твердил, что шансы на спасение равны нулю.

Эрик оглянулся по сторонам, встречая отвращение, страх и презрительные насмешки. Он вскипел и вновь повернулся к Лили. Злоба исказила его лицо ещё больше, девушка попыталась отойти от него, но Пианист цепко ухватил её за руки и прошипел:

— Ты в моих оковах – ты принадлежишь мне!

С этими словами он пропел несколько грубых, резких нот, направив руку на сияющую люстру. Ученики в страхе закричали, увидев, как она, зловеще позвякивая, устремилась вниз. Воспользовавшись суматохой, Эрик достал фиал с зельем и разбил его об пол. Мгновенно поднялась стена дыма, и Пианист, завернув Лили в своё красное манто, исчез.

Люстра продолжала падать прямо на учеников, не успевающих убежать. Они заорали и приготовились к неминуемому столкновению, но Дамблдор едва успел взмахом руки отвести люстру в сторону. Она ударилась о пол и разбилась. Словно солнце внезапно потухло, и Большой зал осиротел.

Джеймсу не хватило лишь секунды, чтобы схватить Лили за руку. Он с досадой выругался и развернулся, но его едва не сбила с ног обезумевшая толпа. Юноша с трудом вырвался, направляясь к преподавательскому столу. Он искал единственного человека, который мог ему помочь. Джеймс выхватил взглядом из толпы медсестру Хогвартса и, с трудом протискиваясь через мечущихся учеников, подбежал к ней.

— Куда он потащил её? – резко спросил Джеймс, хватая женщину за руку.

— Пойдем, Джеймс, я отведу тебя, – запыхавшись, произнесла она, – но помни: держи палочку наготове, – и мадам Помфри уверенно повела Джеймса к выходу.

Они спускались по подземельям, петляя по коридорам. Джеймс смутно подумал, что сам он уже сто раз заблудился бы в этом лабиринте, но медсестра уверенно вела его.

— Дом Эрика Ненаносим, вычислить его местонахождение практически невозможно. И чтобы я могла найти путь, он дал мне заколдованный амулет, – мадам Помфри сняла с шеи красивый кулон в форме соловья и вложила его в ладонь Джеймса. – Дальше я пойти не могу. Помни, Джеймс, палочка наготове.

Джеймс кивнул и решительно двинулся по ступенькам. Надетый на шею кулон подсказывал путь. Он вытащил палочку и твердо пообещал себе, что без Лили он не вернется.

* * *

You alone can make my song take flight –

It's over now, the music of the night…

— Вниз опять – в подземелья отчаяния! Вниз плывем мы – в тюрьму моей души! Вниз во тьму – тьму, глубокую, как ад!.. – неистово гребя, прокричал Эрик на съёжившуюся в лодке Лили. В этот час, казалось, весь подземный лабиринт изменился до неузнаваемости: вода была темной, озерная гладь вздрагивала под веслом, огонь на факелах, развешанных на стенах, подрагивал. Таинственность и спокойствие подземелья канули в Лету вместе с добрым Ангелом Музыки. Эрик на мгновение остановился и повернулся к Лили. – Что, спроси, меня держит здесь –

в царстве мрака и теней? – сквозь зубы процедил он. – Не какой-то смертный грех – только ужас внешности моей! – уже с криком ответил он на собственный вопрос. Эрик отвернулся и вновь взялся за весло, уже со слезами в голосе бормоча: – Прочь гонимый от всего! Только ненависть везде! Добрых слов – ни от кого! Сострадания – нигде!

Лили не сводила с него глаз. В её душе бушевали эмоции. Жаждущий крови монстр вёз её в свое царство тьмы. Она безоружна, беззащитна перед ним. В этот момент она с ужасом гадала, что он уготовал ей. Решетчатые ворота поднялись с замогильным скрежетом, и лодка вплыла в дом Эрика.

— Лили, почему? За что?.. – еле слышно прошептал он, но Лили услышала, и, повинуясь порыву, она потянула к нему руку, чтобы успокоить, но лодка ударилась о берег, и Пианист довольно грубо вытащил её из лодки. Он остановился и мрачно уставился в одну точку. Решетка тем временем с грохотом опустилась вниз, и этот звук особенно обреченно прозвучал в гнетущей тишине. Лили, с трудом переборов ужас, свирепо обратилась к нему:

— Утолил свою жажду крови?

Эрик не удостоил её ответом, а лишь иронично взглянул в её сторону. Лили осмелела и продолжила:

— И теперь я стану игрушкой для плотских утех?

Эрик вздрогнул и слегка подрагивающим голосом ответил:

— Судьба, по чьей воле тону я в крови, лишила меня плотских утех... но жалость твоя не поможет! Отныне ты вечно будешь видеть это! – он с отвращением указал на своё лицо.

— Твоё лицо меня больше не пугает, – медленно произнесла Лили. – Твоя душа – вот что мне ужас внушает.

Эрик отступил назад и опустил голову, но внезапно вскинул её и зловеще улыбнулся:

— Погоди-ка, дорогая, у нас гости! – и повернул голову в сторону озера. Лили проследила за его взглядом и вскрикнула: с другой стороны решетки стоял Джеймс. Девушка бросилась к кромке воды, но замерла, услышав голос Эрика. – Сэр, это воистину непередаваемое удовольствие! Надеялся я, что Вы появитесь, и моя мечта сбылась! – Пианист приобнял Лили за плечи, развязно улыбаясь. Девушка попыталась вырваться. Джеймс дернулся и вцепился в прутья решетки.

— Освободи её, слышишь?! Освободи!

Эрик отпустил девушку и иронично обратился к ней:

— Какой текст, какие слова...

— Джеймс, всё бесполезно... – не обращая внимания на Эрика, отчаянно произнесла Лили.

— Я люблю её! Слышишь, люблю! Будь милосерден!

— Мир не был милосерден со мной! – прорычал Эрик и отвернулся.

— Лили!.. – изнывал от беспомощности Джеймс и обратился к Пианисту: – Пусти меня к ней!

— Вы – мой гость, сэр... – сухо ответил Эрик, и по мановению его голоса решетка поднялась. – Добро пожаловать! Вы думали, я ей наврежу? – с видом оскорбленной невинности спросил Эрик, приближаясь к Джеймсу. – С чего это мне наказывать её за твои грехи? – конец слова потонул в звуке, больше похожем на грозный рык, и прежде чем Джеймс успел вскинуть палочку, его шею обвила серебристая веревка. Волшебное лассо, слухами о котором делились гриффиндорские кумушки. Лили вскрикнула и зажала рот руками. Её ноги подкашивались, сердце едва не выскакивало из груди. Эрик же яростно торжествовал:

— Как теперь ты убежишь?! Никто не спасет тебя, разве что... Лили, – он обернулся к полумертвой от страха за Джеймса девушке и продолжил: – Купи его свободу за любовь! Отвергнешь меня – и он мертвец. Вот твой выбор!

Лили не верила своим ушам. Она как рыба открывала и закрывала рот, не в силах вымолвить не слова. Она чувствовала себя преданной, все её мечты лежали в руинах. Она, наконец, вновь обрела дар речи:

— В слезах, что я могла пролить о твоей судьбе, теперь есть только ненависть к тебе! – конец фразы она выкрикнула с гневом и недоверием.

— Слишком поздно для жалости, пути назад нет! – с мрачным торжеством покачал головой Эрик, обвивая тело Джеймса серебристыми веревками. Связанный Джеймс отчаянно пытался вырваться и причитал:

— Лили, прости, я так хотел освободить тебя...

— Решай: останешься со мной или он отправится на свет иной? – продолжал Эрик. – В любом случае, я выиграю!

— Что толку лгать ей, чтобы спасти меня? – ядовито бросил Пианисту Джеймс.

— Вот твоя точка невозврата! – произнес Эрик.

— Ангел Музыки... – со слезами пропела Лили. – Ты обманул меня. А я слепо доверилась.

— Не испытывай моё терпение, – нетерпеливо и тяжело дыша, проговорил Эрик. – Делай выбор! – и жестом затянул петлю на шее Джеймса покрепче.

Лили в растерянности остановилась и переводила взгляд с одного на другого. Её пугал этот выбор. Обречь себя на вечное заточение? Или позволить ему убить её возлюбленного? Больше всего на свете Лили мечтала, чтобы это оказалось всего лишь кошмарным сном. Но драгоценные секунды шли, а просыпаться она не спешила. Напротив неё стоял беспощадный, кровожадный дьявол. Его душа, как и его лицо, была изуродована навсегда. Но в то же время это был человек, давший ей голос, подаривший свои прекрасные песни, он был её ангелом-хранителем все эти годы. И даже несмотря на то, что Джеймс в любую минуту мог умереть от руки Эрика, Лили не могла подавить в себе это щемящее сердце чувство – жалость. Всепоглощающая жалость и сочувствие. Лили, не отводя взгляда от него, ступила прямо в воду к Эрику.

— Бедное мрака создание... – прошептала она. – Что за жизнь ты знал?.. – в глазах Эрика появился трепет, и Лили окончательно сделала свой выбор: – Мерлин видит, я докажу: ты не одинок... – Лили подошла вплотную к мужчине, одними губами прошептала: «Я люблю тебя» и, потянувшись, поцеловала его.

Джеймс с изумлением и ужасом наблюдал за происходящим. Он не мог принять её выбор, он был готов умереть, но только не видеть Лили в объятьях этого монстра!

Лили слегка отстранилась от Эрика и взглянула в его глаза. В полумраке она толком не могла разглядеть их. Собственные же чувства она понять не могла. Отрицать, что поцелуй вызвал у неё отвращение, она тоже не могла. Поэтому девушка поддалась неведомому порыву и снова прикоснулась к губам Эрика. Поцелуй был горьким от её слез, но полным искреннего чувства – жалости.

Когда девушка прервала поцелуй, Эрик с недоверием взглянул на неё. Он трясся, как осиновый лист, по его щекам лились слезы. Лили с непониманием захлопала ресницами. Эрик взял её за руку и подвел к величественному зеркалу высотой до потолка в богатой золотой раме. По верху его была вырезана надпись: «Еиналеж еонтеваз а кил ен ужакоп я». Лили взглянула в зеркало и невольно отшатнулась. Она увидела себя с ребенком на руках, а рядом с ней стоил Джеймс. Он ласково улыбнулся и поцеловал отражение Лили в висок. Настоящая девушка не понимала: она что, видит будущее?

— Это зеркало показывает самые сокровенные желания, – упавшим и тихим голосом произнес Эрик и взглянул в зеркало. – Я вижу, как обнимаю тебя, что я красив, как раньше. Но ты... – мужчина вновь взглянула на Лили, – ты видишь не меня.

Эрика вновь одолел приступ слёз, он отвернулся от Лили и, не глядя на Джеймса, выкрикнул:

— Забирай её! Забудьте всё, что было! Возьмите лодку и уходите!

Лили на несколько секунд оцепенела, не веря в услышанное, а потом бросилась к Джеймсу. Он крепко обнял её, радостно смеясь. Эрик был почти на пороге спальни, когда повернулся к ним и с отчаянием крикнул:

— Уходите! Прочь! Оставьте меня!

Эрик прошел в свою комнату и плюхнулся прямо на твердый пол. Шкатулка, стоящая перед ним, по волшебству заиграла нежный мотив. Эрик слабым и срывающимся голосом пропел:

— Маскарад! Вышли маски на парад... спрячь лицо – и тебя найти не смогут...

Внезапно он услышал шаги и взглянул на приближающуюся девушку. Рыжеволосая фея из его мечтаний подошла к нему вплотную. Сердце Эрика заколотилось, как бешеное: надежда в его душе затеплилась. Вдруг она решила остаться с ним? Но Лили присела рядом и поцеловала его в лоб. В её глазах Эрик мог прочитать всего два слова: прости и прощай.

— Лили, я люблю тебя... – прошептал Эрик и протянул ей чудесную шкатулку. Лили осторожно приняла её и, с трудом сдерживая слёзы, ушла из царства Ангела Музыки вместе с Джеймсом. Все кончено, и смолкла Музыка Ночи.

There will never be a day,

When I won't think of you…

Изможденный на вид, бледный мужчина медленно ступал по старому кладбищу. Он давно не был здесь, со дня похорон своих друзей. Изредка на своём пути он встречал магглов, но те даже не обращали внимания на его странную одежду: горе и скорбь притупляют взор.

Царящая здесь тишина нарушалась лишь редким карканьем ворон да легким скрипом снега под ногами. Ветви старых деревьев качались из стороны в сторону, словно в танце. С неба срывались редкие снежинки. Колючий ветер бил в лицо мужчины, развевал его мантию, но Люпин, казалось, не чувствовал холода. Рем не любил кладбища: слишком многие близкие ему люди нашли здесь свой последний приют раньше времени. Рем кожей ощущал липкий налет вечности в воздухе, словно время здесь замедлило свой привычный ход, и безмолвие серых надгробий убивало последние светлые чувства в душе мужчины. В ушах у него все ещё звучал «Реквием» Моцарта, который он услышал ещё в детстве. Сегодня эта величественная и пронзительно безысходная музыка как нельзя подходила к его настроению.

Люпин остановился перед серой безмолвной громадой, склепом рода Эвансов. Но Лили нашла свой последний приют не здесь – она была похоронена рядом с мужем. Рем остановился перед надгробием, на котором были выбиты два дорогих его сердцу имени. Двое его самых близких друзей. На него накатила волна воспоминаний, болезненных и горько-сладких. Проказы Джеймса и Сириуса, их дружба, первая прогулка четырех зверей в лунную ночь и прелестный голос Лили. Ангелы бы заплакали, услышав его.

Когда Рем с десяток лет назад ступил на развалины дома Поттеров в Годриковой Роще, он почувствовал, будто топтал обломки своей жизни. В один присест он потерял всех друзей. Будучи оборотнем, Люпин обладал обостренными чувствами, поэтому воздух над домом показал ему то, что не увидели авроры. Отчаянную решимость Джеймса, плач Гарри и жертву Лили. Если бы Рем был полноценным эмпатом, то мог бы восстановить в сознании полную картину событий, а так он слышал только обрывки...

...Мы столько пережили, Лили... – голос Джеймса.

...Ангел Музыки, защити моего сына...

Среди руин Рем увидел нетронутую огнем шкатулку. Память привела его на последний курс в Хогвартсе: Люпин вспомнил историю с Одиноким Пианистом, как Лили попала в сети этого обманщика, как тот пытался убить его самого. Люпин так и не узнал, почему Пианист напал именно на него: ему не удалось выпытать ответ у школьной медсестры. Рем вспомнил, как вместе с Сириусом и Элис Помфри встречал спасшихся Лили и Джеймса, как Лили не выпускала из рук дорогой подарок – эту шкатулку.

Сейчас он держал её в своих руках. Рем медленно подошел к надгробию. Белоснежный мрамор был усеян сухими листьями, поэтому Рем осторожно смахнул их и положил шкатулку на памятник. От этого движения обезьянка ожила и ударила в цимбалы. Зазвучала нежная мелодия, и Рему показалось, что в воздухе, перекатываясь от надгробия к надгробию, послышался голос Лили. Люпин тряхнул головой, и наваждение исчезло. Рем уже собирался уходить, но боковым зрением заметил что-то, лежащее сбоку памятника. Он вновь повернулся и не поверил своим глазам. На надгробии лежала одинокая красная роза, перевязанная черной лентой... не он один все ещё помнил о рыжеволосой фее с ангельским голосом.